Десятый мертвец

Глава III Кого схватят отрубленные руки

Родители Ковалева, подозреваемого в соучастии массового убийства в Республиканском узле спецсвязи, на вопрос о местонахождении сына заявили: не знаем. Их допрос не прояснил и о родственниках в Костроме. Обыск в доме подозреваемого на Измайловской улице породил некоторые надежды: обнаружили фотографию, на которой были изображены Ковалев с неким Маратом Гирзавовым, осужденным в свое время за убийство. Двое этих мужчин красовались на фоне гигантского памятника Ленину в центральном парке Костромы. Огромный гранитный постамент был воздвигнут для памятника императору Николаю II к 300–летию (1913 г.) дома Романовых. Но большевики взгромоздили на светловатый постамент черную массивную фигуру идейного диктатора, вылитого из бетона. Указующий перст его был направлен куда-то на Восток, в сторону Казани. Глядя на эту фотографию, на этот памятник, прокурор Сайфихан Нафиев погрузился в раздумье.

Самый долговечный памятник государственному деятелю не тот, что ставят ему при жизни, будь он даже золотой (как некогда поставил себе в древней Греции правитель Деметрий, или как греки соорудили проститутке Фрине в Дельфах золотую статую на очень высокой колонне), и не тот памятник, что сооружают соратники-современники после его смерти «по горячим следам», а тот, который воздвигают государственному деятелю грядущие поколения.

Памятники при жизни — привилегия диктаторов и самодержцев. Но поскольку они возводятся во славу лишь положения верховенства, освященного диким самомнением и болезнью «исторической вечности», а не за благодеяния своему народу, то памятники, как тени, исчезают с лица земли вместе с правителями.

Памятники, которые воздвигаются государственным деятелям тотчас после их смерти на волне эмоций, благодарности соратников за свое выдвижение, возвышение или в силу утвердившихся традиций в обществе, — с исторической точки зрения, несколько долговечны, чем первые. Лишь времени, как могучему светилу, по силам высветить из тьмы веков подлинное величие свершений государственного деятеля, поэтому и памятники, воздвигаемые им грядущими поколениями, — вечны.

Когда Нафиев взглянул через лупу на лица, изображенные на этой фотографии, все философские мысли мгновенно исчезли.

— Не может быть! — вслух вырвалось его изумление.

На фотографии один из изображенных мужчин — убийца, которого Нафиев вычислил в свое время в Костроме, когда он был командирован туда по линии прокуратуры Российской Федерации. То было более десяти лет тому назад. Тогда Гирзавова приговорили к высшей мере наказания. И вот теперь на фотографии прошлого года он — убийца Гирзавов. И с кем?! С подозреваемым, разыскиваемым ныне Ковалевым!

И что настораживает — и там, в том уголовном деле, и здесь, в Казани, фигурируют отрубленные руки. Но если костромское дело расследовано и виновный Гирзавов изобличен, то кто совершил злодеяние подобного рода здесь, в Казани? Связаны ли эти события между собой? И каким образом убийца избежал расстрела? Что объединяет молодого Ковалева и великовозрастного Гирзавова?

«Придется вернуться к делу Гирзавова по убийству Преминовой и Канагина»,— подумал прокурор Нафиев.

А события там происходили следующие…

Над Волгой нехотя, словно боясь грязной темной воды, спускались сумерки. Солнце затерялось в дымчатых облаках еще в полдень и теперь проглядывало в промоинах образовавшихся туч серебристо-матовым светом. Этот свет ложился на поверхность воды зеркальными пятнами, будто пытаясь высветить глубину широкой реки. И вдруг в одном из таких световых пятен появились белые, как гипс, отрубленные по плечи руки. Они были обращены ладонями кверху, словно взывали о помощи и милосердии. Плавающие руки находились в большом целлофановом мешке. Стоявшие у перил дебаркадера в ожидании парохода женщины отпрянули в страхе назад. Молодая мама, резко подхватив на руки мальчонку, ошалело глянула по сторонам и понеслась в зал ожидания, громко причитая:

— Ужас! Какой ужас! Милицию!

