Джинния против!

Глава пятнадцатая БАРАНЬЯ

– А теперь бежим! – скомандовала Акиса, подтолкнув меня в спину.

Среди фруктов на месте, где минуту назад находилась корзина с мелкими дынями, стоял ничего не понимающий баран, он вжал голову в плечи и дико таращился по сторонам. Но хозяин лавки, дородный мужик в грязном фартуке, с большим тесаком в руках, которым он только что надрезал покупателю арбуз, нахваливая его спелость и вкусовые качества, успел увидеть барана. Пока он не опомнился и не завопил, мы схватили животное за рожки и потянули за собой.

– Спасаться пора, кудрявый! Копыта в руки, пока тебя не пустили на шашлык. А ну шевелись, барашечек!

Баран понял все и так припустил вместе с нами, что копыта засверкали.

– Хватайте их! – закричал жрец, так и державший в руке ручку корзины вместо бараньего рога.

– Кто мне заплатит за испорченные дыни?! – поддержал его торговец фруктами.

– Ну взять хотя бы это знамение. Да? А какое оно, счастливое? Я видел много счастливых знамений, например, когда черная лиса выпила вина и пустилась в пляс с журавлем…

Болтовня старика отвлекла присутствующих, Акиса подхватила меня", я обняла барана, и мы взвились в воздух… Опустились на землю ровненько через квартал, на пустыре. Моя джинния изобразила полный упадок сил…

– Не могу лететь, ноша слишком тяжела, оставь этого барана.

– Ты корабль поднимала, лгунья! – строго настаивала я.

– Ай, это ради тебя, о неблагодарная! А почему я обязана таскать это травоядное?

Вот капризная особа… Хорошо еще, что на пустырь никто не забрел. Погоня, если она и была, наверняка носилась взад-вперед по соседней улочке.

– Мы его только что спасли, как можно теперь оставлять одного на верную гибель? Его же будут искать как ни одного преступника в этом городе. Он – разыскиваемый номер один! Так можно было сразу дать ему спокойно умереть от ножа…

– А я тебе разве не то же самое говорила?

Я прикусила язычок, но Акиса продолжала напирать:

– Ты своего Мишу хочешь поскорее найти или спасением животных заниматься? Может, нам еще начать искать для него хорошего хозяина и убедиться, что он будет кормить его до конца жизни свежей травой, а не зарежет на ближайший же праздник урожая? Где мы такого дурака здесь найдем?

Мне стало стыдно, конечно, любимый человек дороже любого обездоленного и нуждающегося в нашей помощи барана, но ведь и…

– Не бросайте меня, бе-э-э, я не баран, а заколдованный царь этого города!

Мы с Акисой остолбенели. Если бы я сама не слышала эти слова из его уст, то решила бы, что меня разыгрывают. Баран говорит!

– Ты ему веришь? – тихим шепотом спросила я джиннию, чтобы не обидеть барана подозрением во лжи, если он говорит правду.

– Какая разница? Меня это не интересует, – поджала она губки, резко заспешив вперед.

– Ты же можешь его расколдовать, если он не врет? – на ходу кричала я.

– Это не по моей специализации.

– А сделать невидимым?

– Попроси кого-нибудь другого, – отрезала Акиса, уже даже не обосновывая отказ. – Достаточно того, что мы его увели с площади, дальше пусть сам выкручивается.

– А превратить его в кого-нибудь неразыскиваемого? – не отступала я.

– Только в жука-навозника!

– Бе-э, не надо, – в ужасе опередил мой согласный кивок баран. Зря он так поспешно, расколдуем при случае, с жуком проблем меньше.

Но Акиса не обратила на его слова внимания, она смотрела прямо на меня и, судя по сдвинутым бровям, была крайне не в духе.

– Ты заразилась вегетарианством или твои мозги Аллах перевернул, разве нормальный человек или джинн может слышать животных?

– Но ты ведь тоже слышишь! – возмутилась я.

