Дикарка для Хулигана

Глава 15

Готова принять риски?

Сглотнув нереальное количество слюны, скопившееся в ротовой полости, пока я наблюдал, как Ди раздевается, рывком отворачиваюсь, избегая искушения, которое вызывает голая по пояс Дикарка. Мне достаточно было видеть её сначала в трусах и лифоне, а потом и в просвечивающейся рубашке, а сейчас последняя нить контроля выпадает из моих рук.

Приложившись лбом к противоположной стене, через боль, сковывающую нутро, перевожу дыхание, стараясь совладать со своей дерьмовой сущностью. Учитывая то, сколько раз я утыкался за эту ночь башкой в стену, то стоит собрать их в кучу и ускориться, чтобы расшибить её нахрен и избавиться от чёртового наваждения.

Что я там говорил о Дикарке? Смелая? Сильная? Она больная на всю голову, если после всего, что я говорил и делал, продолжает настаивать на том, что не боится меня. Понимаю же, что стоит сейчас дать себе волю, и я больше никогда её не увижу, но, сука, не выходит. Пока хоть какой-то контроль имею, боль ей не причиню.

— Егор. — доносится со спины шорох её ласкового, успокаивающего голоса. — Посмотри на меня.

— Блядь, Ди, оденься. — отсекаю, скрежеща зубами.

Короткий взгляд на отражение в зеркале, но и его достаточно, чтобы понять, что выполнять мой приказ она не собирается. Идёт ко мне с голыми сиськами наперевес. Сука, тройка не меньше, но такие пиздатые. Подтянутые, круглые, аппетитные. Не свисают, как у большинства известных мне девах. Тут даже и сравнивать стрёмно. Дианка во всём отличается от остальных. А её соски… Едва коснулся, уже понял, что они не только большие пропорциональные груди, но и пиздец какие чувствительные. А эти горловые стоны… Тихие и такие же, как и вся она — нежные. Пиздос как дробят контроль. И это её "доверяю" и бесит, и, сука, не даёт сорваться, чтобы не обмануть доверия.

Едва расстояние между нами сокращается до вытянутой руки, срываюсь к кровати, стягиваю с неё покрывало и закутываю в него Диану. Ловя глаза с расширенными зрачками, выбиваю грубо:

— Доверие — это не всё.

— Моё — всё. Безгранично, Егор.

— Блядь, Диана, перестань меня соблазнять. Закончится тем, что ты сбежишь в слезах и соплях, а может и в крови. Не надо, прошу тебя, девочка, не делай этого.

Проигнорив то, что я сам, не понимая с какого хера назвал её девочкой, отбивает:

— Я стараюсь не соблазнить тебя, а дать понять, что ты можешь с этим справиться.

— Тебе откуда знать?! — рявкаю с яростью.

Она только качает головой и высовывает руку из-под покрывала. Кладёт туда, где долбится озверевшее сердце.

— Просто знаю.

Сука, убивает её непробиваемость. Но она же и вставляет. И заставляет верить, что я реально могу держать своего монстра. С ней. Только с ней.

А ещё я понимаю простую истину: Диана теперь моя, и я никогда не смогу отдать её другому, так же как и не смогу хранить целибат. Она явно не собирается сдаваться, а оттолкнуть её я не способен. Рано или поздно у нас всё случится, а для этого мне необходимо научиться сдерживать себя во чтобы то ни стало.

Девушка всё так же стоит, замерев, медленно втягивая воздух через нос и так же его и выпуская. Её ладонь пусть и прохладная, но всё равно греет там, где всё покрыто льдом.

Персиковые губы приоткрыты, а в глазах застыло ожидание моего решения.

Забиваюсь кислородом до предельной отметки и прогоняю его крайне медленно, выбивая сквозь стянутые до скрежета зубы. Разжимаю кулаки и поднимаю ладони к её лицу. Вздрагивает, как от удара тока, но продолжает пытать меня взглядом.

— Готова рискнуть? — вырываю хрипом, погружаясь в синюю глубину её глаз.

— Да. — слабый выдох, но уверенный прямой взгляд.

— Делай всё, что я тебе говорю, Ди. Когда спрашиваю — только правда. Не старайся юлить. Поняла?

