Дом на цилиндрах

Глава XII Неожиданная помощница

Я вернулся на кухню, где меня с нетерпением дожидалась Виолетта и приветствовала радостным возгласом:

— Ты где так долго был? Не уходи больше!

— Не буду. Просто хотел сказать, милая, что сейчас сюда подъедет одна женщина…

— Твоя невеста? — Девочка как-то насторожилась и замерла.

— Нет-нет, ничего такого. Она жена моего очень хорошего друга. Правильнее сказать бывшего, он не так давно умер, и вот Аня хочет подъехать и поговорить. Ничего страшного ведь не произойдёт, так ведь? — я заискивающе посмотрел на ребёнка, чувствуя себя неприятно оттого, что мне приходится за кого-то объясняться.

— Нет, всё в порядке. Ты же меня не оставишь?

— Конечно, нет, милая…

Я подсел рядом, девочка положила мне голову на плечо, и так мы некоторое время молчали, а потом она предложила попробовать спеть хором про какую-то принцессу, которую никто не понимал, а она ждала своего единственного. Хотя я не знал слов песни и не обладал слухом и голосом, но сразу согласился, просто невпопад повторяя за Виолеттой незамысловатые слова. Потом ребёнок предложил исполнить что-то ещё, и ещё, а когда я окончательно втянулся в ритм, раздался звонкий колокол домофона.

— Ой, это уже приехала тётя? — немного разочарованно протянула девочка. — Ты так славно поёшь. Непременно повторим, ладно?

Я кивнул и поспешил в коридор, где, мельком посмотрев на чёрно-белый экран, увидел переминающуюся с ноги на ногу Аню. Здесь всё выглядело неприятно вытянутым, отчего жена лучшего друга казалась ещё более неприятной, чем обычно. Однако раз так положено по сценарию и Хельман на такое дело даже раскошелился, то стоило, по крайней мере, выяснить у неё что к чему.

— Заходи! — сказал я, нажимая большую упругую кнопку.

— Мне надо её встречать или не стоит? — раздался сзади голос Виолетты, и я едва заметно вздрогнул.

— Как хочешь, милая. Только давай сразу условимся: никаких странных историй про меня или тебя. Ты просто дочка хозяина этой квартиры, который уехал в срочную командировку на пару дней за рубеж и попросил меня приглядеть за тобой, пока он отсутствует. Идёт? Имя хозяина квартиры Олег…

— Как скажешь. Это будет нашей тайной, да?

— Безусловно, а там посмотрим, как дело пойдёт… — протянул я, чувствуя какое-то бурление в животе и мысленно ругая эту общественную еду, из-за которой вполне могу провести в туалете значительный отрезок времени, что сейчас было бы абсолютно некстати.

— Она не останется с нами на ночь? — Виолетта покосилась на двери двух закрытых комнат.

— Скорее всего, нет. Просто мне нужно кое-что у неё выяснить и на этом, думаю, мы и распрощаемся…

— Ладно, тогда я пока пойду полистаю журналы!

— Хорошо…

Я продолжал стоять у двери, ожидая в любой момента звонка, но Аня не появлялась. И только когда я уже всерьёз обеспокоился, не случилось ли чего с ней по дороге, она объявилась, ругая все эти углы и заодно меня, не предупредившего её о такой особенности дома. Впрочем, запал с неё спал очень быстро. После обмена приветствиями она охнула и буквально бросилась мне на шею с воплем:

— Спасибо тебе большое за маму. Ты настоящий человек!

Про себя я подумал, что если Аня ещё и вздумает приподнять ноги, то мы точно рухнем прямо здесь, в том числе из-за ужасающего запаха пота, смешанного с каким-то дешёвым дезодорантом. С другой стороны, забавно… Если судить по нашей последней встрече, то предположить столь тёплое продолжение было попросту невозможно. И когда я уже хотел было сам отнять от себя жену друга, та отстранилась, чмокнула меня в щёку и принялась усиленно растирать её пальцами:

— Вот так, измазала тебя всего помадой!

— Здравствуйте… — раздался сзади голос Виолетты, и Аня, чуть не оттолкнув меня, бросилась к девочке, раскрывая объятья и неприятным сюсюкающимся голосом крича:

— Ах, какая прелесть! Ну здравствуй, дорогая, здравствуй! Как же тебя звать-величать?

