Дело об удачливом проигравшем

19

После того, как в два часа возобновилось слушание, Роджер Фаррис объявил:

— У меня нет больше вопросов к мистеру Болесу. Вы можете приступать к перекрестному вопросу, мистер Мейсон.

— Вы помните, как не так давно звонили мне в контору, мистер Болес? — обратился Мейсон к свидетелю.

— Прекрасно помню, — дружелюбно ответил Болес.

— Вы пришли ко мне в контору и заявили, что у вас для имеется кое-какая информация, не так ли?

— Да, сэр.

— Я предложил вам переговорить у меня в кабинете, а вы сказали, что предпочли бы разговаривать в другом месте?

— Да, сэр, все правильно.

— Мы вместе вышли на улицу, сели в такси и покружили по округе?

— Да, сэр.

— Вы помните все это?

— Конечно, сэр. Я не только помню это, я даже специально записал номер такси, чтобы мои слова мог подтвердить водитель, если вы попытаетесь запутать меня во время перекрестного допроса или станете отказываться, что я передал вам бумаги.

— Вы передали их мне, когда мы находились в такси?

— Да.

— А что вы мне сказали, когда передавали их?

— То же самое, что сегодня говорил здесь, в зале суда, когда меня допрашивал господин заместитель окружного прокурора.

— А разве тогда в такси вы не заявляли мне, что мистер Гатри Балфур признавался вам, что стрелял он, и что мужчина, которого убили, останавливался в мотеле «Берлога»?

Болес изобразил полнейшее удивление, посмотрев на Мейсона.

— Вы пытаетесь утверждать, что я говорил вам такое?

— Разве нет?

— Боже праведный, конечно, нет! — воскликнул Болес. — Это абсурд, мистер Мейсон. С какой стати я стал бы заявлять подобное? Тогда Гатри Балфур направлялся в Мексику. Я сам лично сажал его на поезд.

— Вы посещали мотель «Берлога» вечером девятнадцатого сентября или утром двадцатого? — спросил Мейсон.

Болес покачал головой.

— Даже близко не проезжал. Никто не догадывался, что перед тем отелем оставлена машина убитого, пока ее в дальнейшем не нашла по ключу полиция. Я не могу вам подробно рассказать об этом. Вам лучше поинтересоваться у кого-то из полиции.

— Когда вы последний раз виделись с Гатри Балфуром?

— Когда он садился на поезд на вокзале «Аркадия».

— И с тех пор вы его не видели?

— Нет, сэр.

— И не слышали про него?

— Я разговаривал с ним по телефону.

— Когда?

— Если не ошибаюсь, в тот день, когда проходило первое слушание по делу мистера Теда Балфура. Кажется, тогда, но я не могу утверждать с полной уверенностью. Мистер Гатри Балфур вернулся из базового лагеря, чтобы пополнить запасы, и узнал об аресте племянника. Он позвонил мне и сообщил, что только что разговаривал по телефону с вами и что его жена Дорла Балфур летит сюда, чтобы лично встретиться с вами.

У свидетеля было очень искреннее выражение лица, поэтому его слова звучали убедительно.

— Вы узнали его голос?

— Конечно.

— Это все пока, — объявил Мейсон. — Возможно, в дальнейшем я захочу еще раз попросить этого свидетеля занять место дачи показаний.

— Вы можете покинуть свидетельскую ложу, мистер Болес, — обратился к нему судья Кадвелл. — Приглашайте своего следующего свидетеля, господин заместитель окружного прокурора.

— Флоренс Ингл, — вызвал Роджер Фаррис.

Флоренс Ингл вышла вперед, приняла присягу, продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес.

— Вам вручили повестку о явке в Суд, как свидетельнице со стороны защиты? — спросил Фаррис.

— Да, сэр.

— Виделись ли вы с обвиняемым вечером девятнадцатого сентября?

— Да, сэр, — тихо ответила Флоренс Ингл.

— В каком он был состоянии?

— Когда?

— Когда вы в последний раз видели его в тот вечер.

