Шесть недель спустя, начало декабря
Санта Барбара, Калифорния
Санта Барбара... Край пальм и потрясающих закатов. Край чаек и нарядных яхт с белыми парусами, скользящими по аквамариновой глади канала. Край красивых загорелых мужчин и соблазнительных молодых женщин в откровенных купальниках. Джон Смит, доктор медицины, подполковник в отставке, пытался целиком сосредоточиться на красотах этого поистине райского уголка, созданного для любви, наслаждения жизнью и природой, словом — для полного безделья.
Уйти со службы оказалось непросто. Его долго не хотели отпускать, но он настоял на своем, и начальству, в конце концов, пришлось сдаться. Другого выхода Смит для себя не видел. Он попрощался с друзьями и коллегами из ВМИИЗа, зашел в бывший кабинет Софи и долго сидел там. Какой-то бойкий молодой человек с массой самых лестных рекомендаций занял ее место и разбросал свои вещи там, где прежде лежали ее ручки, блокноты, стоял флакончик духов. Заходил Джон и в свой кабинет, пока что еще пустовавший и никем не занятый, но испытал при этом куда менее горькие чувства. Потом пошел попрощаться с новым директором. И когда входил в приемную, ему показалось, что из-за двери доносится грубый бас генерала Кильбургера, проявившего глубокую порядочность, которой от него никто не ожидал.
Потом Смит подписал контракт с компанией, которая должна была забрать все вещи из его дома и выставить дом на продажу. Он знал, что никогда больше не сможет жить в этом доме, где был так счастлив с Софи.
На протяжении нескольких недель печальная и трагическая история проекта «Гадес» занимала умы общественности. Публиковались все новые открытия о дьявольских планах Тремонта, осуществлялись все новые аресты некогда уважаемых людей, замешанных в это дело. Обвинения против Джона Смита, Рэнди Рассел, Мартина Зеллербаха и таинственного англичанина были сняты. Никто из них не согласился дать ни одного интервью, никакой официальной благодарности от властей они не получили. Все детали и подробности этой истории были засекречены. Смит был не слишком доволен, когда одна особо предприимчивая и догадливая особа, известная журналистка, решила докопаться до истины и кое-что разнюхала о его деятельности в ВМИИЗе, Сомали, Западном Берлине и Ираке. И пыталась связать эти факты с разоблачением Виктора Тремонта и всей его преступной когорты. Джона утешал лишь тот факт, что со временем обо всем этом забудут, на смену скандальной истории с «Блэнчард» придут другие, не менее интригующие. И еще он считал, что если уедет подальше, оборвет все связывающие его с прошлым нити, то интерес к его персоне вскоре угаснет. И его, наконец, оставят в покое. Он вовсе не претендовал на роль спасителя человечества.
Уехав из Форт-Детрика, Джон остановился на один день в Каунсил Блаффс, Айова, в маленьком, расположенном на берегу реки городке, где он родился. Прогулялся по городскому парку с фонтанами и высокими изящными деревьями, побывал на Беннет-авеню, где находилась школа имена Авраама Линкольна, вспомнил Билла и Марти и дни своей юности. Тогда жизнь казалась намного проще. А на следующее утро вылетел в Калифорнию и поселился в этом курортном местечке с домиками под черепичными крышами и с приятными соседями. Снял небольшой коттедж в Монтесито и дважды в неделю играл в покер с профессорами университета и писателями. Питался в местных ресторанчиках, гулял по пляжу и никогда не вступал в разговоры с незнакомцами. Ему было нечего сказать.
И вот однажды он сидел на веранде, босоногий и в одних шортах, и смотрел на затянутые облачной дымкой острова. Воздух пах морской солью, и, хотя день выдался прохладный, яркие лучи солнца прогревали, казалось, до костей.
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
— Привет, солдат! — раздался веселый и звонкий голосок Рэнди. Вначале она звонила ему чуть ли не каждый день. Надо было как-то распорядиться вещами и квартирой Софи, и они оба старались проделать все это как можно быстрей. Каждому досталось на память несколько вещиц. Потом Рэнди стала звонить реже — примерно пару раз на неделе, и он понял, что она просто проверяет, как ему живется.
