День после Розуэлла

ГЛАВА 13 Лазер

КОГДА Я ПРОКЛАДЫВАЛ СЕБЕ ПУТЬ ПО СПИСКУ ПУНКТОВ В МОЕЙ ПАПКЕ, готовя консультативные отчеты и рекомендации для генерала Трюдо о потенциале каждого предмета, я потерял чувство времени. Во время поездок вдоль берега Потомака в форт Белвар для контроля продвижения дел с прибором ночного видении для Martin Marietta, я мог видеть, как заканчивалось лето и листья начинали менять свой цвет. Я также мог заметить, как на улице было темно, когда я выходил из Пентагона. И каждое утро, когда я приезжал в Пентагон было таким же темным.

Я выработал у себя привычку следовать разными маршрутами, чтобы у возможного хвоста из ЦРУ было побольше работы допоздна.

Генерал Трюдо и я погрузились в тягучую ежедневную рутину УИР. Каждое утро мы встречались с ним для обсуждения розуэлльской картотеки — он называл ее "грудой барахла", потому что в ней большое число обломков и запчастей, отвалившихся от больших блоков — но мы так глубоко закапывали проекты развития материала из Розуэлла среди обычных функций подразделений УИР, что даже другие, ежедневно работающие с нами офицеры не знали, что происходило. Мы так тщательно засекречивали свою работу, что когда приходило время говорить о чем-то из Розуэлла, даже если у этого было влияние на некоторые другие пункты нашей работы, мы проверяли отсутствие кого-либо в офисе или перемещались в место, куда никто не мог войти и потревожить нас.

Моей работой в Иностранной Технологии было обеспечение текущего проекта УИР информацией и данными разведки из источников вне регулярных армейских каналов. Они разбегались по Пентагону к оборонным подрядчикам, к тестовым площадкам на военных базах и к исследователям в университетах или независимых лабораториях, которые действовали в соответствии с заключенными с нами контрактами. Если мы разрабатывали методики хранения еды, каждый раз пытаясь придумать наилучший способ подготовить ежедневный рацион, а у итальянцев и немцев был схожий процесс, то моей работой было все узнать об этом и подсунуть информацию в процесс разработки. Даже когда для определенной темы не велось никакого официального процесса разработки, если что-то изучаемое мной подходило какой-либо из армейских команд, был ли это Медицинский Корпус, Корпус Связи, автопарк, артиллерия или даже Корпус Интенданта, моей работой также было найти способ сделать эту информацию для них доступной без лишнего шума. Это было прекрасным прикрытием для работ с документами из Розуэлла и передачи их разными скрытными способами в разработку так, чтобы никто никогда не смог найти концов в этом потоке информации.

Для других, мы с генералом Трюдо регулярно встречались и изучали запущенные предыдущей командой ВоенУИР проекты и те, которые мы хотели начать сами. У работавших прежде нас в УИР офицеров уже были свои рабочие проекты и генерал поставил мне задачу подкармливать эти проекты информацией и разведданными без лишнего шума и свидетелей. Это было уловкой, потому что я должен был работать скрытно, втайне даже от своих коллег, репутация которых будет разрушена, если где-то просочиться информация, что они имели дело с "предметами из летающей тарелки". В то же самое время, самые высокопоставленные офицеры в Пентагоне и ключевые фигуры из числа их персонала знали, что розуэлльские технологии проплыли через большинство новых проектов. Они уже смутно, если не определенно, знали о произошедшем в Розуэлле и нынешней версии рабочей группы Хилленкоттера/Буша/Твининга, персонал которой размещался в Пентагоне, чтобы следить за тем, что делали военные.

