Долгожданное счастье

Глава 11

На протяжении всего пути к Шетлендским островам разговор об их несуразном браке не возобновлялся.

Они приехали в аэропорт Гатуик, оставили взятую напрокат машину и улетели в Абердин, в Шотландию. Там они успели на вечерний паром, следовавший к островам. В суматохе сборов у них не было времени обдумать и обсудить ситуацию.

Роб и Рэйчел быстро разложили свой багаж в крошечной каюте и поспешили на палубу, посмотреть, как Абердин и его пригороды исчезают вдали. Делать было совершенно нечего, и между ними повисло гнетущее молчание.

Какое-то время они любовались чайками, летевшими за паромом, но сырой, холодный ветер вынудил их вернуться в каюту. Сквозь иллюминатор они наблюдали за сумерками, окутывавшими неспокойное Северное море, и за тем, как предзакатное солнце окрашивало белую пену волн в нежно-розовый цвет.

— Очень красиво, верно? — сказала Рэйчел. — Но все же страшновато.

— Это одно из самых бурных морей в мире. Мои слова подтвердит любой, чья работа связана с этим морем. — Когда-то Роб работал над пособием по географии морей и океанов, и описания грозного Северного моря оставили у него неизгладимое впечатление. — Оно имело огромное влияние на наших предков. Без сомнения, их непоколебимый характер сложился в результате этого влияния.

— Конечно. — Рэйчел перевела взгляд на волнующееся море. — И в то же время тогда все было гораздо проще.

— Проще?

— Да. Я имею в виду их существование. В те времена, когда жизнь проходила в борьбе, им было некогда заниматься самооценкой. Люди благодарили судьбу за то, что они имеют, и не горевали о том, чего у них нет.

— О-о-о, можно подумать, что ты серьезно размышляла над этой проблемой.

— Так оно и есть, — сказала Рэйчел. — Я думала о нас, о нашей жизни. — Она вздохнула. — Если бы я была женой рыбака, у меня бы не было времени для смятения. Я бы просто вязала свитера.

— И варила бы уху, — усмехнулся Роб. — Может быть, свежий морской воздух повлиял таким образом на твои мысли?

— Может быть, — согласилась она с грустной улыбкой.

Разговор возобновился за обедом. Они сидели вдвоем за маленьким столиком, и в окно не было видно ничего, кроме черного неба без единой звезды.

— Как ты думаешь, что доказала та наша ночь в «Тенистом береге»? — спросила вдруг Рэйчел.

Роб, занятый бараньей отбивной, удивленно взглянул на нее:

— Ну и что же мне думать?

— Не знаю. Потому и спрашиваю.

— Я надеялся, происшедшее означало, что мы все еще нужны друг другу.

— А не думаешь ли ты, что тебе удалось заставить меня вновь полюбить тебя после той романтической сцены?

— Мне это удалось?

— Да, но тогда я думала, что это твоя идея.

— Черт! Фредди была права. Я не совершил ничего из ряда вон выходящего, а ты восприняла это так, будто получила в подарок горы драгоценных камней.

— Ты что же, ничего не понимаешь? Нет, понимаешь! Или по крайней мере я думала, что понимаешь. Я верила, что все чувства исходят от тебя, из глубины твоей души. А оказалось — все это Фредди.

Слушая Рэйчел, Роб с каменным лицом смотрел на свой обед: у него пропал аппетит — то ли из-за упреков жены, то ли из-за беспрерывной качки. Он отодвинул тарелку.

Несколько часов спустя они лежали на своих койках, расположенных одна напротив другой, и из темноты до Роба донесся голос Рэйчел:

— Мне так же горько, как и тебе, Роб.

— Зачем тогда ты решила отправиться на Шетленды?

— Чтобы быть подальше от всех, почувствовать себя в одиночестве.

— В одиночестве со мной?

Последовала долгая пауза. Когда Рэйчел заговорила, в ее голосе звучала нежность:

— Да.

Зашуршали простыни, потом послышался глухой стук и восклицание Роба: «О-ох!»