– Ну и что? Слышать еще не значит слушать! Тем более какого-то барана…

– Я царь и главный жрец, бе-э, великий сын Ана, царь этого города – Энмендуранна! – окончательно задрал нос обсуждаемый кудрявый объект.

– О, так ты, рогатоголовый, и вправду сын бога? – с ехидцей бросила джинния.

Он заколебался и сердито выкрикнул:

– Не гневите меня, глупые женщины!

После такого мы обе развернулись, чтобы уйти. Баран, жалобно блея, со всех ног ринулся за нами…

– Ладно, ладно, бе-э-э, извиняюсь. Я не сын бога, просто так считается и в чем не принято сомневаться даже чужакам, ибо это святотатство, и ждет их ужасная смерть в муче… Подождите, не уходите, все, больше не буду!

– А кто же тогда был тот, в костюме главного жреца? – смилостивилась я.

– Это чародей-вероотступник, бе-э-э, служащий темным богам, принял мой царственный облик! При помощи беса Намтара он превратил меня в бе-э, жертвенное животное, чтобы убить и царствовать самому!

– Намтар? – опустив последнюю угрозу, призадумалась моя подруга. – А это еще кто?

– Не знаете? Бе-э-э, это же дикий и ужасный демон юго-западного ветра, чудище с головой собаки! А вас пусть возьмет лихорадка Идиа, если вы не поможете мне вернуть свой трон и власть! – торжественно объявил снова начавший наглеть царственный баран.

Но, несмотря на то что он начинал меня раздражать, я заулыбалась, вспомнив про Симурха:

– У нас тоже есть один такой знакомый, монстр с головой собаки. Милейшее создание, между прочим, и мой друг!

Баран обалдел, вытаращился на меня, как на новые ворота, и притих. Кажется, нашелся способ утихомирить его хоть на минуту, бросать дурака было жалко, в образе барана он был таким беззащитным… и даже довольно милым, когда не задирал носа.

– Почему мы должны тебе помогать? – решительно остановилась джинния.

Я демонстративно промолчала, раз уж Акиса взялась за это, значит, у нее есть свой интерес. А ее интерес – спасти Яман-бабу. А для этого надо найти моего Мишу и вытащить отсюда всех нас. А если она допрашивает барана, то… В общем, надеюсь, все будет хорошо.

– Выслушайте сначала мой рассказ, и вы сами захотите мне помочь, преисполнившись почтением и пониманием, – охотно проблеял баран.

– Только если он не очень длинный, а то у меня рассеянное внимание.

– Тогда сразу перейду к главному. Вот как проводили ежегодные ритуалы еще совсем недавно. При всем народе верховный жрец ударял царя по лицу и торжественно говорил, что теперь он должен доказать свою невиновность.

«В чем? Ведь это ты ударил меня!» – возмущался царь.

«Потому что я сейчас олицетворение бога и в моей власти усадить тебя обратно на трон, если ты покаешься».

И он бил его снова.

«Да в чем мне каяться! И прекрати, пожалуйста, меня бить!» – просил царь, пытаясь подняться с земли.

«Послушай меня, ты же хочешь обратно на трон?» – терпеливо спрашивал жрец.

«Хочу».

«Так делай, что тебе говорят!»

«Что делать?»

«О боги, дайте мне терпения с этим хвостом чумного Намтара!» – уже теряя выдержку, говорил служитель культа.

«Но ты же сказал, что ты сам бог?»

«Ах да. Прости, забыл… Кстати, считай, что ты сейчас ничего не слышал», – добавлял он тихим голосом.

«Хорошо, только не бей меня больше».

«Тогда не выводи меня из себя. Покайся, и я возьму тебя за руку, как бы демонстрируя, что не утратил к тебе своего высочайшего благоволения. А потом сделаю предсказание на будущий год».

«Опять?!»

«Что тебе не нравится?»

