Дорожная карта шоураннера. Приложение

Интервью: Стивен С. ДеНайт (глава 2)

Самые известные работы Стивена С. ДеНайта:

«Спартак: Месть» (исполнительный продюсер/сценарист), 2010–2012;

«Спартак: Боги арены» (исполнительный продюсер/сценарист), 2011;

«Кукольный дом» (консультирующий продюсер/режиссёр/сценарист), 2009;

«Тайны Смолвилля» (исполнительный сопродюсер/редактор/режиссёр/сценарист), 2004–2007;

«Ангел» (редактор/сопродюсер/режиссёр/сценарист), 2002–2004;

«Баффи — истребительница вампиров» (сценарист), 2001–2002.

Н. Л.: «Спартак» стал настоящим феноменом. Сериал захватывает, его приятно смотреть. Вы нашли способ сделать исторический телесериал доступным для фанатов, которые обычно не смотрят ТВ и играют в игры. Я знаю, что вы держались исторической канвы, но сколько драматических вольностей вы можете добавить к реальным событиям?

С. Д.: Когда я только начал работать над «Спартаком», Роб Тейперт, Джош Донен и Сэм Рейми [все трое — исполнительные продюсеры] продали STARZ идею снять его в стиле «300 спартанцев» Зака Снайдера — всё на хромакее и очень так в стиле комикса. А я как раз в это время работал над «Кукольным домом» [Джосса Уидона]. Они продали её как «Это же будет круто, если мы снимем «Спартака» в стиле «300 спартанцев»?» Все подумали: «Да, это непохоже на телешоу, которые идут сейчас по ТВ». Было это, когда STARZ показывали у себя на канале «Столкновение» [сериал, основанный на кинофильме], но снимал его Lionsgate. Это был первый сериал, который STARZ хотели продюсировать сами, и они в самом деле желали чего-то такого, что было бы непохоже на что-либо другое в то время. Вот так я и попал сюда. Они наняли меня, чтобы я развивал историю и был шоураннером вместе с Робом Тейпертом.

Когда я приступил к работе над проектом, я очень преданно следовал истории. Я хотел, чтобы всё было правдиво, насколько возможно, но быстро обнаружил, что это практически нереально, когда вы пытаетесь рассказать историю для кино или ТВ. Вам приходится драматизировать её — вы должны позволить себе вольности, чтобы сделать её доступной для аудитории, сделать её захватывающей и эмоциональной.

Мне нравится говорить, что мы «близки к истории». Мы совсем рядом. Думаю, это важно для любого автора, который обращается к историческому материалу, — помнить, что вы снимаете не документальный фильм. Ваша задача прежде всего — развлекать аудиторию.

И под развлечением я понимаю не заставить их смеяться или просто хорошо провести время. Развлечение также означает взволновать их или испугать, чтобы получить искренний эмоциональный отклик и побудить их продолжать просмотр. Вот на что мы сделали ставку со «Спартаком». Мы хотели взять всё, что было известно о нём, и пропустить это через фильтр, который современная аудитория сочтёт увлекательным и захватывающим. Сериал изначально задумывался как экшн. Войдя в игру, я хотел наделить его более глубоким эмоциональным компонентом, чтобы там был клубок политических интриг. Интересно посмотреть первые две серии. Обычно для ознакомления с шоу достаточно двух или трёх серий. Прежде я открыто заявлял, что считаю нашу первую серию самой слабой в сериале. Она просто не получилась по многим причинам. Помню, когда сериал впервые вышел в эфир, нас просто уничтожили в обзорах. Уничтожили.

Н. Л.: Несколько обзоров были позитивными.

С. Д.: Наверное, по два на каждую сотню были позитивными. Только в середине сезона я начал замечать в интернете, что продолжающие смотреть люди говорят: «Эй, этот сериал на самом деле неплох и становится лучше и лучше». К тому времени, как мы закончили сезон нашей финальной серией, по сравнению с реакцией, которая была, когда мы стартовали, всё развернулось на 180 градусов. Одна из радостей платного канала состоит в том, что вы сначала снимаете все свои серии и затем показываете их. Поэтому они никогда не снимут сериал с эфира, пока не покажут все серии.

Н. Л.: Вы написали 13 серий в первом сезоне?

С. Д.: Да.

Н. Л.: Вы написали большинство сценариев или даже все, прежде чем начали производство?

