Дом на цилиндрах

Глава V Бойня в метро

Я быстро прошёл правее, чтобы видеть одновременно кассу и турникеты, вокруг которых привычно суетились люди. Чуть не сбив с ног резко остановившуюся прямо передо мной девушку, каблук которой прочно застрял в сточной решётке, я прислонился спиной к тёплому кафелю стены и, готовый в любой момент юркнуть в сторону, начал выискивать в толпе Хельмана. Но его нигде не было видно. Сначала я осторожничал, а потом начал в беспокойстве метаться по всему холлу: неужели как-то смог его упустить? Даже если предположить, что у него в кармане был билет и он тут же прошёл без очереди через турникеты, то всё равно должен был застрять в большой очереди на эскалатор, характерной для любого времени столичного дня. Так где же он?

Остановившись возле будки дежурного и рассеянно глядя по сторонам, я неожиданно вспомнил, что Хельман как странно вёл себя в начале погони, словно ожидая нас, и с холодком, пронёсшимся по телу, подумал, что он вполне может сейчас стоять где-то в стороне и внимательно наблюдать за мной. В подобном деле ролями мне не хотелось меняться точно, и, раз уж так получается, я решил обойти каждый закуток этого холла, потом спуститься на эскалаторе вниз и, если никаких результатов не будет, звонить Андрею. Что делать дальше, я пока понимал весьма смутно, и друг просто обязан был подсказать мне самое наилучшее решение.

За несколько минут я убедился не только в том, что Хельмана нигде нет, но и практически в отсутствии здесь мест, пригодных для того, чтобы спрятаться. Это немного успокоило, но, с другой стороны, никак не помогло в поисках. Наконец терпеливо отстояв очередь на эскалатор, я тактично помог какой-то крикливой старушке втащить на ступени её безразмерную сумку на колёсиках, больше смахивающую на чемодан, и медленно поехал вниз, пристально вглядываясь в лица окружающих пассажиров. Все они, как одно, были потные, измождённые и какие-то понурые. Даже девушки потеряли свою обычную весёлость, а просто стояли и обмахивались журналами, страдальчески закатывая глаза и передёргивая плечами. Вот, кстати, и ещё один побочный эффект такой погоды — неблагоприятная обстановка для дорожных знакомств.

В какой-то момент я ощутил, что меня начало немного подташнивать, и лишь через какое-то время стало понятно, что явственная гарь в воздухе, от которой многие пассажиры скромно прикрывали рот и нос платками, а кое-кто и весьма стильными респираторами, лишь одна из причин. Главная же таилась в дыме, который заполонил всё вокруг и почему-то был особенно густым на самом эскалаторе. Казалось, словно все мы плывём, и, оттого что полотно и ноги были практически неразличимы, призрачно размыты, создавалось ощущение, что я попросту падаю куда-то в замедленной съёмке. Сознание тут же провело параллель с облаками и, как я себя ни уговаривал, что всё это, без сомнения, глупости, но казалось, что земля где-то там, очень далеко под нами внизу. Невольно забеспокоишься, а тут ещё, словно из погреба, зазвучал металлизированный, захлёбывающийся женский голос, настоятельно просивший срочно сообщать обо всех фактах хулиганства, вандализма и задымления. Вот он, последний момент — прямо налицо, но почему-то никто не разбегается в панике и не зовёт на помощь!

Наконец мои ноги коснулись пола платформы, где дыма было значительно меньше — возможно, его как-то разгонял воздух от снующих составов. Отойдя в сторону и немного придя в себя, я методично обыскал всё вокруг, но опять остался ни с чем. Как же так? Неужели всё, что мы сегодня делали, оказалось бесполезным? Ну, нет, джип должен точно оказаться на месте, и по нему вскоре будет более внятная информация, тогда через эту контору можно будет установить, кто и когда им пользовался. С другой стороны, не было уверенности, что Хельман каким-то образом смог миновать меня и выйти через те же двери назад, сесть в машину и уехать. Сомнительный, но всё-таки разумный вариант… Вряд ли Женя с Аней могли одновременно следить за всем, да и про джип я им совсем забыл упомянуть.

Немного поколебавшись, я опять оказался на эскалаторе, на этот раз двигаясь вверх и стараясь погрузиться в рассуждения, чтобы не смотреть по сторонам и опять не испытывать эту прилипчивую боязнь высоты. Пошарив рукой в кармане, я достал телефон и хотел позвонить Жене, но надпись на дисплее проинформировала, что я нахожусь вне зоны обслуживания сети. Странно, мне казалось, что все кольцевые линии метро точно охвачены сотовой связью. Хотя, может быть, в этой трубе, обвешанной цветастыми рекламными плакатами, в которых сейчас можно было различить лишь крупные фрагменты картинок, что-то экранирует. С нетерпением дождавшись возвращения в холл, но даже не рискнув немного пробежаться по эскалатору, я ещё раз, для верности, пристально огляделся по сторонам и направился было к выходу, когда что-то лёгкое, но настойчивое опустилось мне на плечо. Вздрогнув, я тут же отметил короткие ногти с чёрным лаком, а потом увидел и девушку в форме сотрудника милиции.

