День «Б»

Глава 31

Генерал-майор Стюарт Мензис, щелкнув каблуками, молча положил на стол перед Черчиллем небольшой лист бумаги.

— Что это? — непонимающе вскинул брови премьер-министр.

— Список предполагаемого правительства новой Германии, — ответил шеф МИ-6.

Прежде чем ознакомиться с документом, Черчилль поднял глаза на Мензиса:

— Штауффенберг?..

— Да, сэр. — Глава британской разведки не скрывал радости. — Сегодня он получил назначение. С сегодняшнего дня он вхож к Гитлеру.

Черчилль на миг устало прикрыл глаза… Ну, слава богу. Наконец-то у человека, ненавидящего Гитлера, появился реальный шанс устранить его.

— Ну что ж, почитаем, — пробормотал он и взглянул на поданный лист бумаги:

«Рейхспрезидент — генерал-полковник Людвиг Бек.

Рейхсканцлер — Карл-Фридрих Гёрделер.

Верховный Главнокомандующий — генерал-фельдмаршал Эрвин фон Витцлебен…»

— Гёрделер?.. — Черчилль вопросительно поднял брови и взглянул на Мензиса.

— Обер-бургомистр Лейпцига в 1930—37 годах, — напомнил Мензис. — Настроен резко антинацистски и антикоммунистически. Ушел в отставку после того, как в Лейпциге снесли памятник Мендельсону… Штауффенберг считает, что на пост рейхсканцлера более подходит Юлиус Лебер, но думаю, что в случае победы заговора распределение постов будет зависеть не от Штауффенберга…

Черчилль покачал головой и усмехнулся. Он уже видел этих людей рядом с собой, на едином фронте антибольшевистской борьбы. Дядя Джо силен, когда ему никто не противостоит. Но драться с объединившимся против него цивилизованным миром?.. Пожалуй, даже с его кавказским самолюбием и упрямством на такой шаг будет пойти нелегко…

— Возражений не имею, — сказал Черчилль, откладывая лист со списком будущих министров Германии, и перевел взгляд на почтительно ожидавшего своей очереди Колина Габбинза. — Что по «Дню «Б»?

— Мы пристально наблюдаем за обстановкой, сэр, — сказал Габбинз. — Сегодня русскими был взят Борисов. По расчетам нашего Генерального штаба, на рассвете второго июля русские танки смогут войти на окраины Минска.

— Немцы намерены защищать город?

— Конечно. Бои могут затянуться минимум на день. Кроме того, русские вот-вот перережут железнодорожные ветки Минск — Вильно и Минск — Барановичи. В окружении останется значительное количество немцев, которые вряд ли тут же сложат оружие.

— Словом, завтра… — задумчиво проговорил Черчилль, глядя в пространство.

— Завтра или послезавтра, сэр, — почтительно уточнил Габбинз. — Мы услышим их…

В последнее время Алесь Латушка почти не спал. Он литрами пил эрзац-кофе, выкуривал по три пачки сигарет в день. Но даже если ночью и удавалось ненадолго провалиться в короткое, тусклое подобие сна, все равно подсознание выбрасывало на поверхность сюжеты, связанные с предстоящими событиями. И тогда Латушке снились советские автоматчики, врывающиеся в костёл, где он принимает присягу президента Белорусской Народной Республики. Он вскрикивал и просыпался в холодном поту.

Германская администрация покинула Минск 30 июня, передав власть военным. Английские диверсанты, подчиненные Латушке, мирно храпели в соседних комнатах конспиративной квартиры… И все-таки Латушка медлил отдать приказ, от которого зависела вся его будущая судьба. Самый главный приказ его жизни…

Снова и снова, лежа в бессонной ночи и дымя сигаретой, он прокручивал в голове последствия этого приказа. Эти тупые англичане, естественно, сделают все, но что дальше?.. Что?.. Тридцать тысяч бойцов Белорусской Краевой Обороны, которые, как он предполагал в феврале, станут опорой его режима и примут на себя первый удар красных, обернулись фикцией, пустотой. Лишь некоторые из них приняли бой с передовыми частями Красной Армии и были разбиты. Остальные попросту расходились по домам. Никто почему-то не желал сражаться за независимую от коммунистов Беларусь… Только немногие преданные лично Латушке люди готовы были защищать его до конца.