— Хорошо.

— Боишься?

— Немного.

— Меня? — веду большим пальцем по скуле и подбородку, глазами отслеживая, как под покрывало сбегают мурашки.

— Нет. Того, что случится.

Не надо быть телепатом, чтобы знать, что она думает, что я собираюсь её трахать. Не собираюсь. Не сегодня. Только небольшое испытание для моей нестабильной психики и уровня её доверия и послушания.

— Расслабься, Дикарка. Просто верь мне. Доверяй.

На этих словах сжимаю в руках края пледа и скидываю его на пол. Девушка заходится лёгкой дрожью, а вся кожа покрывается пупырками.

— Холодно?

— Терпимо.

— Что бы я сейчас не делал, смотри на меня, Диана. В глаза. Держи меня, Дикарка. Не дай упасть. Держи. — бомблю, забив на собственный мандраж от страха, что могу перегнуть, но если не попробую, никогда не узнаю.

Она немного опускает голову вниз, давая знать, что принимает мои условия, но взглядом удерживает крепко. И я глаз от её лица не отвожу, несмотря на то, что хочется рассмотреть её в мельчайших подробностях. Она нереально красивая. Необыкновенная. Идеальная.

Спускаю ладони с её щёк на шею. Четыре пальца каждой руки на заднюю часть, большие на горло. Сжимаю. Не сильно, но ощутимо.

Держит глазами Дикарка. Паники нет.

Хорошо.

Сдавливаю чуть сильнее.

Не отпускает. Терпит.

Усиливаю нажим. Её дрожь становится крупнее. Крепче сжимаю тонкую шею. Она упорно продолжает смотреть в глаза.

В ту секунду, когда задерживает дыхание, а зрачки расширяются, выказывая страх, ослабляю хватку, лаская пальцами её шею и горло. Дианка жадно хватает воздух.

— Пугаю? — выдыхаю с заметной дрожью в севшем голосе.

Даже мотор замирает за рёберным каркасом.

Блядь, зачем я вообще это делаю? Для чего стараюсь вызвать в ней страх, если не собираюсь отпускать? Наверное, потому что должен быть уверен, что она готова принять меня со всеми тараканами и заскоками.

— Немного. — шелестит с лёгким испугом, но продолжает смотреть в глаза.

Блядь, сколько же силы в этой хрупкой девочке?

— Ты нереальная, Дикарка. — выталкиваю сипом, продолжая гладить тонкую шею.

Наклонившись, ловлю губами её сорванное, раздробленное дыхание. Завладевая её губами, толкаюсь языком в рот, который Ди принимает и сразу же отвечает. Пока наши языки танцуют в древнем танце, медленно веду руками вниз от шеи по ключицам, по мягкой плоти груди, подушечками пальцев по сморщенным вершинкам сосков, вынуждая девушку дрожать сильнее. Вывожу узоры на плоском животе, ощущая твёрдый пресс под внешней тонкостью.

— Качаешься, Ди? — толкаю с улыбкой, освободив её рот.

— Боишься? — улыбается в ответ.

— Блядь, как же ты меня вставляешь. Нереальная. Необыкновенная. Моя. — последнее слово, как печать и обещание.

— А ты, Егор? — на секунды взгляд в сторону и снова берёт меня в плен. — Ты мой?

Отличный вопрос. Впрочем, уже решённый.

— Твой, Диана. Твой. — сиплю, толкаясь лбом в её переносицу. — Держи меня.

— Держу. — отбивает с такой счастливой улыбкой, что моё сердце заходится в бешеном ритме, пробивая трещины в каменной оболочке.

Утопая в синеве, поднимаю руки обратно к груди, стискивая мягкие упругие полушария. Большими пальцами оглаживаю затвердевшие камушки. Ди тихо стонет, срывая мне пробки, но взгляд не отводит. Прижимаю большие пальцы к её губам и приказываю:

— Оближи. — несмело высовывает язык, лизнув сначала один палец, а затем и второй. — Ещё. — хриплю от срывающего башню кайфа. — Умница. — хвалю, когда выполняет указание, щедро смазывая мои пальцы вязкой слюной.

