Дневник Кати Громовой

Ноябрь

Вот и ноябрь. Скоро опять пойдёт снег. Новости сегодня не очень, дорогой Дневник. Рома нервничает — говорит, что всё тут (в Пригорске) катится к чертям, непонятно, как вообще будем переживать зиму. Оказывается, в последний приезд Мамонта Рома даже просил у него разрешения сделать полную эвакуацию в Иркутск, но Мамонт не согласился. Сказал, что у него там сейчас своих проблем хватает, а Пригорск нужен ему в качестве запасной площадки. Так что теперь Рому почти невозможно застать в штабе, он бегает с утра до вечера по всему городу — от ТЭЦ к водоканалу, оттуда к складам, потом в комбинат, обратно на электростанцию… Он сказал мне по секрету вчера, что его беспокоит поведение мамонтов. Они всё больше пьют, пытаются увильнуть от приказов и работы, есть даже донесения, что кое-кто подсаживается на наркотики (а я-то думала, что всю дрянь из аптек давно собрали и уничтожили). «Ну не могу же я расстреливать их только за то, что они, например, опоздали на десять минут, — сокрушённо говорит Рома. — Но таких случаев всё больше. Если так пойдёт дальше, придётся всё-таки принимать жёсткие меры». Но что меня больше всего встревожило, так это то, что он попросил меня не проводить слишком много времени на улице. «Всякое может быть», — просто сказал он, но я всё поняла: раз уже и угроза Мамонта лично разбираться с теми, кто меня тронет, уже не действует, то дело дрянь. Так что же мне — опять сидеть в четырёх стенах, тупо пить и сходить с ума?

Дневник, прошлой ночью мне приснился удивительный сон. Это была почти готовая сказка, и, проснувшись, я подумала, что это надо сразу записать. Но так и не смогла дотянуться до тебя — заснула дальше. Боялась, что утром забуду, но, слава богу, помню. Так вот, послушай сказку.

Жила-была птица. Совсем маленькая, вроде воробья или снегиря. Летом она летала над лесами и полянами со своей стаей и ни о чем не думала. Потом пришла осень, стало холодать, и стая улетела на юг. Только вот эту птицу они забыли с собой взять — она то ли проспала, когда они отлетали, то ли заблудилась и опоздала, и другие не стали её ждать. И вот летает она по знакомым местам, летает — и видит, что никого нет. Все места облетела, где они летом бывали. Конечно, никого не нашла. А тем временем с каждым днём холодало, и еды становилось всё меньше. Птица стала искать новые места, где можно были найти еду. И в один дождливый день она прилетела в город. Оглохла от шума и огней, села отдохнуть на фонтан на площади. Один человек, проходящий мимо, увидел птицу и насыпал на асфальт хлебных крошек. Птица спустилась, поклевала, насытилась. Так она и осталась жить в городе — кормилась возле фонтана от людей, спала под крышами домов, где было тепло. Так и перебивалась зимой.

А однажды, облетая город, она увидела сверху другую птицу на одной из крыш. Обрадовалась, села на крышу рядом с ней, попыталась заговорить с ней (ну не знаю, как там птицы разговаривают — щебечут?). А вторая птица молчит, потому что на самом деле она каменная — это просто скульптура, установленная на крыше. Но настоящей птице и не нужно, чтобы она говорила — она всё рассказывает и рассказывает ей про свою жизнь. Так и стала прилетать на эту крышу каждый день. Сядет рядом и давай говорить, что нового произошло за день. Каменная птица как будто кивает ей и сочувствует — ей так кажется. Лучшим другом для неё стала. Зимой, когда ударили морозы, каменная птица покрылась снегом и инеем, совсем белая стала, но всё равно настоящая птица к ней прилетала и «общалась».

