ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НАУЧНЫЙ КОММУНИЗМ

§ 1. Принцип совпадения исторического и логического

Незнание «Капитала» является источником ряда заблуждений в курсе научного коммунизма. Прежде всего подвергается ревизии великий принцип научного исследования – совпадение исторического и логического, – разработанный Марксом в «Капитале». Это выражается в отступлениях от этого принципа в таких вопросах, как роль и место предпосылок в возникновении коммунистической общественно-экономической формации; роль и место переходного периода от капитализма к социализму, в становлении социализма; объективный характер экономических законов социализма; характер противоречий социализма и т.д.

Однако, прежде чем остановиться на данных отступлениях, необходимо раскрыть и четко изложить сущность самого этого принципа, как он разработан Марксом. Тем более это актуально, поскольку в литературе имеет место ложное мнение, будто Маркс в «Капитале» применяет не принцип совпадения исторического и логического, а принцип несовпадения исторического и логического[40].

Логическое и историческое не только различны, но и тождественны. Их тождество состоит в том, что оба метода друг без друга невозможны, немыслимы. Исторический метод содержит в себе и для себя логический метод, а последний также в себе и для себя содержит исторический метод. В противном случае мы имели бы не научные методы, а, с одной стороны, мертвую абстрактную схему вне действительной истории, с другой – хаотическое и бессистемное описание истории без вычленения сущности, что на деле представляет также мертвую абстрактную схему. Определяя логическое как исправленное историческое, в своей рецензии на книгу Маркса «К критике политической экономии» Энгельс писал:

«Логическое развитие… нуждается в исторических иллюстрациях, в постоянном соприкосновении с действительностью. Поэтому здесь и приводятся в большом разнообразии эти примеры как в виде указаний на действительный исторический ход вещей на разных ступенях общественного развития, так и в виде указаний на экономическую литературу, имеющих целью проследить с самого начала процесс выработки ясных определений экономических отношений» [МЭ: 13, 499.].

Кроме того, тождество этих двух методов состоит в принципе их совпадения, взаимопревращения.

Этот принцип впервые был разработан Гегелем, который установил, что, во-первых, индивидуальное сознание на различных его ступенях развития есть не что иное, как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим познанием; во-вторых, логика развитого мышления совпадает с историей формирования этой логики. Логическое развертывание категорий в логике Гегеля совпадает с историей возникновения категорий. История философии в основных этапах совпадает с историей становления категорий, с историей их выведения друг из друга, их следования друг за другом. Так, Гегель в своей логике категории бытие, сущность, понятие исследует в той последовательности, в какой они возникали в истории философии, которая начинается с категории бытия – абсолютного принципа элеатов. Затем бытие в философии Гераклита развивается в категорию становления. В атомизме Левкиппа и Демокрита становление переходит в категорию единичного. Последнее развивается в сущность у Платона, которая затем переходит у Аристотеля к понятию. Эпикуреизм, стоицизм, скептицизм внесли в развитие логики категорию субъективности. Декарт вносит категорию сознания, которая перерастает у Канта и Фихте в самосознание. У Шеллинга совершается переход к абсолютному знанию. Структура логики Гегеля, таким образом, есть лишь репродукция ее истории. Соотношение структуры науки и ее истории выражено в формуле: «то, что является первым в науке, должно было явить себя первым также и исторически».

Здесь нужно со всей решительностью подчеркнуть следующее. Принцип совпадения логического и исторического хорошо иллюстрируется биогенетическим законом, который является не чем иным, как переводом на язык биологии Ф. Мюллером и Э. Геккелем этого принципа. Разумеется, эти ученые, опираясь на достижения гегелевской диалектики и других наук, внесли большой вклад в биологию, разработав теорию повторяемости в процессе развития. Суть биогенетического закона, как они его кратко сформулировали в середине XIX в., т.е. спустя полвека после открытия Гегелем этого принципа, состоит в следующем: зародышевое развитие является кратким повторением развития филогенетического; онтогения – это краткое повторение (рекапитуляция) филогении. Ряд форм, через которые организм проходит в течение своего развития, начиная от яйцевой клетки до взрослой стадии, представляет собой сжатое повторение длинного ряда форм, пройденных его животными предками (т.е. родоначальными формами его вида) с древнейшей эпохи так называемого органического творения и до настоящего времени. Причем это повторение является несравненно быстрым, кратким, неполным.

Из всего этого следует, что действительный приоритет открытия сущности биогенетического закона принадлежит идеалисту Гегелю. Между тем в биологической науке до сих пор этот приоритет по-прежнему приписывают Мюллеру и Геккелю. Не допуская никакой недооценки заслуг этих крупных ученых, сумевших подняться на такую высоту, чтобы понять и применять в биологии это гегелевское открытие, тем не менее, справедливости ради, следует признать факт: приоритет открытия этого закона, в сущности, принадлежит Гегелю, о чем писал Энгельс:

«Развитие какого-нибудь понятия или отношения понятий (положительное и отрицательное, причина и действие, субстанция и акциденция) в истории мышления так относится к развитию его в голове отдельного диалектика, как развитие какого-нибудь организма в палеонтологии – к развитию его в эмбриологии (или, лучше сказать, в истории и в отдельном зародыше). Что это так, было открыто по отношению к понятиям впервые Гегелем» [МЭ: 20, 537.].

Эту же мысль В.И. Ленин выразил так:

«В логике история мысли должна, в общем и целом, совпадать с законами мышления» [Л: 29, 298.].

Развитие понятий в голове отдельного индивида в общем и целом должно повторить развитие понятия в истории познания. Еще раз подчеркиваем: «в общем и целом», ибо познание индивида не повторяет все зигзаги, заблуждения и отступления, имевшие место в истории познания. Оно есть, по сути дела, очищенное от случайностей, обобщенное отражение, которое, как показано выше, проходит те же этапы, что и история познания.

В наиболее развитой форме, всесторонне этот принцип разработан К. Марксом в «Капитале». Маркс впервые установил, что проблема совпадения логического и исторического имеет два аспекта: во-первых, совпадение логического отражения познания предмета с историей самого отражаемого объективного предмета и, во-вторых, совпадение логического отражения предмета с историей его познания.

По поводу второго аспекта заметим следующее. Стадии индивидуального диалектического познания – чувственно-конкретное знание, абстрактное знание, мысленно-конкретное знание – совпадают в общем и целом с историей развития взглядов на предмет. Первая стадия совпадает со взглядами меркантилистов (Д. Стюарт и др.), которые делают первую попытку анализа капитализма. Они исходят из непосредственного бытия, данного в чувственном созерцании, из товарного обращения, из денег и видят в этом источник прибыли. Вторая стадия совпадает со взглядами физиократов (Ф. Кенэ, А. Тюрго и др.), которые совершают попытку перехода от непосредственного бытия к его сущности и в земледельческом труде видят источник прибыли. А. Смит и Д. Рикардо дают абстрактное исследование сущности, что совпадает с абстрактным знанием в индивидуальном познании. Они создают трудовую теорию стоимости, доказывают, что не только земледельческий труд, а труд как таковой в любой его форме создает стоимость. Третья стадия индивидуального познания – мысленно-конкретное знание – совпадает с «Капиталом», который и есть мысленно-конкретное воспроизведение процесса капиталистического производства как целого.

Что же касается первого аспекта, то на нем следует подробно остановиться. Прежде всего К. Маркс показывает, что капитал, как и любой предмет, возникает не на пустом месте, а из своих предпосылок, какими являются развитые товарно-денежные отношения. Но возникнув из них, построив свое тело из них, капитал сам производит товары и деньги.

«Эти предпосылки, которые первоначально выступали в качестве условий становления капитала и поэтому еще не могли вытекать из его деятельности как капитала, теперь являются результатами его собственного осуществления, полагаемой им действительности, являются не условиями возникновения капитала, а результатами его бытия» [МЭ: 46-I, 448.].

Далее, возникший из своих предпосылок, ставший капитал проходит различные этапы и пути своего развития, восхождения, вбирая в себя старые и возникающие в процессе своего исторического развития новые моменты, становясь более конкретным, содержательным и т.д.

То же относится и к познанию. Каждое новое поколение людей усваивает все то, что добыто познанием предшествующих поколений, и вносит свой новый вклад в этот процесс. Качество, количество, масштабы и темпы усвоения уже полученных знаний имеют огромное значение для познания и зависят от конкретных исторических условий. Точно так же всякое научное исследование опирается на историю познания. Это вытекает из того, что каждое открытие в науке есть итог, сумма, вывод истории познания.

«Всеобщим трудом является, – писал К. Маркс, – всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение. Он обусловливается частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников» [МЭ: 25-I, 116.].

Каждое новое поколение исследователей обязано прежде всего усвоить накопленную в данной области исследования всю сумму знаний, чтобы на их фундаменте дальше развивать познание. Люди, говорил Ф. Энгельс, не нуждаются в том, чтобы каждый отдельный индивид лично испытывал все на своем опыте; его индивидуальный опыт может быть до известной степени заменен результатами опыта ряда его предков.

Итак, как сам предмет, так и его познание, как снежный ком, катится вперед, вбирая в себя все прошлое, все приобретенное, становясь все богаче и конкретнее. Результат содержит в себе начало. Высшее потому является высшим, что содержит в себе богатство низшего. Вместе с тем каждый данный этап в развитии не только содержит в себе в снятом виде богатство предыдущего этапа, но в то же время является предпосылкой своего следующего, высшего этапа. Каждый этап содержит в себе в виде возможности свой высший этап, который, в свою очередь, должен снять в следующем высшем этапе и т.д.

Познание движется, как говорил Гегель, от содержания к содержанию. Прежде всего это поступательное движение характеризуется тем, что оно начинается с простых определенностей и что следующие за ними становятся все богаче и конкретнее. Ибо результат содержит в себе свое начало, и движение последнего обогатило его некоторой новой определенностью. Всеобщее составляет основу, поэтому поступательное движение не должно быть принимаемо за некоторое течение от некоторого другого к некоторому другому. Понятие в абсолютном методе сохраняется в своем инобытии, всеобщее – в своем обособлении, в суждении и реальности; на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу его предшествующего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения и не оставляет ничего позади себя, но несет с собой все приобретенное и обогащается и уплотняется внутри себя.

Комментируя это гегелевское положение, В.И. Ленин писал:

«Этот отрывок очень недурно подводит своего рода итог тому, чтó такое диалектика» [Л: 29, 212.].

Здесь же замечательно показано совпадение логики и гносеологии.

В связи с тем, что настоящее содержит в себе богатство прошлого, высшее – богатство низшего, необходимо встает вопрос об отношении высшего к низшему, который для судеб науки имеет чрезвычайно важное значение. Маркс сумел дать научное исследование капиталистических производственных отношений благодаря тому, что он, разработав и применив к исследованию принцип совпадения логического и исторического, решил вопрос об отношении к прошлым экономическим учениям. Без этого достигнутого уровня научного исследования просто не было бы. Без правильного решения вопроса об отношении новой теории к прошлым учениям сама новая теория невозможна. Но что означает правильное решение вопроса? Разумеется, не то, что исследователь должен механически заимствовать старые теории, учения, идеи. Но в то же время это не значит, что нужно отвергать их «с порога», так же механически, полностью или частично. Отношение должно выражать диалектическое отрицание, т.е. должно быть научным, творческим: все разумное, истинное, верное удержать, «спасти», сохранить в новой теории, а всю «шелуху», все неистинное и т.д. отбросить, исходя из того принципа, что «„ученики“ хранят наследство не так, как архивариусы хранят старую бумагу» [Л: 2, 542.]. Образцом такого диалектического отношения к прошлому является возникновение марксизма. В.И. Ленин указывал, что учение Маркса есть законный преемник всего того лучшего, что создало человечество в XIX в. в лице немецкой философии, английской политической экономии и французского утопического социализма. Только такой марксистский подход к прошлому дает возможность отбросить заведомо ложные пути исследования, найти правильное решение проблем, которые в свое время не были решены, отвечать на вопросы, выдвинутые ходом развития науки.

История развития духовной культуры показывает, что как только «с порога», механически отвергаются прошлые ее завоевания, ей наносится громадный ущерб, в ее развитии возникают попятные шаги, зигзаги, отступления и отклонения. Как известно, феодализм, отвергнув завоевания духовной культуры рабовладельческой эпохи, в частности античной культуры, более тысячелетия тормозил развитие всей культуры человечества.

Из истории развития философии мы также знаем, что, например, Л. Фейербах, отбросив полностью завоевания немецкой идеалистической философии, в середине XIX в. восстановил «в своих правах» материализм XVII – XVIII вв., т.е. механистический, метафизический материализм, вместо того, чтобы критически использовать идеалистическую диалектику.

И наоборот, благодаря тому, что Маркс и Энгельс осуществили диалектическое отрицание завоеваний прошлой философии вообще, немецкой классической в особенности, они сумели создать высшую форму философского мышления – диалектический материализм, – вобравшую, сохранившую в себе в снятом, переплавленном виде все завоевания истории развития науки, техники, познания вообще, философии в частности. Маркс и Энгельс, Ленин не отвергали прошлое, а исправляли, критически использовали все его завоевания и развили в своей теории.