Обвожу ими соски и дую тонкой струйкой воздуха. Её тело прошибает спазмом, а глаза закатываются от удовольствия. Тремя фалангами сжимаю их и с тонким расчётом прокручиваю, вынуждая её стонать громче. Дикарка выгибает спину, выпячивая грудь, требуя продолжать. Подчиняясь её безмолвному требованию, оттягиваю, сползая взглядом с её лица к груди. Наблюдаю за своими действиями так, будто это поможет мне держать контроль. Тяну, кручу, сжимаю, глажу. Наклонившись ниже, скольжу языком по горошинкам, оставляя слюну на её сосках, как метку.

Колени Ди подгибаются, и мне приходится перехватить её за поясницу, чтобы не упала.

Она дышит часто и поверхностно. Сиськи поднимаются вместе с её грудной клеткой, вжимаясь мне в ладонь, срывая башню.

Забиваюсь кислородом до отказа и командую:

— Повернись ко мне спиной.

Она прокручивается на ватных ногах. Вжимаясь грудиной в её обнажённую спину, сгребаю пальцы в кулаки, продолжая сдерживать монстра, который рвётся наружу вместе с готовым взорваться членом.

Блядь, да когда мне вообще приходилось сдерживаться? И даже не в том плане, чтобы не причинять боль, а чтобы не вывалить член и войти в деваху? Никогда. Что же делает со мной эта девушка?

Оборачиваю руки вокруг её талии, складывая на животе. Усиливая напор, толкаю вперёд, вынуждая перебирать ногами, пока не оказывается в полуметре от открытого окна.

— Егор, — хрипит возмущённо, — что ты делаешь? Если увидят?

— Расслабься, Дикарка.

Закрываю распахнутое окно и выключаю свет. Хочу, чтобы она была на адреналине, поэтому не говорю, что на стёклах односторонняя тонировка, которая мешает увидеть всё, что происходит по эту сторона окна.

Кладу ладони на её острые бёдра, мучительно медленно поднимая их выше по рёбрам, касаюсь каждой косточки на её боках. Добираясь до груди, продолжаю сладкую пытку своей Дикарки, вынуждая громко стонать и несвязно мычать, изнывать от желания и хотеть большего.

Она подаётся назад, прилепляя своё тело к моему, упираясь задницей в пах. Член утыкается чётко между её ягодиц. Вырывает из моих рук тонкую нить, служащую оковами для монстра.

Сука, как же я хочу её выебать. Стянуть с нас обоих штаны, нагнуть её над подоконником и войти в неё до самых яиц одним резким рывком.

При этой мысли зло трясу головой, не останавливая руки, ласкающие её охуенную грудь.

Выебать можно шалаву, а не мою дикую девочку. Трахать её тоже нельзя. Только заниматься с ней любовью. Вот только хер его знает, каким образом это делать.

— Говори со мной, Ди. — хриплю ей в ухо, прикусывая верхний край.

Сейчас слышать её голос — необходимость. Я не вижу её лица, её глаз и понимаю, что во мне начинает гаснуть не только огонёк сознательности, но и уровень человечности падает до красной отметки, за которой ждёт своего выхода монстр.

— О чёёём? — растягивается стоном, когда жёстче кручу соски.

— О чём угодно. Рассказывай о себе. Говори, что любишь. Держи меня, Диана. Не отпускай.

Тяжело сглатываю и совсем не незаметно перевожу нестабильное дыхание. Вспоминается та ночь, когда я просил её быть с тем, кто спрашивает, чем она живёт и что любит. Тогда я даже предположить не мог, что этим парнем буду я.

— Я… Ммм… Я… люблю… — дробные выдохи на каждом слове. Подаюсь бёдрами назад, чтобы не касаться её эрекцией, но Демоница сильнее прогибает спину, не давая мне перестать сгорать от её близости. — Люблю мотоциклы… природу… скалолазание…

Пока рассказывает, отвлекаюсь на её голос. Сильнее сжимая в ладонях плоть, заставляю тихо скулить от боли и наслаждения, но девушка не сопротивляется, продолжая упорно говорить.

Держит. На краю. Но упасть не даёт.

