Дизайн под штампом

Глава II. Ожог прошлой жизнью

Диантусы всегда символизировали очарование, любовь и увлечение. Их лепестки с волнистой окантовкой и всегда шире обычной гвоздики, из-за чего сам цветок кажется более нежным и воздушным. Но также несмотря на то, что они кажутся очень хрупкими, на языке цветов диантусы — символ свободы, чести и победы.

В детстве Одри очень часто сбегала с нудных уроков итальянского или танцев. Она любила прятаться от преподавателей и матери в саду. Маленькая Одри дружила почти со всей прислугой в их, как тогда казалось, огромном доме. Садовник всегда прикрывал её от надоедливых нянь, которые менялись чаще, чем перчатки.

Гувернантки просто не выдерживали регулярных побегов. Им казалось, что Одри специально делает всё по-своему. То с урока сбежит, то причёску испортит. А им потом отвечать, если с ней вдруг что-то случится.

Одри всегда была энергичной и ненавидела уроки скрипки и разных языков — с уроков танцев она сбегала реже. Всегда расплетала пучки и высокие туго затянутые хвосты. Она не любила все эти мультики про принцесс и не мечтала стать одной из них. У неё уже был самый лучший принц — папа. Да и красивых рыжих принцесс было не так и много.

Элизабет пропадала в офисе или командировках чаще, чем папа, и Одри очень ценила те моменты, проведённые с мамой. Она любила и восхищалась ею. У Элизабет всегда были тёмные прямые волосы, не то, что у неё — яркие рыжие, почти что огненные, так ещё и волнистые. В школе у неё часто возникали конфликты с девочками, высмеивающими цвет волос.

У Генри тоже были рыжие волосы, но они ему подходили — это ведь папа. Одри даже не могла его представить с блондом или тёмными волосами.

Но больше всего девочке нравилось проводить время с садовником. Увидь её тогда гувернантка, наверняка упала бы в обморок. Одри любила природу, а больше всего цветы. Всегда, когда их садовник сажал новые или ухаживал за уже выросшими цветами, она старалась прибежать к нему и помочь.

Одри улыбнулась воспоминаниям. Не многое из детства она могла вспоминать с улыбкой, большинство — с горечью.

Она с трудом открыла дверь в кабинет, проходя внутрь, и улыбнулась Еве.

— Доброе утро, — девушка прошлась к своему столу. — Ты опять без настроения. Что случилось, демоненок?

— Сегодня к врачу нужно, — Ева поджала губы. — Ты же знаешь, что это наш с Лукасом последний шанс.

Одри сочувствующие глянула на подругу. Они с Лукасом были прекрасной парой и искренне любили друг друга. Прошли через многое, но даже сейчас жизнь преподносила им новые трудности. Не хотелось верить, что это всё было лишь красивой картинкой, скрывающей то, что другие видеть не должны. Одри понимала подругу как никто другой. Сама сталкивалась с потерями и трудностями.

— Никогда не смей говорить «последний», ты поняла? — Одри подошла к Невилл, неподвижно сидящей за партой, и обняла её. — У вас всё будет хорошо, поверь мне. Мир ещё увидит вашего маленького чертёнка.

Так хотелось сейчас подбодрить и пошутить, но слова не подбирались. Видеть Еву со слезами на глазах, которая практически всегда улыбалась или ворчала, что юристы полные козлы, было очень непривычно.

Ева всегда вытаскивала её из полной задницы, в которую Одри очень умело попадала. Сейчас же она хотела стать такой же опорой для подруги. Пусть она и делала всё, что могла: искала лучшего врача. Они практически каждый день виделись. Но Одри всё равно казалось, что она делала недостаточно. А обречённость в глазах подруги и вовсе выбивала землю из-под ног.

— И что-то мне подсказывает, что даже раньше, чем я погуляю на твоей свадьбе, — усмехнулась Ева и посмотрела на букет, одиноко лежащий на столе. — Ты не изменяешь себе.

— Давно не приносила цветы в студию, — Одри пожала плечами и вернулась на своё место, достала документы. — У нас осталось чуть больше месяца на подготовку к итоговому, а я даже ещё не сделала эскизы.

В дверь несколько раз тихо постучали, Ева удивлённо посмотрела на часы, а Одри пошла открывать.

— С днём рождения, мисс Расселл! — две её ученицы лучезарно улыбались и протягивали небольшие открытки. — Добрый день, миссис Невилл.

