Долгожданное совращение

8

Войдя в свою комнату, Ксавье бросился к телефону и уже в который раз набрал номер Доминик, надеясь услышать ее нежный чарующий голос. Но автоответчик, как и прежде, бесстрастно сообщил: «Мадемуазель нет дома». Однако интуитивно Ксавье чувствовал, что Доминик здесь, она рядом, в своей парижской квартире. Разве Доминик не говорила ему, что уедет отдыхать только через неделю или даже через две?

С какой-то безумной настойчивостью Ксавье цеплялся за телефонный аппарат как за спасательный круг, пытаясь снова и снова дозвониться до любимой, чтобы договориться о встрече на следующий день. Он начал сознавать свою ошибку, понимая, что был слишком самоуверен, надеясь удержать девушку в своих руках.

Ослепленный любовью к Доминик, он ничего не видел вокруг, не замечал ее неприязни к дешевым кафе, барам, которые он предпочитал ресторанам. Его раздражала кичливая публика и множество неоновых огней, отражавшихся в огромных зеркалах. Доминик же любила именно это.

Стоя сейчас у окна, выходящего на бульвар Сен-Жермен, и слушая шум машин, напоминающий прибой, он чувствовал себя смиренным просителем, окончательно потерявшим волю к победе. От этой мысли Ксавье стало так горько, что у него появилось желание покинуть город, бежать хоть на край света и больше никогда не вспоминать о прошлом.

Обдуваемый теплым ветерком с легким запахом бензина, он заметил, что уже наступает вечер. Дневные краски поблекли, платья женщин, снова ставшие непрозрачными, скрыли волнующие очертания их фигур и скорее наводили на размышления, чем вызывали желание заниматься любовью.

Ксавье зевнул и потянулся. Ему захотелось спать. Многочисленные попытки дозвониться до Доминик и неизменное ничего не говорящее «мадемуазель нет дома» утомили его. Он лег на диван и прикрыл рукой глаза. Уже засыпая, он подумал, что Доминик никуда не уехала, а просто обиделась.

Наступило утро. Ксавье проснулся от солнечного света, проникавшего сквозь шторы, закрывавшие окно с балконом. Он встал, нашарил ногой тапочки, подошел к окну и раздвинул шторы. Начинался яркий, солнечный денек.

Первая его мысль была о Доминик, одно имя которой будило в нем самые прекрасные воспоминания.

Ксавье попытался вспомнить их последнюю встречу в кафе «Распай», стараясь представить себе ее пленительный облик, но почему-то перед мысленным взором появлялась не Доминик, а смеющаяся женщина, что сидела тогда за столиком справа от них. Это была одна из тех молодых особ, которые ежедневно появлялись на террасе соседнего с ним дома.

Взяв полотенце, Ксавье понуро побрел в ванную и пустил душ, думая о том, что Доминик не отвечает на его телефонные звонки, потому что не хочет с ним больше встречаться. Она решила оставить его, и он теперь снова будет одинок. Горько усмехнувшись самому себе в зеркале, Ксавье выдавил на зубную щетку пасту и принялся чистить зубы, чувствуя страх от этой догадки. Он не желал терять Доминик вот так, по-глупому.

Чтобы отогнать неприятное чувство, он решил что-нибудь спеть и принялся напевать слова одной глупой песенки, которую часто слышал по радио:

Ему стало немного легче, но мысли о девушке не покидали его.

Он припомнил, что Доминик из всех времен года больше всего любила лето. Она обожала жаркое солнце, яркую зелень, плавные очертания крон деревьев, шелест листвы под легким ветерком и щебетание птиц, теплое ласковое море — словом, все то, что приносило наслаждение ее отзывчивой душе. Но особый восторг вызывали у нее цветы, красоту которых она ни с чем не могла сравнить. Обо всем этом она поведала Ксавье, гуляя с ним по городу и вспоминая отдых на природе.

И вот теперь она сама же нарушила эту гармонию. Наверняка Доминик ожидала от него более решительных действий, поэтому его восторженные обожающие взгляды и робкое пожатие рук сделались для нее невыносимыми. Девушка не может ждать объяснения в любви вечно.

Конечно, она начиталась дамских розовых романов, в которых герои страдают, мечутся, но в конце концов находят свое счастье и пребывают в нем до конца своих дней. А что он мог предложить ей? Да кому угодно осточертеют бесконечные прогулки по аллеям, чтение стихов и плоские шутки. Ей хочется бурной страсти, всепожирающего огня любви.

Ксавье невесело улыбнулся. Он всем сердцем желал, чтобы Доминик подала ему знак, опять вернулась бы к нему и их отношения вошли в прежнее русло. Эта девушка была пленительным божественным созданием, повергавшим его в трепет. Она казалась неземной и прекрасной, ее нельзя было вместить в пределы привычного нам пространства и времени. Доминик всегда должна оставаться безупречной и чистой, как мечта детства.

Ксавье вышел на балкон и положил руку на решетку, нагревшуюся от солнца. Широкие тени располагались уже на стенах, и комната приобретала вид пещеры. Наблюдая за блестевшим мокрым следом от поливочных машин, похожих на чудовищных улиток, он вспомнил второй куплет привязавшейся песенки:

Дурацкое настроение как будто несколько улучшилось.

Он продолжал тихонько напевать, заменяя в куплетах слова и даже целые выражения на свои собственные, совершенно не замечая этого. Но вдруг он поймал себя на том, что поет уже совсем не ту песенку, которую слышал, а совершенно другую, где звучали такие слова: «Моя милая оказалась шлюхой…» Однако в данный момент это его нисколько не удивило, а скорее, наоборот, немного поразмыслив, он решил, что это даже забавно. Он развеселился окончательно, продолжая петь:

Назидательным тоном, подобным тому, каким учитель рассказывает урок, он с упорством мула подбирал все новые и новые слова к знакомой песенке.

Случайно бросив взгляд на молчавший телефон, Ксавье вдруг ощутил необъяснимую тягость и разозлился на себя. Его опять охватило горькое чувство одиночества, которого он так боялся. Он улегся на диван и закурил сигарету, шестую за это утро. Закрыв глаза, Ксавье представил себе большие красные и синие цветы на платье Доминик, в котором он видел ее несколько раз.

Ему захотелось напиться. Если бы он не поленился встать и отыскать рубашку, то, вероятно, сидел бы сейчас в какой-нибудь пивной. Он испытывал потребность забыться и перестать мучить себя бесконечными бесплодными раздумьями о своей неудавшейся любви, хотелось просто смеяться и поделиться своей болью со случайным знакомым за кружкой пива.

Образ Доминик то притягивал, то раздражал его. Она возвращалась к нему вновь и вновь. Мадемуазель Анисе крепко держала его сердце своими маленькими нежными ручками, он попался в расставленные ею сети. Эх, если бы можно было плюнуть и забыть все на свете…

Ксавье затушил сигарету и растянулся на диване, заложив руки под голову. Читать не хотелось. Оставалось только ждать и надеяться…