Дикие грехи

Глава 11

Дядя Тарин и его пара были более дружелюбно к ней расположены, чем ожидал Трей. Они были рады её видеть, казались довольными и чувствовали облегчение, что она находилась подальше от Лэнса. Если от её дяди зависело, как к ней отнесутся, попроси она присоединиться к их стае, то Тарин определенно примут с распростёртыми объятиями,

На самом деле, чёртов Альфа, скорее всего, будет таким же гостеприимным. Он почти весь вечер пялился на Тарин, и Трея это начинало не на шутку раздражать.

Если бы она не заставила Трея пообещать вести себя нормально, поскольку он и так выглядел весьма устрашающе, он бы уже угрожал выпотрошить похотливого ублюдка. Но даже данное обещание его не остановит, если Альфа не будет осторожен и перейдёт дозволенные границы.

И вот когда он сидел, развалившись на одном из шезлонгов, потягивая пиво и наблюдая за своей парой, которая играла со щенками, Трей понял, что всё время втайне надеялся, что эти люди окажутся придурками и не захотят её узнать.

Если у Тарин не будет к кому обратиться, её можно будет убедить задержаться подольше, даже после схватки с его дядей. Хотя у него еще оставалось больше месяца с ней, этого было недостаточно.

За прошедшие несколько недель он пытался убедить себя, что это не человек в нем хотел продлить её пребывание с ним, это был просто его волк, или же его брачные инстинкты, или даже всё вместе. Только идиот станет отрицать правду. Трея можно было обозвать по-разному, но он надеялся, что слово "придурок" не входит в этот перечень.

Правда заключалась в том, что это уже касалось не только их волков, но и Трея с Тарин. И Трей хотел, чтоб его пара осталась подольше.

Конечно, он ей не сказал. Он не стал этого делать, поскольку она бы сразу спросила: "На сколько?". Если только он не собирался ответить "навсегда", ей не было смысла оставаться еще на некоторое время, ведь это только усугубило бы их разрыв.

Был ли в этом смысл? Никакого. Даже сейчас, когда он это понял, то не мог изменить своего желания проводить с ней больше времени.

И как он мог не хотеть? Кто бы не захотел проводить больше времени с женщиной, которая была так чувственна и красива? Та причудливость, которую она привнесла в его стаю и жизнь не была тем, чего он изначально хотел, но он знал: когда этого не станет – ему будет этого не хватать.

Так же, как ему будет не хватать их сражений в спальне. Она была так отзывчива, так смела, и так чертовски восприимчива ко всему, что они делали.

Каждое утро он будил бы Тарин, жадно поглощая её вкус, а каждую ночь он бы глубоко погружал свой член в неё, и они бы трахались до изнеможения. Затем он бы просыпался ночью и трахал её снова. Какой бы парень, находящийся в здравом уме, не хотел бы продлить такое удовольствие?

Он усмехнулся, когда его маленькая стерва вдруг подняла голову и встретилась с ним взглядом. На её лице не играла обычная улыбка в стиле "приди и возьми меня", это было больше похоже на молчаливый призыв – "пожалуйста, спаси меня", спровоцированный кучкой детей, всё ещё вертевшихся вокруг неё.

Со всей своего энергией и живостью, она была своего рода магнитом для детей.

Он мог просто подойти к ней, и этого было бы достаточно, чтоб щенки убрались, если бы Альфа Ник, не подошел в тот самый момент и не сел на шезлонг рядом.

– Я думаю, для тебя тоже всё может закончиться домом, полным щенков.

В груди Трея опять болезненно защемило, и это ощущение заставило его внутренне содрогнутся. Проигнорировав чёртово покалывание, он выжал из себя ответ.

– Возможно, ты прав.

– Знаешь, ты очень напряжен с Тарин. Мне кажется, с того времени как вы пришли, ты не сводил с неё глаз больше, чем на несколько секунд.

– Так же, как и ты.

Ник улыбнулся без тени раскаяния.

– Не беспокойся, всё проведенное со мной время она рассказывала о тебе и стае. Очевидно, Тарин даже начала питать нежность к твоей бабушке, хотя все еще говорит, что хочет заткнуть рот дряхлой, старой карге.

Трей был вполне уверен, что обе женщины понравились друг другу. Но они никогда не признаются в этом, потому что слишком сильно наслаждаются своими стычками, в которых стараются выяснить, чей дух и сила воли победит.

– Я всегда очень осторожно выбираю тех, с кем создаю союзы.

Трей пробурчал в ответ:

– Не помню, чтобы я о таком просил.

Чего он на самом деле хотел – так это поколотить высокомерного засранца за то, что тот глазел на Тарин. Его волку тоже нравилась эта идея.

Ник только улыбнулся.

– Слухи о тебе… заставляют беспокоиться.

– Тогда зачем приглашать нас сюда?

– Её дядя не верил в правдивость вашего союза. Он считает, что её настоящий партнер умер, когда они еще были детьми. Дон переживал, что она ввязалась во что-то опасное и пыталась оттуда выпутаться.