Однажды днём она вернулась к знакомому фонтану и долго там сидела, но никто её уже не кормил. Просто стало слишком холодно, люди укутались в пальто и шарфы, ходили на улице быстро, чтобы не замерзнуть, и никому уже не было дела до кормления птиц, как летом. Птица сидела-сидела, потом улетела к своему каменному другу и там ей стала жаловаться. Ночь провела под той же крышей, голодная и замерзающая. Как наступило утро, опять полетела к фонтану. Сидела там до заката — опять ничего. Её вообще никто не замечает. Птица поняла, что скоро произойдёт ужасное. Когда зашло солнце, она опять вернулась на крышу и села там рядом со скульптурой. Ничего не говорила даже, просто сидела. Так и заснула, а когда проснулась ночью от голода и холода, то увидела, что каменной птицы рядом с ней нет. Она посмотрела наверх — а каменная птица там, на небе, только она уже не каменная, а живая. «Как так?» — удивилась птица, на что та ответила: «Ты меня оживила. Я была простым холодным камнем, но ты относилась ко мне как к живому существу и рассказывала о том, как живут настоящие птицы. Вот я, слушая тебя, постепенно и сама стала живой». Птица обрадовалась, вспорхнула наверх, и они стали вместе кружить по зимнему небу.

Если честно, я не помню, чем кончился мой сон, потому что перед пробуждением всё смазалось. Ну ладно, думаю, я смогу придумать концовку потом. Что-то вроде того, что они, объединившись, всё же смогли найти еду и дожили до весны — у сказок ведь должен быть хороший конец. А пока достаточно того, что я смогла записать то, что мне приснилось. Если когда-нибудь всё вернётся в норму, и в мире опять будут печататься книги и журналы (ха-ха), я перепишу сказку более красивым языком и отправлю куда-нибудь, чтобы её напечатали. Мне кажется, она того стоит.

У мамонтов ЧП. Днём, когда подошла к штабу, сразу заметила, что у них суматоха. В игровом зале никого не было, зато на первом этаже толпились люди, в основном все шли в левый коридор. Я заинтересовалась и хотела тоже туда пойти, но меня остановил Алекс и сказал, чтобы я уходила. Я спросила, где Рома, и он ответил, что он скоро здесь будет, но это дело мамонтов, и делать мне тут нечего. Возражать я не стала, потому уже была напугана. Пошла в комбинат к девушкам и стала там котлеты лепить, зная, что все новости из штаба скоро доберутся и сюда. Так и вышло — часам к четырём, когда машина подъезжала за едой, девчонки расспросили у знакомых, что происходит в штабе. Оказалось, ночью в игровом зале мамонты выпили и подрались, и один из них по кличке Фомка убил ножом другого — Джафара. Друзья Джафара стали избивать Фомку, за него вступились другие, и получилась большая драка, прибежавшие мамонты еле всех разняли. Многие сейчас в лазарете, а Рома должен решить, что делать. Фомку уже ночью расстреляли по его приказу, но там были и другие зачинщики, начавшие всё это, и с ними тоже надо что-то делать. Вот почему все утром кучковались в левом крыле — там у них нечто вроде тюрьмы для провинившихся.

Мамонты, которые забирали еду, сказали, чтобы мы сегодня не подходили к штабу — там их собственные «разборки». Конечно, мы и не думали туда соваться после услышанного, но я весь вечер думаю о Роме. Как он там? Не выйдет ли так, что мамонты поднимут бунт и убьют его самого? И что тогда будет со мной?

Всё будет хорошо, Катя. Не паникуй.

Фух, всё обошлось. Я с утра боялась даже из дома выйти, но к обеду, когда из окна увидела, что мамонты гуляют по улицам, как ни в чём не бывало, набралась смелости и отправилась в комбинат. Сразу в штаб идти было всё-таки страшновато. Там девчонки всё мне и рассказали. Оказывается, мамонты к вечеру уже успокоились, а некоторых особой буйных друзей Джафара Рома приказал посадить в тюрьму, чтобы они не натворили дел. В комбинат за едой мамонты приехали в обычное время. Я спросила у них, где Рома, и они сказали, что ездит по городу по делам, как всегда. У меня прямо гора с плеч свалилась! Сегодня в штаб не ходила, но завтра обязательно пойду.

Извини, Дневник, хотела сегодня написать что-нибудь умное, но ручку брать всё не хотелось, в итоге просто напилась, и вот теперь писать хочу, а голова уже не соображает.:-(И не обижайся, что я пьяненькая — мне самой стыдно на себя в зеркало смотреть. Но что мне остаётся? Когда я выпиваю, мне не так хреново, а вот как протрезвею, так и наваливается всё разом… И потом, для чего сейчас мне сохранять здоровье и красоту? Этот мир умирает, теперь я это поняла. Нет никакой «хорошей жизни» там, за горизонтом, в других городах. И я тоже скоро умру. Лучше уж залиться бухлом до такого свинячьего состояния, чтобы я даже не поняла, что умираю. Так будет лучше.

