Десятый мертвец

Глава I Зона смерти — узел спецсвязи

Багровые языки пламени, словно из пастей многоголового мифологического дракона, угнездившегося в двухэтажном здании Республиканского узла специальной связи, вырывались из окон вместе с искрами, устремлявшимися в темневшую высь. Стекла глухо лопались от огня и со звоном осыпали сухой темный асфальт. Всполохи огня зловеще отражались в темных глазницах окон соседних домов. Прохладные апрельские сумерки, сгустившиеся на улице Камала после захода солнца, начали отступать по мере того, как огонь все выше поднимался над зданием спецсвязи.

Прибывшие пожарные быстро проникли вовнутрь здания и начали заливать огонь из нескольких шлангов. Вскоре на пожар примчались с сиренами машины милиции, скорой помощи и прокурора города.

Прокурор города Казани Сайфихан Нафиев — рослый красивый мужчина средних лет, — быстро распорядившись об оцеплении горящего здания, направился в тамбур этого строения, откуда уже больше валил пар, чем дым. В помещении почти ничего не было видно в трех шагах. Один из пожарных, тянувший за собой тугой, распираемый водой шланг, словно хвост живой гидры, вдруг запнулся и упал. В ту же секунду комнату окропило фонтаном студеной воды: шланг вырвался из рук и змеей пополз по полу.

— Человек тут! — крикнул упавший пожарный. — Угорел, наверно!..

— Да тут еще один! — послышался из коридора хриплый голос другого пожарного. — Кажись, мертвый!

Подоспевшие милиционеры помогли Нафиеву вытащить трупы мужчин. У обоих были видны многочисленные пулевые ранения в голову. Как оказалось, это были работники узла спецсвязи, фельдъегеря Садриев и Камардин.

— А где же остальные?! — с тревогой и болью в голосе вопрошал один из руководителей узла спецсвязи, которого срочно вызвали из дома. — Ведь там должны быть люди! Целая смена! О, Аллах! Там еще человек семь должно быть. Где же они!? Неужели сгорели! Неужели их тоже убили?!

Толпа зевак и прохожих множилась буквально по минутам. Крики, возгласы, женские причитания, шум резко тормозящих машин, команды пожарных, дымный чад до отказа заполнили улицу.

— Никого не подпускайте близко к зданию! — скомандовал прокурор города поодаль стоящим милиционерам. Толпа, все ближе подступавшая к месту происшествия, была остановлена.

— Осмотрите все частные машины вокруг, — снова послышался голос прокурора. В голосе Нафиева звучала та уверенность, которая присуща людям, хорошо знавшим свое дело. От всей его крепкой фигуры исходила какая-то аура основательности и надежности. По осмысленности и быстроте действий в нем узнавался многоопытный прокурорский работник, прошедший все тяжкие низовые ступени иерархической лестницы этой системы. Ибо в неправовых государствах принцип соотношения должности и ответственности строится в обратном порядке: чем ниже должность, тем больше ответственности, и наоборот, чем выше должность, тем меньше ответственности.

Но кто прошел без поддержки низшие должности и испытал на протяжении ряда лет невзгоды и страдания, и при этом не ожесточился, тот, обычно, сохраняет чувство ответственности и на высоких постах.

Нафиев действительно прошел, вернее, прополз сначала трехгодичную преисподню российской солдатчины, затем после армии работал в дальней деревне комбайнером. Но это еще было предтечей низшим прокурорским должностям. И его, конечно же, даже злые языки не могли причислить к позорному ряду образованных идеалистов, оторванных от жизни, кои, как сорняки, посаженные рукой партийных органов, буйно произрастали на ниве правоохранительных органов бывшей колониальной империи под названием СССР.

Но и пришедшие к власти демократы после объективного развала оплота «дружбы» народов ничуть не изменили принцип подбора кадров по личной преданности. Этот принцип, ставший основным колом на могиле КПСС, был подхвачен демократами и превращен в флагшток их трехцветного знамени. Дошло до того, что в Москве во главе городского КГБ был поставлен молодой дилетант-физик, ни одного дня ранее не работавший в этих органах. И это при избытке настоящих профессионалов.