— Ваши документы, пожалуйста! — спокойно произнесла она и отступила на шаг назад.

— Сейчас, я… — Мои руки начали искать в карманах паспорт, а в это время я начал осознавать, что эта девушка мне не просто знакома, а с ней, пожалуй, связано что-то нехорошее.

— Вот! — наконец я извлёк документ в потрёпанной кожаной обложке и протянул ей, а потом вскрикнул и схватил девушку за руки: — Ты?

Передо мной стояла именно та злодейка, что прикидывалась соседкой по квартире, и чуть было не перевернула меня на лестнице между балконами. Вряд ли это можно было назвать совпадением, скорее каким-то зловещим роком.

— Я не понимаю вас. Сейчас же отпустите меня, я при исполнении!

— Вот именно в милицию мы сейчас с тобой и направимся… — усмехнулся я, слыша, что мой голос непростительно задрожал.

— Быстро назад!

В её руках мелькнул пистолет и, глядя в безумные глаза, в которых отражалась дымка и лампы, освещающие холл, я понял, что сейчас прозвучит выстрел, а у меня не остаётся времени достать своё оружие или предпринять что-то ещё. Раздалась череда слишком громких хлопков, пахнуло порохом, и я с удивлением увидел, как девушка, дёргаясь, оседает на пол. Выстрелы, как принято показывать в кинофильмах, не отбрасывали её тело назад, а словно бы тянули к себе. Она буквально насаживалась на каждую пулю, двигаясь вперёд и, как болотная трясина, поглощая их своим телом с неприятным чавкающим звуком. Конечно, это заняло какие-то мгновения, но мне показалось самой настоящей вечностью, и я вернулся к реальному восприятию времени, только когда девушка рухнула неровной кучей практически у моих ног. И тут сработал инстинкт — я прыгнул за неё, доставая пистолет и собираясь, приземлившись, перекувыркнуться за ближайшую колонну и тогда уже осмотреться, что здесь происходит. Однако в воздухе моё тело что-то перехватило и задержало, а рука, сжимавшая оружие, оказалась направлена вверх и сжата мёртвой хваткой. Невольно вскрикнув, я посмотрел вниз и увидел лицо Хельмана, который как-то по-доброму усмехнулся и произнёс:

— Не меня случайно искал? — и, не дожидаясь ответа, он швырнул меня прямо в поредевшую и замешкавшуюся толпу у эскалатора.

Несколько раз перевернувшись в воздухе, я обрушился на чьи-то головы и плечи, почувствовал, что меня увлекает вниз, окружающее поддаётся, и в следующее мгновение зацепился за горячий фонарь, больно ударившись обо что-то боком. Вокруг поднялся крик, но толпа почему-то не двигалась с места, словно парализованная, лишь вытянутые застывшие потные лица говорили о том, что происходит нечто плохое и, наверное, невиданное. Тем не менее кто-то меня неудержимо подёргивал и тянул за штанину: быстро глянув влево, я убедился, что это всего лишь чёрный скользящий поручень старого эскалатора.

— Что же, начинаем! — провозгласил Хельман, и это словно стало сигналом к исчезновению всеобщего оцепенения.

Люди засуетились и стали в панике выбегать из дверей, через которые, кажется, только что зашёл и я. Им, несомненно, повезло, так как на окружающих меня пассажиров через мгновение полился град пуль из небольшого автомата, который сжимал в руках Хельман. Я несколько мгновений наблюдал за ним и сделал неприятный вывод: никакого безумия в его лице не было, скорее отчаянная решимость и тень сожаления о причинённом беспокойстве. Размышляя об этом, я отпустил руки, перевернулся назад, спрыгнул на полотно эскалатора и побежал вниз, спасаясь от лавины рушащихся сзади тел. Было неясно, преследовали меня мёртвые, раненые или оставшиеся невредимыми люди. Сейчас главным было скрыться за чем-нибудь на платформе и оценить происходящее, а всё остальное имело мало значения. К своему стыду могу признаться, что мысль оказать кому-то помощь или, по крайней мере, попытаться остановить начавшуюся, без сомнения, из-за меня бойню как-то даже не пришла мне в голову. Наоборот, казалось, что только благодаря всем этим случайным жертвам я жив, а их предназначение свыше, возможно, как раз и было в том, чтобы защитить сейчас меня. Вот они все своего часа и дождались.

— Что там? Что случилось? Теракт?! — раздавались вокруг вскрикивания и невнятные бормотания.