Девочка попятилась и немного испуганно ответила:

— Виолетта.

— Ой, какое славное имя и такая замечательная девочка…

Аня стала обнимать ребёнка, и было видно, что ей это доставляет примерно такое же удовольствие, как и мне.

— Можно я пойду? — наконец не выдержала девочка и, вывернувшись от рук незнакомки, скрылась в комнате, почему-то бросив на меня осуждающий взгляд.

С другой стороны, несомненно, она была права: вот такие специфические бывают знакомые, и подобного человека я привёл в дом.

— Да, пока не забыла. Вот они, не беспокойся, всё в целости и сохранности! — Аня громко щёлкнула потёртой дамской сумкой, явно из дерматина, и немного торжественно протянула мне что-то завёрнутое в платок.

Впрочем, я прекрасно знал, что там находятся эти странные очки, которые были у Валеры и которые потом я видел у Хельмана. Судя по рассказам Виолетты, если я всё правильно понимал, эти линзы должны позволить мне нормально видеть там, куда мы собирались направиться.

— Спасибо! — Я аккуратно положил очки в карман и улыбнулся: — Полагаю, попьём чая.

— Да, конечно!

Мы прошли на кухню, а потом, извинившись перед гостьей, я подошёл к Виолетте и попросил дать нам немного побыть одним, чтобы поговорить. Девочка не возражала. Но пока я пересекал холл, мой желудок пронзил первый болезненный спазм. Казалось, что он поднимается, нарастает и сейчас разорвёт тело болью, но неожиданно всё оборвалось, и я ощущал только дискомфорт и тяжесть внизу. Что же это такое? Когда я вернулся на кухню, оказалось, что Аня уже без всякого приглашения чувствовала себя как дома: поставила чайник и раскладывала какие-то печенья, найденные в хлебнице.

— Ты какой-то бледный, заморенный. В последний раз выглядел намного лучше. Наверное, жара так влияет… — Она с обеспокоенным видом некоторое время меня рассматривала, потом всплеснула руками: — Да и мне, признаться, всё это невмоготу. К тому же знакомые говорят, что гарь впитывается в кровь и получается какая-то гремучая смесь… Можно запросто окочуриться и поминай как звали!

Я кивнул и попросил её рассказать подробнее, что же произошло. Из сбивчиво и необычайно нудного рассказа, постоянно прерываемого на какие-то посторонние и удивительно неинтересные воспоминания, мне стало понятно, что, когда Аня в очередной раз побывала в больнице, ей сообщили неожиданную новость: некто оплатил все услуги, которые можно предоставить её маме, включая необходимую операцию. Хотя имя не называлось, персонал не особенно упирался, и вскоре Аня узнала, что этот тайный благотворитель именно я. Ей как-то излишне колоритно описали моё беспокойство за судьбу этой пожилой женщины, нездоровый странный вид и дали номер телефона, который я оставил, чтобы в случае чего мне перезвонили. Именно поэтому Аня, посчитав сделанное мной просто верхом внимательности и благородства, сразу примчалась сюда, чтобы помочь мне с дочкой одного хорошего знакомого, куда-то срочно уехавшего и оставившего ребёнка на моём попечении. В этом месте я невольно усмехнулся, думая, что ничего оригинальнее моей версии Хельману при всех его талантах придумать так и не удалось. Однако был очень благодарен за избавление от тягостной необходимости объяснять что-то гостье по поводу Виолетты.

— Так что, хватит изображать из себя святое непонимание. Я на самом деле даже и не знаю, как тебя отблагодарить. Мама — всё для меня, особенно после смерти Валеры. Об этом-то пока ничего не известно?

Я отрицательно покачал головой и подумал, что бессмысленно разубеждать женщину относительно моей непричастности к судьбе её мамы. В конце концов, если бы не я, то Хельман точно не утруждался бы подобными тратами, а значит, львиная доля моего участия тоже прослеживается.

— Хорошо, значит всё так и было… — улыбнулся я, разливая по чашкам чай и невольно обратив внимание, насколько глухо звучат эти бокалы при прикосновении ложки. Пожалуй, не глядя, было бы невозможно отличить, что в них налито — кофе или чай, что я обычно делал безошибочно.

— И вот теперь я полностью в твоём распоряжении и не приму никаких отказов от помощи. Со мной такой номер не пройдёт!