Да это и понятно, в неправовых, то есть варварских, государствах властные структуры формируются обычно по принципу личной преданности, нежели компетентности, ибо когда повсеместно не соблюдаются законы, для начальника более страшно предательство, а не отсутствие у подчиненного компетентности, за которое никто не спрашивает. В этой ситуации, в таких обществах неважно кто приходит к власти — демократы, анархисты, либералы или еще кто-то…

Сайфихан Нафиев остановил свой взгляд на трупах, пытаясь определить, — нет ли среди них знакомых, а в голове замелькали невеселые мысли о смерти; чем она, старуха с острой разящей косой, отталкивает от себя людей: страхом ухода из жизни, страхом за судьбу близких, страданиями от физической боли, адскими душевными потрясениями, горечью несбывшихся надежд, переживанием, тревогой за судьбу своих дел, переживанием за горе, доставляемое родным из-за своей предстоящей кончины, наконец, самим небытием.

Мысли прокурора прервал резкий скрип тормозов подъехавших «Жигулей». Шофер, молодой человек лет двадцати трех, с напряжением всматривался в происходящее. Нафиеву показалось, что на лице водителя застыла тень то ли страха, то ли растерянности.

— Сержант! — позвал прокурор стоящего неподалеку милиционера и махнул рукой в сторону подъехавшей машины. — Проверьте, кто такой?

Водитель «Жигулей» вел себя как-то нервно. В багажнике его машины кроме кувалды и зубила ничего не было обнаружено. Он объяснил, что возвращается с садового участка и весь сегодняшний воскресный день махал, как молотобоец, кувалдой, уплотняя камни в траншее под фундамент хозблока. Хотя объяснение хозяина «Жигулей» и было вроде бы правдоподобным, но Нафиев этим не удовлетворился:

— Отправьте-ка его в отделение милиции. — Дежурный по городу недоуменно посмотрел на прокурора. — Отправляйте, отправляйте, — добавил он быстро, записывая номер автомашины, и снова направился к зданию спецсвязи.

Тем временем дюжина проворных пожарных сделали свое дело: огонь потушили, но чад от дыма и пара еще густо стелился в комнатах первого этажа, мешая следователям провести первоначальные следственные действия.

Осмотр места происшествия начали с красного уголка второго этажа. Там в полумраке, который рассекали лучи карманных фонариков, обнаружили еще один, уже третий по счету труп мужчины. Мертвец лежал на полу спиной кверху. Бурые пятна крови неровными кругами расплывались от плечей до пояса.

— Колото-резаные раны спины, — ровным протокольным тоном проговорил следователь Шарафетдинов[1], опускаясь на корточки. Он осторожно ощупал, как ощупывают опытные археологи хрупкую вещицу, найденную при раскопках, затылок трупа и тем же тоном произнес:

— Пулевое ранение в голову. — И как бы размышляя, поникшим голосом добавил: — А вот что в первую очередь последовало: удары ножа или выстрел — сам Аллах в этой темной ситуации затруднился бы ответить.

Что следователь имел в виду: скверную видимость или сложность ситуации для расследования? Окружавшие не поняли. Скорее всего и то и другое. Действительно, электрического света не было, и очертания трупа даже вблизи растворялись в туманно-серой густоте, колыхающейся, точно студень, в мечущихся лучах фонариков.

Одежда на трупе, местами насквозь пропитанная кровью, больше напоминала брезент бурого цвета, а не тонкий шивет. Вспышки фотоаппаратов, в мгновение ока разгоняя мрак, выхватывали мертвеца с разных ракурсов, точно они должны были дать безотлагательный ответ: кто этот мерзавец, сотворивший это тягчайшее деяние.

Прокурор Нафиев, наклонившись над убитым фельдъегерем, негромко проронил:

— Если его ударили ножом, а затем произвели контрольный выстрел в голову, то это значит: убийца был знаком жертве. И для других тоже. Если же это был никому не известный гастролер, то он уже с порога должен стрелять во всех и вся: фельдъегеря-то вооружены пистолетами.

