Дорога человека

Тем не менее, поднять себе энергетику как таковую я счёл не лишним. Пусть я в ближайшее время при всём желании не сравняюсь Силой с Мифрилом (да облезет его шкура и заведутся в его плоти личинки-гнилоеды!) или Неклюдом. Пусть. Продвинуться по лестнице могущества мне всё равно необходимо. Не хочется, знаете ли, и дальше чувствовать себя аппетитной мухой рядом с голодным птенцом. Пусть не особо велика разница, кем я предстану в сравнении с риллуйским сынком – мышью или крысой, разница эта всё-таки есть. Потому что крыса имеет шанс больно, до крови, тяпнуть протянутую к ней властную руку.

Ради такого стоит потрудиться, да.

И я трудился.

Методики наращивания энергооболочек давным-давно изучены и отработаны до блеска обычными магами. От простейших, как приседание, "волн Силы" (набрать как можно больше, почти до утраты контроля, энергии – и отпустить, сбрасывая излишки; потом повторять цикл, пока не надоест) до весьма изощрённых "качелей магистра" и "растворения". Методики эти пригодились мне… но, даже действуя строго последовательно и без лишней спешки, я довольно быстро уткнулся в естественный "потолок". Нарастив энергетику примерно в четыре с половиной раза против привычного, я обнаружил, что дальнейший прирост связан с потерей качества.

То есть я мог без особых проблем закачать в ауру хоть десятикратный запас сырой Силы. Но использовать этот запас на что-то, кроме тупой боевой волшбы, был бы уже не способен. Тут как с весом доспехов: тренированный человек может хоть танцевать в боевой броне, но вот в броне турнирной, более массивной и обременительной – только медленно ходить или сидеть в седле. Какой бы высокой ни была пластичность энергооболочек мага, если сравнивать с пластичностью грубого тела, назвать её беспредельной нельзя. Быстрые рывки здесь невозможны, только долгая эволюция поможет мне в дальнейшем росте Силы.

Ну, четырёхкратное усиление – это тоже хорошо. А отработанная по ходу дела экспресс-накачка и экспресс-сброс энергий Предвечной Ночи – совсем здорово. Светить перед тем же Мифрилом новыми возможностями смерти подобно, а так я могу изобразить небольшое усиление, придержав в рукаве лишний козырь.

Ещё во время отлучки Неклюда я старательно тренировал восприятие двумерного времени и связанные с ним способности. Увы, в этой области похвастаться таким уж резким прогрессом я не мог. Настоящая тонкость, углублённый контроль – они никогда не даются так же легко и быстро, как чистая и простая Сила. Я неустанно медитировал, ставил на самом себе эксперименты, одно за другим тестировал изобретаемые по ходу дела заклятья, но… но всё ещё даже не приблизился к решению основной задачи. А таковой была разработка чар, которые позволили бы мне погрузиться в Поток без вреда для души и сознания.

При всём своём желании я по-прежнему не мог достаточно надёжно заблокировать свои воспоминания, что автоматически закрывало для меня возможность поиска Схетты на Дороге Сна. Одно время я возлагал серьёзные надежды на один из обликов, который примерял во время изучения Стеклянного Леса – семимерную "каплю жидкого металла". Увы, надежды оправдались лишь частично, так как для капли было двумерно лишь внутреннее время. При переходе от времени в той складке пространства, в которой только и мог существовать этот облик, к единому времени текущего Лепестка оказывалось, что надо контролировать уже ТРИ разных направления времени… Задача словно издевалась надо мной, манила простыми решениями – и тут же ловко ускользала, на ходу трансформируясь в нечто новое, странное, перепутанное. Я совершал одну ошибку за другой, терял терпение, убеждал себя потерпеть ещё, злился и самоедствовал, метался от раздражения к надежде, оказывавшейся на поверку лживой…

И не мог, не мог, НЕ МОГ добиться желаемого. Никак.

Передать не могу, до чего горьким было сознание своего бессилия!

А ведь время-то тикало. Что бы там ни происходило со Схеттой на Дороге, пока здесь, в Пестроте, я кручусь с выполнением заданий Мифрила, – я вряд ли мог надеяться на удачный исход задуманной спасательной операции. Уж мне-то не понаслышке были известны восторги и угрозы, ждущие рождённого в плотных мирах там, среди завихрений Потока. Хотя сам я окунулся в него на выгоднейших условиях и с немалым прибытком, вдобавок сумев очень, ну очень своевременно вернуться назад – но Дорога Сна оставалась реальностью, даже опытного высшего мага способной переделать по своему вкусу.

Необратимо. И не обязательно к лучшему…

Меж тем Схетта – отнюдь не высшая. Что с ней происходит сейчас? Где она находится и в каком качестве? Угодить в лапы Мастера Обменов – далеко не самая скверная участь в списке возможностей, варьирующихся от просто неприятных до поистине кошмарных…

Хватит. О некоторых вещах лучше не думать.

Во всяком случае, до момента, когда я смогу, наконец, отправиться на Дорогу.

К моменту возвращения Неклюда я снова уткнулся носом в очередной тупик и пребывал по сему случаю в настроении, от радужного далёком. Мягко говоря. Я восседал на веранде неклюдова дома, разглядывал наполовину пустой стакан водки, синтезированной с помощью материализации волновых структур… и делал это уже на протяжении часа с лишним. За указанный срок я даже, кажется, ни разу не моргнул, не говоря уже о более значительных шевелениях.

Моя Параллель работала вовсю, превращая энергии Предвечной Ночи в выводы с бешеной скоростью. Лобные доли мозга скрипели, перебирая один набор данных за другим… но тело не двигалось и душа еле тлела. Наверно, я устал от неудач. Да.

Вот в этот-то момент на веранде и нарисовался Неклюд.

- Как питающий узел? – не поздоровавшись, спросил он.

В качестве ответа я почти небрежно вывесил над столом визуализацию текущего состояния питающего узла – слегка схематичную, но отражавшую все ключевые процессы. Для создания иллюзии, как и для собственно мониторинга питающего узла, я использовал ресурсы Параллели. Где-то процентов пять от их общего количества.

Окинув визуализацию беглым, но внимательным взглядом, Неклюд кивнул и посмотрел на меня. Я на него в ответ не посмотрел. Я по-прежнему смотрел на полупустой стакан.

- Тоскуешь?

Отвечать на подобный вопрос я счёл излишним.

Старый высший выпустил на волю заклятье преобразования пространства. На мгновение мне показалось, что я стремительно уменьшаюсь в размере и одновременно – разворачиваюсь в каком-то трудноописуемом направлении, как будто заклятье Неклюда стремилось поставить меня под прямым углом ко всем трём координатным осям.

Зеркало Ночи не было предназначено для противостояния таким атакам (если это можно было назвать атакой). Но тоска там или не тоска, а на некоторые вещи я привык реагировать сам, причём без промедления. В ходе своих бдений над задачей о двумерном времени я провёл ряд успешных экспериментов с метрикой и заклятье Неклюда – по сути своей довольно простое, если не сказать простейшее – тормознул, а потом и обратил вспять.

Мир вокруг меня качнулся, но устоял.

Случившееся не заставило меня отвести взгляд от стакана (идеально повторяющего форму классической гранёной посудины советских времён, но, в отличие от литых стаканов, целиком синтезированного и потому геометрически совершенного). Но вот расчёты, которыми была загружена Параллель, я свернул, мысли, которые крутились в голове, отложил и отработанным экспресс-методом за какую-то секунду накачал в ауру ровно столько сырой Силы, сколько мог закачать без потери качества управления.

Неклюд отреагировал на всё это тоже без лишней аффектации. Но брови приподнял. Надо понимать, что мне удалось его если не напугать (вот уж это – вряд ли!), то удивить.

- В чём корень твоей тоски? – спросил он. – Расскажешь?

Я немного подумал. И решил, что смысла запираться нет. В конце концов, некогда хозяин этого дома занимался близкими проблемами…

- Не могу составить заклятье, которое защитило бы меня от влияния Дороги Сна.

- Разве это так сложно? Существует масса зелий и сонных чар…

- Ты не понял. Мне нужно попасть на Дорогу не в виде сонной тушки, а активным. Бодрствующим, осознающим себя. Но при этом защищённым от её прямого воздействия.

- Считается, что это невозможно, – раздумчиво заметил Неклюд, – но в смысле защиты довольно эффективны заклятия, блокирующие долговременную память… и ещё кое-что.

- Знаю.

- Откуда?

- Когда я попал в Поток, я именно так и защитился. Заблокировал память и принял новое имя вдобавок к новому облику.

Вот тут Неклюд удивился по-настоящему. Настолько, что машинально попытался скрыть своё удивление… и скрыл бы, не будь я модифицирован. Лишь малую долю мгновения по его лицу скользила тень сильного и резкого чувства, а потом он скрыл его. Закаменел. Но этой малой доли мгновения мне хватило.

- Значит, ты был на Дороге во плоти и в сознании… и хочешь вернуться?

- Не то, чтобы хочу. Надо.

- Зачем?

- Вытащить не безразличного мне человека.

Вот тут выдерживать одну из своих многозначительных пауз Неклюд не стал. Отрубил сразу, резко, сведя брови в одну хмурую линию:

- Забудь!

- Почему я должен это забыть?

- Ты её не спасёшь. Или спасёшь, но уже не её.

- Не факт. Время на Дороге Сна – понятие более чем растяжимое и относительное. Не без усилий, но всё же я смогу попасть в нужный момент, когда она ещё не…

- Это оправдания. Ты просто слышишь зов Дороги и хочешь ему поддаться.

- Полагаешь, меня удерживает в Пестроте только данная Мифрилу клятва?

- Да.

- Я полагаю иначе.

- Неужели? И тебе не хочется снова испытать ту безграничную свободу? Не хочется менять обличья, как платья, не хочется творить без оглядки на волю риллу?

- Свобода – это внутреннее, а не внешнее понятие. Настоящий творец везде свободен. Здесь, в Хуммедо, в Нижних или в Верхних Мирах – я останусь собой, где бы ни оказался. Потому-то перед возвращением на Дорогу мне и нужно придумать заклятье защиты: ведь Поток меняет вошедшего, не спрашивая. Внешней свободы там, на мой вкус, немного слишком.

- Но менять обличья…

В порядке демонстрации я превратился в отливающего металлом киборга, в громадный комок мыслящей слизи, в классического рогато-хвостатого сатаноида с пламенным взором и ярко-красной кожей, в синеватого призрака – близкую родню Отринувшего. И снова вернулся к исходному человеческому облику.

По секунде на каждый облик, на весь калейдоскоп – пять секунд.

- Как видишь, – добавил я вслух, осушив стакан и слегка скривившись от мерзковатого вкуса сорокаградусной (не люблю водку, коньяк мне больше нравится… но на коньяк, вот засада-то, у меня не хватает познаний…), – в Пестроте менять обличья тоже можно. И что?

На этот раз Неклюд молчал не меньше минуты. Но не потому, что решил пустить в ход этот приём риторики, а потому, что своей демонстрацией я заставил его удивиться по-настоящему. И когда он заговорил снова, у меня на душе слегка потеплело. Потому что старый высший впервые разговаривал со мной, как с равным.

- Как ты это делаешь?

- Ну, тонкую механику процесса я не понимаю. Слишком уж она тонка и сложна. Но если говорить в целом, фокус со сменой обликов возможен из-за того, что у каждого разумного существа есть два слоя сознания…

Неклюд внимательно выслушал объяснения. Потом спросил:

- Значит, нефизический слой сознания – это и есть та самая высшая душа смертных?

- Не уверен. Скорее, второй слой – это такое же приближение к высшей душе, как моя Предвечная Ночь, делающая меня высшим посвящённым, является приближением к основе реальности, к той Бездне, из которой черпал и черпает Спящий.

- А ты скромен не по годам!

- Угу. А ещё добр, красив, умён и справедлив. Всё – в превосходной степени.

Смех Неклюда больше походил на кашель. Моя улыбка – на оскал едока лимонов.

- Чаю хочешь?

- Не откажусь. Твой чай всяко лучше вот… этого, – от щелчка пальцем геометрически совершенный гранёный стакан покачнулся и звякнул.

Знакомый ритуал не затянулся. Качество чая, заваренного высшим магом, начинавшим свою карьеру с алхимии, осталось прежним. То есть превосходным.

- Рин Бродяга… расскажи о себе.

- Ну, если не вдаваться в детали…

Спустя полчаса:

- В Квитаге мы просидели, чтобы не соврать, что-то около трёх лет. Хорошее было время, немногим хуже, чем в Ирване. Со временем даже Зархот влился в коллектив, как равный – а этого от хилла добиться было ох как непросто.

- Верю. И чем закончилось это сидение?

- Очередным кризисом, ясное дело. Легионэй – та самая Королева Фей, про которую я уже рассказывал – явила нам свой сияющий лик и объявила, что пора всплывать со дна. Мол, пора уже потрошить риллу. И пошли мы его потрошить…

Я вспомнил противоестественную тушу Квитага, эту живую гору беспрерывно шевелящихся отростков, кишок, вывернутых наизнанку и выпяченных внутренних органов. Каких-то мешков, полных жидкой слизи, роговых пластин и чешуйчатых костей, ни к чему не присоединённых слепых глаз, рудиментарных крыльев и ещё чёрт знает чего – всё это перемешанное без толка и смысла месиво, отдельные части которого тонули в нём, а другие тут же выплывали из недр безумного риллу… вспомнил – и мне снова нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь покрепче, например, неразбавленного медицинского спирта.

- Если ты можешь вообразить, что чувствует личинка мухи, прогрызающая себе ход в заживо гниющей туше какого-нибудь зверя, – ты поймёшь, что мы чувствовали. Если нет, то нет. Некоторые вещи лучше даже не пытаться вообразить. Но суть в следующем. Квитаг стал таким, каким стал, потому что Сьолвэн прокляла его так, как может проклясть убийцу своей дочери повелевающая Жизнью во всех её видах и формах. Однако старшая дочь Сьолвэн, как полноценная риллу, не могла умереть в человеческом понимании этого процесса. Квитаг её не убил, а именно поглотил. Сожрал, чтоб его…

- И что?