Девушка присела на корточки перед девочками, чтобы им было легче на неё смотреть, и забрала открытки. Нарисованные цветы и немного кривоватая надпись «Happy birthday!» грели душу больше, чем бриллиантовое колье, подаренное ей из уважения и потому что так надо.

Эми кинулась на шею Одри, и Лиззи последовала её примеру. Своей искренностью они заставляли девушку смеяться и обнимать их в ответ. Ева радовалась, что даже в такой день Одри не переставала верить в себя и продолжала улыбаться.

— Так, мои хорошие, — Одри отстранилась от девочек и взглянула на них, — занимайте свои места и будем ждать остальных.

— Конечно, мисс Расселл!

— Почему Лукас не подходил ко мне, чтобы предупредить, что поедет с тобой? — когда девчушки отошли, Одри нахмурилась, смотря на подругу.

— Он решил, что будет полезнее в офисе, — отмахнулась Ева, отвернувшись.

— Он совсем кретин? — вырвалось даже раньше, чем подумала. — Или ты что-то сделала со своим мужем?

— Личное не должно мешать работе, — пожала плечами девушка. — Перестань воровать мои фразы.

Одри действительно была поражена. Она бы ничего не сказала, если бы Лукас уехал, даже не предупредив. Но то, что Ева поедет в больницу одна, было чем-то, что не укладывалось голове. Пусть такое и бывало редко.

— Да и к тому же мы решили, что лучше пусть он разберётся с документами и проведёт со мной этот вечер, — призналась Ева, потому что недоверчивый взгляд Одри начинал напрягать. — У Лукаса много работы — он не хотел остаться допоздна в офисе.

— Я просто сделаю вид, что поверила, Невилл.

Лиззи громко расхохоталась, привлекая к себе внимание, и прервала мысли, плавно перерастающие не в ту сторону. Тем временем, пока они не совсем удачно перемывали кости Лукасу, собралась уже почти вся группа. Они поздоровались, энергично помахав ручками.

— Добрый день, мисс Расселл, — Мэри тихонько вошла в кабинет и протянула листок девушке. — Это вам. Вчера у нас не было урока, но я подумала, что вам будет приятно.

— Привет, милая, — Одри, с немалым удивлением, смотрела на нарисованный букет ярких тюльпанов. — Очень красиво, мне нравится. Вижу, что наши занятия прошли не зря.

Мэри улыбнулась и прошла к друзьям, воодушевлённо что-то рассказывая. Ева обняла подругу и выскользнула из кабинета, прихватив несколько папок.

Одри посмотрела как Мэри надулась, после недовольно поморщилась, а Лиззи рассмеялась. Из приоткрытого окна было слышно пение птиц, во всю цвела весна, а в её кабинете весело перешептывались дети. Наверное, так выглядела идеальная жизнь?

Карьера, о которой многие мечтают, работа с детьми и модные показы, недели мод. Это ли не то, чем грезят многие? Но чокнутую мать-истеричку, помешанную только на себе, Одри никому не пожелала бы. Нестабильный график, выматывающий силы до нуля, итоговое занятие, которое медленно и верно проверяет её нервы на прочность, и просто осознание того факта, что уже пять лет она живёт без отца и Камиллы. Сказка, а не жизнь. Самый лучший подарок.

Но смех детей и аромат любимых цветов упрямо доказывал, что она себя накручивает, а всё не так уж и плохо. В конце концов у неё есть Ева с Лукасом и две группы детей, которых она обучает.

— Итак, мои хорошие, — привлекла к себе внимание Одри и обвела взглядом всех ребят, убедившись, что все пришли, — у нас с вами остался ровно месяц занятий. Поэтому вы сейчас дорисовываете выставочные работы, и на следующее занятие я приношу шаблоны для итоговой работы. Все согласны?

— Конечно! — не сговариваясь, все закричали хором. Девушка прошла к своему столу, а Эми спросила:

— Кто вам сегодня будет помогать с цветами?

Одри до этого момента, забывшая о том, что принесла букет, задумалась. Всегда, когда она приносит в студию цветы, выбирает кого-то к себе в маленькие помощники. И дети счастливы, помогая и проводя время с преподавателем, да и Одри чувствовала, как становилась ближе к ним.

— Можно я? — Мэри подняла руку и мило хлопнула ресничками.

— Конечно.

Малышка радостно взвизгнула и подбежала к Одри, с готовностью ухватилась за протянутую руку. Ответив на несколько вопросов учеников, Одри взяла ключи от офиса и вышла вместе с Мэри из кабинета.

