Глава 36

Ноябрь в Лос-Анджелесе самый прекрасный месяц. Температура становится терпимой, воздух приобретает скрипящий чистый аромат без примеси запаха бензина и выхлопных газов, золотистое ласковое солнце становится похоже на прозрачную карамель. В ноябре забываешь, что индейцы-чумаши называли залив, где раскинулся город, Долиной дыма.

В конце ноября я отправился в Ланкастер.

Прошло полтора месяца после зверского убийства Элдона Мейта. И несколько недель с тех пор, как Майло закончил опись содержимого четырех картонных коробок, обнаруженных в камере хранения в Панорама-сити, в ячейке, которую Пол Ульрих снял под именем Луи Пастера.

На эту ячейку вывел ключ, найденный на туалетном столике в спальне Ульриха. В самом доме не оказалось ничего особенно интересного. Таня Стрэттон съехала оттуда через несколько дней после стрельбы в Малибу.

Коробки заполнялись методично, старательно.

В первой лежали аккуратно вырезанные газетные статьи, в строгом хронологическом порядке, в конвертах с именами жертв. Все подробности самоубийства Роджера Шарвено, а также обстоятельства смерти молодой девушки по имени Виктория Ли Фаско.

Во вторую были уложены тщательно разглаженные предметы одежды — в основном женское нижнее белье но также несколько платьев, блузок и платков.

В третьей Майло обнаружил больше ста ювелирных украшений в полиэтиленовых пакетах, преимущественно дешевых безделушек, среди которых было несколько дорогих антикварных вещей. Часть побрякушек можно было связать с убитыми и пропавшими без вести, большинство — нет.

В четвертой и самой большой коробке находился пенополистироловый термос, заполненный пакетами, завернутыми в плотный пергамент, переложенными кусками сухого льда. Сотрудник камеры хранения вспомнил, что доктор Пастер заходил приблизительно раз в неделю. Очень милый господин. Роскошные усы, в старинном стиле, какие можно увидеть в немом кино. Пастер шутил, говорил о спорте, охоте. С момента его последнего визита прошло уже довольно много времени, и почти весь лед растаял. От коробки начало попахивать. Майло предоставил коронеру разворачивать пакеты.

В дальнем углу ячейки лежали ружья и карабины, все смазанные, в рабочем состоянии, несколько коробочек с патронами, два набора хирургических инструментов, один японского производства, другой сделанный в США.

Газеты представили это так:

СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ЧЕЛОВЕК, ПОГИБШИЙ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ С ПОЛИЦИЕЙ, ОТВЕТСТВЕНЕН ЗА УБИЙСТВО ЭЛДОНА МЕЙТА

МАЛИБУ. Источники в канцелярии шерифа округа и управлении полиции Лос-Анджелеса сообщают, что человек, застреленный в перестрелке, в которой принимала участие полиция, является главным подозреваемым в убийстве доктора Смерть Элдона Мейта.

Пол Нельсон Ульрих, 40 лет, получил несколько смертельных огнестрельных ранений при обстоятельствах, до сих пор до конца не выясненных. Улики, найденные на месте происшествия, а также в других местах, в том числе хирургические инструменты, предположительно орудия убийства в деле Мейта, указывают на то, что Ульрих действовал в одиночку.

Пока правоохранительные органы не выдвинули никаких версий относительно мотива зверской расправы с человеком, известным как доктор Смерть, но те же источники указывают, что Ульрих, дипломированный врач, работавший в штате Нью-Йорк под именем Майкла Ферриса Берка, страдал заболеванием психики.

Наступил ноябрь, а я все размышлял, как же я ошибался, причем по совершенно различным пунктам. Несомненно, Раштона — Берка — Ульриха позабавили бы мои попадания пальцем в небо. Впрочем, вряд ли он нашел бы много радости в том, что унизил меня.

Один раз я звонил Тане Стрэттон, она мне не ответила. Я попробовал связаться с ее сестрой. Крис Лэмплер оказалась более общительной. Мой голос она не узнала. И не должна была узнать; при встрече мы обменялись лишь парой слов, и Крис приняла меня за полицейского.

— Как вы вышли на меня, доктор Делавэр?

— Я работаю консультантом в полиции, пытался связаться с Таней. Она мне не перезвонила. Вы значитесь как ее ближайшая родственница.

— Да, Таня не будет с вами говорить. Вообще ни с кем не будет. Она и так в ужасе после всего того, что говорят о Поле.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Это… в это невозможно поверить. Если честно, и я в ужасе. Скрываю все от своих детей. Они его знали. Мне Пол никогда не нравился, но я не могла и подумать… Так или иначе, Таня сейчас встречается с психиатром. Тем самым, кто помогал ей в прошлом году, когда она была больна. Главное, новых рецидивов болезни больше не было. Таня только что прошла полное обследование.

