Дедушки с гитарой

Глава 6

В редакцию мы приехали в понедельник после уроков. В школе пока ничего не знали, да мы особенно и не рассказывали. Знакомые девушки встретили нас и привели в комнату, где сидело трое сотрудников. Мы поздоровались. Редакция жила собственной жизнью и визит в неё трех школьников никак не повлиял на тем её жизни. Один из сотрудников представившись нам Александром Николаевичем сказал:

– В завтрашнем номере мы планируем напечатать статью о современной музыке и, в том числе, о Конкурсе. Несколько слов скажем и о нас. Расскажите – ка нам о себе.

Мы переглянулись.

– Да ведь рассказывать особенно нечего. Самое громкое событие нашей жизни эта вот победа на Конкурсе. Учимся в одной школе. В 10–м классе. Играем вместе с 8–го класса. Последние полгода играем на базе ДК 40 лет Октября… Вот, собственно и все…

Я добавил.

– Да. Еще несколько слов. Большая часть песен– собственного сочинения. Включая те, что мы играли на конкурсе.

– Вы пишите и слова, и музыку? Молодцы. Тогда ваша победа– особенная. Двойная! Поздравляю вас…

– Спасибо. Кстати, с победой на конкурсе следовало бы поздравлять не только нас. Есть еще один человек, который заслуживает поздравления, так как внес серьезный взнос в нашу победу.

Журналист вопросительно наклонил голову.

– Поэт Вознесенский. К «Комбату» слова и музыку написали мы сами, а вот в «Миллионе алых роз» наша только музыка. Текст написал поэт Андрей Андреевич. Так что это наша общая победа – его и нас.

– А вы еще не поделились с ним этой новостью?

Никита с сожалением развел руки.

– Увы… К сожалению, мы не можем ему позвонить. Мы не знаем его телефона.

– А как же вы…

– Договаривались? Письменно. Мы общались только письменно… Кстати, вы не поможете нам с этим? Вам – то, журналистам, это сделать проще…

Поиски телефона Андрея Андреевича заняли всего несколько минут. То, что никак не могли сделать трое советских школьников очень легко получилось у советских журналистов. Все – таки пресса и впрямь четвертая власть.

Я так и сказал.

– Да. Как у вас все просто получилось. Сразу видно, что действительно пресса– четвертая власть.

Телефонный диск несколько раз с жужжанием повернулся и стали слышны короткие гудки вызова. Мгновение и…

– Андрей Андреевич? Здравствуйте… Вас беспокоят из редакции «Московского комсомольца»… Вы можете уделить меня несколько минут для разговора? Нет. Не интервью. Интервью, если вы этого захотите, мы устроим несколько позже. Я хотел бы вас поздравить. Вчера состоялся Московский конкурс молодежной и патриотической песни и первое место на конкурсе заняла песня на ваши стихи. Да – да. Именно «Миллион алых роз».

Журналист наклонил голову прислушиваясь.

– Да, конечно.

И протянул трубку нам. Никита сориентировался первым, подхватил её.

– Здравствуйте, Андрей Андреевич. Спасибо… Спасибо… И мы поздравляем вас. Если б не ваши стихи, то кто его знает, что было бы… Разумеется… Еще раз спасибо… Если вы захотите услышать, что у нас получилось, то имеете ввиду, что мы оставим в редакции кассету с записью наших песен, где есть и «Миллион алых роз». Благодарю… Всего доброго…

Никита передал трубку обратно Александру Николаевичу и тот, закончил разговор, договорившись встретиться с поэтом для интервью.

– Ну, хорошо… Давайте продолжим. Какой по – вашему должна быть современная музыка?

– Современная музыка должна радовать душу тем, кто его сочиняет, – сказал Сергей, – и тех, кто её слушает…

– …даже если существование души и отрицается материализмом, – дополнил я.

Он вежливо улыбнулся.

– И хочу заметить, что нет «современной» и «несовременной» музыки. Почти любую хорошую песню, какой архаичной она не казалась бы современникам, можно аранжировать так, что она будет отлично слушаться и в наше время.

– Да. Есть масса песен, которым просто надо придать новое звучание и все будет хорошо. Помните утесовскую «Песню извозчика»? Её «Веселые ребята» поют…

– «Весёлые ребята»? – удивился Александр Алексеевич. – Что – то я не слышал…

Кто – то из ребят наступил мне на ногу, показывая, что я малость обогнал время.

– Ну… Вроде бы сочиняются это сделать, – пошел я на попятный. – Читал я где – то… И ведь наверняка хорошая песня получится! А припомните «Плачет девушка в автомате», того же Андрея Андреевича? Её Нина Дорда исполняла. Это же хит!

– Что, простите?

– Шедевр. Что слова, что музыка… Надо только подать песню так, чтоб она молодежи понравилась. Осовременить, что ли…

– Откуда вы про неё знаете? Это же такая древность!

– Родительские пластинки, – объяснил я. – Все оттуда… Это, кстати, лишнее подтверждение того, что по – настоящему хорошая песня может жить вечно.

– Только ей надо время от времени реинкарнироваться…

– А что скажете о современной музыке с точки зрения технического оснащении? Насколько она важна для современной музыки?

– Конечно важна, но техника не самое важное. Хорошую современную музыку можно играть на любых инструментах. Хоть на деревянных ложках. Вон это что у вас там?

Никита кивнул в сторону полки, на которой стояла гармошка. Самая обычная деревенская гармонь.

– Подарок? Или кто – то тут играет?

– Сувенир… Иногда такое приносят, что… – Александр Николаевич покачал головой. Я почувствовав его настроение переспросил.

– Кажется, что в палеографический музей попали?

– Примерно… По – моему, гармонь в современной молодежной музыки что – то вроде яйца динозавра. Окаменелость и только. Не находите?

– Не соглашусь. Это вы напрасно думаете, что гармонь или баян становится лишним инструментом в наше время. Музыкант, я имею ввиду, хороший музыкант, может создать современную песню хоть для ложки, хоть для гармони…

– Это, если хотите элемент демократичности в современной музыке или даже народности… Хотите поспорить?

Я знал, что говорил. Группа «Ноль» со своей песней «Человек и кошка» уже доказали, что это возможно… Для нас, конечно, но не для них. Он посмотрел на меня с сомнением.

– Мы вот недавно сочинили такую… Жаль, что я не клавишник, но вот Никита может подыграть.

Я обернулся к товарищу.

– Никита. Начни «Человек и кошка»…

Никита вопросительно взглянул на хозяина кабинета и, дождавшись разрешения, взял в руки инструмент. Повернувшись в сторону, он дунул, сметая пыль. Хотя мы и не репетировали её, но мелодию помнили все. Она уже была в тех списках, что мы приготовили к «прихватизации». Пробежавшись по кнопкам Никита сыграл проигрыш и дождавшись начала куплета мы с Сергеем начали:

Уверенной рукой наш аккомпаниатор довел песню до припева и исполнив её стал играть дальше, но мы перестали петь – нам еще следовало вспомнить слова. Разумеется, они где – то там, в глубине памяти у нас были, но их еще предстояло вытащить или, если не получится, сочинить наново…

– Это современная музыка?

– Если оперировать предлагаемыми вами терминами, то это более чем современная музыка. Это очень хорошая музыка. Это – музыка завтрашнего дня.

Дверь кабинета распахнулась и в комнату вошел взрослый человек. Не такой взрослый, как мы полгода назад, но постарше все ранее нами встреченных в редакции.

Не дожидаясь вопроса, наш журналист отрапортовал.

– Это победители городского Конкурса молодежной и патриотической песни. Мы о нем статью готовим.

– Хорошее дело… Это они с этой песней победили?

– С этой песней мы победим где – нибудь в другом месте.