— Что случилось?

— Я хотел сесть и ударился головой о потолок. Неужели в этой крошечной стране все рассчитано только на лилипутов?

— А с чего тебе пришло в голову садиться? — невольно рассмеялась Рэйчел.

— Хотел перебраться к тебе. Здесь мне скучно и одиноко.

— Ну, иди. Только береги голову.

Через мгновение Роб перебрался к Рэйчел и пристроился с ней рядом. Он обнял ее за плечи, а она уютно свернулась возле него.

— Скажи, что любишь меня, Роб.

— Ты же это знаешь.

— Но я хочу слышать это, — мягко сказала Рэйчел. — Я этого хочу больше всего на свете. И это мне очень нужно. Смешная штука — наша жизнь. Большинство людей считает, что, имей они деньги, все остальное образуется само собой. Вот мы, например. Мы стали богаче, чем могли себе представить, но я не стала счастливее и с теплотой вспоминаю дни, когда мы оба еле-еле сводили концы с концами, получая более чем умеренную зарплату. — В темноте она подняла к нему лицо. — Я понимаю, это звучит эгоистично, Роб, но я не хочу стареть, не зная по-настоящему, любишь ли ты меня… а если любишь, то за что и как сильно. Мне нужно услышать это от тебя, я должна видеть твои глаза, чувствовать твою искренность, когда ты произносишь эти слова. Или тебе все это кажется глупым?

— Нет, это совсем не глупо, — ответил он, стараясь казаться спокойным, а на самом деле очень расстроенный тем, что она не замечала, как сильно он ее любит. Он готов был сделать все, чтобы доказать свою любовь. Все… только не сказать о своей любви вслух.

— Там, в Миннеаполисе, ничто меня не отвлекало от одиночества, и я думала, что знаю, чего хочу, — бормотала Рэйчел. — Но потом мы поехали в это путешествие, и, постоянно находясь с тобой рядом, я оказалась совершенно сбитой с толку. Иногда мне приходила мысль, что будет ужасной ошибкой, если мы окончательно разорвем наши отношения. В тебе так много доброго, Роб, так много того, чем можно восхищаться. Не глупо ли все время твердить о качествах, которые тебе несвойственны?

Он тоже так считал, но удержался и не сказал об этом вслух. Он понимал в глубине души, что сейчас не время для легкомысленных слов или поступков.

— Но с другой стороны, — продолжала она, — если я не могу добиться от тебя того, что мне больше всего нужно, не предаю ли я себя, свои идеалы?

— Знаешь, давай забудем обо всем этом на время, пока будем на Шетлендах, — предложил он. — Будем просто наслаждаться. Вернемся к нашим проблемам в Англии.

— Наверное, ты прав. Такое важное решение, конечно, может и подождать недельку.

— Разумеется.

— Уже поздно, — сказала она и зевнула. — Давай спать.

— Давай не будем спать, — возразил он, притягивая ее к себе и нежно целуя в шею под самым ушком.

Ранним утром в квадратный иллюминатор их каюты стало видно землю. Белели группы коттеджей, постепенно переходя в окраины Леруика, самого крупного города на островах. Его каменные дома, как суровые часовые, окружили маленькую бухту.

Взволнованная величественным видом, Рэйчел мгновенно выпрыгнула из койки и начала одеваться.

Роб с ленивой улыбкой сидел, подложив под спину подушки, наблюдал за ней и размышлял, как далеко продвинулись их отношения. Две недели назад Рэйчел ни за что не стала бы одеваться перед ним и при этом смеяться и оживленно болтать. А возможность разделить с ней постель в течение всей ночи и не встретить ни малейшего возражения была мизерная. Он решил все же хорошенько подумать о том, что Рэйчел считала его проблемой: о неспособности вслух говорить о своих чувствах. Он решил придумать способ доказать ей, что он не только любит ее, но и может рассказать ей о своем чувстве.

Он уже было решил, что даже не лишен поэтического дара, увидев, как она разгуливает по каюте только в розовом лифчике и трусиках. Но она тут же вернула его на грешную землю.