– Это утверждение? – гаркнул Трей. – Послушай меня внимательно. Тарин моя пара. Она моя, я убью её ублюдочного дядю, везде сующего свой нос, если он попытается её у меня отнять. Так что, либо не лезь в наши дела, либо попроси нас уйти. Оба варианта меня устраивают.

Чудной болван снова улыбнулся.

– Я не сказал, что согласен с ним. Если бы я не увидел сегодня, как ты общаешься с Тарин, не уверен, что меня интересовал бы союз между нашими стаями.

Отвечая на вопросительный взгляд Трея он добавил:

– Возможно ты не осознаешь, насколько твоё поведение меняется, когда она рядом. Со всеми остальными ты ведешь себя иначе. То же самое я могу сказать и о Тарин. Вы оба гораздо спокойнее, когда вместе. Так и бывает, когда вы – пара. Именно поэтому я не собираюсь вмешиваться, не взирая на обеспокоенность её дяди, и именно поэтому я считаю, что ты не такой уж и бешеный оборотень, каким тебя все считают.

– Эй, Ник, – промурлыкал хрипловатый голос, обещающий секс. Оба мужчины подняли глаза, и увидели темнокожую женщину, стоящую перед ними… практически голую.

Давным-давно, она могла бы заинтересовать Трея. Сейчас же она его никак не зацепила. Он бы никогда не подумал, что может описать грудь, как слишком большую, но она такой и была. Не то, что грудь Тарин, которая идеально помещалась в его руки, как будто была создана для него.

– Уже время начинать церемонию? – спросил Ник.

– Почти. – Ее взгляд сосредоточился на Трее и она соблазнительно улыбнулась. – Я Глори. А тебя как зовут?

– Женат, – рявкнул ещё один женский голос. – Так что двигай отсюда подальше.

Трей улыбнулся при виде приближающейся Тарин, которая скалилась и издавала сексуальное тихое рычание. Ему нравилось видеть её властной.

Он не винил Глори за быструю капитуляцию. Даже он не стал бы сейчас задирать Тарин. Хотя, он бы с радостью ее трахнул, особенно когда на ней было надето это маленькое черное платье, которое обтягивало её тело, как вторая кожа.

– Я бы сказала, что сожалею о том, что расстроила одну из твоих волчиц, но ложь – это грех, – сказала Тарин Нику, который просто улыбался. Черт возьми, если парень не был сексуален с его короткими шелковистыми волосами, цвета плавленой карамели, чувствительным ртом и парой пронизывающих темно-зеленых глаз. Все же, она предпочитала темноволосого, задумчивого психа рядом с ней. – Эй, Флинстоун.

Трей криво улыбнулся, оценивая её уже в сотый раз.

– Иди сюда.

Она подняла голову.

– А если не подойду?

– Я выслежу тебя, поймаю и отшлепаю при всех.

– Это должно меня испугать?

Позабыв о Нике, Трей потянулся к Тарин и схватил её за руку, притягивая в свои объятия.

Он облизал её губы, и она сразу же их раскрыла, мягко переплетая их языки. В голове Трея сразу же возник образ, как Тарин обводит языком его член.

Её хитрая ухмылка говорила ему о том, что она прекрасно знала, что делала.

– Аккуратнее, – предупредил он.

– И что тогда в этом будет забавного?

Трей спокойно ответил:

– Ты права. Забавно было бы заставить тебя встать на колени, и взять мой член в рот.

– Рискни, если хочешь, но я просто откушу его. Может потом исцелю, я не знаю.

Он усмехнулся, проводя руками по её спине.

– Такая надменная маленькая сучка?

– Да, я такая.

– Неправильно. Ты моя надменная маленькая сучка.

Убирая волосы с её лица он насупил брови.

– Ты выглядишь уставшей.

– Неудивительно. Я мало спала.

Он услышал скрытый подтекст в её голосе.

– Я бы сказал, что сожалею, но это не так.

– Ты никогда не сожалеешь, – проворчала она, всё ещё улыбаясь. – Так что ты здесь делал, в то время, как меня практически атаковала стая щенков?

– Я был занят разглядыванием одной роскошной женщины.

– Не уж то? Ты должен описать мне эту девицу, чтобы я смогла пойти и надрать ей задницу.

Обхватив шею Тарин ладонью, он запрокинул её голову назад и убрал руку, чтобы целовать и покусывать нежную кожу.

– Ты такую не пропустишь. В её светлых волосах сотни оттенков.

– Бедняжка.

– И привлекательная попка, – он похлопал её слегка, – и горячее тело, – провёл ладонью вверх и вниз по её позвоночнику, – и очень острый язычок. О, и у неё грешный ротик, который создан, чтобы принимать мой член.

– Прекрати целовать мою очень чувствительную шею, чтобы я могла думать трезво и отвечать с язвительными комментариями.

Она не позволит ему узнать, что, по правде, уже думала об этом пару раз.

Ей было интересно, что она почувствует, когда возьмет его в рот, какой он будет на вкус. Но…и, возможно, она одна так думала, этот сексуальный акт казался ей слишком подчинительным.