Пришедший улыбнулся несколько покровительственно и вышил.

– Это кто был?

– Главный редактор.

– Серьезный человек…

– Ну, хорошо, – вернулся он к разговору. – А если вместо гармони у нас тут лежали гусли? Тогда как?

– Да хоть арфа. Это ничего не изменило бы. Хорошую музыку можно сочинить и для гуслей.

Он посмотрел на нас с нескрываемым интересом.

– Я смотрю на нас и чувствую очень забавное несоответствие. Вы подростки, а рассуждаете и ведете себя как взрослые. Почему так?

– Потому что мы занимаемся очень серьезными делом – музыкой. Мы создаем то, что до нас ничего не существовало и, возможно, если не мы, то и никогда не появилось бы на свет. Мы пишем новые песни. И неплохие, как оказывается.

Сергей говорил «по – взрослому» и я решил немного уменьшить философскую наполненность беседы.

– И мы реально взрослые люди. Нет, вероятно, необходимости напоминать хрестоматийный пример с Гайдаром, который в 15–ть лет полком командовал?

– Ну там было не совсем так…

– Разумеется.

– Так вы считаете, что музыка – это серьезное занятие?

– Да. Мы так и считаем. Да вообще нет в мире серьезных и несерьезных занятий. Есть только серьезное или несерьезное отношение к делу.

– Вы заканчиваете в следующем году десятый класс. Думали, наверное, о том, что будите делать после окончания школы?

– Задумывались…

– Но пока еще точно не решили. Оно точно можем сказать– чем бы мы не занимались, музыки мы не бросим.

Никита коснулся пальцем головы.

– В голове крутится столько отличных мелодий, что только успевай записывать…

Хозяин бросил взгляд на часы, и мы поняли, что пора прощаться.

– Засиделись мы у вас. Нам еще уроки делать…

Мы поднялись. Я положил две кассеты.

– Если получится, передайте одну Андрею Андреевичу. Тут несколько наших песен. «Миллион алых роз» – первая. Но может быть наш соавтор захочет послушать и дальше? А вторая– вам. Может быть это звучит слишком самонадеянно, но мы считаем, что именно так должна звучать современная молодежная музыка. Я не сомневаюсь, что со временем наша точка зрения восторжествует.

Вторничный номер «Комсомольца» вышел со статьёй про конкурс. Там много писали о Волгоградском райкоме комсомола, о их инициативе. Много писали о важности такого рода мероприятий для идеологического воспитания молодежи, о преемственности поколений и немножко об участниках. Нас удостоили целого абзаца. Правда они постеснялись назвать название «Мятое зеркало», а написали, что мы – ансамбль при ДК 40 лет Октября.

– Для начала неплохо, – сказал Сергей. – Но только для начала.

– Не знаю, как вы, но я тут вижу проблему… – сказал я.

– Название?

Я кивнул.

– Нужно менять, если хотим двигаться вперед на плечах прессы и административного ресурса…

– Есть предложения?

– Только одно. Подумать хорошенько. Я, когда играл на работе, наша команда называлась «Заповедник». Простенько и со вкусом. Прицепиться не к чему.

Мои друзья переглянулись.

– Как – то это патриархально…

– Почему? В заповедниках водятся разные редкости…

– Мы и есть редкость. Мы – редкие таланты!

– Немного не скромно, но неплохо… А иные мысли есть?

– А может быть просто назовемся «Гости из будущего»? Точно. Емко. И по существу…

Мы переглянулись. На мгновение каждый из нас почувствовал желание прогуляться по краю, почувствовать холодок опасности разоблачения…

– Соблазнительно….

– Опасно. Мы и без этого дадим предкам массу повод себя в чем – то подобном подозревать. Не стоит их дразнить.

– Может быть тогда по первым буквам фамилий? КПВ?

– Почти КаПеДе. Коэффициент полезного действия. Рок – группа физиков – механиков.

Я пожал плечами.

– Начнут говорить, что сегодня вы играли с высоким КПВ, а вчера – с низким… Найдутся шутники…

– Ладно. Вариант ПВК?

Сергей пошевелил губами, проговаривали название.

– Пивко…. Или клей ПВК. Ну его…

– Да. Не годится.

– ВКП?

– Это ж в полушаге от ВКП(б). Не поймут… А уж если к нам четвертый с фамилией на букву Б присоединится, то и вовсе…

– ПКВ?

– Нет. Просто не звучит. Какой – то Пиквикский клуб.

Нас было торе и, следовательно, букв было только три. Все варианты мы перебрали.

– И что остается? Идея – то с буквами была богатой….

– А давайте вернемся с первому варианту. К КПВ. Чем – то он у меня эдакое в голове отзывается…

Служивший в той жизни в армии Сергей внес ясность.

– На КПВТ похоже. Крупнокалиберный Пулемет Владимирова Танковый.

Мы переглянулись.

– А что? Смысл с двойным дном… Это ведь мощная штука, раз крупнокалиберный, да еще и танковый? Тогда надо будет придумать что такое означает это самое «Т».

– Все уже придумано. «Т» – это таланты!

Мы переглянулись.

– Отторжения не вызывает…. Но давайте еще подумаем. Мало и что в голову придет…

В школе на нас обрушился вал популярности. Чувствуя себя причастным к триумфу учитель пения предложил обращаться в любое время, если понадобится помощь. Мы предложение с благодарностью приняли. Все – таки наша «фишка» с детским хором была хороша и можно было подумать какие из приготовленных песен можно будет исполнить вместе с детским хором.

Случился у нас и хороший разговор с директором. Он корректно поинтересовался почему это учащиеся его школы считаются ансамблем ДК, а не его школы. Пришлось рассказать о стоимости инструментов и сложности организации репетиционной базы. Семен Петрович обещал подумать.

Отзвуки конкурса продолжались еще несколько дней. Телевидение на это не отреагировало, зато на радиостанции «Юность» подготовили передачу о нем. Интервью у нас не брали, журналистов больше интересовало мнение членов жюри, но в числе пятерых прозвучавших в передаче песен оказались обе наших.

Директор ДК, когда мы пришли на репетицию порадовал нас новыми заказами – конкурс конкурсом, но ведь жениться и выходить замуж люди от этого вовсе не перестали. Да и юбилеи никто не отмечал.

Но мы ждали возможностей, которые не могли не свалиться на нас после происшедшего. Дело, конечно, было не в том, что мы стали самой востребованной группой ДК и директор отстегивал нам побольше денег за нашу работу. Это все бытовые мелочи. Нам нужны были ходы выше, к людям и структурам, отвечающим за принятие важных решений.

С дальним прицелом мы сами нанесли визит и в райком комсомола с предложением. Обсудив ситуацию, решили, что уже созрели для выхода на международный уровень. Можете улыбнуться. Это действительно шутка, но, как и в любой шутке, там имелась солидная для истины. В Москве имелись такие структуры как «КИД». Эта аббревиатура расшифровывалась как Клубы Интернациональной Дружбы. Они были частью машины пропаганды, которая в СССР работала с молодежными туристическими группами. В основном, разумеется из Восточной Европы, но попадались и туристы с Запада. Еще по прошлой жизни я помнил, что это такое – приходилось заниматься, когда работал в комсомоле. Я помнил, что в Волгоградском районе такой клуб также существовал и комсомольские организации крупных промышленных предприятий, таких Карачаровский Механический завод или НПО «Полимербыт» принимали у себя иностранных гостей.

Получив положенную долю благодарностей, мы предложили себя в качестве ансамбля, который не стыдно показать зарубежным гостям. В какой – то мере это была проверка качества нашей работы. Конкурсы – конкурсами, но именно иностранцы издревле были тем оселком, на котором проверяли годность того или иного предмета. Если нас признают годными для выступления перед ними, то значит в нас поверили.

