Дом Монтеану. Том 2

— Там сказано, что я могу отказаться. И я отказываюсь. Убей меня, — мрачно ответив, бросаю листы на стол и гордо поднимаю голову. — Я ни за что на свете не выйду за тебя замуж, Томас. Никогда. Нет.

— Пойдёшь против приказа отца, Флорина? — прищуриваясь, спрашивает Томас.

— Да. Пойду. Отец не знал, какой ты жестокий ублюдок, поэтому он не может решать судьбу моего клана. Он мёртв, вообще-то, так что мне плевать.

— Жозефина всё ещё может умереть, Флорина, как и Стан, как и остальные. Ты думаешь, что мы не найдём каждого из вампиров твоего клана? И я не убью их? Ты же в курсе, что я могу создать новую армию? Я уже её создал. Мне-то они особо не нужны, это предложение выгодно для тебя.

— Я…

— Молчи, — рявкает он. — Это предложение выгодно для тебя, Флорина, для меня тоже, потому что ты станешь частью моего клана, передашь мне все свои знания, а особенно те, как и где наши отцы стали вампирами. Мне нужно это место.

— Я понятия не имею, где оно. Отец никогда не говорил. И мне невыгодно…

— Молчи, — Томас ударяет ладонью по столу. — Ты согласишься, Флорина. И ты подпишешь соглашение между нами. Мы заключим вампирский союз, и ты станешь королевой Монтеану, а я королём. Иначе я не смогу стать тем, кем должен стать. Я могу действовать исключительно только через тебя. Тебя все знают. У твоего клана связи и власть. Я хочу получить всё это, как и многие другие вещи, которые просто хочу. Я не принимаю отказов, Флорина. Ты согласишься. Ты должна согласиться.

Он делает упор на слове «должна», пока достаёт документы и кладёт их передо мной.

— А также я указал, что после коронации и нашей свадьбы, отпущу Стана. Он перестанет быть моим заключённым. Он будет волен выбрать: остаться с нами или уйти. Помимо этого, брак со мной тебе выгоден, Флорина. Он тебе выгоден, — произносит он и снова выделяет слова: «тебе» и «выгоден».

— Ты ошибаешься. Мне ничто не выгодно рядом с тобой. Ты убийца. Ты самое мерзкое животное в этом мире, и я тебя ненавижу. Вампирский брак подразумевает секс, а ты ни черта от меня не получишь. Я отказываюсь. И да, я пойду против завещания отца, его здесь нет, в угол меня никто не поставит. Мне не страшно, Томас. Убивай их, убивай своих заключённых, но я не подпишу этот чёртов контракт с тобой. Я не отдам добровольно в твои руки жизни выживших вампиров, которые надеются на меня. Я не позволю тебе тронуть людей и расколоть этот мир. Нет. Я…

Не успеваю договорить, как оказываюсь схваченной за горло и прижатой к стене. Острые ногти Томаса протыкают мою кожу на шее. Я сразу же обращаюсь и шиплю, упираясь в его плечи своими ногтями. Я протыкаю его кожу, а он сильнее надавливает на мою. Пытаюсь его оттолкнуть, но он сильнее меня. Не отрицаю, что Томас, может быть, в принципе физически сильнее меня, но сейчас он, вообще, сильнее меня, потому что я голодна… Боже мой, ещё и эта кровь. Мои пальцы полностью покрыты кровью Томаса. Моя кровь смешивается с его, и её аромат витает сейчас в воздухе между нами. Мой пульс повышается, а сущность, будь она неладна, уже рычит на меня. Она винит меня в том, что мы враги, а не любовники. И ведь не объяснишь ей, что Томас убил Рома и остальных. Сущности плевать на это. Она живёт инстинктами.

— Ты подпишешь это мирное соглашение между нашими кланами, Флорина. И ты принадлежишь мне, — шипит Томас, наклоняясь ниже ко мне.

— Хрен тебе… наглый… сукин сын, — хрипло выдавливаю из себя.

— Услышь меня, Флорина. Тебе это выгодно, — он впивается взглядом в мои глаза и повторяет эти слова ещё твёрже.

— Мне было выгодно умереть. И я всё ещё собираюсь это сделать, чтобы ты не добрался… до невинных… ублюдок. Ненавижу тебя. Презираю тебя. Гори в аду.

Он давит на моё горло ещё сильнее, отчего у меня абсолютно нет доступа к кислороду. А мои пальцы давно уже прорвали его кожу, и по моим рукам течёт кровь. По моей шее течёт кровь. В голове начинает шуметь так, что хочется орать. Боль проникает в каждую клеточку моего тела, и я рычу, обнажая клыки. Ненавижу… эту… чёртову сущность. Она мерзкая и отвратительная.

Томас резко отрывает одну мою руку от своего плеча и подносит к моим губам окровавленные пальцы. Аромат его крови взрывает внутри меня терпение и голод. Я схожу с ума от желания облизать их, впиться в них и вылизать досуха. Всё моё тело сковывает слабостью и болью.

— Открой рот, Флорина. Сделай это. Я не против. В тебе и так уже достаточно моей крови. Ты практически наполовину состоишь из меня, — хмыкнув, он насильно проводит моими пальцами по моим губам, но я жмурюсь и сжимаю губы, прорывая свою кожу клыками. Они так зудят. Так болят. Их словно вырывают, а они вновь вырастают. Это невыносимо. Это реальная физическая боль, которую я никогда не испытывала раньше. Ни разу за всю свою жизнь. Это мучение, агония и сумасшествие.

У меня во рту собирается слюна, и я вот-вот сдамся. Нет. Никогда.

Я плюю в лицо Томаса, и моя слюна попадает ему прямо в нос. Он шипит и отпускает меня, вытираясь и рыча. Я скатываюсь по стене, облизывая губы. Чёрт… нет… я дура. Едва внутрь меня попадает кровь Томаса, так я взрываюсь изнутри. Моя кровь становится горячей и пульсирующей. Все мои мышцы стягивает, и я издаю стон, хватаясь за голову. Кровь в висках безумно пульсирует. Я пытаюсь перебороть эту боль, но она отчаянная и убийственная.

— Я хочу вернуться… в темницу, — хриплю, стараясь встать, но снова падаю на пол. Я так сильно хочу есть. А кровь везде. Она манит меня. Я зависима от этой крови. Она как наркотик, и это сделал со мной Томас. Он ранее давал мне свою кровь и потом, видимо, тоже, поэтому внутри меня такая агония. Ублюдок…

— Нет. Ты не вернёшься туда. Теперь ты живёшь вместе со мной, в моей спальне, Флорина. И я советую тебе почитать наше соглашение, а затем подписать его и скрепить кровью. Я сделаю то же самое, поэтому исполню каждый пункт, — Томас подходит ко мне и рывком ставит меня на ноги.

Опять он так близко с этой своей кровью.

— Не прикасайся ко мне, — рычу, отталкивая его. — Не пачкай меня.

— Не могу, Флорина. Одна из моих извращённых фантазий испачкать тебя на глазах Стана. И я это сделаю. Я сделаю это очень скоро, — смеётся он.

— Ненавижу…

— Хорошо. Я согласен на ненависть. Ненависть тоже чувство. Только не забывай, Флорина, ты опять вампир и станешь теперь более разговорчива, эмоциональна и привлекательна. Я не могу дать тебе полную гарантию, что не буду пользоваться каждой секундой твоей слабости и поймаю тебя, Флорина. Это мой клан, мой дом, и я твой король. Ты признаешь меня, Флорина. Ты примешь меня, — он наступает на меня, а я двигаюсь по стене, пока не упираюсь в один из книжных шкафов.

Хмыкнув, Томас моментально оказывается напротив меня и запирает между своих расставленных рук, прижимаясь ко мне всем телом.

Почему моё тело реагирует на него? Я уже не человек. Я вампир. А вампиры умеют ненавидеть и презирать. И уж точно, когда это происходит, то вампир не испытывает жажды вкусить другого вампира, словно это единственное важное в этом мире.

— Ты так пахнешь… как дерьмо и гниль. Тебе нужно помыться. Я слишком брезглив на самом деле. Выглядишь ужасно, Флорина. Поэтому отправляйся в мою комнату, тебя будут сопровождать. Прими душ, переоденься и ознакомься со своей новой жизнью. Я даю тебе время до ужина, а потом буду убивать дальше у тебя на глазах тех преданных людей, которых ты не захотела защитить.

— Ты их держишь в заложниках, чёрт возьми, — шиплю я.

— Именно. Но ты не хочешь их защитить. Если бы хотела, то разумно согласилась бы со мной, тем более я делаю то, что хотел твой отец, Флорина. Он хотел видеть меня на троне, а тебя рядом со мной. Думаешь, я совсем идиот и не сложил два плюс два? Рома спрятал тебя, таким образом защитив от меня, но больше защищать тебя некому. Станом управляю я, Флорина. У тебя больше нет друзей, есть только я, и ты тоже будешь подчиняться мне, — произносит он, и его глаза горят от страсти к своим фантазиям, а я презрительно кривлюсь.

Но самое пугающее здесь… да много пугающего меня. И я знаю, что как только останусь одна, то моё сердце разобьётся в очередной раз из-за следующего предательства.

Глава 8

Мировое соглашение между нашими кланами для меня лично выглядит предательством тех, кто погиб из-за меня же. Я не могу просто так взять и дать согласие на добровольное насилие, рабство и коронацию Томаса. Просто не могу. Я не в силах пересилить себя и убедить в том, что это правильно и разумно. Да, я переживаю о Жозефине, но… а как же Рома и его смерть? Как же гибель других вампиров, которые погибли? Получается, всё было напрасно, если я могла и раньше согласиться на все условия Томаса? Тогда в чём заключался смысл моей забастовки и попыток спасти своих людей?

Меня под прицелом нескольких автоматов ведут по коридорам. Я и не собиралась убегать. Это глупо. Сейчас глупо, но я подберу подходящее время. Меня выворачивает наизнанку от отвращения ко всем этим вампирам, которые когда-то подчинялись мне. И знаешь что, мой друг? Теперь я вернула власть, и им всё же стоит вспомнить, что они принадлежат мне. Я могу сделать с ними всё, что мне выгодно. И я сделаю это. Мне просто нужно время, чтобы немного разобраться с ситуацией.

На удивление меня приводят в мою же комнату, но мало того, что в ней витает вонь Томаса, так ещё и везде лежат его вещи. Просто везде.

— Чёртов сукин сын, — шиплю я, когда у меня за спиной опускается решётка. Но я зла не потому, что меня заперли. Я зла, потому что его чёртова одежда находится в моём чёртовом шкафу. Бросив документы на стол, подхожу к шкафу и выбрасываю всю его одежду на пол. Затем я собираю её и бросаю в горящий камин. С удовольствием смотрю, как она горит. Затем я снимаю всё постельное бельё и делаю с ним то же самое. Я даже полотенца сжигаю. Оставшись довольной, я открываю потайную дверь и понимаю, что проход замуровали. Это было предсказуемо. Остаётся кровь. Мне нужна кровь, и мне нужно питание. Мой вампир требует еды. Я ищу свой холодильник, но его унесли, теперь на его месте стоит сейф. Взломать сейф даже вампир не может. Дело не в силе, а в том, что вампирские сейфы намного более сложные, чем человеческие. Вырвать дверцу не получится, как и выбить, к примеру, окно или решётки. Пока это никому не удавалось, отец был умным…

Я сажусь на пол, когда в моей голове появляются воспоминания об отце. Я до сих пор не могу поверить в то, что отец сделал это, и что именно его рукой было написано чёртово смехотворное завещание. Как он мог? Как? Он же был хорошим отцом. Он был моим отцом, в конце концов. Но у меня создаётся такое ощущение, что или я тупая, или здесь что-то нечисто.

Приняв душ и смыв грязь со своего тела и волос, достаю свою одежду, которая на удивление до сих пор висит в шкафу, только вот провоняла смрадом Томаса. Ничего. Переживу.

Есть ещё кое-что, что пока я не поняла. Почему Стан настоял на разговоре с Томасом? Он знал про Жозефину? Он знает что-то ещё? Я должна получить ответы.

— Томас, — рявкаю я, расхаживая по своей спальне. — Я знаю, что ты слышишь меня, придурок. Я хочу поговорить со Станом. Без разговора с ним я ни черта не подпишу. Это моё условие. А раз я тебе нужна, то буду постоянно выдвигать свои требования. Так что это мой приказ.

— Нет, — доносится до меня злой голос Томаса.

— Тогда хрен тебе, а не мирное соглашение. Убивай кого хочешь, — фыркаю я, но продолжаю ходить кругами по комнате.

— С каких пор ты стала такой циничной? Ты рыдала над телом Рома, — произносит Томас, и в его тоне я улавливаю усмешку.

— С каких пор ты стал таким ублюдком? Ты так трепетно относился к людям, — ехидно отвечаю. — Вот тебе и ответ. Мы оба лжецы и лицемеры. Мне нужно увидеть Стана и поговорить с ним.

— Нет. Это моё последнее слово.

— Окей, тогда я сжигаю твоё соглашение и официально объявляю тебе войну. Думаешь, что мне нужна чья-то кровь, чтобы призвать сюда свою армию? О-о-о, нет, Томас, совсем нет. Я чувствую её. Мало того, здесь полно тех, кем я владею. И я собираюсь устроить вам очень весёлую вечеринку. Пусть сдохнут те, кто предал. Мне не жаль, зато меня порадуют ваши потери и усилия. Ты услышал меня?

Томас больше мне не отвечает. Я без зазрения совести бросаю соглашение в камин, в котором уже догорели его вещи. Да, я буду мстить. Пусть порой и мелочно, но я доберусь до более изощрённой мести.

Дверной замок щёлкает, и я останавливаюсь. Сквозь решётку я вижу Томаса и ухмыляюсь.

— Ты же не думаешь, что я не знаю, как открыть эту дверь с моей стороны, правда? — едко спрашиваю его.

— Уверен, что это невозможно. Я видел чертежи твоего отца, Рома помог и в этом. Одни предатели, правда, Монтеану? — спрашивая, победно улыбается он.

Рома… почему? Ты не мог этого сделать. Томас же псих и убийца. У него были мы со Станом. Почему?

— Тогда удивлю тебя, — хмыкнув, подхожу к боковой панели и срываю её. Нащупываю небольшой рычаг и поднимаю его. Вместе с ним решётка больше не представляет угрозы. Я дёргаю её наверх и выхожу в коридор. — Вуаля. Съел, ублюдок?

Смеюсь, глядя на шокированное лицо Томаса.

— Я могу сбежать в любой момент. Я знаю всё об этом доме. Я даже знаю, что в некоторых стенах замурованы предатели и не только. Знаю, как пахнет каждая комната. И знаю, какие комнаты наиболее выгодно расположены, чтобы исчезнуть без следа. Тот факт, что ты замуровал туннель в моей комнате, как и остальные, о которых знал, не уменьшил моих возможностей выйти из дома и войти в него незамеченной. Наоборот, мои шансы на победу лишь увеличились. Так что сейчас я отправляюсь к Стану и пробуду у него… эм, столько, сколько захочу. Я прикончу любого, кто попытается остановить меня, заодно и поем. Я немного заржавела изнутри, — произношу, и мои клыки сразу же появляются, я облизываю их, наслаждаясь своим триумфом. Я уже собрала нехилую толпу зрителей. Что снова повышает мои шансы пошатнуть власть Томаса.

— Раз ты всё это знаешь, какого чёрта ты ещё здесь? Зачем ты требовала у меня разрешения поговорить со Станом? — хмурясь, спрашивает Томас.