Я хотел что-то ответить, но новый спазм заставил меня практически упасть с табурета, и стало понятно, что дело начинает принимать нешуточный оборот.

— Что с тобой такое? — Анна с удивительной для человека таких габаритов быстротой оказалась рядом и, невероятно, но гладила меня по плечам.

— Пустяки. С животом что-то не то… — выдавил я из себя и тут же почувствовал, что к горлу подступает тошнота. — Я в туалет, извини. Скоро буду!

Промчавшись по коридору, я захлопнул за собой дверь, и тут меня вырвало, потом ещё раз, и не успел я толком усесться на унитаз, как в него практически без остановки потекла водянистая жижа. Вот так получается, такое ощущение, словно всё тело ломит и трясёт. Что же такое со мной может быть? И тут, возможно, в качестве подсказки организма, на фоне одуряющего зловония в горле явственно почувствовался привкус жареной курицы. Вот, видимо, в чём дело! Накупленные в магазине продукты оказались не совсем свежими или просто испорченными, так как по такой жаре холодильные системы чаще обычного выходили из строя. Кажется, в туалете я провёл вечность, потом всё тщательно сполоснул и, согнувшись, по стеночке, вышел в холл. Каждый шаг давался с огромным трудом, и я внезапно пожалел, что не могу поменяться местами с самим собой, бредущим по пожарищу. Несмотря на духоту и гарь, там я себя всё-таки чувствовал получше.

— Как ты там? Кирилл! — выглянула из кухни Аня, и я попытался распрямиться, но лишь вскрикнул и практически распластался по стене.

— Что с тобой? Что происходит?

Она с громким топотом побежала ко мне, а из комнаты выглянула побледневшая Виолетта, прижимая пальчики к лицу и, казалось, не находящая слов.

— Живот, просто скрутило живот. Наверное, съел что-то не то… — с усилием произнёс я и тут понял, что мне необходимо вернуться в туалет.

Вскоре я оказался там снова, потом ещё раз и ещё. Во время самого длительного перерыва, который составил примерно четверть часа, Аня с девочкой помогли мне раздеться и уложили в кровать, где я метался и подвывал как безумный. Казалось, не хватало только проводов и какой-нибудь затычки во рту, чтобы ощутить все прелести электрошоковой терапии в психиатрической лечебнице, которых мне, к счастью, удалось избежать. Временами, кажется, мне становилось лучше, и даже предоставлялась возможность спокойно подняться, но в следующий момент всё повторялось.

Уступив моему единственному требованию: не сопровождать меня, Аня с Виолеттой терпеливо дожидались меня в комнате, а туалет я посетил, кажется, такое количество раз, сколько не бывал здесь за время всех предыдущих приездов вместе взятых. Удивительное дело, наверное, скоро я мог бы точно сказать, сколько именно приклеено там плиток по горизонтали и вертикали, есть ли сколы и какие участки уборной убираются реже всего. Собственно, мне всё это было абсолютно ни к чему, но когда склоняешься в полуобморочном состоянии над унитазом и чувствуешь, что практически покидаешь этот мир, становится очень важным на что-то отвлечься и сосредоточиться на простых и понятных вещах. Хотя постепенно дело стало понемногу выправляться, но спазмы и боль остались. Зато Аня придумала дать мне из холодильника банку пива, завёрнутую в полотенце, и, когда я прижимал её к животу, становилось немного легче. Кроме того, видимо, запасы того, что могло вылиться из моих разных мест, наконец-то исчерпались, поэтому я тужился изо всех сил, но ничего больше наружу не выходило. Возможно, здесь помогли какие-то порошки и таблетки, которые буквально насильно запихнули мне в рот и заставили проглотить. Не знаю, что бы в такой ситуации я делал без Ани, и в то же время был уверен, что это не очередные происки Хельмана — вряд ли он стал бы так рисковать со своей «любимой игрушкой». После одного из очередных выходов из туалета я решил не идти сразу в комнату, где меня неизменно встречали озабоченные грустные взгляды, а Виолетта всегда слегка вздрагивала и спрашивала: «Ну как?» Вначале я пытался что-то сказать, даже пошутить, но потом перестал, пожимал плечами и молча бухался на кровать в ожидании новой необходимости встать.