Нафиев резко выпрямился:

— Где здесь хранится оружие?! А ну, быстро проверьте, цело ли оно!

Один из работников казанской прокуратуры бросился искать оружейную комнату.

Нафиев лихорадочно посветил фонариком по сторонам, затем, как охотник, почуявший след где-то рядом затаившегося крупного зверя, несколько возбужденный, начал нашаривать рукой по полу у изголовья мертвеца.

Следователь Шарафетдинов, понимая, что ищет его шеф, как бы подбадривая, произнес:

— Пуля вошла в затылок и вышла из левого глаза. Стало быть в полу она, проклятущая, застряла. Ежели, конечно, убийца добивал своего знакомого уже лежащего.

— Кажется, есть! — прокурор посветил в углубление размером с наперсток.

Вскоре из пола выковырили девятимиллиметровую пулю от пистолета «Макарова».

— Сайфихан Хабибуллович! — влетел в комнату молодой сотрудник прокуратуры, переводя дыхание. — Сейф очищен! Оружие украли! Более шестидесяти пистолетов унесли. И около семисот патронов к ним тоже…

Буквально вслед за ним в красный уголок стремительно вошел коренастый, спортивного вида молодой полковник; то был начальник казанской милиции Искандер Галимов. В этот воскресный день он копался на своих шести сотках и не успел доехать до дома, как это печальное известие догнало его у железнодорожного вокзала. И вот теперь он здесь. Обследовал первый этаж.

— Там на первом этаже во всех помещениях трупы, — произнес полковник Галимов. — В общем, полегла вся смена. Будто какой-то злой дух мор напустил на всех, создавая зону смерти в этой двухэтажке…

Осмотр других трупов, а также помещений подтвердили вывод Нафиева: убийца воспользовался доверием работников спецсвязи! Проник туда как знакомый некоторых фельдъегерей. Сколько было убийц и их пособников — никто не знал. Все это было, конечно же, грубейшим нарушением всех правил и инструкций о режиме этого несчастного учреждения.

Трупы работников спецсвязи выносили из главного входа и клали на небольшую площадку перед зданием, прежде чем очередная машина скорой помощи на всех парах, гудя сиренами, подъезжала к месту трагедии и увозила свой страшный груз. Залитые кровью и искаженные гримасами боли лица мертвецов, полуобгоревшая их одежда производили тяжкое впечатление на видавших виды работников прокуратуры и милиции.

«Какая же гадина загубила столько жизней?» — витал в мыслях у всех один и тот же вопрос.

— Товарищи! Товарищ прокурор! — К Нафиеву подбежал молодой милиционер. — Экспедитор Фарзиева, кажется, жива. Пульс прощупывается!

— Где она?! — Нафиев, не дожидаясь ответа, поспешил на первый этаж.

— Там она. — Милиционер махнул рукой в сторону комнаты приема иногородней корреспонденции.

— Девять трупов вынесли, — продолжал милиционер. — Она десятая! Десятый мертвец. И вот, слава Богу, ожила. Может, и не помрет, выдюжит.

Окровавленная темноволосая женщина лежала у двери в комнату для иногородних без видимых признаков жизни. Судмедэксперт определил: ранение в шею. Потеряла много крови и к сознанию здесь не вернуть.

Десятую жертву разбойного нападения на здание спецсвязи срочно отправили на операционный стол.

— Установите круглосуточную охрану ее, — распорядился Нафиев, обращаясь к начальнику казанской милиции Галимову.

Тот кивнул головой и сказал:

— Информация о том, что Фарзиева жива, никуда не должна просочиться. Это в интересах следствия. Я уж не говорю о ее жизни.

— Верно. — Прокурор кивнул головой. — Пусть так и будет. Для всех посторонних все десять — мертвы.

Затем Нафиев неспеша направился во двор злосчастного учреждения, находившийся с правой его стороны. Окинул взором все здание и задумался.