— Роб, мы вот-вот причалим. Тебе не кажется, что пора бы и одеться? — Она взяла со стула свои джинсы и теплую фуфайку.

— Ну, если ты настаиваешь…

— Я настаиваю, — радостно улыбнулась она. — Если островитяне действительно настолько воспитанны, как мне говорили не раз, им не понравится, если ты сойдешь с корабля в одном нижнем белье.

У пристани их ожидала небольшая, взятая напрокат машина, и, получив указания диспетчера порта, они погрузили вещи и поехали в гостиницу «Морской прибой». По континентальным меркам Леруик считался маленьким городом, но деловая его часть и интенсивность движения транспорта ничем не отличались от большого. У старого причала теснились лодки, над водой кричали чайки. Главная улица тянулась вдоль побережья и уходила к центру. На этой улице и находилась нужная им гостиница.

Привыкшие к ранним приездам постояльцев владельцы гостиниц регистрировали их и провожали в столовую завтракать. После завтрака постояльцы уходили в город ознакомиться с достопримечательностями.

Леруик был типичным рыбацким городом, с улицами, мощенными плитняком, и высокими зданиями, способными противостоять непогоде. Блиссов заинтересовали магазины, расположенные на базарной площади. Более часа они провели в книжном магазине, где Рэйчел засыпала продавца вопросами о местной истории и традициях.

— Когда-то Шетлендские острова принадлежали Норвегии, но они были отданы шотландскому королю в уплату долга, и Норвегии их так и не возвратили. Мы всегда считали себя норвежцами, а не шотландцами. Наверное, поэтому каждый год в январе мы отмечаем праздник Уп-Хеллия, — рассказывал ей продавец.

— Что такое Уп-Хеллия? — спросила Рэйчел, доставая блокнот.

— Наш праздник огня. Некоторые считают его завершением святых дней, другие думают, что этот праздник умиротворяет богов или представляет собой древний весенний ритуал. Но не важно, по какой причине он возник, — это всегда потрясающее веселье для жителей. По улицам проходит процессия, возглавляемая викингами в боевых доспехах, а потом она сжигает драккар.[4] — Продавец усмехнулся. — Праздник длится всю ночь.

— Звучит здорово! — воскликнула Рэйчел. — Мне бы очень хотелось побывать на нем. И конечно же, всего неделя на Шетлендских островах — это слишком мало.

На следующий день, покидая Леруик, Роб пришел к выводу, что Рэйчел права: эти острова — увлекательное место. Хотя пейзаж на первый взгляд и выглядел неярким, вскоре в нем обнаруживались очень привлекательные черты. Здесь, на далеком севере, деревья почти не росли, невысокие холмы и болота были пустынны и дики, и по обе стороны дороги местность постепенно понижалась, спускаясь к беспокойному морю. С дороги, по которой они ехали, то и дело открывался прекрасный вид на океан, и они часто останавливались, привлеченные каким-нибудь необычным или внушающим благоговейный страх местом.

Деревень, даже самых маленьких, им не встречалось — только хутора из нескольких беленых построек. А по их сведениям, из домика, который они собирались снять в Бробэнке, была видна вся деревня. Хозяева, два брата-холостяка Дональд и Тамми Джемисоны, жили в полумиле от деревни, и за их домом находились центральные деревенские постройки — семь коттеджей, сараи и что-то вроде гаража из листового железа, оставленного военными после Второй мировой войны. Не было ни магазина, ни школы, ни церкви. Лишь на перекрестке двух нешироких дорог стоял неказистый навес, который, как объяснили землевладельцы, выполнял роль автобусной остановки.

Дональд Джемисон, невысокий толстяк с лысой, как яйцо, головой показал Рэйчел домик, объяснил, как пользоваться отоплением, и рассказал о возможных капризах электрической сети. Тамми в отличие от брата был высок и худ, голову его украшала густая черная шевелюра, а на лице застыло угрюмое выражение. Он рассказал Робу, где находятся ближайшая бензозаправка и продуктовый магазин, а также пригласил обоих на обед, который сегодня решила устроить в их честь местная община.

