Дом на Херрен-стрит

Глава десятая. ТРУДНЫЕ ДНИ АБВЕРА В АНГЛИИ

После завершения военной кампании во Франции Гитлер вновь был охвачен раздумьем. Но его колебания были недолгими.

2 июля он отдал абверу приказ начать сбор необходимой информации для подготовки вторжения в Англию. 16 июля Гитлер подписал приказ № 16/40 о подготовке к десантной операции против Англии, получившей кодовое наименование «Морской лев».

Для сохранения операции в секрете были приняты строжайшие меры предосторожности. Приказ Гитлера был отпечатан только в семи экземплярах. По одному экземпляру получили главнокомандующие армией, флотом и ВВС и начальник личного штаба Гитлера генерал Йодль. Два экземпляра были направлены в отдел штаба Йодля, офицерам которого поручалась разработка плана операции. Седьмой экземпляр находился у Гитлера.

Но англичанам все-таки удалось проникнуть в тайну операции «Морской лев». Еще 27 июня Черчилль получил разведывательное донесение о том, что оперативный отдел штаба германских ВМС занят разработкой планов вторжения в Англию. Английская разведывательная машина тотчас же была приведена в действие.

Поздно ночью 6 июля полковник Джакобс передал премьеру первые документы, касающиеся вторжения. Среди них было несколько сообщений из секретных источников о том, что Англия действительно является очередным объектом действий Гитлера. Однако сведения, полученные от береговой охраны, а также от воздушной разведки, не содержали каких-либо признаков того, что немцы готовятся к вторжению.

Такая неопределенность сохранялась примерно до третьей недели июля, когда военная разведка начала выявлять части вермахта, предназначенные, по всей вероятности, для нападения на Англию. Английских офицеров, в частности, заинтересовали две горные дивизии. Было установлено, что эти соединения проходят усиленную подготовку в скалистой части французского побережья около Булони. В Булонь был послан агент по имени Бруно, который выяснил, что немецкие войска готовились к действиям в районе Фоукстона (Англия).

Английской военной разведке удалось также узнать, что к вторжению готовятся два полка парашютной дивизии численностью 5000 человек. Они должны были высадиться на парашютах в Южном Даунсе. На побережье Ла-Манша, между Остенде и Булонью, были обнаружены подразделения еще тринадцати дивизий и вскрыто сосредоточение войск в районах Па-де-Кале и в Нормандии. Береговая охрана выявила большое скопление самоходных барж и моторных лодок у французского побережья. Данные аэрофоторазведки дали документальное подтверждение нарастающей опасности.

Возникла потребность срочно высадить на французском побережье Ла-Манша агентов для выявления позиций береговой артиллерии. Некто Хатчисон знал эти районы и был специалистом по береговой артиллерии. Чтобы Хатчисона не смогли опознать, ему срочно сделали пластическую операцию, которая изменила его лицо. Еще с повязками на лице он высадился во Франции. Хатчисон отлично справился со своей задачей и вернулся с подробными сведениями о береговой артиллерии немцев, расположенной в районе Капа.

Затем секретная служба узнала феноменальную новость. Было получено сообщение о том, что Гитлер установил окончательную дату начала вторжения в Англию – 15 сентября. Высадку намечалось осуществить в районе между Фоукстоном и Истбурном, а также на побережье к северу и югу от Бритона.

Решение было принято 31 июля. Черчилль узнал об этом в начале августа. Одновременно он получил сообщение о том, что верховное командование германской армии далеко не в восторге от предстоящей кампании. 7 августа начальник генерального штаба армии генерал Гальдер выразил Гитлеру протест, указывая на то, что разработанный штабом германских ВМС план вторжения, по существу, обрекает германскую армию на уничтожение. Некоторые немецкие генералы не случайно называли операцию «Морской лев» мясорубкой.

7 сентября английская разведка донесла, что немецкие баржи и малые суда начали выдвижение к исходным пунктам. Численность Люфтваффе продолжала расти. Некоторые наблюдатели отмечали, что количество немецких пикирующих бомбардировщиков на передовых аэродромах значительно возросло.