Объединение того, что я называл своей официальной "дневной работой" в УИР с регулярными проектами и мою тайную работу с картотекой из Розуэлла, было в подразделении моей официальной, но во много раз неформальной ролью заместителя генерала Трюдо. На этой работе я выполнял приказы генерала, когда они имели отношение к подразделению и не относились к какому-либо определенному проекту. Если бы генералу Трюдо была нужна информация для помощи в пересмотре бюджетных приоритетов или сбор информации для организации дополнительных бюджетов разработок, то он частенько просил меня помочь или по крайней мере дать ему совет. И также я еще работал офицером разведки у генерала, поддерживая его информацией во время встреч, помогая ему готовить бумаги о нынешнем положении дел, постоянно помогая ему проводить брифинги или встречи с комитетами из Конгресса и защищая его и подразделения от почти еженедельных нападений офицеров из других военных подразделений, спецслужб или гражданских служб на нашу зону ответственности. Все хотели знать, что знали мы, на что мы тратили деньги, и на что мы планировали их потратить. И у нас не было проблем ни с кем, кто точно хотел знать, какие виды товаров американцы получали за свои собственные деньги кроме тех случаев, когда это доходило до одной категории — Розуэлл. Именно в этом месте ниспадала мантия темноты и наши воспоминания о том, что и откуда взялось сразу тускнели, как это получилось с драматическим улучшением технологии приборов ночного видения вскоре по окончании лета 1961 года. Даже наши люди очень расстроились, когда генерал Трюдо повернулся ко мне на встрече и спросил, "Вы помните эту информацию о приборе ночного видения, которую некоторое время назад отправили в форт Белвар? Где Вы ее нашли, Фил?" И если я не мог разыграть из себя идиота и сказать, "Я не думаю, что когда-либо сталкивался с этим прежде, должен быть кто-то еще, кто в курсе дела", то я просто пожал бы плечами и сказал, "Я не знаю, Генерал, должно быть это было где-то среди документов. Мне надо вернуться и посмотреть".

Это был факт и многие офицеры, которые подозревали, что мы где-то прятали информацию, знали, что мы что-то скрывали. Но если они были профессионалами, они знали также, как играть в пентагоновскую версию игры "Укради сало". Мы это умели и мы это скрывали. Никто бы ничего не узнал без нашего разрешения. Таким образом, как правило, генерал передавал мне все, что имело отношение к информации военной разведки, а я обычно делал так, чтобы терялся не только ответ, но и сам вопрос тоже. Мы стали в этом настолько успешными, что полностью новые изобретения могли найти свой путь для развития во множестве различных мест и в то же самое время, никто никогда не знал об источнике технологий, а в особенности офицер, которого назначили менеджером проекта внутри нашего очень закрытого подразделения.

ЦРУ настолько расстроилось из-за невозможности вытащить из нас любую информацию, что они стали ближе к российским атташе, вращающихся вокруг Вашингтона и работающих в посольствах и консульствах под контролем КГБ. Поскольку ЦРУ знало, как они глубоко проникли в нашу структуру, они полагали, что получат нужную информацию из фотокопировальных аппаратов в российском посольстве в Вашингтоне. И конечно же, из циркулирующих вокруг ученых из промышленности и академии слухов, ЦРУ знало, что мы в ВоенУИР к чему-то шли и держались друг за друга. Поэтому, я должен был контролировать генерала, не позволяя ему ходить неподготовленным на любые встречи, всегда удостоверяясь в том, что ЦРУ знает, что чтобы добраться до генерала Трюдо и всего, что он знал, им сначала придется пройти через меня. И в ЦРУ знали, что я знал их дела и их привязанности, а также знали, что когда-нибудь все откроется.

Генерал Трюдо и я быстро установили наш распорядок дня в начале 1961 года и свою классификацию выполняемой работы. Прибор ночного видения разрабатывался в форте Белвар и исследователи, которые работали с нами, подтвердили, что кремниевые пластинки попали к их коллегам в Белл Лабс и уверили нас, что новое поколение транзисторных схем уже нашло свой путь развития. Кремниевые чипы были тайно повторно представлены людям из Белл Лабс, так как первоначально эти пластинки из Розуэлла уже представлялись оборонным подрядчикам в 1947 году, вскоре после того, как материал попал Райт Филд.

Подобная история с повторным знакомством произошла с вынужденным энергетическим излучением, оружием, которое первые аналитики искали среди обломков корабля из Розуэлла. Поскольку направленное излучение энергии было технологией, которую мы уже применяли со времен Второй мировой войны, становится понятно, что в их головах были мысли о супер-сильной версии этой технологии, настолько развитой, будто она была из другой реальности, это так взволновало аналитиков из Райт Филд, что они как можно быстрее захотели передать ее ученым-исследователям, что и сделали.