— Ну, правила приличия никто не отменял. Меня родители хорошо воспитали, в отличие от тебя, Томас. Ты хреновый гость, а я радушная хозяйка, раз вы все здесь до сих пор находитесь, да ещё и живые. Но моё терпение не вечно, просто запомните это. И я, вероятно, немного обижена. Нет, я ужасно обижена на свой клан. Ужасно. А когда я ужасно обижена, то убиваю. Как-то так, — пожимаю плечами, равнодушно глядя на толпу.

— Свалили отсюда. Живо. Вам нечем заняться? — рявкает на них Томас. Вампиры сразу же исчезают кто куда.

— Хм, мило. А они не в курсе, что на самом деле ты плюшевый мишка? Ой, это была тайна? Прости, Томми, прости, больше не буду разрушать твой авторитет взрослого и злого вампира, — ехидничаю я.

Томас делает глубокий вдох и дёргает головой.

— Я терплю тебя только потому, что пока ты не подписала соглашение между нами. Но как только мы скрепим соглашение кровавой клятвой, тебе конец, Флорина. Я буду мучить и изводить тебя. Даже буду лупить тебя. Я сделаю тебя своей рабыней и…

— Ох, уже засыпаю. Придумай что-нибудь новенькое. Пока, — перебив его и подавив зевок, я срываюсь с места и несусь в сторону темницы.

— Лучше бы ты умерла, чёрт возьми! — летит мне в спину крик Томаса.

Пусть меня и ранит это, но я думаю так же. Жаль, что я ещё жива. Увы, жаль.

Моё наигранное веселье испаряется, когда я оказываюсь у двери темницы, в которой находится Стан. Мне сразу же перекрывают путь.

— Серьёзно? — рычу я, обращаясь, и хватаю обоих охранников за горло. Поднимаю их и швыряю так далеко, насколько это, вообще, возможно. Они бьются где-то вдали телами о камень. Он рассыпается, а я убила ещё двоих. Прости, мой друг, но мой вампир жесток и безразличен к смертям. Я говорила, что мой вампир никому не нравился. Он самовлюблённый, ехидный, жестокий и самодур. Но сейчас я его люблю.

Распахнув дверь, влетаю в темницу и хлопаю дверью. От грохота Стан, сидящий в углу, распахивает глаза, а я оказываюсь рядом и приподнимаю его голову.

— Русо, — он слабо улыбается мне.

— Ешь, — я протягиваю ему свою руку и заставляю склонить голову.

— Русо, я не могу… мои силы… я слишком слаб. Моя сущность заснула.

— Чёрт, — шиплю я и разрываю свою вену. Прислоняю запястье к губам Стана. Он жадно пьёт, хватаясь пальцами за мою руку. Я спокойно жду, когда он немного насытится. Глажу ладонью по его сальным и слипшимся волосам, как своего ребёнка, который нуждается во мне.

— Ох, — Стан отклоняется, и его голова бьётся о стену. По его губам стекает моя кровь. Рана на руке уже затянулась, а кожа Стана приобрела более или менее здоровый оттенок. Некоторые шрамы исчезли, и его глаза снова стали живыми. — Как хорошо. Спасибо. Они абсолютно ничего не знают о радушном гостеприимстве, да?

Я усмехаюсь и киваю.

— Как прошёл разговор с Томасом? — Лицо Стана становится серьёзным.

Глубоко вздохнув, я передаю ему всю информацию, которой обладаю сейчас. Конечно, с возращением моей вампирской сущности, я не могу унять эмоций и своего личного отношения к каждому из этих предателей. Я ненавижу их.

— Но больше всего меня ранит факт предательства отца. Знала ли об этом мама? Знал ли ещё кто-нибудь из нашей семьи, что все их потуги были в принципе бессмысленными? Ни один из моих братьев никогда не стал бы королём, потому что отец их предал. Да он… чёрт, он отрёкся от своих детей, поставив на первое место Томаса. Почему? Разве это правильно? Мне казалось, что родители готовили именно наш род к последующему правлению. Я не понимаю этого… всё это словно плохая шутка или хорошая подделка. Но… там кровь отца. Я знаю её. Я никогда и ни с чем не спутаю её, Стан. Что на самом деле происходит? — спрашиваю и напряжённо смотрю в расслабленные глаза друга.

— Я знал о Томасе, — шепчет он.

— Ты что? — рычу я. — Только не ты, Стан. Ты не можешь…

— Я не знал его имя, Русо. Не знал того, где он живёт. Я просто знал факт существования вампира, о котором заботился твой отец. Папа мне рассказывал. Порой он просто говорил мне некоторые факты и просил меня не задавать вопросов, не обсуждать это ни с кем и не говорить тебе. Но я понятия не имел, что этим вампиром окажется Томас, Русо. Если бы я знал, то точно не скрывал бы от тебя эту информацию. К тому же папа перед тем, как передать тебе все полномочия главы клана сказал, что он ушёл навсегда, и опасности для тебя больше нет. Я и забыл об этом, раз не было опасности.

— Выходит, что нам никто не говорил о существовании другого клана. Нас держали в неизвестности, но почему? Это же могло помочь большинству спастись из церкви. Если бы мы знали о том, что есть вражеский клан, то мы были бы готовы к любому виду нападения на нас.

— Русо, я… — Стан проводит ладонью по волосам, а затем мрачно смотрит на меня, — я… не должен говорить тебе этого и знаю, что ты трепетно относишься к воспоминаниям о своём отце и идеализируешь его. Но он был ублюдком, детка. Он был реально законченным ублюдком. Для него важна была лишь власть, сила и управление всеми. Он не такой, каким ты его знаешь и помнишь. Чёрт, Русо, твой отец уезжал из дома на два-три месяца, а то и больше, и находился рядом с Томасом. Раньше я думал, что Томас — его внебрачный сын или кто-то в этом духе, потому что он обучал его. Русо путешествовал с ним и относился к нему, как к своему единственному сыну. Папа постоянно злился из-за этого. Он иногда начинал говорить и просил его просто выслушать. И вот тогда папа не сдерживался в выражениях. Он был разочарован в Русо и не поддерживал его, но ему приходилось исполнять его приказы, потому что мы все зависели от твоего отца. Но он… он был просто ублюдком.

Ещё одна кровоточащая рана на моём сердце. Я любила отца или же любила само представление о нём… не знаю. Но услышав о том, что папа долгое время проводил вместе с Томасом, вместо того чтобы провести его с нами, со мной, чёрт возьми, меня глубоко ранит. Мне не хочется верить в это. Я сразу же пытаюсь найти уйму оправданий ему, но вспоминаю о том, что мама была дома с нами. Она разрывалась между нами, пытаясь уделить каждому из детей своё внимание, а вот папа… он так часто уезжал то на охоту, то по политическим причинам, то на войну. Конечно, я считала его героем. Он же уезжал один, совсем один против злых людей, чтобы воевать. А оказывается, он просто врал нам. Врал ли он маме? Знала ли мама о Томасе и его связи с отцом?

— Русо готовил Томаса на своё место, детка. Папа не говорил об этом, но я догадался. Однажды Русо отправил куда-то папу, он не сказал мне. Папа отсутствовал около месяца, а затем вернулся таким, словно прошёл через ад. Он больше не разговаривал со мной. Он молчал и иногда по ночам вымаливал у кого-то прощение. Я не знаю, кто это был. Я пытался влезть в голову отца, но там стояла стена. И эту стену поставил твой отец на воспоминания папы. Папа сделал что-то очень плохое, убил кого-то, предполагаю, хотя не хотел этого. И после этого случая примерно через десять лет на нас напали. Ты не заметила, но моя семья стала реже появляться на людях. Мы редко посещали балы. Мама обижалась на папу, что он не позволял ей ехать на очередной бал, папа брал только меня и всегда настаивал на ношении оружия. Он заставлял меня его прятать. Папа боялся нападения на нас. Мы пошли в тот день в церковь только потому, что твой отец настоял на этом. Папа ругался с ним, я слышал. Он говорил, что мы останемся дома и потом просто придём поздравить твою сестру с мужем на балу. Но твой отец приказал присутствовать всем. Я ненавидел твоего отца, Русо. Ненавидел. Это он убил мою семью, а не кто-то другой. Если бы он не приказал нам быть там, то моя семья была бы жива. Я не уверен, но думаю, что он предполагал о нападении на нас в церкви. Но… это лишь моя догадка. Я не знаю… не знаю, Русо. Но Томас знает. Он многое знает о твоём отце и о нашем клане. Он очень много знает, потому что у него был первоисточник в лице твоего отца. Если кто и предал нас, то сам король.

Я не могу игнорировать в голосе друга презрение, ненависть и клокочущую подавленную ярость на моего отца. А я? Я просто в шоке. Я нахожусь в ужасе от того, что на самом деле происходило. И то, всё это неточно. Боюсь, что правда будет ещё более ужасна, чем представляется мне сейчас.

Опускаю голову, смаргивая слезу. Не могу поверить… это сложно представить, что мой всегда улыбающийся, заботливый и любящий маму папа, оказался вот таким. И я верю в это. Верю, что Рома ни за что не стал бы врать Стану. Рома был честным и заботливым. Рома, действительно, был мне отцом, а мой биологический отец был плохим вампиром. Конечно, есть куча обстоятельств, которые могли заставить его сделать всё это с нами, но… я не хочу его оправдывать. Рома был бы сейчас жив, если бы мой отец не скрывал существования Томаса. А он всё делал за нашими спинами. Он подставил нас, своих детей. Из-за него убили маму. Из-за него я… я потеряла всё в этом мире. И самое противное, что все эти годы я искала одобрение именно у отца. А он просто отдал меня на растерзание Томасу без зазрения совести, судя по его завещанию. И, конечно, сейчас всё логично. Если мой отец не был таким, каким я его помню, то он мог написать то завещание. Он мог безразлично относиться ко мне. Он мог меня не любить. Это больно.

— Русо, — Стан касается моих пальцев и сжимает их.

— Флорина. Моё имя Флорина. Не зови меня так, как его. Пожалуйста, — тихо прошу я.

— Флорина. Хорошо.

— И что мне делать, Стан? Что мне теперь делать? Я ни черта не понимаю. Я не знаю правды. Никто уже не может рассказать мне о прошлом. Я больше не доверяю своим воспоминаниям. Что мне делать? — шёпотом спрашиваю я.

— Я не могу тебе советовать, детка. Не могу. Я… я… не хочу, потому что если сделаю это, то ты станешь его женой и королевой. Если я посоветую тебе, то ты без каких-либо возмущений подпишешь соглашение между нашими кланами, и тебе будет больно из-за моего решения. Я не могу… не могу, я… Ру… Флорина. Я словно больше не принадлежу себе. Я как будто потерял себя, потому что я… в моей голове… столько картинок. Они причиняют мне боль. Они пугают меня. И я запутался.

Вырываю свою руку из руки Стана. Взгляд друга становится полностью разбитым.

— Томас управляет тобой, да? Он говорит за тебя? — злобно шиплю я.

— Нет… я говорю за себя. Но я вижу… вижу… картинки, видения не исчезли, Флорина. Они… здесь, — Стан касается пальцем своего виска. — И я не могу рассказать тебе о них. Нельзя. Если я это сделаю, то снова что-то будет не так. Я уже ошибся, Флорина. Я уже сказал о них Наиме и… поплатился за это. Я не могу, но я видел… видел… хронологию будущего. Она постоянно меняется. Любой неверно сделанный шаг приводит к ужасной смерти твоей и моей. А есть другая… другая линия, где ты сидишь на троне. И я… я… думаю, что ты должна сесть на трон официально, тогда ты выживешь и сможешь избавиться от Соломона и Радимила. Их нужно уничтожить, но они… сильные. У них есть что-то… что-то такое, что даже Томас не сможет победить. Они им питаются… Флорина, нет, — Стан жмурится и мотает головой. Он больше похож на сумасшедшего, чем на самого себя.

— Уходи… сейчас ты должна уйти… Ты должна решить, детка. Реши для себя. Ты уже знаешь ответ, Флорина. Ты знаешь его, но тебе страшно.

— Ты предлагаешь мне подписать мирное соглашение, Стан. Ты настаиваешь на этом, но я… прости, больше не могу тебе доверять. Ты под влиянием Томаса и ты…

— Нет! — выкрикивает он, хватаясь за голову. — Нет… он спас меня, и его кровь… она сильная. Твоя и его кровь внутри меня. Они слились. И эта соединённая кровь самое правильное, что есть в мире… во мне. Если ты… не откажешься от желания убить Томаса, то я умру. Цепочка внутри меня разорвётся. Пока вы вместе, я живу. Я зависим от вас обоих, детка. Я… боюсь умереть и в то же время хочу этого. Но я знаю, что ты… я не могу оставить тебя. Уходи! Уходи отсюда! Оставь меня в покое! — Стан забивается в угол, сжимая свои волосы, и рычит, раскачиваясь из стороны в сторону.

Я с ужасом наблюдаю за ним, и моё сердце болит за друга. Ему так больно. Я чувствую его боль. Чувствую, как внутри него моя кровь входит в сопротивление с кровью Томаса. И это страшно. Мне снова страшно.

— Уходи! Уходи… умоляю… будь подальше от меня… ты делаешь мне больно, Русо! Уходи! — кричит он.

По моим щекам скатываются слёзы, когда я отхожу от друга, и теперь он словно может дышать спокойно. Это осознание ударяет по мне сильнее, чем что-либо. Я не знаю, что сделали со Станом, но он безумно мучится. Ему физически и эмоционально больно, а Томас добивает его. Он как будто мстит ему через свою кровь за то, что Стан — это Стан.

Вылетаю из темницы, даже не запирая дверь. Прижимаюсь к стене, слыша крик Стана. Затем снова и снова. Жмурюсь, сцепляя зубы, а всё во мне стремится к другу, чтобы защитить его. Его речь была спутанной, но я достаточно услышала.

Что ж, кажется, я проиграла. Снова.

Глава 9

Ты не замечал, мой друг, когда меняется власть, то ты даже не можешь поймать тот момент, когда прошлое становится таким неважным? К примеру, комната Рома. Он в ней прожил достаточно долгое время, но потом его комнату занял другой вампир, и всё… всё исчезло. Цвета в комнате стали другими, ароматы тоже. Кажется, что даже мебель стояла иначе, и, вообще, там всё новое. Да, многие говорят, что нужно идти вперёд. Но как идти, когда ты уже не знаешь, что было в прошлом?

Я иду по коридорам, минуя вампиров. Они затихают, когда видят меня. Одни отходят в сторону, некоторые отворачиваются. Предатели. Я презираю их. Всей душой презираю. Они кричали мне гадости и смеялись над моими потерями. Ничего. Я вытерпела это унижение, но отвечу им.

— Так-так-так, посмотрите, кто проснулся, — ехидно тянет Наима, выскальзывая из тени одной из многочисленных арок.

Фыркнув, продолжаю идти нормально по запаху Томаса. У меня есть дело, и я должна его с ним…

— Я с тобой говорю, — Наима появляется напротив меня и толкает меня в грудь. Меня отшатывает немного назад, но я продолжаю смотреть на неё спокойно. Надо же, ещё пару часов назад она тряслась от страха, а теперь откуда-то взяла силы, чтобы поиздеваться надо мной. Она или дура, или просто хочет сдохнуть. Одно из двух. Я бы предпочла оба варианта одновременно.

— Вряд ли, шавка. Сгинь с моего пути, — рявкаю я, пытаясь обойти её.

Наима выпускает клыки и шипит на меня, собирая очередную толпу любопытных вампиров.