— Ну что, Мэри, отправляемся в путешествие за вазой? — улыбнулась она, заглядывая в большие голубые глаза.

— Прямо как Блэр искала корону? — взвизгнула Мэри и сложила ладошки на груди.

— Только давай обойдемся без охраны и побега из тайной комнаты? — наклонившись, шепнула Одри. — Я бегаю не так быстро и хорошо на каблуках, — она досадливо поморщилась, а Мэри хихикнула.

Спустившись с последнего этажа на пятый, Одри провела девочку в свой кабинет. Перед поездкой в Италию, она собрала все вазы и часть увезла домой, чтобы привести в нормальный вид. Потому что прозрачные стеклянные вазы планомерно окрашивались цветными брызгами.

Мэри с восторгом рассматривала офис и проскочила в кабинет, когда девушка открыла дверь и пропустила её. По сравнению со студией, где половину помещения занимали либо парты, либо мольберты, кабинет её преподавательницы был просто огромным. И не таким мрачным и нудным, как у папы.

Мэри часто бывала в офисе у папы, знала всё здание почти наизусть, но там всё было в тёмных оттенках и казалось таким взрослым и скучным. А у Одри — полная противоположность. Ее кабинет, казалось, был пропитан светом, а солнечные лучи красиво отражались на полированной поверхности стола и привлекали внимание малышки.

Большие растения, букет цветов и яркое солнце. Всё это казалось тем, чего не хватает в их с папой жизни. Не хватает для того, чтобы она стала светлее. Одри казалась такой странной, но в то же время очень красивой и яркой. Мэри всегда ею восхищалась. Одри умела им всё понятно рассказать, и если у них с первого раза не получалось, то не ругалась, как противная прошлая няня.

Мэри после занятий ещё несколько дней без умолку щебетала про то, как она любит рисование и преподавательницу, ведь она такая добрая. А папа всегда её выслушивал, потом относил в кровать, читал сказку, оставался с ней, пока она не заснёт, и целовал в лоб перед тем как уйти. Пусть Мэри иногда его не хватало, и она очень по нему скучала, но любила больше всех на свете.

— Мэри? — Одри поставила на стол две большие вазы, в которые поместился бы букет. — Мне нужна твоя помощь, птичка, — она указала на них, и девочка нахмурилась, старательно рассматривая вазы.

— Эта, — важно ткнула пальчиком в круглую вазу с вытянутым горлышком и довольно кивнула.

— Возвращаемся к остальным? — Одри прихватила специально оставленную бутылку с водой. — Как думаешь, они уже успели по нам соскучиться?

— Конечно! — Мэри побежала вперёд, но далеко от преподавательницы не убегала.

Одри догоняла её и смеялась, чем поражала сотрудников офиса. Они точно не были готовы увидеть свою начальницу в выходной в офисе, так ещё и в прекрасном настроении и с ребёнком.

— Лукас, постой! — заметив друга, Одри приобняла Мэри, останавливая её и страхуя на случай, если та вдруг поскользнется на плитке.

— Привет, — Лукас сверкнул привычной улыбкой, хотя всё равно выглядел обеспокоенным. — Здравствуйте, маленькая леди.

— Поезжай к Еве, Лукас. Документами я займусь сама, как раз в самолёте не могу спать. И знай, что тебе повезло, потому что сейчас рядом Мэри.

— Спасибо, Одри, — он быстро обнял её, облегченно вздохнув. — И тебе, моя маленькая спасительница.

Одри и Мэри переглянулись и весело хихикнули; вернулись обратно в студию, и девочка вернулась к себе на место. А Одри поставила вазу на подоконник центрального окна и налила воду, наконец-то избавляясь от бутылки. Поставив букет в воду, она довольно посмотрела на любимые цветы. Всё-таки диантусы не могли заменить ни пионы, ни обыкновенные гвоздики.

— Ребята, давайте отвлечемся на несколько минут, — девушка вернулась за своё рабочее место. — В начале занятия я вам уже сказала, что во вторник принесу шаблоны для ваших работ. Но для этого нам с вами нужно будет определиться, что же будем рисовать. Есть предложения?

— Сказку? Будем придумывать собственную одежду, как и вы? — вразнобой предлагали свои варианты дети.

— Очень интересные идеи, — кивнула Одри. — А как вам моё предложение: давайте придумаем собственный дизайн упаковки продукта?

Воодушевлённые дети, которым всё было интересно, согласно закричали и для большей убедительности закивали.