Располагая большим количеством разведывательных данных, Англия была в состоянии заблаговременно подготовиться к предстоящей кампании. Иным было положение у немцев. У них царила обстановка неуверенности, и это объяснялось главным образом тем, что лица, занимавшиеся планированием операции, включая адмирала Шниевинда и офицеров штаба Йодля, вынуждены были разрабатывать планы, не имея полных и достоверных данных разведки.

В соответствии с указанием Гитлера полковник Буш, все еще считая, что в Англии у него имеется агентурная сеть, отдал своим агентам приказание заняться сбором необходимой информации. Но то, что он получил из Англии, было не чем иным, как перезвоном английских колоколов. Многочисленные данные оказались либо бесполезными, либо дезинформационными. Тогда Пикенброк и Буш решили послать в Англию новую группу агентов, а также развернуть разведку в Ирландии. Идея ведения разведки в Ирландии преследовала две цели: во-первых, эта страна могла быть использована как база для проникновения немецких шпионов в Англию; во-вторых, там предполагалось организовать восстание против англичан, что накануне вторжения могло серьезно ослабить позиции Англии.

Для пробы в Ирландии абвер решил применить необычную тактику – использовать шпиона, который уже однажды провалился, а именно Германа Гертца. Еще в 1935 году Гертца послали в Англию с красивой секретаршей Марианной Эмиг. Он должен был собрать сведения об аэродромах английских ВВС вокруг Лондона. Некоторые из добытых им сведений помогли самолетам Люфтваффе несколько лет спустя успешно бомбардировать город.

Но очень скоро Гертц был арестован и отсидел в тюрьме четыре года за шпионаж. По возвращении в Германию в 1939 году Гертца по указанию Буша послали в Ирландию. Он был сброшен с самолета с парашютом, но из-за ошибки пилота приземлился в Северной Ирландии. Преследуемый буквально по пятам полицией, он еле успел перебежать границу в Эйре, бросив радио и другое снаряжение. Англичане объявили о награде в сумме три тысячи фунтов за его голову. Поскольку значительная часть ирландской республиканской армии выступала против сотрудничества с немцами, Гертц оказался в Эйре на положении гонимого и преследуемого. Поэтому, когда в конце концов его арестовали, он даже почувствовал облегчение. Несколько лет он пробыл в ирландском лагере для интернированных, затем его решили передать английским властям. Накануне передачи Гертц покончил с собой.

Гертц был не единственным ирландцем среди агентов абвера. Из США в Германию, где в Куэнзее проходила подготовку небольшая группа ирландцев из республиканской ирландской армии, привезли известного ирландского эмигранта Сина Рассела. Поскольку немцы опасались, что англичане могут оккупировать Эйре или в случае успеха операции «Морской лев» перевести в эту страну резиденцию своего правительства, они считали важным ускорить восстание ирландской республиканской армии. Для доставки Рассела в Ирландию была выделена специальная подводная лодка. Но когда Рассел прибыл во французский порт Лориат, чтобы сесть на подводную лодку, он неожиданно почувствовал себя плохо. Немцы тем не менее посадили его на подводную лодку, но по дороге в Ирландию Рассел скончался.

В то время в Лондоне жил еще один ирландец, изъявивший желание сотрудничать с абвером. Этот видный ирландский коммерсант имел связи с офицерами республиканской армии и мог получать от них ценную информацию для немцев. Однако, как выяснилось, во время войны поддерживать контакт с этим агентом оказалось невозможным, как нельзя было ожидать и того, что он сумеет сохранить свои связи с армейскими кругами, не являясь военнослужащим.

Как ни важно было для немецкой разведки иметь своих агентов в Ирландии, она мало что сделала для того, чтобы решить эту задачу еще до начала войны. Теперь же Канарису приходилось импровизировать. Так, в июне 1940 года некто Ниссен, которого Канарис хорошо знал как любителя парусного спорта, получил приказание немедленно явиться в распоряжение командира «батальона 800». Абвер намеревался использовать увлечения Ниссена для переброски тайных агентов в Англию и Ирландию.

На побережье Ла-Манша Ниссену была предоставлена полная свобода действий. Он мог реквизировать любую лодку и яхту, готовить экипажи для этих судов, организовывать различного рода выезды – словом, делать абсолютно все.

