Детективная весна

Анна Князева В мертвом доме после полуночи

Весеннее небо сияло голубизной до полудня. В двенадцать часов на небе появились влажные облака, слепились в серую кучу и встали, заслонив собой солнце. Дайнека прикрыла створку, села на подоконник и положила рядом с собой письмо.

В коленку ткнулся холодный собачий нос. Погладив Тишотку, она снова взглянула на небо — обойдется ли сегодня без дождя и грозы? — потом вскрыла конверт и вынула тетрадный лист, исписанный с одной стороны.

«Дорогая Людмила! Пишу тебе, чтобы сказать спасибо. Я не вправе рассчитывать на прощение, но, получив такую возможность, настоящим письмом снимаю с тебя обязательства, которые ты сама на себя возложила, и благодарю тебя за помощь и за молчание…»

Не дочитав, Дайнека отложила письмо и задумалась. Почему иногда привычная жизнь так резко меняется? Откуда берется тот механизм, который вдруг скрипнет, тронется и давай разгонять безумную круговерть событий и потрясений. С кем-то подобное не случается никогда. Почему же ей «везет» больше других?

Эта история произошла год назад. Как и теперь, был май, занятия в университете уже закончились. В конце зачетной недели ей позвонил отец.

— Людмила, не хочешь приехать на дачу?

— Нет, — это был ее обычный ответ.

На даче вместе с отцом постоянно жили Настя, которая считалась его гражданской женой, и Серафима Петровна, ее мать.

— Нет, папа, — сказала Дайнека, — у меня скоро сессия, нужно готовиться.

Отец хорошо ее знал и поэтому приберег решающий аргумент:

— Мы едем в отпуск.

— Все вместе, втроем?

— Ну, ты же с нами вряд ли поедешь…

— Надолго? — поинтересовалась Дайнека.

— На месяц. — Отец проявил настойчивость: — Хватит сидеть в Москве. Готовиться к экзаменам можно в деревне. Тишотку возьмешь с собой, ему здесь намного лучше.

На следующий день, утром, Дайнека подъехала к даче, которую когда-то очень любила. Теперь здесь хозяйничали новоиспеченные родственницы, и она стала чужой.

Навстречу ей вышла Настя.

— Людми-и-и-ила, а Славик еще не вернулся из города. Его вызвали на работу.

Дайнека не любила, когда к ней обращались по имени (Людмилой ее называл только отец), и ненавидела, когда отца называли Славиком. Она открыла заднюю дверцу, выпустила из машины Тишотку. Потом взяла с сиденья резинового ежика и, размахнувшись, швырнула его в траву. Пес метнулся туда, куда улетела его игрушка.

Она прошла к гамаку и легла в него, свесив одну ногу. Покачиваясь, смотрела на зеленый забор. Гамак удалялся — Дайнека видела крышу соседского особняка. Гамак приближался, и крыша пряталась за забор.

Когда они с отцом купили здесь дом, особняк уже стоял на своем месте, но в нем никто никогда не жил, поэтому соседи прозвали его мертвым. Было время, когда Дайнека влезала на лестницу и подглядывала через забор, но ни разу не видела там жильцов. Бывало, на участке работал садовник. Иногда привозили мебель и какие-то ящики, но работами руководили случайные люди. Пока Дайнека была ребенком, таинственный особняк занимал ее мысли, потом она и думать о нем забыла.

«Интересно, кто теперь там живет? Нужно спросить отца».

Отец приехал в половине двенадцатого, едва успел переодеться в поездку. В начале первого прибыла машина такси. Прощаясь с отцом, Дайнека мимоходом спросила:

— В соседний дом никто не заехал?

— Нет, никто. Так и стоит пустой.

Она попрощалась с Настей и Серафимой Петровной. Машина уехала, и Дайнека осталась одна. Точнее, они остались вдвоем, потому что Тишотка для нее был важней самого лучшего друга.

Ночью случилась гроза. Кроны сосен рвал ураганный ветер. По крыше долбил дождь, и стучали обвалившиеся ветки деревьев. Тишотка прибежал с первого этажа, запрыгнул к ней на кровать и спрятался под одеяло, вздрагивая там от каждого громового раската.

Дайнека встала, прошла к окну. Чудовищный ветер разметал цветущий рододендрон, у забора переломил усыпанную цветами сирень. Она подняла глаза, посмотрела поверх забора и вдруг застыла от удивления. На втором этаже мертвого дома в окне вспыхнул свет. Дайнека прильнула к стеклу. В тот же миг в комнате возник силуэт, человек поднял руку, собираясь открыть створку или подать сигнал, но свет внезапно погас, и уже ничего нельзя было разглядеть.

Остаток ночи она провела без сна, сжимая в руке телефон. Уснула только под утро.

Когда проснулась, сразу же распахнула окно. В комнате запахло свежестью и травой. Дайнека вдохнула весенний воздух и поняла, что все ее страхи — пустое. Над крышей особняка ярко светило солнце, а через все небо раскинулась широкая радуга.

После полудня она пошла за продуктами. Их поселок располагался у самого леса, примыкая к деревне под названием Вишерки, в которой был магазин.

Дайнека шла по дорожке, заросшей крапивой и бузиной. В траве стрекотали кузнечики. Рядом трусил Тишотка и время от времени брехал на собак, стерегущих свои дворы. Со временем это ему надоело, и он молча добежал до самого магазина.

