Дикие сердцем

Глава 41

— Эдвард, помоги мне, пожалуйста. Нам понадобятся еще свечи. — Вер схватил Эдварда за руку и практически вытолкал из столовой.

Столовая, освещенная лишь свечами, казалось, стала меньше размером, в ней воцарилась более интимная атмосфера. Бар и Вернер о чем-то переговаривались вполголоса. Их светловолосые головы почти соприкасались. Элмер положил руку Шарлотте на плечо. Леди Фриск безостановочно тараторила, словно пыталась отвлечь Прим и меня от происходящего в комнате.

— В целом мой портрет был принят довольно неплохо, Фредерика. Хотя многие заметили, что нос слишком длинный, не такой, как на самом деле. Только Эрнест Рингроуз сказал, что, по его мнению, нос коротковат. Эрнест — тупица. Его дедушка женился на дочери портного. Такая наследственность всегда дает о себе знать, люди забывают о своих обязательствах перед обществом. Генриетта Бартлеми-Парр вышла замуж за местного ветеринара. Их первенец родился идиотом. Спасибо, я выпью еще бокал. — Я наполнила бокал леди Фриск. Судя по всему, она уже была немного навеселе. — Сэр Освальд часто повторял, что в наших краях лучший винный погреб находится в Гилдерой Холле. Бедняжка Вер вскоре будет вынужден занять место отца. Думаю, что он прекрасно справится. В отличие от отца, Вер понимает, как важна порода. Я была приятно удивлена, когда выяснила, что в этом вопросе его взгляды абсолютно совпадают с моими. Кроме того, Вер выглядит как настоящий аристократ. Из него получился бы замечательный лорд-лейтенант[82]. Нынешний староват и едва волочит ноги. А лицо Вера, а его манеры? Не думаю, что в округе найдется девушка, которая способна устоять перед ним.

Стрелы леди Фриск не достигали цели. Элмер откинулся в кресле и широко улыбался. Шарлотта не отрывала от него влюбленного взгляда и совершенно не слушала, что говорила ее мать. Я посмотрела на Прим, которая сидела напротив меня. Она неподвижно смотрела в одну точку. Ее глаза были наполнены слезами.

— В чем дело, мисс Ярдли? — леди Фриск с очаровательной бестактностью привлекла всеобщее внимание к Прим. — Надеюсь, вы не станете принимать слова незадачливого эскулапа слишком близко к сердцу? Я собираюсь обсудить его поведение на Совете больницы. Профессионал обязан уметь держать себя в руках. Вы ни в чем не виноваты, мисс Ярдли. Доктор Гилдкрист безобразно напился.

— Вы не правы. Я виновата, я во всем виновата, — глаза Прим загорелись яростью.

— Я видел пианино в гостиной, — Элмер поднялся из-за стола. — Не желаете устроить небольшой jam session[83]?

— Прекрасная идея! — воскликнула я и подхватила подсвечник, который стоял рядом со мной.

— Кто-нибудь объяснит, что этот мужчина собирается делать? — проворчала леди Фриск и потрусила за мной в гостиную.

Буря разыгралась с новой силой. Потоки дождя с силой барабанили по окнам. Каждые несколько секунд долину освещали яркие вспышки молний. Я задвинула шторы и бросила несколько поленьев в огонь. Элмер поставил подсвечник на пианино, присел и пробежался пальцами по клавишам.

— Что вы хотите услышать, Шарлотта, маам? — спросил он, пародируя акцент, с которым разговаривают чернокожие в южных штатах США.

— Сыграй «Му Melancholy Baby»[84], — Шарлотта подошла сзади и нежно положила руки на плечи Элмера.

— Слушаюсь, мэм.

Элмер начал играть.

— Come to те ту melancholy baby — затянул он низким голосом. — Snuggle up and don’t be blue. All your fears are foolish fancy, maybe, You know, dear, that I’m in love with you[85].

Прим вышла, чтобы сварить кофе. Леди Фриск сидела рядом со мной на диване. Ее прямая спина и страдальческое выражение лица говорили о том, что происходящее причиняет ей невыносимые муки. Бар и Вернер встали и начали танцевать.

— Что сыграть для вас, леди Мама? — спросил Элмер, закончив «Melancholy Baby» триумфальным аккордом.

— Боюсь, что ты не знаком с тем, что я называю настоящей музыкой, — пробурчала леди Фриск. — С раннего детства мама приучала нас к Моцарту, Баху, Бетховену… — леди Фриск в сердцах махнула рукой.