«Эти предсказания. В прошлом году ты обещал засуху, а весь год лили дожди, загубив все посевы пшеницы».

«К чему ворошить старое? Лучше скажи спасибо, что я отменил обряд священного бракосочетания с тобой на крыше зиккурата. Просто ты не в моем вкусе, хи-хи. А ведь я могу и передумать».

«Нет-нет, все! Хватит! – в страхе кричал царь, вскакивая. – Народ, я каю-у-усь!»

Подданные радостно вопили: «На щеках нашего повелителя слезы, год будет удачным!»

А пока верховный жрец, злорадно улыбаясь, вел его за руку к трону, надутый царь тихо думал: «Ишь ты, и почему я должен вечно подчиняться унижениям от какого-то самодовольного жреца?! Не верю я, что в него действительно вселяется бог. Хоть бы притворялся лучше. Делал мистический взгляд, потусторонний голос, жестикулировал таинственно, он ведь даже не затрудняется этим. Совсем меня не уважает, а я должен делать вид, что верю, и целовать его сандалии? Позолоченные, кстати, на деньги моего народа…»

И, чуть не плача от обиды за себя и своих подданных, решил, как только доберется до дворца и окажется в безопасности, подальше от этого обезумевшего от почти абсолютной власти жреца, огласить указ о том, что отныне назначает себя исполняющим обязанности главного жреца!

«Если бы он согласился на мою просьбу бить меня наедине, а не при всех моих подданных – этого бы не было. Каждый бы занимался своим делом, он проводил ритуалы, я управлял страной. Сам виноват», – оправдывал себя царь.

И он взял на себя функции главного жреца, чтобы уж если и вступать в священный брак с богиней, то решать это дело по собственному вкусу и симпатиям. А для большего и лучшего выбора заменить всех жрецов на жриц. Звали этого царя Лугальбандой.

– Отец Гильгамеша! – вспомнила я местную мифологию. Акиса откровенно зевала. Да-а, если это у него короткий вариант истории, то на длинной уснула бы и я…

– У нас их было много, Лугальбанд, – нервно прервал мои мысли баран. – Так вот, разлакомившись, он заодно отобрал и все богатства храма, кроме самых необходимых ритуальных принадлежностей.

– То есть провел секуляризацию церковного имущества.

– Да, секус… сексул!.. в общем, времена изменились и никогда уже не вернутся к прошлому. А все потому, что жрецы не смогли вовремя отказаться от приятного сердцу обычая раз в год бить царя. Да и кто бы смог? Любой его подданный отдал бы правую ногу за возможность прилюдно пнуть государя…

Как он хорошо понимает свой народ, всем бы правителям быть такими внимательными к искренним чаяниям народа, даже тайным. Я уважительно посмотрела на барана…

– И вот теперь уже главный жрец не смог простить такого унижения. Изгнанный, он призвал к себе на службу могущественных темных демонов и ануннаков, подземных богов, принял мой облик и вернул себе власть.

– А почему он так долго ждал? – теперь любопытства не смогла сдержать и джинния. – Почему не вернулся сразу при Лугальбанде?

– Думаешь, так легко обратиться в царя, да еще превратить его самого в обычного барана?! Магия против воплощенного бога на земле требует времени и сил…

– О-о, минуточку, но ведь ты сам показал, что как «воплощение бога» ты – сплошная фикция?

По выражению морды венценосного барана, я поняла, что эта фраза была лишней. Акиса все приняла к сведению и ушла в себя, задумавшись глубоко и надолго. Видимо, прикидывала, что будет выгоднее – устраивать государственный переворот или попросту открыть шашлычную. Благо первый баран у нас есть…

Мы шли через рынок. За обычным прилавком, импровизированным под судейский стол, разбиралась судебная тяжба, которая собрала толпу зрителей. Действующие лица выливали друг на друга тонны грязи, это служило всем развлечением и сильно напоминало передачу «Федеральный судья». Пока адвокат пререкался с судьей, подсудимый, он сидел в центре на табуретке, оглядевшись по сторонам, вытащил из-за пазухи и стал грызть глиняную табличку. Заметив это, к нему бросились стражники и с трудом отобрали табличку, хотя адвокат кричал, что это явное давление на подзащитного и это его личное дело, что он ест, и табличка эта к делу касательства не имеет, требуя немедленно отдать недоеденную глину.

