Добрые соседи

Карта Мейпл-стрит на 4 июля 2027 года

* Дом № 116, где проживают Уайлды

* Дом № 118, где проживают Шредеры

100 Грэдисы: Ленора (47), Майк (45), Кип (11), Ларри (10)

102 Мюллеры: Джон (39), Хейзел (36), Мэдлин (4), Эмили (6 месяцев)

104 Сингхи: Сай (47), Никита (36), Пранев (16), Мишель (14), Сэм (13), Сара (9), Джон (7)

106 Пуллейны: Бренда (38), Дэн (37), Уоллас (8), Роджер (6)

108 Ломбарды: Хэнк (38), Люси (38), Мэри (2), Уитман (1)

110 Хестия: Рич (51), Кэт (48), Хелен (17), Лейни (14)

112 Глускины: Сет (38), Бекки (38), Натали (6), Джад (4)

114 Уолши: Салли (49), Марджи (46), Чарли (13)

116 Уайлды: Арло (39), Герти (31), Джулия (12), Ларри (8)

118 Шредеры: Фриц (62), Рея (53), Фрицик (19), Шелли (13), Элла (9)

120 Бенчли: Роберт (78), Кейт (74), Питер (39)

122 Хеоны: Кристина (44), Майкл (42), Мэдисон (10)

124 Гаррисоны: Тимоти (46), Джейн (45), Адам (16), Дейв (14)

126 Понти: Стивен (52), Джил (48), Марко (20), Ричард (16)

128 Оттоманелли: Доминик (44), Линда (44), Марк (12), Майкл (12)

130 Атласы: Бетани (37), Фред (30)

132 Симпсоны: Дэниел (33), Элис (33), Кайли (2), Мишель (2), Лорен (2)

134 Кельеры: Луис (49), Ева (42), Хьюго (24), Анаис (22)

ВСЕГО: 72 человека

Мейпл-стрит, 116 4 июля, воскресенье

— Там праздник? А нас пригласили? — спросил Ларри Уайлд.

Их не пригласили. Герти Уайлд об этом знала, но признавать не хотела. А потому смотрела на гуляние в окно, пересчитывая участников.

Герти с семьей переехали в дом № 116 по Мейпл-стрит примерно год назад. Дом, страшно запущенный, приобрели по дешевке. Собирались сделать ремонт. Перекрыть крышу, поменять трубы, содрать старый ковролин и прибитый к стенам бамбук. Как минимум собирались заново засеять лысый газон. Но потом всякое случилось. Или не случилось.

Внутри дома № 116 все тоже было не слава богу. Может, в детстве вам доводилось бывать в таких жилищах в гостях у приятелей: там сразу ощущается, что вокруг царят счастье и беспорядок. Оставаться в таком доме на ночь у одноклассников — милое дело. Никто тебя не заставит делать то, что вечно заставляют делать родители: застилать постель, вешать использованное полотенце на крючок, относить свою тарелку в раковину. И тем не менее желание вернуться к себе возникало очень скоро, потому что, несмотря на веселый смех, бардак действует на нервы. Складывается ощущение, что навести здесь порядок невозможно.

Мейпл-стрит представляла собой петлеобразный проулок, в центре которого находился парк площадью в полтора гектара. Здешние обитатели на работу одевались в деловом повседневном стиле. Ехали на практичных машинах на практичные рабочие места. Всегда спешили, даже по дороге в продуктовый магазин или в церковь. По поводу ипотеки вроде как не очень переживали. Если у кого болели родители или не складывались отношения с супругами, про это молчали. Тревожные чувства, как и все остальное, проявляли в связи с детьми.

Обсуждали школьные факультативы и спортивные секции; какие учителя в местной — очень хорошей — государственной школе творят чудеса, а какие не сполна владеют навыками создания социально-эмоциональных связей. Все были одержимы мечтой дать детям высшее образование. По возможности в Гарварде.

Уайлды в здешнее общество не вписывались. Из-за донимавших их финансовых проблем Герти с Арло некогда было переживать за детишек, а даже имей они на это время и место в голове, им никто так и не объяснил, что такое «развитие творческих способностей», «психологическое благополучие», «здоровая дисциплина» и «четкие границы». Они просто не знали, с какого конца начать.