Суть Марксовой логики исследования состоит в том, чтобы раскрыть внутреннее взаимодействие сторон развитой системы, процесса развитого капитализма, именно развитого капитализма второй половины XIX в., а не капитализма XVII или XVIII, или даже начала XIX в. Но поскольку развитая система содержит в себе свою историю возникновения и становления, поскольку результат содержит в себе предшествующие завоевания в снятом виде, то знание результата, как уже отмечалось выше, является ключом к познанию его реальной истории.

«Буржуазное общество, – пишет Маркс, – есть наиболее развитая и наиболее многосторонняя историческая организация производства. Поэтому категории, выражающие его отношения, понимание его организации, дают вместе с тем возможность проникновения в организацию и производственные отношения всех отживших общественных форм, из обломков и элементов которых оно строится, частью продолжая влачить за собой еще непреодоленные остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека и т.д.» [МЭ: 12, 731.].

Научный анализ предмета – ключ к анализу и правильному пониманию его предпосылок, его предыстории. Научное познание сущности предпосылок предмета невозможно без самого предмета. Более того, правильное понимание его развитой, высшей ступени дает ключ к пониманию всей прошлой истории.

«Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны. Наоборот, намеки более высокого у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т.д. Однако вовсе не в том смысле, как это понимают экономисты, которые смазывают все исторические различия и во всех общественных формах видят формы буржуазные» [МЭ: 12, 731 – 732.].

Следовательно, с достигнутой высшей, зрелой ступени предмета лучше видны «зримые» черты его истории.

Логический анализ зрелого капитализма Марксом содержит в себе и его историю даже тогда, когда эта история специально не изучается. Вот почему В.И. Ленин писал, что в «Капитале» дана история капитализма и анализ понятий, резюмирующих ее.

Вместе с тем старая теория, отразившая старое состояние или низшую ступень развития предмета в сравнении с новой теорией, отражающей высшую ступень развития предмета, выглядит односторонне, абстрактно. Потому и она включена в новую теорию как один из ее абстрактных моментов. С другой стороны, чтобы понять старую теорию, новая теория должна быть самокритична, должна осознавать свою историческую ограниченность.

«Христианская религия лишь тогда оказалась способной помочь объективному пониманию прежней мифологии, когда ее самокритика была до известной степени готова… Так и буржуазная политическая экономия лишь тогда подошла к пониманию феодального, античного и восточного обществ, когда началась самокритика буржуазного общества. Поскольку буржуазная политическая экономия, не впадая в мифологию, не отождествляла себя начисто с прошедшим, ее критика прежнего, именно феодального общества, с которым ей непосредственно приходилось еще бороться, походила на критику, с которой христианство выступало по отношению к язычеству или протестантизм – по отношению к католицизму» [МЭ: 12, 732.].

Понять принцип совпадения логического и исторического возможно только на уровне разума, а не на уровне рассудка или голой эмпирии. В противном случае создается иллюзия относительно того, что логическое и историческое не совпадают, или в одном случае совпадают, а в другом нет. Последовательность логического развертывания категорий в «Капитале» от начала до конца воспроизводит историю товарно-денежных отношений, совпадая с ней. На всем протяжении исследования в анализе товара, затем формы стоимости – простой или случайной, полной или развернутой, всеобщей и денежной – дается глубокое теоретическое отражение исторического развития товарного производства и обращения. Далее логический переход от денег к капиталу является также отражением исторического перехода, о чем сам Маркс писал:

«Этот переход есть в то же время и исторический. Допотопной формой капитала является торговый капитал, который всегда развивает деньги. Одновременно происходит возникновение действительного капитала из денег или купеческого капитала, овладевающего производством» [МЭ: 29, 259.].

Логический переход от этого к исследованию способов увеличения прибавочной стоимости – сначала абсолютной прибавочной стоимости и потом относительной, а затем анализ их единства – также совпадает с историческим процессом. Маркс показывает, что обмен по стоимости возможен был лишь на ранней ступени товарного производства. Для обмена же по ценам производства требуется капиталистическая форма товарного производства. Поэтому закон стоимости исследуется раньше цены производства. Независимо от подчинения цен и их движения закону стоимости, будет совершенно правильным рассматривать стоимости товаров раньше анализа цен производства.

Однако логическое совпадает с историческим и тогда, когда такие эмпирические категории, как торговый капитал, земельная рента и т.д., возникшие раньше промышленного капитала, исследуются после промышленного капитала. Почему возможна эта и ей подобные логические операции, создающие у некоторых авторов иллюзии нарушения этого принципа?

Сам Маркс следующим образом отвечает на этот вопрос:

«В ходе научного анализа в качестве исходного пункта образования общей нормы прибыли принимаются промышленные капиталы и конкуренция между ними, и только позже вносится поправка, дополнение и модификация благодаря посредничеству купеческого капитала. В ходе исторического развития дело обстоит как раз наоборот. Капитал, который сначала определяет цены товаров более или менее по их стоимостям, есть торговый капитал, и та сфера, в которой впервые образуется общая норма прибыли, есть сфера обращения, опосредствующая процесс воспроизводства. Первоначально торговая прибыль определяет промышленную прибыль. Только после того, как внедрился капиталистический способ производства и производитель сам сделался купцом, торговая прибыль сводится к такой части всей прибавочной стоимости, которая приходится на долю торгового капитала как соответственной части совокупного капитала, занятого в общественном процессе воспроизводства» [МЭ: 25-I, 314 – 315.].

Вот почему

«было бы недопустимым и ошибочным брать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития» [МЭ: 12, 734.].

Само собой разумеется, что, скажем, земельная рента, существовавшая до и независимо от промышленного капитала, совершенно не та земельная рента, которая существует при промышленном капитале, являясь производным от него, его продуктом, его моментом. Торговый капитал, купеческий капитал, торговая прибыль и т.д., возникшие исторически раньше промышленного капитала и независимо от него, абсолютно не те, что при нем, ибо они из состояния его предпосылок превратились в подчиненные ему продукты. И эти продукты нужно выводить, объяснять из промышленного капитала, а не наоборот. Здесь логическая последовательность развития этих категорий соответствует той исторической последовательности, в которой осуществилась эволюция самого промышленного капитала (а не чего бы то ни было другого) в его внутренне необходимой последовательности его моментов, поскольку

«каждая форма общества имеет определенное производство, которое определяет место и влияние всех остальных производств и отношения которого поэтому также определяют место и влияние всех остальных производств. Это – общее освещение, в котором исчезают все другие цвета и которое модифицирует их в их особенностях. Это – особый эфир, который определяет удельный вес всего сущего, что в нем обнаруживается» [МЭ: 12, 733.].

Поэтому

«капитал – это господствующая над всем экономическая сила буржуазного общества. Он должен составлять как исходный, так и конечный пункт, и его следует разобрать раньше земельной собственности» [МЭ: 12, 733 – 734.].

Следовательно, логическая последовательность рассмотрения торговой прибыли, земельной ренты и т.д. после промышленного капитала как раз и выражает принцип совпадения логического и исторического, а не наоборот, как думают некоторые авторы, ибо речь идет не о том положении, которое исторически занимают экономические отношения в различных, следующих одна за другой общественных формах. Речь идет о расчленении внутри современного буржуазного общества.

В связи с этим может возникнуть вопрос: если капитал есть исходный и конечный пункт исследования, то почему анализ начинается с товара? Существует даже мнение, согласно которому Маркс в начале первого тома «Капитала» исходит не из простого товарного производства, являющегося исторической предпосылкой капитала, чтобы затем перейти к капиталу, а из самого капитала. По поводу этого следует заметить, что действительно предметом исследования является капитал. Тем не менее, исследование начинается с анализа товара, капиталистически не модифицированного, но являющегося «клеточкой» буржуазного общества, поскольку общие характеристики товарного производства вообще, исследованные здесь, имманентно присущи и капиталистическому товарному производству. Весь Отдел первый первого тома «Капитала» «Товар и деньги» является анализом предпосылок капитала, именно предпосылок и не больше. Как известно, включением предпосылок капитала в историю капитала занимались буржуазные экономисты, которые «во всех общественных формах видели формы буржуазные». Те авторы, которые этот первый отдел включают в историю капитала подобно буржуазным экономистам, хотят они того или нет, смешивают предпосылки капитала с самим капиталом. Достаточно взглянуть в этот Отдел первый, чтобы убедиться: разве в середине XIX в. при развитом капитализме господствуют простая или полная формы стоимости?

Что же касается того, зачем Марксу нужно было рассматривать докапиталистические формы, тем более, что предметом его исследования был развитый капитализм, то на это можно ответить так: это было вызвано интересами самого исследования капитала. Марксу нужно было критически и творчески преодолеть историческую ограниченность теорий Смита и Рикардо. Эта ограниченность состояла в том, что они не дали научного анализа ни двойственности труда, ни источника стоимости, ни ее форм, ни тайны происхождения денег и т.д. Маркс впервые дает анализ двойственности труда, доказывает, что субстанцией стоимости является не труд, а абстрактный труд. Этот пункт он считал отправным, от которого зависит понимание политической экономии.

Вместе с тем, Маркс в Отделе первом исследует категории, последовательность которых воспроизводит их последовательность в истории, исследуя формы стоимости, вскрывает тайну возникновения денег и т.д., дает научный ответ на вопрос, как и в каких условиях товарно-денежные отношения могли превратиться в капиталистические.

Но разве этот анализ в какой-либо форме ставит под сомнение истинность предмета исследования в «Капитале»? Отнюдь нет! Напротив, предмет подчиняет себе этот анализ, без чего его исследование было бы неполным и несовершенным, если не сказать больше. Разумеется, если бы, скажем, до Маркса этот научный анализ был бы проделан кем-нибудь на том уровне, на котором это сделал Маркс, то он не задерживался бы на нем и, опираясь на него, начал бы свое исследование непосредственно с превращения денег в капитал, т.е. с анализа собственно капитала.

Важнейшим выводом из разработанного К. Марксом принципа совпадения логического и исторического является установление тенденции развития исследуемого предмета, научное предвидение.

Специальный параграф 24 главы I тома «Капитала» посвящен исторической тенденции капиталистического накопления, где говорится:

«Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют» [МЭ: 23, 772 – 773.].

Следовательно, все исследование капитализма в «Капитале» содержит в себе отражение объективной тенденции развития капитализма, вывод о его неизбежной гибели.

Развивая и конкретизируя этот принцип на основе обобщения практики революционного движения в эпоху империализма, В.И. Ленин с исключительной силой подчеркивал все величие принципа конкретного историзма, конкретности мышления для победы освободительного движения рабочего класса.

«Самое надежное в вопросе общественной науки и необходимое для того, чтобы действительно приобрести навык подходить правильно к этому вопросу и не дать затеряться в массе мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений, – самое важное, чтобы подойти к этому вопросу с точки зрения научной, это – не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» [Л: 39, 67.].

В.И. Ленин неоднократно возвращался к этому вопросу, конкретизируя, развивая, обогащая этот принцип. Он подчеркивал, что необходимо уметь применять этот принцип в научном познании самых сложных явлений, не допуская его нарушений, не допуская никаких отклонений от него. Он отмечал, что критерий оценки общественных явлений марксисты видят совсем не в абстрактных схемах, а в верности и соответствии ее с действительностью.

«Весь дух марксизма, – писал он, – вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (α) исторически; (β) лишь в связи с другими; (γ) лишь в связи с конкретным опытом истории» [Л: 49, 329.].

Всякое общее историческое соображение, применимое к отдельному случаю без тщательного разбора условий именно данного случая, становится фразой! В.И. Ленин также указывал, что последовательными марксистами являются не те, кто выступает против развития теории марксизма, а те, кто развивает основные положения марксизма сообразно с изменяющимися условиями и с местными особенностями разных стран. Этот творческий характер марксизма есть его жизненность и действительность.

В борьбе против экономистов, легальных марксистов, меньшевиков, эсеров, оппортунистов, «правых» и «левых» в рабочем движении В.И. Ленин противопоставлял их абстрактному методу метод конкретного мышления, принцип марксистского историзма. Так, например, корень ошибки Бухарина, не понимавшего роли профсоюзов и их места в системе диктатуры пролетариата, заключался в том, что у него, как отмечал В.И. Ленин, не было и «тени попытки» проанализировать как всю историю данного вопроса, так и весь подход к вопросу, всю его постановку «в данное время, при данных конкретных обстоятельствах». Бухарин[41] же к вопросу о роли профсоюзов «подходит без малейшего конкретного изучения, с голыми абстракциями и берет кусочек у Зиновьева, кусочек у Троцкого. Это и есть эклектицизм. <…> Чтобы поставить этот вопрос правильно, надо от пустых абстракций перейти к конкретному, т.е. данному, спору» [Л: 42, 291 – 292.], рассматривая этот вопрос в определенных конкретно-исторических условиях. Только тогда мы сможем понять подлинную сущность профсоюзов, которые не есть с одной стороны, школа, с другой – нечто иное, с третьей – еще что-нибудь и т.п. Профсоюзы суть школа, школа объединения, школа хозяйничания, школа управления, школа коммунизма.

§ 2. Аспекты возникновения

Категория возникновения имеет три аспекта: 1) предпосылки; 2) начало; 3) становление.

1. Предпосылки социализма

Важнейшим элементом конкретно-исторического подхода, как отмечал В.И. Ленин, является выяснение того, «как известное явление в истории возникло», т.е. рассмотрение генезиса изучаемого предмета, его происхождения.

