Глава 46

Добро пожаловать в семью

Истерика Дианки набирает разгон до сотни за долю секунды. Она подрывается на кровати, впечатывая кулак мне в плечо.

Блядь, у неё то ли удар поставлен, то ли рука тяжёлая, то ли меня начинают нагонять ненадолго отступившие температура и слабость, но меня качает назад от её удара.

Ловлю её запястья, дёргаю на себя, перехватывая одной рукой. Второй плечи оборачиваю и вжимаюсь лбом в переносицу.

— Успокойся, Диана. — прошу громче, чем позволяет разодранное горло, чтобы перекрыть её крики и проклятия. — Ничего страшного не случилось. Я сгоняю в аптеку и куплю колёса. Одна таблетка и всё.

— А если я забеременею, Егор?! — продолжает визжать на повышенных, игноря мои слова и разрывая барабанные перепонки.

Блядь, да что же она такая истеричка? А ведь так хорошо всё начиналось.

Знаю, что сейчас ничем не смогу её привести в чувство, поэтому просто обнимаю, давая проораться. Когда перестаёт биться в истерике, хриплю в ушную раковину:

— Не забеременеешь, Диана. Выпьешь таблетку, которая убьёт сперматозоидов и всё. Ты же сама хотела детей. Разве нет?

Дьявол меня дёргает за язык это говорить. Пусть я и готов взять ответственность за свои необдуманные действия, но и сам понимаю, что для детей ещё не время. Но, сука, меня это больше не пугает.

— Не сейчас же. — бубнит Ди еле слышно.

— Понимаю, малышка. Я решу этот вопрос. Впредь так делать не буду. Просто сейчас не было времени резину раскатывать. Я же знаю, что ты боялась этого момента. Боялась боли. Пусть и старалась этого не показывать. Так было надо. А то, — тяжело сглотнув, делаю попытки избавиться от дрожи в голосе, — что я кончил внутрь… Блядь, Дикарка, мне башню сорвало от кайфа. Ты так член сжала, что я сам не ожидал. Был уверен, что успею вынуть. Не успел. Прости.

— Егор, а откуда ты знаешь про эти таблетки? — шипит, прожигая глазами дыру в моей грудине.

На-ча-лось…

— Диана, только ревнивую сучку сейчас включать не вздумай. — сжав пальцами одной руки подбородок, второй ладонью накрываю затылок, вынуждая взглянуть на меня. — Посмотри мне в глаза. — она несмело бросает расстроенный взгляд. — Поверишь, если я скажу, что понятия не имею, откуда про них знаю? Знаю и всё. И что бы ты сейчас себе не напридумывала, незащищённого секса у меня никогда не было. Я всегда ебусь с защитой. Всегда, Диана. С тобой это было впервые. Веришь? — ни на секунду глаз не отвожу, давая понять, что мне нечего скрывать.

— Верю. — толкает губами воздух. Облегчённо выдыхаю, расслабляясь. — Это лучше, чем с презервативом? Тебе понравилось с… Со мной? — продолжает выносить и без того воспалённый мозг.

Блядь, да сколько ей можно одно и то же повторять? У нас всё было лучше, чем заебись, но эти её периодические припадки ревности и сомнений вздымают внутри меня бурю, которую я сдерживал последние недели.

Со злостью отталкиваю её и поднимаюсь с постели. Натягиваю боксеры и штаны, морщась от того, что член измазан всем, чем только можно, а мне в таком виде ходить, пока не вернусь на квартиру. Мне сейчас надо остыть, пока не психанул на неё.

— Куда ты собрался? — рычит, когда проворачиваю дверной замок.

Глухо вздыхаю и выдаю оборот вокруг своей оси. Без слов сдёргиваю её с кровати, вынуждая встать на ноги. Прижимаю к себе голую Дикарку с такой силой, что по мышцам новая порция боли проносится. Скрежещу сжатыми челюстями. Вот только вразрез с внутренним кипением и рёвом монстра мягко веду ладонью по её влажным волосам.