Вскоре прибыла оперативная группа и вместе с ней следователь прокуратуры Сайфихан Нафиев. Целлофановый мешок со страшным содержимым выловили, тщательно осмотрели и в присутствии понятых составили протокол. Расчлененные части тела и целлофановый мешок отправили на экспертизу.

Потом водолазы в поисках остальных частей тела долго обшаривали прилегающее дно реки, но ничего не обнаружили.

Судебно-медицинская экспертиза заключила: руки принадлежат женщине 30–35 лет. Время пребывания в воде — около трех суток. Руки были толстые, белые и безжизненные, как бивни мамонта.

Нафиев раздобыл пару чурбаков и передал их гидрологам, чтобы те определили скорость течения реки в середине и у берега, неподалеку от Ипатьевского монастыря. В этом месте суша значительно подвинула воду песчаным клином. И следователь не исключал того, что преступник с этой косы бросил целлофановый мешок с содержимым в воду. Правда, этот выступ в фарватере реки находился от пристани километрах в четырех, не меньше. Иначе говоря, Нафиева интересовало, могли ли руки доплыть за трое суток от выступа да пристани. Если да, то в этом случае становилась под сомнение версия, что преступник пользовался плавсредствами, в том числе, конечно, и пароходом.

Пока гидрологи занимались своим делом, следователь изучил расписание ночных рейсов, он был уверен: днем убийца не рискнет сбрасывать с парохода свой страшный груз. Ведь летом большинство пассажиров время проводят на палубах. Ночью три дня тому назад проходили четыре теплохода. Два из них — туристические. Он их тоже всерьез не брал. Во-первых, убийца не будет расчленять труп в каюте. К тому же исчезновение человека посреди маршрута, когда люди плавают целыми неделями, не остается незамеченным. Правда, убийца мог подсесть на судно, но это маловероятно: туристические теплоходы летом набиты битком, значит, преступнику надо ехать хотя бы одну остановку на палубе. А это очень заметно. Опасно. Он ведь хорошо понимает: любой мало-мальски думающий следователь обязательно будет шарить и по теплоходам, коль обнаружится в реке убитый человек. Конечно, если предположить, что преступник, предварительно расчленив свою жертву, сел на проходящий пассажирский теплоход, чтобы разбросать. утопить части тела, то надо полагать, что он обязательно вышел бы на следующей же пристани. Опять-таки не захочет примелькаться ни попутчикам, ни тем более обслуживающему персоналу.

Гидрологи внесли некоторую ясность: течение реки — 20 метров в час в середине фарватера. А у берега и того меньше. Нафиев помножил эту скорость на 72 часа (трое суток пребывания целлофанового мешка в воде) и пришел к выводу: руки никак не могли преодолеть четырехкилометровое расстояние от песчаной косы до места их обнаружения. Вот и выходило, как ни крути: мешок был выброшен с судна. Следователь записал: в ночь с 23 на 24 июля с остановками в Костроме проследовали два пассажирских теплохода — «Габдулла Тукай» и «Уфа». Итак, двое суток они идут до Москвы. День стоят там. А потом — обратно. Значит, завтра к вечеру они будут снова в Костроме. Вот и придется поговорить вдоволь с командой. Нафиев решил проверить и туристические теплоходы. Подсчитав, когда эти суда будут в тех городах, куда поспеют по времени его отдельные поручения, он отправил их в прокуратуры Углича и Казани. «Пусть-ка на всякий случай допросят членов команд и пассажиров, не исчезал ли кто-нибудь из туристов в Ярославле и Плесе». Правда, он не любил писать эти задания для других прокуратур: могут ведь отнестись к чужому делу формально, тяп-ляп. Он уже с этим сталкивался. И не раз. Но ведь преступник может воспользоваться не только теплоходом…

Нафиев позвонил в химическую лабораторию: результатов по целлофановому мешку еще не было.

— Я на лодочную станцию, — предупредил он секретаршу прокурора.

