Дорога на Даннемору (СИ)

10

Они меня явно не видели. Ксанф находился спиною ко мне, а «цивилизатор» в доспехе был всецело поглощён процессом пленения.

Не теряя времени, я вскинул обе руки и выстрелил в закованного в доспехи спецназовца. Мощный литой шлем от удара пули «чекумаши» звучно раскололся, сработала пластина активной брони и её взрыв лишь усилил общий шум. Все четыре манипулятора, поднятые и разведённые в стороны, с грохотом опустились. А из дырки в паху, куда угодила вторая пуля, со свистом стал травить пар.

Ксанф в ужасе застыл у самых ног металлического чудовища и, задрав голову, воззрился на него снизу вверх.

— Спускайся вниз! — приказал я. — Если мой выстрел пробил второй контур теплообменника, ты можешь получить дозу радиоактивного облучения. Немного, думаю, бэр двадцать, но кто вас, альбиносов, знает, вдруг лично для тебя такое облучение окажется фатальным!

Ксанф вздрогнул при моих первых словах, оглянулся и мигом скатился на дно оврага.

— Я вижу ты здорово струхнул, братишка, — подначил его я.

— Да, есть немножко, — тут же согласился альбинос.

Его простодушное признание меня необыкновенно позабавило. И ещё — мне показалось, что он несказанно рад моему появлению. Ксанф, наверное, даже удар по печени мне простил — до такой степени его напугал парень в роботизированном доспехе. Имитация пленения — замечательный педагогический приём, надо бы взять его на вооружение!

— А чего ты так заволновался? — спросил я небрежно. — Твои товарищи, у которых я побывал, смерти не боялись.

— Им-то можно не бояться, — усмехнулся альбинос. — У них там смерти не будет. А я-то здесь!

Вот те раз! Какою любопытную информацию выдал мне альбинос! Стало быть, «у них, там» и «у нас, здесь» — совсем не одно и то же. Очень интересно. Впрочем, удивляться особенно нечему, ведь там у меня и «чекумаши» не стреляли, а тут — раз! — и я запросто завалил мужика в тяжёлых доспехах.

— Послушай, Ксанф, как называется место, где я побывал? — спросил я альбиноса.

— Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Но ты можешь попробовать догадаться сам.

— Бартаглион?

— Ну вот, ты сам и ответил.

— Но ведь Бартаглион — это субатомный мир. Там нет атомов и молекул, там не могут существовать люди, там вообще ничего существовать не может.

— Правда? Куда же тогда исчезает материя, проваливаясь в чёрную дыру?

— Извиняюсь, я, конечно же, сказал неправильно: материя в Бартаглионе существует, но не в том виде, как здесь…

— Да, это так. Так в чём твой вопрос?

— Как люди существуют в том мире?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. А ты знаешь, как ты существуешь в этом мире?

— Гм. Возможно, я неправильно формулирую вопросы.

— Я тоже так думаю…

— Но я там встретил людей, говорящих на русском языке. Как такое может быть? Там, что же, тоже есть Россия и русский народ? И русский язык? Орфография…? грамматика…? русская литература…?

— Бредить-то не надо. С тобой никто там не говорил по-русски. Вернее, скажу так: если бы ты заговорил на английском, то разговор протекал бы именно на английском, а если бы ты спрашивал на благородном языке суахили, то и отвечали бы тебе тоже на суахили.

— Но как такое может быть?

— Я думаю, это очень просто понять, если осознать, как самоидентифицируется человеческая личность и как актуализируется материальный объект. Другими словами, если понять, что является критерием истинности существования всего сущего: наше представление о существовании или… нечто иное? Найди правильный ответ и ты познаешь все тайны мира сразу.

— Вот так, да?

— Именно так. Всё очень просто. Над этим ломали головы философы со времён Сиддхардхи Гаутамы — всего-то три с половиной тысячи лет. Это сущий миг для Вселенной. А для мира, где нет времени, этот срок — просто абстракция! И сделав одно-единственное открытие, ты всё сразу же поймёшь про таинство жизни, что на планете Даннемора, что в мире Бартаглион — везде.

