Дорожная карта шоураннера. Приложение

Интервью: Дон Прествич и Николь Йоркин (глава 15)

Самые известные работы Дон Прествич и Николь Йоркин:

«Убийство» (исполнительные продюсеры/исполнительные сопродюсеры/сценаристы), 2011–2012;

• Номинация на премию WGA за лучший новый сериал, 2012;

«Вспомни, что будет» (консультирующие продюсеры/сценаристы), 2009–2010;

«Богатые» (исполнительные продюсеры/сценаристы), 2007–2008;

«Карнавал» (исполнительные сопродюсеры/сценаристы), 2003–2005;

«Воспитание Макса Бикфорда» (исполнительные продюсеры/сценаристы), 2001;

• Премия WGA за лучший сценарий серии драматического сериала, 2003;

«Справедливая Эми» (исполнительные сопродюсеры/сценаристы), 1999–2001;

«Надежда Чикаго» (исполнительные сопродюсеры/продюсеры/сценаристы), 1996–1999;

• Номинация на «Эмми» за лучший драматический сериал, 1997;

«Частокол» (сопродюсеры/сценаристы), 1995–1996.

Н. Л.: Прежде чем мы поговорим о том, что создаёт «холодное начало»/тизер как ваш способ погружения в пилот или серию, я бы хотел обсудить, как вы, партнёры, подходите к началу работы. Какова ваша технология? Кто за что отвечает? Есть ли у вас дополнительные сильные и слабые стороны?

Н. Й.: Собственно физический процесс всегда один и тот же. Мы пришли к этому после многих лет проб и ошибок, ведь мы писали вместе в течение 22 лет. Так вот, я всегда набираю текст, потому что мне нравится видеть слова перед собой, а Дон витает в облаках, поэтому она на диване, либо ходит по комнате, либо занята чем-то другим.

Д. П.: Николь зачитывает мне это, либо мы будем говорить вслух. Для меня это должно жить в комнате в пространстве. Если я слушаю, это тоже даёт старт для меня.

Н. Й.: Обычно, в самом начале, мы боролись за каждое слово, потому что должны были одобрить каждое слово, прежде чем напечатать его. Сейчас мы усовершенствовали и ускорили этот процесс, но иногда наступают моменты, когда мы заходим в тупик. И тогда нам нужно придумать третье решение, которое нас обеих удовлетворит.

Д. П.: Я думаю, в этот момент, если бы вы находились в том же помещении, вы могли бы испытать стресс, потому что мы недовольны, но не думаю, что мы относимся к этому так серьёзно, ведь таков наш метод. Мы не уносим это с собой. И как бы мы ни считали друг друга неправыми, мы должны придумать что-то ещё, а что-то ещё всегда лучше, потому что менее предсказуемо.

Н. Й.: Если речь о том, где мы пишем, то мы писали везде. Разные города и множество офисов. Если у нас есть выбор, мы всегда работаем в нашем местном «Старбаксе» и часами сидим друг напротив друга. Много кофе и еды, если нужно. Мы писали за вашим кухонным столом, на заднем диване в нью-йоркском лимузине, в маленьких кабинетах и трейлерах. В любом месте, где нас посадят перед компьютером, мы будем писать.

Н. Л.: Когда вы начинаете оригинальную историю, например, «Воспитание Макса Бикфорда», или другие проекты, которые вы развиваете, как вы принимаете решение о вашем способе вхождения в историю? Возможно, вы знаете, в чём состоит концепт и франшиза, и имеете представление о главном герое, но где точка вхождения?

Д. П.: Думаю, в настоящее время это определяется нашей интуицией. Это то, что помогает нам поставить проблему и персонажей таким образом, чтобы аудитория хотела узнать больше. Это то, что ставит перед ними вопросы, на которые они хотят получить ответы.

Когда мы пишем пилот, мы думаем о читателе. Мы хотим, чтобы тизер был действительно захватывающим, чем-то таким, что заставит вас не бросить чтение пилота через нескольких страниц.

Прочитав множество сценариев и поработав со множеством сценаристов, мы знаем, что у вас есть лишь несколько страниц, чтобы захватить читателя. Занятые шоураннеры не будут продираться сквозь полсотни страниц сценария, если он не работает.

Н. Л.: Насколько важно начинать с искры сопереживания к персонажу? Думаю, это также определяется тем, где идёт показ — на телевидении или на кабельном канале. Некоторые кабельные сериалы, типа «Во все тяжкие», начинают с кульминационного момента в настоящем и затем возвращаются на полгода назад. Также примером является «Убийство». Вы узнаёте намного больше из предыстории Сары (Мирей Инос) гораздо, гораздо позже.