Руководства РК обещало подумать.

Ну, а вторая наша проблема – школа.

Во – первых, английский. Мы не то что бы надеялись, мы просто не сомневались, что наш успех позволит нам петь и на английском, в котором, откровенно говоря, я был слабоват, да и Сережа тоже. Никита по роду своей работы в Министерства транспорта, знал язык неплохо, а нам с Сергеем пришлось догонять его. Особенно произношение.

Ну и, конечно же, основные школьные предметы.

Не следует думать, что наша жизнь представляла собой только учебу и репетиции. Это было далеко не так. Деньги мы зарабатывали и поэтому могли позволить себе иногда выбраться в центр и походить по Москве. У каждого из нас в голове еще вертелась картинка той Москвы, из которой мы попали в Москву нынешнюю, с её рекламами, неоном и соблазнами. Нам было что с чем сравнить и сравнения конечно было не в пользу этого времени. Темнота… Ни реклам, ни неоновых вывесок, ни соблазнов…

В один из свободных субботних вечеров мы прогуливались по улице Горького и прикидывали куда приткнуться. Проходя мимо одной из кафешки услышали музыку. Играл явно не магнитофон.

– Битлов играют, – сказал Сергей. – В живую. Наверное, хорошее место. Зайдем?

– Деньги – то есть?

– Детский вопрос, – отозвался Сергей. – Я из – за вас не курю и не выпиваю. Куда деньги – то девать? Только вот если мороженного поесть.

В заведении народу хватало, но мы отыскали для себя столик. Заказав по коктейлю и по мороженному принялись оглядываться. Сразу было понятно, что кафе молодежное– за столами сидели ребята и девчонки возраста нашего и немного постарше. Сцену мы не видели, но и там наверняка стояли не старички.

Московская осень – это все – таки не зима и повода отказаться от мороженного у нас не нашлось. Глядя на то, что нас окружало мы вспоминали блеск и веселье 20–х годов следующего века. Нам было что вспомнить из прожитого будущего и эти воспоминание в какой – то мере обесценивали наше настоящее. Почувствовав это настроение, я заметил.

– А ведь мы, ребята, зажрались. Здоровье и новые возможности стоят этой…

Я замешкался, подбирая слово.

– Патриархальности, что ли… И нечего самим прошло – будущим себе завидовать. Доживем еще до тех своих лет, до старости в этой реальности.

– Тогда за старость!

Сергей поднял бокал с коктейлем.

– Хороший тост!

Выпить мы не успели.

– А! Комсомольский актив! Почему без комсомольских значков?

Я чуть не поперхнулся. Рядом обнаружились трое ребят самого молодежного вида – волосы до плеч, модные клеша. У одного в клешах в добавок ко всему цепочка и бубенчик. Модный мэн, как говорили мы в свое время. Ребята были немного постарше нас и от них отчетливо попахивало винцом. Ну что поделать – это традиционный запах для рок-музыканта.

– А вам родители разрешают ходить по таким местам? – с насмешкой поинтересовался заводила. Ребята явно нарывались.

– А что тут страшного? – удивился Никита. – Ну есть группка дебилов, но ведь это ничего страшного или необычного. Такие по нынешним временам часто встречаются…

– Ты кого дебилом назвал? – выдвинулся вперед крепыш.

– О! Прошу прощения, – извинился я за всех. – Если вы знаете значение этого слова, то вы точно не дебил… Кстати, мы разве знакомы?

– Да как вам сказать… Это ведь вы выступали на конкурсе патриотической песни?

– Мы, – кивнул я и поправил. – Если вы о Конкурсе молодежной и патриотической песни, то – мы. И выступали, и победили…

– Вот мы вас там и услышали…

– И, судя по тону, остались недовольны? – предположил я.

– Да, – не стал скромничать человек с бубенчиками. – Мы не любим таких как вы.

– Это каких?

– А официальных героев! Вам место не в кафе, а в каком – нибудь президиуме.

Это слово он сказал, словно плюнул.

– Или на таком же вот конкурсе, где все песни про БАМ или КАМАЗ.

– Так вам музыка не нравится или слова? Вы как – то определитесь.

– Да нам все не нравится.

Второй, в туфлях на модной сейчас платформе, добавил.

– В вас нет духа свободы! А музыкант должен быть свободен и не путаться с разными организациями.

Тон был нахален, и сами ребята явно хотели скандала. Въезжая в колею конфликта Сергей поинтересовался.

– А вы что, нас нюхали, чтоб сказать есть в нас дух свободы или нет?

– А так и без этого ясно. Кому еще могли дать первое место на таком вот насквозь официальном конкурсе?

Драка нам тут была вовсе не нужна, и я примирительно спросил:

– Может быть мы выиграли только потому, что играли лучше других?

– Как бы вы не играли, вы не можете играть хорошо по определению. Вы– не рокеры. В вас нет духа свободы, а музыкант должен быть свободен!

– Опять вы о свободе…

Никита хотел что – то возразить, но я его остановил.

– Свободен от чего? – попросил уточнить я.

– От всего! Творчество – это свобода! Рок– это свобода!

– А от публики? От публики он тоже должен быть свободен?

– От её мнения? Безусловное! Музыкант – творец! Он не должен ни на кого оглядываться!

Раз дискуссия перешла в план творчества, то я имел что сказать. В прошлой жизни много копий было сломано в борьбе за выяснение истины.

– Вы представляете разницу между профессионалом и любителем? Не трудитесь говорить, я сам все объясню. Это был риторический вопрос. Так вот… Профессионал работает и зарабатывает. Его работа – финансовая основа жизни его и его семьи и поэтому он хочет или нет, а должен приноравливаться к вкусам публики. Если он этого не сделает, то публика не заплатит и…

Я хотел сказать, что его дети останутся голодными, но вовремя остановился. Откуда у него дети? Не поймёт, не прочувствует.

– …и тогда пива будет выпить не на что.

Он улыбнулся покровительственно.

– Вопрос решается просто. Нужно найти свою публику.

– Вот тут вы правы…. Это наилучший вариант, однако это не меняет основной посылки. Профессионал должен не просто играть то, что ему хочется, а зарабатывать деньги. Хороший профессиональный оркестр должен играть и траурный вальс Шопена, и польку – бабочку. Так как утром, на похоронах, от них требуется одно, а вечером, на свадьбе, совершенно иное… Помните эту замечательную фразу Веспасиана – «Деньги не пахнут»? Так вот с музыкой все тоже самое. Для профессионала не важно после какой мелодии потяжелеет его кошелек.

Он откинулся назад и удовлетворенно сказал.

– Это лишнее подтверждение, что вы не рок-музыканты! Это я понял еще тогда, когда вы вставили в свою песню детский хор… Пионеры, наверное, пели?

Голос его был ехиден.

– Скорее, октябрята, – поправил его Никита.

– И вообще разве кто – то утверждал, что мы рок-музыканты? – удивился я. – Мы просто играем хорошую музыку. Сперва сочиняем её, а потом – исполняем. И очень рассчитываем хорошо заработать на этом.

– С таким репертуаром? Не смешите меня! У нас, в Союзе, хорошей рок-музыки быть просто не может. Ну, может быть если только случайно. Хорошая роковая песня может быть только на английском языке. А на английском вам петь не дадут. В лучшем случае получится нечто вроде «Толстого Карлсона». Готов поспорить.

– Ну давайте поспорим.

Никита был холоден и расчетлив. Он, как и я, понимал куда идет разговор. Кафе набитое их публикой, свои инструменты и несколько заблудших комсомольцев. Посмеяться захотелось? Ну – ну…

– Ну так покажите… Давайте устроим соревнование. А вот публика решит кто лучше…

– Соревнование? – удивился Сергей. – А зачем? Вы и без этого считаете, что вы лучше нас, а и вовсе уверенны, что лучше– мы. Зачем все это?