- А то, что мы, ковыряясь в его туше, в конце концов нашли то, что осталось от… той, кого он сожрал. Нет, всё-таки бессмертие порой становится поистине кошмарной штукой… да. Помочь съеденной было невозможно, и… Легионэй задавала ритм своим пением, даже Зархот помогал, не говоря уже обо всех остальных. Помощь Лимре вообще оказалась бесценной… но главную роль сыграл, разумеется, Манар. Именно он стал сердцем проведённого ритуала, он забрал очищенную от проклятия и от скверны Квитага суть проглоченной. А та часть сути, которую он забрать не смог и которая, в сущности, вообще не имела отношения к Силе риллу, досталась Ладе. Манару – Тихие Крылья, ей, сестре новопосвящённого по обряду и спутнице по выбору, – то, что мы сообща назвали Тихими Ладонями. За неимением более точных слов. Пик и предел искусства териваи, выращенный за ничтожный срок из одного-единственного танца, из страсти, сострадания и жертвенности одной гениальной танцовщицы… рвущий душу контраст: почти безграничная мощь и почти идеальная гармония – подобные двум росткам, взошедшим среди воплощений безумия и кошмара, среди них и, в итоге, над ними… Легионэй тоже стала жертвой обряда, причём в самом буквальном смысле: приняла на себя отдачу, которая вполне могла обратить в пыль души Манара и Лады. Думаю, она заранее знала, на что идёт… жаль. Она была истинной Королевой…

- А потом?

Я вздохнул, усмиряя вставшую на дыбы память.

- А потом мы вернулись в домен Теффор. И завертелось.

Новый вздох родился в груди словно сам собой. Оно, конечно, события по возвращении действительно понеслись вскачь – вот только я, Схетта, Айс и Зархот участия в них практически не принимали. Какие ритуалы возле Древотца творили Сьолвэн, Манар и Лада, каким тоном и о чём эта троица беседовала с Теффором, как проходила эпическая по масштабам драка с группой специально вызванных ищеек… обо всём этом мы четверо могли судить лишь со слов Лимре. Если воспользоваться карточной терминологией, мы ушли в отбой. Сыграли своё.

Или так нам казалось.

Потому что партия Теффора, пусть потрёпанная, пусть вынужденная сдать назад, но не капитулировавшая, забывать об участниках событий в Квитаге, сделавших возможным маленький переворот в верхах, не собиралась. А прощать не собиралась и подавно. Первым прочувствовал последствия Зархот. По его душу (в буквальном, увы, смысле) явилась очередная тройка хилла, вроде той, в которой раньше состоял он сам. Только тройка эта была постарше, посильнее и её сопровождала, одновременно прикрывая, Видящая. Последствия: три разрушенных квартала в Ирване и смерть Зархота. Увы, но не окончательная. Причём партия Сьолвэн ни к чему даже формально придраться не могла: одни хилла разобрались с другим, это их внутренние дела…

Летучий Ящер популярно объяснил мне, Айсу, Схетте и Лимре, что у нас, если мы пожелаем остаться в домене Теффор, имеется два варианта действий. Либо мы сидим в районе "родильных бассейнов" и не кажем носу за пределы относительно безопасной территории, либо со временем, причём скорее рано, чем поздно, разделим участь Зархота.

Чуть позже я имел персональную аудиенцию у Сьолвэн. Она подтвердила, что Лугэз получила бессрочный приказ относительно моей персоны. И не только моей. Я полюбовался на главную из ищеек Теффора, поразмыслил, а потом благоразумно решил покинуть и домен, и вообще Лепесток. Лугэз – это вам не какой-нибудь там задрипанный Бурильщик Ненхиштарз. С гарантией избежать её охотничьего пыла можно было только за пределами Хуммедо, в "большой" Пестроте. Айс и Лимре тоже решили исчезнуть, причём на пару: в Квитаге эти двое сработались так, что я им временами слегка завидовал. Куда именно Айс и Видящий намерены драпать, я догадывался – благо, вариантов было не сказать, чтобы особо много. Ну а я бы с удовольствием составил им компанию, если бы Схетта согласилась к нам присоединиться.

Не согласилась.

И тогда я, от большого ума и нешуточного расстройства, вызвался сыграть роль приманки. Или отвлекающего отряда. В хорошо рассчитанный момент я пролетел сквозь Мрак в вампирской шкуре, придерживаясь маршрута, также рассчитанного со всей тщательностью, на какую был способен Летучий Ящер. Потом презентовал чересчур приметный Мрачный Скаф магистру из Шепчущей Тени, сделав оного своим клятвенным должником. И в буквальном смысле пролетел сквозь Врата, связывающие домен Тергушт и Зунгрен, на зеттане Попутного патруля. Так как во время этого пролёта я использовал кое-какие дополнительные средства маскировки, небольшой отряд ищеек меня так и не сцапал. Сперва не опознал, а потом уж стало поздно…

Сцапали меня чуть позже представители Ордена Золотой Спирали. Я даже не успел толком порадоваться, что избавился от внимания Лугэз, и погоревать, что Схетты нет рядом… да какое там – погоревать! Даже весточку о том, что успешно выбрался, послать не успел…

Ну а потом известно, что было. Кутузка, проведённое на грани фола высшее посвящение, сюрреалистические приключения на Дороге Сна – и Мифрил со своими идиотскими заданиями, чтоб ему икалось.

Впрочем, nomen est omen. Или, в русском варианте: как вы яхту назовёте…

Назвался Бродягой? Спокойной жизни не жди.

- Бурная у тебя… биография, – заметил Неклюд, дослушав.

- Это да.

- Хм. Вообще-то я имел в виду немного не то, что тебе кажется.

- А что же?

- Истории с вампиршей, империей Гидры и найгами, едва не стоившая тебе правой руки "ботаническая" эпопея, спасение Лады, временный вассалитет у Сейвела, эпизод с инквизицией и многое иное, о чём ты даже не счёл нужным рассказать – всё это мелочи. Настоящего внимания достойно не это.

- А именно?

- Ну, во-первых, сам факт твоего появления в Хуммедо. Ты – не единственный бродячий маг. Монополии на разного рода приключения у тебя тоже нет. А вот второго такого… существа, которое было бы родом из другой вселенной…

- Если верить Айсу, есть как минимум ещё одно "такое существо", – вставил я. – Эйрас сур Тральгим, урождённый некромант и высший маг, наставница Ниррит Ночной Свет.

- Как бы там ни было, факт рождения за пределами Пестроты – факт важный. Есть и другой важный факт. Твоё высшее посвящение.

- А с ним-то что не так?

- Да, в общем, всё так. Если забыть о том, что никто из знакомых мне высших магов в твоём возрасте предела не переходил. Если бы ты потерпел неудачу или даже умер, я бы не удивился. Но то, что ты достиг успеха…

Неклюд медленно покачал головой.

- Ниррит Ночной Свет, – сказал я. Сам чувствуя, что спорю ради спора, но… – Она этот самый предел проскочила, когда…

- Так-таки проскочила? Или ей всё же помогли, причём не только смертные?

Вот тут я почёл за благо помолчать. Как ни крути, аргумент работал не на меня. Даже сам Айс признавал, что без вмешательства риллу Ниррит вряд ли смогла бы стать тем, кем стала.

- Ну и момент номер три, – добавил старый высший. – Твоё погружение в Поток: выход на Дорогу Сна и удачное возвращение оттуда. Да не простое, а с новыми умениями. Веришь ты в это или нет, но как бы ты ни хотел считать себя существом свободным, сдаётся мне, что тебя ведут.

- Есть предположения, куда? И кто?

- Понятия не имею, – хмыкнул Неклюд, слегка щуря правый глаз. А я заметил (с большим опозданием), что глаза у него немного разного цвета: левый серый в лёгкую прозелень, а правый тоже серый, но с намёком на синеву. – Очень может быть, что ведущих тебя (или пытающихся вести) больше одного. И даже больше двух. Я бы не удивился, да. Та же Сьолвэн явно не без успеха тобой воспользовалась – и ещё потом воспользуется, помяни мои слова. Но с ней-то всё более-менее просто. А вот с тем или с теми, кто не выходит на свет…

- Теория заговора – старая и не особо интересная штука.

Неклюд махнул рукой, усмехнулся кривовато. И спросил:

- Будешь ещё чаю?

- А то. Наливай.

Свобода, свобода… тут уже, пожалуй, Неклюд понял меня малость не так, как надо. Я не делаю из этой самой свободы фетиша. Не ищу абсолютов, не тщусь заделаться всемогущим и богоравным. Абсолютная свобода – миф. У тебя есть совесть? Ты уже не свободен. У тебя есть тело, память о прошлом, мечты о будущем, разум и эмоции? Тогда ты тем более не свободен. Кроме того, методов обретения свободы тоже немножко больше, чем принято считать. Упорно отказываясь подчиняться условностям общества, власть имущим, даже законам природы, коли на то пошло, добьёшься не многого. Итогом освобождения по этому рецепту будет участь вроде той, которая ждала в итоге Эвенгара Салладорского. Или, насколько я понимаю ситуацию, – Люцифера. Но ведь можно поступить иначе. Подчиняться, пока это выгодно и уместно. Не бунтовать. Но во всяком положении искать дверь, за которой пространство выбора станет шире.

Выгнали из друидов? Учись магии. Поставили в строй? Подожди, пока научат владеть оружием, обучат штатным заклятьям, дадут Стиль – в будущем пригодится. Инквизиторы хотят избавить тебя от Мрака? Не спорь, помоги им… на своих условиях, насколько это возможно. Засадили в кутузку, накрытую антимагической блокадой? Поставь смелый эксперимент с высшим посвящением, стань независим от внешних источников Силы…

И так далее, и так во всём.

Неклюд полагает, что меня ведут? Ха. А ветер приводит в движение парусник, но ведь галсами можно идти и против ветра. Главное – иметь соответствующее парусное вооружение. Я легко могу сыграть на руку, например, той же Сьолвэн. Но лишь потому, что цели у нас, по сути, довольно близкие. Да и методы не сильно расходятся. На её месте я бы тоже не стал убивать своего властительного супруга, пусть даже за тысячи лет оный надоел хуже сероводородной вони. Могла высшая защитить меня? Могла. Но не стала. И, замечу, правильно сделала: если бы она защищала меня, я бы сейчас не был высшим посвящённым и не гонял бы чаи с Неклюдом.

Если уж пространство выбора расширяется – оно, как правило, расширяется для всех. В итоге переворота выбор появился не только у Сьолвэн, он возник и у Манара, и у Лады. И даже у Теффора, как ни парадоксально! Оставленный мной след будет пожиже, но визит Сейвела в "Пламя над потоком" я смело могу записать в свой актив. Как и освобождение Луны. Как и всё, что произошло и ещё произойдёт с ЛиМашем.

Вот почему мне так ненавистен Мифрил и втройне ненавистен Орден Золотой Спирали: они пытаются сузить чужое пространство выбора до минимума. Но я даже потуги риллуева сынка ограничить мою свободу использую к своей выгоде и к пользе окружающих.

Или умру, пытаясь это сделать. Тоже возможный вариант.

Но если я и умру, я всеми силами постараюсь сделать это так, как Легионэй. Или хотя бы как Зархот. Я умру не побеждённым – и уж конечно не смирившимся, клянусь Бездной!

…хмыканье Неклюда почти застало меня врасплох.

- Вот таким ты нравишься мне куда больше, чем в тоске, – заметил он. – Аж молодость вспоминается. Я в своё время тоже и постранствовал, и всяких приключений на свою голову насобирал… да… но ладно. Слушай, что случилось с Арфой Грёз дальше…

И я стал слушать. Но параллельно (не Параллельно, нет, а именно что параллельно) я ещё размышлял о том, что, начиная со своего последнего появления, Неклюд напрочь не подтверждает собственное прозвище. В психологическом плане общего у "первого" и "второго" Неклюдов – только, хе-хе, умение заваривать отличный чай.

С одной стороны, никто не обещал, что старый, не одно тысячелетие уже живущий на свете высший маг будет исключительно угрюмым, немногословным, мизантропическим старым хрычом. Пройдя школу тех самых тысячелетий, "в своё время постранствовав" и тэ дэ, любезный хозяин наверняка умеет при нужде становиться и разговорчивым до болтливости, и общительным до назойливости. Может, в актёры его бы и не взяли, но уж что-что, а умение подстроиться под собеседника Неклюду не может быть чуждо, каким бы нелюдимым он ни был.

Вопрос-то совсем в другом. Вопрос в том, зачем ему было разнообразно и достаточно изобретательно выводить меня из той самой тоски, в какой я тонул в его отсутствие. Ему-то от меня что требуется? Ну, кроме наблюдения за питающим узлом в его отсутствие. Все эти рассуждения насчёт того, что меня, мол, ведут и мной пользуются – это что, прозрачный намёк, что и он не прочь присоединиться к компании "водящих"?

Паранойя, паранойя… крепка ты, если удобрять, и живуча, что твой сорняк…

Чего там хочет от меня Неклюд, чего бы он ни хотел, со временем станет ясно. А пока я его лучше внимательно послушаю.

- …и тогда они схватились, как мальчишки. А потом и магию в ход пустили. Причём вышло так, что пустили они её в ход почти одновременно. Лунь был убит на месте. Неспешный – только сильно ранен. Но порадоваться победе не успел, потому что разгневанная Дубрава его добила.

- Извини, что прерываю, но я так и не понял: из-за чего вышла ссора.

- Конечно, не понимаешь. Этого и я не понимаю, а потому не могу тебе рассказать. Глупость это была. Смертельная глупость. Дубрава мне позже… много позже… рассказывала: Лунь кричал что-то про эгоизм Дирага и желание заполучить Арфу в единоличное владение. Но это отдаёт бредом. Ведь Арфа, как я и говорил, была создана в порядке эксперимента, мы могли позднее сделать и вовсю проектировали более сложное устройство. Неспешный под расширяемый проект начал подбирать магов-трансмутаторов и спецов в менталистике. Я не шутил, когда заявил: мы готовились создать новый разум!

- То есть дело ясное, что дело тёмное.

