День между пятницей и воскресеньем

Николай. Леонид. Лидочка. Сейчас

Утро выдалось прекрасным. Кто бы что ни говорил, даже в восемьдесят лет случаются моменты, когда кажется, что именно сегодня начнется что-то совсем новое и удивительное. И иногда так и случается.

Леонид с Николаем, вырвавшись из цепких лап иностранного госпиталя, собирались провести отличный день, несмотря на костыли и ногу в пластиковом сапоге. Оба пребывали в превосходном настроении.

— Леня, ты посмотри, какая погода! Рай, просто рай. Да нам и в раю сейчас завидуют. Эх, надо было кресло взять! Сейчас бы катились как по маслицу. Осторожней, камень! Женщина, посторонитесь, видите, у человека нога сломана. Мадам! Плиз! Май фрэнд из… как там… брокен!

— Коля, прекрати, у меня даже перелома нет. Слушай, какие удобные эти турецкие костыли. Я помню, как-то в молодости ногу ломал, вот в советское время костыли у нас были. Не костыли, а целые костылищи. Деревянные, тяжеленные! Их одни тащить — уже целое дело было. А эти — ты ж смотри, красота какая, под локоток тебя поддерживают и не весят ничего. Вот на, подержи, а? Класс, правда? До чего дошла медицина. Или это техника? Современные материалы, конструкции…

— Ну вот и прекрасно. Садись вот сюда, нет, подожди, я матрасик под тебя подложу. И ногу клади, аккуратненько, та-ак. Молодец.

— Спасибо, друг. Ох, как хорошо. И ты тоже садись.

— И я тоже сяду. Красота…

— Точно! Слушай, а какой вообще-то сегодня день? Что-то я тут совсем счет времени потерял, каждый день тепло, каждый день солнце, каждый день еда, красота, так и забудем, что нам уезжать надо.

— Так нам пока и не надо. А сегодня вроде как пятница. Если я не ошибаюсь.

— Как пятница?

— Ну, так, пятница, Коль. Которая перед субботой.

— Леня! Друг! — Он вдруг вскочил с лежака. — Вот я старый пень! Слушай, забыл совсем! Как плохо отпуск на мою голову, оказывается, действует!

— Что такое?

— У меня же совещание!

— Коля, милый мой, ты в отпуске. Без тебя никак не справятся?

— Да в том-то все и дело, я больше всего боюсь, что именно справятся… А я не хочу, чтобы без меня справлялись.

— Не думал про пенсию?

— А ты как будто думал?

— Думал.

— И как?

— Страшно. Очень. Не хочу.

— Вот и я. Тамарка меня заела, чтобы я детей на свое место усадил, на мое то есть место, — компанию им отдал.

— Ох…

— Вот тебе и ох. А я не могу. Не могу, понимаешь. Во-первых, дети у меня, конечно, хорошие, но такие они, знаешь…

— Тамаркины…

— Не без этого. То есть они будут думать прежде всего о себе. Что, наверное, и неплохо. Современный бизнес, новые модели управления, все дела. Но им плевать будет на какого-нибудь Иван Филипыча в Чебоксарах. А я знаю, что у него жена болеет. А мы с ним когда-то такой проект там… своими руками, потом и кровью… Родной он мне человек. Понимаешь? У меня не абстрактные филиалы, а живые люди.

— Понимаю. Но, с другой стороны, если дети-то будут о себе думать, то есть о прибыли, то, может, оно и неплохо?

— Может, и неплохо. Но пока я могу, своей компанией управлять буду я сам. И вот тут мы с тобой подошли ко второму пункту — я, Леня, очень давно понял, что у меня будут очень большие проблемы… со старостью. Хорошо, что она пока еще далеко, ха-ха! Вот есть люди, которые с тридцати лет мечтают о пенсии. Чтобы сидеть и ничего не делать. А для меня это будет смерти подобно, я знаю. Помнишь, у меня год назад проблемы со зрением начались?

— Когда ты хрусталики менял?