И к началу 1950-х годов, версия источника энергии вынужденного излучения пробила себе путь в научное сообщество, которое развивало новые продукты в области процесса генерации микроволн.

Большинство американцев, живших в 1950-х годах, помнит появление микроволновой печи, которая помогла нам "ужиться с электричеством" на наших современных кухнях. Один из чудесных приборов, который ворвался на сцену в 1950-х годах, обещал готовить еду за меньше чем половину времени, требуемого для обычных духовок, даже в том случае, когда еда была полностью заморожена. Продаваемый под множеством фирменных марок, включая теперь почивший "Radar Range", микроволновая печь готовила все, что в нее клали не используя свойственное обычным духовкам прямой нагрев, а бомбардируя еду потоками электромагнитного излучения, с длиной волн около сантиметра или больше. Волны проходят через еду, возбуждая в глубине молекулы воды и заставляя их вертеться и двигаться взад и вперед с большой скоростью. Взаимное трение молекул дает тепло и еда нагревается изнутри. Достаточно положить еду в контейнер, чтобы воспрепятствовать испарению всей влаги и у Вас будет быстро приготовленная еда.

Лежащая в основе микроволновой печи теория, которая начала свой долгий и прибыльный путь с исследований вынужденного излучения, была сформулирована в 1945 году и первые коммерческие микроволновые печи выкатились с конвейера в Рейтеоне, Массачусетс в 1947 году до распространения любой информации, данных разведки или материалов с места крушения космического корабля в Розуэлле. Но по обломкам упавшего корабля, ученым из испытательного полигона в Аламогордо показалось, что экипаж корабля использовал очень современное оборудование для генерации волны, которая в соответствии с их исследованием, имела отношение к физике обычного микроволнового генератора.

Поисковая команда, вывозившая обломки из пустыни, еще нашла похожее на фонарь короткое устройство с внутренним источником энергии, из которого на небольшое расстояние выходил тонкий, как острие карандаша и интенсивный пучок света, и который мог фактически резать металл. Как считали инженеры из Райт Филд, он также работал на вынужденном излучении волны. Тогда возникли вопросы, как EBE использовали вынужденные излучения и как мы могли бы приспособить их для военного применения или подсунуть их в идущие полным ходом проекты?

К 1954 году, когда я был в Белом доме, Совет национальной безопасности уже получал сообщения о разработанной Чарльзом Х. Таунсом теории, описывающей, как возбуждать до чрезвычайно высоких энергетических уровней атомы газа с применением всплесков энергии. Газ отдавал бы свою избыточную энергию в виде микроволн на очень точной частоте, которой можно было управлять. В теории, думали мы, энергетический луч мог быть сигналом для переноса информации или усилителем сигнала. Когда в Белл Лабс в 1956 году был собран первый квантовый генератор (мазер), он использовал этот эффект в качестве задающего генератора из-за очень точной частоты волны.

Однако, квантовый генератор, был только предшественником появляющегося продукта — лазера, коренным образом изменившего аспект любой технологии, которой только коснулся. Представлялось, что он будет оружием и поможет нам в размещении реальной угрозы для EBE, которые, как казалось, были готовы развязать ядерную войну между супердержавами.

Там, где квантовый генератор увеличивал амплитуду сгенерированных волн, лазер увеличивал амплитуду света и описывающие это теории циркулировали повсюду в сообществе разработчиков оружия, даже прежде чем Белл Лабс сделала первый квантовый генератор. Я видел описания лазера EBE в рапортах о катастрофе в Розуэлле, пучок света, настолько тонкий, что не был виден, пока не попадал на цель. "Для чего был необходим этот генератор света?", — задавалась вопросом группа из Аламогордо. Оно было похоже на устройство наведения или устройство для коммуникации и казалось, оно работало почти на неограниченной дистанции, а если к нему подобрать правильный источник энергии для того чтобы усилить свет, то оно смогло бы прожигать металл и использоваться в качестве дрели, сварочного аппарата или даже быть разрушительным оружием.