Н. Й.: Думаю, с привлекательностью кабельных сетей нет никаких проблем. Что касается «Макса Бикфорда», который прошёл много лет назад и в некотором смысле был предшественником «Хауса», то Ричард Дрейфус сыграл абсолютного говнюка. Он был алкоголиком и в ужасных отношениях с дочерью-подростком. Он не был хорошим отцом и завидовал своему новому начальнику. Так как же заставить людей симпатизировать этому человеку в состоянии кризиса среднего возраста? В то время CBS искали что-то непохожее ни на что, но, вероятно, сейчас это уже не работает так на телевидении.

Д. П.: Потому что дело прежде всего в персонаже. Вовсе не в сюжете. И не в какой-то большой идее. Я думаю, что кабельные каналы заинтересованы в большой идее или в больших франшизах. Как «Вспомни, что будет» было большой идеей. Думаю, вы найдёте на платных каналах сериалы, которые приводят в движение персонажи — именно поэтому мы пишем для кабельных сетей, потому что это то, что нам интересно.

Н. Л.: Итак, Хаус вёл себя как подонок по отношению к пациентам, но был гениальным врачом. Значит, определение сильных и слабых сторон ваших персонажей — это ваша точка вхождения?

Н. Й.: Я думаю, то же можно сказать об «Убийстве». Я думаю, некоторые люди не подключились к Саре Линден в начале, потому что она кажется лишённой эмоций, но вы понимаете, что она отличный полицейский детектив.

Д. П.: Что интересно в «Убийстве» — вы создаёте эту героиню, которая лишена эмоций, а затем сводите её с этим парнем, у которого эмоций куча и душа нараспашку. У него наркотическая зависимость, и он может скатиться на дно. Вы просто не понимаете, кто он такой. Этот альянс притягивает вас. Что это будет за команда? Мы только что прочитали сценарий пилота, которому канал FX дал название «Американцы». Один из главных героев в самом начале знакомится с другим, в то время как они ждут третьего. И один из них очень нервничает. Это два крутых офицера КГБ, но он говорит о том, что слышал о третьем. Второй его успокаивает и объясняет, как управляться с этими страхами. Вас это тут же цепляет, потому что вы знаете, что они друзья и что один из них очень боится.

Н. Й.: Это также создаёт предвкушение.

Н. Л.: Я думаю, хорошее начало ставит вопросы. Оно внушает аудитории желание узнать больше; оно вызывает «зуд любопытства», так что вам хочется «почесаться». Другой сериал, о котором я думал, это «Схватка», где вы начинаете с критического момента в настоящем и затем возвращаетесь в прошлое, чтобы выяснить, как они там оказались. Во втором сезоне «Убийства», похоже, больше предыстории Сары, связанной с её матерью. Я и не представлял, что её так мучили. В этот момент к ней испытываешь такое сочувствие, что очень хорошо понимаешь, почему она так заинтересовалась делом Роузи Ларсен (Кэти Финдлей).

Н. Й.: Вы заметите, что у нас не было возможности узнать Роузи как настоящего, живого персонажа вплоть до последней серии. Мы также могли начать с этого. Увидеть её живой и в кругу семьи.

Н. Л.: А если мы не узнаём Роузи, это создаёт тайну. Мы не знали, она хорошая девочка или плохая. Что она натворила?

Д. П.: Вы совсем как Сара Линден. Вы пытаетесь создать эту историю в своей голове. Затем история начала мутировать, когда появились другие подозреваемые. Я думаю, это часть игры.

Н. Л.: Это прямо подтверждает точку зрения как путь вхождения в историю. Возможно, как объединяющую точку зрения, которая может быть очень логичной или похожей на «Убийство», когда одно время вы с Сарой, а в другое время вы с семьёй. Вы можете исходить всё помещение. Когда вы начинаете новый проект или входите в серию через тизер, у вас есть на выбор карта персонажей. Когда вы работаете в команде, вы все вместе разрабатываете план истории и, вероятно, решаете, каким будет способ вхождения. Когда вы пишете пилот, у вас так много альтернатив. Как вы их отсекаете? Будете ли вы использовать закадровый голос или флэшбэки? Какова точка зрения в вашем сериале?

Д. П.: Обычно мы пытаемся избежать закадрового голоса и флэшбэков.

Н. Й.: В кабельных сетях мы узнали, насколько важен визуальный элемент. Поэтому мы часто пытаемся найти визуальную метафору для чего-то интересного, что может зацепить аудиторию. В последнем сезоне была серия, которая следовала сразу после того, как учителя бросили умирать. Нам пришлось придумать визуальный образ этого человека, который там лежит. Первым образом были разбитые и сломанные очки. Затем вы видите его сумку и шкаф-витрину.