Их дети, Джулия и Ларри, могли пукнуть на людях — или изобразить тот же звук ртом. Джулия оказалась прыткой. В первый же месяц после переезда она стащила у отца сигареты и обучила Крысятник вдыхать носом дым, одновременно выдыхая его изо рта. Ларри был странноватый. Ни с кем не встречался глазами, не проявлял никаких эмоций. Когда ему казалось, что другие ребята не смотрят, засовывал руки в штаны.

Почти сразу после приезда на Мейпл-стрит Уайлды осознали, что постоянно нарушают негласные правила. Вот только им было невдомек, какие именно. Например, Арло был бывшим рокером и по вечерам курил «Парламент» у себя на крыльце. Он не знал, что в пригородах курят только на заднем дворе, особенно если ты весь в татуировках и некому из друзей детства за тебя заступиться. Иначе ты просто невоспитанный мужик, который пыхтит сигаретой у всех на виду. Сразу ясно: агрессор.

Или вот Герти. До знакомства с Арло в Общественном центре Атлантик-Сити, где он был ведущим гитаристом в местной группе, она выиграла тридцать два конкурса красоты. Этакая живая кукла Барби — она и вела себя как на конкурсе: глупые улыбочки, блестящие глаза, шаблонные ответы на вопросы, на которые положено отвечать искренне. Соседи по большей части уже бросили попытки с ней подружиться, придя к неверному выводу, что у этой блондинки в голове одна извилина. Хуже того, никто не объяснил Герти, что вырез до пупа — это не комильфо. Она же об этом не подозревала и носила легкомысленные топики, между грудями у нее свисала цепь, покрытая золотой краской, и она разве что не тыкала другим женам в лицо плакатом с надписью: ВУЛЬГАРНАЯ НЕУДАЧНИЦА, КОТОРАЯ ХОЧЕТ УВЕСТИ У ТЕБЯ МУЖА И ЗАСТАВИТЬ ТВОИХ ДЕТЕЙ СТЫДИТЬСЯ ТОГО, ЧТО САМА ТЫ НЕ ДЛИННОНОГАЯ БЛОНДИНКА С БЕЗУПРЕЧНОЙ КОЖЕЙ.

Лето, когда в парке открылся этот самый провал, стало самым жарким в истории. Поскольку центр Лонг-Айленда представляет собой впадину, подобную эритроциту, даже ветер не приносил облегчения. Вокруг только комары, сверчки и всякая зудящая живность. Сквозь перестоявшие бегонии пробивался запах соленой воды.

Уайлды только что отужинали (сырные тосты с газировкой, размороженная черешня на десерт). Они слышали, что снаружи что-то происходит, но не замечали ничего особенного, пока в окна не стала долетать песня «Нирваны»: «Я — не ты, но могу притвориться».

— Там праздник? А нас пригласили? — поинтересовался восьмилетний Ларри Уайлд. Поднял с колен игрушечного робота. Называть его куклой не разрешалось — Ларри стеснялся.

Герти подошла к окну, отдернула тонкую занавеску. Она была на седьмом месяце беременности, поэтому делала все медленнее обычного, особенно в такую жару.

На часах было ровно семь вечера, и все прохожие, видимо, получили одинаковые инструкции, потому что несли салаты с киноа в пластмассовых контейнерах, или крекеры с сальсой, или упаковки крафтового пива. Герти быстренько подсчитала: Кельеры, Ломбарды, Симпсоны, Грейди, Глускины, Мюллеры, Хеоны, Гаррисоны, Сингхи, Пуллейны, Уолши, Хестия, Шредеры, Бенчли, Оттоманелли, Атласы и Понти. Все дома с Мейпл-стрит, кроме сто шестнадцатого — дома Уайлдов.

— Если бы намечался праздник, Рея Шредер мне бы сказала, — пробормотала Герти.

Двенадцатилетняя Джулия Уайлд приподняла светлую бровку. Она, в отличие от мамы, не была хороша собой и давно уже решила, что будет подчеркивать контраст, проявляя чувство юмора:

— Похо-о-о-о-оже на праздник. И па-а-а-а-ах-нет как праздник…

Арло втиснул голову рядом с Герти, они оба высунулись наружу. На Арло были только свободная футболка и шорты из обрезанных джинсов «Левайс», руки в татуировках. Слева: Франкенштейн и его невеста. Справа: Человек-волк и Мамочка.

Герти совсем не умела просить. Напрашиваться. Арло же был человеком душевным и всегда понимал, когда ее нужно подбодрить. Он чмокнул жену в макушку.

— Пуся, — сказал он. — Пойдем тоже?