Рэйчел стала украшением праздника. Роб в самом благодушном настроении сидел вместе с другими мужчинами и с удовольствием наблюдал, как Рэйчел завоевывает сердца всех местных жителей спокойным дружеским тоном и обаятельной улыбкой.

После обильного ужина селяне развлекали их рассказами, а потом последовали еще песни, танцы и старинные сказания.

Роб заметил, что Рэйчел с особым удовольствием забавляется с дюжиной местных ребятишек, которые спели для нее несколько песенок, а потом втянули ее в игру в салочки. Раскрасневшаяся хохочущая Рэйчел, взглянув на него и заметив, что он внимательно наблюдает за ней, весело помахала ему рукой. Она никогда с самого начала их путешествия не была такой раскованной и счастливой. Казалось, она впитывала в себя энтузиазм и энергию детей. В Робе вдруг возникло и начало крепнуть убеждение, что если Рэйчел так и не станет матерью, то лишится жизненно необходимых ей радостей.

Вскоре после полуночи общество стало расходиться, и Роб с Рэйчел вышли в ночь и невольно вскрикнули от удивления. На улице было так светло, что можно было читать.

— Что за чарующая земля! — воскликнула она, беря Роба под руку.

Он посмотрел на усталую, но довольную жену и подумал, что и она вполне заслуживает такого эпитета. Его, во всяком случае, она очаровала. С самого первого момента их встречи. И теперь он не сомневался, что будет очарован ею всегда.

Потом дни буквально полетели, наполненные впечатлениями, которых им не суждено было забыть. Каждая встреча с крестьянами заканчивалась чаем или ужином возле очага. Все в Бробэнке и соседних селениях из кожи вон лезли, чтобы доставить Блиссам удовольствие. Мужчины рассказывали самые необычные и занимательные истории, которые только могли отыскать в своей памяти; женщины тут же принимались печь чудесные лепешки или печенье, при одном виде которого начинали течь слюнки.

— Я никогда не забуду этих людей, — сказала она Робу в один из редких часов, когда им удалось уединиться, чтобы поесть дома перед камином. — Двери их домов открыты для нас, словно мы знакомы с ними с рождения. Это самый дружелюбный народ в мире.

— Естественно. Ведь у островитян здесь очень спокойная жизнь, — заметил Роб. — У них не бывает преступлений, нет сутолоки и суеты, как у нас, в Штатах. Они довольны, им хватает того, что у них есть.

Рэйчел взяла из рук Роба тарелку с супом и поставила перед собой.

— Вот именно так я представляла себе свою жизнь, — улыбнулась она чуть застенчивой улыбкой. — Сидеть и рассказывать внукам истории о добром старом времени и о простой и чистой жизни. Объяснить им, что иногда прогресс бывает совсем не так хорош, как его хотят представить.

— Внукам? — Роб замер с половником в руках, не успев налить себе супу. — Но я думал…

— Что?

— Гм… я думал, что ты вообще не собираешься заводить детей. А без этого невозможно иметь внуков.

— Ты думал, что я не собираюсь заводить детей? — У Рэйчел округлились глаза. — Но почему? Ведь это ты…

Она в смятении замолчала и посмотрела на Роба. Тема, которой они всячески избегали, возникла совершенно неожиданно, и ее вдруг поразило, что оба они вбили себе в головы то, чего на самом деле не было.

— Вскоре после нашей женитьбы, Рэч, ты как-то заметила, что, по твоему мнению, многие люди слишком спешат стать родителями, не обдумав как следует последствия, и что ты так не поступишь.

— И из этого ты заключил, что я вообще не хочу иметь детей?

— Зная, как прошло твое детство, как ты увлечена работой и карьерой… что же еще я мог подумать?

— Но мы никогда не обсуждали этот вопрос.

— Нет.