Дайнека купила вареники, которые любили и она, и Тишотка, а когда собралась уходить, в магазин зашла знакомая старушка, живущая по соседству.

— Здравствуйте, Таисия Ивановна!

— Здравствуй, Людочка! — Соседка называла ее так, потому что знала еще ребенком.

— Я подожду вас, — сказала Дайнека.

— Вот и хорошо, обратно пойдем веселей.

Таисия Ивановна Перевозникова имела пышные формы, однако ситцевое платье в мелкий цветочек было приталено «по фигуре». Отечные ноги обуты в шлепанцы на танкетке, а волосы прибраны в скромный пучок.

Она набрала два пакета продуктов, и Дайнека взяла один, чтобы помочь донести. Дом Таисии Ивановны стоял у самого леса. По дороге они болтали на разные темы, а когда проходили мимо пустого особняка, расположенного как раз между их домами, Дайнека заметила:

— Кажется, туда кто-то заехал…

— Сколько живу, не видела ни души, — возразила старуха. — Вчера приезжал садовник, может быть — он?

— Нет, — твердо сказала Дайнека. — Этой ночью я видела свет в комнате на втором этаже. Там был человек.

Таисия Ивановна с опаской покосилась на высокий забор.

— Может быть, показалось? В такую бурю, что была прошлой ночью, привидится что угодно. — Дойдя до своей калитки, спросила: — В гости зайдешь? Савелий Васильевич будет рад. — Она склонилась к Тишотке: — И ты заходи, угощу тебя мосолыгой.

— Мосолыга — это такая кость? — на всякий случай поинтересовалась Дайнека.

— Вкусная, мозговая, — подтвердила старушка, и Тишотка первым юркнул в калитку.

За пару лет, что Дайнека здесь не была, ничего в доме не изменилось. На полу дешевые коврики, мебель в стиле восьмидесятых. Чистые занавески, и на окошках — цветы.

— Савелий, посмотри, кто к нам пожаловал!

К ним вышел худой старик в клетчатой рубашке и синих тренировочных брюках.

— Людмила! Давненько тебя не видел… — Он обнял ее и усадил за кухонный стол. — Тася, неси-ка нам чай! — Глядя, как жена собирает на стол, спросил: — Рассказывал я тебе, как ее полюбил?

— Нет, — Дайнека улыбнулась, потому что слышала эту историю много раз.

— Мы жили на Пресне, в одном дворе. Вот за что ее уважал: отчаянная она была. Очень смелая. Бывало, отберет у меня деньги на завтрак: «Хватит тебе булок…» И высыплет мелочь в свою сумку. А сумка у нее была картонная, вроде папки для нот, на веревках…

Таисия Ивановна обернулась и, продолжая что-то помешивать, улыбнулась.

— Оставь девчонку в покое. Не надоело тебе одно и то же…

— Нет, подожди, — Старик выставил перед собою ладонь, будто обороняясь. — Заберет деньги, высыплет в сумку. И так каждый день. Потом достанет, что вдвоем накопили, и купит на все колбасы. Пойдем с ней к забору, что сад у самой Москвы-реки ограждал, перелезет она первой через него, потом меня позовет. Вижу — собака огромная, сторожевая, вроде кавказца, колбасу нашу лопает. На Тасю посмотрит, хвостом завиляет, на меня — рыкнет, но не тронет. Наберем в саду вишен и обратно через забор. Э-э-э-х!

— С тех пор вы всегда вместе? — После этого рассказа Дайнека всегда задавала такой вопрос.

— Всю жизнь, как один день, — ответил Савелий Васильевич.

— Сколько лет с вами знакома, ни разу не видела ни одной фотографии. Какими вы были в молодости?

Старики благодушно переглянулись.

— Ну что, Тася, неси альбом… Э-хе-хе…

Таисия Ивановна пошла в спальню, Дайнека — за ней.

— Я помогу.

Открыв шкаф, старушка потянула альбом в плюшевой облицовке. Вместе с альбомом выпала папка и рассыпалась, стукнувшись об пол. Из нее выпали газетные вырезки. На одном клочке Дайнека увидела рекламу химчистки «Розовый заяц».

«Смешное название», — подумалось ей.

Таисия Ивановна сложила вырезки в папку.

— Савелий Васильевич увлекается. — Она поставила папку на место, и они вернулись на кухню.

Разглядывая старые фотографии, Дайнека спросила:

— А это вы где?

— На работе, — Таисия Ивановна взяла фотографию и улыбнулась. — С девочками из «Посейдона». Я оттуда на пенсию уходила. Работала делопроизводителем. Когда это было? Лет десять прошло, может, и больше…

— Да… — протянул старик. — Приходит старость, и все — трындец!

Таисия Ивановна укоризненно хлопнула его по плечу.

— А это кто? — снова спросила Дайнека и показала на фотографию молодого мужчины.

Таисия Ивановна отвернулась, а Савелий Васильевич сказал осипшим вдруг голосом:

— Наш сын, Алексей.

— Я его никогда здесь не видела. В каком городе он живет?

— Его с нами нет, — Таисия Ивановна взяла полотенце и вытерла им глаза.

— То есть как… — Дайнека не решилась озвучить догадку.

— Много лет назад Алешенька не вернулся. Уехал на электричке домой, но в московской квартире не появился.

— Вы искали его? — Задавая этот вопрос, она понимала, как абсурдно он прозвучал.