- Да. Вполне ясно одно: из-за идиотской драки с применением боевых чар проект лишился двух разработчиков, а третья из четвёрки надолго лишилась внутреннего равновесия. Впрочем, ты же её не знал. "Надолго лишилась равновесия"… эх! – Неклюд помолчал, поджав и без того не шибко широкие губы. Потом закончил:

- Дубрава прожила ещё триста лет с небольшим. Но скорее по инерции. Ничего, что стоило бы отдельного упоминания, она за эти три столетия не сделала. А потом в ходе очередного опыта, которые становились всё рискованнее и рискованнее, погибла. Так глупо, так… бездарно! В общем, в той драке в каком-то смысле погибло трое высших магов. Да…

- И Арфа досталась тебе.

- Досталась. А толку? В одиночку я мог её активировать. Это может сделать кто угодно, имеющий доступ к достаточному количеству энергии. Но создать что-нибудь по-настоящему новое и интересное? Нет. И, замечу, Дираг тоже не смог бы толком использовать её один, так что версия о его желании "заполучить Арфу только для себя" – чушь в квадрате. Арфой Грёз должны управлять четыре оператора или как минимум трое. А к Органу Грёз – тому, так и не созданному усовершенствованному артефакту – встали бы уже шестеро… вот, смотри.

Копаясь в библиотеках, я сталкивался с описаниями Арфы Грёз и неплохо представлял, как она выглядит. Квадратное в плане основание, "блестящее, словно металл, но не из металла"; висящий над ним без видимой опоры эллипсоид, сделанный из того же материала, с краями очень сложной формы. На этих краях закреплены подобия струн, обычно уходящие к одной для всех точке над эллипсоидом и образующие своего рода конус. Однако все эти, по чести говоря, грубые описания ничуть не подготовили меня к зрелищу настоящей, изображённой Неклюдом по памяти Арфы. "Края сложной формы", "блестящий, словно металл"… ха! У гоночного болида форма тоже "сложная", а что до "металлического" блеска, то это примерно так же верно, как то, что луч когерентного света, испускаемый промышленным лазером, довольно ярок.

При создании Арфы четвёрка под началом Дирага использовала не столько банальную косную материю, сколько чистую энергию, свёрнутую и "замороженную" по головоломным законам высшей магии. Те самые струны, благодаря которым Арфа и получила своё название, имели куда больше общего со сплавом магии и искажённого пространства, чем с бараньими кишками… или даже драгоценными шнурами паучьего шёлка, из которого делают струны смычковых инструментов тианцы Силайха. Но в полной мере восхититься изощрённостью конструкционных материалов я не успел. Иллюзия Неклюда преобразилась, демонстрируя Арфу в процессе работы – и у меня моментально нашлись новые поводы для восхищения.

Это только в теории звучит просто: "Установить из Пестроты контакт с Дорогой Сна, позаимствовать на последней податливую смесь материи-энергии-пространства, сформировать в желаемую структуру и создать в Пестроте новый объект/новое существо". Как водится, на практике эта задача распадалась на множество более мелких подзадач различных классов. Но "мелкий" – ещё не синоним определения "простой"! С минуту понаблюдав за количеством параметров, которые приходилось контролировать операторам Арфы, я был вынужден признать: в одиночку системой ТАКОГО уровня нормально управлять невозможно. То есть у Сьолвэн это, пожалуй, получится… но у мага меньшего калибра, не способного заменить недостающих операторов своими периферийными телами – никогда.

Спрашивается, за каким бесом Арфа понадобилась Мифрилу? Тупо для того, чтобы ни у кого другого её не было? Клугсатру она не нужна, для полноценного риллу этот восхитительно изощрённый инструмент имеет такую же ценность, как галоши для акулы… а ведь Мифрила устроило бы и подтверждение того, что Арфа уничтожена. Сам говорил, когда на задание посылал.

Ненавижу поганца! Не-на-ви-жу!!!

Остановив демонстрацию, Неклюд спросил:

- Понимаешь теперь?

- Ещё бы не понять. Но меня больше интересует другой момент. Где Арфа сейчас?

- В Сияющих Палатах.

Я едва успел проглотить полное изумления и протеста "что-о-о?!"

- Когда я задал себе несколько простых вопросов, – продолжал Неклюд, – ответ на них тоже оказался несложным. Тогда я спросил себя, какой из вариантов развития событий окажется самым неудобным для этих… которым была выгодна смерть моего учителя и Луня, отчаяние Дубравы, моё бессилие. Ответив на этот вопрос, я взял Арфу Грёз и удалился в межмировую пустоту, а потом, уже отсюда, проложил тропку до самого закрытого из Лепестков. И отдал Арфу богам… точнее, одной конкретной богине.

- Какой именно?

- Сиятельной госпоже Тепелью.

Стон я подавил. Но вот вздох не удержал. Долгий такой, прочувствованный.

"Только проблем с богиней из Верхнего Пантеона мне для полного счастья и не хватало!"

- Ещё чаю? – почти сочувственно поинтересовался Неклюд.

Что нам известно о богах?

Немногое. В сущности, почти ничего.

Мы знаем их имена и атрибуты, общаемся с проводниками их Силы, жрецами, и с их воплощениями, аватарами. Мы можем любоваться – или удивляться, или ужасаться, или всё сразу – их храмами и их Местами. Некоторые из нас привыкли верить, что в следующей своей жизни, в соответствии со своими прижизненными заслугами, переродятся в Сияющих Палатах, в прямой близости к богам. Это считается желанной участью. Большинство из нас полагает, что властительные риллу и боги Верхнего Пантеона – это величины одного порядка или, по крайней мере, сопоставимые. Порой мы пересказываем друг другу страшные истории о спорах риллу и богов. Спорах, завершавшихся превращением в прах целых миров.

Но спрошу снова: что нам известно о богах?

И ответ не изменится: немногое.

Почти ничего.

Мы смертны, порою внезапно смертны – они даже не бессмертны, но вечны. Мы конечны – боги сопричастны бесконечности. Мы вещественны и существенны – они трансцендентны и в исконном смысле божественно далеки. Говорят, что постичь природу бога не может даже другой бог; так смертное существо, если оно не затронуто искрой гениальности, которую, по мнению многих, тоже даруют боги, не может постичь природу смертных. Ещё говорят, что наша вера есть опора их могущества, та сила, в которой коренится их Сила. Но правда ли это?

Небеса молчат.

Так писал в предисловии к своему монументальному труду "О сущности инобытия" тианец Амаглей ахо Венген из Длего, живший четыре тысячи лет назад.

- Та яркая звёздочка – это и есть ЛиМаш? – спросила Луна.

- Да.

- А почему он не спустится пониже?

- Это слишком опасно для мира. Если ты хочешь взглянуть на него вблизи – вот.

Я создал несложную систему воздушных линз, благодаря которой в глазах Луны "яркая звёздочка" ЛиМаша резко увеличилась в размерах. Стало отчётливо видно, что он действительно похож по форме на добела раскалённый бублик.

- Осколок солнца, – шепнула аватара. Воздушные линзы собрали, фокусируя, столько лучей, что исходящий от ЛиМаша свет лёг на её лицо подобно сиянию луны.

Но лучше сказать не "лицо", а "лик". Ночной мрак сгладил остатки старых дефектов, и Луна предстала передо мной именно такой, какой задумала природа и усовершенствовала богиня. Если одним коротким словом – блистательной.

- Именно так. Если он спустится на высоту драконьего полёта, ночь превратится в день. Приблизится ещё – станет причиной пожаров. А если он опустится настолько, чтобы хороший лучник мог добросить до него стрелу из составного лука, то земля на немалой площади нагреется так, что потечёт лавой. Издалека он кажется маленьким, но вообще-то ЛиМаш имеет размер крупного села. Или небольшого городка.

- Поразительно. Но…

Луна развернулась ко мне. Взглянула – глаза в глаза.

- Ты нашёл Неклюда?

- Да.

- Узнал, где Арфа Грёз?

- Да.

- Кажется, ответ тебя не порадовал.

- Верно. Скажи, Луна, что ты знаешь о госпоже Тепелью?

Мгновение тишины.

- Моя госпожа, Омиш, когда-то состояла в её ближней свите. Когда-то, когда Омиш отвергла притязания своего брата, Шимо обратился за поддержкой к Урмозу, Господину Кровавых Слёз. Моя госпожа со своей стороны попросила поддержки у Тепелью, Госпожи Живых Бериллов. И к Шимо проявили благосклонность, а к Омиш – не проявили. Чем это закончилось, ты видел.

- Хочешь сказать, что империя Барранд…

- Да. Шимо был защитником слабых, а стал кумиром сильных. И создал империю. Таковы последствия и такова цена милости Урмоза. Если подобное можно назвать словом "милость".

- То есть говоря словами простыми и грубыми, Тепелью сдала дуэту Урмоза и Шимо свою, гм, фрейлину. Что случилось из-за этого в тварном мире, мне более-менее ясно. А что случилось в Сияющих Палатах с самой Омиш?

- Зачем тебе это знание, смертный?

Я моргнул.

Расслабило меня дружеское отношение со стороны Луны. А следовало бы помнить, что вообще-то старшая аватара – это только наполовину женщина из плоти и крови. Наполовину же старшая аватара есть воплощённое божество.

К тому же в данном случае – не самое слабое.

- С твоего позволения, госпожа, – сказал я, – не совсем смертный. Или даже совсем не смертный. Я не люблю это определение. Лучше зови меня Рином Бродягой. Ну а я твоё имя уже знаю. Кстати, приятно познакомиться.

- Не думай, что если оказал мне услугу, я стану терпеть с твоей стороны такую наглость!

- А ты не рассчитывай с моей стороны на новые услуги в будущем, если полагаешь, что я лишь прах под божественными стопами. Не люблю, когда меня называют смертным, но того пуще не люблю, когда меня приравнивают к праху.

Ноздри аватары раздулись в гневе.

- Нарываешься на проклятие?

Я протянул руки, охватывая лицо Луны, как чашу, склонился и поцеловал её.

Конечно, то был не просто поцелуй. Сплавляя в единое целое магию Предвечной Ночи, менталистику и искусство ламуо, я нанёс удар, который нельзя было назвать ударом. Я сделал инъекцию яда, который одновременно мог считаться лекарством, продемонстрировал мощь, которая вместе с тем являлась выражением милосердной ласки. Двуедин был поцелуй и двуедино вложенное в него заклятье – подстать природе той, кому он предназначался.

Без слов. Только касанием:

"Луна, уверена ли ты в том, что отдала своё служение достойной госпоже? В мире есть ещё много дорог, Сил и граней; хочешь, я подарю тебе новый выбор? Я могу это сделать. Решай!"

"Омиш, я не собираюсь ни шутить, не пресмыкаться, ни терпеть резкие слова, которых не заслужил. Или ты признаёшь за мной равного собеседника, или я сделаю всё, чтобы лишить тебя этой аватары… кажется, последней из старших? Да. И я действительно могу разорвать эту связь.

Угроза в ответ на угрозу. Нравится?"

Ладони женщины легли на мою грудь, пытаясь оттолкнуть… но без ожесточённости. Омиш могла бы отреагировать куда резче, да вот только здесь и сейчас в этом теле – не без моего участия, каюсь – желания Луны котировались выше. Я прервал поцелуй сам. И спросил:

- Итак?

- Можешь считать, что победил, – прошептали дрожащие губы. – Моя аватара не позволит сделать с тобой… я… ты переманил её… мы… а-ахх!

- Успокойтесь, милые дамы. Я всего лишь отстаивал право на достойное обращение. И не собирался ни с кем воевать. Но если на меня нападают, я всегда готов дать отпор – и, кстати, я не люблю и не задаю праздных вопросов. Так что там было в Сияющих Палатах после того, как Тепелью отступилась от своей приближённой?

Аватара вздохнула, опуская гордую голову.

- Плен и унижение. Вот что было после. Доволен?

- Разумеется, нет. Или ты ждёшь от меня злорадства? Если да, то ты, Омиш, плохо знаешь людей. Не скажу, что меня всерьёз задело сказанное, но я сам не раз сиживал в плену и сочувствую всем, кому досталась схожая судьба.

- Не сравнивай! Тебе не вообразить, что выпало на мою долю!

- О, у меня богатое воображение. И крепкая память. Хочешь, покажу кое-что?

Не дожидаясь согласия, я припомнил, сжал в короткий "ролик" и одним посылом вбил в сознание аватары кусочек собственного прошлого. А потом целую секунду боролся с тошнотой. Ибо от любого, даже мимолётного воспоминания о жертве Квитага – да-да, той самой, у которой Манар унаследовал Тихие Крылья – меня выворачивало, как от червивой тухлятины.

- Ну как, Омиш? Тебе пришлось хуже, чем поглощённой?

- Н-нет… из… извин-н-н…

Аватара совершила попытку отвернуться и опорожнить желудок, но я вовремя пресёк это безобразие простым целительским заклятьем.

Ужас и отвращение остались. Тошнота ушла.

Кстати, аура божественной силы, которая легко могла бы парировать моё вмешательство в физиологию, заклятье не остановила. Не оттого, что оно было таким уж могучим – скорее, оттого, что Омиш банально растерялась. Слишком уж быстро менялась ситуация: вот я ей угрожаю, вот я пугаю её непридуманными ужасами – и тут же помогаю, излучая вдобавок искреннюю поддержку. Как после подобного относиться ко мне – не ясно.

Что мне, собственно говоря, и требуется.

Когда противоречивые сигналы получает живое существо, оно испытывает стресс. Если, например, один и тот же человек попеременно, без видимой системы то кормит свою собаку, то пинает, несчастная животина со временем непременно взбесится. Я поставил на то, что есть вещи, для смертных и богов одинаковые (вроде законов диалектики, ага). В конце концов, воплощение в материальном мире отчасти подчиняет его законам. Доводить Омиш достаточно долго, чтобы она взбесилась, как та собака, я не собирался. А вот выбить из равновесия, после чего предложить всё то же общение на равных… так что пока богиня не примет моё предложение, я буду чередовать "пинки" и "кормление". Без явной системы.

Жёстко? Ещё бы.

Зато эффективно.

- Вообще-то это всё не особо важно. Важнее другое. Как мне попасть в Сияющие Палаты? Желательно, в сектор – или как там ещё это называется – госпожи Тепелью.

- Ты же смертный! – выдали Омиш и Луна, как мне показалось, хором. – И неверующий!

- Напоминаю снова, коли в этом есть нужда: не очень-то я смертен. Это раз. Неклюд в Сияющих Палатах бывал, насколько я понял. Во плоти. Это два. В общем, мне нужны опорные координаты для перемещения. Или что-нибудь ещё, что сойдёт за ориентиры.