И даже пока я был в Белом доме, все три отделения вооруженных сил работали с исследователями в университетских лабораториях, чтобы разработать рабочий лазер. В теории, возбуждая атомы производящего световую энергию элемента таким же образом, каким атомы газа возбуждаются в микроволновых печах, лазеры демонстрируют возможность создания направленного энергетического луча, у которого было такое большое количество предназначений, что он мог стать почти универсальным для всех подразделений вооруженных сил, даже для управления складским инвентарем Корпуса Интендантов.

И наконец в 1958 году, через год после того, как я покинул Белый дом, в научно-исследовательской деятельности произошел скачок, а особенно в Колумбийском университете, где спустя два года физик Теодор Мэймен построил первый рабочий лазер.

В 1960 году была произведена первая практическая демонстрация лазера и к тому времени, как я добрался до Пентагона, генерал Трюдо занес его в список наших приоритетов для военных нужд. Кроме того, так как устройства вынужденного излучения энергии были в перечне обнаруженных обломков, которые мы вывезли от Розуэлла, разработки США или лазера, потребовали специальных срочных шагов в моей розуэлльской миссии. Я должен был написать доклад для генерала Трюдо, с предложением способов, которыми EBE использовали лазерные технологии в своих миссиях на этой планете и как мы могли развить подобное применение под маской обычной программы разработки. Другими словами, любое предположение относительно способов его использования инопланетянами должно было стать нашей моделью развития для подобного применения.

Мы полагали, что EBE использовали лазеры для навигации, отражая лучи от удаленных объектов в космосе и наводя на них вычисляют курс; для коммуникации, с помощью несущего сигнал лазерного луча или просто луча; для наблюдения, обозначая лучом потенциальные цели; и для передачи энергии, освещения и даже для хранения данных. Сила и прямолинейное направление лазерного луча должны были служить основным методом коммуникаций EBE на больших расстояниях или же, являются способом разделения данных на пакеты для более поздней доставки. Однако, со стороны EBE направленная энергия использовалась также и как медицинский инструмент, а итоге стало потенциальным оружием, которое вселяло в нас дрожь, потому что для нашего разума это было доказательством враждебных намерений инопланетян. Рассматривали ли они нас как врагов для уничтожения или относились ко всей жизни на нашей планете как к лабораторным крысам для опытов, исследования найденных нашими поисковыми командами и гражданскими разведчиками туш животных показали почти тоже самое.

C 1961 до 1963 года, я рассматривал в Пентагоне рапорты местных и федеральных полицейский агентств об обнаружениях мертвого рогатого скота, туши которых выглядели так, как будто их кто-то систематически калечил и сообщения людей, которые утверждали, что их похищали инопланетяне и ставили на них эксперименты. Одной из общих черт этих историй были отчеты самих похищенных о том, как их подвергали своего рода исследованиям или даже некоторым формам хирургии с управляемым, ярким, тонким, как острие карандаша пучком света. Местная полиция сообщила, что вызванные для исследования оставленных на полях мертвых животных ветеринары, часто находили доказательства не только того, что у животных отсутствовала кровь, но и все органы были удалены с таким хирургическим профессионализмом, что возможно, это не было похоже на работу хищников или вандалов, удаляющих органы для какого-то страшного ритуала. В случаях, когда имели место признаки преступления, организованного каким-то обманщиком, то неуклюжесть попытки и преднамеренное положение туши обычно были очевидны. А в подавляющем большинстве случаев, когда животное было убито хищником, который выпил его кровь и извлек внутренние органы, очевидным доказательством этого были следы от зубов или следы борьбы за жизнь. Но те случаи, когда следователи утверждали, что они были сбиты с толку обнаруженным, удаленными органами и высосанной кровью — когда кровь полностью отсутствовала — были настолько изощрены, что даже не наблюдалось никаких повреждений окружающей ткани. В начала 1960-х годов даже было некоторое предположение, что независимо от того, что использовали EBE, оно даже не проникало в окружающую ткань. У нас не было медицинских инструментов, которые даже отдаленно приближались к тому, что могли сделать инопланетяне. Будто бы некоторое устройство удалило органы с такой точностью, что обошло нашу собственную хирургию.