— Искали, — проронила Таисия Ивановна. — В милицию заявили. Листовки развешивали. Все бесполезно.

— Такого быть не должно! — возмутилась Дайнека. — Это нельзя так оставлять! Нужно искать!

— Милая девочка, — Таисия Ивановна погладила ее по голове. — Мы искали. Пропал, никаких следов не оставил…

Старик посмотрел на жену с такой болью, что Дайнека не смогла удержаться.

— Могу я взять его фотографию?

— Зачем? — удивленно спросил Савелий Васильевич.

— Есть у меня один человек…

— Милый ребенок, — печально улыбнулась Таисия Ивановна. — Бери, если хочешь. Столько лет прошло, кто же найдет…

— Дайте листок, — распорядилась Дайнека и, когда получила его, попросила: — Пожалуйста, расскажите, когда он пропал, какие шрамы, приметы, болезни… Перевозников Алексей Савельевич, — написала она первую строчку и вскинула голову: — Когда он родился?

Старики продиктовали ей всю информацию, потому что в этот момент она выглядела так, словно всю жизнь занималась поиском пропавших людей.

Закончив писать, Дайнека сказала:

— Сегодня же все передам. — Она прижала руки к груди. — Надежду терять нельзя. Нужно верить!

По дороге от стариков Дайнека уже набирала телефон Вешкина, руководителя службы безопасности крупного холдинга, где работал ее отец.

— Сережа, мне срочно нужна твоя помощь…

Договорившись о встрече, Дайнека не сомневалась: Вешкин ей не откажет. В тот же день они встретились в кафе на въезде в Москву, Дайнека передала фотографию и все рассказала.

— Как думаешь, можно как-то помочь? — Она умоляюще смотрела на Вешкина.

Сергей поправил очки.

— Сделаю все, что смогу…

— Ты просто не представляешь, какие это замечательные старики!

Сергей, улыбаясь, спросил:

— Послушай, Дайнека, плохими у тебя люди бывают?

— Бывают, — сказала она и поняла, что никого не может назвать.

Вернувшись домой, просидела над учебником и тетрадкой до самого вечера. Тишотка нашел желтого ежика и, пристроив его рядом с собой, лег у ее ног. Иногда, чтобы размяться, Дайнека брала ежика, выходила во двор и кидала к забору, а когда Тишотка его приносил, кидала еще раз. Пес носился как угорелый, получая удовольствие от игры и возможности быть нужным своей хозяйке.

В очередной раз размахнувшись, Дайнека поняла, что взяла высоко, но уже ничего не могла исправить. Еж перелетел на участок мертвого дома. Тишотка посмотрел ей в глаза, грустно побрел прочь и лег у забора, положив морду на передние лапы.

Он лежал там до темноты. А когда она сварила вареники и позвала его есть, даже не посмотрел в сторону миски.

Дело принимало плохой оборот. Дайнека окликнула его. Тишотка не повернулся. Она подошла, присела и погладила его по спине.

— Ну что ты, я ж не нарочно…

Тишотка никак не отреагировал на ее слова.

— Вернемся в Москву, куплю тебе нового, — продолжала Дайнека, — такого же, желтенького.

Тишотка не отвечал.

Дайнека вернулась в дом, но не могла найти себе места, понимая, что пес будет лежать у забора всю ночь. Она и предположить не могла, что игрушка так ему дорога.

Время для визитов было неподходящее, тем не менее Дайнека вышла на улицу и позвонила в ворота соседнего дома. То, что ей не открыли, не удивило. Она позвонила еще раз, скорей для очистки совести. Однако вернувшись и увидев лежащего у забора Тишотку, поняла, что не сможет бросить друга в беде. Принесла лестницу, приставила к забору там, куда улетел еж, и влезла наверх.

Усевшись на забор, оглядела темный, без света дом и стриженую лужайку, на которой светлым пятном валялась игрушка. Тут же определилась, куда поставить ногу на другой стороне, и благополучно спрыгнула на чужую территорию.

За забором тихо скулил Тишотка…

Пригнувшись, Дайнека добежала до ежика, вернулась и забросила его обратно, в свой двор. Взялась за забор и уже занесла ногу на поперечину, как вдруг почувствовала неодолимое, прямо-таки всепожирающее любопытство. Она обернулась и внимательно оглядела территорию таинственного дома. В этот момент из-за облаков показалась луна.

Сколько раз в детстве она изучала этот ландшафт. Он и теперь нисколько не изменился: стриженый газон без признаков деревьев или кустарников. Ни беседок, ни гаража. Казалось, для хозяев важно лишь то, чтобы все здесь идеально просматривалось.

Дайнека стояла как на ладони, и если в доме сейчас кто-нибудь был, при свете луны он хорошо мог ее разглядеть. Она двинулась к зданию, похожему на классическую двухэтажную виллу. По карнизу, как у итальянских аналогов, не обошлось без лепнины. Крытая веранда была пуста, ни стульев, ни даже стола. По участку проходила одна дорожка, к воротам, все остальное — засеянный травой луг. Дайнека пробралась вдоль стены, поочередно разглядывая жалюзи первого этажа.