Как ни странно, но она о нем беспокоилась.
— Привет, шпионка! — ответил он. — Ты где?
— Округ Колумбия. Большой город. Помнишь его? Работаю себе потихоньку, занята исключительно умственной деятельностью. Скучища страшная. Не хватает приключений. Но надеюсь, что хоть когда-нибудь пошлют на новое оперативное задание. Поскольку есть предчувствие, что заваривается какая-то большая каша. А пока дают отдохнуть, считают, что мне это крайне необходимо. Послушай, а почему бы тебе не приехать на Рождество, а? Все это — солнце и хорошая погода, должно быть, уже действуют тебе на нервы.
— Напротив. Подходят как нельзя лучше. И Рождество собираюсь провести вдвоем — только я и Санта Клаус. Повеселимся, как в старые добрые времена.
— Но ведь ты соскучился по мне и Марти. Знаю, что соскучился. И Рождество я собираюсь отпраздновать с ним. Нет, конечно, способа вытащить Марти из его норы не существует, а потому еду туда. — Она усмехнулась. — Они с Самсоном прекрасно поладили. Пес охраняет его крепость. Нет, ты должен это видеть! Марти не налюбуется новым другом, особенно его умиляет, когда из пасти у пса течет слюна. Считает, что Самсон может контролировать этот чисто физиологический рефлекс. — Она сделала паузу. — Ты врач. Что ты на это скажешь?
— Думаю, что оба они сумасшедшие. А кто будет готовить?
— Я. Ведь, в отличие от них, я же не сумасшедшая. Хочется чего-нибудь вкусненького. Ты что предпочитаешь, индейку? Или жареные бараньи ребрышки? А как насчет жирного рождественского гуся?
Теперь засмеялся уже он.
— Нет. Тебе не удастся уговорить меня вернуться в прошлое. По крайней мере, пока. — Он взглянул на залитую солнцем гладь Тихого океана. Санта Барбара, место, где выросли Софи и Рэнди. В день прибытия ему пришлось проехать мимо дома, в котором прошло их детство. Прелестное бунгало на вершине холма, изумительный вид на океан. Рэнди ни разу не спросила его, побывал ли он в этом доме. Существовали темы, которые они никогда не обсуждали.
Они поболтали еще минут пять, потом распрощались. Повесив трубку, Джон вспомнил о Питере. Тот вернулся в свое убежище в Калифорнии, как только получил разрешение от вашингтонских врачей. Раны зажили превосходно, как и предсказывал Джон, но трещина в ребре все время давала о себе знать. На прошлой неделе Джон позвонил Питеру, узнать, как тот себя чувствует. Но услышал автоответчик. Он оставил послание с просьбой перезвонить. Примерно через час раздался звонок, и некий чиновник проинформировал его, что мистер Хауэлл отправился в длительный отпуск и что его не будет по меньшей мере месяц.
— Но не расстраивайтесь, мистер Смит, мистер Хауэлл непременно перезвонит вам, как только представится такая возможность.
Перевод: Питер отправился на очередное задание.
Джон скрестил руки на груди и закрыл глаза. Теплый ветерок трепал волосы и доносил звон склянок с палубы какого-то судна. Где-то вдалеке, на пляже, лаяла собака.
Смеялись дети. Кричали чайки. Смит уперся босыми ногами в перекладину перил и задремал. И тут за его спиной раздался голос:
— Не надоели еще мир и покой?
Джон вскочил. Он не слышал, чтобы кто-то открывал дверь, не слышал и шагов по деревянному полу дома. Автоматически потянулся за «береттой», но тут же вспомнил, что она хранится в банковском сейфе в Вашингтоне.
На секунду ему показалось, что то был голос Виктора Тремонта — в нем слышались те же ленивые протяжные нотки.
— Кто здесь, черт побери? — Он резко обернулся.
