Дикие грехи

Глава 8

Трей вскочил на ноги, когда дверь в его кабинет резко распахнулась.

Посчитав, что дело срочное и, чувствуя пронизывающий страх, что с Тарин что-то случилось, он обошёл стол и направился к стоявшим и хмурящимся Данте, Маркусу и Трику.

Волк Трея насторожился и начал расхаживать внутри.

– Что, чёрт тебя дери, ты сделал? – потребовал Маркус.

Удивлённый не только вопросом Маркуса, но и вызывающим поведением, Трей нахмурился:

– О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

– Тарин. Что ты ей сделал?

Его волк замер.

– А что с Тарин?

– Ты отсиживался здесь все утро, и поэтому не в курсе, что она превратилась в зомби. Мы едва можем выдавить слово из нее. Она даже не реагирует на колкости Греты, просто смотрит сквозь нее, как на пустое место. Это не Тарин.

Нет, это не она и он почувствовал внезапное желание увидеть ее и узнать, что случилось. Однако вместо этого, он просто пожал плечами.

– Она и раньше казалась тихой, но кроме этого…

– Да? Сейчас она действительно молчит. Как будто онемела. Кроме тех моментов, когда она говорит нам уйти с ее дороги, пока убирается в каждой комнате.

– Убирается?

– Как Мэри Поппинс под кайфом. Знаешь, как женщины быстро убираются, когда они не в духе.

– И не только это, – сказал Трик, который выглядел больше обеспокоенным, чем расстроенным. – Это как, я не знаю… будто одно неправильно слово может сломать её. Я не уверен, она просто злится или пытается отвлечься от чего-то.

– Что ты ей сделал? – повторил Маркус. – Что ты ей сказал?

– Может дело в том, чего он не сделал, или не сказал, – ответил Данте, скрестив руки на широкой груди.

Трей уставился на него.

– И что это должно означать?

– Ты не разговариваешь с ней, Трей. На самом деле, тебя она вообще не волнует. Ты заклеймил ее, привел сюда, подтвердил истинность вашего союза, и потом поручил заботу о ее безопасности Тао. Слушай, я понял, что вся эта фигня временная и вам обоим не нужно создавать связь, но всё гораздо глубже, Трей. Ты нарочно ее избегаешь. Ты к ней никогда не прикасаешься… и даже не пытайся убедить меня, что твой волк не сходит от этого с ума. И, если мой слух внезапно не стал совсем дерьмовым, ко всему прочему, ты с ней не спишь.

– Это не ваше дело, – рявкнул Трей.

Данте поднял руку в знак примирения.

– Со всем уважением, это нас очень даже касается, потому что ты – наш Альфа-самец и, временно это или нет, она – наша Альфа-самка. Ваши отношения сказываются на остальных членах стаи. И она нам нравится, мы уважаем ее, в нас заложено природой защищать наших самок. Прямо сейчас, что-то неладное происходит с Тарин и ты должен как-то на это повлиять.

– Знаете, я слышу, как вы все тут скулите, но посмотрите кого здесь нет. Тарин. Если бы у нее была проблема со мной, я бы это знал. Если бы её волчица сильно изводила её, она пришла бы ко мне, желая этого или нет.

Данте засмеялся, но в его смехе не было и капли веселья:

– Ты так думаешь? Она не из тех женщин, к которым ты привык, Трей. Она – Альфа. Её волчица, вероятно, сходит с ума так же, как и твой волк, но ни Тарин, ни её волчица никогда не будут выпрашивать у тебя внимания. Никогда.

– Может, это вовсе не из-за тебя, – сказал Трик, – возможно, что-то другое снедает её, мы не знаем. Мы беспокоимся о ней и подумали, что может тебе больше повезет, и ты сможешь помочь ей.

Стремление найти её было уже неистовым, но Трей опять пожал плечами.

– Наверное, у нее просто трудный день…

– Во имя Христа, Трей, – прервал Данте. – Она не отходила от тебя, когда ты был в плохом состоянии. Она установила с тобой контакт, когда твой волк был диким, а ты собираешься игнорировать это? – Он махнул рукой Трею и направился к двери. – Забудь. Мне всё равно, прячься и дальше.

Разочарованные и полные отвращения, трое мужчин вышли из кабинета и оставили Трея наедине со своими мыслями, мыслями которые вращались вокруг Тарин.

Он заметил, как она сникла, ее странное настроение нервировало его волка и заставляло его царапать Трея, стремясь быть рядом с ней. Но, как всегда, Трей действовал вопреки желаниям своего волка и своих инстинктов, и попросту не обращал внимание на чувство обеспокоенности.

Он хотел сделать тоже самое и сейчас, но одна вещь останавливала его – когда он попытался почувствовать ее эмоции через связь стаи, то наткнулся на стену. Она как-то воздвигла настолько большой барьер вокруг себя, что даже ее собственная пара не могла достать ее. Никто не станет этого делать, разве что под влиянием сильных эмоций, и в отчаянном желании взять себя в руки.

Уверенными шагами он вышел из кабинета и направился в жилую зону, откуда доносилось большинство шума. Тот факт, что чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовался ее запах, означал, что она была там.