— Я не откажусь от второго ужина, — откликнулась она. — У Гупешки, похоже, косточки растут.

— Я не понял. Почему это не праздник? — раздался сзади голос Ларри.

— По зву-у-у-у-укам праздник, — заявила Джулия.

Действительно праздник, признала Герти. Почему же никто ничего не написал в группе Мейпл-стрит? Может, Рея Шредер на нее сердится? Да, они в последнее время стали мало общаться, но только потому, что Герти к вечеру была никакая. Третий ребенок — большая физическая нагрузка. А Рея вовсю преподавала на летних курсах, плюс у нее у самой четверо. Наверняка их не пригласили по чистой случайности! Не станет Рея ее намеренно обижать.

Могла бы Герти и сама догадаться, что четвертого июля будет праздник! Могла бы поинтересоваться у соседей. Да и вообще, они наверняка все это придумали только сегодня утром. Не успели в группу ничего написать. И потом, на уличный праздник ведь не требуется письменное приглашение…

Или требуется?

И как раз в этот момент под окном прошествовала Пчелиная Матка — Рея Шредер. Не по делу наряженная в льняной брючный костюм от Эйлин Фишер: белый, без единого пятнышка.

— Рея! — окликнула ее сквозь открытое окно Герти: ее голос, по-театральному громкий, разнесся по улице и достиг огромного парка. — Привет, лапуля! Как жизнь?

Герти помахала. Преувеличенно, как на конкурсе красоты.

Рея глянула прямо Герти в окно — прямо Герти в глаза. И между ними возник какой-то неправильный контакт. Будто вставили вилку в сломанную розетку — и полетели искры. На миг Герти объял ужас.

Рея отвернулась.

— Доминик! Стив! Курицу кто-то принес или я тут одна за еду отвечаю? — Голос стих — она ушла в глубину парка.

— Очень странно, — прокомментировал Арло.

— Она просто рассеянная. С умными бывает. Видимо, не заметила меня, — откликнулась Герти.

— Ей бы к окулисту сходить, — пошутил Арло. — Она вечно шоколадные яйца сосет. И все их семейство. Любят сосать яйца, — объявила Джулия. Герти повернулась к дочери, прикрывая ладонями вздувшийся живот:

— Джулия, какие ты гадости говоришь. Считай, нам повезло, что такие люди, как Шредеры, вообще с нами общаются. Рея в колледже преподает! Ты ведь не обижаешь маленькую Шелли? Она очень чувствительная.

— Чувствительная? Сука бесячая, — отрезала Джулия.

— Не смей так говорить! — выкрикнула Герти. — Окно открыто. Услышат.

Джулия склонила голову, явив взорам сильные плечи, местами испещренные юношескими прыщами:

— Прости.

— Так-то лучше, — похвалил дочку Арло. — Против истинных американцев переть бессмысленно. С этими людьми нужно полюбезнее. Ты уж постарайся. Самой легче будет.

— Безусловно, — подтвердила Герти. — Пойдем разберемся, что они там замутили?

— Нет. Слишком жарко. Мы с Ларри лучше посидим в подвале и поедим краску, как положено грустным заброшенным деткам, — отозвалась Джулия. Ее хвостик, обычно кудрявый, поник от жары.

— Свинцовая краска сладкая! Поэтому дети ее и любят! — сообщил Ларри.

— Не будет вам никакой краски, — отрезал Арло, а Герти отправилась на кухню и прихватила полупустой пакетик картофельных чипсов. Перегнувшись через стол, Арло заговорил совсем тихо. Голос не был угрожающим, но неугрожающим не был тоже. — Это без вариантов. Встали оба и навесили улыбочки на физиономии.

— Так что, пойдем? — уточнила Герти.

— Разумеется! — ответил Арло; после возвращения Герти голос его стал милым и мягким.

Он открыл входную дверь. Уайлды-родители вышли первыми, за ними по пятам — дети. Может, это было простым совпадением, а может, и нет, но когда они оказались на улице, кто-то включил песню в минорном ключе. Она называлась «Все Кеннеди в реке» — сингл Арло две тысячи двенадцатого года, занявший восемнадцатую строчку в чарте «Биллборд».

Арло покраснел. Отношение к собственной музыке у него было сложное. Его родные это знали.

В результате Ларри с Джулией пошли медленнее, будто скованные кандалами. Улыбка у Герти на лице напоминала застежку-молнию. Шаг за шагом добрались они до Стерлинг-парка.