Тарин пыталась подавить свои инстинкты и позволить ему вести в постели. Но она не была уверенна в своей готовности встать на колени и сделать то, что считала пределом покорности. Не то чтобы она никогда такого не делала. Просто раньше это не было проблемой, поскольку Тарин всегда доминировала в отношениях.

Делать парню минет, и быть при этом покорной, казалось, чем-то совершенно иным. Поэтому её удивил тот факт, что она даже рассматривала подобное.

Точно так же её удивило и то, что она не ощутила радости и облегчения, которые непременно должны были прийти, ведь волки в стае Ника были просто замечательными, и Тарин знала, что сможет стать здесь счастливой, если они её примут.

Не ощутила, потому что будет скучать по Трею и его стае.

Она на самом деле думала, что сделала всё возможное, дабы не привязываться к членам стаи, зная, что её пребывание там будет не долгим.

Но они внесли в её жизнь веселье, и так хорошо к ней относились (за исключением некоторых), видели в ней нечто большее, чем просто целительницу, чья латентность являлась огромным неудобством. Потому ей было чертовски трудно держать эмоциональную дистанцию от этих людей и от самой ситуации.

Если быть честной с самой с собой, чего она не особо хотела, Тарин по глупости своей слишком привязалась к Трею и зря позволила их временным отношениям так далеко зайти.

Его мужественность только подчеркивала образ заядлого одиночки, но Тарин пришла к пониманию, что в нём было скрыто намного больше. Конечно он мог быть агрессивным, замкнутым и неуравновешенным, но также он показал, что может быть внимательным, поддерживающим, нежным, и даже снисходительным – ну, по крайней мере, с ней.

А о том, как его сексуальные аппетиты совпадали с её, и говорить не было нужды. Сама того не осознавая, Тарин каким-то образом немного погрузилась в фантазию об их союзе, даже не смотря на то, что сопротивлялась желанию пометить его. Как это было хреново.

– Уже почти полночь, – огласил Ник, поднимаясь со своего места. – Пора начинать церемонию.

Тарин нахмурила брови, когда заметила, как сердито Трей смотрел на Альфу.

Конечно Трей был чертовски антисоциальным с 99% населения – она работала с ним в этом направлении – но, когда он так хмурился, это обычно означало, что тот, на кого был направлен взгляд, его взбесил.

Мысленно напомнив себе спросить Трея об этом позже, она поднялась и потянула его в широкий круг, в который выстроилась стая вокруг женящейся пары.

Она прижалась спиной к Трею, когда он обвил её руками.

Как и всегда, Тарин не чувствовала себя слишком скованной или притесненной его огромным телом. Она ощущала себя с ним в безопасности и защищенной.

Ровно в полночь Ник начал говорить ритуальные слова, взывая к месяцу, чтобы тот благословил их союз. Тарин была на нескольких таких церемониях раньше, и сила этого священного события никогда не переставала её удивлять.

Хотя ритуальные слова не имели реальной силы, а церемония была демонстрацией преданности друг другу и желанием отметить это, всё равно необычная атмосфера заставляла мурашки бежать по телу, а её волчицу – взволнованно метаться.

Но больше всего поразило Тарин единство сильных эмоций, отображающихся на лицах женящейся пары.

Быть любимой, обожаемой и почитаемой человеком, которого ты любишь, должно быть, самое потрясающее чувство во всем мире. И это то, чего у нее никогда не будет.

Она почувствовала лишь легкий укол зависти. Было просто не возможно не радоваться за тех, кто нашел это. На мгновение она представила, каково было бы познать такие чувства с Треем, но быстро избавилась от глупой мысли.

– Как считаешь, что они сделают? – прошептал он ей в ухо.

Она знала, о чем он спрашивал. Занятие сексом было традиционным празднованием брачной церемонии, хотя большинство предпочитало заниматься этим в уединенности своих домов после окончания вечеринки, но были и такие, которые отдавались своим эксгибиционистическим потребностям и занимались сексом в полнолуние не зависимо от того, кто мог смотреть.

Она прошептала свой ответ:

– Ну, я говорила с Леной всего пару раз, и она мне показалась достаточно застенчивой, поэтому сомневаюсь, что она захочет заниматься этим у всех на глазах. Но и в тихом омуте черти водятся.

Зная, каким доминантным и властным был его волк, она сказала:

– Мне не нужно даже спрашивать, чтобы ты предпочел.

– О?

– Тебе бы понравилось, что все смотрят. Ты тот ещё эксгибиционист, даже для оборотня.

Трей лишь пожал плечами.

– У всех нас есть свои заскоки. Хочешь знать, что я думаю? Думаю, тебе бы понравилось идея о людях, которые смотрят, как я прижимаю тебя своим телом и трахаю.

Игнорируя трепет в животе, она ответила:

– Выдаёшь желаемое за действительное, Трей.

– Тебе бы понравилось, если бы люди увидели, какой послушной девочкой ты можешь быть для меня, насколько хорошо ты принимаешь мой член.

Он бы этого хотел. Не здесь, в окружении всех этих странных волков, которых Трей не знал и не доверял им, но он не смог удержаться от поддразнивания её этой идей.

– Осторожнее, а то опять зависнешь в своей Фантазиляндии, вдруг не вернешься оттуда?

