Дорога императора

Глава 19 Император в дороге

Разведчики-диверсанты из группы поручика Вострякова ориентировались на местности гораздо лучше меня. А если уж быть совсем честным, то они это делали прекрасно, как и положено людям их профессии, а я, увы, никак.

Нет, на картах я все прекрасно понимал, с топографическими обозначениями проблемы не было. А вот самому использовать карту, если меня закинут куда-то в густой лес — все, сразу же пропаду.

Спортивное ориентирование вообще не самая моя сильная сторона, да и не было никогда такой необходимости. На «гражданке» можно воспользоваться навигатором, а в армии мне всегда указывали дорогу старшие по званию.

Теперь же я решил признать старшинство своих спасителей. Или пока спасателей? Ладно, когда выйдем к «цивилизации», так станут парни спасителями, а пока пусть остаются спасателями.

Поручик Востряков говорил, что нам предстоит пройти сто километров. Эх, если бы на машине, то проделали бы этот путь за час, а то и меньше. А вот пешком, тут придется потратить дня два, а то и три. Но по польскому лесу, пусть и не такому дремучему, как тайга, но все равно, без дорог и троп, не меньше недели.

Но кое-что меня в нашей «навигации» огорчило. Оказывается, сто километров от деревни до базы, это по прямой и если по карте. А в реальности все немного похуже, потому что даже дороги, даже железные, редко следуют по прямым линиям. Им, этим дорогам, приходится встраиваться в рельеф местности, в особенности природы и всего прочего, включая такой факт — позволяет ли собственник земли прокладывать по своим владениям дорогу? Впрочем, здесь все еще не так трагично, а вот в Британской империи дороги такие извилистые, что создается впечатление, что их прокладывала змея.

— Ваше величество, — обратился ко мне старший группы. — До нашей базы имеются два пути. Один — он подлиннее, верст сто, а другой покороче, не больше восьмидесяти.

Ишь ты, Востряков оперирует верстами, а не километрами. Сделав мысленное усилие, перевел родные метрические единицы в общемировые. Ну, сто верст — это примерно сто шесть километров. Не бог весть какая разница. А восемьдесят верст — это восемьдесят пять километров. Если на машине — так и ладно, мы бы и не заметили. А своими ножками, двадцать лишних верст отмахать по лесу — это существенно. А база — она уже неподалеку от линии фронта, там и связь, и какой-никакой аэродром. В том смысле, что может принять небольшой борт.

— А в чем подвох? — с подозрением поинтересовался я, понимая, что есть какой-то «подводный камень», а иначе бы поручик сразу повел по короткому маршруту.

— Тот, что в восемьдесят, он идет по болоту, — вздохнул поручик.

Дальше можно не продолжать. Восемьдесят верст по весеннему болоту, которое начало заполняться талой водой — ну его нафиг. И проводника, судя по всему, у группы нет. Может, если бы летом, когда болота высыхают, появляются безопасные пути. Но и высыхают-то далеко не все. А тут…

Даже если пойдем не по пояс в болотной жиже, а лишь по колено, то осилим за день не больше десяти верст. Ладно, пусть двадцать. А ночевать где станем? Тоже в болоте? Нет уж, нет уж. Как там в мультике про поросенка Фунтика? «Болото дом для бегемота, но мне сидеть в нем неохота». Но там еще и болото было поприличнее, да и теплое. А тут… Бр-рр.

— Понятно, — кивнул я. — Понял, что болото это не наш вариант. А в чем трудности длинного маршрута?

— А трудность, что нам могут встретиться э-э…скажем так, дезертиры либо еще кто. Тут у поляков деревни кругом, пройти незамеченными сложно. Придется двигаться по ночам.

Ночью по лесу? Получше, чем днем по болоту, но тоже не айс. Но парни разведчики, думаю, знают, о чем говорят. А может, у них имеется дар «ночного зрения»? Или «ночного видения»? У меня-то такого дара нет, стану запинаться за каждый пенек, спотыкаться о каждый сучок. Но поручика надо слушаться. Он не хуже меня понимает «прелести» ходьбы в темноте.

— Ваши предложения? — деловито поинтересовался я. Видя, что Вострецов немного смущается, подбодрил поручика. — Ваше благородие, вы старший группы. Вам и решение принимать. Я в данном случае — пусть и ценный, но только груз.

— Идти по длинному. Он, пусть и длиннее, в чем-то и опаснее, но более предсказуем. А нас пять человек…

— Шесть, — скромно уточнил я.

— Шесть, — согласился поручик, хотя, если судить по его взгляду, своего императора он за боевую единицу пока не считает. — Пять автоматов, еще по шесть обойм к каждому, и с десяток гранат. В боестолкновения лучше не вступать. А вы, ваше величество, безоружны? Могу вам свой пистолет одолжить.