В критические моменты, сложнейших ситуациях, в которые его то и дело ставили «производственные» дела, то есть совершаемые злодеями тяжкие преступления, а в последнее время — и политические события в России и Татарстане, у Сайфихана Хабибулловича всегда возникала потребность уединиться хоть на несколько минут: спокойно, хладнокровно оценить происшедшее, как бы абстрагируясь от всех нагрянувших горячих событий. Он шестым чувством ощутил: либо он раскроет это дело в ближайшие дни, либо оно повиснет. Такие «висяки», иногда возникали в его долгой прокурорской деятельности. Правда, те дела были не столь громкие. Но все их он знал наперечет, как свои пальцы. Они у него, как занозы: стоит только тронуть мысленно, так и начинает в душе неприятно саднить. А от мысли, что это дело может зависнуть, по спине пробежал противный холодок.

Нафиев давно заметил, еще будучи студентом университета: перед серьезными испытаниями у него всегда появлялись дополнительные силы, помогавшие собраться с волей, сконцентрировать мысль и расставить все в логический порядок. Но это состояние приходило не сразу, как у студента, вытянувшего на экзаменах трудный билет. Вначале какое-то смятение, неуверенность, а затем — ясная память и живая пульсирующая мысль. Успевай только записывать ответ.

Но этот экзамен — особый. Здесь в одном билете минимум десять вопросов, связанных с человеческими жизнями. И эта тяжесть, вернее, ответственность сковывала полет мысли, а не окрыляла ее, то есть не придавала дополнительного импульса. И ему казалось, что мысли были расплывчатыми и тянулись, как патока, застилая истину трагического события. И он стоял, медленно переваривая череду происшедших событий, как будто речь шла о далеком по расстоянию и по времени происшествии. Когда Нафиев изредка попадал в такие «патовые» психологические положения, вспоминал родные лица матери и отца. Или любимую жену Гельсину — верного друга и советчика по жизни. Эти образы как бы привносили ему силы, как принято нынче говорить, создавали положительную энергетическую ауру, и он «подзаряжался» решительностью. И он начинал делать быстрые выверенные ходы, словно опытный шахматист, играющий пятиминутку, блиц-партию.

Прокурор смотрел на здание, зарешеченные окна первого этажа, закоптелые стены, но в это время он уже был во власти своих мыслей.

«Итак, первая версия. Налет на здание спецсвязи осуществила группа лиц, предварительно хорошо изучив его режим работы. Стало быть, надо проверить близстоящие дома: возможно, жильцы домов, откуда велись наблюдения преступниками, запомнили их. Цель — завладеть оружием и убрать свидетелей. Вторая версия. Преступники были тесно связаны, или кто-то один из них, с работником спецсвязи. Используя знакомство, проникли в помещение. Цель — отомстить начальству или кому-либо из работников, а заодно — прихватить оружие. Благо, что сейчас продают пистолеты на черных рынках, как обувь или тряпки. Отсюда вывод: член банды ранее работал в спецсвязи! Третья версия. Организованное нападение на Республиканское здание спецсвязи и убийства — политическая акция лиц, кровно заинтересованных в осложнении положения в Татарстане в связи с провозглашением суверенитета в принятой Конституции республики. Кража оружия — инсценировка, дабы запутать следствие, пустить его по ложному пути. В связи с этим не исключено: оружие где-нибудь оставлено, и его можно будет вскоре отыскать».

— Сайфихан Хабибуллович! — К прокурору подбежал начальник угрозыска. — В машине, в газике обнаружено оружие спецсвязи.

Нафиев резко повернулся и лицо его резко побледнело:

— Где машина? Кому она принадлежит?

— Газик стоит на улице, напротив здания спецсвязи.

«Неужели это дело по части политики?! — эта мысль больно резанула его сердце. — Только бы не это! И виновных вряд ли сыщешь. А главное, на этом уж точно не остановятся: подобные гнусности повторятся. Неужели взорвут спокойную жизнь республики политики-бандиты».