По платформе в панике сновали люди; второго выхода здесь не было и пассажирам оставалось только ждать развязки происходящего или бежать в поезда. Многие случайно врезались в информационный щит, который был установлен на каждой станции, как раз в целях сигнализировать об опасности, но почему-то этой возможностью никто не воспользовался. Наоборот, здесь он скорее мешал и травмировал людей не хуже, чем обезумевшая толпа. У меня же не было времени или необходимости принимать участие во всём этом: перескакивая копошащиеся внизу тела, я обогнул будку дежурного, едва избежав отлетевшего от неё большого смертоносного выгнутого осколка, и, перекатившись по тёплому полу, скрылся в ближайшей арке. Отсюда отлично просматривался туманный эскалатор, с которого продолжали сыпаться тела и почему-то первое, что мне пришло в тот момент в голову: транспортёр смерти. Может быть, если отключить эти чёрные рычаги, он остановится и люди перестанут падать? А то внизу уже образовалась внушительная, словно баррикада, куча тел, которая всё прибывала. Нет, пожалуй, это неудачное решение, которое ничего не поменяет, а вот смертельный риск представляет собой точно.

— Я иду! — разнёсся звучный голос Хельмана, и в тумане начало неясно проступать что-то единственное, двигающееся как живое, естественное.

В это время слева раздался звук приближающегося поезда и, чуть не затоптав меня, к нему ринулись все, кто был на платформе. Послышались всхлипы, ругать, какие-то нечленораздельные возгласы, и, тяжело приподнявшись, я понял, что в такой давке мне никуда не прорваться. Взгляд непроизвольно опять отметил разнообразие повязок на лицах многих людей, некоторые из которых напоминали средства защиты от радиации, и мне невольно подумалось, что, возможно, именно так выглядели сотрудники Чернобыльской АЭС в момент аварии реактора.

— Ты где? Будем играть в прятки? — снова раздался голос Хельмана, и я, аккуратно выглянув из-за арки, увидел, как он с беспечным видом перебрался через трупы лежащих у эскалатора людей и остановился на вершине этой ужасной горы плоти и страданий. — У нас уйма времени, как и запаса патрон. У тебя же, если не ошибаюсь, с собой всего один револьвер, да и тот пуст!

Я ничего не ответил, но отклонился, распахнул, щёлкнув, барабан и обнаружил, что так оно и есть. Единственное оружие, которое у меня было с собой, получается, ничем помочь не могло. И как это я не проверил? Хотя столько событий произошло сразу, да и была полная уверенность, что здесь-то у меня точно всё в порядке. Впрочем, сейчас стоило честно признаться самому себе, что я никогда особенно внимательным с револьвером не был, — наверное, пришло время за это поплатиться и никакой амнистии не предвидится.

— Знаешь, когда я вытаскивал тебя из того горящего здания, то полюбопытствовал, полон ли твой барабан. Так, между прочим, сам понимаешь! Оказалось, что да. И тогда подумал, что в целях твоей же безопасности было бы неплохо его опустошить. Вдруг, придя в себя, ты начал бы палить, не разбирая. А потом просто забыл их тебе отдать. Впрочем, не беспокойся, патроны я сохранил. Можешь подойти и взять… — Хельман шумно выдохнул и начал спускаться по чьим-то рукам и головам на кафель пола. — Заодно посмотришь на моё оружие… Полюбопытствуй, думаю, оценишь!

Я начал медленно отступать. Ввиду отсутствия патронов моя затея с засадой, на которую изначально возлагались большие надежды, оказывалась бесполезной. Аккуратно пятясь между колоннами, я краем глаз ловил отчаянные движения людей, пытающихся впихнуться в вагоны, но поезд, утопающий в дымке, не двигался с места и не закрывал дверей. Похоже, это очень нервировало тех пассажиров, которые стояли первыми, и они начинали предпринимать попытки прорваться вглубь, чему в свою очередь препятствовали те, кто уже находился внутри. Надо сказать, на фоне этих людей я выглядел как само спокойствие, правда, я точно знал, откуда исходит опасность, а они нет. Ведь неизвестность всегда намного страшнее.

— Как ты думаешь, уедем мы отсюда или нет? — Хельман вроде бы был уже совсем близко.

Я прибавил шагу и вскоре оказался возле первого вагона, дверь которого была приоткрыта, а из неё выглядывали двое молодых ребят с обеспокоенными лицами. Едва заметив меня и, наверное, превратно истолковав оружие, которое я всё ещё сжимал в руке, они стали делать успокаивающие движения раскрытыми ладонями и быстро, захлёбываясь, говорить что-то неразборчивое. Потом медленно двинулись в сторону и в какой-то момент, видимо, посчитав, что расстояние между нами оказалось достаточным, дружно спрыгнули на рельсы и побежали, мгновенно растворившись в тумане.

— Похоже, мы остались без машинистов! — хохотнул Хельман и появился из клубов едкого дыма прямо передо мной. — И что же нам теперь делать? Ехать-то надо!

Я молча смотрел на его зловещий облик, но, как ни странно, особой угрозы не чувствовал. В самом деле, если бы он хотел меня убить, то мог сделать этот тут же, без лишних разговоров, как поступил с теми людьми на эскалаторе или с этой странной девушкой, о причинах пребывания которой в соседней квартире, видимо, я теперь так никогда и не узнаю.