Каждое новое явление в природе, обществе и мышлении не начинается на пустом месте, не развивается из ничего, а всегда возникает на основе определенных предпосылок. Последние представляют собой единичные вещи, явления, процессы, – вообще тот «разбросанный материал, ожидающий и требующий своего применения», из которого, как из своей основы, возникает данный конкретный предмет. Предпосылки явления существуют до него и независимо от него, предшествуют ему. Они не вытекают из его внутренней сущности, ибо образуются в недрах предшествующего ему явления. Они находятся вне того пункта, с которого начинается действительное развитие предмета, его настоящая история.

Полное и глубокое понимание предмета невозможно как без знания его высшего, развитого состояния, так и без знания предпосылок, предыстории этого предмета. Без этой предыстории существование любого явления представляется чудом и, следовательно, там, где обрывается нить происхождения, познание попадает в тупик. Мышление должно четко установить связь истории предмета с его предысторией, теперешнего состояния предмета с предшествующим его состоянием, удержать содержание предпосылок в их результате. Любое явление, любой процесс возникает, начинается только тогда, когда имеются налицо полностью все его предпосылки, все необходимые условия его возникновения.

Классики марксизма доказали теоретически, а опыт Советского Союза и других социалистических стран подтвердил практически, что коммунистическая формация, как качественно новая по сравнению с предыдущими формами общества, также возникает из своих определенных предпосылок – материальных, социально-политических и идеологических, которые создаются внутри предшествующего ей общества – капитализма. Социализм – это первая фаза единой коммунистической формации, которая

«происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рождена капитализмом» [Л: 33, 85.].

В отличие от всех предшествующих формаций, которые возникли и развивались стихийно, коммунистическое общество с самого начала создается, строится сознательно.

«Коммунизм, – подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс, – отличается от всех прежних движений тем, что совершает переворот в самой основе всех прежних отношений производства и общения и впервые сознательно рассматривает все стихийно возникшие предпосылки как создания предшествующих поколений, лишает эти предпосылки стихийности и подчиняет их власти объединившихся индивидов» [МЭ: 3, 70 – 71.].

В вопросе о роли и месте предпосылок в возникновении коммунистической формации, несмотря на абсолютно ясные и четкие положения классиков марксизма об этом, имеют место разного рода кривотолки.

Среди весьма разнообразных и многочисленных условий возникновения социализма не все из них имеют равное значение и играют одинаковую роль в его возникновении. Предпосылки одной из этих групп непосредственно употребляются в качестве «строительного материала» для социализма и, следовательно, входят в его содержание. В нашей стране, в частности, такими предпосылками, которые затем в измененном и преобразованном (снятом) виде вошли в его состав, явились: обобществление труда, концентрация производства и населения, наличие развитого, достаточно сильного, политически активного рабочего класса, руководимого марксистской партией и вооруженного передовой революционной теорией, наличие союзников пролетариата и т.д. После возникновения социализма его предпосылки стали взаимодействующими сторонами социализма как целого, как системы, моментами его движения, элементами его структуры.

Предпосылки другой группы только содействуют, способствуют возникновению социализма, не входя непосредственно в его содержание (например, резкое ослабление сил международного империализма в результате мировой войны), или тормозят, препятствуют этому возникновению и даже делают возникновение социализма на данном историческом этапе невозможным (например, наличие сильного военно-бюрократического аппарата в той или иной стране).

Возникшее явление не только воспроизводит в расширяющихся масштабах свои необходимые предпосылки, но и в процессе саморазвития одновременно вырабатывает условия своей гибели, которые в то же время являются условиями возникновения другого, следующего за ним по линии восхождения явления. В.И. Ленин и отмечал, что

«капитализм сам создает своего могильщика, сам творит элементы нового строя» [Л: 20, 65 – 66.], т.е. социализма.

Однако все еще существуют разного рода точки зрения, отрицающие роль предпосылок в возникновении социализма.

В связи с этим напомним, что в истории познания отрицание роли предпосылок в возникновении нового явления далеко не редкость. Так, всякие мистико-религиозные учения о возникновении жизни, в том числе и человека, основаны на полном отрицании роли предпосылок. Креационисты, например, всякое возникновение объясняли актом «божественного творения». Биологи-креационисты Линней, Кювье, Агассис и др. доказывали, что все виды растений и животных созданы внезапным актом «божественного творения». Были и такие креационисты, которые договаривались до того, что и новых человеческих организмов не возникает, ибо все они в готовом виде в количестве 350 млрд. содержатся в яичниках Евы[42].

Подобной такой мистикой отдают рассуждения вроде того, будто социализм не возникает в недрах старого общества. Эта мистика выражается в разных формах. Так, широко распространено мнение, согласно которому, если капитализм возникает в недрах феодализма, то социализм не возникает в недрах предыдущего строя – капитализма: «в отличие от всех других социально-экономических формаций, которые вызревали в недрах предыдущей, социалистическая формация не возникает в недрах капитализма»[43]. Согласно этой точке зрения буржуазная революция заканчивается захватом власти, а пролетарская революция начинается с захвата власти.

Однако, во-первых, если буржуазная социальная революция заканчивается захватом власти, то она беспредметна, зачем она? А ведь наши авторы не могут не знать, что в истории такой революции не было и не может быть! Верно, буржуазные идеологи дворцовый переворот называют революцией. Но марксист не может отождествлять дворцовый переворот с социальной революцией.

Во-вторых, буржуазная социальная революция призвана создать общество по образу и подобию буржуазии во всех его сферах. Поэтому она никогда, нигде не завершалась захватом власти. Только опираясь на свою власть, буржуазия могла создавать такое общество.

В-третьих, если социализм не возникает в недрах предыдущего общества, то остается одно: он обрушивается с неба.

Есть и такие авторы, одни из которых утверждают, что «социалистическая экономика не рождается в недрах капиталистического строя»[44], а другие, – что «в недрах капитализма складываются только материальные предпосылки новой высшей формации»[45].

Оставим в покое авторов того и другого недоразумения за то, что они не нашли между собой общего языка, а спросим авторов философской энциклопедии: неужели им неизвестно, что кроме «только материальных предпосылок» в недрах капитализма складывается множество других – политических, профсоюзных, нравственных, эстетических, идеологических, научных и т.д. Неужели они не знают, что, скажем, марксизм как научная предпосылка социализма возник в середине XIX в. в недрах капитализма, а такая мощная политическая предпосылка, как большевистская партия, тоже возникла до социализма – в 1903 г., также в недрах капитализма.

Неужели нашим марксистским авторам неизвестно и абсолютно четкое и определенное заявление Маркса:

«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло» [МЭ: 19, 18.].

Разумеется, сами эти предпосылки в разных условиях могут быть разного характера, разной степени зрелости, качества, количества и т.д. Поэтому очень важно, во-первых, иметь всесторонний объективный учет предпосылок и, во-вторых, их научное диалектико-материалистическое понимание, что имеет большое не только теоретическое, но и практическое значение для правильного решения такого вопроса, как возникновение социализма.

С другой стороны, догматический подход к роли предпосылок является таким же антинаучным актом, как и ее отрицание. Как известно, одной из предпосылок, которая весьма существенно способствовала победе Октябрьской революции, было ослабление позиций Российского и мирового империализма, вызванное первой мировой войной.

«Диалектика истории именно такова, – писал В.И. Ленин в самый канун социалистической революции в России, – что война, необычайно ускорив превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм, тем самым необычайно приблизила человечество к социализму» [Л: 34, 193.].

Это обстоятельство позволило рабочему классу нашей страны (которая была наиболее слабым звеном в цепи международного империализма), руководимому ленинской партией и выступавшему в союзе с крестьянством, свергнуть вооруженным путем власть буржуазии, установить свою диктатуру и начать строительство социализма.

Истинные марксисты-ленинцы никогда и нигде не заявляли о том, что и другие страны придут к социализму только в связи с мировой войной и только путем вооруженного восстания. А современные догматики не желают видеть тех изменений, которые произошли в мире, и, подменяя конкретно-исторический анализ заученной фразой, продолжают упорно твердить, что доведение до полной победы мировой революции возможно путем «революционной» войны, переход к социализму возможен только вооруженным путем, «винтовка рождает власть» и т.д. Разоблачая подобные взгляды, В.И. Ленин писал:

«Софизм этих рассуждений состоит в том, что совершают подмен, ставя прежнюю, давно минувшую, историческую эпоху на место настоящей» [Л: 26, 184.].

«Логическим» основанием утверждений подобных «развивателей» марксизма как раз и является абстрактное отождествление условий первоначального возникновения социализма (когда его еще нигде не было) с условием возникновения его в какой-либо данной стране, когда в других (одной или нескольких) странах он уже существует. Выступая против указанного отождествления, мы, разумеется, не исключаем того, что существуют общие черты и закономерности возникновения социализма, которые повторяются во всех без исключения странах.

Предпосылки первоначального возникновения социализма уже устранены, «сняты в его бытии» и принадлежат к предыстории социализма, а не к его истории (начало которой положила Октябрьская революция). Но отнюдь не все из них (например, мировая война) являются обязательными для его возникновения в других странах (и это доказал опыт стран, перешедших к социализму в условиях мирного сосуществования).

Однако во втором случае имеются такие предпосылки, которых не было и объективно не могло быть при первоначальном возникновении социализма. В современную эпоху важнейшей благоприятной предпосылкой осуществления социалистической революции и возникновения социализма является существование могучего социалистического содружества. Народы социалистических государств способствуют возникновению социализма в других странах, разумеется, не тем, что экспортируют его туда, а тем, что демонстрируют всему миру преимущества социалистической системы и оказывают добившимся национальной независимости странам огромную моральную и материальную помощь.

Другая крайность в понимании роли предпосылок возникновения социализма состоит в ее абсолютизации, в отождествлении истории предпосылок с историей самого социализма, что на деле ведет к отрицанию необходимости социалистической революции.

Отрицание исторической необходимости социалистической революции и установления диктатуры пролетариата как начала социализма достигалось и достигается теперь буржуазными социологами и ревизионистами с помощью того, что те или иные отдельные моменты, элементы, «кусочки» социализма, возникающие в недрах предшествующих ему формаций, выдаются за весь социализм в целом, история и законы предпосылок социализма смешиваются с историей и законами самого социализма, образование предпосылок социализма принимается за развитие самого социализма.

«Диалектический процесс развития, – подчеркивал В.И. Ленин, – действительно всовывает еще в пределах капитализма элементы нового общества, и материальные и духовные элементы его. Но социалисты должны уметь отличать кусочек от целого, должны выставлять своим лозунгом целое, а не кусочек, должны противопоставлять коренные условия действительного переворота тем частичным штопаниям» [Л: 11, 370.],

которые ничего не изменяют в общем положении вещей, не затрагивают господства капитала.

Наиболее яркими образцами этой формы искажения диалектики возникновения социализма являются в настоящее время теории «народного капитализма», «нового общества», «планового капитализма», «общества изобилия», «благоденствия», «коллективного капитализма», «постиндустриального общества» и т.п. В этих теориях буржуазные социологи и теоретики социал-демократии проповедуют идеи перехода капитализма в социализм без социалистической революции и диктатуры пролетариата, на основе постепенного преобразования, «трансформации» капиталистического строя в его собственных рамках. Отдельные предпосылки социализма, выросшие в недрах буржуазного общества (ограничение частного капитала и эксплуатации, передача части средств производства под государственный контроль и управление, частичное планирование экономики и т.д.) выдаются ими за готовый уклад социализма. Лидеры правых социалистов утверждают, что якобы происходит «мирное врастание» капитализма в социализм. Они «доказывают» это тем, что во время пребывания у власти лейбористов в Англии, социал-демократов в Швеции эти страны строят социализм. Если одни реформисты считают, что лидеры социал-демократии только «пытаются одновременно следовать капиталистическим и социалистическим принципам», то другие полагают, что нынешнее государство уже отвечает интересам всего общества, и поэтому цель социал-демократической политики должна заключаться в том, чтобы окончательно «вывести его за классовые границы».

Одним из новейших изобретений современных буржуазных реформистских идеологов является «теория конвергенции», которую они разработали, «опираясь» на материал экономических перестроек, прошедших в СССР и в некоторых других социалистических странах. Буржуазные «специалисты» и «знатоки» социалистической экономики (такие, например, как Дж. Гэлбрейт, Я. Тинберген, З. Бжезинский и др.) считают, что поскольку в ряде социалистических стран «все больше и больше говорят о стимулах и прибылях», то социализм с экономической точки зрения менее эффективен, чем западная система частной инициативы. Это, якобы, означает, что социализм в этих странах уже изжил себя, исчерпал все свои возможности, и, чтобы спасти себя, он должен перейти в …капитализм.

И об этом, по их мнению, свидетельствует тот факт, что суть новых мероприятий по совершенствованию социалистической экономики сводится к тому, чтобы резко повысить прибыльность предприятий. А так как и целью капитализма является получение максимально высокой прибыли, то, с их точки зрения, со временем никаких принципиальных различий между социализмом и капитализмом не будет, так как социализм «деградирует» в капитализм, а капитализм «прогрессирует» в социализм. Когда же эти противоположно направленные движения сойдутся, тогда и возникнет «процветающее» общество, для достижения которого, следовательно, не нужно больше совершать социалистических революций.

Гносеологической основой этих софистических утверждений служит игнорирование под видом внешнего подобия специфики качественного своеобразия и значения части, элемента в различных условиях, так как очевидно, что одно и то же явление (прибыль) в различных условиях (при наличии частной и общественной собственности), в различных системах (капитализма или социализма) имеет различное значение, играет различную роль в развитии.