— У меня свой имеется, — сообщил я, слегка досадуя, что не взял у Тадеуша какой-нибудь «Маузер». Вернее — какую-нибудь, коли это винтовка, а она женского пола. В деревне винтовок вдоволь, (из тех что перед нападением унесли в лес), а не додумался. Вернее — думал об этом, но все равно, подвело чувство «защищенности», появившееся после встречи со своими бойцами. Привык, понимаете ли, что о моей драгоценной шкурке заботятся другие люди, а носить с собой оружие — это не лучшее, что может придумать монарх. Даже пистолет-то считал излишним. Куда годится, чтобы цари оружие с собой таскали? А вот, теперь осознал, что лопухнулся. Но обратно в деревню возвращаться не стану. И примета плохая, да и вообще… Ну, ушел и ушел, пора двигать дальше.

— Так вот, ваше величество, сделаем все, чтобы избежать столкновения, но все может быть. Мы станем вас прикрывать, двойками, а прапорщик Истомин выведет. А пистолет…

Поручик не договорил, но я и сам знал излюбленную фразу профессиональных военных о том, что в бою пистолетом только сахар колоть. Ну, еще можно застрелиться. Но в лесу пистолет можно использовать с не меньшим успехом, нежели автомат или винтовку. Я уже немного понимал, что в лесу, иной раз, теряется представление о расстоянии, а близкая дистанция может оказаться еще ближе, нежели ты о ней думаешь. И пистолет, в этом случае, окажется опасней длинноствольного оружия.

— А пистолет, ваше благородие, это лучше, чем ничего, — улыбнулся я, давая понять, что я все прекрасно понимаю.

Мы двинулись в путь, когда навалились сумерки. Вначале на путь пролегал по дороге. А по дороге, даже в темноте ходить легче, чем впотьмах по лесу. Но пройдя километра два, Вострецов, разглядев какую-то только ему понятную примету, махнул рукой, указывая на лес.

Я был третьим в цепочке, почти в середине. Удивительно, идущие впереди меня двигались ровно, будто они шли светлым днем, а не вечером. Нет, определенно у этих людей имеется дар. Надо бы прошерстить эту бригаду, уточнить — а не комплектуется ли она людьми, имеющими определенные магические навыки? Если так, то почему я об этом не знаю? И, почему Кутепов, отвечающий у меня за всех обладателей дара это дело вдруг проворонил? Впрочем, есть у меня определенные подозрения. Федор Иванович Толбухин, он не подчиняется министру внутренних дел, поэтому докладывать о своих умельцах совсем не обязан. Не исключено, что командующий Прибалтийским фронтом решил и сам воспользоваться «магическими умельцами». А доложи начальству, так того и гляди, что отберут. Дело-то такое, житейское. Умный начальник старается удержать при себе талантливых подчиненных, не отдавать их чужакам ни под каким видом. Может, это и объясняет возраст Вострецова? Призвали из запаса, где его таланты были никому не нужны, а тут бац, все раскрылось — и в глубокой разведке. Или в диверсантах. Выйду, то вначале скажу комфронта большое спасибо, а потом устрою небольшую головоймойку за местечковый подход к такому важному делу, как создание, скажем так, общей базы талантов.

А с другой стороны, если бы Толбухин отдал своих магов, то кто бы меня искал?

Но пока думал, то шел и ждал — когда же начну спотыкаться? Но не спотыкался. Более того — я отчего-то видел и старый снег, не успевший растаять, и упавшую ветку, и какую-то корягу-выворотень. С чего бы вдруг?

А сумерки, между тем, сгущались, превращаясь в полноценную ночь.

Кажется, что впереди меня бежит какая-то подсветка, слегка красноватая. Напоминало… А что это мне напоминало? А, точно. Есть у меня приятель, слегка сдвинутый на старых фотографиях. И ладно, если бы он собирал фото, а он как-то приобрел потертую «Смену — 8М» (я такие даже в кино не видел!), купил фотоувеличитель, бачки, а еще — красный фонарь. Для меня слово «красные фонари» ассоциируются сами, понимаете, с чем, а оказывается, что в комнате с красным светом, можно проявлять фотографии и фотопленки. Я-то думал, что фотопленки и фотобумагу уже никто и не выпускает, а вот, поди же ты.

Так что, «подсветка», которая указывала мне верное и безопасное направление, имела красноватый оттенок.

Наверняка это какая-то хитрость разведчиков, или их очередное умение. Ладно, сам допытываться не стану, если нужно — сами расскажут. Но на заметочку я это дело возьму, и фамилии парней запомню. Потом, после войны, можно будет и побеседовать.

