Девятнадцать стражей

Яцек Дукай Ход Генерала (Перевод Сергея Легезы)

Поезд остановился, и Генерал соскочил на землю. Сквозь клубы пара, текущие от локомотива, увидел коренастую фигуру гнома-машиниста, который уже орудовал возле колес, высотою превосходивших его вчетверо, – по лишь ему одному известным причинам гном яростно лупил в грязный металл молотом на очень длинной рукояти.

Генерал взмахнул тростью, удерживая адъютанта, подбегавшего к рельсам, и шагнул к гному.

– Надеюсь, все в порядке?

Тот взглянул, засопел, отложил молот. На черном от сажи лице поблескивали желтоватые белки. Дико спутанная борода гнома была сейчас цвета смолы, и из нее наверняка удалось бы вычесать с пол-лопаты угля. Машинист сунул руку куда-то под этот буйный куст волос, вынул сигарету и спички, закурил, затянулся.

– Все в порядке, Генерал, – сказал, успокоив уже нервы.

Генерал глянул на часы, которые вынул из левого кармана куртки.

– Без четверти два. На полторы клепсидры быстрее, чем вы обещали. Неплохо.

Гном фыркнул дымом; тлеющий красным кончик сигареты, воткнутой куда-то в середину темных зарослей, где были губы машиниста, на миг разгорелся еще сильнее.

– Не в том дело. На помощника мне насрать. Вы, Генерал, можете быть спокойны, «Демон» тянет что твоя зараза, мог бы даже и быстрее.

– Я бы скорее предпочел больше вагонов.

– Тоже справится.

– Ну. Чудесно. Я рад. – Он похлопал гнома по плечу левой рукой (сверкнули камни, блеснул металл), на что гном ощерил в ухмылке кривые зубы; но Генерал смотрел уже в сторону, точнее – на адъютанта, который все же к ним приближался. Генерал попрощался с машинистом и вошел под навес угольного бункера. Керосиновая лампа, которая качалась тут под крышей, отбрасывала вокруг бледные тени. Майор Закраца встал по стойке смирно и отдал честь по уставу: каблуки вместе, высокие голенища сверкают, левая ладонь на рукояти сабли, правая рука энергично вскинута вперед и вверх.

– Да ладно тебе, Закраца, мы не на параде.

– Так точно, Генерал.

После чего перешел в настолько же уставное «вольно».

Генерал с Закрацей попросту не мог ничего поделать; даже не пытался изменить привычки офицера, вероятно, тот не избавится от них до самой смерти. Однажды подростком Закраца – тогда еще кадетом Академии Войны – выбрался вместе со своей дружиной в поход в горы Заката. Был у них свободный месяц, хотели проверить истинность легенд, им это показалось хорошим развлечением для будущих армейских командиров. Из всей дружины выжил только Закраца: Железный Генерал, который как раз был неподалеку – наносил визит знакомому некроманту, – спас парня, буквально вырвал его из когтей дракона. Генерал и так был героем для любого из урвитских кадетов, в глазах же молодого Закрацы вырос как минимум до полубога. Закраца повзрослел, стукнул ему тридцатник – но в частной его теогонии до сих пор ничего не изменилось.

– Ну что там?

– Плохо. Иллюзионисты Ползача раскрыли над городом Жабье Поле. Люди смотрят. Птах лупит княжьих, как хочет.

– Варжад должен был издать декрет.

– Не издал.

– Громы и молнии. Что говорит?

– Его Королевское Величество не намерен опускаться до применения цензуры, – с каменным лицом процитировал Закраца. – Но вам, Генерал, стоило бы брать с собой зеркальце, вы были бы на связи в прямом эфире, в полтерах никогда нет полной уверенности.

– Дай угадаю, кто подсказал ему, как поступать: Бирзинни, верно?

– Премьер не покидает Замок вот уже два дня, – ответил Закраца.

Генерал мрачно ухмыльнулся.

– Есть у тебя кони?

– За складом.

– Тогда в Замок.

Пока он ехал – рассчитывал предположительное время прибытия отдельных отрядов на позиции. Теоретически данные, необходимые для проведения подобных расчетов, оставались не аппроксимированными переменными: например, некий Некс Плюцинский, главнокомандующий Армии Юг, при желании мог бы притормозить операцию на три-четыре дня. Железная дорога сама по себе ничего не решала, вся достигнутая благодаря ей временная выгода легко могла быть упущена из-за единственного неудачного разговора в Замке.

Они проскочили Вечерний Лесок и вырвались на Королевские Пустоши. Перед ними открылась панорама Чурмы, столицы Объединенной империи, с древнейших времен – двора королей в Хавре. Зарево от огней города гасило звезды, бо`льшую часть которых, впрочем, и так заслоняло Жабье Поле. Двухмиллионный мегаполис тянулся на десятки змей вдоль залива, выгибавшегося в форме слезы. В чистых водах океана отражалось кровавое поражение войск Княжества Покоя. Генерал глядел в нанебесную иллюзию, пытаясь, вопреки неудобному углу перспективы, детальней сориентироваться в ходе сражения. Оно транслировалось с точки зрения летящего над Жабьим Полем орла или сокола (а скорее всего – стервятника), но время от времени в передачу врезались и вставки – покороче или подлиннее – из средних планов, когда происходили особо ярый поединок, особо кровавая резня либо особо эффектная магическая схватка.

Когда пошла реклама Складов Ковальского, Генерал спросил Закрацу:

– Кто еще это спонсирует?

– Явно – постоянные клиенты Ползача: Сюмак, Фолшинский, братья Кве, Южная Компания, Holding STC. Но не знаю, кто вошел по политическим причинам; если вообще кто-то вошел, поскольку, может, необходимости и не было.

– Сколько людей Ползача это держит?

– Ого-го, пожалуй, что и все. Там рубятся уже добрых пару клепсидр, а идет все нон-стоп.

– Они даже с джиннами договорились.

– Хм?

– Взгляни: ни одна колесница не входит в картинку. Должны были поставить блокаду. Снова полгорода будет судиться. Ползач наверняка получил от кого-то втихую на лапу, он никак бы не отбил такое представление одной рекламой.

– Ну… не знаю. Взгляните на террасы, балконы, крыши, Генерал. Взгляните на улицы. Мало кто спит. Это не битва за захудалое сельцо, там Птах давит Княжество. Посещаемость – обзавидоваться. Ползач наверняка доит их всех, сколько влезет. К тому же сукиным детям повезло: обе луны как раз за горизонтом и качество картинки получилось – словно из зеркала.

Они ворвались в предместья. Тут уже приходилось задирать голову, чтобы не потерять из виду разворачивающуюся на ночном небе битву. По Жабьему Полю катил ад: драконы горели на лету, в земле раскрывались вулканы, брызгала лава, людей подбрасывало на сотни локтей вверх, разодранное пространство свертывало их в баранки и калачи, а потом выворачивало наизнанку и в ничто, метаморфные твари сталкивались над головами пехоты, снопы света из установленных на холмах вокруг Поля тартийских маяков скрещивались, соединялись, выгибались и расщеплялись, индивидуальные поединки урвитов превращались в безумные демонстрации магических фейерверков, урвиты в доли фитиля бросали в битву силу, умения и навыки, накапливаемые всю жизнь, вырастали под тучи и сжимались ниже стеблей травы, рыгали огнем, водой, газом, пустотой, напускали на врагов ураганы смертельных предметов, лавины смертельных энергий, одновременно защищаясь от аналогичных атак.

Беднота из трущоб, лежа прямо на земле или на расстеленных одеялах, громко комментировала ход поединков, награждала победителей и проигравших свистом, аплодисментами, проклятиями.

Они выехали на Верхнюю Вилловую, Генерал показал: вправо. Остановили лошадей у шестиэтажного постоялого двора Гонзалеса. Конюх забрал скакунов, они прошли на зады. Старик, заведующий наймом колесниц, стукнул чубуком трубки в ночной ценник. Генерал кивнул Закраце; майор заплатил.

Оказалось, что постоялый двор располагает только одной свободной колесницей, остальные еще не вернулись или не годились к использованию.

– Замок, – сказал Генерал джинну колесницы, как только они уселись и пристегнулись.

– А конкретней? – спросил джинн устами расположенного на груди барельефа, поднимая экипаж в воздух.

– Верхняя терраса Башни Хассана.

– Эта терраса закрыта для…

– Мы знаем.

– Как уважаемые пожелают.

Они взлетели над низкой застройкой предместий. Замок маячил на горизонте черным кулаком, воткнутым глубоко в небосклон. Возведенный на отвесной колонне скалы примерно на ползмеи, испеченный из единой глыбы камня-не-камня почти четыреста лет назад, он высился над Чурмой в неизменной и неизменяемой форме, служа очередным королям Соединенной Империи домом, крепостью, дворцом и административным центром. Генерал прекрасно помнил тот день, когда Шархваль активировал наконец годами составляемое заклинание, вырвав из недр планеты гигантский блок горячей лавы и формируя его под ливнем и грохотом молний, во все скрывших клубах пара – в явившийся из древних кошмаров Замок.

Они спикировали к Башне Хассана, большому пальцу черного здания, указующего в центр Жабьего Поля. Горизонтальные столпы света, бьющие из башни во все стороны сквозь меньшие и большие окна и прочие отверстия, превращали ее в опору некоей полуматериальной лестницы сияния. Колесница влетела в одну из ее самых высоких перекладин, притормозила и мягко осела на выдвинутую в пропасть челюсть террасы.

– Прибыли, – сказал джинн. – Мне ждать или могу возвращаться?

– Не жди, – сказал Закраца, засовывая руку в карман. – Сколько?

– Два восемьдесят.

Еще до того, как майор заплатил, Генерал был у входа в паркинговый зал. В последний раз глянул на небо. Пехота Птаха Захватчика, прикрытая сферическим изгибом пространства, как раз отрезала войскам Княжества Покоя последний путь к отступлению.

– Главнокомандующий Армии Ноль, генерал урвитов Объединенной Империи, пожизненный член Совета Короны, пожизненный сенатор Объединенной Империи, почетный член Элекционного Совета, королевский советник, двукратный регент, Страж Рода, Первый Урвит, ректор Академии Военных Искусств, Кавалер Орденов Черного Дракона и Чести, семикратный Касик Мечей, фордеман Замка, граф Кардле и Бладига, Раймунд Кесиль Мария Жарны из Варжадов!

Генерал вошел и посмотрел на герольда. Герольд заморгал. Генерал не опускал взгляда. Герольд пытался улыбнуться, но нижняя губа его принялась подрагивать. Генерал стоял и смотрел.

– Оставь бедолагу в покое, еще загнется от сердечного приступа, – проворчал первый министр Бирзинни, переворачивая завалившие стол бумаги.

– Тебя он тоже так вот объявлял?

– Я не Железный Генерал, мне не восемьсот лет, и титулов у меня немного меньше.

– Немного.

– Ты видел? – спросил король, утонувший в приставленном к отворенному окну кресле, указывая подбородком в небо над Чурмой.

– Видел, Ваше Величество, – кивнул Генерал, подходя к нему.

Богумил Варжад курил сигарету, стряхивая пепел в поставленную на колено пепельницу в форме раковины. На подоконнике у левого его локтя стояло одно из дистанционных зеркал, отражая картинку из Зала Совета во дворце Князя Покоя в Новой Плисе; голосовой рубин зеркала был отжат. В том Зале царил хаос не меньший, чем на Жабьем Поле.

– Сукин сын Птах фартовый, словно какой-то йоханый Гурлан. – Варжад раздавил сигарету, сразу же вынул из портсигара и прикурил следующую. – У гребаного Щуки треснула фаза, а Птах как раз в тот момент и ухреначил, полклепсидры урвиты драного князя шли без подмоги, половина подохла от кислородного голодания. Ни хера не понятно, почему тот сракоголовый Щука не отступил. Что они там, сука, золото прикопали под тем сраным Жабьим Полем, что ли?

Ни для кого не было секретом, что язык, которым ежедневно пользовался молодой король, довольно далеко отходил от стандартов, привычных в аристократических сферах; и все же заметное в нем уже некоторое время увеличение числа нецензурных выражений указывало на плохое – и все ухудшающееся – состояние нервов властелина.

– Я объяснял Вашему Величеству, – отозвался стоявший спиной к монарху над трехмерной проекцией поля битвы Некс Плюцинский. – Они не сумели бы вовремя открыть каналы на новом месте.

– Но ведь и урвиты Птаха тоже не сумели бы! – крикнул Варжад. – Так какая разница?

– У Птаха армия в четверть миллиона, – тихо сказал королю Железный Генерал. – Ему, собственно, ничего другого и не нужно, как вывести урвитов из схватки. Тогда он втопчет княжеских в землю просто массой брошенного в атаку войска.

– А почему у нас и Фердинанда нет армии в четверть миллиона?

– Потому что ее невыгодно содержать, – вздохнул Бирзинни, ставя оттиск печатки на каком-то документе.

– Йоханому Птаху, чтоб его нахер разнесло, похоже, выгодно.

– И Птаху – невыгодно. Поэтому он должен завоевывать.

– Я бы не был так уж уверен, – проворчал Генерал.

– Значит, сука, вы и сами не в курсе, а мне мозги пудрите! Да объявим, блин, полную мобилизацию, пусть сукин сын удивится! У него четверть миллиона? А я получу йоханый миллион! А что? В конце концов, это же Империя, не какое-то там северное зажопье! Густав, сколько было по последней переписи?

– Сто двенадцать миллионов четыреста семь тысяч двести пятьдесят семь совершеннолетних граждан, ваше величество, – сразу же ответил Густав Ламберо, Секретарь Совета, в голове у которого сидело пять демонов.

– А сколько у Птаха, мать его растак?

– Этого он и сам, наверное, не знает. Численность населения на подвластных ему землях оценивается от двухсот пятнадцати до двухсот восемнадцати миллионов.

– Аж столько?! – поразился Варжад. – И откуда взялись все эти тучи народу?

– На Севере царит бедность, Ваше Величество. Они размножаются с небывало высокой скоростью, – сообщил Ламберо, подразумевая очевидную связь этих двух фактов.

– Это естественное демографическое давление, – сказал Генерал, присев на подоконник перед королем и кладя трость поперек бедра, левую руку – на ее навершие. – Рано или поздно такой вот Птах должен был возникнуть. Его несет волна естественного прироста, он словно молния, аккумулирующая энергию грозы. Еще твой прадед издал декрет, закрывающий границы империи для иммигрантов. Богач остается богачом, лишь пока рядом для контраста есть бедняк. Именно поэтому наступление Птаха кажется настолько абсурдным, если посмотреть на карту: земли его рядом с землями Империи и союзников кажутся, и это без преувеличений, блохой рядом с драконом. Но это плохая точка зрения.

– А какова хорошая, а?

– Хорошая такова: неполных семьсот лет назад всей нынешней Империей были Чурма, залив, остров Маяка – тот, что ушел на дно во время Двенадцатилетней – и окрестные села. Да еще барон Анастазий Варжад, у которого хватило отваги поднять восстание во время Великого Поветрия. А царица Йикс взглянула на карту, увидала блоху возле дракона и отозвала высланные войска.

– Ну и что это за убогие аналогии? – рассердился Бирзинни, завершив некий короткий разговор по своему зеркалу. – Типа что? Типа мы – колосс на глиняных ногах? А Птах с его варварским сбродом – будущая Империя?

– В этом мы смогли бы убедиться единственным образом, – спокойно сказал Генерал. – Ожидая. Но ты и правда хотел бы позволить ему выстроить свою империю?

– У тебя просто-напросто смещенная перспектива, – Бирзинни замахал в сторону Генерала деактивированным зеркалом. – Это все из-за твоих чар: ты живешь, и живешь, и живешь, еще один век, еще один, история целых стран заключена между твоими молодостью и старостью; даже захоти ты – не изменишь этого масштаба.

– Для королей, – сказал Генерал, глядя Варжаду прямо в голубые глаза, – это самый верный масштаб, вернейшая из перспектив. Мы должны ударить сейчас, пока Птах увяз в Княжестве. Не примериваясь, не щупая, изо всех сил. Выйти на него через Верхний и Нижний Перевалы, войти с запада Оболонью и морским десантом в К’да, Озе и обеих Фуртваках; и воздушным, разбивая ему пути снабжения. Сейчас, нынче же.

Варжад отбросил сигарету, принялся обгрызать ноготь.

– Я должен на него напасть? Ни с того ни с сего, без причины?

– Причина у тебя есть. Лучшая из возможных.

– Какая?

– Сейчас Птаха можно победить.

– Войны хочешь?! – крикнул Бирзинни, вскидывая руки над головой и разбудив этим своим криком дремлющего возле камина министра финансов, Сашу Кверца. – Войны?! Агрессии на Лигу?! Ты сдурел, Жарный?!

Довольно давно к нему никто не обращался иначе, чем «Генерал», ну, может, «господин граф», даже очередные метрессы, и теперь Железный Генерал воткнул свой ледяной взгляд в возмущенного премьера.

Бирзинни отступил на шаг.

– Я тебе не герольд! Давай без этих фокусов! У меня есть демон, ты меня не сглазишь!

– А чтоб вас раскорячило! Ну-ка, тихо мне тут! – крикнул король Богумил Варжад – и действительно моментально наступила тишина.