Элмер стал играть сонату Моцарта. Леди Фриск явно была потрясена. Она пыталась скрыть свои чувства под маской презрения, но это плохо ей удавалось. Постепенно усталость сморила ее. Лицо леди Фриск разгладилось, глаза закрылись, она откинулась на спинку дивана и стала дышать равномерно и глубоко. Когда Элмер играл последние аккорды, леди Фриск уже тихо похрапывала.

Прим вошла в гостиную с подносом, на котором стояли чашки с кофе. Мы осторожно размешивали сахар, стараясь не звенеть ложечками о чашки. Элмер снова прикоснулся к клавишам. На этот раз он играл: «You’ve Got Me Crying Again»[86]. Вернер и Бар прижались друг к другу и стали медленно двигаться под нежные звуки.

— От всего сердца прошу извинить меня, — из темноты как привидение появился Эдвард. Его волосы были влажными и прилипли к голове. Большие уши торчали в стороны. Эдвард выглядел вполне протрезвевшим. Он виновато поглядывал на Прим. — Я вел себя как настоящий глупец.

— Нет, это я вела себя неподобающе. — Прим протянула руку. Эдвард неуверенно протянул свою. — Предлагаю забыть обо всем. Ненавижу просить прощения. Ты должен знать об этом. — Прим поднялась с кресла. — Я не танцевала целую вечность. — Эдвард смотрел на нее недоверчиво. — Думаю, что ты заслуживаешь на большее, но если ты все еще хочешь меня — я твоя.

Глаза Эдварда загорелись, он никак не мог поверить своему счастью. Музыка заиграла громче. Эдвард и Прим поплыли в танце. Леди Фриск фыркнула, но так и не открыла глаз. Я почувствовала чью-то руку на своем плече.

— Не желаешь сказать мне, что я сделал не так? — Неяркий свет падал лишь на часть лица Вера.

— О чем ты говоришь?

— В течение всего вечера ты смотришь на меня, словно я совершил нечто ужасное: отобрал ужин у котенка или выбросил в окно любимого плюшевого мишку.

— Не говори глупостей, — засмеялась я.

— Как странно — дом стал похож на притон в Коста-Рике, все танцуют. Почему бы и нам не потанцевать? Короткое замыкание и полная темнота заставила англичан забыть о традициях и укоренившихся комплексах.

Мне стало интересно, что Вер успел повидать за годы отсутствия. Почему земляки кажутся ему подавленными и закомплексованными? Я поняла, что почти ничего не знаю о нем. Он все еще оставался для меня полным загадок незнакомцем.

— Хорошо.

— Хорошо — что?

Мы находились в самом дальнем от пианино углу комнаты, поэтому могли разговаривать, не опасаясь быть услышанными. Вер двигался очень осторожно. Между нами сохранялось расстояние в добрых девять дюймов.

— Так что же я совершил: утопил щенка или пинком ноги сбросил пожилую леди с лестницы?

— Оказывается, ты совсем не бедняк.

Вер засмеялся:

— Ты так не похожа на других женщин. Любая другая была бы только рада узнать, что мужчина, в чьих руках она находится, платежеспособен. Ты разговаривала с Гаем?

— Он попросил прислать пару сотен фунтов.

— Понятно.

— Почему ты ничего мне не сказал?

— Думаю, что разговоры о деньгах — признак вульгарности.

— Tears in my heart. Oh, how my soul cries for you[87], — пел Элмер.

— Возможно, ты прав. Но ты вообще не любишь рассказывать о себе. Ты слишком замкнут, слишком закрыт. Лаконичен — не совсем подходящее слово. Слово «немой» подходит больше.

— Возможно, ты права.

— Once there were moonbeams that used to dance around my heart. You brought the storm clouds, the lightning flashed and the thunder crashed[88].

Раздался удар грома.

— Ураган усиливается. Бедная Хлоя!

— Я прощен?

— Сейчас не самое подходящее время выяснять отношения.

Девять дюймов превратились в два.

— Am I your love or not? Please, make it clear. Why don’t you tell me what I long to hear[89]?

— Как называется эта музыка — джаз или свинг? — спросил Вер.

Темнота не помогла справиться с собственными комплексами. Я чувствовала, что со мной происходит нечто странное: дыхание стало прерывистым, тело наливалось сладким томлением. Я теряла над собой контроль.

— Обожаю Билли Холлидей[90]. Всегда любил Эллу Фитцджеральд[91].

— I’m just a fool to love you so, what is your answer, yes or no[92]?

— А мне кажется, что никто не сравнится с Бесси Смит[93], — сказала я, чувствуя себя на краю пропасти.