— Когда ты перестанешь быть такой дурой, Ди? — скриплю как можно спокойнее, чтобы не срываться на ней. Девушка дёргается назад, но я только сильнее давлю на её тело. — Повторю в последний раз. Реально в последний. Если ты отказываешься слышать и принимать, то нет никакого смысла делать это снова и снова. Я люблю ТЕБЯ, Диана. С тобой всё лучше. Каждый поцелуй. Каждое касание. Каждый, сука, вдох. Я никогда тебе не врал. Ты знаешь обо мне всё. — почти. Но это её не касается и никогда не коснётся. — Я в жизни, блядь, такого кайфа от секса не испытывал. И я не знаю, в чём именно причина. В отсутствии гандона. В том, что ты была целкой и такой узкой. Или банально потому, что это первый секс с любимой девушкой. Всё из вышеперечисленного для меня впервые. Или ты сейчас примешь это раз и навсегда…

— Или? — шепчет, подняв на меня лицо с огромными синими глазами.

С тем же внешним спокойствием сгребаю ладонями её щёки и легко целую. Я просто не могу этого озвучить. Постоянные ссоры и скандалы. Один раз мы через такое уже проходили. И, вашу налево, в жизни не хочу повторения. Я не хочу кричать на неё. Не хочу делать больно любыми возможными способами. Вот только если она не сможет взять себя в руки и отключить внутреннюю истеричку, это неизбежно. Я и так уже на резервах выезжаю. Периодически подмывает плотину самообладания и кажется, что взрыв случится. Но я раз за разом гашу в себе всё дерьмо, чтобы не обижать Диану.

Наклоняюсь вплотную к её губам, дыша ей.

— В прошлый раз я заслужил твою злость, Диана. С тех пор я делал всё, что в моих силах, чтобы стать для тебя лучшим. Перестроил весь привычный уклад. Перекроил всю жизнь. Перестань сомневаться во мне и в моих словах и действиях. Я всё для тебя сделаю. Ты понимаешь? Всё! Но твоя ревность и недоверие рвут меня на части. Они заставляют меня вспоминать того, кем я был раньше. А я не хочу помнить. Если бы можно было просто вырвать эти воспоминания из памяти, то я бы начал с чистого листа. С той секунды, как впервые увидел твою улыбку. Но это невозможно.

К тому моменту, как замолкаю, шпарившая нутро ярость тухнет полностью. Не понимаю, как Дианке это удаётся, но всего за пару минут рядом с ней ловлю дзен, а рот растягивается в улыбке.

— Извини, любимый. — выталкивает тихо, скребя ногтями грудную клетку.

Накрываю её кисти ладонью и перевожу на левую сторону грудины. Туда, где дробится об кости мотор.

— Так стучит, только когда я с тобой. Запомни это и больше никогда не поднимай эту тему. Договорились?

Она вскидывает голову вверх, слепя меня счастливейшей улыбкой, которую мне приходилось у неё видеть. Оборачивает руками шею и встаёт на носочки. Шуршит прямо в губы, обжигая сбитым дыханием:

— Обещаю, Егор. Больше никогда не заговорю об этом. Я буду стараться ещё лучше. Я тоже стану для тебя самой.

— Уже, Дианка. С первого взгляда.

Натягиваю на Дикарку футболку и отправляю в душ. Если бы время не поджимало, то и сам бы с ней пошёл, но вместо этого спускаюсь вниз, где находится вторая ванная.

Пока тащусь по лестнице, меня не только от стены до стены мотыляет, но и внутри аномальная трясучка. Так по нервным окончаниям шманает, что едва равновесие удерживаю. И не в том проблема, что температура моего тела пробивает дозволенную шкалу, а потому, что всё ещё не верю, что мы с Дикаркой переспали. Если не пиздеть самому себе, то я уже и не верил, что это случится. Хотел её каждую грёбанную секунду, с того самого момента, как она стянула шлем на парковке супермаркета. Каждой клеткой своего разъебанного существа.

Как только девственную плеву прорвал, весь мир к чертям салютом бабахнул. Миллионами тонн тротила на воздух. Несмотря на то, что, сука, думал, что член по всей длине вспорол, будто из тела вынесло. Все функции организма в стоп ушли. Дыхание с хрипом стопорнулось. Сердце… Да что там, блядь, сердце? У этого органа имя есть. Богиня войны. Вот оно то мне по таким низам грохот въебало, что когда замерло, думал разорвало нахрен. Душа на части разбрелась по всему телу. А это был просто секс.

Ха-ха… Просто секс… Как же. Это, мать вашу, был Рай и Ад в одном флаконе. Удовольствие-боль… Боль-удовольствие… А после… Кайф. Счастье. Эйфория. Я, блядь, в тот момент суть жизни понял.