Ниссен еще не закончил полностью своих приготовлений, когда его вызвали в Брест и предложили переправить в Ирландию трех агентов абвера. «После трех дней плавания, – докладывал позднее Ниссен, – я благополучно высадил своих пассажиров под покровом темноты в заливе Балтимор на юго-западной оконечности Ирландии». Переправа прошла успешно, однако эта миссия потерпела провал. Один из агентов после нескольких суток скитаний сам сдался английским властям, а два других были арестованы.

С каждой новой неудачей абвер все больше впадал в отчаяние. В панике руководители немецкой военной разведки искали новых агентов, но ни одной подходящей кандидатуры так и не нашлось. Наконец Канарису удалось найти человека, пожелавшего отправиться в Англию. Какой, однако, жалкой находкой он оказался Вальдберг (так звали этого профессионального провокатора) успешно выполнил ряд заданий абвера в Бельгии и во Франции и теперь отправлялся в Англию, не зная ни единого слова по-английски.

Еще три агента были найдены в Голландии. Правда, один из них, двадцатичетырехлетний немец, отъявленный нацист, некто Карл Майер, согласился выехать в Англию только тогда, когда ему сказали, что через 48 часов после него туда прибудут немецкие войска.

Двое других – Понс и Кибоом – были голландскими спекулянтами, которых путем шантажа уговорили выехать в Англию. Перед ними поставили выбор: либо Англия, либо нацистский концентрационный лагерь.

Помимо этих людей Канарису удалось привлечь к работе немецкого купца Карла Дрюка, швейцарского шофера Варнера Ваэлти и одну неизвестную женщину. Все они очень плохо говорили по-английски, почти не знали шпионской работы и согласились на поездку только по принуждению.

Таким образом, у Канариса была горстка шпионов: шесть мужчин и одна женщина. Правда, иногда исключительно способный шпион может в одиночку добиться фантастических успехов. Но в данном случае в завербованных абвером агентах не было ничего исключительного. Только полнейшим отчаянием, охватившим абвер, можно объяснить подбор такого рода агентов.

У абвера, однако, не было времени выбирать. Кибоом, Понс и Майер были направлены в Брюссель. В течение месяца они обучались работе на специальном радиопередатчике и азбуке Морзе. Подготовка Майера была несколько шире. Как он заявил сам, его знакомили с организацией английской армии и методами получения информации о составе и дислокации английских войск.

Семь шпионов разбили на две группы: Вальдберг, Майер, Кибоом и Понс должны были ехать на юг Англии, а Дрюк, Ваэлти и женщина – в Шотландию. 2 сентября первая группа была готова к отъезду. Перед Вальдбергом поставили задачу – определить состав войск, дислоцирующихся на южном побережье. Майер должен был собирать информацию о состоянии экономики страны и моральном духе народа. У Кибоома и Понса определенных информационных задач не было.

Добытые сведения агенты должны были передавать по радио. Снабдив всем необходимым, их посадили на рыбачью лодку и отправили через Ла-Манш. Последнюю часть пути они плыли в резиновых лодках и высадились в районе болота Румни Марш. К 4 часам утра все были на берегу. Вальдберг развернул рацию и сообщил хозяевам: «Прибыли благополучно, документ уничтожен».

Через несколько часов он послал еще одну телеграмму, но в ней уже не звучало оптимистических ноток. Она гласила: «Майер арестован. Английская полиция ищет меня. Я приперт к стене. Положение трудное». Он чувствовал, что его песенка спета, и потому закончил послание патетически: «Да здравствует Германия!»

Кибоом и Понс попались еще быстрее. Утром 3 сентября они высадились недалеко от Хита, не зная, что в окрестностях дислоцируется часть соммерсетского полка легкой пехоты. Оба агента сразу же были задержаны.

Англичане воспользовались этим случаем, чтобы прибавить новый тон к перезвону своих колоколов. В противоположность своей обычной практике они сразу же объявили о поимке шпионов и даже пошли на то, что поместили в газете снимки обнаруженных у шпионов радиоприемников. Англичане хотели создать впечатление, что такие приемники попали к ним в руки впервые.