Д. П.: Поэтому мы идём по следу, находим его растерзанное тело, которое кажется мёртвым, и переключаемся на Митч (Мишель Форбс), которая звонит Стэну (Брент Секстон). Он не ответил на её звонки. Она знает, что он ушёл рассерженный. Её это тревожит. Потому что это она подбросила дрова в огонь и заставила его разозлиться на этого учителя. Он возвращается.

Н. Й.: Он появляется в комнате весь в крови.

Д. П.: И она видит его всего в крови и понимает, что произошло нечто ужасное. Теперь вы знаете, что это ужасное совершил Стэн, и думаете: «Хорошо, что они собираются делать? Что она собирается делать?» Она подтолкнула его к этому. Теперь она поможет ему? Собирается ли он сдаться? Они сбегут и будут прятаться?

Н. Й.: Наверное, это больше относится к драматическому сериалу, потому что я вспомнила наш период работы над «Надеждой Чикаго». Мне кажется, я помню, что тизеры были совершенно обособлены от остального сериала. Не помню, чтобы они были связаны с сюжетом. Должен был быть шокирующий момент. Дэвид Э. Келли — мастер придумывать шокирующие моменты. Потом сделайте затемнение и рекламную паузу, а затем вернитесь и расскажите вашу историю. А может быть вы не поймёте взаимосвязь до самого конца.

Н. Л.: Вы всё так же делаете аутлайны, прежде чем переходите к сценарию?

Д. П.: Конечно. Это важно. Телесериалы требуют работы. Вам нужна умная голова в комнате, чтобы вы двигали историю и придумали что-то нестандартное. Затем, когда мы детально разрабатываем сценарий на доске, вся комната настроена настолько критично, насколько возможно.

Н. Й.: В «Убийстве» мы знаем основную историю, и затем сценарист уходит, чтобы написать «бит-шит», в основном линии A, B и C.

Н. Л.: И они не связаны вместе? Они разрабатываются раздельно?

Д. П.: Изначально не связаны.

Н. Й.: По сути дела, вы выписываете их на белой доске, называете их линиями A или линиями B и добиваетесь того, чтобы они работали сами по себе. Затем вы уходите и придумываете переходы, а затем пишете на доске однострочники, которые их свяжут.

Д. П.: И как только вы создали переходы, вы обнаруживаете, что у вас есть повторяющиеся биты, которые людям не нужны. Или вы понимаете, что события происходят слишком рано или в другой истории они больше распределены по времени.

Н. Й.: В «Убийстве» это то, что мы снова и снова анализируем в комнате. Вы должны рассказать это группе, и она делает замечания. И Вина [шоураннер Вина Суд], конечно же, подводит итог. Вы работаете, работаете, работаете, пока история не заблестит. Затем этот аутлайн идёт в студию и на канал. Как только канал утверждает его, вы можете начать писать. Все телевизионные и кабельные сериалы, на которых мы были, работают таким образом.

Н. Л.: Насколько велики аутлайны?

Д. П.: В кабельных сетях аутлайны короче. На телевидении аутлайны кажутся такими длинными, что являют собой практически сценарий. В какой-то момент мы беспокоимся, что в этом аутлайне исчезает жизнь.

Н. Й.: Да, что в этом нет креативности.

Д. П.: По мере вашего продвижения он становится всё более безжизненным. Иногда лучше, если вы находите сцену в момент написания сценария, а не просто соединяете точки.

Н. Й.: Но иногда телевидение не любит, если вы их удивляете.

Д. П.: Верно. Вы обнаруживаете невероятно классную сцену или момент в вашем сценарии, но этого не было в аутлайне, поэтому когда они читают сценарий, иногда им это нравится, иногда нет.

Н. Л.: Иногда новый автор представляет текст, и шоураннера спрашивают: «Как сценарий?» И шоураннер отвечает: «Это аутлайн», и они разочарованы, потому что сценарий не поднялся над аутлайном или не расширил его границ.

Д. П.: Это что-то вроде уловки-22 для нового автора, потому что вы не хотите много привнести в сценарий, и они говорят: «Какого чёрта? Мы дали вам аутлайн, а теперь вы пишете вот это всё, чего в аутлайне не было».

Н. Й.: Трудно понять, где вы можете уклониться и другим способом уйти от написанного, либо должны придерживаться его.

Н. Л.: Лучший совет моим слушателям, который приходит мне в голову, — это диалог с шоураннером. Вы не хотите так сильно отклоняться от плана, чтобы вас уволили.

Н. Й.: Нашим первым сериалом были «Судебные процессы Роузи О’Нил», продюсером был Барни Розенцвейг, а в главной роли — Шарон Глесс. Мы писали наш первый сценарий, и у нас в сериале был сыгранный Роном Рифкином персонаж, который был ортодоксальным евреем и возглавлял адвокатуру. И мы подумали во время написания: «Не будет ли это круто, если у нас будет сцена с сыном этого ортодокса, который объявит своему отцу, что он новообращённый христианин?»