— Дело в том, Роб… я думала, что это ты не хочешь иметь детей. Однажды я подслушала, как ты говорил одному из своих коллег, что мы не собираемся иметь детей. Что мы слишком заняты своей карьерой. — Рэйчел вздохнула.

— Я это сказал только потому, что… черт возьми, Рэйчел, я хотел детей. Я всегда хотел. Но ты…

— Тоже хотела иметь их! — закричала она. — Я не могу в это поверить! Мы же нормальные, разумные люди. Как же мы могли заблуждаться в таком важном вопросе?

Взгляды их встретились, и они робко улыбнулись друг другу.

— Отсутствие общения, — одновременно сказали они и рассмеялись.

— Нам следует читать свою собственную книгу, — сказала она с лукавой гримаской.

— По правде говоря, Рэч, я уже это делаю. Я начал читать ее в Лондоне, и, честно сказать, она довольно-таки полезная. Я и забыл, что мы писали что-то нужное.

— Не знаю, как нам это удавалось, если у нас хватило ума самим попасть в старую ловушку — не говорить о проблемах, связанных с собственной семьей!

— Подозреваю, что каждый из нас пришел к выводу не создавать себе проблем и не обсуждать животрепещущие вопросы.

— Ошибка, которую допускают все.

— Ты знаешь, я думал, что допустил массу оплошностей, будучи твоим мужем. Мне бы хотелось получить возможность исправиться.

— Что?

— Не удивляйся. Я не тешу себя надеждой. — Он глубоко вздохнул и пожал плечами. — Я испортил пикник в «Тенистом береге» и прошу дать мне шанс исправиться. — Он усмехнулся. — На этот раз я все беру в свои руки. Один человек, с которым я разговаривал вчера вечером, рассказал мне о месте, вполне пригодном для пикника, с прекрасным видом на острова.

Рэйчел в изумлении подняла брови:

— Ты хочешь устроить здесь пикник?

— Конечно. Все это можно сделать завтра, в наш последний день на островах.

— Хорошо, — согласилась она с легкой улыбкой. — Буду рада предоставить тебе еще один шанс.

Роб задумчиво помешивал ложкой горячий суп. Он взглянул на нее, и в глубине его темных глаз вспыхнули искорки.

— Ты серьезно говорила о нашей общей семейной проблеме?

Рэйчел похлопала его по руке.

— Не торопись, — мягко сказала она. — Давай поедем на пикник завтра и посмотрим, что из этого получится.

Роб нагнулся к залитому водой ветровому стеклу, стараясь разглядеть дорогу. Ливень обрушился с такой силой, что дворники не справлялись, бесполезно двигаясь туда-сюда. Грохот грома лишь едва перекрывал вой ветра и стук капель по крыше автомобиля.

— Смотри, — показала пальцем Рэйчел, — вон какое-то здание. Может быть, там можно переждать грозу.

Роб притормозил и свернул на покрытую щебенкой дорогу. Протерев запотевшее боковое стекло, он рассмотрел указатель. «Скигнесский маяк». Он медленно повел машину и остановил ее на пустой площадке у основания высокой белой башни.

Рэйчел вскрикнула от неожиданности, когда рядом с ее головой раздался громкий стук. Она обернулась и увидела морщинистое лицо, украшенное пушистыми бакенбардами. Она опустила стекло.

— Желаете посмотреть маяк? — спросил старик. На его желтом плаще блестели капли воды. — Я уж собрался запирать его.

— В общем-то мы ищем место, где можно пообедать и насладиться видом на природу, — объяснил Роб, перегибаясь через ноги Рэйчел и обращаясь к старику.

— Тогда ты правильно сделал, парень, — сказал тот. — Берите ваш обед и пошли со мной. На маяке такой вид — нигде на островах не встретишь.

— Но не помешаем ли мы вам? — спросила Рэйчел. — Я хочу сказать, что в грозу надо подавать сигналы кораблям…

— Нет-нет, красавица. Старый маяк уже не работает. Мы водим сюда туристов, знаете ли. Там масляные лампы, а у нас теперь электричество. — Он кивнул головой на север. — Я смотритель нового маяка — там, ниже по дороге. Я схожу домой попить чайку, а потом вернусь и запру башню. Устраивайтесь, и приятного аппетита.