Дианка… Моя девочка… Такая нежная и смелая, хрупкая и сильная, до невозможности бесячая и до бесконечности любимая. В ней мой смысл.

На моём теле её кровь. На моём, сука, члене её девственная кровь. Мой член был в её теле. Внутри неё. Я наконец преодолел райские врата и теперь парю высоко над землёй.

Несмотря на то, что сам охренел, когда заливал спермой её сокровищницу. До последнего был уверен, что успею выдернуть, но в тот момент, когда она сжалась во время оргазма, меня прорвало. Только отдалённо понимал, что всё равно уже наворотил, поэтому и выдавил в неё всё до капли. Су-ука, в жизни лучше себя не чувствовал. Из реальности унесло похлеще любой дури.

Я знаю, о чём говорю. Водится за мной такой грешок. Крепко не сидел, но иногда хотелось от всего мира рубануться. Не лучший способ, конечно, но ничего уже не изменишь. Это одна из вещей, которую я хотел бы вычеркнуть из своего прошлого. То, о чём Дианка никогда не должна узнать. О моей глупости по малолетке.

Я потерял брата. Творил дичь. Связался не с теми людьми, не с той компанией. Много дерьма нафоршмачил, пока не понял, что долго я так не протяну. Взял себя в руки. Врубил мозги. В один день вырос.

Дорогой ценой далась мне свобода. Особенно сейчас, как никогда остро это ощущаю.

При этих воспоминаниях меня передёргивает. Башка кругом. По нервам дрожь проползает. По спине липкий озноб. В груди удушающие спазмы.

Если бы я только мог начать всё с чистого листа. Изменить своё поганое прошлое. Когда Дианке об этом говорил, не только про интрижки думал. Куда больше стереть охота. Настолько, что пальцев двух рук хватит на оставшиеся воспоминания. Мать, отца, каждую шлюху, историю с наркотой. Всё, что произошло с того момента, как Артём ушёл, и до встречи с близнецами. Правда, и там конкретная зачистка требуется. Без изменений оставил бы только с той секунды, как промокшую насквозь Дианку увидел на пороге отцовского дома. До этого — под ноль. Почти. Думаю, одну сотую оставить всё же стоит. Брата и друзей. Всё остальное… Сгорело бы оно в адском пламени. Вот только не сгорит. Будет навязчивым зудом в мозгах сидеть. Напоминать о том, чего я уже лишился и что могу потерять теперь.

Тяжело вдыхаю, ощущая, как носоглотку продирает. От першения захожусь приступом кашля. Голова идёт кругом. Перед глазами чёрные круги.

Или это пространство вращается?

С закрытыми глазами нащупываю опору в виде стены. Приваливаюсь к ней боком. Поворачиваюсь. Ноги слабеют. Скатываюсь вниз. Надрывно дышу носом. Сгребаю пальцы в кулаки.

Блядь, надо было стоять на своём. Хотя бы пока хоть немного не очухаюсь. Знал же, какие последствия могут быть. Меня и до того плющило, а сейчас конкретно размотало.

Мне надо подняться на ноги. Надо дойти до кухни. Надо закинуться колёсами. Надо. Но я, сука, не могу. Меня размазывает лихорадкой.

В черепушке такой гул, писк, визг и одновременно грохот, что кажется, сейчас разорвёт.

Пока с Ди был, даже слабости не ощущал. Заряженный по всем фронтам и нервам. По венам ток вместо крови нёсся. Всё тело наэлектризовано было, будто в меня впрыснули тысячевольтный заряд энергии. А когда всё напряжение спало, высосали вместе с моими собственными силами.

Дикарка не должна видеть меня в таком состоянии. Никто не должен. Но она особенно. Знаю же, что будет себя винить. Это у нас, так сказать, семейное. Сверх меры себя пинаем. И хрен я ей докажу, что она ни при чём. Это было полностью моё решение, пусть и не совсем обдуманное, но всё равно достаточно взвешенное.

Только эти мысли и заставляют отлепиться от стены и подняться на ноги. Шатаясь, добираюсь до кухни и глотаю горсть колёс.

Надо продержаться до вечера, а там уже проще станет.