— Да. Так вот, пришел я к врачу, а там сидит такой… Лет пятьдесят. Вроде, уже и понимать должен. И говорит мне: «Ну а что вы хотели. Возраст не обманешь. Притворяйся молодым, не притворяйся, а хрусталики ваши сносились. Срок годности вышел им». Прям так и сказал. И я тогда… Он меня как будто ударил. Как будто у меня земля из-под ног ушла. То есть я же знал, что это не приговор, что я не ослепну, что все сейчас можно починить или заменить, почти все, но вот за две недели, что я ждал операции, меня так накрыло… Как будто у меня взяли и отняли еще столько шансов, столько времени, столько возможностей. Я вдруг понял — а их не будет. Все закончилось. Срок годности вышел. Когда вышел? Куда вышел? Почему я не заметил? Ничего больше не будет. Лавочка, парк, тупик. И так мне было худо, Леня, очень. Думал, запью. Или антидепрессанты Тамарины начну жрать. Только бы эту тоску внутри вытравить. Как же так — все прошло, а я не заметил? И рано ведь прошло.

— А потом что?

— Потом поменял хрусталики — там в клинике доктор был наш ровесник — и все. Кислород мне опять пустили. Ага. Мне там сказали: «Спокойно, Николай Иваныч, восстанавливайтесь, давайте без стрессов», — а я как понесся работать, за уши не оттащишь. Скорее хватать все мои шансы, все мои планы. Все я еще успею! Вот такая вот со мной тогда случилась ерунда. Как будто дверку закрыли, а потом сказали, ладно, вот тебе ключ, иди открывай, пока еще можно. Так что не мое это — в парке на лавочке. Не мое.

— Беги уже на свое совещание. Ты же в номер собрался? Там интернет лучше?

— Ага. И рубашку быстро надену поприличней. Лень, только не обижайся, ладно? Я очень быстренько! А ты тут пока в тенечке посиди. Я тебе сейчас воды холодненькой поставлю вот тут, рядом. А потом прибегу и сразу в бар покатим, то есть поскачем, ладно?

— Да беги, конечно!

— Только ты меня дождись!

— Дождусь!

— Лень, ты меня непременно только дождись! И сразу звони, если что. Телефон у тебя с собой? В твоем набрюшнике?

— Все у меня с собой, и отстань уже от моей дедовской сумки. Звонить не буду, я телефон специально не заряжал, чтобы ни меня никто не дергал, ни я никого по пустякам. Иди, не смотри на меня так, я буду прилежно сидеть тут, куда ты меня и посадил. Обещаю! Ну куда я денусь? Куда мне без тебя? Да еще и с костылями. Давай, гони на свое совещание, а я пока подремлю на солнышке, на людей красивых посмотрю.

— Ну, я побежал!

— Давай!

— Я скоро, Лень, я очень скоро! Только не уходи никуда!

Неприятности начались с самого утра. Само утро уже не задалось. Да что там, несколько дней подряд утра никак не задавались. Вот и сегодня Лидия Андреевна проснулась в скверном настроении, сначала отказалась надевать свой любимый шелковый халат, говорила, что это не ее вещь, швырнула халат на пол, а потом отправилась на балкон и долго стояла там в гордой позе незаслуженно обиженного человека. Она постоянно раздражалась по любому поводу, и Вера опасалась, не ждать ли от мамы какой-нибудь серьезной выходки. Лидия Андреевна постояла на балконе, посмотрела на гранатовое дерево, потом направилась в ванную, и уже через несколько минут оттуда послышались возмущенные крики, потом что-то грохнуло и покатилось по кафельному полу.

— Бабуль! У тебя все в порядке? — крикнула Ниночка.

— Ничего тут не в порядке! — раздался из-за двери гневный голос. — Какой тут может быть порядок, когда невозможно даже открыть воду? Я просто хочу умыться! Что тут такого сверхъестественного? Человек хочет умыться и почистить зубы!

— Мам, что случилось? — Вера заглянула в ванную.

Лидия Андреевна стояла, уперев в бока руки, с крайне возмущенным видом и высоко поднятым подбородком.

— Я не могу открыть воду, — сказала она.

— Почему? — удивилась Вера.

— Потому что… — Ее мать неуверенно запнулась. — Я не понимаю, что это за система! Что это за кран с рычагом? Это что значит, нам перекрыли воду?

— Мама, ну что ты такое говоришь? — Вера шагнула к ней и протянула руку к крану. Вода весело брызнула в белоснежную раковину.

Лидия Андреевна недовольно пожала плечами.

— Ну, хорошо. А как сделать холодную?

Вера повернула кран влево.

— А если теплую?

— А если теплую, то поворачивай его ближе к середине. У нас ведь дома точно такие же одноручные краны.

