Дорсай. Дракон и Джордж. Книги 1 - 20

Глава 1

Уже почти рассвело, когда Генри Маклейн закончил чистить и собирать свой энергопистолет, более двадцати лет пролежавший в земле.

Вставив разрядную катушку в рукоятку, он вдруг заметил, что костяшки его правой руки, сжимающей пистолет, побелели от напряжения, а ладонь левой плотно прижата к нижнему торцу рукоятки – совсем как если бы он, Солдат Господа, в самый разгар боя в очередной раз менял разряженную катушку на свежую.

На мгновение он снова будто перенесся туда и услышал звуки выстрелов, вдохнул запах дыма от горящих зданий. Генри вспомнил, как умирал у него на руках молоденький боец милиции, которому очередь из игольного ружья прошила горло. Парнишка отчаянными жестами просил сложить ему ладони как при молитве и вслух помолиться за него перед смертью.

И сейчас Генри точно так же сложил перед собой ладони, склонил голову и зашептал:

– Господи, ведь он мне как сын родной. Как Джошуа… и как Уилл, который теперь в руцех твоих, о Господи. Я люблю его так же, как и их. Господи всеведущий, я просто не в силах оставить его.

Он еще мгновение посидел в той же позе, затем разжал ладони и поднял голову. Теперь его больше не тревожили ни воспоминания, ни давным-давно покоящиеся где-то на дне его души чувства, ненадолго пробудившиеся к жизни. Все прошло. Он положил пистолет и наплечную кобуру в чемодан со своими немногочисленными пожитками, которые решил взять с собой.

Перед тем как окончательно уйти, Генри на несколько минут задержался в полуосвещенной первыми лучами солнца кухне: надо оставить прощальную записку Джошуа и его семье. На крохотном клочке бумаги он написал, что должен уехать и, разумеется, все его имущество отходит им, и что он по-прежнему всех их очень любит.

Затем, бесшумно ступая ногами в одних носках, держа ботинки и чемоданчик в руках, он добрался до двери, открыл ее, так же бесшумно притворил за собой.

Стоя на верхней из трех ступенек крыльца, он чуть помедлил, затем нагнулся и начал обуваться. На планете Ассоциация, вращающейся вокруг звезды Эпсилон Эридана, стояли последние деньки короткой весны, пришедшей на смену долгой, очень долгой дождливой зиме и предшествовавшему ей не менее продолжительному жаркому лету.

Ночью дождь прошел только один раз. Воздух был свеж, и в нем чувствовалась приятная влажная прохлада, которая, правда, продержится очень недолго.

Вот-вот должно было взойти солнце. В предрассветном зареве все выглядело как-то особенно контрастно.

В лужице возле крыльца отражалось светлеющее безоблачное небо, на фоне которого отчетливо виднелась худощавая, широкоплечая, крепко сбитая, с едва заметными признаками возраста фигура Генри в темных планах из плотной ткани и в такой же темной куртке. Единственное, что его отличало от любого другого одетого по-зимнему фермера с Ассоциации, которым он, собственно, и был много лет, так это белая рубашка и темный берет, обычно приберегаемые для походов в церковь. На груди выделялся темным крестом галстук.

Видавший виды тяжелый чемодан с пистолетом, кобурой и скудными пожитками был сделан из потускневшего от времени коричневого пластика. Генри нагнулся, поставил его на ступеньку и аккуратно заправил штаны в ботинки. Затем снова взял чемодан, вышел со двора, миновал перекинутый через канаву мостик без перил и свернул направо – туда, куда влек его внутренний зов.

Вокруг стояла какая-то непривычная тишина. Не слышно было даже ни вариформных, ни местных насекомых: ночные уже смолкли, а дневные еще не успели принять эстафету. Птиц на планете вообще не было – ни местных, ни вариформных: в свое время было решено, что птицы – это излишняя роскошь и импортировать их с Земли ни к чему. Экологический же баланс прекрасно поддерживали паразиты, не дававшие вариформным насекомым чрезмерно размножаться.

Зато растительность вокруг почти целиком состояла из земных вариформных видов. Все деревья и живые изгороди, разделявшие поля, несли в себе гены растений с планеты-прародительницы. Вдоль дороги, по которой он шел, росли Молитвенные Деревья – не что иное, как местное подобие земного кактуса-сагуаро. Больше всего они напоминали подсвечники со свечами: их боковые ответвления сначала тянулись параллельно земле с обеих сторон ствола, а на расстоянии в четыре-пять футов загибались вертикально вверх.

Пройдя около километра, он миновал небольшую церквушку, прихожанами которой он и его семья были много лет. Преподобный Грегг, здешний настоятель, в это время всегда проводил службу для тех, кто привык вставать засветло. Но за все прожитые здесь годы Генри из-за множества неотложных дел так ни разу и не смог выкроить времени посетить утреннюю службу. Теперь же он на миг задержался, чтобы послушать пение, и до него донесся нестройный хор голосов, громко тянувших утренний гимн «Да будет славен день!»:

Наконец гимн был допет до конца, и в церкви стало тихо. Звучный голос Грегга, необычайно сильный для такого хрупкого, болезненного человека, как он, провозгласил тему проповеди:

– «Книга Иисуса Навина», 8:26.

До Генри явственно донеслось:

– Иисус не опускал руки своей, которую простер с копьем.

От этих слов вдруг снова повеяло холодом воспоминаний, но продолжение проповеди заглушил шум приближающегося ховеркара. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто это.

Заботливо вымытый белый ховеркар, стоявший возле дома, когда Генри уходил, а теперь забрызганный грязью, притормозил возле него и, приглушив турбины, мягко опустился на землю.

За пультом управления сидел Джошуа, его старший – и теперь единственный – сын, поскольку Уилл, младший, погиб на Сете, куда его и других новобранцев правительство Ассоциации послало воевать. На заднем сиденье он увидел жену сына и обоих внуков. Одному было три года, другому – четыре.

Джошуа нажал кнопку, открывающую переднюю дверь с той стороны, где стоял Генри, и взглянул на отца с горечью и недоумением.

– Почему? – укоризненно спросил он.

– Ты же сам знаешь почему, – спокойно отозвался Генри. – Его негромкий баритон как всегда звучал ровно и сдержанно. – В записке все сказано.

– Значит, ты покидаешь нас ради Блейза!

Генри подошел к машине и наклонился к открытой дверце. Он взглянул на волевое лицо сына под шапкой каштановых волос.

– Блейзу я нужен, – совсем тихо произнес Генри. – А тебе, сынок, уже нет. У тебя есть жена, есть дети. С фермой ты управишься не хуже меня, а может, даже и лучше. Она в любом случае должна была стать твоей. Так что мне совершенно незачем здесь оставаться. Я больше нужен Блейзу.

– Но ведь у Блейза есть Данно! – воскликнул Джошуа. – А также деньги и власть. Почему же это он нуждается в тебе больше, чем мы?

– Тебе ничто не грозит, – возразил Генри. – Ты женат, у тебя есть дети – значит, тебя не могут призвать в армию, как Уилла. Душой вы безраздельно преданы Господу, так что в этом смысле я за вас спокоен. А вот с Блейзом все обстоит совсем по-другому. Он угодил прямо в лапы дьявола, и, возможно, только я могу помочь ему дожить до того момента, когда у него наконец достанет сил вырваться из них.

– Отец… – Джошуа замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. Если отец принимал какое-нибудь решение – все равно, касалось ли оно человеческих отношений, мирских и духовных вопросов, – то становился непоколебимым как скала. Джошуа в отчаянии смотрел на стоящего перед ним худощавого мужчину, которого прожитые годы практически не коснулись, если не считать легкой седины, кое-где пробивающейся в каштановых волосах. По-прежнему сильный и уверенный в своей правоте.

– Мы надеялись, что ты всегда будешь жить с нами… со всеми нами, – наконец выдавил он, и на слове «нами» его голос дрогнул. – Со мной, Руфью и твоими внуками.

– Человек предполагает, а Господь располагает, – ответил Генри. – Ты же знаешь, что душой и сердцем я всегда буду с вами.

Наступило молчание – они некоторое время просто смотрели друг на друга. Затем Джошуа жестом пригласил отца в машину.

– Интересно, и далеко ты думал уйти на своих двоих? – обиженно спросил он. – Неужели так и собирался топать до самого Экумени?

– Нет, только до магазина, а там по четвергам останавливается автобус до города, – пояснил Генри. – Машина теперь тоже твоя.

– Давай я хоть подброшу тебя до Экумени, до дома Блейза, – предложил Джошуа. – Садись!

Генри уселся рядом с ним на переднее сиденье. Джошуа закрыл дверь и резко рванул машину с места.

Некоторое время они молчали. Вдруг за спиной Генри, почти над самым его ухом послышался тихий, такой родной и такой знакомый голосок:

– Дедушка…

Голосок принадлежал Уильяму, младшему внуку, названному в честь погибшего на войне младшего сына. Генри развернул кресло к сидящим сзади родным.

– Дети мои, – сказал он.

Они тут же оказались в его объятиях: трехлетний Уилли, четырехлетний Люк и Рут, их мать. Все трое тесно прижались к нему.

Долго они сидели обнявшись, не произнося ни слова. В салоне вдруг стало темно – стекла машины автоматически изменили цвет. Солнце, так похожее на земное, наконец встало над горизонтом и залило все вокруг ослепительным светом.

– Как только выдастся свободный денек – тут же приеду вас навестить, – прошептал он всем троим, напоследок еще раз крепко прижал их к себе, затем выпустил из объятий и снова вернул кресло в прежнее положение.

– Все в порядке, – заметил Джошуа. – Мы уже на кабельной трассе. Я включил автопилот.

Повинуясь сигналам, излучаемым тянущимся под бетонным покрытием шоссе кабелем, опирающийся на воздушную подушку ховеркар стремглав несся вперед, к Экумени.

Генри выдвинул ящичек в приборной панели перед собой и начал там рыться. Вскоре он нашел то, что искал, – одну из лежавших там кассет с записями – и сунул в плейер.

В то же мгновение внутреннее пространство кабины сменилось трехмерным изображением комнаты, посреди которой за письменным столом сидел высокий молодой, очень симпатичный мужчина в такой же, как и на Генри, белой рубашке. На его плечи был накинут черный плащ с красной подкладкой.

– Можете называть меня Блейз, – произнес человек мягким, но звучным баритоном, вызывавшим какой-то невольный трепет – непонятно почему – даже у пассажиров ховера, хотя они прекрасно знали говорившего. У него были темно-карие глаза, казавшиеся почти черными, высокий гладкий лоб, обрамленный темными, чуть волнистыми, коротко остриженными волосами. – Я говорю не от имени какой-либо церкви, – тем временем продолжал он все тем же странно запоминающимся внушительным голосом, – партии или группы политиков. Можно сказать, что я просто философ. Философ, влюбленный в человечество и озабоченный тем, какое будущее его ожидает…

Голос заполнял машину, овладевая вниманием пятерых пассажиров, несмотря на то что они не раз уже все это слышали и были знакомы с его обладателем. Только раз Джошуа искоса взглянул на сидящего рядом отца и заметил: глаза Генри стали похожи на бело-голубые камни, усеивавшие их участок и поле.

Глава 2

Блейз Аренс в глубокой задумчивости расхаживал по комнате.

Прошел уже час с тех пор, как он вернулся с утреннего сеанса записи. Черный плащ с алой подкладкой, ставший неотъемлемой частью облика Блейза, был небрежно брошен на одно из кресел. Из-под складок плаща виднелась старинная книга о птицах Старой Земли, раскрытая на странице с изображением кречета с поднятой и немного повернутой вбок головой, хищным сомкнутым клювом и безжалостным взглядом.

Но Блейза она уже не интересовала. Его длинные ноги мерили просторный холл все более широкими шагами до тех пор, пока он не начал пересекать его из конца в конец всего за шесть шагов. Блейз отличался необычайно высоким ростом, хотя был пропорционально сложен и мускулист, и сейчас чуть ли не задевал головой высокий потолок холла. Помещение казалось слишком тесным для него, как могла бы показаться тесной клетка, где с лихвой хватает места нескольким канарейкам, для одного-единственного быстрокрылого хищного кречета вроде него. Нетерпеливого кречета, которого надолго не задержит никакая клетка.

Собственно говоря, у него никогда и в мыслях не было долго задерживаться здесь. Еще семь лет назад перед ним встала проблема выбора жизненного пути. Тогда, как, впрочем, и сейчас, он мог избрать одно из двух. Либо принять человечество таким, как оно есть, и обречь себя на унылое существование.