Сейчас, тихо прикрыв за собой дверь уборной, я медленно двинулся по коридору, задирая голову и пытаясь мысленно высчитать высоту потолков, которые ещё и горел желанием поделить в уме на число ступенек в подъезде. Получалось плохо и отвлечься не получалось совсем, наоборот, в мозгу набатом звучали какие-то фантастические цифры, которые, казалось, значат очень много и в то же время были всего лишь пустышками. Потом мне неожиданно стало интересно, есть ли у Ани дома хоть один прибор фирмы «Панасоник», так как это слово за последние часы я слышал как минимум раз двадцать. Почему-то именно так ласково-шутливо она отозвалась о моём состоянии, а рвоту характеризовала почему-то в точности как некогда Хельман: тошнотинки. Я не думал, что они как-то контактировали, поэтому невольно счёл для себя такое совпадение весьма забавным. На самом деле примечательно, что и Виолетта с удовольствием вначале вторила ей, интересуясь: «Ну как, открыл мир панасоника?»

В какой-то момент мой взгляд упал на узкую дверь, где, как я знал, находилось небольшое и уютное хозяйственное помещение, заставленное вёдрами, мётлами, коробками с какими-то чистящими средствами и прочей бытовой всячиной. Что же, вот она, счастливая возможность отвлечься на что-то новенькое и даже попытаться сосчитать нитки в половой тряпке, хотя вроде как у Олега эти штуки были какие-то продвинутые, из новых, как он любил выражаться, инновационно-популяристических материалов.

— Что же, откройся и покажи мне свои сокровища! — пробормотал я, толкая дверь и щёлкая находящимся на уровне груди выключателем.

И тут же, посмотрев перед собой, я понял, что отвлечься у меня точно получится. Вместо ожидаемой картины в комнатке кто-то прибрался, и пространство посередине было свободным. В нём свободно висели разбросанные в воздухе игральные карты, какой-то билет и, как ни странно, вилка с ложкой. В первый момент я невольно подумал, что у меня просто начались галлюцинации и теперь мой путь будет лежать сначала в обычную, а потом и психиатрическую больницу. Однако, немного поразмыслив и понаблюдав за предметами, я кое-что заметил: они слабо шевелились, словно удерживаемые чем-то невидимым. Ага, значит ничего фантастического, а просто здесь используется какой-то фокус, который вполне можно разгадать.

Я закашлялся и тут же по холлу разнёсся голос Ани:

— Кирилл, ты как там? Мне подойти?

— Нет-нет. Всё нормально, просто хочу немного побыть один в коридоре. Скоро буду! — ответил я и подумал, что не хочу показывать такое ни ей, ни девочке. Наверняка это очередные штучки Хельмана, и они вполне могли быть небезопасны.

— Тогда будь аккуратнее! — раздался голос Виолетты, и я мысленно поблагодарил девочку за заботу, хрипло крикнув:

— Обязательно!

Потом я медленно двинулся вперёд, чуть не упал, зацепившись ногой за стоящую у двери швабру, и хрипло вскрикнул от страха, когда пара карт неожиданно быстро устремилась ко мне. Но никакой опасности, как оказалось, не было: взяв в руки ложку, я приблизился и рассмотрел, что она, как и всё остальное, подвешена на тоненьких длинных волосках, практически невидимых даже при ближайшем рассмотрении. Что же, это объяснило мне сразу многое. Ведь после того как на одном из курортов я принял участие в представлении, где меня перед публикой распилил пополам иллюзионист, пожалуй, самой большой загадкой для меня здесь оставался принцип полёта разных предметов. Особенно же брал за душу фокус с парящей и самостоятельно залетающей в рот сигаретой. Одно время я очень хотел ему научиться, однако в какой-то момент понял, что в обычной жизни, а не на сцене буду выглядеть с ним скорее странно и неадекватно, чем интересно и притягательно.

— Так вот здесь в чём дело… — прошептал я, щупая пальцами едва ощущаемые волоски и вспоминая, что действительно когда-то читал о невидимых нитях, которые используются иллюзионистами под такие цели.