В последнее время я часто думаю о словах Мамонта, которые он сказал после убийства Ануфра. Хоть я и была в ауте тогда, но это запомнила. «Бога в мире больше нет». Что он имел в виду? Неужели Мамонт раньше верил в Бога, а во время чумы перестал верить и начал творить всё это? Ведь Рома говорил, что раньше он был совсем другим человеком…

Хорошо, пусть так — но верю ли в Бога я сама? Я не задумывалась до чумы над этим — считала, что мне рано о таком думать. Ну, конечно, носила крестик с детства, иногда молилась, но это же всё просто привычки. Когда умерли родители, я сидела и думала, как Он мог позволить такому случиться, но даже тогда это было несерьёзно — просто бредовые мысли из-за отчаяния. Но теперь слова Мамонта постоянно крутятся в голове. Что значит «Бог ушёл»? То есть, Он был тут, смотрел на нас, а потом вдруг ушёл? Разве Бог может так делать? Но как ещё объяснить всё, что творится сейчас?

Я запуталась.

Пошёл снег. Я ждала его, потому что зимой в городе светлее. И действительно, на улице стало не так мрачно. На комбинате девчонки перекидывались снежками, но я к ним не присоединилась, весь день провела за выпечкой пирожных. Совсем разучилась радоваться.

Я не понимаю, для чего живут мамонты. Понятно, что их всех сам Мамонт под дулом оружия заставил собраться вместе и слушаться его. Если сравнивать их с военными, которые управляли нами раньше, то разница видна очень хорошо. Майор и его люди всего за пару месяцев тут много чего сделали. Заставили работать ТЭЦ, водопровод, газ, хотели мобильную связь в Пригорске восстановить, летом овощи на зиму выращивать, сплотить вокруг себя другие города и сёла… У всех было ради чего вставать утром. А мамонты — они ничего такого не делают, тупо жрут найденную еду, качаются, возятся с оружием и следят, чтобы мы не рыпались. За эти полгода они ничего полезного не сделали, даже кинотеатр не работает — им хватает DVD-плееров, чтобы смотреть свои боевики. Конечно, главная база у них в Иркутске, и Пригорск они рассматривают как временное жилище, но могли бы чем-то заниматься, хотя бы из интереса! Летом некоторые наши мужики предлагали самостоятельно продолжать работу по восстановлению сотовой связи, но Рома так взвился — Мамонт не приказал! Без его указки не сметь и пальцем шевельнуть! Так всё и заглохло. А теперь уже все привыкли тупо проживать день за днём и ничего не делать. Это так неправильно.

Чем дальше, тем больше я не вижу смысла в том, чтобы жить дальше. Особенно ночами, когда мне снится прежняя жизнь — все живы и здоровы, город полон людей, а я ещё маленькая девочка и хожу в школу с рюкзачком. Ничего этого больше не будет. Петя был неправ, когда говорил, что чума отобрала людей для какой-то миссии. Это полный бред, никакого смысла в чуме нет и не будет. Вот что осталось после неё — пустые города, населённые бандитами. Не думаю, что я хочу жить в таком мире. Может, Мамонт действительно хочет сделать из меня какую-то там «железную леди» вместо своей дочери — нет уж, спасибо, даром не нужно мне такое счастье. Так хочется уйти, но и убивать себя я не хочу. Никогда не хотела, даже в худшие моменты. Вот только и остаётся, что бухать.

Всё сгнило. Поняла это только что, когда смотрела из окна. Небо серое, как грязная марля, снег серый, и дома вокруг все серые, с облупившимися стенами. Внутри них лежат тоже серые гнилые тела. Посмотрела на своё отражение на двери холодильника — я сама тоже серая-серая стала, кожа такая сухая, ткни и разломится. Гниль. Это в американских фильмах в конце света всё очень красиво горит, взрывается, даже развалины выглядят красиво. А тут просто всё гниёт, не двигаясь с места.

Ночью отрубились батареи, проснулась от холода. Тепло дали только в 10 часов утра, успела вся окоченеть.