Д. П.: Мы самостоятельно так решили.

Н. Й.: Мы подумали, что это будет на самом деле круто, и не стали убирать. А потом мы сидели за столом, Барни Розенцвейг бросил сценарий на стол и сказал: «Я лучше возьму сценарий, написанный моей секретаршей, чем буду продюсировать этот». И мы подумали: «О господи, что мы натворили?» И он сказал: «Никакого творчества. Не отступайте от аутлайна». Одним из моментов, которые вывели его из себя, была сцена с сыном. Поэтому мы её убрали, а остальная часть сценария была в порядке. Так что да, диалог. Спросите вашего шоураннера: «Что вы думаете о сыне, который стал новообращённым христианином?»

Н. Л.: Я хочу вас спросить о теме, и это, вероятно, зависит от проекта, по отношению к точке вхождения в новый сериал, к аркам сезона и к отдельным сериям. Некоторые люди не считают нужным задавать тему для каждой серии, но если вы Мэтью Вайнер на «Безумцах», то название серии и линии A, B и C будут иметь одну и ту же тему. На других сериалах может быть тема целого сезона, но не отдельных серий. Как вы относитесь к теме?

Д. П.: Мы работали в сериалах, которые более ориентированы на тему, и в сериалах, которые нет. Я думаю, что после 22 лет работы мы в той точке, где лучшие темы — те, которые живут в вашем подсознании.

Н. Й.: Они естественны.

Д. П.: Верно. Вы пишете серию и вдруг видите темы, которые были в тексте. Они начинают выходить на поверхность.

Н. Й.: Вы даже можете усилить и откорректировать их.

Д. П.: Но мы никогда не сходим со своей дороги, чтобы ввести тему, — никогда. Хотя бы потому, что аудитории безразлична тема. Сценаристам не безразлична тема потому, что мы все хотим чувствовать, что мы такие литературные и блистательные. Но для аудитории темы, которые воздействуют на них, — это темы, которые работают на подсознательном уровне.

Н. Й.: Когда мы работали в «Богатых» с Дмитрием Липкиным, мы закончили первый сезон сценой, в которой кого-то убивают и хоронят. Потом весь второй сезон, который остановился всего лишь на семи сериях, стоял вопрос: «Как они собираются выпутаться?» И я думаю, этот вопрос повлиял на все серии, но это не была тема.

Н. Л.: Я заметил, например, в «Скандале», что линия A, или проблема, которую Оливия Поуп и её команда должны решить, почти всегда состыкована с личной линией B; и обе линии, A и B, заканчиваются чем-то вроде бракосочетания в конце серии. Что-то вроде бракосочетания линий A и B — то, к чему вы сознательно стремитесь?

Д. П.: В процессе разработки истории вы пытаетесь найти способ, как заставить все линии резонировать друг с другом. Почему-то боссы телесетей ищут темы, и это заставляет их всех лучше относиться к серии.

Н. Й.: Я вспомнил «Карнавал» и секс-серию, когда все персонажи имели дело с какой-то проблемой, касающейся секса.

Д. П.: Так много людей писали о тематике у Шекспира, но я не особо верю, что Шекспир сидел с темами в голове. Я думаю, что когда он писал, и поскольку он так хорошо знал своих персонажей и их классические взаимоотношения, все его подсознательные темы — то, что сейчас видят читатели. Если вы знаете ваших персонажей и пишете жизненные ситуации, тема уже в тексте.

Н. Л.: Назовите ваши любимые тизеры, которые особенно хороши, по вашему мнению?

Н. Й.: Один из моих любимых тизеров был, когда мы писали музыкальную серию в «Надежде Чикаго», прежде чем кто-либо ещё начал делать музыкальные серии. И этот тизер был о персонаже Адама Аркина с его аневризмой мозга.

Д. П.: Мы должны были определить, что происходило в его голове, прежде чем к концу тизера аневризма нанесла ему удар и он по сути дела опустился.

Н. Й.: Верно. И в начале тизера он вступает в большую схватку с Гектором Элизондо, своим боссом. Он в гневе уходит. Он совершенно взбешён. Идёт заправлять машину бензином и слышит эту сводящую с ума музыку, которую кто-то играет на одном из этих механических пианино. И в конце концов теряет рассудок, слетает с катушек под эту музыку и просто падает.

Д. П.: Но мы везде использовали все эти образы и детали.

Н. Й.: Эта музыка превратилась в то, что играл позже Мэнди Патинкин и что стало главным музыкальным компонентом сериала. Это была одна из самых забавных вещей, которые мы когда-либо делали.

Д. П.: Я бы сказала, что это одна из самых креативных вещей, которые мы когда-либо делали, и это было на телевидении.