К моему разочарованию больше в чулане ничего интересного не оказалось, хотя я сразу подумал что-то о подсказках. Видимо, для Хельмана всё было очевидно и так, а вот для меня — совсем нет. Представив себе лицо Олега, который, приехав, может увидеть такие чудеса у себя дома, я отметил про себя, что, как только полностью приду в себя, обязательно сразу здесь приберусь и, пожалуй, точно не захочу когда-либо возвращаться к фокусам. Ведь эти нити напомнили мне паутину, в которой я оказался сейчас сам и из которой никак не могу выпутаться, неизменно доставляя удовольствие своим барахтаньем Хельману или неизвестно кому, действующему заодно с ним. Здесь же почему-то невольно вспомнился популярный когда-то сериал «Спрут», который я пару лет назад, приобретя лицензионные диски, ещё раз пересмотрел заново и с сожалением убедился, что всё-таки в молодости это воспринималось гораздо серьёзнее и ярче.

Между тем моя голова стала тяжелеть — надо опять прилечь. Я захлопнул дверь чулана и, насколько смог быстро, добрался до комнаты, где уже привычно вполз на постель и хотел уже попросить принести стакан воды, когда раздался пронзительный звонок домофона.

— Кого там ещё принесло? — всполошилась Аня так, как будто каждую секунду в квартиру кто-то врывался.

— Это, должно быть, курьер, женщина. Возьми у меня в кармане деньги, отдай, сколько надо, и неси всё сюда, — попросил я, почему-то подумав, что мои слова звучат излишне грубо, повелительно.

— Хорошо, разберёмся.

Аня вышла, а мы с Виолеттой переглянулись.

— Тебе легче? — спросила девочка, и её глаза стали наполняться слезами. — Пожалуйста, не умирай, иначе у меня никого-никого не останется!

— Всё будет в порядке. Поверь, я тоже меньше всего этого хочу…

Я вздрогнул от очередного спазма и, отстранившись, побежал в туалет, где меня снова вырвало, но настолько немного, что в следующий раз можно было точно не торопиться, — в желудке оставалась одна боль. Потом медленно и задумчиво я вернулся в комнату, слыша доносящийся из коридора зычный голос Ани:

— А почему пакет такой мятый и тут коробка потёртая? Безобразие. Вы, девушка, вообще понимаете, как надо обслуживать…

— Ты как? — Виолетта настороженно смотрела на меня, и выглядела трогательно участливо.

— Да более-менее…

— Может, что-нибудь принести? Ты вроде хотел воды?

— Нет, просто побудь со мной! — ответил я и снова принял позу эмбриона, прижавшись к мятому полотенцу с банкой пива, которое, как сразу отметил про себя, надо будет потом обязательно выбросить.

— Эй, где твой паспорт? Нужно для контракта! — заглянув в комнату, зычно поинтересовалась Аня.

— Там, в кармане. Только, пожалуйста, не удивляйся, что он на другое имя… Потом, возможно, всё объясню… — натянуто сказал я, махнув рукой в сторону висящей на спинке стула одежды.

— Хорошо!

Аня забрала документ и снова скрылась, а Виолетта, наклонившись, прошептала:

— Так эта тётя всё-таки останется у нас спать?

— Скорее всего, да. Видишь, как получается, я болен, и неизвестно, что будет завтра…

— То есть наша поездка пока отменяется?

— Очень надеюсь, что нет, иначе этому не будет конца… — выдохнул я и тяжело перевалился на другой бок, устроившись чуть поудобнее, и, кажется, даже немного задремав, но, наверное, уже через минуту открыл глаза от голоса Ани:

— Всё, она ушла. Вот! — Она аккуратно поставила рядом со мной белый пакет с изображением широкой улыбки и размашистой надписью: «Всего вам доброго!»

— Хорошо…

Я переместился и достал маленькую коробку с телефоном, плотный конверт с контрактом и почему-то завёрнутый в плотную бумагу бинокль.

— Представляешь, хамка какая-то. Посмотри, на коробке сбоку всё затёрто, а здесь вообще упаковки нет! — возмущённо заговорила Аня. — Она мне ещё стала что-то там выговаривать, дескать, всё равно всё это выбрасывать, так какая разница. Узнает она у меня эту разницу, вот позвоню её руководству и всё расскажу!

— Ладно, спасибо… — слабо махнул я рукой, показывая, что всё это не так важно. — Виолетта, вставь, пожалуйста, СИМ-карту в телефон, мне надо послать сообщение!

Девочка радостно кивнула головой и начала копаться в конверте, откуда вскоре раздался слабый скрежет.

— Так ты теперь у нас ещё и от кого-то бегаешь с фальшивыми документами? Ну и дела! Хотя, знаешь, не думаю, что ты совершил нечто ужасное. Ведь я права? — Аня склонилась надо мной. — Ну, конечно, всё правильно. Наверное, какое-то новое интересное дело, и ты не хочешь, чтобы эти люди знали кто ты?