Вер промолчал. Между нами уже не оставалось преград. Ничто более не сдерживало меня. Я с головой бросилась в стремительный поток. Вер крепко прижал меня к своей груди. Его сердце билось в такт с моим. Я таяла в его объятиях… Вдруг в комнате загорелся свет. Мы поспешно отпрянули друг от друга.

— О, как жаль! — воскликнула Бар. Она выразила общее мнение. — Электричество иногда может стать помехой.

Хотя горело всего лишь несколько ламп и их не хватало, чтобы осветить большую комнату, после неяркого света свечей резало глаза. Леди Фриск, которая полулежала на диване, запрокинув голову, потянулась и окончательно проснулась. Потревоженная Хлоя взвизгнула и спряталась за креслом.

— Очень милая пьеска, — сказала леди Фриск, ногой нащупывая туфлю, которая упала на пол во время сна. — Хотя любительское исполнение не идет Моцарту на пользу. — Леди Фриск встала и, зевнув, изрекла: — Замечательный вечер, Вер. Обожаю импровизации. Думаю, что Шарлотта задумается кое о чем.

— Нам пора собираться, леди Мама, — Элмер поднялся из-за пианино. — Ты выглядишь уставшей.

Леди Фриск фыркнула.

— Попрошу не называть меня этим идиотским именем. К тому же я нисколько не устала.

Я услышала, что она говорила Веру, когда все вышли в холл.

— Некоторая своенравность естественна для молодой девушки. Она вскоре поймет что к чему и обязательно исправится. Не знаю, как выразить тебе благодарность за терпение. Непросто выносить выходки этого жуткого существа.

— Подожди минуту, я отвезу тебя домой, — обратился ко мне Вер. — Только удостоверюсь, что Джордж заснул.

— О, мы подвезем Фредди, — сказала Прим. — Эдвард пообещал развезти всех. Поехали с нами, Бар.

— Я провожу Бар, — заявил Вернер. — Мы решили пройтись пешком, полюбоваться на звезды и лунный свет.

— Но дождь льет не переставая, — заметила Прим.

— В таком случае, я воспользуюсь «ленд ровером», если Вер не станет возражать.

— Вот ключи, — Вер удивленно улыбнулся.

Мы обменялись любезностями с хозяином. Гости поблагодарили хозяина за радушие, хозяин гостей — за прекрасно проведенное время. Элмер укатил первым. В его машине на заднем сиденье расположились Шарлотта и леди Фриск. Эдвард, Прим и я двинулись к автомобилю доктора. Впереди, весело помахивая хвостом, трусил Бальтазар. От пса исходил сильный запах жареной утки. Хлоя выскочила было за мной, но, увидев, что погода не улучшилась, вернулась в дом. Эдвард осторожно покатил вниз по мокрой дороге. Вслед за нами бешено скрипел тормозами «ленд ровер» с одной разбитой фарой.

— Какой приятный вечер! — вздохнула Прим. — Высади меня первой, Эдвард. Так ты сэкономишь время.

— Первой я высажу Фредди, — заупрямился Эдвард.

Прим не стала возражать.

Я улеглась на кровать рядом с Макавити. Сегодня как никогда я чувствовала себя никому не нужной и абсолютно одинокой.

Я проснулась довольно поздно. Буря закончилась, вымытое дождем небо было голубым и безоблачным. Пьянящий запах жасмина проникал в раскрытое окно. В саду сладко пели дрозды. Ночью мне снились странные, пугающие сны. Но как только я открыла глаза, сны распались на скрытые туманной дымкой фрагменты. Простыни были смяты. Я чувствовала себя разбитой, словно тяжело работала ночь напролет.

Наспех одевшись, я спустилась вниз. Купидон на часах пробил десять. Я открыла кран, чтобы набрать в чайник воды, но раздалось лишь унылое шипение. Горстка ржавой пыли осыпалась в раковину. Я не знала, что предпринять. Очевидно, в такой ситуации я не могла обойтись без помощи Прим, но мне не хотелось ее тревожить. А что, если позвонить в компанию, которая снабжает этот район водой? В справочнике должен быть телефон. Я схватила яблоко из вазы на столе и направилась вниз по тропинке к телефонной будке. Как только я обогнула длинную изгородь, раздался радостный лай.

— Привет, девочка! — Я опустилась на колени и обхватила Хлою за шею.

— Доброе утро!

Я подняла глаза — передо мной стоял Вер.

— Здравствуй. — От неожиданности я выронила яблоко. — Я собиралась позвонить по телефону, выяснить, почему пропала вода.

