Дело о радиоактивном кобальте

ЭПИЛОГ

В это воскресенье партия в волейбол в Жиф-сюр-Иветте прошла при капризном солнце, скрывавшемся за облаками. Она была ожесточенной, и команда, где Мяч и я были в защите, была побита беспощадно. Наш счастливый соперник г-н Кудерк ликовал. Наоборот, Голова-яйцо, который наблюдал матч в кругу женщин и детей, был опечален. Меня забавляло то, до какой степени Голова-яйцо начал переживать наши достижения и неудачи. Его интерес к спорту возрастал, можно сказать, в той же степени, как мой — к физике. Я втайне решил заставить его испробовать силы в волейболе, чтобы он окреп физически. Мое дружеское чувство к нему росло с каждым днем, и ничто меня так не радовало, как то, что, занимаясь спортом, он избавится от природной хилости, делавшей его неловким и немного смешным.

Я знакомился с привычками г-на Кудерка. Я просил Франсиса передать отцу, что мы хотели бы побеседовать с ним во время завтрака. Мы не только должны были ему возвратить счетчик Гейгера, — который он нам так любезно одолжил, но у нас был по отношению к этому хорошему человеку и ученому моральный долг. Мы хотели ему сообщить о наших приключениях и рассказать, как мы воспользовались счетчиком. Как и в последний раз, мы увидели, что г-н Кудерк вышел из дому, куда-то направляясь. Мы побежали ему навстречу, Франсис — вместе с нами.

— Вы, кажется, хотите со мной побеседовать? — спросил он нас с хитрецой в глазах.

— Да, мсье Кудерк.

— Но мне нужно съездить в Сакле…

— О, если бы вы могли нам уделить…

— Пожалуйста! Я вижу, что у вас на уме! Тем хуже, если я вам привил дурные привычки. Но вы привезли мне счетчик Гейгера?

— Да, мсье Кудерк!

— Отец, — сказал Франсис, — можно нам поехать вместе с вами?

— Конечно, малыш, — сказал г-н Кудерк.

Я побежал за счетчиком, и через несколько минут мы двинулись в Сакле, сопровождаемые восторженными напутствиями оставшихся в Жифе.

— Мсье Кудерк, — сказал я, когда мы отъехали. — Пора рассказать вам, для чего нам был нужен счетчик Гейгера. Мы еще раз просим прощения, что пошли на хитрость в отношении вас. В общем мы сбились с дороги — долго заблуждались.

Не обращая внимания на удивление г-на Кудерка, я начал ему рассказывать все наши приключения от «а» до «зет».

Мой рассказ произвел на ученого большое впечатление. Но когда я дошел до обстоятельств, при которых мы нашли Сорвиголову, рассказал о болезни его матери, г-н Кудерк повел машину по обочине дороги и приглушил мотор, чтобы яснее слышать. Когда я кончил, ни он, ни его сын не проронили ни слова. Молчание длилось несколько мгновений, после чего г-н Кудерк включил скорость.

— Да, мои друзья, — сказал он, — вы смышленые птички. Я поздравляю вас с приемами, какими вы вели следствие. Это был смелый замысел. Тем не менее вы могли бы мне сказать правду. Я бы вам помог…

— Надеюсь, что вы не сердитесь, мсье Кудерк. Мы снова просим извинения. Вы нам очень нравитесь, вы знаете…

Г-н Кудерк улыбнулся мне, и я увидел, что от волнения его розовое лицо стало пунцовым.

— Нет, — сказал он. — Я не сержусь… Но во многих отношениях у вас не хватило благоразумия, даже решительности, чтобы довести дело до конца. Вы знаете, что люди науки посвящают свою жизнь поискам истины. Если вы хотите когда-нибудь стать учеными, надо быть правдивыми даже в повседневных делах, даже в вашей личной жизни. Мир, в котором мы живем, нуждается больше, чем когда-либо, в искренних людях, в рыцарях без страха и упрека. Цель не оправдывает средств. Правда священна. Только она выведет человека с бездорожья…

Мы подъехали к знаменитой заставе. На этот раз г-н Кудерк должен был довольно долго вести переговоры, чтобы нас пропустили. Я понял, что это мое последнее посещение Атомного центра, и мне предстоит много трудиться, чтобы стать физиком, если хочу снова сюда вернуться…

— Да, — сказал г-н Кудерк, — этот человек прав. Если бы все поступали, как я, мы должны были бы принимать толпы школьников. Хорошо. Поскольку мы уже здесь, я хочу вас повести прямо к моему другу Курбуазье, который руководит нашим биологическим отделением.

— Разве там применяют изотопы, как в лаборатории Института рака? — спросил Голова-яйцо.

— Да, — ответил г-н Кудерк, — однако здесь изучают все виды воздействия излучения на живые организмы. В биологическое отделение входят многочисленные лаборатории физиологии, биологии, гистологии — последняя отрасль знания посвящена, как вы знаете, формам живой материи, и т. д. Наконец, при отделении имеется настоящая образцовая больница, где, как в Вильжуифе, лечат и исследуют раковые заболевания.