Правительство?.. К избранным делегатами 2-го Всебелорусского конгресса «министрам» Латушка относился с презрением. Немецкие холуи, оставшиеся холуями до конца!.. Но, с другой стороны, кем их заменить?.. Ладно министерство иностранных дел, его возглавит личный друг Латушки Михась Супрун. А кто встанет во главе полиции?.. Сельского хозяйства? Народного просвещения?.. Где кадры для центрального аппарата правительства и его представителей на местах?..

Но самое главное — отсутствие армии. Латушка хорошо помнил историю родной страны. В 1918 году Белорусская Народная Республика перестала существовать главным образом потому, что не могла защитить себя от соседей — Советской России и Польши. У них были армии, у БНР — нет. И судьба страны была решена по праву сильного… Без армии провозглашение суверенитета станет пустой, ничем не подкрепленной декларацией.

Ворочаясь без сна, Латушка представил себе, как будут развиваться события 2 или 3 июля. Вот он делает заявление о независимости страны, принимает присягу… А что потом?.. По идее, Черчилль должен выступить с заявлением о том, что Англия гарантирует Белоруссии безопасность ее границ. А поскольку эти границы давно нарушены Советским Союзом, автоматически начинается война между Англией и СССР. Вот только в чем эта война конкретно проявится?.. Максимум, что могут сделать англичане — это бросить на наступающие русские войска свои тяжелые бомбардировщики. Их «Галифаксы», «Ланкастеры», «Веллингтоны» могут здорово потрепать передовые красные армии, повергнуть их в панику, ошеломить… Но, с другой стороны, у русских есть сильная зенитная артиллерия, высотные истребители. Они вполне смогут обеспечить себе чистое небо на время наступления. Вражеские самолеты не остановят стремительное продвижение советских войск… Да и откуда будут летать англичане? С авианосцев?.. Ближайшие их базы — на освобожденной территории Франции и Италии. Даже если самолеты и дотянут оттуда до Белоруссии, обратно они уже не долетят.

А если попросить Черчилля высадить в западной части республики большой десант? Скажем, корпус?.. Попросить-то можно, а вот пойдут ли на это англичане — вопрос. Ибо для Красной Армии вражеский корпус — не проблема, она с чем хочешь разделается, хоть с корпусом, хоть с десятью. Да и немцы, стоящие в Польше, не преминут ударить в тыл англичанам… Попросить Черчилля ввести в бой против русских британский флот, отменить поставки техники, оружия и продовольствия в СССР?.. Тоже можно, но какое отношение это будет иметь к судьбам Беларуси?.. Да никакого…

И где гарантия, что Сталин не бросит в атаку свою дипломатию?.. Вдруг Молотов подберет такие слова, которые образумят Черчилля, успокоят его?.. Остается надеяться только на то, что грозный ультиматум объединенной Европы — «Требуем остановить русские войска на восточных границах Беларуси, иначе Советский Союз столкнется с объединенными армиями Англии и США», — повлияет на Сталина…

Но где гарантия, что Штаты согласятся поддержать авантюру Англии?.. А вдруг нет?..

И где гарантия, что Англия вообще захочет поддерживать католическое государство?.. Ведь сами англичане — протестанты. Какой же им интерес поддерживать расширение интересов Ватикана в Европе?..

Латушка похолодел. Только сейчас он понял, что заигрался в дипломатию. Искать поддержки у Англии и Ватикана одновременно — до этого нужно было додуматься. И он ведь додумался!..

И самое главное — где вообще гарантия того, что, пока будут вестись все эти переговоры, обмены нотами и происходить разрывы дипотношений, Красная Армия не пройдет через Беларусь, как нож сквозь масло?.. Что тогда делать ему, Латушке?.. Сидить в минском подвале, дрожа от каждого стука в дверь и дожидаясь британских освободителей?.. Бежать на Запад вместе с немцами в статусе президента в изгнании?.. Но кому он нужен в Германии?.. Там уже есть эмигрантское белорусское правительство во главе с Островским. Узнай оно, что Латушка появился в Европе, оно объявит его в розыск и, когда найдет, попросту линчует. Если еще раньше немцы не расстреляют его у первой же попавшейся стенки…

Латушка сам не заметил, как у него начали стучать зубы.

«Ладно… — Он решительно перевернул подушку на другую сторону и загасил в пепельнице окурок. — Как говорят французы, “для того, чтобы приготовить яичницу, нужно разбить яйца”. Главное — начать, а там уж… Я зашел слишком далеко, и отступать уже не имею права».