– Ха-ха! Он пытался съесть поддельный вексель! – сказал баран и добавил, не без гордости: – Это у нас самая популярная забава… Ну, так вы будете меня спасать?

– Ха-ха, – сдержанно заметила я, – у нас нет времени на всякую ерунду, мы ищем моего друга. Так что извини… Акиса?

Джинния исчезла без предупреждения. Вечно она так, надеюсь, хоть появится, если возникнут проблемы. А они возникли… и очень скоро.

На одной из глинобитных улочек нам загородила дорогу стайка мальчишек, от семи до двенадцати лет. Они со смехом хлопали огорошенного и возмущенного барана по бедрам, дергали за рога, тискали, щипали, толкали и отпрыгивали, дурачась и не давая пройти.

– Бе-э, ме-э, смотри сюда, баран! Оглянись, винторогий, гляди, что я тебе покажу!

Малолетние хулиганы делали рожки, кривлялись, подскакивали и раскачивались из стороны в сторону, при этом сводя глазки в кучку или изо всех сил их выпучивая. В общем, они задразнили бедного барана чуть не до слез. Бросив бесполезные просьбы отстать от животного, я схватила одного за шкирку и была тут же бомбардирована градом незрелых фиников…

– Акиса-а-а!

– Я здесь, о кричащая по любому поводу, – рядом мгновенно возникла суровая джинния, собственными руками поднимая двоих наглецов в воздух за уши. Они заверещали, как требующие рыбы котята…

– О жестокие девы, что вы творите? – Из дома напротив выбежал бритый тип в рыжем балахоне.

– А кто вы такой?

– Я отец Дома табличек, не трогайте моих учеников!

– Да они сами к нам цепляются!

– Потерпите. Вы хоть знаете, кто отец вот этого мальчика? Троюродный дядя бабушки царя нашего Энмендуранны!

– Он пнул нашего барана, а он… он… близкий родственник барана тети дедушки вашего царя, – внаглую завралась я.

– О владеющий хлыстом, вот накажи этих двоих! – Не слушая меня, учитель показал на двоих бедно одетых мальчишек. Да, они были в той же ватаге, что дразнили царя-барана, но не самые хулиганистые. – И загони всех в класс!

Тип, с виду физрук с плеткой, погнал вопящих мальчишек внутрь здания, дорогу они знали.

– Владеющий хлыстом… это что значит – старший воспитатель или классный руководитель?

– Он очень полезен в деле образования, поэтому получает зарплату больше учителей, то бишь «старших братьев». – Бритый тип, кажется, специально остался с нами поболтать. Конечно, две симпатичные девушки интересней ватаги маленьких бандитов.

– Понятно, а вы директор школы?

– Не знаю, что значит директор, но я главный здесь, да. Я хотел спросить…

– Нам пора! – твердо сказала Акиса, но учитель не отступал:

– Куда вы ведете это животное? Я слышал, не далее как сегодня было совершено величайшее кощунство, прямо во время ритуала жертвоприношения украли священного барана.

– Ну если он священный, то сам выбирает, что ему делать, – пожала я плечиками. – Возможно, он просто не привык к такому вниманию к своей персоне и оробел, увидев толпу народа, жаждущую филейных кусочков его тела? Вот и сбежал, чтобы поразмыслить над этим феноменом в финиковой роще, а все решили, что это похищение…

– О нет, все видели преступников, их не остановило даже то, что сам царь совершает ритуал! Но что взять с безбожников-эфиопов, да питаться им одной пылью вместо хлеба и глиной вместо мяса, облачаясь в перья вместо одежды в Доме Вечной Темноты, куда они вскорости отправятся…

– Хорошее проклятие, – похвалила джинния. – Значит, барана похитили эфиопы?