Когда я был в Белом доме в Штабе по вопросам национальной безопасности и позднее в Пентагоне, я был заинтригован этими рапортами. Еще я помню, что персонал и гражданской и военной разведки, прикрепленный к штату людей, работавших в 1950-х годах на рабочую группу Хилленкоттера и Твининга по НЛО, активно участвовал в исследовании разных хирургических методик, которые смогли бы воспроизвести такие же "доказательства преступления".

Поначалу они думали, что это русские. Учитывая напряженный климат холодной войны, опасения, что Советы экспериментировали с американским домашним скотом для разработки какого-нибудь токсина или биологического оружия, которое опустошит поголовье нашего крупного рогатого скота, были весьма параноидальными. Достаточно сказать, не вдаваясь ни в какие подробности, что мы подумывали о таком же оружии и не таким уж далеким от истины было то, что мы сами проектировали собственную стратегию Судного Дня в ответ на то, что могли сделать русские.

Но за нашими коровами бегали не Советы. Фактически советская стратегия дестабилизации Соединенных Штатов была настолько сложной, что их могло вынудить отступить только столкновение лоб в лоб. Это были EBE, которые экспериментировали со сбором органов для пересадки другим существам или для изготовления своего рода питания или даже создания какого-то гибридного биологического существа. Вот что думали люди, связанные с рабочей группой в 1950-х и 1960-х годах, и даже при том, что в то время у нас не было твердых данных разведки для подтверждения нашей правоты, мы действовали считая, что никто не будет забирать органы ради удовольствия или самой операции по его удалению. Хотя первые публичные сообщения об увечьях рогатого скота появились приблизительно в 1967 году в Колорадо, мы в Белом доме знали об увечьях, информация о которых не раскрывалась прессе в середине 1950-х годов, особенно вблизи Колорадо. Также было предположение, что возможно, к этому были причастны фармацевтические компании, потому что они могли использовать органы и мягкие ткани для биологических экспериментов, но мы это отклонили, потому что у этих компаний были свои собственные фермы, где они могли выращивать все, что угодно. Наши разведывательные организации и особенно рабочая группа полагала, что увечья рогатого скота, которые нельзя было объяснить, как очевидную шутку, действия хищников или ритуальных жертвоприношений, были результатами вмешательств инопланетян, которые брали для экспериментов определенные органы. Таким образом, если для EBE наш рогатый скот был достаточно важен, чтобы заставить их делать то, что они делали, для нас было важной вещью понять почему они это делали. EBE вели себя хладнокровно и клинически эффективно — их методика напомнила нам о нацистах — и они не стали бы напрасно тратить время, находясь повсюду на земле и будучи из-за этого очень уязвимыми для нападения или захвата, если бы у них не было чертовски серьезного обоснования так поступать.

Мы не знали их мотивов в 1950-х и 1960-х годах и сейчас мы можем высказать о них вполне грамотные предположения, но тогда нами правил страх, что если мы не найдем способы защиты от EBE, они загонят нас в загон и будут использовать как доноров тканей или как источник пищи. В 1997 году это может быть похоже на кошмар из фильма ужасов о летающих тарелках, но 1957 году это было у нас в мыслях, как в Белом доме, так и в вооруженных силах. Мы не знали, но у нас были неопровержимые доказательства, что EBE приземлялись на фермы, добывали из домашнего скота жизненное важные органы, а затем просто оставляли тела на земле и они знали, что мы ничего с этим не могли поделать.