При капитализме прибыль идет в карман собственников, капиталистов и ведет к их личному обогащению. При социализме, где никто не может приобрести средства производства для эксплуатации других, прибыль остается в распоряжении народа и используется для дальнейшего развития экономики и повышения жизненного уровня трудящихся.

«Теория конвергенции» тесно «стыкуется» с не менее «популярными» теориями «рыночного» социализма и «постиндустриального общества».

Авторы теории «рыночного социализма» (Э. Мендель, П. Кенде и др.), чрезвычайно упрощая и вульгаризируя сущность системы планирования в условиях социалистической экономики, пытаются доказать, что эта система не может обеспечить правильной экономической оценки направлений хозяйственного развития в быстро меняющихся условиях, характерных для современного этапа научно-технической революции. Чтобы исправить этот недостаток «командной» экономики, и предлагается модель «рыночного социализма», поскольку «в известном смысле это экономика выбора». По мнению сторонников рассматриваемой теории, реализация хозяйственной реформы должна привести к ситуации, когда «план исчезает и его место займет рынок» – этот «жизненный эликсир» в одномерной, бесцветной, лишенной многогранности схеме планирования, который изображается как основной регулятор экономического развития.

И сегодня, когда КПСС осуществляет в нашей стране коренную перестройку всех сфер общества, и прежде всего в экономике, ревизионистская и буржуазная пропаганда с новой силой открыто клевещет на перестройку, выдавая ее за «отход от социализма», за «подход к капитализму» и т.д.

Пытаясь найти опору для стабилизации капитализма, его апологеты обращаются к теории «новой стадии» развития общества с ее многочисленными вариантами (Д. Белл эту стадию называет «постиндустриальной», Д. Гэлбрейт – «новым индустриальным государством», З. Бжезинский – «технократической», Д. Лихтхейм – «постбуржуазной», К. Керр – «многомерной», Р. Дарендорф – «посткапиталистической» и т.п.). Марксизм, утверждают сторонники этой теории, возможно и был пригоден для анализа общества прошедших времен, но как теория «нового общества» он оказался якобы «недостаточно основательным». В современный период капитализм и социализм – это лишь разные формы (или варианты) социальных отношений в индустриальном обществе, главные тенденции их развития в конечном счете совпадают. Так, например, А. Турен пишет, что формируется общество нового типа. Его можно назвать постиндустриальным, чтобы подчеркнуть отличие от предшествовавших ему индустриальных обществ, хотя и в капиталистических, и в социалистических странах сохраняются некоторые черты прежних общественных систем. По характеру господствующей власти это общество также можно назвать технократическим, либо же по природе производственных методов и экономической организации – программированным. В этом обществе, продолжает он, экономический рост достигается в результате действия целого комплекса социальных факторов, а не только накопления капитала.

Несмотря на то, что очевидным объективным процессом современности является процесс перехода от капитализма к социализму, тем не менее современная буржуазная апологетика с еще большим упорством, чем раньше, отвергает принцип конкретного историзма, из которого вытекает вывод о неизбежности гибели капитализма. Чем более лагерь империализма нынче теряет почву из-под ног, тем яростнее выступает эта апологетика. Еще К. Маркс в свое время писал:

«…пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой» [МЭ: 23, 17.].

Современная буржуазная философия и социология не только отрицают принцип марксистского историзма, но и возможность познания закономерностей развития общества вообще, а уж тем более закономерности гибели капитализма. Абстрактный подход современных буржуазных теоретиков и ревизионистов к вопросу о происхождении социализма не дает никакого определенного конкретного понимания возникновения социализма как системы, как целого, так как социализм растворяется во множестве своих предпосылок, и вопрос о его начале остается открытым.

Вместе с тем сама жизнь, практика опровергают апологетику капитализма. Так опровергнут один из главных мифов, созданных реформистами и буржуазными идеологами о том, будто капитализм наших дней способен избавиться от кризисов. Нестабильность капитализма становится все более очевидной. Обещания «оздоровить» капитализм и создать в его рамках «общество всеобщего благоденствия» потерпели очевидный провал.

Если ревизионизм отождествляет предпосылки социализма с самим социализмом, то догматизм, наоборот, недооценивает или вовсе отрицает роль условий возникновения социализма. Как уже подчеркивалось, возникновение социализма невозможно без соответствующих экономических, социально-политических и идеологических предпосылок. Поэтому одинаково неверно отождествлять эти группы предпосылок, а также преувеличивать или преуменьшать значение какой-либо из этих групп. Эксплуататорские классы нельзя свергнуть в любой момент, назначенный вождями, игнорируя наличие объективных материальных предпосылок.

«Никакое восстание не создаст социализма, – подчеркивал В.И. Ленин, – если он не созрел экономически» [Л: 34, 193.].

Вместе с тем В.И. Ленин неоднократно подчеркивал, что материальных предпосылок, необходимых для проявления социализма, еще недостаточно для того, чтобы вызвать революционный переворот. Его возникновение предполагает наличие и определенный уровень зрелости субъективных предпосылок, в частности, таких, как сознательность и организованность масс, готовность их к борьбе за новый строй, сплоченность вокруг опытного революционного авангарда, наличие вождей и т.д. Нельзя, конечно, думать, что эти предпосылки созреют самопроизвольно, но вместе с тем нельзя и «заставить» их созреть волевым порядком.

Однако метафизически мыслящие догматики, не понимая того, что никакое явление не может возникнуть без соответствующей подготовки, если не отвергают отмеченных предпосылок, то по крайней мере принижают их роль и значение. Вместо тяжелой, кропотливой и повседневной работы по созданию предпосылок для перехода к высшим состояниям общества они занимаются словесным жонглированием ультрареволюционными лозунгами. Субъективное стремление произвольно «сделать» революцию и работа партии по созданию политической армии революции – понятия весьма различные.

В.И. Ленин беспощадно критиковал как фаталистические правооппортунистические теории автоматического крушения капитализма, так и волюнтаристические, авантюристические взгляды «левых», готовых «подталкивать» революцию в убеждении, что ее успех зависит лишь от революционности одного авангарда. В равной мере научно несостоятельны обе крайности: абсолютизация роли объективных материальных предпосылок социализма (экономический детерминизм), и абсолютизация роли его субъективных предпосылок (волюнтаризм). Только тщательный учет и трезвая оценка всех без исключения предпосылок нового общества (а не абсолютизация одних из них в ущерб другим) могут обеспечить победу революционным силам.

Современный догматизм, не рискуя отстать от жизни, пытается рассматривать общественные явления «исторически», но под видом «исторического» рассмотрения опять-таки протаскивает софистику и эклектику. Суть его утверждений сводится к тому, что только раньше для победы социалистической революции и возникновения социализма было необходимо наличие пролетариата, его союзников, революционной партии и т.д. И ссылаются при этом на опыт стран, сбросивших колониальное иго, получивших национальную независимость и избравших социалистическую ориентацию (Алжир, Сирия, и др.), т.е. ставших на путь некапиталистического развития в направлении социализма.

Но, во-первых, большинство этих стран осуществляет движение к социализму не из капитализма непосредственно, а из более древних формаций (в том числе из первобытно-общинной), а во-вторых, не все то, что декларируется как строительство социализма, в действительности является таковым.

Переход к социализму осуществляется при наличии материальных, социальных и других предпосылок, которые обычно созревают на капиталистической стадии развития, а потому в развитых странах капитализма возможен непосредственный переход к социализму. Иначе обстоит дело в добуржуазных странах, которыми являются большинство молодых суверенных государств. Здесь этих предпосылок или вообще нет, или они находятся в зародышевом состоянии, поэтому для перехода этих стран к социализму необходим определенный период подготовки, в процессе которого создаются и созревают эти предпосылки. Этот период, в течение которого совершается подход к решительным социалистическим преобразованиям, составляет непременную черту некапиталистического пути развития.

Некапиталистический путь – это такой этап социально-экономического развития освободившихся стран, на котором некапиталистическими методами создаются необходимые предпосылки для построения социализма (например, широкое распространение в этих странах получают планирование и прогнозирование, происходит концентрация крупной собственности в руках государства и создается все более эффективное государственное хозяйство и т.д.). Некапиталистический и социалистический пути едины по цели, по общему направлению социально-экономического развития. Однако некапиталистический путь, особенно у его истоков, не совпадает даже с началом социалистического строительства, ибо он представляет собой еще досоциалистический общедемократический этап революционного процесса.

Отсутствие диалектического взгляда на исторический процесс приводит буржуазных и других теоретиков к представлению, что некапиталистический путь развития является особой формацией, чем-то средним между капитализмом и социализмом. Но это представление антинаучно, так как не соответствует реальной жизни. Некапиталистический путь есть альтернатива капитализму. Ни по своей классовой природе, ни по своему направлению он исторически и логически не противоречит диктатуре пролетариата, так как в конечном счете приводит к формированию рабочего класса там, где его нет или где он еще слаб.

Необходимо подчеркнуть, что некапиталистический путь развития исторически был бы невозможен, если бы сначала в одной стране, а впоследствии в целом ряде стран не победила социалистическая революция. Для выхода того или иного народа на некапиталистический путь развития теперь, в условиях уже происходящего всемирного перехода человечества к социализму, нет нужды ожидать, пока стихийное развитие капитализма в рамках каждой данной страны создаст зрелое капиталистическое общество со всеми объективными и субъективными предпосылками, необходимыми для установления власти рабочего класса и перехода к социализму.

Таким образом, игнорирование основных требований диалектической логики, извращение принципа историзма, подмена диалектики софистикой и эклектицизмом не позволяют современным буржуазным апологетам правильно решить такой важный и коренной вопрос в жизни современного человечества, как вопрос о начале, возникновении социализма. Их рассудочное, метафизическое мышление, не выходящее обычно за пределы формальной логики, не дает возможности строго объективно, четко и определенно установить тот пункт, ту грань, с которой начинается действительная история социализма.

Процесс, который начался в 1917 г., неумолимо будет развертываться и вширь и вглубь до тех пор, пока полностью, во всех отношениях не исчезнет капитализм, что явится полным претворением в жизнь научного предвидения о неизбежной гибели капитализма.

2. Начало социализма

Неопровержимо доказывая, что социализм возникает только на основе тех предпосылок, которые создаются в недрах предшествующих ему форм общественного развития, В.И. Ленин вместе с тем со всей определенностью подчеркивал, что предпосылки социализма, как бы много их ни было и какими бы зрелыми они ни были, еще не есть сам социализм, а только его предыстория, его «преддверие», его «пролог». При этом, с точки зрения В.И. Ленина, подлинно научное конкретно-историческое понимание предмета исследования может быть достигнуто только тогда, когда будет верно решен вопрос об отношении этого предмета к своим предпосылкам и правильно определено его начало – исходная точка развития предмета, тот пункт, с которого начинается его действительная история.

Таким началом по отношению к социализму В.И. Ленин считал диктатуру пролетариата.

«…Социализм, – подчеркивал он, – не осуществим иначе как через диктатуру пролетариата» [Л: 30, 72.],

которая представляет собой подлинное начало социализма, грань, отделяющую его от капитализма или более древних общественных форм, тот пункт, с которого начинается его действительная история, т.е. где социализм из «зачатков» превращается в целое, в систему. Установление диктатуры пролетариата означает разрешение противоречия между новыми, развившимися производительными силами и старыми, отжившими производственными отношениями.

Таким образом,

«самые существенные, „решающие“ интересы классов могут быть удовлетворены только коренными политическими преобразованиями вообще; в частности, основной экономический интерес пролетариата может быть удовлетворен только посредством политической революции, заменяющей диктатуру буржуазии диктатурой пролетариата» [Л: 6, 46.].

Непонимание, игнорирование этого важнейшего ленинского положения лежит в основе многочисленных искажений марксизма. Социал-демократы, в особенности стран Западной Европы, обманывая рабочих, говорят о бурном процессе строительства социализма уже сейчас в их капиталистических странах, о процентах этого строительства и т.д.

3. Становление. Переходный период от капитализма к социализму

Другим важным элементом конкретного историзма является, с точки зрения В.И. Ленина, выяснение того, какие главные этапы в своем развитии явление проходило. Поскольку диалектико-материалистический историзм есть конкретный историзм, то он требует рассуждать не об истории «вообще», а о конкретной истории конкретного объекта и понимать развитие предмета не как плавный постепенный процесс, а как ряд сменяющих друг друга качественно своеобразных ступеней, для каждой из которых существуют свои конкретно-исторические условия и свои закономерности. И хотя эти ступени не отделяются друг от друга абсолютно строгими границами и все грани в природе и обществе условны и подвижны, мышление все же должно провести определенные границы, без чего невозможно истинное познание.

Прежде всего необходимо отделить (хотя это нередко очень трудно) каждое конкретное явление от «его» предшествующего, а затем внутри данного явления выделить его естественные этапы, установить их характерные, специфические черты и связь между ними. При этом надо подмечать главным образом то, что характерно для данной ступени развития явления, а не только то, что применимо ко всем его ступеням, поскольку именно в специфическом различии этих ступеней и заключается развитие. Вот почему величайшую заслугу К. Маркса В.И. Ленин видит в том, что он не сочинял, не сфантазировал «новое» общество, а

«изучает, как естественно исторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому» [Л: 33, 48.].