На лодочной станции он ничего интересного не установил. Лодочник, позевывая, пояснил, что станцию, как курятник, закрывают рано, чуть, как говорится, проклюнутся сумерки.

Потом Нафиев побывал в отделе милиции. Попросил оперуполномоченного Валентина Волкова, прикрепленного к его делу, выяснить у частников за Волгой, не угнали ли у кого-нибудь лодку ночью 23 июля. А сам он направился на Черную речку, впадавшую в Волгу неподалеку от маслозавода. Там весь залив пестрел разноцветными моторными лодками, баркасами, яхтами. К множеству деревянных площадок лепилось сразу по нескольку суденышек. Сайфихан начал спрашивать, не пропадала ли у кого лодка или катер. Нет, пропаж не было. Следователь до позднего вечера вел опрос, и никаких зацепок.

На следующий день сообщили результат химической экспертизы: целлофановый мешок изготовлен за границей. И еще: на мешке обнаружены цифры «112» и буквы «г» и «р». Они были оставлены шариковой ручкой, когда писали на бумаге, под которой был целлофановый мешок.

Нафиев привлек специалистов из торговли. Они быстро определили: в таких мешках были упакованы английские покрывала, изготовленные из синтетических волокон. Следователь выяснил на торговой базе, что покрывала были завезены в несколько городов Костромской области в первых числах июля. Продавались они в местном универмаге. «Народу было полно — чуть прилавок не свернули. И всех не упомнишь»,— заявила продавщица.

Следователь выписал названия населенных пунктов, где продавались эти дефицитные покрывала. А продавались они в Красном Селе, Нерехте и Мантурове. Но он вскоре понял: поиски убийцы только по покрывалу, по факту покупки мало что дадут. Во-первых, невозможно определить всех покупателей. Во-вторых, если бы и удалось это сделать, то кто из них сознается в убийстве?

И Нафиев начал разгадывать ребус с цифрами. Поначалу он полагал, что это конечные цифры номера телефона. В городе пятизначная телефонная система, которая начинается с «5» и «7». Сайфихан вместе с оперуполномоченным Волковым перебрал десятки телефонов и их адресатов, однако и это не дало желаемых результатов.

Подсказку принесли буквы «г» и «р». Когда кто-то пользуется автоматической камерой хранения, он записывает номер блока и ячейки. А вот код запоминает. В качестве кода часто берут первые либо последние цифры года рождения. Подобные камеры хранения установлены на железнодорожном вокзале и на пристани. Нафиев занялся камерой хранения на пристани, а Волков — на вокзале. Задача у них была одна: установить, кто пользовался в последнее время камерой и при этом записывал цифры на целлофановом мешке, внутри которого было покрывало голубого цвета.

Дежурившая в этот день работница дебаркадера сообщила, что неделю назад видела нечто подобное.

— Я еще спросила их, где это они купили такое красивое покрывало, — пояснила дежурная. — Дочка-то моя замуж собирается, приданое нужно. Оттого я их запомнила.

— Ну и что они ответили? — спросил Сайфихан Нафиев.

— Мужчина махнул рукой и буркнул: «Далеко, отсюда не видать». А женщина, обходительная такая, сказала, что… в другом городе. — Дежурная, напрягая память, посмотрела в окошко. — Кажись, то ли в Нерехте, то ли в Вохме. Нет, не помню точно…

Свидетельница не без труда описала внешность мужчины и женщины. По ее словам выходило: этой парочке лет по тридцать пять. Мужчина был одет в красивый темно-синий спортивный костюм с тремя белыми полосками на рукавах и брюках, похоже, фирмы «Адидас». А вот когда забрали вещи из камеры хранения, она не знала, не видела.

На запрос в областное управление милиции о случаях исчезновения людей за последний месяц пришел отрицательный ответ. «Значит, — размышлял Нафиев, — женщина была убита после ее выписки с места жительства, либо проживала в другой области. Возможно, убитая проживала в Нерехте? Ведь она там приобрела покрывало. Надо проверить».