С. Д.: Мы были под прицелом. STARZ делали нечто другое. Они не снимали пилоты. Они и сейчас не снимают пилоты. Они дают зелёный свет сразу сериалу. Обычно в кабельном ТВ вы пишете пилот, снимаете пилот, просматриваете, переснимаете части пилота или вы снимаете весь пилот и проводите повторный кастинг. У вас есть время для точной настройки. Ну а когда сразу сериал, мы сняли первую серию и сразу должны снимать вторую. Поэтому мы были лишены роскоши разрешения проблем, которые, как мы знали, там есть. Когда мы закончили съёмку, нам удалось урвать пару дней для пересъёмки, и были добавлены новые серии, но это на самом деле требовало чуть больше любви и внимания.

Н. Л.: Мне показалось, что финал сезона был весьма сильным. Для меня всё сложилось. Восстание — это не просто последовательность действий; финал невероятно эмоционален. Ваш первоначальный замысел арки первого сезона всегда был: пленение — порабощение — гладиаторская школа — лидер восстания?

С. Д.: Да, такой замысел был всегда. Он затрагивает интересный кусок истории. О Спартаке известно так мало. Одни обрывки. Главным образом у Плутарха и Аппиана. Вы можете в буквальном смысле за пару часов прочитать всё, что написано о нём. Всё остальное — более крупные книги — это домыслы. Поскольку нет подлинной записанной истории из лагеря Спартака, все рассказы о том, что произошло, идут со стороны Рима. Так что это дало нам много пространства для фантазии. Одна из самых больших придумок в первом сезоне строится на том, что, как мы знаем из истории, Спартак был рабом в некоем заведении, где обучают гладиаторов, но там нет упоминания о том, что он вообще сражался как гладиатор. Это одна из причин того, почему я говорю, что мы близки к истории, — потому что мы взяли факт, что он сражался как гладиатор, и решили, что в первом сезоне мы увидим его восхождение в качестве рок-звезды на арене. Неожиданным могло быть то, что однажды он поддаётся соблазну. Что он практически начинает наслаждаться этим. Затем происходит поворот, когда он обрушивает всю систему. Вторая придумка, в которой я был совершенно уверен, — в моём нежелании, чтобы Спартак и все прочие гладиаторы были Робин Гудом и его весёлой компанией. Я не хотел, чтобы герои ладили друг с другом. Я хотел, чтобы там было напряжение, и вот почему я создал длящееся весь сезон напряжение между Спартаком [Энди Уитфилд] и Криксом [Ману Беннетт], с кульминацией в тот момент в финальной серии, когда Крикс помогает Спартаку поднять восстание. Очень важно в любой из этих исторических драм, особенно на ТВ, смешивать реальных персонажей с персонажами вымышленными. «Спартак» — прекрасный пример. Здесь множество исторических персонажей: Спартак, Крикс, Батиат [Джон Ханна], Глабер [Крейг Паркер] — и затем мы вбрасываем вымышленных, как жена Батиата, Лукреция [Люси Лоулесс] и Илития [Вива Бьянка].

Н. Л.: Борьба за власть между двумя этими горячими женщинами — один из моих любимых аспектов в первом сезоне. И затем первая серия второго сезона, в которой Илития видит, что Лукреция жива, — потрясающий момент. Это дало вам так много замечательных вещей, с которыми можно играть, когда Спартак появляется в другом лагере, где противники готовятся дать отпор и подавить восстание, и Лукреция видит его и пытается всех предупредить, но теперь она превратилась в нечто вроде обезумевшей Офелии, и никто ей не верит. Это просто даёт вам «щупальца истории» — в том смысле, что открывает вам возможность увидеть целую кучу эпизодов, вырастающих из одной альтернативы в истории.

С. Д.: Именно так. Именно поэтому смешивание вымышленных персонажей с историческими по-настоящему вам помогает. Особенно в телесериалах, где вам нужны эти щупальца истории и вам нужна определённая свобода в повествовании.

Н. Л.: И у вас также есть возможность добавить туда немного юмора, мне нравится, когда Лукреция говорит Илитии: «Знаешь, мы ведь лучшие подруги». И та ей типа: «Да, да». Потому что она не помнит, она может сказать ей всё что пожелает. Там везде полно отличного юмора. Люси Лоулесс проделывает такую огромную работу, да все актёры. Я хотел бы поговорить о некоторых анахронизмах в языке и диалогах. Потому что, очевидно, если бы вы придерживались полной исторической достоверности, они бы вообще не говорили по-английски. Я могу заметить некоторое влияние «Баффи — истребительницы вампиров», что мне лично нравится в вашем сериале. Например, когда один из парней в «Мести» говорит: «К шлюхам я с вами», что является отсылкой к реплике Джерри Магуайра.

