Дело куклы-непоседы

Глава 17

Судья Болтон обвел глазами переполненный зал.

— Суд ознакомился с отчетами о деле в утренних газетах, — сказал он. — Хочу попросить зрителей воздерживаться от замечаний, какой бы характер они ни носили… Кажется, все в сборе. Можно начинать. До перерыва обвиняемая отвечала на вопросы прокурора. Прошу ее снова занять свое место.

— Минуточку, — вставил Бергер. — Я пришел к выводу, что все существенное уже было сказано. У меня нет больше вопросов.

— У меня тоже, — тут же сказал Мейсон.

— Отлично. Ваш следующий свидетель?

— Попрошу вызвать мистера Гарримана Бэйлора, — сказал адвокат.

— Кого?! — воскликнул изумленный миллионер.

— Вас, мистер Бэйлор. Прошу сюда.

Миллионер вскочил:

— Я ничего не знаю об этом деле. Я здесь только потому, что интересуюсь…

— Вас вызвали давать показания, — перебил его судья. — Вы обязаны выйти и принять присягу.

Прокурор встал со своего места.

— Я возмущен попытками мистера Мейсона отвлечь внимание суда, впутав в дело мистера Бэйлора, который здесь совершенно ни при чем. Ставлю суд в известность, что я лично выяснил: он совершенно не в курсе дела. Единственное, о чем он может рассказать, — это о Ферн Дрисколл, однако такого рода сведения понадобятся, скорее, на суде присяжных. Сейчас, во время предварительного слушания, это никому не нужно. Поэтому думаю, что не стоит вызывать его свидетелем.

— К сведению окружного прокурора, защита имеет неоспоримое право вызвать в качестве свидетеля любого человека, — заявил судья. — Поэтому мистер Бэйлор должен принять присягу и дать показания. Обвинение, как всегда, имеет право вносить протесты по поводу конкретных вопросов.

Миллионер нехотя встал и пошел давать показания.

— Ставлю суд в известность, что мистер Бэйлор страдает от бурсита, — снова вмешался прокурор. — Поэтому, когда он будет принимать присягу, прошу разрешить ему поднять не правую, а левую руку.

— Минуточку, — сказал Мейсон. — С позволения суда, протестую против того, что прокурор дает показания вместо свидетеля!

Судья посмотрел на адвоката дикими глазами:

— Но он же не дает показания, мистер Мейсон!

— Прошу извинения у суда, но прокурор делает ничем не оправданные заявления, суть которых чрезвычайно важна для дела.

— Вы имеете в виду его слова, что мисс Стрит дала ложные показания?

— Отнюдь нет. Возражаю против его заявления, что мистер Бэйлор страдает от бурсита и потому не может поднять правую руку.

— Что?! — взъярился прокурор. — Я же не даю никаких показаний, я просто объясняю суду, в чем дело!

— А вы уверены, что вам известно, в чем дело?

— Ну знаете… Он же… Мистер Бэйлор ведь был у меня в кабинете. Я долго беседовал с ним и выяснил все подробности, в том числе и насчет его болезни.

— Вот я и говорю, ваша честь, что прокурор дает сейчас показания, к тому же с чужих слов!

— Послушайте, к чему вы клоните? — вопросил судья.

— По закону свидетель обязан поднять правую руку и принять присягу. Если он отказывается сделать это, я хочу знать, по какой причине он не может поднять руку.

Судья повернулся к Бэйлору:

— Скажите, вы не можете поднять правую руку из-за бурсита плечевого сустава?

Воцарилась напряженная тишина.

— А может, — продолжал Мейсон, — из-за инфицированной раны, нанесенной шпателем для мороженого?

— Шпателем! — вырвалось у судьи.

— Вот именно, шпателем, — подтвердил адвокат. — Если суд обратит внимание на фотографию в газете, где мистер Бэйлор выходит из самолета, то на ней видно, что он держит портфель в левой руке, а правой машет тем, кто его встречает. В статье под этим снимком говорится, что он страдает от бурсита. Если это верно, то поражено у него левое плечо. Хотелось бы знать, как это болезнь так внезапно перекинулась на другую руку. Прошу выяснить у мистера Бэйлора, кто из врачей лечил его в нашем городе и не по поводу ли колотой раны он к ним обращался.

— Это весьма тяжкое обвинение, мистер Мейсон, — сказал судья. — Надеюсь, вы располагаете фактами, подтверждающими вашу правоту.

— Мои слова стоят слов прокурора о том, что мистер Бэйлор не может поднять руку из-за бурсита, — возразил адвокат. — Если вам нужны факты, потребуйте их сперва у прокурора.