— Что ты сейчас чувствуешь? Говори теперь об этом. Я хочу знать, Диана, когда больно, когда приятно, когда нет, когда терпимо. Что нравится, а что нет. Продолжай говорить, моя Дикарка. Не молчи только.

Полностью расслабляю ладони, медленно оглаживая пальцами полушария по кругу.

— Мне хорошо, но хочу, чтобы ты трогал, — замолкает. Шумно сглатывает. Напрягается, — соски. — пищит еле слышно.

Блядь, она ещё и стесняться умудряется. Ненормальная.

Растягивая лыбу, выполняю её требование, пробегаясь по ним пальцами.

— Сожми. — командует дрожью.

— Блядь, Дикарка, — выдыхаю в ухо, — это ты должна меня слушать, а не наоборот.

Несмотря на показную злость, опять подчиняюсь, контролируемо усиливая напор, пока она не вскрикивает:

— Больно, Егор!

— Извини. — ласкаю нежно. — Так хорошо?

— Да.

— Чего ещё ты хочешь? Говори! — высекаю, останавливая движения.

Она загребает воздух в таком количестве, что её спина ударяется о грудину, и шепчет:

— Хочу, чтобы ты коснулся меня… там.

Пиздос. Смогу ли я тогда сдержаться? Смогу ли не переступить черту?

— Где? — выбиваю сдержанно, пусть и отлично понимаю, чего она ждёт. — Давай, Ди, говори.

Девушка вздрагивает, задерживает дыхание, накрывает мои кисти, продолжающие гладить полушария, своими ладонями и толкает несмело:

— Между ног.

— Бля-ядь… — тяну, сползая одной рукой по её животу к шнурку штанов. — Ты мокрая?

Я в этом не сомневаюсь, но тащусь от её прямоты и откровенности. От её хриплого от возбуждения голоса. От её покрытой испариной кожи. От её пикантного запаха, к которому примешивается аромат её похоти.

Сдержусь. Должен. Обязан. Я не сделаю больно своей Дикарке. Я смогу подготовить её достаточно, чтобы к тому моменту, как собью ей целку, в ней не осталось страхов и сомнений.

— Да. — шипит, когда я сползаю ниже, сдавливая лобок.

И сам чувствую, проведя пальцами по штанам в промежности. Ткань насквозь мокрая и склизкая от её смазки. Убираю трясущейся рукой её волосы на одну сторону, перекинув через плечо вперёд. Прижимаюсь губами к основанию шеи, заставляя её дрожать сильнее. Оставляю поцелуи на шейных позвонках. Отходя на пол шага, веду подушечками пальцев по её длинной, стройной, узкой спине.

— Приятно. — сипит девушка. — Мне нравится, когда ты такой… нежный.

Кажется, мне тоже нравится быть таким рядом с ней.

Опустив руку на лопатки, толкаю её вперёд, снова отдавая команду:

— Прогнись. Облокотись на подоконник.

Выполняет. Упираясь локтями, выгибает спину. Пробегаю пальцами по позвоночнику, а следом жмусь губами к каждой выпирающей косточке. При любом прикосновении Ди вздрагивает, покрываясь всё большим количеством мурашек. И я вместе с ней. Каждый раз, когда ощущаю на губах пряный вкус её кожи, по ним будто током бьёт, который расходится по всем нервным окончаниям.

Дойдя до резинки штанов, высовываю язык и скольжу им вертикально до самой шеи. В этот же момент кладу руку ей на живот и, продавливая, веду вверх. Словно считывая мои желания, поднимается, разгибаясь вместе со моим телом и рукой, поднимающейся к её горлу. Когда весь периметр спины прижимается к грудной клетке, пальцами сжимаю подбородок, поворачивая её голову на себя. На мгновение ловлю её потемневший туманный взгляд и впиваюсь в губы. Врываюсь внутрь языком. Дёргаю шнурок штанов. Учитывая то, что они ей размеров на шесть велики, ткань с шорохом сползает по её стройным ногам, падая на пол.

— Раздвинь ноги.

Беспрекословное подчинение.