- А почему Неклюд не сообщил тебе эти… координаты?

- На то было две причины. Во-первых, я не хотел снова становиться его должником. И он это понимал. Я расплатился за рассказ о судьбе Арфы дежурством у питающего узла, но и только. А во-вторых, я полагаю, что Неклюд посчитал для меня промежуточную задачу – добраться до обители богов – сравнительно банальной и легко выполнимой.

- Ты забываешься! – фыркнула Омиш.

Похоже, урок не пошёл впрок. Пинка!

- Я бывал на Дороге Сна и благополучно вернулся оттуда, – скучным тоном сообщил я. – Сомневаюсь, что Сияющие Палаты – место более опасное и недоступное. Всё же они считаются частью Пестроты.

- Посмотрела бы я, как ты станешь уламывать Ленсаро!

- А вот это можно устроить. Мне будет не трудно взять Луну с собой. Кстати, кто такой Ленсаро? Или что такое?

- Он Хранитель Печатей и Страж Направлений. Обычно его титулуют Господином Всех Дверей. Мудрость его неохватна, проницательность его божественна. Всякого, кто намерен пройти в Сияющие Палаты, во плоти или вне плоти, встречает великий Ленсаро, и…

- Многовато заглавных букв, но суть я понял. На ресепшене сидит.

Хорошая штука – ламуо. Почти все и почти всегда тебя понимают. Луна сбилась. А Омиш, похоже, вообще онемела от запредельной моей наглости.

- Моё предложение остаётся в силе. Луна, а её глазами и ты, может поглядеть на мой разговор со Стражем Направлений. Что скажете?

Как выяснилось, не только Хуммедо как целое был отрезан от Межсущего и при переходах на Шёпот Тумана недостижим. Обитель богов отличалась точно таким же качеством. Если в Нижние Миры маги попасть могли (и через Межсущее, и Вратами), то в Сияющие Палаты – шиш.

Где-то даже логично. Рая всегда труднее достигнуть, чем Ада.

Однако промежуточная реальность – на полноценный мир это место не тянуло – та самая райская вседверность, для которой Ленсаро являлся высшим законом, имела вполне конкретный адрес в реестре дорог Пестроты. Правда, Луна его мне растолковать так и не смогла, а Омиш – если могла, то не захотела. Пришлось консультироваться у мага Попутного патруля: теплокровного чешуйчатого полуящера из числа намарситов, по прозванию Шехетафри (в переводе – Пять Узких Полос; не мудрствуя лукаво, маг выдумал себе прозвище в честь знака собственной касты, который обязан был носить среди сородичей по законам покинутой когда-то общины). Говорил Шехетафри низким реверберирующим басом, используя за отсутствием голосовых связок простое и надёжное заклятье, наколотое в виде трёхцветной татуировки на грудной пластине.

- Если ты всерьёз собираешься нанести визит богам, отговаривать не буду. Но поведать несколько важных вещей я обязан. Во-первых, Палаты с Пестротой не торгуют, соответственно, патруль там никакого влияния не имеет. Безопасность прохода туда и возвращения обратно тебе никто не гарантирует. Даже сами боги. Во-вторых, Ленсаро пропускает далеко не каждого, кто припрётся к охраняемому им порогу. В-третьих, выпускает из Палат он ещё реже, чем впускает в Палаты. На сотню вошедших – один вышедший.

- Ничего. Прорвусь.

- Дело твоё. Но учти ещё, что магия там… так скажем, труднодоступна.

- Что, даже высшая?

- Нет, высшая работает. А ты разве высший посвящённый?

- Слабоват, да?

- Да.

- Вот и хорошо.

- Чего ж тут хорошего? Если любой мелкий божок сможет на тебе оторваться…

Я на секунду закачал в энергооболочки побольше сырой Силы, заодно заставив проявиться в реальном мире реконструированный и доработанный Мрачный Скаф. Проявились на ту же секунду и многочисленные отростки Голодной Плети. Однако защитные плетения я Шехетафри демонстрировать не стал, ибо сказано: умея считать до дюжины, остановись на семи. И саму демонстрацию затягивать не стал. Ещё секунда – и вот перед патрульным снова сидит более-менее заурядный человеческий маг, примерно равный ему потенциалом.

- Попытается оторваться – пупок развяжет, – сообщил я спокойно.

Намарсит покачал головой жестом почти человеческим.

- В одиночку – пожалуй, да. Раз ты действительно высший маг. А компанией? Кроме того, помимо мелких божков есть божки средние и крупные. А над ними – полноценные божества, от ранговых свитских до членов Верхнего Пантеона.

- Ну, я ведь не в рукопашную иду. У меня там конкретное дело, не подразумевающее вульгарного мордобоя.

- А я уже сказал, что отговаривать тебя не буду. Лови координаты.

- Спасибо, – сказал я, принимая мысленный посыл. Вполне, кстати, профессиональный: ясный и резкий, без лишнего "шума" или эха.

- Как у людей принято говорить, спасибо на лепёшку не положишь.

- Тогда скажи, чего тебе хочется "положить на лепёшку".

- Так, сущий пустячок. Когда вернёшься, не сочти за труд заглянуть сюда и рассказать, как всё прошло. Если вернёшься.

- Вернусь, – пообещал я. Правда, без настоящей уверенности.

Всё-таки не на прогулку собираюсь. Сияющие Палаты – как раз одно из таких мест, где за вход просят рубль, а за выход – бессмертную душу. Честное слово, нанести визит в Нижние Миры было бы не так стрёмно! (Это, конечно, если с умом выбирать, в какие инферно спускаться можно, а какие лучше всеми силами избегать: насколько я успел понять, характеры у Князей Ада очень разнообразны, как и заводимые ими порядки…)

Но деваться некуда: моя душа уже на кону. Играть, так до конца.

Брать с собой ЛиМаша я не хотел. Однако он всё равно напросился.

Процедуру втаскивания дельбуба в Туман Межсущий я уже отработал, когда мы с ним добирались до того мира, где я оставлял Луну – и, должен заметить, провернуть сию процедуру мог только тот, кто умеет решать нетривиальные задачи.

Попробуйте на минуту представить, каково накрывать полукилометровый куб пространства заклятьем перехода, создавая с этой целью соответствующего размера ледяные "зеркала"! Даже при смешной толщине в одну десятую миллиметра – тот минимум материи, который требовался для фиксации заклятья – общая масса зеркал приближалась к сотне тонн. Создать такое количество материи, воплощая её волновые рисунки, за один присест мне пока было не по Силе… а создавать зеркала по частям означало разрывать готовую структуру активной формы, чтобы затем складывать её, как этакий великанский паззл.

Я уж молчу о том, что лёд, будь он даже десять раз магический, плохо переносит слишком близкое соседство с раскалённой плазмой. В общем, будь я нормальным магом, плюнул бы на этот геморрой и оставил бы ЛиМаша, где он есть.

Но я же не из нормальных! Я же люблю вызов своим способностям – или, во всяком случае, предпочитаю думать о себе именно так…

От ледяных зеркал я в итоге отказался и сделал материальный якорь чар на базе очень хитро спрессованной и ещё того хитрее поляризованной плазмы. Недостаток энергии возместил тем же способом, что и при создании Плазмоскафа: заклятье перехода в Межсущее было одноразовым, частично саморегулирующимся Источником Силы. А точнее, сразу четырьмя такими Источниками как раз – по одному на каждое из зеркал. Взаимно синхронизировать работу зеркал было уже сущим пустяком: эту задачу я повесил на Параллель, хотя легко мог бы справиться лично. Позже для обратного перехода в Сущее всю конструкцию мне пришлось собирать по новой. Но в общем и целом справился я зачётно. Более того, почти быстро.

Повторить однажды придуманное, чтобы перетащить ЛиМаша к вотчине Ленсаро, я бы не затруднился. Если бы не маленькое "но": Луна всё же приняла моё предложение и тоже собралась посмотреть, как я буду уламывать Хранителя Печатей и Стража Направлений допустить меня в обитель божественных. Меня во время путешествия с дельбубом, даже вздумай я путешествовать в человечьем облике, защитила бы улучшенная реплика Мрачного Скафа. А вот у аватары такой защиты не имелось. Увы. Задачка нешутейно осложнялась тем, что далеко не всякая магия рядом с аурой Омиш работала так, как надо, не деформируясь и не истаивая. Опять-таки, будь Омиш, как когда-то, ровней Шимо, ей бы с лихвой достало личного могущества уберечь своё воплощение от опасностей прогулки по филиалу звезды. Но куда там!

Догадываетесь, чем дело кончилось?

Вот именно.

Нормальный маг, не желая отступать от своего слова, поступил бы, пожалуй, как лодочник в известной задаче про волка, козу и капусту. То есть доставил сперва ЛиМаша, а потом вернулся за аватарой. Но я же не из нормальных… и тем горжусь!

В итоге, коль скоро магия из-за божественных эманаций оказалась ненадёжна, я оградил Луну при помощи волшбы. Только не спрашивайте лучше, чего мне это стоило. Потому что даже "метельный взгляд" не очень-то помогает, когда нужно одновременно творить не самую простую магию и при помощи волшбы проделывать нечто, что вполне можно сравнить с жонглированием. Да не мячами или там булавами, а скользкими, зараза, обмылками.

До этого использование Параллели для синхронизации работы зеркал можно было считать этаким шиком: "смотрите, как здорово всё работает, пока я сам, такой умный и красивый, лежу на диване и курю свой кальян". А вот с дополнительным грузом в лице аватары Параллель оказалась для меня как устройство контроля поистине незаменимой.

Впрочем, да. Всё это, конечно, похвальба. Хочется подольше смаковать такие моменты хотя бы в воспоминаниях, останавливаясь на них подольше. Потому что в преддверии Палат мне стало не до самолюбования.

…как у меня на первой родине чаще всего представляют себе небеса? Кучерявые облака, куда ни бросишь взгляд; впереди эти самые облака вздымаются стеной до самого зенита. В стене торчат здоровенные ворота, должно быть, ажурные и сделанные из чистого золота (плевать, что непрактично, зато блестит ярко!), а при воротах этих – бородатый старикан со связкой ключей на поясе и добрыми-добрыми глазами.

"Апостол Пётр, бери свои ключи! Достойный рая в дверь его стучит…"

Тридцать три раза щазз.

Когда мы вывалились из Тумана Межсущего, присутствием ЛиМаша превращённого из Тумана в хорошо раскочегаренное нутро электропечи, никаких облаков мы с Луной не увидели. И облегчения не почувствовали. Какой жар стоял в Межсущем, такой же имел место и в точке прибытия. Сквозь светофильтры Мрачного Скафа и отражающую волшбу можно было видеть простёртую во все стороны сияющую пустоту… и висящий в этой пустоте зеркальный шар. Но стоило нам подлететь чуть ближе (ЛиМаш благоразумно остался на месте), как под поверхностью шара замерцали бегущие руны.

Смысл их звонкой электрической нотой ввинчивался в сознание даже помимо воли:

"Вас здесь не ждут".

- Я имею честь общаться с Ленсаро, Стражем Направлений? – поинтересовался я, дублируя слова (вряд ли имеющие здесь вес) ментальными образами, заряженными ламуо.

Никакой реакции. Разве что руны вспыхнули чуть ярче.

Придерживая Луну, заключённую в волшебный кокон безопасности, я подлетел поближе к зеркальному шару. Точнее, попытался подлететь. Пространство упруго изогнулось, отталкивая и меня, и аватару. Потолкавшись так несколько секунд и плюнув на осторожность, я сотворил движущее заклятье на основе саморегулирующегося Источника Силы.

Этого пихавшийся невидимка, похоже, не ожидал и перебодать мой Источник не сумел (ну ещё бы: на пике этого бодания энергии, толкавшей нас вперёд, стало столько, что можно было перекраивать с её помощью очертания материков, не говоря уже о превращении горных хребтов в равнины и наоборот). В общем, приблизиться к зеркальному шару на дистанцию десятка метров и там притормозить я смог. Поскольку шар соответствовал не людским, а скорее дельбубовским габаритам, выглядел он на таком расстоянии скорее как небольшая цельнометаллическая планета. А каждая из рун, продолжавших полыхать злым синим блеском, предстала в своём истинном размере: в полтора-два человеческих роста.

"ЛиМаш, попробуй отлететь подальше", – попросил я.

"Насколько далеко?"

"Для начала – на сотню твоих внешних диаметров".

Дельбуб исполнил просьбу. Я, внимательнейшим образом слушавший ментальный фон, уловил впереди, под поверхностью шара, смесь облегчения и цепкой настороженности… после чего всерьёз усомнился, что имею дело с Ленсаро. Как-то не вязалось у меня происходящее с заочно составленным образом божества-привратника.

Бросив в сторону шара эмоциональный посыл приязни-юмора-надежды, не содержавший или почти не содержавший связной логической информации, я получил результат поразительный и неожиданный. Раскалённое пекло вокруг и зеркальный шар впереди пропали, как не бывало. Вместо них возникла пелена мощного ливня, то и дело меняющего направление от хаотичных порывов ветра – до такой степени хаотичных и сильных, что пару раз за минуту этот ливень в буквальном смысле начинал идти снизу вверх. А впереди, в тех самых десяти метрах, которые недавно отделяли нас с Луной от зеркального шара, смутно виднелась сквозь водно-воздушную взвесь каменная стена… со здоровенными железными воротами. Ясное дело, запертыми изнутри.

Причём проникнуть за барьер стена + ворота магическим восприятием я не мог. Чужая аура, серая с крапинками разных цветов, эффективно глушила всё, что можно, по уже знакомой схеме. Примерно так же глушила и подавляла всё лишнее аура Шимо во дворце-крепости.

- Луна, – спросил я, поневоле повышая голос (ливень и ветер шумели – будь здоров), – Омиш! Вы что-нибудь понимаете?

- Нет, – и слегка иным, но узнаваемым тоном, – Очевидно, пропускать тебя не спешат.

- Чтобы констатировать очевидное, мне вполне хватит и собственного ума. Как я понимаю, этой встречей мы обязаны не Ленсаро… или же привратник богов склонен порой отмачивать такие шутки?

- Страж Направлений – не Финхель! – возмутилась Омиш устами Луны.