— Сразу же становилось ясно, что он много выпил.

— Он тогда говорил вам что-нибудь о том, что набрал долгов?

— Да, сэр. Но это происходило чуть раньше… до того, как он много выпил.

— Перескажите, пожалуйста, суть разговора. Но вначале ответьте, кто присутствовал при вашем разговоре?

— В доме находилось много людей, но мы были вдвоем, когда разговаривали, вернее, остальные не могли слышать то, о чем мы говорили.

— То есть присутствовали только вы двое?

— Да, сэр.

— И что вам сообщил обвиняемый?

— Он попросил у меня двадцать тысяч долларов. Он признался, что влез в долги, играя в карты, а люди, которым он задолжал, позвонили ему и угрожали прислать за деньгами своего человека, если он с ними немедленно не расплатится.

— Он говорил что-нибудь о том, чего можно ждать, если за деньгами придет человек?

— Да, он сообщил мне, что в первый раз должника обычно сильно избивают, а во второй уже можно получить билет в один конец.

— А обвиняемый говорил вам что-нибудь о том, что он собирается делать, если тот человек попытается его избить?

— Он сказал, что будет защищаться.

— Он объяснил каким образом?

— У него есть оружие.

— Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Роджер Фаррис к Мейсону.

— Вы разговаривали с Гатри Балфуром, дядей обвиняемого, в тот день? — спросил Мейсон.

— Я возражаю. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом, — встал со своего места Роджер Фаррис.

— Мне хотелось бы получить ответ на этот вопрос, Ваша Честь, — обратился Мейсон к судье. — Я думаю, что имело место общение, которое следует рассматривать, как единое целое с происшедшим.

— Ну уж никак не единое целое, — заявил Фаррис. — Я не возражаю против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал эту свидетельницу о каких-либо ее разговорах с обвиняемым по слушаемому делу. Мы не возражаем против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал о чем-либо, в связи с разговором, по которому я сам только что допрашивал ее, но, естественно, мы не допустим, чтобы представлялись какие-то разговоры, состоявшиеся между той свидетельницей и дядей обвиняемого, при которых сам обвиняемый не присутствовал, и которые, насколько нам известно, не имеют никакого отношения к вопросам, рассматриваемым на настоящем слушании. Если такой разговор состоялся и он имеет отношение к делу, то он является частью версии, которую будет представлять защита. Этой свидетельнице вручалась повестка о явке в Суд, как свидетельнице со стороны защиты. Мистер Мейсон имеет право допрашивать ее сколько угодно о любых разговорах с мистером Гатри Балфуром, когда он пригласит ее для дачи показаний со стороны защиты. Тогда мы, естественно, выступим с возражением против представления любого разговора, состоявшегося вне слышимости обвиняемого или не имеющего никакого отношения к рассматриваемому делу. Если бы для доказательств использовались подобные процедуры, то не было бы необходимости свидетелям принимать присягу. Кто угодно мог бы сесть в свидетельскую ложу и рассказать о каком-нибудь разговоре с каким-то лицом, которое не находится под присягой.

— Я считаю, что господин заместитель окружного прокурора прав, мистер Мейсон, — заметил судья Кадвелл. — Суд желает оставаться справедливым и бесстрастным. Вы не имеете права представлять в качестве доказательства разговор свидетельницы с лицом, не являющимся обвиняемым. Однако, Суд разрешает задавать вам вопросы касательно того разговора, о котором ее допрашивал мистер Фаррис.

— У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.

— Я приглашаю миссис Гатри Балфур для дачи свидетельских показаний, — вызвал Роджер Фаррис.

Пока миссис Балфур направлялась вперед со своего места в зале суда, Пол Дрейк подошел к заграждению, отведенному для адвокатов, и встретился глазами с Мейсоном. Он протянул ему листок бумаги и прошептал:

— Это заверенная фотокопия заявления Гатри Балфура на выдачу водительского удостоверения.

Мейсон кивнул, развернул лист, взглянул на него один раз, потом еще раз и свернул его.