Если раньше колокола английской секретной службы работали вяло, то теперь англичане активизировали свою дезинформационную деятельность, стремясь создать у немцев впечатление, что агентурная сеть абвера действует хорошо. Абвер с жадностью глотал получаемую информацию. В результате большая часть плана операции «Морской лев» основывалась на разведывательных данных, добытых абвером, а на самом деле умело подтасованных английской секретной службой.

Операцию «Морской лев» отложили до октября. Когда подготовка второй группы шпионов – Дрюка, Ваэлти и женщины – была завершена, решили отправить ее в Лондон через Шотландию. Дрюка и Ваэлти переправили в Норвегию, где они поступили в подчинение «Фрейлейн». На рассвете 30 сентября все они сели на гидросамолет и неподалеку от побережья Бэнффшаер пересели в резиновую лодку. До берега им пришлось добираться вплавь.

Когда они достигли берега, то увидели, что местность им совершенно незнакома. Такая неосведомленность вряд ли могла быть им на пользу. Поскольку каждому агенту предстояло действовать самостоятельно, они решили, что каждый из них будет добираться до своего пункта назначения как сумеет.

Ваэлти удалось выйти к железнодорожной станции на линии Абердин – Эдинбург. Дрюк с женщиной направились к другой железнодорожной станции. С началом войны надписи с названиями железнодорожных станций в Англии были сняты, и поэтому Дрюку, чтобы узнать, где они находятся, пришлось обратиться к одному из служащих. Железнодорожник заподозрил что-то неладное в поведении Дрюка и его партнерши и сообщил о них в полицию. Незнакомцев задержали. В результате обыска у них обнаружили пистолет «маузер» с шестью патронами в обойме, девятнадцать патронов в пальто Дрюка, электрический фонарь с маркой «Сделано в Богемии», а также другие улики.

Из полицейского участка о задержании подозрительных незнакомцев сообщили контрразведке в Лондон. Из описания внешности задержанной женщины в Лондоне сразу поняли, кто эта незнакомка. Дело в том, что мадам Эриксон (так звали эту женщину) была английской разведчицей, засланной в аппарат абвера.

Между тем Ваэлти удалось достичь Эдинбурга. Он прибыл в город в пять часов после полудня, сдал багаж, зашел в парикмахерскую постричься, а затем отправился в кино. На следующее утро ему предстояло встретиться на вокзале Виктория в Лондоне с человеком в сером фланелевом костюме со шрамом на лбу.

Пока Ваэлти был в кинотеатре, английская контрразведка, действуя на основании сведений, полученных от мадам Эриксон, сумела напасть на его след. В чемоданах, оставленных молодым швейцарцем в камере хранения, была обнаружена шпионская лаборатория. Когда Ваэлти вернулся за багажом в камеру хранения, его сразу же задержали.

После провала Ваэлти в течение всего времени, пока готовилась операция «Морской лев», абвер получал из Англии практически только дезинформационные материалы, умело составленные английской секретной службой.

Время шло, искусственный туман, обволакивающий немцев, становился все плотнее, и в конечном счете абвер оказался окончательно сбитым с толку. С поступлением каждой новой дезинформации из Англии английская оборона казалась немцам все более мощной, а их собственные шансы на успех все меньшими.

Первой жертвой легковерия германской разведки стал отдел штаба вермахта, ведавший учетом информации, касающейся группировки и состава сил противника. Накануне предполагаемого начала операции «Морской лев» этот отдел определил, что Англия располагает в общей сложности тридцатью пятью дивизиями, шестнадцать из которых дислоцированы вдоль побережья, а девятнадцать составляют стратегический резерв. В действительности же у Англии в это время было всего лишь двадцать шесть дивизий. Германская агентура доносила, что общая численность английских сухопутных войск составляет 1 640 тысяч человек, в то время как в действительности в английской армии насчитывалось менее одного миллиона человек. Эти цифры, добытые абвером, не могли не повлиять на германское верховное командование. Однако вскоре выяснилось, что растущая нерешительность немцев была вызвана не только риском, связанным с проведением такого грандиозного мероприятия. Она объяснялась еще и чем-то другим. Причиной опасений нацистов явилась явная фальшивка, разгадать которую немецкая разведка так и не смогла.