Опрос команд теплоходов «Габдулла Тукай» и «Уфа» ничего не дал. А в следующие дни пришли ответы из Казани и Углича. Никто из туристов ни в Ярославле, ни в Плесе, ни в других населенных пунктах не исчезал и не прерывал свое путешествие. Таким образом, пароходную версию следует похоронить. Лопнул и нерехтский вариант: среди выехавших из этого города женщин не было погибших и исчезнувших…

Вечером вконец расстроенный Нафиев доложил о своих пустых хлопотах прокурору и отправился на Волгу. Он любил там бывать. Уже стоя на пристани, глядел с грустью на маслянистые круги в воде. Они быстро удалялись от дебаркадера. И вдруг следователь встрепенулся, хлопнул себя по лбу.

— Скажите, пожалуйста, — обратился он к дежурной, — был ли сброс воды на Рыбинском водохранилище в двадцатых числах?

— Они нас об этом не предупреждали, — ответила та.

Сайфихан поймал такси и помчался в прокуратуру. Оттуда позвонил в Рыбинск и Горький: там были шлюзы и плотины на Волге. Оказалось, что сброс воды производился с 18 по 24 июля в связи с дождями!

И опять гидрологи давали свое заключение, но уже с учетом сброса воды. Теперь, когда стало ясно, что скорость течений воды в этом случае увеличивается в два с половиной раза, он пришел к выводу: отрубленные руки в целлофановом мешке выброшены в воду с берега, недалеко от Ипатьевского монастыря! Нужно вызывать водолазов и милицию, чтобы просмотреть, прощупать каждый метр земли на той отмели, что выдвигалась к середине реки.

Водолазы обнаружили туловище и ноги жертвы, обмотанные веревкой, к концу которой были привязаны гантели. А вот руки убитой каким-то образом вырвались из пут и уплыли.

Нашли и голову несчастной: она была закопана на метровую глубину неподалеку от берега. По ней сделали фотографию и начали опрашивать жителей близлежащих домов. Нафиев решил: нужно немедленно установить лиц в этом микрорайоне, кто сдавал свои квартиры в июле. Поиски сузились. Вскоре фотографию признала одна из жительниц микрорайона Громова. Она сказала, что именно этой женщине и ее мужу сдавала квартиру на две недели — с 10 по 24 июля. Звали ее Лидия Павловна (фамилию не знает). С ней Громова познакомилась год назад на туристическом пароходе. Тогда Лидия Павловна представила своего мужа и сказала, что они выиграли друг друга по лотерее — по брачной газете, что издается в Риге.

— А как звали ее мужа?

— Валентин Алексеевич. А вот фамилию они не называли. Да и мне ни к чему. А что случилось-то?

— Убита ваша бывшая квартирантка. Видимо, в вашей квартире все это и произошло.

Громова всплеснула руками и бессильно плюхнулась в кресло.

Осмотр квартиры подтвердил предположение следователя: потерпевшая была убита и расчленена в ванной.

В тот же день полетел в Ригу Валентин Волков. Вскоре он установил фамилии новобрачных и сообщил их по телефону. Фамилия убитой была Преминова, ранее она проживала в Кинешме. Родители убитой опознали свою дочь. А ее муж — Канагин Валентин Алексеевич, проживавший ранее в Нерехте. Тут Нафиев понял свою ошибку: надо было брать на учет не только выехавших женщин, но и мужчин! Прошел, можно сказать, рядышком от цели. Теперь надо было найти этого Канагина. В картотеке ранее судимых он не значился. По словам Громовой, этот Валентин Алексеевич съехал с ее квартиры 24 июля, объяснив ей, что жена уехала погостить к родителям.

— Надо объявить всесоюзный розыск Канагина, — сказал Нафиев прокурору. — Хотя постой-ка… А может, этот прохиндей и не уезжал никуда?

