Долгожданное совращение

11

Наступил вечер, когда Ксавье прибыл на вокзал, освещенный красно-желтыми лучами заката. Свет заходящего оранжевого солнца уже плавно смешивался кое-где с яркими огнями разноцветных рекламных вывесок, приглашавших досужих туристов совершить увлекательное путешествие по живописным уголкам страны или отправиться для отдыха и поправки здоровья в какой-нибудь недорогой курортный пансионат, расположенный в тихом местечке, в самой глубине лесного массива или на берегу большого и красивого озера.

Возле платформ стояли голубые вагоны, вдоль которых в обоих направлениях торопливо метались пассажиры, спеша занять свои места. Несмотря на вечернее время, на вокзале оказалось так же душно и жарко, как в комнате Ксавье.

На платформе «С» он сел на скамеечку, сам не зная, куда он собрался и зачем. Мимо него с шумом прошел товарный состав, а через несколько минут к платформе прибыл экспресс Париж — Руан. Вокруг него столпились пассажиры и провожающие.

Один из них, глядя, как носильщики с большим трудом толкают перед собой тележки, доверху нагруженные дорожными сумками и чемоданами, с нескрываемым раздражением заметил:

— В наше время должно быть стыдно эксплуатировать людей таким вот образом. Неужели у профсоюза нет денег, чтобы приобрести для этих целей автопогрузчик?

Ксавье посмотрел в другую сторону и заметил в конце платформы приближающуюся Доминик. Рядом с ней шел какой-то незнакомый ему мужчина, должно быть, ее отец.

У Ксавье сразу же появилось желание поскорее спрятаться куда-нибудь. Он бросился к газетному киоску, купил первый попавшийся журнал, вернулся на прежнее место и, раскрыв его, спрятался за широкими страницами, приняв вид увлеченно читающего человека.

Доминик прошла так близко, что даже немного задела его. Ксавье услышал, как господин Анисе сказал дочери:

— Открой дома окна…

Окончание фразы он не расслышал из-за привокзального шума. На Доминик была серая юбка чуть выше колен и легкая замшевая курточка. В руке она держала небольшой дорожный чемоданчик из непромокаемой клетчатой ткани, который поставила затем перед собой. Тем временем ее отец искал взглядом указанный в билете вагон. Найдя наконец нужный номер, он решил подняться внутрь и внимательно осмотреть купе.

Доминик ждала его на платформе. Юная, обаятельная, похожая на фею, она устремила свой взгляд на суетящихся людей, но, казалось, не видела их. Ксавье, опасаясь, что Доминик повернется и случайно заметит его, инстинктивно съежился и еще глубже уткнулся носом в журнал, содержание которого совершенно его не интересовало. Ему было наплевать, о чем сообщалось в рубриках спортивных новостей или светской хроники, все мысли вертелись только вокруг Доминик.

Господин Анисе вышел из купе и теперь, стоя на платформе рядом с дочерью, очевидно, давал ей последние наставления. Ксавье украдкой наблюдал эту сцену, сожалея о том, что из-за шума тележек носильщиков и громких голосов пассажиров и провожающих, ему не удается услышать, о чем они говорят.

Неестественно высоко держа развернутый журнал, Ксавье вскоре почувствовал дрожь в руках, ему захотелось поскорее избавиться от необходимости скрывать свое лицо. Второпях он купил один из самых скучных и неинтересных журналов и теперь, невольно обращая внимание на помещенные в нем материалы, начинал испытывать даже некоторое раздражение.

Он осторожно посмотрел на большие вокзальные часы. Поезд должен был отправиться через шесть минут. Внезапно Ксавье пришло в голову, что господин Анисе может остаться на платформе до самого отправления поезда, желая на прощание помахать дочери рукой. Это обстоятельство сильно затруднило бы для Ксавье возможность незаметно пробраться в вагон. К тому же, журнал мог помешать ему определить, когда закрываются двери.

Это обеспокоило его, но уже в следующую минуту, искоса глядя на господина Анисе, он понял, что отец Доминик не слишком сентиментален. Казалось, он уже сказал все необходимое дочери и теперь имел вид удовлетворенного человека, сумевшего до конца выполнить свою миссию провожающего.

Папаша спокойно наблюдал, как проводник проверяет билеты пассажиров, строго следя за тем, чтобы среди проносимых вещей не было ничего взрывоопасного.