Увечья, которые заинтересовали людей из Национальной безопасности, казалось были сделаны по одному принципу. Кто бы ни преследовал животных, его сильнее всего интересовали молочные, пищеварительные и половые органы, особенно матки коров. Во многих случаях глаза или горло были удалены с помощь такой хирургии, при которой линия разделения ткани была очень тонкой, и по окружающей ткани было видно, что разрез сначала сильно нагрелся, а затем почернел во время охлаждения. Но судя по месту совершения преступления и заметок судебных специалистов, после любого вида нападения, хищника или человека — даже обладающего навыками хирургии — можно было бы обнаружить признаки некоторой травмы окружающих тканей, опухоль, контузию или разные формы ссадин. В сообщениях об увечьях, судебная экспертиза не смогла привести доказательств сопутствующих травм или даже воспалений. Поэтому, они считали, что разрезы для извлечения тканей и раны были сделаны и запечатаны настолько быстро, что окружающая ткань не повредилась. Это означало, что кто бы ни воздействовал на этих животных, он это сделал за минуты. Это было необычно и полиция вряд ли смогла застать их на месте. Поэтому, если мы не могли защитить хотя бы свой домашний скот или разумно отреагировать на истории о похищениях людей, кроме их разоблачений и внушения похищенным о том, что это было бредом, мы должны были найти оружие, которое поставит нас в более равное положение с EBE. Одним таким оружием с потенциалом для обширного применения был лазер — усиление света с помощью энергетического излучения — найденное военными в Розуэлле в космическом корабле устройство, позднее станет оружием при взаимодействии с Hughes Aircraft.

Вскоре после первой успешной демонстрации красного рубинового лазера в Колумбийском университете, все три военные ветви поняли, что у них был победитель. В следующем году, по результатам тестирования в Колумбии, интерес промышленности к развитию основанных на лазере продуктов и отчет из Розуэлла о стимулируемой энергии слились на моем столе. Теперь пришла моя очередь приложить усилия и собрать информацию для поддержки разработки на основе лазера военным финансированием, перед тем, как вся операция будет передана одному из специалистов УИР, который будет сопровождать продукт на следующих стадиях. Таким способом работали наши футбольные защитники: Я обеспечил игру, удостоверился, что захвата нет, а затем растворился за блокаторами. К тому времени, когда игрок с мячом направился на вторичное, я уже был вне поля. Мне никогда не вручали Хисмана, но я уверен, что забивал голы.

Я приступил к списку потребностей армии для удовлетворения которых можно было применить лазер. Основываясь на сообщениях армейские аналитиков от том, что они увидели в корабле из Розуэлла, мне было очевидно, что если лазер из Розуэлла был резаком или хирургическим инструментом, то его луч мог также использоваться как оружие быстрого уничтожения. Своими точностью и прямым направлением луча, лазер также превосходно подошел бы как указатель направления и целеуказатель для артиллерии. Если бы луч мог улучшать видимость и передавать это в компьютер, то его можно было использовать как прекрасную систему наведения для танка, особенно танка в движении. Как правило, танк перед выстрелом должен остановиться, потому что у стрелка должна быть зафиксированная площадка, относительно которой он вычисляет направление и другие компенсирующие факторы. Лазер может делать это при движении танка, что может дать танку возможность стрелять в движении. И если лазер может обозначить цель из танка и показать направление, думал я, то для вертолета он может указывать цели воздух-воздух и воздух-земля.

Я намекнул генералу Трюдо, что для всех проводимых нами исследований по тактике применения вертолетов, особенно о роли вертолетов в поддержке пехоты оружием и ракетами, лазер был отличным способом целеуказания. Мы могли подсветить им дружественные войска, чтобы определить их местонахождение, опознать наших противников и осветить потенциальные цели с помощью невидимого для всех, кроме наших стрелков света. В то же время наши собственные бомбы или ракеты могли бы наводиться по лазерному лучу, который мы направляли бы на цель, также как наводится тепловая ракета. Однажды замеченная, цель с трудом может уклониться от ракеты с лазерным наведением или отстреливаться с большими трудностями. Для стационарной цели, такой как сооружение или артиллерийский редут, обстрел по лазерному наведению был бы особенно разрушительным, потому что мы могли достать ее одним или двумя залпами вместо постоянной проверки попадания в цель.

Как сигнал, лазер очень интенсивен, четок, совершенно стабилен и почти невосприимчив к любому виду помех. Поэтому я написал генералу Трюдо, что должно быть, EBE использовали лазер для коммуникации и мы также можем. Интенсивность луча и его четкий фокус означают, что его можно навести с высокой точностью. Усиление мощности для усиления сигнала не искажает луч, что делает его идеальным для коммуникаций на большие расстояния в зоне видимости.