— Знаешь, — продолжал он, — не думаю, что тут есть какие-то особые сложности, и, пожалуй, мы вдвоём вполне скумекаем, как этим делом управлять…

— Что тебе нужно? — я кашлянул, комок гари скопился в горле и начал нестерпимо жечь.

— Всего лишь хочу проехаться с тобой на метро. Чего же тут непонятного? — подмигнул Хельман. — Ты полдня ездил за мной, но так и не решился заговорить. Тоже мне скромник. Вот и пришлось брать дело в свои руки. Правда, из-за этого кое-кого пришлось пристрелить, но это уже детали, в которые мы не будем углубляться. Кстати, твой водитель даже ничего и не успел сказать, как получил пулю. Представляешь, надумал кому-то звонить, а моим мнением не поинтересовался!

Меня передёрнуло.

— Это был посторонний человек. Совершенно. А что ты сделал с девочкой? Тоже убил?

— Ну зачем же так? Что я маньяк какой-нибудь? Нет, конечно, просто отвёл её в соседнее кафе, заказал мороженное и всё. Пусть немного отдохнёт, тем более что она была, наверное, в лёгком шоке от произошедшего с папой, поэтому немного развеяться ей явно было нелишне. Да, по счёту, разумеется, расплатился сразу.

— И зачем всё это? Хочешь убить меня? Давай, стреляй. Ты прав, я безоружен! — Я швырнул на пол бесполезный револьвер и, выпрямившись, шагнул вперёд. — Не медли, Хельман!

— Как ты меня назвал? — он расхохотался и, немного присев, хлопнул себя по коленям. — Вот так, уже и имя мне дал. Что же, пусть так. Мне нравится!

В это время по станции гулко завыла сирена. Странно, но я почему-то кроме этого ожидал и нечто вроде бешеного мигания повсюду красного цвета или чего-то подобного. Потом раздался какой-то эхообразный хрип и поток неразборчивых булькающих слов. Однако на Хельмана это не произвело абсолютно никакого впечатления. Он смотрел на меня, медлил и, перестав смеяться, просто болтал в руке автомат.

— Ну же, давай. А не то кто-нибудь появится и помешает. Время!

— Как же ты всё-таки предвзято обо мне судишь. Не пойму почему. Я к тебе, можно сказать, всей душой, а ты… В общем, давай-ка забирайся в кабину, и мы немного покатаемся, поболтаем, развеемся. И, конечно же, они нам не нужны точно!

Хельман махнул оружием в группку сжавшихся в передних дверях людей, которые, кажется, не слышали нашего разговора, но чувствовали, что именно мы причастны ко всему происходящему. Некоторые, видимо, самые смелые, пригнувшись, выбегали из вагона и без оглядки неслись в сторону эскалатора, пропадая в дыму и, наверное, действительно двигаясь к спасению.

— К чему на прогулке те, кто в плохом настроении? Они не нужны. Давай-ка!

— Ты собираешься их всех убить?

— Нет, конечно. Лезь в кабину, и никто не пострадает. Обещаю!

— Что-то с трудом верится…

— А ты не рассуждай, а делай!

Мне ничего не оставалось, как войти в узкую кабину, где в упор можно было разместиться как раз двоим. Хельман тут же последовал за мной и, взяв в свободную руку чёрный круглый микрофон, болтающийся на перекрученном засаленном шнуре, начал говорить. Его слова усиленно отдавались по составу и, судя по стуку и начавшему ощущаться всё больше качанию, произвели своё действие.

— Уважаемые пассажиры, к вам обращается тот, кто стрелял на эскалаторе. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и не паникуйте. Поезд сейчас отправляется, но вряд ли остановится там, где вам нужно. Хотите прогуляться с нами — милости просим, нет — покиньте вагоны и дождитесь следующего поезда. Заранее благодарим вас за то, что выбрали московский метрополитен! — потом Хельман подмигнул и обратился уже ко мне: — Почему-то я не думаю, что у нас будет много пассажиров. А ты беспокоился. И, будь любезен, не сделай какую-нибудь глупость, если не хочешь, чтобы было больно. Хотя ты об этом, наверное, успел позабыть, но сейчас я твой друг! Осторожно, двери закрываются. Следующей станции не будет! — произнёс он теперь уже опять в громкоговоритель и, отклонившись влево, посмотрел в большой выпуклое зеркало, стоящее на платформе. — Нет, ничего с такой погодой не разглядеть. Вижу образы людей, покинувших поезд, а все там или нет, не разберёшь. Как думаешь, когда все так спешно влезали в вагоны, никого не затоптали?

— Может быть… — неопределённо ответил я, решив, что открытое игнорирование может принести мне гораздо больше проблем, чем диалог, на который явно был настроен этот преступник.

— Да, всего не предусмотришь. Главное, те, кто хотели выйти и смогли, это сделали.

Хельман захлопнул дверь, некоторое время всматривался в причудливый рычаг с надписями, почему-то живо напомнивший мне капитанскую рубку на корабле, и наконец аккуратно перевёл его в положение «вперёд»:

— Ну что? Тронулись понемногу?