Сай и Никита Сингх подняли головы от барбекю. Накачанный обезболивающими ветеран Иракской войны Питер Бенчли провел пальцами ниже культей, терзаемых фантомными болями. Компашка детей, называющая себя Крысятником, перестала прыгать на здоровенном батуте, который кто-то приволок в центр парка. Шелли Шредер что-то выкрикнула — издали не расслышишь — и указала пальцем на Джулию.

Враждебности никто не проявлял. Герти, с ее опытом конкурсов красоты, легко считывала общее настроение и сразу это усекла. И все же со времен последнего барбекю в День поминовения что-то изменилось, потому что и гостеприимства никто не проявлял тоже.

Она попыталась перехватить взгляд Реи, но та была поглощена беседой с Линдой Оттоманелли. Повсюду стояли люди, хоть к каждому подходи, но за время жизни на Мейпл-стрит Герти успела уяснить, что уютно ей только с Реей.

Песня Арло продолжала звучать. Сгорбившись, Уайлды покорились своей участи представителей низшего класса — от нее все равно не уйдешь.

Наконец сквозь толпу медленно пробрались поздороваться Фред Атлас и его болезненная женушка Бетани.

— Привет! Добрались-таки! — выпалил Фред, хлопая Арло по спине.

Они душевно облапили друг друга. Бетани одарила Герти располагающей улыбкой. Тело у Бетани было худое и какое-то щетинистое, как у Страшилы. Пес Атласов Ральф — немецкая овчарка из при юта — потыкался во всех носом, чтобы не разбрелись и ни во что не вляпались.

— Душевный ты, Фред. И ты, Бетани, — откликнулся Арло.

Они с Фредом отчалили к столу с напитками.

Дети кучковались подальше; Дейв Гаррисон отделился от Крысятника. Слез с батута, подбежал к Джулии с Ларри, вручил каждому по бенгальскому огню. Они их зажгли, Джулия выписала в воздухе: «Пук», Ларри стал просто рисовать круги.

— Можно мне бургер? — спросила Герти у Линды Оттоманелли.

Булочки, присыпанные кунжутом, были утыканы зубочистками с американскими флажками.

Линда чуть помедлила, пристально глядя на бургеры, хотя было совершенно понятно, что она Герти услышала. Та ждала — неподвижно, расправив плечи. Прикидывала, не стоило ли накинуть шаль поверх платья с низким вырезом. Но грудь ее достигала размера D только во время беременности. Грех такую прятать.

— С сыром или без? — наконец спросила Линда.

— Без. Отважная ты — стоять у плиты в такую погоду.

— Не могу иначе. Нравится людей радовать. Такая уж уродилась. Пусть жара хоть за пятьдесят, мне все равно. Само получается. Слишком уж я добренькая.

— Я это давно заметила, — ввернула Герти, кривя душой. Она вообще редко замечала Линду Оттоманелли, знала лишь, что та ходит в продуктовый магазин с поясной сумкой, а политические воззрения черпает из соцсетей. Прочие воззрения Линда черпала у Реи Шредер, к словам которой относилась как к Священному Писанию.

Линда испустила мученический вздох:

— Ты, наверное, голодная. Я во время беременности все время была голодная. Хотя, конечно, ждала близнецов! Впрочем, ты, может, и не голодная — ты такая худая! Прямо зло берет, какая ты худая! Как у тебя получается? Инопланетянка, да и только!

Герти откусила кусок бургера. Сок побежал по подбородку, потом в вырез платья.

— Да я не очень худая, если забыть про беременность. Раньше была действительно худая, но это так тяжело. Вообще нельзя есть хлеб.

Улыбка Линды слегка угасла.

— Как-то я совсем отказалась от молочки и углеводов, плюс интенсивные интервальные тренировки. Можешь попробовать, если хочешь. У меня книжки остались.

— Спасибо, — поблагодарила Линда.

Джулия и Ларри уже скакали с Крысятником на батуте, а у стола с напитками Арло рассказывал компании мужиков смешную историю про какого-то кассира из магазина «Севен-илевен», из-за которого все опаздывали на поезд, потому что он очень медленно считал сдачу.

— Меня наконец достало. Говорю ему: «Забирай себе, козел, разбогатеешь!» — прорычал Арло, засунул «Парламент-лайт» в уголок рта и взмахнул кулаком. Голос у него был громче всех, и все попятились, чтобы не глотать дым, даже Фред.

