Девушка на скале

Глава XVI. «ЭТО — МОЙ МЕДВЕДЬ»

Была неделя Большого Праздника, когда Дэвид со своим спутником прибыл в деревню Товаскука. Сорок-пятьдесят человек, составлявшие племя Товаскука, безобразно размалевались и в своих причудливых костюмах, как заметил Дэвид метису, напоминали чертей. Сам Товаскук надел на себя большую медвежью голову, над которой торчали два буйволовых рога, и целыми часами кривлялся и плясал перед идолом, оглашая воздух заунывным пением молитв. Шел четвертый день празднеств — «кизикоу», день Хорошей Охоты, и все племя надрывало свои глотки мольбами о том, чтобы горные звери сами приходили к хижинам, где их можно будет убить без всякого труда. В эту ночь Товаскук явился в лагерь Дэвида, расположенный на некотором расстоянии от деревни; он хотел посмотреть, чем можно поживиться у белого человека. Дэвид молча сидел, стараясь по жестам понять, о чем говорили метис Жак и старый вождь. Когда Товаскук, тяжело вздохнув, поднялся и ушел, Жак передал весь разговор. Старый индеец сказал, что путь через горы неимоверно тяжел. Он однажды побывал на Стайкайне. Переход продолжался десять дней. Приходилось подниматься выше облаков. Он никогда не повторит этого путешествия. Есть только одна надежда. К его племени принадлежит один молодой охотник за медведями по имени Кио. Он еще не совершил ни одного подвига, но жаждет проявить свою удаль, в особенности потому, что он влюблен в дочь знахаря, которую зовут Кваква-Писью — Бабочка. Чтобы доказать Бабочке свою храбрость, Кио, может быть, согласится пойти. Товаскук отправился за ним. Кио, конечно, вознаграждения не возьмет; оно пойдет Товаскуку, который удовлетворится припасами на сумму в двести долларов.

Некоторое время спустя старый вождь вернулся с Кио. Кио был очень молод и гибкостью напоминал ласку. Он выслушал предложение. Он пойдет. Он пойдет до слияния рек Питмен и Стайкайн, если Товаскук пообещает отдать ему Бабочку. Товаскук, глядя жадными глазами на припасы, которые Жак заманчиво разложил, кивнул головой в знак согласия.

— Завтра, — проговорил Кио, которому уже не терпелось. — Завтра можно отправляться.

В течение ночи Жак тщательно приготовил два тюка, который Дэвид и Кио должны были нести на плечах, так как весь путь им предстояло проделать пешком. Груз Дэвида, считая и его винтовку, составлял пятьдесят фунтов. Жак провожал их в путь и напоследок предупредил Дэвида, чтобы тот хорошенько наблюдал за Кио.

Кио оказался очень общительным и довольно симпатичным юношей. Он не знал ни одного слова на языке белых, но великолепно жестикулировал. Первую ночь они провели почти у самой вершины. Кио хотел добраться до находившейся внизу более теплой долины, но ноги и спина Дэвида давали о себе знать; дальше они не пошли. Резкий ветер дул со снежных вершин; Дэвид ощущал пронизывающую сырость облаков. Но все это его не трогало. Он почти достиг конца своего пути.

День за днем продолжали они продвигаться к западу. Это путешествие через горные хребты было ужасно. Дэвиду казалось, что среди громадных гор он и его спутник походили на маленьких карабкающихся муравьев. По временам чувство собственной ничтожности почти пугало его. Страх светился в глазах Кио, когда он с вершин смотрел вниз в долины.

Рано утром на одиннадцатый день они добрались до слияния рек Питмен и Стайкайн, и немного спустя Кио пустился в обратный путь. Дэвид и Бэри остались одни в большой, залитой солнцем стране, поражавшей своей красотой и величием. Уже наступил июль. Повсюду в долинах и по склонам гор слышалось тихое, однообразное журчание рек и ручейков, спускавшихся с вечных снегов. Нежные ароматы разливались в воздухе. Зеленая трава покрывала землю; солнечные склоны пестрели белыми, красными и пурпурными пятнами первых цветов: фиалок, незабудок, диких астр и гиацинтов. Дэвид смотрел на все окружающее и наслаждался его великолепием. Целых два дня он оставался здесь. Он страстно хотел идти вперед, но в то же время колебался и выжидал. Ему казалось, что он должен привыкнуть к этому безлюдному миру, прежде чем рискнуть двинуться дальше одному. Он не мог заблудиться. Жак уверял его в этом, и Кио жестами подтвердил то же самое, несколько раз указав на широкую неглубокую реку, которая бежала впереди. Дэвид должен был только следовать вдоль нее. Если долго, быть может, много недель идти по ее течению, то она приведет к поселку белых на берегу океана. Но гораздо раньше на его пути встретится речка Файрпен. Таким образом, не страх заблудиться удерживал Дэвида. Его удерживало чувство одиночества. Он должен был собраться с духом. А пока что он чинил свои сапоги и лечил ноги Бэри, пораненные во время пути по каменистым горам.

На утро третьего дня Дэвид взвалил на плечи свой тюк и двинулся в путь. Бэри бежал рядом; оба они все время напряженно всматривались вдаль. Они очутились в стране, полной дичи. По песчаному берегу реки всюду виднелись следы диких обитателей долины и прилегающих гор. Три раза в течение этого дня Дэвид издали видел лося, а однажды после полудня он заметил на зеленом склоне гризли. К вечеру ему повезло: стадо горных баранов спустилось к реке, чтобы напиться; ему удалось незамеченным подойти к ним и убить молодого барашка. За ужином Дэвид и Бэри наслаждались свежим мясом.