Он вошел в комнату. И замер на месте. На другом конце комнаты Тарин, пытаясь сохранить равновесие на одном из обеденных стульев, усердно смахивала метелкой из перьев несуществующую паутину. Но это была не Тарин. Тарин была воплощением жизни и огня, и чувственности, и восхитительного сарказма. Она не была тихой, или замкнутой, её лицо никогда не было застывшей маской, а движения – механическими.

Большинство членов стаи, даже Грета, собрались в комнате на диване, их головы были повернуты к телевизору, но глаза – прикованы к Тарин. И все, даже Грета, выглядели обеспокоенными. Настолько обеспокоенными, что они лишь мельком взглянули на него, и опять обратили свое внимание на неё.

Медленно он преодолел расстояние между ними и стал возле стула, на котором она балансировала. Она не смотрела на него. Но не игнорировала, это он быстро понял.

Она попросту была где-то далеко в своих мыслях.

– Тарин, – позвал он мягко. – Тарин, малышка… ты в порядке?

Она моргнула, выходя из оцепенения, и потом взглянула на него вниз.

– Все в порядке? – опять спросил он, абсолютно не радуясь пустому взгляду на её лице.

Тарин кивнула.

– Отлично.

Почему именно сейчас он захотел поговорить с ней, сейчас, когда последним человеком, которого она хотела видеть рядом с собой был он? Ответ моментально пришел к ней. Потому, что кто-то послал за ним, если бы они этого не сделали, он бы не побеспокоился.

Она вернулась к своей уборке, и Трей понял, что его только что отшили.

– Ну же, малышка, спускайся оттуда. – Никакой реакции. – Я думаю, мы можем спокойно сказать, что там не осталось и пылинки.

Ничего. Даже саркастического комментария. Его волк начал опять ходить взад и вперед, ему не нравилось, что она очевидно страдала.

– Как насчет того, чтобы ты спустилась, и мы выпили по чашечке кофе.

Тарин хотела ударить его. Почему он разговаривал с ней, как-будто она сумасшедшая и у неё был припадок безумия? Но что ещё интереснее, почему он просто не уйдет? И, так случилось, что там на самом деле была ещё куча пыли.

– Тарин, как…

– Тебе разве нечем заняться в своем кабинете?

Трей поморщился. Он знал, что заслуживает этого.

– Я не сдвинусь с этого места, пока ты мне не скажешь, что случилось, малышка, – ответил он мягко.

– Хорошо, – сказала она, спрыгивая со стула. – Это означает, что ты будешь от меня очень далеко, потому что я как раз собиралась уйти из этой комнаты.

Она подняла стул и понесла его через туннель в сторону кухни, намеренно игнорируя Трея, который шел за ней по пятам. Тао был недалеко позади него. Она поставила стул к обеденному столу и вернула метелку в шкафчик, перед тем как направилась к мойке, чтобы помыть руки. Заметив, что на кухонном столе стояло несколько кружек и тарелок, она сложила их в мойку и наполнила ее горячей мыльной водой.

– Что такое, малышка? Скажи мне, что случилось?

Это был четвертый раз, когда он назвал ее "малышкой". Наглый ублюдок. Если он думал, что сначала сможет игнорировать её существование, а потом надеяться, что она откроется ему, он глубоко заблуждался.

Тарин сказала бы ему это, но не хотела с ним спорить, она просто хотела, чтобы он вернулся в свое убежище и дал ей спокойно погоревать о своей матери.

Тарин знала, что её способ скорбеть не был нормальным, закрываться от всего окружающего мира, чтобы раствориться в мыслях и воспоминаниях, в то время как твое тело действовало словно на автопилоте, было неправильно.

Тарин была в таком же состоянии, когда её мать и Джои попали в аварию. Хотя со временем она и выбралась с него, она всегда сдавалась на годовщину их смертей и дней рождений. Это был её способ совладать с произошедшим. Только так она могла с этим справиться, чтоб не впасть в истерику. Но пребывание рядом с Треем, человеком, который расстраивал её, доводил до белого каления, и приводил в замешательство её волчицу, угрожало стабильности показного безразличия.

Все-то разочарование и раздражение, которое она так пыталась скрыть, грозило вырваться наружу. А если это случится – она сломается. Она не могла допустить этого.

– Ну же, брось их и посиди со мной.

Игнорируя его в надежде, что он уйдет, Тарин продолжала драить тарелки.

– Тарин, ты не можешь мне сказать, что ты ничем не расстроена.

Осознав, что сейчас он был ближе, она предупредила тихим голосом:

– Отвяжись, Трей.

– Отвязаться?

– Да.

– Ты хочешь, чтоб я отстал?

Одно дело, что Трей понял о её нежелании говорить о том, что ее беспокоило, но совсем другое то, что она всецело пыталась от него отделаться.

– Да, я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Это же не сложно. В любое другое время ты это делаешь с легкостью.

– Так это все из-за этого? Ты злишься на меня, потому что я не провожу с тобой время?

У нее вырвался короткий невеселый смешок:

– Да, потому что мир вращается вокруг тебя.

– Тогда, в чем проблема?

– Как я и сказала, просто отвяжись.

– Я не отвяжусь, пока ты мне не скажешь, что случилось.

"Дыши глубже", сказала она себе. И эти глубокие вдохи вообще-то помогали.

Напряжение не оставило её тело, но оно немного расслабилось. Пока руки не обвились вокруг ее талии, а огромное тело не вжалось ей в спину, усугубляя всё, и он не прошептал ей на ухо:

– Что случилось, малышка?