– Ну почему «зачем»? – остановил я Сергея. – Практика, как говорят умный люди, есть критерий истины. Давай попробуем. Почему не попробовать?

Я с улыбкой посмотрел на клеша с бубенчиками. Это умиляло.

– Если кто – то называет себя рок-группой это вовсе не означает, что его музыка от этого становится лучше.

Эти ребята верили, что дома и стены помогают. Это было их домом. Они тут играли и тут были те, кто их любил…

Торопясь посмеяться над нами, они отвели нас к инструментам. Ничего особенного, между прочем. Те же самые отечественные гитары.

– Выступает ансамбль «Мятое зеркало», – сказал гитарист – забияка. – Лауреат городского конкурса комсомольской песни….

Молодежь на столиках недовольно взбурлила. Кто – то засмеялся, кто – то затопал ногами. Вольнодумцы. Народовольцы. Социал – демократы… Но вам тут не Женева!

Никита вышел с микрофона и жестом прекратил волнение публики.

– Ну, во – первых, мы в настоящий момент изменили название и называемся «КПВТ». Во – вторых, конкурс в котором мы участвовали назывался Конкурсом молодежной и патриотической песни. А в – третьих… Да бог с ним «в – третьих»… Мы тут с коллегами заспорили о музыке и предлагаем вам, слушателям, ответь на вопрос: «Можно ли существовать хорошая молодежная песня на русском языке»? То есть могут ли наши, отечественные песни сравниться с популярности с английскими? Мы уверенны– можем! А они в это не верят.

Я подошел поближе и добавил:

– Мы считаем, что надо не только талантливо перепевать зарубежные песенки. Надо создавать не менее талантливое свое. Думаете мы не можем? Можем!

В зале кто – то закричал, кто – то свистнул.

– Тут я виду собрались ценители… Знаете, наверное, «Цепелинов»?

– А вы – то откуда них знаете, – крикнул кто – то из зала. – Вам не положено…

Люди засмеялись, и мы посмеялись вместе с ними.

– Ну, значит «StairwaytoHeaven» слышали…

В зале возник нестройный шум. Песня была новая, этого года, так что кто – то мог и не успеть.

– Ничего страшного, – успокоил их я. – Если не слышали, то сейчас услышите…

Все – таки две гитары и барабан не совсем то, что нужно для исполнения таких вот песен, но у нас было главное– умения играть и Никитин голос. Я начал с проигрыша, созданного Пейджем и в нужный момент к гитарному перебору подключился голос.

Мы пели не напрягаясь, точно зная, что у нас получится. И у нас получилось.

– Хорошая песня? – спросил я, когда музыка смолкла.

– Да! – ответило мне сразу несколько голосов.

– А вот и нет! Это– великолепная песня. Не побоюсь сказать, что она сейчас одна их лучших в современной музыке…

– Но это английская песня, – напомнил нам заводила спора. Услышав нашу игру, он как – то остыл. Похоже, понял, что мы можем его удивить.

– Верно. Но наши песни могут быть не хуже… Не могу сказать, что то, что вы сейчас услышите первое исполнение, но до этого момента слышали эту песню очень немногие. Вряд ли больше десятка человек.

Я наклонился в Никите.

– Давай «Отель…»…

Я имел ввиду «Отель «Калифорния».

Чтоб не сильно пострадала история музыки мы перекрестили песню в «Отель «Одиночество». С текстом также случились сложности – нельзя было петь ни про марихуану, ни про Тиффани, ни про мерседесы, но Никита, я повторяю, справился. В помощь поэту имелся целый набор проверенных временем штампов: одиночество, несчастная любовь, надежда и истерзанные чувства.

Первоклассная музыка рвала душу, заставляла думать о высоком и чтоб соответствовать ей ему пришлось написать нечто душещипательное.

Мы играли и волшебство этой песни, волшебство музыки и текста вербовали в зале наших сторонников. Пары кружились, кружились… Кое – кто даже принялись целоваться– атмосфера и песня подталкивала их к этому.

Когда мы закончили нам даже поаплодировали. Не дав публике разойдись, я объявил:

– А если вам хочется что – то повеселее… Мы и это можем сделать.

Я подумал: «Прости нас Юрий Антонов!» и начал…

Сочинить её Антонову предстояло только в 1975 году. Мы сделали все, чтоб этот мир узнал её на три года пораньше. Друзья подхватили заводную мелодию, и мы отыграли её под радостный рев молодежи.

Третьей песней мы немного притушили веселье исполнив «Комбата». Не смотря на серьезность песни, она все – таки понравилась им. Под довольный гул мы вернулись к своему столику. Через минуту в зале снова зазвучала музыка, а мы удовлетворённые сделанным продолжили поедание мороженного.

– Разрешите?

К нам подошел парень лет 25–ти.

– Ребята, как с вами связаться? – спросил он.

– А вы кто?

– Я работаю на радио. В редакции «Радиостанция Юность». Вы действительно играли на Конкурсе?

Мы потеснились, давая ему место сесть рядом.

– Да. Играли и победили. Вы можете узнать подробности или в Горкоме комсомола или в редакции «Московского комсомольца». Мы тесно дружим с тамошней музыкальной редакцией.

– Мы слышали о прошедшем конкурсе и планировали сделать передачу о нем, а тут такое вот стечение обстоятельств.

Сергей посмотрел на нас и серьёзно ответил:

– Это не стечение обстоятельств. Это Судьба…

По нашей договоренности человек с радио пришел к нам на репетицию в ДК. Точнее говоря он не просто пришел, а был приведем директором ДК. Мы сознательно выбрали Дом Культуры, а не школу, чтоб было поменьше привязок к нашему возрасту. Школьники – это как – то несерьезно, а вот здание с колоннами, куда приходя и взрослые люди и даже пенсионеры – это совсем другое дело.

Что самое любопытное – он пришел с магнитофоном.

Прервав репетицию, мы спустились в зал и сели рядом.

– Вот они, – сказал директор. – На мой взгляд очень неплохой ансамбль.

Он знал, что говорил. Его «неплохой» отлично измерялось в рублях и копейках. Мы стали самой популярной группой этого заведения.

Разговор нашелся с вопросов «кто мы» и «что мы». На это мы выдали уже отработанную версию своей истории. Учимся вместе, играем вместе ну и так далее.

– Как вы называетесь?

– Долгое время мы назывались «Мятое зеркало».

– Кривое?

– Нет. Именно мятое… Но, когда наша известность переросла размер Никитой квартиры, где мы обычно репетировали, нам пришлось задуматься о другом названии… Более респектабельном.

– Вот вы сказали «кривое»… Я думаю, что кто – нибудь из завистников обязательно скажет, что мятое зеркало, или кривое, и то и другое искажают мир в своем отражении… Вот мы и задумались о том, чтоб поменять название.

– И как вы теперь называетесь?

– КПВТ.

– Это что – нибудь означает?

Сергей склонил голову на бок.

– Разумеется и не один раз. Во – первых, это первые буквы наших фамилий.

– Вас же трое?

– А «Т» – это талантливые.

Мы посмеялись.

– А во – вторых?

– Во – вторых это Крупнокалиберный Пулемет Владимирова Танковый. Надеюсь, что наша музыка такая же мощная и энергичная как танковый пулемет. Она стреляет в настоящем, а вот дострелить может до самого отдаленного будущего.

– Мы чувствуем его, будущее… – объяснил Сергей. – Чувствуем настолько точно, что с удовольствием назвались бы «Машиной времени», но, увы, это название уже прихватизировал Макаревич.