Ксавье отметил, что часы показывают без трех минут девять. Не может быть, чтобы ее отец не ушел, не такой он человек, успокаивал себя Ксавье, мучительно и напряженно следя за заботливым папашей. В этот момент по радио стали объявлять, на каких станциях останавливается руанский экспресс. После простого и короткого предупреждения «внимание» перрон практически полностью опустел.

Доминик поднялась на подножку вагона, помахала рукой и попросила отца уйти. На прощание тот послал ей воздушный поцелуй, повернулся и быстрыми шагами направился к выходу.

У Ксавье не было ни времени ни возможности рассмотреть как следует лицо господина Анисе. На протяжении всего времени ожидания отец Доминик только один раз повернулся в профиль, а в основном стоял к нему спиной. Он произвел на Ксавье впечатление влиятельного и зажиточного горожанина, никогда не испытавшего ни в чем недостатка и успешно решающего все свои жизненные проблемы. Грузный, широкоплечий, высокого роста, он быстро удалялся в сторону выхода.

Поезд отходил через две минуты. Теперь медлить было нельзя, и, свернув журнал, Ксавье устремился к дверям ближайшего вагона. Да, мне крупно повезло, что папаша не стал дожидаться отправления поезда, рассуждал он, поднявшись по трем ступенькам вагона и пробираясь вперед по узкому темному коридору. Если бы он остался, мне не удалось бы преподнести мадемуазель Анисе такой замечательный сюрприз.

Ксавье не учел возможности внезапного отправления поезда. Ощутив резкий толчок, он чуть было не упал и, судорожно ухватившись за ручку двери какого-то купе, невольно нажал на нее. Она распахнулась, и он заметил, что там, в кромешной темноте, растянувшись на банкетках, продолжают крепко спать двое проводников. Он осторожно прикрыл дверцу и направился дальше по проходу в сторону вагона первого класса, где должна была находиться Доминик. Наверное, она сейчас скучая смотрит в окно на мелькающие железнодорожные пути и платформы на фоне темнеющего вечернего неба, подумал он. А может быть, уже задремала, убаюканная монотонным постукиванием колес.

Добравшись наконец до ее купе, он остановился, не решаясь сразу войти, потом, осторожно взявшись за ручку двери, тихо приоткрыл ее.

Доминик широко распахнула глаза от удивления:

— О! Ксавье, как вы здесь оказались? Что вы здесь делаете?

Он спокойно стоял, засунув руки в карманы своей куртки, и улыбался.

— Я поражен! Какая счастливая случайность, что и оказался рядом с вами в одном купе, милая Доминик! Наверное, это судьба, что я снова встретился с вами в руанском экспрессе в тот момент, когда вы собрались и очередной раз отправиться отдыхать на юг. Помните, как мы познакомились таким образом несколько месяцев назад? Тогда вы были в прекрасном голубом костюме, который вам очень шел. Я помню каждое мгновение нашей встречи.

— Вы пришли из-за меня? — неожиданно перебив его, спросила Доминик, с надеждой делая ударение на последних словах.

На какое-то мгновение Ксавье растерялся, не зная, что ответить. Он понимал всю важность этого вопроса и пытался представить себе, как будут дальше развиваться события. Это, конечно, зависело от его ответа. Может быть, ему стоит пригласить Доминик к себе? Утром, когда они приедут на свою станцию, ему, наверное, следует ей сказать: «Доминик, я приглашаю вас к себе в Монрож. Там вы не будете чувствовать такое одиночество, как у себя в загородном доме. Ведь это очень скучно и утомительно для девушки проводить летние каникулы за городом в полном одиночестве».

— По правде сказать, мне давно хотелось встретиться с вами в каком-нибудь другом месте, в обстановке, отличной от той, что царит в кафе и барах. Та скучная атмосфера мне уже надоела, поэтому я решил сделать вам этот маленький сюрприз. Извините, если шутка оказалась неудачной. Ожидание отправления поезда показалось мне вечным, как раньше уроки геометрии с ее треугольниками и векторами. Я приехал на вокзал до вашего появления и видел, как вы прошли мимо меня с каким-то мужчиной.

— Вы пропустили исключительную возможность представиться моему отцу, — сказала Доминик. — Я бы ему сказала: «Папа, вот Ксавье Парада, тот самый, о котором я тебе так много рассказывала. Знаешь, он постоянно избегает встреч с тобой, все время шутит и тайком меня обнимает и целует». Таким образом, я наконец-то заставила бы вас немного покраснеть.

