Дизайн под штампом

Глава IV. Случайность и совпадение

Не терпелось. Не ждалось.

Мэри не могла усидеть на месте. Роберту казалось, что она намотала не менее ста километров за последние часа два, которые они находились в офисе.

Девочка уже успела поиграть с новыми куклами, порисовала на бумаге, найденной на столе у дедушки. Мультики тоже надолго её не увлекали.

Скучала. Очень сильно скучала и ждала папу. Мэри его не хватало, он был для неё словно воздух, без которого никак не выжить. Когда она проснулась утром, то так сильно испугалась, не увидев папу рядом, что расплакалась, и бабушка с дедушкой ещё долго её успокаивали.

С Робертом и Оливией было хорошо, она любила ездить к ним на выходные и гулять всем вместе до самого вечера. Но без папы — такого сильного, смелого и любимого — было не так спокойно — было страшно.

Девочка тяжело и «по-взрослому» вздохнула. Она уже в двадцатый раз прыгала на диванчик и рассматривала новых кукол, болтая ножками. В дверь коротко постучали, и малышка вскинула голову, всей душой надеясь увидеть папу.

— Папа! Папа! — Мэри спрыгнула с дивана и побежала на встречу к Даниэлю. — Папочка!

Мужчина, смеясь, подхватил дочь на руки. Крепко-крепко прижимал к себе, целовал в лоб, макушку, щечки. Мэри уткнулась носиком в шею отца, пробурчав, что он сейчас её задушит.

— Привет, моя хорошая, — Даниэль опустил малышку на ноги, но продолжал её обнимать, присев на корточки. — Сильно скучала? Как себя чувствуешь?

Мэри мило улыбнулась, покачала головой, а потом обхватила его лицо ладошками. Поправила выбившуюся прядь, спадающую на лоб.

— Скучала, — она прижалась к отцу, чувствуя себя в безопасности. Папа рядом, а значит — бояться нечего. — Очень скучала, папочка.

Роберт улыбался, наблюдая за сыном и внучкой. Он понимал, что эта минута, растянувшаяся в десять или больше, нужна им. Понимал, что Даниэль — даже несмотря на слова Криса о том, что с Мэри всё хорошо — всё равно переживал. И видел как Мэри, уплетая за обе щеки оладьи, всё время смотрела на дверь. Она ждала, что папа приедет и заберёт её, пусть и знала, что Роберт сам отвезёт её вечером.

Им сейчас нужно было дать время для их личного счастья. Нарушить их идиллию, сказать что-то или разнять объятия — было бы самым настоящим кощунством. Это казалось чем-то неправильным — отнимать у них друг друга.

— Папочка, — Мэри отстранилась от отца и подбежала к небольшому диванчику. Что-то рассматривая, задумалась, приложив пальчик к губам. — Смотри!

Даниэль подошел ближе, попутно отдав папку с документами отцу, присел на диван и взял в руки куклу, которую протягивала ему Мэри: какая-то рыжеволосая принцесса, чье имя он забыл.

— Это мне дедушка подарил, — гордо заявила малышка и показала еще на других принцесс: Ариэль, Золушку и Рапунцель. — Смотри какие красивые. У меня таких не было.

— Очень красивые, милая.

Мэри отложила игрушки в сторону, а сама вскарабкалась на колени к папе, обхватив его за шею ручками.

— Уже скоро поедем домой, — сказал Даниэль, после того как она несколько раз зевнула, поудобнее устраиваясь на отцовском плече.

Через несколько минут Мэри мирно сопела на руках у мужчины. Челси принесла ему и Роберту кофе, а лэптоп оставила на столе. Фостер-старший притянул к себе ноутбук, вводя пароль, а после ища нужный документ.

Ещё по дороге в офис Даниэль по телефону быстро рассказал по какой причине вообще приедет. Забрать Мэри он и так мог, приехав в родительский дом. Или оставить её с бабушкой и дедушкой.

Провести время… Даниэль провёл рукой по лицу. Увидев Мэри, он совершенно забыл о том, что пообещал Мелани. А он и правда знал, что дешевле спросить у малышки: хочет она провести время с матерью или нет. Иначе это могло обернуться чем-то очень выгодным для нее и очередной проблемой для него.

— Не виделся с Дэвидом? — Роберт глянул на сына поверх ноутбука.

— Мне обязательно знать в какой гадюшник смыло брата свежим воздухом и свободой? — он устало откинулся на спинку дивана, придерживая во сне Мэри, которая ворочалась, и не желая отвечать.

— Договор остался, — мужчина развернул к Даниэлю лэптоп с нужным документом. — Ты уверен, что его кто-то забрал? Он мог просто сгореть.

