Демон ночи

12

Прошло два года.

Хеннинг и Агнета желали своей дочери только добра. И не их вина в том, что они сделали для нее совершенно неподходящий выбор.

Их маленькая, любимая, прекрасная Ванья наконец-то успокоилась. Но в ее глазах по-прежнему было что-то такое, чего они не могли понять. Иногда у Агнеты возникали кое-какие догадки: она видела такую бесконечную и болезненную скорбь, которую невозможно было описать словами.

Но Ванья ничего не говорила. Первые месяцы после того, как их навестил Марко, она была погружена в себя. Была задумчивой и рассеянной. Но потом стала больше вникать в их повседневную жизнь, смеялась вместе с ними, играла с Андре, ухаживала за Ветле, маленьким сыном Кристоффера и Марит, родившимся в 1902 году и ставшим ее фаворитом среди людей.

Внешне она была радостной и приветливой молодой девушкой, всегда готовой прийти на помощь, и очень расторопной. Но при более пристальном внимании можно было заметить, что часто ее смех беспричинно замирал, а руки бессильно опускались, словно ей приходили в голову тяжелые мысли. Но это длилось лишь мгновение: в следующую минуту она снова становилась самой собой.

И все же Агнета и Хеннинг были озабочены. Когда в их краях появился молодой, образованный учитель катехизиса, Агнета сказала мужу:

– Что, если мы пригласим этого молодого человека в гости? Он наверняка чувствует здесь себя одиноким.

– С удовольствием, – ответил Хеннинг, думая о том же, о чем и она. – Но он уже не так юн. Ты же знаешь, что он вдовец.

– Да, но…

И Агнета взялась за дело. Она принялась убеждать его в том, что Ванье нужен муж старше ее, человек надежный, в котором она будет видеть фигуру отца. Но ей не хотелось раскрывать свои планы, поэтому она сказала:

– Бедняга! Его жена умерла в родах. И ребенок тоже умер. Не пригласить ли нам его в четверг?

– Что? Умер в четверг? Ах да, извини! Конечно, в четверг очень подходит.

Он знал, что по четвергам Ванья бывает дома. Бенедикта и Сандер тоже. С веселым и словоохотливым Сандером никогда не бывало скучно за столом.

Мысли Агнеты перенеслись во двор, где Ванья катила впереди себя коляску с маленьким Ветле. Агнета видела, как приветливо улыбалась ее дочь лежащему в коляске ребенку.

– Ей самой нужен ребенок, – еле слышно прошептала она. – Моей маленькой Ванье. Ей нужен свой собственный ребенок, она так любит детей!

Франк Монсен вздохнул.

Еще одно приглашение от дружелюбных местных жителей. И на этот раз его захватили врасплох, он не смог найти причин для отказа. Не успев обдумать все хорошенько, он тут же заявил, что четверг очень подходит для него и что он премного благодарен.

Липовая аллея?

Та самая старинная усадьба, издали напоминающая жалкую лачугу. И он снова вздохнул.

На собраниях церковной общины он не слишком много слышал о людях, проживающих в Липовой аллее. Стоило упомянуть фамилию Линд, как все умолкали. В тишине слышалось лишь позвякивание вязальных спиц да осторожное шарканье ног. И кто-нибудь обязательно говорил: «Да, да. Сегодня опять хорошая погода, просто чудесная!». Или что-нибудь в том же духе.

Он встретил фру Агнету Линд на благотворительном базаре, устроенном для сбора средств на новое покрывало для алтаря в церкви, потому что старое истрепалось по краям от бесчисленных прикосновений. Фру Линд пришла на базар как покупательница, сама она не принимала участия в устройстве этого мероприятия. Это была приятная на вид дама; говорили, что она дочь священника. Странно, что она не принимала участия в церковных делах.

Только бы у них не оказалось перезревшей девицы, которую они хотят выдать замуж! Именно по этой причине его часто приглашали в гости.