Опять шумиха у мамонтов. Говорят, Акий и Карп вчера напились и кого-то изнасиловали. Кого именно — не знаю, у нас в комбинате вроде все были. Наверное, одну из «домоседок». Карпа я не очень хорошо знаю, но с чего Акий-то вдруг так?.. Я-то думала, он нормальный человек…

Изнасилованной оказалась одна женщина из пятого корпуса, которая проходила мимо склада. Я её пару раз видела, но не общалась. Сейчас она в лазарете (говорят, что с ней всё в порядке), а Акия и Карпа расстреляли. Мамонты жутко недовольны, но я считаю, Рома поступил правильно. Если бы он ничего с ними не сделал, то все начали бы насиловать женщин. Хотя Акия всё равно как-то жалко. В последний раз, когда я ходил на склад, он был трезвым и так приветливо со мной разговаривал…

Блин, опять как-то не по себе становится.

Один из мамонтов повесился прямо в туалете штаба. Кличка у него была Череп, я его в лицо знала — толстенький такой, лысый, постоянно у бильярдного стола в игровом зале крутился. Никто не знает, почему он повесился, все говорят, что он вёл себя нормально, никаких проблем у него не было.

Рома сегодня не в духе. Ну, теперь это его обычное состояние, но сегодня он был реально взвинчен, даже говорить со мной нормально не хотел. Всё ругался матом на Хоя, который сменил Акия на складах — он там всё распустил, не следит даже за тем, чтобы холодильники работали, и теперь придётся кучу испорченных продуктов выбросить. Наверное, Хой тоже пьёт на работе, как Акий — ну а что, свободный доступ к бутылкам теперь у него имеется. Говорить Роме об этом я не стала, да он наверняка уже и сам всё знает.

Когда с Алёной выходили курить из пекарни (т. е. курила она, а я просто за компанию), она обратила внимание, что на заборе не видно ворон, которые постоянно там сидели — их привлекал запах хлеба. Я особо над этим не задумалась, но вспомнила, когда шла домой. Присмотрелась — и действительно, нигде не видно ни одной птицы, хотя раньше я их постоянно видела. Неужели все улетели на юг? Но ведь прошлой зимой птиц в городе было много.

Опять ЧП — в штабе подохли все собаки, которые там были. Говорят, что они отравились плохим кормом, но не могут найти виновного. Ну, эти их овчарки мне всё равно не нравились.

Происходит что-то не то. Как оказалось, собаки погибли не только в штабе, но и по всему городу, и кошки тоже — девчонки, у которых были питомцы, пришли в комбинат в слезах. Кошки и собаки просто уснули и не проснулись, и все в один день. Были разговоры о том, что вирус, который всё ещё живёт внутри выживших людей, опять мутировал и перекинулся на животных (хотя никакой сыпи у них при смерти не было). Если это действительно так, то не сможет вирус мутировать дальше и опять стать смертельным? Вот и думай тут. Как бы там ни было, хорошего мало.

Жуткая холодища! Вот приморозило, так приморозило. Хорошо, что батареи поднажали. На улице даже туман стоит из-за холода, через двадцать шагов ничего не видно. Мне так даже нравится — не видно всех этих пустых зданий, зрелище не так на мозги давит.

Я тут много думала о том, что сейчас происходит, и пришла к выводу, что в словах Мамонта есть смысл. Ведь что сейчас творится? Мир просто рушится, потихоньку, по частям. Сначала ГЧ, потом КС, потом весь этот хаос, потом звери и птицы умерли… Всё хуже и хуже. И правда, очень похоже на то, как если бы Бог раньше был, а теперь ушёл. Ну, уходит, допустим, хозяин дома — что происходит с домом в этом случае? Сначала всё нормально, но чем дальше, тем больше всего ломается. Часы перестают ходить без завода, отключают за неуплату электричество, воду, становится грязно, тараканы и крысы набегают… В Прохоровке был такой дом через две усадьбы от бабушкиного дома. Когда я ещё только в начальную школу ходила, там жили люди, и дом выглядел нормально. Но потом хозяева уехали, и каждое лето я видела, как дом всё больше ветшает: двор зарос сорняками, потом стёкла выбили, трубу кто-то украл, краска на фасаде облупилась, да и вообще дом весь почернел… Очень напоминает то, что сейчас происходит с нами со всеми. Глупое сравнение, конечно, но оно пришло мне в голову.