— Рад это слышать.

— Не сомневаюсь. Мне бы очень не хотелось, чтобы… Все равно, спасибо что позвонили. На самом деле, полицейские были молодцами. Не беспокойтесь о Тане. Она сама со всем справится — она крепкая.

Ноябрь выдался загруженным. Много новых пациентов; моей секретарше звонили, кажется, непрерывно. Я работал без отдыха, выделяя для звонков обеденный перерыв.

Звонки, на которые никто не отвечал. Я оставлял сообщения Ричарду, Стейси, Джуди Маниту. Попытка связаться с Джо Сейфером привела к письму, подписанному его помощником.

Уважаемый доктор Делавэр!

Мистер Сейфер глубоко признателен вам за то время, которое вы ему уделили. В настоящее время не произошло нового развития событий, в которых вы оба принимали участие. Если у мистера Сейфера появится для вас какая-то информация, он непременно вам позвонит.

Я много размышлял о поездке в Ланкастер, мысленно составил перечень причин не ездить туда, записал их на бумагу.

Я достаточно часто рекомендую поступать так своим пациентам, но мне это помогает редко. Изложив все на бумаге, я стал совсем дерганным и уже не мог успокоиться. Возможно, все дело в моем головном мозге — какой-то химический дисбаланс. Черт побери, в последнее время всё валят на это. А может быть, все объяснялось тем, что моя мать называла «ослиным упрямством в энной степени».

Каким бы ни был диагноз, я перестал спать. Утром я вставал с головной болью, становился раздражительным без причины, тщетно бился над тем, чтобы оставаться вежливым. К двадцать третьему ноября я закончил несколько отчетов, подготовленных по заданию суда, — Джуди Маниту больше ни разу не обращалась ко мне. Проснувшись чудным солнечным утром, я отодвинул остальные дела в сторону и отправился в долгий путь в пустыню.

Ланкастер расположен в шестидесяти пяти милях к северу от Лос-Анджелеса на пересечении трех шоссе: 405-го, 5-го и 14-го. Последнее шоссе там становится из четырехполосного трехполосным, затем двухполосным, прорезает Энтелоп-Велли и уходит в пустыню Мохаве.

Ехать туда чуть больше часа, если соблюдать ограничения скорости. Первая половина пути — в основном унылые холмы, лишь кое-где оживленные бензоколонками, автостоянками, рекламными щитами и красной черепицей крыш дешевого жилья. Дальше до самого Палмдейла только голая пустыня.

В Палмдейле тоже есть мотели, но для Джоанны Досс это не имело значения. Она ехала в Ланкастер.

Она ехала ночью, когда из окна машины была видна только черная равнина.

Не на чем остановить взгляд. Масса времени для размышлений.

Я представил себе Джоанну, опухшую, терзаемую болью, пассажира в своем катафалке. А тем временем кто-то другой — вероятно, Эрик, я не мог не думать об Эрике — жег бензин на пустынном шоссе.

Ехала.

Вглядываясь в темноту, сознавая, что этой безграничной пустоте суждено быть последним, что она увидит в жизни.

Позволила ли Джоанна себе сомнения?

Разговаривали ли друг с другом двое, находящиеся в машине?

Что ответить матери, когда она просит помочь ей уйти из жизни?

Почему Джоанна так обставила свою собственную казнь?

Я заметил знак, сообщающий, что к услугам путешественников местный аэропорт Палмдейла. Полоска земли, где приземлялся вертолет Ричарда, когда он прилетал, чтобы проследить за ходом строительных работ.

Ричарду так и не удалось заставить жену взглянуть на творение своих рук. Но в последний день своей жизни Джоанна пустились в такую долгую дорогу, чтобы завершить свой путь в том самом месте, которое она так тщательно избегала.

Продлила свою агонию, чтобы оставить Ричарду послание.

«Ты меня осудил. Я плюю тебе в лицо».

Найти мотель «Хэппи-Трейлз» оказалось очень легко. Первый поворот на авеню Джей, затем полмили по Западной Десятой улице. Вокруг много свободного пространства, но экологическая мудрость тут не при чем. Заброшенные пустыри, заросшие сорняком, перемежались мелкими постройками, в наш век слияний и приобретений обрекающими на постоянное беспокойство домовладельцев в маленьких городах.

«Ремонт аккумуляторов», мебельный магазин «На границе пустыни», «Чистящие и моющие средства», «Быстрая стрижка».

Я проехал мимо одного нового супермаркета со стенами «под плитку». На некоторых витринах до сих пор красовались таблички «Сдается в аренду». Один из проектов Ричарда Досса? Очень возможно, если я был прав насчет мотивов Джоанны, поскольку мотель стоял как раз напротив, зажатый между винным магазином и домом с заколоченными окнами, на котором висела выцветшая вывеска «Страховая компания Гудфейт».