– Прихватизировал? Интересное выражение… Кто это означает?

– Это слово из будущего, – улыбнулся я. – Оно означает «присвоил».

Бог мой! Как приятно говорить правду!

– Хорошо. Раз мы заговорили о Макаревиче… Вот «Машина времени» играет свою музыку. Как вы считаете это хорошо или плохо?

– Конечно хорошо! Быть творцом замечательно. Особенно если слушатели получают удовольствие от той музыки, которую вы сочиняете. «Машинисты» талантливы и их наверняка время хватит на долгое. Правда групп такого уровня не так много. Но это ведь и объяснимо – таланты редки.

– А какой репертуар у вас?

– На танцах мы играем самые разные песни, и наши, и не наши, а вот для Конкурса сочинили свои.

– И много у вас своих?

– Хватает.

– На танцах обычно исполняется музыка зарубежная… А вы играете на танцах песни советских композиторов?

Мы переглянулись.

– Разумеется. Как же может быть иначе? У нас в репертуаре множество песен, где слова написаны советскими поэтами, а музыку к ним сочинили советские композиторы. Мы же все граждане СССР, так что сами понимаете.

– Так это ваши песни?

– В основном – да, – сказал Никита. – Вас это удивляет?

Он посмотрел на нас с нескрываемым удивлением.

– Это хорошие песни, – заверил его я. – Что – то вы слушали, что – то еще нет, но все они на одном уровне.

– Очень хорошем, – добавил директор. – Люди очень любят их музыку. Я знаю это из первых, так сказать, уст.

– Это ведь общемировая тенденция и мы её не избежали. Молодёжь сама пишет музыку для себя, и сама её исполняет… Что у нас, что на Западе.

Корреспондент покивал.

– Если все музыканты пойдут по этому пути, то чем останется заниматься профессиональным композиторам?

– О! Не беспокойтесь о них. И для них останется работа. Есть же множество традиционных эстрадных исполнителей, которые станут петь их песни. А вот вокально – инструментальные ансамбли скорее всего начнут развиваться именно поэтому пути. Они и авторы, и исполнители.

Мы проговорили о музыке и конкурсе минут тридцать, и он ушел, получив на прощание кассету. Мы раздали таких кассет довольно много и рано или поздно какая – то из них должна была сработать…

Посвященная конкурсу передача вышла через два дня.

Передача называлась «В рабочий полдень». Чтоб услышать её мы сбежали из школы и уселись у Сергея рядом с приемником и магнитофоном.

Не могу сказать, что наши ожидания ожидались, но получилось ничего себе. Разумеется, больше всего было сказано про инициативу Волгоградского РК ВЛКСМ, вовремя почувствовавшего «пульс времени», далее сказали и о Горкоме, который все так хорошо организовал, ну и немножко рассказали об участниках. Без музыки было никак не обойтись и поэтому в эфир выдали четыре песни. Две из них были наши.

– Запишите на ваши магнитофоны, – сказал хозяин квартиры, покачивая в руке катушку с записью радиопередачи. Мы все помнили, что чуть позже на радио появится передача с таким названием, где можно будет услышать в эфире хорошую современную музыку.

– Может быть с нас все и начнется?

Основания для такого оптимизма у нас были. Посудите сами – газеты у нас уже были, теперь вот радио… Как бы еще попасть на телевидение… Я так и сказал.

– В музыкальный киоск? – спросил Никита и потряс головой. – Нас туда не пустят, а других передач вроде бы и нет…

– Музыкальных точно нету. А вот другие… Есть же молодежные передачи?

– «Голубой огонек»? Нет не доросли мы до «Голубого огонька».

– Зато есть «А ну – ка парни!» и «А ну – ка девушки!»

– И «Сельский час!»

– А туда – то с чем ехать?

– Найдем, если пригласят!

Не откладывая в долгий ящик, я начал вспоминать, нащупывая гармонию и мотив, бормоча выныривающие из глубин памяти слова. Сперва мычал. Потом начал подыгрывать себе на гитаре.

– Это что такое? – спросил Сергей. Колотушка на «бочке» стала помогать мне поддерживать ритм. – Какая – то старинная штука…

– Новейшая! Ты давай живи в новых временных координатах.

– Это же «Ксюша, юбочка из плюша…» – оживился Никита. – Я даже слова помню!

– И я. Только там же дальше «…полюбила рэкетира Ксюша».

– Ну и что? Музыка – то хорошая? Заводная? Значит будем петь «…полюбила комсомольца Ксюша» или «полюбила машиниста…»

– Или комбайнера… Ну, если в «Сельский час» пригласят.

– Ну да… Будем смотреть в будущее с оптимизмом. Была бы Ксюша, а комбайнер найдется!

Мне и правда стало спокойнее. Такая песенка про девушку легкого поведения, которая в зависимости от необходимости могла полюбить и рэкетира, и комбайнёра, и офицера, и страхагента могла стать палочкой – выручалочкой. Перед кем не петь– все будет в точку!

– Надо смотреть в будущее! Ксюша должна полюбить программиста!

– Ну уж нет. Нет еще передачи «Программистский час».

– «Мечты, мечты, где ваша сладость…» Ладно. В любом случае это шаг в нужном направлении

…Радио помогло нам еще и тем, что к нам снова проявил интерес «Московский комсомолец». Непонятно чем они руководствовались, может быть тем, что приревновали к открытым им талантам, но факт остается фактом – к нам снова позвонили и предложили приехать в редакцию.

– Боюсь спугнуть удачу, но мне кажется, что они хотят взять над нами шефство…

– Хорошее дело.

– А то!

– Будем пользоваться?

– А то!

– Точно. Зачем хороших людей обижать? У них чувство исполненного долга, а у нас– плюшки и преференции. А ты, ну, когда снова состаримся, и начнем писать мемуары, напишем, что первыми на нас обратили внимания именно газета «МК».

Нам был нужен какой – нибудь официальный представитель во «взрослом» мире. Редакция газеты вполне для этого подходила. Мой следующий шаг – узаконивание нашего творчества. Кассеты– кассетами, приоритеты – приоритетами, но следовало официально все наши натащенные из будущего хиты зарегистрировать на наше имя.

– Нам бы теперь найти хорошего, взрослого юриста…

– Вот об этом мы с ними и поговорим. Есть же в газете свой юрист? Не может быть, чтоб не было.

Наши ожидания оправдались.

В редакции «МК» нас хорошо приняли и поинтересовались творческими планами.

– Мы бы хотели застолбить наши золотоносные участки, – солидно сказал Сергей.

– У вас период увлечения Джеком Лондоном?

– Ничуть.

– А тогда что это означает?

– Мы просто решили последовать советам родителей. Они – то пока больше понимают в этой жизни, чем мы…

– Странные вы молодые люди. Не устаю удивляться на вас. Вы следуете советам родителей?

Он покачал головой.

– Мы следуем хорошим советам, кто – бы нам их не дал. Вот если вы дадите нам хороший совет, то мы и ему последуем.

Он вопросительно наклонил голову.

– Нам нужно как – то зарегистрировать наши песни, обозначить, что именно мы их авторы. Мы пока не знаем, как это сделать… Подскажите нам, что нам нужно сделать, чтоб зарегистрировать наши песни… Где – нибудь. Ведь есть же такое место, где их регистрируют? Ну, как изобретения…

Александр Николаевич потянулся к телефону.

– Аркадий Борисович, добрый день.

Прикрыв микрофон ладонью, он шёпотом объяснил:

– Это наш юрист. Он – то, наверное, в курсе чего и как.

И уже продолжил, обращаясь к невидимому собеседнику.

– Аркадий Борисович хочу к вам направить трех молодых людей. Не могли бы вы им кое – что объяснить.