— Что ты несешь! — вдруг неожиданно громко сказала Лидия Андреевна. — У кого это дома? У нас с отцом нормальные человеческие краны, один с синей… такой пластмассовой кругляшкой, другой — с красной. Нормальные человеческие краны. Крутишь — и вода льется. Синий кран — холодная, красный — горячая. Все понятно. А тут что? Откуда эта система? Кто ее выдумал? Это же ужасно странно! И неудобно! Когда тут успели поменять краны?

— Да они же все время… — начала было из комнаты Нина, но Вера метнула в нее испепеляющий взгляд.

— Мамочка, это вчера вечером поменяли, ты права. Поздно приходили сантехники и поменяли нам краны. Ты уже спала. Мы забыли тебя предупредить. Извини.

— Вот с этого и надо было начать! С извинений. А то опять делаете из меня идиотку! Покажи мне еще раз, как он работает, этот кран. Понятно. Ладно. Может, я и смогу приспособиться. Раз уж мы тут застряли! — Она снова повысила голос. — Почему мы здесь застряли? Кто из вас мне объяснит?

Вера с дочерью переглянулись. Этот разговор Лидия Андреевна затевала уже несколько дней. Ей срочно надо было лететь дальше, туда, где, как ей казалось, ее непременно встретят. Первая неделя на море прошла спокойно, а потом вдруг резко вернулись и скачки настроения, и вечное недовольство, она стала сердиться и выходить из себя по малейшему поводу: если девочки рассказывали что-то из прошлого, вспоминали какие-то события, то ей казалось, что все было совсем не так или этого вовсе не было. В так полюбившемся ей кафе-кондитерской она позавчера вдруг впала в странную рассеянность и начала есть торт очками, «зачерпывая» кусочки прямо стеклом, а когда Нина осторожно забрала у нее очки и вложила ей в руки ложечку, Лидия Андреевна накричала на нее при всех, опрокинула стул и умчалась из кафе. Ниночке пришлось извиняться, объясняться и догонять бабушку, потому что та все время норовила уйти с территории отеля. Накануне вечером Вера с Ниночкой решили, что десяти дней на море будет достаточно, раз в голове у их бабушки так активно начали сгущаться сумерки и больше ничего не было ей в радость — она хотела только лететь, — Вера позвонила Диме и попросила обменять им обратные билеты на пару дней раньше. Они пока не сказали Лидии Андреевне, что улетят прямо сегодня, поздно вечером.

— Мы застряли, потому что была нелетная погода, — спокойно объяснила Вера.

— Не смей мне врать! Вчера я насчитала одиннадцать самолетов за два часа! Тут в небе просто суп из самолетов! И прекрасная погода.

— Бабулечка, тут погода отличная, а там… куда нам надо. Вот там плохая. Там…

— Не принимает аэродром? — нахмурилась Лидия Андреевна.

— Да, именно так.

— Но сегодня нам как раз прислали… телеграмму, что все в порядке.

— И можно лететь.

— Так что же вы сидите? — Лидия Андреевна просияла, — Надо же собираться!

— Мы непременно соберемся, мы все успеем. У нас вылет только вечером.

— Немедленно собирайтесь! — перебила ее Лидия Андреевна. — Надо собрать чемоданы, и мы еще успеем сходить на море. Ах, какое прекрасное море! Как я рада, что мы сюда приехали!

И снова ее как будто подменили. Она быстро оделась, напевая что-то веселое, даже подкрасила ресницы и губы, надела лучший сарафан и потребовала немедленно отправиться на прогулку к морю.

Солнце припекало, но не впивалось злобно, а нежно грело, Леонид удобно пристроил больную ногу на лежак и сам не заметил, как задремал. Ему даже что-то приснилось. В бассейне журчала вода, над головой шелестел листьями ветер, а когда он открыл глаза… его сон продолжался как ни в чем не бывало — прямо мимо него проходила та самая девушка. Она явно торопилась и несла в руках тарелку с желтыми грушами. В третий раз он ни за что не намерен был ее упустить. Он резко подскочил — костыли свалились на плитку у бассейна — неловко оперся на руку и крикнул:

— Лида!

От неожиданного крика Нина поскользнулась на мокрой плитке и выпустила из рук тарелку. Осколки полетели во все стороны, груши раскатились, а сама она едва удержалась на ногах — ее вдруг подхватил под локоть совершенно незнакомый пожилой мужчина.