Франк Монсен не хотел повторно жениться. Смерть жены оставила в его душе незаживающую рану, и он хотел посвятить себя своим прихожанам. Обучать молодых конфирмантов, устраивать публичное чтение Библии, быть во всех отношениях слугой церкви.

Он был слишком амбициозен, чтобы его можно было назвать добрым.

И вот он явился в четверг в Липовую аллею.

Но перед этим он получил предварительные сведения об этих людях. Они носили имя Линд из рода Людей Льда, и ему казалось весьма сомнительным это дополнительное имя: «из рода Людей Льда». Многие члены этой семьи были людьми порядочными, регулярно посещавшими церковь. Другие же были… опасными!

В данный момент в их роду не было такого опасного лица. Дама, дававшая ему разъяснения по поводу Людей Льда, выделила имя Бенедикты. «Она порядочная женщина, – сказала дама. – Замужем за будущим профессором, хотя внешне ничего из себя не представляет. Она получила наследство!»

«Наследство?» – спросил Франк.

«Да. Именно так».

Он вполне удовлетворился этими сведениями. Ведь он не был особенно любопытен и, к тому же, семейство Линд ничем не привлекало его.

Так он думал в тот раз…

Вблизи усадьба казалась более ухоженной. К ней вела аллея из лип, старинные дома хорошо сохранились. Он увидел много новых построек, но главное здание – западная часть дома – было очень старым.

Мальчик лет одиннадцати открыл дверь и вежливо попросил его войти. Он сказал, что его зовут Андре Бринк, теперь это было его новое имя, потому что мама и папа смогли наконец пожениться, и он носил фамилию отца, так же, как и Бенедикта, а дедушкой его был Хеннинг.

И все это мальчик выложил ему на едином дыхании.

Поблагодарив за разъяснения, Франк Монсен снял в прихожей шляпу и калоши.

Вышла фру Агнета и приветствовала его. Он провел ладонями по своим гладким, темным волосам, смазанным помадой, а потом вытер руки носовым платком.

Его пригласили в гостиную.

И он тут же увидел ее.

Он никогда не видел более красивой девушки.

Он почувствовал такое волнение, что подошел прямо к ней и поздоровался с ней первой. Она присела в поклоне. Ему показалось, что он не понравился ей, хотя между ними не было такой уж значительной разницы в возрасте. Тридцать два года для мужчины – это не возраст.

Он поздоровался с остальными. С будущим профессором (о чем они, конечно, не говорили) и его женой Бенедиктой, которая и вправду не была хороша собой, но выглядела очень милой. Почему о некрасивой женщине всегда говорят: «Но она очень мила». Это же очень оскорбительно! Словно это какое-то извинение, словно пластырь на ране!

А вот и сам хозяин, Хеннинг Линд из рода Людей Льда. Уж этот точно добряк! Ошибки здесь быть не могло. Очень добрый, милый человек. Почему о нем никогда не упоминали в церковной общине? Имея такие добрые, как у самого Христа, глаза, он должен был быть известен всем! При виде исходящей от него доброты Франк чуть не прослезился. Более далекие родственники по имени Вольден тоже были здесь, их он видел в церкви, и теперь ему было приятно встретиться с ними, словно они были союзниками. Был там и их сын, Кристоффер Вольден, врач из больницы в Драммене… эта семья куда более порядочная, чем он думал! Жена врача, державшаяся чуть поодаль, хорошо вписывалась в эту компанию. Ее зовут Марит, на руках у нее годовалый ребенок.

Все это Франк Монсен замечал лишь краем глаза, поскольку все его мысли были устремлены к той, что стояла у него за спиной. И он не осмеливался оглянуться, чтобы посмотреть на нее. Он чувствовал себя неверным своей умершей жене.

Но жена его умерла уже три года назад, и он не мог всю оставшуюся жизнь прожить в одиночестве! Сколько же лет могло быть этой девушке? Девятнадцать?

Двадцать? Ее звали Ванья. Необычное имя, происходящее от мужского русского имени Иван.