Мы шли всю ночь и захватили еще часть утра. Когда уже совсем рассвело, Вострецов скомандовал:

— Группа, стой. Привал.

Кажется, можно упасть и слегка отдохнуть. Но упал только я, потому что остальной народ принялся за дело — обустраивал небольшой костерок, вытаскивал из мешков банки с консервами и какие-то брикеты. Да, сухие брикеты с супом и кашей в нашей армии уже есть. Кстати, а существовали ли такие в моей реальности? Консервы были еще в гражданскую, а вот брикеты? Не помню.

— Ваше величество, не побрезгуйте, — вручил мне поручик котелок с ароматным варевом. Пахло горохом и тушенкой! Божественный аромат.

— А вы? — поинтересовался я, прежде чем взять посудину.

— А я с товарищами похлебаю. У нас маленький котелок — это для вас, а мы из большого, — бодро отозвался поручик, а потом спохватился. — Ваше величество, так у вас же ложки нет.

Вострецов, верно, собирался уступить мне свою ложку, но я его успокоил.

— Не беспокойтесь, господин поручик, ложка у меня имеется.

Ложка у меня не одна, а целых две. Одна металлическая, вторая деревянная. Ишь, а я как хомяк теперь, засовываю своё добро в карманы.

А чего металлическую-то храню, которая с дыркой?

— Ваше величество, разрешите глянуть? — попросил Вострецов.

Ишь, глазастый какой.

Я протянул ему свою пробитую ложку, а сам принялся наворачивать суп деревянной, которую мне подарили в деревне. Эту ложку я потом в сокровищницу помещу. Пусть лежит рядом с короной.

А старший группы изучал мою собственную ложку. Слышал, что есть такая шутка — новичкам, которые идут в учебную разведку, дают ложку с дыркой, на которой написано «учебная». Те из молодежи, кто посмекалистее, свою посуду без внимания не оставляют, а тем, кому не повезло, придется есть «учебной» ложкой. Кашу, положим, есть можно, а вот с супом возникнут проблемы.

— Семь девяносто два, — вдумчиво сказал Вострецов, возвращая мне ложку. Посмотрев на меня, на мои дырки и лохматившуюся кое-где одежду, поручик вытаращил глаза. Кажется, он что-то начал понимать. По крайней мере то, что я не за сучки цеплялся.

— Вы бы позавтракали, господин поручик, — любезно предложил я, кивая на костер, где народ уже истомился в ожидании своего старшего.

— Ага, — кивнул поручик.

Растерян человек. Думает — как это его император, которого так основательно постреляли, до сих пор жив?

— Ваше величество, а там, — кивнул Вострецов на мою грудь, — все в порядке?

— Все в полном порядке, — отозвался я, доедая суп. — Было бы не в порядке, я бы здесь не сидел.

— Это точно.

Вострецов пошел-таки есть, а я почему-то задумался о том, о чем раньше как-то не думал. Вот, разведгруппа, которая вынуждена таскать все на собственном горбу — и боеприпасы, и провизию. Нет, я о том и раньше знал, но одно дело знать, а другое дело увидеть все своими глазами.

Я и сам служил в армии, приходилось таскать на себе грузы. Да, приходилось, но не в таком объеме! Зачем себя утруждать лишними рожками к автомату или гранатами, не говоря уже о сухом пайке, если всегда под боком имеется транспорт? А тем людям, которые уходят на две недели, а то и дольше, в глубокий вражеский тыл, приходится рассчитывать лишь на себя.

Пожалуй, в этом отношении разведчиков можно сравнивать с воинами древности. Римские легионеры, кроме оружия и доспехов, тащили с собой еще и провизию на полмесяца, разные инструменты для копки рвов, а еще колья для создания ограды.

Интересно, а я что-нибудь могу придумать, чтобы облегчить жизнь своим солдатам? Причем — элитным. А ведь, пожалуй, что нет. Максимум, что могу сделать, так это дать команду создать сублимированные продукты, которые станут весить в разы меньше, нежели жестяные консервные банки или брикеты.

Разведчики разложили на земле какие-то подстилки, устроили меня в серединке, где потеплее, улеглись сами, накрывшись своими крестьянскими армяками.

Я слегка удивился тому, что Вострецов не выставил караульного. Хотел, было, задать вопрос, но поручик меня опередил:

— Ваше величество, мы с Истоминым опасность за версту чуем.

— И на опасность, и на врагов, чутьё имеем — дополнил командира Истомин, а потом сладко зевнув, сообщил. — За нами пара каких-то волков идет, но они не опасны.

Интересно, это не та ли парочка, с которыми я встретился в свой первый день, как попал сюда? И чего это они идут? Меня провожают, или тушенка понравилась? Нет, серые друзья, нет у меня тушенки. А суп вы есть не станете, да нам и самим мало.