— Тогда давайте выберем: вы будете придумывать дизайн упаковки для сока или шоколада?

— Сок!

— Шоколад!

— Да нет же, сок!

— Шоколад вкуснее!

— Ребята, давайте не будем спорить и ругаться, а решим голосованием? Поднимите руки, кто за то, чтобы итоговой работой был дизайн упаковки шоколада?

Практически все подняли руки, и лишь несколько детей поджали губы.

— Решено. Но, чтобы не расстраивать наших любителей сока, предлагаю всем нашим коллективом придумать одну, но большую и красивую упаковку сока.

Проведя ещё несколько минут в дискуссии по поводу итогового задания, Одри осталась довольной. Её задумка пришлась детям по душе, и это радовало.

— Так, если я правильно поняла, то у нас собрались тут одни сладкоежки? — Одри подошла к небольшому шкафчику и достала оттуда принесённый торт. — Вы все приготовили мне подарки, и теперь я хочу вас угостить.

Все подбежали к девушке. Она отрезала каждому по кусочку, положила в заранее приготовленные бумажные коробочки и отдала десерт детям. Они поставили их на парту рядом с собой, чтобы не помять в сумке с вещами.

— Спасибо!

Все вернулись к своим делам: ребята продолжили дорабатывать свои работы, исправляя уже самые последние детали, а Одри вернулась к работе. Иногда она подходила к кому-то и помогала, если совсем не получалось или просто подсказывала.

Но стрелка часов слишком быстро остановилась на единице и занятие стремительно подошло к концу. На её столе лежали пятнадцать работ на выставку, а перед ней стояли счастливые дети.

— Добрый день, — Даниэль, несколько раз постучав, вошёл в кабинет.

— Папочка! — Мэри радостно кинулась к отцу. Мужчина поднял дочь на руки, целуя в лоб и макушку.

Мама! Папа! Дети радостно бежали на встречу родителям.

— Добрый день, очень рада увидеть вас всех сегодня, — Одри вежливо кивнула родителям, приехавшим за детьми на, так называемое, незапланированное родительское собрание. — Я постараюсь не отнимать у вас слишком много времени.

— Буду весьма благодарна, — фыркнула молодая женщина, не отвлекаясь от телефона.

— Да… О чем я собственно хотела поговорить с вами, — Одри сложила руки на груди. Пусть это было уже не первое собрание, но волновалась она всё так же, как и в первый раз. — Как вы знаете в конце каждого полугодия у детей проходит итоговое занятие.

— В этом году его не будет? — перебила её та же женщина, вопросительно выгнув бровь. Одри сильнее сжала собственные предплечья — от желаемого ответа её сдерживал только тот факт, что это мать её ученика.

— Нет, мисс Лэйн, занятие будет. Просто в этом году мы начинаем готовиться к нему чуть позже, а потому, если будем не совсем успевать, то, возможно, я буду отдавать ребятам работы домой, чтобы они с ними поработали. Я не хочу, чтобы это были работы лишь бы успеть.

Кто-то из родителей покосился на Лэйн, а кто-то с возмущением уставился на Одри. В их головах явно не укладывалось, почему это их дети должны заниматься еще и дома?

— Если вы не справляетесь со своими обязанностями…

— Мисс Лэйн, при всём моём уважении к вам и вашему сыну, я попрошу вас не перебивать или не строить поспешных выводов, — Одри выдохнула, чувствуя как медленно начинает закипать. Отцы детей вообще, казалось, не желали лезть в эту перепалку, и только Даниэль с интересом наблюдал. — Я со всеми своими обязанностями справляюсь. В этом году у нас было больше конкурсов и выставок, поэтому мы и начинаем позже готовить итоговые работы. Задание я им дала не сложное, но интересное.

— Всё понятно, мисс Расселл, — вежливо кивнула мама Эми. — Спасибо за информацию.

— Да, конечно, — Одри улыбнулась. — Всем хорошего дня.

Родители потихоньку забирали детей, помогали им собирать вещи.

— Мисс Лэйн, я хотела у вас спросить, — девушка подошла к матери, стоящей в проходе. — У Теодора всё хорошо со здоровьем?

— А что такое, вы ещё и детский врач? — возмутилась Беатрис. — Делайте свою работу, мисс Расселл, а не лезьте в чужие дела.