— Простите! Простите меня, пожалуйста! Я не хотел вас напугать! Господи, как неудобно. Давайте, я вам помогу.

Он попытался нагнуться, то ли собрать груши, то ли осколки, но она больше испугалась за него самого — одна нога у него была в лангете, и вид такой перепуганный. Ей хотелось успокоить его, но она сказала только:

— Я не Лида.

Он на секунду замер, как будто оцепенел, а потом быстро покачал головой и поморщился.

— Конечно-конечно! Простите меня! Просто вы похожи на одну мою знакомую, мы с ней очень давно не виделись, а я, наверное, задремал на солнце и вот, принял вас за нее. Простите еще раз.

Он все время говорил, извинялся, седой, довольно высокий, у него были крепкие теплые руки, которыми он все еще поддерживал Нину за локоть, а может, держался за нее сам, чтобы сохранить равновесие. Нога в лангете, лицо в ссадинах, на скуле довольно большой синяк, а глаза ярко-голубые, почти синие. Странный пожилой человек. Но вместо того, чтобы вежливо улыбнуться, закончить разговор и уйти, Нина вдруг сказала:

— Лида — это моя бабушка. Хотите, я вас с ней познакомлю?

Конечно, он хотел. Конечно, он помчался за ней так быстро, как только мог. Она шла медленно, но ему казалось, они бегут, так сильно у него билось сердце. Проклятые костыли так и остались лежать у бассейна, наступать на ногу было больно, но он почти не чувствовал боли, он ухватился за чудо, которое стало почти ощутимым и могло оказаться реальностью.

— Только давайте пройдем мимо кафе или мимо ресторана, — сказала Ниночка. — Мы сегодня уезжаем, совсем скоро, и бабушка попросила меня принести груш в дорогу. Очень любит груши. Я захвачу несколько штук. Жалко, те разбились, раскатились. Ой, я же не предупредила, что там осколки, вдруг кто-то порежется. — Она резко обернулась. — А, там уже кто-то убирает. Сорри! — крикнула она. — Извините! Как неудобно получилось. Ужасно неловко.

— Это из-за меня, — повторял Леонид. — Это из-за меня.

Пока они заходили за грушами, пока шли по длинной извилистой тропинке под соснами, он пытался справиться с волнением, урезонить свое сердце, пытался что-то говорить сам себе. Но он уже точно знал, что это она и что он сейчас ее увидит. По-настоящему, а не во сне. И еще он успел узнать, что у нее есть взрослая внучка, а значит, она замужем, и у нее есть дети, и вдруг они все здесь, и неизвестно, как они его встретят. А самое главное — как его встретит она. Мысли носились в голове, но ему было все равно, лишь бы скорее увидеться. Они перешли через деревянный мостик над маленьким бассейном, и Нина улыбнулась и показала в сторону беседок у кофейни.

— Вон они, пойдемте.

У Леонида как будто отказали сразу обе ноги. Он сам не понимал, как он вообще идет и почему с ним до сих пор не случился сердечный приступ. Ниночка ловко протиснулась между высоких кустарников и побежала вперед.

— Бабуль! — крикнула она. — А у нас гости. Смотрите, кого я вам привела. Это мой знакомый…

Она замешкалась, потому что не могла назвать его имя, а он тоже молчал, потому что не мог произнести ни одного слова. Конечно, это была она. Он сразу ее узнал, не так уж сильно она изменилась. Это была его Лидочка. Вот тут, в двух шагах, совсем рядом. Она сидела за круглым деревянным столом, перед ней стоял стеклянный маленький стакан с турецким чаем и пирог на тарелочке. Ложечкой она размешивала в стакане сахар. Она подняла на него глаза и внимательно посмотрела. «Не узнала, — подумал Леонид. — Она меня не помнит. Неужели я так постарел?» Но тут в ее взгляде как будто что-то вспыхнуло. «Узнала!» — понял он. Но только она действительно не сильно изменилась, его прежняя Лидочка. Она не подала вида, что узнала его, только ложечка в стакане вдруг громко зазвенела о стекло, и она быстро положила ее на блюдце.

— И как же зовут твоего знакомого, Ниночка? — спросила она, по-прежнему не отрывая от него глаз.

— Леонид, — сказал он. — Здравствуйте, меня зовут Леонид. И мы… мы ведь с вами знакомы. Мы были знакомы в юности.

Он протянул к ней руку, но она вдруг отшатнулась от него, как будто он принес с собой опасность. Как будто мог ей навредить.