Либо попытаться все изменить.

Прошедшие годы и тысячи часов неустанной работы над собой превратили его тело и ум в необходимые для этого совершенные инструменты. Впервые он оказался здесь, на Ассоциации, и переступил порог дома дяди Генри Маклейна шестнадцать лет тому назад. Мать Блейза решила избавиться от него: сын стал для этой женщины живым напоминанием о том, кто она есть на самом деле. Первые семь лет жизни с ней привели его к осознанию того, как ужасно он одинок, еще через два года он понял, что среди нескольких миллиардов людей, населяющих шестнадцать обитаемых миров, нет ни одного человека, способного понять его. Следующие два года ушли на то, чтобы заставить мать прийти к решению избавиться от него.

Блейз, видя, какое важное место занимает религия в жизни Генри и двух его сыновей, в глубине души еще не утратил надежду сблизиться хоть с кем-нибудь и попытался обрести себя в их вере. Но искренне уверовать он так и не смог, а лицемерить ему не хотелось. В конце концов, когда истово верующие прихожане той же маленькой церквушки, которую посещало и семейство Генри, изгнали Блейза, он покинул ферму почти с радостью.

Свое решение о том, каким должен стать его жизненный путь, он принял, когда судьба свела его со старшим сводным (а возможно, и родным – это ему еще предстояло когда-нибудь выяснить) братом Данно.

Учитывая то, что он был одинок, и масштабность своей цели, Блейз отлично понимал, сколько сил потребуется на осуществление всех его планов. Поэтому последние семь лет он посвятил тому, чтобы обрести эти силы, а также научиться оказывать влияние на умы остальных людей, невзирая на лежавшую между ним и ими пропасть, – что-то вроде гипнотического воздействия.

Тысячи часов тренировок тела и ума, причем судить об успехах можно было только основываясь на собственных ощущениях. Блейз чувствовал, что уже очень близок к цели, но еще не достиг желаемого. Вот почему он обычно – за редким исключением – записывал свои выступления на кассеты. Способность воздействовать на умы людей теперь нуждалась в окончательной доводке действием подобно тому, как остро отточенный меч становится по-настоящему смертоносным оружием, только обагрившись кровью. И чтобы довести дело до конца, ему следовало покинуть Ассоциацию и развернуть деятельность на других Новых Мирах.

Ему не терпелось отправиться туда. Но какой-то едва слышный и в то же время совершенно отчетливо различимый внутренний голос советовал не торопиться и удерживал на месте. Время еще не настало.

Осознание этого пришло так же, как и во всех предшествующих случаях: неуловимый и в то же время безапелляционный сигнал той части его разума, которую он про себя называл «задним умом».

Такое определение появилось в период раннего детства. Тогда он представлял себе свой разум в виде большой комнаты, разделенной на две части экраном из тонкой до полупрозрачности кожи, пропускавшим призрачный свет. За этим экраном, казалось, двигались какие-то смутные тени, огромные, но едва различимые, и время от времени в передней части комнаты можно было даже расслышать их исполненные глубокого смысла слова.

Даже будучи ребенком, Блейз уже твердо знал: если он всю жизнь проведет в передней части комнаты, так и не поняв, какие тайны скрыты от него за полупрозрачной пеленой, и не приобщившись к мудрости призрачных силуэтов, то со временем погибнет то, что он считал своим «я».

И в конце концов он решил попытаться понять значение этих смутных образов и проникнуть за экран. А уж там наверняка узнает, что порождает исполненные мудрости тени, воспользуется обретенным знанием и попытается изменить окружающий его взрослый мир. Тогда и он сам, и все остальные люди смогут начать жить лучше и достойнее.

Как-то раз врач-экзот, специалист по эмоциям (мать считала своим долгом то и дело консультироваться у разных врачей по поводу состояния своей не по годам разумной любимой игрушки – ее сына), попытался мягко разубедить Блейза, рассказавшего ему о том, как он осознает другую половину его ума.

– Никто не может ощущать работы своего подсознания, – не допускающим возражений тоном заявил медик и, тщательно подбирая, по его мнению, понятные для ребенка в столь еще нежном возрасте слова, начал объяснять, почему это так.

Блейз, которому тогда едва стукнуло пять, был уже достаточно умен, чтобы не настаивать на своем. Он внимательно выслушал экзота и преспокойно продолжал верить в то же, во что верил всегда. И находил этому подтверждения.

Однажды гость или очередной приятель его матери, – каких в доме перебывало уже множество, – оказавшийся известным драматургом, в присутствии маленького Блейза рассказал, что порой даже во сне продолжает работать над очередным своим произведением, меняя сюжетные ходы и характеры персонажей.

А в одной книге – Блейз научился читать в три года – он прочел, как фон Страдониц, великий химик, живший на Старой Земле еще в девятнадцатом веке, пытался выяснить атомную структуру бензола. После многих месяцев бесплодных исследований ученому ночью приснилась змея, вцепившаяся зубами в собственный хвост. Он тут же проснулся и воскликнул (и оказался совершенно прав): «Ну конечно! Ведь это кольцо!»

Блейза, равно как и Страдоница, и того драматурга, совершенно не волновало то, что в подобное мало кто верил. Самое главное – это работало!

И вот теперь его подсознание подсказывало ему, что время еще не пришло. Блейз что-то не предусмотрел, пропустил – какую-то важную мелочь, о которой он, возможно, просто не помнил или пока не знал.

Перед его умственным взором история представала полотном, сотканным из бесчисленных нитей, каждая из которых представляла собой отдельную человеческую жизнь. Полотно это становилось длиннее и длиннее, из прошлого уходя все дальше в будущее. Возможно, предположил он, его предчувствие связано именно с этим полотном. Несомненно одно – этим предчувствием или предостережением никак нельзя пренебрегать.

На какой-то миг он задумался – а не был ли недостающим элементом неуловимый Хэл Мэйн? Пять лет назад на Старой Земле охранники Блейза убили троих наставников юноши, и Блейз не успел предотвратить убийство. В любом случае рассчитывать на скорую встречу с Хэлом не приходилось, поэтому он постарался отогнать от себя эти мысли.

Блейз искренне жалел, что рядом нет Антонии Лю. Своими ощущениями можно бы было поделиться с ней, пожалуй, самым близким ему человеком. Он никогда ни с кем не бывал до конца откровенен и всегда очень одинок. С тех пор как он познакомился с Тони, прошло уже пять лет. Она была тренером по восточным единоборствам в одном из местных колледжей и в конце концов согласилась перейти на работу к нему. Блейз уже привык делиться с ней некоторыми своими воображениями вроде сегодняшнего, причем не только для того, чтобы узнать ее мнение или получить помощь: рассказывая, он приводил в порядок собственные мысли. Но сейчас, как назло, она была далеко.

Тони отправилась к отцу, чтобы получить его разрешение покинуть вместе с Блейзом Ассоциацию, если он все же решится на этот шаг.

Для двадцать четвертого столетия это было довольно странным: взрослый человек испрашивает на что-либо разрешения у родителей. Даже при том, что семья Тони ревностно хранила многие традиции своих японских предков, такие отношения в семье отдавали архаикой. Но следовало помнить, что Ассоциация – одна из двух ультрарелигиозных планет, где главной ценностью продолжала оставаться религия. А верующие люди, как правило, не слишком склонны быстро менять убеждения. Они обычно твердо придерживаются своих жизненных принципов. Пора бы Тони вернуться. Но ее все нет и нет.

Блейз принялся нетерпеливо размышлять, с кем еще можно поделиться своими соображениями по поводу дальнейшей работы. Ему требовались не советы или предложения, а просто внимательный слушатель – тот, кто был бы способен его понять и в чьей надежности он бы не сомневался.

Он подумал о Данно. Его сводный брат был непредсказуем. Скорее всего, он не стал бы молча слушать, а сразу попытался бы навязать собственные соображения, тем самым не давая Блейзу возможности привести мысли в порядок. С другой стороны, он несомненно являлся самым умным из окружавших Блейза людей. После минутного колебания Блейз нажал на браслете кнопку и поднес его к губам.

– Данно! – Его звучный голос эхом отозвался в просторном пустом помещении. – Ты где находишься?

– Прямо под тобой, братишка. У себя в кабинете. Нет, Тони еще не вернулась. Как только она появится, я тотчас же дам тебе знать, а ей скажу, что ты с нетерпением ждешь встречи.

– Ты что, мысли мои читаешь, что ли?

– Иногда, – успокоил его Данно. – Кстати, если хоть что-то станет известно о местонахождении Хэла Мэйна, я тебе тоже сразу сообщу.

– Отлично, – сказал Блейз.

– Слушай, а может, тебе лучше спуститься сюда, ко мне? Тогда ты и сам сразу увидишь Тони, как только она появится.

– В отличие от тебя, я не люблю кабинетов, – произнес Блейз. – Мне нравится здесь, наверху.

– Ну конечно, с камином, картой, где отмечены перемещения Мэйна, и верной Тони под боком. По мне, так это больше похоже на гостиную, а не на кабинет. Ладно, что еще?

– Ничего, – ответил Блейз.

– В таком случае, нужно обсудить кое-что еще, – заметил Данно. – Пришла почта с Новой Земли, и там оказалось много интересного. Я все равно собирался занести ее тебе, а заодно и поговорить кое о чем с глазу на глаз. Ты не против, если я сейчас поднимусь к тебе?

– Ничуть.

– Вот и отлично. Тогда я сейчас быстренько закончу одно дельце и через пять минут буду у тебя. – Данно дал отбой.

Блейз тоже выключил браслет. Разговор с Данно и сообщенные им новости дадут столь необходимую передышку от череды назойливых мыслей, беспокоивших его последние полчаса. Наверное, это и к лучшему.

Блейз уселся в одно из кресел, парящее над полом на такой высоте, чтобы ему, при его росте, было удобно сидеть. Чуть сбоку от него находилось еще одно кресло, висящее на такой же высоте, но только немного более просторное.

Но невзирая на то что теперь тело расслабилось в удобной позе, мысли все же не покидали его. Напряженное ожидание сигнала к действию становилось просто мучительным, и, чтобы отвлечься, он принялся раздумывать о том, какие новости принесет ему Данно и как они могут повлиять на дальнейший ход событий. Любую мелочь нельзя сбрасывать со счетов. Концепция, которую Блейз про себя называл «исторической картиной» – именно на ее основании он собирался изменить будущее всей человеческой расы, – всегда представлялась ему похожей на разноцветную ленту.

Идея, что вся история человечества являлась непрерывным процессом, представлявшим собой суммарное выражение поступков всех ныне живущих людей в каждый конкретный момент, принадлежала не ему. Люди, действуя совместно или вступая друг с другом в борьбу, порождали общественные силы, иметь дело с которыми выпадет на долю грядущих поколений.

Приверженцы аннализма, одного из исторических течений Старой Земли, возникшего в начале двадцатого столетия, придерживались мнения, что поступательное движение истории происходит не только за счет действий людей, но определяется еще и окружающими их условиями, верой, общественным устройством и многим другим.

Через несколько лет после знакомства с воззрениями анналистов Блейз, читая послание св. Павла к Коринфянам – Послание 1, глава 12, стихи с 12 по 31, – появившееся задолго до начала двадцатого века, наткнулся на то место, где Павел в качестве символа приводит тело Христово как метафорическое единство всех приверженцев раннехристианского учения. А еще раньше, в первом веке до нашей эры, жил такой древнеримский писатель Ливии, который в своей «Притче о брюхе»…

– …Наконец-то, – с облегчением произнес Блейз, услышав шум раздвижных дверей персонального лифта.

Данно шагнул вперед и оказался в холле. Он был одного роста с Блейзом, но гораздо более мускулист – настоящий гигант. Его широкие плечи на мгновение почти заслонили от Блейза ту самую, упомянутую братом в разговоре карту, на которой красной линией был обозначен известный им маршрут перемещений Хэла Мэйна с планеты на планету. Он начинался на Старой Земле, проходил через Новую Землю и упирался в Коби, шахтерскую планету, изобилующую рудами всевозможных металлов. Здесь среди шахтеров Хэл и сумел затеряться, поскольку одним из бесплатных удобств, предоставляемых владельцами рудников на этом крошечном, лишенном атмосферы, но сказочно богатом мирке, была возможность устроиться на работу под вымышленным именем, без каких-либо упоминаний о том, кого и когда на самом деле приняли. Таким образом мужчина или женщина, последовательно меняя несколько рудников, могли так замести свои следы, что отыскать их было практически невозможно.