— У Теодора уже второе занятие болит голова, так это я ещё пропустила одно, и его вела моя помощница, — нахмурилась Одри, а Даниэль повернулся в их сторону, продолжая помогать дочери собираться. — Я как преподаватель должна знать, что происходит с детьми, потому что несу ответственность. Да и мне просто жаль ребёнка, который половину занятия мучается!

— Не лезьте в чужую семью! — прошипела Лэйн, а девушка шокировано на неё посмотрела. Ей правда настолько плевать? — Вы мать? Может быть, у вас есть дети или хотя бы младшая сестра? Потому что я не пойму, почему какая-то девка указывает, как воспитывать моего ребëнка?

Одри словно окатило ушатом ледяной воды.

— Простите, вам, конечно, виднее, — прошептала одними губами. — Откуда мне вообще знать, у меня же сестра пять лет назад умерла.

— Вот и не нужно начинать, запомните это, — после минутного молчания и полной гробовой тишины во всём кабинете, сказала Беатрис, прежде чем схватить Теодора за руку и уйти.

— И вам всего доброго, — девушка потрясенно смотрела им вслед, затем вздрогнула, когда чья-то рука легла на плечо. — Мистер Фостер, рада вас видеть, а не няню Мэри.

— Мне приятно, что один мой визит делает вас счастливее, — ухмыльнулся мужчина. — Мэри — моя дочь, а то, что за ней присматривают гувернантки, ещё не значит, что я о ней забыл.

— Ну что вы, я просто думала, что вас съела моя мать и даже косточек не оставила, — любезно отозвалась Одри. Даниэль заинтересованно посмотрел на девушку, оперевшись бедром о косяк двери. — Знаете, она обычно цепляется в гостей, которые не рады присутствовать на её вечеринках. Что с ними происходит дальше, я, увы, не знаю.

Даниэль расхохотался, поражаясь наглости девушки. Пусть, по сути, с частью про Элизабет он и был согласен.

— Вы, я смотрю, просто примерная дочь.

— Такая же дочь, как и вы отец, — уверенно отбила Одри. — Мой вам совет, мистер Фостер, проводите с Мэри больше времени. Вы никогда не узнаете будет ли у вас шанс снова поцеловать её в макушку или нет. Говорю из своего опыта.

Подбежавшая к ним Мэри, переманила на себя внимание Даниэля, но слова Одри не выходили у него из головы.

— Хорошего вам дня, мисс Расселл.

Нью-Йорк уже не был таким сказочным и красивым как раньше. Он больше не казался домом. Одри была всего лишь слабой трусихой — за пять лет так и не смогла переступить порог их старого дома. Она вообще старалась не летать в Нью-Йорк одна. Воспоминания о тех долгих и, казалось, бесконечных часах дороги в Чикаго всё ещё оставались болезненным шрамом, как и вся та ночь.

Два часа перелёта не помогли собраться. Разные непрошенные мысли лезли в голову, но были упрямо отправлены на задний план. Документы, которые ей скинул Лукас, до поездки оставалось только отправить ему на почту.

В ожидании такси Одри побрела в первое попавшееся кафе в надежде получить дозу кофеина. Заменив обед и, скорее всего, ужин сухим сэндвичем и паршивым кофе, она быстро выскочила из аэропорта, разместившись на заднем сиденье машины.

Мелькающие здания города, проходящие люди, в основном взрослые с детьми, не привлекали внимания девушки. Одри нервно теребила визитку юриста, не представляя, что за письмо отец мог оставить ей.

Пожелав хорошего вечера, Одри выскочила из машины и набрала номер с визитки, проигнорировав напоминание о таблетках — пусть катятся к чëрту, сейчас есть более серьёзные проблемы.

Охранник показался буквально через несколько секунд, тут же приветливо улыбнулся. Одри осматривалась по сторонам и понимала, что почему-то те места, которые были ей дороже всего, не менялись совсем. Разве что цвет стен стал серым.

В детстве Одри очень часто напрашивалась с папой к мистеру Вайну. Ей не столько было интересно слушать их нудные переговоры, сколько провести ещё несколько часов с папой или изучить офис.

— У господина сейчас клиент, подождите, пожалуйста, здесь, — мужчина указал рукой в сторону зоны ожидания.

— Конечно, — с готовностью ответила Одри, потому что ожидала этого.

Одри предпочла скоротать время за очередной чашкой кофе и каким-то вычурным журналом, большую часть которого занимала новость о том, что Мелани Уайт спустя пять лет врывается в топ самых известных моделей мира. «Королева вернулась!» — более идиотского названия для журнала придумать явно невозможно.