Единственное, что не даёт покоя — это не обычная простуда. Отличить могу и по внешним признакам, а внутри так и вовсе бунт лихорадки и кипящей крови оборотов набирает. Надеюсь, что это не очередной штамм гриппа, иначе пиздос. Диану точно заражу. Не хочу, блядь, чтобы ей было так же паршиво. Лучше свалить домой, но она мне этого не простит. Не после того, что между нами было. Аргументами её не убедишь. Понимаю, что не отпустит. А если молча свалю, под дверью спать будет. Ненормально-аномальная. Но именно такой я её и полюбил.

Как только немного попускает, бреду в ванную, удивляясь, что Ди всё ещё не прибежала узнавать, куда я пропал.

Скидываю шмот и выкручиваю вентиль на холодную. Мне надо сбить жар. Смотрю на покрытый алыми мазками и брызгами член и пах и мысленно проклинаю вселенную, которая сделала так, что без этого никак не обойтись. Без боли и крови.

Блядь, вся моя жизнь так протекала. Моя кровь, боль… Чужая… Иногда я этому виной был, иногда другие. Если бы была хоть одна возможность обойтись без этого, то я бы душу дьяволу продал, лишь бы моей Дикарке не пришлось через это проходить.

Как только моей раскалённой до бела кожи касается ледяная вода, клянусь, слышу шипение, которое издаёт контраст кипящего тела и холода. Вздрагиваю. Кожу стягивают неприятные колючие мурашки, но я не зацикливаю на этом внимания. Дёрганными движениями смываю с себя кровь, сперму, пот, Дианкин нектар. Нервно пробегаю пальцами по волосам, опустив голову под ледяные потоки. Растираю лицо ладонями. Стряхиваю лишние капли влаги и обтираюсь полотенцем. Смотрю на боксеры, но не могу себя заставить натянуть их обратно. Надеваю штаны и выхожу из ванной.

Вовремя, блядь.

Возле входной двери сталкиваемся взглядами с вернувшимися близнецами. Они смотрят на меня во все глаза. Сначала ошарашено, а потом зло.

Отступать некуда. Да и не собираюсь я этого делать. Больше ни шагу назад. Только вперёд и напролом.

Натягиваю на ебало улыбку и вскидываю ладонь в приветствии.

— Здоров. — высекаю как ни в чём не бывало.

Будто не трахал их сестру меньше часа назад. Будто не хожу по их дому как полноправный хозяин. Будто это они, блядь, ко мне в гости зашли.

— Ты какого хрена всё ещё здесь? — рычит, судя по ярости, которой окатывает Макс.

К защите готов на все сто. За нас с Дианкой буду до конца стоять.

— Брат, тормозни. — сжимает его плечо Никитос. — Мы собирались нормально поговорить. Ради Даньки. Так лучше сразу. Подумай о ней.

Второй молча кивает, и мы идём на кухню. Занимаю стул, устало выдохнув, и начинаю рассказ. С самого начала. С того момента, как увидел Ди. Говорю о том, что случилось на озере днём и ночью, почему уехал, как она примчалась следом, что произошло той же ночью, как ушёл, как следующие три месяца меня разматывало. Истинную причину, конечно, опускаю. Нехер им знать о моих садистских наклонностях.

— Так это ты из-за Даньки такой мутный ходил? — высекает Максометр, подтягивая вверх брови.

Молча киваю, глядя прямо в его тёмные глаза.

— И она тоже… — задумчиво чешет подбородок Ник. — Именно после озера изменилась так.

— Блядь, и как мы не заметили? И потом тоже. Сука, да всё же очевидно было. — бурчит Макс.

Знаю, о чём они думают. О том, что просто не могли представить, что я тупо им в глаза пиздел. Но я это делал. О чём и заявляю прямо. Хватит уже глубже закапываться.

Следом рассказываю о встрече в клубе и всё, что было после. Только о том, что между нами в постели происходило, умалчиваю. Когда дохожу до момента в клубешнике, на их лицах не только недоверие, но и мрачная злость. Повторяю всё то же самое, что говорил Диане. И о том, что тупо зассал и не хотел портить выходные, и почему позже не рассказал. Когда подбираюсь к моменту, что произошло за городом, в глазах близнецов стоит шок.

— Даня рассказала тебе про аварию? — сипит Никитос удивлённо.

— Рассказала. И про то, как два года старалась на ноги встать.

— Она вообще никому об этом не говорила. Когда про шрамы кто-то спрашивает, тупо отмахивается. Терпеть не может чужую жалость.