Последовательно применяя к исследованию общества материалистическую диалектику и рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма,

«вместо схоластически-выдуманных, „сочиненных“ определений и бесплодных споров о словах (что социализм, что коммунизм), Маркс дает анализ того, чтó можно бы назвать ступенями экономической зрелости коммунизма» [Л: 33, 98.].

Эти ступени (фазы, этапы) таковы: 1) переход от капитализма к социализму; 2) социализм; 3) собственно коммунизм.

Творчески развивая взгляды основоположников марксизма по этому вопросу, В.И. Ленин в первые годы Советской власти главное внимание уделяет, естественно, исследованию переходного периода от капитализма к социализму.

В.И. Ленин подчеркивает, что история не дала нам, нашей стране сразу цельного социализма, так как Россия была отсталой в экономическом отношении страной. Но история дала нам такую важнейшую, решающую «половинку» социализма, такой основной и главнейший его элемент, как диктатура пролетариата, без которой совершенно невозможно построить «вторую половинку» и создать цельный социализм. И поскольку «в материальном, экономическом, производственном смысле, – писал В.И. Ленин в 1918 г., – мы еще в „преддверии“ социализма не находимся» [Л: 36, 303.], то поэтому рабочий класс использует свою власть в качестве орудия для создания прежде всего материально-технической базы социализма – этой другой важнейшей его «половинки», так как «иначе, как через это, не достигнутое еще нами „преддверие“, в дверь социализма не войдешь» [Л: 36, 303.]. Пролетариат пользуется государственной властью для проведения коренных преобразований не только в экономической области, но также в политической и культурной жизни, для «введения» социализма во всех сферах общества, для построения «цельного» социалистического организма.

Чтобы решить все эти задачи, и нужен переходный период, или этап становления социализма, – этот особый и необходимый этап развития социалистического общества, в течение которого и создается, строится социализм как законченная целостная система.

Переход от капитализма к социализму не снимает, конечно, резкой противоположности между ними как качественно различными ступенями истории и не «отменяет» установления политической власти рабочего класса как начала этого перехода. Поэтому В.И. Ленин вел непримиримую войну с такими ревизионистами, как Каутский и Вандервельде, которые заявляли, что между капиталистическим и социалистическим государствами «есть много переходных ступеней» (современные ревизионисты буквально повторяют своих предшественников). В.И. Ленин рассматривает эти взгляды как мещанское «филистерское пожелание „переходными ступенями“ заменить революцию» [Л: 37, 336.] и подчеркивает, что в действительности есть один переход, одна «переходная ступень» от капиталистического государства к социалистическому – это «именно революция, состоящая в свержении буржуазии и в ломке, в разбитие ее государственной машины» [Л: 37, 336.], в установлении диктатуры пролетариата.

Но именно эту «переходную ступень» ревизионисты отказываются признавать и рассуждениями о «переходных формах» и «промежуточных ступенях» хотят протащить свое отречение от пролетарской революции как начала коммунистической формации.

«О том, что диктатура буржуазии должна смениться диктатурой одного класса, пролетариата, – указывает В.И. Ленин, – что за „переходными ступенями“ революции последуют „переходные ступени“ постепенного отмирания пролетарского государства, это Каутские и Вандервельды затушевывают.

В этом и состоит их политическое ренегатство.

В этом и состоит, теоретически, философски, подмена диалектики эклектицизмом и софистикой. Диалектика конкретна и революционна, „переход“ от диктатуры одного класса к диктатуре другого класса она отличает от „перехода“ демократического пролетарского государства к не-государству („отмирание государства“). Эклектика и софистика Каутских и Вандервельдов, в угоду буржуазии, смазывают все конкретное и точное в классовой борьбе, подставляя общее понятие „перехода“, куда можно запрятать (и куда девять десятых официальных социал-демократов нашей эпохи прячет) отречение от революции!» [Л: 37, 336 – 337.]

Следовательно, с точки зрения Ленина, мало признавать переход вообще, – переход переходу рознь, – а нужно исследовать конкретное содержание каждого данного перехода, выяснять его специфику, определять его ступени и формы.

Конкретно-исторический подход к предмету требует не только изучения всех его ступеней, всех звеньев в цепи развития, но и умения выделить самое главное, самое существенное звено в этой цепи. Подчеркивая исключительную важность этого требования, особенно для познания такого великого перелома всемирной истории, как социалистическая революция, В.И. Ленин писал:

«Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще. Надо уметь найти в каждый особый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену» [Л: 36, 205.],

обеспечивая тем самым последовательное и успешное решение задач социалистической революции.

Правильное определение этапов, звеньев, фаз общественного развития имеет не только большое теоретическое, но и важное непосредственно практическое значение, ибо

«лишь объективный учет всей совокупности взаимоотношений всех без исключения классов данного общества, а следовательно, и учет объективной ступени развития этого общества и учет взаимоотношений между ним и другими обществами может служить опорой правильной тактики передового класса» [Л: 26, 77.].

На каждой ступени общественного развития, в каждый данный момент тактика пролетариата должна учитывать объективно неизбежную диалектику человеческой истории. Если выделить самое главное в экономической политике партии на нынешнем этапе нашего развития, то это крутой поворот к повышению эффективности народного хозяйства на основе ускорения научно-технического прогресса. Это сегодня «особое звено в цепи» развития нашей экономики. Вот почему КПСС разрабатывает и осуществляет крупные меры по техническому перевооружению производства, совершенствованию его организации и управления, планирования и экономического стимулирования, повышению квалификации и ответственности хозяйственных кадров.

Требование рассмотрения предмета в его развитии включает в себя не только изучение генезиса этого предмета, ступеней, уровней его эволюции и его настоящего состояния, но и выяснение главного направления, основной тенденции его дальнейшего развития. Так, говоря о философии махизма (эмпириокритицизма), В.И. Ленин отмечает, что сам «факт роста его (махизма. – А.М.) в том или ином направлении лучше, чем длинные рассуждения, поможет решить основной вопрос о настоящей сути этой философии» [Л: 18, 228.].

Иными словами, последовательное проведение принципа историзма неизбежно предполагает предвидение будущего, предпосылки (зачатки, зародыши, элементы) которого содержатся в настоящем. Поскольку предпосылки нового создаются и созревают в недрах старого, то при исследовании исторического развития, особенно процесса перехода к коммунизму,

«мы должны тщательно изучать ростки нового, внимательнейшим образом относиться к ним, всячески помогать их росту и „ухаживать“ за этими слабыми ростками. <…> …Из которых жизнь отберет самые жизнеспособные» [Л: 39, 20.].

На основании каких же данных, спрашивает в работе «Государство и революция» В.И. Ленин, можно ставить вопрос о будущем развитии будущего коммунизма? И отвечает: на основании того, что мы знаем, как он возникает и развивается из «настоящего». Вот почему, отмечает В.И. Ленин, у Маркса нет и тени попыток сочинять утопии, по-пустому гадать насчет того, чего знать нельзя. Маркс ставит вопрос о коммунизме, как естествоиспытатель поставил бы вопрос о развитии, скажем, биологической разновидности, раз мы знаем, что она так-то возникла и в таком-то определенном направлении видоизменяется. Поэтому неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества. Это и все другие положения марксистской теории оказываются неизбежно истинными, благодаря прежде всего именно тому, что они стоят на исторической почве «не в смысле одного только объяснения прошлого, но и в смысле безбоязненного предвидения будущего и смелой практической деятельности, направленной к его осуществлению» [Л: 26, 75.].

Сосредоточивая внимание на актуальных текущих задачах, решая проблемы настоящего, партия никогда не забывала о будущем, о перспективах нашего движения вперед. Уже в первые годы Советской власти В.И. Ленин выступил с призывом к возможно более быстрому составлению «плана реорганизации промышленности и экономического подъема России» [Л: 36, 228.]. Социализм немыслим без научного предвидения путей общественного развития, без планирования экономики, науки, культуры и т.д. Необходимым является дальновидное, научно обоснованное планирование хозяйственного и социального развития. «Достигнутый уровень развития, масштабы новых задач, – подчеркивал М.С. Горбачев, – выдвигают потребность в долговременной, глубоко продуманной, целостной, сильной социальной политике, охватывающей все стороны общественной жизни»[46].

Методологическое и мировоззренческое значение принципа конкретного историзма для научного познания и практики огромно. Особенно важно понимать и последовательно применять этот принцип к решению задач развития теории социалистического переустройства общества. В.И. Ленин подчеркивал, что вся трудность и все искусство политики состоит в том, чтобы учесть своеобразие задач каждого из периодов, своеобразие условий, в которых действует партия. Такой подход имеет огромное значение и при выработке экономической политики, которая должна учитывать главные особенности каждого этапа развития страны. Глубокое значение принципа историзма, сознательное, последовательное его применение при анализе сложных динамических социальных процессов современной эпохи – важнейшее условие для всестороннего понимания подлинной сущности этих процессов, всей внешней и внутренней политики КПСС.

Сознательное игнорирование принципа историзма или его фальсификация является одним из гносеологических корней «теоретических художеств» современных «правых» и «левых» ревизионистов и одним из «логических» оснований для изготовления многочисленных «ультрасовременных» теорий буржуазных социологов по такому, например, коренному вопросу в жизни современного человечества, как вопрос о переходе к социализму.

Опыт истории и практика революционной борьбы неопровержимо доказали истинность вывода основоположников марксизма о том, что переход к социализму возможен только в результате социалистической революции и осуществления диктатуры пролетариата, которые являются подлинным началом социализма, исходным пунктом его действительной истории.

Однако находятся еще «теоретики» (не только буржуазные, но и называющие себя марксистами), которые не только не могут и не хотят понять эту диалектику начала социализма, но, игнорируя принцип конкретного историзма, сознательно искажают ее.

Вопрос о переходном периоде от капитализма к социализму и теоретически и практически давно решен как в нашей стране, так и в других странах социализма, и до такой степени ясен, что, казалось бы, не может быть никаких кривотолков по этому вопросу. Однако кривотолки есть. Да еще какие!

Наиболее откровенным антинаучным, анархистским, в сущности, мнением является отрицание переходного периода, непонимание того, что этот период является неизбежным, закономерным для социалистических преобразований.

Но есть и такие авторы, которые, признавая этот период, в то же время утверждают, что этот период не относится ни к капитализму, ни к социализму, а является как бы «нейтральной зоной» между ними. Вот как они пишут: «Как развивающийся строй социализм проходит два основных этапа. Первый этап – от полной победы социализма до развитого социалистического общества. Второй этап… – развитое социалистическое общество, перерастающее в коммунизм»[47]. Или: «Социалистическое общество в своем развитии проходит два качественных этапа.

Первый – начинается непосредственно после переходного периода…

Второй – этап функционирования развитого, зрелого социализма»[48].

А вот еще: «Конец переходного периода… и определяет хронологически начало собственно коммунистической формации»[49] и т.д.

Согласиться с этими высказываниями, конечно, нельзя. Разумеется, все это имеет, как говорится, свои «гносеологические корни». На уровне эмпирически-рассудочного мышления эти авторы знают, что в переходный период имеет место и социализм и капитализм, т.е. с одной стороны, есть социализм, а с другой – капитализм. К тому же они не прочь сослаться и на цитату из «Критики Готской программы» Маркса:

«между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе».

Однако подобные аргументы доказывают, скорее, что их авторы подменяют диалектику софистикой в таком важном принципе, как всесторонность рассмотрения. Как известно, софистика не против этого принципа, но она его понимает по-своему. Суть ее состоит в том, что она явление рассматривает всесторонне, даже более всесторонне, чем диалектика, но не вычленяет и не оттеняет, не подчеркивает его сущности, а напротив, уничтожает ее тем, что растворяет ее во множестве сторон, мелочей и т.д., делая, таким образом, явление непознаваемым. Диалектика же, рассматривая явление всесторонне, вычленяет и оттеняет, подчеркивает его сущность, и – более того – исследует ее модификацию и основную, главную ее тенденцию. Применив диалектический принцип всесторонности рассмотрения к переходному периоду, следует твердо заявить: да, в переходный период есть и социализм и капитализм, а в нашей стране, более того, существовало пять укладов. Однако, учитывая это с «одной стороны», с «другой стороны», с «третьей» и т.д., мы обязаны вычленить сущность. А сущность есть социализм: во-первых, установлена политическая власть рабочего класса (диктатура пролетариата); во-вторых, рабочий класс, опираясь на свою власть, осуществляет социалистические преобразования во всех сферах общественной жизни, т.е. создает общество по образу и подобию своему; в-третьих, основная, главная объективная тенденция этого периода – становление социализма, а не добиваемого капитализма; в-четвертых, становление явления есть модификации, развертывание его начала, т.е. переходный период есть не что иное, как становление социализма, модификации, развертывание его начала со дня установления власти рабочего класса. Следовательно, переходный период содержится в коммунистической общественно-экономической формации, в ее первой фазе – социализме.

Но и это не все. Есть и такое заблуждение по вопросу о переходном периоде, как его расширительное понимание: этот период представляется более продолжительным, чем он есть на самом деле, в него включают и первую фазу коммунистической формации – социализм. Иными словами, отвергается сама эта первая фаза. Это недоразумение трактуется примерно так: в социалистических странах вопрос «кто кого» – социализм или капитализм – можно постепенно разрешить только в течение длительного исторического периода, ибо К. Маркс и В.И. Ленин считали, что весь период вплоть до вступления в высшую фазу коммунистического общества есть период перехода от капитализма к коммунизму, период диктатуры пролетариата. Эти положения означают, по крайней мере, следующее: вопрос «кто кого» – социализм или капитализм – может разрешиться только при высшей фазе коммунизма, а так как этой фазы ни в одной из социалистических стран еще нет, то нигде, в том числе и в СССР, этот вопрос еще не разрешен. Следовательно, согласно этой точке зрения, наша страна все еще развивается по принципу «кто кого».