Мотель «Хэппи-Трейлз» оказался одноэтажным зданием П-образной формы с десятком номеров. Администрация размещалась в конце левой ноги буквы П. На двери висела вывеска: «Есть свободные номера».

В каждый номер отдельный вход с улицы; двери выкрашены в красный цвет. Только перед двумя стояли машины. Стены здания были грязно-синие, низкая крыша песчано-желтая. Я заметил над ней спираль колючей проволоки. Вдоль западной стены здания проходила дорога, и я поехал по ней, чтобы узнать назначение этой проволоки.

Оказалось, она закреплена на заборе, отделяющем мотель от соседа сзади: стоянки жилых автомобильных прицепов. Древние полуразвалившиеся дома на колесах, белье на веревках, телевизионные антенны. Мою машину облаял облезлый пес.

Вернувшись на улицу, я вышел из машины. Здесь в воздухе уже не чувствовалась свежесть. Температура градусов под девяносто, воздух сухой, пыльный, тяжелый как застарелое напряжение. Я вошел в офис. Одинокий стол в углу, за которым сидел старик, лысый, тучный, с ярко-красным ртом и влажным покорным взглядом. На нем были мешковатая серая футболка и полосатые брюки. На столе перед ним лежала стопка дешевых детективов. В стороне пузырьки из-под лекарств, пипетка и градусник без футляра. Стены обиты сосновой вагонкой, давно потемневшей. В помещении было темно и сыро, а в воздухе стояла гарь, словно какой-то юный пиротехник взорвал самодельную бомбу. Вдоль дальней стены стояли три автомата: один продавал расчески, другой автомобильные карты, а третий, с надписью «Будьте здоровы!», предлагал презервативы.

Справа от старика стоял стеклянный шкаф с открытками. Десяток черно-белых фотографий Мерилин Монро. Кадры из фильмов с ее участием и снимки в откровенных позах. Ниже, распятый словно бабочка, был приколот розовый раздельный купальник. Отпечатанная на машинке надпись, тоже закрепленная булавками, гласила: «Купальный костюм М. М. Подлинность удостоверена».

— Купальник продается, — устало произнес лысый старик.

Его голос был на пол-октавы ниже фагота, гнусавый и хриплый.

— Очень любопытно.

— Если вас интересует, можете купить. Мне он достался от парня, работавшего на киностудии.

Я показал старику удостоверение полицейского консультанта. Внизу маленьким шрифтом напечатано, что предъявитель не обладает никакими правами. Если человек готов помогать, он не станет изучать удостоверение досконально. Если он предпочитает отмалчиваться, на него и настоящее удостоверение не произведет никакого впечатления.

Старик едва взглянул на удостоверение. У него была бледная тусклая кожа, местами скомканная, словно застывший жир. Он облизал губы и улыбнулся.

— Я сразу понял, что вы пришли не за тем, чтобы снять номер. У вас такой пиджак — это настоящий кашемир, да?

Старик протянул руку к моему рукаву, и мне показалось, что он его потрогает. Однако он тотчас же отдернул ее назад.

— Просто шерсть, — сказал я.

— Просто шерсть. — Он сгорбился. — Просто деньги. Так чем могу вам помочь?

— Несколько месяцев назад здесь поселилась женщина из Лос-Анджелеса, которая…

— Покончила с собой. Вот зачем вы приехали? Когда это произошло, полиция даже не стала со мной разговаривать. Впрочем, и не должна была, меня в ту ночь здесь не было. Мой сын работал. Но он тоже ничего не знал — вы читали отчет.

Я не стал его поправлять.

— Где сейчас ваш сын?

— Во Флориде. Тогда он просто гостил у меня и оказал услугу, потому что я приболел. — Старик постучал пальцем по пузырьку. — А сейчас он вернулся в Таллахасси. Он водитель-дальнобойщик. Так в чем дело?

— Просто уточняем кое-какие детали, — сказал я. — Для отчета. Ваш сын не упоминал, кто оформлял миссис Досс в тот вечер?

— Она сама заполнила все бумаги — трусливая стерва. Барнетт сказал, она выглядела очень плохо, едва держалась на ногах, но сделала все сама — расплатилась кредитной карточкой. Ваши ребята забрали квитанцию. — Старик улыбнулся. — Она не из наших обычных клиентов.

— То есть?

Смех зародился где-то в глубине его живота. Когда он достиг горла, старик закашлял. Приступ удушья продолжался слишком долго.

— Прошу прощения, — наконец сказал старик, вытирая рот тыльной стороной руки. — Как будто вы не поняли, что я имел в виду.

Он снова улыбнулся. Я улыбнулся ему в ответ.

— Не бедная, не пьяная, по мужикам вроде тоже не тосковала, — весело произнес старик. — Просто богатая трусливая стерва.