Они уже довольно долго прочесывали Коби в поисках Хэла, но безуспешно. Блейз почему-то был уверен, что непременно должен найти парня. В его неуловимости было что-то странное, даже учитывая необычную историю его появления.

Данно между тем подошел ко второму креслу и уселся напротив Блейза.

– Космической почтой, – начал он, – прибыло совершенно секретное и строго конфиденциальное письмо от самой Аны Вассерлайд с Новой Земли. Она пишет, что один из тайных членов нашей тамошней организации Иных, часто бывающий на приемах в клубе ПСД, сообщил ей, что – причем учти, подобное возможно только с одобрения Гильдий – ПСД на днях от имени всей планеты подписали с Кассидой и Ньютоном соглашение на производство более компактного энергоблока для транспортных средств на магнитной подушке.

– А, – сказал Блейз совершенно ровным голосом. На самом деле соглашение было как раз тем событием, которого он так долго ждал. Ведь общепланетный контракт, объединяя усилия всех производителей, обязательно потребует и единомыслия в масштабах всей планеты, а это уже позволяло приступить там к серьезной работе. – Хорошая новость.

Данно лениво потянулся и поудобнее развалился в кресле. Блейз тут же насторожился и напрягся. Данно старался казаться добродушным гигантом. Но глубоко внутри него затаился еще один Данно – истинный сын своей матери, их общей матери.

Больше всего на свете Данно ценил личную свободу. Не богатство, не власть – все это у него было – и не что-либо, о чем мог догадаться или вообразить Блейз. Нет, только полную свободу действий. Именно желание обрести ее заставило его в конце концов решиться на побег, и Данно первым из них отправили сюда, на Ассоциацию, к дяде Генри.

Но этому предшествовали годы, когда юный великан тщетно пытался вырваться из невидимой тюрьмы, в которую его заключила мать. В результате Данно вырос необычайно осторожным и невероятно умным человеком, в первую очередь и главным образом сконцентрированным на том, чтобы не угодить в какую-нибудь ловушку, способную ограничить его драгоценную свободу. А посему Данно всегда старался избегать тесных отношений с другими людьми, поскольку это могло как-то связать его или заставить поступить вопреки желаниям.

Сюда, на Ассоциацию, он попал, когда ему исполнилось тринадцать лет. Десятью годами позже Блейз, которому тогда едва стукнуло одиннадцать, добился того же самого, правда гораздо более хладнокровно и расчетливо. Но чувства, обуревавшие Блейза, были куда глубже, и он всегда сомневался, понимает ли Данно, чем они отличаются друг от друга. Блейз знал, что он – он сам – не может сблизиться ни с кем. И никто не станет ему близким человеком.

Блейзу казалось, что он помнит тот недолгий период после своего рождения, когда окружающие – в том числе и его мать – искренне любили его. В противном случае он не мог бы испытывать столь глубокое чувство горечи, когда понял: она его больше не любит, и теперь для нее сын – просто еще одна игрушка или нечто вроде очередного дорогого украшения.

Блейз не любил вспоминать свою мать или размышлять на тему, существует на свете такая вещь, как любовь, или нет. Потому что сразу за полупрозрачным экраном начинали грозно шевелиться таинственные тени. Он знал, что небезразличен Генри Маклейну, Данно и, возможно, Антонии Лю – впрочем, об этом тоже не стоило думать. Ведь совершенно не важно, как к нему относятся окружающие.

То, что Данно потянулся и поудобнее устроился в кресле, не предвещало ничего хорошего. Наверняка он собирается сообщить что-то неприятное.

– Я снял с письма копию и приобщил ее к нашей личной переписке, – сказал Данно. – Так ты этого и ждал? Что Новая Земля заключит общепланетный контракт?

– Вроде того, – отозвался Блейз. – Просто выступать на любом из Новых Миров лучше тогда, когда там складывается соответствующий общественный климат. Я и так собирался начать с Новой Земли. Исходя из сегодняшних известий, можно считать, что лучше ситуации и быть не может.

Он внимательно посмотрел на Данно, но на лице у того что-то не было заметно одобрения. Скорее наоборот.

– Я знаю, брат, что тебе не терпелось начать, – откровенно заметил Данно. – И скорее всего, подобное обязательно должно было вскоре случиться. Тем не менее я бы посоветовал тебе повнимательнее ознакомиться с самим письмом и окончательно удостовериться в том, что события действительно развиваются в благоприятном для нас направлении, а не просто бросаться очертя голову в самую их гущу только потому, что тебе этого давно и очень хочется. Но давай обсудим еще кое-что… Понимаешь, я уже довольно долго обдумываю то, о чем упомянул в разговоре с тобой, перед тем как поднялся сюда. Наверное, для тебя же самого было бы лучше…

Он замолчал. Кто-то открыл одну из раздвижных дверей холла, и она бесшумно скользнула в сторону. Тони замерла на пороге, так и не войдя в комнату. Едва увидев девушку; Блейз будто услышал внутри себя характерный щелчок, как бывало всегда при неожиданном появлении постороннего (пусть даже и Тони) человека, сразу менявшем ситуацию.

– У вас тут, кажется, приватная беседа. Извините, что помешала, – сказала она. – Блейз, я пока побуду в зимнем саду, ладно?

– Нет, нет, ты вовсе нам не помешала. Входи, – пригласил Данно. – Как раз будет лучше, если ты тоже это послушаешь, а может, даже и поддержишь меня.

Она вопросительно взглянула на Блейза.

– Конечно, – подтвердил Блейз. Ему очень хотелось узнать, что решила ее семья, но только не при Данно. – Присоединяйся к нам, Тони.

Она улыбнулась, и Данно с Блейзом тоже улыбнулись в ответ. Впрочем, удержаться от улыбки, когда улыбалась Тони, было практически невозможно. Высокая и стройная девушка, с голубыми глазами и густыми, черными как вороново крыло волосами. Нежный овал красивого лица придавал ей какой-то хрупкий вид, даже несмотря на то что она была довольно крупной. И, что характерно для большинства жителей Новых Миров, предками которых являлись выходцы с Японских островов, в ее облике совершенно не ощущалось ничего восточного. Тони вошла в комнату гибкой походкой тренированного бойца – ведь одним из ее достоинств, повлиявших на решение Блейза предложить ей работать с ним, было как раз то, что она могла постоянно тренировать его в боевых искусствах, которыми он занимался вот уже десять лет.

Тони подошла к креслу и села.

– Если захочешь что-нибудь сказать – не стесняйся, хоть за, хоть против, – обратился к ней Данно. – То, о чем я хочу поговорить с Блейзом, мучает меня уже довольно давно.

Он снова повернулся к Блейзу.

– Так вот, с тех пор как ты поручил мне поиск, обучение или переобучение лучших и самых способных членов наших организаций Иных на тех планетах, где они существуют, прошло уже четыре года. Очевидно, ты как-то собирался использовать их, и я не упрекаю тебя за то, что ты не счел нужным посвящать меня в эти планы. Вполне возможно, и я на твоем месте поступил бы точно так же. Равно как и не стал бы связывать себя какими-либо обещаниями.

Блейз улыбнулся:

– Я знаю. По-моему, мы оба этого не переносим.

– Это свойственно всем политическим деятелям, – заметил Данно. – Но вот в чем проблема: на полудюжине миров лучшие из Иных из кожи вон лезут, не имея ни малейшего представления о том, зачем все это нужно. Наверняка они ожидают, что ты вдруг окажешься этаким новым королем Артуром, повелевающим всеми мирами, а они будут при тебе вроде рыцарей Круглого Стола.

– В принципе это не так уж расходится с моими планами. Все будет зависеть от того, удастся ли мне сначала установить контроль над некоторыми из Новых Миров – по крайней мере над умами достаточного количества людей на достаточном количестве миров. Нужно, чтобы они изменили свое мировоззрение и уверовали в предлагаемое мною будущее. Тогда-то те Иные, о которых ты говоришь, на своих планетах встанут у руля. Они должны делать то, к чему их готовили. Я же буду ими руководить. То есть я имею в виду нас троих – мы будем всем управлять, но, разумеется, оставаясь в тени. Понимаешь?

– Возможно, – пожал плечами Данно. – Объясни-ка поподробнее.

– Я хочу сказать, – продолжал Блейз, – что люди Новых Миров, конечно, должны знать обо мне, и так оно и будет, но не более того. Они будут смотреть записи и – изредка – встречаться со мною на моих выступлениях. Более широкий контакт с людьми мне не нужен. Они могут верить в то, что я говорю, или не верить, но повседневное последовательное руководство должно осуществляться подготовленными тобой Иными.

– Хм, – с сомнением буркнул Данно.

– Как только возникнет подходящая ситуация, наши Иные могут приниматься за дело, – продолжал Блейз. – Они будут действовать в наших интересах, сотрудничая с уже существующими на Новых Мирах планетарными правительствами, причем таким образом, чтобы как можно меньше вмешиваться в сложившуюся систему управления. То есть их функцией будет контроль. Понимаешь, Данно, в принципе труда это потребует от них не больше, чем твоя предыдущая деятельность здесь, на Ассоциации, когда ты был лоббистом и советником членов нашей правящей Палаты.

Он замолчал, но выражение лица Данно оставалось прежним, и он ничего не ответил.

– Ты понимаешь? – спросил Блейз. – Просто я хочу изменить человеческий образ мыслей, а не образ жизни. Во всяком случае, на первых порах. Поэтому я должен казаться им скорее идеей, а не живым человеком, тем, что они видят всегда и только издали. Неким мифическим персонажем, олицетворением того, чем они и сами могут со временем стать.

– А ты абсолютно уверен, что все пойдет так, как ты задумал? – задумчиво спросил Данно.

– Да, – ответил Блейз. Он смотрел на Данно в упор.

– Ты же сам видел, какой популярностью пользуются почти на всех мирах мои лекции. Подавляющее большинство обитателей спит и видит, как бы обрести настоящего вождя. С тех пор как терраформирование позволило первым иммигрантам переселиться на Новые Миры, прошло уже триста лет. Очень долго люди, навсегда оставившие Старую Землю, были слишком заняты тем, чтобы просто выжить, и их мало волновало, к чему все это приведет в далеком будущем. Но теперь у них появилось время на раздумья. Фанатики, Истинные Хранители Веры, дорсайцы и экзоты считают, что у них есть представление о своем будущем, и вполне этим удовлетворены. Но все остальные обитатели Новых Миров подсознательно тянутся к чему-то такому, чего они сами не смогли бы объяснить или потрогать, но все равно хотят этого – подобно тому, как наши предки еще на Старой Земле на протяжении нескольких тысяч лет были уверены, что когда-нибудь придет время, и у всех будет все, что нужно, и наступит всеобщее счастье. Рассказывая о своем видении будущего, я обещаю им то же самое, а через некоторое время они поймут, что и на их планетах есть люди, которые ведут их именно туда, куда я указал. Все очень просто.

Он смолк. Было заметно, что ему хоть и не окончательно, но все же удалось развеять сомнения Данно. Через некоторое время тот заговорил.

– Мне кажется, что самым странным и опасным аспектом твоих рассуждений является желание стать каким-то символом. Не кончится ли это тем, что мы втроем окажемся впряженными сразу в дюжину гигантских джаггернаутов, несущихся в разных направлениях? По-моему, это очень опасно, причем не только для остальных Иных, Тони и меня, но главным образом для тебя самого. Люди очень легко разочаровываются в символах, а затем попросту уничтожают их. Впрочем, ладно, я отлично знаю, что тебя не переубедишь. Расскажи лучше, какое место во всем этом отводится твоему лекционному турне.

– Это первый шаг, – начал было Блейз, но в этот момент запищал браслет Тони, и она поднесла его к губам.

– Да? – произнесла она и некоторое время молча слушала. До Блейза и Данно не доносилось ни слова из того, что говорил звонивший, – очевидно, ее браслет был настроен так, что окружающие слышали только ее слова. – Одну секундочку.

Она нажала кнопку, отключив микрофон браслета, и взглянула на Блейза.

– Какой-то человек хочет увидеться с тобой, – сказала она. – Похоже, он очень настойчив. Ты знаешь офицера милиции Ассоциации, который только что вернулся с Гармонии? Его зовут Эмит Барбедж.