— Разрешите доложить, товарищ капитан? — Голос Крутикова был сухим и официальным, он явно играл в соблюдение субординации.

— Докладывайте, — улыбнулся Соколов.

— Задание выполнено. Передатчик минского радиоузла спокойно «берет» всю территорию республики. Более того, он достаточно мощен для того, чтобы его передачи принимались в приграничных районах Прибалтики и Польши.

— Нич-чего себе, — озадаченно присвистнул Рихтер. — Вот это да…

— Ты что, сам на радио работать устроился? — уважительно поинтересовался Чёткин.

Крутиков, польщенный общим вниманием, подмигнул.

— Ловкость рук и никакого мошенничества. В доме, у которого терлись англичане, действительно оказался радиоузел. Проход туда по спецпропускам, поэтому я попросту вызвал к себе их командира и от имени начальства грозно поинтересовался, правда ли, что передачи доблестного германского радио слышны уже только в радиусе ста километров. Радист побледнел и тут же начал меня заверять в том, что все в порядке, их могут слушать даже в Белостоке и Даугавпилсе! После чего получил от меня приказ ни в коем случае не прекращать вещание.

— Ну ты нахал, — улыбнулся Чёткин.

— На том стоим, — скромно согласился Крутиков.

«Молодец Лешка», — тепло подумал Соколов, а вслух сказал:

— Ну что же, это только подтверждает нашу догадку. Заявление Латушки по радио, выходит, задумано не только как общенациональное, но и как международное. Английские агенты в Прибалтике и Польше наверняка внимательно слушают минскую волну и, как только судьбоносная речь прозвучит, поставят в известность своих хозяев. Дальше подключится Лондон, ну и…

— И начнется черт знает что, — мрачно подытожил Рихтер.

— Вот для того, чтобы это «черт знает что» не началось, мы и здесь, — улыбнулся Владимир. — Старшему лейтенанту Крутикову за проявленную находчивость и смекалку объявляю благодарность!

1 июля 1944 года в Минске было одним из тех дней, когда простые граждане решительно не понимают, кому подчиняться, а кому — нет. Над крышами домов то и дело проходили краснозвездные самолеты, но их уже не встречали огнем зенитные батареи немцев. Последние составы отходили с минского вокзала на Вильно и Брест. Лица у солдат и офицеров, встречавшихся на минских улицах, были растерянными, подавленными. И все ближе, ближе грохотала артиллерийская канонада…

Но все ключевые точки города по-прежнему находились в руках немцев.

— Мне кажется, что сегодня вечером — наиболее подходящий момент, — процедил сквозь зубы Латушка, стоя у окна.

— Мистер Латушка относит себя к категории самоубийц? — хмыкнул Джим Кэббот.

— А для чего вас прислали сюда? — почти выкрикнул Латушка, отшвыривая двадцатую за день сигарету. — Затем, чтобы вы сидели на конспиративной квартире и жрали нашу еду?!! Или затем, чтобы вы выполняли приказ командования?!

Джим переглянулся с бойцами своего отряда.

— Мистер Латушка, — произнес он медленно, — вы, кажется, забываете одну простую истину. Это ВЫ нуждаетесь в нас, а не наоборот. Это ВЫ рассчитываете занять видный государственный пост в ходе переворота, а не мы. Это ВЫ просили правительство Его Величества оказать вам помощь, а не наоборот. Поэтому умерьте ваш пыл, прошу вас… Иначе… — Джим ухмыльнулся. — Всякое ведь происходит на войне, не правда ли?..

Глаза Латушки потемнели, он сжал кулаки. Но лица англичан были невозмутимы. Хендерсон и Торнтон равнодушно жевали жвачку. Додд подчеркнуто внимательно разглядывал свои ногти, Ран сделал вид, что любуется портретом Кастуся Калиновского.

— Хорошо, — наконец очень медленно проговорил Латушка, отводя взгляд. — Что предлагаете вы, как командир группы?

— Сегодня вечером мы еще раз выйдем на точки, все изучим как следует. А завтра утром начнем операцию. Вы со своими соратниками должны быть готовы к тому, чтобы в нужное время оказаться в нужном месте. Как я понял, это будет радиоузел?..

— Да, — глухо произнес Латушка.

— Какими силами вы располагаете?