Состав дёрнулся, и я невольно подумал, что надо было позволить ему немного откатиться назад, чтобы начало движения прошло плавно. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

— Ни разу здесь, в кабине, не ездил?

— Нет!

Хельман вздохнул и, прищурившись, смотрел через стекло в туманную даль, в которой, благодаря жёлтым полосам света фонарей состава, тускло поблёскивали рельсы, а по бокам вырывались сплетения труб и проводов.

— А знаешь, когда я изредка спускаюсь в метро, — продолжал он, — то во мне всё время что-то замирает, если произносятся слова о наборе на курсы помощников машинистов электропоездов. Вроде деньги неплохие, романтика, держишь в своих руках время и жизни людей. Плохо одно — всё время надо быть под землёй, а я, знаешь ли, очень уважаю простор, небо и ветер. Ну, конечно, не такие, как они сейчас из-за этой жары с пожарами, а в принципе…

— Мне тоже кажется что-то подобное, правда, из-за тебя я даже и об этой парилке совсем позабыл! — попытался улыбнуться я, очень надеясь, что это получится не слишком наигранно.

— Ну вот, наконец-то! Ты становишься опять таким, каким понравился мне при встрече. Так держать, ведь нас ждёт впереди много чего интересного!

— И что же это?

— Неужели ты не любишь сюрпризы? — Хельман хохотнул и болезненно хлопнул меня по плечу автоматом. — Когда такие дела, лучше пусть всё течёт само собой и кажется чем-то смешанным и неясным. Уж слишком порой много понятностей нас окружает, ни голове, ни телу отдохнуть. Проще надо быть!

— Ладно. Так куда мы сейчас поедем?

— Вперёд, другого пути нет!

Некоторое время мы ехали молча, и охватившее было меня возбуждение начало спадать, уступая место лености и ощущению нереальности происходящего. В самом деле, было сложно поверить, что в метро могло случиться подобное, да ещё вдобавок я еду с виновником трагедии в кабине машиниста и беседую как с добрым другом. А дым вокруг служил словно лишним подтверждением, что это всё неправда, и навевал мысли о сне или каком-то наркотическом опьянении. Впрочем, о последнем я не мог судить объективно, поэтому, возможно, именно это здесь и было. Во всяком случае, так очень хотелось думать.

— Что приуныл-то? Давай-ка остановимся, и я устрою тебе экскурсию по составу, — усмехнулся Хельман и перевёл рычаг в положение «стоп».

Поезд затрясло, что-то лязгнуло, раздался протяжный надрывный звук, и мы остановились.

— А что ты там хочешь увидеть? — спросил я.

— Ничего, конечно, эдакого. Но неужели тебе самому неинтересно, что могли сотворить в панике люди?

— Честно говоря, не особенно… — мотнул я головой.

— Что же, раз ты ещё кое-чего недопонимаешь, то моя задача настоять и всё-таки это продемонстрировать. Знаешь, есть одно такое хорошее слово «надо»! — Хельман усмехнулся и, обернувшись, начал что-то искать в кармане. — Ну где же он? Ах, да, вот.

В его руке появилось нечто вроде оконного запора, но, увидев треугольное металлическое окончание, я догадался, что это специфический ключ, который позволит нам открывать двери между вагонами.

— Как видишь, я всегда во всеоружии. Да и вообще, кабы не я, ты со всеми своими талантами попросту заскучал бы в этих серых буднях!

— Да, с тобой явно не скучно! — вздохнул я и приподнялся, должно быть, чуть резче, чем было допустимо.

— Ну-ну. Только, пожалуйста, не глупи. Договорились?

— Я ничего и не имел в виду…

— Вот и ладно, а то, сам знаешь, порой такое покажется, что и пулю вполне можно схлопотать ни за что, ни про что. Сам понимаешь, и такое случается.

Хельман аккуратно вставил ключ, раздался тихий щёлчок, и дверь распахнулась.

— Прошу. Только после тебя! — Он театрально выставил руку, посторонившись, и мне ничего не оставалось делать, как войти в вагон.

— Ого! А двери-то мы с тобой закрыть забыли. Как думаешь, никто не мог выпасть на ходу? — с наигранной обеспокоенностью воскликнул Хельман.

— Не думаю…

— Да, так или иначе, мы этого не увидим. Хотя не беспокойся, обязательно пройдёмся по рельсам, только немного позже. Вдруг кто-нибудь ещё нагрянет к нам на огонёк? Никогда не знаешь наверняка. И вот ещё что, хоть двери и открыты, ты не дури и без меня никуда не уходи. По рукам?

Я кивнул и медленно пошёл вперёд, отмечая про себя, что пустые вагоны с клочками пакетов и кучами каких-то вещей действительно смотрятся необычно, но удручающе.

— Как думаешь, не бомбу ли, про которую столько говорят в объявлениях громкой связи, оставили? — спросил Хельман, показывая на две большие коробки, перемотанные грубыми верёвками и валяющиеся практически в центре прохода у двери в соседний вагон.