У меня возникло ощущение, что Ксанф просто-напросто издевается. Я раскрыл было рот, чтобы задать ему новый вопрос, но тут над самыми деревьями, прямо над тем местом, где мы находились, неспешно пролетел экраноплан «цивилиазторов». Шум его моторов заглушил бы мой голос, и потому мне пришлось переждать, пока летательный аппарат не удалится.

Едва это случилось, рядом с нами раскрылся чёрный круг. Ксанф на прощание махнул рукой и, не говоря ни слова, шагнул туда. Чернота мгновенно съёжилась то размеров точки, повиснув на уровне моих глаз, и через мгновение исчезла.

Я подобрал свою «цурюпу», брошенную в овраге ещё до своего путешествия в Бартаглион, и принялся крепить её за плечами. И только тут почувствовал боль в груди; признаюсь, за всеми этими сумасшедшими событиями я успел напрочь позабыть о недавней травме. Чертыхаясь и раздражённо поплёвывая по сторонам, я нацепил-таки реактивный двигатель и, включив его на минимальной тяге, поднялся над оврагом. Перелетев через голову подстреленного мною спецназовца, всё ещё стоявшего вертикально, я опустился на грунт и заковылял прочь.

Чувствовал я себя предельно измученным: не просто физически разбитым, но эмоционально опустошённым. Перебрал, стало быть, отмеренную на сегодня порцию впечатлений.

Однако, с фокусами, открытиями и удивительными встречами вовсе не было покончено. Медленно двигаясь вверх по склону, в направление того места, где находилось дерево, под корнями которого я так удачно спрятался, я получил в кровь новую порцию адреналина. Я повстречал людей с чёрными повязками на глазах.

Вообще-то, на Даннеморе мне всё более нравилось. Где ещё можно было встретить такой зоопарк? Гамарджопы, геноцвалы, столетний сечевой атаман, придурок с человеческими глазами в пробирке… Теперь вот — странные ребятки с завязанными глазами!

Их оказалось двое. Я двигался из чащи леса, укрываясь за стволами деревьев, и потому они меня не заметили. Кроме того, они были всецело поглощены своим делом — пытались снять с манипуляторов убитого мною спецназовца оружие — и потому особенно не крутили головами по сторонам. Благодаря этому я получил возможность хорошенько рассмотреть новых действующих лиц, столь неожиданно вышедших на арену.

Прямо скажу, парочка попалась довольно любопытная. Словно бы нарочно подобранная по принципу наибольшего контраста. Один — маленький, юркий брюнет в цветастом шейном платке, неумеренно суетился и что-то постоянно негромко говорил другому, точно пенял или осуждал. Второй же — крупный, флегматичный, похожий на ирландца, невнятно и односложно отвечал. Оба оказались одеты в синие рабочие комбинезоны и куртки с коротким светлым мехом наружу, явно местного производства. Должно быть, для того, чтобы не преть в тёплую погоду, куртки они надели на голое тело, а потому трудно было не заметить топорщившуюся во все стороны богатую растительность на их грудях. Крестов эти люди не носили — в том состоял известный минус; впрочем, пробирок с человеческими глазами тоже — а это уже был большой плюс для обоих.

На поясах мужчин висели ножны с ножами, а за спиной каждого — по паре коротких копий. Самое необычное в облике людей заключалось в чёрных повязках на глазах. Не вызывало сомнений, что они всё прекрасно видят — на это указывали их точные и осмысленные движения — и тем непонятнее представлялось назначение этого атрибута.

С минуту я наблюдал за действиями энергичной, но бестолковой пары, затем вышел из-за ствола, служившего мне укрытием, и подал добрый совет:

— Господа, вам надо открыть доспех, вынуть труп и отключить электропитание. После этого повернуть рукоятку с надписью «mechanical dump» — «механический сброс».

Пара оторвалась от своего занятия и повернула головы в мою сторону. Я неспешно двинулся в сторону незнакомцев, всем своим видом демонстрируя отсутствие агрессивности: пистолеты находились в ложементах на предплечьях под широкими рукавами сари и об их присутствии невозможно было догадаться. Мне удалось подойти довольно близко, шагов на десять, когда маленький человек, наконец, проговорил:

— А ты кто такой?