Вскоре все уже хохотали, пропустив по первой вина или пива, хлопали в ладоши, рассказывали истории про работу, про успехи или шалости детишек в детском саду: представляете, воспитательница так рот и разинула. Грейди, Мюллеры, Пуллей-ны и Глускины собирались съездить в Монток. Марджи и Салли Уолш объясняли, что на самом деле «субару» никакая не машина для лесбиянок, просто очень практичная. Мужчины Понти похвалялись друг перед другом бицепсами. Они вообще были в свирепом настроении, потому что явились прямиком с возлияний по случаю конца сезона в городской бейсбольной лиге.

Взяли еще еды, налили по второй. Жара не спадала. Наконец Герти набралась храбрости. Рею Шредер она отыскала рядом с ее знаменитым немецким картофельным салатом. Тайный ингредиент — Особую Заправку — она позаимствовала у свекрови из Мюнхена.

— Привет, — поздоровалась Герти. — Я-то тебя вижу, а ты меня, кажется, нет. Так что снова привет!

Рея нахмурилась. Она в последнее время хмурилась часто. Может, от нервов. Четверо детей и работа на полный день — чего тут странного?

— И не видишь уж давно — с весны, кажется?

Я скучаю по нашим разговорам. — Герти заискивающе заглянула Рее в глаза. — Зайдешь ко мне на следующей неделе? Арло сделает курицу с песто. Знаю, ты ее любишь.

Рея вроде как призадумалась, а потом:

— Занята на работе. Меня не отпустят. Одна волоку на себе всю английскую кафедру. Плюс планирую такие вот мероприятия. Всякие барбекю. Ни секунды свободной.

Герти шагнула ближе, чего за ней вообще-то не водилось — она предпочитала обширное личное пространство. Но ради этой новой жизни — они с Ар-ло столько трудились, чтобы она состоялась! — ради дружбы с этой умной приятной женщиной она готова была выйти из зоны комфорта. Голос дрогнул.

— Я что-то не так сделала? Ты же все эти штуки планируешь. Ведь нас случайно забыли пригласить?

Рея притворилась удивленной:

— Случайно? Совершенно неслучайно!

И удалилась — белые льняные брюки колыхались над каблуками ровно на нужной высоте, чтобы не зазеленить их о траву.

Герти, прямая как палка, с прилипшей к лицу улыбкой смотрела, как Рея исчезает в толпе. Праздник продолжился. Чушь все это. Гормональная буря, с беременными бывает. И все же ей пришлось провести указательными пальцами под глазами, чтобы не потекла тушь.

Тут все и случилось.

Музыка смолкла. Земля содрогнулась. Столик Линды — скатерть в красную клетку, на ней бурге-ры — закачался. Герти ощутила тряску от пяток и до зубов.

Преждевременный фейерверк?.. Землетрясение?.. Стрельба?..

Разбираться было некогда. Герти поспешно оглядела парк, встретилась взглядами с Арло. Они с противоположных сторон устремились к детям. Все четверо сочленились, точно магниты.

— На улицу? — спросила Герти.

— Домой! — выкрикнул Арло.

Они бросились наутек, по клеверу и одуванчи кам, мимо батута и каменной ограды, обрамляв шей парк. Герти, беременная и с больными ногами замыкала колонну.

Она не видела, как разверзся провал. Посмотрела потом — то, что присутствовавшие сняли на телефоны. А в первый момент заметила одно: какая эта дыра ненасытная. Столик с бургерами провалился внутрь. За ним барбекю. Пес Ральф отбежал от Фреда с Бетани и ринулся к вздыбленному краю дыры.

Изумленный взвизг, и Ральф исчез.

Когда Герти оглянулась снова, дыра явно заключила с Мейпл-стрит неохотное перемирие. Перестала разрастаться, людей не тронула. Кто-то бежал, кто-то замер на месте. Некоторые почему-то поспешили к разверстой яме — сбой инстинкта самосохранения.

А еще там была Рея Шредер. В повисшей тишине она не повернулась к родным, которых ловко вызволила и сдвинула к дальнему концу провала. Не стала гладить детей по головке, проверять, где муж, как делали почти все остальные. Не заплакала, не запричитала, не вытащила телефон. Ничего подобного.

Она в упор посмотрела на Герти и оскалилась.

Между ними колыхнулся столб дыма. И пах он какой-то потусторонней химией.