– Значит, если я прямо сейчас проскользну своим пальцем внутрь тебя, ты не будешь влажной?

– Нет, – с легкостью соврала она.

Он глубоко вдохнул.

– Я чую запах твоего возбуждения, Тарин. Я это чувствую. Просто, чтобы быть уверенным…

Ощутив, как его рука незаметно ползла по её спине она прошипела:

– Трей, не смей.

– Шшш, перестань. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы все обернулись и наблюдали. Я – то не против.

Он проник под платье, отодвинул стринги в сторону и ввел в неё палец. Трей застонал, её мышцы сжались вокруг его пальца.

– Прекрасная и влажная, я так и знал, что ты будешь такой.

– Сейчас же убери руку.

– Запомни, это сладкое местечко – мое. Я играю с ним, когда захочу.

– Ты…

– Ш-ш-ш, – прошептал он снова, вынимая палец и вновь обнимая её. – Неужели ты думаешь, что я позволю себе потерять бдительность вокруг всех этих волков, когда должен защищать тебя? Вот, с другой стороны, если бы мы были на нашей территории в окружении нашей стаи, тогда…

Он позволил предложению затянуться и улыбнулся, ощутив её возросшее возбуждение. Трей знал, Тарин никогда не признает, что эта идея её завела.

– Итак, – начал Ник, – вступаешь ли ты, Роберт, и ты, Лена в этот союз с чистым сердцем, разумом, всей душой и телом?

– Да, – ответили они в унисон.

Затем Ник благословил их союз, произнося ряд слов на латыни, которые Трей даже не надеялся понять. Трей нахмурил брови, когда Лена сначала поцеловала своего мужа, а затем укусила его не заклеймённое плечо, отмечая его у всех на глазах.

Единственная вещь, на которую его маленькая пара так и не решилась, хотя имела полное право, учитывая сколько раз он проделывал это с ней – не заклеймила его.

Она царапала и кусала его много раз, но никогда не ставила свою метку. Его волк чувствовал отсутствие клейма и не понимал, почему она этого не сделала. Так же не понимал этого и Трей.

Он знал, что она этого хотела, знал, что волчица подталкивала её, играла на примитивных инстинктах, заставляя заклеймить свою пару. Такое сопротивление, скорее всего, ужасно бесило её внутреннего зверя, а сама девушка, наверное, чувствовала неуверенность и зыбкость их союза.

Несмотря на это, Тарин все же боролась с ней. Так же, как и он соперничал со своим волком в начале, подумал Трей. Наверное, не он один отрицал эмоции, которых не понимал.

Или, может, он окончательно застрял в своей Фантазиляндии.

– Я была права, – прошептала Тарин, – она слишком застенчивая, чтобы делать это на публике. Пошли поедим. Я умираю с голоду.

Отбросив свои мысли в сторону, Трей позволил ей отвести его к громадному столу под навесом, где был организован огромный банкет.

Хотя церемонии и считались священными и торжественными, праздничное застолье всегда было оживленным и наполненным весельем и радостью. Ведь основной целью было вволю натанцеваться, поесть и напиться в хлам.

Понимая, что и Тарин, и сам Трей не слишком сильны в танцах, они начали запихиваться едой, запивая пивом. Однако, злоупотреблять алкоголем не стали, поскольку Трей ещё должен был везти их домой.

Он на самом деле не хотел чувствовать что-то хорошее к этим людям, которые вскоре отберут у него Тарин, или, по крайней мере, он думал, что не хотел. Но часть его всё же признавала, что они были отличными людьми.

Если Тарин всё равно решит уйти, то эта стая казалась вполне приличным местом для неё. Правда, единственным волком, в котором он не был уверен до конца – был её дядя.

Высокий, лысый мужчина намеренно избегал Трея всё то время, что они там находились. Несколько раз Тарин пыталась представить их друг другу, но Дон всегда умудрялся искусно увернуться от неё.

Трею было все равно, но ему не нравилось, что это расстраивало Тарин.

Когда в шесть часов утра закончилась церемония, и Дон наконец-то подошел к нему, пока Тарин прощалась со щенками, Трей был не в настроении слушать его бред.

И конечно же, Дон вылил на него целую кучу дерьма.

– Ты, кажется, влюблен в мою племянницу, – прищурившись, сказал Дон, скрестив руки у себя на груди в очень агрессивной позе. – И ты, бесспорно, считаешь её своей, проявляя инстинкты собственника. Но все же, я не куплюсь на вашу историю о якобы настоящей паре. И на то, что ты вступил с ней в союз, потому что она тебе не безразлична. Быть влюбленным в неё, и хотеть прожить с ней всю жизнь – две совсем разные вещи. Не пойми меня неправильно, я благодарен тебе за то, что ты забрал её от отца-ублюдка. Дело в том, что я наслышан о твоей репутации, Коулмен, и я обещаю тебе, что если узнаю, что ты втянул её во что-то опасное, тебе придется иметь дело со мной.

Подавив желание схватить его за горло, Трей сделал угрожающий шаг вперед и поднял голову. Когда другой мужчина немного попятился – его волку это очень понравилось.