— Зовут меня Харрисон Форд. Я тут, знаете ли, обхожу огуречные огороды.

— Понятно, — кинул маленький, — а я — Марсинель Кавилья, меня ещё зовут «Марц». А это — Сержио Пурталес, подпольное погоняло — Слон Пу. Мы тут… того… обходим окрестности Онежского озера.

— Заодно и ружьишками решили разжиться. — брякнул Сержио.

— Хорошее дело, ребята! — одобрил я. — Надо поспешить, пока «цивилизаторы» не выбросили новый десант и собрали свои трупы. Знаете, есть поверье: время разбрасывать трупы, а есть время их собирать. Вон там, кстати, откуда я пришёл, у оврага, ещё один пацан в роботизированных доспехах стоит. С простреленными мудями и головой. И тоже увешанный оружием, как новогодняя ёлка цацками.

— Покажешь нам? — тут же поинтересовался «Марц».

— Конечно, покажу. Вы мне только скажите, а отчего это вы с тёмными повязками на глазах? Под землёй, что ли, живёте?

— Мы в самом деле живём под землёй, — кивнул разговорчивый «Марц», — да только повязки вовсе не из-за этого. Просто давно уже подмечено, что гамарджопы на нападают на людей с тёмными повязками на глазах. Правда, правда — это не шутка! Считай это охотничьим приёмом. Уж не и знаю, что там в головах обезьян замыкает, когда они видят людей с повязками, да только факт остаётся фактом. Если хочешь ходить по лесам на Сентрал-Блот — надевай повязку из чёрного флёра.

— Гм, интересное «know how». То есть вы используете, так сказать, причуды обезьяньей психологии, так что ли?

— Ну да…

— А кто выкопал огромные рвы поперёк леса и навалил сверху деревья?

— Это не мы! — поспешил заверить меня Слон Пу и умолк, так ничего толком и не объяснив.

— Это норы гамарджопов. Они их роют, словно землеройные машины. В горы не суются, боятся видно высоты, гы-гы, — «Марц» сдержанно хохотнул над собственной невесёлой шуткой, — по деревьям лазать не умеют, так что живут на земле, в выкопанных траншеях.

Мне стала понятна агрессивность гамарджопов, погнавшихся за мною во рве. Ещё бы! обидно, наверное, когда через крышу в твой дом падает человек с неба! Я бы и сам за таким погнался…

— А что за герой завалил людей в доспехах? — спросил меня Сержио Пурталес по кличке Слон Пу; в его интонации ощущалось плохо скрытое подозрение. Вообще, он казался куда недоверчивее своего вертлявого друга, да и по-русски разговаривал гораздо хуже.

— Мир не без добрых людей. Даже на Даннеморе, — я пожал плечами. — А вы, вообще-то, кто такие? И как тут очутились?

— Мы — «осси», охотники, значит, — кратко проговорил Слон Пу, между тем, как его мелкотравчатый товарищ принялся объяснять:

— Мы из бригады Жакоба. Недавно тут силки расставляли, так теперь пришли посмотреть кто попался. А здесь такая веселуха: стрельба, гамарджопы ошалевшие скачут, экранопланы на бреющем тарахтят, ну и покойник в роботизированных доспехах стоит. Ну, думаем, чего добру пропадать, надо бы волыны снять. Как ты говоришь надо поступить: сначала тело из доспехов вынуть?

Под моим чутким руководством ребятки сноровисто разобрали снаряжение спецназовца. Пока они возились с доспехами, я обыскал труп солдата, который «осси» вытащили из бронированных недр. И отыскал удостоверение погибшего военнослужащего. Верный старой доброй традиции донских казаков коллекционировать подлинные документы всех силовых ведомств Земной Цивилизационной Лиги, я оставил найденное удостоверение у себя. Пока что без всякой задней мысли, так, на всякий случай. Ведь в хорошем хозяйстве любая ксива раз год что лыко в строку.

Охотники, чрезвычайно возбуждённые выпавшей на их долю удачей, решили не мешкая отыскать второго спецназовца, подстреленного мною, дабы забрать себе и его оружие тоже.

