Дневник Кати Громовой

8 сентября (вторник)

Сегодня встретилась с Аллой. Идти в кафе побоялись (да и найти работающее кафе в городе сейчас сложно), так что я просто пришла к ней в подъезд. Мама не хотела меня пускать на улицу, но совсем запрещать не стала — только очень долго повторяла, что я должна быть осторожной и держаться от всех подальше, ни в коем случае не снимать маску, идти только до дома Аллы и сразу обратно… Так я и сделала — я же не совсем дура и понимаю, как опасны сейчас прогулки.

Алла загорела даже сильнее, чем я. Как только мы поздоровались, она спросила меня, не слышала ли я о Тоне. По её лицу я сразу поняла, что произошло что-то ужасное. Оказалось, Тоня умерла, и почти вся её семья тоже: сначала заразился их отец, потом уже все остальные от него. Может быть, умерли и другие наши подруги — их телефоны сейчас недоступны, но это, возможно, и из-за того, что они уехали в деревни и пока не вернулись в город.

Дорогой Дневник, если честно, я до сих пор не могу поверить тому, что услышала. Тоня была последней из одноклассниц, с которой я разговаривала перед отъездом в Прохоровку, мы даже в кино вместе ходили. Получается, если бы она к тому времени уже заразилась от своего отца, то я тоже запросто могла бы заболеть! Бр-р. Это ужасно, но меня, когда Алла рассказала о смерти Тони, больше напугало именно это, чем судьба подруги. Это же ненормально, да? Мы с Тоней никогда не были хорошими подружками, но всё равно, она была милой девчонкой, никогда не зазнавалась, всегда могла помочь…

Алла жалуется, что отец запрещает ей выходить даже в подъезд, не то что на улицу, и в этот раз он разрешил ей встречу со мной после долгих уговоров. «Зато он перестал пить», — сказала она. В деревне (Алла говорила, как она называется, но я не запомнила) они жили у старшей сестры отца, но, в отличие от нас, у них никакой проблемы с местными не было. Патрули там тоже создавались, но, во-первых, их семья приехала в деревню намного раньше, чем мы в Прохоровку, и все знали, что они не заражены, а во-вторых, сестра отца, как сказала Алла, «держит всю деревню» — в смысле, её там все очень уважают. Так что никто им не угрожал и не выгонял, а вернулись они сами, когда услышали, что в городе стало лучше и зараза почти уже не распространяется.

Возвращаясь обратно домой, я увидела чёрный дым со стороны кирпичного завода. Говорят, там почти каждый день сжигают трупы умерших от ГЧ, потому что хоронить их нельзя — вирус может распространяться дальше. Где-то там рядом зона карантина, куда забирают найденных больных, но почти никто не знает, что там происходит. Во всяком случае, в интернете мало пишут об этом. Одни говорят, что на больных проверяют новые варианты лекарств, другие считают, что ничего с больными не делают — просто запирают на территории и не разрешают им выходить в город, чтобы не заразить здоровых. А кое-кто вообще считает, что людей там просто расстреливают и сжигают — но это уже слишком!

Папа сегодня ходил на работу, его сразу приняли обратно. Он боялся, что за прогул его уволили, но никто ничего не сказал. Водоканал тоже работает, но на место мамы уже взяли другую работницу. Начальница тоже сменилась, и она пообещала найти маме место в другом отделе, потому что людей мало — многие до сих пор отсиживаются в деревнях, некоторые умерли. А вот контора Вани, похоже, закрыта навсегда — он сходил туда и вернулся мрачнющий.