В один из летних дней 1940 года молодой человек лет двадцати восьми, занимавшийся скучной канцелярской работой в военном министерстве в Лондоне, был вызван в управление военной разведки, возглавляемое генерал-майором Бьюмон-Несбиттом. Молодого человека звали Джоном Уайтом. Майор Уайт получил задание организовать психологическую войну, но не против Германии вообще, а против германской армии.

Уайта послали в район залива Святой Маргариты (около Дувра) с задачей лично ознакомиться с вооружением располагающихся там английских войск. Паника, вызванная возможностью проведения немцами операции «Морской лев», достигла в это время в Англии своей наивысшей точки, и то, что увидел Уайт, заставило его сердце замереть от ужаса. Инспектируемый им район побережья оборонялся всего лишь одной стрелковой ротой. Вся артиллерия поддержки состояла из нескольких допотопных французских 75-миллиметровых орудий, для каждого из которых было не более десяти снарядов. Позади этой жиденькой цепочки на глубину свыше тридцати километров никаких других сил не имелось.

Вдоль берега, как обнаружил Уайт, проходили трубы, в которых через равные промежутки были проделаны отверстия. Позади этих труб находились баки для хранения горючего и насосы, подававшие в трубы смесь бензина, масла и креозота. Приспособление действовало как разбрызгиватель, используемый для поливки садов и огородов. Из проделанных в трубах отверстий вдоль всего побережья извергались струи пламени, достигавшие воды.

Когда Уайт возвращался в Лондон, эти многочисленные огненные струи никак не выходили у него из головы. Его воображение рисовало такую картину: языки пламени с берега вдруг переходят на воду и охватывают огнем весь Ла-Манш. «Зажечь море», – повторял он себе снова и снова. А что, если распространить слух, что Англия и вправду является неприступным бастионом, окаймленным огнем?

Уайт проконсультировался с экспертами, и те сказали ему, что подобная операция вполне осуществима, хотя и будет исключительно трудной и недопустимо дорогой. Тогда Уайт подготовил меморандум и представил его комитету, который утверждал все подобные мероприятия. Предложение Уайта было одобрено.

Различные органы английской секретной службы начали распространять слухи, используя для этой цели известные англичанам места действия осведомителей абвера: залы гостиницы «Гранд-отель» в Стокгольме, бары «Авенида» в Лиссабоне и «Ритц» в Мадриде, а также подобные места в Каире, Нью-Йорке, Стамбуле и Буэнос-Айресе.

Уайт и его помощник стали ждать, какой эффект произведут эти слухи. В течение некоторого времени ничего особенного не замечалось. Затем неожиданно пришло первое сообщение: сбитый в районе Кента немецкий летчик во время допроса упомянул что-то про оборону Англии путем «огня на море». Через несколько дней другой пленный летчик также заговорил об этом. После этого посыпался град сообщений. Слухи начали расползаться по всему свету.

Два случайных события придали этим слухам правдоподобность и силу, необходимые для того, чтобы они оказались эффективными. Действовавший против сосредоточения немецких десантных барж отряд английских бомбардировщиков обнаружил батальон немецких десантников, которые тренировались в районе Кале. На батальон посыпался град зажигательных бомб. Многие немецкие солдаты получили ожоги. Теперь в качестве «подтверждения» достоверности этих слухов можно было указывать на немецких солдат, лечащихся от ожогов в госпиталях Франции и Бельгии.

Почти в то же самое время к берегам Англии волнами прибило около сорока трупов немецких солдат. Это были солдаты предназначавшегося для вторжения батальона (они тренировались в посадке на десантные суда). Несколько барж с солдатами вышли в море, попали в шторм и затонули. Появление трупов немецких солдат увязали с распространявшимися слухами.

Для германского высшего командования дело принимало далеко не шуточный характер, особенно после того, как абвер получил достоверное подтверждение от своих агентов в Англии. Нет нужды говорить, что это подтверждение снова исходило из рук английской разведки.