Мелани Уайт. Одри напряжённо пыталась вспомнить, где до этого могла увидеть это имя — кроме новостной ленты.

Думай, думай, думай!

Она отрыла телефон в сумке, тут же открывая чат с Евой.

Кому: Ева

Надеюсь, у вас всё хорошо. Позже обязательно встретимся.

Мелани Уайт, как она связана с нашей фирмой?

Почему-то именно эта персона засела в голове и не собиралась уходить, чем начинала раздражать. Вроде бы понятно, откуда Одри могла о ней узнать: всё-таки более известная личность, чем сама Одри. Но мысль о том, что она что-то упускает, напрягала.

Ответ подруги не заставил долго ждать. И очень вовремя заткнул всех тараканов в голове.

От кого: Ева

Она одна из моделей, которые будут представлять новую коллекцию в Милане. Если не ошибаюсь, то она еще и мать Мэри Фостер, — бывшая жена Даниэля Фостера.

— Твою мать, — Одри откинулась на спинку дивана и устало провела ладонью по лицу. Вот, откуда она её знает.

От кого: Ева

Хочешь примерить на себя роль миссис Фостер?

Девушка закатила глаза, желая стукнуть подругу по лбу.

Кому: Ева

Ты точно попала к нужному врачу? Мне кажется, тебя ударили по голове.

И подумав пару секунд, написала еще одно.

Кому: Ева

Она была на месте аварии.

От кого: Ева

Завтра у тебя. После работы.

Одри едва успела ответить, как из кабинета раздался какой-то бешеный крик. Дверь с грохотом ударилась о стену, чудом не слетев с петель. Из кабинета вышел мужчина, что-то крича Джону.

— Поверь, ты пожалеешь, старик! — она впервые видела, чтобы мистеру Вайну кто-то угрожал. Это казалось чем-то нереальным.

Не замечая никого, он едва не сбил секретаршу, прибежавшую на шум. Напуганная девушка отскочила, огромными глазами смотря на удаляющегося мужчину. Одри удивлённо смотрела ему вслед, казалось, что её подводит её же зрение. Или таблетки уже галлюцинации вызывают.

— Рози, не переживай и возвращайся к работе, — Джон выглянул из кабинета. — Одри, заходи.

— Мистер Вайн, добрый вечер, — девушка кривовато улыбнулась, занимая место напротив юриста. — Кто это был?

— Тебе не понравится мой ответ, — мужчина нахмурился и положил руки на стол, сложив в замок. — Дэвид Фостер. Хотел, чтобы я работал на его компанию.

Вайн вздохнул, а у Одри, казалось, все эмоции пропали — только лишь смотрела на него.

Какого, мать его, чëрта происходит?

— Его уже выпустили? — только и смогла сказать.

— Несколько месяцев назад, — кивнул Джон. — Всех деталей я не знаю. Одри, послушай, это сейчас не самое главное.

— Письмо отца, — она поддалась вперёд — слишком важной была эта тема. — Откуда оно у вас или если папа вам его сам отдал, то почему вы не вернули его мне, когда они погибли?

Казалось, Джону этот разговор давался ещё труднее, чем Одри. Он всё это время не знал, правильно ли поступает, не отдавая, возможно, последнюю вещь её отца.

— Генри приходил ко мне за день до аварии, — мистер Вайн открыл дверцу нижнего ящика и достал небольшой пожелтевший в уголках от времени конверт. — Это твоё по праву.

Одри забрала конверт, замечая, что пальцы немного подрагивают, и провела по надписи выведенной идеальным почерком. Глаза неприятно защипало, но на лице появилась вымученная улыбка.

— Он попросил отдать его тебе только в том случае, если с ним что-то случится, — Джон старался не упустить ни одной детали. — И главным условием было, чтобы я отдал его после того, как тебе исполнится двадцать четыре.

— Бизнес отца должен был перейти мне по наследству как раз сейчас, если бы папа был бы жив, — немного подумав, вспомнила Одри. — Я тогда на него очень обижалась за то, что он проводил больше времени в офисе или в командировках. Но папа сказал, что так мы будем чаще видеться, и он сможет меня научить, передать все, что знает. Папа просто не успел…

Мистер Вайн рассказал, что когда Генри пришёл к нему, то выглядел подавленным и очень уставшим, будто не спал несколько суток. Юриста тогда очень тревожило то, как нервно её отец просил отдать именно сейчас это письмо. Он будто бы знал, что его поджидала смерть за углом.