Опять это слово! Что-то внутри нее щелкнуло. Она резко повернулась, разбрызгивая повсюду воду. Шокированный, Трей отпрыгнул в сторону.

– Разве я не говорила тебе отвязаться? Уверенна, что именно это я и сказала.

Он поднял руки, пытаясь успокоить ее.

– Тарин…

– Просто не приближайся ко мне. Это все, что я прошу тебя сделать. Это то, что ты делаешь каждый долбаный день, так почему же именно сегодня, когда мне нужно немного одиночества, я внезапно заинтересовала тебя?

– Я просто хочу знать, что случилось.

– Что ж, а мне пофигу, психопат, потому что я не хочу разговаривать с тобой.

От вида людей, которые начали собираться там, ей стало только хуже. Она внезапно почувствовала себя загнанным в угол животным, как будто каждый занимал ее личное пространство. Рыча, она вытерла руки полотенцем и зашагала к двери.

Толпа быстро расступилась, очевидно, не смея вмешиваться.

– Куда ты идешь?

– Подальше от тебя!

Трей плелся за ней по туннелям.

– О нет, ты не должна закрываться от меня. Ты моя пара.

Она повернулась на месте.

– Нет, я не твоя пара.

– Что ты только что сказала? – спросил он мягким, но очень опасным тоном.

– Нас нельзя считать парой, если ты ведешь себя так, только когда тебе это выгодно. Но, не пойми меня неправильно, если для тебя вступить в связь означает, просто притворятся перед людьми, тогда все в порядке. Но не смей бросать эти дерьмовые слова "ты моя пара" мне в лицо, когда я не делаю то, что ты хочешь.

Он знал, что она права, но отрицание было автоматическим.

– Ты моя пара, Тарин.

– Ну как, весело в твоей Фантазиляндии? Наверное, да, раз ты так часто там пропадаешь, – окончательно потеряв терпение, она обернулась и зашагала прочь.

– Ради Бога, Тарин, перестань от меня уходить.

Трей действительно не понимал, что происходит… Он дотянулся до ее плеча и положил на него свою руку, а в следующий момент уже лежал на спине на земле, а Тарин рычала на него. Проклятье, эта женщина знала несколько хороших приёмов.

– Отвяжись, – прорычала она. Потом взглянула на остальных, которые медленно приближались к ним с неуверенными выражениями на лицах. – Все вы, отвяжитесь! Мне нужно немного уединения! – Затем выбежала через входную дверь, вниз по горе, через поляну в лес.

Много времени она провела тут прогуливаясь или пробегая с Тао, но никогда она не заходила так далеко, как намеревалась сделать сегодня. Долгое время она слышала шум реки в дали, знала, что она там, и что однажды пойдёт именно туда, чтоб остаться наедине с собой.

Дети Реки – именно так их с Джои называли мамы. Некоторым детям нравились пляжи, некоторым – парки с качелями, а им с Джои – реки. Нет, они любили реки. Любили звуки, дикую природу вокруг, плескаться в мелководье и ходить по старым ветвям деревьев, пересекающим реку.

"В них было что-то успокаивающее", - подумала она. Именно сейчас ей нужно было успокоиться.

Достигнув реки, она нашла камень, чтобы усесться и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Снова и снова она наполняла свои легкие свежим, прохладным лесным воздухом, позволяя ему успокоить ее.

Привычные запахи мокрой земли и сосны усмиряли ее волчью сущность. "Удивительно, как место может успокоить, несмотря на шквал грустных воспоминаний, преследующих тебя", – задумалась Тарин.

Знакомый гортанный звук "карр" привлек ее внимание и заставил посмотреть на дерево рядом с ней.

– Эй, Эл Джей,- позвала она несмотря на ком в горле.

Почему ворон иногда следовала за ней повсюду, она не имела ни малейшего понятия, но было еще что-то, чем они с Джои восхищались – тем, что птицы чувствовали себя очень свободно с ней, словно им нравилось её общество.

– Эй, Джо. Я знаю, что не должна приходить к тебе каждый раз, когда мне нужно с кем-то поговорить, и мне бы следовало попробовать доверять людям, которые живы… но они ведь смогут сказать мне заткнуться. И по правде говоря, ты всё что у меня есть. Хотя мне и нравятся здешние люди (за исключением нескольких, в том числе злой и очень дряхлой версии Йоды)… я всё ещё не готова им открыться. Даже признаться, что скучаю по маме. На самом деле, не то, чтобы я не могла с ними поговорить, скорее, я не хочу пускать их в душу и привыкать, и сближаться с ними. Тьфу. Вряд ли много надежды на то, что я смогу влиться в их семью, когда поблизости крутится этот псих. Ты знаешь, раньше я смотрела на истинные союзы и думала, как, должно быть, замечательно, повстречать свою пару – ты больше никогда не будешь чувствовать себя одиноким, потому что этот человек станет частью тебя. То есть, я знаю, что в эмоциональном плане мой союз с Треем ненастоящий, но все же я не ожидала этого ощущения… ловушки. Я связана с тем, от кого не дождешься приветливого слова, с мужчиной, который намеренно меня избегает, не считая тех случаев, когда я хочу остаться одна – очевидно я только тогда ему интересна. И с тем, кто приводит мою волчью половину в восторг. И как ему вообще удалось так очаровать мою волчицу? Так не должно было быть. Иногда она такая предательница. Вот ведь, вляпалась в дерьмо. По самые уши. У меня должна быть возможность обратится к человеку, с которым я связанна, даже если это временно, и сказать: "Знаешь, что, сегодня день рождение моей мамы, и мне её не хватает", но я даже не представляю, чтобы с ним можно было поговорить о таком. Видишь, ты и правда всё, что у меня есть.