— Вряд ли кто-то сможет тебе помочь. Вода в коттедж поступает из источника. Думаю, что после урагана водосток забился камнями. Это случается время от времени.

— О Боже, я понятия не имею, где находится источник.

— Его скрывают деревья, но думаю, что смогу разыскать его. Рядом с источником растет дуб с причудливо искривленным стволом. Когда-то давно в дуб попала молния.

— Хорошо, что ты все это знаешь. Наверняка вы дружили с крестной Виолы.

— Вероятно, мы встречались. Не помню. Думаю, что ты на меня рассердишься. Я должен был рассказать тебе обо всем раньше. Коттедж, в котором ты поселилась, никогда не принадлежал крестной Виолы.

— Что?!

— Этот коттедж никогда не принадлежал крестной Виолы, — повторил Вер с улыбкой.

— Ты, конечно, дразнишь меня. — Я посмотрела на Вера, не понимая, что, черт побери, он имел в виду. — Виола прислала записку, в которой описывала коттедж. — Я оглянулась и рывком отодвинула ветку, которая скрывала табличку. — Посмотри, номер девять, Плаши Лэйн!

Вер перевернул табличку.

— Плаши Лэйн, шесть. Очевидно, выпал гвоздь, которым номер крепился к забору.

Я онемела. Это казалось совершенно невозможным. Мне и в голову не могло прийти подобное. Получается, что все это время я жила в чужом доме? Все мое существо, чувство глубокой привязанности к этому месту восстали. Я пригляделась повнимательней: сейчас, при свете дня, отверстие от выпавшего гвоздя было отчетливо видно.

— Но тогда, тогда чей это дом?

— Боюсь, что мой. — У меня отвалилась челюсть. Я была ошарашена. — Коттедж является частью поместья. Когда мне исполнилось восемнадцать, я перебрался сюда из Гилдерой Холла. Мы с отцом постоянно ругались, и коттедж стал моим убежищем.

— Но… — Я прижала ладони к вискам, не в состоянии осознать услышанное. — Погоди минуту. Кто такая Анна?

— Анной звали любовницу отца. Ты ведь знаешь о ней. Анна часто прибегала ко мне за помощью. Отец отвратительно вел себя по отношению к ней. Она приходила, рассказывала, в какой кошмар превратилась ее жизнь, и горько плакала. Со временем мы стали любовниками…

«Анна, ты убиваешь меня», — вспомнила я слова, выцарапанные на оконном стекле. Так значит, Вер написал это. Значит, сборник стихов Росетти, который покоился у меня на прикроватном столике, принадлежит Веру. Я обедала за его столом, сидела на его диване, грелась у его камина, читала его книги, слушала его музыку. Я спала на его кровати в ночной рубашке, в которой когда-то спала Анна…

— Тебе стоит застывать с раскрытым ртом почаще, — сказал Вер. — Так ты выглядишь очень мило.

Мило? Очевидно, он имел в виду безнадежно глупо.

— Почему? — наконец выдавила я. — Почему ты не сказал об этом раньше?

— А сейчас ты сердишься.

— Почему ты позволил мне стать посмешищем?

Я вспомнила, как приглашала Вера заходить в гости в любое время. Тогда я приняла его за Лемми. И я рассказывала ему, что меня связывает с предыдущей владелицей. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, что еще успела ему наговорить.

— Даже рассерженной ты выглядишь прекрасно.

— Но я не… Почему ты… Разве ты не мог сразу обо всем рассказать?

— Попробуй посмотреть на происходящее моими глазами. Я мечтал снова оказаться в коттедже на протяжении долгих двенадцати лет. В этом месте я впервые испытал райское наслаждение и прошел муки ада. По приезде в Падвелл я немедленно направился именно сюда, а не в родительский дом. Я даже не знал, сохранился ли коттедж или уже разрушен до основания. Отец обещал, что не оставит камня на камне от места своего позора. Можешь представить мое удивление, когда я обнаружил, что дом стоит как ни в чем не бывало, а в нем заправляет самая прекрасная девушка, которую мне когда-либо приходилось видеть. — Мой гнев слегка улегся. — А затем я понял, что ты полюбила коттедж. Было бы непростительно все испортить. В конце концов, не имеет значения, кто проживает в коттедже. Я ведь принял решение обосноваться в Холле, помочь отцу привести поместье в порядок. Я не имею ничего против того, чтобы ты оставалась здесь.

— Но почему никто другой не сказал мне? — Я все еще была сконфужена. — Гай или Прим?

— Гай знал, что ты совершила ошибку, но у него были личные причины оставить все как есть.

— О да, конечно.