Франк не знал, что Люди Льда имеют обыкновение называть своих детей именами, подходящими и для мальчиков, и для девочек. Виллему, Хейке, Ванья…

В этой девушке Ванье не было ничего мальчишеского. Ничего более женственного он никогда не видел. Изящный носик с тонко вырезанными ноздрями, прекрасно очерченный рот, большие глаза. А волосы! Целый водопад сверкающих медью волос!

Наверняка она уже просватана. Во всяком случае, у нее должно быть множество поклонников.

Однако эта Бенедикта Бринк определенно была озабочена тем, что Ванья не общается со своими сверстниками.

Так что, возможно…

И тут он обнаружил, что приемный отец девушки, Хеннинг Линд, давно уже что-то говорит ему.

– Привлекательный молодой человек, – сказала Агнета своей дочери, когда Франк ушел.

– Кто? – спросила Ванья.

Бедная мама Агнета! Только теперь она поняла, как все было безнадежно!

Но Франк Монсен продолжал наносить им визиты, по приглашению или без приглашения. Он подружился с Сандером Бринком, который мгновенно раскусил его тактику. Франк был приятным человеком, с ним легко разговаривать, он разбирается во многих вещах.

Не каждый раз молодой проповедник встречал Ванью. Чаще всего она бывала в своей комнате, гуляла с детьми – с Андре и Ветле – или уходила к Малин. И если Франку удавалось поболтать с Ваньей, он бывал потом несколько дней счастлив, придавал особое значение каждому сказанному ею слову, убеждая себя в том, что она так же интересуется им, как и он ею.

Но она им не интересовалась. Хотя постепенно Ванья привыкла к мысли, что он существует. Она считала его другом семьи и относилась к нему доверительно. Ей никогда не приходила в голову мысль о том, что он влюблен в нее – мысли ее витали далеко…

Поэтому она была просто в шоке, когда однажды Хеннинг вошел в ее комнату, сел и с серьезной улыбкой посмотрел на нее, сказав:

– Думаю, наша девчушка обзавелась женихом! Ванья тут же вскочила.

– Кто? Я?

– Да. Сегодня Франк Монсен торжественно попросил твоей руки. Это ведь не было неожиданностью, не так ли?

– Франк?

– Ты так удивлена этим? Он считает, что ты разделяешь его чувства. Иначе бы он не делал предложения.

– Упаси Боже… – испуганно произнесла Ванья. – Но я же…

Она просто не знала, что сказать.

Хеннинг ждал.

Мысли Ваньи разбредались в разные стороны. «Тамлин, Тамлин, великая любовь моей жизни…» Марко сказал ей, что она должна произвести на свет ребенка. И у этого ребенка тоже должен со временем появится ребенок: самый выдающийся из всех избранных Людей Льда… Франк Монсен? Франк Монсен в качестве мужа – и любовника? Эта мысль казалась ей просто абсурдной. Или это было не так? Она знала, что больше никогда не увидит Тамлина, но она знала также, что скорбь о нем останется для нее на всю жизнь незаживающей раной. Его гнев и ненависть в последний раз… Она так страдала, так страдала из-за этого. Франк был очень симпатичным человеком. Он недурен собой и даже, пожалуй, привлекателен. Но ему не мешало бы расстаться с калошами и помадой, да и шляпа делает из него старика. В отличие от нее, он был очень религиозным. Но она чувствовала, что он настоящий христианин, а не лицемер.

Но она же… осквернена, как это называли в церковных кругах. Она не была уже девственницей после хищного вторжения Тамлина. И это нельзя скрыть!

Что же ей делать?

Ванья вдруг обнаружила, что уже думает о браке с Франком. Что ей терять, ведь должна же она когда-нибудь выйти замуж, а полюбить земного мужчину она уже не сможет. Ей нужно иметь ребенка, это ее долг перед родом, и Франк годится для этого, как и любой другой мужчина, наверняка он будет прекрасным отцом и преданным, заботливым мужем.