У марксистов давно выкристаллизовалось и утвердилось понятие «переходного периода» от капитализма к социализму и никогда не было никакой неясности, никакого сомнения в том, что оно означает период между капитализмом и первой фазой коммунизма – социализмом. Современные ревизионисты сознательно извращают суть этого понятия. И при этом ссылаются на Маркса и Ленина.

Приведем одно из высказываний Маркса, на которое ссылаются ревизионисты:

«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» [МЭ: 19, 27.].

Разве здесь Маркс говорит, что «весь период вплоть до вступления в высшую фазу коммунистического общества» есть переходный период от капитализма к коммунизму? Отнюдь нет! Здесь он рассматривает коммунистическое общество как единое, под коммунизмом понимает единство первой (низшей) фазы и второй (высшей). Это неоднократно разъяснял В.И. Ленин.

«…Научная разница между социализмом и коммунизмом ясна, – писал он. – То, чтó обычно называют социализмом, Маркс назвал „первой“, или низшей фазой коммунистического общества. Поскольку общей собственностью становятся средства производства, постольку слово „коммунизм“ и тут применимо, если не забывать, что это не полный коммунизм» [Л: 33, 98.].

Совершенно очевидно, что Маркс под переходным периодом от капитализма к коммунизму понимал период между капитализмом и первой фазой коммунизма, т.е. социализмом.

В.И. Ленин не только десятки раз подчеркивал, что переходный период есть период между капитализмом и социализмом, но и развил, обогатил учение об этом периоде. Возьмем хотя бы одну из многочисленных его работ, где развивается это учение, – «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата». Вот характеристика переходного периода, данная в ней:

«Этот переходный период не может не быть периодом борьбы между умирающим капитализмом и рождающимся коммунизмом; – или иными словами: между побежденным, но не уничтоженным, капитализмом и родившимся, но совсем еще слабым, коммунизмом» [Л: 39, 271.].

Основные формы общественного хозяйства переходного периода – это «капитализм, мелкое товарное производство, коммунизм». Основные силы – «буржуазия, мелкая буржуазия (особенно крестьянство), пролетариат» [Л: 39, 272.]. Эти высказывания со всей определенностью характеризуют сущность и исторические рамки переходного периода от капитализма к социализму, не оставляя места для кривотолков.

Итак, классики марксизма одно и то же содержание выражали в разных формулировках: «переходный период между капитализмом и социализмом» и «между капитализмом и коммунизмом». Есть разница между этими двумя формулировками по содержанию? Абсолютно никакой! Ибо, говоря о переходном периоде между капитализмом и коммунизмом, марксисты всегда имели в виду переходный период между капитализмом и первой фазой коммунизма, т.е. социализмом. Теоретикам ревизионизма, конечно, известно, что в современном словоупотреблении под коммунизмом подразумевают высшую его фазу. Поэтому, жонглируя терминами, они могут создать внешнее правдоподобие своего домысла.

Извращения понятия «переходный период» отнюдь не невинное занятие или случайная обмолвка. Этим преследуются далеко идущие определенные цели. Для чего же нужно это трюкачество? Прежде всего для того, чтобы оклеветать Советский Союз, зачеркнуть завоевания социализма в СССР. Ибо, расширяя рамки переходного периода «вплоть до вступления в высшую фазу коммунизма», ревизионисты тем самым отвергают низшую фазу коммунизма вообще и ее победу в СССР в частности. При таком понимании переходного периода первая фаза коммунизма лишается всякого смысла, самостоятельного значения, поскольку является лишь моментом переходного периода. Следовательно, если в СССР еще не достигнута вторая фаза коммунизма, там существует переходный период со всеми своими формами общественного хозяйства и общественными силами.

Извращая суть переходного периода, ревизионисты извращали тем самым суть социализма и коммунизма, механически распространяли на социализм закономерности развития переходного периода, отождествляли законы переходного периода с законами постепенного перерастания социализма в коммунизм. Они доказывали, что в СССР еще не решены задачи переходного периода, в частности вопрос «кто кого», что «классовая борьба продолжается в течение длительного исторического периода», что «отрицание классовой борьбы является ошибочным» и т.д.

Но как быть, если в СССР вопрос «кто кого» в пользу социализма решен еще в середине 30-х гг., если к тому времени были ликвидированы эксплуататорские классы и с тех пор у нас нет враждебных классов, а следовательно, и борьбы между классами? Теоретикам ревизионизма нет дела до объективной действительности. Они объявили классами в нашей стране преступников, тунеядцев и т.д. При этом их не интересует ни ленинское определение классов, ни то, что никогда и нигде уголовные преступники не составляли класса.

Вопрос «кто кого» выражает содержание скачка перехода от капитализма к социализму. Разрешение этого вопроса есть одновременный антагонистический процесс возникновения и утверждения – процесс становления социалистических производственных отношений и ликвидации капиталистических. Этот процесс охватывает весь переходный от капитализма к социализму период.

Понятия «переходный от капитализма к социализму период» и «эпоха диктатуры пролетариата» несут одно и то же содержание. Они соответствуют периоду со времени начала социалистической революции вплоть до победы социализма, или первой фазы коммунизма, а не «вплоть до вступления в высшую фазу коммунизма». Если иметь в виду нашу страну, то этот период ограничен рамками: октябрь 1917 – декабрь 1936 г., т.е. со дня революции до принятия новой конституции, юридически закрепившей победу социализма в нашей стране. Иными словами, у нас к 1936 г. была окончательно ликвидирована капиталистическая форма хозяйства, а мелкое товарное производство было преобразовано на социалистических началах. В результате победила социалистическая собственность на средства производства в двух формах: общенародной, государственной и колхозно-кооперативной. С завершением процесса социалистических преобразований завершается и эпоха диктатуры пролетариата, или, что то же самое, завершается переходный от капитализма к социализму период, и начинается новая эпоха, или новый, принципиально отличный период развития социализма и постепенного его перерастания в коммунизм.

Расширяя рамки эпохи диктатуры пролетариата «вплоть до вступления в высшую фазу коммунизма», догматики не только принижают, игнорируют значение великих завоеваний нашего народа, в частности победы социализма, но и механически переносят законы переходного периода, в том числе и принцип «кто кого», на современное состояние развития нашего общества, пытаются доказать, что социалистический способ производства представляет собой антагонистический процесс: ему присущи те же антагонистические противоречия, что и капиталистическому, и т.д.

Однако никакая антисоветская пропаганда не в силах отменить объективное бытие социалистического способа производства.

§ 3. Диалектика социализма

Социализм развивается диалектически. Сначала необходимо, хотя бы вкратце, остановиться на самой диалектике социализма.

XXVII съезд и последующие пленумы ЦК КПСС не только неоднократно подчеркивали диалектику социализма, но и потребовали от представителей общественных наук исследовать эту диалектику со всех сторон, на высоком научном уровне. Разумеется, для такого исследования чрезвычайно необходимо прежде всего овладеть марксистско-ленинским пониманием самой этой диалектики, самих противоречий социализма. Именно здесь мы имеем серьезное отставание теоретической мысли от жизни, к сожалению, и до сих пор.

Наша страна прошла сложный путь героизма и драматизма. Этот драматизм был обусловлен кроме всего прочего и серьезными теоретическими ошибками, догматически, педантски извращавшими диалектику. Так, долгое время в нашей пропаганде господствовали два сталинских тезиса. Один гласил, что «по мере развития социализма внутри страны классовая борьба будет обостряться», а другой – «примером полного соответствия производственных отношений характеру производительных сил является социалистический способ производства», и доказывалось, что «полное соответствие означает отсутствие противоречий». Один тезис утверждал существование не только классовой борьбы, но и ее обострение, а другой – не только отсутствие классовой борьбы, но и даже противоречий вообще. Как говорится, правая рука не знает, что делает левая.

Говоря о первом тезисе, нужно обратиться к истории нашей страны. В принятой в 1936 г. «сталинской» Конституции было записано, что в стране победил социализм и ликвидированы эксплуататорские классы. Причем ликвидированы «с лихвой», с избытком. Но если нет эксплуататорских, враждебных классов, почему же должна быть классовая борьба, да еще и обостряться.

Во-первых, «ликвидацию» понимали и реализовали как физическое уничтожение – ликвидация кулачества как класса. А ведь у марксистов-ленинцев никогда и нигде не было такого топорного, механистического понимания «ликвидации». Их политикой по отношению к эксплуататорским классам была экспроприация, т.е. насильственное лишение их частной собственности на средства производства, а не физическое уничтожение. Так, в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс разрабатывают программу экспроприации экспроприаторов:

«Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства… <….> Экспроприация земельной собственности» [МЭ: 4, 446.] и т.д.

Как видим, здесь даже нет и намека на физическое уничтожение эксплуататоров.

То же самое Энгельс утверждает в «Принципах коммунизма»:

«Постепенная экспроприация земельных собственников, фабрикантов, владельцев железных дорог и судовладельцев… <…> Одинаковая обязательность труда для всех членов общества…» [МЭ: 4, 332, 333.]

Здесь тоже нет призывов к физическому уничтожению.

В.И. Ленин неоднократно подчеркивал, что мало буржуазию победить,

«…это даже меньше, чем четверть дела. Мы должны заставить и сделать так, чтобы их руками работать на нас…» [Л: 45, 97.].

Итак, марксистская научно обоснованная программа ликвидации эксплуататорских классов понималась путем их экспроприации, а не физического уничтожения.

Эта программа и была адекватно реализована всей практикой строительства нашего государства под руководством В.И. Ленина. Партия смело привлекла буржуазию и буржуазную интеллигенцию к строительству нового общества. Достаточно напомнить, что в рядах Красной Армии сражалось более 35 тысяч бывших царских офицеров, а главнокомандующим всеми вооруженными силами Советской республики в 1919 – 1924 гг. был полковник царской армии С.С. Каменев, который вступил в ВКП(б) лишь в 1930 г.

Во-вторых, ленинское диалектическое отрицание кулачества отвергалось и заменялось внешним, механическим, «зряшным» отрицанием – физической ликвидацией. Вот как В.И. Ленин понимал это. На вопрос, можно ли в сельскохозяйственных коммунах оставлять бывших помещиков, В.И. Ленин ответил:

«Это зависит от того, какой помещик. Такого декрета не было, чтобы помещиков не пускать. …Если есть такие, которых крестьяне знают, как порядочных людей, то их пускать не только можно, но и должно. Мы должны использовать таких специалистов…» [Л: 38, 19.]

Еще более определенно Ленин говорит о кулаках. Мы стоим за полную экспроприацию того, что накоплено капиталистами и помещиками, но не за полную экспроприацию кулака,

«потому что он ведет хозяйство на земле и часть накоплена им своим трудом. Вот это различие надо твердо усвоить. …У кулаков же отнять собственность всю нельзя, такого постановления не было…» [Л: 38, 19.]

Комментарии, как говорится, излишни.

В-третьих, во время сплошной коллективизации ликвидировали не только кулаков, но и так называемых «подкулачников», т.е. тех честных тружеников, которые доказывали, что тот или иной кулак «хороший хозяин», «опытный, трудолюбивый и т.д. работник». Всем этим, разумеется, был нанесен громадный ущерб сельскому хозяйству.

В-четвертых, И.В. Сталин эту свою жестокую политику применил и к соратникам и ученикам В.И. Ленина, которых уничтожил, если не полностью, то в основном.

Поэтому тезис «по мере развития социализма классовая борьба внутри страны будет обостряться» был не только клеветой на советскую действительность, но и «философским освящением» массовых репрессий, произвола и беззакония, творимых Сталиным.

Второй тезис отрицает саму диалектику социализма. Ближайшее рассмотрение показывает, что явления социалистического общества – не застывшие, безжизненные абстракции, а диалектические процессы, где всегда есть новое и старое, положительное и отрицательное, нарождающееся и отмирающее, передовое и отсталое и т.д., и борьба между этими противоположностями есть их внутренняя противоречивость, глубокий источник развития.

Развитие социалистического способа производства, «взаимоусиление» его сторон достигается не тем, что «передовое борется с передовым», а действительным разрешением действительно возникающих между ними противоречий, причем разрешение противоречий есть результат, проявление абсолютности борьбы противоположностей.

Непрерывно возникающие и разрешающиеся противоречия между содержанием и формой социалистического способа производства являются неантагонистическими и определяются природой социалистических производственных отношений. Последние хотя и наилучшим образом соответствуют характеру и состоянию производительных сил, тем не менее соответствуют им не абсолютно, так как в них всегда имеются несоответствующие, отжившие или отживающие моменты, которые в процессе борьбы уничтожаются и заменяются новыми, соответствующими. Дальнейшему прогрессу производительных сил мешают не сами социалистические производственные отношения, не их природа, а конкретные экономические моменты, которые на данном этапе развития изжили себя. Сама природа социалистических производственных отношений всегда требует всестороннего, непрерывного роста производительных сил, порождает все новые и новые факторы, стимулы развития, дает возможность обществу обнаруживать, изучать противоречия и ликвидировать их, добиваясь дальнейшего, более совершенного, более развитого соответствия производственных отношений состоянию производительных сил.