Дорла Балфур со стройной фигурой и выразительными карими глазами произвела большое впечатление на присяжных. Несколько подавленное настроение миссис Балфур показывало, что ее естественная жизнерадостность несколько приглушается из почтения к серьезности ситуации. Она с самого начала понравилась присяжными.

Она продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес, удобно устроилась в кресле, предназначенном для свидетелей, элегантно опустившись в него, подняла ресницы и посмотрела вначале на заместителя окружного прокурора, затем на присяжных, а потом снова опустила ресницы.

В этот момент в зале суда послышался какой-то шум и напоминающий медведя-гризли окружной прокурор Гамильтон Бергер стремительно влетел в зал.

Требовалось лишь раз взглянуть на его самодовольное, победное выражение лица, как становилось ясно, что до него донеслись слухи о полном замешательстве и растерянности Перри Мейсона. Окружной прокурор специально пришел, чтобы лично участвовать в полном разгроме противника.

Ему много раз доводилось видеть, как Мейсон, с поражающей находчивостью и изобретательностью выкручивался из казавшихся безнадежными ситуаций. На этот раз Гамильтон Бергер, перед тем, как появиться в зале суда, подождал, пока Мейсон не использовал все свои стрелы. Всем стало очевидно, что Дорла Балфур будет последним свидетелем, и Мейсона вынудят принять какое-то решение. Или он отправит обвиняемого в место дачи показаний, или нет. Если отправит, и рассказ обвиняемого совпадет с версией, представленной Баннером Болесом, то у обвиняемого есть неплохой шанс показать, что он убил в целях самообороны. Однако, в таком случае, Мейсон рискует признаться в непрофессиональном поведении и быть обвиненным в попытке сокрытия доказательств, переданных ему Болесом. Если рассказ обвиняемого будет отличаться от показаний Болеса, то нет и одного шанса из ста, что присяжные ему поверят.

Фаррис, очевидно, старался предстать в лучшем свете перед своим шефом. Он задал миссис Балфур свой первый вопрос:

— Миссис Балфур, вы помните вечер девятнадцатого сентября текущего года?

— Очень хорошо, — ответила она.

— Вы разговаривали в тот день с обвиняемым?

— Да, сэр.

— Когда?

— Вечером.

— Где?

— На вечеринке, устроенной миссис Ингл в честь моего мужа.

— Это было что-то типа прощальной вечеринки?

— Да, сэр.

— В тот вечер ваш муж сел на поезд?

— Да, сэр.

— И вы тоже сели на тот же поезд?

— Да, сэр. Изначально планировалось, что я провожу мужа до Пасадены. Однако, в последний момент он попросил меня проехать с ним до конечного пункта.

— Это не имеет значения, — сказал Роджер Фаррис. — Я просто пытаюсь установить время и место разговора. Кто присутствовал при вашем разговоре?

— С обвиняемым?

— Да.

— Только он и я. То есть вокруг находились и другие люди, но он отвел меня в сторону.

— И что он вам сказал?

— Он признался, что набрал долгов, играя в карты и что он не мог позволить себе уклониться от их уплаты. Он завяз достаточно глубоко, и ему нужно отдать деньги, или он окажется в опасном положении. Ему уже пригрозили, что придет человек за деньгами — наемный бандит, головорез, который изобьет его до полусмерти. Одним словом, ему требовались деньги.

— Он просил денег у вас лично?

— Нет. Он просил меня заступиться за него перед моим мужем, когда мы поедем на поезде, и уговорить мужа предоставить обвиняемому двадцать тысяч долларов.

— Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Роджер Фаррис к Мейсону.

— И вы обратились к вашему мужу с подобной просьбой, когда сели на поезд? — спросил Мейсон.

— Не тогда. Позднее.

— Насколько позднее?

— Понимаете, мистер Мейсон, предполагалось, что я сойду с поезда в Пасадене, но в последний момент Гатри попросил меня и дальше поехать вместе с ним. Он признался, что чувствует себя как-то неуютно, что у него предчувствие, что что-то должно случиться. В общем, он попросил меня не сходить с поезда.