Вдруг стало темно, как будто кто-то огромный закрыл ладошкой луну. Где-то в лесу ухнула птица, еще дальше, в деревне, проехал автомобиль. Дайнека свернула за угол и увидела приличную полосу света, выбивавшуюся из-под металлических жалюзи. Тут же сообразила, что это окно смотрит на лес. В очередной раз уверившись, что благоразумие — это не ее добродетель, заглянула под жалюзи и увидела спальню: кровать с позолоченным изголовьем и балдахином из парчовой ткани. У кровати, в человеческий рост, стояло белое изваяние, которое поначалу Дайнека приняла за живую женщину. В ногах кровати стояла кушетка и лежал бордовый ковер, простиравшийся до окна, у которого застыла она.

Вдруг свет погас, но тут же вспыхнул фонарь в руках белого изваяния. Мелькнула тень, на кушетку упал халат, а на кровать уселся мужчина. В неясном свете Дайнека не могла рассмотреть лицо, видела только, что он немолод и худощав.

Мужчина взял пульт, и комната наполнилась мерцанием телевизора. Мимо него кто-то прошел. Дайнека увидела женщину с подносом в руках. Поставив его на тумбочку, она скинула дорогой цветастый халат и, оставшись в ночной рубашке, повернулась лицом к окну.

У Дайнеки подкосились колени.

— Господи… Это же Таисия Ивановна…

Та подошла к окну и наглухо задернула шторы. Дайнека упала на землю и замерла. Убедившись, что ее не заметили, поднялась и бросилась прочь.

Перевалившись через забор, она спустилась на свою территорию, Тишотка встретил ее радостным визгом, однако на всякий случай схватил ежа и уволок его в дом.

Дайнека провела беспокойную ночь, пытаясь осознать, связать воедино то, что знала о стариках, об их маленьком бедном доме и то, что увидела ночью через окно в роскошном особняке.

Когда она спросила у Таисии Ивановны, не поселился ли кто-то в особняке, та ответила, что не видела ни души. Мужчиной, что лег на кровать и по-хозяйски включил телевизор, без сомнения, был Савелий Васильевич. Почему он так бесцеремонно распоряжался в чужом доме и почему Таисия Ивановна бессовестно соврала, пока оставалось тайной.

Назавтра, как только проснулась, Дайнека отыскала отцовский бинокль и, выбрав позицию, изучила каждый сантиметр на фасаде мертвого дома. Окна закрыты жалюзи, никакого движения ни в доме, ни во дворе. Помаявшись, она достала старую телефонную книжку и нашла телефон Перевозниковых.

Понимая, что лезет куда не просят, все-таки позвонила. Таисия Ивановна подняла трубку, и Дайнека сказала первое, что пришло в голову:

— Можно, я к вам зайду? Очень скучно, я в доме одна.

— Минут через тридцать, пока с делами управлюсь. Приходи, будем рады.

Догадавшись, что Перевозниковы еще в особняке, Дайнека взяла бинокль и кинулась на балкон. Но сколько ни смотрела, не заметила того, как они вышли из мертвого дома.

Когда раздался звонок и Дайнека взяла трубку, Таисия Ивановна мирно спросила:

— Ну что же ты, Людочка, не идешь? Мы уже стол к чаю накрыли.

Отложив бинокль, она вышла из дома. По дороге перебирала разные объяснения и, уже подходя к калитке Перевозниковых, решила: наверное, старики присматривают за домом по просьбе хозяев. Однако в такую версию не вписывалась ложь Таисии Ивановны.

Савелий Васильевич сидел у стола, накрытого старенькой скатертью.

— Страшно небось одной ночевать?

— Нет, просто немного скучно. — Она решила пойти ва-банк. — А вы сегодня где ночевали?

Старики удивленно переглянулись:

— Дома, в соседней комнате…

— А… — сказала Дайнека и попыталась загладить неловкость. — Просто мне показалось, что вы уезжали.

— Куда нам теперь ездить, — сказал Савелий Васильевич, поднося кружку ко рту. — Чай-то пей, остынет небось.

Дайнека взяла горячую кружку и непроизвольно обвела кухню глазами. Ничто из того, что она сейчас видела, не объясняло вчерашнего случая. Таисия Ивановна была в том же ситцевом платье. Савелий Васильевич — в тренировочных штанах и рубашке, купленной на самом дешевом рынке. Никаких дорогих халатов или признаков роскоши не было. Как говорится, бедно, но чисто. Все как всегда.

Отхлебнув пару глотков, Дайнека зашла с фланга:

— Не знаете, кто присматривает за домом? — Она кивнула на особняк.

Таисия Ивановна повторила то, что сказала вчера:

— На днях приезжал садовник. Больше там никто не бывает.

Когда Дайнека уходила от Перевозниковых, она запнулась о черные туфли, которые старик тут же надел, чтобы проводить ее до калитки.

Выйдя на улицу, Дайнека остановилась.

— «Силвано Лоттанци»… Боже мой! — Она обернулась, а потом побежала домой и прямиком направилась в отцовскую спальню. Открыла шкаф с обувью, достала одну пару, поднесла к свету и прочитала надпись внутри ботинка:

— «Силвано Лоттанци, калцилайо»… Сапожник…

Ботинки, которые она держала в руках, отец шил на заказ в мастерской дорогого итальянского сапожника. Такие ботинки стоили пять тысяч евро.

Там, в доме у стариков, она споткнулась о ботинки этой же марки. И те ботинки принадлежали Савелию Васильевичу Перевозникову.

Ночью Дайнека проснулась от какой-то тревоги. Лежа в постели, смотрела на потолок. Казалось, что по белой поверхности мечутся желтые тени. Вскочив на ноги, подбежала к окну и увидела языки пламени.