С. Д.: Смешная история с этой репликой. Я часто думаю, как и большинство авторов, — вот вы пишете реплику и думаете: «Господи, это блестяще», и не понимаете, что слышали это где-то ещё. Это был один из подобных случаев, когда мы были в такой кризисной ситуации, что я выдал эту фразу, и только когда это было отснято, я понял: «Минуточку, это же из “Джерри Магуайра”». И я хотел убрать её, потому что чувствовал, что она не подходит нашему миру, но всем она понравилась. Помню, смотрел эту серию на премьере в кинотеатре, и все обалдели, когда он произнёс это.

Н. Л.: Да, мне это понравилось, и ещё когда Илития говорит рабу, что Лукреция «тупая сука». Как по мне, такие вкрапления современного жаргона добавляют веселья в вашем сериале. Но, похоже, для вас кое-что из этого проделало долгий путь.

С. Д.: Так и есть. С языком интересно. Я вспоминаю, что когда у нас была премьера первого сезона, да и по сей день, я замечал, что люди жалуются на ругательства-анахронизмы в сериале. И они всегда вспоминали слово «fuck», говорили, что слово «fuck» было придумано только в средние века — а это верно и неверно. Все ругательные слова, которые мы используем в «Спартаке», на самом деле существуют в латыни и были обнаружены в виде граффити того времени. Люди путаются, потому что существует латинское слово, означающее то же, что и «fuck», но современной версии слова «fuck» в английском до средних веков не существовало. Именно поэтому люди думают, что в древности слово «fuck» никогда не использовалось, но да, использовалось. И лично я думаю, что и у пещерного человека был звук, это самое означающий. Мне всегда любопытно видеть, к чему люди прицепляются, считая анахронизмом. И когда вы читаете комментарии, вы начинаете понимать, что огромное количество людей знают об этом периоде времени только то, что основывается на других кинофильмах и телесериалах, которые также имеют своё влияние.

Н. Л.: Я вспомнил, что [шоураннер] Дэвид Милч огрёб кучу критики, когда на HBO прошёл «Дэдвуд», из-за всех этих «fucks» и «cunts», которые использовались в диалоге — и Милч такой: «Нет, это исторически верно. В то время так люди и разговаривали».

С. Д.: Люди также обычно имеют романтические представления о прошлом, что все были правильными и добродетельными, а это на самом деле неправда.

Н. Л.: Поскольку у вас нет рекламных вставок, вы так же структурируете границы актов, имея в виду движущую силу истории? Вы создаёте линии A, B и C? Каким был ваш метод в этом сериале, раз уж он отличается от обычного телепродукта?

С. Д.: Впервые мне задают этот вопрос, и я в восторге. В традиционном телевидении у вас есть структура актов, которая создаётся в большой степени искусственным способом. Вы должны насытить окончания актов чем-то таким, что вернёт людей к экранам после рекламной вставки.

Н. Л.: Верно, клиффхэнгеры и всё такое.