Шум вдалеке прервал её разговор с Джои. Итак, её все-таки не оставили в покое, и они, по всей видимости, думали, что она этого не поймет. Вот мерзавцы.

"Вот, значит, что чувствовала Тарин", – размышлял Трей, сидя за кухонным столом и барабаня по нему пальцами.

Ему и в голову не приходило, что установление между ними расстояния может оказаться плохим решением, и что это в самом деле причинит ей боль. Но то, что Тарин запрещала ему приближаться, уходила от него, избегала его прикосновений… это ранило.

Она была его парой. Нет, не сердцем и душей, но все же парой, и она прогоняла его. Она отвергала его поддержку.

В общем-то, он был не из тех парней, что умеют утешать или поддерживать, но тут дело касалось его пары. И он ей был не нужен. Часть его знала, что это не должно так ранить, но он не хотел об этом думать, иначе ему бы пришлось затронуть вопрос, почему это так его задевало.

Что больше всего его беспокоило, так это то, что она взращивала какую-то непонятную эмоциональную боль. Настолько сильную – способную заставить её отречься от всех и всего вокруг.

Его волевая Тарин была готова сломаться, и ничего не могла с этим поделать. Чувство беспомощности съедало как его волчью сущность, так и его самого, усиливая стремление найти её и успокоить.

Внезапно появился запыхавшийся Тао:

– Трей, у нас проблема.

Он тотчас же вскочил на ноги:

– Какая?

– Это Тарин, я не могу её найти.

– Что значит, ты не можешь её найти?

– Я сделал всё, как ты и сказал – держался на расстоянии, но достаточно близко, чтоб услышать, если возникнут какие-то проблемы. Возможно она услышала меня и разозлилась, что за ней следят, я не знаю, но я не могу её найти.

– Проклятье.

– Многие её искали. Обыскали каждый сантиметр леса, проверили каждое дерево, даже реку. Но её нигде не было. Очевидно, что она какое-то время находилась у реки, но затем, похоже, понеслась прочь, заметая свои следы. И, черт меня побери, если она не была хороша в заметании следов.

С каждой минутой Трей все сильнее тревожился, и его волк становился более беспокойным, понимая, что его паре было больно, и она пропала.

На долю секунды, Трей задумался, не могла ли она сделать что-либо безрассудное, находясь в таком эмоциональном состоянии, но тут же отбросил эту мысль.

Тарин никогда бы не пошла путём слабаков и трусов.

– Хорошо,- сказал Данте, когда они вышли из леса. – Давайте поставим себя на место Тарин. Она хотела побыть одна. И больше ничего, так ведь?

– Да, поэтому она пришла сюда, – сказал Трик.

– Но мы ей не позволили. И я сомневаюсь, что пока она была в этом отвратительном настроении, сильно обрадовалась, что её простое желание остаться одной проигнорировали.

– Конечно же нет,- согласился Маркус,- Но она не пришла и не надавала нам словесных пинков под зад, а это на нее совсем не похоже.

– Стоит заметить, что она была сама не своя, – пожав плечами сказал Доминик.

– Но Тарин, должно быть, была крайне раздражена и обижена от одной только мысли о том, что мы думали, что она ничего не узнает о нашей слежке, – сказал Тао.

– Как ты думаешь, может она хотела преподать нам урок, что она далеко не глупая? – спросил Райан.

Внезапно все стало на свои места. Трей улыбнулся.

– Что-то вроде того. Она обвела нас вокруг пальца, и мы пустились по ложному следу. Я знаю, где она.

На их лицах застыло желание поскорее всё узнать:

– Где?.

– Она вернулась в пещеры. Готов биться об заклад. Она знала – если сделает так, чтоб мы подумали, что она пропала – мы выйдем ее искать.

– Покинем пещеры, оставив там лишь нескольких людей, – сказал Райан.

– И дадим ей то, чего она хотела, – закончил Трей. – Просто шанс побыть одной.

Он должен был признать – это был гениальный план. Тарин обыграла их, и обыграла отлично.

– Дерьмо, – выругался Трик. – Не могу поверить, что мы потратили несколько часов на поиски, а она все это время была дома. Ты уверен?

– Это на неё похоже, – сказал Маркус.

Как выяснилось именно так она и поступила, хотя сперва Трей задавался вопросом, а не ошибся ли он, поскольку её не было ни в кухне, ни в их спальне, ни в других комнатах.

Если бы он не уловил её запах в туннелях второго этажа, то подумал бы, что опять просчитался. Следуя за ним, он вскоре очутился снаружи одной из гостевых спален, не то, чтобы они были им нужны – у них никогда никто не останавливался погостить.

Изнутри не доносилось ни звука, но он был уверен, что она там. Медленно и тихо он повернул дверную ручку и открыл дверь. У него все сжалось в груди от увиденного.

Тарин лежала свернувшись на кровати, спящая, с высохшими слезами на покрасневших щеках. Несколько секунд спустя он увидел, что она что-то крепко обнимала.