— Боже, деточка, иди, зубы почисть. Из твоего рта так воняет, что мне сейчас дурно станет. Если это твой способ нападать на врагов, то ты определённо преуспела в этом смраде, — произношу я и, услышав нужную реакцию, точнее, смешки вокруг, делаю шаг в сторону. — И да, не забывай, что я Монтеану. Запомни моё имя, теперь я из тебя сделаю питомца. Хорошего, послушного питомца, который будет исполнять все мои приказы.

Одарив её улыбкой, иду вперёд, но Наима, издав шипение, бросается на меня со спины. Я резко разворачиваюсь и хватаю её за горло, поднимая над полом. Она шипит и брыкается, царапая мою руку когтями.

— Уверена, что хочешь драться со мной, Наима? Я бы не советовала, но как обед ты сгодишься.

Уловив в её глазах страх, я рывком притягиваю её к себе и впиваюсь в её рот. Мои клыки протыкают её кожу. Кровь Наимы попадает в меня. Доли секунды. Мне не нужно много. Не хочу заразиться её тугодумием. Сильнее хватаюсь клыками и вырываю её губы. Наима орёт от боли и ужаса, а остальные охают, отступая назад. Отпускаю Наиму, падающую на пол. Она ловит пальцами кровь, стекающую по её футболке, а я выплёвываю её плоть ей в лицо.

— Это было предупреждение. Только подойди к Стану, и я сожру тебя по кусочкам. А теперь дай пройти, — пинаю её ногой по голове, и она летит в сторону, оставляя после себя кровавый след. Остальные вампиры сразу же расступаются передо мной, пока я облизываю свои губы и продолжаю идти.

Толкаю дверь в свой кабинет и нахожу там Томаса с чёртовым оборотнем. Рыча, я подскакиваю к нему и вышвыриваю за дверь, а затем громко хлопаю дверью.

— Даже не рыпайся, собака. Я тебе глотку вырву, — рычу, когда за дверью раздаётся возмущение.

— Флорина, можно было просто попросить об аудиенции, — цокает Томас.

— Ой, было бы у кого. Это мой кабинет и мой дом. Так что пока никого особенного перед собой не вижу, Томми. И да, не удивляйся, я немного поранила твою шлюху. Это же не проблема? — ехидно спрашивая, провожу пальцем по губам, где ещё остались следы крови Наимы, и облизываю кончики ногтей.

— Томас. Ты знаешь моё имя, — злобно цедит он сквозь зубы.

— Томми, дай мне ещё один экземпляр соглашения. Прошлый я сожгла. Вампирское безумие, но ты в курсе.

— Томас, Флорина! Не смей называть меня Томми!

— А то что? Поставишь меня в угол? Или заставишь голодать? Или придумаешь ещё более суровое наказание? К примеру, чтобы я бежала по беговой дорожке, изнывая от голода, слабости и ненависти к тебе, и убила того, кого люблю? Хм, надо же, а я вот не боюсь, Томми. Если тебе нужно соглашение между нами, то ты дашь мне его прямо сейчас. Это разовая акция, повторения не будет.

Опираюсь ладонями о стол, пытаясь выглядеть грозной, но вот Томасу не страшно. Он словно терпит меня, как неразумную девчонку. Но я не в силах сдержать ни язвительности, ни гадостей, которые рвутся из меня. Мне хочется постоянно унижать его пусть и словесно. Каждую секунду. Сломать его авторитет. Выгнать его. Дать ему пинок под зад. Растоптать. Вырвать его чёртово сердце, как он сделал это с моим.

Томас отводит свой взгляд к огню, а затем возвращает его на меня.

— Тебе стоит прекратить вести себя таким образом, Флорина. Мирное соглашение означает мир между нами.

— Только на словах. Исключительно на словах. Я буду ненавидеть тебя каждую минуту. Каждую секунду, — цежу я сквозь стиснутые зубы.

— Это неразумно. Твоя ненависть лишь сожрёт тебя изнутри, а мне будет плевать. Но пока она не сожрала тебя, то успей передать мне всю власть, а потом делай что хочешь. Мне безразлично, — произносит Томас и достаёт из ящика стола ещё один экземпляр соглашения.

— Я и не удивлена, если честно. Но знаешь, мне теперь стало проще, потому что я поняла, что ты был прав.

— Надо же, тебя головой ударили? — хмыкает он.

— Да, несколько раз. Но ты был прав, Томас. Ты был прав. Не существует никаких возлюбленных, никакой искренности и любви между нашим видом. Я верила в то, что хотя бы любовь и семейные ценности мы не уничтожили. Увы, я ошиблась. Увы. Ты обманул меня, а я верила тебе. Я искренне относилась к тебе, хорошо, понимающе… и заботилась как могла. Но теперь я знаю, что ни ты, ни мой отец, ни кто-то ещё из этих дерьмовых мужчин, которые были приближены к вам двоим, ни черта не знают про любовь. И это печально. Мне жаль тебя, Томас. Жаль. Да, мне будет проще тебя ненавидеть, ведь теперь я знаю правду. И уж точно выходить за тебя я не буду искренне. Я не буду целовать тебя искренне. Не буду спать с тобой искренне. Один раз в твоей жизни и не больше, исключительно для ритуала. Я не буду смотреть на тебя. Не буду думать и волноваться о тебе. И это будет легко. Очень легко, — быстро улыбнувшись, открываю соглашение на последней странице, хватаю ручку и пишу своё имя, как и небольшой текст согласия. Затем я кусаю свой палец и капаю кровью на бумагу, оставляя мокрое пятно.

— Вот и всё. Обсудим всё завтра. Сегодня я устала от тебя. И да, найди другое место, где ты будешь жить. Я тебя выселила вместе с вещами, — хмыкнув, направляюсь к двери.

— Как супруги мы будем жить в одной комнате, Флорина. Я никуда не уйду, — холодно отвечает он.

— Ну, тогда уже поздно. Я выселила твои вещи.

— Что ты сделала с моими вещами? — рычит он.

— Может быть, отправила их в ад. Ты сходишь за ними? Они так скучают по тебе, Томми. Я подскажу тебе направление — огонь, — отвечая, широко улыбаюсь ему.

— Ты что, сожгла мои вещи, Флорина? — орёт он.

— Именно так. Я и постельное бельё сожгла, и полотенца. Я сожгла всё, к чему ты прикасался. Ты мерзко воняешь. И меня тошнит, так что я исключила вероятное плохое самочувствие. Это же не проблема?

— Это же не проблема? — передразнивает он меня. — Это огромная проблема! Это мелочно, Флорина! Ты должна поступать не как глупая девчонка, а как королева! Ты не имеешь права мстить мне, а вот я имею право вырезать весь твой клан и тебя вместе с ними!

— Ошибаешься, я имею право мстить тебе, Томас! Я имею право на это! Ты убил Рома и остальных! Я никогда тебя не прощу! Никогда! Запомни это, потому что я не изменю своего отношения к тебе! Ты поступил подло и низко! Ты не мужчина, а просто мразь! Мужчина — это Стан! Мужчиной был Рома и остальные, кто пал от твоей ненависти! Вот они были мужчинами! Ты же нет! И никогда им не будешь!

Томас, рыча, прыгает в мою сторону, и он очень быстр. Он быстрее, чем я. Поэтому мне даже не удаётся сделать и шага, обратившись и применив всю свою силу. Он хватает меня за горло и швыряет через всю комнату. С грохотом я ударяюсь об окно и падаю на пол, сразу же подскакивая на ноги.

— Что и требовалось доказать. Ты не мужчина. Мужчины не бьют женщин. Мужчины не поступают низко и недостойно их. Ты не мужчина. Ты чёртово блядское отродье, — шиплю я.

Глаза Томаса наливаются кровью, и он клацает зубами прежде, чем снова прыгнуть на меня. Но в этот раз я успеваю подлететь вверх и ухватиться за потолок. Только вот я не учла факт наличия волос, за которые Томас дёргает и швыряет меня на пол. От удара моё тело даже попрыгивает, а на полу остаётся вмятина.

— Я подрежу твой язык, Флорина! Я твой король! — шипит он, блокируя меня на полу своим телом.

Я клацаю зубами, пытаясь откусить ему хотя бы чёртов нос.

— Ты мне никто. Ты не мой король. Мой король умер, и я рада этому. У меня нет короля и никогда не будет, — с ненавистью отвечаю я.

— Кровь за кровь. Жизнь за жизнь. Это твоя семья начала убивать мою. Это твой отец не оставил мне выбора.

— Выбор всегда есть, Томас. Только удобно прятаться за выбором других людей, чтобы оправдать себя. Но тебе оправдания нет и никогда не будет.

— Твой любимый Рома убил моих братьев и сестёр. Он убил их, а я пришёл за его сыном.

Сглатываю от очередной новой информации. Может быть, об этом говорил Стан? Убийство братьев и сестёр Томаса так сильно сломило его тогда, когда он молился за них?

— У меня были причины вернуться сюда. У меня были причины силой забрать свой трон. У меня были причины. И я терплю твоё поведение, потому что ты ещё нужна мне. Но потом терпеть этого не буду. Ты ещё поплатишься за каждое слово, которое сказала мне. Ты поплатишься, Флорина.

Прикрываю глаза на пару мгновений и горько хмыкаю.

— Тебя так сильно задевают мои слова, потому что я права. Ты бы не реагировал так бурно, если бы тебе было, действительно, всё равно. И слезь с меня. Ты омерзителен. Мне придётся снова искупаться, чтобы смыть с себя эту вонь, — толкаю его в грудь, и мне удаётся спихнуть его. Я поднимаюсь на ноги, как и Томас. Злости в моём сердце на удивление не осталось, только боль и печаль.

— Ты не имел права использовать меня. Ты не имел права, — тихо шепчу я. — Я ничего плохого тебе не сделала. Я даже предлагала тебе стать королём. Я готова была пойти на любой компромисс, потому что не была заинтересована в клане и в такой жизни. Но тебе было мало. Тебе нужно было убить меня внутри. Добраться до тех, кого я люблю. Отомстить мне. И да, Томас, поздравляю, у тебя получилось.

— Ты убила мою семью. Ты убила моих родителей, — сухо напоминает он.

— Они пришли в чёртову церковь и начали бойню! — выкрикиваю я. — Это была защита и самооборона!

— Твой отец это начал. Он первым убил моих близких. Он…

— Так, какого чёрта вы пришли в церковь? Какого чёрта вы не убили моего отца и всех его детей? Кровь за кровь означает равное количество смертей! А они пришли в церковь, чтобы убить младенцев, стариков и детей! Младенцев, чёрт возьми! Малышей, которые даже не умели себя защищать! Это равноценно тому, что сделал мой отец? Ладно, я ещё поняла бы, если бы твои грёбаные родители вырезали весь наш род, но остальные? Остальные вампиры, не участвовавшие в этой войне? Их дети, внуки? Их семьи? Никто о них не подумал! У них даже оружия не было! Силы были неравны! И мне плевать, кто и что начал, ты мог это остановить! Ты мог выбрать мир между нами! — Я подлетаю к нему и толкаю Томаса в грудь.

— Ты мог выбрать мир, чёрт бы тебя побрал! Ты мог, но ты не захотел! Ты использовал меня, а я никогда тебе плохого не желала. Никогда! Я защищала тебя! Я… заботилась о тебе… а ты? Ты убил Рома моими руками, ты провёл всех нас через ад ради этого кровавого трона и ради чёртовой короны! Да не стоит всё это той боли, которую ты устроил! Не стоит! Эти чёртовы бумажки, драгоценные камни и власть не стоят жизней. И не важно каких человеческих или же вампирских! И нет оправданий для тебя! Нет! Не говори, что ты имел на это право! Нет, ты не имел права! Ты не имел никакого права всё это делать! Ты такой же, как твои родители! Ты пришёл в церковь вместе с ними, и на твоих руках кровь невинных детей! Таких же детей, какими, вероятно, были твои братья и сёстры! Такие же дети, которые ни в чём не виноваты! Ты устроил эту бойню и сгоришь в аду. Я от всего сердца желаю тебе, чтобы ты мучился, Томас. И чтобы однажды ты понял, о чём я говорю. И знаешь, сделай мне одолжение, не меняйся. Пожалуйста, не меняйся, потому что ты именно тот, кто даст мне силы убить тебя. Теперь я знаю что смогу. И я убью тебя, плевать мне на это соглашение. Придёт время, и ты заплатишь за каждую каплю крови, которая пролилась по твоей вине. Ты заплатишь за это. Я с радостью вырву твоё сердце и сожру его, как сделала это с твоей матерью. Твоё отравленное гнилью и ненавистью сердце.

Я отхожу от него и окидываю его презрительным взглядом, в который вкладываю всё своё отношение к Томасу.

— Знаешь, я даже не ненавижу тебя. Это чувство сильнее. Мне хочется разрушить тебя изнутри. Разрушить твою душу, чтобы ты страдал. Каждую секунду этой жизни страдал и понял, что ни трон, ни вендетта, ни власть не стоят потери человечности.

Развернувшись, я направляюсь вон из кабинета.

— А в тебе много человечности? Ты убила шестнадцать вампиров просто так, — летит мне в спину.

— Да, ты прав. Я убила предателей. И убью ещё. Я убила тех, у кого нет сострадания. Я убила тех, кому нравится наблюдать за страданиями других. Я убила ублюдков и буду убивать их. Я буду очищать эту землю от таких, как ты. И я не остановлюсь, пока не почищу весь свой клан. Я скошу половину, и мне будет плевать, что наша численность уменьшится. Я оставлю только тех, кто был мне верен. Я буду уважать и ценить их, в память о павших. В память о Рома. И я уверена, что если бы ты был на моём месте, то с тобой бы никто не остался. Тебя бы все бросили, потому что ты ничтожество. У тебя бы не было такого вампира рядом, как мой Стан. У тебя бы не было такой поддержки пусть и от нескольких вампиров. Но они для меня герои. Они не стоили бы даже капли твоей крови, Томас. Надеюсь, что теперь ты понял, насколько сильно и глубоко я тебя ненавижу.

— Или же ты злишься на меня, потому что влюблена в меня, — он приподнимает уголок губ, а я хмыкаю.

— Я никогда не была влюблена в тебя, Томас. Я пыталась следовать правилам возлюбленных. Искала в себе чувства, но их не было. Никогда не было. Если бы они были, то я бы тебя простила. Если бы я хотя бы немного была в тебя влюблена, то попыталась бы тебя понять и спросила бы у тебя о причинах твоих поступков. Но мне всё равно. Я вижу в твоём лице лишь факты, и мне их достаточно. Я оцениваю тебя так же, как и ты оценил меня. То есть по своим домыслам. И ты для меня лишь предмет мебели, вынужденный предмет. Но любой предмет устаревает. Ты тоже устареешь, и тогда я тебя выброшу. У каждого из нас есть свой срок годности, и у тебя тоже. И ты никому не будешь нужен. Ты уже никому не нужен. Я ответила на твоё предположение? Думаю, да, а теперь я пойду в свою комнату и запрусь изнутри. Хрен ты войдёшь теперь туда, — улыбнувшись, я вылетаю из кабинета.

— А ну-ка, стой! Флорина! Перехватить её! — рявкает Томас.

Придурок. Ненавижу его. Ненавижу. И мне больно. Сказав всё, что накопилось в моём сердце, мне мало. Хочется крушить и драться. Хочется изуродовать этого придурка и убить его. Заставить его умолять. Но почему же так больно? Он безразличен ко всему, что сделал.

Я успеваю добежать до своей комнаты и схватиться за решётку, когда меня сбивают с ног. Решётка закрывается, а я ударяюсь о стену. Мои руки крепко сжаты над головой, и я снова накрыта телом чёртового Томаса.