Сначала ей показалось, что горит таинственный особняк. Потом, перебежав к другому окну, она поняла, что это — костер на его газоне. Дайнека стояла у окна до тех пор, пока он не потух, однако никого не заметила.

Когда чуть-чуть рассвело, она опять подтащила лестницу и перебралась на соседний участок. Костер еще тлел. Непрогоревшие деревяшки переливались искристыми сполохами. Дайнека пошевелила золу носком своего ботинка и вынула оттуда обугленный газетный кусок.

— Розовый заяц, — прочитала она. — Химчистка «Розовый заяц»…

Дайнека перевернула бумажку и на обратной стороне прочитала заголовок статьи:

— Кровавая расправа в компании «Посейдон»… Восемь трупов… Похищены деньги… Никто не остался в живых…

Дайнека почувствовала дрожь сначала в руках, потом затряслись колени. Она рванула к забору и забралась на него с немыслимой быстротой. Еще через мгновенье она была на своей стороне. Схватив Тишотку, вбежала в дом. Закрыла дверь на замок, поднялась в свою комнату и тоже заперлась. Этого показалось мало, она забралась под одеяло и накрылась им с головой.

Минут через десять Дайнека была готова обдумать то, что случилось. Этой ночью на соседнем участке сожгли газетные вырезки, которыми, по словам Таисии Ивановны, увлекался Савелий Васильевич. Это подтверждает найденный клочок с рекламой химчистки «Розовый заяц», который она заметила в доме у стариков, когда рассыпалась упавшая папка.

На этом же клочке, с другой стороны — заметка о кровавой расправе в офисе «Посейдона». По словам старухи, она там работала. Получается, старики имели отношение к этому делу. Иначе зачем собирали вырезки? А если пришить к истории особняк, в котором они тайно хозяйничали, дорогую одежду и обувь, легко предположить, куда ушли деньги из офиса «Посейдона».

— Неужели старики убили всех восьмерых?… — Содрогнувшись, Дайнека поняла, что никогда не сможет в это поверить.

Сомнения заставляли ее мысли метаться в разные стороны.

— А если — они? Да это же просто какие-то Бонни и Клайд…

Никогда еще она не желала так сильно, чтобы маленькая стрелка часов подошла к девяти, а большая к двенадцати. Ровно в девять часов утра Дайнека позвонила Сергею Вешкину.

— Послушай, Дайнека, — сердито сказал он. — Я, конечно, понимаю, что ты просила ускориться, но…

— Сережа, Сережа! Я не за тем!

— Прямо таран какой-то, а не девчонка. Ну, чего тебе еще нужно?

— Все, что сможешь найти про убийства в офисе «Посейдона». — Она беззастенчиво пользовалась дружеским расположением Вешкина.

Услышав слово «убийство», Вешкин встревожился:

— Постой. Во что ты опять вляпалась?

— Ни во что, — как можно беспечней отмахнулась она. — Это случилось лет десять-двенадцать назад. Очень надо, пожалуйста, найди все, что сможешь. Лучше, если копию материалов дела…

Вешкин остановил ее:

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?… Совсем обнаглела… Копию дела ей подавай, — он немного смягчился: — Может, и дела-то никакого не было. С чего ты это взяла?

— Было! — убежденно заявила Дайнека.

— Это случилось в Москве?

— Да, об этом даже в газетах писали.

— Отец знает? — строго спросил Сергей. — Знает, для чего тебе это нужно?

— Знает! — уверенно соврала она, резонно предположив, что Сергей не станет звонить отцу.

— Для чего?

— Делаю курсовой.

— Это по какой же дисциплине? — усомнился Сергей.

— Правоведение.

После продолжительного молчания он тихо спросил:

— С каких пор на твоей специальности правоведение изучают?

— Сережа, — проникновенно сказала она. — Сколько лет назад ты закончил учебу?

— При чем тут это?

— При том, что с тех пор многое изменилось.

— Ладно, — ответил он. — Если что-то найду — позвоню.

Остаток дня Дайнека провела в Интернете. Нашла только одно упоминание о том, что случилось в офисе «Посейдона»: вечером тридцать первого декабря там были убиты восемь человек, которых обнаружили сотрудники, пришедшие после праздников на работу. Среди погибших — трое из руководства и юрист компании «Посейдон». Кроме них, обнаружили трупы четырех мужчин. Все погибшие были застрелены, здесь же нашли оружие. Случившееся отнесли к разряду криминальных разборок.

Дайнека припомнила все, что знала про стариков. Таисия Ивановна — скромная женщина, всю жизнь проработала в офисах. Мало зарабатывала, малым довольствовалась. Во всяком случае, так считали все окружающие. Старик до недавнего времени работал в школе учителем по труду. Никто из соседей не мог сказать про них ничего плохого. Она вдруг поняла, что это и настораживало.

Сергей Вешкин позвонил неожиданно быстро.

— Проверь электронную почту. Я тебе кое-что переслал.

— Что? — с нетерпением спросила Дайнека.

— Копии материалов дела. Конечно же, там не все.

— Как тебе удалось? — В голосе Дайнеки послышалось ликование.

— Есть один друг, вместе жили в общежитии, когда в универе учились. Он запросил дело из архива, ну и… — Вешкин строго спросил: — Слушай, я там посмотрел фотографии… Где ты находишь такую жуть?