Так как было воскресенье, в импозантном здании биологического отделения было пусто. Однако г-н Курбуазье был в своем кабинете и просматривал журнал научных наблюдений.

— Значит ты тоже, — сказал г-н Курбуазье, — принимая у себя гостей, занимаешься наукой по воскресеньям? Но ты окружен сменой…

— Ах, если бы ты только знал, на что способна эта смена, — подал реплику г-н Кудерк. — Я хотел бы, чтобы ты показал этим мальчикам опыт, который я видел у тебя позавчера…

— В связи с этим я нахожусь здесь, — сказал г-н Курбуазье со вздохом. — Но может быть у «смены» есть ко мне какие-либо вопросы?

Голова-яйцо и я переглянулись. Мы научились всё понимать с полуслова и без слов.

— Один вопрос, — сказал Голова-яйцо. — Как применяют радиоактивные изотопы в биологии?

— В общем, — ответил г-н Курбуазье с характерным для него оттенком иронии, — вы хотите, чтобы я рассказал вам в двух словах то, что я постиг за двадцать лет? Хорошо. Попробуем! Знаете вы, что такое радиоактивные изотопы?

— Мы это знаем благодаря г-ну Кудерку, — ответил Голова-яйцо. — У изотопов те же химические свойства, что у элементов, которым они соответствуют, но у них различные физические свойства. Это объясняется тем, что изотопы одного элемента отличаются друг от друга только числом нейтронов, число же протонов одинаково.

— Мой дорогой, — сказал г-н Курбуазье, — у тебя блестящие ученики. Ну, хорошо! Значит, вы поймете, что если ввести в организм радиоактивный иод, то он будет участвовать во всех биохимических изменениях, как и обычный. Но, так как он обладает дополнительным физическим свойством — радиоактивностью, мы можем проследить эти изменения при помощи счетчиков, а также непрерывно наблюдать за атомами йода в живых организмах. То же происходит, когда вводят радиоактивные фосфор, уголь, железо, мышьяк, натрий. Поэтому радиоактивные элементы, применяемые в биологии, называют «мечеными атомами»; благодаря им в физиологии и биохимии достигнут поразительный прогресс.

— А находят ли сделанные вами открытия применение в медицине? — спросил я, думая о болезни г-жи Перийе.

— Конечно! Успехи в изучении физиологии и биохимии помогают в борьбе с болезнями. Больше того! Мы изучаем здесь непосредственное влияние радиации на организм. Не одни мы этим занимаемся. Возражения против пересадки больному целого организма, отделенного от живого существа, определялись тем, что это вызывало появление неких антител, обладающих защитными свойствами и мешающих оживлению в организме чужеродного тела. Антитела, весьма полезные в борьбе организма против микробов, противопоставлялись показному прогрессу в области хирургического вмешательства. Теперь мы умеем посредством дозированной радиации нейтрализовать действие антител, начиная с пересадки: для оперируемого организма они вреда не приносят. Таким образом мы в состоянии пересадить целую вену или спинной мозг. Завтра, может быть, нам удастся пересадить печень, а там — и сердце…

— Нет, это правда, — сказал г-н Курбуазье, — вы для того и пришли… так следуйте за мной!

Выйдя из кабинета, он повел нас в одну из лабораторий, расположенных по коридору. Я едва имел время оглядеть все многочисленные колбы, приборы и аквариумы, где плавали красные рыбы (и тритоны, как мне показалось), когда мы остановились около стеклянного сосуда с отходящими от него трубками, ведущими к другим сосудам.

— Вот, — сказал директор биологического отделения. — Вот этой штуке — ни живой, ни мертвой — я отдаю все мои воскресные дни…

Мы подошли ближе. Сосуд был наполнен бесцветной жидкостью, где — о, чудо! — маленькое куриное сердце — голое, изолированное — билось, как живое. Как живое… Нет, оно было живым, оно пульсировало уже много дней, искусственно питаемое жидкостью, в которую было погружено и которая заменяла кровь. Я безмолвно глядел на него и признаюсь, что объяснения г-на Курбуазье были выше моего понимания.

Да, я уже не размышлял, охваченный странным чувством. Когда я наблюдал за не перестававшим биться, мужественным и одиноким сердцем, я рисовал себе величественное будущее науки и меня охватывала дрожь. Я был в восторге, и между тем печаль сжимала мое сердце. Я ликовал, и у меня немного кружилась голова.

В моем мозгу шевелился вопрос, который я еще не умел сформулировать.

Между тем Голова-яйцо, на лице которого было написано волнение, несколько раз взглянул на меня. Состояние его души было близко моему, так как он наклонился и прошептал мне на ухо:

— Есть ли у тебя сердце, Родриг?[15]

— Если у тебя оно есть, — прошептал я в ответ, — то мы его однажды пересадим…

Между тем мучивший мое сознание вопрос принял форму: «Пересадить человеческое сердце, да… Но сумеет ли наука помочь победе любви, мужества, добра?».

Если бы хотя один из моих новых друзей-ученых мог ответить на этот вопрос…