— Вы не Леонид, — сказала она очень четко. — Не смейте говорить глупости. Вы и в подметки не годитесь тому человеку, тому Леониду, с кем я действительно была знакома.

— Э… хм… — Ниночка незаметно потянула его за руку в сторону. — Бабуль, мы сейчас принесем Леониду…

— Сергеевичу.

— …Леониду Сергеевичу стул.

Шустрая внучка быстро поставила на стол тарелку с новыми грушами и повела Леонида за собой.

— Я вас не предупредила, — сказала она напряженным шепотом. — Бабушка… В общем, она не в себе, у нее болезнь Альцгеймера. И она очень подозрительно относится к любым новым людям.

— Но мы действительно с ней знакомы!

— Очень может быть, я и не говорю, что это не так. Вы просто не расстраивайтесь, пожалуйста, она иногда и нас не узнает, ни собственных детей, ни внуков. Дайте ей время.

Нина ухватила тяжелый кованый стул и потащила к беседке. Леонид пошел за ней. Лидия Андреевна не спускала с них глаз.

— Так что? — спросила она, как только они подошли ближе. — Как вас все-таки зовут? Может, представитесь вашим настоящим именем?

— Да, конечно. — Он сглотнул и ухватился за кованую холодную спинку стула. Нога болела все сильнее, во рту пересохло. — Я Николай. Николай Иванович. — Никакого другого имени в голову ему не пришло.

— Вот и славно, — улыбнулась Лида. — Совсем другое дело. А то мы уж подумали, что вы проходимец. Да еще и драчун, судя по вашей физиономии. И что же, Николай Иванович, вы отдыхаете тут с семьей?

— Я не проходимец. Хотя выгляжу сейчас действительно не очень, тут вы правы, но так получилось… хм, спортивная травма. А семьи у меня нет. Я старый холостяк.

— Надо же, вы так и не женились? — Она хитро прищурилась.

— Мама, — Вера тихо покашляла, — тебе не кажется, что ты задаешь Николаю Ивановичу чересчур личные вопросы? Мы еще даже толком не познакомились. Меня зовут Вера, Николай Иванович. А это моя мама…

— Лидия Андреевна, я знаю. — Он улыбнулся.

Седой статный мужчина с ярко-голубыми глазами. Вере вдруг показалось, что и она его уже где-то видела, но никак не могла вспомнить где.

— Откуда же вам знать мое имя? — Лида сложила на груди руки и отодвинулась от стола еще дальше.

Он не понимал, она то ли притворялась, то ли пыталась играть с ним в какую-то игру. То ли была страшно на него обижена и злилась…

— Мы были знакомы, Лидия Андреевна. Но очень давно, и вы меня, возможно, не помните.

— Возможно. У меня нет привычки запоминать всех подряд. Всего доброго, Николай Иванович. Была рада знакомству, но мы уже уезжаем, нам пора. Вставайте, девочки. Ну же, поднимайтесь!

— У нас полно времени. — Вера никак не могла понять, что происходит. — И ты так хотела перед отъездом поесть пирога с абрикосами. И чай еще даже не выпила.

— Нам пора! — грозно объявила Лидия Андреевна. — Мне не хочется пить чай в компании проходимцев!

Повисла пауза. Нина с Верой переглядывались в недоумении и смотрели то на Лидию Андреевну, то на Леонида.

— Я прошу вас, — вдруг быстро сказал он. — Дайте мне пять минут. Я докажу вам, что мы были знакомы. Пожалуйста. Мне нужно только сходить в номер, я сейчас же вернусь. Не уходите, пожалуйста. Ладно?

Он умоляюще посмотрел на Веру, и она кивнула. А ее мать с прищуром посмотрела на него и сказала:

— Мы будем здесь столько, сколько надо нам. И ждать мы никого не собираемся. Мы никого не ждем. Никогда.

Он быстро развернулся и пошел по извилистой дорожке к своему домику. Нога нестерпимо болела, без костылей было тяжело, но он шел быстро, как мог. Он уже все понял, без слов и без объяснений, он понял и принял и ее обиду, и правила ее игры, он был согласен на все, лишь бы не потерять ее снова.

— Приятный мужчина, — сказала Вера. Она смотрела Леониду вслед, как он, прихрамывая, уходил все дальше. — И такой интересный. И вежливый. Чего ты на него так ополчилась, а, мам?