Он исчез в пелене дождя так же быстро, как появился. Рэйчел подняла стекло и посмотрела на Роба.

— Что ты об этом думаешь?

— Я думаю только, что я голоден. Можно пойти туда и попытаться спасти остаток дня.

Они взяли одеяло, которое прихватили с собой в поездку, и корзину с ленчем. С неохотой выбрались из уютного салона машины и, поливаемые дождем, побежали к зданию маяка. Им не сразу удалось найти входную дверь, которая оказалась с противоположной стороны башни. Вбежав внутрь, они очутились в небольшой круглой комнате, где стоял письменный стол с книгой для посетителей. Вокруг по стенам были развешаны плакаты, рассказывавшие об истории маяка.

Они быстро сняли промокшую верхнюю одежду, и Роб записал их имена в книге. Потом он направился к металлической винтовой лестнице, которая вилась возле стены, и позвал Рэйчел за собой.

— Здесь, наверное, находилась контора, — сказал он, когда они поднялись в помещение, заставленное полками с кипами документов и какими-то устройствами у стены, обращенной к морю, похожими на допотопное радиооборудование. За квадратными окнами по-прежнему лил дождь, скрывая от них раскинувшийся внизу океан.

Над этим этажом располагалась комната, видимо, служившая столовой смотрителю, а еще выше была спальня. С одной стороны комнаты у стены стояли узкие койки, а с другой — возвышались резные шкафы.

Отсюда вверх вели уже не ступеньки, а металлические перекладины. Поднявшись на три пролета, Роб и Рэйчел оказались на вершине башни.

От развернувшейся перед ними панорамы у Рэйчел перехватило дыхание. Теперь они находились достаточно высоко, похоже, даже выше самой непогоды. Далеко внизу виднелась неровная линия берега с высокими скалистыми мысами, вдававшимися в водную ширь. Отсюда, сверху, небо казалось более светлым, и в разреженном воздухе темнели дождевые потоки, спиралью закручивавшиеся к земле.

— При современной технике все это устарело и не нужно, но я думаю о том, сколько человеческих жизней они спасли, — сказал Роб, показывая на масляные лампы, установленные в центре блестящих вогнутых зеркал.

— Как здесь все необычно! — откликнулась Рэйчел. — Прежде я никогда не бывала на маяках. Словно ты на вершине мира.

— А не поесть ли нам здесь?

Не дожидаясь ее ответа, Роб взял одеяло и раскинул его в узком проходе, отделявшем фонарь от стен башни. Он сел на одеяло и, потянув Рэйчел за руку, усадил ее рядом с собой.

Они открыли термос с супом, съели пару сандвичей с курицей и немного фруктов, продолжая наблюдать за спектаклем, который показывала им природа. За стенами башни буря разгулялась вовсю, и штормовой ветер с силой бил крупными каплями дождя по огромным стеклам, со всех сторон окружавшим комнатку.

Перекусив, они собрали остатки еды в корзинку и отставили ее в сторону. Роб обнял Рэйчел, привлек ее к себе и прошептал на ухо:

— Как ты думаешь, сколько у нас времени до возвращения смотрителя?

— Забавно, но я представляла себе наш пикник где-нибудь на поляне, поросшей вереском, — не обращая внимания на его вопрос, сказала она. — Может быть, где-нибудь высоко над тихим красивым пляжем.

— Мы и так высоко над пляжем, — сказал он и, наклонив ее голову, поцеловал в шею. — Хотя там не тихо. Как и во мне самом.

Он уложил ее спиной на одеяло и вытянулся рядом. Опершись на локоть, он свободной рукой провел по ее обтянутому джинсами бедру вверх, просунув ладонь под толстый шетлендский свитер. Пальцы нащупали тонкую ткань лифчика, такую нежную по сравнению с грубой вязаной шерстью. Он расстегнул застежку и сдвинул лифчик, освобождая груди. Соски мгновенно затвердели, и тишину комнаты нарушил глубокий вздох Рэйчел.