Господи, как убого все это звучит! Ванья фактически уже считала, что они смогут жить в браке. Многие ли женяться по любви? Большинство браков устраиваются родителями, а Франк, бесспорно, относится к числу самых завидных женихов.

«Тамлин… О, Тамлин, радость моей жизни!»

Подняв голову, она сказала:

– Я подумаю об этом.

При этом она думала только о ребенке, которого ей нужно было произвести на свет. Сам же Франк попросту выпадал из поля ее зрения, она не могла себе представить, что проживет с ним всю жизнь. Но все это было у нее в подсознании, открыто она об этом не размышляла. Возможно, она выйдет замуж за Франка, в этом не было ничего невозможного, у них будет ребенок, и она заранее радовалась этому. Что будет потом, ее не интересовало. Мир ее представлений не простирался дальше, словно она сама закрывала перед собой дверь в будущее.

В последнее время Бенедикта стала ей самой близкой подругой. Они часто обсуждали с ней возможность выйти замуж за проповедника, не имея при этом потребности в такого рода духовной пище. Бенедикта советовала ей хорошенько подумать, чтобы не огорчать потом Франка. Но Ванья ответила, что ему опасаться нечего.

– У меня спокойный характер, – сказала она. – Так что я без труда приспособлюсь к нему.

Бенедикта пристально посмотрела на нее. Да, характер у нее был спокойным. Но она была настолько равнодушна ко всему, что это просто пугало.

Бенедикту огорчало то, что она никак не могла раскусить Ванью. Что было у этой девушки на душе?

Ее утешало только то, что Марко беседовал с ней во время своего пребывания в Липовой аллее. Так что Ванья была теперь не совсем одинока.

Бенедикта фактически помогла молодой девушке. Ведь это она вызвала Марко. «Тебе это не по силам», – сказал он тогда своим мягким голосом. И после этого сумел установить с Ваньей контакт.

Мысль об этом успокаивала ее, Бенедикта понимала, что ее молодая родственница многое таит в себе. Ей бы только пробиться через линию укреплений Ваньи!

– Ну, как, Ванья, – несколькими днями позже спросила она. – Ты решила выйти за Франка? Глубоко вздохнув. Ванья сказала:

– Можно сказать, что да. Я понимаю, что более доброго и более симпатичного мужчины не найти. Поэтому… я скажу ему об этом завтра вечером, когда он придет.

– Прекрасно, – с облегчением вздохнула Бенедикта. – Ты сделала правильный выбор.

«Если бы я могла выбирать, – подумала Ванья, – я бы выбрала Тамлина. Но он больше не существует – в моем мире. Так что придется выбрать Франка. Он прекрасно подходит для того, чтобы иметь от него ребенка. У него столько положительных качеств!

Так что нужно решиться на это, пережить это! И чем скорее, тем лучше!»

На следующий вечер Франк получил согласие и просто не мог поверить своему счастью.

Но Ванья тут же обдала его холодным душем, от которого у него просто перехватило дыханье.

– Франк, ты должен выслушать меня, – начала она, и он кивнул, обрадовавшись серьезному выражению ее лица. К тому же она была так хороша собой!

– Франк, раз уж ты решил жениться на мне, ты должен узнать кое-что обо мне. Скажу прямо: я не девственница.

– Что ты такое говоришь? – испуганно прошептал он. Откуда она научилась таким выражениям? Может быть, она… шутит?

Нет, вид у нее был очень серьезный.

Но этого не может быть! Его невеста, его маленькая белоснежная Ванья? Франку стало не по себе, он не мог произнести ни слова.

Печально взглянув на него, Ванья прошептала:

– Меня изнасиловали…

Не могла же она сказать ему правду! Сказать, что она на протяжении нескольких месяцев – а то и лет – любила одного демона! Такие вещи нельзя было говорить людям, тем более – проповедникам.

– Изнасиловали? – упавшим голосом произнес он, будучи еще не в состоянии вдуматься в смысл ее слов.