Конечно, он обдумывал и эту версию, даже какое-то время действительно думал, что оставил его просто на столе или забыл. Но потом отмел этот вариант. Даниэль прекрасно помнил, как убирал все нужные и самые важные договоры с контрактами в сейф.

Ещё утром или днём он мог бы сомневаться, точно ли он всё помнит. Но сейчас все провалы в памяти исчезли и осталось чёткое понимание, что договор не сгорел — кто-то украл его из сейфа. Только вот когда? До пожара? Но это невозможно — вокруг дома было столько охраны, что никто посторонний не смог бы пройти мимо или остаться незамеченным. После того как рвануло, и их с Мэри отвезли в больницу? Тоже не вариант. Спасатели и следователь с экспертами почти до самого утра находились в доме и посёлке.

— Я похож на неуверенного человека? — мужчина покосился на Роберта, а тот лишь тихо цокнул.

— Скорее, на задолбанного проблемами человека.

— Предлагаешь мне уволиться?

Роберт посмотрел на сына и задумчиво постучал ручкой.

— Когда ты последний раз проводил с Мэри хотя-бы два дня?

Даниэль промолчал, посмотрев на улыбающуюся во сне Мэри. Он понимал, что отец прав, как и то, что нужно было бы уделять работе поменьше времени.

— Я неделю пока буду работать из дома и проведу время с Мэри, — мужчина ласково погладил девочку по волосам, убрал за ушко прядку, спадающую на лицо.

— Она твоя копия, сын, — Роберт смотрел с улыбкой на Даниэля, поднимающегося на ноги вместе с Мэри на руках. — Каждые пять минут спрашивала, когда мы поедем к тебе.

— Но при этом я не смогу заменить ей мать, а из Мелани такая же мать, как из меня принцесса, — Даниэль еле сдержался, чтобы не закатить глаза, и посмотрел на дочку, прокряхтевшую что-то на известном только ей языке. — Проснулась, принцесса? Дальше ножками потопаешь до машины или на ручках?

— На ручках, — сонно буркнула Мэри и уткнулась носиком в шею папы. — Я же настоящая принцесса.

Мужчина мягко улыбнулся, покрепче перехватив малышку. Роберт подошёл к диванчику и подал забытых девочкой кукол. Помог открыть дверь и, прихватив портфель с пиджаком, тоже вышел. Задержался у секретаря своего юриста и потерял из виду Даниэля.

Мужчина решил последовать примеру сына и быстрее вернуться домой. А он уже выехал с подземной парковки, Мэри уснула практически сразу, как они вышли из кабинета, и сейчас сопела в детском кресле, обнимая мягкого зайца, которого мужчина взял с собой.

Этот сумасшедший день почти закончился. И так же почти вытянул все силы Даниэля. Сейчас хотелось больше всего приехать домой, уложить спать Мэри, а потом и самому завалиться в кровать. Но самым главным желанием было избавиться от телефона — выкинуть его прямо сейчас в окно и проехаться по нему колесом автомобиля.

Громкая и противная трель заставила Даниэля быстро, не открывая глаз, нашарить рукой телефон и выключить треклятый будильник. Мэри, едва не проснувшись, повернулась на бок, свернулась калачиком и уткнулась носиком в плечо мужчины.

Он открыл глаза и, игнорируя головную боль, мягко улыбнулся. Все-таки как ему повезло. Ни одни деньги мира не стоят его дочери. Ничто и никто не смогут заменить широкую искреннюю и добрую улыбку девочки.

Сейчас Даниэль понимал, что, наверное, только из-за Мэри он держался. Эта маленькая девочка, его малышка — одной улыбкой; своим присутствием, объятиями и полными доверия бездонными глазками, делала его жизнь лучше. У него был стимул жить; всегда старался быстрее закончить дела в офисе, баловал игрушками, любимыми вкусностями и и по-настоящему был счастлив, когда слышал смех дочери.

Даниэль аккуратно поднялся, стараясь не разбудить Мэри, размял затекшую шею и вышел из спальни, перед этим задвинув шторы. Из ванной выходил, уже отвечая на звонки из офиса. Ожог на руке из-за попавшей на него воды болел сильнее, чем начинал раздражать.

Умка подбежала к нему, радостно виляя хвостом, и перевела взгляд с Даниэля на пустую миску и обратно. Мужчина усмехнулся, проходя на кухню, щенок побежал за ним.

— Позже, когда проснётся Мэри и после прогулки, — он смотрел на пока ещё маленького хаски; тот, в свою очередь, опустил голову. На улице что-то упало с очень громким звуком, и Умка резко подняла голову и открыла пасть, готовая залаять. — Умка, убью, — злым шепотом предупредил Даниэль, ведь Мэри недавно заснула, всю ночь просыпаясь из-за кошмаров.