– Ты знаешь, что меня больше всего раздражает в твоих словах? То, что ты считаешь, будто у тебя есть право разыгрывать из себя заботливого дядю. Где ты был, когда она росла? Как ты только что сказал, Лэнс всегда был ублюдком, и все же ты оставил её там с ним, хотя был убеждён, что у неё никогда не будет настоящего союза, с мужчиной, что придёт и заберёт её. Ты даже не поддерживал с ней связь, не так ли? Нет. Поэтому не думай, что это дает тебе право стоять здесь и говорить со мной так, словно ты умнее всех. Тот факт, что ты её дядя – не спасет тебя. Возможно, Тарин и беспокоиться о тебе, но я – нет. Я никому не позволю заявлять, что она не моя пара.

– Ты прав, – уступил он, удивляя Трея. – Я не был с ней рядом. Но с сегодняшнего дня буду. Я хочу видеть Тарин счастливой. Хочу, чтоб у неё был такой же союз, какой ты сегодня увидел, и я не уверен, что ты можешь ей это дать. Я не вижу, как ты можешь привнести в ее жизнь что-либо, кроме опасности и проблем.

Конечно, он был прав, и это только усугубило раздраженность Трея.

– Как говорит Тарин, если бы я захотел услышать мнение задницы, я бы перданул.

– Трей, – осторожно позвала Тарин, когда подошла ближе и оценила напряженность ситуации, – все в порядке?

Протискивая изящную руку между двумя мужскими телами, которые практически вплотную стояли друг к другу, она погладила Трея по груди.

– Все хорошо, малышка, – ответил он, используя её близость, чтобы успокоиться. – Я только что понял, как ты себя чувствуешь, когда выслушиваешь чушь моей бабушки.

Закатив глаза и тяжело вздохнув, Тарин взглянула на Дона.

– Я очень надеюсь, что ты не устроил мужской разговор, вернувшись в мою жизнь всего пять минут назад.

Дон вздохнул.

– Это практически то же самое, что только что сказал он. Я всего лишь хочу тебе счастья и…

– Я была счастлива, пока ты не испортил Трею настроение.

– Я знаю тебя, Тарин. Отбросив напускную жесткость, ты будешь не сильно отличаться от своей мамы. Ты хочешь детей, настоящей преданности, долгой и счастливой жизни – он не сможет тебе этого дать.

– Если бы мне хотелось топота маленьких ножек, я бы купила котенка и одела ему тапочки. И что ты вообще знаешь о том, что мне может, или не может дать Трей? Ты его даже не знаешь.

– Я знаю, что этот союз ненастоящий…

– Следи за тем, что говоришь, – рявкнула она. Её волчица зарычала в голове так же раздраженно, какой почувствовала себя Тарин, услышав эти слова. Более громкое рычание исходило от Трея.

– Ты заслуживаешь лучшего, у тебя может быть лучшее – многие волки будут рады создать с тобой пару. Черт, в нашей стае есть волки, которые будут счастливы создать с тобой союз.

Тарин ни капли не удивилась, когда глаза Трея вспыхнули по-волчьи, и он сделал шаг навстречу Дону. Она быстро встала перед ним и обвила его обеими руками за талию.

– Все хорошо, все хорошо, – шептала она.

Трей остановился, но издал леденящее кровь рычание.

Дон тихо сказал дрожащим голосом:

– Он не подходит тебе.

– Если таково твое мнение, то мы пошли отсюда.

– Тарин…

– Нет. Мы уходим, – сказала она, потираясь подбородком о грудь Трея. – Давай, Флинстоун, пошли отсюда.

Но он был сосредоточен на Доне.

Дон опять попытался.

– Тарин…

– Я сказала нет. Ты обидел мою пару. Если бы ты не был моим родственником, я бы вцепилась в твою глотку. А теперь отвали.

– Дай им уйти, – приказал Ник, приблизившись к ним. Он уважительно кивнул Тарин и Трею.

– Спасибо, что пригласил нас Ник, – тихо сказала она.

Надавив всем своим весом на Трея, она попыталась сдвинуть его с места. Безрезультатно, и совсем не удивительно.

– Ну же, пошли домой.

Слово "дом", казалось, проникло сквозь дымку помутнения и вывело его из состояния "убить Дона", поскольку напряженность покинула его тело, и он слегка ей кивнул.

Молчаливый и жесткий как Терминатор, он провел её до машины и умчал их с территории Ника за секунды.

Спустя несколько минут он оставался всё таким же беспокойным, и действовал, словно на автопилоте. Тарин хотелось попробовать разговорить его. Но по какой-то причине, и она это почувствовала, Трею нужно было остаться наедине со своими мыслями.

Следуя этому инстинкту, она стала рассматривать пейзаж впереди и ничего не сказала.

Трей думал, что чем дальше уедет от той стаи, тем спокойнее станет. Но этого не происходило. Может заявление Дона о том, что Трей недостаточно хорош для Тарин так его возмущало. Или его слова о том, что Трей не мог дать ей того, чего она хотела.