Я слабо улыбнулся, и ответил:

— Что-то в этом роде. Когда-нибудь обязательно расскажу, но не сейчас, всё непросто.

— Конечно, сложно. У вас, мужчин, всё так. Но знаешь, как правило, в этом всё-таки бывает больше гонора, чем правды. Меня знакомая как-то зазвала в церковь и книжки разные с крестиками дала почитать. Ну, скажу я тебе, даже в религии мужики стоят на первом месте, сразу видно, кто все эти байки сочинял и для чего…

— Вот, готово! — Виолетта сунула мне в руку телефон, который разразился мягким мелодичным звуком, и я увидел экран с заставкой в виде уходящей в бесконечность лестницы, каждая новая ступенька которой была намного выше предыдущей. Прямо как мои приключения этого лета: карабкаться к истине становится всё сложнее.

— Спасибо тебе большое!

Я увидел четыре чёрточки индикатора сигнала и, быстро разобравшись в привычном меню, отослал Эльдару сообщение: «Мой новый номер. Жду. Кирилл».

— Ну, всё? Или ещё кто-то должен почтить нас вниманием? — несколько раздражённо поинтересовалась Аня.

— Надеюсь, что никто больше не будет пытаться к нам проникнуть… — кивнул я головой и откинулся на подушке, стараясь прижать ноги поближе к животу.

— Эк тебя скрутило. Точно не надо вызвать скорую?

— Нет! Иначе они меня точно заберут в инфекционку на пару недель, а этого допустить нельзя. Поверь, нет ничего важнее, чем моё пребывание с вами и в добром здравии, во всяком случае в ближайшие дни!

— Ну нет так нет… — вздохнула Аня и стала набирать номер телефона больницы, чтобы поинтересоваться здоровьем мамы.

— Ой, у тебя сейчас будет сообщение! — выкрикнула Виолетта, тыча пальцем в загоревшийся дисплей нового аппарата.

Я поднёс его к глазам и, нажав левую кнопку, прочитал ответ Эльдара: «Завтра, 17 часов, место нашего знакомства, один».

— Всё в порядке? — девочка выгнулась, пытаясь рассмотреть сообщение.

— Да, милая, хорошо…

— А хочешь, я тебе пока что-нибудь расскажу. Например, почему мне не нравится реклама по телевизору?

— Ну хорошо, давай.

— Во-первых, когда есть мало возможностей посмотреть телевизор, реклама очень сокращает и это небольшое время…

Что же ещё в этом такого нехорошего, мне так и не удалось узнать, так как к нам подбежала сияющая Аня и опять быстро чмокнула меня в щёку с криком:

— Всё в порядке. Знаешь, как они засуетились с деньгами. О, теперь как шёлковые! Завтра на утро назначена операция, и её проведёт их лучший специалист. Вот так-то!

— Что же, поздравляю! — криво усмехнулся я, подумав, что если бы сейчас перезвонил Хельман, то она вполне могла бы поблагодарить настоящего виновника торжества лично.

Что было потом, казалось, полностью поглотило всё моё восприятие, сосредоточенное на беспросветной боли и слабости. Кажется, ещё несколько раз мне помогали выйти в туалет, что-то говорили, дёргали, но всё это воспринималось очень тягуче и невнятно. Временами казалось, что на меня запрыгивает огромная дикая кошка, которая неистово рвёт когтями тело, громко вопя и безумно выкатывая глаза, а из тонкой щёлки зрачка выбивается непреодолимое желание поскорее прикончить жертву. Потом становилось чуть легче, но, не давая передохнуть, тут же начиналось всё снова, превращаясь в бесконечность, почему-то однозначно ассоциирующуюся у меня с расхожим выражением «все круги ада».