– Я его знаю, – вмешался Данно. – Кстати, это как раз и было тем вторым делом, о котором я хотел с тобой переговорить, Блейз. Этот самый Барбедж еще перед посадкой связался со мной с орбиты. Тебе известно, я уже довольно давно поддерживаю достаточно тесные отношения с милициями обеих наших планет, поэтому мне знаком этот человек. Фанатик и, на мой взгляд, крайне несимпатичная личность. Но он может быть полезен. К тому же он, похоже, честолюбив – хотел говорить только лично с тобой, а теперь вот явился сюда сам, чтобы сообщить тебе новости из первых рук. Мне он ничего рассказывать не хотел, но в конце концов я все же выжал из него кое-что. Барбедж уверен, что ему наконец удалось установить местонахождение Хэла Мэйна – мол, тот якобы сейчас в одном из партизанских отрядов на Гармонии.

– Неужели на Гармонии? – удивилась Тони, поскольку Хэл Мэйн не мог не знать, что на втором из так называемых «Квакерских» миров – Гармонии – позиции Иных были чрезвычайно сильны.

– Да, – ответил Данно. – Барбедж считает, что Мэйн находится там уже несколько месяцев, – пока мы, разыскивая его, зря прочесывали Коби. Барбедж даже уверен, что ты и сам видел его – или должен был видеть, – когда совершал лекционное турне по Гармонии четыре месяца назад. И вообще, будь я проклят, если понимаю, отчего ты так неравнодушен к этому Мэйну!

– Что ж, в таком случае, наверное, лучше пригласить этого офицера сюда, – произнес Блейз. – Только у меня складывается впечатление, что ты не очень-то доверяешь его речам.

– Я просто не знаю, правда ли это, – сказал Данно. – И не хотел понапрасну тревожить тебя, пока сам все не проверю. Как бы то ни было, суди сам, стоит ли и дальше пользоваться его услугами. Но раз уж, по его словам, тайное стало явным, то, возможно, ты и прав. Наверное, тебе и в самом деле лучше поговорить с ним прямо сейчас и самому решить, как быть.

Блейз кивнул; Тони снова поднесла браслет к губам и проговорила:

– Пусть поднимается.

Глава 3

Блейз и Данно переглянулись.

– Сколько, по словам этого Барбеджа, Хэл Мэйн пробыл на Гармонии? – спросил Блейз.

– Вроде бы несколько месяцев, – ответил Данно. – Я сейчас как раз проверяю.

Глядя на Данно, Блейз краем глаза видел и карту перемещений Мэйна. Ему не хотелось выказывать явного интереса к тому, что он сейчас услышал, и проверять, нанесены ли на нее последние сведения. Со своего места он не мог разглядеть, в какую из черных точек-миров упирается конец красной линии, но ему казалось, что линия стала немного длиннее, чем в последний раз, когда он смотрел на нее. Скорее всего, Данно просто перестраховывался, а в душе был совершенно уверен, что информация Барбеджа соответствовала действительности.

– Ответ, – продолжал Данно, – должен прийти через шесть дней. Я отправил запрос с «Избранником Божьим» – помнишь? Это один из нескольких, кораблей, совладельцами которых мы являемся. С Гармонии он отправится на Сету, но ответ перешлют с любым из возвращающихся на Гармонию кораблей.

Блейз задумчиво кивнул. Он не только прекрасно помнил «Избранник», но еще и собирался именно на нем отправиться в свое лекционное турне. При всем том сведения о местонахождении Хэла Мэйна также были крайне важны – важны настолько, что ради них стоило бы даже отложить вылет (если бы он уже собирался вылетать) до тех пор, пока не будет получен ответ с Гармонии.

– А когда «Избранник» должен вернуться? – поинтересовался он.

– Через восемь дней, – отозвался Данно.

Блейз снова кивнул. Несмотря на все чудеса, творимые физикой фазового сдвига, самым быстрым способом доставляли корреспонденцию с одной звезды на другую космические корабли. Еще практичнее этот способ оказывался при пересылке почты между планетами одной системы – вроде Гармонии и Ассоциации. Правда, считалось, что у экзотов есть тайный и гораздо более быстрый способ, приносивший им немалые барыши в межпланетной торговле. Блейз тут же принялся размышлять о возможной природе этого способа.

Фазовый сдвиг использовали, для перемещения космических кораблей с соответствующими установками на борту из одной точки пространства в другую, причем это не было движением в прямом смысле слова – корабль не столько двигался, сколько просто менял положение относительно теоретически рассчитанного центра Галактики.

Но даже очень тщательно рассчитанный фазовый сдвиг не давал возможности оказаться точно в нужном месте. Из-за этого межзвездные путешествия здорово напоминали пристрелку. Чем меньше был сдвиг, тем точнее. Но погрешность все равно присутствовала, и приходилось раз за разом делать новые расчеты до тех пор, пока корабль не оказывался от цели на расстоянии, которое уже можно было преодолеть с помощью двигателей обычного типа.

Все это требовало времени, но если бы существовал способ свести погрешность при расчетах на нет…

– Так вот, – вывел Блейза из задумчивости голос Данно, – Барбедж утверждает, что четыре месяца назад ты находился в одном помещении с Мэйном. Впрочем, Барбедж уже здесь – прямиком из штаба милиции, – и ему, похоже, просто не терпится поделиться с тобой новостями. Не нравится мне этот Барбедж.

– Это заметно, – кивнул Блейз. – Только непонятно – почему? Ведь когда ты был лоббистом, тебе приходилось иметь дело со множеством фанатиков вроде всяких безумных епископов, которые непонятно как ухитрились пройти в Палату и теперь заседают там, управляя Ассоциацией.

– Ну и что? – возразил Данно. – Да этот Барбедж хоть кого из них заткнет за пояс. Больше всего он мне напоминает клинок – очень острый ледяной клинок. И ему всегда что-нибудь нужно.

– Интересно, что же ему нужно на этот раз? – спросил Блейз.

– Он надеется, что ты отправишься вместе с ним на Гармонию и примешь участие в поимке Мэйна, – ответил Данно. – Он хочет, чтобы мы использовали свое влияние. Ему предпочтительнее набрать группу захвата из своих людей здесь, на Ассоциации, а не просто добиться от властей Гармонии разрешения по мере необходимости использовать их милицию.

Данно откинулся на спинку кресла и расправил широкие плечи. Его карие глаза были устремлены на Блейза.

– В принципе я сказал ему, что это вряд ли в наших силах, – добавил он. – Но пообещал, что поговорю на эту тему с тобой.

– Нет, вовсе ни к чему позволять ему брать с собой на Гармонию здешних милиционеров, – сказал Блейз. Это было совершенно очевидно. Барбедж принадлежал к числу тех людей, кто делал религию средством оправдания любых своих поступков, а не эталоном, с которым их следовало соизмерять. Поэтому он, даже отлично зная, что появление на Гармонии группы милиционеров с Ассоциации не приведет ни к чему хорошему и исключит всякую возможность сотрудничества, продолжал бы настаивать на своем.

– Есть тысяча причин, по которым не следует посылать туда нашу милицию, – продолжал Блейз, – особенно учитывая приближающиеся выборы Старейшего обеих планет. Я сам скажу ему…

– Проходите, капитан, – прервала его с необычной для нее резкостью Тони. – Сейчас Блейз Аренс вас примет.

Блейз поднял глаза и увидел в проеме лифта человека, который, по-видимому, и был Эмитом Барбеджем. Очевидно, он стоял там уже достаточно долго, чтобы услышать последние слова Блейза и, возможно, даже то, как отзывался о нем Данно. Барбедж шагнул в холл, лицо его оставалось совершенно бесстрастным. Он был худощавым молодым человеком чуть выше среднего роста в отлично подогнанном черном с серебром мундире милиции – так назывались военизированные полицейские силы на обоих Квакерских мирах.

Блейз заметил, что Тони пристально разглядывает приближающегося Барбеджа.

Держался он очень прямо, и со стороны могло показаться, что он еще очень молод и худ, но изо всех сил старается казаться солиднее, хотя все равно выглядит не внушительнее кролика. Но, присмотревшись к нему повнимательнее, Блейз понял, что ошибается. Барбедж и в самом деле производил сильное впечатление. Если он и был кроликом, то саблезубым.

Лицо Барбеджа было гладко выбритым, бледным и необычайно худым – до изможденности. Волосы и брови – почти того же цвета, что и безукоризненно сидящий мундир. Губы сомкнулись в прямую линию, будто стиснутые сверху и снизу тонким носом и небольшим, но волевым подбородком. Глядя на присутствующих пронзительными, похожими на два огненных опала глазами, он подошел прямо к Блейзу. Лицо его не выражало ничего, кроме разве что какой-то агрессивной вежливости. Правда, она здорово смахивала и на обычное презрение.

А может, и так, подумал Блейз, может быть, это и в самом деле презрение. Ведь, будучи фанатиком, Барбедж считает себя Избранником Господа, а то и Избранником среди Избранников. Это означало, что все остальные ему не чета, как бы ни были высоки их мирское положение, должность или власть.

Подойдя к Блейзу, он остановился.

– Премного благодарен, что вы соизволили принять меня, Великий Учитель, – произнес он.

– Сдается мне, что я как-то мельком видел тебя на Гармонии, когда был там в последний раз, – заметил Блейз. – Так с какой же ты все-таки планеты? С Гармонии или отсюда, с Ассоциации, а на Гармонии тогда оказался просто по службе?

– Я пребывал на Гармонии, Великий Учитель, будучи откомандирован туда в порядке учебного обмена отсюда, с Ассоциации, где имею честь служить. Я сам вызвался отправиться на стажировку, чтобы расширить кругозор, обрести опыт и стать еще более полезным милиции и Господу. Воистину, Великий Учитель, память ваша просто удивительна. Ведь вы могли видеть меня лишь то короткое время, когда я представлял пленников пред ваши очи. Вы говорили с ними, и они ушли просветленными, вновь вступили на путь служения Господу и отринули неправедный путь преступления, на который встали было по наущению дьявола. Как ни прискорбно, но кое-кто из них определенно снова сошел с пути истинного, в противном случае мне, когда я оказался на Гармонии с небольшим отрядом милиции, посланным на поимку им подобных, не привелось бы снова увидеть человека, которого вы называете Хэлом Мэйном, среди преступного отребья, скрывающегося в тамошних горах.

– Да, – кивнул Блейз. – Неудивительно, что ты встретил Хэла Мэйна среди повстанцев, Эмит. Он необычный человек.

– Он совершенно определенно угодил в лапы сатаны, – заметил Барбедж.

– Несомненно, – согласился Блейз. – Но давай вернемся к более насущным проблемам. Я пригласил тебя сюда для того, чтобы удостовериться, правильно ли ты поймешь причины моего решения.

Его голос вдруг стал тихим и проникновенным, и по внезапно заблестевшим глазам Барбеджа стало ясно, что он заметил перемену.

Блейз продолжал:

– Ты, конечно же, намеревался снова вернуться на Гармонию, чтобы продолжить поиски Хэла Мэйна. Именно этого я от тебя и ожидаю. А ты уверен, что узнаешь его, если увидишь?

– Доверьтесь мне, Великий Учитель. Господь наградил меня отличной памятью на лица. Я как зеницу ока храню его портрет, составленный компьютером по его детской фотографии. Такие портреты распространяли ваши люди. К тому же мне дважды довелось узреть его воочию. – Барбедж на мгновение смолк. – А ныне, – продолжал он после недолгой паузы, – стало доподлинно известно, что он находится в одной из этих нечестивых Групп Сопротивления – разбойных шаек безбожников, выступающих против правящей Палаты на Гармонии так же, как подобное им отребье выступает против законных властей здесь, у нас.

Его речь представляла собой так называемый «распев», которым пользовались только самые религиозные люди Гармонии и Ассоциации. Неискушенным слушателям он мог показаться чем-то наигранным и даже смешным. В устах же Барбеджа «распев» производил совершенно противоположное впечатление. Архаическая речь, казалось, только подчеркивала то, насколько чужды ему обыкновенные человеческие чувства и отношения. Говорил он очень сдержанно, негромким баритоном, как будто стараясь скрыть внутреннее напряжение, и от этого слова его были похожи на туго натянутую, способную резать как бритва проволоку.

– Смею надеяться, – продолжал между тем Барбедж, – что вы, Великий Учитель, отправитесь со мной на Гармонию?