С. Д.: Я помню времена, когда обычно был тизер и четыре акта, а затем — тизер и пять актов, и лично я думаю, что практически невозможно рассказать историю таким образом. У вас нет достаточно времени, чтобы разогнаться во время вашего акта, прежде чем вы сделаете перерыв. Что касается «Спартака», это было впервые в моей телевизионной карьере, когда нам не нужно было разбивать серию на акты. Сейчас я нахожусь в такой точке, что не знаю, смогу ли вернуться к разбиению на акты, потому что это на порядок сложнее. Довольно трудно написать телевизионный сценарий без дополнительного бремени произвольных рекламных пауз. Мы в большей степени перенимаем подход к кинофильму, когда хотим видеть такие же первый, второй и третий акты. Мы по обыкновению начинаем со сцены в первом акте, которая ставит проблему. Во втором акте имеется усложнение проблемы, что приводит к вопросу: «А как мы решим проблему?», что является окончанием большого третьего акта. И вот так мы к этому подходим. Ещё одна вещь, которую я хотел провернуть в «Спартаке», объясняется моей любовью к кабельному ТВ и к HBO. В то время когда вышел «Спартак», у меня была единственная претензия к HBO — что их часовые драмы перестали заботиться о том, чтобы быть интересными или цепляющими, особенно в концовке. Я не могу вам сказать, как часто я смотрел сериал, начинали идти титры, а моя реакция была не «Я так хочу увидеть, что будет на следующей неделе», а: «Что? Стойте, это всё? Серьёзно?» Поэтому одна из вещей, которые мы хотели сделать в «Спартаке», — заканчивать каждую серию однозначным финалом, но в то же время побудить нас смотреть следующую. Так что на протяжении всей демонстрации «Спартака», а прямо сейчас мы работаем над финальным сезоном, — я хотел, чтобы в конце каждой серии была сильная развязка. Единственное исключение — двойная серия в этом предстоящем сезоне, где был всего один эпизод, настолько огромный, что не вписался в размеры серии. Я не хотел делать эту концовку в середине сцены, чтобы заставить аудиторию вернуться. Но, как правило, в конце каждой серии я всегда представляю новую проблему, с которой сталкиваются персонажи, так что аудитория остаётся с настроением: «Я должен увидеть следующую серию».

Н. Л.: Думаю, вы в этом преуспели. Практически невозможно посмотреть только одну серию. На самом деле это одно из изменений, которые происходят с телевидением — даже с кабельным, где большое количество людей теперь злоупотребляют просмотром через цифровой видеорегистратор или скачивание, вместо привычки еженедельного просмотра, когда у нас нет выбора. Существует реальный импульс, который вы создаёте, когда зритель думает: «Ладно, я посмотрю ещё одну и ещё одну».

С. Д.: Я думаю, это важно в настоящее время.

Н. Л.: Я знаю, что у вас есть исторические консультанты и, конечно, огромный роман Говарда Фаста, а также оригинальный фильм — в качестве ориентиров, поэтому мне интересно, что-то из этих исторических образцов сковывало вас или вдохновляло как автора?

С. Д.: У этих ограничений определённо есть плюсы и минусы. Процесс получения информации гораздо более сложен. Иногда мы должны были мухлевать: «Он получит послание из Рима через пару дней», тогда как на самом деле на это уходила неделя. Здесь есть это братство среди гладиаторов, а для гладиаторов были обычны похороны и почести. Мы хотели предложить тему братства между этими людьми, которые принуждены сражаться, что, как мне кажется, было очень важным, так что даже те, кто не переносили друг друга, имели эти узы братства. И в буквальном смысле — узы, потом что все они были заклеймены знаком Батиата. Было множество случаев, когда мы были вынуждены вольно обращаться с историей, и большинство людей, вероятно, этого даже не заметили. Например, в играх гладиаторы высоко ценились, были дорогим товаром, поэтому сражения редко велись до смерти. На самом деле был судья на гладиаторских сражениях, который останавливал бой, если кто-то был ранен и не мог продолжать. Поэтому если каждое сражение велось бы до смерти, вы бы очень быстро потеряли все свои вложения. Но, конечно, по драматическим соображениям вы не можете сражаться до ранения, потому что ставки становятся гораздо ниже. Поэтому мы делаем почти каждый бой — до смерти. Конечно, есть и традиционное — мы крутились вокруг пальца вверх/пальца вниз, потому что на самом деле большие пальцы вниз означают, что он живёт, а пальцы вверх — что умирает. Это обычно для Голливуда — делать наоборот, и мы решили, что нужно много объяснений, чтобы изменить это распространённое мнение. Одна из серьёзных исторических вещей — что женщинам не позволялось просто бродить по городу самим по себе. Им нужно было иметь мужской эскорт, и это не подходило с точки зрения сторителлинга.

Н. Л.: Они всегда путешествуют в окружении рабынь, никогда не бывают одни.

С. Д.: Верно. Поэтому там было множество подобных мелочей, но особенно в «Спартаке», действие которого происходит в Древнем Риме среди гладиаторов на фоне восстания рабов. Более чем в каком-либо другом проекте, в котором я работал, исторический период влияет на повествование и типы повествования, которые мы использовали в этом сериале.

Н. Л.: Каков был ваш подход к теме?