Дайнеке нечего было ответить. Это был вопрос, который она часто сама себе задавала.

— И еще… — продолжил Сергей. — «Посейдон» проходил по разным делам, связанным с отмыванием денег и причастным к криминалу.

— Теперь его нет?

— Прикрыли через год после убийств.

— Спасибо тебе, Сергей! — торжественно объявила она, после чего нажала отбой.

Стоит ли говорить, что через минуту Дайнека уже просматривала полученные документы. Среди них было несколько фотографий, на которые нормальному человеку было невозможно смотреть. Разобравшись в том, что имелось в наличии, Дайнека в первую очередь прочла протокол первичного осмотра места преступления. Из него следовало, что все было тщательно подготовлено кем-то, кто действовал внутри офиса. Это же подтверждала выведенная из строя система видеонаблюдения.

Потом она ознакомилась с собранными по делу материалами. Среди прочих нашла показания Таисии Ивановны Перевозниковой. Та рассказала, что ее, как и остальных служащих фирмы, отпустили раньше положенного времени. Когда все расходились, в офис явились гости, которых ждали в кабинете директора.

Следователь спросил Таисию Ивановну:

«Сколько их было?»

Последовал ответ:

«Шестеро».

«Вы это видели?»

«Да, я точно помню, что их было шестеро. Мы столкнулись в дверях главного входа. Я отступила. Все шестеро прошли мимо меня».

«Во сколько они пришли?»

Таисия Ивановна ответила:

«Ровно в шестнадцать часов, когда расходились сотрудники офиса».

«Вы тоже ушли в шестнадцать часов?»

Она ответила:

«Как и все».

До вечера Дайнека перечитывала показания сотрудниц, которые в шестнадцать часов покинули офис. Их, кроме Таисии Ивановны, было трое. Она обратила внимание, что двое вовсе не видели визитеров. Та, что ушла чуть позже, видела, но всего четверых.

Она вернулась к протоколу допроса Перевозниковой и, прочитав фразу «мы столкнулись в дверях главного входа», насторожилась. Снова вернулась к показаниям тех троих. Скоро Дайнека поняла, что в офисе «Посейдона» служащие обычно использовали заднюю дверь, оттуда было ближе идти до электрички. Значит, у троих свидетелей не было возможности увидеть пришедших в полном составе. Их могла видеть только Таисия Ивановна.

Наконец Дайнека обнаружила запись, где Таисия Ивановна объясняла, почему в тот день воспользовалась главным входом. У здания, в машине, ее ожидал муж.

Дайнека отыскала на карте в Интернете, где располагался офис. Оказалось, это место и теперь — окраина города. Такие районы называют промышленной зоной.

Вернувшись к материалам дела, она еще раз просмотрела документы, в которых делались выводы, что в ходе встречи из-за возникших противоречий и та и другая стороны открыли стрельбу. На месте преступления нашли кучу оружия. Все сотрудники «Посейдона» были убиты. Из шестерых пришедших убили лишь четверых. Двое скрылись, прихватив с собой деньги.

Дайнека вернулась к другим показаниям. Бухгалтерша по фамилии Лещ утверждала: утром того же дня в офис привезли две сумки. Она предположила, что в них были деньги.

Дайнека встала из-за компьютера, прошлась по своей комнате. Глядя на мертвый дом сквозь окно, попыталась собрать воедино то, что уже выстраивалось в ее голове. Сам собой сложился вопрос.

«А были на самом деле те двое?»

Сотрудница видела всего четверых пришедших в офис людей. Убитыми нашли восьмерых. Четверо из них — работники офиса. Четверо — визитеры. И только Таисия Ивановна видела тех двоих, которые пришли с четырьмя, которых потом убили.

«Их не было, — сказала себе Дайнека. — Сумки забрал кто-то другой».

Как ни трудно было соединить несоединимое, сложить то, что никак не желало складываться, но ей пришлось это сделать. Сомнений не оставалось. Деньги похитили старики Перевозниковы. Подтверждение тому — особняк, газетные вырезки, дорогая одежда, ложь и притворство. Имеет ли к этому отношение их пропавший сын Алексей? В этом предстояло разобраться полиции, куда Дайнека твердо решила пойти завтра утром, потому что не могла этого не сделать.

Ее смущало только одно. Что она могла предъявить в доказательство своей версии? Ничем не подкрепленные умозаключения, догадки, предположения и штиблеты, оставленные стариком у порога?

Сегодня утром, глядя в бинокль, она заметила между косяком и дверью, ведущей в бойлерную особняка, щель. Возможно, разжигая костер, кто-то ею воспользовался и потом неплотно закрыл. Так это или нет, Дайнеке предстояло проверить ночью, а заодно — поискать необходимые доказательства.

Вечером в их районе вырубили электроснабжение. Дайнека зажгла свечу и снова смотрела на особняк в отцовский бинокль. В кромешной тьме не было видно ни лучика. Дайнека ходила по комнате, ожидая полуночи, когда уснут старики. Тишотка провожал ее взглядом.

— Ты останешься дома, — сказала ему она.

Он и не возражал.

В первом часу ночи Дайнека проверенным способом перелезла на соседний участок. Пробежала до двери бойлерной, нащупала в кармане фонарик. К счастью, дверь действительно была отперта. Она юркнула внутрь и сразу включила фонарь. Из бойлерной перешла в коридор, оттуда — в гостиную.