У лазеров также есть отличная способность для многоканальной передачи сигналов. Поэтому, я написал генералу, что мы можем упаковать в лазерный луч большее число диапазонов для передачи, чем могут наши обычные радиопередатчики. Это значило, что мы могли буквально заполонить поле битвы с помощью лазерного луча различными каналами надежной связи, каждый из которых переносил бы различные коммуникации, которые может быть даже еще и не изобрели.

Для команд и контроля на все более и более сложном электронном поле битвы, предсказанном армией в течение 1970-х годов, лазеры станут рабочими лошадками Корпуса Связи.

Генерал Трюдо сказал, что также интересуется одним пунктом из списка в котором другие военные обозреватели написали, что лазеры также могут служить устройствами для показа изображения на больших экранах. Лазеры были настолько яркими, что изображение можно показывать в незатененных помещениях. Генерал видел возможность показывать на больших экранах в полностью освещенных помещениях передачи со спутников. Это помещение позволило бы операторам ПК видеть свои клавиатуры, в то время пока они смотрят на дисплеи и слушают доклады.

Я предположил, что подразделение армейской картографии особенно заинтересуется точностью полученных с помощью лазера измерений. Такая же возможность измерений могла бы давать цифровые данные для вертолетов поддержки пехоты или низко летающих самолетов. Находящийся близко к земле самолет, мог не попасть на вражеский радар и оставаться скрытым до последней минуты. Но если бы не было способа для точного картирования топографии, то самолет в этом случае мог задеть вершины деревьев или врезаться в холм. Если бы лазер мог точно передавать топографические особенности для контроля высоты и навигационных компьютеров на борту нападающего самолета, то он держал бы самолет на безопасной высоте от любых мелких препятствий, но достаточно близко к земле, чтобы оставаться скрытым. Эта способность прятаться на местности, которую я предложил генералу Трюдо, была предложена мне в аналитических сообщениях об НЛО, которые умели так летать. Это позволило бы нам находиться над землей и перемещаться, ничего не задевая на скоростях более чем в тысячи миль в час на уровне верхушек деревьев.

Лазерные устройства на борту НЛО мгновенно передают в него топографические особенности местности и корабль автоматически подстраивается под ландшафт.

В конце 1961 года генерал Трюдо попросил меня снова съездить в форт Белвар, на этот раз для встречи с доктором Марком Джонстоном, одного из исследователей аэронавтики в Hughes Aircraft. Из-за того, что форт Белвар был охраняемым военным объектов, он был одним из секретных объектов УИР для проведения встреч. Мои приезды и отъезды по делам ВоенУИР были абсолютно обычными, даже для наблюдателей из ЦРУ, которые иногда следят за моим, выезжающим из Пентагона автомобилем, и могли для прикрытия скрываться под нашими ежедневными делами с текущими проектами. К примеру, моя встреча с Джонстоном означает, что мы будем говорить о программе разработки вертолетов в Hughes Aircraft, а не передачу моих докладов о лазерных измерительных приборах, которые, как мы считали, были в космическом корабле из Розуэлла. Я проинформировал Джонстона, что так считает группа ученых из Аламогордо, попросил, чтобы он об этом ничего не говорил и предложил группе из Hughes Aircraft, разрабатывающей навигационные радары для вертолетного проекта, рассмотреть возможность применения недавно разработанных лазеров в качестве приборов для измерения ландшафта и поиска целей.

"Да, конечно", — уверял я его. "Офис УИР хотел бы получить бюджет на развитие лазерного проекта, если группа из УИР в Hughes Aircraft придумает, как реализовать и развить нашу идею."

Точно так и произошло. Используя положительные результат тестирования в Колумбийском университете и составленные в УИР технические требования для оружия военного назначения, дальномера, прибора наведения и слежения, включая гранты Пентагона на проведение исследований, в качестве подрядчика для производства военного лазера был выбран Hughes Aircraft. Сегодня, лазер стал Высокоэнергетическим Лазером, используемым Командованием Космической Обороны армии США наряду с прочим противоспутниковым / противоракетным вооружением.