— Ты не представляешь, какое это счастье! — ликовал «Марц» Кавилья, брызгая во все стороны слюной. — Эх-ма, привалило разжиться на Даннеморе огнестрельным оружием! Я уж и не думал, что когда-либо доведётся подержать в руке настоящую волыну! А то мы тут, словно неандертальцы, скачем по лесам с ножиками и дротиками, тьфу, смехота, нам бы ещё рогатки и палки-копалки!

Из последующего разговора с парой «осси» я скоро выяснил, за что именно добрые молодцы попали на планету-тюрьму. Оказалось Кавилья, по крайней мере, если верить его словам, являлся некогда хирургом на одной из планет Земной Цивилизационной Лиги и попался на криминальных пластических операциях. Их криминальность заключалась в том, что Кавилья оперировал без должного страхования жизни и не декларировал получаемый доход. С точки зрения лицемерных законников нет большего преступления, чем уклонения от уплаты налогов и обмана страховых компаний, так что стражи вселенской справедливости впаяли Кавилье «по самое не балуй» и сослали на Даннемору. Слон Пу, напротив, никогда не бывал на планетах Земной Цивилизационной Лиги и потому имел весьма смутное представление об укладе тамошней жизни, зато он прекрасно знал кое-что другое, а именно — космическую технику и звёздную навигацию. Пурталес, родившийся на полудикой планете, название которой я никогда прежде не слышал, ещё в ранней юности оказался в космосе, много путешествовал и в конце-концов прибился к одной из бригад «колумбариев». Этим понятием объединяли довольно разношёрстную категорию людей, занимавшихся розыском в космосе старой космической техники — погибшей в результате несчастных случаев, боевых повреждений или просто брошенной — ну и, понятное дело, торговавших своими находками. Этакая космическая археология, не имевшая, разумеется, ничего общего с наукой. Промысел этот следовало признать весьма своеобразным, подразумевавшим большое количество узких специализаций: кто-то из «колумбариев» искал разбившиеся корабли на планетах, кто-то — в открытом космосе, одни специализировались на поисках техники, погибшей во время войн, другие же — разграбленной пиратами. Бригада, в рядах которой работал Пурталес, натворила нечто такое, что вызвало негодование «цивилизаторов» — что именно, Слон Пу уточнять не стал, а я и не спросил. В общем, незадачливых «колумбариев» спецслужбы Земной Цивилизационной Лиги взяли в оперативную разработку, ну, и разработали как следует. Теперь Слон Пу бродил по лесам Даннеморы с идиотской повязкой из чёрного флёра на глазах.

Нам, казакам, довольно часто приходилось вступать в контакты с «колумбариями». К тому имелся целый ряд объективных причин и прежде всего та, что они являлись такими же париями цивилизованного общества, что и мы сами. Поэтому я с лёгкостью поддержал разговор с Сержио Пурталесом и принялся расспрашивать его о наших общих знакомых «колумбариях», либо тех, кто мог таковым оказаться. Разумеется, делал я это не просто так, а с единственной целью навести разговор на Циклописа Хренакиса. Но собеседник мой оказался парень не промах и опередил меня.

— Не так давно я встретил в Чек-Пойнт довольно известного человека, — сказал Слон Пу. — Татуированную свинью весом сто семьдесят кило по имени Циклопис. Слышал про такого?

— Слышал, конечно, — кивнул я, ещё не веря своим ушам. — У него была собственная бригада. Назывались они, если не ошибаюсь, «кумоду».

— Именно так… Безумная у них команда была, с напрочь снесённой башней, ну, да ладно, Бог Триединый им судья! Циклопис заметно похудел, но всё равно остался тем же живчиком. Полон идиотских затей и фантазий. Звал меня с собою. Ха! Нашёл дурака!

— Он, что же, собирал свою команду? — уточнил я.

— Какая там команда, одни фантазии! — вмешался «Марц» Кавилья, заметно уставший от долгого молчания и обиженный тем, что разговор протекал без его участия. — Чтобы собирать людей на Даннеморе им надо предложить некую идею. Какую идею может предложить Циклопис? Да никакую! Обстановки здесь он не знает, как охотиться и рыбачить — не представляет, а в криминальный бизнес ему наши бандиты включиться не дадут. Тут и без него таких умников хватает.