– Ты, Генерал, – король ткнул в Генерала пальцем. – Я вот припоминаю: ты уже какое-то время пытаешься подговорить меня против Птаха. Еще чуть ли не в Оксфельде пытался выжать из меня согласие на продолжение той гномьей железной дороги под Перевалы. Ты давно уже это планируешь. Я говорю! – потряс он пальцем. – Не прерывать, сука, когда король говорит! Я не знаю, что ты там себе воображаешь! Лет сто у тебя не было нормальной войны, и потому ты размечтался о какой-нибудь кровавой зарубе, да? Я не собираюсь остаться в истории тем, кто развязал глупую, ненужную, бессмысленную и не спровоцированную ничем войну! Ты меня слышишь?

– Он ту ветку и так построил, – сказал Бирзинни.

– Что?

– Ту железную дорогу гномов.

– За мои собственные деньги, – проворчал Генерал. – Из государственного бюджета я ни гроша не взял.

– Боже милостивый, да что тут происходит? – вскинулся Варжад. – Это что, какой-то заговор обезумевших милитаристов?

– Не знаю, случится ли это завтра или через год – или через двадцать лет, – сказал Генерал, вставая с подоконника. – Но я знаю, я уверен, что Птах в конце концов ударит и по нам. А тогда – тогда это будут его решение, его выбор – и момент, удобный для него. Нам стоит защищаться, пока мы еще можем, пока ситуация выгоднее для нас.

– Ты хотел сказать: для тебя! – рявкнул Бирзинни.

Генерал твердо оперся на трость, заиграл желваками.

– Обвиняешь меня в предательстве?

Премьер расчетливо выказал смешение.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, как бы я посмел…

Седоволосый министр финансов полностью пришел в себя.

– Вы что, совсем спятили? – заскрежетал он. – Бирзинни, ты с лестницы на голову не падал? Железного Генерала подозреваешь в предательстве? Железного Генерала?.. Да у него было больше шансов получить корону Империи, чем на этой короне – звезд! О предках твоих еще и во снах не слыхали, когда он вешал за непокорность и сговор против короля! Два раза был регентом; он хоть бы на день опоздал с передачей полноты власти? Дважды ему самому предлагали трон, но он отказывался! Из голов казненных им предателей можно сложить кучу повыше Башни Хассана! Ты столько раз, бреясь, не ранился, сколько его пытались убить – и как раз за верность короне! Он две семьи потерял в бунтах и восстаниях! Около тысячи лет стоит он на страже рода Варжадов! Тут вообще этого рода не было бы, когда бы не спасенные лично им твои предки, Богумил. Радуйся, что рядом с тобой есть такой человек, поскольку ни один другой владыка на Земле не может похвастаться таким верным подданным, в верности которого ты можешь быть настолько уверен. Я бы скорее в себе засомневался, чем в нем! – И сказав это, Кверц снова заснул.

Желая уйти от косых взглядов, которыми одарили его раздраженные столь непривычно искренней речью министра финансов, Генерал отступил в темный угол и уселся там в подставленном под барельеф грифона кресле, обтянутом черной кожей. Трость он положил поперек бедер, руки опустил симметрично на поручни, хотя, конечно, ни о какой симметричности здесь и речи быть не могло, поскольку взгляд смотрящих всегда перескакивал к левой руке Генерала. Это была прославленная Железная Рука, Магическая Ладонь.

Восемь веков непрерывно совершенствуясь в своих урвитских искусствах – до того, как вообще появилось это слово «урвит», до того, как Генерал стал генералом, до того, как запустил тайные механизмы своей долговечности, – уже тогда, в самом начале, он был знаменит этой своей инкрустированной драгоценностями и металлом конечностью. Легенда гласила, что, занимаясь темными искусствами (а порой были это искусства, считавшиеся весьма и весьма темными), Жарный вступил в сговор с настолько могущественными Незримыми, что не смог с ними совладать, – и когда во время очередной встречи с ними дошло до ссоры, существа его атаковали. Огромным усилием воли он одержал над ними победу и чудом выжил; но утратив в сражении власть над левой рукой, не смог ее вернуть. Поняв вскоре безрезультатность всех известных форм лечения, чтобы не остаться калекой до конца жизни (которая обещала стать чрезвычайно долгой), он решился прибегнуть к магии: и поэтому имплантировал себе в соответствующие места руки, ладони и пальцев психокинетические рубины. С той поры мертвой конечностью двигали и управляли не мышцы и нервы – происходило это без какого-либо их участия, исключительно одной силой мысли Жарного. Так он де-факто превратил часть своего тела в магический артефакт. Презирая полумеры и редко останавливаясь на полпути, Жарный и в этот раз не свернул с дороги, которая открылась перед ним после такой операции. Были следующие имплантации, новая магическая машинизация – трансформируя руку и ладонь в мощный и становящийся все мощнее, сложный и все усложняющийся многозадачный семиорганический магоконструкт. И процесс этот, по сути, не завершился; века шли за веками, а он все продолжался. Высовывающаяся из рукава куртки, ладонь Генерала сейчас выглядела как пульсирующее холодной, неорганической жизнью сплетение металла, стекла, дерева, драгоценных камней, нитей, твердейших, чем эти последние, – но при этом и тела. Согласно легенде, мановение пальца Генерала ровняло с землей несокрушимые крепости; согласно легенде, сжатие этого кулака останавливало сердца врагов, замораживало им кровь в венах. Но это была легенда – сам Генерал все отрицал.

Рука недвижно лежала на поручне кресла. Генерал молчал. Говорить ему уже было нечего; живя так долго, он умел распознавать минуты побед и мгновения поражений, четко рассчитывал шансы и не путал маловероятное с невозможным. Он сидел и смотрел. Король нервно курил очередную сигарету. Премьер Бирзинни, стоя у большого круглого стола, занимавшего центр комнаты, шепотом секретничал с двумя своими секретарями, непрерывно при этом постукивая ногтем в лежавшее рядом дистанционное зеркальце. Саша Кверц храпел. Огонь в камине трещал и гудел. Под противоположной стеной Некс Плюцинский и его штабные на основе рапортов разведчиков, переданных через косо подвешенную под потолком батарею зеркал (двенадцать на двенадцать), актуализировали боевую ситуацию, которая отображалась в трехмерной проекции пограничных земель Княжества и Лиги. Один из людей Орвида, ответственный за поддержку и необходимое изменение иллюзии, дремал на стуле за зеркалами; второй – тот, что выборочно, по приказанию включал и выключал фоны, – сейчас стоял под бюстом Анастазия Варжада и зевал. Шепоты премьера и секретарей, искусственно приглушенные голоса разведчиков, монотонные бормотания штабных, гудение огня, шум ночи – все это действовало усыпляюще, и не странно, что старик Кверц заснул. Но Генерал уже четыре дня обходился без сна и сейчас тоже не собирался отказываться от магических стимуляторов. Он глянул на часы. Почти три.

Вошел Орвид с Брудой, шефом дальнозорцев.

Бирзинни жестом утихомирил своих секретарей.

– Что там?

Орвид замахал рукой.

– Нет, это не имеет ничего общего с Птахом.

– А именно?

– Генерал хотел знать.

– Если уж ты потрудился лично…

Бруда бледно улыбнулся скрытому в тени Генералу:

– Мы ее нашли.

Король нахмурился.

– Кого?

– Планету Генерала, – пояснил Орвид, подходя. – Ваше Величество наверняка помнит. Это было сразу после восшествия на престол Вашего Величества. Он уперся и погнал моих людей обыскивать космос.

– Ах, верно… – Варжад задумчиво помассировал кончик изрядного носа. – Солнечное Проклятие. Холокост. Вторая Земля. Ну да. И что, вы правда на нее наткнулись?

– Так точно, – кивнул Бруда. – Честно говоря, мы уже сомневались. Генерал представил очень четкую аргументацию, статистика и миллиарды звезд, да и вообще: невозможно, чтобы не оказалось ни единой планеты с параметрами, достаточно приближенными к Земле… Но именно так все и выглядело. И только сегодня…

– Ну-ну-ну, – король скривился в сторону Генерала. – Снова, на хрен, ты оказался прав, чтоб тебя разорвало. И что нам теперь делать с открытием, а?

– Как что? – вскинулся Орвид. – Это как раз понятно, нужно туда полететь и принять ее во владение от имени Вашего Величества как часть Империи!

– Где она, собственно, находится? – спросил Генерал.

– Вторая планета номера 583 из Слепого Охотника. Из нашего полушария ее не видно. Около двенадцати тысяч шлогов.

– Ну, любезный Генерал, – оскалился премьер, – вот тебе повезло, ты ж войны хотел, движения, действий – вот и случай. Бери корабль и лети. Что за приключение! Генерал Первопроходец! Как ты ее назовешь? Подожди, сейчас я выдам тебе полномочия королевского наместника и губернатора присоединенных земель. – Он ухватился за зеркальце и пролаял в него соответствующие приказы.

Генерал перевел взгляд на короля.

– Не думаю, что сейчас удобное время для таких полетов, – сказал.

Орвид выскреб из кармана иллюзионную призму, положил на столе и пробормотал открывающий код. В воздухе развернулось трехмерное изображение планеты. Несколькими словами Орвид увеличил его и приподнял.

– Красивая, верно? – Он обошел планету, вглядываясь в нее с нескрываемым удовлетворением, словно на самом-то деле он ее и создал, запустив призму. – Этого не видно, иллюзионисты сняли ее в слишком близком масштабе, но у нее две луны, одна большая, раза в три-четыре больше массы нашей Шестерни, зато вторая – почти мусор. Вот этот континент, который рассекает экватор, идет потом еще и ко второму полюсу. А только взгляни на эти архипелаги. Посмотри на эти горы.

Это зачаровало даже короля, Варжад встал и с сигаретой на губе подошел к иллюзии. Генерал тоже приблизился; даже Плюцинский заинтересовался. Планета, наполовину бело-голубая, наполовину черная, висела над ними, словно выпученный из пятого измерения глаз робкого бога. Картинка в иллюзии была замороженной, призма помнила лишь это единственное отражение в зрачке – ураганы, остановленные во время вращения, тучи, пойманные в полете над четвертью океана, бури, схваченные в момент пароксизмов, стоп-кадры смены дня и ночи – но хватило и того.

– Боже мой, боже мой, – прошептал Варжад. – Я и сам бы хотел полететь.

Бирзинни ухмыльнулся в усы.

Генерал сжал правую руку на плече короля.

– Ваше Величество. Я вас умоляю…

– Не будет, сука, никакой войны! – заорал монарх, выплевывая окурок на документы и отскакивая от Жарного. – Что тебе не нравится? Ну что?! Говорю: полетишь – значит полетишь!

Генерал вздохнул поглубже:

– Ваше Величество, я прошу всего лишь о разговоре с глазу на глаз в Тихой Комнате.

– Что ты замышляешь? – рявкнул Бирзинни. – Что тебе нужно? Думаешь, тебе удастся запугать короля? С глазу на глаз с Железным Генералом, хорошенькое дело…

– Я королевский советник и Страж Рода, мне служит…

– Не позволю! – Премьер обратился к Варжаду – Ты не понимаешь, господин, на что он способен…

– Я отдал приказ или нет? – прошипел король. – Ну, отдал или нет?! Тогда, сука, исполнять без препирательств! Вперед! – Он взглянул на иллюзию, почесал щеку, оглядел зал и выдохнул – Я пошел спать. Всем спокойной ночи.

После чего вышел.

– Что случилось? – спросил министр финансов.

– Ничего, спи дальше, – махнул ему Бирзинни.

Генерал вернулся за тростью, поклонился премьеру и Плюцинскому и двинулся к выходу. Бирзинни подкрутил усы, Некс в задумчивости постукивал чубуком трубки по передним зубам… Они провожали взглядами спину Генерала до самых дверей. Орвид не смотрел, поигрывал выключенной призмой, Бруда отвел взгляд, чтобы не встретиться глазами с Жарным, когда тот проходил мимо; только потом посмотрел. Густав Ламберо, закрыв глаза, беседовал со своими демонами.

Привратник затворил двери.

– Господи боже, – просопел Саша Кверц, – что тут происходит?

– Ничего не происходит, спи, спи.

– Почему это?

– Королевский приказ. Лечу завтра утром, – сказал Генерал, садясь на лавку под фосфоресцирующей стеной безоконного кабинета Закрацы.

– Бирзинни, да? – мрачно проворчал майор. – Его работа, верно?

Генерал даже не стал отвечать.

Закраца поднялся из-за бюро, нервно маршируя туда-обратно, машинально проверил главные заклинания антиподслушивающего конструкта помещения, наконец взорвался:

– Он короля вокруг пальца обводит! И даже не скрывается! Не может же считать, что никто не замечает! На что он рассчитывает? Думает, удастся ему выйти сухим из воды? До меня как раз дошла весть, что ре Дуин перехватил контрольный пакет «Якса & Якса». Вы слышали, господин Генерал? Это же две трети Королевского Совета! Бирзинни держит нас за глотку!

– Ре Дуина можно было предвидеть, – пробормотал Генерал, поглядывая на противоположную стену, по картографической фреске которой пара невидимых джиннов передвигали символические стрелки, линии, треугольники и круги. – Он уже пробился?

– Птах? – Майор приостановился, оглянулся на стену. – Все то же. Но нужно, пожалуй, чудо, чтобы он их в конце концов не задавил. У меня тут инертное отражение из штаба Щуки, – он указал на одно из поставленных на столе зеркалец. – Они уже думают о сдаче Залесья и Правой Гурты.

– Фердинанд лежит, – сказал Генерал. – Лежит и просит себя дорезать. Отказ от гарантий Королевству был наибольшей ошибкой Бирзинни. Придется нам за это дорого заплатить. Можно было избежать моря крови.

– Вы ничего не могли поделать, Генерал. – Закраца вернулся за бюро, принялся переставлять одно из зеркалец. – Votum separatum дал, по крайней мере, кое-кому пищу для размышлений. Хотя Варжад все равно сделал бы то, что хотел Бирзинни, даже если бы вы переубедили Совет. А там, скажем честно, некого убеждать, вы и сами прекрасно знаете, сколько стоит голос, скажем, Споты или Хвальчинского. Но слово Железного Генерала имеет вес, да-да, люди вас поддерживают, не делайте вид, что удивлены, заплеванный селянин из самого глубокого зажопья прекрасно знает, что Железный Генерал никогда не нарушает данного слова и не запятнал своей чести предательством или нарушением клятвы, и правда в том, что они признают вашу правоту, господин Генерал, а не королевскую, король – щенок, Генерал – легенда; но люди все-таки знают, люди прекрасно знают, кто чего стоит. О, есть. Сколько вам нужно?

– Возьму «Ян IV» с тройкой кинетиков. На флагман доставь Гоульда. Полный урвитский экипаж, с тяжелым вооружением, десантным оборудованием и так далее. Побольше припасов, сколько сможешь… а, нет, они уже в стазисах. Да ты и сам в курсе: я хочу быть готовым к любым неожиданностям, если не знаю, чего там ожидать.

– Ты слышал, Кузо, – обратился Закраца к зеркалу. – Генерал летит завтра утром. Я сейчас бужу людей. Есть там у вас место?

– Старый Двор стоит почти пустым, сколько-то времени назад мы уже приготовили место для беглецов из Кратера, – отозвалось зеркало. – На десяток-другой клепсидр можем расквартировать там хоть полк. «Ян IV» в ангаре, мы не трогали его несколько лет, придется погонять джиннов. Вы погрузите людей сразу или сначала проведете какие-то учения, пробный полет? В припасах мы зависим от Земли, и дополнительная сотня ртов нынче…

– Максимум – один раз поесть, – пробормотал Генерал.

– Максимум – один раз поесть, – повторил Закраца. – А кстати, из Кратера были какие сигналы? Княжеские не движутся? Сколько у них кораблей?

– Четыре или пять, еще три на челночных маршрутах, но, полагаю, эти уничтожены, перехвачены или заблокированы, поскольку прошло уже тридцать клепсидр с тех пор, как ничего из Королевства не выходило за атмосферу. Вообще-то это проблема политическая, урвиты Птаха подкатывались тут к Суббермайеру, еще при старом Люции, там духи какие-то валандались по расщелинам, призраки являлись, похоже, незаглушенные манифестации биолокационных сопряжений четвертого-пятого уровня. Вы знаете, Генерал, о той проблеме с десантом на Ворону? Хотели зарыться на сотню локтей и поставить вырвидушу, не знаю, почему отказались, это бы дало им хоть какие-то пути к отступлению; хотя невозможно было скрыть, страшно оно дорого выходило, все на пузырях, главный конструкт на живых бриллиантах… Но Кратер не сдастся. А если бы княжьи эвакуировали гражданских безо всяких причин, просто от страха…

– Понимаю, понимаю. – Генерал шагнул за бюро, войдя в поле зрения зеркального Кузо. Кузо вскочил, поклонился; Генерал кивнул ему. – Чей это был приказ, со Старым Двором?

– Хм, сказать правду, мы сами договорились, тут, на месте, как только вышло то заявление о нейтралитете. Было ясно, что приказа возвращаться не будет, а как только Птах возьмет Новую Плису, Кратер останется последним свободным кусочком Княжества Покоя во вселенной. Там скоро разверзнется ад. Они уже готовятся к смерти.