Осторожно затворив дверь, он подкрался и понял, что это обувная коробка. Коробка, которая у нее уже долго, если судить по плохому состоянию картона. Преисполненный любопытства, он сел возле нее и осторожно взял когда-то белую, а теперь вылинявшую коробку из её обессиленных рук.

Когда он снял с неё крышку, у него в груди опять всё сжалось. Внутри было не что иное, как несущественные мелочи – такие, как мешочек со стеклянными шариками, большой блестящий камень, пластиковое похожее на обручальное кольцо, маленький плюшевый мишка и несколько самодельных открыток на Рождество и День Рождения, и другие безделушки. Но эти маленькие вещички были всем для Тарин, потому, что, очевидно, они или принадлежали её настоящей паре, либо же были ей им подарены.

Заметив маленькую книгу в бархатной обложке, он раскрыл её и понял, что, на самом деле, это был фотоальбом. Даже когда Тарин была маленькой девочкой, в её волосах было столько разных оттенков. Она выглядела пылкой и энергичной. Ребенок – несомненно Джои, как догадался Трей, был определенно одурманен ею. На каждой фотографии он стоял рядом, как бы стараясь защитить ее, обнимал, или держал за руку.

Трей не гордился уколом ревности, который он почувствовал от того, что маленький ребенок практически родился с правами на нее.

На последних двух страницах альбома были маленькие, заламинированные открытки. На одной было изображение ребенка, вместе с датой рождения и датой смерти, и короткой подписью "покойся с миром". Другая была фотографией женщины, очень похожей на Тарин. Ее мать – быстро понял он и заметил, что дата смерти совпадала с датой смерти ребенка. И потом его мозг зафиксировал кое-что еще. День рождения ее матери… он был бы сегодня.

Вот дерьмо. Он наклонил голову и сощурил глаза, когда до него все дошло.

Сегодня она оплакивала свою мать. Вероятно, внутри у неё всё разрывалось, от жуткой агонии, но вместо того, чтоб прийти к нему, своей паре, за любой поддержкой или просто, чтобы доверится ему, или поплакать на плече, она закрылась в себе.

Потому что она не чувствовала, что может прийти к нему, и, скорее всего, подумала, что он бы не хотел этого. И тогда позже, когда он, как ублюдок, отказался предоставить ей немного свободы, в которой она так нуждалась, она, наконец, нашла утешение.

Тот факт, что единственным местом, где она думала, что надет его, была коробка от обуви, наполненная воспоминаниями о ее умершей настоящей паре, был для Трея, как удар в живот. Удар, который он заслужил.

Чувство вины пронизывало его, когда он думал, каким болваном был по отношению к Тарин. Данте прав. Хотя их союз и был временным, это не значило, что Трей мог просто отказаться от девушки. Он стал ответственным за нее в ту секунду, когда заклеймил, но все что он делал – это пытался избежать ответственности, только потому, что его немного напугала реакция его волка и некоторые примитивные инстинкты.

Он закрылся от нее также, как и она от него сегодня.

Чувство отверженности, злости и опустошения, которые он испытывал ранее, были именно теми эмоциями, от которых она страдала всё это время. В гробовом молчании.

Дерьмо, она не заслуживала этого, не заслуживала его пренебрежения, особенно когда была так верна их сделке. Это было просто чудо, что она не ушла, не то, чтоб она не могла улизнуть. Учитывая то, как Тарин заставила их побегать за ней и как хорошо скрыла свои следы, было очевидно, что она могла, по крайней мере, попытаться убежать.

И не страх перед ним удерживал ее здесь. Она ни разу не выказала, что боится его, даже когда его волк стал диким. Хотя Роско был мертв, и она больше не нуждалась в Трее, она осталась исполнить свою часть сделки. Даже учитывая тот факт, что он вел себя, как полный идиот. И не смотря на то, что его бабушка постоянно прилагала все усилия, чтобы Тарин чувствовала себя тут неуютно. Даже если это значило врать своим друзьям, и постоянно утверждать, что ее настоящая пара, на самом деле, просто хороший друг.

Одно было ясно – ему никогда не быть таким хорошим человеком, как Тарин. Такой супругой, временной или постоянной, гордился бы каждый мужчина.

Ему хотелось, чтобы она была его второй половинкой, даже если это делало его абсолютным мерзавцем, по отношению к его истинной паре. Но та была всего лишь ребенком. Маленьким, кричащим ребенком, которого ему вручили, пока ее мама рылась в сумке в поисках ключей. В миг, когда он взял девочку на руки, она перестала плакать и посмотрела на него. Не успел он понять, что к чему, как ее мама возбужденно засуетилась, бормоча что-то о "мгновенной связи" и "истинной паре".

Вместо того, чтоб обрадоваться, он испугался. В четырнадцать лет ему казалось уж слишком странным, что ему говорили о крепкой связи с маленьким ребенком. Ему даже стало не по себе. Тот факт, что он не чувствовал притяжения к ней, только все усугублял, напоминая ему, насколько закрытым он был в эмоциональном плане. Поэтому, он держался от нее подальше и помалкивал об этом.

Ее мать обещала дать ему время свыкнуться с этой мыслью, прежде чем рассказать об этом всем. Но, двумя месяцами позже, малышка уснула в своей колыбели и больше не проснулась.