— Ну, а где он сейчас? — полюбопытствовал я.

— Я его встретил недели две назад в хотеле Билли Бонса. — ответил Слон Пу.

— Что это за хотель?

— Ты не знаешь «Gold flank»? — с сомнением в голосе ответил мне охотник. — Как можно побывать в Чек-Пойнте и не заметить «Gold flank»?

— Ах, это ты о «Золотой бочке» говоришь, я и не понял. — я жизнерадостно усмехнулся, но почувствовал, что к «осси» вернулась их прежняя настороженность.

Тем не менее, расстались мы вполне дружелюбно. Я помог охотникам разоружить труп второго спецназовца. Разумеется, его удостоверение личности я тоже прихватил с собою. На прощание Кавилья пожал мне руку и сказал:

— Если захочешь присоединиться к нам — ведь мало ли что в жизни бывает! — то ранчо Жакоба можешь отыскать у водопада выше по реке. Поселение наше хорошо замаскировано, ни на одной карте его нет, уж поверь, и так просто ты его не отыщешь. Но возле водопада всегда находится часовой. Если потрёшься немного в том месте, часовой непременно к тебе обратится. Скажешь к кому идёшь, сошлёшься на меня или Слона Пу и тебя проведут на территорию ранчо. Усёк, что ли?

Я поблагодарил его от чистого сердца и направился на восток, в сторону океана, где меня ждал мой отряд, завтрак и великие дела. Даннеморский день только начинался.

Признаюсь, я едва отыскал лагерь. Хотя экранопланы тюремного спецназа пролетели в стороне от того места, где Нильский Крокодил посадил геликоптер, наши красавицы поспешили покинуть поросший кустарником склон и перенесли стоянку на полкилометра южнее, в глубокую тёмную расселину, чьи стенки грозили обвалиться на им головы. Поедая кожопера, снятого с ионного мангала, и запивая угощение доброй пинтой «укуса саламандры», я пожурил свою команду за безрассудство и кратко рассказал о перипетиях своих приключений в даннеморском лесу. О появлении Ксанфа и скачке в Бартаглион (вернее туда, что я посчитал этим местом) ни единым словом я не обмолвился. Хайри Маус ничего не знала ни о «машине времени», ни о моих путешествиях в прошлое и обратно. Существовала и другая причина, по которой я смолчал: мне требовалось хорошенько обдумать увиденное и услышанное, поскольку пищи для размышлений я получил немало.

Совещание с Нильским Крокодилом, Олой, Натс и Хайри Маус не затянулось надолго — в принципе, всем было ясно, какими должны быть наши последующие шаги. Следовало направиться в Чек-Пойнт и навести справки в «Золотой бочке». Казалось бы, что проще?

С присущим нам простодушием, группа приготовилась выдвигаться к Чек-Пойнт. Нильский Крокодил завёл геликоптер и отправился за перевал вперёд, мы потянулись следом. Странное ощущение испытал я, снова увидев знакомые долину, отлогие горы и открывавшуюся за ними величественную панораму безбрежного леса. Едва ли два условно-земных часа минуло с той минуты, когда я впервые спустился под его крону, однако, сколько событий и впечатлений вместил в себя этот отрезок времени!

У меня не шёл из головы Бартаглион, точнее говоря, то место, в котором я очутился, шагнув в темпоральный демодулятор. Наверное, всё же, это действительно было именно то самое загадочное пространство Барташёва-Таглиева-Онегина, в котором сверхгравитация вдавливала протоны друг в друга и разрушала всю иерархию привычного нам мира. Но как же я мог там находиться? Как я мог там разговаривать и с кем вообще я мог там разговаривать? Может, это просто мистификация? Кто знает, а вдруг этот милый шалун на самом деле сидит на какой-нибудь частной планете, напротив названия которой в звёздной лоции стоит пометка «посадка без разрешения хозяина недопустима», и потешается надо мной! А все эти необычные эффекты — отказ обоих пистолетов, чтение моих мыслей, перемещения из одного помещения другое — есть всего лишь иллюзия, навязанная мне воздействием наркотика?