— Я не жалел её. Восхищался.

Когда вспоминаю о том, как меня размотало от её признания, закусываю щёку. Сам будто через то же самое проходил. Вместе с ней тонул и не мог ходить. Каждый шаг сквозь боль делал.

— Восхищался? — недоверчиво Макс вопрошает.

В арке появляется встревоженная Дианка. Близнецы сидят к ней спиной, поэтому не видят. Глядя ей в глаза, подтверждаю:

— Безмерно. Ваша сестра — необыкновенная девушка. Я восхищаюсь её силой и упорством.

Макс присвистывает, а Никитос улыбается и кивает.

— Реально любишь её?

Блядь, да сколько можно одно и то же спрашивать?

Только мельком близнецов взглядом цепляю, а потом в синюю глубину её глаз проваливаюсь.

— Тупой вопрос, Макс. Я не просто люблю её. Я без неё жизни не представляю. Будущего не вижу. Можете продолжать злиться на меня. Можете искалечить. — глазами прошу Дикарку не вмешиваться, когда уже собирается ворваться в кухню и она замирает, опустив вниз подбородок. — Я не откажусь от неё. Да, я вёл себя как последняя гнида, когда врал вам, но, блядь, уже объяснил почему.

— Потому что вы два непробиваемых цербера. — бурчит Ди, привлекая к себе внимание.

Братья рывком оборачиваются на неё, а Диана улыбается и занимает место у меня на коленях. Обнимает за шею и зарывается в неё лицом. Гонит жаркое дыхание с полчищами мурах. После нашей близости словно каждое касание острее стало. Все нервные окончания пробились наружу. Сдавливаю её тонкую талию и смотрю на друзей.

— Максим, Никита, — от одного брата на другого взгляд переводит, — пожалуйста, не мешайте нам. Я не хотела, чтобы вы знали. Уже говорила. Егор очень дорожит вашей дружбой. Не ломайте всё из-за того, что мы вместе. — еле слышно просит, но смотрит прямо и уверенно.

Пробегаю дрожащими губами по её волосам. Незаметно перевожу дыхание, ожидая приговора.

— Вам попробуй помешай. — со смехом сечёт Ник и протягивает мне руку. Пожимаю её, поднимая вверх уголки губ. — Обидишь Даню… — фразу оставляет незаконченной, но и так ясно, что мне грозят адскими мучениями.

— Не обижу.

После непродолжительной заминки и Максометр протягивает ко мне открытую ладонь.

— Короче, ты понял. — выбивает серьёзно, но рот всё равно подрагивает, сопротивляясь улыбке.

— Предельно. — жму его прохладную руку.

Провожу губами по гладкой щеке Ди. При моей температуре тепло других людей ощущается скорее прохладой, но Дианку так не чувствую. Прикладываюсь ко лбу.

Бля-ядь…

— Дикарка, померь температуру. — хриплю ей в ухо.

— Зачем? Со мной всё хорошо.

И да, мать вашу, к ночи мы с Дианкой оба сваливаемся с температурой, соплями и кашлем.

Радует только то, что Никитос согласился сгонять ко мне на квартиру и привезти вещи.

Несмотря на то, что самого плющит лихорадкой, таскаю Ди колёса, чай и какие-то печенюги. Кроме них она отказывается что-либо есть. Вечером эту задачу перенимает на себя тётя Наташа.

Когда идём спать, Дикарка со слезами на глазах умоляет меня лечь в её комнате. Конечно же, я сдаюсь ей. Не выходит сопротивляться, когда она так смотрит.

Самое веселье начинается утром, когда сквозь дремоту слышу какие-то звуки. С трудом разлепляю веки и вижу стоящую в дверях маму Ди. Только то, что Диана спит у меня на плече и мешает подорваться. Осторожно приподнимаю её и вытягиваю руку. Свешиваю ноги с постели и только после этого смотрю на женщину. Глазами прошу выйти и указываю на висящие на спинке стула спортивки.

— Ой, да чего я там не видела? — выпаливает шёпотом в ответ на мою безмолвную просьбу и разводит руками. — У меня четыре сына. Нашёл чего стесняться.

Меня, сука, жаром в лицо лупит. Оборачиваюсь на тяжело дышащую девушку и всё же поднимаюсь.