— Ха, то есть ты всё же боишься моих знаний. Это отличный результат, Томас. Теперь я буду этим пользоваться, — довольно улыбаюсь я.

— Моё терпение не вечно, Флорина. И оно закончилось. Мы подписали мирное соглашение, и теперь ты подчиняешься только мне. Первый мой приказ — пей, — Томас рывком разрывает свою руку и грубо хватает меня за волосы.

— Да ни…

Его кровь попадает мне на язык, и моё тело моментально реагирует. Клыки зудят. Кровь кипит. Моя сущность… стерва, выбирается из своей норы, чтобы свести меня с ума.

Только не это.

Глава 10

Ты, наверное, удивишься, мой друг, почему меня так пугает кровь Томаса. Но мы оба с тобой понимаем, что мои чувства к нему… хм, противоречивы. У меня есть мозг, тело и моя сущность. Сущность в этом наборе юного вампира самая сложная и требовательная. Ты уже знаешь, что она умеет наказывать. Она умеет подчинять себе. Хочешь или не хочешь, но ты будешь делать то, что ей нужно. И это порой не всегда то, что тебе нравится. Сущность вампира — его вторая душа. У нас есть душа, как у тебя, мой друг, но есть и вторая. Вампир сильнее человека ментально, физически и эмоционально. Это как раздвоение личности внутри тебя, которое причиняет боль, потому что как бы ты ни ненавидела вампира, твоей сущности плевать на твои чувства. Ты становишься рабыней этого существа, если хочешь, чтобы оно снова не исчезло.

И вот когда кровь Томаса сливается с моей кровью, то моя сущность требует ещё и ещё. Она выбрала кровь Томаса, как источник своей силы, и обожает её. Но самое страшное во всём этом то, что Томас это знает. Он знает, что моя сущность подчинится ему ради ещё одной капли крови, как бы я ни сопротивлялась. Он знает… но моя ненависть и воспоминания… смерть Рома, безумие Стана и боль, которой всё это сопровождается… сейчас пока могут противостоять.

Применяю всю свою силу и толкаю Томаса в грудь, освобождая себя. Я выплёвываю его кровь, когда Томас ударяется о противоположную стену. И я знаю лишь единственный способ вытащить из себя большую часть его крови.

Сорвавшись с места, я залетаю в ванную комнату и падаю на пол. Я засовываю два пальца в рот, вызывая рвоту. Но Томас хватает меня за волосы и отшвыривает назад. У меня внутри всё встряхивает от удара и падения на пол. Я не успеваю вздохнуть, как Томас снова оказывается надо мной и, схватив за подбородок, поднимает моё лицо к себе.

— Даже не думай, Флорина, о том, чтобы отвергать мою кровь. Кровь твоего короля.

— Пошёл ты. Я не принимаю твою кровь, Томас. Никогда не приму. Я отвергаю её, как и твоё правление…

— Закрой рот, — он толкает меня к стене, и я жмурюсь от встряски из-за удара. Томас налетает на меня и закрывает мой рот ладонью. — Молчи, Флорина.

Я дёргаю головой, упираясь руками в его грудь. Это не помогает.

— Я никогда не… приму тебя… нет. И твоя кровь… уродливая…

— Заткнись! — рявкает он, надавливая на мой рот так, что мои клыки протыкают его кожу, и кровь Томаса всё же проникает в меня.

— Ты никогда не могла закрыть рот тогда, когда нужно, Флорина. Молчи…

Я мычу, дёргая ногами и ударяя Томаса кулаками. Но ему всё равно. Он сильнее меня.

— Молчи, чёрт бы тебя подрал. Ты делаешь только хуже. Молчи, — шипит он, встряхивая меня. — Ты…

— Ваше Высочество Томас, у вас всё хорошо? Нас прислал Радимил. Он сказал, что у вас…

— Пошли вон! — орёт Томас, не сводя с меня взгляда. — Вышли из нашей комнаты! Пошли на хрен отсюда, иначе я вам головы оторву и заставлю других играть ими в футбол!

— Простите, Ваше Высочество. Но мы…

— Я сам разберусь со своей королевой! Это моё чёртово дело, и оно никого больше не касается! Это моя невеста! А вам запрещено входить в нашу спальню, я неясно выразился?

— Да… да… Радимил…

— Пошли его на хрен от моего имени, хотя он это слышит. Радимил, занимайся своим сыном и дочерью, это приказ! Я со своей невестой разберусь сам! Не лезь ко мне!

— Простите… уходим. Быстро. Живо.

— Томас? Это я, — раздаётся голос Сава. — Ты просил прийти.

— Наконец-то, — шепчет Томас, облегчённо вздыхая. — Убери их отсюда. Убери любую охрану от нашей спальни. Мы подписали мирное соглашение, в охране больше нет необходимости. И передай Радимилу лично, чтобы он заткнулся и занимался своими делами, иначе я выставлю его отсюда к чёрту и отправлю в ссылку, если он будет мне мешать. Пусть волнуется о своих детях.

— Хорошо, Томас, я передам. Что-нибудь ещё?

— Пока нет. Подготовь всё к ужину.

— Сделаю, Ваше Высочество.

— Свободен.

Я замираю, хмуро наблюдая за этой сценой. Что не так?

Когда дверь (нашей?) спальни закрывается, Томас возвращает свой взгляд на меня.

— Молчи уже, Флорина, — тише говорит он, едва произнося звуки. — Молчи.

Он убирает руку, проверяя, буду ли я вопить или снова орать на него. Но я ничего не делаю, проигрывая в своей голове диалог Томаса с остальными. Он назвал меня своей королевой? И мою спальню окрестил нашей? Он совсем рехнулся?

— Вот так, — Томас делает шаг назад и принимает человеческое обличие. — Вот так. Не ори больше, как помешанная. Будь здесь, прими душ и отдохни. Чуть позже Сав принесёт тебе пакет с кровью. Вот так. Тихо.

Томас медленно отходит от меня, а затем исчезает. Я недоумённо смотрю на то место, где только что был Томас. Он свихнулся?

Вытираю свой рот и кривлюсь. Предательская сущность. И всё же, что произошло? Выглянув в спальню, я ничего особенного не вижу, кроме небольшого бардака и закрытой двери.

Я мою губы и полощу свой рот, а затем понимаю, что это бесполезно. Вкус крови Томаса уже внутри меня, и это паршиво. Это ужасно. Но разговор между Томасом и другими меня напрягает. Я заметила многое, поэтому и замолчала. Томас не рычал на меня, как раньше. То есть… он рычал на меня, как Томас, как пастор, когда я чересчур много говорила, и мне стоило бы подумать. Что-то не здесь так. Или же мне хочется, чтобы было что-то не так, потому что я, как и в случае с отцом, ищу оправдания Томасу. Но пусть я и дура, но в клане Томаса не всё так гладко.

Вампир легко может услышать разговор других людей или вампиров, которые находятся на расстоянии ста метров. Конечно, чем ближе, тем лучше. Но… сам факт. Поэтому приняв душ, мне противно находиться в спальне, потому что я всё слышу. Это хреновое умение вампира. Моё детство было тяжёлым, я научилась абстрагироваться и ничего не слышать. Но сейчас мне нужно слышать всё. Я должна быть начеку. Но это… их мерзкие разговоры, унизительные комментарии в сторону Стана или же Рома, или тех, кто предал меня и в последний момент переметнулся, угнетают и злят меня. Они до сих пор мусолят смерти, свой выигрыш и победу. Томас подливает масла в огонь, сообщая своему клану о том, что мы подписали мирное соглашение, и я пала под его чарами. Конечно, это вызывает ещё больший поток мерзости в мою сторону, оскорблений и предположений, как ещё унизит меня Томас.

Не могу больше это слышать. Не могу и не хочу. Выхожу из своей спальни и спускаюсь вниз к темнице Стана. В этот раз меня никто не останавливает, но вот я не могу войти к Стану. Я стою напротив его открытой двери, зная, что ему до сих пор не выделили комнату, и не могу… просто ноги не двигаются. В моей голове всё ещё звенят его слова. Мне больно смотреть на него, поэтому я тихо ухожу, убедившись, что он более или менее жив. Завтра я потребую или сама лично перевезу его в комнату, расположенную рядом с моей, и мне плевать, кто там живёт. Но сейчас… сейчас я могу причинить ему боль, и мне до сих пор стыдно за то, что я не смогла спасти Рома.

Поэтому в итоге я хватаю книгу из архива, в котором творится полный бедлам, как и работают некоторые вампиры Томаса, видимо, изучая мой клан. Никто не говорит мне ни слова, когда я вхожу и беру первую попавшуюся книгу. Мне противно, что эти наглые твари роются в архивах моей семьи. Они поплатятся за это. Мне просто нужно немного времени.

Вернувшись к себе, я отключаю любое влияние извне и забираюсь в кровать, которую слуги уже застелили чистым постельным бельём. Я собираюсь почитать, но раздаётся стук в дверь.

— Отвали! — рявкаю я.

Но кому-то всё равно. Дверь открывается, и входит Сав с двумя пакетами крови в руках.

— Ваше Высочество, я принёс вам ужин, — сухо говорит он, бросая пакеты в мою сторону. Я даже не ловлю их, и они падают на пол. Хотя я моментально испытываю жажду, но не двигаюсь. Я смотрю на Сава.

— Он обратил тебя, верно? Ты больше не полукровка. А где твои сыновья? Где Брит? Ты насильно его обратил? — ехидно интересуюсь я.

Сав вскидывает голову и сжимает зубы. Я даже слышу их скрип.

— Вас это не касается. У меня нет сыновей.

— Что ты с ними сделал? Они отказались поддержать тебя, и ты их убил? А где твоя жена? Где та женщина, которую ты так любил? Или же ты никогда не любил, ведь вампиры любить не умеют. Эту теорию я доказала лично. Так что, Сав? Ты убил своего отца сывороткой, которой вы убили других вампиров из моего клана, и добрался до тех, кто тебе доверял? Хотя чему здесь удивляться, это твоя сущность. Лживая и лицемерная, как и сущность твоего короля.

Я наблюдаю, как Сава трясёт от ярости. Он стискивает кулаки, и его подмывает мне ответить. Надо просто дожать его.

— Хм, мне вот интересно, а как ты спишь? Хорошо? Тебе не снятся твои сыновья, которые верили тебе? Ведь они же предали тебя, раз попросили у меня поддержки и выразили своё желание быть в моём клане? И раз ты их убил, жестоко убил, предполагаю, то они не предали меня. Они были верны мне. А малыш Брит? Он же был человеком, у которого был выбор. И он хотел лишь жить нормально, без всего этого дерьма, в которое ты втянул свою семью, Сав. Мда, мне жаль лишь тех, кого ты предал. Мучайся теперь. Мучайся каждую секунду своей жизни. Ты потерял тех, кто тебя любил ради вот всего этого? Глупо. И это доказывает, что ты был недостоин ни любви и уважения своей жены и сыновей, ни моей дружбы. Ты сейчас на своём месте, и оно гнилое.

— Если бы ты была нормальной королевой, то ничего бы не случилось! — гневно выкрикивает Сав, тыча в меня пальцем. — Если бы ты заботилась о нас, то никто бы не предал тебя! Это лишь твоя вина! Ты виновата в этих смертях! Ты!

— Не-а, — улыбнувшись, отрицательно качаю головой. — Ошибаешься. Я не держала оружие, которое убило кого-то из моего клана. Меня заставили убить Рома и остальных. Заставили подписать мирное соглашение, но ты на очереди, Сав. Я проведу тебя по аду, как и Соломона, Радимила и остальных. На десерт оставлю Томаса. И всё это не на моей совести, а на твоей. Это каким же мелочным идиотом нужно быть, чтобы добровольно променять всю свою семью на резню и шаткое положение? Увы, Сав, ты уже проиграл.

Он выпускает клыки, шипя на меня, но мне всё равно. Я уже узнала достаточно, чтобы сделать свои выводы, и мне от этого плохо. Сав был таким же лицемерным, как и Томас. Только вот Сава я презираю даже сильнее Томаса. Он убил свою семью добровольно, потому что является фанатиком своей веры. Это самое ужасное.

— Пошёл вон. Уходи, Сав, мне больно не тебя смотреть. Больно видеть, в кого ты превратился. Я считала тебя другом. Считала самым честным и искренним вампиром. Я уважала тебя, а ты всё уничтожил. Уходи. Мне противно смотреть на то, во что ты превратился. Просто противно. Убирайся, — холодно произношу я.

И словно ожидая моего приказа, Сав вылетает из моей комнаты, громко хлопнув дверью, да так, что чуть не ломает её.

Ужасно. Мне так больно знать, что те смешные ребята погибли от руки своего отца. Всё было ложью. А Майди? Это же надо. Любить полукровку, принять его, поддерживать во всём, а потом получить удар ножом в сердце. Горько признавать, что любовь для нас миф. Любить можно только свою семью, а вот между мужчиной и женщиной никакой любви не существует. Это просто фарс.

Перевожу взгляд на книгу, снова выключая вокруг себя любые звуки. Как назло, я взяла чёртову сказку, которую писала мама для нас. Это старая книга. Вампиры пишут свои книги, у нас даже есть несколько издательств. И кстати, пишем мы не о вампирах, а о людях. Мы представляем себя людьми.

Листаю книгу, вспоминая время, когда Рома читал её мне. Не мама и не папа… Даже сейчас я не уверена, что тогда, в библиотеке, вместе со мной прятался папа. Кажется, что я переставила вампиров местами. Хмурюсь, касаясь потёртых листов и рисунков в книге, пытаясь напрячь память и вспомнить то время. Папу я видела редко, очень редко. Но я помню, что он улыбался мне, трепал меня по волосам или щипал щёчку, говоря, что я так сильно похожа на него, и меня это радовало. Но… но сейчас мои воспоминания словно дребезжат, и вместо лица папы я вижу Рома. Вспоминаю его улыбку и побег с бала ко мне в спальню или библиотеку, наши тихие вечера в доме Рома… Там был папа? Опять мои воспоминания меняются. Отца не было, был Рома, и он читал нам, разговаривал с нами и смеялся. Он играл с нами в снежки и сажал меня к себе на шею, убегая из-под обстрела снежками от Стана и его братьев и сестёр. Боже… боже… папы со мной не было… никогда. Это был Рома. Но почему я заменила Рома на отца? Почему я… убила его? Я же…

Грубая хватка за руку резко вырывает меня из воспоминаний. Я вскрикиваю и распахиваю глаза, недоумённо моргая. Меня стаскивает с кровати Томас и ставит на ноги.

— Ты что делаешь? Ты перепил, или мозги вышибло от своей значимости? — шиплю я, ударяя его в плечо.

— Молчи, — рявкает он и поворачивает голову в сторону двери.

Я тоже смотрю туда, и там находится Сав. Он бросает взгляд на часы.

— Не больше тридцати минут. Это экспериментальная сыворотка. Я буду в зале, — говорит Сав и выходит из комнаты.

— Что происходит? — хмурясь, спрашиваю я, но Томас без слов тянет меня за собой и толкает в ванную комнату.

— Томас, если тебе нужно потереть спинку, то…

— Закрой рот!

Томас запирает дверь и подходит к душу. Он включает воду и одним движением снимает с себя рубашку через голову.

— Так… что ты задумал? — спрашиваю я, медленно отступая к двери.

Томас оказывается у меня за спиной, и я отпрыгиваю от него. Он обращается и цепляет ногтями мою футболку, а я дёргаюсь, отчего она рвётся спереди.