Прокурор знал: уголовники в образе профессиональных политиков — самые изощренно-изуверские типы, которые в гонке за своей корыстной целью никогда ни перед чем не останавливаются. Прикрываясь знаменами заботы о народе, в масках миротворцев и добряков, они готовы потопить страну в море крови и слезах, лишь бы дорваться до власти и порулить кораблем государства. Они-то всегда и приводят этот корабль на гибельные рифы. И потопив его, разбегаются, как крысы, прихватив с собой казну. Одним словом, нет более жестоких, изощренно-масштабных преступников, чем безнравственные политики. А таких в России — хоть море перегораживай.

Автомашина марки ГАЗ-69, в которой обнаружили оружие — 66 пистолетов и 753 патрона к ним, принадлежала фельдъегерю Марееву. А сам Мареев — мертв! Он был убит выстрелом в голову. Труп его обнаружен в фойе первого этажа у входа. Следов волочения трупа не обнаружили. Отсюда напрашивался вывод: от него избавились как от ненужного сообщника либо как от свидетеля, который, не ведая что творилось в здании, приехал на дежурство, когда преступники завершали свое черное дело.

Сайфихан Нафиев осмотрел баул, в котором находилось оружие, и распорядился:

— Срочно установите: когда Мареев прибыл на работу. Это первое. Второе: отправьте на экспертизу баул, нет ли там отпечатков пальцев, и попытайтесь установить, где и кем он приобретен. Баул совсем новый. И третье. Запросите характеристику на владельца этой машины.

— Сайфихан Хабибуллович! — подал голос из кабины газика начальник казанской милиции Галимов. — Да здесь ключи в зажигании. Почему же они не воспользовались машиной Мареева, если из-за нее они его убили?

Взоры всех были прикованы к баулу с оружием, и на ключи никто не обратил внимания.

Нафиева озарила догадка:

— А может, она не завелась!

Полковник Галимов быстро вставил ключ в замок зажигания и включил стартер. Стартер ровно работал, но мотор не заводился. Он несколько раз выключал и снова включал зажигание, но машина так и не завелась. Полковник вылез из кабины.

— Видимо, у него секретка от угона. A-ну, поищите-ка ее, — обратился он к гаишнику, прибывшему с ним.

Работник ГАИ недолго нашаривал фонариком в кабине, когда луч его выхватил замаскированный крошечный включатель под сиденьем. Он щелкнул им, повернул ключ в зажигании, и мотор, чихнув, мерно заработал.

— Вот и ответ: если бы фельдъегерь Мареев был соучастником преступления, то его сообщники, конечно же, знали бы об этой особенности газика, — заключил Нафиев, вытирая платком пот на висках.

Вывод прокурора вскоре подтвердился следствием. Мареев не был подельником преступления, он — честный человек.

Но это не отвечало на вопрос: почему оружие оказалось в его машине, стоявшей в каком-нибудь десятке метров от здания спецсвязи. Почему преступники оставили пистолеты чуть ли не на виду у следствия. Очень спешили, боясь быть схваченными, или не было других транспортных средств? Но идти на такое дело и не запастись машиной?! Что-то тут было не так. А может и впрямь — специально оставили. Ведь при политической провокации оружие забирать не обязательно: лишние улики разбойникам от политики ни к чему!

Мысли у Нафиева начали возвращаться на круги своя, повторяясь одними и теми же выводами, только с разных сторон. И тут его осенило: «А тот молодой хмырь на „Жигулях“, что беспокойно крутил головой и нервно ерзал на сидении, которого задержали, видимо, и был перевозчиком оружия, вернее, должен был перевезти его! А вместе с оружием перевезти и своих сообщников. Но по какой-то причине вовремя к обусловленному месту не приехал. А приехал с опозданием!»

Прокурор подозвал к себе начальника уголовного розыска.

— Срочно допросите задержанного водителя «Жигулей». Проверьте, не числится ли он в картотеке ранее судимых. Это первое. Второе: выявите, кто уволился за последний год из республиканской спецсвязи. Составьте список их и — сюда, ко мне!

Пока производился осмотр первого этажа в присутствии понятых и исследовали бутылки из-под водки, обнаруженные в комнате дежурного, прибыл начальник угро города и сообщил обескураживающую новость: задержанный водитель «Жигулей» бежал!