- Об этом я тоже догадался. Подсказала бы лучше, кто сейчас его подменяет.

- Откуда мне знать? Я не имею связей с Ленсаро. И уж конечно, никогда не ломилась в Сияющие Палаты со стороны Пестроты!

"Похоже, богиню заклинило на банальностях", – подумал я. Но именно подумал, а не сказал и тем более не оттранслировал, потому что на сей раз очередной укол самомнению Омиш был бы не к месту… и не ко времени.

- Можешь посоветовать или сделать что-нибудь?

- Не… – короткая пауза. И опять чуть иным тоном, – Не уверена. Но попытаться можно. Если ты поможешь мне подойти, только осторожно и не слишком быстро…

- Это можно.

Отталкивать нас обладатель божественной ауры больше не пытался. Поэтому спустя минуту или чуть больше, действуя в точности по рецепту Луны (осторожно и не слишком быстро), мы смогли коснуться ворот руками.

- Хороший, верный, умный, – бормотала аватара, лучась соответствующими словам эмоциями. – Открой хоть щёлку, не оставляй нас мокнуть снаружи…

"Она что, сторожевого пса уламывает? Гм. А почему бы и нет?

Но пёсик-то хорош! Силищи у него точно с большим преизлихом: даже против Источника Силы стоял, не дрогнув…"

Моя мысль вызвала по ту сторону ворот выплеск гордости, так что логическое окончание её, про "…первую минуту", я почёл за благо скомкать и упрятать под самые плотные из своих ментальных щитов. Выдав взамен волну симпатии-уважения.

Скрипнуло, раскрываясь, окошко в воротах. Небольшое такое: кулак пролезет, а вот голова ребёнка уже застрянет. Сквозь это окошко на нас воззрился глаз. Если он принадлежал собаке, то явно сказочной. Ну, из истории про солдата и волшебное огниво, у которой светящиеся глаза – как плошки. Луна, к чести её, не дрогнула. Только вздохнула – и удвоила интенсивность уговоров.

- К сокровищам мы не рвёмся, – сообщил я, глядя прямо в глаз. – К жилым покоям тоже, а до Зала Направлений ты нас своей волей допустить и не можешь… – "Интересно, откуда это выскочило?" – Но в кордегардию-то пустишь? В тепло? Чтоб под присмотром были, как положено.

Окошко скрипнуло, закрываясь. Зато чуть погодя донёсся строенный лязг засовов. В воротах приоткрылась калитка. В которую мы с аватарой и проскользнули.

По итогам наблюдений за окружающей обстановкой я решил, что антураж предопределён по большей части моими ассоциациями и пожеланиями, отчасти совпавшими с назначением этого странного места. С одной стороны, реальность вокруг была плотна и несомненно материальна – а с другой, коль скоро я "заказал" кордегардию, то именно её и получил. Хотя с тем же успехом мог бы получить холл гостиницы с пресловутым ресепшеном, прихожую пятикомнатной "сталинки", а то и шлюзовую камеру космической станции. Почему бы нет?

Ничего, так тоже получилось неплохо. По крайней мере, чёрная, как ад, здоровенная псина, которая нас впустила, смотрелась более чем колоритно. Глаз не оторвать.

Потому как отвернёшься, и можешь не заметить, как она тебе чего-нибудь оторвёт…

- Спасибо, – сказал я, глядя в глаза, по размеру действительно подобные паре плошек. – С едой-питьём у вас тут как?

Псина чихнула, что прозвучало едва ли не членораздельно, и выразительно мотнула башкой в сторону стола. Который до чиха был девственно пуст и тщательно выскоблен.

- О! Втройне спасибо. Луна, как насчёт совместного перекуса?

- Ты так спокойно собираешься набивать брюхо?

- Омиш, ты делаешь мне смешно. Где ты видела у меня брюхо? Впрочем, суть не в этом. Как мы практически уверились, наш хозяин, добрый Ленсаро, куда-то отлучился. Или занят чем-то таким, что не пожелал отложить ради нас, пташек-невеличек. Можешь предъявить ему своё "фи!", когда он появится. А пока, за неимением лучших предложений, можно и поесть. Тебе-то земная пища не нужна, я понимаю, но вот Луна отказываться от неё не будет… Луна?

- С удовольствием разделю с тобой трапезу. И с тобой, храбрец. Хочешь чего-нибудь вкусного, а, лохматый?

- Конечно, хочет. По глазам видно. Дай-ка вон тот кус ветчины… и запечённой грудинки можно отщипнуть пару кило. Только кормить его лучше тебе самой.

- Боишься?

- Омиш, ты меня утомляешь. При чём тут страх? Я просто не хочу портить собаку.

- Это в каком смысле?

- В прямом. Хозяин у такого красавца может быть только один. Из рук других мужчин он пищу принимать не должен. Всё просто, как устав патрульно-постовой службы.

- А из моих, значит, может…

- Пользуйся случаем, Омиш, – сказал я с легчайшим нажимом. – Опираться на госпожу Тепелью я бы на твоём месте в дальнейшем не стал. Но мир не без добрых… собак. И их хозяев.

Аватара медленно, задумчиво кивнула. После чего взяла протянутый мной кусок грудинки. Накормить пса с глазами-плошками такой малостью досыта нечего было и думать, но в иных случаях искренность и её материальный символ важнее чего бы то ни было иного.

Важнее и драгоценнее.

Пища с напитками нам достались сколь простые, столь же и сытные. Без претензий, то бишь никаких соловьиных язычков в меду, не говоря уж про нектар с амброзией, но всё вкусно. Я потешил желудок с большим удовольствием.

Есть мне теперь практически не нужно даже в облике человека. К примеру, за всё время пребывания в Пятилучнике я не ел и не пил ничего, кроме чая в обществе Неклюда. Магический метаболизм, да… но питание чистой энергией всё-таки чего-то душе недодаёт. Или, если сказать с позиции сноба-мудреца, не тешит внутреннего зверя. Или так: "для живых организмов самым естественным способом восполнения недостающих веществ остаётся поглощение обычной пищи".

Ладно. К бесам этот анализ. Я ел, потому что это было мне приятно, пил, потому что мне это нравилось, и точка.

Меж тем любая трапеза подходит к концу (опять-таки: теперь я мог бы жрать без передыху хоть месяц, но…). Подошла к концу и наша. А Ленсаро как не было, так и не появилось, увы. Пёс с глазами-плошками сидел и смотрел на нас с видом косматого изваяния, даже не мигал. Уходить в таком соседстве в медитацию или тем паче транс не хотелось, да и по отношению к Луне это было бы, деликатно выражаясь, не очень вежливо. Поэтому я спросил:

- Милые дамы, как вы насчёт настольных игр?

- Кости-карты-шашки? Не интересуюсь. Да и потом, где их взять?

- Вот последнее точно не проблема, – сообщил я, извлекая как бы из воздуха пару алмазных кубиков с точками на гранях и бросая их на свободный участок стола. Выпало дубль-три. – Сделать инвентарь дело буквально минутное. Впрочем, если не хочешь сыграть, вопрос снимается.

- А к чему ты вообще завёл этот разговор? – прищурилась Омиш. Она после моего поцелуя вообще стала частенько отодвигать Луну на вторые роли. Очень… по-человечески. Но говорить ей об этом вслух я бы не стал. – Раньше не замечала за тобой желания проводить время за пустыми занятиями.

- Странно, что ты говоришь это вот так. Игры – во всяком случае, в некоторых культурах – это занятия сакральные, приравненные к молитвам. С их помощью решались судьбы царств и народов. Ещё в играх очень важен элемент обучения и тренировки. Кроме существ разумных, игры ведомы только высшим животным, которые сами могут считаться отчасти разумными. Так что на самом деле игры – это очень серьёзно.

- Не испытываю радости от сопоставления меня с животными.

- Я тоже. Впрочем, как я уже сказал, не хочешь играть – заставлять не буду. Предложи свой вариант времяпрепровождения.

- Боюсь, вариант, который предпочту я, не понравится уже тебе.

О, ламуо, благословенное умение!

- Ты имеешь в виду пение священных гимнов? -уточнил я. – Охотно их послушаю. Только с одним условием.

- Каким?

- Равные права. Как Луна споёт, так я тоже что-нибудь спою.

Омиш не удержалась от фырканья, но согласилась.

Как я и предполагал, гимн во славу богини в исполнении Луны оказался красивым, весьма приятным для слуха и даже мелодически разнообразным, но, на мой вкус, несколько пустоватым. Большое количество смысловых петель и рефренов с общим пожеланием снизойти, вразумить, одарить силой и прочее… песенка на любителя, в общем. Особенно учитывая её длину. Голос аватары, сильный и красивый, нареканий не вызывал, но к финалу я слегка заскучал и пришёл в опасно игривое настроение.

- Моя очередь, – объявил я.

- И что ты намерен спеть?

- "Корабельного кота".

- Что?

- Песня так называется. Слушай.

Авторские песни вполне можно исполнять и а капелла. Так, как это делала Луна. Сотворить себе гитару так же, как кубики игральных костей, я бы не смог: слишком сложный объект. Да и толку, даже если б смог? Моё бренчание на инструменте только испортило бы впечатление. Потому я обошёлся для аккомпанемента простым и надёжным заклятьем воздушной стихии, в точности воспроизводившим гитарные переборы. Такими, какими я их когда-то запомнил.

Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,

Протоптав тропинку в судьбе,

Полосатый, как тигр, Корабельный Кот

Научился сниться тебе.

И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,

Если в лунный луч выходил Корабельный Кот.

Он входил в твой сон, разгоняя страх,

Принося уют и покой,

И блестела соль на его усах,

И искрился мех под рукой.

И небесный вагон разгружал восход, и уходил пустым,

Начинался день, улыбался кот – и таял, как дым.

И, казалось, вот он в толпе идет

И на нем в полоску пальто,

И о том, что он – Корабельный Кот

Здесь никто не знает, никто.

Не видать лагун голубых в вертикалях его зрачков:

Он молчит потому, что нынче в мире расклад таков.

Если ты крутой, то полный вперед:

В руки флаг и в справку печать.

Ну, а если ты – Корабельный Кот,

То об этом лучше молчать:

Это твой меч, это твой щит и твоя стезя…

Оттого-то Кот и молчит, что об этом всуе нельзя.

А пока над форпостом бузят ветра,

Выдирают паклю из стен,

Минус сорок пять на дворе с утра,

Флюгерок замерз на шесте.

Ну, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,

Чтоб, когда настанет пора – присниться опять.

Повторив рефреном с лёгким изменением темпа две последние строки, я умолк.

Что интересно, пока я пел, за запертыми воротами шум ливня сменился свистом зимней бури. Из щелей пополз холод, кое-где начал появляться иней. Магия искусства в действии.

Зато Омиш мой намёк явно пришёлся не по вкусу. Точнее, сразу несколько намёков. Опять её, пускай отнюдь не напрямую, поставили на одну доску с каким-то животным, да ещё попеняли за эгоизм – мол, нормальное существо помогает просто потому, что помогает, а не за пряники в виде молитв и разных прочих гимнов. "Творите добро тайно" и далее по тексту.

За возмущением она, кажется, не обратила внимания, что пел я не только для неё. Пёс с глазами-плошками сидел без движения, но слушал очень внимательно…

- Луна, твоя очередь.

Немного замешкавшись, аватара запела гимн, посвящённый не столько богине, сколько людям. О стремлении к высокому, об очистительном огне, в который смертные ввергают себя по собственной воле, чтобы стать лучше, чем были. Она пела о том, как расцветают в чистых сердцах надежда, любовь и вера, как зарождение новой жизни отвергает смерть, о смелости, позволяющей смотреть на вечный свет запределья глазами души, не щурясь.

Этот гимн показался мне куда более искренним и даже технически более искусным. Может быть, именно потому, что это был гимн скорее человеческому, чем божественному?

Ответил я, когда настала моя очередь, песней Никольского:

- Бури и метели землю одолели

Птицы белые мои к солнцу улетели.

По затерянным следам

Поспешите в край далекий,

В край далекий, путь не легкий

К светлым солнечным годам

Отыщите мою радость, что за горем затерялась

Принесите песню мне о родившейся весне.

Разыщите лучик, что затмили тучи

И родник живой воды – напоить сады.

Отыщите в тишине

Голос ласковый, любимый,

Рук тепло, дающий силы, взгляд её верните мне

Принесите мне веселье горных рек и рек весенних,

Жар людских сердец, согретых

Вольных странствий тёплым ветром.

Попросите небеса не темнеть от гнева,

Попросите у полей мирного раздолья,

Попросите у лесов

Чистых, звонких голосов,

Чтоб сказать о том, как труден

Путь души, спешащей к людям.

Отыщите острова, где зеленая трава,

Где живут любви и мира позабытые слова.

В середине песни я вспомнил Схетту, и в груди защемило.

- Простенько, – сказала Омиш. – Но мило.

Словно в пику простоте, аватара затянула на сложнейший мотив текст, даже самой Луне понятный едва наполовину. Архаичный и одновременно изощрённый, гимн этот был создан не смертными и, наверно, не для смертных. Сквозь ломающийся и упрямо воссоздающийся ритм, сквозь слова, за каждым из которых простирались без малого необъятные крылья ассоциаций, проступала самая суть Омиш. Я слушал историю богини, дарованную в откровении избранным, вникал в её устремления, разом очень вычурные и очень простые, становился свидетелем её сиюминутных форм… и понимал, что почти ничего не понимаю. Не потому, что богиня нарочно запутала суть вопроса в семантических лабиринтах, а просто потому, что божественная ясность оказалась мне не по зубам, несмотря ни на какое ламуо.

Да. Вот так просто. Не по зубам – и точка.

Чем можно было ответить на подобное? Я снова вспомнил Никольского:

- В моей душе осадок зла,

И счастья старого зола,

И прошлых радостей печаль.

Лишь разум мой способен в даль,

До горизонта, протянуть

Надежды рвущуюся нить -

И попытаться изменить

Хоть что-нибудь.

Пустые споры, слов туман,

Дворцы и норы, свет и тьма,

И утешенье лишь в одном:

Стоять до смерти на своём,

Ненужный хлам с души стряхнуть,

И старый страх прогнать из глаз.

Из темноты на свет шагнуть,

Как первый раз.

И в узелок опять связать

Надежды рвущуюся нить

И в сотый раз себе сказать,

Что можно что-то изменить.