На пятый день своего пребывания в долине Дэвид подошел к тому месту, где горы западного берега расступились, образуя долину, по которой протекала широкая неглубокая река, очень походившая на Стайкайн. Вдоль ее берегов тоже тянулись песчаные полосы. Дэвид решил, что это Файрпен. Его сердце сильно забилось, когда он вместе с Бэри направился вверх по ее течению. Где-то поблизости, вероятно, находится хижина Тэвиша, если только она не разрушена. А недалеко от того места, где жил Тэвиш…

Дэвид медленно продвигался, тщательно осматривая оба берега реки и внимательно прислушиваясь. Каждое мгновение он ожидал услышать звук, новый звук. Он также вглядывался в белые полосы чистого песка. На них виднелись следы диких зверей. Однажды его сердце оборвалось, когда он увидел след медведя, сильно напоминающий след от мокасина. Это была страна медведей. Вдоль всей реки виднелись отпечатки их лап, такие многочисленные и свежие, что Бэри начал волноваться. Дэвид шел до тех пор, пока не наступила темнота. Ему хотелось идти дальше, но он все же остановился, развел костер и сварил себе ужин. Долго еще он сидел при свете луны, куря свою трубку и продолжая прислушиваться. Он старался не думать. Завтрашний день должен дать ответ на все мучившие его вопросы. Он поздно улегся спать и проснулся с зарей.

По мере продвижения Дэвида вперед река становилась уже, а местность принимала более дикий характер. В полдень Бэри внезапно остановился, точно вкопанный, ощетинился и тихо, угрожающе зарычал.

— Что случилось, дружище? — спросил Дэвид.

Он подошел к Бэри; сердце его отчаянно забилось, словно собиралось выскочить из груди: на песке виднелся отпечаток обутой в мокасин ноги! Это был отпечаток маленькой ноги, скорее ноги мальчика. Только через некоторое время Дэвид обратил внимание на то, что Бэри ощетинился и заворчал на другой след: след медведя, большой, глубоко вдавившийся в песок. Следы медведя шли вверх по течению реки в том же направлении, что и следы мокасин. Они были самого недавнего происхождения, если только Бэри понимал толк в этих вещах.

Дэвид продолжал свой путь. Так как человека не интересовал медведь, а собаку не интересовал мальчик-индеец, то Дэвид пошел по следам мокасин, а Бэри — по следам когтистых лап. Расстояние между ними не превышало десяти футов. Внезапно они сошлись! Дэвид заметил, что медведь прошел здесь вторым, так как его большая лапа стерла часть следа мокасина. Он не придал этому особого значения и продолжал идти вперед. Мокасины резко свернули вправо, и медведь последовал за ними. Несколько дальше мокасины свернули влево — медведь опять следовал за ними. Сердце Дэвида забилось. Если вначале он думал, что это случайность, теперь он уже не мог сомневаться: зверь преследовал человека. Дэвид взглянул на свою винтовку, чтобы убедиться, что она в полном порядке. Бэри рычал. Его белые клыки сверкали; мрачный огонь горел в его глазах. По телу Дэвида пробежала дрожь: без сомнения, за это время когти успели уже нагнать мокасины.

То был гризли. Об этом говорил размер следов. Пройдя полосу гравия, Дэвид снова очутился на мелком песке и начал опять тщательно рассматривать оба следа. Крик удивления сорвался с его губ.

Теперь мокасины следовали за гризли.

Несколько секунд Дэвид не верил своим глазам. Но сомневаться не приходилось. Нога мальчика-индейца наступила на след медведя. Это казалось совершенно невероятным…

Дэвид так и не довел до конца своих размышлений. То, что затем предстало его взору, не заставило его вскрикнуть. Он не издал ни звука. Совершенно ошарашенный, он, казалось, перестал дышать. В третий раз порядок таинственных следов на песке изменился; снова гризли следовал за мальчиком. Дэвиду пришла в голову мысль, не стало ли зрение изменять ему или не помутился ли его рассудок, и у него появились самые нелепые галлюцинации. И вследствие этого случившееся почти в эту же самую секунду не взволновало его так, как взволновало бы при других обстоятельствах. На короткий промежуток времени он счел это лишним доказательством своего безумия: если бы горы внезапно перевернулись и сохраняли равновесие, стоя на своих пиках, их вид не привел бы Дэвида в более бессмысленное оцепенение, чем вид девушки, которая в это мгновение появилась в двадцати шагах от него. Она появилась точно видение, выйдя из-за большого камня: немного старше, немного выше, чуть-чуть более дикая, чем она казалась ему на карточке. Но те же чудные волосы обвивались вокруг нее, и тот же вопрос светился в ее глазах, когда она удивленно смотрела на Дэвида. И руки ее были в таком же положении, словно она собиралась убежать от него. Он попытался заговорить. Позже ему казалось, что он даже сделал усилие протянуть к ней руки. Но силы изменили ему. Так они стояли на расстоянии двадцати шагов и пристально смотрели друг на друга. Неожиданно Дэвид пришел в себя: он услышал чьи-то медленные, тяжелые шаги. Из-за камня с другой стороны появился большой медведь. Чудовище находилось в десяти футах от девушки. Голос вернулся к Дэвиду: он издал крик предостережения и в то же мгновение поднял винтовку к плечу. Но девушка оказалась проворней его: с быстротой молнии она подлетела к огромному зверю. Она прислонилась к нему, обеими руками вцепилась в его шерсть, ее стройное тело дрожало, глаза метали искры в Дэвида. Его охватила слабость. Опустив винтовку, он приблизился на несколько шагов.

— Кто… что… — пытался он заговорить и остановился будучи не в силах продолжать.

Но девушка, казалось, поняла, что он хотел сказать. Она выпрямилась.

— Я Мэдж О'Дун, — вызывающе сказала она. — А это мой медведь.