Умка преданным и самым голодным взглядом смотрела на него, встав на задние лапы, уперлась передними ему в ноги. Даниэль тихо рассмеялся: у щенка был такой взгляд, будто её не кормили не только в этой жизни, но и в прошлой. Он поднял миску и поставил её на столешницу, открыл холодильник, пытаясь вспомнить, не забыл ли он вчера заказать еду для щенка.

Казалось, что он делал всё словно на автопилоте: покормил Умку, параллельно отвечая на рабочие звонки; нашёл аптечку и перевязал руку, предварительно обработав какой-то мазью; завтрак было решено заменить чашкой двойного эспрессо.

Всё это делалось даже не задумываясь, мыслями он был занят предстоящим разговором с Мэри о Мелани. Даниэль понимал, что поступил бы, как эгоистичный ублюдок, если бы даже не рассказал Мэри о том, что Мелани хочет провести с ней время. Это он понимал, что этой чёртовой самовлюблённой женщине дочь нужна была только для лайков и фанатов. С другой стороны было бы неправильно отнимать у Мэри даже такую мать. Даниэль прекрасно понимал, что девочка должна расти, чувствуя материнскую любовь и заботу.

Даниэль знал, что ради дочери пойдёт на всё. Плевать сколько раз придется пересекаться с бывшей женой, если Мэри захочет с ней видеться. Плевать — он это переживёт, стерпит и потом проведёт еще больше времени с дочкой.

Он облокотился бедром о столешницу, помешивая горячий шоколад на плите. Мэри обожала горячий шоколад, пила его даже в жару, а зимой только им и согревалась. Даниэль не был поваром — у них дома была кухарка, но что-то готовить умел. Горячий шоколад научился готовить ещё когда только узнал, что его любимая малышка любит этот напиток, потому что бывали всякие случаи, и иногда он отсылал прислугу, желая провести несколько дней наедине с дочерью, не заботясь о том, что его кто-то может увидеть с накрашенными краской ногтями.

Мэри так как-то застала его один раз на кухне, с маленькой ложечкой в руке и медитирующего над варящимся шоколадом. Она тогда была так счастлива, и, когда попросила всегда готовить напиток, Даниэль не смог устоять. Он, наверное, никогда не смог бы отказать Мэри, потому что жил только для неё, для того, чтобы видеть её счастливую улыбку и ямочки на щёчках.

Мэри перевернулась на спину, сонно протирая глаза. Она проснулась от очередного кошмара, превратившего обычный сон в её личную ловушку. Уже знакомый запах горячего шоколада немного успокоил её, и Мэри быстро вытерла беззвучные слезы после сна.

Схватила плюшевого зайца и спрыгнула с кровати, зевая, и едва не врезалась в изножье кровати. Из-за штор в и так мрачной спальне папы стало ещё темнее, и солнце почти не пробивалось. Но это было и к лучшему. Глаза после ночных кошмаров и слез пекли, а тело молило вернуться в кровать.

Мэри упрямо шагнула вперёд, практически на ощупь нашла дверь и вышла из спальни. Яркий свет неприятно слепил глаза, и малышка поднесла свободную ладошку к лицу. Приглушённый голос папы доносился откуда-то со стороны кухни, которую она мельком вчера увидела перед тем, как заснуть.

Запах чего-то вкусного, определённо сладкого, заставил её животик заурчать, и Мэри в припрыжку добежала до комнаты, ориентируясь на голос папы.

— Доброе утро! — она весело выпрыгнула из-за приоткрытой двери, желая напугать отца.

Даниэль, услышав ещё в коридоре шлепки босых ножек дочери, претворился, что испугался, выронив ложку из руки. Роберт, услышав через телефон, расхохотался, и на фоне что-то разбилось. Мэри довольно улыбнулась, с разбега налетая на папу, и обняла его изо всех сил.

Даниэль быстро попрощался с отцом и подхватил малышку на руки. Они вместе смеялись; мужчина целовал щечки, носик и лоб дочки, а она, в свою очередь, бурчала, что его щетина неприятно кололась.

— Доброе утро, звёздочка, — Даниэль слегка отстранился, когда девочка наигранно надулась. — Выспалась или пойдёшь ещё спать?

Мэри замялась, опустив глаза. Не нужно было быть телепатом, чтобы знать причину слишком резкого перепада настроения.

— Я выспалась, — буркнула Мэри, и Даниэль проглотил эту ложь. Он не хотел сейчас на неё давить, и спрашивать о причине было бы неправильно. — Пойдём гулять с Умкой или ты уже гулял?

— Конечно, пойдём, милая. Но только после завтрака, — …«и после разговора о твоей матери», но Даниэль замолчал; поставил малышку на ноги и выключил плиту.