— Не более чем сотней бойцов, — ответил Латушка. Это были те парни из Белорусской Краевой Обороны, которых он лично уговорил остаться в Минске и принять бой с красными. Настоящие фанатики родной страны и идеи ее независимости.

— Как — сотней? — растерянно воскликнул Фил Ран. — Речь же шла о тридцати тысячах…

— Помолчите, сэконд-лейтенант! — неожиданно резко оборвал его Кэббот и снова обратился к Латушке: — Позаботьтесь, чтобы завтра к шести утра наличные силы были распределены между ключевыми точками города. Их командиры на время штурма переходят в подчинение каждого из коммандос.

— Я все понял, — подавленно сказал Латушка. Его начала бить крупная дрожь, и чтобы скрыть ее, он потянулся за двадцать первой за день сигаретой.

Поздним вечером 1 июля эскадрилья пикирующих бомбардировщиков «Пе-2» неожиданным ударом в клочья разнесла передовые укрепленные линии противника восточнее Минска. Потом настал черед штурмовиков «Ил-2». И, наконец, вперед вырвались танки армии генерала Ротмистрова. Две «тридцатьчетверки» проутюжили гусеницами окопы немцев, а единственный уцелевший танк немцев подбила с дальней дистанции самоходка СУ-85. Остатки противника в панике отступили к недалекому лесу.

— Слышь, Ероховец, — раздался в шлемофоне чумазого командира самоходки голос комбата, — притормози чуток. Сейчас к тебе разведчики подскочат.

— Товарищ майор, нам снаряды нужны и топлива в баках на донце, — попробовал возразить командир.

— А тебе снаряды не понадобятся. Ты разведчиков до опушки подбрось и возвращайся назад. Доползешь?..

— Так точно, — вздохнул командир самоходки.

— Ну и добро.

Разведчики подоспели через пять минут. Проверенные, закаленные годами войны ребята — это командир самоходки понял сразу.

— Старший лейтенант Пугач! — козырнул старший группы. — Ну что, самоходная артиллерия, двинули?..

— Двинули, — кивнул командир, и СУ-85, зарычав, тяжело поползла вперед.

Разведчики разместились снаружи, на броне. Командир самоходки высунулся из люка:

— Слышь, разведка, а чего вас туда на ночь глядя гонят?

— Да как тебе сказать, старлей, — прищурился в сумраке Пугач. — Ты вот ягоды-грибы любишь собирать?

— Ягоды — не особенно, — признался танкист, — а грибы очень даже. У нас под Орлом лесостепь вообще, но грибные места попадаются. Я один лесок знаю, так там подосиновиков…

— Во-во, — кивнул разведчик, — и я о том же. У нас в армии грибы многие любят. Это ж какой приварок к столу, верно?.. А собирать их кто по лесам будет?.. Пушкин?.. Не-ет. Вот на это разведка и существует. Чтобы, значит, все грибы подобрать, посушить, разделать там…

— Тьфу ты, — сплюнул танкист, — я ж с тобой по-серьезному.

— А если по-серьезному, то приехали уже. Бывай, танкист. Счастливо добраться.

Разведчики молча и быстро попрыгали в темноту и скрылись в кустарнике, словно их и не было.

Лес словно хранил дыхание отступавшего врага. Всюду валялись каски и кепи, обрывки обмундирования, иногда попадались брошенные винтовки, разбитые в щепы снарядные ящики. Разведчики шли молча, бесшумно, иногда обмениваясь одним им понятными знаками.

— Здесь, — наконец шепотом сказал Пугач. — Комар и Чуня, на стреме.

— Есть, — еле слышно отозвались солдаты.

Из тьмы к разведчикам шагнул человек, лица которого в темноте было не разобрать.

— Приказ выполнили, — шепотом проговорил он. — Дорога на Заславль заминирована, два моста разрушены. Железная дорога Минск — Заславль тоже. Немцы отступают прямо на Минск…

— Ясно. Как новенькие себя ведут?

— Вчера были в бою. Оставили их прикрывать отход. Воюют грамотно. Немцы на них сильно злые… Захватили десять человек в плен и тут же расстреляли.

— Кто их привел к вам?

— Хлопец один, Кастусь Зеленкевич. Был капралом у них. А попал случайно, по набору. У нас многие так к фрицам попали. Не повезло просто, и все…

— Ладно, — хмыкнул разведчик, — разберемся еще, кому повезло, а кому не очень… Теперь слушай приказ. Завтра на рассвете мы начинаем наступать на Минск…