В какой-то момент, кажется, боль достигла апогея, при этом, как ни странно, достаточно устойчиво вернув меня к реальности, а банка пива, что удивительно, продолжала сохранять прохладу. Поэтому я даже не стал возражать, когда Аня решительно набрала ноль-три и, описав проблему, попросила подсказать, как с этой напастью можно сладить. Из её рассказа выходило как-то так, что вроде вовсе и не пищей я отравился, а надышался гарью. Невольно усомнившись в действенности полученных на это рекомендаций, тем не менее я согласился, чтобы Аня сходила в расположенную неподалёку круглосуточную аптеку за всем необходимым, и, пока Виолетта сидела рядом, то и дело прикладывая к моему лбу прохладный компресс, упросил девочку ещё раз во всех подробностях рассказать о произошедшем с ней. Наверное, чтобы не тревожить больного, она сразу же согласилась и, удивительное дело, на время теряя связь с реальность и ясно представляя себе эти картинки, мне становилось немного легче. Во всяком случае, это отвлекало от спазмов и создавало уверенность, что из-за меня мы не попусту теряем время, а занимаемся действительно чем-то полезным.

— …Вот я и увидела тебя в этой толпе. Потом ты всё знаешь… — закончила рассказ Виолетта, и я с сожалением понял, что сейчас снова придётся сосредоточиться только на боли, а вся история, собственно, никакой особой помощи не оказала.

Тем временем вернулась Аня, громыхая целым пакетом каких-то препаратов и достав даже большую зелёную бутылку воды, охарактеризованной ею как: «Вот, станет тебе лучше, будешь пить для желудка». Поинтересовавшись у девочки моим состоянием, словно я уже в расчёт и не брался, она скрылась на кухне, откуда вскоре вернулась с горстью разноцветных таблеток, выпуклой капсулой и стаканом воды.

— Вот, выпей и непременно полегчает! — важно сказала Аня и помогла мне приподняться на подушке.

Конечно, я сомневался и уже задумывался о том, как бы действительно вызывать скорую и упросить жену друга быть всё время рядом со мной и Виолеттой, когда неожиданно мне действительно стало лучше. Правда, это потребовало ещё, кажется, целую пропасть времени. Вот так, а потом ещё говорят, что самое главное — вера больного в выздоровление, а не то плацебо, которое ему дают. Хотя, возможно, а данном случае следовало воздать должное заботе и мыслям обо мне двух окружающих женщин. Поэтому, наверное, ничего удивительного, что в этот момент я увидел в Ане всего лишь замотанного и грубоватого, но очень хорошего человека. Оказывается, через что только не приходится пройти, чтобы понять истинную сущность окружающих людей.

— Пожалуйста, постелите мне что-нибудь сухое… — вскоре невнятно попросил я и через несколько минут лежал в чистоте и восхитительном отсутствии влаги.

— А ты, смотрю, понемногу зачирикал! — одобрительно хмыкнула Аня. — Как дела с твоими панасониками?

— Вроде пока ничего не льётся… — прошептал я и вскоре отложил в сторону пивную банку, попытавшись выпрямиться из позы эмбриона и вздохнуть свободнее.

— Видишь, милая, не беспокойся, ему уже лучше. Ой, ты только посмотри на часы! Ну-ка, быстро иди ложись спать, а я уж тут с ним побуду, не волнуйся! — в какой-то момент решительно заявила Аня.

— Ладно. Ты как? — зевая, спросила Виолетта, наклоняясь над кроватью и прикасаясь к моим пальцам.

— Лучше, намного лучше. Спасибо тебе большое. А сейчас на самом деле тебе стоит пойти поспать! — ответил я и улыбнулся, что вышло у меня, думаю, весьма неплохо.

— Ладно, тогда всем спокойной ночи и до завтра! — кивнула головой девочка и медленно скрылась за дверью.

— Какая она у тебя заботливая. Тебе на самом деле получше?

— Да, ты молодец…

— Не болтай глупостей, я перед тобой и так в неоплатном долгу за маму. Могу сделать сейчас для тебя что-то ещё?

— Нет. Хотя… — я задумался о том, насколько мне может стать завтра лучше, чтобы быть в состоянии вести машину.

Пожалуй, судя по нынешним ощущениям, вряд ли. Но времени терять нельзя — встреча с Эльдаром и осмотр предполагаемого объекта, не могут ждать. Что тогда остаётся? Попросить о помощи Аню. Неужели и здесь есть какой-то коварный замысел Хельмана? Нет, вряд ли, наверное, это всё-таки один из немногих случаев совпадения, которые предугадать невозможно, а вот спутать очень даже легко.

— Так что?

— Знаешь, нам завтра надо побывать в паре мест, только не спрашивай зачем. Так вот, за руль я сяду вряд ли, но Валера упоминал, что ты вроде как водишь машину?