Мэри, довольная тем, что папа не стал развивать тему её ночных кошмаров, запрыгнула на стул. За большими окнами летали птицы, были слышны голоса людей и где-то вдалеке лаяли собаки. Она смотрела на светлое небо — за высокими многоэтажками ещё было видно восходящее солнце. Даниэль с облегчением выдохнул, когда понял, что Мэри перестала так сильно волноваться из-за кошмаров.

— Держи, звёздочка, — он поставил две чашки на стол: одну поменьше и нежно розовую поближе к девочке, а вторую голубую и с кофе оставил себе.

— Что с твоей рукой? — Мэри подпрыгнула на стуле, заметив забинтованную руку Даниэля. На глаза навернулись слёзы, и она обеспокоенно посмотрела на папу. — Почему ты не сказал, что поранился?

Мэри всхлипнула, когда в памяти возникла всё ещё туманная картинка: папа нёс её на руках, потому что она не могла идти, из-за чего на ступеньках из-за дыма ему пришлось взяться за перила. Так это получается из-за неё папе сейчас больно? Картинки ночных кошмаров, которых всего за одну ночь было слишком много, пролетали в сознании.

Даниэль подлетел к дочери, едва не разбив чашки с напитками. Чёрт, он ведь специально старался обнимать Мэри так, чтобы она не заметила бинтов, вчера даже снял их, когда приехал в офис к отцу. Сейчас состояние Мэри пугало его даже больше, чем когда он сидел в клинике под её палатой. Сердце было готово разорваться от того, что он видел.

Он аккуратно, стараясь не напугать ещё больше, обнял Мэри. Она всхлипнула ещё несколько раз, пока не разрыдалась в голос. Малышка смотрела на Даниэля, пыталась найти взглядом руку с ожогом, но или из-за слёз не получалось, или просто мужчина старательно прятал руку от взгляда дочери.

— Тише, звёздочка, тише, — чувство вины сейчас должно быть только у него.

Он не должен сейчас видеть грёбаную вину в голубых глазках дочери. Быстро и незаметно для малышки снял бинт, из-за чего теперь внимание не было бы приковано к белому пятну на руке.

— Мэри, девочка моя, — Даниэль взял лицо дочки в руки, вновь целуя носик, щечки, и стирал большими пальцами слёзы, — смотри на меня. Мне не больно, рука не болит, слышишь? В этом нет твоей вины, звёздочка моя, веришь мне? Всё хорошо…

— Но… но… — из-за всхлипов, вырывающихся из груди, Мэри не могла ничего внятно произнести. Она лишь сильнее прижалась к папе. Она не виновата… Но успокоится уже не могла.

Паника за ночь, когда горел их дом, усталость из-за того, что она не смогла нормально выспаться, и просто нервы сыграли злую шутку. Даниэль перепугался до чёртиков, когда Мэри начала хватать воздух ртом, а её испуганные большие глаза со страхом смотрели на него, но словно не видели.

— Мэри, посмотри на меня, — Даниэль присел на корточки, чтобы заглянуть в глаза дочери. Он взял её ладошки в руки, чувствуя, как дрожат её пальцы.

Чëрт! Как там говорил Крис?

— Папочка? — Мэри, тяжело дыша, посмотрела на папу, чувствуя, как ледяные пальцы начинают согреваться от тепла рук мужчины и уже меньше дрожат.

— Всё будет хорошо, милая. Смотри на меня. Давай, вместе со мной делай вдох, — Даниэль сделал глубокий вдох, показывая как нужно, и вместе с тем старался успокоить и себя. Если его тут сейчас схватит сердечный приступ, то Мэри от этого лучше не станет. — И выдыхай. Молодец, Мэри. Еще раз.

Мэри отрывисто кивнула и ещё раз вдохнула, чувствуя, как сердце стучит уже не так быстро, а в ушах не так сильно звенит. Она сжала руку папы ледяными пальчиками и повторила.

Дыхание постепенно восстанавливалось, пальцы уже не были ледяными и согрелись благодаря тёплым рукам папы. Чувство вины отступило, как и удушливая паника.

— Вот так… Умничка. Всё хорошо, звёздочка, всё хорошо, — Даниэль крепко-крепко обнял Мэри, когда она прижалась к нему, сжимая пальчиками воротник рубашки. — Я люблю тебя, моя девочка, слышишь? Всё хорошо, у меня ничего не болит. Слышишь, звёздочка?

— Да, — она быстро вытерла мокрые от слëз щуки кулачком и шмыгнула носом. Внимательно посмотрела на папу, пытаясь найти взглядом какие-то видимые доказательства того, что всё не в порядке. Но он улыбался, обнимал её, а в его глазах она видела уверенность и заботу.