И каким испуганным, даже жалким, выглядел Ксанф, когда понял, что попал в плен спецназовцу! Стало быть, ему есть чего бояться! Вот тебе и «Бог этого места»! Стало быть, силы этого «Бога» не хватает на то, чтобы защитить своего слугу на поверхности Даннеморы?

Хотя, с другой стороны, невидимый обладатель голоса в моей голове сказал мне на прощание, что он — «бог этого места, но не бог — того.» Интересно, интересно! Стало быть, его авторитет не распространяется далее определённых границ. Уж не знаю, каких.

А какое странное у них там звёздное небо! Полная чернота. С другой стороны, понятно, что если там не могут существовать атомы, то и все высшие ступени материальной иерархии существовать не могут также. Однако же, я видел громадный звездолёт через стеклянный купол! Должны же они куда-то на нём летать!

Мысли мои нанизывались одна на другую, подобно тому, как нанизываются кусочки вырезки рарчепахи на шампур. Наша группа при помощи «цурюп» прыгала по казавшемуся бесконечным тропическому лесу Даннеморы, а я в своих размышлениях пребывал где-то очень далеко. Даже не в стране грёз, сновидений или фантазий, поскольку эта страна всегда помещается в твоей собственной голове и нигде больше, а где-то много-много дальше, в том невероятном мире, которого быть, по идее, не может, как не может быть путешествий сквозь время. Но который, однако, как показал мой личный опыт, всё же существует.

А что могло означать странное пожелание моего невидимого собеседника в отношении Натальи? То есть, что оно означало в буквальном смысле понять труда не составляло, но какое ему могло быть дело до моих интимных отношений с кем бы то ни было? Чем вызвана такая трогательная обеспокоенность моей сексуальной жизнью? Или не моей, а Натальи… Очевидно, я слишком многого не знал, а потому все эти подсмотренные фрагменты чужой жизни и услышанные из чужих уст фразы никак не складывались в цельную картину.

Однако, я сделал один весьма важный вывод: кто ни был человек, скрывшийся за псевдонимом «Бог этого места», он определённо имел заинтересованность в судьбе Натс. Ну, и моей собственной, конечно, хотя интерес ко мне был, наверное, вторичен. Этот человек посылал Ксанфа, дабы тот помогал мне в самые отчаянные минуты и, наверное, в каком-то смысле его можно назвать моим «ангелом-хранителем». Я даже почти не сомневался в том, что именно этот загадочный «Бог» устроил переброску Натс из двадцать первого века на тысячу лет вперёд. Я пока не мог даже предположить какую организацию или государство представлял таинственный «Бог», не пожелавший даже появиться передо мной. Для чего он делал то, что делал я покуда не знал, но разумеется, хотел бы выяснить. У этого человека, наверное, существовали свои собственные планы на развитие событий в нашем времени. И главный вопрос, видимо, крылся в том, какая же роль отводилась в этих планах мне?

Кабы знать, где падать, подстелил бы соломки…

На нашу удачу, спустившись с гор, мы не обнаружили экранопланов тюремщиков. То ли летательная техника отправилась за подкреплением, то ли нечто иное побудило «цивилизаторов» убраться отсюда, но всё обозримое воздушное пространство оказалось совершенно пустым. Мы достаточно спокойно двинулись в направлении северо-востока и не прошло четверти часа, как Нильский Крокодил сообщил по закрытому радиоканалу, что им установлено местоположение посадочного стола для космических кораблей и посёлка Чек-Пойнт подле него. Точные координаты он немедля передал на наши лэптопы, благодаря чему группа смогла подкорректировать направление движения.

Вскоре мы и сами увидели массивную бетонную конструкцию, предназначенную для посадки на планету кораблей тюремщиков. Это был стол так называемого «полуаэродромного типа», то есть он мог принимать летательную технику, выполненную как по классической ракетной схеме, так и летающую по-самолётному. Внешне это архитектурное творение больше всего напоминало недостроенную автомобильную эстакаду, только увеличенную с искажением пропорций. Многочисленные громадные ноги-опоры поднимали широченное бетонное поле высоко в небо, так что кроны самых больших деревьев оставались далеко внизу. Один конец бетонного поля упирался в скалу, другой же нависал над тропическим лесом подобно балкону.