В отличие от Тарин, у него никогда не было возможности поближе узнать его истинную пару. Единственное изображение, которое у него было, это воспоминание о маленьком ребенке с обычными чертами. Он не был верен этой малышке с той самой секунды, как нашел ее. У него не было ничего, принадлежавшего ей, даже никаких воспоминаний о ней. Тарин же, с другой стороны, изо всех сил старалась не забывать о своей второй половине.

Но ради Трея и ради сделки, которую они заключили с ним, она публично отреклась от того мальчика, которого обожала и который, очевидно, души не чаял в ней. А Трей растоптал ее и ее чувства, пренебрег ею также, как и своей настоящей парой.

Ладно, хватит этого дерьма. Может их союз и временный, но пока эта женщина здесь, он будет уважать ее, заботится о ней и защищать, особенно защищать от него самого и его дурацких манер.

Это было меньшее, чего она заслуживала, но более того, это было то, чего он хотел.

Он знал, что если даже случится какое-то чудо, и он в будущем образует с кем-то постоянную пару, то этот временный союз с Тарин, вероятно, будет более похож на истинное единение, потому что именно эта девушка была всем, чего он хотел, и он сомневался, что когда-нибудь встретит кого-то, похожего на нее.

Поставив коробку от обуви на пол, Трей аккуратно лег сзади нее и сомкнул свои руки вокруг ее талии, прижимаясь к ней своим телом.

Его волк испустил громкое удовлетворённое рычание, но, прямо сейчас, Трей делал это не для того, чтоб успокоить своего волка или утолить голод. Он делал это потому, что Трей-мужчина хотел держать её в своих объятьях.

Если бы не чувство голода, Тарин, вероятно, и не проснулась бы. Не тогда, когда ей было так комфортно, и тепло, и спокойно.

И конечно же, только не, когда ее волчица была так расслаблена, из-за того, что Трей прижимался к ней. Стоп, что? Моментально ее глаза распахнулись, и она напряглась.

– Ты даже не представляешь, сколько раз я просыпался и находил себя вот так прижатым к тебе.

Она бы сказала ему, чтобы он шел на хрен и оставил ее в покое, как она и просила, нет, потребовала бы, но что-то в его голосе изменилось.

Исчезла резкость, к которой она так привыкла. В его голосе присутствовали мягкие ноты, нежность, которой она раньше не слышала. Она, наверное, всё это себе придумала, вместе с ласковыми прикосновениями к её волосам.

– Я очень сочувствую по поводу твоей матери.

Тарин еще сильнее застыла.

– Ты рылся в обувной коробке.

Она уже готова была врезать ему, когда он удивил ее, откинув ее волосы, чтобы поцеловать шею. Провалиться ей на месте, если её шея не была супер чувствительной.

– Ты во многом похожа на нее, – он проложил цепочку поцелуев по изгибу её шеи и слегка задел зубами ухо, перед тем, как всосать мочку в рот, от чего она чуть не задохнулась. – Мне так нравится твоя отзывчивость.

– Ладно, а сейчас объясни мне, что, черт возьми, ты делаешь? – Она хотела, чтоб ее голос звучал резко и твердо, но её слова больше походили на шепот. – Я просила оставить меня в покое.

– И я не виню тебя. Я бы тоже не хотел находится рядом со мной.

Он продолжил целовать ее шею и ухо, в то время как, засунув пальцы под свитер, гладил ее живот, потому что хотел, чтобы она смягчилась и расслабилась и не ушла, пока он не поговорит с ней, и потому что ему нравилось пробовать на вкус и прикасаться к ее коже.

– У тебя самая нежная кожа.

– Теперь я полностью запуталась. Что это? Твой способ утешить меня?

Она не хотела, чтобы он прикасался к ней из жалости. Более того, она не хотела, чтобы он вообще ее касался, или, по крайней мере, так она себе говорила.

– Это мой способ сознаться – я понял, каким был болваном и этого больше не повторится.

– Что?

Когда он облизал свою метку, она задрожала, удовлетворяя его и его волка.

– Мне не стоило избегать тебя таким образом. Не стоило вычеркивать тебя из своей жизни.

– Нет, ты все делал правильно. Мы не хотим запечатлеться.

Становилось тяжело следить за разговором, так как его прикосновения стали менее нежными и более соблазнительными.

– Только потому, что мы не хотим запечатлеться друг с другом, не значит, что я должен перекладывать тебя на кого-то, как-будто ты обязанность. Есть вещь, что находится посредине между соблюдением дистанции и запечатлением.

– И что же это?

– Веселье. – Его рука скользнула под джинсы и потерла ее клитор, вызывая в ней стон. – Мы же можем получить это, не так ли?

– Как я понимаю, под словом "веселье" ты имеешь ввиду секс.

Трей удивил её тем, что развернул к себе и обхватил руками ее лицо. Он был очень серьезен.

– И не только. Я говорю о том, что мы можем проводить вместе время, как и другие люди в обычных отношениях.

– С чего бы этот разговор?

Не в состоянии противостоять желанию, он наклонился вперед и прильнул к её губам.

– Когда ты закрылась от меня, мне было больно, но я заслужил это. Я задумался над тем, что я делал, и чего не делал. Как я и сказал тебе той первой ночью, я заклеймил тебя, и ты моя пара, краткосрочно это, или нет. И сейчас самое время начать относиться к тебе как полагается.