Но за маской спокойствия скрывался страх и беспокойство. Даниэль понимал, что он должен сейчас держаться ради Мэри. Вчера, разговаривая в клинике с Крисом, когда он предупреждал, что могут и кошмары сниться какое-то время и что могут даже случаться панические атаки, Даниэль надеялся, что с Мэри всё будет хорошо.

Видимо судьба — та ещё сука.

Даниэль выдохнул, прижимая к себе малышку. Как оказать помощь Мэри и успокоить её Крис сказал, а как не словить удар из-за страха и волнения за дочь — нет.

— Мэри, — он сел на стул, подняв девочк на руки, а потом посадил к себе на колени и осторожно вытер слёзы с её щек. — Хочешь завтра провести день с Мелани? — сказать «с мамой» язык не повернулся.

— К маме? — Даниэль кивнул, уже заранее зная ответ, который видел по загоревшимся надеждой глазам. — Хочу! Очень-очень, хочу, папочка. Только…

Да вашу ж мать! Что эта женщина уже успела сделать?!

— Что такое, звёздочка? — мужчина напрягся, не понимая почему весь энтузиазм Мэри вмиг погас, и она поджала губы, потянувшись за своей чашкой. — Всё хорошо? Или вы поссорились?

И Даниэль понимал, что это неправильно и эгоистично, но он действительно не хотел, чтобы Мэри встречалась с Мелани. Он не хотел, чтобы ребёнок был разменной монетой их и так отвратительного брака. Даниэль понимал, что Мелани нужна эта встреча только ради самой себя. Все подарки выбирали её помощники, и она даже не знала, чем интересовалась её родная дочь.

— Я не уверена сможет ли мама погулять со мной, — Мэри сделала глоток горячего шоколада и посмотрела на папу. — Ты ведь попросишь её приехать к нам?

Он на секунду прикрыл глаза. Столько надежды было в этих невероятно голубых, больших глазах. Какой же он дурак. Он не имеет права забирать у своего ребёнка шанс на счастье. Стало противно от самого же себя, от неправильных мыслей и эгоистичной надежды.

— Она будет рада провести с тобой время, милая, — Влад улыбнулся и опустил её на пол. Он очень на это надеялся. — Мы с Мелани уже разговаривали, так что сегодня вы проведёте вместе день, пока я буду занят твоей комнатой.

— Я люблю тебя, папочка, — Мэри мило улыбнулась, радуясь тому, что скоро встретит маму, и залила хлопья молоком.

Рядом с папой нечего бояться. Он всегда рядом и всегда поможет. Улыбнется и приготовит её любимый горячий шоколад. И просто будет с ней рядом. Всегда.

Одри распахнула шторы, и первые лучи солнца лизнули комнату, слепя глаза. Разминая шею, прошла на кухню, выкинула засохшие цветы и недопитую Евой ночью бутылку вина.

Ева уехала ещё рано утром, точнее её забрал Лукас. Ночь полных откровений изменила взгляд Одри на брак друзей. И так же изменился Лукас в её глазах. Сейчас она даже поняла, что ей повезло в том, что она не состоит в отношениях. Проблем в жизни хватало и так с головой, а добавлять в эту кучу ещё и проблемы с личной жизнью — было бы подобно суициду.

Одри включила кофемашину, чувствуя успокаивающий запах кофе. Наверное, мать была права, когда говорила, что любовь и карьера несовместимы. Пусть и несколько лет пыталась доказать обратное, Одри поняла, что сейчас ей проще быть одной. Сейчас она не видела своё будущее с мужем и с тремя детьми.

Да, она несомненно любила детей, любила проводить с ними времена, но это совершенно не означало, что она готова стать матерью. Точно не готова сейчас брать ответственность не то что за ребёнка, а просто даже за отношения.

Было такое впечатление, будто последние годы все больше и больше высасывали из неё энергию и желание что-либо делать. Одри понимала, что на одних антидепрессантах далеко не уедешь, да и от этой грёбаной слабости становилось противно. Раньше она никогда не назвала бы себя слабой, но сейчас, после срыва и событий, выбивших из неё всякое желание что-либо делать, Одри с лёгкостью могла называть себя слабой.

Ей иногда казалось, что она держится на одной лишь упёртости и, возможно, гордости. Она не хотела показывать матери, что та права, не хотела, чтобы другие видели, какая она никчемная, а не расчетливая бизнес-леди, которой на всех наплевать. Она даже не хотела ею становиться. Переступить через свою гордость было всё равно, что закинуть на шею петлю.

Кофемашина звякнула, и Одри схватилась за кружку, как за спасательный круг. Таблетка уже лежала на столе, и она быстро выпила её, даже не запив водой или кофе. Письмо лежало на журнальном столике, где она оставила его ночью не в силах прочитать. Прихватив конверт, вышла на просторный балкон и прикрыла глаза, наслаждаясь утренней прохладой и свежим воздухом.