По мере нашего приближения масштабы этого внушительного сооружения становились нагляднее. При ширине триста или даже четыреста метров длина бетонной полосы составляла километров пять. На ней белел пузатый корпус аэрокосмического самолёта, того самого «челнока» с орбитальной станции, посадку которого заметил Павел Усольцев.

Нильский Крокодил, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, круто взял к западу, чтобы найти там место для посадки геликоптера. Мы же продолжили движение в первоначальном направлении, всё более приближаясь к тому месту, где по нашим расчётам должен был находиться Чек-Пойнт. Чтобы уменьшить риск обнаружения, нам пришлось двигаться небольшими скачками, не поднимаясь высоко над кронами деревьев. А примерно за километр до бетонной платформы мы решили вообще отказаться от использования «цурюп» и пройти оставшееся расстояние пешком. С точки зрения физической нагрузки такое движение, конечно, было намного изнурительнее, но гораздо скрытнее и потому во всех отношениях безопаснее.

Хайри Маус несколько раз шутливо высказывалась в том духе, что нам следует немного поохотиться на гамарджопов. Мой рассказ о встрече с ними произвёл на неё некоторое впечатление и обладательница груди размером 34 DD испытывала охотничий зуд. Впрочем, Ола сурово осадила Мохнатого Мышонка, присоветовав ей «не гневать Бога».

По счастью, гамарджопы нам так и не встретились. Наверное, окрестности Чек-Пойнт являлись в их понимании местом неспокойным и потому приматы предпочитали там не селиться. Допускаю, что этому способствовали выжигания леса, видимо, практиковавшиеся местным населением. Во всяком случае мы пересекли два довольно протяжённых пепелища, едва-едва заросших молодым подлеском. При отсутствии огнестрельного оружия, лесной пожар, надо думать, являлся самым эффективным средством борьбы с огромными обезьянами.

Преодолев лесную полосу, мы вышли к гряде скал и примыкавшему к ним протяжённому плато. В одном месте отвесный склон плато осыпался, образовав своеобразный откос, по которому змеилась наверх пешеходная дорога. Тропа, скорее даже, а не дорога. Откос выглядел довольно крутым — никак не менее сорока градусов — и представлялось очевидным, что он никогда не видел дорожной техники. В верхней части дороги местные жители выкопали широченный ров с валом, поверх которого установили внушительный частокол. Это примитивное фортификационное сооружение перегораживало и дорогу, и откос таким образом, что не позволяло подняться наверх плато минуя узкий подъёмный мост. Назначение сего венца местной архитектурной мысли не вызывало сомнений: ему надлежало остановить гамарджопов, если только те попытались бы подняться с равнины наверх. Для пущего устрашения приматов на верху частокола белели с полдюжины громадных обезьяньих черепов, насаженных на колья. Что ж, дизайн следовало признать устрашающим и доходчивым. На своей планете Компрадор я тоже устрою какой-нибудь частокол с чужими черепами.

Помимо того подъёмного моста, что предназначался для преодоления рва на откосе, существовал и второй, отделявший посадочный стол от плато. Расстояние между краем бетонного поля и ближайшей скалой казалось небольшим, буквально метров пятнадцать-двадцать, но было очевидно, без подготовки преодолеть его невозможно. К моменту нашего появления этот подъёмный мост был опущен, подле него, за длинным бетонным парапетом, дежурила пара солдат в тяжёлых роботизированных доспехах. Очевидно, они преграждали доступ посторонних на стартовый стол. Подле аэрокосмического «челнока», стоявшего поодаль за их спинами, разгуливал ещё один военнослужащий в аналогичном облачении.

Верхушка плато зеленела кустами и деревьями. Среди них можно было видеть разноцветные легкосборные домики в один и два этажа. Раскраска домов издалека казалась весёленькой — оранжевая, жёлтая, бирюзовая. На отдельных домах виднелись вывески, но прочесть их представлялось затруднительным даже через фотоумножитель. Не могло быть сомнений в том, что мы, наконец-таки, увидели Чек-Пойнт.