День, когда они возвратились

Глава 6

Табор тронулся в путь; фургоны образовали длинную изломанную линию, позади брело стадо. Несколько человек ехало верхом, еще несколько — в повозках, большинство шли пешком. Типичный для энейцев быстрый длинный шаг давал возможность не отставать от скрипящих и подпрыгивающих на бездорожье экипажей. Идти было нелегко, и без особой нужды люди не разговаривали. Взгромоздившись на крыши повозок, из своих примитивных инструментов — барабанов, рогов, тарелок, волынок, гитар — извлекали звуки марша музыканты. Айвар заметил, что многие из них были калеками — хромыми, слепыми, изувеченными. Он, наверное, пришел бы в ужас от этого — большинству таких несчастий современная медицина могла бы помочь — если бы калеки не были так же веселы, как и он сам.

К концу дня Привал был уже со всех сторон окружен холмистой равниной Айронленда. Между серо-зелеными куртинами голоствольника и меч-травы проглядывала грубая красная почва, высохшая до того, что уже не давала пыли, Самло остановил караван на отдых у застывшего лавового потока; когда-то, вырвавшись из недр вулкана, он застыл огромной воронкой, а теперь был изъеден эрозией.

— Это Чертова Громадина, — пояснил Миккал своему протеже. — Традиционное место первой остановки после Арройо. Говорят, Громадина защищает от злых духов. Думаю, такой обычай остался еще от Смутных Времен, когда здесь орудовали шайки — оголодавшие местные или кучки захватчиков, отбившиеся от своих, — в этом месте удобно держать оборону. Конечно, теперь мы ставим повозки в круг только на случай песчаной бури, хотя никому еще не вредила лишняя предосторожность. Ведь восстание Мак-Кормака показало, что Смутные Времена могут вернуться, что, без сомнения, и случится… уж это-то не требует доказательств.

— Э-э… прости меня, но ты рассуждаешь так философски…

— Как этого никто не ожидал бы от неграмотного полудикаря? — засмеялся Миккал. — Ну видишь ли, дело обстоит не совсем так… По крайней мере, я грамотен. Некоторые из нас должны уметь читать и писать — это необходимо для общения с внешним миром: как иначе провернешь трюк с древней картой, на которой обозначено, где закопаны сокровища… А кроме того, я люблю почитать, когда удается выпросить или стянуть книгу.

— Я не могу понять, почему вы… Я хочу сказать, вы же могли бы пользоваться и библиотеками, и медицинской и генетической помощью, и…

— Да, только какой ценой? — Миккал презрительно сплюнул (при такой жаре жест был чисто символическим). — Где бы мы брали денежки на это? Пришлось бы пойти на постоянную работу или сесть на шею социальным службам — стало быть, сделаться оседлыми, как и положено законопослушным гражданам. Таборам пришел бы конец, и нам вместе с ними. Разве ты не знаешь, что тинеран не может бросить бродяжничать? Втисни его в городские улицы, запри на ферме — и смерть станет для него желанным избавлением от неволи.

— Я слышал об этом, — медленно произнес Айвар.

— Но думал, что это просто романтическая выдумка, хей? Нет, так оно и есть. Такие случаи бывали. Стоит кому-то из нас загреметь в тюрьму хоть ненадолго — и мы там слабеем и умираем, если только не наложим на себя руки. А если кого-то выгонят из табора и ему придется стать оседлым — «свободным тружеником», — Миккал с издевкой выделил голосом цитату из пропагандистской передачи, — детей у него не будет, да и проживет он недолго. Поэтому-то нам и не нужна смертная казнь. Дважды мне случилось видеть, как король изгонял из табора негодяев за действительно тяжкие преступления: в таких случаях посылают весть во все другие таборы — изгнанника не примут нигде… Так вот, оба раза эти бедолаги умоляли лучше дать им сто один удар кнутом. — Миккала передернуло. — Ладно, за работу. Выпряги стафов, стреножь их и отгони к остальному скоту. Если чего не будешь знать, спроси у Дулси. А я, раз уж у меня появились лишние рабочие руки, заточу пораньше инструмент. — Миккал во время представлений жонглировал шпагами и метал в цель ножи. Не говоря уже о том что, как сообщил он Айвару с непроницаемым лицом, был карточным шулером и жульничал в кости.