– Да. В этом не было моей вины, Франк, я отправилась одна в лес, примерно год назад… (О, Господи, как легко было врать, раз попробовав это!) И ко мне подошел человек, явно выследивший меня. До этого и после этого я никогда не видела его. И он набросился на меня, прежде чем я смогла понять, что к чему, а людей поблизости не было, так что никто не слышал моих криков и…

– Да, да, – перебил ее Франк, не желавший слушать дальше. Как она могла, его маленький бутончик? Как смогла она посмеяться над его…

Нет, что это он надумал? Она же не виновата в этом! «Но зачем же она пошла одна в лес?» – в отчаянии думал он, чувствуя себя обманутым… нет, так не следовало ему думать. Он был просто в замешательстве, он отчаянно ненавидел того мужчину, который так поступил с ним.

С ним?

«Господи, прости меня, – подумал Франк, в глубоком сожалении закрывая глаза. – Это же ей нанесен ущерб, а я призван Тобой, Господи, чтобы утешить и поддержать ее. Прости мне мои эгоистичные мысли!»

И поскольку Франк обладал прекрасными душевными качествами, он обнял Ванью и простил ее… нет, Господи, снова он за свое!), сказав, что это для него не имеет никакого значения – Ванья почувствовала себя одновременно пристыженной и виноватой.

Его объятия не вызывали у нее никаких чувств. Они сидели в чопорных позах на узеньком диванчике, и им было очень неудобно обниматься в таком положении, но она сжала зубы и снова подумала:

«Пусть поскорее будет свадьба и родится ребенок».

Но все пошло совсем не так.

В обязанности Франка входила миссионерская деятельность в течение целого года. Разумеется, он об этом знал, и много лет назад он уже занимался этим. Проходили годы, он не получал вызова и стал уже думать, что эта его обязанность сама по себе отпала.

Но не тут-то было! Ему пришел вызов, да еще какой! Целый год ему предстояло провести в Китае. Нет, жену туда брать не стоило, предыдущий миссионерский опыт свидетельствовал об этом, восстание боксеров снова было подавлено, миссионера убили. Но речь шла только о годе…

На свадьбу уже не оставалось времени.

Франк был растерян, но Ванья сохраняла самообладание, почти оскорбительное самообладание. Ни одной слезинки не проронила она, провожая его на корабль. Создавалось впечатление, что она провожала просто хорошего друга и товарища – но не больше.

Теперь ей стало спокойнее. Она была просватана, у нее не было нужды заводить себе других кавалеров. Пусть думают о ней сколько угодно.

Но судьба готовила ей новый удар. Незадолго до своего отъезда из Китая Франк имел глупость вмешаться в политические распри в той провинции, в которой он жил. Его христианская душа отказывалась мириться с совершенными там несправедливостями. Его схватили и бросили в тюрьму, в основном из-за того, что просто не знали, что с ним делать. Китайцы были напуганы происходящим и попросту упрятали его за решетку. Убить его они не решались, опасаясь такого же скандала, который произошел несколько лет назад после убийства миссионера.

В Липовой аллее не знали, что и думать. Сначала от него не было никаких известий, потом пришло сообщение из его миссионерского общества. Франк Монсен был арестован, делом его занимались, но было очень трудно связаться с теми, кто упрятал его за решетку, и еще труднее – договориться с ними. Не теряйте надежды!

И Ванья ждала. Все переживали за нее, но сама она не испытывала никакого огорчения. Франк когда-нибудь должен был вернуться домой, а пока она могла жить в мире. Большего ей и не требовалось.

Время шло, и она уже стала опасаться за его судьбу. Франк был добрым человеком, он никому не желал зла. Почему это должно было произойти именно с ним?

В эти годы в Норвегии произошло много событий. Народ давно уже мечтал о свободной стране, и многие великие ораторы во главе с Бьернстьерне Бьернсоном объединяли людей вокруг идеи освобождения.

И это произошло в 1905 году. Шведский король Оскар II вынужден был, скрепя сердце, подписать договор, иначе оба народа стали бы врагами.