– «В людских делах порой прилив, – продекламировал Блейз, – лишь нужно подождать и, на его волне поплыв, судьбу за хвост держать…»

– О Великий Учитель! – воскликнул Барбедж. – Мне неведомо такое место в Писании. Да и не в силах я вспомнить там ни единой строчки, которая была бы написана подобным слогом.

– Это вовсе не из Писания, Эмит, – пояснил Блейз. – Это вышло из-под пера мирянина – великого поэта. Он сочинил эти строчки восемьсот лет назад. Его звали Уильям Шекспир. И написал он это на языке Старой Земли, а не на нашем нынешнем бейсике. Я не полечу с тобой на Гармонию – меня ждут другие дела. Но я дам тебе письмо для гармонийских властей, в котором будет сказано, что ты исполняешь мое личное поручение. Скажи, а ты знаешь, к какой именно повстанческой группе – то есть я хотел сказать банде – предположительно примкнул Хэл Мэйн?

– Покуда нет, Великий Учитель, – ответил Эмит. Лицо его опять стало бесстрастным. – Но прими мои заверения, что я очень скоро это узнаю. А если мне будет позволено взять туда своих людей, то это выяснится еще скорее.

– Может, ты и прав, – сказал Блейз, – и я думаю, что мы, скорее всего, смогли бы получить для тебя подобное разрешение. Особенно если грядущие выборы выиграет и на ближайшие восемнадцать лет станет Старейшим обеих планет наш Верховный Епископ Маккей. Но если я получу это разрешение сейчас, то, боюсь, руководство гармонийской милиции просто самоустранится от поисков, возложив всю их тяжесть исключительно на вас, а само будет только делать вид, что помогает. Лучше будет, если гармонийцы тоже постараются изо всех сил. Сам посуди – ведь и тебе самому будет лучше, если они сделают хоть часть работы. Я, конечно, понимаю твое желание иметь под рукой собственных людей. Но мне кажется, в данном случае лучше обойтись без них.

На лице Барбеджа не дрогнул ни один мускул.

– Как будет угодно Великому Учителю. Волей Божьей было предопределено, что не кто иной, как ты, властен принимать решения. Значит, так тому и быть – я повинуюсь и постараюсь обойтись теми силами, которые предоставит мне местная милиция. Однако не откажи все же снабдить меня соответственными бумагами. Ибо я…

На этом месте Барбеджа прервал звук внезапно раздавшегося в комнате сигнала.

– Это еще что? – спросил Данно.

– Великий Учитель Блейз Аренс, скажите, у вас с Данно Аренсом есть дядя по имени Генри Маклейн? – Голос принадлежал дежурному, находящемуся сейчас в сорока этажах под ними, на первом этаже здания, в котором все они, кроме Барбеджа, постоянно жили и работали. – Он хотел бы увидеться с вами.

– Дядя Генри! – Блейз неожиданно вскочил и только после этого сообразил, что в этом возгласе прорвалось наружу все его удивление этим неожиданным визитом. Поэтому он постарался взять себя в руки и продолжал уже обычным своим тоном, в котором не было ничего, кроме всегдашней деловитости. Наверняка дядя просто решил повидаться с ними, приехав в город по делам. – Попросите его подняться, – велел Блейз. – И отправьте моим личным лифтом.

– Он уже поднимается, Блейз Аренс, – через мгновение сообщил дежурный. – Рад был оказаться полезен.

Блейз повернулся к Данно.

– Неужели это и впрямь дядя Генри! А ты знал, что он собирается приехать?

– Нет. – Данно отрицательно покачал головой. – Но я буду очень рад повидаться с ним. Интересно, он один или с семьей?

– Дежурный не упоминал о…

Не успел Блейз закончить фразу, как дверь лифта скользнула в сторону и с подъемной платформы в холл шагнул Генри с чемоданчиком в руке.

– Дядя! – воскликнул Блейз. – Ты что – один? А где же остальные?

– Они на рассвете подбросили меня до города, – пояснил Генри. – А теперь небось уже давным-давно снова у себя на ферме. Зато я остаюсь у тебя насовсем.

– Как на рассвете, дядя? – удивился Данно. – Значит, ты в городе уже давно и только сейчас пришел к нам?

– Мне сперва нужно было повидать кое-кого из старых друзей, – ответил Генри.

Его голос за прошедшее время ничуть не изменился. И последнюю фразу он произнес так же тепло и просто, как это, насколько помнил Блейз, было ему присуще всегда. Генри поставил чемоданчик на пол.

– Но я вижу, вы тут заняты, – добавил он.

– Нет, нет, – возразил Блейз. Они с Данно одновременно двинулись вперед и, обойдя Барбеджа, остановились на расстоянии вытянутой руки от Генри. Барбедж обернулся и теперь смотрел на всех троих. Генри Маклейн своим обликом ничуть не располагал – разве что внуки могли не обращать на это внимания – к родственным объятиям. Впрочем, ни Блейз, ни Данно даже и не сделали попытки его обнять. Но даже по тому, как близко к нему они подошли, было видно, насколько они рады его видеть. Генри же, в свою очередь, стоял – как это умел только он – будто чуть отстранившись от них и очень одиноко, совершенно неподвижный и как всегда подтянутый. Несмотря на сравнительно невысокий рост, ему вовсе не приходилось смотреть на Блейза и Данно снизу вверх.

– Нет, – повторил Блейз. – Но даже если бы мы и были заняты, любое дело могло бы подождать. Только я не совсем понял: что ты имел в виду, сказав, что приехал насовсем?

– Только то, что сказал, – ответил Генри. Окинул взглядом сначала Тони, затем Барбеджа. – Просто мне показалось, что вы о чем-то беседуете с этими людьми.

– Мы уже побеседовали, – сказал Блейз. – Кстати, дядя, ты ведь еще не знаком с Тони! Тогда позволь представить тебе Антонию Лю, мою правую руку или, скорее, левую, поскольку правая – это Данно. А этого офицера милиции зовут Эмит Барбедж. Пожалуйста, проходи и устраивайся поудобнее.

Они с Данно подвели Генри к креслам и плюхнулись в свои. Генри тоже уже собрался было сесть, но передумал. Барбедж снова повернулся лицом к присутствующим и стоял, не произнося ни слова, на расстоянии вытянутой руки от Генри. Тони находилась неподалеку от висящей на стене карты.

– Вообще-то я и так просидел все утро, – сказал Генри, – после того как Джошуа привез меня в…

– Зря они тоже не остались, – заметил Блейз.

– У Джошуа полно забот на ферме, – возразил Генри, – да и у Руфи дел хватает. Даже у ребятишек есть свои обязанности по хозяйству. Им и подвозить-то меня не следовало, но уж Джошуа так решил.

– Конечно, мы понимаем, дядя, – согласился Блейз. – Расскажи, что привело тебя к нам.

– Меня привела сюда любовь к тебе, Блейз, – произнес Генри. – Сам понимаешь, я оставил дом только потому, что люблю тебя как родного сына. Ты оказался во власти сатаны, и, возможно, только я смогу оберегать тебя от него до тех пор, пока ты вновь не вернешься на путь истинный.

На Блейза при этих словах нахлынули тягостные воспоминания.

«Я пустился на поиски господа и не смог обрести его», – с горькой иронией подумал Блейз, но вслух говорить этого не стал. Генри наверняка счел бы это укором самому себе за то, что он так и не смог помочь Блейзу обрести веру.

– Все мы так или иначе в лапах сатаны, дядя, – наконец выдавил из себя Блейз.

– Нет, – ответил Генри. – Меня ему не увлечь…

Он мельком взглянул на Барбеджа, как будто тот большего и не заслуживал.

– …и даже этот человек, несмотря на его извращенную веру в Господа, не угодил в дьявольские силки. А вот ты – определенно! И я…

– Да как ты смеешь! – вдруг взорвался Барбедж, делая шаг вперед. – Слыханное ли дело – сначала он порочит меня, называя мою веру извращенной, а потом, оказывается, и сам Великий Учитель оказался в сатанинских объятиях! Зато он праведник! Каково богохульство! Да я тебя…

– Барбедж, – прервал его Блейз.

Ему не требовалось даже повышать голос. Упражнения, которым он посвятил долгие годы после приезда к Данно, отточили его природную способность не повышая голоса заставлять свои слова звучать с необычайной силой. Вот и сейчас совершенно ровно произнесенная фамилия капитана будто прогрохотала в холле; ошеломленный Барбедж дернулся, как будто его ударили, и сразу замолчал.

– Ты в лапах сатаны, – повторил Генри убежденно и так же спокойно, как и в первый раз. На Барбеджа он больше не смотрел. Все его внимание было сосредоточено на Блейзе. – Но я, возможно, смогу оберегать тебя от него до тех пор, пока ты не найдешь в себе силы вырваться из его когтей.

Блейз смотрел на него внешне спокойно и задумчиво, но в голове у него вихрем проносились мысли и возникали новые Планы. К счастью, первым заговорил Данно.

– Что ты имеешь в виду, дядя, под словом «оберегать»? – спросил он.

– Мне кажется, дядя имел в виду, что он со своими друзьями, которых он навещал сегодня утром, организует что-то вроде охраны для меня. Благодаря этому я смогу прожить достаточно долго, чтобы убедиться в конце концов в не праведности избранного мной пути. Я правильно говорю, дядя?

– Но Великий Учитель! – воскликнул Барбедж, не в силах больше сдерживать свое возмущение. – Что за нужда тебе держать при себе этого… старого пророка… какой из него охранник? Ведь ты волен привлечь для своей охраны столько милиции, сколько пожелаешь! Только скажи словечко – и в любое время дня и ночи мы будем беречь тебя как зеницу ока. Милиция! А не те, кого сможет привести сюда этот старик!

На сей раз Генри все же обернулся и удостоил Барбеджа взглядом. Когда же он заговорил, голос его по-прежнему звучал совершенно спокойно.

– Я считаю, что любой может изо всех сил защищать того, кого считает нужным защищать. Мне приходилось сталкиваться с милицией в бою, и я имел возможность убедиться, что она не многого стоит.

Даже получи Барбедж пощечину, он и то вряд ли оскорбился бы больше, чем от последних слов Генри. Его и без того бледное лицо стало белым как полотно.

– Коли ты скрещивал оружие с милицией, значит, ты преступник! – медленно процедил он, сверля Генри пронзительным взглядом горящих глаз. – А раз так, я должен тебя арестовать. Ты…

Он шагнул вперед и уже собирался схватить Генри за руку. Но сделать этого ему так и не удалось.

Генри перехватил его руку и крепко сжал.

Барбедж не мог поверить своим глазам. Он оставался неподвижным, но чувствовалось, что он старается высвободить руку изо всех сил. Ему это не удалось, рука только слегка шевельнулась. Генри сжал пальцы еще сильнее, и рука Барбеджа снова застыла в полной неподвижности.

Барбедж смотрел на своего противника, выпучив глаза от изумления. Он был немного выше Генри, и хотя, возможно, Генри и весил на несколько килограммов больше, других заметных физических различий, кроме роста, между ними не имелось. Но казалось, что его рукой завладел не Генри, а Данно. Сидящий в кресле Блейз негромко усмехнулся.

– Капитан, тебе же не приходилось годами возделывать землю на ферме. А дядя пахал двадцать лет. Сам понимаешь, что от этого человек становится значительно сильнее. Отпусти его, пожалуйста, дядя. А ты, Эмит, больше никогда не смей даже заикаться о его аресте. Если случится подобное, я буду считать, что виноват в этом ты.

Генри отпустил руку капитана, и та бессильно повисла, как будто из нее ушла вся сила.

– Да, Великий Учитель, – без всякого выражения произнес Барбедж. Но теперь в его взгляде, обращенном на Генри, читалась откровенная ненависть.

– И вообще, мне кажется, тебе пора идти, капитан, – продолжал Блейз. – Думаю, я ответил на вопрос, который ты задал.

– Да, Великий Учитель.

Барбедж повернулся, дверь скользнула в сторону, он вышел из холла, и дверь снова встала на место.

– Не стоит винить его в случившемся, – сказал Генри Блейзу. – Ведь он фанатик и, скорее всего, никогда не станет Истинным Хранителем Веры. Как это ни прискорбно, но по нему это сразу видно. Но даже пусть он и фанатик, он все равно ближе к Богу – гораздо ближе, – чем ты или Данно. В своей вере – пусть извращенной и ограниченной – он, похоже, искренен.

– Откуда вы это можете знать? – неожиданно задала вопрос Тони, сидевшая на другом конце комнаты. Генри взглянул на нее.