Для некоторых немецких генералов, таких, как Гальдер, подобные слухи явились счастливой находкой, которую они могли использовать в качестве аргумента против всей задуманной операции. Даже те, кто раньше считали операцию осуществимой, теперь, видя всю эту авантюру в новом свете, перестали так думать. День начала операции «Морской лев» был снова отложен.

Насколько решающим было влияние этих слухов на ход подготовки и осуществление операции «Морской лев», сказать трудно. Однако лица, близкие к Гитлеру в те дни, полагают, что они значительно подорвали уверенность фюрера в успехе операции.

Как бы то ни было, но проведение операции «Морской лев» было отложено с сентября на октябрь, а затем на неопределенный срок. Гитлер уже больше не кричал на генерала Гальдера, когда тот 5 декабря заявил ему, что, по его мнению, осуществление операции невозможно. 9 января 1941 года Гитлер отдал высшему командованию приказ все приготовления, связанные с вторжением в Англию, приостановить, но продолжать делать вид, что подготовка, ведется, чтобы держать англичан в напряжении. Однако одурачивал этим Гитлер только самого себя.

Но и без операции «Морской лев» Англия подвергалась беспощадным ударам. С воздуха ее бомбардировали крупные силы Люфтваффе, 12 августа начавшие битву за Англию. В ночь на 25 августа на центральную часть Лондона упали первые бомбы. Выступая по радио, Гитлер истерическим голосом объявил: «Наступит час, когда один из нас будет сокрушен. Но это будет не национал-социалистская Германия». Геринг заявил, что битва за Англию будет продолжаться до тех пор, пока английские ВВС не погибнут в тщетной попытке остановить Люфтваффе и воля народа к сопротивлению не будет сломлена.

Однако Герингу, который должен был бы знать обстановку лучше других, ничего не было известно. Он не знал, чем англичане располагают и что они намерены предпринять. В получении необходимых сведений Геринг рассчитывал на военную разведку Канариса и начальника своей личной разведки полковника Джозефа Шмидта. Однако все, что он получал, было только противоречивыми слухами, источником которых являлась английская секретная служба.

Находясь в неведении, немецкие генералы спорили и делали противоречащие друг другу приготовления к большой битве. В начале сентября Ганс Шперле утверждал, что в английских ВВС осталась только тысяча истребителей. Альбрехт Кессельринг заявлял, что у англичан их почти совсем нет. Оба они ошибались. В действительности Англия имела 650 истребителей.

В течение всей битвы за Англию плохая разведывательная информация являлась роковым препятствием для немцев. «Это была битва случая и силы против науки и мастерства, – писал Честер Уилмот. – У немцев не было недостатка в храбрости, но их уверенность страдала от сознания того, что, по сравнению с противником, они слепы, глухи и немы».

Англичане направляли немцам потоки противоречивых сведений, то утверждавших, что положение в Англии неважное и что боевой дух англичан будет вот-вот сломлен, то сообщавших, что причиненный англичанам ущерб незначителен и что боевой дух их высок, как никогда.

Источники такой дезинформации были разбросаны по всему свету. Английский агент в Вашингтоне передал германскому военному атташе генералу Беттихеру сведения о том, что в Лондоне якобы не работает транспорт, царят голод и эпидемии. Германский же посланник в Лиссабоне сообщил обратное, утверждая, что получил информацию от известного португальского банкира, только что возвратившегося из Лондона (который в действительности также был английским агентом). Германский военный атташе в Софии подтвердил информацию Беттихера, а его коллега в Рио-де-Жанейро дал сведения, аналогичные информации германского посланника в Лиссабоне.

Германская разведка пыталась выудить сведения у разведывательных служб нейтральных государств. Англичане предвидели это и использовали помощь своих друзей-дипломатов. Испанский посол в Англии герцог Альба и шведский посланник приняли участие в этой игре и послали весьма противоречивые сведения министерствам иностранных дел своих стран, откуда, как они предполагали, немцы смогут добыть их.