Она только недавно заснула. Благо, тётя Наташа всё же отводит взгляд в сторону, пока, пошатываясь, натягиваю штаны.

— Давайте выйдем. — призываю, подходя к ней. Паркет приятно холодит голые стопы, когда выходим в коридор. — Диана почти не спала ночью. Пусть отдохнёт.

Женщина согласно кивает и так пристально вглядывается в моё лицо, что мне хочется провалиться под землю. Все лишние градусы лихорадки переползают на морду, раскаляют щёки и даже, вашу налево, уши. Клянусь, мне первый раз в жизни так стрёмно, когда меня застают в постели девахи. Стыдом с ног до макушки окатывает. Как пацан, опускаю взгляд в пол и начинаю, сука, оправдываться каким-то несвязным лепетом.

— Это… Я… Извините… Просто…

Она только отмахивается и улыбается.

— Ба! Что я, молодой что ли не была? У меня в её возрасте уже Андрюшка на руках был. К тому же я свою дочь отлично знаю. Видела, как она тебя ещё в воскресенье к себе тащила. У тебя просто шансов не было. — смеётся она. — Особенно в таком состоянии. Как ты сейчас себя чувствуешь? — прикладывает ладонь к моему лбу. — Горячий. Ты хоть ночью спал?

Пока она продолжает трещать, меня от этого касания внутренней дрожью пробивает. Такое оно нежное, ласковое… Такое… Наполненное материнской заботой. Тем, что мне не знакомо, но всё равно отзывается глубоко внутри осторожным теплом. Распирает, греет, заполняет. Едва эмоции сдерживаю.

— Не переживайте. Я в порядке. — выталкиваю шёпотом.

— Оно и видно. Ты весь горишь. А глаза краснючие. Значит так, дома остаётесь одни, поэтому обязательно поешь и заставь Данечку. Она будет отказываться, но постарайся её уговорить. Я сварила лёгкий сырный супчик, сделала пюре и куриные котлетки. Она их любит. Всё на плите стоит. Больше спите, вам надо восстанавливать силы. Пейте много воды и обязательно проветрите комнату, чтобы микробов меньше было. Я сейчас принесу лекарства и чай. Может, что-то перекусишь? — прямо в глаза смотрит, цепляя мою руку. Вторую сворачиваю в кулак и прячу в карман спортивок. — Могу быстренько блинчиков или оладушек сделать. Может, бутерброд?

Сжимаю её пальцы и трясу башкой.

— Ничего не надо, тётя Наташа. Мне и так неловко. — на этих словах градус на скулах поднимается, но я продолжаю упорно выдерживать её взгляд. — Вы и без того впустили меня в свой дом. Готовите. Заботитесь. Я не привык к такому. Сам справлюсь. И о Дианке позабочусь. К тому же не хочу быть для вас обузой.

— Боже, Егор, что за глупости? — вопрошает, повышая голос. Приподнимаясь, сдавливает ладонями мои щёки, отчего за рёбрами ураган поднимается. Чётко в глаза заглядывает, будто свою уверенность впихнуть в меня пытается. — Какой ещё обузой? Ты, считай, для нас член семьи.

Пробиваю вставший в горле ком, на мгновение отведя глаза в сторону.

Блядь, да что же это так сложно? Просто принять это? Позволить ей проявить материнскую заботу? Просто сдаться этому чувству?

Шумно сглатываю и до критической отметки тяну носом воздух. Забиваю лёгкие кислородом и смотрю прямо в её карие глаза. Когда говорю, из самого сердца слова льются. Настолько искренне я разговаривал только с Ди.

— Я очень сильно люблю Диану. И хочу однажды стать частью её семьи. Я не знаю, что это такое, но… То тепло, которое есть у вас… С отцом у меня очень сложные и напряжённые отношения. Маму почти не помню, но… — блядь, тяжело то как говорить, но я заставляю себя сказать то, что горит в груди. — Надеюсь, что однажды смогу смело заявить, что и у меня есть семья. Есть настоящие мама и папа.

Сука, как же сопливо это звучит. Кажись, мозги совсем расплавились и поплыли.

Женщина прикладывает пальцы к увлажнившимся глазам и осторожно ловит капли. С коротким смешком стукает меня ладонью по плечу.

— Вот что ты наделал, негодник? — смеётся сквозь слёзы. — У меня сейчас макияж поплывёт. Мы с Витей будем рады такому сыну.