– А в Плисе о гражданских никто не вспомнил? Забыли о них или что? Говоришь, осталась у них пара кораблей… Хм, давай прикинем: на правах убежища, у нас или на Островах…

– У них нет кинетиков. У них почти никого нет. Из урвитов осталось человека два, остальные – простые солдаты. В рамках этой большой мобилизации гексон назад они сняли всех вниз. Наверняка как раз гибнут где-то на Жабьем Поле.

– Тогда мы должны войти в Кратер, – твердо произнес Генерал, склоняясь над плечом майора к дистанционному зеркалу. – Сейчас лучший момент: до сдачи Плисы, но после поражения Княжества. Ты сумеешь? Нужно воткнуть там знамя Империи прежде, чем появится первый корабль Птаха.

Кузо скривился.

– Мне это не слишком нравится…

– Не дури, Кузо, – рявкнул Генерал. – А для чего еще ты готовил Старый Двор? Ты спасаешь людей и сохраняешь здания и оборудование, потому что после штурма урвитов от Кратера камня на камне не останется, сам знаешь. А Птах на базу Империи не нападет. Ни капли крови.

– Но они не сдадутся! Я же говорил!

– Птаху – нет; нам – да. Поверь, там как раз молятся о почетном выходе. На самом деле никто не хочет смерти, пусть бы и неслыханно героической. Я буду там завтра; ты же пока сделай только одно: передай им предложение от моего имени. Условия капитуляции настолько почетные, насколько они захотят. Приму я сам. Лично. Под мое слово. Понимаешь? Никакого унижения. Можешь даже представить все как вре´менную защиту.

– Вы серьезно, господин Генерал?

– Не задавай глупых вопросов, – рявкнул Закраца.

– В таком случае – попытаюсь.

Капитан Кузо отдал честь и сбросил, зеркало отразило лица Генерала и майора.

Генерал выпрямился, улыбнулся.

Закраца покачал головой.

– Я уже вижу физиономию Бирзинни. Как он обосрется, когда услышит. Теперь все зависит от того, нет ли у этой сволочи на Шестерне подсадных. Потому что потом он не отдаст Кратер Птаху, на такое даже Король не пойдет. А если у урвитов Птаха сдадут нервы, может, вы получите свою войну, Генерал…

Ни с того ни с сего Генерала охватил холодный гнев. Одной только мыслью он развернул Закрацу вместе с креслом к себе, а потом нацелил в майора выточенный из стекла и металла палец.

– Не обижай меня, Закраца, – процедил сквозь стиснутые зубы. – Король и Бирзинни не понимают, потому что понимать не желают, но неужели и ты думаешь, что мне эта война нужна для развлечения, для забавы, для дурного гонора?

– Прошу прощения, если вы так это восприняли…

Настолько же быстро гнев Генерала прошел.

– Неважно. – Жарный махнул тростью, развернулся и вышел.

Джинн посадил служебную колесницу Генерала на крышу его виллы в нескольких локтях от лежака со спящей Касминой. Она заснула, глядя на битву на Жабьем Поле, в бессильно опущенной руке еще сжимала бокал с капелькой вина на дне. Генерал подошел, встал над нею, взглянул. Была она в белом шелковом халате; его завязанный поясок развязался, шелк стек по еще более белому телу женщины. Генерал стоял и смотрел: голова опирается на руку, веки опущены, губы приоткрыты, чуть спутанные волосы закрывают половину лица, на другой его половине, на щеке, красноватый отпечаток, похоже, она лишь недавно повернула во сне голову. Смотрел, как она дышит. Грудь вверх и вниз. От ночного холода соски ее напряглись. Он поднял правую руку и придержал ладонь перед приоткрытыми губами Касмины. Горячее дыхание жгло ему кожу. Смотрел, как под ее веками подрагивают глазные яблоки. Она была на три четверти от крови эльфов, и не исключено, что видела его сквозь веки. Он наклонился и поцеловал ее. Первым же движением, еще сонная, не открывая глаз – она обняла его и потянула к себе.

– Старики вроде меня, – прошептал он, – уже верят лишь таким признаниям: неосознанным, невольным.

– Откуда знаешь, кого именно видела во сне?

– Меня.

– Тебя. Заглянул?

– Нет. Видел, как ты улыбаешься, знаю эту улыбку.

Он поднял бокал, выпрямился, выпил.

– Понравилось тебе? – спросил, указывая стеклом в небо.

Она помассировала ухо, потянулась, завязала халат.

– Дети вроде меня, – промурлыкала, – любят красочные зрелища. Пришло приглашение на пир у Озраба, пойдем?

– Нет.

– Ты даже не спросил, когда будет.

– Завтра или послезавтра.

– Что, опять уезжаешь?

– Политика, Кас, политика.

Она поднялась с такой резкостью, что опрокинулся лежак.

– Драла я политику, – буркнула.

Он засмеялся, обнял ее, прижал.

– Я тебя в таких-то извращениях и не подозревал. Лучше пойдем-ка, пойдем; перед рассветом всегда холоднее.

Они спустились на третий этаж. Полтергейсты приготовили Генералу горячую ванну – Касмина сделала вид, что обижается на него, и отказалась, пошла сплетничать по зеркальцу с подружками.

Для полного релакса Генералу хватило полклепсидры летаргии в обжигающей кожу воде. Очнувшись, он провел несколько разговоров с помощью отражения в потолочном зеркале, которое Генерал заклял на это время, избавив от осевшего на нем пара и подключив к сети городских дистанционных зеркал. Потом полтергейсты вытерли Генерала толстыми мягкими полотенцами и облачили в трехслойные одежды. Он перешел в кабинет. Жаль было терять время на еду, он взял энергию непосредственно из руки, проведя ею перед бушующим в камине огнем. Потом, усевшись в кресле, активировал дымник: обширнейшее из стандартных заклинаний, которые визуализировали магию. В дымнике имелся встроенный модуль дешифровки, чтобы пройти возможную блокаду чар, которая скрывала их от чужого взгляда; впрочем, тут достаточно было распознать пароль, поскольку все чары здесь были – от Жарного. Хотя есть чары и чары, пароли и пароли, разные уровни секретности и разные дымники.

Ярко-пестрые цветы конструктов выстрелили из стен, из артефактов, лежавших на столе и на полках стоек, и из самого бюро, а левая рука Генерала буквально взорвалась гигантским, многоцветным букетом, который заполонил едва ли не все помещение. Отрезав остальные визуализации, Генерал сосредоточился на этой. Перескакивал и разворачивал интересующие его ответвления, втягивая внутрь остальные символические манифестации заклинаний. Остались только три конструкта: один – черная, с пурпурными полосками контрзаклинаний, чуть подрагивающая трубка от указательного пальца к двери; второй стекал разноцветным плетением из-под запястья на колени Генерала и на ковер под его ногами; третий вырастал паучьей сетью жестких алгоритмов решений из предплечья к потолку и укладывался там одеялом густого дыма. Жарный рефлекторной фоновой мыслью вызвал квази-иллюзорные магические операторы в виде пары щипцов, ножа, иголок и шпульки серебряной ленты – единственного из цветов, которых не было ни в одной визуализации. Потом Генерал открыл сферу подвремени и приступил к работе. Язычки пламени в камине поползли в замедленном темпе, словно незастывшее стекло, стекающее из внутренностей безгравитационной печи.

На самом деле длилось это восемнадцать клепсидр, но когда он закрыл сферу, еще только светало. Он надел полевой мундир. Зеркало отражало вызовы, орнаментов десять, но он не ответил. Полтергейсты упаковали ему в сумку указанные документы, артефакты, одежду. Сумку отнесли в колесницу.

Прохаживаясь, он заглянул в спальню. Не стоило. Второй раз увидел Касмину спящей, безоружная красота, доверительная нагота, спокойное дыхание полураскрытых губ. Его совершенно очаровала белизна ее стопы. Он выругался; выругался снова; только тогда сумел сдвинуться с места.

Вышел на крышу. От Жабьего Поля не осталось уже и следа, это наверняка означало конец Фердинанда.

– Академия Военного Искусства, Баурабисс, – сказал Генерал джинну.

Сквозь распахнутую крышу ангара внутрь врывался холодный ветер. По серому прямоугольнику неба плыли мерзкие тучи. Утро выдалось не слишком красивым.

– Скольких? – спросил Генерал Закрацу.

– Семьдесят двух, – ответил майор, глядя через окно конторы на пару маготехников, которые в последний раз сканировали приготовленный к полету челнок.

– Мы управились двумя, «Синим» и «Черно-красным», – сказал Туул, гормистр Баурабисса. – По пятнадцать. Сейчас – последний.

– Гоульд?

– Уже на Шестерне.

– Капитан Валун рапортует о готовности, – сообщил демон оперативного кристалла, лежавшего на углу письменного стола Туула.

Генерал посмотрел на часы.

– Полклепсидры, – пробормотал. – Нужно собираться. Есть подтверждение от Кузо?

– Да.

– Бирзинни прислал бумаги?

– Еще ночью.

Генерал поднялся, потянулся, задержал взгляд на потолке и скривился.

– Закраца, – обронил, – летишь со мной.

Майор оглянулся на него с удивлением.

– Генерал, я здесь…

– Летишь со мной, – повторил Жарный, и Закраца пожал плечами, поскольку знал этот тон – и знал, что предназначение уже загустело.

– Место есть, – вздохнул Туул, визуализируя кристаллом на стене напротив большого окна схему «Черно-красного». – В последнем летит только тринадцать. И остальное оборудование.

Генерал подошел к кристаллу, приложил к нему ладонь, на миг заневиделся.

– Ладно, – пробормотал, убирая руку.

Гормистр с неудовольствием покачал головой.

– Не могли бы вы, господин Генерал, делать это как-то деликатней, демоны от таких вивисекций глупеют.

– Прошу прощения. Нет времени. – Он перегнулся над заваленным бумагами столом Туула и пожал руку гормистра. – Бог в помощь.

– Бог в помощь, – попрощался Туул и сразу начал разговаривать с чьим-то дальним отражением в одном из поставленных на столе зеркал.

Майор и Генерал спустились по железным ступенькам на уровень ангарного пола; дверь конторы автоматически захлопнул за ними джинн дома.

Закраца поискал сигарету, прикурил, затянулся.

– Почему? – спросил, рефлекторно прикрыв их быстрой антиподслушкой.

– Потому что это – значительнее, чем тебе кажется.

– Что именно?

– Полетишь.

– Полечу. Слушаюсь. Конечно, полечу. Но демон интуиции советует мне быть осторожным.

– Хорошие у тебя демоны, – улыбнулся Генерал. – Будь осторожным; будь всегда.

– Вы не скажете?

– Скажу.

– Да-а, – вздохнул Закраца и снял чары.

Они двинулись к «Черно-красному». Челнок возвышался над полом на двадцать локтей. Имел форму пузатой сигары, изготовленной из дубового дерева, гладко отполированного и пропитанного олифой; с обеих концов челнок заканчивался симметричными розетками больших хрустальных окон. Генерал сморгнул себе взглядом дымник, четко визуализируя оплетавшее машину четвертное герметизирующее заклинание Лобонского-Крафта; не увидел в нем никаких пробелов – и не ожидал увидеть, зная тщательность магтехов Туула, – да и все равно пришлось бы им довериться, невозможно за всем проследить самому, конструкты чар космических кораблей принадлежали к самым многоуровневым и усложненным. Но у него имелся негативный опыт заатмосферных полетов. Однажды он уже пережил внезапную разгерметизацию корабля на орбите; только мгновенная, бездумная, артефактная реакция руки уберегла его от смерти от холода и удушья. С того времени – а случилось это одиннадцать лет назад – он не покидал планету без многократной страховки, причем из собственных чар. Он их не скрывал, и сопровождавшие его урвиты имели случай насладиться этим шедевром магического искусства, редуцирувавшего Лобонского-Крафта до одной тысячной энергоемкости и токсичности первоначального заклинания. Все равно никто не сумел бы его скопировать. Такие случаи прекрасно демонстрировали точность используемой номенклатуры: не наука – искусство. А Железный Генерал был его бесспорным архимастером.

Возле обозначенной столбом зеленого газа левитационной вертикали «Черно-красного», которой один из джиннов корабля втягивал пассажиров внутрь, они встретили пилота.

– Это честь, Генерал, – сказал кинетик, проглотив последний кусок поспешно доедаемого бутерброда.

– Личный? – спросил Генерал, указывая глазами на кобуру, пристегнутую к поясу пилота: из кобуры торчала рукоять пистолета, под дымником расцвеченного золотым и черным.

– Гм, да, – ответил кинетик, проходя сквозь зелень. – В Баурабиссе ходят разные слухи. Кратер в семи змеях от Монаха, а ведь идет война. Сами знаете, господин Генерал. Впрочем, что я с такой пукалкой смогу; это только для психологического спокойствия, – добавил он, взлетая к темному брюху челнока, которое, послушное воле джинна, уже распахивалось шестилепестковым отверстием.

Майор и Генерал влетели вслед за пилотом. Внутри стены фосфоресцировали оранжевым, здесь было даже светлее, чем в ангаре. «Черно-красный», как и все челноки, на самом деле был лишь крепким ящиком для перевозки людей и грузов на орбиту и назад. Был он меньше, чем казался снаружи. Состоял из двух помещений: кабины пилота впереди и остальной части сигары, где к стенам были прикреплены кресла для пассажиров и крюки для грузов. Чтобы использовать пространство по максимуму, эту часть челнока оплели заклинанием, которое точечно деформировало гравитацию: «низ» всегда находился под ногами, если хотя бы часть стопы касалась фосфоресцирующего дерева машины. Диаметр сигары превышал двенадцать локтей, поэтому тут не цеплялись головами о головы сидевших на «потолке», если, конечно, не слишком приближались к смотровому окну-розетке, где стены «Черно-красного» сходились.

Тут уже спал, пристегнувшись к креслу, один из выделенных урвитов – в неполном боевом мундире, в коконе сильного защитного заклинания.

Пилот, влетев внутрь, сразу исчез в своей кабине. Закраца и Генерал уселись поближе к хрустальной розетке; сквозь ее окна они с высоты видели чуть искривленный ангар, чуть искривленное небо.

– Выхожу к Шестерне, – проинформировал Жарный майора и превратился в смолисто-черную статую.

Закраца только чуть приподнял брови. Вынул переносное зеркальце и погрузился в длинный разговор со штабными из Замка, которые как раз анализировали данные, доставленные уцелевшими шпионскими душами; блокада Птаха была плотнее, чем они предполагали, а информации – не так уж и много. Тем временем Птах шел на Плису. Главные силы перебрасывал по Тхатаракке, выпарив оба Жадеитовых озера, Большое и Малое. Паника среди населения Княжества достигла таких размеров, что никто уже не контролировал миграционные потоки. Богумил Варжад оказался перед дилеммой: впускать их или не впускать? Казалось, выхода у него нет; иммиграционные запреты, направленные против Лиги, мстили наплывом беженцев с другой стороны. На бирже Чурмы подскочила цена золота и бриллиантов, а еще – земли на Островах.

Вскоре прибыли оставшиеся одиннадцать урвитов. Закраца знал одного из них, сержанта Юргу, и вступил с ним в дискуссию о новых правилах рекрутирования в Академию, согласно которым к урвитскому обучению допускались первые женщины; Юрга был против, Закраца был против, они накручивали друг друга своим возмущением. Тем временем кинетик поднял челнок над городом; они начали подниматься сквозь облака к звездам. Днем видимые слабо, они по мере восхождения «Черно-красного» становились все ярче. Антиинерционные и очищающие заклинания делали вид этот зеркально-отчетливым.

Небосклон потемнел до глубокой тьмы холодного космоса, они вышли на орбиту Земли. Несколько незакрепленных предметов начали левитировать внутри челнока. Урвиты сразу же притянули их телекинезом к себе.

Выйдя на рассчитанный курс, «Черно-красный» полетел вдогонку за луной. Пассажиры не видели Шестерню, пока не начался посадочный маневр, а скорее – стыковочный, поскольку Шестерня, хоть и самый крупный из естественных спутников планеты, была всего лишь шарообразным куском скалы. Притяжение ее было почти незаметным, всем, кто пребывал на ее поверхности, следовало носить специальную обувь, с наложенным магами постоянным заклинанием, чтобы случайно не «улететь» в космос. Урвиты, понятное дело, свою обувь заклинали сами.

Едва челнок опустился в лунный ангар, Генерал вышел из безвременья. Капитан Кузо билокализировался в опускающийся корабль, над которым уже сомкнулась полусфера герметизирующего заклинания, и отрапортовал Генералу.

– Через клепсидру – встреча на полпути. Ре Кваз лично. Я согласился на передачу в Кратер, надеюсь, вы, Генерал, не против.

– Конечно, не против. Люди Птаха появились?

– Еще нет. Но пока что аж тесно от духов, лезут всюду, словно крысы, экзорцируем их пачками.

– Птаха?

– Чьи же еще? Разведка Лиги никогда не была особо осторожной.

– Где ты?

– Жду на месте, поэтому не мог лично… Вы, Генерал, летите сразу?

– Да. Бумаги у тебя?

– Согласно пожеланию майора Закрацы, как образец я использовал капитуляцию Шестьдесят Седьмой Аркадийской, демоны скопировали из архива.

– Фантомизируй мне это на минутку.

Кузо вытянул руку, и в ней появилась папка с документами. Генерал прикоснулся к ней левой рукой.

– Спасибо. Ознакомлюсь по дороге. Были какие-то приказы из Замка?

– Только подтверждение графика.