Совершенно неожиданную помощь англичане получили от венгерского военного атташе в Лондоне. Он был сторонником нацистов и одним из немногих надежных источников, которые немцы все еще имели в Англии. В мансарде своего дома на улице Гросвенор Плейс он установил секретную радиостанцию, через которую передавал венгерскому генеральному штабу добытую разведывательную информацию. Германский агент в Будапеште переправлял эту информацию в Берлин.

Однако англичане узнали об этой секретной радиостанции, захватили ее и продолжали на ней работать.

Весной 1940 года в радиоперехватах и захваченных немецких документах стало часто появляться странное немецкое слово «кникебайн», означающее «реверанс». Предполагали, что под словом «кникебайн» следует понимать электронное оборудование, с помощью которого немецкие самолеты наводились на цели в Англии. Для этого в различных районах континента немцы соорудили специальные радиомаяки.

В дальнейшем англичане противопоставили этим радиомаякам систему электронных помех – «микон». Аппаратура «микон» принимала немецкий сигнал, искажала его и возвращала под другим углом. Результаты были положительные. Система «микон» помогала сбивать с курса немецкие самолеты. Однажды немецкий бомбардировщик, следуя по курсу, указанному измененным англичанами лучом, совершил посадку. Пилот самолета был уверен, что приземлился во Франции. Каково же было его удивление, когда ему сказали, что он привел самолет в Девоншир.

Англичане понимали, что подобное положение не может продолжаться бесконечно. Слово «кникебайн», решили они, должно быть кодовым наименованием агентурной сети, которую немцы развернули в Англии для нейтрализации системы «микон». Предполагалось, что немецкие агенты имели задачу создать в различных английских городах секретные радиомаяки для наведения немецких самолетав. На выявление германской агентуры была мобилизована вся английская контрразведывательная служба. Началась яростная охота за германскими шпионами и их радиомаяками. Однако это не дало никаких результатов.

Что же означало тогда слово «кникебайн»?

«Кникебайн» оказалось кодовым наименованием нового немецкого изобретения, дающего возможность бомбардировщикам, независимо от метеорологических условий, действовать и днем и ночью. К этому выводу пришел некий Ричард В. Джонс, помощник начальника исследовательского отдела министерства авиации.

Джонс был сразу же вызван к Черчиллю. Как писал позднее Черчилль, Джонс в течение двадцати минут тихим, спокойным голосом развертывал цепь доводов, поразительная убедительность которых ни в коей мере не уступала рассуждениям Шерлока Холмса.

По существу, Джонс был разведчиком большого масштаба, который уверенной рукой добывал сведения, раскрывающие самые сокровенные секреты противника. Источники были самые различные: протоколы допросов пленных, захваченные документы, перехваты радиограмм и телефонных разговоров, донесения цензуры.

Однажды был сбит немецкий бомбардировщик. Офицеры разведки ВВС среди его обломков нашли прибор, устройство которого было гораздо сложнее устройства приборов для ночных полетов. Прибор показали Джонсу, и тот установил, что он представляет собой шаг вперед к созданию новой системы радиоаппаратуры, которую разрабатывали немцы для наведения своих самолетов.

Джонс начал искать пленных германских летчиков, которые могли что-то знать о создаваемой системе. Через несколько дней он нашел такого человека. Им оказался пленный летчик, который подтвердил предположения Джонса. Немец признался, что Люфтваффе действительно испытывают новую систему и что она будет готова к началу большого наступления на Англию с воздуха.

Сообщение Джонса явилось толчком для активной деятельности разведки ВВС и агентуры по добыванию дальнейших сведений о «кникебайне». Вскоре разведка установила существование нескольких станций «кникебайн» в районе Дьеппа и Шербура. Постепенно, шаг за шагом, стала ясна полная картина действия этой новой радиосистемы.

Как только немецкие станции начали работу, англичане стали применять свои станции противодействия. Луч «кникебайна», против которого, по мнению немцев, бороться было бесполезно, удалось изменить и заглушить.

Немецкие летчики, вылетевшие на задание и уверенные в безукоризненном действии новой аппаратуры, были поражены, когда увидели, что все опять идет не так, как надо. Период воздушной войны, в который немцы использовали систему «кникебайн», мало чем отличался от печального для немцев периода, когда англичане применяли против них систему «микон».