— Вы так и сделали?

— Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Это никак не относится к разговору, по которому давала показания свидетельница. Мы с радостью предоставим мистеру Мейсону возможность допросить эту свидетельницу касательно всех фактов связанных с разговором с обвиняемым. Но любой разговор, который в дальнейшем имел место между этой свидетельницей и ее мужем является несущественным, не допустимым в качестве доказательства и не имеющим отношения к делу.

— Возражение принимается, — постановил судья Кадвелл.

— А вы фактически сошли с поезда в Пасадене? — спросил Мейсон.

— Я возражаю. Это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом.

— Я разрешаю этот вопрос, — заявил судья Кадвелл. — Я намерен предоставить защите все возможности для подробного перекрестного допроса. Вопрос о том, что свидетельница говорила своему мужу — это одно, но обстоятельства, окружающие разговор, допустимо представить. Отвечайте.

— Конечно, нет, — воскликнула миссис Балфур.

— Разве вы в тот вечер не были в мотеле «Берлога»?

— О, Ваша Честь, — запротестовал Роджер Фаррис. — Цель задаваемых вопросов вполне очевидна. Это попытка запутать рассматриваемые аспекты. Это также клевета на свидетельницу. Не имеет значения то, что она делала. Она давала показания только касательно одного разговора.

— Она заявила, что села на поезд со своим мужем, — заметил судья Кадвелл. — Суд готов проявить всяческое снисхождение к защите. Я разрешаю вопрос.

— Конечно, нет, — гневно посмотрела она на Мейсона. — И вы не имеете права задавать мне подобные вопросы, мистер Мейсон. Вам прекрасно известно, что я не делала ничего подобного.

— Вы помните, как ваш муж звонил мне из Тихуаны?

— Естественно.

— Вы находились тогда вместе с ним?

— Да.

— Это происходило, когда обвиняемого судили за непредумышленное убийство — несчастный случай на шоссе?

— Это было в день после Суда, то есть это был день Суда, но после того, как судебный процесс завершился.

— И вы сели на самолет в Тихуане?

— Да, я арендовала самолет в Тихуане и меня доставили в Эль-Пасо. В Эль-Пасо я пересела на другой самолет и прилетела сюда. Да.

— И вы на следующее утро встретились со мной?

— Да.

— И вы находились вместе со своим мужем, когда он звонил?

— О, ваша Честь, — встал со своего места Роджер Фаррис. — Все повторяется снова и снова. Вот что значит дать послабление во время перекрестного допроса. Я не знаю, что планирует доказать адвокат защиты, но мы хотели бы ограничится простой констатацией фактов. Я возражаю против заданного вопроса на основании того, что перекрестный допрос ведется не должным образом, это несущественно, не допустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.

— Я намерен разрешить ответ на один этот вопрос, — постановил судья Кадвелл. — Я сам считаю, что мы сильно отошли в сторону, но это может иметь отношение к пристрастности свидетельницы, которую нельзя исключать. Вопрос состоял в том, находились ли вы, миссис Балфур, вместе со своим мужем, когда он в тот день звонил мистеру Мейсону?

— Да. Да, сэр.

— И вы также находились с ним, когда он после этого звонил мистеру Баннеру Болесу?

— Я не намерен возражать против этого вопроса, — сказал Роджер Фаррис, — при условии того, что мы сейчас достигнем понимания о том, что он не откроет дверь длинной веренице ненужных вопросов. Я не думаю, что адвокат защиты имеет право заниматься выпытыванием у свидетельницы всего, что ей известно.

— Суд считает, что эти вопросы, несомненно, зашли слишком далеко, — высказал свое мнение судья Кадвелл. — Однако, Суд желает предоставить защите все возможности для проведения перекрестного допроса. Отвечайте на вопрос, миссис Балфур. Вы находились вместе со своим мужем, когда он звонил мистеру Баннеру Болесу?

— Да, сэр.