Капитан исчез.

Тем временем «Черно-красный» замер, и урвиты начали выскакивать из челнока. Генерал, Закраца и пилот покинули корабль последними.

Они спланировали прямиком к дверям ангара. Все пространство военной базы было охвачено герметизирующим заклинанием, тип «Крафт III», которое удерживало здесь земную атмосферу; температуру же стабилизировал конструкт на живых бриллиантах, разделенный в пятом измерении на два для абсорбирования тепла напрямую из Солнца.

Дежурный офицер приказал Генералу и Закраце занести себя в список прибывших и указал путь на площадку колесниц, в чем, впрочем, необходимости не было: как Генерал, так и майор ориентировались в расположении зданий Монаха не хуже самого дежурного. Название это – Монах – происходило от формы горы, возвышавшейся над базой: скала напоминала сгорбленную фигуру в капюшоне. В определенные часы шестереночного дня она накрывала своей тенью все пространство базы.

Генерал и Закраца к колесницам направились не сразу, сначала вошли в один из соседних ангаров, который полностью занимал «Ян IV». «Ян IV» ничем не напоминал челнок вроде «Черно-красного». Был он раз в десять крупнее. Что же до формы, то в его случае непросто было говорить о какой-то конкретной: скорее при взгляде на него приходила мысль о хаотическом слепке из десятка строений, каким-то колдовством вознесенных кверху, развернутых во все стороны, вопреки гравитации, вдобавок – сцепленных между собой в бессмысленную форму. Из этой деревянно-металлически-камено-платяно-стеклянной конструкции во все стороны торчали: большие мачты с парусами, выполненные из странного, зеркального материала, кривые башенки, стеклянные купола, хрустальные шары, даже нечто наподобие живых растений, маленьких безлистых деревьев с белой корой, растущих во все стороны, вниз, вверх и наискосок. «Ян IV» был выстроен по приказу Люция, отца Богумила Варжада, для исследования остальных планет системы и систем соседних. Его развернули на автономной живокристаллической сети, чтобы благодаря неограниченному притоку энергии в его конструкции можно было разворачивать максимально мощные заклинания. Он был самодостаточным хабитатом для более чем сотни людей; они могли жить в нем как угодно долго, могли путешествовать в нем куда угодно во вселенной, могли противостоять любому противнику. Сверхпрочный орешек жизни в океане холодной смерти. Штурвалец – маг, который сделал «Ян IV» – в пробном полете корабля, ради тестировки, а вернее, чтобы доказать устойчивость своего творения, прошил, запертый в нем, ядро Солнца: конструкт, удаляя тепло, прокачивал энергию через живые бриллианты в обратном направлении.

– Останься, – сказал Генерал Закраце. – Позаботься обо всем. Погрузи людей и оборудование. Проверь старый провиант. Как только вернусь – вылетаем. Блокируй связь с Замком. Вели людям соблюдать тишину. Приказ был открытым?

– Нет. Я проводил вербовку вслепую; это не имеет значения, люди идут на ваше имя, Генерал, вы же знаете. Легенда.

– Не кади, не кади. Цель и координаты – только Гоульду. Остальным я скажу сам, когда выйдем за зеркала.

– Так точно.

– Боже мой, да перестань ты наконец козырять!

– Слушаюсь.

– Старый, что малый.

Генерал, качая головой и что-то ворча себе под нос, направился к колесницам. По скале за ним плыли тени: от Земли – большой, зелено-ржавой на звездном небе Шестерни – и от бессчетных бледных огней, которые лениво перемещались под герметизирующей сферой базы.

Джинн колесницы был в добром расположении духа.

– Да ведь это сам Железный Генерал! Польщен, польщен.

– Заткнись и лети.

Они выскочили над сферой, и колесницу окружил автономный пузырь «Крафта ІІ». Сразу же ее охватило зеркальное маскирующее заклинание, скопированное с полусферы базы: шпионские духи были повсюду и не стоило облегчать им работу, добровольно снабжая информацией о пребывании на Шестерне определенных персон и об их действиях.

Впервые за долгое время Жарного охватила мягкая невесомость, и его артефактная рука впрыснула в организм несколько коротких физиологических заклинаний, чтобы нейтрализовать неприятные результаты гравитационной революции.

Колесница летела над самой поверхностью, неожиданными рывками то взмывая, то проваливаясь над неровностями. Тень от Земли бежала по скале, словно верный пес, короткая волна ночи. Большая планета, висевшая над головой Генерала – как воздушный шар, как раскрашенный лампион, – придавала всей сцене нереальные черты: сказочные, сновидческие пейзажи.

Колесница нырнула в очередное шестереночное квази-ущелье. Двойным отраженным светом взблеснул над ними зеркальный пузырь, на три четверти скрытый в тенях. Генерал сказал: Стоп, – и управляемая сообразительным джинном колесница снизилась к пузырю, без проблем проникая сквозь зеркальную полусферу, поскольку маскирующие заклинания – и стационарные, и экипажа – распознали шифрованные идентификационные сигнатуры «свой/чужой».

Внутри пузыря стояло с несколько десятков фигур, сосредоточенных вокруг двух групп колесниц. Джинн приземлился у группы капитана Кузо.

Генерал выскочил, капитан быстро подошел к нему.

– Я прочел, – сказал Жарный. – Мне понравилось. Есть пара небольших замечаний, но сейчас важнее всего скорость принятия решения, а не юридические детали, поэтому – принимаю как есть. Ре Кваз уже готов?

– Э-э… Да.

Они направились вдвоем к группе княжьих. Имперские урвиты поглядывали им вслед – когда Генерал приветственно поднял свою магическую руку, отсалютовали в ответ.

– Какие настроения? – телепатически спросил он капитана под ментальной блокадой, от которой Кузо слегка побледнел и сбился с шага.

– У княжьих? Мрачные. Они не в восторге. Да и никто бы не был. Настаивали на консультациях с Плисой.

– И что?

– Вы ведь понимаете, что для Птаха Новая Плиса – как из стекла, духи там ходят где хотят…

– И?

– Я приказал их заглушить, – признался Кузо, чуть замешкавшись и на всякий случай добавив собственную блокаду к генеральской.

– Очень хорошо, – похвалил Генерал, послав ему и мысленную улыбку, и жест/впечатление признания.

– Они думают, это Птах. Я дал им срок до вашего прилета; все еще удерживаю заглушку.

– Не снимай, пока не закончим. После эвакуации они все равно будут пользоваться нашими каналами.

– Это немного не fair[17], – мысленно скривился Кузо.

– И что мне тебе ответить? Думать больно; поднявшись выше определенного уровня в иерархии, уже нельзя просто исполнять приказы, майор Кузо.

– Хм, благодарю.

– Я искренне надеюсь, что вы настолько же плотно займетесь экзорцизмами, поскольку я не хотел бы оказаться в вашей шкуре, если сюда проникнет хотя бы один дух Птаха или, что хуже, Бирзинни.

Ре Кваз вышел им навстречу. Сопровождал его чернокожий адъютант с одним или обеими регенерированными глазами, что угадывалось по несовпадению цвета их радужек.

Генерал пожал ладонь ре Кваза; в этот самый момент он заметил сквозь дымник отходящий от левого глаза адъютанта боковой канал.

– Кто обеспечивает эту передачу? – спросил он телепатически у капитана (еще капитана) Кузо. – Мы или они?

– Они.

– Зараза.

– Жаль, что мы встречаемся в таких печальных обстоятельствах, – говорил ре Кваз. – История, что ж, история… – Он подкрутил усы, моргнул, заложил руки за спину. – Да-а. Итак, Генерал, вы готовы собственным словом гарантировать соблюдение условий договора? – Он не называл это капитуляцией, поскольку Княжество не находилось в состоянии войны с Империей; соглашение таким образом сохраняло видимость временного договора об условиях сотрудничества между соседними плацдармами союзных держав – и поэтому не было правовым актом sensu stricto[18], не изменяло территориального раздела поверхности Шестерни и не поднимало никаких политических проблем: оно представляло собой добровольную декларацию некоторого числа подданных князя Фердинанда о принятии ими частичного протектората Империи, распространяя это на переданное в их попечение движимое и недвижимое имущество. В действительности же – обладало всеми признаками измены, и княжьими казуистами наверняка могло быть таковой признано. Но все здесь присутствовавшие отдавали себе отчет, что подобные последствия принимаемого здесь решения крайне маловероятны: Княжества Покоя de facto – поскольку пока что не de iure – не существовало.

– Да, – решительно ответил Железный Генерал ре Квазу.

– Рад. – Ре Кваз вздохнул и кивнул адъютанту.

Адъютант подал ему папку с договором, Кузо же вынул свой экземпляр. Не было стойки. Генерал фантомизировал бюро красного дерева, разместив его столешницу на уровне зафиксированной коротким заклинанием телекинетической плоскости. Они разложили документы на несуществующей мебели, вытащили перья и в салатовом свете быстро вращающейся над ними планеты подписали договор. Разноглазый адъютант заглядывал им через плечо.

Протянув последнюю черту, Жарный выпрямился. Со стороны колесниц из Монаха раздались неуверенные аплодисменты. Ре Кваз послал имперским меланхолический взгляд.

– Хотел бы я заглянуть в изданный лет через сто учебник истории, – сказал он.

– Я никогда в них не заглядываю, – заявил Генерал, ломая на счастье свое перо.

Генерал начал кампанию по поиску в космосе второй Земли в ответ на созданное Иннистроунцем с Островов, эльфийским мастером магии, Заклинание Конца Света. Работая по поручению Южной Компании над промышленным использованием живых бриллиантов для безопасной и экономически выгодной передачи в мануфактуры полученной из Солнца энергии, Иннистроунц отработал схему такого применения этого магоконструкта, которая, будучи запущенной, неминуемо приводила к взрыву звезды, до глубин которой дотягивались через высшее измерение квази-билокализированные бриллианты. Правда, полное Заклинание Конца Света – называемого также Солнечным Проклятием – требовало двух пар живокристаллических схем и двух звезд (чтобы перекачать в реальном времени энергию из одной в другую), но все это были допустимые затраты по сравнению с ожидаемым результатом. Гибель Земли! Или, собственно, конец света. Иннистроунц ушел из Компании и обнародовал свое открытие; многие упрекали его в этом, но Генерал считал, что безосновательно: раньше или позже это сделал бы кто-то другой, возможности всегда неизбежно тяготеют к самореализации, все, что не существует – существовать жаждет, а что было промыслено – существует уже на девять десятых. Так вращаются жернова истории. Поэтому у него не было претензий к Иннистроунцу. Зато он сразу начал думать о щите, который бы соответствовал такому мечу. Так родилась идея поиска планет-близнецов Земли и их колонизации. Но у Генерала были серьезные проблемы с проталкиванием проекта через армейскую бюрократию, потому что дальнозорцы, подчиненные полковнику Орвиду, шефу секции операционного обслуживания Генерального Штаба (читай: военной разведки), были подвластны непосредственно Штабу, в обход командных структур урвитской Армии Ноль Жарного – а кроме графа, никто не верил, что когда-либо и вправду найдется некто настолько безумный, чтобы запустить – и к собственной погибели тоже – Заклинание Конца Света. Раздавались даже голоса, что именно обнаружение второй Земли может спровоцировать кого-нибудь к инициации Солнечного Проклятия, поскольку создаст возможность выжить, несмотря на взрыв Солнца; но Генерал заявил, что в таком случае именно Соединенная Империя должна оказаться той, кто отыщет эту Землю-бис, иначе неминуемо сама станет объектом шантажа. В конце концов Штаб как-то это проглотил.

Прежде чем «Ян ІV» вышел за пределы досягаемости коммуникативных заклинаний дистанционных зеркал и заклинаний искусственной телепатии, экипаж получил известия о генеральном штурме Птахом Новой Плисы и о бегстве Фердинанда в Замок в Чурме, куда телепортировали его собственные урвиты. Было это окончательное подтверждение того, что Княжество пало. Урвиты Лиги, похоже, проломили защиту и готовились наложить блокирующие заклинания, иначе Фердинанд не согласился бы на телепортацию, поскольку это все еще было рискованно: несмотря на многолетние старания магов, к месту предназначения добирался только каждый второй, остальные исчезали где-то в пространстве чужих мыслей. Князь Фердинанд добрался. Попросил об убежище. До момента, когда связь «Яна ІV» с Землей и Шестерней прервалась, Богумил еще не принял решения насчет этой проблемы. Его колебание вызвало на борту корабля серьезное удивление.

– Уж не испугался ли он? – спросил Генерала полковник Гоульд, когда тот зашел в купол кинетиков.

– Политика, Макс, политика, – проворчал Жарный, опускаясь в пустое кресло. – Побьюсь об заклад, что это опять Бирзинни чего-то добивается своими скользкими интрижками.

– С другой стороны, – вмешался еще один кинетик – невидимый, поскольку – погруженный в украшенное резными львиными головами кресло первого пилота, – если ему предоставят убежище, Птах может воспринять это как объявление войны Лиге.

– А ты помолчи, – сказал ему Гоульд, набивая трубку. – Лучше следи, чтобы мы не воткнулись в какую-нибудь звезду.

– Да сюда можно было хоть гнома сажать; вероятность ниже, чем то, что подожжешь себе бороду этой трубкой, – проворчал подчиненный.

Гоульд покачал головой, высек пирокинезом несколько искр, затянулся и выдохнул темный дым. Склонившись к Генералу, указал взглядом сквозь прозрачный купол.

– Это что, будет завоевание? – спросил он.

– Завоевание?

– Ждешь от местных сопротивления? Там, на планете?

Жарный пожал плечами:

– Я вообще не знаю, есть ли там какие-то «местные».

– Бруда не установил?

– Ты же видел, что именно сняли иллюзионисты со взгляда дальнозорцев. Все случилось слишком быстро, как будто им приспичило. Естественно, Бруда должен был сначала предоставить мне полную документацию по планете и окрестностям, по логике, сначала надо бы провести осторожную разведку… Но не было времени, Бирзинни подговорил короля, и я не успел оглянуться, как на руках у меня был приказ. А раз так, то я предпочту подстраховаться.

– Тоже политика? Не верю. Это какая-то хрень.

– Вопрос идеи фикс. Если Бирзинни домовой дорогу перебежит, для него это тоже окажется политической проблемой.

– Для домового? – засмеялся невидимый пилот.

Они оглянулись на него.

– А это, случайно, не подпадает под отсутствие уважения?

– Я ведь приказал ему заткнуться: нарушение субординации.

– Нарушил приказ. Казню и понижу в звании…

– Ага. Пусть знают.

– …и снова казню.

Генерал знал Гоульда даже дольше, чем Закрацу: они могли так вот перешучиваться – совершенно беспечно с точки зрения постороннего слушателя – вроде этого пилотирующего корабль кинетика; но между ними двумя, окруженными клубами дыма из трубки Гоульда, понемногу росло напряжение. Гоульд видел это в спокойствии темных глаз Генерала. Генерал, похоже, ожидал опасность – ощущал ее, догадывался о ней. Старый полковник пытался прозондировать бездонные глубины – аборигены? политика? – безрезультатно. Возможно, Жарный и сам не знал, чего именно боится. Гоульд в задумчивости посасывал чубук. После того как достигаешь определенного возраста, предчувствия равноценны дедукции – а возраст Железного Генерала давно превысил человеческий возраст.

Скоро они увидят планету собственными глазами, скоро дотянутся до нее разведывательные подзаклинания магоконструкта «Яна ІV». Они летели уже пять дней. Светоноздри корабля черпали из пустоты заблудившиеся лучи и разрисовывали ими поверхность прозрачных и непрозрачных стен. Поэтому они видели, как разъезжается во все стороны перед носом корабля созвездие Слепого Охотника; отдельные точки света разбегались по бокам вдоль оси «Яна ІV», направленного на солнце, обозначенное в Атласе Уттле номером 583, а поскольку разница в скорости их разбегания была огромной, созвездие быстро утратило для пассажиров корабля какое-либо сходство с фигурой, известной им по картам земного небосклона.

Купол кинетиков, как и все внутренности «Яна ІV», был украшен с воистину королевской роскошью: золочения, резьба, шелк, гобелены, ковры и панели, мрамор и мозаики, фрески, картины, бюсты. Лишь «нижняя» часть корабля, где находились арсенал, продовольственный склад, консерватория живых кристаллов и спальни, лишь она обладала какой-то видимостью функциональности, хоть Жарный все равно охотно вымел бы оттуда с сотню совершенно лишних безделушек. Но это ничего бы не дало; «Ян ІV» проектировали для старого Люция Варжада на манер прогулочной каракки монарха, и любые переделки наверняка оказались бы теперь более вредными для эстетики, чем стали бы полезными для эргономики.

Когда конструкт подал знак, что планета оказалась в досягаемости его подзаклятий, Гоульд и Генерал прошли в верхнюю кают-компанию. Зал этот был гравитационно ориентирован противоположно куполу кинетиков, и по дороге они попали в перегиб силы тяжести, у полковника просыпался табак из трубки, ему пришлось мыслью стягивать его назад крошка за крошкой, в столовую он вошел, ругаясь себе под нос.

Планета, размером с драконье яйцо, медленно вращалась посреди помещения. Рядом с ней стоял заспанный Закраца с кружкой горячей юрги в руке и что-то шептал троице урвитов с открытыми глазами и заведенными белками, урвиты сидели, выпрямившись, на отодвинутых от стола стульях. Еще двое работали с подвешенным над их головами операционным кристаллом; а четверка за боковым столиком заклинала группку духов с нечеловеческими аурами.