— Какого чёрта ты делаешь? — ору я, отскакивая от него в другую сторону ванной комнаты. Жар от горячей воды из душа становится тяжёлым и становится трудно дышать.

Томас секунду смотрит на меня исподлобья, а затем оказывается напротив меня. Его руки обхватывают мою голову, и он впивается мне в губы.

Глава 11

Я не многое знаю о воспитании других вампиров и о ценностях в остальных семьях, кроме своей и Стана. Мама часто говорила всем своим детям о том, что возлюбленные, истинные партнёры или же целостные ковины, начались из-за неё и отца, как и из-за ещё одной пары. Сейчас я думаю, что это родители Томаса. Но не это важно, а то, что мама была убеждена, как и Рома, что так как изначально мама и папа любили друг друга и обратились именно влюблёнными, то так они создали ещё одну цепочку наших возможностей, кроме физической и эмоциональной силы. Конечно, у меня никогда не было сомнений в любви между родителями, как и между Рома и его женой. Это читалось в каждом их движении, улыбке и взгляде, подаренном друг к другу. Но за последнее время моя вера сильно пошатнулась. Рома рассказывал мне, хотя я ошибалась и думала, что это был отец. В общем, Рома говорил, что когда ты встречаешь своего партнёра, то всем своим существом стараешься его защищать, порой даже обманываешь, только бы уберечь его от всего. Помимо этого, ты не можешь его убить, потому что причинить боль партнёру всё равно, что причинить её себе. Ваши эмоции и чувства синхронизируются, появляется возможность разговаривать друг с другом мысленно и блокировать эти разговоры от других вампиров. Два вампира, создавшие ковин, намного сильнее, чем один. Помимо синхронизации эмоций, оба вампира обмениваются своими возможностями и становятся несокрушимыми, чтобы в будущем суметь защитить своё потомство в случае опасности. А также сильная зависимость, невозможность держаться подальше друг от друга, эмоциональный вампиризм. И это паршивые варианты в любом раскладе.

Но, мой друг, мы с тобой уже знаем, что всё это были сказки… или же нет?

Когда губы Томаса обрушиваются на мои, то я шокировано замираю, абсолютно не понимая, какого чёрта он вытворяет. Его губы на вкус, как сладкий алкоголь и холод, хотя его дыхание горячее.

— И что ты, по-твоему, делаешь? — спрашиваю его, но выходит очень глухо и неразборчиво, потому что Томас продолжает прижиматься к моим губам.

— Ты же не дура, Флорина. Король пришёл за удовольствием, — хмыкнув, Томас немного отклоняется и хватает за одну шлейку джинсов, притягивая меня к себе ближе.

— Эй, нет, придурок. Отвали. Здесь у тебя полно шлюх. Я тебе сказала, что это случится лишь раз после свадьбы, и всё. А также, что это будет для меня насилием, чем чем-то особенным и желанным, — я мотаю головой и упираюсь в его обнажённую грудь.

Томас склоняет голову набок, а затем смеётся.

— Сейчас. И ты будешь следовать моим приказам, Флорина. Разденешься сама, или мне это сделать?

— Да ни черта! — злобно выкрикиваю я, отпихивая его от себя. Отскочив на безопасное расстояние, я выпускаю клыки и шиплю.

Томас прикрывает глаза, а затем смотрит на меня чернющими, как ночь, обнажая клыки.

— Всегда любил хорошую погоню. После неё особый вкус превосходства.

— Ты же несерьёзно, верно? Я тебя ненавижу, как и ты меня. Так что это… глупо. Ну же, Томми, пойди потанцуй, почеши яйца или проштудируй библию, но выбрось из головы это… дерьмо. Ты услышал меня? — злобно рявкнув, делаю шаг в сторону двери, но Томас перекрывает мне путь.

— Конечно, услышал, Флорина. Только вот я просил не звать меня Томми, верно? И я намереваюсь взять то, что теперь моё. Твой отец отдал тебя мне. Всё законно. И ты будешь послушной, правда?

Шипя, я подпрыгиваю и цепляюсь за потолок. Ещё раз зашипев, я показываю ему свой ответ.

— Ну что ж, мне всегда нравилось, когда ты сопротивлялась.

Томас оказывается напротив меня на потолке, а я сглатываю. Чёрт, опять драться с ним? Я точно проиграю, но сдаваться не собираюсь.

— Это чёртово насилие! — выкрикиваю я, прыгая на противоположную сторону ванной комнаты.

— Ага, — усмехнувшись, он неторопливо ползёт ко мне.

— Я ненавижу тебя!

— Ничего, переживу. Это не так важно на самом деле.

— Мразь!

— Просто Томас, Флорина.

— Ублюдок!

— Ты мне тоже нравишься.

Я с глубочайшим презрением смотрю ему в глаза, пока мы ходим по кругу, ожидая, кто первый нападёт. Скажу честно, мой друг, меня не прельщает вариант драться с ним. Но также я не в восторге от идиотской идеи Томаса… хм, ну трахнуть меня. Я уже не такая дура, как была раньше.

Издав шипение, я резко соскакиваю вниз и мчусь к двери. Томас рывком хватает меня за волосы и швыряет в сторону душа. Это открытый душ, поэтому я бьюсь о влажную стену и моментально оказываюсь мокрой. Моя голова звенит от боли из-за удара. Это было весьма сильно. Я пытаюсь подняться, но мои руки скользят по стене из-за льющейся воды. Томас ползёт ко мне, и я выкидываю ногу вперёд, ударяя пяткой в его лицо. Голова Томаса дёргается назад, и он угрожающе рычит. За это время я успеваю кое-как подскочить и забираюсь на стену, но Томас тянет меня за штанину вниз, и я снова падаю на пол, разбивая под собой кафель. Издаю стон от молниеносной боли в рёбрах и шумно выдыхаю воздух сквозь стиснутые зубы.

— Отвали, чёрт бы тебя подрал! — ору, пытаясь ударить его ногами, пока он стягивает с меня мокрые джинсы, которые в итоге рвутся, а я ползу по полу. Когтями Томас царапает мою ногу, и я вою. Чёрт, это ужасно больно. Но я хватаюсь за стену и впиваюсь в неё ногтями, подпрыгивая и забираясь на потолок. Едва я поднимаю голову, как Томас уже находится напротив, улыбаясь мне.

— Ты чёртово животное! Сукин сын! — шиплю, отползая назад. Моя нога нещадно пульсирует. Чёрт, Томас использовал свой яд. Он был только у отца, мне такое чудо не досталось. А вот у Томаса… он намного сильнее меня. И мне страшно. Мне, правда, страшно. Я не хочу…

Томас прыгает на меня, обхватывая мою шею. Мы оба неудачно падаем на пол, и я ударяюсь всем телом, из моих лёгких словно выбивает весь воздух. Я издаю стон, пробуя встать, но у меня нет сил. Я ещё слаба… а кровь… она так близко. Надо было поесть.

— Вот так, — Томас проходит языком по моей ране, и её покалывает. Она щиплет, а я жмурюсь, ударяя здоровой ногой Томаса в плечо. Он лишь на секунду дёргается, но потом грубо хватает меня за волосы и тащит за собой по полу.

— Отвали! Чёртов насильник! Томас, это не смешно! Отвали от меня! — ору я, цепляясь за его руку. Царапаю его когтями, кровь Томаса капает мне на лицо, но ему хоть бы хны. У меня внутри всё сдавливается от страха, когда он бросает меня в угол душевой, и вода попадает мне в рот, отчего я начинаю кашлять, вытирая глаза. Томас крепко обхватывает мою шею и поднимает меня.

— Отвали, — хриплю, ударяя его по руке. — Отвали. Неужели… тебе нужно… быть таким?

— Да. Я хочу этого. Мне нравится твоё сопротивление. Оно меня будоражит. И я уверен, что как только я буду внутри тебя, то ты снова станешь моей покорной шлюхой. Ты для этого и рождена, Флорина. Быть моей грёбаной шлюхой, — Томас бьёт меня о стену, а затем ещё раз. Мой череп трещит, а голова наполняется шумом, во рту я чувствую привкус собственной крови.

Его губы снова нападают на мои, но я сжимаю их и дёргаю головой, хотя это сложно делать с треснувшим черепом и рёбрами. Я ещё не восстановилась. Я не успею… моё тело предаёт меня. Оно слабо, а моё существо сильнее. Ненавижу…

— Томас, остановись, — шепчу я, когда он успешно разрывает мой бюстгальтер и то же самое делает с трусиками.

— Ни черта. Ты моя. На тебе будет мой запах. Я помечу тебя. Я, блять, убью тебя, но ты всё равно будешь моей, — отвечает он и оставляет в покое мои губы, опускаясь поцелуями к шее, за которую всё ещё удерживает меня.

Я упираюсь руками в его плечи. Царапаю его, но ему всё равно. Брыкаюсь, но он равнодушный к моим ударам, продолжает водить языком по моим ключицам, направляясь к груди.

— Не трогай… не смей… Томас, чёрт возьми! Ты же другой! Томас, очнись ты! Что ты творишь? Я возненавижу тебя ещё сильнее! Томас! — Схватив его за волосы, я дёргаю за них и вырываю клочья, а они вырастают снова. Я делаю это снова и снова, но у него никакой реакции. Его язык кружит по моему соску, и он вбирает его в рот. Я жмурюсь, когда моя сущность просыпается и радуется такому вниманию. Но я нет. И я борюсь внутри себя со своей сущностью и с Томасом одновременно.

— Томас, хватит! Отвали! Томас! — Я бью его ногами и руками, а он крепко удерживает меня за талию, скользя языком ниже, пока не утыкается между моих бёдер.

— Хорошо пахнешь, Флорина. Ты уже мокрая. Ты хочешь меня. Твой вампир хочет меня. Он признал меня своим хозяином. Признал своим королём. Но и твоё сознание я тоже подчиню, — рычит он, кусая внешнюю сторону моего бедра, и я, выгибаясь, кричу. Это не больно, это ужасно… приятно. И мне противно. Противно от себя. Противно, что я вампир, и это грёбаное существо обожает Томаса. Я ненавижу их обоих. Ненавижу, что его губы, целующие место укуса, так приятны.

Крепко сжимаю губы, только бы не издать стон. Я продолжаю бороться, но уже не так активно, моё тело расслабляется. Дрожь пробегает по нему, когда Томас ласкает мои рёбра и поднимается во весь рост. Он обхватывает мой подбородок и впивается мне в губы. Его настойчивый рот атакует мой, но я пытаюсь отвернуться. Хватка на моём подбородке сильнее, Томас проводит языком между моих крепко сжатых губ и царапает их клыками. Он размазывает по моему рту мою кровь, продолжая терзать меня. Его ладонь опускается по моему животу ниже. Я упираюсь руками ему в грудь, вжимаясь в стену, желая, чтобы она провалилась назад и избавила меня…

О боже.

Его пальцы касаются моего клитора, но я до боли сдвигаю ноги, дёргая бёдрами и не позволяя ему проникнуть дальше.

— Нет. Отвали. Отвали от…

Зря я открыла рот, потому что язык Томаса ныряет внутрь. А затем Томас хватает мои щёки так, что мой рот просто не может теперь закрыться. Он блокирует мою челюсть двумя пальцами. Мои ногти рвут его кожу на груди, а вода смывает кровь, но запах сводит меня с ума. Его язык ласкает моё нёбо, и я, злясь, царапаю его рот клыками, вызывая лишь смех у Томаса.

— Брось, Флорина, это просто секс. Никаких чувств. Никаких сожалений. Ты принадлежишь мне.

Томас рывком поворачивает меня к стене и бьёт между ног, отчего они разъезжаются на мокром полу.

— Томас, будь разумным, — шепчу я, надеясь вернуть его в нормальное состояние. Сейчас он просто безумен. — Послушай… мы же… ты не должен этого делать… Томас, не надо.

— Ошибаешься, Флорина. Надо. Ты забыла, кто твой король. Я тебе напомню. И я буду напоминать тебе об этом каждый чёртов раз. Каждый, когда ты забудешь об этом. Ты принадлежишь мне, и меня не волнует, что ты об этом думаешь. Мне достаточно того, что твой вампир мой. А ты… — он прижимается ко мне всем телом, блокируя любое моё движение и поставив ногу между моих ног, — лишь то, что я хочу. Пока хочу. И это очень выгодно для тебя.

— Томас, не смей этого делать. Это насилие. Это… чёрт!

Он рывком растягивает меня, оказываясь внутри так внезапно. Я скулю и жмурюсь от нежеланных эмоций.

— Вот так… — Он медленно выходит из меня и снова скользит до основания.

— Ты омерзительное животное! Ты… ненавижу тебя! Я презираю тебя! — кричу, дёргая бёдрами и пытаясь схватить его за своей спиной руками. Он перехватывает мои руки за запястья и соединяет их за спиной, заставляя меня заскулить от боли в суставах. Боже, я снова становлюсь слабой. Ненавижу его… мне нужна кровь. Нужно просто выпить кровь, и я смогу… противостоять. Надеюсь.

— Да, сделай так ещё раз, Флорина. Мне приятно. Ты так хорошо чувствуешься вокруг моего члена. Знаешь, о чём я сейчас думаю? — спрашивает Томас и придавливает меня своим телом, медленно совершая ленивые фрикции внутри меня. Мне противно оттого, что моему телу нравится это. Противно, оттого что я мокрая, и моё дыхание нарушается. Противно, оттого что мой разум становится слабым.

— Мне плевать, — сцепив зубы, шиплю я.

— Я думаю о наших детях. Представь, у нас с тобой будут дети. Наши дети. Шумные, смешные и маленькие. Мы не повторим ошибок наших родителей. Мы с тобой несуеверные. Мы будем обожать наше потомство. Оно будет сильным и будет править вечно. У нас родится тринадцать детей. У меня нет никаких предрассудков насчёт чисел. Поэтому тринадцать, Флорина. Ты подаришь мне тринадцать детей, — шепчет он мне на ухо, и касаясь языком мочки.

— Только в твоих мечтах. Ты насильник.

— Я любовник, Флорина. Твоё тело в восторге от меня, а я от него. Разве не проще просто забыть обо всём и начать всё заново? Ты и я. Новый мир. Новые правила. Я даже прощу факт пребывания Стана рядом с тобой.

— Ненавижу тебя, — рявкаю я, отклоняясь от него, но Томас прикусывает мою шею клыками, вынуждая остаться на месте. Только не это. Нет…

— Тогда придётся доказать тебе, что это всё ложь, — ухмыльнувшись, Томас хватается одной рукой за мою талию и прижимает к себе. И он начинает входить в меня резче. Его толчки грубые и с маленькой амплитудой. Его стон проникает в мою кровь, и я реагирую. Мне до слёз противно, но моё дыхание становится поверхностным. Жар тела Томаса, его губы, ласкающие мою шею, приводят меня в агонию из ненависти и похоти. Мой разум давно отказал мне. Моя сущность вернулась в полной красе.

Я рычу от силы толчков Томаса внутри меня. Он ласкает губами мою шею.

— Откройся мне. Давай, Флорина. Откройся мне, — шепчет он, проникая в меня всё быстрее, и давление становится тяжёлым в моём теле.

— Откройся мне. Впусти меня, Флорина. Это важно. Впусти меня, — его хрип и мой стон сливаются. Его губы находят мои, и всё внутри меня переворачивается. Боль и удовольствие пронзают меня изнутри. Наши тела шлёпают друг о друга. Вода стекает по нашим телам, а звук душа поглощает звуки слияния тел.