— Мистер Мейсон, вы заходите слишком далеко. Это уже граничит с неуважением к суду.

— Прошу извинить. Вы, наверное, неправильно меня поняли. Я имел в виду лишь то, что мои слова о ранении мистера Бэйлора были встречены с величайшим недоверием, тогда как утверждение прокурора, что тот страдает бурситом, не вызвало никаких возражений. Убедительно прошу суд узнать у мистера Бэйлора имена врачей, которые его лечили.

— В этом нет необходимости, — прозвучал густой баритон миллионера. — Я должен был внести ясность раньше. Весь этот обман мне давно уже надоел. Хочу заявить суду: мистер Мейсон совершенно прав. Бурсит у меня на левом плече. Правую руку я не могу поднять из-за инфицированной раны, нанесенной шпателем.

Судья тут же принялся стучать молоточком по столу, пытаясь усмирить возникшую сумятицу:

— К порядку! Тишина в зале, иначе я прикажу очистить помещение! Тишина!

Шум несколько поутих. Судья как-то озадаченно посмотрел на Бэйлора и сказал:

— Ничего не понимаю. Вас-то кто ранил шпателем? — Все очень просто, — ответил миллионер. — Я хотел получить у Милдред Крэст письма моего сына к Ферн Дрисколл. Боялся, что их опубликует бульварный журнал. Придя в отель, я не застал мисс Крэст дома. Тогда я подкупил портье, получил второй ключ от ее номера и проник туда. На всякий случай я вывернул пробки — чтобы меня не узнали, если застанут врасплох. Я зажег карманный фонарик и стал искать письма. Вдруг дверь отворилась, и вошла хозяйка номера. Я понял, что оказался в дурацком положении, и решил попытаться проскочить мимо нее к двери. В темноте я нечаянно толкнул ее. Мне не приходило в голову, что у нее в руке может быть шпатель. Он вонзился мне в руку чуть ниже плечевого сустава и застрял там. Сбежав вниз по лестнице, я наткнулся на Хэррода, очевидно, наблюдавшего за тем, что происходит в отеле. Он узнал меня, вытащил фотоаппарат и стал снимать. Я понял, что попался. Быть изобличенным в качестве взломщика мне не хотелось. Я сел в машину, вернулся домой, извлек из руки шпатель и обработал рану, как потом выяснилось — неудачно. Затем я позвонил Хэрроду и предложил ему десять тысяч за то, чтобы он молчал. Что я еще мог сделать? Мы решили, что он позвонит мистеру Мейсону и заявит, что мисс Крэст ранила шпателем его. Он так и сделал, причем сказал адвокату, что ранен в грудь; наверное, хотел выторговать побольше денег. Тот поверил. С того дня я отключил свой телефон в отеле и никуда не выходил. Хэррод докладывал мне, как обстоят дела. Я никогда не шел на поводу у шантажистов, но здесь у меня не было выбора. Он получил свои десять тысяч и знал, что если добудет письма, то получит еще. Так что прошу извинить меня, ваша честь, за то, что я не сказал правду с самого начала.

Судья взглянул на растерянного, павшего духом прокурора, потом на Мейсона.

— Если все так и было, кто же тогда смертельно ранил Карла Хэррода?

— Сделать это мог лишь один человек, ваша честь, — уверенно сказал адвокат. — Когда я разговаривал с Хэрродом, он до смерти не хотел показываться доктору. Дело в том, что в этот момент на теле его не было никакой раны. Но я настоял на том, чтобы его осмотрел врач. Тогда он сделал единственно возможную вещь — попросил молодую женщину, с которой жил, слегка царапнуть его шпателем. Та решила не упускать случая — ведь Хэррод только что получил от Бэйлора десять тысяч наличными. Он обнажил грудь. Женщина взяла на кухне шпатель, наклонилась над ним, ободряюще улыбнулась и вонзила шпатель прямо ему в сердце. Он умер почти мгновенно. Тогда она забрала деньги, вызвала полицию и рассказала о выдуманном ею предсмертном заявлении Хэррода. Если бы окружной прокурор вместо того, чтобы возмущаться моим участием в деле, допросил бы со всей строгостью эту женщину, истина могла бы обнаружиться и раньше. Судья оглядел зал, затем вновь повернулся к адвокату.

— Откуда вы все это знаете, мистер Мейсон?

— Мне было известно, кто на самом деле купил шпатели в универмаге. Поэтому, когда я вспомнил, что в аэропорту мистер Бэйлор махал правой рукой, а при встрече со мной не мог ее поднять, я понял, что произошло.