Или же предложение Дона, чтоб она осталась в его стае и создала пару с другим волком. Но нет. Как бы сильно всё это его не бесило, ничто из перечисленного не было единственной причиной, ответственной за его плохое настроение.

Что действительно выводило его из себя – стремление Тарин защищать его.

Ни одна женщина, не считая его матери, или Греты, никогда его не защищала. Тарин не только это сделала, но и практически выбрала его вместо своего дяди. Его бесило, что её поступок что-то значил для него, хотя и не должен был.

Но кое-что раздражало его ещё больше. Он не понимал, как расценивать её действия. Были они настоящими, или же наигранными, для большей правдоподобности подлинности их союза. Он пытался убедить себя, что ему нет до этого дела.

Трей говорил себе, что это – ничего не значащий пустяк, но на самом деле его тронул поступок Тарин.

Ему надоело то, что она постоянно совершала вещи, которые действовали на него таким образом, оставляя гадать: вела ли она такую же внутреннюю борьбу, или он всё принимал слишком близко к сердцу

Например, когда она огрызалась, если кто-то сомневался в их союзе, как было с Броди и её дядей. Тарин поступала так потому, что её чувство собственности укоренилось так же глубоко, как и его, или всё дело было в её волчице?

Или как она сдерживалась, чтобы не заклеймить его. Она поступала так из-за того, что не могла больше оставаться беспристрастной, или же её волчице трудно было держать дистанцию?

И как она неоднократно изо всех сил старалась помочь ему образовать как можно больше союзов, хотя он никогда её об этом не просил. Почему она так делала? Потому, что он был не безразличен ей, и она хотела помочь, или же она просто хотела помочь стае в целом?

Трей не хотел в одиночку вести эту странную внутреннюю борьбу, и как бы глупо это не звучало, он хотел, чтобы Тарин что-то чувствовала к нему.

И поэтому плохое настроение было его спутником на протяжении долгой поездки домой и все еще оставалось с ним несколько часов спустя, когда он сидел на одном из стульев на берегу озера, греясь в лучах полуденного солнца.

Он знал, что Тарин не позволит ему изводить себя раздумьями и дальше, поэтому не удивился, когда до него донеслись звуки шагов. К сожалению, эти шаги не принадлежали Тарин.

– Привет, – поздоровался Данте своим обычным грубоватым голосом.

– Чего тебе?

– Да, конечно я присяду, спасибо Альфа.

– Никто не любит умников.

Он развернул стул и сел напротив Трея.

– Я так понимаю, не все прошло гладко с ее дядей.

Трей вздохнул.

– На самом деле он был рад её видеть. Все они были достаточно гостеприимны.

– Да, мне понятно, с чего ты так взбесился. Хотя ты никогда не признаешь того, что не хочешь, чтобы она уходила. И мне кажется, ты не готов смирится с настоящей причиной своих эмоций. Но мне не понятно, почему это так разозлило Тарин.

Он предпочел проигнорировать первую половину сказанного Данте.

– Её дядя не поверил, что мы настоящая пара, сказал, что наш союз – фиктивный.

Данте поморщился.

– О, ну понятно. Хотя она знает, что этот союз временный, но ей определенно не нравиться слышать от других, что он не настоящий.

– Он так же сказал, что я ей не подхожу. Сказал, что я не могу ей дать того, чего обычно хотят женщины. Потом он предложил ей остаться там и создать пару с другим волком.

– Идиот.

После небольшой паузы Трей опять заговорил:

– Ты знаешь, она меня защищала.

– Конечно защищала. Ты же её пара. Пары не выносят, когда их половинок поливают дерьмом.

– Да. Её волчица не хотела бы, чтобы кто попало оскорблял её пару, правда?

Данте фыркнул:

– Ты слепой ублюдок.

– Слепой?

– Или просто тупой.

Покачав головой, он отвел взгляд и вздохнул. Когда он снова взглянул на Трея в его глазах был озорной блеск.

– Ну… я не понимаю, что тебя так взбесило. Её дядя – засранец, но он прав.

– Ты ей не пара. Ты не можешь ей дать всего того, что хочет женщина, потому что ваш союз – временный. И да, велика вероятность, что она создаст пару с другим волком, когда уйдет.

Когда Трей предупредительно зарычал, взгляд Данте был высокомерным, самодовольным и всезнающим.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

В тот момент Трей его ненавидел. Ненавидел за прозорливость. Ненавидел за то, что друг заставил его четко увидеть, как сильно он этого хотел. Такие чувства чертовски его пугали.

Он и волка своего ненавидел. Ненавидел за постоянную борьбу с Треем при мысли об уходе Тарин, за то, что так собственнически к ней относился, без видимой на то причины.

Он так же ненавидел Тао, за то, что тот желал Тарин, он ненавидел волка, с которым однажды она создаст пару, и ненавидел её дядю за то, что тот сказал правду, которую Трей пытался игнорировать. Но больше всего он, мать его, ненавидел себя за то, что чувствовал что-то к женщине, которая даже не удосужилась пометить его.

– Зачем мне это делать?

– Вам обоим хорошо вместе. Вы смеетесь все эти дни. Вы ведете себя, как ведут настоящие пары.