– Какая-то малая мобилизация, – вскинул брови Генерал.

Закраца хлебнул юрги, замахал рукой.

– Я как раз послал вам полтера.

– Наверное, где-то потерялся. Докладывай.

– Т’точно. Мы выдвинули низкоэнергетического «Фольтцманна», – майор ткнул кружкой в цветную иллюзию планеты. – Лейтенант Лута, вахтовый, скинул это на кристалл и привлек человека к анализу. Демоны хотели разобрать все интеракционно на многомерный скан, он дал бы им полную топографию под тучами и за терминатором. Но «Фольтцманн» разложился. Конструкт перешел в состояние тревоги и поднял активность до трех и восьми. Лута послал мне полтера и вызвал всю команду. Я приказал усыпить активные подзаклинания и все заклятия вмешательства. Теперь мы идем с максимально пассивным Даабре-Косинским, версия складочная, с четверной заглушкой. Это, – он снова указал на иллюзию, – петля архивизированных картин. Демоны сейчас сортируют собранные данные и пытаются, вопреки всему, составить из них карту, а этих троих закляли на дальнозоры, их поддерживают живые бриллианты.

– А эти духи?

– Хочу запустить их вслепую с одной десятой шлога.

– Чьи они?

– Без понятия. Чьи они? – спросил он у четверки заклинателей.

– Мы проходили систему с газовыми гигантами, – проворчал один из них. – Чтоб их чума взяла, этих тварей. Нужно через демонов прощупать, иначе ничего не разобрать. Не знаю, сумеем ли.

– Зараза.

– Идеи? – спросил Генерал.

– Это очевидно, – фыркнул Закраца. – «Фольтцманн» сел из-за контрзаклинания.

– То есть – все-таки аборигены, – кивнул Гоульд.

– Демоны составили профиль их магии?

– Не из чего, не хватает данных, «Фольтцманна» же сразу отсекло.

– Были попытки зондировать корабль?

– Ничего такого мы не зарегистрировали.

– А они? – Жарный указал взглядом на заневиденных урвитов. – Уже что-то нашли?

– Кого-то, – коротким хмыканьем поправил его Гоульд, всматриваясь в большую вращающуюся иллюзию планеты. – Кого-то.

Закраца скривился.

– Собственно, я не могу из них ничего вытянуть. Полная блокада.

– А что, они запараллелены иллюзионно через конструкт? – спросил Генерал.

– Должны, – согласился майор и кивнул урвитам, которые занимались кристаллом. – Дайте мне сюда эту троицу, – сказал, указывая влево от иллюзии планеты, в точку схождения потолка и стены.

– Слушаюсь.

Через миг под потолком заклубились три облака дыма.

– Вот сука.

Генерал быстро подошел к заневиденным урвитам и левой рукой прикоснулся к виску каждого. Они сползли в креслах, без сознания. Облака темноты исчезли.

– Надо было посадить здесь кого-нибудь, кто бы их мониторил, – сказал он. – Они вошли в спираль света. Накрылись бы, если бы я им не помог. Бриллианты могли вкачать в них половину галактики, это геометрическая прогрессия, резонанс превратил бы нас в плазму. Почему ты не подумал об этом, Закраца? Три четверти городов Империи обладает подобного рода ловушками против дальнозоров, Постановление о Приватности.

– Моя ошибка, – признался майор. – Но откуда бы мне знать? Последнее, что я мог там ожидать, это вторую Империю.

– Господин майор… – отозвался один из урвитов, работавших на кристалле.

– Хм?

– У нас есть полная карта.

– И что?

– Ничего. Глухомань, пустошь. Визуализировать?

– Никаких городов, никаких… существ?

– Ничего. Визуализировать?

Они переглянулись. Гоульд постучал чубуком о зубы.

– Чудесная работа, – подытожил. – Глобальная фальшивка. С такого расстояния и на всей планете… шедевр. Иллюзия, – он взглянул на фантом планеты, – такого качества, что куда там Ползачу. Ох, нелегкое это будет завоевание, Генерал, очень нелегкое.

С духами они успели в последний момент, и времени на полную разведку уже не было, Генерал только приказал им проверить несколько случайно выбранных мест; их быстро проверили: те оказались – каждое – совершенно совпадающими с картой, составленной на основании данных, которые собрали подзаклинания конструкта «Яна ІV». Что, впрочем, ни для кого не оказалось неожиданностью, они ждали не подмены и фальши в каждой детали – но всего лишь сокрытия малой лжи в половодье правд.

Корабль сошел на планетарную орбиту, подзаклинания сканировали луны. Тем временем демоны в кристалле соорудили масштабируемую карту системы: шесть планет; четыре отдаленных: холодные скалы; одна ближе к звезде: раскаленная скала.

Четверо урвитов, заклятых на подмогу пассивным телепатам, прислушивались к мыслям аборигенов; но четверка эта мониторилась людьми и демонами, и когда наткнулась на первые линии Мозгового Паука, ее тотчас отрезали. Паук был мощным, покрывал своей сетью все континенты. Реверсивные чары, пущенные по его линиям силы, зациклились на первых же узлах. Спланировано все это было почти гениально: Паук заплел свою сеть сферически и охранял сам источник заклинания, который находился где-то внутри, над поверхностью планеты или под ней. Взломать систему было невозможно.

Пришло время выбирать место для посадки. Генерал пригласил Гоульда, Закрацу и духа, заклятого на стопроцентную медиальность, почти чистое завихрение мысли – для введения элемента некромпирии. Они сыграли в трехмерную табану. Потом кристалл транспонировал игральную доску на карту поверхности планеты. Указало все это на полуостров наибольшего континента, неподалеку от экватора: что-то вроде тропиков, саванна, прореженная посадками квази-деревьев, пляж над мелким заливом. К этому месту как раз подбирался терминатор. «Ян IV» спикировал в ночь.

Активизировались противотормозные заклинания. Они спускались в атмосферу в толстом охранном пузыре развернутых конструктом корабля охранных заклинаний; живые бриллианты пульсировали высокой частотой всасывания энергии. Они не почувствовали вхождения в гравитационное поле планеты, поскольку заклинания, деформирующие силу тяжести, оставались активны. По той самой причине они не почувствовали противоинерционного торможения «Яна IV», выполненного всего в нескольких десятках локтей над грунтом, с ужасной перегрузкой. Корабль повис над морем красной травы.

Железный Генерал, который сопрягался с главным конструктом через операционный кристалл, теперь спустил с поводка сотню ранее нацеленных мыслей. Сквозь дымник все это выглядело как взрыв конструкта. Чары понеслись во все стороны. Всасывание силы подскочило до восьми единиц. «Ян IV» выстраивал вокруг себя магические фортификации.

Обрывком фитиля позже, по телепатическому знаку Генерала, урвиты активизировали темпоральные двигатели своей брони и в полосах ускоренного времени вырвались на поверхность планеты через открытые в высшем измерении люки в оболочке «Яна IV». Конструкты брони удерживали в неглубокой отсрочке свои редуцированные Лобонские-Крафты, готовые захлопнуться вокруг урвитов в любой момент, при каком-либо намеке на опасность.

И этот десант сквозь дымник тоже выглядел как взрыв. Поскольку вместе с десантниками брызнуло сотнями и тысячами зацепленных за них чар и заклинаний, окрестности запульсировали диким переплетением накладывающихся друг на друга, проникающих и перекрестно усиливающихся магеономий. Урвиты, по-прежнему на движителях, устремляемые к цели группами джиннов и собственными психокинетическими рубинами, неслись к предварительно определенным позициям; несколько – свечой ушли ввысь, чтобы закрыть охранный купол сверху.

Демоны кристалла тем временем проанализировали информацию, собранную непосредственно из окружающего пространства, и заявили, что не нашли никакого подлога в образах, которые были получены во время предыдущей магической разведки. Тогда Жарный велел снизить уровень боевой готовности и пустил духов по расширяющейся спирали на постоянную рекогносцировку. Потом и сам вышел наружу.

Закраца, в полном доспехе, стоял у основания левитационного колодца. Казался окаменевшим насекомым. Над головой его лениво вращался кодеструктор, ощерившись на невидимых врагов клыками смертельных заклинаний.

Выпущенные из люков «Яна IV» летальнаторы с автономным принятием решений кружили в быстро темнеющем небе, словно стервятники над будущим полем боя; сквозь дымник ярко пылали бриллиантовые сердца, от которых расходились сферические волны мортальных физиологических чар.

Генерал сплюнул в траву и встал на широко расставленных ногах. Топнул, словно пробуя землю на твердость; так проверяют устойчивость пола в старом доме.

– Стало быть – случилось.

Закраца, сосредоточенный на диалоге со своим демоном, через которого он наблюдал за действиями урвитов, ответил Жарному какой-то неясной мыслью.

Генерал глубоко вдохнул воздух; тот пах свежей краской и чадом погасшего костра. Он осмотрелся сквозь дымник. Заклинания закрывали горизонт; от шмыгающих в траве полтергейстов, которые расставляли в окрестностях артефакты для охраны и сражения, кружилась голова. Он ухватился левой рукой за пространство-время, дернул и прошел по гребню волны на две змеи вглубь полуострова, к самому заливу. Левитирующий здесь над краем клифа урвит при виде Жарного спланировал на землю.

– Генерал.

– Я просто хотел взглянуть на море.

Море было идентичным земному: те же волны, тот же шум, та же бесконечность и сила природы.

– Вы считаете, господин Генерал, что это – кто? – спросил урвит, растуманив забрало; он был молодым блондином с носом горбинкой и рыжими бровями.

– Кто?

– Они.

– Кем бы они ни были, пока что они – враги.

– Но как выглядят, что они за существа, чего они…

– Не знаю.

Он наведался еще на несколько постов, потом вернулся к «Яну IV».

Солнце уже зашло, все перешли на инфравидение. Урвиты, которые не несли службу на кордоне охраны, разошлись по окрестностям. В свете голубовато фосфоресцирующего брюха корабля поставили стол и с десяток-полтора стульев. Кто-то развел костер. Чуть поодаль фантомизировали из иллюзионной призмы последнее выступление Айярвианны. Полуголая эльфийка пела под чужими звездами непонятную песню на умирающем языке.

Генерал сел рядом с Гоульдом.

– Закраца разрешил такой пикник? – проворчал. – Откуда это все? Так расслабиться посреди военной операции. Это опасно.

– Не преувеличивай, – махнул трубкой кинетик. – Я же вижу: мы обложились такими заклинаниями, что и Птах со всей армией сюда не вошел бы.

– Птах бы вошел.

Гоульд глянул на графа с подозрением.

– Что тебя грызет? Чего ты такой мрачный? Вот тебе твоя планета! Знаешь уже, как ты ее назовешь?

– Еще не думал, – соврал Генерал.

Полтергейсты принесли с кухни корабля ужин. Гастрономический джинн учел настроение и сервировал дичь и охотничий бигос. Закраца посмотрел сквозь пальцы на пронесенный контрабандой бочонок пива.

Айярвианна закончила петь и расплакалась. Кто-то принялся аплодировать. Кто-то еще затянул «Жизнь урвита». Генерала все сильней это раздражало. Он непрестанно сжимал и разжимал магический кулак, в ритмичных судорогах лоснящейся машины чар.

– Да Боже мой, и это солдаты, ветераны многих битв! – рявкнул он. – Еще никто не объявил победы. Мы и неприятеля еще не обнаружили! Находимся на территории настолько чужой, что куда уж больше, в шлогах от дома – а что они? Устраивают ночные посиделки!

Гоульд глянул исподлобья.

– Вижу, Касмина нисколько тебе не помогла. Те восемьсот лет таки влияют на восприятие.

Жарный передал полковнику картинку седоволосого старикана, который с суровой миной и воздетым к небесам пальцем поучает ребенка.

Гоульд скривился.

– Лучше скажи, какой у тебя план.

– План простой, – сказал Генерал. – Найти источник всех этих ловушек и блокад. А потом – посмотрим.

– И правда простой. А как, собственно, ты собираешься его найти?

– Это только вопрос времени. Духи в конце концов где-то да срикошетят от стены – туда-то мы и ударим.

– Ты готов с сотней людей начать межзвездную войну?

Генерал ничего не ответил. Выпил пива, закусил ветчиной и ушел во тьму.

Он отключил дымник и заблокировал все лишние магические улучшатели чувств. Слышал теперь, как высокие стебли травы шепчут, отираясь о его ноги, словно верные псы. Он сорвал травинку. Та усохла в его ладони: за несколько фитилей почернела и сжалась в тугую спираль. Он ее отбросил. Шел дальше; а от земли – бесконечный шепот. Ш, ш, щ. Увидел над холмом плоскую тень в небе. Бросил себе на глаза Пожирателя Света. Это было дерево. То есть не дерево, но местный его аналог. Крона была безлистной, вся в розовой вате дышащей мякоти. Ничего в нем не двигалось от ветра; только эта пульсация густой розовости. Генерал подошел к растению ближе. Растение ли это? Магической рукой он прикоснулся к стволу. Почувствовал жизнь. Почувствовал мысли. Глубокий навес дышащей ваты опустился к Жарному еще ниже. Генерал выпустил демона. Демон ментально пожал плечами: дым сквозь пальцы. Квази-дерево дышало. Генерал отступил. Не моя жизнь, не моя смерть. Оно тоже отдернуло слои розовости. Хотело ли ты, как и я, только прикоснуться и исследовать неизвестное? Или же хотело меня убить, поглотить, уничтожить? Ты мой враг? А? Он улыбнулся; мякоть пульсировала. Генерал деактивировал Пожирателя Света, ночь вновь затмила его взгляд. Он присел на теплой земле, в острой траве, в нескольких локтях от толстого ствола. Ветер обмывал его лицо неприятным запахом. Сжатый кулак тени грозил небесам. Ненавидишь меня? Хм? Ненавидишь? Но чего стоит твоя ненависть, если ты – лишь дерево?

Это была резня. Так давят насекомых между пальцами. Целую четверть фитиля, пока не вмешался Железный Генерал. А потом резня продолжилась – но градиенты смерти развернулись в обратную сторону.

Однако до второй четверти фитиля атака казалась абсолютным поражением. Силы заклинаний, которые обрушились на магические блоки «Яна IV», были настолько чудовищны, что в корабле лопнули все четыре оперативных кристалла; неожиданно освобожденные демоны лишь увеличили хаос.

Пятнадцать из восемнадцати урвитов, которые как раз стояли на страже по периметру охранного пузыря, были сожжены до свободной плазмы, прежде чем вообще сообразили, что происходит. Боевые джинны врага вошли на клиньях многослойных реверсийных заклинаний при одновременной поддержке трех независимых систем живых бриллиантов, которые непрерывно высасывали из сердца звезды ее горячую кровь. А четвертая система живобриллиантов атакующих подвесила функционирование заклинаний термического обмена и точечно передала через интрузивные шпили чистый жар солнца. От такой атаки урвитов должны были уберечь алгоритмические реакции заклинаний их доспехов, которые автоматически входили в состояние максимального темпорального ускорения и полностью билокализировали владельцев пробабилистическим разбросом в искривление окружающих пространств, заранее распахнутых для мгновенного бегства. Должны были; не уберегли: вошедшие за джиннами инвазивные конструкты уже ударили шестимерными зародышами полей хаоса, силой, которую засасывали живые бриллианты, развертывая их в тесные энтропийные матрицы. Заклинания урвитов скисли. Некоторых, уже в виде плазмы, билокализировало куда-то за горизонт. Джинны на клиньях пылающих конструктов вошли в защиту корабля, словно в масло.

В этот момент реактивные защитные заклинания «Яна IV» работали уже на всех оборотах – то есть те, которые не требовали постоянного надзора операционных кристаллов. Пошел бой на чистой магии; инфернальные огни звезды, превращенные в холодную энергию, стекали на поле битвы ревущими потоками. Напряжение подскочило выше барьера Н’Зельма, и живые бриллианты вывихнулись из своих оправ. Резонанс их открыл над полуостровом сотню так называемых безумных заклинаний, возникающих из бессмысленных пермутаций элементов устоявшихся формул. Поэтому начали меняться цвета неба и земли, солнце и облака выворачивались негативами; перспектива уже на расстоянии вытянутой руки казалась нарушенной неким серьезным изъяном в толстом телескопном стекле; возникли ветры, вихри – ураганы! – рвущие из земли те розовые деревья вместе с корнями; сквозь воздух прокатывались волны разнообразнейших звуков различной частоты, которые менялись в пространствах пониженного давления – там, где распарывались швы между измерениями и гравитация крушила камни. Двое урвитов погибли именно таким образом, разорванные на части.