Мужчины установили брезентовые поилки и наполнили их водой из цистерны, добавив в нее витамины: местная растительность не давала скоту всех нужных веществ. Мальчишкам предстояло всю ночь присматривать за небольшим общественным стадом. Помимо волкопауков и катавалов, животным угрожали разнообразные опасности: расщелины, где легко переломать ноги, зыбучие пески, неожиданно налетающие неистовые песчаные смерчи. При обычной для этих мест мягкой погоде ночной морозец не был опасен для специально выведенного скота — четвероногие и шестиногие имели густой мех, а неомоа — не менее густые перья. Вот когда табор достигнет самого сердца пустыни — другое дело.

Конечно, не весь Айронленд был таким безжизненным — в этом случае его было бы невозможно пересечь. На пути каравана лежало несколько оазисов, где тинераны обычно пополняли запасы воды и сена для животных.

Внутри огороженного повозками пространства женщины и девочки занимались ужином. В этих практически лишенных топлива краях приходилось готовить на электроплитках. Аккумуляторы для них были как раз недавно заряжены на силовой станции. Ради этого, а также чтобы заработать деньги на оплату — перезарядки, кочевникам и приходилось заходить иногда в цивилизованные земли.

Вергилий закатился. Почти мгновенно наступила ночь. На нескольких фургонах зажглись фонари, но в основном тинераны довольствовались светом звезд, лун и всполохов полярного сияния на северо-восточном горизонте. Из глубины пустыни подул холодный ветер. Люди жались вокруг котелков, как будто заслоняя друг друга от его ледяного дыхания. Эхо разносило веселые голоса, болтовню, смех, обрывки песен.

Еда была простой: густое, отчаянно наперченное рагу, разложенное на ломти хлеба. В кружки разлили похожий на деготь чай. Тинераны редко употребляли спиртные напитки, а потому и не возили их с собой, Айвар предположил, что нелюбовь к алкоголю связана с его сильным дегидрирующим действием.

Да и кому нужны спиртные напитки? Айвар никогда не чувствовал себя таким счастливым даже в самых веселых пивных Нового Рима, к тому же и голова оставалась ясной, не то что там…

Он получил свою порцию и уселся по-турецки рядом с Миккалом и Дулси, хотя и с меньшим изяществом, чем они. К ним сразу присоединился кто-то еще, потом еще, и вскоре Айвара окружала шумная толпа немытых, но приятно пахнущих людей. Со всех сторон на него посыпались вопросы, замечания, шутки.

— Хийя, горожанин, и чего это ты решил прогуляться? На девчонок засмотрелся?

— Посмотрим, будут — ли они тобой довольны после дневного перехода.

— Ну-ка, давай спой или расскажи новый анекдот или сплетенку…

— Эй, Банджи, не прижимайся так к мальчугану, пока еще рано!

— Добро пожаловать, приятель! А денежки у тебя есть? Послушай, отойдем в сторонку, и я научу тебя, как удвоить твое богатство…

— Ладно, сиди, я принесу тебе добавку!

Айвар отшучивался, опасаясь раскрыть свое инкогнито. Ему предстоял долгий совместный путь с этими людьми, так что стоило приобрести их расположение. К тому же кочевники просто нравились ему.

Наконец из темноты донесся голос короля Самло:

— Мыть посуду и спать!

Его подданные резко кинулись выполнять первую часть приказа. Айвар подумал, что кавардак, царивший в таборе и утром, и сейчас, — только кажущийся: каждый хорошо знал, что ему делать. Тинераны просто не давали себе труда создавать видимость военной четкости.

Музыканты окружили кресло-трон.

— Я думал, нам приказано идти спать, — пробормотал Айвар.

— Ну, не сразу, — ответила ему Дулси. — Когда удается, мы стараемся поразвлечься — попеть, потанцевать. — Она стиснула его руку. — Ты тоже подумай, что сумеешь предложить: может быть, расскажешь новости о своей стране. Король тебе обязательно прикажет. Но только сегодня он выбрал… Да, Фрайну. Фрайну из Шапито. Сестру Миккала… Сводную сестру, по-вашему — их отец достаточно богат, чтобы иметь двух жен. Она хорошо танцует. Смотри.