Дайнека прислушалась. Убедившись, что все тихо, осветила стены гостиной. В центре комнаты, коробочкой, стояли диваны. При первом взгляде на них Дайнека определила: они отнюдь не местного производства и куплены за большие деньги. Мраморный камин у наружной стены по высоте равнялся росту Дайнеки. Если бы захотела, она поместилась бы в него, не сгибаясь.

Направив фонарик вверх, увидела царственную конструкцию из хрусталя и золотого металла. Хрусталь таинственно засверкал.

— Да… — прошептала Дайнека и направилась к столику, на котором стояли всякие рамочки.

Рассчитывая, что сейчас откроет все тайны, взяла самую большую и осветила ее. Рамка была пустой… Взяв еще одну и еще, Дайнека поняла, что ни в одной из них нет фотографий.

— Зачем ты сюда пришла?

Обернувшись, Дайнека обнаружила перед собой лицо ужасного человека. Ничего страшнее в своей жизни она не видела. Запавшие в череп глаза, бугристое лицо, гигантские надбровные дуги. Теряя сознание, вдруг поняла, что освещает лицо снизу, и перенаправила свет фонаря.

Страшный монстр, возникший из темноты, на глазах превратился в Таисию Ивановну.

— Людочка, зачем ты сюда пришла?

— Я… я только хотела… — Это все, что Дайнека могла сказать.

— Идем со мной… — Старуха направилась к выходу из гостиной.

Дайнека и не думала ей перечить, просто как зомби двинулась следом. Они прошли коридор. Там тоже было темно. Таисия Ивановна открыла дверь комнаты, и они вместе зашли в спальню.

На тумбочке горела свеча. На кровати поверх одеяла лежал старик. Со сложенными на груди руками он напоминал позу покойника. На глазах Савелия Васильевича лежали монетки по пять рублей.

— Зачем это… — пролепетала Дайнека. — Вы хотите меня напугать?

— Он умер, — сказала старуха. — Умер этой ночью. Во сне.

Дайнека села на кушетку в ногах кровати. Таисия Ивановна стояла у ее изголовья в ярком халате из натурального шелка, и было в этом что-то противоестественное, ненастоящее.

— Таисия Ивановна, зачем вы убили тех людей?

Сама не ожидала, что задаст вопрос напрямую. Врожденное простодушие дало о себе знать. Дайнека презирала себя, но поделать с этим ничего не могла.

— Ты догадалась по вырезкам из газет? — спросила старуха и перевела глаза на покойника. — Сколько раз говорила: не нужно хранить дома. Упрямый старик… Впрочем, теперь это не важно.

— Это вы сожгли их прошедшей ночью?

— Нужно было сжечь раньше.

— Вы ведь соврали, что в офис пришли шесть человек?

Старуха посмотрела на нее безразлично.

— Это мы с Савелием забрали те деньги.

— Как это было?

— Зачем тебе знать?

— Расскажите, и я решу, как мне поступить, — отважно заявила Дайнека.

Старуха потянулась, чтобы, как обычно, погладить ее по голове, но Дайнека решительно отстранилась.

— Милый ребенок… — сказала Таисия Ивановна и села рядом с ней на кушетку. — Это случилось тридцать первого декабря. Нас отпустили с работы раньше. Все знали, что в кабинете директора ждут важных гостей. Савелий приехал за мной на машине, чтобы мне не ехать на электричке. На выходе я столкнулась с мужчинами, их было четверо. Я пропустила их, вышла, и мы с Савелием поехали домой. Уже добрались, когда я вспомнила, что забыла на работе новогодний подарок для Алексея.

— Для сына? Он был еще… — Не закончив, Дайнека поправилась: — Он был еще с вами?

Старуха кивнула.

— Мы вернулись. Свет в приемной горел. Я хотела по-быстрому добежать до своего кабинета, а когда зашла, так и остолбенела. — Таисия Ивановна поджала губы. — Кругом кровища. Мертвые — кто где. Повсюду оружие. Они, видно, как начали палить, так и перестреляли друг друга. Посреди приемной — две черные сумки, а в них — пачки долларов. Я кинулась к выходу, но когда поняла, что живых в здании нет, вернулась.

— Что было дальше?

— Сначала хотела уйти. Потом вдруг представила, сколько можно всего купить на такие деньжищи… Сыну — машину… Савелию вставить зубные протезы. Новый дом, тепличку построить… И такое искушение меня одолело, что я решила взять эти деньги, а там пусть будет, что будет. Разве я тогда понимала, что теперь зло крадется ко мне! — Старуха посмотрела на мертвеца. — Вышла к Савелию, все рассказала. Он и слышать не захотел, все твердил про закон, про милицию. Но я сумела его убедить. Мы пошли и забрали те сумки.

— Вас заподозрили?

— Нет. Никто не видел, что я возвращалась. Потом я сказала, что в офис пришли не четверо, а шесть человек. Их не нашли, и все решили: те двое, что остались в живых, унесли деньги с собой.

— Кто это придумал? — спросила Дайнека.

— Все придумала я. Савелий — ангельская душа… Не будь меня, он бы никогда не решился. — Таисия Ивановна горько вздохнула. — Мы долго ждали, что нас найдут. Но все было тихо, и мы успокоились.

— Значит, вам повезло… — прошептала Дайнека, стараясь не глядеть на покойника, лежащего на кровати.