— Да, несколько месяцев управляла «Окой»… — на лице Ани появилось мечтательное выражение. — А потом попала в аварию и с тех пор так и не решалась сесть за руль. Но надо же опять когда-нибудь начинать? Так?

Я кивнул и невольно усмехнулся: хорошенькая альтернатива — вести самому в таком состоянии или доверить жизнь начинающему водителю, уже один раз побывавшему в аварии. Впрочем, были ли ещё какие-то варианты?

— Отлично, тогда, если завтра мне не станет лучше, пожалуйста, подбрось нас туда, куда я попрошу.

Мне показалось, что на самый крайний случай можно ей сказать, что мы едем разобраться с теми, кто убил её мужа. Несомненно, это наполнило бы Аню решимостью помочь всем, чем возможно. С другой стороны, зная её характер, можно было предположить, что она бросится звонить в милицию или что-то в таком роде, а подобное развитие событий могло лишь разозлить Хельмана и оттянуть то, что казалось уже таким близким и желанным, — развязку. Однако, к счастью, этого не потребовалось.

— Всё сделаю, не беспокойся. Больше того, рискну показаться навязчивой, но, пока ты полностью не поправишься, я поживу с вами и буду за всем здесь присматривать. Само собой, ничего такого не подумай, просто тебе нужен уход, и возражать бесполезно. Поэтому первым делом завтра надо перевести сюда кое-что из моих вещей!

Я был немного смущён, и по большому счёту возражал, однако, тут же напомнив себе, что помощь действительно может прийтись весьма кстати, да и потерпеть пару дней вполне можно в принципе кого угодно, согласно кивнул головой.

— Вот и хорошо. А то у тебя был какой-то странный вид, словно собрался мне возражать. Сейчас же постарайся уснуть. Я тут пока посижу, мало ли что тебе может понадобиться, а потом пойду в свободную комнату. Не против?

— Нет, ты же вся со мной вымоталась.

— Ерунда, главное, чтобы ты встал на ноги!

— А знаешь ещё что, Аня. Извини меня, если чем-то тебя раньше обидел, поверь, не со зла…

— Да чего там. Признаюсь, и я была о тебе весьма невысокого мнения, а сейчас понимаю, что во многом ошибалась. Конечно, так быстро друзьями не становятся, но, думаю, мы начали к этому путь. — Она пожала мне руку, вздохнула и немного раздражённо заговорила: — Ну всё, всё. Давай-ка будем засыпать.

Я кивнул и закрыл глаза, думая, что сейчас всё моё существо сосредоточится только на желудке. Однако, удивительное дело, этого не произошло. Наоборот, я увидел большой остров, на котором стоял красивый дом. Длинная терраса была вынесена далеко в воду и поддерживалась толстыми сваями. Где-то внутри неё был я — любовался на океан, о чём-то думал и грустил. На горизонте, кажется, начало опускаться солнце, только оно было похоже на то ужасное лицо из дыма. Наверное, мы смотрели друг на друга, но теперь ничего угрожающего в этом образе не было. Наоборот, казалось, что вспыхивающие закатом глаза, желают мне только всего самого доброго и говорят, что все беды остались позади. Однако даже это не помогало — я был один и ни с кем не мог разделить радость от этого счастливого известия. А ведь это так важно. Может быть, пойти поискать кого-нибудь по острову? Или надеть маску с ластами, нырнуть и вынуть на поверхность экзотическую рыбину, раковину или медузу? Им можно будет много чего рассказать и верить в то, что остался услышанным. Но ужасное лицо на горизонте отрицательно качало головой, словно предупреждая, что это не поможет. Тогда в чём же выход? Хотя ответ на этот вопрос я знал и так: просто, наверное, боялся нарушить своё вынужденное одиночество и сблизиться с кем-то ещё, ведь все дорогие люди из какой-то предыдущей жизни меня почему-то покинули. Как это вышло? Мне необходимо было знать наверняка, чтобы в будущем не допустить тех ошибок, но память отказывалась дать ответ, шепча: «Это неважно. Прошлого нет, есть только будущее!»

И я верил, хотя сомневался. Но разве в этих словах не было правды? Конечно, вот ещё какое-то время подожду, а потом окажусь с теми людьми, которых никому больше не позволю у себя отнять. А пока горизонт и опускающийся вечер позволят почувствовать себя уверенным, готовым и только временно вынужденно покинутым.