— Что же, открой, да посмотри!

— Вот сразу видно, что ты не слушал. Там же ясно просят не трогать руками, а предоставить дело специалистам. Не сомневаюсь, что скоро таковые здесь и окажутся. Пусть занимаются своим делом. Зачем же мешать людям и отбирать их хлеб?

Я неопределённо пожал плечами, перешагнул через коробки и вскоре оказался в следующем вагоне, потом перешёл в другой, а когда мы оказались в самом хвосте и я уже решил, что поезд совершенно пуст, то увидел на полу распластанное тело пожилой женщины. Её лицо упиралось в пол, скрюченные пальцы сжимали порванную цепочку с простеньким крестиком, а судя по одежде и всклоченным волосам именно она и стала единственной, к счастью, жертвой произошедшей давки. Хотя, возможно, кто-то ещё действительно выпал по пути из открытых дверей, но почему-то мне такое представлялось совсем маловероятным.

— Правда, хорошо, что это не молодая девушка? — прошептал Хельман, и я вздрогнул, на мгновение забыв, что он рядом.

— Ну если исходить из возрастных альтернатив, то да!

— Согласен. Но поезд мертвецов это явно не напоминает. Да нам такое и не нужно. Зато какие декорации… Самое время сквозь туман кому-нибудь на нас наброситься. Как считаешь?

— Думаю, что мы здесь всё-таки одни! — ответил я, чувствуя, что меня начинает подташнивать, когда я невольно представлял себе лицо этой бабушки: разбитое, с отпечатавшимися глубокими следами каблуков и, может быть, даже чьих-то ногтей.

— Нет-нет, не то. Остановись и постарайся прочувствовать. Неужели ничего? — Хельман поднял вверх указательный палец и пристально смотрел на меня.

— Нет, извини, не понимаю, о чём ты… — после паузы ответил я, и тут его резко выброшенная рука буквально придавила меня к полу. — Спокойно. Они где-то рядом!

— Кто? — пролепетал я.

— Ну не монстры же. Полагаю, это нечто, вроде группы быстрого реагирования. Кстати, как тебе идея о переименовании милиции в полицию?

— Я как-то не задумывался…

— И все остальные вместе с тобой, начиная с инициаторов действа! — горько воскликнул Хельман. — Подумать только, ну нет больше в нашей стране никаких других проблем, кроме как тратить массу времени и выбрасывать миллиарды на сопутствующие переименованию дела с бланками, вывесками, формой и прочими атрибутами. Мне кажется, не настолько это важный вопрос, тем более далеко не срочный, даже если в этом и действительно что-то есть.

Где-то за вагоном раздался приглушённый стук.

— Ага, вот и они, — прошептал Хельман. — Как думаешь, без стрельбы не обойдёмся? О, эти ребята любят командовать и стрелять, хлебом не корми!

Я молчал, думая о том, что бойни на эскалаторе мне вполне хватило и никак не хотелось какого-либо подобного продолжения здесь.

— А вот если я дам тебе сейчас пистолет, что будешь делать? Ничего? В меня стрелять? Или поможешь? — Хельман сдержанно рассмеялся. — Сдаётся, что именно меня и подстрелишь. Впрочем, можешь не отвечать…

Кто-то в чёрном мелькнул в дверном проёме, и раздались беспорядочные выстрелы.

— Ты как? Порядок? — обеспокоено спросил Хельман, потеребив меня по плечу.

— Да, вроде как…

— Вот и хорошо. Сам знаешь, главное, береги зрение. В любом случае не волнуйся, я хорошо вмазал этому гаду. Но всё-таки что-нибудь нехорошее может и приключиться. Поэтому давай-ка мы оба подстрахуемся…

Он достал из кармана обыкновенные милицейские наручники, в один браслет которых ловко заковал мою руку, а второй защёлкнул на зеркальной трубке поручня.

— Вот так, ничего страшного и не случится. Кстати, как только эти ребята умудряются ходить в чёрном по такой-то погоде? Надо будет у кого-нибудь из них перед смертью поинтересоваться, а то будет потом свербеть, так и покой потеряешь, хоть и пустяк!

Потом он со звериным рыком выскочил через дверь в темноту, и оттуда послышалась стрельба. Мне ничего не оставалось, как ждать. Может, в какие-то моменты это занятие раздражающее и бесцельное, но только не сейчас, когда речь идёт, возможно, о последних минутах перед смертью. Этого события можно ожидать буквально вечность и никуда не торопиться. Хотя почему-то мои мысли сейчас больше занимал вопрос, каким образом некие спецслужбы или милиция успели так быстро отреагировать на произошедшее и отыскать нас. Конечно, в общем-то, ничего особенного здесь не было и всё-таки казалось слишком уж оперативным. А в идеале у меня даже появлялся шанс оказаться на свободе, если эти ребята подстрелят моего «друга».