— Повезло? — Старуха заговорила сквозь рыдания. — Через два месяца пропал наш Алеша. — Она заплакала. — Я сразу поняла почему: за эти деньги мы расплатились сыном. А я, глупая, хотела купить машину… Господь одной рукой дает, а другой — забирает…

— Сильно сомневаюсь, что эти сумки вам дал господь, — проворчала Дайнека. — Скорее наоборот. — Однако ночью, рядом с покойником, она не стала поминать имя нечистого.

— Первые деньги потратили на то, чтобы найти Алешу. Потом заболел Савелий. Потратились на лечение. После этого тратили только потому, что деньги были. Уехать мы не могли. Все время ждали Алешу. А ну как вернется? А нас — нет. Постепенно выучились скрывать, обманывать, изворачиваться. Вроде бы все было, а главного не хватало. Дом купили незадолго до того, как приехали вы. Стали жить в нем с оглядкой. В старом доме бывали только для виду.

— Кого я видела той ночью в окне?

— Когда случилась гроза? Савелия. Я попросила его проверить, закрыты ли окна.

— Ни разу не замечала, чтобы вы сюда заходили.

Старуха поманила ее рукой.

— Идем-ка…

Они спустились по лестнице. Из подвала двинулись в коридор, по которому прошли метров тридцать. Поднявшись по ступеням наверх, оказались в старом доме стариков Перевозниковых.

— Значит, из дома в дом вы пробирались по подземному переходу…

— Я рада, что все закончилось. Ты ведь пойдешь в полицию?

Дайнека не знала, как ответить на этот вопрос. Старуха виновато продолжила:

— Только вернуть мне им будет нечего. Денег уже нет.

— Вы все потратили?

— Потратили мы немного. Вовремя спохватились. Савелий как-то сказал: души нужно спасать. Два года назад все деньги отдали на строительство детского дома. Не здесь, не в Москве. Савелий увез на родину, в Минусинск. Теперь в этом доме дети живут, сто пятьдесят человек. — Она снова вздохнула. — Не знаю, как дальше жить…

Неожиданно для себя Дайнека обняла Таисию Ивановну.

— Вы хорошо сделали. Кто-то должен останавливать зло.

— Милый ребенок, — вздохнула старуха, однако не решилась погладить ее по голове.

Дайнека вернулась домой больная. Она не могла спать: маялась, словно от боли, ходила по дому туда-сюда, представляя себе Таисию Ивановну, которая сидит в темноте возле мертвого мужа. К утру она окончательно поняла, что в полицию не пойдет. И дело было не только в том, что ей было жаль старуху. А в том, что деньги преступников достались брошенным детям. Какой справедливости добьется Дайнека, если заявит в полицию? Таисия Ивановна поддалась искушению и потеряла всех, кого любила. Какой же прок сажать старуху в тюрьму?

Утром Дайнека собрала свои вещи, посадила Тишотку в машину и вернулась в городскую квартиру. Встречаться с Таисией Ивановной на улице, в магазине или где-то еще было выше ее сил. Ловить выжидающий взгляд и чувствовать себя вершителем судеб она не желала.

Закончился май. Дайнека сдала сессию. Отец вернулся из отпуска и рассказал, что таинственный особняк обрел новых хозяев.

В тот же день ей позвонил Вешкин.

— Послушай, кажется, я нашел!

— Что? — спросила Дайнека.

— Не что, а кого.

Она сообразила, о ком идет речь.

— Ты нашел Перевозникова?

— Кажется — да.

— Где он сейчас?! — Дайнека опомнилась, только когда услышала свой крик.

— В тот день, когда он пропал, в электричке его угостили пивом. Он выпил. Очнулся — ни документов, ни денег. Кто такой, как зовут — не помнит. Сел в одну электричку, в другую… Так всю весну и лето по электричкам и поездам мотался. Когда пришли холода, его подобрали в Новосибирске и определили в психушку. Пробыл там год. Понемногу восстановился. Теперь — женат, имеет двоих детей.

— Как ты его нашел? — Дайнека не знала, как благодарить Вешкина, в тот момент она его обожала.

— Если бы он сам не начал искать, мы бы его фиг нашли. Кое-что вспомнил: где жил, имя матери, первую букву фамилии. Так по мелочам информация набралась. Добрые люди поместили его в базу данных. А тут и мы подоспели. Спустя столько лет… — Сергей Вешкин не скрывал своей радости. — Сейчас же скину его телефон и адрес. Можешь сказать родителям.

— Не могу. Осталась одна мать, и я… В общем, прошу, сообщи ей сам.

— Странная ты, Дайнека, девица… Вышли адрес. Ради такого случая сам к ней поеду.

Прошел почти год. В конце весны Дайнеке позвонил какой-то мужчина, сказал, что должен передать ей письмо. Они встретились у метро, и он отдал конверт.

Теперь Дайнека сидела на подоконнике и смотрела в окно. Рядом с ней лежало письмо, которое она должна была дочитать.

«…Ты научила меня надеяться, и я дождалась сына. Помню, как ты сказала: кто-то должен останавливать зло. Ты остановила его. Я благодарю бога за встречу с тобой и за то, что он вернул мне самое дорогое — моего сына.

Прощай и прости меня.

Знакомая тебе,

Таисия Ивановна».

Дайнека подняла голову и снова посмотрела в окно, а потом вспомнила, что сказал тот мужчина, когда отдавал ей конверт.