Моя встреча в Hughes Aircraft была быстрой и откровенной. Как и множество исследователей из Hughes Aircraft, Dow, IBM и Белл, Джонстон скрывался от меня, где-то на задворках компании, на своем рабочем месте, за мониторами или пробирками. Когда несколько месяцев спустя генерал Трюдо попросил меня заняться проектом, со мной бы встретился другой представитель компании и проект выглядел бы точно так же, как и любой другой исследовательский контракт ВоенУИР. Исчезли бы любые следы Розуэлла или документов и проект в УИР начал бы работать в обычном режиме. И конечно же, это устройство было не из Розуэлла. Катастрофа была только мифом; ее никогда не было. Все вышло из отдела Иностранных Технологий, над чем-то поработали итальянцы или французы, а мы получили это через наши разведывательные каналы.

К окончанию 1961 года наша работа с лазерными продуктами стала настолько успешной, что генерал Трюдо стал убеждать меня распределить свое хозяйство по всем доступным мне базам. К примеру, я говорил с экспертами по вооружению в форте Рили, Канзас об использовании лазеров в войсках. Возможно, как дальномеры или как способы наведения на цель в, как их называли военные, "умных бомбах". К 1964 году, после наблюдения за исследованиями применимости сделанных нами лазеров, ручные дальномеры тестировались на военных базах по всей стране и сегодня, полиция использует лазерные прицелы на своем оружии. Лазеры стали одним из больших успехов армии.

В одном из наших финальных наступлений на разработку базируемых систем лазерного вооружения, мы успешно получили бюджет на развитие лазерных систем слежения за приближающимися ракетами. Это был проект, в котором мы упорно боролись с политической оппозицией, а также оппозицией со стороны других военных отделений, которые смотрели на наше предложение, как на обычный метод слежения за ракетами. Лазер слишком новый, говорили они. Они сказали, что атмосферные помехи или плотные облака были бы помехой лазеру на больших расстояниях. Или, сказали они, он попросту будет требовать слишком много энергии и потеряет мобильность. У генерала Трюдо и у меня были другие планы на счет этого проекта, которыми мы не могли поделиться ни с кем. Мы полагали, что лазеры могли использоваться не только, чтобы отслеживать приближающиеся ракеты, что было очевидно. Мы считали, лазеры нашим лучшим оружием не только для того, чтобы следить за НЛО с земли, из самолетов или со спутников, мы могли увеличить их мощность до необходимого уровня, чтобы стрелять. Сбейте несколько НЛО, думали мы и они не будут безнаказанно нарушать наше воздушное пространство. Оборудовав наши самолеты-истребители или перехватчики механизмами стрельбы лазером, мы могли представлять для них вероятную угрозу. Оборудовав наши спутники механизмами стрельбы лазером, мы могли увеличить площадь ведения огня по НЛО, что могло бы даже удерживать их подальше от нашего орбитального космического корабля. Но в конце 1961-го года все это было лишь предположением.

Только у очень немногих людей в других отделениях УИР был только намек на то, что мы предлагали. Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства имело свои собственные планы относительно развития систем лазерного слежения и не хотело делить какой-либо бюджет на развитие с вооруженными силами, поэтому в НАСА нам мало кто помогал.

Военно-воздушные силы и военно-морской флот защищали свои бюджеты на развитие лазерного вооружения и мы вообще не могли доверять гражданским спецслужбам. Таким образом, генерал Трюдо и я начали защищать план как прикрытие, чтобы развивать лазерное наведение и другие разновидности сложных проектов слежения. Снаружи это было возмутительным, но оно быстро нашло своих сторонников и ее реальные планы могли быть полностью замаскированными. Мы никогда не могли называть его прибором противо-НЛО, поэтому мы назвали его противоракетой. Это был один из самых успешных проектов, которые когда-либо выходили из ВоенУИР. Он использовал большую часть открытой нами в обломках из Розуэлла теории лазера.