Она повернулась к Лидии Андреевне и вдруг увидела, что та плачет. Ее мама плакала, не отрывая взгляда от уходящего Леонида.

— Мама, ты чего? — испугалась Вера.

— Бабушка! — Нина подскочила к ней и обхватила за плечи.

— Девочки, девочки, пожалуйста, — тихо сказала Лидия Андреевна и всхлипнула. — Только не дайте ему уйти! Я прошу вас, девочки! Нина, милая, беги за ним, детка! Беги! Только не потеряй его, пусть он вернется! Пожалуйста! Девочки, пожалуйста…

— Я сейчас просто сойду с ума, — объявила Вера.

А Ниночка сорвалась с места и помчалась по узкой дорожке за седым мужчиной, который только что скрылся за углом кофейни.

Она догнала его уже на пороге домика. Он возился с ключом, неловко прикладывал к замку карточку, но руки у него дрожали, и дверь никак не открывалась.

— Давайте я, — сказала Ниночка, и он испуганно обернулся от неожиданности, услышав ее голос. — Я… я просто на всякий случай. Мало ли, вам же тяжело идти. Так что я просто хотела проверить, что у вас все в порядке.

Он улыбнулся ей и протянул карточку. Она открыла дверь.

Он быстро прошел в номер, неловко нагнулся и вытащил из чемодана старую замшевую перчатку. Куда бы он ни ездил, он всегда брал ее с собой. Замша местами истерлась и покорежилась от времени. Если у него были важные встречи или особенно сложные суды, он клал перчатку в портфель; когда он болел — засовывал под подушку. Она была его талисманом, эта перчатка, она давала ему надежду. А сейчас она должна была спасти ему жизнь. Так ему казалось. Так он чувствовал. Потому что если каждому человеку в жизни давался момент «сейчас или никогда», то для Леонида он наступил именно сейчас. Его жизнь только что обрела смысл. Его жизнь вот-вот должна была начаться.

Он развернулся и пошел к двери. Ниночка неловко топталась на пороге. Леонид вдруг остановился.

— Когда вы уезжаете? — спросил он у нее.

— Сегодня, через пару часов уже автобус до аэропорта.

Он развернулся, опять подошел к чемодану, закрыл его и уверенно сказал: — Я поеду с вами. — Потом обернулся к ней и глубоко вздохнул. — Нина, мне нужно еще так много рассказать вам и вашей маме. Вере. Все объяснить. Я надеюсь, у меня еще будет такая возможность. Но сейчас я должен сказать вам одну вещь, самую главную. Я люблю вашу бабушку, Ниночка. Я очень ее люблю…

Когда они с Ниной вернулись к беседке, Лидия Андреевна уже снова восседала за столом с безупречно прямой спиной. Руки сложены на груди, глаза с хитрым прищуром. Красные пятна на лице выдавали, что она плакала. Леонид пристроил чемодан у беседки и положил на стол перчатку.

— Ой, наша перчатка, — в ту же секунду воскликнула Вера. — То есть такая же, как у нас была. Мам, ты помнишь? Смотри, точно, как наша…

— Я не помню никаких перчаток, — отрезала Лидия Андреевна, не отрывая от перчатки глаз.

— Да как же не помнишь, тогда ты еще устроила нам жуткий скандал за то, что мы ее выбросили.

— Не говори ерунды!

— Ничего себе ерунда. Ты чуть из дому нас не выгнала из-за той перчатки. Такая же точно перчатка, только нет, погодите, наша была вроде левая, а эта правая. — Она крутила перчатку в руках. — Неужели ты не помнишь?

— Не помню. Я не имею привычки запоминать всякую ерунду и хранить перчатки без пары.

— Ну вот, пара нашлась, — сказал Леонид.

— Так наша была… То есть, получается, это у вас была вторая? — тихо спросила Ниночка. Она пребывала в полном восторге — таинственная любовная история нравилась ей все больше.

— Нам пора! — очень громко сказала Лидия Андреевна, почти сорвавшись в крик.

— Я поеду с вами, — сказал Леонид.

— Вы тоже сегодня улетаете? — удивилась Вера.

— Да, мой рейс перенесли, так что я поеду с вами в аэропорт.

— Приличные люди спрашивают: «Если вы не возражаете», — едко сказала Лидия Андреевна.

— Даже если вы возражаете, я все равно поеду с вами, — сказал он и увидел, что она едва заметно улыбнулась.