— Почему вы называете ее трусливой?

— Потому что если Господь отвел тебе определенное количество лет, как ты смеешь смеяться Ему в лицо? Она была такой же. — Он указал на шкафчик Монро. — Такое тело, а она растратила его на политиков и прочий сброд. Знаете, этот бикини стоит больших денег. Но сейчас такое никому не нужно. Думаю, надо будет достать компьютер и выставить купальник на продажу в «Интернете».

— Ваш сын не говорил, миссис Досс приехала не одна?

— Да, кто-то ждал ее в машине. Сидел за рулем. Барнетт не приглядывался. В нашем деле чрезмерная наблюдательность не нужна, верно?

— Верно, — согласился я. — А больше здесь никого не было? Может быть, кто-нибудь еще что-то заметил.

— Быть может, Марибель, горничная. Она ее и нашла. Марибель заступила в одиннадцать ночи, работала до семи. Она попросила ночные смены, потому что днем работала в Палмдейле. Но ваши ребята с ней уже говорили. Марибель мало что смогла рассказать, да?

Я пожал плечами.

— Да, она ведь была немного…

— Больна, — опередил меня старик. — Ну да, беременна, с ног валилась. Один раз у нее уже был выкидыш. После того, как Марибель нашла… ну, то, что она нашла, она никак не могла перестать плакать. Я думал, у нас будет то, что иногда показывают по телевизору, прямо здесь, на стоянке. Вам когда-нибудь приходилось принимать роды?

Я покачал головой.

— В конце концов, все окончилось благополучно?

— Да, родился мальчик.

— Здоровый?

— Вроде бы, да.

— Вы не скажете, где я могу ее найти?

Старик махнул большим пальцем.

— Там, в шестом номере. Сейчас Марибель работает днем. Вчера вечером в шестом номере была гулянка. Волосатые парни. На машине номера штата Невада, расплачивались наличными. Таких свиней сюда на порог нельзя было пускать. Марибель придется потрудиться.

Поблагодарив его, я направился к двери.

— Открою вам маленькую тайну, — бросил он мне вдогонку.

Я остановился.

Старик подмигнул.

— У меня есть номер «Плейбоя» с Мэрелин Монро. Я его не выставил, потому что он стоит кучу денег. Столько же, сколько все остальное вместе взятое. Расскажите об этом своим друзьям.

— Обязательно.

— Не забудьте.

* * *

Марибель оказалась молоденькой невысокой девушкой, хрупкой на вид. Ее бело-розовый фартук выглядел неестественно опрятным на фоне асфальта в колдобинах и растрескавшихся красных дверей. На ней были перчатки по локоть, волосы забраны назад, но ко лбу прилипли мокрые от пота выбившиеся пряди. Тележка, стоявшая у двери номера шесть, была заполнена флаконами с чистящими средствами и половыми тряпками. В большой корзине валялись пустые бутылки, грязное белье и мусор. Марибель уделила моему удостоверению больше внимания, чем ее шеф.

— Лос-Анджелес? — спросила она с едва заметным акцентом. — Что вас сюда привело?

— Помните женщину, покончившую с собой? Миссис Досс…

Ее лицо словно захлопнулось.

— Нет, и не надейтесь, я не буду говорить об этом.

— Я вас не виню, — сказал я. — И не собираюсь заставлять вас все заново пережить.

Руки в перчатках уперлись в бедра.

— Тогда что вам нужно?

— Мне бы хотелось узнать о том, что было до этого. Постарайтесь вспомнить любые мелочи. Устроившись в номер, миссис Досс выходила из него? Просила вас принести поесть, выпить? Вы ничего не запомнили?

— Нет, ничего. Они приехали вскоре после того, как началась моя смена — около полуночи. Я это уже говорила. Но я их не видела… понимаете…

— Они, — сказал я. — Их было двое.

— Да.

— Второй человек пробыл здесь долго?

— Не знаю, — ответила Марибель. — Ну, какое-то время. Я дежурила за столиком администратора, потому что Барнетт — это сын Милтона — собирался на вечеринку и не хотел говорить об этом отцу.

— Но утром машины здесь уже не было.

— Не было.

— Кто был вместе с миссис Досс?

— Я его не рассмотрела.

— Расскажите все, что запомнили.

— Да я почти ничего не видела. Лицо… — У нее навернулись слезы. — Все было просто омерзительно… Зачем вы снова об этом вспомнили…

— Извините, Марибель. Просто расскажите мне, что вы видели, и можно будет обо всем забыть.

— Я не хочу попасть в историю — не хочу, чтобы меня показывали по телевизору и все такое.

— Обещаю, этого не будет.

Она медленно стянула перчатку.

Долго стояла молча. Потом заговорила.

И вдруг все встало на свои места.

Загрузка...