Тинераны расположились внутри круга, образованного фургонами. Айвар вскоре обнаружил, что не может до бесконечности сидеть на корточках, как все они. Нельзя было и усесться снова по-турецки: после захода Вергилия земля стала ледяной, недолго и отморозить себе что-нибудь. О такой роскоши, как одежда с подогревом, здесь нечего было и думать. Айвар остался стоять, прислонившись к стене Красной Крыши, скрытый темнотой.

Центр лагеря был залит серебряным светом: Лавиния стояла высоко, Креуса почти достигла полнолуния. Вперед выступила молодая женщина, поклонилась королю, выпрямилась и сбросила плащ. Ее наряд состоял из ожерелья и широкого медного пояса с прикрепленными к нему спереди и сзади прозрачными полотнищами.

Айвар узнал ее. Ее тонкие черты и огромные серые глаза не раз за этот день привлекали его внимание. Почти обнаженная, она казалась по-мальчишески тонкой, если не считать округлой груди. Впрочем, нет, решил он, просто ее женственность была более неуловимой, чем у его тяжеловесных соплеменниц.

Раздалась музыка. Девушка притопнула босой ногой — раз, другой, третий — и пустилась в пляс.

У Айвара перехватило дыхание. Ему и раньше приходилось видеть выступления тинеранских танцовщиц, и некоторые из них в своем диком стиле не уступали любой балерине — но все они не могли равняться с Фрайной.

«Лучшее тинераны приберегают для себя», — подумал он. Потом он уже ни о чем не думал — только следил за движениями девушки.

Она взлетала над землей — тренированному человеческому телу помогало слабое притяжение Энея, — парила и плыла. Она взмывала в воздух и легко опускалась вниз, ее движения были естественными, как взлет и падение струй фонтана. Быстрые пируэты сменялись немыслимым кружением, и вот уже перед Айваром вращается колесо, тут же превращающееся в летящую стрелу, затем — в катавала, увернувшегося от брошенного копья и прыгнувшего на охотника. Девушка подхватила свой плащ, и он превратился в крылья, а потом — в ее возлюбленного, и она танцевала с ним, окутывая своими летящими волосами и легким паром дыхания. Ее танец отрицал холод ночи, лунный свет блестел на ее разгоряченном теле. Она сама была лунным светом, ветром, растворялась в завываниях волынки и барабанном бое, в ритме, который отбивали сотни рук — и руки Айвара тоже. Потом, взмыв вверх, девушка исчезла в ночи, музыка смолкла, а кочевники взревели от восторга.

Фургон Миккала внутри был неплохо обустроен, но из-за огромного количества в беспорядке сваленных вещей там оказалось довольно тесно. В переднем конце стояла пузатая печка — ее топили, когда удавалось найти топливо. Левую стену занимали две двуспальные койки, одна над другой: под нижней находился выдвижной ящик, а к стене между койками крепился откидной стол. Бесчисленные полки, шкафчики, вешалки на правой стене были заполнены невообразимым числом предметов: припасы и инструменты, костюмы и декорации для выступлений, целый калейдоскоп безделушек и разного хлама. С потолка свисали масляная лампа, несколько амулетов, связки сушеных овощей, колбасы, гирлянды луковиц и плодов драконника и еще множество всякой всячины — все это наполняло воздух своеобразными ароматами.

К двери оказалась приделана клетка. При появлении Миккала, Дулси и Айвара зверек в ней встал на задние лапки. Неужели кому-то может захотеться держать у себя столь непривлекательное существо, удивился Айвар. Четвероногое сантиметров пятнадцати в длину, с передними лапками, похожими на цепкие ручки, было покрыто жесткой серой шерстью; кожистая перепонка тянулась от плеч до задних лап, образуя что-то вроде мантии. Острая мордочка с ушами-воронками, пасть с острыми, как иголки, зубами. Зверек не мог быть представителем фауны Энея: три его маленьких красных блестящих глаза, расположенные треугольником, не выдержали бы света Вергилия.

— Кто это? — спросил Айвар.

— Ну как же, это наша «удача», — ответила Дулси. — Ее зовут Ларзо. — Дулси просунула руку в дверцу клетки, не имеющую запора, и позвала: — Ларзо, моя сладенькая, поди сюда и поздоровайся.

— Ваш… э-э… талисман?