Он провел языком по ее губам, искушая ее открыть их. Маленькая ведьмочка не сделала этого. Очевидно, его оправдания не достаточно хороши.

– У меня плохо со словесными извинениями, малышка, но хорошо получаются оральные.

– Оральные? – значение слова стало понятнее, когда он мягко толкнул ее на спину и скользнул вниз по ее телу.

Она схватила его за голову, удерживая его – и так случилось, что его рот оказался на уровне ее груди, поэтому он зубами прикусил ее сосок через свитер.

– Куда это ты направляешься?

– Мне нужно извиниться. Это, правда, очень важно.

Тарин не засмеется. Нет.

– Послушай, хотя было бы намного лучше, если бы мы общались, это не значит, что секс должен быть частью наших отношений.

Он напрягся.

– Ты хочешь сказать, что не хочешь меня?

– Я говорю, что не хочу кого-то, кто не хочет меня.

– Откуда, черт возьми, у тебя возникла идея, что я тебя не хочу?

– Я не в твоем вкусе, и даже не смей мне лгать и говорить, что в твоем.

– Признаю, ты не из тех женщин, на которых я обращал внимание в прошлом, но я понял, что было ошибкой не замечать стройных блондинок, с задницей в форме сердечка и грудью, как эта, – опираясь на локти, он скомкал свитер и обхватил ее, одетую в бюстгальтер, грудь. – Видишь, как отлично они помещаются в мои руки.

Он был ужасно доволен этим, эта идея привела его в восторг.

– Трей, я…

– Всего разок детка, не сопротивляйся мне. Я не говорю покорись, – быстро добавил он, прежде чем она вцепилась ему в шею. – Я просто прошу тебя лежать смирно и позволить мне довести тебя до оргазма. Это не прелюдия, это мое желание доставить тебе удовольствие. Мое извинение.

– Ты ничего не хочешь взамен? – спросила она, с явным сомнением в голосе.

Он покачал головой.

– Никакой пользы для меня, обойдёмся без секса. Просто хочу, чтобы ты кончила. Прямо сейчас, я буду, вроде как твоим рабом. Воспользуйся ситуацией максимально, поскольку это больше никогда не повториться.

Он действительно подавлял свою потребность доминировать – потребность, которая, как она знала, была очень сильной?

Он, правда, всерьез предлагал наслаждение только ей?

Им руководила не жалость, она это видела. Трей на самом деле выглядел виноватым и искренне хотел доставить ей удовольствие, без каких-либо требований взамен.

– Ну так давай, вперёд, – сказала она с улыбкой.

Отвечая на ее улыбку, Трей занялся передней застежкой на ее бюстгальтере и отвел обе чашечки в стороны, так, чтобы они открыли грудь, которую он не жаловал вниманием раньше. Он обхватил ее сосок и с силой втянул в рот, заставляя ее задыхаться и стонать. В то же время, он руками проводил по ее ребрам, плоскому животу и бедрам.

Боже, ему нравилось ее тело, нравилось то, как его большие руки обхватывают ее талию. Тарин подходила ему так, как ни одна другая женщина. Его до сих пор удивляло, что разница в их размерах не делала ситуацию неловкой. Вместо этого, ее стройная фигура идеально гармонировало с его телом и это только усиливало его чувство собственничества.

Когда он переключился на другую грудь и обхватил ртом сосок, который ранее обошел вниманием, Тарин вновь застонала и прижала его голову к себе.

Она знала, что ее хватка может причинить ему боль, но не могла отпустить его.

Удовольствие нарастало внутри нее, а он был единственным якорем, который мог удержать ее от падения в бездну.

Часть ее думала, что она слишком легко поддалась его словам, что ей следовало сказать ему пойти и засунуть свои извинения себе в задницу. Но она знала о Трее одно: как и все Альфы, у него много гордыни и ему трудно признать, что он был неправ. Мало того, что он сделал это, он еще и извинился.

А теперь он осуществлял извинения, единственным способом, на которое было способно это сексуальное существо на неизведанной территории.

Он отпустил ее тугой бутон, издав громкий хлюпающий звук, и сказал:

– Теперь я собираюсь попробовать тебя, – даже находясь на расстоянии, Трей мог вдыхать аромат ее возбуждения, который соблазнял и манил его.

Он принялся покусывать и целовать ее тело, опускаясь всё ниже. Трей не мог сдержать рычание, когда увидел, что большинство его меток полностью исчезло. Единственное, что никогда не исчезнет, это его метка утверждения прав и Трей убеждал себя и своего волка, что этого достаточно.

Не обращая внимания на требование обновить метки, он занялся пуговицей на ее джинсах и сорвал с ее тела штаны вместе с черными кружевными трусиками. Затем он расположился между ее ног, глубоко вдыхая, вбирая этот женский аромат. Его с головой накрыло удовлетворение, когда он увидел, насколько влажной она была.

Осторожно раскрыв её блестящие и влажные складки, он склонил голову и провел языком между ними. И застонал. Черт. Ее пряный, соблазнительный вкус взорвался на языке, призывая его пировать и упиваться ею. Так он и сделал.

Тарин извивалась и стонала, пока он доводил ее до исступления длинными, чувственными полизываниями. Его язык постоянно дразнил ее снаружи, не проникая внутрь. Это было и пыткой, и удовольствием одновременно, и ещё – чертовски несправедливо.