Пальцами вдоль мокрых разбухших створок. Вместе стонем, когда, собрав побольше её нектара, давлю на клитор. Растираю, сжимаю. Усиливаю напор. Вторую ладонь на горло. Не позволяю разорвать поцелуй, пожирая каждый её стон. Уперевшись пальцами во вход в её сокровищницу удовольствий, усиливаю давление. Одной фалангой вглубь до основания. Диана вскрикивает и предпринимает попытку избавиться от вторжения. Но я сильнее сжимаю её горло, вынимая палец только затем, чтобы резко рвануть обратно.

Блядь, какая она узкая и тесная, тугая и жаркая, обжигающая и мокрая.

На третьем толчке добавляю второй палец, сразу вгоняя до основания. Она опять кричит мне в рот, но я только грубее трахаю её пальцами и прибавляю силы руке, держащей её горло. Рывок, рывок, рывок… Глубже. Ещё один палец. Растягиваю. Долблю жёстко. Её крики и попытки вырваться не тормозят. Больше заводят. Большим пальцем растираю по кругу клитор. Вбиваю сдерживаемый только тканью боксеров и спортивками член ей между ягодиц.

— Егор, — хрипит мне рот, выталкивая мой язык, — остановись.

— Заткнись, блядь! — рявкаю, сдавливая тонкую шею, пока её синие глаза не начинают закатываться, а на щеках не появляются красные пятна.

Движения второй руки наращивают темп и периодичность. Трясущимися пальцами девчонка цепляется в мою руку, отдирая от своего горла.

— Егор, прошу, хватит. Мне больно. Егор! — на этом крике из глаз брызгают слёзы.

Ненавижу, когда они ревут.

Отпустив глотку, толкаю рукой в спину, припечатывая сиськами к подоконнику. Продолжаю вбивать в неё пальцы с нарастающей яростью. Она стонет и давится всхлипами, поднимая уровень моей злости до критических отметок.

— Хватит ныть! Ты сама пришла! Сама этого хотела! Какого хуя теперь ревёшь?! — рычу зверем, стягивая с себя штаны вместе с трусами.

Упираясь в её задницу, начинаю вдалбливаться стояком между ягодиц, но внутрь её тела не проникаю. На это ещё будет время.

— Удовольствие на удовольствие, Дикарка. — обрубаю, кусая основание её шеи. — Принимай.

— Не могу! Егор, остановись. Ты делаешь мне больно! Ты обещал! Обещал!

"Делаешь больно…"

"Доверяй мне…"

"Моё безгранично…"

"Я тебе доверяю…"

Блядь! Вашу мать!

Я, сука, понимаю, что делаю, но не способен остановиться.

— Прошу, Егор… Не надо… — хрипит с отчаянием.

Сильнее вколачиваю член между ягодиц, пока по моему телу не пролетает дрожь удовольствия. Кончая, останавливаю движения пальцами внутри её тела. Издавая животный рык, заливаю спермой её задницу и спину. Сжимаю рукой ствол и смотрю, как оседают на её теле белые капли. Натягиваю штаны и падаю на её спину, лишая дыхания.

— Хорошая девочка. — толкаю ей в затылок. — А теперь расслабляйся.

Вынимаю пальцы, переключаясь на клитор. После разрядки сбавляю напор. Сжимаю и давлю с расчётом на приятную боль, которая доставляет удовольствие, вот только она сопротивляется. Отказывается расслабляться.

— Не надо… — шепчет совсем тихо. — Я не хочу этого. Отпусти. Пожалуйста, Егор. Просто отпусти меня.

— Блядь, да что тебе не так?! — гаркаю злобно.

Отрываясь от её спины, дёргаю за локоть, вынуждая повернуться ко мне. Её ноги заплетаются, и девчонка едва не падает. Ловя руками за талию, удерживаю от падения.

Глаза в глаза, и я отшатываюсь от хлёстких ударов, которыми лупят слёзы на её щеках, перепуганные глаза, искусанные в кровь губы.

— Егор… — дрожит её голос, а новые капли срываются с ресниц.

— Блядь! Пиздец! Что я…

Не могу говорить. Дышать не могу. Загибаюсь от осознания, что натворил. Давление в груди сжимает рёбра, передавливает лёгкие.

Только что я потерял её. Свою хрупкую Дикарку, потому что, сука, отпустил контроль. Я же, блядь, изнасиловал её. И похуй, что не членом. Это ничего не меняет. Душил, унижал, делал больно.