– Я довольно часто встречал подобных людей, – ответил он. – Мне доводилось и сражаться с ними, и разговаривать, и даже вместе молиться. Во многих отношениях, по-своему, как и все те милиционеры, с которыми я когда-то сталкивался, он заслуживает даже некоторого уважения. Но лично мне все равно не нравится ни он, ни вся эта порода. Бороться я готов только за тех, кого люблю.

Тони явно собиралась сказать что-то еще, но вовремя спохватилась. Она продолжала смотреть на Генри с таким выражением, которое Блейзу показалось чем-то средним между глубокой заинтересованностью и легким шоком. А возможно, в ее взгляде сквозило и какое-то восхищение.

Блейз поднялся с кресла.

– Дядя, – начал он. – Думаю, что знаю, кого ты намерен собрать. Когда-то, несколько лет назад, мне потребовалось проникнуть в среду Защитников епископа Маккея. Его телохранителями были бывшие Солдаты Господа, имевшие опыт борьбы с другими церквями и с милицией. И я знаю: они воюют гораздо лучше, чем милиционеры. Я страшно рад, что ты со мной, один или с друзьями – не важно. Но и впрямь может случиться так, что мне потребуется не просто охрана, а небольшой ударный отряд. Ладно, вы с Данно сейчас идите, и пусть он подберет тебе подходящие апартаменты. А за обедом снова встретимся.

Блейз повернулся к Данно, который тоже встал, – и тут неожиданно, будто какая-то сила, управлять которой он был не в состоянии, заставила его снова заговорить.

– Минуточку, – услышал он собственный голос и снова повернулся к Генри. – Скажи, а ты смог бы собрать необходимое, по твоему мнению, количество Солдат Господа за две недели?

Мысленно он рассматривал новые возможности, строил новые планы. Блейз снова услышал собственный голос, почти без паузы продолжающий говорить:

– Через пару недель я собираюсь отправиться с лекциями по нескольким Новым Мирам. Смог бы ты собрать группу к моему отъезду?

Он чувствовал, что Данно и Тони мрачно уставились на него, но все его внимание по-прежнему было сосредоточено только на Генри.

– Новая Земля? – уточнил Данно.

– Да, Новая Земля, – подтвердил Блейз, все еще не отводя взгляда от Генри. – Сначала я отправлюсь туда. Так как, дядя, успеешь?

– Две недели? – тихо переспросил Генри так, как будто Данно и не прерывал их. – Да.

Он повернулся к Данно.

– Ты хотел подобрать мне комнату.

– И не одну, а несколько, – подтвердил Данно. – Целые апартаменты. Пошли.

Они вышли.

– Превосходно. Именно этого мне и не хватало, – произнес Блейз, глядя им вслед.

Он повернулся к Тони и увидел, что она тоже все еще смотрит вслед ушедшим. Глаза ее сияли. И вообще с самого появления Генри она как-то переменилась.

– Извини, что я так внезапно решил с этой поездкой на Новую Землю и не предупредил вас с Данно, – сказал Блейз, когда девушка наконец перевела взгляд на него. – Расскажи, как там дома…

Он почувствовал какое-то странное волнение и почти суеверное нежелание договаривать фразу до конца.

– А, да, – кивнула она. – Все в порядке. Лечу с тобой.

– Но учти, путешествие предстоит не только на Новую Землю, – предупредил Блейз.

– Это не важно. – Тони вдруг улыбнулась. – Куда угодно.

Глава 4

Блейз проснулся совершенно внезапно – как просыпается дикий зверь, сквозь сон заслышавший какой-то непонятный, возможно сулящий угрозу, звук. Одно мгновение – и вот он уже сидит, напряженно прислушиваясь.

Прошло несколько секунд, а он так и не смог понять, что же его разбудило. Сначала ему показалось, что сон длился всего несколько минут. Но, бросив взгляд на часы, тускло светящиеся на фоне звездного потолка его комнаты, он понял, что прошло четыре часа. Отчего же он так внезапно проснулся?

Блейз вдруг вновь ощутил то же возбуждение, которое не оставляло его весь предшествующий день, – только сейчас к нему примешивалось еще и какое-то непонятное чувство стыда. Откуда оно?

Вчерашний обед с Генри прошел лучше некуда. Причин, что могли заставить его отложить отлет еще на какое-то время, больше не было. Генри сказал, что для эффективной охраны потребуется не менее пятидесяти Солдат Господа и собрать их проблемы не составит.

Правда, он успел переговорить всего с дюжиной из них, но те, в свою очередь, обещали связаться с другими знакомыми ветеранами. Так что через три или четыре дня отряд будет укомплектован полностью.

Сквозь открытую дверь на балкон в комнату ворвался легкий порыв ночного ветерка, овеявший приятной прохладой обнаженный торс Блейза, не прикрытый силовым полем, служившим и матрасом и одеялом его дорогого ложа. Посидев еще немного, он вылез из постели и некоторое время стоял посреди комнаты, прислушиваясь.

Ветерок едва заметно шевелил занавески на балконной двери. Во сне Блейз вспотел и теперь с удовольствием ощущал, как ночная прохлада высушивает кожу.

На нем были лишь шорты. Живя с матерью – до переселения к дяде Генри, – он, как и все экзотские дети, обычно спал совершенно голым. Но, попав на ферму Маклейнов, Блейз обнаружил, что на Квакерских мирах это не принято и здесь все спят в ночных рубашках.

Тогда ему было всего одиннадцать лет и ему отчаянно хотелось стать в семье Генри своим. Поэтому он начал перед сном надевать ночную рубашку, которую дал ему дядя. Как и большая часть остальной доставшейся ему одежды, она перешла к нему от Джошуа, старшего сына Генри. Рубашка, вечно сбивавшаяся во сне комом, еще долго раздражала его.

Через несколько лет стало ясно, что ему не ужиться с местной общиной, и Генри отправил его сюда, в Экумени, к Данно. Переехав в город, Блейз первым делом отказался от ночной рубашки, но сразу понял, что за долгие годы успел к ней привыкнуть и без нее довольно неуютно. Компромиссом стали шорты. Они не мешали ему во сне, и постепенно он начал чувствовать себя в них вполне удобно.

Сейчас ему вновь показалось, что на нем снова узкая ночная рубашка. Даже просторная роскошная спальня, казалось, давила на него, будто он вдруг очутился в каком-то тесном ящике или в клетке. Раздвинув белые ажурные занавески, все еще танцующие на ночном ветерке, Блейз вышел на балкон.

Оказавшись снаружи, он с облегчением вздохнул. Раздражала только световая реклама, проецируемая с одного из соседних отелей прямо в ночное небо и освещающая как раз ту сторону здания, куда выходил его балкон.

Блейз поднял глаза к ночному небу и взглянул на звезды.

Когда-то, наконец поняв, что мать его не любит, он сумел найти утешение именно в звездах. Ночной небосвод, раскинувшийся в безграничной дали, ничем не напоминал то звездное небо, которое проецировалось на потолке его спальни. Это были настоящие звезды, а не просто их изображение. Взгляд проникал сквозь атмосферу, преодолевал световые годы расстояний и как будто дотягивался непосредственно до них самих. Ему вдруг показалось, что только с их помощью сможет понять причину не дающих ему покоя ощущений.

Движимый возбуждением и смутным чувством стыда, он невольно поддался одному из своих редких безрассудных порывов. Блейз огляделся: вдоль всего здания чуть ниже ряда балконов тянулся сплошной декоративный выступ шириной сантиметров в двадцать.

Благодаря своему высокому росту он, стоя на карнизе, под его балконом, свободно достал бы руками тот, что проходил под балконами следующего этажа. По этой узенькой тропке он вполне мог добраться до места, где между ним и звездами не останется ничего, кроме воздуха и расстояния.

Блейз подошел к левому краю балкона – туда, где начиналась стена. Он прижался к ней спиной, вытянув левую руку, сразу же достал до верхнего карниза и крепко ухватился за край. Держась за него, он осторожно перекинул левую ногу через перила, нащупал босой ступней карниз, тянущийся внизу, и встал на него. Оказавшись уже на некотором расстоянии от балкона, Блейз взялся за верхний карниз и правой рукой. После этого он перекинул через перила и правую, встав на карниз уже обеими ногами. Чуть пошевелился, чтобы обрести равновесие, и замер, больше никак не связанный с балконом, а удерживаясь лишь между двумя узкими карнизами. На мгновение у него закружилась голова, но он легко справился с головокружением.

Теперь Блейз стоял, прижавшись спиной к фасаду здания, с высоко поднятыми над головой руками и смотрел в ночное небо. Между ним и звездами не существовало никаких преград.

Глядя в небо, он начал постепенно отключаться от огней и шума раскинувшегося далеко внизу города. Внимание концентрировалось все сильнее и сильнее. Тысячи часов упражнений по самоконцентрации позволили ему целиком сосредоточиться на космосе, звездах и поверхности стены, к которой он прижимался спиной. Возбуждение все нарастало.

Я – Антей, думал он, великий борец, ведущий свой род от древнегреческих богов: Посейдона, повелителя морской стихии, и Геи, богини Земли. Могучий Антей, мои силы прибывают каждый раз, когда я касаюсь матери-Земли. Только в отличие от Антея я каждый раз набираюсь все новых и новых сил, глядя на звезды. Только они, звезды, да еще человеческая раса в целом всегда вызывают во мне прилив свежих сил, и источник этот неиссякаем.

Ему вспомнились годы занятий боевыми искусствами, когда его учили сосредотачивать внимание на теоретическом центре тяжести тела «ки» – точке, расположенной в глубине живота двумя дюймами ниже пупка.

Полностью овладев искусством концентрации на «ки», он представлял себе, как центр тяжести его тела перемещается в землю под его ногами; два или три человека, которые только что без особых усилий поднимали его, оказывались не в состоянии это сделать. В Японии, на Старой Земле, это искусство называли «киосид-зюмеру».

«Да», – шепнул внутренний голос.

Благодаря долгим тренировкам Блейз, оказавшись на карнизе, сконцентрировался чисто автоматически. Теперь же он закрыл глаза и представил себе, как «ки» внутри него начинает движение – только не вниз, а назад, подобно острию булавки, прикалывающей бабочку к бархату музейной витрины, – и уходит глубоко в стену за его спиной. Теперь он уже просто не сможет упасть и, стоя на ногах, на самом деле будет чувствовать, что лежит на спине, как, бывало, еще ребенком располагался на склоне холма неподалеку от фермы Генри. Теперь он будет видеть перед собой только пространство и звезды.

Он не двигался; постепенно ощущение того, что он лежит на ровной поверхности, а не стоит вертикально, нарастало. Оно становилось все более и более явным и в конце концов полностью овладело им. Блейз медленно разжал пальцы, позволяя одному лишь чувству равновесия удерживать себя в этом положении. Теплая волна медленно прокатилась по его телу, дошла до ног и полностью овладела всем его существом. Теперь он не просто думал, а был абсолютно уверен, что лежит на спине, в одиночестве взирая на звезды.

Впрочем, не совсем в одиночестве. Внезапно перед ним предстала туманная, извивающаяся в холодном свете звезд, но становящаяся все отчетливее и ярче и окрашенная во все цвета радуги лента, представляющая собой его собственный мысленный образ тысячелетнего полотна, вытканного историческими силами и связывающего начало четырнадцатого века с тем моментом, когда он здесь, на планете, называющейся Ассоциация, лежал на стене здания высоко над землей.

Лента была соткана из бесчисленного множества разноцветных нитей, каждая из них представляла собой то историческое воздействие, которое за свою жизнь оказал каждый отдельный человек на общий процесс развития всей расы.

Многие из этих нитей были очень короткими и вскоре исчезали, никак не повлияв на картину в целом. Но некоторые – очень немногие – благодаря заключенной в них необычайной жизненной силе собирали вокруг себя другие нити таким образом, что на всем своем протяжении – а в некоторых случаях даже и после исчезновения – коренным образом меняли всю картину. Нити, принадлежавшие в основном великим религиозным деятелям, полководцам или крупным философам, со временем исчезали с ленты, но воздействие их сохранялось навсегда.

Тем не менее представленная здесь совокупность миллиардов и миллиардов жизней с четырнадцатого века по настоящее время в конце концов определяла нынешнюю историческую картину и дальнейший путь развития всей расы. Жизнь каждого отдельного человека оказывала свое влияние и передавала свой цвет соседним нитям, таким образом определяя направление, в котором будут в дальнейшем тянуться другие нити.