Одри разместилась в кресле, поджав колени к груди, и закутала ноги в плед. Она смотрела на письмо, оставленное ей отцом пять лет назад, и не могла найти внутри себя смелость, чтобы прочитать его. Сделав несколько глотков кофе, поставила чашку на стол и взяла письмо. Сделала глубокий вдох и раскрыла конверт, доставая аккуратно сложенный лист бумаги.

«Одри, девочка моя.

Я знаю, что многие мои решения ты можешь не одобрить так же, как и это письмо. Ты можешь злиться на меня или обижаться на то, что я оставил тебя и Камиллу, но, пожалуйста, продолжай жить дальше.»

Одри до боли закусила губу и, сдерживая слёзы, продолжила читать.

«Не злись на свою маму, девочка, ты же знаешь её уже не первый год. Она любит тебя, но по своему. Так же, как и я тебя. Не было ни дня, чтобы я любил тебя меньше. Наоборот. С каждым днём только больше.

Одри, огонёк, мне и так оставалось не больше трёх месяцев. Если ты читаешь это письмо, то значит я не сошёл с ума. Несколько месяцев мне кажется, что за мной следят, но я списываю это на опухоль…»

Одри заморгала, прогоняя пелену слëз. Она ещё раз перечитала последние слова. Ещё, ещё и ещё двадцать раз. Опухоль? Следят? Что за чëрт?! Почему он молчал? Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-то, что могло бы тогда указать на то, что с папой было не всё в порядке.

Но либо память уже подводила и в голове оставались только нужные ей воспоминания с прогулок и совместных выходных. Или же Генри просто отлично держал маску.

Хотелось свернуться калачиком, уткнуться лицом в колени и завыть. Было больно, внутри как будто что-то скребло, принося новую боль. Почему правда всегда хуже, чем сладкая и красивая ложь? Почему она не заметила?! Возможно сейчас папа был бы рядом.

Одри никогда лично не сталкивалась с такими проблемами, но она не раз слышала, как некоторые люди, пусть и единицы, побеждали рак. Насколько это нужно было быть слепой и глупой девчонкой с розовыми очками?

Так сильно гналась за своей мечтой, пыталась сбежать из дома, который последние годы казался ей темницей. И при этом не замечала, что её самому близкому человеку было плохо. Она и вправду ужасная дочь и эгоистичный человек, как многие говорят.

«Я совершил не мало грехов в этой жизни и, возможно, за них и расплачиваюсь. Но это не значит, что ты или Камилла должны за них отвечать.

Всю свою жизнь после того, как твоя мама тебя родила, я старался быть хорошим отцом. Я очень надеюсь, что у меня получилось.»

Одри закивала головой, чувствуя, как по щекам скатываются солёные капли. Она даже не пыталась их стереть, потому что знала — появятся новые. Ещё она знала, что папа улыбался, когда писал эти строчки.

Он всегда улыбался, когда дело касалось её или сестры. Но она не могла и представить, как ему было больно. Не только физически из-за рака, но и морально, когда он писал… Прощальное письмо? Или как его ещё можно назвать?

«Я знаю, что ты у меня сильная девочка, но даже сильным людям нужна помощь. Пусть я всё ещё надеюсь, что мои догадки не оправдаются, я решил перестраховаться. Сегодня я встретился со своим давнем другом — Робертом Фостером. Ты и Камилла не знаете его, но он вас видел не раз, ещё когда вы были маленькими.

Ещё я знаю, что ты ни за что не бросишь свои мечты. И я очень тобой горжусь. Но тебе нужна будет помощь чтобы справиться со всем. Твоя мама достаточно непростой человек, и я понимаю, что, к сожалению, она будет одним из последних людей, к кому ты обратишься за помощью.

Роберт поможет тебе разобраться с проблемами, если они будут, и ты смело можешь обращаться к нему за помощью. Он друг нашей семьи уже очень долгое время, и я встречался с ним сегодня. Я рассказал ему всё, что нужно, и Фостеры тебе всегда помогут.

Я очень люблю тебя, моя маленькая девочка. И не смей дуться, когда будешь это читать. Даже несмотря на то, что тебе уже девятнадцать, для меня ты всегда будешь моей маленькой дочкой. И не запускай наш дом, Одри. Я знаю, как ты его любишь. Хотя, наверное, поле больше.

Цени каждый момент, огонёк.

С любовью, твой папа.»

Одри резко вытерла слёзы. Она не будет плакать, папа бы не хотел этого. Пусть она даже на долю не была такой сильной, как говорил папа, это не значит, что она из письма пятилетней давности.

— Папа! — девушка резко подняла голову и не поверила своим глазам. — Папочка, можно я возьму с собой Ариэль?