Но если внутри способа производства все без исключения реальные, конкретные противоречия разрешаются путем ликвидации отжившей, консервативной стороны противоречия, то какое у нас имеется основание утверждать, что эти противоречия – «двигатели» или «тормоза»? Конечно, есть явления прогрессивные и консервативные. Но нет противоречий только консервативного или только прогрессивного характера. Социальные противоречия всегда есть борьба противоположных сил и тенденций в данном диалектическом единстве.

Изрядную путаницу в этот вопрос внес академик Т.Д. Лысенко, который доказывал, что внутри биологического вида нет противоречий. А философы подняли на щит его «теорию»: если в виде не существует противоречий, то при социализме тем более их нет. Были, конечно, и самоотверженные ученые, которые не соглашались с этим заблуждением. В частности, Ю.А. Жданов в 1948 г. публично и в печати разоблачал это явное невежество Т.Д. Лысенко (этого «придворного алхимика») и доказывал, что всякое явление, в том числе и биологический вид, есть противоречивый процесс. Тем не менее, тезис об отсутствии противоречий долго был направляющим.

А вот как сейчас П.Н. Федосеев «интерпретирует» диалектику социалистического способа производства. Выступая в ЦК КПСС 8 января 1988 г., он заявил: «Или другая догма. Что у нас при социализме производственные отношения полностью соответствуют развитию производительных сил. Ну, и повторяли эту формулу довольно долго, не очень вдумываясь, что, конечно, на какой-то стадии они соответствуют, и полностью соответствуют, а потом они приходят в противоречие»[50].

Что же можно сказать по поводу этого заявления? Прежде всего следует подчеркнуть, что эта догма в нашей литературе давно раскритикована и отвергнута, ее сейчас нет. Верно, было время, когда положение И.В. Сталина

«конфликт существует не между содержанием и формой вообще, а между старой формой и новым содержанием» [С: 1, 318.]

интерпретировалось так: когда форма не старая, а новая и соответствует своему содержанию (тем более полностью), тогда между ними нет противоречий. Так, журнал «Под знаменем марксизма» в редакционной статье писал: «Полное соответствие между производительными силами и производственными отношениями, то есть отсутствие противоречий между ними…»[51]. То же самое утверждалось в философских словарях под редакцией М. Розенталя и П. Юдина, в книге «Диалектический материализм» под редакцией Г.Ф. Александрова, в трудах П.Н. Федосеева и т.д. Эта «догма» состояла в следующем: если форма (производственные отношения) соответствует содержанию (производительным силам), тогда между ними нет противоречий.

Но следует напомнить, что еще в 50-х гг. у нас в стране развернулась научная дискуссия по этому вопросу, в ходе которой эта догма была отвергнута, и доказывалось, что между формой и содержанием всегда есть противоречие, независимо от того, есть соответствие или нет. Так, в журнале «Вопросы философии» (1955. № 4) была опубликована моя статья «К вопросу о противоречии между формой и содержанием»[52], где всесторонне аргументирован тезис о том, что «противоречие между формой и содержанием предмета существует всегда и независимо от того, есть между ними соответствие или нет его»[53], что «товарищи, которые прямо или косвенно отрицают наличие противоречий между формой и содержанием, грешат против материалистической диалектики, вносят элементы метафизики»[54].

Итак, критикуемая догма отвергнута давно. Но зачем же говорить о ней сейчас, к тому же обвиняя обществоведов в том, что у них «не хватило ни духу, ни решимости сделать последовательные выводы». Оказывается, под видом критики этой догмы автор решил возродить ее. Софизм налицо! Иначе как можно понять его тезис о том, что производственные отношения «на какой-то стадии соответствуют, и полностью соответствуют, а потом приходят в противоречие». Не будем придираться к слову «приходят», но спросим, что значит «потом»? А до «потом»? Не значит ли это, что до «потом» не было противоречий, они «приходят потом»? Налицо попытка возродить мертвую догму. Что же касается апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, на который ссылается автор, то нужно напомнить ему, что этот Пленум как раз требовал от обществоведов (в том числе и от вице-президента АН СССР) разрабатывать диалектику социализма, в особенности диалектику социалистического способа производства, а не уничтожать ее.

Но даже тогда, когда стали признавать, что и социализм развивается через противоречия, диалектически, т.е. стали признавать диалектику социализма, и тогда отрицали противоречия социализма путем извращения самой этой диалектики. Противоречия изображали чем угодно, только не противоречиями: то доказывали, что есть противоречия-«тормоза» и есть противоречия-«двигатели», что противоречия социализма – «сходящихся тенденций», а капитализма – «расходящихся тенденций», то утверждали, что противоречия социализма не являются источником развития или источником развития являются не только противоречия, но и единство и т.д., т.е. на словах признавали диалектику социализма, а на деле зачеркивали ее.

Теперь хотя бы кратко рассмотрим широко распространенный тезис о том, что единство, а не противоречия есть источник развития. Всегда и везде, наряду с источником, внутренним импульсом саморазвития, т.е. наряду с конкретным противоречием, существует и конкретная внутренняя движущая сила развития. При социализме «такими постоянно действующими факторами являются крепнущее социально-политическое и идейное единство и прогрессирующее соответствие».

Но это не оригинально. Так, еще Бернштейн писал: «Я не придерживался воззрения, что борьба противоположностей является движущей силой всякого развития. Совместное действие родственных сил является великим двигателем развития»[55].

Допустим, однако, что здесь имеет место подмена значений слова «единство». Скажем, «единство» как компонент закона единства противоположностей, как внутренняя взаимосвязь противоположных сторон целого опрометчиво заменено другим значением «единства» – сплоченностью, солидарностью. Но в этом случае, во-первых, надо указать на это значение и не перескакивать от одного значения «единства» к другому, ибо для познания закона единства противоположностей очень важно четко и определенно отделить друг от друга эти значения «единства», не допускать их смешения; во-вторых, если имеется в виду сплоченность, монолитность, то здесь берется одна из взаимополагающих противоположностей диалектического единства, которая непременно должна противостоять другой взаимополагающей противоположности единства. Например, социально-политическое единство (сплоченность, монолитность) нашего народа противостоит своей противоположности (в данном случае безразлично какой, например, пережиткам прошлого в сознании людей). В противном случае почему оно должно иметь место, да еще быть движущей силой? Разве возможна одна сторона без другой, разве возможна движущая сила без противодействия, без тормозящей силы? Разумеется, нет. Поэтому как бы ни толковали, ни рассматривали социально-политическое единство, оно всегда содержит в себе взаимополагающие противоположности.

Поэтому неправомерна постановка вопроса о противоречии и единстве. Подобная постановка приводит к ограничению противоречий, к отрыву противоречия и единства друг от друга, противоречие рассматривается само по себе, а диалектическое единство – само по себе, к тому же очищенное от противоречия.

Из всего этого можно сделать следующий вывод: утверждение однобоких, односторонних противоречий и очищенного от противоречий единства есть фактическое отрицание противоречий, получаемое путем абсолютизации специфики социалистического способа производства.

Основным гносеологическим источником неправильного понимания противоречия является отрыв сторон единства – тождества и различия противоположностей – друг от друга. У единства берется одна сторона и отбрасывается другая. У единства берется либо различие (борьба противоположностей), но отбрасывается их тождество, либо тождество и отбрасывается различие, игнорируется тот факт, что противоположности одновременно тождественны и различны.

Если мы возьмем только тождество и отбросим различие, мы получим одно лишь мертвое, абстрактное тождество. Если же, напротив, мы возьмем только различие и отбросим тождество, мы получим механически расчлененные, изолированные друг от друга, внутренне не взаимосвязанные стороны единого. В этом случае явление отождествляется с противоречием, новое «борется» с новым, прогрессивное с прогрессивным, и противоречие «разрешается» путем взаимоусиления его сторон. И тот и другой подход к явлению суть метафизика.

Таким образом, в обоих случаях извращается познание. Истина состоит в том, что противоречие есть отношение между тождеством и различием противоположностей единства.

Как известно, метафизика всегда характеризуется односторонностью. Она либо тождество понимает без различия, как тождество абстрактное, очищенное от различия, либо различие понимает без тождества, также очищенное от тождества, т.е. такое различие, которое и есть «отношение между сторонами, имеющими противоположные тенденции», но которое не заключает в себе тождества. Но есть и такая разновидность метафизики, которая признает и тождество и различие, но видит их рядом друг с другом, не видит их взаимопроникновения, не видит того, что тождество конкретно, заключает в себе различие, а различие – тождество. Поэтому положение «отношение между сторонами, имеющими противоположные тенденции», нас еще не освобождает от односторонности. Это во-первых.

Во-вторых, отношение между тождеством и различием противоположностей тоже есть «отношение между сторонами, имеющими противоположные тенденции», и этими тенденциями одновременно являются взаимопроникновение противоположностей (тождество) и их взаимоисключение (различие). Только в этом случае противоположности находятся в состоянии «борьбы». Иное толкование противоречия вопрос о том, почему противоположности должны «бороться», что их заставляет «бороться», оставляет открытым. Неизвестно, например, почему пролетариат и буржуазия должны бороться, если буржуазный строй возможен без той или другой стороны. Ясно, что бороться они могут при одном условии: если они друг без друга в рамках их единства невозможны. Если каждая из этих противоположностей заключает в себе содержание своей другой в «снятом» виде, обусловливает им свое объективное бытие, если они взаимно проникают, т.е. тождественны, но в то же время взаимоисключают друг друга, т.е. различны, то противоречие есть отношение того, что противоположности единства одновременно взаимопроникают, тождественны, друг без друга невозможны и взаимоисключают друг друга, различны.

В-третьих, главное в законе единства противоположностей не в том, что есть «борьба», а в том, что борьба эта обусловливает взаимопревращаемость противоположностей, в том, что противоположности меняются местами и ролями, т.е. становятся тождественными, «превращаясь друг в друга». Так, например, главное не в том, что пролетариат ведет свою классовую борьбу против буржуазии (это может признать любой, даже буржуа), а в том, что пролетариат посредством этой борьбы под руководством марксистской партии должен завоевать свою политическую власть, установить свою диктатуру. А это означает взаимопревращение (тождество) противоположностей: если в буржуазном обществе буржуазия господствует над пролетариатом, то в эпоху диктатуры пролетариата последний господствует над буржуазией. Буржуазия и пролетариат меняются местами. И там, где еще этого нет, это будет неизбежно, ибо борьба носит абсолютный характер.

На нераздельность тождества и различия неоднократно указывали классики марксизма. Приведем одно из многочисленных высказываний Ф. Энгельса. В письме к Шмидту он писал:

«Например, яркий образец нераздельности тождества и различия Вы как жених найдете в себе самом и в Вашей невесте. Совершенно невозможно установить, является ли половая любовь радостью оттого, что тождество в различии или различие в тождестве? Откиньте здесь различие (в данном случае полов) или тождество (принадлежности обоих к человеческому роду), и что же у Вас останется? Я припоминаю, как меня вначале мучила как раз эта нераздельность тождества и различия, хотя мы не можем и шагу ступить, чтобы не наткнуться на это» [МЭ: 38, 176 – 177.].

Между тем все еще есть авторы, которые игнорируют категорию тождества, продолжают определять противоречие как «борьбу противоположностей», без категории «тождество» и даже без категории «единство». Да ведь такую «борьбу» не отрицает и метафизика! Разве метафизики, механистически мыслящие философы когда-либо отрицали такую борьбу, разве теория равновесия механистов (Богданов) не есть борьба противоположных сил?

Итак, из сказанного о диалектическом тождестве можно сделать следующие выводы. Во-первых, тождество есть взаимопроникновение и взаимоисключение противоположностей; которые в данном единстве невозможны, немыслимы друг без друга. Во-вторых, противоположности внутри данного единства взаимопревращаются, каждая из них свою самость переносит на свою другую противоположность. Так, в рамках буржуазного общества пролетариат и буржуазия превращаются друг в друга в том смысле, что пролетариат производит прибавочную стоимость, а буржуазия ее присваивает. В-третьих, вследствие этого происходит внешнее взаимопроникновение, когда в ходе пролетарской революции пролетариат превращается в господствующий класс, а буржуазия – в подчиненный. Это – общая структура любого противоречия, но в каждом отдельном случае имеется свое особое, специфическое содержание.

Преимущества диалектики социализма перед диалектикой капитализма состоят, по крайней мере, в следующем:

1. При социализме противоречия носят неантагонистический характер в отличие от противоречий капиталистической формации.

2. Неантагонистические противоречия социализма не есть резкое, грубое, «физическое» столкновение людей, классов, в то время как антагонистические противоречия капитализма есть острое, грубое, физическое столкновение враждующих классов, которое неизбежно выражается в таких формах, как классовые битвы, вооруженные восстания, войны и т.д.

3. В обнаружении и ликвидации противоречий при социализме заинтересованы все социальные группы, слои населения, поэтому общество в целом выявляет противоречия и сознательно, планомерно разрешает их, поскольку разрешение противоречий при социализме совпадает с процессом подъема благосостояния всего общества, с развитием социализма. При капитализме же не все классы заинтересованы в разрешении противоречий, поскольку такое разрешение привело бы к гибели самого капиталистического строя. Поэтому от буржуазии исходит действие, направленное на сохранение противоречий, а от пролетариата – действие, направленное на разрешение противоречий.