Разочарованная, она беспомощно извивалась и выгибалась. Если Трей надеялся, что она будет умолять, его ждет разочарование. С самого начала она предупредила его, что она никогда не просила, ни у кого.

Тарин не могла больше выносить этого поддразнивания, не могла. Она попыталась вырваться из его хватки, но его руки сжались на её бедрах, когти предостерегающе вонзились в кожу, и он зарычал. Рычание послало вибрацию и, зародившись в самом центре, она распространилась по всему телу, испепеляя все на своём пути.

Она была готова влепить ему по голове, когда внезапно почувствовала удар языка по клитору. Затем Трей обвел языком вокруг него, и проник в Тарин пальцем. Она застонала, растворяясь в удовольствии. Он вновь зарычал – на этот раз одобряя её реакцию.

Трей знал, что Тарин не протянет долго, что она нуждается в разрядке, но не мог заставить себя расстаться с её вкусом. Для него это был афродизиак, нежный и сочный, и его.

До тех пор, пока она связана с ним, каждая ее часть принадлежит ему, например, ее лоно, которое ему нравилось ощущать вокруг своего члена. Трею просто необходимо было услышать ее слова, подтверждающие этот факт.

Внезапно, он добавил ещё один палец, заставляя Тарин кричать и взбрыкивать.

– Кому всё это принадлежит? – прохрипел он, прижимая большой палец к клитору и охватывая остальной частью ладони её плоть.

Затуманенный похотью глаза встретились с его.

– Заткнись Трей, и заставь меня кончить.

Он протолкнул пальцы глубже, и она снова взбрыкнула и застонала.

– Чьё это, Тарин?

– Поскольку я единственная кто моет это, делает восковую эпиляцию, ухаживает и регулярно проверяет у врача, то я бы сказала, что моё. Но ты можешь позаимствовать, если хочешь.

Он не мог сдержать улыбку.

– Если ты хочешь кончить, то тебе лучше быть осторожней, детка, или я могу просто остановиться.

– Отлично! Ты достаточно сделал. Мой вибратор позаботиться об остальном.

– Никаких искусственных членов. Это…, – толчок пальцев, – моё. Только член, будет здесь внутри, и только мой. Ничего и никого больше. Скажи это.

– Хотела бы, – прохрипела она, – но я не верю в ложь.

– Я серьёзно, Тарин. Ничто и никто не попадёт внутрь тебя, кроме меня. – Он языком щелкнул по клитору. – Я не делюсь тем, что принадлежит мне.

– Теперь это точно ложь, потому что я слышала, как вы с Тао в прошлом делили несколько твоих подружек.

Удивительно, что Тао ей рассказал.

– Это совсем другое.

Он нежно посасывал ее клитор, довольно улыбаясь от того, как близко она к оргазму. Он не позволит ей кончить, пока не услышит то, что хочет. То, что должен услышать.

– Да? – выдохнула она.

– Да, я не считал их своими. Я не ставил на них свои метки. И если сейчас я не услышу, что это маленькое, горячее местечко моё, я продолжу удерживать тебя на краю оргазма.

– Ты – долбанутый сучий жополиз!

Потребовалось усилие, чтобы не рассмеяться.

– Все поддразнивания закончатся в ту же секунду, когда ты скажешь мне то, что я хочу услышать. – Вместо этого, она, рыча, покачала головой. Трей поднялся на колени и обхватил свободной рукой свой член через джинсы. – Видишь это, детка? Это твоё. Ты можешь использовать мой член как хочешь, и когда захочешь. Он твой. А это, – он жестко погрузил пальцы в нее, это – мое. Никакого члена, кроме моего. Скажи это.

Она снова зарычала, впиваясь когтями в его грудь, достаточно сильно, чтобы разорвать футболку, но не достаточно, чтобы пошла кровь.

– Просто заставь меня кончить, ты, жалкий ублюдок!

Он провел когтями по диагонали от ее груди до бедра.

– Проклятье, скажи это.

Тарин его пнула, но он не убрал руку, а лишь сильнее сжал её плоть. Она видела по жесткой линии его сжатых губ, что он не отступит.

– Никакого члена, кроме твоего, вот я сказала!

– И почему так, Тарин? Почему никто и ничто не проникнет в твое тело кроме меня?

– Потому, что оно твое, – прорычала она.

– Вот так, моя хорошая, – одним быстрым движением он вытащил свои пальцы, обхватил бедра и проник в нее языком. Тарин выгнулась и громко вскрикнула.

Ее пальцы запутались в его волосах, больно дергая их, но ему было плевать. Не в то время, когда он ощущал ее вкус во рту, и держал ее прекрасную задницу в руках, а сама Тарин издавала такие звуки.

Он неустанно трахал ее языком, а когда ощутил, что она близка к оргазму, Трей раздвинул ее ягодицы и погрузил влажный палец в ее попку.

Тарин закричала, когда пришло освобождение, и неспособный сопротивляться своим желаниям, Трей переместился к внутренней стороне ее бедра и жестко укусил, посасывая, облизывая и ставя метку.

Он быстро осознал, что укусил ее не для того, чтобы успокоить своего волка, он сделал это потому, что Трей-мужчина хотел пометить ее.

Переводчики: lera0711, Craid, inventia, tamika, natali1875, silvermoon

Редактор: navaprecious