Даниэль Фостер собственной персоной стоял на соседнем балконе и смотрел на Мэри. Она показывала ему куклу, а в другой руке держала небольшой розовый рюкзачок.

Чёрт, сколько он тут стоит? И как вообще Даниэль оказался на соседнем балконе? Он её видел или это у неё начались галлюцинации?

— Конечно, — он улыбнулся малышке, и она, радостно взвизгнув, обняла мужчину. Девочка что-то прошептала, и улыбка Фостера стала ещё шире и мягче. — И я тебя люблю, родная. Беги собирайся, скоро поедем.

Мэри кивнула и развернулась, чтобы убежать обратно в квартиру, но заметила Одри.

— Мисс Расселл! — она подошла ближе, где заканчивался их балкон и начинался её. — Здравствуйте.

Девушка натянула улыбку и, быстро сложив письмо, положила его под блюдце с чашкой. Она также подошла к девочке, замечая как внимание Даниэля теперь перескочили на неё.

Значит видел, как она рыдала, читая. Наверное, считает её сумасшедшей. Ну и пусть думает, что хочет. Какое ей до этого дело?

— Привет, милая. Я не ожидала тебя здесь увидеть, — Одри слегка наклонилась, чтобы Мэри было легче на неё смотреть и не нужно было задирать голову. — Как твои дела? Как себя чувствуешь?

— Всё хорошо! Мы с папой теперь тут живём. Здесь такой красивый вид! — малышка стояла и смотрела на неё своими большими невероятно голубыми глазками полными тепла и радости. И Одри чувствовала, как постепенно удушливый ком начинал пропадать, а улыбка становилась искренней. — Мисс Расселл, завтра ведь будет занятие?

— Вид и правда красивый, — девушка кивнула. — Конечно, будет. Ты придёшь или отдохнешь несколько дней? Мистер Фостер, доброе утро.

Теперь пришлось Одри поднимать голову, чтобы посмотреть на Даниэля, который подошёл к ней и Мэри.

— Доброе, мисс Расселл, — он кивнул и ласково погладил Мэри по голове, когда она обхватила его руками, кивая в сторону дверей балкона. — Беги собираться, звёздочка.

Мэри кивнула и, быстро крикнув «досвидания», умчалась, прихватив рюкзачок.

— Мэри придёт на занятие, если всё будет хорошо, — Даниэль занял место дочери и облокотился руками об ограждение.

Он внимательно смотрел на преподавателя своей дочери и не замечал и следа от слёз, которые видел несколько минут назад. Наверное, с его стороны было неправильно тихо стоять и смотреть, как она плачет. Он и собирался уйти, пока не выбежала Мэри и не привлекла к ним внимание.

Но ведь с другой стороны он не обязан делать это. Это его квартира и его балкон. Какое ему вообще дело до сумасшедшей художницы?

— Надеюсь, что так и будет, — Одри перестала улыбаться и внимательно осмотрела мужчину. Она сразу заметила, как он спрятал руку от Мэри, когда она забежала на их балкон. — Если попадёт грязь, то последствия будут не очень хорошими, — Даниэль приподнял брови, не понимая, о чем она говорит, и девушка указала пальцем на его руку с ожогом. — Я бы даже сказала плачевными. Хорошего вам дня.

Даниэль стоял и смотрел, как Одри подходит к небольшому столику и забирает чашку и какую-то бумажку, над которой рыдала, когда читала. И не понимал одного: зачем он выслушивал её советы? Наглости этой девочке точно не занимать.

— Опять скажите поверить вам на слово? — Одри замерла на месте. Чего он прицепился к ней?

— Нет, ну что вы, — она посмотрела на него, сощурив глаза, — можете пойти и утопиться в луже. Ночью как раз ливень прошёл.

Девушка резко развернулась и, гордо выпрямив спину, ушла к себе в квартиру, оставляя ошарашенного Даниэля одного. На последок лишь крикнула:

— Поздравляю с новосельем!

Сумасшедшая ведьма. Мужчина покачал головой, уже представляя такое «шикарное» соседство. Даниэль выругался и, последовав примеру Одри, ушёл в квартиру помогать Мэри. Ему предстоит ещё одна встреча с ещё более несносной женщиной.

Одри вошла в кабинет, уже заранее зная, что её ждёт Ева. Сегодня был один из немногих дней, когда они решили поменяться местами. И Ева решила остаться в офисе и пропустить обед, когда Одри поняла, что если ещё несколько раз пропустить приём пищи, то просто уже начнёт терять сознание.

— Ты не в настроении, — Ева внимательно следила за каждым жестом подруги. И чтобы это понять, не нужно было даже знать Одри — от неё раздражением веет за километр.