— Роб, — прошептала она, подняв руку и обняв его за шею. — Я хочу попробовать одну вещь.

— Это звучит музыкой для уха мужчины, — засмеялся он.

— Веди себя как следует, — мягко произнесла она. — Я вовсе не шучу.

— Чего же ты хочешь? — спросил он, вдруг проникшись серьезностью жены.

— Мы намного продвинулись за последнее время. Я имею в виду наши отношения.

— Согласен.

— Пожалуйста, может быть, мы попытаемся сделать еще шаг?

— О чем ты говоришь?

Его рука замерла у нее на груди, он чуть отстранился и внимательно посмотрел ей в лицо.

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, Роб… Но сначала сказал бы, какие чувства ты ко мне испытываешь. Высказал вслух мысли, которые приходят тебе в голову.

— Рэйчел, ты ведь знаешь, что мне это недоступно.

— Не верю! — Она провела кончиком указательного пальца по его нижней губе и почувствовала, как напряглось его тело. — Я уверена, у тебя все получится, если хорошо постараешься. Ты ведь испытываешь ко мне какие-то чувства, правда?

— Конечно. Но я начинаю казаться себе дураком, когда говорю о них.

— Но ведь никто, кроме меня, этого не услышит, — напомнила Рэйчел. — Неужели я не заслужила услышать эти слова хоть раз?

— Рэйчел…

Она приложила палец к его губам, останавливая протестующий возглас.

— Сегодня последняя наша ночь на островах. Представь, что это вообще наша последняя ночь. Представь, что завтра наступит конец света и у нас осталось совсем мало времени. Роб, неужели тебе совсем нечего сказать мне?

— Почему же? Я многое могу тебе сказать, но…

— Тогда говори. — Рэйчел прогнула спину, прижалась к нему всем телом и запечатлела на его губах долгий нежный поцелуй. Она ощутила, как в глубине груди у Роба рождается стон, похожий на звериный рык, и он еще крепче прижал ее к себе.

— О Боже, Рэч, — пробормотал он. — Ты просишь слишком многого.

— На самом деле — совсем немногого.

Роб в глубине души понимал, что надеяться вернуть ее он может, только если выполнит ее просьбу. Ничего трудного в ней не было. Ведь он любит Рэйчел, поклоняется ей и восхищается ею. Все, что нужно, — это собраться с духом и сказать ей об этом.

Когда поцелуй закончился и она немного отодвинулась и посмотрела на него в ожидании, Роб глубоко вздохнул и приказал себе начинать. Сейчас или никогда.

Он сел и, осторожно взяв Рэйчел за руки, тоже помог ей сесть. Быстро стянув ей через голову свитер, он отбросил его в сторону. Рэйчел, немного сбитая с толку, молча наблюдала за ним.

Он обнял ее одной рукой за шею и приблизил ее лицо к своему.

— Ты… — Он пытался восстановить дыхание, как человек, которого только что вытащили из воды. — Я думаю, ты очень красива, Рэч.

Вот он и сказал это. Но этого, он понимал, недостаточно. Он провел большим пальцем по ее мягкой щеке.

— Твоя кожа… такая мягкая, такая… — Роб погрузил лицо в ее волосы. — М-м-м, как приятно от тебя пахнет!

Все перепуталось. В отчаянии он поцеловал ее, несколько раз проведя губами по ее губам, прежде чем приникнуть к ним. Где-то внутри начало разгораться пламя, и он вновь решился.

— Я люблю целовать тебя так, — неловко вымолвил он и дал кончику языка досказать все, что он чувствовал.

Со вздохом Рэйчел приникла к нему, возвращая поцелуй, подогретый ее собственным желанием. Ее реакция подвигла его на более смелые высказывания:

— Я люблю… твое тело.