Он покивал, соглашаясь с невидимым собеседником.

– Разумеется.

Положив трубку сказал.

– Наш юрист человек опытный и с соображением. Поговорите с ним. Плохого он не посоветует.

Юриста мы нашли этажом выше.

– Аркадий Борисович?

– Таки да.

И без этого ответа понятно было что он за человек. Тут же всплыла в памяти знаменитая фраза Жириновского: «У меня мама русская, а папа – юрист!».

– И какой совет вам нужен, молодые люди?

Мы повторили свой запрос о регистрации прав на интеллектуальную собственность. Юрист кивнул.

– Есть. Это место называется Всесоюзное управление по охране авторских прав. Сокращённо ВУОАП. Вот вам туда и надо.

– А не подскажите с чем?

Я посмотрел на него, просительно склонив голову.

– Я не бескорыстен, – сказал он вроде бы с шутку.

– Так и мы не безденежные. Мы бы хотели получить консультацию.

В конце концов лучше иметь хорошие отложения со знакомым юристом, чем искать кого – то на стороне. Наш разговор сложился. Мы рассказали о наших затруднениях, он задал с десяток вопросов, принял конверт с червонцем и, побарабанив пальцами по столу, сказал:

– Хорошо. Позвоните мне послезавтра.

Аркадий Борисович не подвел и уже на следующий день мы получили и адрес, по которому находился ВУОАП, и имя – отчество человека с которым нам следовало связаться.

Разговор не порадовал нас оригинальностью. С раздражающей регулярностью окружающие удивлялись нашей молодостью и нашими амбициями. Вот и тут случился разговор, в котором пришлось человека удивить и сломать психику.

– Вы, школьники и вместо того, чтоб учиться, вы сочиняете музыку…

– Неплохую музыку, заметьте!

– То есть, без музыкального образования вы беретесь делать то, что делают профессионалы?

– А при чем тут образование? Оно, безусловно помогает таланту, но оно не помогает стать талантом.

Он удивился.

– Но вы же не возьметесь, не имея образования, построить… Ну, например, мост? Не возьметесь же? Или…?

– И даже пробовать не будем, – согласился с ним Сергей.

– Вот!

– Никакой не «Вот!». У строителей пирамид вовсе не было никакого образования, а они все – таки построили такое, что стоит и по всей день!

Никита добавил.

– Мы, конечно не претендуем то, что наши песни проживут несколько тысячелетний, но…

– … Но бдем на это надеяться, – закончил Сергей.

– По большому счету ведь не важно, кто сочинил хорошую мелодию – школьник или дирижер. Главное, чтоб она была хорошей. Вы слышали такую китайскую пословицу. «Не важно какого цвета будет кошка. Главное, чтоб она ловила мышей».

Вообще – то это была не пословица, а цитата из Мао Цзэдуна, но я понадеялся, что он вряд ли юристы в это время читают книги товарища Мао.

Он покачал головой.

– А вы подумали, что будут делать профессиональные поэты и композиторы, если люди начнут сочинять свои собственные песни?

– Хороший вопрос! Нам его задают уже не первый раз. Но ведь ответ – то очевиден. Наверное, тоже, что и все остальные сочинители песен. Станут писать то, что людям по – настоящему нужно. Другой вопрос чьи песни народ будет петь? И вообще зачем такие вопросы? Музыка хороша? Тексты идеологически выверены?

Я получил в ответ два кивка.

– Вот и славно… В таком случае мы оставляем вам все материалы и надеемся на то, что все пройдет штатным порядком.

– Значит– хорошо, – объяснил Никита широко улыбаясь.

Выйдя на улицу, мы пошли к метро.

– Большое дело сделали…

– Теперь надо чтоб наши музыку люди захотели исполнять…

Наша популярность росла.

Это мы поняли по студиям звукозаписи.

В Москве имелось несколько студий, на которой можно было записать то, что называлось «звуковая открытка». Разумеется, ни на какую открытку это все не было похоже. Это было только название, а в реальности это была пластинка, на которой можно было бы записать песню, поздравление или что – то подобное…

То, что наши старшие браться и отцы слушали записи шлягеров «на костях», то есть на рентгеновских снимках, теперь можно было сделать официально на студии звукозаписи. О качестве, разумеется, говорить не приходилось, но мелодию уловить было можно. Вот там, нарушая все наши права, и начали записывать наши песни. Мы отнеслись к этому философски– мы воруем, у нас воруют. Мировое равновесие, что поделаешь…

В ноябре или в начале декабря мы «откатали» новую программу из полутора десятков новых песен, обслужив пяток свадеб и дней рождений, а потом… Потом последовал калейдоскоп событий. Судьба словно бы испытывавшая нас посчитала нас достойными поощрений и обрушала на нас вал приятных неожиданностей… Хотя ведь, положа руку на сердце можно ли назвать неожиданностью то, что ты планировал и ждал? Наверное, нет. Так что лучше назвать это исполнением желаний и «сбытой мечт».

Во – первых, нам пригласили поиграть на вечере городского Клуба Интернациональной дружбы.

Во – вторых, проснулся ВУОАП.

А в – третьих, нас снова позвонили из «МК» и сообщили, что с нами ищет встречи Вознесенский…

…Поэт принял нас в своей Московской квартире и усадил на кухне, предложив чаю. Несколько секунд он разглядывал нас, спеша составить мнения о своих гостях. Составил.

– Вот вы какие… Молодые дарования…

Полуобернувшись, хозяин дотянулся до стоявшего на полке магнитофона. Сергей посмотрел на него и завистливо вздохнул. Это означало, что аппарат был хорошим. Хотя по – другому и быть не могло. «Шарп» есть «Шарп». Андрей Андреевич нажал на кнопку и в комнате зазвучала музыка. Мы сразу её узнали. Андрей Андреевич поставил нашу кассету. Было видно, что он её слушал, так как зазвучала переделанная нами «Ксюша». Как мы и планировали в этом варианте музыкальной истории она полюбила комбайнера. Поэту пришлось сложно, но Никита справился.

– Вы пишите неплохую музыку и мне кажется, что я не прогадал, позволив вам написать песню не мои стихи.

Он с хитринкой прищурился.

– А зачем вы вообще стали спрашивать разрешения? Написали бы и все…

Пришлось сказать правду.

– Только потому, что серьезно относится к своему делу. У нас имелась очень хорошая музыка, которая требовала не менее хороших слов. Мы нашли ваше стихотворение… Все вместе дало очень хорошую песню и нам захотелось, чтоб вы об этом узнали.

Поэт с пониманием кивнул.

– На Западе это называется «пиар ход».

– Не важно, как это называется там. У нас это называется «умный ход». Ведь он сработал! Если б не это, то вы, возможно, о нас никогда и не узнали бы.

– Умные сегодня десятиклассники пошли, – с непонятной интонацией сказал он. Не то осуждал, не то восхищался. – Вам палец в рот совать не следует.

– Не все, – заметил Сергей. – Далеко не все умные… Но так или иначе все получилось, как получилось…

– Ну да ладно… Вот я о чем хотел переговорить…

Он оглядел нас словно хотел что – нибудь прочесть по нашим лицам. Может быть увидеть тот момент, когда мы начнем радостно улыбаться – явно ведь хотел сообщить нам какую – то шокирующую новость.

– В ближайшее время на радио планируется передача, посвященная моему творчеству и вот я подумал, что было бы неплохо если в ней прозвучала наша песня… Вы не станете возражать если ваш «Миллион…» исполнит профессиональный артист?

Мы не обманули его ожиданий, переглянулись. Вот она удача! Подкралась, а мы и не заметили!

– Ну что вы, Андрей Андреевич! Это ведь не только наша, а наша общая песня, в смысле и ваша тоже… Так что мы будем только рады.