За окном что-то мелькнуло, и я с удивлением увидел, как Хельман, словно заправский скалолаз, мчится от кого-то по трубам и кабелям на стене. Нечто подобное я видел когда-то в фильме про супергероя Человека-паука: всё выше, выше — и вот он пропадает из виду, но вскоре вновь ловко спускается с другой стороны. Да, пожалуй, от такого точно не убежишь… Раздался стук, словно кто-то прыгает на крыше вагона, а потом в дверном проёме показалось затянутое в узкую маску с большими стёклами лицо. Автомат угрожающе направился в мою сторону, но тут за спиной бойца что-то мелькнуло, раздался одиночный выстрел и он, дёрнувшись, исчез в дыму. Однако и этого мгновения мне вполне хватило, чтобы понять: кто бы ни были нападавшие, они вовсе не собирались мне помогать.

— Вот и всё. Дело сделано. А знаешь, это ведь я сам позвонил им и предупредил, пока шёл по эскалатору, где их буду ждать. Однако, как видишь, они всё-таки, по моему мнению, немного припозднились, да и, судя по количеству бойцов, не посчитали ситуацию действительно серьёзной. Как думаешь?

Хельман ловко спрыгнул с переплетения кабелей в распахнутые двери вагона и приземлился прямо передо мной, всего лишь немного потеряв равновесие. В этот момент у него из кармана вылетели очки и, закружившись, замерли на полу правее нас. Я невольно проследил за ними взглядом и почувствовал, как по спине пробежал холодок: они были точно такими же, как показывала мне жена Валеры. Те же странные с цилиндрическими полукружьями линзы, которые чем-то походили на очки БСП для коррекции зрения, которые одна симпатичная мне одноклассница надевала только во время контрольных работ, чтобы видеть написанное на доске, а в остальное время не носила, чтобы, по её выражению, не выглядеть, как уродина. Первая мысль, которая пришла мне в голову: он убил и Аню! Потом, чуть приглядевшись, я понял, что дужки всё-таки другие — разительное сходство только в стёклах. Это мало утешило, зато плотно связало в логическую цепочку Хельмана и смерть Валеры, теперь уже не только потому, что мы побывали вместе с ним на месте трагедии.

— Откуда они у тебя? — спросил я и непроизвольно прибавил: — Такие же были у Валеры. Отвечай!

— Это твой погибший друг? Ну чего же ты так раскипятился? Мало ли очков на свете. Могу тебя заверить, что эти исключительно мои… — развёл руками Хельман, но сразу же поднял их и с видимым беспокойством осмотрел. — Да, именно так.

— И где же ты взял свои?

— Это кажется тебя таким важным? — Хельман прищурился. — Думаю, ты немного торопишь события, и мне это не нравится.

— Так ты ответишь или будешь ходить вокруг да около?

Я моргнул: от дыма сильно резало глаза, но не отводить взгляд от глаз Хельмана казалось очень важным — ведь они могут сказать намного больше, чем слова.

— Если тебе так интересно, то сделал сам…

— Зачем? Почему такие?

— Просто взял и сделал! — Хельман торопливо убрал очки в карман и вздохнул: — А ты даже любопытнее, чем я думал.

— У Валеры были точно такие же. И вот его нет. Какая здесь связь?

— Ты это узнаешь, поверь. Но не сейчас!

— Так ты признаёшь, что всё здесь не просто так? — Меня начинал охватывать гнев, особенно от мысли, что передо мной стоит убийца лучшего друга собственной персоной.

— А я этого и не отрицал. Ладно, не бери в голову, ещё перенапряжёшь мозг, а он тебе может ещё на что-нибудь и сгодится. Да и вообще, нам пора продолжать путь, теперь уже пешком. Осталось недолго, а принимать новых непрошеных гостей у меня желания нет! — Хельман приподнял автомат и махнул им. — Давай-ка, двигай и начинай какую-нибудь другую тему…

Я некоторое время стоял на месте, но потом решил, что несколько лишних пуль в теле вряд ли помогут мне что-то понять или начать действовать. Поэтому подошёл к двери, присел на корточки и легко спрыгнул в туманящийся полумрак, смутно освещаемый светом вагона.

— Я иду сразу за тобой… И без глупостей. Впрочем, думаю, ты уже понял: уйти от моей пули очень непросто. Однако пока ты будешь делать всё, что я скажу, с тобой ничего не приключится. Можешь не волноваться! — Хельман, судя по тяжёлому звуку, спрыгнул сзади и через мгновение постучал мне по спине чем-то широким и тяжёлым. — На-ка вот, жми кнопку и свети вперёд. Как увидишь слева промежутки в стене, медленно поворачивай туда.

Я протянул руку, взял фонарь, и мы некоторое время молча брели в его неверном жёлтом свете. Дым всё плотнее клубился вокруг, только никаких призрачных лиц или рук на этот раз я не видел. Казалось, что мы находимся в какой-то пещере, по стенам которой вьётся бессчётное число змей. И туман представлялся здесь помощником, без которого было бы невозможно вынести то, что за ним скрыто, да и твари, несомненно, желающие напасть на нас, не способны различить сквозь дым, что кто-то нарушил их покой.