— А Прим, вероятно, думала, что ты арендуешь коттедж у нас. Отец сдает дома в аренду время от времени. Один из таких домов арендует Бар.

— Понятно… — протянула я. — Но мы с Прим неоднократно говорили об Анне… — Я сделала паузу, пытаясь вспомнить наши разговоры. Очевидно, после того как я несколько раз упомянула имя Анны, Прим сочла, что я знакома с историей семейства Гилдероев. Оставался еще один вопрос, который требовал ответа. — А что случилось с Анной?

— Отцу стало известно о наших отношениях. Обычно Анна приходила ко мне по утрам, пока отец находился в постели. Он никогда не поднимался раньше десяти. Я умолял ее бросить отца и позволить мне заботиться о ней, но Анна всегда находила отговорки. Однажды отец выследил ее. Последовала жуткая сцена. Отец часто приходил в ярость, но я никогда не видел его в таком гневе. — Вер невесело рассмеялся. — То, что произошло далее, было больше похоже на фарс. Я только выскочил из постели и был абсолютно голый. Правда, тогда мне было не до смеха. Мне казалось, что наступает конец света. Отец с размаху кулаком ударил Анну и разбил ей губы в кровь. Затем он схватил бронзовый бюст Наполеона и попытался ударить меня. Я выхватил бюст у отца и выбросил в окно. Конечно, я был намного моложе и гораздо сильней, я мог с легкостью скрутить отца, но, несмотря ни на что, не осмелился поднять на него руку. Анна стояла и плакала, кровь заливала ей лицо. Отец вдруг задрожал и свалился на пол. С ним случился инсульт. Мы отвезли его в больницу и решили уехать. Наверняка может показаться, что наш поступок был бесчувственным, но лицо у Анны распухло и посинело, а я так любил ее!

— Мне ваш поступок не кажется бесчувственным.

— Мы решили больше не расставаться. Я чувствовал себя невероятно счастливым и виноватым одновременно. У нас совершенно не было денег. Я продал все что мог: машину, лошадь, часы. Если бы у меня была возможность, я продал бы и коттедж. Анна сводила меня с ума. Она была мне дороже всего на свете. Я мог совершить любой сумасшедший поступок ради нее. — Вер снова засмеялся. — В двадцать три года я был неисправимым идеалистом, слишком наивным и доверчивым. Анне было сорок пять, она прекрасно знала, что делала. Спустя три недели после того, как мы прибыли в Париж, она бросила меня и связалась с банкиром, которого встретила, пока я пытался найти работу. Анна оставила прощальную записку и прихватила все мои деньги. У меня не осталось ничего. Я даже не мог позволить себе купить чашку кофе. Я сжег за собой все мосты и не мог вернуться домой, поэтому мне не оставалось ничего другого, как отправиться скитаться по миру.

Вер иронично улыбался. У меня же защемило сердце при мысли о молодом человеке, который остался совершенно один на чужбине и которого предал самый близкий ему человек. Слезы подступили к глазам.

— Не стоит расстраиваться, — Вер взял меня за руку. — Это происходило много лет назад. Я уже успел обо всем позабыть.

— Ты знаешь, что случилось с ней?

— Я проработал три месяца официантом, чтобы не умереть с голоду. Несмотря ни на что, я верил, что она вернется. Я готов был простить ее и начать все сначала. Я был тогда романтичным идиотом. Однажды в газете я случайно увидел заметку: Анна и банкир погибли в автомобильной катастрофе. Они мчались по трассе в Монте-Карло, банкир не справился с управлением на повороте, машина пробила ограждение и свалилась в пропасть. Все было кончено. В письме отцу я сообщил, что Анна мертва, и попросил прощения за причиненные мной страдания. Через неделю я нашел работу кочегара на корабле, который отправлялся в Индию.

Все это время Вер не отпускал мою руку. Я снова почувствовала, что проваливаюсь в бездонную пропасть.

— Фредди!

— Да.

— После того, что мне довелось испытать, я более никогда не позволял себе глубоких чувств. Я думал, что так будет лучше. И я не мог даже представить, что со мной случится нечто подобное…

На вершине холма появился автомобиль. Он мчался в нашем направлении на огромной скорости и с визгом затормозил в нескольких сантиметрах от нас. Окно со стороны водителя медленно опустилось.

— Не подскажите, где находится Плаши Лэйн? — Юное лицо водителя побледнело от страха, когда он поймал разгневанный взгляд Вера.

— Фредди, дорогая, я думала, что никогда не найду тебя! — Узкая рука с накрашенными ногтями высунулась из раскрытого окна.

Я наклонилась. В автомобиле сидела Виола.