4. Кроме того, при социализме сама объективная природа его дает возможность разрешения противоречий своевременно, не доводя их до конфликта, в то время как в капиталистическом обществе возможность своевременного разрешения противоречий исключена, ибо за их сохранение борется господствующий класс, что, разумеется, тормозит развитие общества.

Наше продвижение вперед происходит диалектически, т.е. в порядке непрерывного процесса раскрытия и ликвидации столь же непрерывно возникающих противоречий. С обнаружением и ликвидацией тех или иных противоречий возникают новые. Ликвидация одних противоречий порождает другие, подготовляет условия возникновения третьих и так непрерывно. Весь этот процесс возникновения и развития противоречий совпадает с развитием социализма, точнее, это есть процесс перерастания социализма в коммунизм.

Из краткого рассмотрения природы и роли противоречий при социализме вытекают следующие выводы:

1. Единство раздваивается на тождество и различие противоположностей. Ни то ни другое не бывает абсолютным.

2. Противоречие есть отношение тождества и различия противоположностей в любом явлении. В социальном противоречии одна из противоположностей представляет прогрессивную сторону, другая – регрессивную.

3. Развитие явлений социализма есть преодоление их противоречий, что означает их качественное изменение.

4. Борьба противоположностей абсолютна, а единство их относительно и в явлениях социализма. В противном случае не было бы никакого развития, никакого взаимопревращения противоположностей.

5. Источником развития предмета является противоречие, которое есть процесс: на первом этапе тождество противоположностей преобладает над их различием, что обеспечивает интенсивный рост единства, а следовательно, рост, развитие противоположностей, т.е. их различия; на втором этапе преобладает различие над тождеством, что означает обострение противоречия и возникновение необходимости его разрешения; третий этап характеризуется практическим разрешением противоречия преобразованием единства, его превращением в свое другое, новое единство. При этом движущей силой является как тождество, так и различие, т.е. само противоречие в целом, взаимодействие тождества и различия, а не «или – или». Так, на первом этапе развития капитализма, когда тождество противоположностей преобладало над их различием, движущей силой его было противоречие, поскольку оно являлось источником развития капитализма, развития его противоположностей, его различия. Но на втором этапе, когда различие стало преобладать, движущей силой выступает то же противоречие, поскольку благодаря ему возможен переход к социализму, поскольку развитое, зрелое различие, выражением которого является сознательно организованная развитая классовая борьба пролетариата, обусловливает переход к социализму. Так, смена тождества и различия местами выражает собою движение, развитие самого противоречия, которое – от начала до конца – является источником, движущей силой развития явления. При этом необходимо подчеркнуть, что источником развития является не та или другая сторона противоречия, не тождество или различие сами по себе, а их отношение в целом, противоречие в целом.

6. Цель познания состоит в том, чтобы познать явление таким, каково оно есть в самой действительности. Познание, которое выхватывает то одну сторону явления, то другую, к тому же отрывая их друг от друга и абсолютизируя их, не может претендовать на истинность своих выводов.

7. Специфика диалектики социалистического способа производства не есть уничтожение этой диалектики. Специфика единичного, как бы ни было важно ее значение, не должна заслонять общее, общие законы развития.

Объективной природой диалектики социализма обусловлен тот непреложный факт, что глубокие изменения в его экономической и духовной жизни не влекут за собой насильственную ликвидацию этого общества, а означают его постепенное перерастание в коммунистическое. Если при социализме нет таких противоречий, которых нельзя было бы разрешить, нет таких социальных сил, которые отстаивали бы отжившие формы, то у общества не возникает никакой объективной необходимости в ликвидации этих отношений или в появлении какой-то новой, особой общественной формации. Практика строительства социализма и коммунизма показывает, что если переход от капитализма к социализму осуществляется в условиях классовой борьбы, требует коренной ломки общественных отношений, глубокой социальной революции и диктатуры пролетариата, то в отличие от этого переход к коммунизму происходит при отсутствии эксплуататорских классов, в условиях, когда все члены общества кровно заинтересованы в победе коммунизма, следовательно, без социальных потрясений, без социальной революции.

Капиталистический строй является последней антагонистической формацией, которой завершается предыстория человеческого общества. Подлинная же история человечества начинается с момента возникновения и утверждения коммунистической формации, где люди сами сознательно творят свою историю, направляя законы общественных действий и получая от действия этих законов желаемые результаты.

Что же необходимо для перерастания низшей фазы в высшую, социализма в коммунизм?

Поскольку коммунизм есть высшая фаза всестороннего развития коммунистической общественной формации, необходимо дальнейшее бурное развитие всех сторон экономической и духовной жизни социалистического общества – именно всех сторон, а не той или иной его стороны. «Односторонний», «однобокий», «тощий» социализм, а тем более коммунизм, покоящийся на кустарной выплавке стали и примитивной технике, ничего общего не имеет с научным коммунизмом.

К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин, разрабатывая научную теорию коммунизма, неоднократно указывали на то, что коммунизм есть высшее, богатое, всесторонне развитое общество, основанное на высоком уровне производительных сил. Маркс говорил о коммунизме как о всестороннем развитии общественной и личной жизни людей:

«На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда… общество сможет написать на своем знамени: „Каждый по способностям, каждому по потребностям!“» [МЭ: 19, 20.].

Говоря о развитии социализма, мы исходим из диалектической концепции развития, из того, что развитие есть единство количественных и качественных изменений, а не из метафизической концепции, которая развитие сводит либо к количественным, либо к качественным изменениям. Метафизический способ мышления всегда характеризуется односторонностью. Понимая развитие как количественные изменения, метафизики не допускают скачков, «перерыва постепенности», и, наоборот, понимая развитие как сплошные скачки, они не допускают количественных изменений, рассматривают скачки без их количественного подготовления. Обе крайности этого способа рассмотрения искажают познание.

Поэтому исключительно важное значение для практики коммунистического строительства имеет правильное понимание и применение к нему диалектики. Выше мы показали, как абсолютизация специфики социалистического способа производства привела к практическому отрицанию его противоречий. Видимо, та же самая причина привела некоторых авторов к искаженному толкованию диалектической концепции развития, к софистической подмене ее двумя разновидностями метафизической концепции развития.

Одни авторы считают, что переход от социализма к коммунизму, как диалектический скачок-перерастание, не является перерывом постепенности количественного роста старого. Скачок от социализма к коммунизму характеризуется в своей сущности непрерывной постепенностью. Другие авторы этот переход понимают как сплошную цепь скачков.

По поводу первой крайности ограничимся одним общим замечанием: если скачок не является прерывом постепенности, то он вовсе не скачок, значит его просто нет, ибо всякий скачок есть прерыв постепенности. Признавать скачок и считать, что он не есть прерыв постепенности, – одна из форм отрицания объективного бытия скачков в развитии. Но поскольку в марксистской литературе эта крайность подвергалась основательной всесторонней критике на протяжении более ста лет, то нет необходимости на ней задерживаться.

Собственно говоря, и вторая крайность отрицает скачок, поскольку переход от социализма к коммунизму, т.е. этот «гигантский скачок», складывается из суммы частных скачков, которые в свою очередь состоят из скачков элементарных. Иными словами, мы здесь имеем дело с одними скачками, т.е. качественными изменениями.

А где же количественные изменения? О них не говорят. Нет, не вообще. Вообще останавливаются на количественных изменениях, на том, что новое качество возникает в результате количественных изменений и т.д. Но все это относится к капитализму.

Как только приступают к рассуждению о «постепенном переходе» от социализма к коммунизму, забывают о количественных изменениях. Широко распространены такие перлы: два рода постепенности, промежуточные ступени между старым и новым качеством, принципы закона и постепенность качественных изменений, исчезает ли скачок при постепенном образовании нового качества, структура скачка в процессах постепенного образования нового качества, механизм образования нового качества и т.д. Авторы, хотят того или нет, пытаются доказать, что специфика социализма исключает функционирование действия закона количества и качества, что при социализме количество вовсе не количество, качество вовсе не качество и скачок вовсе не скачок. Причем, говоря о двух родах постепенности, умалчивают о том, какое же вообще содержание вкладывают в понятие «постепенность», чем эти два рода постепенности отличаются друг от друга и т.д. Или что такое постепенность качественных изменений? Из тавтологии «постепенность есть постепенность» мы никогда этого не узнаем. Таким образом, вопрос об отличии двух видов постепенности остается открытым. Также неясно, что значит «постепенное накопление элементов нового качества», какое содержание выражает эта «постепенность». Если под этим понимать изменение путем накопления элементов нового качества «по частям», то таким накоплением элементов является и постепенность количественных изменений. Следовательно, если исходить не из внешней формы выражения, а из внутреннего содержания, то принципиально никакого отличия между этими двумя вышеизложенными родами постепенности нет, ибо всякое новое качество (независимо чего, безразлично где, когда проявившееся и т.д.) возникает в результате медленных, постепенных количественных изменений. Как видим, эти одни и те же изменения, в одном и том же отношении облекают в двоякую форму выражения постепенности: количественную и качественную.

Дальнейшее развитие и конкретизацию тезис о двух формах постепенности получает в делении скачков на две категории: на скачки путем «взрыва» и скачки «без взрыва», т.е. «путем постепенного и длительного накопления элементов нового качества». Но что все это значит? По какому критерию делить скачки на «взрывные» и «невзрывные»? Неужели по звуковым свойствам скачков? Что следует понимать, например, под словом «взрыв»?

Разумеется, какой-либо скачок можно выразить в образной форме, повторяем, в образной форме, в том числе и в форме взрыва. Но деление категории скачка на «взрывные» и «без взрыва», «шумные» и «бесшумные» в научном отношении несостоятельно. И далее, что значит «постепенное накопление элементов нового качества»? Является ли это новым видом скачка? Отнюдь нет. Постепенное накопление элементов нового качества есть не что иное, как постепенное накопление количественных изменений, необходимых для скачка, и не более.

Любой скачок есть диалектический процесс смены одного качества другим, характеризующийся по крайней мере следующими чертами: перерывом постепенности, более интенсивным изменением, чем предшествовавшие количественные изменения, разрешением противоречий между количеством и качеством и возникновением нового противоречия, единством бытия и небытия.

Прерыв непрерывности является важнейшей чертой скачка, ибо без него не может возникнуть новое качество. Последнее не может возникнуть как без непрерывных количественных изменений, подготовляющих скачок, так и без перерыва этой непрерывности. Причем, когда мы говорим о прерыве постепенных количественных изменений, мы имеем в виду не прерыв вообще всяких количественных изменений: такого не бывает никогда, так как явление всегда есть процесс, всегда взаимосвязано с другими явлениями, следовательно, оно никогда не пребывает без изменений. Более того, скачок – более интенсивное количественное и качественное изменение. Под прерывом постепенности количественных изменений мы понимаем прерыв тех количественных изменений, которые возникли в пределах данной меры и которые необходимы для нарушения данной меры, данного качества, поскольку данное качество рано или поздно, но неизбежно сменяется другим не в результате количественных изменений вообще, а в результате необходимых, определенных для этого количественных изменений, т.е. прерывается та количественная постепенность, которая достигла необходимой грани, уровня, на котором нарушается мера, коренным образом изменяется качество, и для ликвидации старого качества и возникновения нового качества больше не нужно продолжение данных количественных изменений.

С другой стороны, специфика скачка не уничтожает его сущности, не уничтожает тех характерных черт, о которых упоминалось выше. Рассмотренные черты скачка характерны и для скачков в период перехода от социализма к коммунизму. Ни специфика этого периода, ни специфика социализма или коммунизма не исключают ни одной из этих черт скачка, равно как и не исключают скачков вообще. Следовательно, нет никаких постепенных скачков. Термин «постепенность» применим только к количественным изменениям, скачок же есть перерыв этой постепенности.

Однако возникает вопрос: раз это так, то как же тогда понимать постепенность перехода от социализма к коммунизму? А ведь этот переход действительно является постепенным. В нашей литературе совершенно справедливо пишут, что под постепенностью в данном случае нельзя понимать замедление темпов развития, ибо объективно этот переход характеризуется высокими темпами развития. Тогда какое же содержание вложить в эту «постепенность»?

По нашему глубокому убеждению, постепенный переход от социализма к коммунизму означает переход без социальной, политической революции, без катаклизмов, без превращения противоречий в антагонизм, в конфликт, в социальные, политические потрясения. Маркс в «Нищете философии» писал:

«Только при таком порядке вещей, когда не будет больше классов и классового антагонизма, социальные эволюции перестанут быть политическими революциями» [МЭ: 4, 185.].

Иными словами, постепенность означает отсутствие антагонистических противоречий при социализме.

Итак, мы рассмотрели некоторые из тех заблуждений, извращений, ошибок, которые имеют место по всем трем частям марксизма. При этом мы вполне сознательно касались заблуждений по вопросам общеизвестным, доступным рядовому читателю, сознательно не касаясь заблуждений по более сложным теоретическим проблемам. Поэтому для того, чтобы понять содержание этой работы, не обязательно быть глубоким специалистом в философии, политической экономии или научном коммунизме. Вместе с тем в данной работе мы не претендуем ни на какие открытия. Наша задача заключается только в одном: восстановить отход от марксизма-ленинизма и указать пути ликвидации существующей его эрозии.

Загрузка...