Иду назад, пока не упираюсь в кровать. Боюсь даже поднять на Диану глаза и опять увидеть её перепуганный, затравленный, полный боли и ужаса взгляд.

Что сказать? Что сделать? Попросить прощения? Сказать, что мне жаль? Что этого больше не повторится?

— Бля-ядь! — скулю убито, сгребая пальцы в кулаки и прижимая их к закрытым глазам, но это не помогает избавиться от вида её слёз.

Неожиданно в меня влетает дрожащая Дианка, обнимая. Не могу даже губами пошевелить. Она пропускает руки у меня подмышками. Сжимая их на лопатках, обнимает крепко-крепко.

— Обними меня. Обними. Обними. Обними. — требует срывающимся голосом, но я всё так же не могу даже ничего из себя выдавить. — Обними меня, Егор! Вернись ко мне! Обними! Обними!

— Ди-а-на. — толкаю отрывисто, но не могу заставить себя опять коснуться её.

Она цепляется пальцами в мои запястья, отрывая от лица, и смотрит прямо в глаза.

— Ничего страшного. Только не отталкивай меня. Не оставляй, Егор. Пожалуйста… Прошу… Не оставляй. Обними. Это же ты? Ты?

— Я, Дикарка. Но… — сглатываю горечь, скопившуюся в глотке. Трогаю глазами красные отпечатки пальцев на её шее и опять скулю. — Не могу. Не имею права.

— Имеешь. Я тебе его даю. Ты сказал, чтобы я говорила, чего хочу. А я хочу, чтобы ты обнимал меня. Чтобы был нежным. Чтобы опять был моим Егором. Выполняй. Обними меня. — тарахтит, не переставая плакать.

— Блядь, Дианка. — с болезненным стоном поднимаю руки на её вздрагивающие плечи, притискивая к груди.

У самого, сука, глаза жжёт от понимания, что, несмотря ни на что, она не собирается сдаваться и отказываться от меня. От нас.

Разве МЫ всё ещё есть? После того дерьма, что я натворил?

— Ты сможешь простить меня? — спрашиваю с дрожащими интонациями. — Сможешь и дальше доверять?

Отрывает голову от моего плеча, топя меня в синеве своих блестящих глаз, и шепчет:

— Смогу. Я знала, на что иду.

— Я тебя почти изнасиловал! — взвываю, пытаясь вырваться из её рук, но она крепче жмёт. — Блядь, отпусти! Я сделал тебе больно! Ты рыдала от этой боли! Просила остановиться, а я!.. Сука! Я не мог. Не мог… Не контролировал… — вырываю задушено из скрутившей болезненным спазмом глотки.

Не отпускает. Продолжает обнимать. Гладит пальцами спину. Сама, как эпилептик трясётся, но при этом продолжает цепляться и успокаивать.

— Обними. — требует жёстче.

Одна рука на её плечи, вторая в кулак к губам. С такой силой жму, что тонкая плёнка рвётся о зубы, заполняя рот кровью и отчаянием.

Так и стоим. Не двигаемся. Только её пальцы продолжают жить своей жизнью. Крепко схлопываю веки. Перед закрытыми глазами белые круги. В груди тряска. Нутро в месиво.

— Насколько больно? — выбиваю сквозь зубы.

— Терпимо.

— От одного до десяти. — всё так же с закрытыми глазами. Девушка глубоко и шумно вздыхает. — Правду, Ди.

— Четыре. — сечёт на выдохе.

— Врёшь? — сильнее нажим на плечи.

— Я не хочу, чтобы ты винил себя, Егор. Я же с самого начала знала, что с тобой происходит. Ты сам рассказал. Я была готова к этому.

— Опять врёшь? — поднимаю веки, опускаю взгляд к её лицу. — Готова к боли? К насилию?

— Если есть согласие, то это не насилие, а я сама хотела…

— Чтобы я сделал тебе больно? Чтобы душил? Этого хотела? На это была согласна? — невесомо касаюсь подушечками пальцев красных отметин на шее, медленно теряющих свою яркость, становясь розовыми пятнами. — Диана, как ты не понимаешь?

— Может и не понимаю, но не отпущу тебя. Ты мой, Егор. Ты сам это сказал. Уже передумал?