Реакция остальных защитников, естественно, была медленнее реакции конструкта «Яна IV» – даже несмотря на их максимальное темпоральное ускорение. Они мало что могли сделать. Боевые дымники являли их чувствам настолько всеохватный хаос, такое сплетение заклинаний врага, корабля, летальнаторов и массы «схлопнутых» заклинаний, ничьих маговариаций на тему уничтожения – что они просто не могли сами вступить в бой. Лишенные помощи демонов оперативных кристаллов, они могли довериться лишь собственным джиннам и распознающим заклинаниям – личным и артефактным – доспехов. Но энтропийные матрицы, развернутые инвазивными конструктами, уже вгрызлись в базовые структуры неимпрегнированных в них чар, и теперь эти разрушающиеся заклинания лишь увеличивали возникшее замешательство. Некоторые указывали урвитам в качестве врагов их товарищей; в мгновение ока вспыхивали и гасли братоубийственные схватки. Еще семь трупов. Начали разрушаться летальнаторы; поскольку до сих пор не показался ни один настоящий, материальный враг, все объекты, распознаваемые магоалгоритмами летальнаторов как живые, были телами имперских урвитов – и в них же они ударили. Еще двенадцать урвитов погибли из-за того, что внезапно вскипела кровь в их венах, был заморожен мозг, в плазме их крови растворилась токсичная порция гормонов, сгнили печень и сердце.

В тот момент, когда к битве присоединился Железный Генерал, в живых оставались лишь те урвиты, которые ночевали внутри «Яна IV». Но тогда шпили интрузивных конструктов уже доставали до последнего слоя чар корабля, и даже запертым внутри солдатам жить оставалось считаные волосинки фитиля; меч всегда сильнее щита.

Первой мыслью Генерал активировал все артефицированные части своего тела. Ибо рука представляла собою лишь один – видимый – элемент произведенных изменений организма. То, что видели люди, даже обученные урвиты, даже Закраца: граф Кардлэ и Бладыга в полевом мундире генерала Армии Ноль, – было не более чем выставленной над поверхностью моря головой дракона, мутным отражением чудовища в текущей воде. Порой что-то там мелькало под поверхностью, какие-то крупные, темные абрисы – но все их сразу забывали, вытесняли из памяти, поскольку это было ни на что не похоже, его невозможно было назвать, невозможно сравнить, оно ранило воображение; все придерживались легенды: бессмертный Железный Генерал, архетип урвита. А он существовал на самом деле.

Изогнул время и пространство. Вошел в хроносферу максимального ускорения. Здесь снова изогнул время и пространство и открыл вторую хроносферу. Повторил это еще четырежды. В конце концов, закрытый в темпоральной луковице, он настолько обогнал остальной мир, что от ударов единичных лучей света у него трескалась кожа. Поэтому возложил внешнее экранирование на алгоритмы тяжелых заклинаний руки и открыл им вход в свой живобриллиантовый тетрадон. Это был четверной бесконечный ряд живых бриллиантов, фазово совмещенных в каждом из более высоких измерений. Он кончался и начинался в «костях» пальцев левой руки Генерала; кроме большого пальца, у которого была иная роль. Неактивный тетрадон, как система закрытая, невозможно было обнаружить. Активный же приводил к имплозии квазаров, взрывам пульсаров.

Генерал сжал левый кулак. «Ян IV» свернулся в тор, закружился, уменьшился до размеров зернышка песка и исчез. Генерал раскрыл левую ладонь. Сдуло первый слой темпоральной луковицы и все прочие чары – охранительные и энтропийные. Он сжал кулак во второй раз. Местность, вплоть до самого горизонта, отразилась полусферой на теле Жарного и вывернулась наизнанку. Тысячи тонн земли, воздуха, воды, растений. Он сдавил их в руке. Дожал большим пальцем: их поглотила черная дыра ядра галактики.

Теперь он стоял на дне огромного кратера смерти, черной миски внутренностей планеты, брутально оскальпированной от своей биосферы. Еще осыпался гравий, падали скалы, тек песок, гремела лава. Лучи восходящего солнца с трудом пробивались сквозь пыль, висевшую в воздухе. Если бы не ураган, поднявшийся из-за внезапного перепада в давлении, неба бы он не увидел. Сквозь дымник отмечал холодное пламя пульсирующего божественной чистотой тетрадона, которое было ярче кривой молнии, ярче обнаженной звезды.

Прежде чем первая из скал достигла в своем падении дна кратера – так медленно, так медленно они падали, – Генерал распространился на всю планету, замыкая ее таким образом в зеркальной изнанке своей темпоральной луковицы. Был он теперь временем времени, клепсидрой клепсидр. В руке его с беспомощностью червя извивалась жизнь планеты. Он видел все. Гигадымник расчерчивал у него перед глазами линии силы. Генерал взглянул и сжал кулак. Планета взорвалась. Еще до того, как он облущил остатки своей темпоральной луковицы, черная дыра испарилась.

Генерал разжал кулак. «Яна IV» вышвырнуло наружу. Генерал свернул себя внутрь челнока.

Гоульд заорал при его виде:

– Арр!! Что за…?!

Генерал как можно быстрее вернул постоянную иллюзию своей внешности.

– А-а, это ты… – выдохнул полковник. – Боже милостивый, Жарный, что тут…

– Знаю. Сколько внутри?

– Мы в вакууме! – кричал кинетик из кресла первого пилота. – Автогерметизация! Пурпурный «Крафт»! Уходим под? Господин полковник…?! Мы уходим под?

– Подтверждаю. И «Корзина/Песок» до упора, – отдав приказы, Гоульд повернулся к Генералу. – Что тут, мать его…

Он билокализировал в купол кинетиков Закрацу.

– Вы живы, господин Генерал! – вздохнул адъютант. – Кристаллы треснули и…

– Одиннадцать, – сообщил Жарный.

– Что?

– Я посчитал. У нас одиннадцать урвитов на борту, с нами включительно. Столько уцелело.

– Господин полковник, эта планета взорвалась! – крикнул кто-то извне, возможно, используя фонические чары.

– Какая планета? – рефлекторно рявкнул на него сбитый с толку Гоульд, охлопывая карманы в поисках трубки.

– Измена, – сказал Железный Генерал.

– Ничего кроме. Подумайте. Они нас ждали.

– Кто? Вы ведь разрушили эту планету, Генерал.

– Ни живой души… – бурчал Гоульд. – Это правда, измена очевидна; но теперь все доказательства накрылись медным тазом, ничего не добьемся.

– Не живой, так мертвой, – сказал Генерал и раскинул руки для инвокации. Остальные тотчас закрыли сознание. Жарный растянул сеть своих мыслей, приманивая духов в ловушки. – Мы достаточно близко, – в то же время говорил он, – и не прошло еще столько времени, чтобы успели стереться черты личности.

– Но это опасно, – вмешался Закраца. – Потому что если это все-таки не были люди и если это не была измена…

Но между руками Жарного уже материализовался сержант Юрга.

– Не ты, – шепнул ему Генерал. – Уходи, забудь, уходи.

– Больно, больно, больнобольнобольно… – стонал Юрга.

Жарный хлопнул в ладони, и призрак исчез. Сам он снова раскинул руки и повторил призыв.

Ждали долго. Наконец вскипели тени и загустились в абрис человека. Лицо – его лицо не принадлежало ни одному из погибших урвитов Империи.

– Мой! – крикнул духу Генерал. – Служи!

У призрака аж вены выступили на лбу и шее, но он согнулся в поклоне.

– Кто ты? – спросил Генерал.

– Я… я… Хаасир Трвак, Голубой Отряд, Ассагон… Пустите…

– Ты был урвитом Птаха?

– Я являюсь… Я был, да.

– Птах вас сюда послал?

– Мы ждали… были приказы. Убить всех; чтобы следа не осталось и чтобы никто не сбежал. Мы выполнили… приказы… Чтоб вас Бог покарал… отпустите!

– Откуда вы знали, что мы прилетим? Кто передал информацию?

– Не знаю… Не знаю! Пришло прямо из канцелярии Диктатора. Мы обучались… потом нас телепортировали… тысяча сто погибло… мы должны были ждать и… Такие были приказы, а я ничего не знаю.

– Самоубийственная экспедиция, – пробормотал Закраца. – У Птаха нет межзвездных кораблей, ему пришлось положиться на лотерею телепортации. При возвращении их бы тоже неплохо просеяло. Впрочем, наверняка ведь в плане не было никакого возвращения; без свидетелей – значит, без свидетелей. Максимум телепортировали бы их в ядро звезды.

Жарный хлопнул; дух исчез.

– Итак?

– Измена.

– Измена.

– Кто?

– Бруда. Или Орвид, – сказал Закраца. – Это очевидно. Орвид говорил, они только что нашли планету. А у тех было время даже на тренировки.

– Все наперед просчитано, – согласился Гоульд.

– Это было покушение на вашу жизнь, Генерал, – с уверенностью произнес майор. – Другого объяснения я не вижу. Ни один из нас не важен настолько, чтобы привлекать для его уничтожения подобные средства. Зато убить Железного Генерала – ну, это вам не комариный чих. Они подстраховались всеми возможными способами. Лишенных поддержки Империи, лишенных даже нормальной связи, пойманные врасплох… практически у нас не было ни шанса. Эта ловушка не могла подвести.

– И все-таки, – сказал Гоульд, глядя поверх трубки на молчащего Генерала, – и все-таки – подвела. Кто ты такой, Раймунд?

– Я тот, кем приходится быть, чтобы выжить, – ответил граф. – Не меньше. И мне все сложнее казаться очередным наемным убийцам немощным старцем. В следующий раз, наверное, взорвут Солнце, чтобы меня убить.

– Каков план, Генерал? – быстро спросил Закраца, чтобы сменить неудобную для Генерала тему.

– А каким он может быть? Подлетаем на контактную при полной маскировке и подслушиваем. А потом поглядим.

Тем временем Гоульд, спокойно попыхивая трубкой, открыл телепатический канал к Генералу и, укрепив его серьезной ментальной блокадой, спросил:

– На что, собственно, поглядим? Ты же знаешь, это заговор. Птах в союзе с Замком. Побьешься об заклад, что Богумил уже мертв? Ты не должен был, не должен был позволять им спровадить тебя на это завоевание.

– Приказ.

– Знаю, что приказ. Но – по чьей инициативе? Дай угадаю: Бирзинни. Что? Может, ошибаюсь?

– Я должен быть уверен.

– Уверен? Это все настолько очевидно, что иногда мне не хочется верить в их глупость.

– Предполагаешь заговор в заговоре?

– Я ничего не предполагаю. Я просто знаю легенды о тебе; и они тоже их знают. Если Богумил мертв…

– То что?

– Кровь на их головы!

– Говори, Кузо.

– Где вы?

– Настолько близко, что можем разговаривать. Говори.

Майор Кузо на большом дистанционном зеркале кают-компании «Яна IV» вытер пот со лба. Он был в своем кабинете на Шестерне; угловатая скала Монаха, которую было видно в окне за его спиной, тянула к серым газонам кривые когти тени.

– Государственный переворот, Генерал. Бирзинни короновался. Его поддерживает Птах. А тот отдал Птаху Взгорье и все Хайтовле. И Магуру со всеми соседними островами. Птах – гарант новых границ. Они подписали мир. В Армиях требуют новую присягу: или приносишь, или пшел вон.

– Их уже заставили?

– Некоторых.

– Армию Ноль?

– Нет.

– Что с Богумилом?

– Бирзинни отрицает. Но короля никто не видел со времени перехода власти. Скорее всего, урвиты Птаха вытелепортировали его насмерть.

– Как у вас на Шестерне?

– Как раз вспомнили и о нас. У нас сроку – неполные семь клепсидр. Потом… Один Бог знает, что потом: наверное, сотрут в порошок.

Генерал повернулся к Гоульду:

– Как скоро сможем туда попасть? Если пойдем на максимуме?

– На максимуме? – улыбнулся полковник. – Этот корабль тестировали уже много раз, но предельная граница его скорости зависит исключительно от страха тестирующих.

– Бриллианты вывихнулись во время нападения на Измене, – заметил один из урвитов.

– Ну так ввихнутся.

– Держитесь, Кузо, – сказал в зеркало Железный Генерал.

– Ха, еще бы знать, за что, – проворчал майор, отводя мрачный взгляд.

– За меня, Кузо. За меня.

Пробились в последний момент. Едва за «Яном IV» закрылся «Крафт» Монаха, вокруг Шестерни захлопнулась мощная вырвидуша. Шпионские духи Кузо пошли назад по ее линиям силы и добрались до Двери, одного из главных городов Лиги. Это было добрым знаком, поскольку Шестерню не упоминали в мирном договоре, подписанном Бирзинни, а значит, узурпатору явно не хватало верных урвитов, если уж ему пришлось просить Птаха об услуге – и таким образом он становился Пташьим должником, выказывал свою слабость и лишался равноценной позиции.

Вырвидуша, как автоматический инвокатор ко всем живым душам в телах, делала так, что безопасно покинуть луну было невозможно, – но и напасть на нее тоже; пройти сквозь вырвидушу могли исключительно полтергейсты, демоны, джинны, низшие существа и, согласно с названием, высвобожденные из тела духи.

– Хотя… ее можно обойти, – заметил Железный Генерал во время созванного тотчас после его прибытия совещания, на котором, кроме него, Гоульда, Закрацы, Кузо и подчиненного ему мини-штаба местного имперского плацдарма Армии Ноль, принимали участие также двое представителей находящегося под защитой Монаха населения Кратера: ре Кваз и женщина из гражданских, Магдалена Любич-Анкх, якобы родственница самого Фердинанда. Представляли они двести восемьдесят бывших подданных Княжества Покоя, которые теперь находились в этой смертельной ловушке, и отчасти – по вине Железного Генерала.

– А если они начнут ее сжимать?.. – спросила Любич-Анкх, занятая, похоже, собственными мыслями.

– Наши бриллианты должны справиться, – пожал плечами Кузо.

– Может, они в состоянии заблокировать нам передачу энергии с Солнца?

– Слишком много переменных, – покачал головой майор. – Мы всегда можем обойти их блокаду, даже не будет заметного перерыва во всасывании.

– Генерал упоминал, что знает способ обойти вырвидушу, – вмешался Закраца.

– Правда? – приподнял брови ре Кваз.

– Ну, это ведь очевидно, – сказал Жарный. – Телепортация.

– Ух.

– Смертельная лотерея.

– Есть идеи получше?

– Всегда можно подождать.

– Мы, по крайней мере, живы; нас пока не уничтожают. Зачем по собственной воле отправляться на бойню?

Генерал набросил короткое акустическое заклинание.

– Я буду телепортировать, – сказал он, когда отзвучал колокол.

– Вы даете гарантии? – спросил ре Кваз.

– Да.

Это произвело впечатление.

Любич-Анкх даже склонилась над столом.

– Вы, Генерал, даете стопроцентную гарантию, что мы переживем телепортацию?

– Да.

Моментально настроение изменилось: от мрачного фатализма – к осторожному оптимизму.

– Что, это и есть план? – спросил Закраца. – Бегство?

– План чего? – фыркнул ре Кваз.

Не ответив ему, Закраца обратился непосредственно к Жарному.

– Неужели вы сдались, Генерал?

Железный Генерал улыбнулся, потому что Закраца отреагировал совершенно предсказуемо: только он никогда не терял веры в своего бога.

– Этот вопрос не для обсуждения в настолько широком кругу. Сколько у нас урвитов на Шестерне?

– Тридцать два, включая вас и княжеских, – ответил Кузо.

– Хватит.

Ре Кваз взорвался громким смехом.

– С тремя десятками будете отвоевывать Империю?!.

– Помни о всех тех урвитах там, внизу, которые не принесли присяги Бирзинни.

– Откуда вы знаете, может, они уже принесли, может, они уже мертвы; у нас нет связи, мы не знаем, что там происходит, заглушены все передачи, даже за духов взялись.

– Убедимся. Куда вас перебросить? На Острова?

– Наверное.

– Хорошо. В таком случае… увидимся в ангаре номер четыре через две клепсидры.

Ре Кваз и Любич-Анкх поклонились и вышли.

Кузо заблокировал дверь и активировал конструкт антиподслушки зала.

– Вы справитесь, Генерал? Столько человек, в одиночку?

– Я уже когда-то телепортировал целую армию, парень.

Они вспомнили легенды.

– Итак – каков план? – повторил Закраца.

– Я переброшу всех отсюда на Землю. Там сориентируемся по ситуации. В зависимости от положения Армии Ноль я бы порекомендовал мобилизацию в Баурабиссе и атаку с ходу. Сейчас – начальная стадия переворота, структуры еще не окрепли, все пока висит на десятке-полутора предателей. Еще перед атакой я планирую добраться до Бирзинни и остальных. Потом урвиты займут Замок и ключевые точки Чурмы. И не помешало бы, например, прижать Ползача насчет прямой передачи.

– Удивительно просто все это звучит.

– По сути, весь фокус в том, чтобы устранить Бирзинни и его союзников. Войска Птаха далеко от столицы. Людям придется кому-то довериться. С Замком будет проще всего, инерция бюрократии поможет нам так же, как раньше помогла Бирзинни. Что до черни, тут уверенным быть нельзя, но я не думаю, чтобы люди пылали какой-то особенной любовью к Бирзинни; Богумил еще не успел слишком достать общество, а Бирзинни наверняка во время переворота пришлось действовать решительно, так что мы даже можем надеяться на некоторое число свежих трупов. А даже если и нет – Ползач должен с этим помочь. Когда они увидят в небе Бирзинни как пленника, униженного… этого хватит.

– Это все еще звучит ужасно просто, – качал головой Кузо; но и он улыбался.

– Они ни разу не перегнули палку, – отозвался Гоульд. – Им нужно было взорвать звезду Измены; все равно это была бы низкая цена – за твою-то смерть.

Бирзинни как раз выходил из ванной на королевском этаже Замка, когда из стенного зеркала в золоченой раме напротив него выпрыгнул Железный Генерал.