– Послушай, Данте, признаюсь, она мне нравиться. Тарин веселая и хороша в постели. Но даже если бы она мне не нравилась, или будь на её месте другая – это не имело бы никакого значения, мы бы всё равно создали пару и спали вместе. Это всего лишь сделка.

Трей знал, что его слова прозвучали достаточно грубо.

Он также понял, что Тарин его услышала, когда уловил в воздухе её аромат. Чёрт.

Тарин последовала за запахом Трея, надеясь выследить его и заставить перестать изводить себя глупыми мыслями, когда услышала слова Данте.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

Ведь говорят же, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего не услышит.

В этом случае выражение оказалось верным. Она не пытала особых иллюзий по поводу их отношений, и резкий ответ Трея только подтвердил её убеждения, так же она не надеялась, что он что-то чувствует к ней.

Все же ощущение было такое, словно раскаленное копье пронзило её насквозь. Почему? По той же причине, от чего её горло сдавило, а грудь болезненно заныла… Она любила Трея Коулмена. Понимание выбило воздух из её легких.

Боже, как это было ужасно. Она любила парня, для которого была лишь обыкновенной партнершей для секса. И для него не имело значения – она с ним, или другая женщина. Иными словами, Тарин была для него пустым местом.

Её волчица – которая и до того не была уверенна в своем партнере, потому, что так и не пометила Трея – очень хотела свернуться в клубок и скулить. Тарин так и подмывало ударить осла прямо по лицу. Несвойственное желание сбежать пересиливало все другие мысли.

Бежать быстро-быстро. Убраться подальше от этого человека, который имел такую власть над ней. Найти место, где можно побыть одной, и лицом к лицу встретиться со своей болью.

Поскольку разговор резко остановился и в воздухе повисла неловкость, Тарин поняла, что они почувствовали её присутствие.

Она могла вести себя так, будто и не подслушивала.

И хотя желание броситься на Трея было огромным, Тарин довольно часто имела дело с мудаковатыми Альфа-самцами и знала: крайне необходимо разуверить их в том, что они могут тебя обидеть.

Они тебя растопчут, если почувствуют слабость, как её отец и Роско. Она не могла позволить Трею понять, что она что-то к нему чувствовала.

Нацепив на лицо непринуждённую улыбку, она вышла из-за деревьев и направилась к столику во внутреннем дворе, следя за напрягшимся Треем и Данте, на лице которого появилось извиняющееся выражение.

– Чёрт возьми, Данте, обязательно поддевать его, когда он в плохом настроении? – игриво спросила она.

– Я, хм, мы просто…

Она закатила глаза и отмахнулась от его попытки объясниться.

– Я пришла взглянуть, закончил ли Трей забивать свою голову ненужными мыслям, но как вижу – нет, поэтому, я оставлю его, пусть еще похандрит.

Чувствуя себя последним дерьмом, Трей сказал:

– Тарин, подожди…

– Я обещала Шайе позвонить, так что увидимся позже, парни.

– Тарин, подожди.

Он потянулся вперёд и схватил её за запястье, но когда попытался притянуть к себе, она отмахнулась от него, как от паука.

– Я сказала, увидимся позже.

– Послушай, то что я сказал…

Он не мог подобрать слов, потому что, как говорил ей прежде, он не был хорош в извинениях. Он вообще не умел изъясняться.

– Трей, это не имеет значения.

– Нет, имеет.

Это имело огромное значение, потому что он ощущал её боль, мог чувствовать её.

– Ты всего лишь сказал правду. В твоих словах нет ничего нового, я и раньше это знала.

Трей зарычал. Он был зол на себя, за то что ляпнул то дерьмо, и на нее, за то что ушла от него.

– Тарин?

Его обращение осталось без ответа.

Данте вздохнул:

– Ты облажался по полной.

До конца дня Тарин занимала себя по полной. Она позвонила Шайе. Ездила с Грейс в бакалею. Пробежалась вокруг границы их стаи. Приняла душ. Постирала. Надрала задницу Трику в Марио Карт. Чёрт, она даже посмотрела по телевизору передачу о вязании с Гретой, во время которой они как всегда выясняли, кто из них упрямей и тверже духом.

Делала всё, что угодно, лишь бы не думать о Трее, или о его словах, а что важнее о том… что он был ей не безразличен. Она не скажет слово на букву "Л". Она официально вычеркнула его из своего словаря.

Тарин очень старалась за ужином казаться нормальной, но она была практически уверена, что никто на это не купился, поскольку ребята собрались вокруг нее в жесте поддержке, сердито поглядывая на Трея.

Она упорно продолжала играть свою роль. Когда Трей заговорил с ней, она ему ответила, и когда он усадил её себе на колени, она ему позволила.

В том, как крепко, и в то же время нежно он держал её, чувствовалось отчаяние. Подобно тому, как человек держал бы бабочку – аккуратно, потому что она маленькая и хрупкая, но бдительно, потому что она ветрена. Его прикосновения не были соблазнительными или дразнящими.

Они были мягкими и успокаивающими, своего рода извиняющимися. Но это не могло унять её боль и помочь расслабиться. Как она могла успокоиться от прикосновений парня, который… был ей не безразличен, когда она для него была никем?