Подаваясь вперёд, обнимает меня за лопатки. Несмело оборачиваю руками её плечи, ощущая, как внутри что-то трещит и лопается. Заливает и затапливает любовью не только к Дикарке, но и к её маме. Кажется, женщины семейства Диких имеют на меня какое-то странное воздействие.

— Решил у меня всех женщин увести? — доносится весёлый голос Виктора.

Роняю руки вдоль тела, встречаясь с ним глазами, а он улыбается. Мама Ди перестаёт меня тискать и подходит к мужу.

— Витя, не издевайся. Я и так парня засмущала. Смотри, весь как рак красный.

От её замечания цвет моего бордового лица ещё ярче и насыщеннее становится. Только силой воли заставляю себя стоять на месте и удерживать зрительный контакт. Папа Дикарки в это время бросает взгляд мне за спину, на дверь её спальни, а потом чётко в глаза смотрит, давая знать, что понял, что я провёл ночь в Дианкиной постели.

Бля-ядь…

— Сделаешь ей ребёнка — женишься. — вроде и строго заявляет, но улыбка в голосе просачивается.

— Я и без ребёнка на ней женюсь. — заявляю стабильно и уверенно. Позволяю себе растянуть губы шире. — Без вариантов.

— Хорошо. — кивает он. Шагая ко мне, вытягивает руку, которую я уверенно пожимаю. — Может, это и преждевременно, но добро пожаловать в нашу семью, Егор. — придвигаясь к самому уху, предупреждает. — Я тебе единственную дочь доверяю. Не вздумай её обидеть.

Еле сдерживаюсь, чтобы глаза не закатить. Нахрена Дикарке столько защитников? Она и сама отлично справляется.

— Не переживайте об этом. — толкаю с внешним спокойствием.

Он кивает и поторапливает жену:

— Наташа, я на работу опоздаю. Ты готова?

— Да, готова. Сейчас только макияж поправлю. И принесу лекарства и травяной сбор. — смотрит на меня. — Обязательно выпей, а потом спать. — только собираюсь возразить, как она меня строгим материнским взглядом прибивает к месту. — И не спорь со мной. Я обо всех своих детях забочусь.

Исчезает на лестнице, а я так и замираю, разведя руки в стороны. Виктор повторяет моё действие и вздыхает.

— Женщины.

Переглянувшись, начинаем смеяться. Так просто и открыто. Мне на душе так легко становится, как в жизни с отцом не было. А ведь они видели меня всего-то несколько раз, а уже приняли.

Все мои слова, сказанные маме Ди, не были пустыми. Я реально хочу стать частью этого Дикого семейства. Даже несмотря на то, что все братья всё ещё косо на меня поглядывают, уверен, что рано или поздно они смирятся полностью. А её предки вообще мировые.

Пока пью чай, мечусь от одной мысли к другой. Столько всего и в голове, и в груди, и в сердце наматывается, что дышать сложно.

Говорят, что начинаешь ценить, только когда теряешь. Это не так. Ценить можно и то, чего у тебя никогда не было, а тут внезапно появилось.

Сидя на краю кровати, нащупываю вспотевшую ладошку Дианы и сплетаю наши пальцы. Она давит чуть сильнее и трепещет ресницами.

— Привет. — улыбается сонно и робко.

А меня всё больше топит. Нежность топит. Любовь. Желание всю жизнь вот так вот рядом.

— Отдыхай, малышка. Ещё рано. Тебе надо выспаться.

— Тебе тоже. — хрипит, закашливаясь.

Отставляю кружку на табурет и отодвигаю от постели. Даю Дикарке таблетки и воду. Опускаюсь рядом с ней, закутывая нас обоих в одеяло. Прижимаюсь сухими растрескавшимися губами к горячему влажному лбу. Убираю с лица волосы. Зарываюсь пальцами в пряди, поглаживая затылок. Девушка откидывает голову назад и смотрит на меня туманным взглядом.

— Всё хорошо?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты хмуришься. — проводит пальцами по пролёгшей на лбу складке. — Почему?

Прибиваю её ближе к себе. Носом втягиваю запах её волос.

— Просто задумался.

— О чём?

— О том, что счастливее меня нет человека на свете, Диана.

— Я делаю тебя счастливым? — выталкивает с усмешкой.

— Да, любимая девочка. Только ты.

Загрузка...