Стоило бы сказать ей, что ляпнул в пылу страсти, но это не так. Неужели она реально способна принять меня таким? Неужели я так сильно ошибся, подумав, что она слишком хрупкая?

Глаза в глаза. Горит синим пламенем эта глубина. Выбрасываю белый флаг.

— Твой, Дикарка. Безгранично. Я не могу бороться с собой. Но и с тобой бороться тоже не получается. И ты моя. — надолго ли? — Понимаю, что должен отпустить тебя. Прямо сейчас отвезти тебя домой, но, сука, не могу, Диана. То, что ты делаешь со мной, не поддаётся контролю. Помнишь, как я говорил тебе, что бесконечные поцелуи, прогулки под луной и посиделки в кафе не для меня?

— Помню.

Растягиваю губы в горькой ухмылке.

— Видимо, придётся менять приоритеты, потому что я хочу быть с тобой.

— А секс? — толкает полушёпотом.

— После того, что натворил, я не прикоснусь к тебе в этом плане.

Она резко выдирается из моих рук, хватает с пола рубашку, натягивает на себя. Застегнув все пуговицы, прибивает демоническим взглядом.

— А к кому прикоснёшься? Я не дура, Егор, и понимаю, что нельзя всю жизнь ходить за ручки и целоваться.

Застывает на том же месте, где я почти изнасиловал её, и мечет глазами молнии.

В ней напрочь что ли отсутствует инстинкт самосохранения? Она рыдала от боли, а теперь злится из-за того, что я отказываюсь спать с ней, чтобы этого не повторилось.

Блядь, и сам же отлично понимаю, что когда-то это должно случиться, но только тогда, когда я буду на все сто процентов уверен, что смогу сдержать монстра.

— Диана, — выталкиваю, прикрыв глаза, — насколько больно я сделал тебе? Скажи правду.

Сглатывает. Растерянный взгляд в сторону.

— Сначала я просто испугалась. Ты так неожиданно… пальцем… — заливается краской, а я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять её и просто заставить забыть о случившемся. Начать всё сначала. — Я почувствовала, что ты меняешься, поэтому и просила остановиться. А потом… Второй… Третий… Мне не хватало воздуха… Я испугалась ещё больше, когда ты сжал руку. И себя тоже. Мне было больно, но и… приятно…

Замечаю, как осторожно она подбирает слова. Не говорит "душил", не говорит "насиловал". После кошмара, который она прожила по моей вине, она делает всё, чтобы эту самую вину не усугублять.

— Но потом всё равно остановила меня. — отбиваю очевидным аргументом.

— Боялась, что ты опять озвереешь. Я хотела, чтобы ты опять был нежным, но не знала, как вернуть тебя. Я понимаю, — подходит ближе, застывая в нескольких сантиметрах от меня, и сипит дрожащим голосом, — что тебе это надо, а раз я не могу дать тебе то, что тебе необходимо, то… — влажный взгляд в глаза. — Когда будешь с другими, я не хочу знать о них. Сделай так, чтобы я не знала, где ты и с кем. Ври мне, когда будешь трахать других! Ври, Егор! Ври! — с шёпота на крик, с крика на громкие несдерживаемые рыдания.

Рывок к ней. Доля секунды, и она рыдает в моих руках, сжимая трясущиеся пальцы в кулаки.

Удивительная девочка. Готовая на всё, чтобы быть со мной. Сейчас она, по сути, даёт мне добро на секс с другими, а до меня доходит, что не хочу я этого. Не хочу ебать каких-то шмар, а потом целовать её. Как бы хуёво ни было, я не могу так поступить со своей Дикаркой.

Глажу ладонями её спину, руки, плечи. Перебираю непослушными пальцами пряди её влажных волос. Прижимаюсь губами к макушке и говорю:

— Я не стану врать тебе.

Поднимает голову вверх и кричит сквозь слёзы:

— Я не хочу знать о них! Это сильнее меня! Не хочу представлять тебя с другими!

— Не узнаешь, Диана. Больше других не будет. Только ты и я, Дикарка. Как бы сложно ни было, мы научимся быть вместе. Только ты и я. Ты и я.