Его рука соскользнула с плеча и легла ей на грудь. Потом опустилась ниже по плоскому животу и остановилась на бедре. Рэйчел ухватила края его свитера и молча потянула вверх.

— Я тоже люблю твое тело, Роб, — призналась она. И я хочу чувствовать его.

Он снял свитер через голову и за этим движением скрыл глубокий вздох, которым хотел укрепить свою решимость. Его не смущала нагота, только пусть небо подскажет ему слова, которые нужно произнести.

Сняв джинсы и туфли, он осмелился поднять глаза на Рэйчел. Ее мягкий ожидающий взгляд полностью лишил его присутствия духа.

— Боже, Рэйчел! Просто смотреть на тебя тяжело. И становится все тяжелее.

— Я принимаю это как комплимент, — засмеялась она.

Сообразив, как она поняла его двусмысленную фразу, он тоже не удержался от смеха, и в то же мгновение все стало для него совсем просто. Он с удивлением осознал, что ему тоже становится весело. Он потянулся к Рэйчел, и она с готовностью пришла в его объятия. Теперь ни за что на свете он не заставит ее разочароваться.

— Твое тело действительно прекрасно, Рэйчел. Оно совершенно.

Он снова начал целовать ее, выражая каждым поцелуем свое желание; этот способ был более действенным, чем просто слова. Она отвечала не менее страстными поцелуями, касаясь горячими влажными губами его груди, ключиц, горла. Она положила руку ему на поясницу, как бы приглашая двигаться дальше.

Роб лег сверху, благодарный, что она готова принять его ласки, не требуя больше слов. Правда, он произнес, запинаясь, еще несколько фраз, но переход к физической стороне любви наполнил его куда большей уверенностью в себе. Продолжая целовать ее, он заставил их тела соединиться и исторг у Рэйчел крик наслаждения. У него самого от возбуждения кружилась голова. Он начал медленно двигаться, и его уверенность росла с каждым ее ответным движением.

Но Рэйчел не собиралась так легко дать ему улизнуть.

— Скажи, что ты чувствуешь, Робби, — тихим голосом, но настойчиво просила она, крепко обнимая его.

— Я… я… Боже, Рэйчел! — задыхаясь, пробормотал он, в то время как она, подняв бедра, двигалась навстречу каждому его движению. — Я… Это чудесно. Мне никогда не было так… так хорошо.

— И?.. — предложила она ему продолжить, легко укусив за мочку уха.

— И я люблю… — Он глубоко вздохнул. — Я люблю заниматься с тобой любовью!

Их движения становились все быстрее и энергичнее, и, казалось, даже воздух в комнате раскалился от их пламенной страсти. Когда тело Роба начали сотрясать мощные конвульсии, он услышал свой крик:

— Я люблю тебя, Рэйчел! Я люблю тебя!

— Наконец-то, — выдохнула она, уткнувшись лицом ему в плечо. Он почувствовал на коже влагу ее слез, когда она прошептала ему в ответ: — Я тоже люблю тебя.

В умиротворении, сменившем страсть, Роб нежно прижимал ее к себе и впервые точно знал, чего всегда хотела Рэйчел, что ей необходимо было от него услышать. Это было так просто, что надо было быть полным дураком, чтобы самому не догадаться.

Он нежно поцеловал ее, глядя в мокрые от слез глаза.

— Я люблю тебя, Рэйчел. Я люблю тебя больше жизни.

— Тебе потребовалось много времени, чтобы сказать мне об этом, — прошептала она улыбаясь, хотя ее глаза были полны слез.

— Но я был уверен, что ты и так это знаешь.

— Да, теперь знаю.

— Я обещаю, что никогда не позволю тебе забыть об этом, — сказал он, подтягивая ее выше, пока ее голова не уперлась ему в подбородок.

Рэйчел повернула голову и поцеловала его в плечо.

— Я послежу, чтобы ты сдержал свое обещание, — мечтательно улыбнулась она. — Всю оставшуюся жизнь.

— О-о, — ответил он со вздохом облегчения, — а я-то боялся, что ты попросишь чего-нибудь невозможного.