— Добрый день, полковник Смит. Я ваш поклонник. Позвольте представиться, Натаниэль Фредерик Клейн.
В дверном проеме между верандой и домом стоял мужчина среднего роста, одетый в измятый темный пиджак. В левой руке он держал портфель из телячьей кожи. В правой — отмычку, которую тут же опустил в карман пиджака. У него были редеющие волосы, очки в проволочной оправе на длинном носу и бледная кожа, не видевшая солнца по меньшей мере с прошлого лета.
— Доктор Смит, — поправил его Джон. — А вы, как я понимаю, только что из Вашингтона?
Клейн бегло улыбнулся.
— Стало быть, доктор Смит. Да, прямо из аэропорта. Догадываетесь, по какому случаю?
— Пока что нет. Но выглядите вы как человек, которому есть что сказать.
— Вот как? — Незваный гость уселся в шезлонг. — Вы очень проницательны. Одно из качеств, которое, как я успел убедиться на собственном опыте, делает вас просто незаменимым. — И он принялся пересказывать историю жизни Джона от самого рождения и до службы в армии.
Пока он болтал, Джон все глубже вжимался в кресло. Снова закрыл глаза. А потом вздохнул.
И открыл их, только когда Клейн закончил.
— И все эти сведения, должно быть, хранятся у вас в портфеле. И за время полета вы выучили их наизусть.
Клейн снова позволил себе улыбнуться.
— Вообще-то, не совсем так. Я захватил с собой выпуски журналов за целый месяц. Знаете, как-то отстал в чтении. А полет дал возможность наверстать упущенное. Разные там «Поле и лес», «Дом и сад», в этом роде, — он ослабил узел галстука. — Вот что, доктор Смит. Я предпочел бы перейти прямо к делу. Вы из тех, кого у нас принято называть «мобильный ноль».
— Что?!
— Мобильный ноль, — повторил Клейн. — Вы одиноки, ни родных, ни близких, у вас полностью развязаны руки. Недавно произошла ужасная трагедия, безвозвратно изменившая всю вашу жизнь. Но вы все еще врач, и я знаю, что это для вас важно. Вы прекрасно владеете оружием, умны, преуспели в науках. Семьи, как я уже сказал, у вас нет, лишь несколько близких друзей.
— Да, — сухо заметил Джон. — И к тому же мне светит постоянная безработица.
Клейн усмехнулся.
— Ну, это вряд ли. Любое из новых международных частных агентств, проводящих разного рода расследования, будет счастливо пригласить вас на службу. Похоже, что ни одно из них к вам пока не обращалось. Да одного взгляда на ваше досье достаточно, чтобы любой обладающий здравым смыслом человек понял, что вы своего рода инакомыслящий. А это, в свою очередь, означает, что вы презирали службу в армии. Вам нравится самостоятельность, однако при этом вы обладаете ярко выраженным чувством патриотизма и преданностью принципам. Это в свое время и сделало армию столь привлекательной для вас. Другой бизнес не позволяет проявить этих качеств.
— У меня нет ни малейших намерений начинать какой-либо бизнес.
— Вот и прекрасно. Поскольку вы, скорее всего, в нем не преуспеете. Да и не понравится вам это дело. Вы по натуре своей наемник. Нет, конечно, если вас должным образом завести и настроить, вы можете создать свой собственный бизнес и даже добиться в нем выдающихся успехов. А потом, когда дело будет налажено, вам это наскучит, и вы бросите дело или продадите его. Из наемников по определению получаются скверные управляющие. Таким слишком быстро все надоедает.
— Считаете, что постигли мою душу и характер? Да кто вы такой, черт побери?
— Через минуту перейдем и к этому. Думаю, что во всем, касающемся «мобильности», мы разобрались. Теперь слово «ноль». Оно характеризует то, как повлияли на вас страшные события октября. Внешние признаки налицо — человек уходит с работы, продает дом, живет исключительно воспоминаниями о прошлом, отказывается видеть старых друзей, уезжает на другой конец света. Я что-нибудь упустил?
Джон покачал головой.