Порой появлялся человек, предлагавший нечто новое, и с его смертью оно тоже как будто уходило в небытие… но лишь для того, чтобы со временем снова возродиться и завоевать людские умы. Перед мысленным взором Блейза вдруг предстала нить жизни Дельминио, в свое время придумавшего то, что он назвал Театром Памяти; этот театр снова воскрес в конце двадцать первого века как уникальный спутник, вращающийся теперь вокруг Старой Земли, – Абсолютная Энциклопедия.

Кроме того, в двадцатом веке произошли еще два события, оказавшие огромное и неожиданное воздействие на историческую картину. Во-первых, людям действительно удалось выйти за пределы земной атмосферы, в открытый космос. Во-вторых, достаточно большая часть общества осознала – пусть даже пока и теоретически – ответственность каждого индивидуума не только перед остальными людьми, но и по отношению к родной планете и ко всему, что на ней есть.

А чуть дальше, в двадцать первом веке, появилась ниточка Заупокойной Гильдии, давшей жизнь культуре особого рода, которая заселила два Новых Мира – Культис и Мару, – культуре экзотов. Взгляд Блейза перенесся чуть дальше, и он разглядел среди других нитей свою, нити Данно, Тони… и Генри. Нить дяди снова соединилась с его нитью, и произошло это всего несколько часов назад. Теперь эти нити представляли собой довольно толстый жгут; он становился все толще и уже начал придавать свою окраску и направление окружающим его нитям.

Дыхание его участилось и постепенно стало гораздо более глубоким и сильным. Та часть его разума, что была занята мыслями о причинах внезапного и на первый взгляд совершенно беспочвенного прилива возбуждения с примешивающимся к нему чувством непонятного стыда, в одной из нитей, протянувшихся между звездами, вдруг обнаружила возможный ответ.

Блейз, глядя на нити – немного смутные, но все еще узнаваемые по расположению относительно друг друга, – порой заставлял себя поверить, что видит, как они поведут себя в недалеком будущем.

Эти прозрения – хотя их скорее следовало бы называть просто догадками – в лучшем случае представляли собой плод работы его подсознания, пытающегося решить, как должны взаимодействовать между собой нити, чтобы лента продолжала удлиняться. Но они все равно помогали ему вырабатывать планы на ближайшее будущее, так же как помогают человеку данные, сведенные в график. Правда, предполагалось самое близкое будущее: несколько дней, неделя, две, в крайнем случае месяц.

Внезапный порыв, из-за которого он оказался здесь, на стене здания, был явно порожден какой-то глубокой внутренней потребностью. Сумей он проникнуть в глубь собственного сознания еще на шаг и увидеть хоть что-нибудь, относящееся к вероятному ближайшему будущему, – и подсознание, возможно, открыло бы ему источник беспокойства – теперь он был в этом абсолютно уверен, – явившегося причиной его внезапного пробуждения.

Блейз представил себе, что старается разглядеть, каким же станет полотно в будущем, и ему даже показалось, что нить Генри по-прежнему тесно переплетена с его собственной, Данно и Тони – всячески поддерживая и помогая им, насколько он мог судить. Неожиданно ему пришло в голову, что подозрения охватили его просто потому, что он никак не ожидал такой удачи. Теперь, когда Генри был с ним, он подумал о новых возможностях и в приливе решительности развернул бурную деятельность. Подсознание же его отреагировало как-то сдержанно, отнесясь к заведомо удачному повороту событий с осторожным скепсисом. Долгие годы тщательного продумывания каждого следующего шага в полном соответствии с поговоркой «семь раз отмерь – один раз отрежь» научили Блейза с опаской относиться ко всему, что, казалось бы, само плывет в руки.

Размышляя обо всем этом, он наконец успокоился и расслабился. Чувство неловкости исчезло. А вместе с ним пропало и возбуждение, которое погнало его сюда. Теперь он понимал: оно явилось просто реакцией на тревогу, гнездившуюся где-то в подсознании. Блейз лежал, глядя на звезды и испытывая только чувство комфорта и покоя.

Наконец звуки, доносящиеся откуда-то снизу, с улицы, заставили его снова ощутить свое тело и вспомнить о том, где он находится.

Еще несколько мгновений он оставался в прежнем положении – как бы лежа на стене здания, – не желая расставаться с тем, что так недавно обрел, глядя вверх, в бесконечность Вселенной. Потом медленно начал возвращаться к действительности.

Бетон карниза снова холодил босые ступни, и снова Блейз удерживался на нем только потому, что обеими руками цеплялся за карниз, тянущийся над головой.

Медленно, почти безразлично он бросил взгляд вниз и увидел, что на улице собралась большая толпа. На таком расстоянии люди, конечно, не могли разглядеть, кто он такой. Скорее всего, зеваки решили, что наблюдают за потенциальным самоубийцей, собирающимся свести счеты с жизнью.

Разумеется, Блейзу не хотелось, чтобы его узнали. Если он сейчас вернется в спальню через балкон, то может тем самым выдать себя, и по городу поползут слухи о том, что кто-то – пусть даже и не он сам – пытался покончить жизнь самоубийством, бросившись вниз с этажа, который, как это было известно довольно многим, целиком принадлежал Блейзу.

Следовательно, путь обратно на балкон отпадал. Но ведь он стоял всего в нескольких метрах от угла здания и легко мог добраться до него. Если ему удастся, пройдя по карнизу, обогнуть этот угол, то он скроется от любопытных взглядов и никто не будет знать точно, в каком месте он проник обратно внутрь здания. Приняв решение, Блейз двинулся вдоль карниза, удаляясь от своего балкона.

Он медленно и осторожно – дюйм за дюймом – приближался к углу здания и наконец оказался у цели. На мгновение остановился, затем, держась за карниз над головой только левой рукой и стоя на одной левой ноге, быстрым движением перебросил тело за угол. Он ухватился правой рукой за продолжение карниза, перенес вес тела на правую ногу и только после этого переставил левые ногу и руку. Теперь Блейз стоял лицом к стене, но зато внизу с этой стороны никого не было.

Здесь он был укрыт не только от взоров любопытных, собравшихся у отеля, но и от сполохов рекламы в ночном небе. С этой стороны в темноте он вообще был неразличим, а карниз по-прежнему тянулся под балконами его личных апартаментов. Осторожно переступая, Блейз добрался до первого из балконов, схватился за перила и влез на него.

Несколько мгновений он постоял, дожидаясь, пока выровняется дыхание.

Двери, ведущие с балкона в комнату, были закрыты, но не заперты. Он прошел внутрь и понял, что попал в столовую. В пробивающемся сюда снаружи свете тускло поблескивала крышка длинного стола и еще не выветрился запах моющей жидкости. Видимо, вечером столовую прибирали и мыли, готовя к завтрашнему дню.

Блейз вышел через боковую дверь, миновал несколько темных комнат, прошел по тускло освещенному коридору и снова оказался в темноте собственной спальни.

Он несколько секунд постоял, глядя на постель, и в конце концов уселся за стол у прозрачной стены. Нажав кнопку, он включил лампу, освещавшую клавиатуру и экран. Он нажал еще одну кнопку, убирающую клавиатуру. Теперь перед ним была лишь гладкая поверхность стола со стопкой листов, ручкой и приемной щелью деструктора – устройства для уничтожения документов.

Блейз придвинул к себе бумагу, высвободив ее из магнитного зажима, и взял ручку. В верхнем углу он написал всего одно слово: «ЗАМЕТКИ», под ним поставил дату, место и время.

Как только он исписывал очередную страницу до конца, строчки на ней начинали исчезать. Но для вящей уверенности свои заметки он писал шифром, через каждые полстроки меняя его.

Комната, где он находился, – впрочем, как и все остальные помещения – ежеминутно проверялась автоматическими сенсорами, а раз в день еще и специальным служащим, на предмет наличия подглядывающих или подслушивающих устройств, которые за это время могли установить. Более того, если за ним даже и вели наблюдение, то никто не смог бы настолько быстро расшифровать то, что он пишет, чтобы понять, о чем идет речь. В окончательном виде записи навсегда запечатлевались в памяти, откуда, в случае надобности, их всегда можно было извлечь, чтобы точно вспомнить, о чем он размышлял в такое-то время и в таком-то месте.

«Сегодня, – писал он, – неожиданно появился Генри, чтобы, как он выразился, “спасти меня от сатаны”, то есть, очевидно, от себя самого и от того, что я намерен делать. Как хотелось бы, чтобы он меня понял! Но все, что я могу ему сказать, все равно будет иметь для него совершенно иной смысл. Тем не менее дядя и группа охраны, которую он собирается для меня организовать, именно то, чего мне и не хватало, хотя я и не осознавал это.

Тони побывала у отца, вернулась и сообщила, что готова отправиться со мной куда угодно. Все случилось практически одновременно и именно теперь, когда я готов отправиться к звездам, неся свое послание. Может быть, имеет место совпадение?

Но чем больше утолщается и становится длиннее любая нить в историческом полотне, тем быстрее она сближается с другими нитями, с которыми, в свою очередь, происходит подобная метаморфоза, что значительно изменяет всю картину – точно так же люди в повседневной жизни часто вступают в контакт друг с другом просто потому, что оказываются в непосредственной близости друг от друга, и эти контакты в конечном итоге объединяют их.

То есть то, чего я ожидал от полотна, постепенно начинает проявляться. Таким образом, просто жизненно необходимо найти и привлечь на свою сторону Хэла Мэйна. У меня нет прямых свидетельств его особых возможностей, хотя его происхождение и скрыто под покровом тайны – ведь он был обнаружен в пустом космическом корабле в возрасте двух лет и при нем найдены указания, чтобы его воспитанием занимались трое весьма примечательных пожилых наставников.

В моем распоряжении только эти странные разрозненные факты да еще некоторые данные о том, как ему столь длительное время удавалось ускользать от меня, сначала проникнув на Абсолютную Энциклопедию, оттуда – через Новую Землю – на шахты Коби, а теперь, если верить Барбеджу, – на Гармонию. Но даже это и то, что на Гармонии он примкнул к одной из подпольных групп, формально сразу оказавшись по другую сторону закона от меня, убеждает мое подсознание в его крайней необычности и в том, что я должен пожертвовать чем угодно, но заполучить его для себя.

Тони, Генри и Данно сейчас окружают меня как три мощных горных хребта, заслоняя меня буквально от всего – будь то солнце или дождь. Но все равно остается еще часть моей личной внутренней территории, которая также нуждается в защите. В частности, мне срочно необходима еще чья-то независимая точка зрения, чтобы я мог составить более полное представление о себе и своем времени. Конечно, Данно изо всех сил пытается мне в этом помочь.

Но мы с ним и слишком похожи, и слишком не похожи друг на друга. Образ его мышления мало чем отличается от моего, чтобы он мог заметить происходящие во мне перемены. И в то же время наша мать занималась им, когда была намного моложе, чем во времена моего детства. Поэтому, несмотря на то что у нас с ним много общего, есть и такое, чего мы не понимаем друг в друге. Нет, все-таки идеальным решением проблемы явился бы Хэл Мэйн, если он действительно соответствует моим предположениям. Он наверняка окажется в состоянии понять меня, будет беспристрастен, хотя и доброжелателен, и, как человек со стороны, сможет сказать мне, что я собой представляю, и только тогда я смогу соответствующим образом измениться.

Конец сегодняшних заметок».

В низу листа Блейз проставил время окончания записей, снова указал дату и отложил ручку. Собрав исписанные листы, он с секунду подержал их в руке, а потом сунул верхний лист в щель деструктора, который являлся в своем роде совершеннейшим устройством, поскольку ликвидировал бумаги, используя принцип фазового сдвига.

По мере того как Блейз один за другим опускал листы в щель, они внутри деструктора начинали распадаться на составляющие их атомы, которые затем рассеивались по Вселенной – точно так же, как это происходило с космическими кораблями при перемещении из одной точки пространства в другую, только в отличие от них атомы, рассеянные прибором, никогда больше не собирались вместе.

Некоторое время он сидел, глядя на пустую щель, где только что исчез последний лист. Отныне записи находились с другими, предыдущими заметками в и без того уже довольно обширном архиве его памяти.

Блейз дописал на оставшемся перед ним листке еще несколько строк, которые начали исчезать еще до того, как он и этот последний листок скормил ненасытной щели.

«Интересно, смотрит ли Хэл Мэйн на звезды? Видел ли он когда-нибудь нечто подобное тому, что всякий раз, как мне кажется, глядя на них, вижу я?»