Поставив стаканчик с кофе и пакет с ланчем перед Невилл, Одри села в кресло. Молча. Она открыла лэптоп и смотрела на список моделей, которые будут участвовать в фотосессии и на показе в Милане. И не понимала, что её раздражает больше: тот факт, что Мелани Уайт числится в списке их моделей; её утренней перепалкой с Даниэлем или тем фактом, что он теперь её сосед?

— Одри, — Ева щелкнула пальцами, привлекая к себе внимание. — Не молчи, веснушка. Вы с Лукасом опять успели поругаться?

— Что? — Одри, ничего не понимая, уставилась на подругу. — О чём ты? Я его не видела сегодня. Он вообще пришёл на работу?

Ева закатила глаза, но промолчала. Её муж и лучшая подруга были просто не совместимы. И она очень радовалась тем дням, когда они вместо перепалок шутили и выдерживали присутствие друг друга.

Ещё она знала, что Одри никогда не скрывала того, что недолюбливает Лукаса. И, наверное, Ева начала понимать почему.

— Представляешь, чёртов Фостер теперь мой сосед, — Ева удивлённо смотрела, как девушка откинулась на спинку кресла, недовольно сложив руки на груди. Всё-таки последние два варианта перевесили Мелани Уайт.

А вот это было чем-то новеньким. Прошло уже полдня, а Одри всё это время молчала. Только пугала сотрудников своим выражением лица, где отпечаталось полное отвращение к этому миру.

— Не пойму, в чëм проблема, подруга? — Невилл уже была бы мертва, если бы взглядом можно было бы убить. — День назад у них сгорел дом. Логично, что они будут жить теперь в другом месте.

— И какая же случайность, что Фостер стал моим соседом! — Одри хлопнула в ладоши, любезно улыбаясь.

Ева рассмеялась. Это всё та же Одри, которую она знала. Всё так же смеётся и придирчиво кривит губы. Но так же остаётся её лучшей подругой, понимающей как ни кто другой.

Только она может одновременно и ругаться, и поддерживать и только у неё будут самые надёжные объятия и поддержка. Она знала, что Одри никогда не осудит и всегда постарается помочь, даже если заранее будет знать, что шансы малы.

— Совпадение или игра судьбы, — она легко пожала плечами. — Я бы радовалась на твоём месте, веснушка. Когда всё-таки решила в Нью-Йорк лететь? — девушка встала, прихватив кофе и ланч.

Одри поджала губы. После того как она ещё несколько раз перечитала письмо папы, желание вернуться в старый дом неожиданно вернулось. Пусть она и понимала, что в очередной раз может струсить и остаться в отеле.

Ворошить прошлое, жить им или бояться его, было плохой идеей. Так говорили ей психологи и Ева. И, скорее всего, они были правы. Но Одри — не Ева. Она понимала, что даже на долю не была такой же сильной и смелой. Она скрывалась за маской безразличия и надменности. За последние пять лет в ней осталось совсем мало от той Одри, о которой писал папа. Сейчас он бы ей не гордился.

— В субботу, — она ободряюще улыбнулась Еве и закрыла на лэптопе вложение со списком моделей. — Сразу после занятия и вернусь в понедельник, скорее всего… — …«если опять не сбегу от воспоминаний».

Ева понимающе кивнула и направилась к выходу из кабинета. Сегодня она планировала полностью взять на себя роль подруги и остаться в офисе на ночь. Было всё равно где бессмысленно торчать: дома или на работе. Только на работе она хоть немного сможет помочь Одри.

Резкий стук в дверь заставил Еву вздрогнуть, а Одри отвлечься от документов.

— Тебя охрана зовёт, — Лукас вошёл в кабинет ещё раньше, чем девушка успела открыть рот. — Там какая-то странная ситуация.

Одри уставилась на мужчину так, словно у него из головы вылезли рога. И то она, наверное, меньше бы удивилась. Они ему бы подошли и все сразу бы понимали, кто перед ними стоит.

Такую наглость, и то не всегда, позволяла себе только Ева. И то только потому, что они знали друг друга практически с детства.

— Ты у нас теперь мальчик на побегушках? Что такого могло случиться, Лукас, что это заставило тебя показаться мне на глаза? — Одри пуляла словами, как пулями, не давая даже шанса вставить хоть что-то. Да и Лукас даже не собирался ничего на это отвечать. Всегда и всем недовольна.

— Там то ли ребёнок тебя ищет, то ли машина сбила ребёнка, — он развёл руками в стороны. — Я ничего толком не понял. Но зовут тебя.

Одри и Ева переглянулись и выскочили из кабинета. Они ничего не понимали, но сама ситуация уже выглядела странно. Откуда на пороге офиса мог взяться ребёнок? И от слов, что сбили ребёнка, у Одри внутри всё похолодело.

Больше книг на сайте — Knigoed.net