— Откройся мне. У стен есть уши, Флорина. Откройся мне, — Томас целует изгиб моей челюсти и царапает клыками кожу шеи. Жар проходит по моему телу, сосредотачиваясь внизу живота. Ещё один стон срывается с моих губ в унисон грудному голосу Томаса.

— Боже, это чертовски хорошо. Так хорошо, Флорина. Укуси меня. Выпей мою кровь. Соверши обмен со мной. Сделай это. Моя королева.

Я улавливаю аромат кожи и крови Томаса перед своим лицом и распахиваю глаза. Его запястье прямо перед моими губами. Я, задыхаясь, принимаю член Томаса. Он целует изгиб моей шеи, вылизывая его. Его губы ложатся на мой затылок и шею.

— Вкуси меня, Флорина. Вкуси, — шёпот Томаса гипнотизирует меня. Я испытываю сильнейшую жажду. Мой вампир рычит, и моя слюна капает на подбородок.

— Давай, сейчас, Флорина. Сейчас! Вкуси меня! Кусай! — повышает голос Томас, опуская свою руку между моих бёдер. Он находит клитор и грубее входит в меня. Ритмично и быстро.

— Я… не могу… ненавижу… тебя, — удаётся прохрипеть мне. Мои ноги дрожат от удовольствия и похоти.

— Вкуси… вкуси же, Флорина. Вкуси меня… вкуси, — повторяет он, словно мантру. И это сводит меня с ума. Я не могу сопротивляться. Я впиваюсь в его запястье и хватаю его руками, в этот же момент Томас прокусывает мою кожу на шее. Толчки становятся хаотичными. Стоны и шипение, аромат крови и звук душа всё сливается в одну порочную композицию. Моё тело накаляется сильнее. Бёдра дрожат от силы ударов по ним. Всё внутри пульсирует от члена Томаса, растягивающего меня быстрыми толчками. Я балансирую на грани. Задыхаюсь. Захлёбываюсь. Схожу с ума. Внезапно меня разрывает изнутри от оргазма. Вместе с подавленным криком я вся сжимаюсь, и меня сотрясает дрожь, стон Томаса пропитывает мою кровь, и я чувствую всё ещё мощнее. Его оргазм сносит всё в моей голове. Мир перед глазами белеет, а тело выгибается. Кровь Томаса с последним глотком проникает в мой организм, усиливая оргазм, и меня накрывает волной блаженства.

Меня не держат ноги, я падаю на пол вместе с Томасом и не могу пошевелиться. Я словно покинула тело. Мою грудь сдавливает, а хватка Томаса на моей талии становится сильнее. Он что-то хрипит мне, но я не могу понять. В моей голове невероятный шум. Единственное, что я осознаю — моё тело, как, видимо, и тело Томаса просто отключилось. Невозможно шелохнуться, потому что какие-то странные звуки в непонятном ярком свете перед глазами, затягивают меня туда, как в воронку. Наши тела вздрагивают синхронно, дышать с каждой секундой становится всё тяжелее. Это больно и приятно одновременно. Я падаю куда-то и плыву в неге.

Моё сознание ускользает от меня, и я странным образом оказываюсь на зелёной лужайке. Мой дом… тот самый дом, «Дом Любви», возвышается передо мной. Я лежу на покрывале, нежась в лучах яркого солнца и тепла. Я улыбаюсь, наслаждаясь мягкими поцелуями на моей шее и мурлыканьем за своей спиной. Эти звуки передаются сладкой истомой моему телу и сознанию. Мне так спокойно, так хорошо, и внутри я испытываю небывалое счастье. Я поглаживаю мужскую руку на своей талии, улыбаясь ещё шире.

— Раньше я не любила лето, а теперь… так хорошо, правда? Здесь не так жарко, но всё же тепло. А воздух чист. — Я поворачиваю голову и встречаюсь с улыбающимися глазами Томаса. Он убирает прядь моих волос за ухо и нежно целует меня в губы.

— Очень хорошо. Я обожаю этот дом и тебя в нём. Больше нам не нужен холод. Мы свободны, — его ладонь ложится на мою щеку, и я, улыбаясь, льну к ней.

— Мы можем остаться здесь подольше?

— Как пожелаешь, Флорина. Как пожелаешь. Я всё сделаю для тебя, — он проводит другой рукой по моему плечу, и я радостно вздыхаю, уютно засыпая в руках Томаса под пение птиц.

Распахнув глаза, я оказываюсь лежащей на полу в ванной комнате, и по моему телу бьёт вода. Все мои мышцы напряжены и болят. Меня резко переворачивают на спину, и надо мной нависает Томас. Это не те глаза, которые я видела в своём сне. Это глаза чудовища, они смотрят на меня. Я не знаю, что это было. Похоже на сон. Очень приятный сон.

— Отвали, сукин сын! — рычу я, отпихивая от себя Томаса, когда осознание того, что он сделал, обрушивается на меня, словно ледяная лавина. Мне удаётся выбраться из-под него и встать, а затем отодвинуться к стене.

— Впусти меня, — шепчет он, наступая на меня. — Впусти меня, Флорина.

— Отвали, Томас. Ты просто…

— Флорина, — Томас обхватывает моё лицо ладонями и смотрит мне в глаза, отчего меня начинает тошнить. — Пожалуйста… прошу, впусти меня в своё сознание. У нас…

— Томас, время, — совсем близко раздаётся голос Сава. — Тебе нужно вернуться.

— Впусти меня, Флорина. Впусти меня. Я прошу тебя. Впусти меня, — Томас надавливает на мою голову, и я слышу в его голосе горечь и боль.

Сознаюсь, что на долю секунды хочу поддаться влиянию того сна, своих надежд и мыслей о том, что всему есть логическое объяснение, даже поведению Томаса и его предательству. И то, что Томас стал таким, не его вина. Он же другой. Он…

Но я обрываю эти мысли. Нет. Я уже достаточно потеряла, чтобы снова во что-то поверить, чтобы ему поверить. Нет.

— Я не наступлю на те же грабли дважды, Томас, — холодно отвечаю и отбиваю его руки от себя. — Ты можешь обладать моим телом, моим вампиром, но я контролирую своё сознание, и тебе никогда не забраться туда. Никогда.

Томас отшатывается от меня и возвращает себе человеческий облик.

— Ты просто омерзительное животное. Я презираю тебя. Гори в аду, Томас Догар. Гори в аду, — с ненавистью выплёвываю я.

Он прикрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Дура, — едва слышно бросает Томас и вылетает из ванной комнаты, хлопая дверью.

Я задерживаю дыхание, слыша, как он копается где-то в спальне, затем проходит ещё пару минут, и он уходит.

Оседаю на пол и зажимаю рот ладонью, позволяя себе разрыдаться от боли, унижения и ненависти к себе. Я не знаю, что мне делать. Я одна. Мне хочется сорвать кожу и в то же время поддаться искушению и коснуться Томаса, чтобы вылечить его. Но я… я знаю, в любом случае будет больно лишь мне. Слишком часто меня предавали. Слишком часто моё сердце было разбито. Слишком противно мне от того, что я не могу совладать со своим существом, которое жаждет Томаса.

Я ненавижу себя.

Глава 12

Омерзительное ощущение стойко срослось со мной, как и чувство стыда из-за того, что я не умерла прежде, чем Томас смог воспользоваться мной. Нет, мне сложно, мой друг, принять факт насилия. Конечно, за свою жизнь я многое видела, но всегда была сильнее и могла дать отпор. Но Томас… он намного мощнее меня. Я даже боюсь узнать, что ещё он умеет. Он может отравить своим укусом, как делал это отец. Так он наказывал старших братьев и несколько раз меня. Один укус, и он гноится, болит и зудит. Ты чувствуешь себя поистине плохо, словно подхватил простуду, но с высокой температурой и рвотой кровью. Самое ужасное наказание за всю мою жизнь. И меня злит то, что Томас обладает этим навыком, а я нет. Почему? Даже мой старший брат не мог так делать, а он был первенцем. Почему же Томасу досталось всё? Он просто уникален. И я бы хотела им восхищаться, если бы он не был мудаком, которого я ненавижу.

За прошедшую ночь звуки смеха, стонов, оргий и разврата, разговоров и музыки чуть не свели меня с ума. Томас так и не вернулся в спальню, чему я очень рада. Я рада, ясно? И мне плевать, если он пошёл к своим шлюхам. Ко мне он больше не притронется, я лучше умру. Томас и мой вампир — ублюдки. Но это меня не так сильно мучает, как тот сон, который я увидела. Вампиры не видят снов, у них бывают видения и кошмары. Последнее про меня. У Стана были видения, и как мы знаем, мой друг, это видения Томаса, точнее, насланные и обманчивые картинки. Он не мог проникнуть в мой разум. Я отдала все силы, чтобы у него не получилось, поэтому отвергаю этот вариант. А также я не могу понять того, что случилось после… хм, взаимного укуса. Обычно это делают пары. Они кусают друг друга, показывая полное доверие, потому что в такие моменты разум открывается, но не мой… я держала его под замком. Пусть это и был самый лучший оргазм в моей жизни, но Томас его изгадил. О каком доверии можно говорить, если он пришёл и изнасиловал меня? Нет. Для него это просто развлечение, и я не поведусь на его тон, которым он манипулировал в прошлом. На этот жалобный и подавленный взгляд, на этот драматизм. Он просто мудак, который продолжает играть свою роль. И меня не волнует, что за время закончилось, и почему Сав сказал возвращаться Томасу. Видимо, я для них грязная шлюха и трахать меня можно только шёпотом, только бы никто не узнал об этом.

Мерзко. Просто мерзко.

В мою комнату стучат, и я злобно распахиваю дверь.

— Что? — рявкаю я. — Время видел? Только шесть утра! Я ещё сплю.

Один из бывших подчинённых Стана опускает голову и поджимает губы.

— Стан просит вас спуститься к нему, Ваше Высочество, — бормочет он.

Стан. Боже, я совсем забыла о нём.

— Он до сих пор в темнице? — хмурясь, спрашиваю я.

— Да.

— Почему? Для него должны были подготовить комнату рядом с моей.

— Но…

— Это приказ. Только посмей не исполнить, я из тебя марионетку сделаю. И я это могу, ты знаешь. Я не прощаю тебя за предательство, — злобно огрызнувшись, толкаю вампира плечом и прохожу мимо него.

Наконец-то, большинство вампиров спят. И этот ночной, порочный ад закончен. Но будет новый, это просто неизбежно.

Сцепив зло зубы, я спускаюсь в темницу, кривясь от грязи вокруг и от того, что оборотни моют полы и стены после вечеринки. Ублюдки. Недолго им осталось радоваться.

Влетаю в туннель с темницами и принюхиваюсь. Здесь воняет Томасом. Он был здесь и совсем недавно, а также длительное время. Срываюсь на бег, волнуясь за Стана. Единственный, кто здесь остался, это мой друг. И Томас мог снова причинить ему боль или ещё больше свести его с ума.

Останавливаюсь перед дверью в темницу Стана, и здесь присутствует ещё один запах. Запах другого вампира. Это…

Меня рывком затаскивают в темницу. На секунду я теряю концентрацию, но в следующий момент хватаю нападавшего за горло и бью его о стену.

— Какого чёрта? Жить надоело? — рычу я, глядя на Сава.

— Русо, отпусти его, — тихо произносит Стан.

Бросаю озадаченный взгляд на друга, сидящего на полу в углу темницы. Выглядит он плохо. Он действительно плох. Его волосы торчат во все стороны, лицо бледное и осунувшееся.

— Что ты хочешь? — шиплю я, выпуская клыки, но не отпускаю Сава.

— Здесь не слышно. Нас не слышно. У стен есть уши, Флорина. Не забывай об этом. За тобой следят, — отрывчато и приглушённо говорит Сав.

— Что? — хмурюсь, абсолютно ничего не понимая. — Ты совсем сдурел? Мало того что ты спокойно стоял и ждал, пока меня изнасилуют, так теперь нападаешь на меня? Ты…

— Русо, заткнись уже, — рявкает на меня Стан.

Злясь, поджимаю губы и прищуриваюсь, глядя на Сава.

— Не вызывай никого. Никого. Они скажут тебе сегодня. Никого не призывай сюда. Скажи, что ты ещё слаба и не восстановилась… придумай любое оправдание. Изготовлено множество сывороток. Твоему клану их вколют. Они сойдут с ума, и начнётся ад. Не призывай никого, — бормочет Сав.

Я отпускаю его и делаю шаг назад.

Какого чёрта?

— Никого не призывай или призови тех, кого ты ненавидишь и от кого хочешь избавиться. Но немного, чтобы ты успела их убить. Никого.

Сав пролетает мимо меня и сбегает, оставляя меня в полном недоумении. Я поворачиваюсь к Стану.

— Что это было?

— А ты отупела или оглохла? — язвительно фыркает Стан.

— Так, ты следи за языком. Я понимаю, что ты подавлен, но давай ты не будешь…

— Не приказывай мне, что я должен делать, Русо. И да, я буду тебя звать так, как хочу. Я не собираюсь снова менять свои привычки из-за твоих капризов, — грубо перебивает он меня.

Что происходит? Да, мы со Станом и раньше ссорились, но он никогда не был такой задницей.

Медленно подхожу к нему и опускаюсь рядом с ним.

— Ты в порядке? — тихо спрашиваю его.

Стан исподлобья смотрит на меня и криво ухмыляется.

— А я выгляжу так, будто я в порядке? Нет, я не в порядке, — огрызается он.

— Чем я могу тебе помочь?

— Просто уйди и оставь меня в покое, — отвечает Стан, прикрывая глаза.

— Хм, ты сам позвал меня сюда. Я думала, что с тобой что-то случилось. Ты…

— На тебе его запах. Он пометил тебя, да? — спрашивает, распахнув глаза, Стан прищуривается и ведёт носом.

Я быстро отодвигаюсь.

— Это было насилие, ясно? Я не хотела этого.

— Ну и дура.

— Что? — Я приоткрываю от шока рот.

— Дура говорю. Начинай смотреть в перспективу, Русо, а не в прошлое. Ты живёшь прошлым, оно тебя убивает. А потом ты убиваешь других. Так что вывод сама сделаешь.

— Да что с тобой не так, Стан? — возмущаюсь я. — Почему ты так со мной разговариваешь? Ты мой друг, а такое ощущение, что я разговариваю с… с врагом, который меня ненавидит. Только не ты. Стан.

Тянусь к нему рукой и касаюсь его лица. Он кривится, словно ему больно, а потом всхлипывает и хватается за мою руку. Он прижимается к ней губами, тихо воя.

— Боже мой, Стан, что с тобой? Дай мне помочь тебе, — прошу я, придвигаясь к нему и притягивая его голову к себе.

— Я не знаю… это такой сумбур, Русо. Я не знаю. Я не живу. Моя жизнь стала отрывками моего бодрствования, меня всё раздражает. И я вижу… чёртовы картинки. Эти картинки мне надоели. Лучше бы я умер тогда в лесу. Это ад.

— Стан, Томас специально изводит тебя, — я поднимаю голову друга, вглядываясь ему в глаза, но его взгляд расфокусирован. Он даже не может сконцентрироваться на мне и бегает взглядом по всему пространству. — Он насылает на тебя эти видения, чтобы извести тебя. Я убью его.

— Нет, — Стан мотает головой, и его глаза полны страха. — Нет. Не надо. Томас не виноват. Это я… ваша кровь… она изводит меня. Я не могу вывести её. Его кровь… он вылечил меня. Он приходил ко мне… сюда приходил, когда я истекал кровью. Он молча вколол мне что-то, я думал это снотворное, но это была кровь. Его кровь. И она в тебе… в тебе её много, Русо. Разве ты не чувствуешь, что твой запах изменился?