Судья снова повернулся к залу:

— От суда не укрылось, что как только мистер Бэйлор признал, что был ранен шпателем, мисс Эллистон покинула зал. Суд предписывает окружному прокурору связаться с полицией и принять меры к задержанию этой женщины для допроса. Суд обращает также внимание следственных органов на недопустимость отступлений от обычной процедуры опознания, подобных имевшему место в данном случае. Перед свидетелем необходимо ставить в ряд несколько более или менее похожих людей и просить указать одного. Любые отступления от этой процедуры ведут к ложному опознанию и, в конечном итоге, к судебным ошибкам.

— Пожалуй, для полноты картины нам надо будет выслушать еще одного свидетеля, — сказал адвокат. — Я имею в виду Ферн Дрисколл.

— Кого? — переспросил судья и затем сердито воскликнул: — Вы что, шутите?

— Отнюдь нет, — заверил его Мейсон. — Совершенно серьезно прошу вызвать мисс Дрисколл. Она ждет в комнате для свидетелей. Если пристав соблаговолит сходить за ней…

— Тишина в зале! — вскричал судья. — Соблюдайте порядок! Я не потерплю больше этих криков. Если сейчас же не будет тихо, я прикажу очистить зал!

— Ну знаете, мистер Мейсон, — повернулся он к адвокату, — не ожидал от вас такого. Понимаю, конечно, вашу любовь к драматическим эффектам, но вызывать свидетеля, которого нет в живых, — это уж слишком!

— Да вот она, — сказал адвокат.

Высокая черноглазая девушка с каштановыми волосами медленно вышла вперед, подняла руку и приняла присягу. В зале воцарилась мертвая тишина.

— Ваше имя? — спросил судья.

— Ферн Дрисколл.

Судья долго вглядывался в невозмутимое лицо Мейсона, потом сказал ему:

— Задавайте вопросы.

— Расскажите нам, пожалуйста, что произошло после того, как вы оставили работу в фирме Бэйлора.

— Я ушла не по своей воле, меня вынудили это сделать. Поэтому я была очень расстроена. Решила уехать. Собрала вещи, села в машину и направилась на Запад.

— Вы кого-то подобрали по дороге?

— Да, молодую женщину. Она говорила, что ей очень не повезло в жизни: она любила женатого мужчину, который обещал ради нее развестись с женой, но когда оказалось, что у них будет ребенок, он лишь посмеялся и вышвырнул ее вон. Она осталась одна — ни друзей, ни денег; видно было, что она отчаялась. Вела она себя как-то странно, пожалуй, была не совсем здорова психически…

— Продолжайте, — сказал адвокат.

— Улучив момент, она ударила меня чем-то тяжелым по голове, схватила мою сумочку, где было немного денег, и выбросила меня из машины. Когда я пришла в себя, оказалось, что я лежу на обочине шоссе. Машина и вещи пропали. Я заявила в полицию, что меня ограбили, но они лишь записали мои показания и ничем мне не помогли. Я надеялась, что машина скоро найдется, мне не хотелось, чтобы эту женщину строго наказали — она была в таком состоянии, что не могла отвечать за свои поступки. Время шло, но никто не обращал на меня никакого внимания, пока наконец утренняя газета не напечатала, что некая Ферн Дрисколл ограбила банк и что ее ищет ФБР. Они нашли меня за час. Кстати, я даже не подозревала, что меня считают погибшей и что эту девушку судят за то, что она взяла мою сумочку и жила под моим именем.

— Вы хотите сказать, что это не та девушка, которую вы тогда подобрали?

— Конечно, не та.

Мейсон повернулся к Гамильтону Бергеру:

— Можете задавать вопросы.

— Какие уж там вопросы, — отозвался огорошенный прокурор.

— Вы не хотите ничего добавить? — спросил его судья. Бергер отрицательно покачал головой.

— Дело по обвинению Милдред Крэст в убийстве прекращено, — объявил судья Болтон. — Суд удаляется.

Ферн Дрисколл встала, сделала несколько шагов к выходу, затем остановилась. Она увидела пробиравшегося к ней высокого молодого человека.

— Форри! — тихо сказала девушка и улыбнулась. Тот, не теряя времени, заключил ее в объятия.

— Дорогая! — повторял он. — Моя дорогая!.. По щекам его бежали слезы.

Фотографы торопились запечатлеть сей исторический момент, так что Мейсон и его клиентка смогли ускользнуть из зала незамеченными.