— Если вам вздумается написать свой адрес уфимским друзьям, то не стесняйтесь, так и пишите: «Самое слезливое место в мире», — сказал дядя Серафим, как только мы прилетели в город Сибсагар.
— Как так? — не поняла я.
— Индийцы сами так назвали свой штат Ассам, — ответил он, тихо посмеиваясь. — Тут за один год выпадает дождей несравненно больше, чем где-либо в другом месте.
После города Сибсагара нам пришлось пересесть на пассажирский поезд, вагоны которого, всем на удивление, были выкрашены в кирпичный цвет. Скажу вам по правде, мне совсем не понравились вагоны, узкие и тесные. Даже спальных мест нет. А вот вентиляторы, свисающие с потолков, здорово понравились. Если бы не они, тут недолго бы и задохнуться, такая жара стоит, просто ужас!
В конце узкого коридора показался проводник вагона. Он вдруг высоко поднял свои толстые черные брови, закрывавшие почти половину лба, и ласково улыбнулся.
— На каком языке вы разговариваете между собой? — поинтересовался он.
— На башкирском, — ответила я.
— За свою долгую службу много слышал я всяких языков, но о существовании такого языка, как ни удивительно, не имел представления. Сам я знаю хинди, бенгальский, немного урду и английский. Сопровождал и французов, и американцев, и, конечно, англичан, ездили со мной японцы, даже испанцы, но башкир вижу впервые.
— Мы с Урала.
Как только он услышал, что мы из Советского Союза, то сразу заулыбался, растроганно протянул руку мне, потом Мусе.
— Очень рад, — проговорил он по-английски. — Спасибо!
За что нам спасибо? Мы даже не поняли. Ведь мы ничего доброго сделать не успели.
Мама и инженер дядя Серафим так увлеклись разговором о нефти, о буровых, что на нас не обращали внимания. Воспользовавшись этим, я прикорнула в углу. Муса примостился на соседней скамейке. Под шум колес, стучавших на стыках, под монотонный разговор взрослых мы и не заметили, как уснули.
Мне показалось, что я только что закрыла глаза, а меня уже будили. Никак не хотелось просыпаться. Мама сердито начала тормошить меня:
— Вставай, приехали.
Я нехотя открыла глаза — почему так быстро приехали? Самое время спать!
Поезд стоял. Впереди тяжело дышал паровоз. Кругом было темным-темно. Все же я успела заметить: на перроне полно народу, людей видимо-невидимо. Где же мой папа?
Не успела я так подумать, как меня кто-то крепко-крепко обнял.
— Папа, милый! — прошептала я, прижимаясь к нему.
Другой рукой он обнял Мусу, так что маме ни одной руки и не осталось, поэтому она сама прильнула к папе.
На нем белая рубаха, светлые брюки, на голове — соломенная шляпа, а на ногах — сандалии. Он никогда так не одевался. Какой-то странный, но свой, родной. По-видимому, он здорово соскучился по нас: никогда так не целовал, как сегодня.
Десятью минутами позже мы уже ехали в автобусе, в котором были столы, удобные кресла, даже душевая комната, не говоря уж о вентиляторах. Снаружи мелькали какие-то тени и призраки. Мне хотелось спать, поэтому, уткнув нос в грудь папы, я опять заснула. Возле папы я чувствовала себя словно в родном доме…
Меня разбудили, когда наш автобус уже стоял возле большого и загадочного дворца.
— Тут мы и живем, — потрепал меня по плечу папа, — а раньше жил богатый магараджа.
— Магараджа? — все-таки успела спросить я. — Заводчик, что ли? Или купец?
— Князь, вроде маленького царька, — объяснил папа. — Но я вижу, вам спать хочется. Идемте.
Инженер дядя Серафим пожелал нам спокойной ночи и пошел вперед. Именно в это мгновение к нам подошел дядя с фонарем. То был высокий индиец.
— Позвольте приветствовать вас на индийской земле, многоуважаемая супруга посла, — проговорил он учтиво, подняв к подбородку сложенные ладонями внутрь руки.
— Почему он маму называет женой посла? — шепотом спросила я у папы.
— Всех советских людей, приехавших им помогать строить заводы или вот, как мы, искать нефть, индийцы с уважением называют послами, — проговорил папа.
Тут перед нами появился индийский мальчик, смуглый и длинноволосый.
— Познакомьтесь с моим другом и товарищем по буровой дядей Мухури, — сказал папа. — И с его сыном Лалом.
Я не знала, что и делать: наверное, у них не принято подавать руки, ведь никто же из них не протянул руку, — поэтому я, сложив руки лодочкой, подняла их вверх.
Это понравилось нашим новым друзьям: они, довольные, улыбнулись. А папа, обняв меня, воскликнул:
— Отлично! Прекрасно! Когда это ты успела познакомиться с местными обычаями?
Я стояла и думала. «Если мой папа посол, — говорила я себе, — мама — супруга посла, а Муса — сын посла, выходит, я — дочь посла! Не иначе!»