Пускай не стоит свеч игра,

Поверь опять, что победишь.

В конечном счёте, будет прав

Тот, кто зажег огонь добра.

- Откровенно и прямолинейно, – сказала Омиш, когда я закончил. – Скажи, Рин Бродяга: ты действительно думаешь, что смертные, даже ставшие, как ты, высшими магами, так просты?

Терпеть не могу, когда меня называют смертным. Может быть, меня взбесило именно это. А может быть, собственная ограниченность… да, скорее всего, именно она. Уперев в аватару прямой тяжёлый взгляд, я сказал:

- Простота простоте рознь, божественная. Считается, что люди двуедины: у нас есть тела и есть души. Но ведь это далеко не всё. Сейчас твоя очередь, но позволь объяснить тебе кое-что… простыми словами.

- Объясни.

Не отрывая от аватары взгляда, я начал:

- Над городом плывёт ночная тишь, и каждый шорох делается глуше…

"Душа и тело". Старые, намертво вплавленные в меня стихи. Действительно простые, да… но простота простоте, как я и говорил, рознь.

- …Закат из золотого стал, как медь, покрылись облака зелёной ржою, и телу я сказал тогда: "Ответь на всё, провозглашённое душою…"

Меня слушали внимательно. Луна – пойманная в ловушку ритмом и живым чувством. Омиш – подозревая подвох и, не находя его, подозревающая втрое сильнее.

Чёрный пёс с глазами-плошками – просто потому, что не умел быть невнимательным.

Небольшая пауза. "Подвох? Сейчас будет, сиятельная!"

- Когда же слово Бога с высоты Большой Медведицею заблестело, с вопросом: "Кто же, вопрошатель, ты?" – душа предстала предо мной и тело. На них я взоры медленно вознёс и милостиво дерзостным ответил…

Немного молчания. А потом голосом, неуклонно набирающим всё больше силы:

- Скажите мне: ужель разумен пёс,

Который воет, если месяц светел?

Ужели вам допрашивать меня -

Меня, кому единое мгновенье

Весь срок от первого земного дня

До огненного светопреставленья?

Меня, кто, словно Древо Иггдрасиль

Пророс главою семью семь вселенных

И для очей которого – как пыль

Поля земные

И поля блаженных?

Я не великий оратор. Но я тоже могу заставить свой голос греметь, давить и плющить безо всякой магии. А раскрыть до предела воображение, снять все ментальные блоки и транслировать вовне эхо собственной сути, успешно перенёсшей купание в реке смыслов и усложнившейся далеко за пределы того, что я сам могу постичь…

Пёс с глазами-плошками забился в тёмный угол, не смея даже скулить. Аватара сидела без движения, не дыша и смертельно побледнев; отблеск божественного пламени в ней мерцал, как огонёк самой обычной свечи на сквозняке.

Вернув на место ментальные блоки, но продолжая использовать ламуо, чтобы внешний смысл стихов оставался ясен, я закончил чтение негромким шёпотом:

- Я – Тот, Кто Спит, и кроет глубина

Его невыразимое прозванье.

А вы – вы только слабый отсвет сна,

Бегущего на дне Его сознанья.

Пала тишина. Которую спустя немалое время нарушил тоже я:

- Бывают мудрецы. Разум их ясен, а опыт глубок. Бывают пророки, чья прозорливость есть плод связи с чем-то большим, чем они сами. А ещё бывают Поэты. Именующие не именуемое, вроде Николая, сына Степана. Моего соотечественника, которому принадлежали эти строки.

И снова замолчал, потому что более сказать мне было нечего.

"А ведь старшего демиурга Пестроты зовут не иначе как Спящим… Тот, Кто Спит… ха!"

- Рин…

- Луна?

- Ты действительно веришь, что имеешь… тройственную природу?

- Одно из пройденных мной посвящений подарило мне понимание, что, помимо сознания чисто физического, у меня есть и второй слой сознания. Не связанный с каким-либо конкретным воплощением. Помнится, когда я это понял, то спросил себя: что, если слоёв больше? Ведь где два, там и третий, а где третий, там и четвёртый… и так далее, до неизвестных пределов. Так что в целом, как мне думается, картина такова: все существа Пестроты, Дороги Сна и других вселенных имеют природу более сложную, чем кажется большинству. Однако не все осознают свою природу даже отчасти. Например, моё сознание ограничено. И пока я это помню, у меня есть надежда…

- Надежда? На что?

- "Лишь разум мой способен в даль, до горизонта, протянуть надежды рвущуюся нить – и попытаться изменить хоть что-нибудь". Надежда осознать чуть больше. А тем самым и стать чем-то большим, чем я являюсь сейчас и здесь. Вот такая простота, Луна.

Выбравшийся из своего угла чёрный пёс шумно вздохнул. Аватара медленно кивнула.

- Разум человеков слаб, – громыхнул голос, раздавшийся как бы со всех сторон разом. – Это не особо надёжный инструмент.

- Но другого инструмента у меня нет, – мягко заметил я, – А выбрасывать инструмент, не имея ему замены, довольно глупо. Ленсаро, если не ошибаюсь?

- Не ошибаешься, маг.

Без заметного перехода вслед за голосом появилось и тело. Раза этак в два повыше человеческого. Пёс с глазами-плошками тут же подбежал к хозяину и получил свою порцию небрежной ласки.

Впрочем, если говорить о пропорциях, дело было совсем не в росте Стража Направлений и не в мелочах вроде пяти глаз, четырёхпалых рук и отчётливо синей кожи. Дело было в могуществе. А им Ленсаро был наделён в полной мере. Я мог сколько угодно надувать щёки, но сопоставлять себя с концентрированным сгустком божественной сути не мог. Разные классы, как у муравья с многометровой океанской волной. Разумной волной, замечу.

Луна вскочила и склонилась в поклоне. Я, очень стараясь не торопиться, встал, кивнул и снова сел. Ленсаро при виде такого поведения лишь усмехнулся краем рта. А я поздравил себя с верной догадкой. По-настоящему могучая сущность, да ещё часто имеющая дело с разными разумными Пестроты, действительно не страдала мелочностью.

И моего выступления с чтением стихов Страж Направлений, скорее всего, не слышал.

- С какой целью ты появился здесь, у входа в Сияющие Палаты?

- Моя основная цель – разговор с госпожой Тепелью о судьбе одного артефакта.

- А зачем ты взял с собой старшую аватару Омиш?

- Я пообещал, что доставлю ей удовольствие смотреть, как уговариваю вас пропустить меня в Сияющие Палаты.

Уважительная форма обращения соскочила с языка сама собой. Фамильярничать с Ленсаро я бы смог, но это прозвучало бы с натужной дерзостью. Так что я даже пытаться не стал.

- Ну, уговаривай.

- А это так необходимо?

- Нет. На самом деле в ту сторону я пропускаю почти всякого, кому достанет упорства и нахальства явиться к Преддверию Всех Дверей. Вы же вдобавок понравились Господину Белых Клыков. Точнее, аватара понравилась, а ты, маг…

Ленсаро словно запнулся.

- Меня зовут Рин Бродяга. К вашим услугам.

- Это формальное предложение или ты действительно предлагаешь мне услугу?

- Понимаете, в чём проблема, – сказал я. "Честность – лучшая политика", ага… – В настоящий момент я связан клятвой и не могу располагать своим временем так, как мне бы этого хотелось. Однако если услуга, о которой вы меня попросите, не потребует многодневных усилий, не войдёт в противоречие ни с моей клятвой, ни с моими понятиями о достойном и должном, то не вижу никаких причин, которые помешали бы мне сделать вам что-нибудь приятное.

Бог дослушал, всё сильнее дёргая странно расположенными бровями, а потом расхохотался.

- Клянусь всеми направлениями, сколько их ни есть! Отличная речь! Особенно мне понравилось про "понятия о достойном и должном". Верраю бы точно понравилось. А если я буду просить именно о том, что противоречит этим понятиям?

- От существа, чья мудрость неохватна, а проницательность божественна, редко ждут чего-то подобного. Если вы пожелаете подвергнуть меня такому испытанию, я предпочту ответить, что предложение услуг было больше формальностью, чем попыткой дать взятку за проникновение на территорию ограниченного доступа.

Ленсаро снова хохотнул.

- Да. Старина Веррай определённо был бы в восторге. Кстати, услугой был бы переданный ему привет. Если выпадет оказия, сообщи, что хильантрэвей сиккош венньемри. Ну а не выпадет, так не выпадет, ничего страшного.

Как и следовало ожидать, для меня послание осталось набором странных звуков. Если это и был осмысленный язык, а не какой-то код, ламуо не помогло мне проникнуть в его смысл.

- Хильантрэвей сиккош венньемри, – старательно повторил я с предельно достижимой точностью. – При случае непременно передам.

- Верю. Твои спутники в Сияющие Палаты не войдут?

- ЛиМаш определённо останется меня ждать. А Луна…

- Я бы хотела остаться с тобой, – тихо сказала аватара.

Впервые за весь разговор с Ленсаро я посмотрел на неё. Ответный взгляд я нашёл…

Странным. Это если в целом.

И смущающим.

- Ну что ж, старшие аватары имеют право пользования Преддверием Всех Дверей. Вот только с этим связана одна трудность, – сообщил бог предельно серьёзно. – Или тонкость.

- Какая?

- Для аватар открыта только одна из Дверей – та, которая ведёт к их высшей сущности. А Омиш, как я понимаю, сейчас не в том положении, чтобы её… гости пользовались должным уважением. Или просто уважением.

- С чем связано такое ограничение в выборе путей?

- С природой связи божества и воплощения, конечно же.

- О, тогда это не большая беда.

- Почему ты так решил, маг?

- Как раз потому, что я – маг. Моя суть проявляется в создании исключений из правил. Обычно я создаю обходные тропы на дорогах, существующих по воле риллу, но не думаю, что дороги, существующие по воле богов, обладают иммунитетом к моей скромной власти.

Божественный смех.

- С ума сойти! Ты действительно считаешь свою власть скромной, но одновременно с этим считаешь, что можешь без особого труда обходить правила, установленные высшими силами. Неужели для тебя в этом нет некоторого… противоречия?

- Конечно, нет. Всё дело в масштабах. Человек в тысячи раз сильнее комара, но вся его сила, если он не маг, не помогает сделать свою кожу неуязвимой для укуса.

- А, – ухнул Ленсаро. – Предельно понятно. Полагаю, ты бы понравился не только Верраю, но и Финхелю. Что ж, идите за мной.

Слова оказались фокусом Силы. Мы не встали и не пошли за хозяином. Реальность просто вывернулась труднопостижимым образом, изменяя формы, размеры и даже цвета окружающего. В итоге этих изменений, занявших всего несколько секунд, место кордегардии заняло совершенно иное… нет, не место, а Место. Без всяких слов я понял, где именно нахожусь, потому что ничем иным оно просто не могло быть и называться по-иному не могло тоже.

Преддверие Всех Дверей.

Пространство шло волнами, танцуя в неторопливом ритме, и время аккомпанировало ему, то собирая его в резкие частые пики, то разглаживая. Арка, которая была одновременно тысячами арок, сделанная из камня, который был одновременно металлом, деревом – живым и мёртвым, колко сияющим льдом, завихрениями живого пламени, радугой чистой магии и ещё много чем, – эта арка вела из одного места в тысячи мест разом… но могла пропустить только в одно место за раз. Постичь такое единство-во-множестве было сравнительно легко: в конце концов, река смысла, где я купался, объединяла в себе и не такое. Кроме того, я сам объединял внутри себя множество разных обликов по примерно схожему принципу… или мне казалось, что принцип здесь сходный. Вместе с тем постичь данную абстракцию, воплощённую в материале, полностью не получалось. Ибо она была частью нечленимого единства. Преддверие Всех Дверей и Ленсаро вместе со всей его божественной Силой являлись чем-то цельным. Слитным. Боги и атрибуты их невозможно разделить, не правда ли?

Поскольку могущество Ленсаро выходило за пределы моего разумения, за этими пределами находилась также и арка, и всё, что лежало за ней.

- Ну вот, – обернулся ко мне бог. Рост его сократился, став равным моему, а лицо превратилось в безупречной гладкости белый овал без глаз, носа, рта и прочих частей. На долю мгновения с моим зрением что-то случилось, и на месте овала я увидел нечто вроде того, что лежало за аркой: тысячи сосуществующих потенциальных возможностей, множество форм и лиц. Но ещё долей мгновения позже овал снова стал просто овалом, и я всерьёз усомнился, что видение моё было истинным. – Вонзай своё жало, "комар". А я погляжу.

Я тут же приступил к работе.

Скажу без хвастовства: заклятие, получившееся у меня, следовало признать шедевром. Не каждый маг может творить активные формы без чёткой фиксации и не будучи уверен в природе того, на что он воздействует. Но годы в Квитаге с его хаотичностью многому научили меня. Я вплёл в заклятье выбора пути и имя – Тепелью, и саморегулируемый Источник Силы, и защиту от помех, которые могли встретиться на пути, и, как один из базисов, свою общность с Луной (я вовсе не собирался при проходе под аркой вместе с ней оказаться не там, где окажется она – или, точнее говоря, позволять ей оказаться не там, куда хочу прибыть). Я использовал заклинательную технику, более распространённую среди менталистов, семантические методы хилла и ясность ламуо.

В общем, я соединил всё, что имел: Силу, искусство, опыт и тонкость. Будучи завершено, моё заклятье тоже стало нечленимым единством. Когда оно окутало нас с Луной, я взял аватару за руку, сказал Ленсаро "до свидания" и сделал шаг вперёд…

Страж Направлений за нашими спинами хмыкнул, но я не успел обернуться. Успел лишь почувствовать, как моё великолепное заклятье лопается и расползается на куски. Местами. Как пространство под аркой скручивается в нечто невообразимое.

А потом уже ничего не чувствовал.

Очухался я довольно быстро. Но не сказал бы, что возвращение чувств принесло мне много радости. За единственным исключением: в моей руке по-прежнему была ладонь Луны. Я понял это, даже не глядя в её сторону. И тут же понял, что ладонь…

Ох.