Я принюхиваюсь к себе и отрицательно дёргаю головой.

Томас упоминал, что я наполовину состою из него. Да что здесь происходит?

— Он изменился. Он ещё раньше изменился. Давно изменился. Ты уже пришла сюда такой. Он сделал это специально, чтобы никто… ш-ш-ш, — Стан прикладывает палец к губам и выглядит помешанным, — тихо… никто не догадывается… не знает, что он делал это. Никто. Нет. Никто. Никто не должен знать, иначе они поймут… они плохие. У них свой план.

— Боже, Стан, о чём ты бормочешь? — Я в ужасе наблюдаю, как друг отталкивает меня и отползает. Он обхватывает свои колени руками и раскачивается вперёд-назад, вперёд-назад.

— Она приходила сюда… насиловала… Я не мог противостоять. Я мужчина… она давала мне кровь.

— Наима? — шёпотом уточняю я. Стан кивает и бросает напряжённый взгляд на приоткрытую дверь.

— Она приходила. Сказала, что я её, и она заберёт меня у тебя, как чёртову игрушку. А я живой… у меня же сердце бьётся. Я живой. Я такой дурак. Такой высокомерный идиот. Я же не понял, знаешь? Не понял, Русо. Не понял того, что она вампир. Она была со мной в Вегасе. И она… что-то сделала, что-то вколола мне… я не помню, что было. Ничего не помню. А потом… потом я увидел твою смерть, и мне стало так больно. Так больно. И я искал варианты. Я снова и снова менял ход своих мыслей, пока не увидел тебя живой. Я не мог уйти. Не мог!

Сглатываю кислый привкус во рту, слушая сумбурную и безумную речь Стана.

— Не мог, Флорина. Не мог. Я пытался уйти. Пытался предупредить тебя. Никто не приходил в город… я… я соврал, чтобы ты знала, что на вас нападут. Я совершил ошибку, и ты была мёртвой. Я уехал с тобой… я… изменил план. Наш план. И ты умерла. Ты так часто умирала на моих руках, отчего я схожу с ума. Думаешь, мне не страшно? Мне страшно… я боюсь потерять тебя. Ты другая. — Стан поднимает на меня голову и ползёт ко мне. Он хватает мою руку и начинает её целовать.

Боже мой, моё сердце обливается кровью, глядя на него.

— Я же планировал соблазнить тебя, подчинить себе, вытащить из тебя все тайны, а потом узнал, какая ты. Но я мрак, Флорина. Я зло. Внутри меня его так много, и я притворялся. Я нехороший, Флорина. Я плохой, и мне иногда нравится быть таким. Нравится грубо и жёстко. Нравится наказывать. Нравится… и больно от власти. Больно. Я не такой… я другой. Ты мне веришь, Флорина? Ты мне веришь? — спрашивая, Стан вглядывается в мои глаза.

— Конечно. Я тебе верю. Ты другой. Ты замечательный. Ты самый лучший, Стан. Ты…

— Стан? — Он кривится и отбрасывает мою руку, отползая от меня. — Стан?

Он выплёвывает своё же имя, словно оно ему безумно противно.

— Этот Стан. Я хочу убить его этими руками, — друг смотрит на свои трясущиеся руки и сжимает их в кулаки. — Хочу убить его за то, что ты ради него делаешь. Хочу убить его за то, как ты смотришь на него… как любишь его. А я? Я же не такой плохой, Флорина. Я не плохой… только иногда, чтобы выжить, чтобы защитить. Я не всегда поступаю правильно, но меня… меня ты не видишь. Ты считаешь меня ублюдком, а я… я не Стан. Я никогда не буду им. Я не такой. Я плохой. Я уродливый и прогнивший ненавистью к Русо. Ненавижу этого ублюдка… я же… любил его, Флорина. Я уважал его. Я хотел быть с ним… а он… он просто использовал меня. Он… плохой. Я ненавижу его за то, что мы пережили из-за него. Ненавижу. И мой отец не лучше. Они одинаковы, Флорина. Они ни о чём не думали, кроме власти, и когда я доберусь до них, то убью их. Клянусь, что убью их обоих. Я убью их, но их нужно найти, а Стан… боже, это больно. Мне так больно.

Стан падает на пол, прижимая колени к груди. По моим щекам текут слёзы. Я думаю, что он говорит словами Томаса. Стан не в своём уме, и я не знаю, чему верить… не знаю.

— Мне так больно, — скулит Стан и всхлипывает. — Мне так холодно и одиноко. Флорина… прости меня… я пытался… но у меня не было выбора. Прости…

— Эй, всё хорошо, — я стараюсь улыбаться сквозь слёзы. Господи, это мой друг! Я подползаю к нему и кладу его голову себе на колени. Я глажу его по грязным волосам, и он улыбается.

— А помнишь… помнишь, как падал снег, а мы лежали на нём и делали снежных ангелов? — тихо спрашивает Стан.

— Конечно.

— Папа… он… начал бросать в нас снежки, и все дети выбежали. Мы играли чуть ли не всю ночь, а потом… потом мы строили иглу. Мы с тобой там собирались жить вдвоём, вдали от этого мира. Мы так хотели сбежать, помнишь?

— Конечно, Стан, я помню. Только вот мы развели там огонь и разрушили наше иглу.

— Но у нас есть дом… наш дом… ты знала, что он разрушен теперь?

— Да, Стан. Его снесли.

— Я забрал оттуда все вещи. Они у меня дома… дома где-то… далеко. Где я живу, Русо?

— Ты живёшь в Америке, Стан, и скоро ты поедешь домой.

— Я не могу. Я должен быть здесь, рядом с тобой. Я больше не брошу тебя. Я не могу… я такой жалкий, — он жмурится и стонет, утыкаясь мне в ноги.

— Это не так, Стан, тебе просто нужно поесть, искупаться и выспаться в нормальной комнате. Давай я тебя проведу туда, хочешь? — мягко предлагаю я.

Тело Стана напрягается, и он резко садится.

— Нет, — отрезает он. — Я буду здесь.

— Но почему? Я приказала приготовить для тебя комнату рядом со своей. Ты можешь…

— Я не могу смотреть в глаза предателям, Русо. Они же смеялись… они унизили моего отца. Они смотрели, как он умирает, и как ты мучаешься. Они смотреть и смеялись, подначивали тебя. Я не могу. Ненавижу их. Они предатели. Я не смогу нормально жить там. Нет.

— Я понимаю, — грустно отвечаю. — Но там буду я, Стан. Мы справимся. Мы пройдём через это.

— Ну, конечно, — тянет он. — Конечно, это же так просто. Тебе просто было, да? Ты же изначально притащила сюда предателя, а я говорил, что Томас ублюдок. Я говорил тебе, но ты никогда меня не слушала. Я и про Гелу говорил, что она сука. Она пыталась соблазнить меня… постоянно. Фу, я не поддался. Но ты… тебя тянет к предателям.

— Стан, — шепчу я, умоляя его остановиться.

— Что Стан? Я не прав, Русо? Я прав. Ты притащила их тогда, притащила их сейчас. И ты не смогла нас защитить. Ты… мой папа умер, Русо, — глаза Стана наполняются слезами.

— Стан, прости меня. Прости за то, что я не оправдала твоих надежд. Прости за то, что не спасла его. Прости.

— Своими извинениями ты ничего не изменишь, Русо. Ничего. Ты не воскресишь мою семью и не вернёшь мне отца. Ты своего убила и моего. Ты всех убила, — обвинительно бросает он. И у меня ещё сильнее разрывается сердце. Больнее. Страшнее. Я боялась этого момента. Боялась того, что Стан обвинит меня во всём. И он имеет на это право, я облажалась.

— Прости, но ты должен понимать…

— О-о-о, я всегда был чересчур понимающим, Русо. Я всегда был на твоей стороне. Всегда, даже когда мне это не нравилось, я поддерживал тебя. А ты? Ты хотя бы один раз подумала обо мне? Ты думала обо мне, когда трахалась с Томасом? С тем, кто убил отца? С тем, кто убил остальных? Нет. Ты просто эгоистка! — громко произносит Стан и вздрагиваю от этих слов. Они разносятся по всей темнице и застревают между нами.

— Стан, прошу тебя, не надо так. Мне тоже больно. И я думала о тебе. Я всегда о тебе думаю.

— Нет, это ложь. Ты бросила меня на произвол судьбы и даже ни разу не позвонила мне. Я тебе нужен только тогда, когда ты в заднице или тебе скучно. Я всегда на последних ролях, ты мной пользуешься. Думаешь, я слепой? Нет, я не слепой. Я просто любил тебя… я любил призрак. Я придумал себе тебя, Русо, а на самом деле ты подходишь этой шайке ублюдков, убийц. Ты сама убийца.

— Стан, прекрати, — резко произношу я.

— А то что? Убьёшь меня, как убила моего отца. Ты убила моего отца! Ты даже не боролась за него! Ты убила его! Ты настолько была безразлична ко всему, раз не заметила, как тебя отравили! Ты высокомерная зазнайка, Русо! Мне жаль, что ты Монтеану, ты, как и твой отец, ничтожество, которое лишь приносит горе…

— Стан, замолчи! — повышаю я голос и поднимаюсь на ноги, как и он.

— Ты постоянно ноешь и ноешь, как же тебе не повезло! Бедная и несчастная, вампир! Ты всегда ненавидела быть вампиром. Ты ненавидела наш вид. Ты никогда серьёзно не относилась к нему, — продолжает он.

— Я не ненавидела быть вампиром. Ненавижу эту чёртову связь с кланом, которая заставляет убивать. Ненавижу жестокость и алчность. Я ненавижу то, что власть затмевает рассудок, и вампиры перестали, вообще, понимать, что происходит. И я никогда не ныла, Стан. Я делилась с тобой своими чувствами, а выходит, что ты считал меня нытиком.

— Я всегда восхвалял тебя, Русо. Не надо обвинять меня в чём-то. Я старался поддерживать тебя, а ты меня бросила. Ты бросила всех и спряталась. Ты бросила меня, словно я вещь. Ненужная тебе вещь. А ты вспомни, как ты относилась ко мне на Аляске. Вспомни! Ты променяла меня на Томаса, и чем это обернулось? Ты променяла меня, чёрт возьми, своего друга на какого-то мудака с членом и драматичным взглядом! Ты просто… просто лицемерка!

— Стан, остановись. Я не собираюсь с тобой ссориться сейчас. Мы можем поругаться после того, как всё закончится. А сейчас нам нужно быть вместе, как семья, — вскидываю руки, пытаясь остановить его, но Стан завёлся. Я никогда не видела его таким злым. Никогда. И я боюсь, что сейчас мы просто всё разрушим. Он разрушит.

— Семья? — выплёвывает он. — Семья? Ты убила мою семью, Русо. Ты их убила. Ты убила моего отца, который тебя любил! Ты убила его у меня на глазах! Ты даже не попыталась спасти его!

— Я пыталась! Ты же был там Стан! Я пыталась!

— Нет, я не верю тебе! Ты не пыталась! Ты сдалась! Тебе было приятнее страдать, выглядеть мученицей, а не думать о нас! Ты больше страдала из-за своего уязвлённого самолюбия! Ты страдала из-за того, что Томас оказался предателем, как и Гела! Ты всегда доверяла этой шайке больше, чем мне! Так, может быть, в этом заключался план? Может быть, ты тоже с ними в сговоре? Ведь так удобно всё получилось, Русо. Сначала умирает вся твоя семья, а потом его. Вы неожиданно встречаетесь, и у вас начинается великая история мучительной и драматичной любви. Потом ты обманываешь всех, уверяя, что он человек, хотя ты знала, что он чёртов вампир! Ты знала и никому ничего не сказала! Ты знала и молчала! Ты предала всех! И что теперь… что выходит, а, Русо? Томас помогает тебе выжить. Он как мудак носится с тобой, спасает тебя, сидит рядом с тобой, пичкает тебя своей кровью, а потом мучает меня, чтобы ты видела в нём героя! И в итоге ты снова обращаешься, спасаешь меня и соглашаешься быть его шлюхой! Ты легко взойдёшь на трон, и это то, о чём ты втайне мечтала! Ты хотела избавиться от всех претендентов на трон, ведь это правило! Это правило наследования престола — убить всех своих братьев и сестёр или получить у них отказ от коронации, чтобы взойти на трон! А ты пошла простым путём, просто убив их!

От обвинений Стана у меня звенит в голове. Я не верю, что он, вообще, всё вывернул вот так.

— Это ложь! Я защищала Томаса, потому что переживала за него! Я не хотела, чтобы его наказали, ясно? Я не знала, кто он! Для меня он был просто Томасом… чёрт, он был моим Томасом, с которым я могла быть собой, не претворяясь, что я в восторге от этой жизни! Я могла психовать и быть ненормальной. Могла быть любой, и он… он… я думала, что он помогает мне, заботиться обо мне своими способами! Я верила ему, Стан! Я не знала ничего о нём! Не знала! И ты не можешь обвинять меня в этой чёртовой выдумке! Я ничего не планировала из этого, и ты знаешь об этом, Стан! Очнись, чёрт возьми! Томас обманул меня, и всё, о чём ты говоришь ложь. Томас не сидел рядом со мной, он меня изнасиловал!

— Лгунья, — шипит Стан. — Лгунья. Томас бы не смог тебя изнасиловать, потому что тебе нравится быть с ним. Это не насилие, Русо, это секс. Сколько угодно убеждай меня и себя в том, что он изнасиловал тебя, но ты кончила, чёрт бы тебя подрал! Ты кончила и получила оргазм!

— Откуда ты… откуда…

— Знаю? — криво усмехнувшись, заканчивает за меня Стан, и я киваю. — А потому что я это видел. Видел это видение в душе. Это же случилось в душе, верно? Так вот, лилась вода, я видел тебя, тебе нравилось! Тебе нравилось быть с ним! Нравилось! Поэтому не ври мне, ты предала нас! Ты убила всех! Ты убийца! Гори в аду, Русо! Гори в чёртовом аду! Я ненавижу тебя! Убирайся вон отсюда! Ты всего меня лишила! Всего! Ты забрала у меня отца, которого у тебя не было! Ты завидовала мне, что ли? Ты поэтому убила папу?

— Господи, Стан, что ты несёшь? — в шоке шепчу я. — Я никогда не хотела смерти Рома.

— Хотела! Если бы ты не хотела, то он был бы жив! Ведь жив до сих пор Соломон, который вырвал чёртов глаз у отца и сожрал его у нас на глазах! Жив Томас, вырезавший лучших вампиров, верных вампиров! Жива же Наима, сучья шлюха! Живы все, а вот папа умер! Из-за тебя! Ты его убила! Ты всегда мне завидовала! Ты… я ненавижу тебя. Я так глубоко ненавижу тебя, Русо. Ненавижу, — произносит Стан, внезапно обмякает и прикладывает ладонь к груди. Он оседает на пол и начинает снова раскачиваться.

— Ненавижу… убийца. Ты убила всех. Ты это сделала. Ты… защищала его… не меня. Ты убила папу… папу… моего папу. Я любил его… я так любил его, — Стан начинает рыдать и орать одновременно.

— Убирайся! Убирайся отсюда! Пошла вон! — орёт он, замахиваясь на меня, но сразу же падает на пол и весь скрючивается.