«Фантом!» – подумал Бирзинни.

– Никакой не фантом, – проворчал Жарный, после чего схватил его левой рукой, бросил в рот и проглотил. Потом вернулся в зеркало.

Мерой позже он взорвался в своем кабинете в Баурабиссе. Закраца ждал тут почти со всем штабом Армии Ноль. Железный Генерал развернулся из точечного сияния, в громе расходящегося сферой воздуха.

Обменявшись с подчиненными поклонами, он проверил конструкты башни. Нерушимы. Тут он мог чувствовать себя в безопасности: вот уже несколько веков он ее непрерывно достраивал и улучшал.

– Дурные вести, Генерал, – отозвался полковник Очюба.

– Говори.

– Может, вы уже знаете. Бирзинни приказал убить Касмину фар Нагель, тело сжечь, прах развеять по соседним измерениям, а дух ее – заклясть на моментальную дезинтеграцию личности.

– Да.

– Впрочем, так же он поступил и с несколькими сотнями других персон.

– Да. Знаю. – Он сплюнул. – Вот вам Бирзинни. – Сплюнул. – А вот – Орвид. – Он сплевывал еще и еще. Они взрывались в трехмерные фигуры и падали без сознания. Урвиты блокировали им по очереди все чувства. – Держите их живыми, они еще могут пригодиться.

Урвиты кивнули в полупоклоне-полусалюте.

– Закраца предоставил вам план?

– Так точно.

– Без изменений; все согласно графику. Клепсидра ноль: тридцать семь с четвертью. Джинны и полтергейсты на сворках?

– Так точно.

– Где Ползач?

Один из урвитов отдал телепатический приказ.

– Будет через минуту.

– Хорошо.

– Господин граф, – отозвался Вига-Вигонь, самый старший по возрасту и званию после Жарного урвит, – вы ведь знаете о Богумиле. Вы знаете об Анне и маленькой Архиматии. Они тоже были в списке. У нас есть подтверждение от Высоких Незримых. Все мертвы; уничтожены.

– И?

– С Бирзинни покончено; хорошо. Но что после него, если он так тщательно уничтожил династию? Кто, кто после? Птах стоит у наших границ. Может, вспомнить о своем союзнике, особенно если трон Гавры будет пуст?

– И?

– В ваших венах, господин граф, – поспешил на подмогу Вига-Вигоню Закраца, – течет кровь Варжадов. Правда, родству этому несколько сотен лет – но тем более благородна эта кровь.

В моих венах, подумал невольно позабавленный Жарный. В моих венах. Они не вены, и там не кровь; и на самом деле – ничего от Варжадов.

– Майор прав, он убедил нас всех, – генерал Вига-Вигонь преломился в поясе, в поклоне, зарезервированном для монарха; остальные без колебания сделали то же. – В третий раз народ надевает тебе на голову корону, и теперь ты не можешь, не имеешь права ее отбросить.

– Закраца, Закраца, – вздохнул Жарный, – что же ты наделал? Надо было мне тебя коллапсировать вместе с Изменой.

– Можешь меня коллапсировать и без Измены, ничего страшного, – сказал Закраца. – Но сперва прими корону.

Железный Генерал махнул рукой.

– Не сейчас, не сейчас; рановато мы об этом. Не стоит нам делить сокровища живого дракона.

– Потом времени может не быть.

– Его и сейчас-то у нас немного. Конец собрания! По местам!

Урвиты вышли. Однако, выходя, улыбались украдкой друг другу: он не сказал «Нет».

Ползач разминулся в дверях кабинета с Бирзинни, которого выносили полтергейсты. Виду не подал. Однако войдя, встал чуть ли не по стойке «смирно»; стоял молча и неподвижно, пока Жарный не отозвался первым.

– У меня есть причины предполагать, что ты участвовал в заговоре.

Старый эльф только моргнул.

– Я не участвовал.

– Дам тебе возможность это доказать.

И снова только дрожание век.

– Спасибо.

– Наилучшее, на которое хватит тебя и твоих иллюзионистов.

– На всю Чурму?

– На все города Империи.

– Это невозможно.

– Это возможно.

– Да. Конечно. Когда?

– Сегодня ночью.

– Да. Конечно. Я могу идти?

– Мои демоны пойдут с тобой.

А ночь тянулась и тянулась. С момента прохода терминатора через Чурму, когда Генерал начал серию быстрых телепортаций, и до двух клепсидр перед рассветом, когда небо загорелось иллюзией Ползача, на улицах города, в закоулках и парках, в порту и в домах шла своим чередом ночная жизнь столицы. Обитатели ее приняли изменения, случившиеся на высших этажах Замка, с холодом и спокойствием, свойственным стреляным политическим воробьям. Посторонний наблюдатель по поведению их и не догадался бы о событиях, случившихся несколькими днями ранее – а уж тем более о событиях продолжающихся, поскольку ни одна из телепортированных с Шестерни персон не высунула пока что носа на улицу – до самого начала операции «Прилив», да и сама операция длилась не дольше, чем несколько фитилей, и немного оказалось свидетелей непосредственных действий урвитов. Прежде всего потому, что урвиты по определению предпочитали действия внезапные и скрытые; вдобавок в основном они были незаметны для не-урвитов или персон, лишенных артефактных субститутов дымника (как, например, популярные в высших сферах, хоть и предельно дорогие, «белые очки»).

Когда там появился Генерал с отрядом из Шестерни, в крепости Баурабисса пребывало около тысячи урвитов – и ни один из них не принес еще присягу Бирзинни. В ближайших казармах и в своих домах в пределах города находилось еще пять тысяч. В сумме это составляло примерно треть Армии Ноль, костяк корпуса урвитов Империи, который с момента его создания находился под командованием Железного Генерала. Мог ли он поэтому быть уверен в верности каждого из урвитов? Нет, конечно нет. Но с большой долей вероятности он мог делать ставку на верность урвитов как сообщества: традиция, неотделимой частью которой и являлся Железный Генерал, определяла понятие урвита так же сильно, как и сама возможность использовать магию. Предав ее – традицию, – они предали бы самих себя, собственное о себе представление.

К моменту появления Железного Генерала переговоры между Бирзинни и штабом Армии Ноль дошли уже до той типичной для подобных ситуаций мертвой точки, которая означала просто убийственную для какой-либо дипломатии конкретизацию «неприемлемых условий» для обеих сторон. Все чувствовали, что находятся в патовой ситуации: никто ничего не выиграет, если попытается изменить нынешнее положение, потому что оно – лучше любых изменений. Ни одна из сторон не могла в своих уступках податься ни на шаг, не ослабляя тем самым собственной позиции – вплоть до опасности полного проигрыша включительно.

Ибо Бирзинни осознавал, что не обладает достаточными силами, чтоб раздавить урвитов: посылать против них обычную армию было бессмысленно, а вышколенных урвитов за узурпатором стояла всего-то пара дюжин, в основном это были люди из Разведки, исключенные из структуры Армии Ноль и подчиненные напрямую Генеральному Штабу, не слишком податливые к влиянию Железного Генерала – больше теоретики и технари, чем, собственно, урвиты.

Но и в Баурабиссе понимали бессмысленность каких-либо радикальных шагов против нынешнего состава владык на Гавре, поскольку актуальный геополитический контекст не давал, похоже, надежды на успех предприятия в перспективе более долгой, чем десяток-полтора дней: Птах стоял на границах, Птах переходил границу, а Птах – что казалось очевидным в свете едва лишь провозглашенного договора – был союзником Бирзинни, и Птах несомненно обладал достаточным числом вышколенных для боя урвитов. Поэтому в более отдаленной перспективе ситуация для Вига-Вигоня и верных не выглядела удачной: время работало против них. В конце концов Птах вышлет изменнику подмогу; это может случиться даже раньше, чем сам Бирзинни мог бы надеяться, поскольку перед лицом несомненной слабости партнера Диктатор придет к мысли, что одним ходом сумеет сорвать весь банк – и тогда он бросит на Чурму своих урвитов, чтобы «защитить» город от повстанцев из Баурабисса.

Чувствовал ли и Бирзинни этот клинок на своей глотке? А если даже и чувствовал – могли ли сделать что-то большее, продвинуться еще дальше, пойти на какие-то уступки, когда, как уже сказано, не осталось ему в переговорах с Виго-Вигонем ни шага для подобных уступок?..

Выход на сцену Железного Генерала изменил ситуацию настолько, что удивились даже Гоульд и Закраца. А ведь урвиты в свои расчеты должны были включать вероятность возвращения Жарного; правда, ходили слухи о его смерти (наверняка распускаемые по приказу Бирзинни), но сплетни такие сопровождали любое исчезновение Генерала, а еще было ясно, что если «Ян IV» вышел за границы зеркал, эти сведенья не могли быть достоверными. Но возвращение Железного Генерала произвело такой эффект, словно восстал из мертвых сам Люций Варжад. Едва разошлось известие, урвиты из Баурабисса начали рваться в бой. Все поняли, что при нынешнем положении дел промедление невозможно, и если что-то должно быть сделано, то – как можно скорее, поскольку возвращение Жарного вскоре перестанет быть тайной и эффект неожиданности будет утрачен. Поэтому Железный Генерал назначил атаку на эту же ночь. Никто не удивился, не было возражавших. «Им только и нужно было – предводителя, имя, знамя, – сказал потом Закраца. – Генерал вернул им веру в будущее, дал им некую альтернативу Бирзинни и Птаху: легенды не рушатся, это невозможно себе представить, как-то да будет, мы справимся, не проиграем. Впрочем, это ведь весьма естественный ход мысли».

Так что не было колебаний, не было тщательной подготовки; речь шла не о затяжной кампании, но – о молниеносной урвитской операции. «Прилив». В назначенный срок выдвинулись отряды. Все в полном боевом облачении, все – на темпоральных двигателях и в поддерживаемом демонами сферическом камуфляже невидимости, в скрытых внутри этого камуфляжа облаках микролетальнаторов, спиралях криозмей. Раньше из Баурабисса вылетели десятки тысяч джиннов и полтергейстов. – Этой ночью город будет принадлежать нам, – сказал Железный Генерал в телепатическом приказе своей армии. Ни один из жителей Чурмы не заметил урвитов, лавирующих по звездному небу между колесницами, летящих сквозь ночь в виде ультрабыстрых комет с хвостами, сплетенными из заклинаний и чар. Но никто, собственно, и не смотрел в нужном направлении сквозь дымники или их артефактные аналоги, не хватало чувствительных магов.

Жарный отправился с отрядом, выделенным для штурма Замка. Штурм – сильно сказано. Задание заключалось в том, чтобы поймать врасплох и исключить из битвы тех немногих урвитов и чародеев, которые поддержали Бирзинни. Остальное было вопросом устрашения – а в этом урвиты были по-настоящему хороши.

Жертв, которых выследили джинны, застали врасплох в их комнатах, преимущественно во время сна, и – убили или заморозили, прежде чем те смогли хотя бы подумать о защите. Схватка завязалась лишь в помещениях Штаба. Немногочисленные ее свидетели, не-урвиты, отметили только оборвавшиеся на полувздохе крики, несколько внезапных движений. И моргнуть не успели, а все уже закончилось; всюду кровь, трупы, пепел. Над полем боя постепенно проявлялись, снимая иллюзии, урвиты в своих доспехах. Стервятниковые рои летальнаторов носились над полом из комнаты в комнату, по коридорам и лестницам, в поисках персон, которые соответствовали бы заданным им профилям; то и дело кто-то начинал хрипеть в агонии. Вокруг пленников сплетались синеватые криозмеи, от замороженцев шел такой холод, что схватывалась и трескалась пролитая кровь. Некоторые урвиты, еще в темпоральных луковицах, взблескивали яркими пятнами, когда мчались к целям в окружении полтергейстов, которые оберегали их от столкновения с движимыми и неподвижными препятствиями.

– Ааааааррр!!! – орал Ламберо, когда Железный Генерал по очереди вытягивал у него из головы все пять демонов.

Некс Плюцинский в своей комнате на верхнем этаже Башни Иво попытался совершить самоубийство, но его нашли и облепили, словно мухи, микролетальнаторы. Выжгли ему нервы в мышцах рук и ног, а потом приползла криозмея, которую привел полтергейст Жарного, и заморозила Плюцинского.

Несколько человек выскочили из окон замка, но джинны поймали их в полете. И все же один оказался урвитом и немедленно помчался к морю. В погоню за ним бросились двое урвитов Железного Генерала, и над заливом, полным кораблей, произошла короткая схватка заклинаний и контрзаклинаний, заранее проигранная беглецом, который был без доспеха и, с точки зрения обоих преследователей – в полном обмундировании, – сражался с изрядным запаздыванием. Они вывернули его в ничто вдоль хребта, он упал в воду кровавым осьминогом костей, вен, сухожилий и мяса. Они спустили за ним пневмоанализатор, чтобы тот разобрал и идентифицировал дух изменника.

– Город наш, – сказал Железный Генерал, когда получил наконец рапорты от всех отрядов. – Теперь администрация. – Он обратился к Закраце – Связь. Разведка. Тут у нас дыра. Что делает Птах. Повторная клятва верности от армии. Мобилизация. Следите за Ползачом. Пусть откалибруется на тот вон балкон. Обслуга Замка. И так далее. Где Виго?

– Полетел договариваться с регулярными.

– Ладно. Найти ре Кваза, пусть наконец выяснит, что с Фердинандом. Открытое предложение переговоров. Даю слово; он знает, после Шестерни не будет сомневаться, поручится перед князем, а может, и та Любич-Анкх тоже. Пусть князь выходит из укрытия. В конце концов, речь идет о его стране. Союз для того, чтобы отбить. Если это его не убедит – ничего не поможет.

– Так точно. Один из Орвидовых просит вас о встрече, Генерал. Назвал пароль.

– Кто?

– Бруда.

– Давайте его.

Железный Генерал вошел в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь. Сквозь выход на балкон ворвался ночной ветер. Генерал все еще был в полном снаряжении, которое, хотя и кардинально отличалось от стандартного доспеха урвита, производило сходное впечатление: асимметричный доспех, его выполненные из неизвестных материалов и неясно для чего предназначенные отростки, черенки, шпунты, щупальца, сопла, мини-крылья, все тело спрятано в панцире, который сверху донизу покрыт наростами; двуногое насекомое. Генерал снял шлем, отложил на стол. В хрусте и треске уселся на стул, стул тоже затрещал. Через открытую балконную дверь он видел небо над Чурмой, звезды и заслоняющие их тучи, которые мчались вглубь материка.

Вошел Бруда.

– Закрой дверь.

Бруда закрыл.

Жарный запустил конструкт антиподслушки.

– Вы это запланировали, Генерал? – спросил Бруда. Переступив порог, он сделал лишь два маленьких шага и теперь стоял неподвижно, отделенный от Жарного половиной пустой комнаты, светом и тенью, вперяя мрачный взгляд в сидевшего за заваленным бумагами столом графа, который с лицом, лишенным какого-либо выражения, наблюдал за приливом туч в ночном небе, очень темных туч.

– Неужели вы все это запланировали? Я должен знать!

– Зачем?

Бруда сжал кулаки.

– Изменник!.. – выхаркал страшным полушепотом откуда-то из глубины горла. Склонил голову; смотрел на спокойного Генерала прищуренными, яростными глазами из-под вороных бровей, с лицом, набрякшим кровью, налившимся от густого гнева.

– Чего ты хочешь, Бруда?

– Ты ведь все знал! Я информировал тебя целый год! Ты знал все планы Орвида, знал, что мы нашли эту 583В Слепого Охотника уже месяц назад и что Орвид ждал лишь знака от Бирзинни; ты знал, знал, что это ловушка и заговор Бирзинни и клики. И что ты сделал? Ничего! Ничего! Только еще сильнее их провоцировал. Не предупредил Богумила. Никого не предупредил. Если это не предательство – то что же?!

– А если бы я предостерег – а ведь я пытался, Бог мне свидетель, что пытался, – то что бы это, по-твоему, дало?

– Богумил остался бы жив! – сплюнул Бруда. – Думаешь, я не вижу, что тут происходит? Думаешь, я не слышу разговоров? В душе они уже короновали тебя!

– Ах, значит, я сделал это ради короны, верно? Из эгоистических побуждений?

– А ты возразишь?

– Боже мой, Бруда, что за наслаждение тебя слушать.

– Ты еще и насмехаешься.

Генерал впервые обратил взгляд на дальнозорца. Шевельнул пальцем, и разделявшее их пространство сократилось: Бруда внезапно оказался на расстоянии вытянутой руки от Жарного.

– А если бы Богумил остался жив, – прошипел граф, – что бы это дало? Изгнал бы он опасность? Казнил бы Бирзинни, казнил бы заговорщиков? Пошел бы на Птаха? Ты хорошо знаешь, что нет; ничего из этого. Потому что был он слабым, слабым и трусливым властелином. Плох тот король, кто боится собственной силы. Каждым своим словом, каждым решением он провоцировал измену – если не Бирзинни, предал бы кто-то другой; не Птах и Лига – кто-то другой, но напал бы на нас. Это не вопрос личности, только вопрос времени и обстоятельств. Государство сейчас находится на стадии старческой немощи. А власть Богумила означала его смерть, смерть государства. Мы – пища для политических хищников, собственно, они прямо сейчас рвут куски из тела Империи, куски живого мяса.

