Допрос

* * *

Новикова никогда в жизни так не били. Он ужасно хотел заплакать.

— Слушайте, пожалуйста… — просил он, — Я расскажу вам всю свою жизнь, все подробности, только не надо уже больше…

— На хер мне нужна твоя пидорская жизнь, — отвечал опер совершенно обыденным голосом, он сидел у Новикова на груди и зачем-то выправлял деформированную бутылку, она хрустела у него под пальцами, — Будешь писать добровольное признание по поводу убийства в Сретинском?

— Я же сказал вам, я клянусь — я никого не убивал, я не был там!

— А где ты был позавчера вечером?

— Не знаю, не помню, гулял… Подождите, не бейте. Не помню! Но там не был точно!

— А друг ваш был? — спросил опер, хмуря лоб.

— Не знаю, откуда мне знать, — ответил Новиков, чувствуя быстрый и ужасный стыд, что словно бы предаёт Лёшку — хотя сам наверняка знал, что Лёшка не мог никого убить.

— Врёшь ты всё, голубня, — сказал опер, и влепил Новикову по лбу, но тут бутылка, наконец, лопнула и всё вокруг окатила обильной тёплой водой.

— Тьфу, ты, — сказал опер, вставая, и стряхивая воду с рук.

Новиков шевелил и кривился щеками, чтоб скорей отекла вода, но рот открыл — хотелось пить, пить, пить — всё кругом было в газировке, а в рот не попало.

Опер задумчиво посмотрел Новикову прямо в рот.

— Я не голубня… у меня девушка есть, — сказал Новиков.

Опер стоял расставив ноги, и Новиков видел его набрякший, странно обильный пах, живот, заметный в чуть выпроставшейся рубахе, подбородок с плохо сбритой щетиной и следом пореза.

— Девушка, да, — согласился опер, и пошёл к своему столу, — С хером в сорок сантиметров, — добавил он, шелестя бумагами на столе.

Новиков перевалился на бок.

— Вставай, хули ты улёгся тут? — вполне равнодушно сказал опер, возвращаясь к Новикову.

По пути опер поднял разорванную бутылку и бросил её в ведро у входа.

«Неужели он совсем не боится, что я вцеплюсь ему в лицо, в глотку?» — снова спросил себя Новиков. Сам-то он знал, что никуда не вцепиться, и даже напротив — подтолкни его ноготком, скажи, что нужно поблагодарить опера за старанье и волнение — он, наверное, поблагодарит. Почти наверняка.

— Иди в коридоре подожди, — сказал опер, — А я пойду ещё газировки куплю, — хохотнул опер своей шутке, и подтолкнул Новикова к выходу.

Новиков потрогал свои щёки и не узнал ни щёк, ни рук.

— Тут сиди, — уже в коридоре опер показал Новикову на скамейку.