После ужина Тарин вела себя как обычно – она улеглась на самый удобный в мире диван посмотреть телевизор. Когда настало время идти спать, она не могла сдвинуться с места.

Наверное, это было глупо, но ей в голову пришла мысль, что, побудь она немного подальше от него, то смогла бы опять возвести психологический барьер, что позволил бы держать его на расстоянии.

Помог заморозить боль. Но даже когда она лежала там, напоминая себе, что все это не настоящее, что Трей для нее не важен, что вскоре её часть сделки будет выполнена, другая её половина желала просто показать ему фигу и уехать.

Она не была уверена, что сможет находиться рядом с ним каждый день, зная, как мало для него значит.

Затем она взглянула на волков в комнате и поняла, что не может бежать. Это касалась всех, не только Трея. Они не заслуживали страданий из-за одного негодяя.

Она всю жизнь имела дело с засранцами. Одним больше, одним меньше, какая разница? Он не был первым мудаком, к которому она испытывала нежные чувства, и для кого ничего не значила.

Хотя давящее ощущение в груди немного ослабело, она знала, что не сможет лежать с ним в одной постели. Тарин прекрасно понимала, что он будет тесно прижиматься к ней ночью, а когда она проснется, подарит очередной оргазм.

Не сегодня. Сегодняшняя ночь – время восстановления стен, и чтобы сделать это, ей нужно было держаться на расстоянии.

Поэтому, вместо того, чтобы пожелать всем спокойной ночи и направиться в спальню, Тарин медленно закрыла глаза и устроилась поудобнее, находя успокоение в окружающих запахах и голосах вокруг себя, пока они не убаюкали её, и она не погрузилась в сон.

Поведение других самцов, кидающих предостерегающие взгляды, говорившие держаться подальше от его пары, должно было вывести Трея из себя.

Но, честно говоря, он их не винил за то, что они толпились вокруг спящей Тарин и относились к нему как к угрозе. Он облажался.

В точности, как сказал Данте. Не важно, хотел ли он, чтобы Тарин услышала те жестокие слова, или нет, он её обидел и сейчас между ними лежала пропасть в километр, которую он не знал, как уменьшить.

Она опять эмоционально отстранилась и вела себя с ним очень осторожно. И первое и второе было для него словно пощечина

Он хотел, чтоб она знала, как ему жаль, что на самом деле он говорил не всерьез, и что он никогда намеренно не обидит её. Но каждый раз, когда Трей пытался застать Тарин одну, она умудрялась от него ускользнуть.

Она опять отгораживалась от него. Сейчас это обжигало еще сильнее, чем в первый раз. Его волк так же чувствовал отдаление и боль Тарин, и это не давало ему покоя.

Когда Трей посмотрел на неё, он пообещал себе и своему волку, что всё исправит. Он отказывался верить словам Данте – что он сломал то, что уже никак нельзя починить. Нет, Трей отказывался в это верить.

Он не мог этого принять. Почувствовав жгучую боль от её отстранённости, он осознал, каково это – жить без неё. И хотя Трей до сих пор не понимал ни причины ноющей боли в груди, ни эмоций, которые его мучили, ни чрезмерного чувства собственности, сейчас он знал наверняка, что не сможет без нее.

Несмотря на его низкое рычание, говорящее "прочь с дороги", никто из мужчин ни на сантиметр не сдвинулся со своего места.

Тао, Трик, Доминик и Райан продолжали сидеть на полу рядом с ней спинами к дивану, пока Данте устроился в другом конце, положив ноги Тарин себе на колени, а Маркус находился позади неё, и гладил её волосы.

Трей восхищался их преданностью своей Альфа-самке, и это было хорошо, учитывая, что она никуда не собиралась уходить, но никто не удержит его вдали от пары. Его волк был полностью с ним согласен.

Он испустил еще одно угрожающее рычание, его глаза загорелись ярким волчьим светом. Неохотно мужчины на полу подвинулись и освободили для него место.

Трей наклонился и нежно поднял её, убаюкивая у себя на груди. Она заворочалась во сне, но не проснулась. Трей прижал её к себе посильнее, успокаивая ее движения, и зашагал прочь из комнаты по туннелям.

В спальне он нежно положил ее на постель и затем аккуратно раздел. Сбросив свою одежду, он скользнул под одеяло и притянул Тарин к себе, желая ощутить мягкость её кожи.

И как всегда, она немного поворочалась, пока не нашла то место, которое, казалось, было создано только для неё.

Тогда Тарин сразу же успокоилась, и её лицо стало подобно лику греховного ангела, кого она напоминала, когда засыпала.

Прижав ладонь к её щеке и проводя большим пальцем по скуле, он прошептал:

– Прости меня, детка.

Затем Трей зарылся лицом в её волосы и закрыл глаза, чувствуя странное успокоение. Ведь он уже не воевал сам с собой, и решил во что бы то ни стало удержать её.

Переводчики: Craid, inventia, marisha310191, natali1875, teratai_lotos, lera0711

Редактор: navaprecious