— Тогда, возможно, миссис Балфур, — обратился к свидетельнице Мейсон, вставая со своего места, — вы не станете возражать, если я попрошу вас повернуться к присяжным и объяснить им, как вам удалось совершить путешествие на поезде в Эль-Пасо вместе с трупом, провести какое-то время в Тихуане вместе с трупом и находиться вместе с трупом, когда он звонил мистеру Баннеру Болесу?

— Что вы такое несете? — закричала она еще до того, как пораженный Роджер Фаррис успел выступить с возражением.

Мейсон развернул лист, который держал в руках.

— А вот что. Отпечаток правого большого пальца вашего мужа Гатри Балфура, представленный на этой заверенной копии заявления на выдачу водительского удостоверения точно совпадает с отпечатком, снятым коронером с правого большого пальца погибшего. Человек, которого нашли с пулей в голове и которого изначально считали жертвой несчастного случая на дороге, был вашим мужем, Гатри Балфуром. Теперь, возможно, вы объясните нам, как вам удалось провести столько времени вместе с трупом?

— Но такого не может быть! — с негодованием в голосе воскликнула она. — Я находилась вместе со своим мужем. Я…

— Дайте мне взглянуть на этот отпечаток пальца, — попросил судья Кадвелл.

Мейсон передал лист судье.

— И дайте мне доказательство, приобщенное к делу, с отпечатками пальцев жертвы, — попросил он секретаря.

Судья Кадвелл долго сравнивал два отпечатка.

— Представители обвинения желают взглянуть на эти доказательства?

— Нет, Ваша Честь, — заявил улыбающийся Гамильтон Бергер. — Нам слишком хорошо известны мастерские уловки адвоката Мейсона, чтобы они произвели на нас какое-то впечатление.

— Вам лучше взглянуть на них и они произведут на вас впечатление, если только не произошла какая-то ошибка, потому что вполне очевидно, что отпечатки принадлежат одному и тому же человеку.

— В таком случае, определенно, использовалась какая-то махинация в представлении доказательств, — ответил Гамильтон Бергер.

— Я хотел бы обратить внимания Суда еще на одну деталь, — продолжал Мейсон. — Взгляните, пожалуйста, на подписи в книге регистрации постояльцев мотеля «Берлога», которые были сфотографированы по мой просьбе. Одна из этих подписей, а именно подпись Джексона Эгана, похожа на подпись, стоящую на водительском удостоверении, выданном Джексону Эгану. Однако, я прошу, чтобы специалист сравнил, не сделана ли подпись в книге регистрации постояльцев рукой Баннера Болеса. Мне кажется, что я начинаю понимать, что произошло вечером девятнадцатого сентября.

— Минутку, минутку! — закричал Гамильтон Бергер. — Я возражаю против подобных ходатайств. Я возражаю против подобных заявлений адвоката защиты! Я возражаю против того, что Суд позволяет делать их перед присяжными. Я обвиняю адвоката защиты в ненадлежащем поведении и прошу Суд дать указания присяжным не обращать внимания на сделанное заявление.

Судья Кадвелл повернулся к присяжным, сидевшим с открытыми от удивления ртами.

— На вас не должны оказывать влияния слова представителей обеих сторон, — обратился к ним судья Кадвелл. — Однако, Суд объявляет часовой перерыв для того, чтобы изучить определенные доказательства. В особенности, мне хотелось бы, чтобы квалифицированный специалист по дактилоскопированию высказал свое мнение об идентичности отпечатка Гатри Балфура на его заявлении на выдачу водительского удостоверения и отпечатка пальца погибшего, смерть которого рассматривается на нашем слушании. Во время объявленного перерыва присяжные не имеют права обсуждать дело как с посторонними лицами, так и между собой, а также заранее приходить к какому-либо мнению. Перерыв.

Судья Кадвелл стукнул молоточком по столу, встал со своего места и обратился к Мейсону, Фаррису и Бергеру:

— Я хотел бы переговорить с представителями обвинения и защиты у себя в кабинете.