— Наш кто? — переспросил Миккал. — А, понял. Ты думаешь, она вроде тех фенечек? — Он ткнул пальцем в болтающиеся амулеты. — Нет. Правда, считается, что «удача» приносит счастье, но на самом деле они просто любимчики. Пожалуй, ни в одном таборе не сыщется фургона, где не держали бы «удачу».

Айвар припомнил, что где-то читал об «удачах». Большинство авторов лишь вскользь упоминали об этом не особенно привлекательном и незначительном, по их мнению, обычае тинеранов.

Миккал, Дулси и Айвар уселись на нижнюю койку.

Дулси вытащила «удачу» из клетки, посадила себе на колени и, тихо напевая, стала кормить кусочками сыра. Зверек взял еду, но никак не откликнулся на ласку хозяйки.

— Откуда они взялись? — поинтересовался Айвар.

Миккал развел руками:

— Кто знает? Похоже, когда-то иммигранты завезли парочку-другую. Эти зверюшки не могут жить тут на воле, но у тинеранов появилась привычка держать их, и… — Миккал широко зевнул. — Пора на боковую. Беда с этим утром — наступает чертовски рано.

Дулси посадила «удачу» в клетку. Чтобы дотянуться до дверцы, ей пришлось перегнуться через Айвара; отстраниться от него она явно не торопилась. Заметив это, Миккал улыбнулся и подмигнул:

— Почему бы и нет? Ты, приятель, будешь с нами еще долго, да к тому же ты нам нравишься. Так что близкое знакомство не помешает.

Смутившись, не зная, как поступить, Айвар пробормотал:

— Ч-что? Я… э-э… не понял…

— Поразвлекись с ней первый сегодня.

— А? Но… но…

— Ты, братишка, застрял на своем «но», — буркнул Миккал, а Дулси захихикала. — Стесняешься? Все вы, северяне, такие, пока не выпьете для храбрости. Брось, ты же среди друзей.

Айвар мучительно покраснел.

— Ладно, милый, — промурлыкала Дулси. — Бедный мальчик, он еще совсем не готов. — Она чмокнула Айвара в губы. — Не переживай, Рольф, времени у нас достаточно. Может, попозже ты и захочешь — но только если захочешь.

— Ясное дело, — подтвердил Миккал. — Да ты не бойся, я не кусаюсь, да и Дулси кусается не так уж больно. Отправляйся на покой, если ты это предпочитаешь.

Безыскусственность их отношения показалась Айвару Божьим даром. Он не мог себе представить, чтобы при других обстоятельствах так быстро сумел преодолеть свое смущение.

— Я не в обиду… Я… ну, у меня там, дома, есть невеста.

— Если передумаешь, скажи, — шепнула Дулси. — Но даже если не передумаешь, я не усомнюсь в твоей мужской силе. Просто у разных племен разные обычаи. — Она поцеловала его снова, более горячо. — Спокойной ночи, милый.

Айвар вскарабкался на верхнюю койку, разделся и залез в спальный мешок, приготовленный для него Дулси. Микал потушил лампу, и Айзар всем телом ощутил движения на нижней койке… Потом осталась только темнота, тишина и ветер снаружи.

Айвар долго мог уснуть. Полученное им приглашение слишком его взволновало. Может, нужно проще смотреть на вещи? Ему во время отпусков с военной службы приходилось иметь дело с тремя-четырьмя доступными женщинами — в компании с приятелями. Тогда он гордился своей удалью. Потом он встретил чистую, как звездный свет, Татьяну и устыдился.

«Я не ханжа, — убеждал он себя. — Пусть они делают, что хотят — и на далекой развращенной Терре, и в близком и простом тинеранском фургоне».

У Наследника, отпрыска поколений ученых, другая судьба. Люди на Энее выжили, потому что их предводители были преданы делу: они были цельными натурами, — и мужчины, и женщины, — подчинялись жесткой дисциплине и всегда требовали от себя больше, чем от других. А самообладание коренится в глубинах души и требует усилий.

Человеку, конечно, свойственно оступаться. Айвар не считал себя таким уж грешником — тогда, во время войны. Но оргии — это все-таки совсем другое дело, особенно если нет ни малейшего оправдания… Так почему же он лежит без сна, стараясь не особенно вертеться с боку на бок, и почему так ужасно жалеет о своем решении хранить верность Тане? Почему, когда он попытался призвать на помощь ее чистый образ, вместо Тани перед его глазами предстала Фрайна?