– Значит, власть должна перейти в руки Железного Генерала, который один сумеет спасти страну.

– Да. Да. Я не мог ждать дольше. Богумил вместе с Бирзинни, а оба они – только плоды своего времени – уничтожили бы, погубили то, что создавалось десятками поколений гавранцев.

– Значит, смерть им. А тебе – корона.

– Не можешь этого понять? Я сотни лет служу этому народу, делаю все, чтоб возросли его сила и благосостояние, берегу его от несчастий, веду к мирной гавани, командую в войнах, поддерживаю в трагедиях. Они верят в меня, верят в Железного Генерала; я их герб, их знамя, гимн. Как же я мог их подвести, позволить им пасть?

– Народ? – засмеялся Бруда. – Народ? И это говоришь ты, ты, восьмисотлетний маг? А что такое этот народ? Гавранцы!.. Вернись в памяти к истокам, вспомни. Что общего у миллионов тех, кто живет нынче на землях Империи, с племенем с залива, которое дало название стране? Язык? Религия? Традиции? Культура? Идеология? Внешний вид? Ничего, ничего не осталось тем же. Кому ты поклялся в верности, ну, кому? Варжадам! Крови! Не какой-то там абстракции, которую ты даже не способен определить и в отношении которой бессмысленны понятия любви, верности, предательства; верным можно оставаться только индивидам, и индивиду ты присягал в верности. Ты крови королевской присягал! Это твоя вера и твой герб: Страж Рода. Это истина, которую до сих пор без сомнений признавали равно и беднейший из нищих, и восседающий на троне; этому учили каждого наследника, с пеленок, с младенчества повторяли ему: вот твой защитник, вот опора, вот спасение, от века и на века верный, жизнь отдаст, заслонит, ему верь, ему верь, ему верь; лицо твое видели они над колыбелью, ты их учил, тебе в рукав они плакали; и Богумил, Богумил тоже, который, как говоришь ты, был королем слабым и плохим. Засыпал он у тебя на коленях, я сам видел. А ты что сделал? Железный Генерал! – насмехался Бруда. – Обрек на смерть. Предал! Железный Генерал. Ради силы государства, ради народа. Ради своей силы! Потому что ты не перенес бы поражения страны, с которой так сильно связан, с силой которой идентифицируют и твою силу: Империя – значит, и Железный Генерал. Так что – из-за эгоизма, гордыни. Это лишь мы, недолговечные, должны марать руки в крови, лично втыкать кинжал в спину. А тебе – тебе хватит просто-напросто подождать: в конце концов все само падет тебе в руки. Все же это проблема вероятности, расчета возможности занять данную позицию, обстоятельств; и какими бы маловероятными они ни были, ты в итоге их дождешься – и дождался. Потому что не нужен был тебе заговор в стиле Бирзинни, не хотел ты получать корону силой или интригой; нет, амбиции твои куда больше: ты желал трон, но без необходимости заплатить за него. Предать короля, захватить власть – а одновременно оставаться тем же прославленным в своей чести и верности Железным Генералом. Можно ли вообще придумать мерзейшее притворство? И еще оправдывается, еще патриотизмом заслоняется!.. Народ! Ладно. Люди рождаются; люди множатся; люди живут и умирают. На той или иной земле, под той или иной властью, в том или ином подданстве; больше, все больше. Народ! Ты вообще его замечаешь? Нет, ты видишь большие числа, миллионы. Народ! Кому ты присягал? Как мог ты, как мог, – кричал он с внезапным отчаяньем, – как мог ты растоптать такую красивую легенду? Кто ты вообще такой? Человек? Не верю! Я помню, что ты мне говорил. В самом начале – рука. Но проходят века за веками, а ты все совершенствуешься. Я пытался взглянуть на тебя сквозь дымник: блокады. Гексоны подряд конструировал я мощный визуализатор с дешифрующей мощностью десятков кристаллов; я пришел тогда с Орвидом с готовым перстнем, – он поднял руку: на пальце поблескивало серебряное кольцо, – и посмотрел на тебя, когда ты выходил из комнаты. Чары, чары, чары, чары; все – чары. Твое тело – переплетение психокинетических и сенсорных заклинаний, твои мысли – клубок демонов, ты одно большое, ходячее заклинание, гомеостатическое завихрение магии! Да! Да! Перестань смеяться! Я плюю на тебя! Чудовище! Сперва ладонь; потом рука; потом улучшение всего тела; потом улучшение мыслей. Кости слабее, поэтому заменить их гравитационными замораживаниями. Мысли медленнее, поэтому ускорить их кристалловыми операторами, усилить демонами, и еще несколькими, и еще несколькими; и организовать их в многослойный логический конструкт. Сердце подведет – пусть полтергейсты качают кровь в моих венах. А вены стареют – поможем им, зафиксировав кинетические фигуры. Но и кровь уже, собственно, не нужна, найдется лучший магический субститут. И что тогда осталось? Что осталось? Самые основные инстинкты, доминанты, вписанные в алгоритмы операционных заклинаний. Жажда силы. Слава. Имя: Железный Генерал. Аналог человека. Иллюзия, иллюзия, ты лишь самоподдерживающаяся иллюзия, иллюзия для окружения и иллюзия для себя самого, поскольку ты сам все еще думаешь – а скорее, кажется тебе, что думаешь – будто ты человек. Но это не ты. Не ты. Раймунд Жарный мертв, он умер, исчез, растворился, дезинтегрировался в каком-то очередном заклинании, наложенном на себя самого, ты наверняка даже и не заметил, протек сквозь собственные пальцы, растворился в этом магоконструкте. Кого я виню, кого обвиняю? Как могу требовать от тебя честности; совесть наверняка не совмещается с демоническим калькулятором, у тебя нет совести. На что я плюю? На ветер, на чары, на призрак. Сгинь, пропади! Тьфу, тьфу, тьфу!

Железный Генерал сжал левый кулак, и Бруда свернулся до размеров песчаного зернышка. Жарный вырвал у него душу, а остальное телепортировал в ядро Солнца. Дух ругался у него в мыслях. Генерал разложил его личность, а проанализировав память в поисках потенциальных угроз, тщательно ее вытер; после чего выпустил пустой дух над Чурмой. Потом сплел всечувственную иллюзию тела Бруды, вложил в нее одного демона, передал ему инструкцию для соответствующего реагирования, добавил противодымниковую блокаду – и приказал иллюзии выйти из комнаты, выйти из Замка и утопиться в заливе. Иллюзия вышла.

В дверь, которую она оставила открытой, заглянул Закраца.

– Можно?

– Что там?

– Фердинанд ответил. Он готов к разговору, ре Кваз поручился перед ним. Он хочет знать, каким будет статус беседы.

– То есть?

– Вы знаете, о чем он, Генерал. Он спрашивает о короне.

– Эх, Закраца, Закраца, никогда ты не дашь мне покоя.

– Никогда, король, – улыбнулся майор.

– Скажи ему то, что необходимо, чтобы он согласился.

– Так, значит?..

– Как разговоры Вига?

– После официального объявления не должно быть никаких проблем. И лучше бы вам с ним поспешить.

– Не подгоняй меня. Ползач подключен к зеркалам?

– Да, стандартным орнаментом.

– Свяжись с гномами по моей линии и начни перебрасывать под Перевал амуницию и провиант.

– На сколько человек?

– На армию, Закраца, на армию.

– Будет сопротивление.

– Пусть будет. Птах не удержит ни пяди земли Империи, в этом можешь быть уверен. Я так понимаю, что мобилизацию объявил еще Бирзинни; мы просто ее продолжим. Начни-ка думать о концентрации сил, выдели людей и демонов для логистики, я хочу, чтобы все было молниеносно.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Ступай уже, граф.

Внезапно тронутый, Закраца заморгал, чтобы замаскировать это, низко поклонился и вышел.

Закраца, Закраца, вздохнул про себя Жарный. Что бы я без тебя делал. В ком еще мог бы я быть настолько уверен, что мгновенно вспомнит он о моем кровном родстве с Варжадами и захочет агитировать за корону для меня раньше, чем я сам хотя бы заикнусь на эту тему? А ведь я касаться этой темы не мог. Воистину, ты надел мне корону на голову, ты, ты, майор, будущий граф, будущий сенатор и Советник Короны. Ты должен был выжить, ты был необходим мне точно так же, как Бирзинни, а может, и больше. Жаль только, что не мог я спрятать или забрать на «Яна IV» Касмину. Ах, это ее детское упрямство, эти ее настроения… Если бы хоть дух… Но нет, Бирзинни был скрупулезен; впрочем, этого следовало ожидать. Неминуемые потери. Как и Бруда. Жаль, правда жаль, воистину хрустальной честности был человек; даже не подумал, что я могу его уничтожить, и не подстраховался каким-нибудь посмертным шантажом.

Железный Генерал открыл через настенное зеркало соединение с Ползачом.

– Мониторь это крыльцо, – Жарный указал себе за спину. – Стартуй, когда я выйду. Не жди знака.

– Генерал, – согнулся Ползач, – догадываюсь, что речь не только о картинке.

– Точно. Я бы сам занялся фоно, но я ведь не размножусь и не дотянусь до всех городов, а у тебя есть филиалы почти всюду.

– Сейчас ночь. Это разбудит людей. Начнется замешательство. На таком пространстве ударная волна будет сильной. Могут побиться стекла.

– Не переживай, – сказал Жарный, заканчивая разговор. – Беру все на себя.

Закрыв соединение, Генерал на миг снял ментальную блокаду с комнаты и отдал короткой мыслью приказ доставить Бирзинни. Через минуту отворились двери и узурпатор головой вперед влетел внутрь. Жарный отправил полтергейсты и перехватил непосредственный контроль над парализованным. Разблокировал ему взгляд и слух, вернул власть над мышцами лица. Бирзинни моргал яростно, покачиваясь в воздухе на высоте плеч Генерала, из глаз его катились слезы.

– Эх… – простонал. Поднял глаза, скривился. – Ну и что теперь?.. А?

Генерал шевельнул пальцем. На столе сгустились иллюзионные корона Империи и красно-золотой плащ короля Гавры.

Бирзинни выругался.

– Наслаждаешься победой, да? Птах с тобой не справился. Ха, Варжад, Варжад. И что сделаешь? Ударишь по нему, развяжешь войну? Да, теперь уже точно… – он покачал головой; его губы скривились в горькой усмешке. – Будет суд? Будете судить предателя? Тогда скажу вам… Тебе скажу: это вы предатели! Империалисты времен Люция, Ксавье, Антониев. Вы что, не понимаете, к чему это приводит? К саморазрушению! Мне пришлось убрать Богумила, он никогда бы не понял; он вырос в твоей тени, мыслил по твоим схемам и даже когда тебе противился, делал это из упрямства, всегда из-за тебя. Я никогда не сумел бы контролировать его полностью. В конце концов, это закончилось бы полной катастрофой. А теперь наверняка и закончится. Ты развяжешь войну, которую мы не сумеем выиграть. Даже ты, даже ты, Железный Генерал, не выиграешь ее, потому что это невозможно. Будь на Земле больше континентов… но есть лишь один. Что ты сделаешь? Убьешь всех, кто находится за границей нынешней Империи? Тебе пришлось бы уничтожить четыре пятых человечества. Сделаешь это? Да-а, я верю, что ты на это способен. Но даже если бы – даже если бы ты это сделал, все равно не сохранишь status quo. Потому что это уже совершенно другая Земля. Разве не понимаешь? Как можешь ты быть настолько слепым? Это уже не период экспансии Империи, время завоеваний и открытий, политики борьбы за землю, привилегии или престиж. Та эпоха миновала. В своем развитии мы достигли пределов, горизонты сомкнулись, планета лежит перед нами на ладони, являемся – мы, человечество; мы, цивилизация – замкнутой системой, к которой не добавится уже ни одна новая переменная. Уже ничего нет «вне». Никто уже не является «чужим». Ни одна империя не является самодостаточной и независимой. Голод в Княжестве, зараза у людей Лиги – ударят по нам точно так же, хотя страдают, казалось бы, они, не мы. Если б ты хотя бы снизошел до экономики! Но это всегда было ниже твоего достоинства: цифры, бумаги, бухгалтерия, нудные купеческие хлопоты, оставить все это селюкам и гномам – опять какой-то мыслительный архаизм, древняя глупость. Война, как же! В каком мире ты живешь? Теперь именно я, теперь такие, как мы, аристократы денег, генералы концернов, это мы ведем смертельные войны во имя Империи, а не эти твои урвиты. Если бы ты хотя бы миг посвятил тому, чтобы подумать об экономике… Нас ждет экономический коллапс, упадок, из которого можем уже не выкарабкаться. Невозможно поддерживать Империю такой, какой ты пестуешь ее в своем воображении; мы не можем закрыться в одинокий, единственный организм, пожирающий собственные отходы. Для того чтобы выжить, нам, вообще-то, необходимы Птах, Лига, емкий рынок сбыта и эти сотни миллионов рук дешевой рабочей силы, и вторичный внешний оборот, и экономические анклавы их государств. А ты, что ты делаешь? Начинаешь священный поход во имя идеалов феодализма! Рабами хочешь их сделать? Рабами? Это нас убьет! Ты этого не понимаешь? В течение двух поколений Империя разложится как гнилой труп. Которым, правду сказать, она уже и является. Генерал, Боже мой, подумай хотя бы секундочку! Подумай! Что ты делаешь? Птах нам необходим! Лига нам необходима! Дай им землю, дай доступ к ресурсам, открой кредитные линии!.. Генерал! Нет, это бессмысленно… Ты не способен понять. Не сумеешь изменить свои мысли; ни единой новой концепции ты не воспримешь, ты мыслишь все теми же косными алгоритмами, что и сотни лет тому назад. Ты старый, я знаю, ты старый, но ведь старость не означает глупость, тем более что ты, собственно, не стареешь – почему тогда ты не в состоянии усвоить ни одной новой идеи, пересмотреть хотя бы толику своих представлений, позволить эпохе повлиять на себя? Ведь когда ты формировал Армию Ноль, ты выказал достаточную эластичность, чтобы подстроиться к новым стратегиям урвитских войн; хотя, по сути, когда это было-то, века назад. Но потом – словно кто-то заморозил твой разум. Ты в силах только громоздить заклинания, совершенствовать чары. Но понимать мир – это превосходит твои возможности!.. Генерал! Хотя бы раз осмелься на такое усилие! Не губи Империю! Но я вижу: это все равно что со стеной говорить. Старый болван. Радуйся, радуйся, сукин ты сын, предателей схватил, предателей, новый триумф несокрушимого Железного Генерала, честь и кровь, знамена, гимны, ур-ра, урвиты, Бог благословляет, вперед, во имя Генерала, за Империю, как же, кровь и молнии, – сплевывал Бирзинни, – честь превыше всего, не уступим ни пяди, кто не с нами, тот против нас, и что, бить, бить их, головы им отсечь, истребить мерзавцев ради любимой родины, вы идиоты, вы дебилы, патриоты курных изб, кретины вы…

– Одни тут, как я посмотрю, герои да мученики, – проворчал Железный Генерал, а потом заморозил гортань Бирзинни.

Встал. Посчитал до трех. Вышел на балкон.

Небо взорвалось Генералом. Он смел звезды, луну, тучи. Был только он. Огромная, угловатая фигура в квази-урвитском доспехе; ужас в металле и полотне на фоне космоса. Когда он открыл рот, от силы его слов начали облетать листья с деревьев.

– Гавранцы! Граждане Империи! Правлению изменников настал конец! Заговорщики попали в руки справедливости, и кара их не минует!

Бирзинни, согнутый психокинетическими полями в бараний рог, на коленях, с руками, сложенными за спиной, вполз на балкон. Железный Генерал схватил его за волосы, вздернул голову повыше, показывая в небе над городом лицо бывшего первого министра. Бирзинни кривился в гримасе бессильной ярости, щерил сжатые зубы, по-волчьи щурил глаз.

Жарный ждал, пока улицы наполнятся обитателями. Подождал еще немного – опоздавших в других городах, о реакции в которых он не знал.

– Вот изменник! Вот убийца короля Богумила!

Народ зарычал.

– Что мне сделать с убийцей короля? Достойно ли даровать ему жизнь?

Народ зарычал. Выкрикиваемых слов было не разобрать, но интенция была очевидной.

Генерал поднял левую руку. Из нее выстрелил клинок ослепительной белизны – небо запылало светом, что был мощнее солнечного, Чурма превратилась в лабиринт света и тени. Генерал взмахнул рукой и отрубил Бирзинни голову. Клинок исчез. Ослепленные, лишь через несколько мгновений люди увидели вскинутую в правой руке Жарного голову; хотя и опаленная огнем магического клинка, она истекала кровью. Железный Генерал стоял неподвижно с поднятой рукой. Серая статуя. Кровь капала.

Народ снова рычал.

– Смерть всем врагам Империи! – крикнул Жарный.

– Смеееерть!!

– Смерть Птаху!

– Смеееерть!!

– Я – Железный Генерал, последний из Варжадов! – Он отшвырнул голову Бирзинни. Из недр комнаты вылетели корона и красно-золотой плащ. Корона медленно опустилась на голову Жарного, плащ застегнулся на его доспехе, стек по небосклону мягкими складками. – Я сотру врагов! Верну земли! Возвращу времена прежней славы! Клянусь своей честью!!

Народ рычал.