— О'кей, тут вы во многом правы. Давайте перейдем к внутренним изменениям. Но это все пустая трата времени, поверьте мне. Я вовсе не заинтересован в такого рода терапии.
— А вы, я смотрю, еще и чувствительны. Впрочем, этого следовало ожидать. Как я и говорил, мы не знаем, — возможно, и вы тоже не знаете, — насколько все это изменило вас изнутри. В данный момент вы для себя тот же «ноль», что и для любого другого человека. И мне кажется, у вас имеются проблемы в общении с внешним миром, поскольку потеряли в нем свое место. И потом, похоже, вы пока что не можете обрести смысла своего существования. — После паузы Клейн уже мягче добавил: — Я тоже потерял жену. Умерла от рака. Так что знайте, я испытываю глубочайшее сочувствие к вам.
Джон лишь сглотнул слюну и промолчал.
— Именно поэтому я здесь. Мне поручили предложить вам работу, которая должна вас заинтересовать.
— Не нужна мне никакая работа.
— Дело не в самой работе и деньгах, хотя она очень хорошо оплачивается. Вы будете помогать людям, правительству, спасать окружающую среду, если что-либо из вышеперечисленного окажется в опасности. Вы спросили, кто я такой, но я не вправе разглашать эту информацию до тех пор, пока мы не подпишем тайного соглашения. Могу сказать лишь следующее: определенные круги, на самом верху, в правительстве, лично заинтересованы в привлечении вас. Это совсем небольшая и очень элитная группа людей, в определенном смысле похожих на вас. Людей с независимым мнением и строгими моральными убеждениями, но не обремененных ни семьей, ни детьми. Сама работа связана с некоторыми лишениями, необходимостью много путешествовать, ну, и с определенной долей риска. Далеко не каждого это устраивает. Еще меньше тех, кто способен справиться с этой работой. Вас греет подобная идея?
Джон внимательно изучал Клейна. В очках его отражалось солнце, выражение лица было угрюмым.
— И как же называется эта группа? — спросил после паузы Смит.
— В настоящее время «Прикрытие-1». Официально это одно из армейских подразделений, но реально они совершенно независимы. Работа на первый взгляд неприметная, но жизненно важная и необходимая для общества.
Джон отвернулся и уставился на океан, словно надеялся увидеть там свое будущее. Боль от потери Софи осталась, но со временем он научился жить с ней. Он не представлял, что может полюбить другую женщину. Но не исключал, что, возможно, когда-нибудь сможет взглянуть на это иначе. Вспомнил свою реакцию на неожиданное появление Клейна — в тот момент он неосознанно потянулся за «береттой». Чисто автоматически, вот уж никогда не думал, что будет реагировать именно так.
— А вы проделали долгий путь, чтобы получить ответ, — заметил он.
— Сочли, что вопрос весьма важен.
Смит кивнул.
— Как прикажете связаться с вами, если я решу, что предложение меня заинтересовало?
Клейн поднялся с видом человека, исполнившего то, что от него требовалось. Полез во внутренний карман пиджака и достал обычную белую визитку. На ней значились его имя и номер телефона в Вашингтоне.
— Не смущайтесь, если ответит кто-то другой. Просто назовите свое имя и скажите, что хотите переговорить со мной. Этого достаточно, чтобы записаться в нашу команду.
— Я не говорил, что согласен.
Клейн понимающе кивнул. И тоже взглянул на бескрайние океанские просторы. Мимо с криком пролетела белая чайка, смешно поджав под живот лапки.
— А здесь у вас мило. Хотя, на мой вкус, слишком уж много пальм. — Клейн поднял портфель и направился в дом. — Не провожайте. Я знаю, как найти выход. — И он исчез.
Джон просидел на веранде еще с час. Потом открыл калитку и вышел на пляж. Песок под ногами был теплым. И он автоматически свернул к востоку — так всегда начиналась его каждодневная прогулка. Солнце светило в спину, раскинувшийся впереди пляж уходил, казалось, в бесконечность. Шагая по песку, он думал о будущем. Пришла пора подумать и об этом.