Он набрал нужный номер телефона, назвал пароль и полное имя разыскиваемого. Потом бросил трубку на рычаг и живо объявил:

— А он, змей, преспокойненько живет здесь и греется на солнышке. На Советской, в общежитии живет. Вот адрес, — Нафиев подал бумажку начальнику уголовного розыска, — надо брать. — Он вопросительно глянул на прокурора. Тот утвердительно кивнул.

Но в общежитии Канагина не оказалось. И на работе последние два дня не показывался. Одним словом, исчез. Смутная догадка осенила Нафиева. Он прочел сводку происшествий за последние три дня и отправился в городской морг. Вчера ночью оттуда исчез труп неизвестного мужчины, накануне сбитого «Жигулями». Дежуривший санитар обрисовал внешность пострадавшего, пояснив, что тот был одет в спортивный костюм «Адидас». Следователь показал фотографию Канагина:

— Этот?

— Он! Он самый!

— А может, он не был мертвым? Может, симулировал, чтоб какие-нибудь грешки замести?

— Нет, нет, он был мертв. Да и дежурный врач засвидетельствовал.

Нафиев прочел заключение врача: «Смерть наступила от проникающей травмы черепа и разрыва печени».

Он связался с госавтоинспекцией и выяснил следующее: 29 июля в 12.30 ночи «Жигули», заехав на тротуар, сбили пешехода. Водитель остановился и пытался втащить потерпевшего в салон. Но увидев милицейскую машину, бросил потерпевшего, сел за руль и сумел уйти от погони. Пострадавший без признаков жизни был доставлен в городскую больницу.

— Хотел оказать помощь потерпевшему или… — Сайфихан вскочил, глянул на часы. — Если он похищает труп Канагина, то, конечно же, преступник заметает следы! Он умышленно, а не случайно убил Канагина!

Машина госавтоинспекции неслась по темным улицам. Когда добрались до общежития, Нафиев отпустил машину.

В вестибюле первого этажа сидела та же дежурная — строгая пожилая женщина с аскетическим лицом, которая требовала от всех без исключения посетителей документы. Да к тому же фамилии посетителей заносила в пухлую амбарную книгу. Вот ее-то, амбарную книгу, и попросил следователь у дежурной. Напротив номера комнаты, где проживал Канагин, значилась лишь одна фамилия — М. Ф. Гирзавов.

Пока Нафиев записывал фамилию, в вестибюле появился высокий мужчина средних лет. Сайфихан сразу же почувствовал недоброе. И когда мужчина неожиданно бросился на него с кнопочным ножом, он успел уклониться. Нож пригвоздил к столу журнал. Сайфихан ударил нападавшего в челюсть, но тот устоял. И, выставив вперед нож, пошел на Нафиева.

— Падла легавая! Выследил. Вынюхал и про Вальку. Ну теперь пойдешь в могилу за ним. Отбегался. Отнюхался.

Тем временем дежурная шмыгнула в свою комнату, заперлась и начала названивать в милицию. Нафиев же схватил за спинку стул, поднял его на уровень лица нападавшего и сделал резкий выпад. Сиденье стула уперлось в лицо бандита, и в ту же секунду следователь нанес удар ногой в пах. Нападавший скрючился, но нож не выронил. Потом вдруг, как пружина, резко выпрямился и рванулся вперед. Но лезвие ножа попало в сиденье. И снова Нафиев достал его ногой. И только после удара стулом по голове Сайфихан одолел своего противника. Связав его, следователь спросил:

— За что ты убил Канагина?

— Слишком много знал.

— А свою жену Канагин почему убил?

— Уши шибко длинные были.

В ту ночь при обыске в гараже Гирзавова обнаружили не только «Жигули» с вмятиной на радиаторе, но и несколько килограммов кокаина. О соучастии в контрабанде своего мужа Преминова узнала случайно. Это стоило ей жизни. Но когда Гирзавов почуял, что следствие вышло на его подручного, — убрал его. Потом, чтобы затруднить расследование, выкрал труп Канагина из морга и захоронил тайно ночью на кладбище в свежую могилу. Теперь оставалась только одна улика — журнал в общежитии. Но тут его опередили…