Вот уж после такого посмотреть на Луну было просто необходимо. Хотя даже до того, как посмотреть, я выпустил контактные чары обезболивания. И проклял своё тюнингованное тело, а конкретно – силушку его немереную, из-за которой, собственно, и превратил ладонь аватары в кашу своим "дружеским рукопожатием".

Впрочем, стоило мне войти в ситуацию, как раздробленная, будто под прессом, рука стала на фоне прочего просто мелочью.

Во-первых, Луна пребывала не просто без сознания, она, кажется, пребывала без обоих сознаний. Не знаю, что нужно сделать с аватарой, чтобы начисто убрать божественную ауру, но сие изменение явно не сулило добра. Я тут же принялся собирать – косточка к косточке, жилка к жилке – её кисть, одновременно пытаясь понять, что произошло с её двойственным сознанием и разобраться с тем, что вокруг. Вот последнее-то и служило источником матерного "во-вторых".

Мы очутились в бреду.

"Небом" здесь служила слизистая внутренняя поверхность какого-то пищеварительного органа. Бугристая, розоватая, не очень-то презентабельная на вид. Под ногами ползал песок. Да, я знаю, что песок – предмет неодушевлённый, но это в нормальном мире. Здесь песок именно ползал. Более того, временами он ненадолго складывался в осмысленные узоры.

Ну, или почти осмысленные.

"Кам-ням сюси?"

"Уняля вырушку лю".

"Сюся хоси!"

И так далее, и тому подобное. Смотрелось жутковато.

А ещё по песку бродили, окутанные уже опостылевшей мне аурой божественной мощи, гигантские и донельзя нелепые с виду фигуры. Пёстрые, как игрушки и по своей основной функции тоже, наверно, бывшие игрушками. Вот только соседство безголового "жирафа", самоходного сердца и кубика, который был и не был октаэдром, раскрашенным во все цвета радуги…

Бред. Тяжёлый наркотический бред.

А если это площадка для детских игр… ой-ой. Что-то заочно мне не нравится ни дитятко, ни его добрые родители, дарящие чаду ТАКОЕ.

Но гораздо, гораздо больше не нравится мне скотина Ленсаро с его неохватной мудростью и божественной проницательностью. Потому как именно по его "милости" мы и оказались здесь. А Луна пришла в своё нынешнее состояние.

По чьей ещё-то? Других кандидатур просто нет.

Кое-как долечив ладонь аватары, я положил её голову к себе на колени, а сам, переведя все нити машинально раскинутой "сигналки" на контроль Параллели, на мгновение заколебался. Что делать в первую очередь: разбираться с состоянием Луны, так и не пришедшей в себя, или же с нашим текущим местонахождением? Хоть монету подкидывай, право слово!

"Монету? У меня на руках женщина, потерявшая сознание, а я ещё раздумываю, не заняться ли мне ориентацией на местности?

Да, но если не сориентироваться вовремя, я могу попасть с Луной в такой переплёт, что мы оба не выберемся…

А могу и не попасть. Мои интересы – против интересов моей спутницы.

Зря я всё-таки её взял.

Ну, как бы то ни было, ответственность за неё теперь на мне".

Вздохнув, я поспешно сотворил Стража-наблюдателя и кинул дополнительный сигнальный контур среднего радиуса, после чего положил пальцы на виски аватары и сосредоточился, для лучшей концентрации сомкнув веки.

Ничего… ничего… тишина и пустота, мглистая пропасть, в которой без следа исчезают пробные импульсы. Даже следов постоянной памяти нет, как будто рядом со мной – не живая женщина, а просто кукла, никогда не являвшаяся разумной. При этом следы старых травм, пусть сглаженные и практически исцелённые, никуда не исчезли. Это тело принадлежало именно Луне, это не какой-нибудь плод экспресс-клонирования… разве что это самое экспресс-клонирование произведено по оч-чень оригинальной методике.

Но нет. Приму как факт, что сейчас и здесь находится настоящая оболочка Луны, а не копия. Раз так, то отсутствие информации на этом носителе даже несколько обнадёживает. Есть шанс, что личность была не стёрта (что оставило бы свои следы в тонких структурах мозга), а просто… ну, попала не по тому адресу. Я даже хмыкнул, подумав об этом: Омиш привыкла, что её часть соседствует с Луной – каково-то теперь ей ощущать, что уже Луна соседствует с нею?

Откуда я знаю, что личность аватары воссоединилась с богиней? А вот знаю откуда-то. Опять заработала моя странная предпамять? А что ещё она подскажет?

Только одно. Луну надо срочно вытаскивать из сущности Омиш. Вспомни рассказ Сьолвэн о пребывании в океане разделённой памяти Сообщества! Как полагаешь, Луна легче перенесёт полный контакт с божественной сутью без такого якоря, как плотное тело, чем Сьолвэн некогда перенесла погружение в отнюдь не дружественный информационный океан?

Хорошо, что я уже входил в теснейший ментальный контакт с аватарой. И хорошо, что я всё-таки овладел азами магии подобий. А ещё надо признать очень, очень удобным то, что я не так уж плохо владею искусством ламуо.

- Вернись, – сказал я. – Возвращайся в свой дом, Луна. Возвращайся, Айнельди.

На языке хилла Айнельди – это и есть Луна. Но в этом слове неизбежными отзвуками смысла звенит множество дополнительных значений. Я воззвал к стойкости аватары, потому что знал, какими воистину безграничными запасами её обладает Луна. Воззвал к её верности, чистоте, способности светить ярче всего именно тогда, когда иного света мало или вообще нет; воззвал к щедрости, открытости, умению с равной доброжелательностью обращаться к каждому, от вопящего младенца до страдающего старика, от гордого воина и до затюканной служанки. Я воззвал к неложной святости, воззвал к красоте души и гармонии мысли – одним словом, ко всему, чем была для меня и для себя самой Луна.

Да. Очень точное выражение: одним словом.

Айнельди.

С опозданием я понял, что, кажется, нарёк аватару истинным именем… или, по меньшей мере, чем-то, что очень сильно походило на таковое.

- Возвращайся, Айнельди! – повторил я ласково и твёрдо.

Не заскрежетали, проворачиваясь, мировые шестерни. Не грянул гром и не ударила молния. Не раскатилось по просторам астрала гулкое ментальное эхо. Не разверзлась земля.

Но неподвижное тело, голова которого покоилась на моих коленях, судорожно вздохнуло и вспыхнуло божественным присутствием в сотню раз ярче, чем когда-либо ранее.

- Омиш? – спросил я с запинкой.

Я что, ухитрился превратить Луну в Полное Воплощение? Не-ет, быть того не может. Я звал не Омиш, да и суть смертной женщины я чувствовал в очнувшейся даже яснее, как прежде. Не произошло поглощения смертного божественным, а значит, о превращении из старшей аватары в полную аватару речи быть не может.

Но тогда ЧТО произошло?!

- Сам не понимаешь, что сделал, – мягко констатировала женщина. И я понял, что впервые не могу точно определить, кто это сказал: Луна или Омиш. – Даже совершаемое по неведению ты обращаешь в чудо, Рин Дегларрэ.

- Как ты назвала меня?

Аватара быстрым текучим движением, живо напомнившем о божественной манере менять реальность, оказалась сидящей напротив, лицом ко мне. Увиденное заставило меня машинально проверить одно наблюдение, пустив в ход диагностические чары. И чарам было позволено пройтись по телу женщины, хотя я очень ясно ощущал: именно позволено. Пожелай аватара их блокировать или вообще развеять – это не составило бы для неё особого труда. Потому что в её душе сейчас бурлило на порядок или даже два больше Силы, чем мог наскрести внутри себя я сам.

Все данные, собранные моими чарами, подтвердили картину. Никаких физических следов от пребывания в империи Барранд на плотной оболочке Луны больше не осталось. Мгновенное, поистине божественное исцеление до идеально здорового состояния. А я, глядя в нереально синие глаза, лишний раз убедился: некогда Омиш сделала своим воплощением очень красивую женщину.

Сообразив, что загляделся, и слегка нахмурясь, я повторил:

- Что означает это слово – "дегларрэ"?

- Тебе незачем знать это сейчас, – ответила аватара с мягкой улыбкой. – Зато я могу сказать, что ты сделал с Омиш. Ты ведь хочешь знать это?

- Да.

- Ответ можно уместить в одно слово: освободил. Я больше не пленница Шимо – и даже не страдаю от нанесённых им… язв.

- Вот как. Но ведь это не вся правда?

- Конечно, не вся. Вот только сейчас у нас будут заботы поважнее, чем учёт формы листьев на дереве событий. Особенно у тебя…

Я вскинулся, проверяя "сигналки" и данные, собранные Стражем. Однако аватара только покачала головой и бросила выразительный взгляд на ползучий песок.

"Сторонние по".

"Беззваные".

"Нарушателны десь!"

О чёрт.

- Может быть, ты объяснишь, куда мы угодили?

- УШКИ!

Если бы не моя защита, автоматически приглушающая звуки (точно так же, как поглощался слишком яркий свет, парировались угрожающе резкие перепады давления, неожиданные скачки гравитации и так далее), я вполне мог оглохнуть. Даже с учётом вмешательства защиты в голове слегка зазвенело. А громоподобный голос ухнул снова:

- УЖИ УШКИ!

Смазанный смысл этих воплей дополнялся рвано пульсирующим, исполненным восторга эмоциональным фоном. С опозданием я не столько понял, сколько просто догадался, что за "ужи ушки" имеются в виду.

Правильно выговоренное, это звучало бы так: "Чужие игрушки!"

Имелись в виду я и аватара.

Три тысячи чертей и орава демонов на закуску!

- Я не уверена полностью, – сказала моя спутница. – Но мы, кажется, попали в детскую сына Финхеля… да. Это точно он!

Развернувшись, как ужаленный, я застыл от ужаса и жалости разом.

Однажды я уже видел могущество, изувеченное иным могуществом. Квитаг… забыть его мне бы при всём желании не удалось. А теперь в копилку неприятных воспоминаний, в ячейку по соседству с той, добавится новый кошмар.

В целом "сын Финхеля", как назвала его аватара, напоминал помесь колобка и младенца. Ковыляющий в нашу сторону на трёх ногах, каждая из которых по очереди, без видимой системы превращалась в помеху движению, разворачиваясь в странных направлениях, он был начисто лишён рук. Голова очередного божества отдалённо походила на ком сырого теста, непрерывно размешиваемого невидимыми руками – десятками рук. Причём давление оказывалось не снаружи, как в случае с обычным тестом, а изнутри. Помешивание не способствовало созерцанию, но даже оно не могло помешать мне подметить очевидный факт: гротескную непропорциональность черт, резко противоречащих друг другу, из асимметричную дисгармонию.

Ах да. Дополнительный штрих: ростом этот младенец был достаточно велик, чтобы одним неловким движением, наступив, превратить Кинг-Конга в лепёшку. Да и Годзилла не показался бы рядом с ним таким уж крупным. Не поддерживай его аура божественной мощи, при подобных колоссальных размерах он бы просто не мог сдвинуться с места.

Но аурой он обладал. Да ещё какой! Если физически, как я уже сказал, он мог бы растоптать Кинг-Конга, то энергетически он мог бы поступить так же с моей спутницей. Ну а мой потенциал и вовсе не стоило принимать во внимание.

Или стоило?

Вскочив с песка, я ухватил за руку аватару, после чего свернул вокруг нас пространство и время, – так, как сворачивают из бумаги кулёк для семечек. Видимо, паника резко обострила мои умственные способности, коль скоро я сумел проделать всё так быстро и чисто. Получился изолят вроде моей площадки для медитаций в Ирване, только безо всякого рунного круга. Для того, чтобы делать всё по правилам, не было времени. Да и я с тех пор научился многим новым трюкам.

- УЖИ УШКИ! УШКИ?

Сворачивая пространство, я свернул также выход из изолята. Практически в точку, в ничто, в крошечную крапинку молчания Предвечной Ночи – одну из бессчётных мириад таких же точно крупинок. Я смог это сделать, потому что Предвечная Ночь чутко спала, созерцая сны о реальности и нереальности, в любой мыслимой точке Пестроты – в том числе в этой кошмарной детской. Я спрятал и себя, и свою спутницу так быстро и так надёжно, как только мог.

Впрочем, надёжность укрытия скоро будет проверена на излом кое-чем помощнее, чем искусство начинающего высшего мага. Единственное, что меня несколько успокаивало – для того, чтобы найти и тем более вытащить нас из укрытия, требовалось нечто большее, чем Сила, хоть тысячу раз божественная. Для этого требовалась тонкость. А ею сын Финхеля, насколько я мог судить, похвастать не мог. Снова я прибегал для достижения своих целей к "теореме комара", как я решил это назвать. Младенец несопоставимо сильнее меня – но в той точке, где спрятан выход из изолята, я просто обязан быть сильнее его. В одной лишь точке из множества.

Неужели этого окажется мало?

- ХИЕ УШКИ! – объявил сын Финхеля.

Всё, что находилось поблизости, – все эти тающие слизни, шипастые металлические ежи величиной с автобус, самодвижущиеся деревянные скелеты и прочие "ушки" – вместе с песком взлетели в небо, подброшенные ударом огромной мощи. Аура младенца могла бы превратить всё вокруг в тончайший атомарный прах одним-единственным пиковым всплеском, но вместо этого она стала частой и густой трёхмерной сетью, ощупывающей буквально каждую песчинку. Мои "сигналки" смело, Страж был обнаружен, захвачен и после быстрого изучения расплющен силовой волной капризного разочарования.

Таким образом, последняя возможность следить за происходящим снаружи, какая у меня оставалась, исчезла. То есть я мог бы попробовать кое-что сделать с этим – но не без риска нарушить тайну убежища, а рисковать мне не хотелось совершенно.

Изолят погрузился бы в мёртвую и непроглядно чёрную тишину, если бы не слабый свет, который исходил от аватары, и не тихие звуки моего дыхания.

- Ну что ж. Теперь время поговорить у нас есть… верно, Айнельди?

- Не так уж много, как я ощущаю.

- Ты можешь предвидеть будущее?

- В довольно ограниченных пределах. Я ведь не Сулгас.

- Сулгас?

- Господин Невидимой Оси. Божественный пророк.

- А как насчёт других имён? Например, кто такой "старина Веррай", которому я что-то уже не особенно хочу передавать привет Ленсаро?