Одри не могла поверить. Ей всегда казалось, что у них в семье все хорошо. Если, конечно, не брать в счёт ежедневные перепалки с матерью. Но то, что папа написал… Что? Прощальное письмо? Письмо с извинениями и просьбой простить и отпустить?

Всё это казалось каким-то бредом, дешёвой мелодрамой, в конце которой оказывается, что погибшие все подстроили. Но Одри все ещё не была главной героиней, она все так же жила в обычном мире, где нельзя перемотать назад или вперёд, а если захотел, то и вовсе поставил на паузу. К сожалению, так не бывало.

— Спасибо, мистер Вайн, — девушка поднялась и аккуратно сложила конверт в сумку. — Не буду вас задерживать. Да и у меня в планах успеть сходить в одно место.

— Всего хорошего, Одри. Я был рад тебя видеть. Береги себя и не лезь в это дело, как бы тебе не хотелось.

Голгофа» — многие считают это кладбище одним из самых больших в Нью-Йорке. И Одри была полностью согласна. Она до сих пор боялась свернуть не туда и заблудиться. Но пропустить годовщину смерти папы и сестры просто не могла.

Только один факт того, что Камилла, её маленькая сестрёнка, не дожила до своего пятилетия, заставлял слезы скатываться по щекам. Ведь если бы не авария, то завтра ей исполнилось бы десять, а потом и пятнадцать, двадцать и прожила бы она счастливую жизнь — такую, какую заслужила. Бегала бы с Одри по саду, гуляли бы по паркам, и Камилла ходила бы к ней в студию, потому что любовь к рисованию оказалась заразной.

«Бы…», «Если бы…». Чёртовы частички, перечёркивающие всё. Все мечты, надежды и желания, загаданные на падающие звезды. Слишком грубо возвращали в реальность.

Одри свернула в нужном месте и прошла немного вперёд, замечая знакомые надгробия и большое дерево с уже цветущей сиренью. Она приоткрыла калитку, проходя внутрь, и остановилась перед могилами.

Непривычная тишина по сравнению с городом пугала. Только карканье воронов и где-то вдалеке пение птиц давало понять, что частичка жизни тут всё же присутствует.

Пнув мыском ботинка ветку, Одри опустилась на колени. Аккуратно, дрожащей рукой смела осыпавшуюся сирень и заменила засохшие цветы тёмно-красными розами.

Не хватало. Чëрт возьми, как же ей их не хватало. Громкого и искреннего смеха Камиллы, их совместных просмотров мультиков и чтения сказок. Она была маленьким ангелочком и лучиком света.

Не хватало папы. Такого сильного, за чьей спиной всегда можно было спрятаться. Он всегда понимал, поддерживал и приносил какао с кексами, когда она плакала у себя в комнате. Одри всегда поражалась, как папа находил, что сказать. Для неё он был словно маяком, что освещал её путь и указывал, куда нужно идти дальше. И только вперёд.

Единственное, что помнила Одри с похорон — это то, в какой цирк мать их превратила. Притащила журналистов и, казалось, собрала всех людей планеты. Ей плевать было на всё. И на то, что это было неправильно и неуважительно. И на то, что её дочери плохо. Зато потом, как она сказала, Фостеры получили по заслугам.

Элизабет будто сошла с ума. Словно её главной целью стало превратить жизнь Даниэля и Роберта в ад, а вместе с ними и Одри.

Ещё никогда в жизни девушка так не радовалась тому, что покинет родительский дом. Но раньше у неё был папа, который всегда защищал от мамы, как бы ужасно это не звучало. После аварии, она была даже и не против шагнуть в полную неизвестность. Главное — подальше от Элизабет.

Одри сейчас не была наследницей Генри Расселла, известной бизнес-леди или преподавательницей рисования. Она была маленькой девочкой, потерянным котёнком. Сейчас ей было не плевать на то, что что-то шло не так. Ей было больно и обидно, что мать вышвырнула её из своей жизни при первой же возможности.

Хотелось упасть на могилу и остаться тут — плакать, кричать, выплескивать всю боль. Хотелось выть и скулить, не боясь, что кто-то увидит, а потом и упрекнëт, что она не может жить дальше. Стереть всё долбанные маски и показать, что она не в порядке. Всё не хорошо.

Вот она настоящая, смотрите, снимайте, а потом пишите статьи. Одри была уверена, что многие бы радовались, увидев её подавленную, с красными глазами и следами размазанной туши от слëз, валяющуюся на могилах отца и сестры.