— Эй, не спи. Вот уже и поворот! — в какой-то момент крикнул Хельман, и я послушно свернул налево, оказавшись в похожем тоннеле, только без рельс. — Сейчас давай вперёд, пока не наткнёшься на ступеньки, по ним наверх, и мы пришли!

Я обречённо побрёл, хрустя камнями и прислушиваясь к звукам капающей где-то воды. Стало немного свежее, хотя, судя по всему, мы не спускались под землю, а, наоборот, поднимались. Поскольку, находясь здесь, я не слышал ни одного, хотя бы отдалённого звука состава, видимо, всё движение на этой ветке уже перекрыто. Оно и к лучшему! Люди, которым надо было куда-то попасть по делам и которые сейчас вынуждены были искать альтернативы, вызывали у меня невольное сожаление, а представлять себе боль родных и близких погибших, расстрелянных Хельманом, мне не хотелось даже мельком. Да и вообще непонятно, к чему было устраивать такую бойню там и здесь? Чтобы привести меня куда-то и убить там? Вряд ли. С другой стороны, у подобных психов причины могут никак не поддаваться логическому объяснению. В какой-то момент я споткнулся и чуть было не упал.

— Осторожнее, я же предупредил тебя, ступени. Их должно быть шесть… — окликнул меня Хельман, — и не бойся крыс, они здесь, что бы ты ни слышал, маленькие и безобидные!

Ступеней оказалось именно шесть, и когда я оказался наверху, то невольно вскрикнул от удивления. Мы оказались в огромном зале, чем-то напоминающем церковь, но, скорее всего, представляющим собой почему-то заброшенную и недостроенную станцию метро. Всё вокруг было серым, полуразрушенным и прохладным; по стенам маленькими струйками сочилась вода, а ближе к потолку угрожающе свисали какие-то волокнистые неприятные образования наподобие мха.

— Вот мы и на месте. Давай фонарь!

Хельман шагнул правее, и я, быстро развернувшись, со всего маху ударил его металлическим корпусом по голове, а потом отпрыгнул в сторону. Чтобы не терять драгоценные мгновения, я решил бежать назад, к брошенному составу, а там, по рельсам, добраться до первой же станции, но моя нога подвернулась, её пронзила резкая боль, и я неудачно рухнул на каменную крошку, исцарапав руки и порвав рубашку. Сделав попытку подняться, я понял, что сейчас это мне не под силу, поэтому я перевернулся на спину и просто смотрел, как Хельман неуклонно приближается.

— Глупо. Вставай-ка! — крикнул он. — И не жмурься. Раз и готово. Ты даже ничего не почувствуешь!

Наверное, так оно и есть на самом деле: мгновение боли, а потом — путешествие в неизвестность, когда всё оставленное здесь не имеет ровным счётом никого значения. Единственное, о чём я сейчас почему-то жалел, так это о непознанной радости отцовства — всё же остальное, скорее всего, я уже так или иначе попробовал и испытал.

— У меня что-то с ногой, поэтому придётся полежать. Давай, стреляй. Я встречу смерть с открытыми глазами и спиной не повернусь! — ответил я, и, хотя предательский страх разливался по животу и отзывался в нём мучительной болью, мне казалось, что моя душа готова к тому, что должно случиться.

— Настоящий герой! — расхохотался Хельман и, отбросив со стуком и скрежетом упавший автомат, достал из-за пояса пистолет с какой-то большой штукой сверху.

Свет от отлетевшего фонаря, который лежал теперь где-то в тумане, подсвечивал глаза преследователя, и мне почему-то очень захотелось познакомиться с его родителями. Вот так, а ещё утверждают, что перед смертью люди видят калейдоскоп всего самого лучшего в жизни… Оказывается, просто какой-то странный бред лезет в голову, не более того. Глядя на его пистолет, я думал: «Наверное, глушитель или нечто в этом роде…» В любом случае теперь подобные детали не имели никакого значения, и тут я неожиданно остро осознал, что эти мокрые выщербленные стены, разрушенный зал и, разумеется, сам Хельман это последнее, что я вижу в этой жизни. Конечно, хотелось, чтобы это оказалось чем-то другим, но выбирать не приходилось. Хотя какой-то червячок в мозгу, наверное, отвечающий за самосохранение, упорно нашёптывал мне, что ещё есть шанс выбраться, если попытаться убежать. Удивительно, но вскоре он стал настолько убедителен, что я действительно начал сомневаться, а потом, разозлившись сам на себя, громко закричал:

— Ну давай же, не медли!

Через мгновение раздались два хлопка, разнёсшиеся эхом вокруг. Боли я действительно не почувствовал — просто что-то коснулось живота, а потом всё вокруг закружилось, в ушах появился ватный гул и сознание поглотила темнота. Однако какой-то своей частичкой откуда-то я, несомненно, точно знал, что так не умирают, а значит, это ещё почему-то не конец.