– Да, но его ищут и пока не найдут, под пристальным вниманием все владельцы баранов. – Отец Дома табличек с подозрением посмотрел на бывшего царя, а потом на нас.

– Обычный баран! – с нажимом сказала я, постаравшись произнести это твердо, но голос предательски дрогнул.

– А почему у него такой высокомерный взгляд?

– А у вас что, дел других нет, кроме как лезть не в свои дела?!

– Слишком у него подозрительная морда…

– Любишь тайны? – кокетливо спросила Акиса, многозначительно похлопав ресницами. Учитель покраснел и смущенно заулыбался, отчего сразу стал похож на енота с флюсом.

– И мы очень торопимся, – подхватила я, толкая разыгравшуюся джиннию вперед, подальше от заинтригованного дяденьки, – всего вам хорошего и, как это говорится… пусть ваш Дом табличек всегда будет пользоваться покровительством бога Мудрости!

– У нас нет такого бога, – пробормотал мужчина, загораживая нам дорогу и пялясь на Акису вплоть до полной вывернутости шеи. Моя подруга как раз приняла классическую позу вакханки, соблазнительно изогнув талию.

– Тогда денежного бога! – нашлась я.

– Эх, если бы он у нас был, мы бы хоть покрасили стены комнаты для письма и пристроили туалет. Я-то сразу понял, что вы приезжие, у вас строение черепа не шумерское. Постойте, дайте-ка я угадаю. Вы хоть и отличаетесь друг от друга, но я почему-то уверен, что вы все же принадлежите к одной нации. Вы… аморейки?

– Как ты нас назвал? – возмущенно взвилась Акиса.

– Успокойся, это не ругательство, а народ, – поспешила успокоить ее я.

– Понятно, раз вы так ненавидите амореев, вы можете быть только аккадками!

– Угадали, – согласилась я. – Мы оттуда. Еще вопросы есть?

Надеюсь, они с шумерами не враждуют, но даже если так, учитель похож на прогрессивно мыслящего гуманиста и скорее всего не станет о нас доносить, даже если принял за разведчиц враждебного государства, похищающих местных ритуальных животных. Надо же поддерживать панику и страх в сердцах населения, это способствует уважению сильной власти.

А я вовремя вспомнила об одной очень важной вещи и логично решила поинтересоваться:

– Не могли бы вы нам сказать, что написано в этой части таблички?

– Дом, нога, глаз, три солнца. Перевернутый олень. Это значит, что кто-то следит за мертвым оленем, который три дня как издох в этом доме. – Он указал на один из значков. – Но можно истолковать и по-другому…

– Пожалуйста, истолкуйте менее ерундово, – вежливо попросила я с похолодевшим сердцем. Невольно в роли мертвого оленя перед внутренним взором предстал мой жених…

– Сейчас, только схожу за силлабарием, – снисходительно сказал отец Дома табличек, оглянувшись, и исчез в дверях школы. Кажется, его как истинного учителя захватил исследовательский дух.

– Бе-э, что вы глупостями занимаетесь?! Я вас озолочу, если вы поможете мне вернуть трон. А вы даже не слушаете, бе-э, меня, презренные женщины. Все, я ухожу, найду более верных соратников…

В этот момент в дверях показался наставник:

– Эй, идите сюда, аккадки!

Наглый баран, окончательно оскорбившись, что мы слушаем не его, а какого-то низкородного, который каждый день ходит на работу, демонстративно ускакал.

Правда, через пять шагов он обернулся, надеясь, что мы одумаемся, но мы отвернулись. Надо с него сбить спесь, когда он вернет себе царский облик, некому будет заниматься его воспитанием, наоборот, все опять будут поддерживать в нем глупую убежденность в собственном превосходстве над остальными людьми.