– А вы уже выиграли исполнителя «Миллиона…»? – осторожно спросил Никита. – Дело в том, что…

– Да. Это Иосиф Кобзон, – тожественно сказал Поэт. – Знаете такого?

– Кто ж его не знает?

Сергей озадаченно сказал:

– Мощно…

Мы переглянулись. Наши песни исполняет сам Кобзон? Фантастика… История музыки ломалась перед нами с треском и щепки летели во все стороны. Но восторг мгновенно схлынул, когда я задумался что произойдет дальше. Будет ли молодежь петь песни, исполненные Кобзоном? По – моему, вряд ли… Эта же мысль отпечаталась и на лице Никиты.

Я вспомнил известную эпиграмму, которую еще никто не написал. «Как не остановить бегущего бизона, так не остановить поющего Кобзона». А вот Вознесенского остановить можно? Ну хотя бы попробовать притормозить… Ну вот не представлял я «Миллион алых роз» в исполнении Иосифа Давидовича. А не попробовать ли кое – что поправить? Я изобразил на лице вежливое сомнение, покусал нижнюю губу.

– Не сочтите меня невежливым, но я бы хотел обратить внимание вот на что…

Я задумался, подбирая формулировку возражения. Впрямую сказать, что это не лучший исполнитель для нашей песни было большой глупостью. Это же сам Кобзон!!!

– На наш взгляд эта песня больше подходит под женский вокал. Когда мы создавали музыку то думали о том, что спеть её должна девушка.

Никита добавил:

– Не просто спеть, а и сыграть. Как артистка.

– Да! Но у нас с этим не получилось – мы не сумели найти для себя достойной солистки и вышли на конкурс мужским составом. Ну и самое главное…

Я замялся.

– Иосиф Давидович великолепный певец, но это все – таки не его песня. Тут нужен кто – то молодой, может быть даже не особенно известный…

Я кивнул на магнитофон спрашивая разрешения.

– Вы позволите?

Андрей Андреевич кивнул, и я перемотал пленку на начало, на «Миллион алых роз». Зазвучала музыка. Песня, безусловно, была хороша. И мелодия, и стихи, и детский хор… С этой песней мы попали в цель, прицепившись с Андрею Андреевичу, но может быть прицепиться еще и к Алле Борисовне? Это Вознесенский величина, а Пугачёва пока никто и звать никак… Если б удалось перенацелить его на неё… Почему не попробовать?

– Это ведь песня о любви! Представьте, как она зазвучит в исполнении женщины!

Поэт задумался, оценивая идею.

– Такое впечатление, что вы даже знаете, кому это можно поручить?

– Да как вам сказать… Мы как – то случайно услышали одну молодую певицу. Она сейчас работает в ансамбле «Москвичи» под управлением Лундстрема…

– Олега? Я его знаю.

– Тем более! Она солистка его ансамбля. Её зовут Алла Пугачева.

– О да! – сказал Никита, сообразивший куда я клоню.

– У неё отличные вокальные данные, – продолжил я. – На наш взгляд её ждет очень большое будущее. Присмотритесь. Может быть она вам и понравится.

Мэтр не сказал нам ни да ни нет, но мы на это и не рассчитывали. Когда группа десятиклассников что – нибудь советует известному поэту и лауреату, последний мгновенно не соглашается, а долго думают… Даже если ему советуют наклониться и подобрать с пола золотой червонец.

Он, собственно так и сказал.

– Хорошо. Я подумаю.

– А вы уже прикинули что за песни у вас будут в передаче?

Он пожал плечами.

– Об этом думают на радио…

– А посоветовать им вы можете?

– Конечно. Вот я им про «Миллион алых роз» и посоветовал.

– А у нас есть еще одно предложение.

Я замолчал, делая вид, что не решаюсь его озвучить.

– Ну – ну. Не стесняйтесь…

– Дело вот в чем… Я зайду несколько, с другой стороны. Наши ровесники тянутся к новой музыке и не знают, что их родители тоже слышали хорошую музыку. Но молодежь отвергает все старое, в том числе и песни.

– Поэтому она и молодежь.

– Верно. А происходит это оттого, что со сменой поколений меняется музыкальный язык. Был джаз, теперь поп, а потом будет еще что – нибудь.

– Рэп или техно…

– Что? – не понял поэт.

– Да это не важно, – отмахнулся Никита. – Что – нибудь да будет. Я имею ввиду что – нибудь новое. А в прошлом останется много хорошей музыки, которую новая молодежь не воспримет только из – за того, что у неё останется иное, непривычное звучание.

– Так что вы хотите предложить – то?

– Нужно давать старым песням новые формы. Осовременивать их. Вот вы давным – давно написали стихотворение «Первый лед» и из него получилась отличная песня. Его еще Нина Дорда пела. Вот её можно подать в новой аранжировке. Будет эдакая связь времен. Стихотворение, считайте, наш ровесник не так ли? Песня немного моложе… А вот зазвучать она может по – современному. Современному слушателю наверняка понравится!

Я знал, что говорил. В нашем мире эта песня в исполнении Осина молодежи пришла очень даже по вкусу. Мы её помнили по первым строчкам. «Плачет девушка в автомате…»

Хозяин задумался. Наверняка он думал, а не жирно ли для нас будет если нам позволят проиграть эту песню в нашем исполнении на Всесоюзном радио?

– Это будет как шаг в будущее, – сказал Сергей. – Была песня наших отцов, а окажется она подходит и для сыновей…

– Эдакая заявка на то, что есть стихи и музыка, которым не страшно время. Их всегда будут читать и петь.

– Надо только немного осовременить её и – порядок. Подумайте над этим…

Ход, который мы предлагали он оценил. Это ведь дать новое рождение старой песне, привлечь к себе внимание…

– Хорошо… Я поговорю об этом на радио.

Мы поняли, что пора заканчивать нашу встречу. Когда мы вышли в коридор и оделись, уже в дверях я остановился.

– Андрей Андреевич! А ведь у нас есть еще одно предложение…

– Вы хотите сделать новую песню?

– Да. Я прочитал вашу поэму «Авось». Вот фрагмент из неё так и просится на музыку…

Я на память прочитал:

– Я уже даже представляю эту музыку… Вы позволите нам попробовать?

Он на мгновенье задумался.

– Ну… Если получится также хорошо – делайте!

Уже выходя из подъезда, Никита спросил:

– Мы что, «Юнону и Авось» без главной песни оставим?

– А кто его знает будет ли в этой реальности вообще хоть какая – то опера?

– «Иисус Христос суперзвезда» в прошлом году вышел, еще до нашего тут появления… – заметил Сергей.

– Ну так это «Христос…» А как тут дальше дело пойдет никто не знает. Может быть вообще ничего не сочинят?

– Пожалуй, – подумав согласился Никита.

– А если и будет, – подхватил Сергей. – Пусть новую музыку пишут. Все равно у нас получше будет…

А с ВУОАПом получилось не менее интересно.

В него мы отдали двадцать четыре песни. Расчёт был на то, что кто – то из молодых исполнителей обратит на наши песни внимание. С нашей точки зрения тут могла сработать такая музыкальная математика. Два минуса– неизвестные авторы песен и малоизвестный исполнитель могли бы помочь друг другу развернуться и превратиться в большей плюс.

Исполнителей уровня Кобзона и Бернеса мы, по понятным причинам, не ждали, но вот на кого – то молодого и амбиционного могли рассчитывать. И расчёты наши оправдались.

Он оказался артистом Москонцерта Евгением Садиным.

Маэстро позвонил мне и попросил о встрече, и я пригласил его на репетицию.