— А я, дорогая, своевременно позаботился о том, чтобы этого не произошло, купил журнал и закрылся им, как заправский шпион, поэтому вы меня и не заметили. Кстати, ваш отец прекрасно выглядит. Он такой высокий, широкоплечий и сильный, должно быть, в армии он был офицером, не так ли? А чем он сейчас занимается? Он богат? Очевидно, ваша квартира огромна, как казино, обставлена дорогой мебелью из красного дерева. У вас много драгоценных полотен, богатая библиотека, восточные ковры, дорогие серебряные сервизы и старинный китайский фарфор…

— Вы опять смеетесь надо мной, Ксавье. Если вы станете продолжать в том же духе, я обижусь. Мой папа очень добрый и простой человек… Вы все преувеличиваете… Вы не сказали бы ему и четверти того, что сказали мне. Однако хватит, мне хочется подремать. Садитесь вот здесь, рядом со мной. Вы позволите мне положить вам голову на плечо?

Но Ксавье не согласился. Ему хотелось видеть ее лежащей напротив себя. Он наивно представлял ее себе по-детски свернувшейся калачиком в слабом свете маленького тусклого ночника, освещавшего купе.

Доминик задремала. Ксавье удобно устроился около окна, с любовью глядя на нее. Сейчас ему хотелось сказать ей о своем страстном влечении. Сколько же еще он мог сдерживать себя, не решаясь произнести заветные слова «я люблю вас»? Она спала беспокойно, вздрагивая от резких толчков, когда поезд с грохотом проносился по стрелкам. Дыхание ее было неровным, а нежные красивые губы едва заметно вздрагивали.

Поезд мчался через лес, и за окном мелькали деревья и кустарники, освещенные лунным сиянием. Временами в темноте неожиданно появлялись станции и так же неожиданно исчезали. Ксавье разулся, расстегнул ворот рубашки и расслабился.

В какой-то момент он задремал, а когда проснулся, то увидел скорчившуюся фигуру Доминик, как будто помещенную в аквариум. Он принялся наблюдать за спящей девушкой, отмечая все нюансы и самые незначительные детали ее гибкого тела во время безмятежного сна. Несомненно, сейчас она была очень красива.

Через некоторое время, положив руку под голову, укачиваемая монотонным стуком колес, она сменила позу. Дыхание ее стало легким, едва заметным. Ксавье медленно наклонился над ней и коснулся ее волос. Он почувствовал неповторимый аромат духов, напоминавший запах персика, сандала и ванилина, испытывая к ней все более возрастающую страсть.

Начиналось утро, и слабый луч зари пробежал по влажным стеклам окон. Они подъезжали. Через полчаса солнце встанет над горизонтом, бросая свои желтые лучи на поля и каменные стены невысоких построек. Солнечный лучик заглянул в их купе и осветил лицо Доминик, отчего ее кожа стала прозрачной.

— Уже? — спросила она, проснувшись и сонно щуря глаза.

— Да, мы уже прибыли в Сент. Это солнце вас разбудило. Погода сегодня обещает быть великолепной, и мы могли бы вместе позагорать на пляже. Кстати, Доминик, может быть, вы согласитесь погостить немного у меня в Монроже?

Она легко согласилась, счастливая от сознания того, что они наконец окажутся вдвоем, как молодожены. Ее радовала мысль, что появилась возможность на какое-то время освободиться от родительской опеки. Она уже представила себя в объятиях Ксавье, испытывая к нему непреодолимое желание.

Ксавье показал ей комнату на втором этаже, здесь она должна была жить.

В первый вечер они расстались на лестничной площадке, утомленные путешествием, купанием и загоранием на пляже. Вытянувшись под прохладным одеялом, Ксавье пожелал, чтобы Доминик оказалась сейчас рядом с ним. На него нахлынули воспоминания минувшего дня: голубой экспресс, подошедший к станции Сент, теплое утро, громкий хриплый голос, доносившийся из громкоговорителя, привокзальная площадь, более уютная и веселая, чем вымощенный камнем парижский вокзал, высокие тенистые вязы и полет стрижей…

А главное — Доминик. Она здесь, рядом с ним, в его доме! Потом пляж, ее стройная фигурка… Уже засыпая, он вспомнил, как после полудня Доминик загорала, лежа на горячем песке в белом купальном костюме, прикрыв глаза махровым полотенцем, а он сидел рядом на корточках и, любуясь ее красотой, рассказывал ей о только что прочитанной книге. За ужином она была в голубом костюме, который украсила аметистом — единственной привезенной с собой драгоценностью. Он заснул с мыслью, что впереди еще много теплых, солнечных дней, которые они могут провести вместе. Только не надо торопиться.