Впервые за шестьсот лет Норвегия стала единым, свободным государством. Теперь в Норвегии были свои король, королева и маленький кронпринц. Радость была беспредельной.

В Липовой аллее подрастали дети. Андре стал юношей, маленький Ветле пошел в школу. Взрослые начали стареть. Малин и Перу Вольденам было уже под семьдесят. Хеннингу скоро исполнится шестьдесят.

Время шло незаметно год за годом. Дети росли…

Это было весенней ночью 1909 года.

Ванья, которой было уже двадцать пять лет, гуляла по лесу и думала о своей жизни.

От Франка пришло известие. Наконец-то удалось консулу разыскать его, и теперь он был на свободе и направлялся домой. Но путь из Китая был долгим; еще несколько недель ему предстояло добираться домой.

Она уже забыла, как выглядит Франк. Все это время он был для нее вроде «зацепки», дающей возможность не выходить замуж за кого-то еще, чего она абсолютно не хотела. Но она знала, что должна родить ребенка, в котором нуждаются Люди Льда. Ребенка, который, в свою очередь, должен произвести на свет Избранного.

Так что Франк должен был вернуться домой и «выполнить свой долг». Она горько усмехнулась. Ей придется стать для него хорошей женой, ведь именно теперь он так нуждается в ней, после трудных лет, проведенных в какой-то жуткой тюрьме.

Она поднялась на самую вершину холма. Перед ней открывался вид на округ. Липовая аллея, эта прекрасная старинная усадьба, почти не видна была среди недавно построенных вилл, которых становилось все больше и больше. И там… Там, где был теперь парк, прямо под ней, когда-то находился Гростенсхольм. Конечно, Ванья никогда не видела Гростенсхольма, он был разрушен еще во времена ее бабушки Саги.

Историческое место. Здесь, под листвой деревьев, покоилась история Людей Льда. Все было теперь разрушено. И все-таки история продолжала жить здесь, и посетители парка даже не догадывались, что происходило когда-то в этой – теперь уже разрушенной – усадьбе.

Некоторое время она стояла и размышляла. Потом пошла в лес.

Воздух был сухим и теплым, словно уже наступило лето. На полянке порхала пара мотыльков, они танцевали в воздухе и, наткнувшись на скалу, полетели прямо к Ванье.

В лесу запел дрозд. Было тихо. Конечно, она слышала какие-то шорохи, жужжание шмелей и пчел, отдаленный шум автомобилей на шоссе… Но автомобилей было так мало, и их шум доносился очень редко. В лесу царила благословенная тишина.

Она увидела еще одну поляну. Посреди нее лежала каменная плита, возле скалы виднелись остатки костра и маленький очаг для варки кофе. Других следов присутствия человека не было видно.

Ванья рассеянно села на круглую каменную плиту, не подозревая о том, что именно здесь Хейке и Винга более ста лет назад выманили на землю призраков. Много удивительных вещей происходило на этой поляне во времена Суль, Колгрима и Ульвхедина. Но самые странные вещи случились здесь в присутствии Хейке. На том месте, где сидела Ванья, судья Снивель был разорван на куски серым народцем.

Но кое-что она заметила! Она почувствовала странную вибрацию во всем теле. Она не задумывалась над тем, что было причиной этого, считая, что с ней самой что-то не в порядке: подскочило давление, закружилась голова или что-то еще…

Ощущение это было неприятным и, в то же время, удивительным. Поскольку она не связывала свои ощущения с той каменной плитой, на которой сидела, она воспринимала все это спокойно.

«Может быть, я заболела? – подумала она. – Нет, такого со мной никогда не бывало, я такая крепкая…»

Ее мысли были прерваны звучанием голоса, который она никогда не могла забыть. Хриплый, гортанный голос…

– Наконец-то! Наконец-то я нашел тебя, Ванья! Здесь и был этот проход!

Она мигом обернулась, словно кто-то ударил ее по спине.

Рядом с ней, на круглой каменной плите, сидел Тамлин.