Когда он пришел, мы как раз вспоминали или придумывали новую интерпретацию «Девочки в автомате». Все мы помнили ту обработку, которую сделал эту песню Осин, но для нынешнего имени она показалась нам слишком смелой. Мы пробовали и так, и эдак… И увеличивали темп и уменьшали его, но… Что – то не вязалось у нас в этот вечер.

– А давайте петь «Плачет девушка с автоматом…» – предложил Сергей. – Вполне антивоенная песня получится.

– И видеоклип сделать. Первый в мире, кстати. Вьетнамские джунгли. Точнее болото. Посредине, стоит телефонная будка…

– Отечественная!

– Разумеется. А внутри, по пояс в коричневой жиже, стоит девушка в форме «зеленого берета» с М–16 в руках и навзрыд плачет…

– Тогда придется петь на английском.

– Или на вьетнамском.

– На вьетнамском пойдут титры….

Мы заржали.

– А почему на вьетнамском? – раздался голос из зала.

– Потому что сейчас идет эскалация войны во Вьетнаме. А вы собственно кто?

Вместо ответа наш гость сказал:

– О! А ведь я эту песню знаю! Это же старая песня!

– «Oldest but goldest».

– Старая, но золотая! – блеснул образованием певец. – Да. Простите не представился. Я – Евгений Садин.

Похоже, он представлял нас как настоящих школьников и общение с нами начал с позиции матерого артиста, много видавшего, много знающего и снизошедшего до юношеских попыток прославиться. Он хотел облагодетельствовать наш, но у него ничего не получилось. Мы знали свою цену причем по завтрашнему курсу.

Если б мы были не мы, это может быть и сработало бы, но тут ему не повезло. Хотя, как сказать… Если б мы были не мы, то и песен он таких никогда не услышал.

В принципе мы бы и не возражали бы, но возникло одно «но».

Камнем преткновения стало еще и то, что Евгений по – своему представлял, как должно звучать наши песни, в какой аранжировке. А мы – то точно знали в каком оформлении эти мелодии завоюют весь мир.

Надежда на то, что Евгению и его команде музыкантов удастся сделать песню лучше, чем их сделали музыканты из нашей реальности, было мало и именно поэтому в конце концов мы решили сделать так: проиграли перед ним те наши песни, которые он хотел использовать в своей программе, добавляя время от времени, ну, когда это было необходимым комментарии:

– В этом месте неплохо бы пару скрипок… А в этом – рояль играет примерно вот это…. В качестве вступления лучше взять вот это…

По существу, это был поединок опытного артиста с группой школьников, а одного «Я» с большим самомнением с группой специалистов, уже давшую этой музыке мировую известность. Мы, понимая это, были настойчивы и, хотя Евгений был упрям, но в конце концов мы приходили к какому – то соглашению.

В конце концов он своими отчислениями с концерта пополнял нашу кассу, а мы, как создатели песен могли исполнять их в любое время и уж аранжировку мы организуем ту, что нужно.

Вечером того же дня случился еще один приятный сюрприз.

Я делал уроки, когда раздался телефонный звонок. Дверь комнаты открылась, и папа сказал.

– Тебя.

– Кто?

Папа пожал плечами.

– Какая – то девушка. Тебя. Настойчивая. Она уже раза три звонила.

– Меня? – удивился я и подумал. – С какой стати?

Скорее всего кто – то из одноклассниц с вопросами типа «А что у нас завтра будет первым уроком или что задали по математике». Мы, конечно имели определенную популярность, но своими телефонами мы не раскидывались, а поэтому мало кто незнакомый мог позвонить кому – то из них.

Трубку, разумеется взял.

– Здравствуйте. Это Алла.

Я быстренько перебрал всех знакомых мне девчонок. Там просто не было ни одной с таким именем.

– Не понял. Вы вероятно ошиблись.

– Вы Владимир Перемолотов?

– Да…

– Ваш телефон мне дал мне Олег…

Сердце у меня дрогнуло. Олег – это мой сын, оставшийся там. Неужели и он тут? Не может такого быть! Сердце пропустило удар. Ничего не понимаю. Я уселся и приведя нервы в порядок ответил:

– Ничего не понимаю. Какая Алла? Какой Олег?

Девушка вздохнула и объяснила с самого начала.

– Меня зовут Алла Пугачева я…

– Алла Борисовна? – спросил я. – Слушаю вас.

Вот ведь как бывает. Одно только слово, только отчество и все становится на свои места. Жизнь продолжается, загадки исчезают… Я расслабился, а голос в трубке рассыпался молодым смехом.

– Пока только Алла. Телефон мне дал руководитель нашего ансамбля. Олег Лундстрем. Я хотела бы поблагодарить вас.

– За что, Алла Борисовна?

Ну не поворачивался у меня язык назвать Примадонну Аллой.

– За вашу песню. Мне Олег сказал, что Вознесенский обратил свое внимание на меня с вашей подачи. Так что вам спасибо и считайте, что я у вас в долгу.

Я набрался нахальства.

– Ну какие счеты меж творческими людьми? Я уверен, что в вашем исполнении эта песня зазвучит еще лучше.

– Я постараюсь оправдать ваши надежды.

– А вам – то самой песня понравилась?

– Да. Понравилась.

«Еще – бы!» – внутренне усмехнулся я.

– Тогда может быть, если у вас будет желание, мы могли бы продолжить наше сотрудничество?

– Буду надеяться…

Если я не ошибаюсь в его городе слышится надежда!

– Еще раз спасибо…

Примадонна хотела закончить разговор.

– Алла Борисовна! – спохватился я. – Еще секунду… У нас есть несколько неплохих песен. Может быть вы выберете что – нибудь для себя?

Она вздохнула.

– Это решаю не я.

Прозвучало это так, что «это пока решаю не я». Я так и сказал.

– Ну так это пока. Мы в вас талант верим. Если будет время приходите как – нибудь к нам на репетицию. Мы вам покажем… Может быть что – то и понравится.

– Спасибо за предложение. Всего доброго…

– Всего доброго. До встречи!

Я положил трубку и задумался– как это все понимать? Хорошо это или плохо? И что Пугачевой можно предложить из того, что мы наметили петь. Может быть что – то из АББА? Тот же «СОС» должен появиться только через два или три года… Или что – то иное? Надо будет покопаться в памяти уж она – то сколько песен перепела!

Мама заинтересованно спросила:

– Кто это? У тебя появилась девушка?

Я невольно улыбнулся.

– Нет. Это всего лишь певица. Она будет петь нашу песню… Я же вам рассказывал?

Я вправду держал семью в курсе нашей творческой жизни. Делали мы это все и не из тщеславия, а для того, что вскоре долен будет неизбежно состояться разговор о нашей будущности. Что делать трем молодым людям после школы? Думается, что наши планы на будущее понимания не встретят.

– Ну – ну…

Мне кажется мне не поверили.

Отложив в сторону уроки, я поднялся к Сергею.

– Мне сейчас Пугачева звонила…

Глаза у меня, вероятно были круглыми.

– Кто?

– ПУГАЧЁВА!

Я произнес фамилию так, что сразу было видно, что все буквы в ней – заглавные.

– Снизь напряжение. Она пока еще только просто Пугачёва… Всего лишь. Никто и звать никак…

Конечно, Сергей был прав. Но только отчасти.

– Вознесенский оказался нашей первой стартовой ступенью, а вот Алла Борисовна может оказаться второй ступенью и как бы не более главной. Давай думать, что ей можно предложить.

– А она захотела?

– Я её обнадежил. Сказал, что у нас есть кое – что для неё.

Сергей помолчал и сказал.

– Не знаю, как ты, а я иногда чувствую себя шулером, не только играющим краплеными картами, но еще и державший в рукаве парочку тузов…

– Парочку? Какой ты скромный! Пару десятков, а не парочку…