С. Д.: Традиционного вопроса «Какая тема?» я избегал, думая в этом ключе о «Спартаке». Вероятно, всё то время, проведённое мной в кабельном телевидении, испортило моё отношение к этому вопросу. Потому что так часто боссы кабельного ТВ читали сценарий, не понимали, нравится он им или нет, и спрашивали «А какая тема?» И 99% того времени, когда сценарист отвечает вам, в чём состоит тема, он тратит на никому не нужное мудрствование. Хвост виляет собакой — вот как я это воспринимаю, когда вы выбираете тему и затем создаёте историю; я думаю, что вы будете в некоторой степени дидактичны в вашем подходе к повествованию. Вот что я делаю со «Спартаком» — когда я работаю над историей, полируя сюжет, я нахожу тему, которую, возможно, я буду поддерживать в течение серии. Но мы никогда не начинаем серию с вопроса: «Ладно, а какая тема?» То же касается всего сезона, мы не начинаем сезон, думая о том, какая тема. Вероятно, за исключением нынешнего сезона, последнего: «Спартак: Месть» — вот вам и тема.

Н. Л.: Его движут скорее события, чем тема. Они ведут к более крупным событиям, которые затем поворачивают вас к следующему сезону. Я интервьюировал Чипа Йоханнессена, который рулил в «Декстере», а сейчас работает над «Родиной», и он говорил то же про тему. Он пошёл ещё дальше — говорил что-то вроде «Это просто хрень», и всё же другие шоураннеры, которых я интервьюировал, особенно с проектов кабельного ТВ, сказали: «Да, в каждой серии есть тема, и в каждом сезоне есть тема». У Мэттью Вайнера всегда есть тема в его сериях в «Безумцах». Это означает, что есть множество способов рассказывать историю. Они все неправы, и они все правы — как вам будет угодно.

С. Д.: Я не за тему или против неё. На самом деле я против того, чтобы нацеплять так называемую тему, лишь бы успокоить телесеть, — вот это просто туфта.

Н. Л.: Давайте поговорим о важности «тикающих часов» в вашем сторителлинге.

С. Д.: Отсутствие часов — вероятно, одна из самых сложных вещей в «Спартаке». Очень часто, когда вы не можете сказать: «Ладно, встретимся через десять минут». Или: «Встретимся в час тридцать». Вы всегда должны говорить что-то вроде: «Когда солнце встанет высоко». Бывает ещё труднее. Чего бы это нам ни стоило, при возможности мы пытаемся избежать любого упоминания о реальном времени. Иногда нам приходится делать упоминания, и тогда возникает небольшое неудобство.

Н. Л.: Есть просто чувство, скрытое напряжение, что подступает что-то зловещее. Когда вы работаете над сценарием, вы хорошо знаете, это день первый или день второй, или что у них достаточно времени, пока армия не придёт и не попытается их уничтожить? Есть ли у вас временная шкала или нечто вроде библии, по которым вы работаете, чтобы поднимать ставки и напряжение в каждой серии?

С. Д.: Я думаю, что это крайне важно в сериалах наподобие «Спартака», который по сути является экшном. У вас должно быть это давящее ощущение, что в течение этого периода времени что-то должно произойти, и часто это будет так: «Через неделю мы останемся без продовольствия» или «Мы должны добраться из пункта A в пункт B, прежде чем вот это произойдёт». На самом деле мы никогда используем для этого временную шкалу и не составляем плана. Обычно, когда мы проходим по серии, мы хорошо знаем, что вы хотите чувствовать возрастающее напряжение в каждой сцене, которое приближает вас к финалу. Часто вы заканчиваете серию, и за два дня происходит целая куча дерьма, что мало соответствует реальности, но это откровение у холодильника. Кто-нибудь упоминал откровение у холодильника?

Н. Л.: Да, это когда ты возвращаешься домой из кинотеатра, делаешь себе бутерброд, открываешь холодильник, и вдруг это с тобой происходит.

С. Д.: Правильно. Часто это неизбежное зло в научной фантастике, и я обнаружил, что иногда это также можно применить к историческим сериалам, которые развиваются на драматическим образом усиленной арене. Но поскольку люди увлечены персонажами и действием во время просмотра, то, я полагаю, мы хорошо справляемся с нашей работой.

Н. Л.: В конце классического фильма, «Спартак», он был распят.

С. Д.: Не хочу спойлерить, но это не соответствует истории.

Н. Л.: Значит, это была часть мифологии?

С. Д.: Да.

Н. Л.: А ваш сериал предложит иную развязку?

С. Д.: Оставайтесь на нашей волне.