Ветер сорвал чёрный шёлковый платок, прикрывающий яркие волосы Одри. Она быстро схватила его, поднимаясь. Вытерла щеки от солёных дорожек, а вместе с тем постаралась нацепить улыбку. Но получалось плохо, будто отражение разбитого зеркала

Очередное такси за день, очередной пропущенный и обед, и ужин. Всё это уже казалось таким привычным, буквально до тошноты.

В Чикаго ночь уже вступила в свои права. В детской мирно спала Мэри, крепко обнимая большого плюшевого медведя. В комнату забежал щенок, громко скуля, и запрыгнул на кровать. Девочка разлепила глаза, проснувшись от громкого писка и того, что по ней прыгали.

Едкий запах дыма тут же попал в лёгкие, и Мэри закашлялась. Она испуганно посмотрела по сторонам, не понимая, что происходит.

— Папа! — малышка спрыгнула с кровати, не отпуская Умку и медведя. — Папочка! — выбежала из комнаты и побежала в сторону спальни папы.

Закашлявшись, Мэри остановилась, упала на колени, больно ударившись. Заплакав, она громко закричала, ничего не видя из-за дыма. Умка убежала, громко скуля.

— Мэри! — крикнул Даниэль, прикрывая лицо рукой, и подбежал к дочери. — Ну же, девочка моя, — подняв её на руки, мужчина прижал малышку к себе.

Твою, чёртову, мать!

Нет-нет-нет. Мэри проскулив, потеряла сознание, надышавшись гарью. Нужно как-то быстрее вынести её из дома, но как?

Дым не давал нормально дышать, заполнял собой не только весь дом, но и лёгкие. Он медленно убивал, с каждой секундой делал слабее.

Даниэль закашлялся и с облегчением выдохнул, когда заметил лестницу на первый этаж. Схватившись рукой за перила, мужчина зашипел сквозь стиснутые зубы.

Сука!

Вой сирен, всё сильнее захватывающий помещение дым, а за спиной огонь, не давали сосредоточиться. Ожог на руке теперь не столько болел, сколько мешал схватиться за что-то, чтобы опереться.

Мэри безвольно повисла у него на руках, и это пугало больше всего. Плевать на дом, плевать на ожог. Пусть он хоть останется в этом доме, сгорит заживо, но Мэри должна выжить. Она — его маленькая девочка, не должна так рано узнать всю жестокость этого мира.

Даниэль ненавидел себя сейчас за свою слабость, проклинал за то, что его дочь дышит дымом от пожара в их собственном доме. Он больше не был для неё замком, за стенами которого можно скрыться и не бояться ничего. Теперь замок стал для них капканом, из которого с каждой секундой становилось труднее выбраться.

— Всё будет хорошо, — шептал мужчина словно молитву. — Моя милая. Всё обязательно будет хорошо.

Ну же, чёрт, ещё пара шагов! Спасатели ворвались в дом и кинулись к ним. Один забрал Мэри, быстро вынося её на свежий воздух, а после в машину скорой помощи. Второй спасатель помог Владу покинуть здание.

Они отошли от дома за мгновение до того, как на втором этаже громыхнул взрыв. Мэри, которую врачи привели в сознание, громко закричала, закрывая машинально руками уши, и уткнулась лицом в колени, громко разрыдалась.

Даниэль и спасатель упали на землю, чудом успев выйти из дома. Мужчина, ругаясь, поднялся и подошёл к машине скорой помощи. Мэри тут же кинулась ему на шею, а Даниэля обступили врачи.

В номере гостиницы единственным освещением был забытый Одри ночник. Сумка валялась в дальнем углу комнаты, а письмо лежало на столе рядом с лэптопом. Переносной компьютер, предназначенный для работы в дорожных условиях и умещающийся на коленях.

На улице опять лил дождь, а распахнутое настежь окно впускало свежий воздух, из-за чего Одри ёжилась, сильнее натягивая одеяло. Она вырубилась как только голова коснулась подушки, даже не успев ответить на сообщения.

Громкая музыка звонка нагло выдернула из сна. Одри перевернулась на другой бок, уткнулась лицом в подушку, стараясь уловить крупинки сна. Не открывая глаз, девушка вслепую нашарила рукой телефон, отключив кнопкой звук. Но кто-то явно не собирался сдаваться, и звонок вновь раздался, а Одри ругнулась, садясь в постели.

— Ева, какого чёрта? — вздохнув, провела рукой по лицу.

— Дом Даниэля Фостера подожгли.