Я не в силах больше слышать всё это. Вылетаю из темницы и зажимаю рот ладонью. У меня буквально всё внутри оборвалось за пару мгновений. Я не верю… просто не верю… Стан… господи. Стан, да что с тобой происходит? Но ведь он прав. Я именно такая. Я мелочная, завистливая и алчная сука, как и остальные. А если он прав во всём? Если я, правда, всё подстроила так бессознательно, чтобы доказать всем, что могу. Томас… тогда он тоже говорил об этом. Он обличал меня и вывернул всё не так, как оно было. Я не понимаю. Не понимаю.

— Флорина, поднимись в зал заседаний. У нас совет, ты обязана на нём присутствовать, — по туннелю разносится холодный голос Томаса. Его даже не перебивают завывания Стана. Я не хочу никуда идти. У меня всё трясётся внутри от боли. Всё дерёт. Моя грудь горит, и я боюсь, что вот-вот разрыдаюсь снова. Ведь Стан был прав. Он был прав.

Глава 13

Наш мозг работает быстрее, чем ваш, мой друг. Мы быстро запоминаем информацию и можем вспомнить её в любой момент. Конечно, когда проходит сто или пятьсот лет, то кое-что мы не можем моментально вспомнить, но всё же помним. Надо просто напрячь мозг, а мы лентяи. Но не сегодня. За эти два дня я узнала много шокирующей меня информации. Признаю, меня напугало и оскорбило поведение Стана. Его слова ранили меня, нанесли ещё одни глубокие раны поверх не затянувшихся. Но я оправдываю его, потому что у меня достаточно оснований полагать, что это дело рук Томаса. Это он управляет моим другом, потому что его сознание расплывчато. Он даже говорит, как помешенный. Перескакивает с темы на тему, трёт себя, чешет, дёргается, скулит. Он словно с ума сошёл, и меня безумно страшит это. Хотя есть ещё кое-что… слова Сава, его предупреждение, да и… и некоторые обстоятельства, о которых Стан не мог знать. Если честно, я уже не понимаю, во что верить. Мне нужна правда, а где я откопаю? Архивы? Нет, там вычищенная история, которая восхваляет род Монтеану и клан, но правда всегда кровавая и грязная.

«У стен есть уши».

Я услышала это несколько раз. Вампиры имеют идеальный слух. Всё, о чём ты говоришь здесь, они легко слышат, если только ты не в зале заседаний, там специальные звукоизоляционные стены для вампиров или если ты не в темнице. Там тоже глушат звуки стены и расстояние.

Что происходит?

Подавив в себе раненые чувства, панику и обиду, как и море слёз, я направляюсь в зал заседаний, который охраняют. Но мне открывают двери, и я вхожу внутрь. Боль сразу же прокатывается по всему моему телу, когда я вижу стол переговоров, но там нет Рома и остальных. Все новые вампиры, кроме Радимила. Да и тот оказался ублюдком.

Меня ожидают Томас, Соломон, Наима, Радимил, Сав и ещё одна собака, которую я вышвырнула из своего кабинета вчера. И эта собака меня ненавидит. Мужчина с длинными, густыми русыми волосами скалится, отчего его лицо приобретает довольно пугающую тень.

— Зубы сломаешь, — цокнув, я сажусь в кресло и закидываю ноги на стол.

— Флорина, расположись нормально, — цедит сквозь зубы Томас.

— Мне так удобно. Ой, я погляжу, у Соломона выросла рука, а у Наимы… боже, девочка, ты же себя изуродовала. Может быть, тебе отправиться к пластическому хирургу, он бы помог? — ехидничаю, глядя на Наиму. Её губы до сих пор красные и только на середине регенерации. Что выглядит довольно комично.

— Пошла ты, сука, — шепелявит она.

— Что-что? Ах да, поняла. Ага, люблю секс. Нет, я не против секса. И нет, не нашла никого нормально среди этих отбросов. Что-что? Стан? Ох, да, его буду всегда хотеть, — широко улыбаюсь, а Наима дёргается в мою сторону.

— Хватит! — рявкает Томас. — Мы здесь собрались не для того, чтобы слушать твой бред, Флорина. Мы подписали мирное соглашение, это означает, что теперь два клана и оборотни будут жить в мире, а также создавать сильную армию, чтобы управлять всей планетой.

— Да вы гляньте, как вы замахнулись, — присвистываю я. — А тот факт, что люди — это наша пища уже не в счёт? И как же вы дальше жить собираетесь? Вампирам нужна кровь людей.

— У тебя есть своя лаборатория. Она делает прекрасную альтернативу, — хмыкает Томас. — Я ведь пробовал эту кровь, и она ничем не отличается от человеческой. Ты будешь ещё богаче, для тебя это выгодно.

— Не решай за меня, что для меня выгодно, Томас. Синтетическая кровь не подразумевает исключительное использование. Даже вампиры-веганы один раз в месяц употребляют нормальную человеческую кровь, смешанную с синтетической. Мы смогли скопировать многие жизненно важные для нас клетки, но человеческая кровь всегда уникальна, поэтому она имеет ценность для нас. Как все мы разные, так и люди такие же. Помимо этого, синтетическая кровь имеет всего пять видов. Мы и так работали над ними много лет, чтобы вывести ещё один вид понадобится около двух-трёх лет. А человеческая кровь значительно разнообразней. Сколько в мире людей, столько и разновидностей крови. И у каждого вампира есть свои любимчики. Кому-то нравятся блондины, кому-то брюнеты, кому-то рыжие с голубыми глазами, а кому-то с карими. По этой логике вампиры выбирают кровь. Некоторые всеядны, но это лишь три первых поколения вампиров, остальные же привязаны уже к определённым наборам, и их тысячи. Так что это неразумно. Ваша затея, в принципе, изначально неразумна, — фыркнув, закрываю рот. По крайней мере заставила их задуматься.

— Она права, — неожиданно произносит Соломон. — Всех людей истреблять нам не нужно, да и пока рано. У нас самих куча проблем, начиная с двух враждующих кланов, заканчивая непонятными отношениями внутри нашего мира между другими видами. Нам нужно для начала разобраться с этим, а потом уже думать о господстве. И я бы не хотел остаться без вариантов питания и постоянно сидеть на синтетическом дерьме. Это что за жизнь такая? Мы не для этого считаемся высшими существами, чтобы ограничивать себя в выборе. Так что я согласен с Флориной. От этой идеи стоит пока отказаться.

Соломон замолкает, улыбнувшись мне, а затем опускает голову, изучая что-то на своих коленях. Кажется, не меня одну повергла в шок речь Соломона. Остальные тоже взирают на него в полном недоумении.

— Мне не нужна твоя поддержка и твои улыбки, ублюдок. Я всё равно собираюсь оторвать тебе вторую руку, чтобы ты мучился, — шиплю я.

Соломон вскидывает голову и тяжело вздыхает.

— Я знаю, Флорина, как ты меня ненавидишь. Мы все показали себя не с лучшей стороны, и я даже не обижен за руку. Но мы же один клан теперь и можем пережить это. Мы должны поддерживать друг друга, и я… хм, извиняюсь. Мне жаль, — Соломон поджимает губы.

И это заявление приводит в ещё более глубокий шок всех вокруг. Все присутствующие таращатся на него так, словно у Соломона нимб вырос.

— Да пошли вы, — шепчет он. — Я имею право извиниться. Флорина — наша будущая королева, а я не тупой. Я не хочу драться опять. Я устал от смертей и этих… недосказанностей. Я просто хочу мира между нами. Я же могу этого хотеть?

— Ты? — кривится Томас. — Ты хочешь мира? Вот ты?

— Да. Я хочу мира. Я хочу чёртов мир, а не эти все рычания, шипения, драки и кровь. Мы добились своего. Мы разрушили власть и создадим новую, потому что у каждого из нас своя правда. Мы знаем одно, Флорина и её клан другое. У нас разный взгляд на историю, и если мы расскажем друг другу всё, что знаем, то восстановим справедливость и поймём, кто кого обманывал. А также мы поймём, что мы не виноваты в том, что нас стравили друг с другом.

— Что за чушь ты несёшь? — рычит Томас.

— Хм, это не чушь, он прав, — подаёт голос Сав. — Соломон прав. Мы все причинили друг другу боль, так почему бы нам не извиниться друг перед другом и не жить дальше?

— А как ты извинишься перед своими мёртвыми сыновьями или женой, Сав? — ехидно бросаю я. Сав сразу же отворачивается.

— Или как вы все загладите вину за то, через что заставили пройти меня или Стана? Вы убили Рома. И я никогда, запомните, никогда вам этого не прощу. Я не одна из вас. Я Монтеану, а вы сборище отбросов.

— Флорина, выбирай выражения, — возмущается Радимил.

— Да пошёл ты на хрен. Я не собираюсь прогибаться под вас. Да, я подписала соглашение, потому что у меня не было выбора. Я подписала его, потому что у вас были в заложниках люди, мои слуги, которые были рядом со мной многие годы, которые доверяли мне, и я не могла их подвести. Я защищала Стана. А вы? Вы просто стайка ублюдков, и мне ваши извинения не нужны. Поэтому говорите, что вы хотите и отвалите от меня. Я никогда не буду на вашей стороне. Мирное соглашение для меня не значит внезапную любовь и всепрощение для вас. Так что хрен вам, а не мир со мной. Я буду при любом удобном случае издеваться над вами и показывать, как ненавижу и презираю вас. Уяснили? — Я опускаю ноги и яростно оглядываю всех.

— И это неразумно. Если кланы поймут, что между нами всё не наладилось, то они вряд ли смогут существовать рядом. Начнётся очередная война. И её начнёшь именно ты, Флорина. Задумайся, этого ты хочешь для своего клана? — сухо спрашивает Томас.

— Я хочу для своего клана мира, где нет вас, — отрезаю я.

— А она нам точно нужна? — подаёт голос оборотень.

— Закрой пасть, собака, — рявкаю на него.

— Да ты…

— Прекрати, Норман, она тебя провоцирует, чтобы доказать твоим собратьям, что ты ничтожество. Не позволяй ей этого, — перебивает его Томас.

— Да, в принципе, его собратья знают, что он ничтожество. Оборотни-отшельники обычно те, кого выгоняют из стаи, и на них охотятся все, кому не лень. Он изначально ничтожество. И ни один уважающий себя оборотень не примет его в свою стаю. Как и он, по их законам, не имеет права стать главой стаи. Это лишь факты, пёс, — я широко улыбаюсь, замечая, как вздуваются вены на лице ублюдка.

— Выйди отсюда, — приказывает ему Томас. — Норман, выйди и успокойся, а потом, если хочешь, возвращайся.

Он подскакивает на ноги так резво, отчего кресло падает у него за спиной.

— Ты ещё ответишь за свои слова, сука, — шипя, он тычет в меня пальцем.

— Я так боюсь тебя, пёсик, — смеюсь я. — Боюсь.

— Ты…

— Норман, вон! — повышает голос Томас, отчего оборотень сразу же ретируется, бросив на меня последний полный ненависти взгляд, а я дарю ему ухмылку.

— А ты закрой рот, — шипит на меня Томас.

— С чего бы это? Я как бы королева.

— Именно. Ты лишь как бы королева, Флорина. Ты на самом деле никто, чтобы открывать свой рот.

— Ошибаешься, — смеюсь я, качая головой. — Ошибаешься. Вообще-то, у меня в руках большая власть, и она вам нужна.

— Раз мы начали разговор про это, то обсудим лучше более приятную тему. Свадьбу, — улыбается Радимил.

— Для кого как, — бубню я.

Томас смотрит на меня так, словно готов придушить, но мне плевать.

— Перед церемонией нужно созвать всех вампиров, значимых вампиров, глав ковинов твоего клана, Флорина. Они должны засвидетельствовать своё почтение перед будущим королём и принять его, как и признать факт вашего союза. Это обычай.

Я вспоминаю слова Сава. Неужели, это правда?

— Ты должна призвать их, Флорина, — поясняет Сав.

— Попытаюсь, — отвечаю я. — В последний раз у меня ничего не вышло. Вы не должны забывать, что я только, как сутки назад, вернула себе сущность, и снова благодаря вам у вас же проблемы. Моя сущность ещё не окрепла, и я не уверена в успехе этой затеи. Но я попробую. Я не обещаю, что всё получится.

— С чего такая покорность? — усмехается Томас.

— Это не покорность, а власть, придурок. Мой клан будет здесь и на моей стороне, я уже не говорю про остальных. И я обладаю армией куда лучше вашей. Мне выгодно их призвать, потому что мне нужна поддержка. Это политика, Томас, просто политика.

— Флорина, если ты собираешься совершить очередной переворот, то этого не стоит делать. Кланы уже устали…

— Я не говорю про переворот. Я должна заботиться о своём клане, чего не делала раньше, чтобы в случае повторения, на моей стороне остались все, а не несколько вампиров. Так что, как я и сказала, мне это выгодно. Понятно? Мне плевать, как вы их собираетесь покорить, это мой клан. Они пусть сами решают, доверять вам или нет. Но они принадлежат мне, — я делаю паузу, а потом у меня появляется прекрасная идея.

— Да и, вообще, я считаю, что как-то нечестно, что у меня нет выбора, — пожав плечами, встаю и медленно обхожу стол, оглядывая всех.

— Флорина, сядь на место, — приказывает Томас.

Я плюю на его приказ.

— Почему Томас? Почему я должна выйти замуж именно за него? — интересуюсь я.

— Потому что он самый сильный из нас, и он старший. Таковы законы, как и то, что твой отец отдал ему власть. Мы восстанавливаем справедливость, — отвечает Радимил.

— Но мой отец ведь умер, — я продолжаю ходить. — Он давно уже умер, и, в принципе, его завещание, вообще, ничего не значит. Сколько лет уже прошло. Думаю, можно написать новые правила. Вы же знаете, что при слиянии двух вампиров их сила возрастает, верно?

— Флорина, закрой рот и сядь, — Томас поднимается, но я отрицательно качаю головой.

— Да, может быть, вы хотите следовать старым законам. Но всё меняется. Почему я не могу выбрать более приятного для себя мужчину? Хм, скажем, к примеру, Соломона или Сава, или того же Нормана, или кого-то ещё. Здесь полно мужчин-вампиров, сильных вампиров. При нашем слиянии я поделюсь с ними своими знаниями, силой, и мы станем мощнее вместе. А если устроить небольшое соревнование. Ну кто не хочет быть королём, а? А если я просто предложу трон любому, кто убьёт тебя, Томас? — останавливаюсь позади него и выдыхаю ему на его ухо.

— Я подскажу им, как убить тебя. И всё, соперника больше нет. Путь к трону свободен. С каждым днём моя сущность будет только крепнуть, значит, она станет ещё сильнее. Неужели, вы, и правда, считаете, что Томас сможет справиться с толпой возбуждённых властью вампиров? Нет, — я улыбаюсь и отхожу от него. — Поэтому я беру тайм-аут, чтобы подумать. Вероятно, я выберу себе в мужья другого вампира.

— Мы подписали соглашение, Флорина, — напоминает Томас.

— Да подотри ты им себе зад, Томас. Мне плевать на него. Это была лишь уловка, вариант небольшой передышки, чтобы оценить противника. Или всё же выйти за тебя замуж, а? Убеди меня в том, что ты стоишь этого. Убеди, что ты достаточно хорош, чтобы быть королём. Убеди. И я хочу, чтобы ты убил тех, кто предал меня. Всех, до единого. Убеди, что ты готов на всё, чтобы забрать свой трон. Давай, Томас, убей их своими руками. Принеси мне их головы, и тогда я, может быть, не начну войну против тебя среди твоих же людей. А я могу. Например, мне будет проще с Соломоном, он вроде как раскаивается. Правда же? — ухмыляясь, склоняю голову. Соломон сглатывает и бросает взгляд на злого, как чёрт, Томаса.