- Веррай – божественный Судия, один из самых могущественных богов Верхнего Пантеона. Он является в одной из своих ипостасей богом справедливой войны, и Шимо когда-то входил в его свиту, как Омиш – в свиту Тепелью.

- Но не после сделки с Урмозом, полагаю.

- Нет. Больше нет. Благосклонность Господина Кровавых Слёз и Господина Праведных Чаш – это взаимоисключающие… линии.

- Ну-ка, ну-ка. Линии?

- Мне трудно объяснить это на языке смертных. Линии соединяют… дуальные пары. Например, одна линия протянута от щедрости к скупости. Другая – от искусного созидания к бессмысленному разрушению. Третья – от хищности к жертвенности. Но есть и линия, которая ведёт от жертвенности к эгоизму. Есть линии меж принципами, меж атрибутами, меж Силами, меж богами как таковыми. Линия между Урмозом и Верраем – одна из самых важных.

- Ага. Веррай есть справедливость, беспристрастность, суд, война, единоначалие, наверно, и ещё много разного. А Урмоз – неправедность, пристрастность, произвол… мир?

- Неточно. В некоторых из своих ипостасей Веррай и Урмоз находятся на одном конце линий. Но таких линий мало. Я вряд ли смогу объяснить точнее.

- Ну и ладно. А как насчёт Финхеля?

- Божественный шут, Господин Шагающих Ушей.

Я не сдержал улыбки. Впрочем, быстро увядшей. Кстати, я заметил ещё кое-что: если богов Верхнего Пантеона аватара именовала с ясно слышимой большой буквы (Веррай – божественный Судия), то сошки помельче, вроде Сулгаса или того же Финхеля, заглавности не удостаивались.

- Ага. Понятненько. И откуда у бедняги такой… отпрыск?

- Однажды Финхель не вполне удачно пошутил над Верраем. И Господин Правых присудил ему в качестве награды за шутку жену.

- Жену?

- Божественную глупость, Госпожу Скользкой Памяти.

- Очень мило со стороны Веррая.

- Я бы не рекомендовала судить поступки и решения Господина Правых.

- Поскольку от одного из последствий одного из его решений мы в данный момент таимся, я бы сказал, что если не причина, то как минимум повод для недовольства Верраем у нас есть.

- Говори за себя, пожалуйста.

- Никогда не был настолько самонадеян, чтобы говорить за других, Айнельди.

- И не называй меня этим именем… пожалуйста.

- А как мне тебя называть? Ты уже не совсем Луна, но и на Омиш ты не очень похожа.

- Благодаря тебе, Рин. Мы… то есть боги… являемся заложниками определяющих наше бытиё линий. Поэтому я и сказала, что насчёт линий не объясню… точно. В каком-то смысле, понять, какое положение и на каких линиях занимает бог – значит понять бога… а разобравшись, что представляют собой линии как целое, можно понять, что такое Сияющие Палаты. Вот только нет в Пестроте сущностей, которым была бы по плечу последняя задача.

- Конечно. Постижение одних линий делает невозможным постижение других и искажает представления о третьих.

- Так. Значит, основы ты всё же понял… но это мало что даёт на практике.

- Конечно, мало. Да и не испытываю я большого желания ввязываться в изучение ваших божественных разборок.

Изолят вывернулся наизнанку. Мягкий грустный голос сообщил:

- Тогда у нас имеется кое-что общее. Потому что ты уже ввязался в божественные разборки.

Мы с аватарой оказались в средних размеров зале – где-то десять на десять на восемь метров – не имеющем выходов наружу. Голые, ничем не украшенные снежно-белые стены, светящийся сам по себе воздух, в котором без следа утонул слабый свет, исходящий от моей спутницы. И в зале этом мы были не одни. Я задрал голову:

- Если не ошибаюсь, Финхель?

Похожий на помесь кузнечика и трубочиста в два с лишним человеческих роста, подстать первому из обличий Ленсаро, бог вполне человеческим движением кивнул.

Честно говоря, я начал уже уставать от встреч с существами, чья суть выходила далеко за пределы моего понимания, а могущество превосходило моё собственное в ещё большей мере, чем могущество Мифрила. Страж Направлений уже сыграл со мной шутку, которая вовсе не показалась мне смешной, так что от знакомства с божественным шутом я добра не ждал…

Но лишь до того, как увидел его. Нечто в нескладной, местами причудливо изломанной фигуре Финхеля вызывало во мне безотчётное доверие. Может быть, поющий в плоскостях "ближнего" ментала острый ум. А может, я просто сочувствовал ему.

Имеющему такую семью сложно не сочувствовать.

- Меня зовут Рин Бродяга. Я…

Финхель остановил меня коротким жестом.

- Не надо лишних слов. Просто скажи, куда тебе надо, и я тебя переправлю.

- Вот так просто?

- Я – божественный шут, – суховато сообщил бог. – Шутить со смертными я не обязан. И не люблю.

- Могу ли я…

- Нет, не можешь. Во всяком случае, не сейчас и здесь. Хватит с тебя поручения Ленсаро. Куда тебе надо? Кратко, чётко.

Интересно, поручение Стража Направлений сияет у меня на лбу огненными рунами магической татуировки? Или Ленсаро всем, кого пропускает, даёт поручения? Что ж, судя по тому, как построил фразу Финхель, он нешуточно проницателен… либо просто знает больше меня, что, впрочем, и не удивительно.

А на вопрос-то надо бы ответить. Да.

- В место, где я смогу без новых помех поговорить с госпожой Тепелью.

- Не сочти за труд переправить в то же место и меня.

В атмосфере зала что-то резко переменилось, сгущаясь.

- А сама ты что, беспомощна?

- Нет. Но я очень… обязана Рину – и хочу… поддержать его.

- Что ж, ради такого случая я позабуду о шутовстве.

- Благодарю, Господин Ша…

- Ша, – оборвал аватару Финхель.

Нечто было в их диалоге, от моего понимания ускользнувшее. Я чётко знал, что мог бы при иных условиях понять пару подтекстов, благо они даже не особо шифровались. Но аура! Эта, чтоб её, трижды клятая аура божественной Силы странным образом нарушала мою сосредоточенность. Мысль моя не затупилась и память не обваливалась под шагами логики – но при этом некоторые направления рассуждений оказывались перетянуты неразрывными нитями запретов.

Я мог осознать, что мне не позволяют думать о чём-то, но это осознание само по себе не помогало мне обойти барьеры. Даже выход за пределы линейного восприятия времени не помогал. Раз уж Финхель смог найти и распаковать мой изолят, причём без заметных усилий…

"Вот как? Ну что ж, смиряться я не намерен".

Только подумав об этом, я уже сам, своей волей переключился на другие мысли. Одним из условий успеха была концентрация внимания на вещах, которых не касался наложенный запрет.

Меж тем божественный шут взялся за тонкую работу со связностью пространства. Внешне это выглядело как сборка кубика Рубика, только вместо шестицветной (всего лишь шестицветной) головоломки перед грудью Финхеля повисло что-то вроде большого, в среднем около метра, полупрозрачного мотка цветной пряжи, вращающегося разом в добром десятке направлений. Я смутно понимал, что он ищет и одновременно создаёт проход сквозь реальность в заказанном мной направлении. Ещё более смутно я понимал, что для работы Финхель использует не столько методы классической магии пространства, сколько методы, родственные менталистике. Он делал со связностью пространства нечто, опирающееся на логику, а не на физику.

Но разобраться в его методах на более глубоком уровне не мог. Понимания не хватало. Я казался сам себе умненьким пятиклассником, способным опознать в выписываемых на доске формулах высшей математики именно математические формулы, но узнающим только самые простые знаки, вроде знака сложения или равенства.

И собственное непонимание раздражало гораздо сильнее, чем сравнительная – рядом с божественным могуществом – слабость.

Гораздо.

- Вот так, – сказал Финхель, когда "крутящаяся пряжа" внезапно наложилась сама на себя и, слившись в единый чисто-белый узор, растянулась в висящий в воздухе молочный овал. – Прошу.

Последнее слово опять-таки оказалось фокусом Силы. Овал втянул нас с аватарой, обойдясь без таких мелочей, как предупреждения или приглашения.

И перебросил в новое…

"Нет, это тоже Место, а не просто место".

Кабы я был Алисой Лидделл, непременно немного (и не очень громко, чтобы не нарушать приличий) повизжал бы от искреннего восторга, что наконец-то попал в "этот чудесный сад". Вокруг нас действительно простирался сад, причём чудесен он был поистине – и в буквальном смысле – божественно.

Ну, внешнюю сторону пейзажа описывать большого смысла нет. Кусты-деревья, листики-травки, всякие там холмики и посыпанные разноцветным песком дорожки, хрустальные мостики над звенящими ручейками, пёстрые бабочки над клумбами. Прогуливающиеся зверушки – все до единой травоядных обличий, но даже для вида не нагибающиеся к газонам, чтобы попастись (а позже, соответственно, удобрить землицу конечными продуктами своего пищеварения). Опять же, облачка, пригревающее солнышко, ветерок и всё такое – на месте.

Страна уменьшительно-ласкательных суффиксов. Мир Диснея. Ути-пути, ня-ня и сю-сю кавайи. После детской, где развлекался сын Финхеля – контраст особо разительный.

Даже немного жаль, что я – не Алиса Лидделл.

Искоса глянул на аватару.

- Как обстановочка?

- Простенько. И цельно.

"Ага. И означенная обстановка, похоже, не вызывает у тебя большого восторга".

- Можешь сказать, где именно находится Тепелью?

Задав вопрос, я ощутил своего рода эхо и развернулся в нужную сторону ещё до того, как аватара с лёгким нажимом ответила:

- Обычно госпожа Тепелью предаётся отдохновению в той беседке.

Отдохновение. С ума сойти. Впрочем, в чужой монастырь… если здесь принята некоторая возвышенность (или выспренность, если сформулировать жёстче), мне не трудно будет под неё подстроиться.

Чтобы не топтать лишний раз растительность, я подхватил аватару, а заодно и себя силовой сеткой, после чего перенёс нас на дорожку, которая вела прямиком к беседке. Было, правда, у меня подозрение, переходящее в уверенность, что нанести этой растительности серьёзный вред не смог бы даже полк огнемётных танков с вусмерть пьяными мехводами. Но уж коли начинать проявлять вежливость, то лучше как можно раньше. Мало ли, сколь устойчивы к вытаптыванию здешние газоны! Всё равно это не причина по ним расхаживать.

Однако так просто добраться до беседки нам не дали.

Чуть впереди на дорожке к нам лицом возник пёстро и причудливо одетый маг. Судя по тому, что я едва уловил колебание поля Сил, весьма искусный. Хорошо уже то, что божественным могуществом от него не веяло. Но вот то, что моя попытка оценить его потенциал провалилась, мне не понравилось. Абсолютно. Свою собственную Силу я скрывать настолько искусно не мог. Максимум – носить в энергооболочках одну пятую или одну четвёртую от своего истинного потенциала и быстро восполнять недостающее обращением к Предвечной Ночи.

"Вас здесь не ждут", – сообщил маг мысленно. Для произнесения слов вслух его речевой аппарат не годился: нижняя половина его лица подверглась биотрансмутации и заканчивалась хоботком вроде тех, что имеются у некоторых насекомых. Впрочем, даже без этого красноречивого штриха обладатель огромных золотистых глаз и короткой рыжей шерсти не смог бы сойти за человека. Я никогда не встречал подобного вида разумных…

Впрочем, того, чего я не встречал, гораздо больше, чем уже встречавшегося. Лишняя причина относиться к хоботолицему настороженно.

- Мы всего лишь хотели поговорить с госпожой Тепелью, – сказал я.

"Я не могу допустить, чтобы её уединение было потревожено".

- Мы можем подождать и пообщаться с госпожой, когда она закончит свой отдых.

"Когда она закончит отдых, дела не позволят ей отвлекаться. Уходите".

Я потянулся к Предвечной Ночи, увеличивая свой потенциал до полного размера и парой уже отработанных связок закрепляя эту связь. Иметь в своём распоряжении мощь Источника Силы в предвидении схватки – куда лучше, чем не иметь.

- Боюсь, что вынужден настаивать на аудиенции, – сообщил я. И шагнул вперёд.

Увы, все предыдущие вежливые расшаркивания позволили подготовиться к схватке не только мне. За спиной противника распахнулось нечто вроде светящейся воронки, и это сияние окутало его сплошной многослойной завесой. Насколько я мог понять, он создал в реальности воплощение собственной власти, тоже призвал Источник Силы. Если бы у меня были сомнения в том, что передо мной стоит высший маг, в этот миг сомнения развеялись бы без следа.

А потом одна Сила столкнулась с другой, моя воля и воображение натолкнулись на волю и воображение хоботолицего, и мне стало не до праздных размышлений.

Когда оба противника-мага имеют в своём распоряжении ничем не ограниченный резерв, да к тому же ни один из них не стремится по-настоящему уничтожить другого, их схватка приобретает особое своеобразие. Наш бой, если это можно так назвать, парадоксальным образом напомнил мне о поединках мастеров дзюдо или самбо. Сначала махание руками и переступание ногами, причём "руки" ищут наиболее надёжного захвата за "одежду" либо мешают произвести таковой противнику. По ходу, если кто-то подставится, можно и в болевую точку ткнуть, и даже провести обычный удар, как в боксе или карате. Но опытные поединщики подставляются редко. Роль упирающихся в татами "ног" играет накачка энергией: пережми каналы снабжения Силой либо разрушь чужую концентрацию, не потеряв своей, выведи противника из "равновесия" – и всё, он твой. Но чаще всего магическое дзюдо на таком уровне заканчивается тем, что один из противников проводит-таки захват, подсечку либо хирургически точный укол в открывшуюся уязвимость. На чём всё и заканчивается. Причём проигравший даже не всегда успевает сообразить, что проиграл – не говоря уже о том, чтобы разобраться, почему это случилось.

Вот и я не сообразил. Пришлось анализировать свои ошибки задним числом.

…когда я очнулся, моя спина ощущала слабое тепло песчаной дорожки, глаза таращились в проплывающие по небу облака, а в уши втекал мягкий женский голос:

- …ни на минуту оставить! Ох уж эти мальчишки! Только повод дай – тут же подерутся.

- Но госпожа, ведь вы…

- Ступай-ступай, я уж сама как-нибудь тут разберусь.