Глава 5

– А ты ожидал каких-нибудь неприятностей? – вполголоса спросил Данно.

– Может быть, – так же тихо отозвался Блейз. – Либо от ПСД, либо от Гильдмейстеров, или от тех и других сразу. А может, еще и от каких-нибудь малоизвестных групп.

Они стояли у выходного шлюза «Избранника Божьего», откуда через несколько мгновений должны были выйти на поле космодрома города Новая Земля на планете Новая Земля. Говорить можно было совершенно спокойно, так как стоящие вокруг них в три ряда Солдаты Господа надежно ограждали их от остальных пассажиров, не относящихся к свите Блейза. Ведь «Избранник» формально считался обычным лайнером, и на его борту, помимо сопровождающих Блейза, было еще примерно столько же просто пассажиров.

– Что ж, неприятностей тебе не миновать, – продолжал Данно. – Как только начнешь отдавать предпочтение одной из сторон, другая тут же обрушится на тебя как шайка разбойников. Если только тебе не удастся пойти навстречу и тем и другим – хотя это в принципе невозможно, – обе организации будут наперегонки бегать за тобой, чтобы перетянуть на свою сторону. Здесь есть и очень влиятельная третья сила, хотя я так и не сумел узнать ее названия.

– Неудивительно, – буркнул Блейз.

На «Избранник» Данно прибыл на челноке, решив, что во время посадки на Новой Земле должен непременно находиться на борту вместе с Блейзом.

Данно оказался на Новой Земле раньше остальных, чтобы изучить обстановку на месте. И действительно, думал Блейз, глядя на него, это было как раз тем делом, в котором ему не было равных.

Старший брат за два часа в любом совершенно незнакомом ему месте, где он не знал ни души, мог узнать больше, чем дюжина других людей сумела бы выведать даже у давних своих знакомых. Он обладал даром находить нужные подходы к тому единственному человеку, который располагал самой исчерпывающей информацией на интересующую его тему.

– Что ж, – тем временем продолжал Данно, – я все равно рано или поздно выясню, как они себя называют. В любом случае…

– «ПОСАДКА ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ СЕКУНД, – прогремел динамик, перекрывая шум голосов в выходном отсеке. – УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ ДО ПОЛНОГО ЗАВЕРШЕНИЯ ПОСАДКИ. ПОВТОРЯЮ! ПРОСЬБА СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА КОРАБЛЬ НЕ ЗАВЕРШИТ ПОСАДКУ».

– Ладно, расскажу чуть позже, – поспешно проговорил Данно. – К тому же большую часть того, что мне удалось выяснить, ты узнаешь от самой Аны Вассерлайд, как только мы прибудем в отель.

Блейз окинул взглядом выходной отсек, в очередной раз благодаря судьбу за свой высокий рост, позволяющий ему смотреть поверх людских голов, и сразу заметил Тони у одного из иллюминаторов. Рядом с ней стоял Генри.

Между ними существовало какое-то странное сходство, не внешнее, разумеется, – Генри был чуть худощавее и немного выше, чем средний обитатель Новых Миров. А Тони – стройная и чересчур высокая для женщины с Новых Миров – была почти одного с ним роста.

Лица их и подавно не были похожи. Тони ничем не напоминала японских предков. Генри же имел шотландские корни, и с его каштановыми волосами, худощавым лицом и твердым взглядом выходцев с Гебридских островов, лежащих в море к западу от Шотландии, выглядел как типичный шотландец.

Возможно, подумал Блейз, они как-то неуловимо похожи потому, что оба являются потомками островных народов. Возможно, их роднит манера стоять или двигаться. Ни его, ни ее в битком набитом людьми выходном отсеке никто не мог даже случайно толкнуть.

Окружающие инстинктивно улавливали исходящий от них одинаковый сигнал твердой уверенности в себе и в правоте своих убеждений. И Генри, и Тони были совершенно бесстрашными людьми, – всегда поступающими только так, как подсказывала им совесть.

Во всяком случае, за последние несколько недель они удивительно сблизились. Блейз бы дорого дал, чтобы узнать, о чем сейчас думает Тони. Тем не менее, напомнил он себе, обязательно нужно устроить прослушивание одного из их разговоров. При мысли об этом Блейзу стало не по себе. Подглядывать и подслушивать он никогда не любил.

Но сейчас события развиваются так стремительно, что ему наверняка потребуется как можно больше информации. Со времени своего появления у Блейза Генри рекрутировал около шестидесяти бывших Солдат Господа и к настоящему моменту сумел сформировать из них вполне боеспособное подразделение.

Блейз бросил взгляд в иллюминатор. Спуск корабля замедлился, и он приближался к поверхности планеты со скоростью мыльного пузыря. При чересчур быстром приземлении нижняя часть корабля сплющилась бы в лепешку.

Наружная обшивка была, конечно, очень прочна: правда, ровно настолько, чтобы выдерживать напор воздушного потока в плотных слоях атмосферы. Но масса корабля не слишком соответствовала оптимальной для посадок на поверхности планет. Если бы руководимая Блейзом и Данно организация Иных не владела контрольным пакетом акций корабля и на этом основании не затребовала посадки на планету, «Избранник Божий» переправил бы всех своих пассажиров на планету челноками, сам оставаясь на орбите.

Внизу Блейз разглядел ряд черных лимузинов, явно дожидающихся его и его людей. По всей вероятности, им в виде исключения разрешили проехать прямо на поле. Остальным же пассажирам, не входившим в состав его свиты, придется добираться до ближайшего подземного выхода обычным автобусом. Но это произойдет только после того, как его группа, и прежде всего он, покинет стартовую площадку.

В этот момент корабль мягко коснулся земли. Люк распахнулся, и по сигналу стюарда несколько подчиненных Генри сбежали по ступенькам и окружили трап. Блейз вышел из корабля и сразу почувствовал, что легкие наполняет прохладный – хотя и пахнущий немного по-другому, но свежий – воздух. Лучи весеннего Сириуса, льющиеся с удивительно красивого сапфирово-голубого неба и кажущиеся такими непривычно желтыми после слепящего белого сияния Эпсилона Эридана, на мгновение ослепили его. Похоже, он оказался тут в самый разгар того, что, очевидно, было здешним жарким летним днем.

Блейз отошел в сторону, чтобы остальные сопровождающие его люди тоже могли покинуть корабль. Генри и Тони были среди первых, кому Солдаты Господа разрешили выйти. Генри повел Тони к четвертой по счету машине. Некоторые из Солдат уже начали садиться в первые три черных лимузина.

Блейз ждал у подножия трапа под великолепным небом и совершенно иным, чем то, к которому он привык, солнцем, чувствуя себя необыкновенно довольным и расслабленным. Казалось бы, особых причин тому не было. Затем его осенило: наконец-то он, отбросив последние сомнения, приступил к действиям, направленным на выполнение великой цели, что он поставил перед собой.

Его размышления прервал Генри.

– Я посадил Тони в четвертую машину. А ты садись во вторую с этой местной руководительницей Иных, как бишь ее… Ана Вассерлайд, что ли?

– Значит, она лично прибыла сюда? – безразличным тоном спросил Блейз. – Данно считал, что она встретит нас в отеле.

– Нет, она здесь и высказала желание ехать в одной машине с тобой. Так что Данно поедет пятым вон в том лимузине, – сказал Генри. – А я сяду впереди в твоем.

– Не надо, лучше поезжай с Тони, – заметил Блейз. Генри некоторое время молча смотрел на него.

– Хорошо, – наконец нехотя согласился он. Он подвел Блейза к машине. Блейз пригнулся и забрался внутрь.

Ана Вассерлайд, занимавшая одно из двух задних кресел, оказалась довольно энергичной с виду, высокой, худощавой блондинкой. Похоже, ей было лет под тридцать; одета она была в полуофициальное миди-платье из какой-то шелковистой ткани цвета морской волны. Как только Блейз занял соседнее с ней кресло и дверь за ним закрылась, она чуть устало приветствовала его.

– Рада наконец-то познакомиться с вами. Мне давно хотелось лично поблагодарить вас за то, что в прошлом году вы назначили меня главой нашей здешней организации.

– Это вам Данно нужно благодарить, – возразил Блейз. – Настоящий руководитель организации у нас – он, сами знаете. А я – просто что-то вроде странствующего философа, хотя время от времени Данно и советуется со мной по некоторым вопросам.

– Да, конечно, я обязательно поблагодарю его, – ответила Ана. Но по тону ее голоса было ясно, что она ни на секунду не поверила в эту наивную сказочку о странствующем философе Блейзе. Довольно глупо с ее стороны давать мне это понять, видимо пытаясь тем самым оказать на меня некоторое давление, равнодушно подумал Блейз. – Но все равно я хотела поблагодарить и вас тоже.

– Очень мило с вашей стороны, – отозвался Блейз. – А вы привезли ту кассету, о которой говорилось в моем сообщении? Ту, на которой содержится информация о членах нашей здешней организации: те, кто еще обучается, а также способные занять высокие административные посты.

– Вот она. – Ана достала кассету и передала ее Блейзу. У нее было довольно приятное сопрано, в котором, правда, когда она начинала говорить слишком быстро, то и дело проскальзывали металлические нотки.

Блейз потянулся к одному из читающих устройств, которые висели на спинках передних сидений под прозрачной перегородкой, отделявшей заднюю часть салона от передней, где находились водитель и один из Солдат Господа. Блейз надел читающее устройство. Прибор напоминал черную прямоугольную маску с наушниками и эластичной лентой, удерживающей его на голове.

– Прежде чем вы начнете, – донесся до него приглушенный наушниками голос Аны, – я хотела сообщить вам еще кое-что. На ваше имя получено приглашение на ужин в клубе ПСД. Он состоится сегодня вечером, и на нем будут присутствовать самые влиятельные люди ПСД. Вы, наверное, помните, что ПСД и Гильдмейстеры – две могущественнейшие силы на планете? ПСД расшифровывается как Председатели Советов Директоров, и большинство тех, с кем вы сегодня вечером познакомитесь, руководители гигантских корпораций.

– Понятно, – отозвался Блейз. – Но давайте поговорим об этом поподробнее, когда приедем в отель.

Ана смолкла. Блейз незаметно дотронулся до кнопки на браслете. Перечень фамилий, до этого момента заполнявший все поле его зрения, исчез, и маска стала экраном интеркома, односторонне связанного с интеркомом машины, в которой находились Генри и Тони.

Пока Блейз и Ана разговаривали, все остальные расселись по машинам и кортеж тронулся в путь. Лимузин, в котором находились Блейз и Ана, почти сразу нырнул в туннель. Как только на экране перед глазами Блейза появились лица Генри и Тони, до него тут же донеслись и их голоса. Тем временем лимузин Блейза миновал туннель и выскочил на магнитное шоссе, почти наверняка ведущее прямо в город Новая Земля.

– …Неужели вашим Солдатам непременно нужно так пристально следить за водителями? – услышал он голос Тони.

Создавалось впечатление, что девушка смотрит прямо на него; очевидно, она, сидя на переднем сиденье, обернулась к пассажирам сзади. Не будь интерком включен, Блейзу не удалось бы подслушать их разговор, который так и остался бы сугубо частной беседой.

– …водитель ведь наверняка тоже Иной, правда? – не унималась Тони. Генри кивнул.

– Мы тоже считаем, что ему можно доверять, просто не хотим рисковать, – пояснил он.

– Такое впечатление, что вам это просто нравится, – заметила она. Блейз знал, что прежде ей практически не доводилось сталкиваться с Солдатами.

На лице Генри едва заметно промелькнуло выражение обиды. Но он тут же взял себя в руки.

– Жизнь научила их быть всегда настороже, постоянно и повсеместно, будь то на Гармонии, Ассоциации или на любой другой планете, – сказал он. – Вы же тоже родом с Ассоциации. И должны понимать, что значит быть Солдатом.

Она кивнула.

– Я знаю.

Ее собственная церковь – церковь, которую она посещала в детстве, – однажды вступила в конфликт с другой религиозной организацией, и тогда Солдаты Господа – добровольцы из других церквей – пришли на помощь обеим сторонам.

– Я видела их, когда мне было двенадцать лет, – добавила она. – Но те Солдаты были не очень похожи на этих.

Генри помолчал и после недолгой паузы ответил:

– Все эти люди – страдальцы. И страдания их отнюдь не физические. Их мучает сознание греха. Равно как и меня.

Она молча смотрела на него, очевидно не находя слов. Но конечно же, подумал Блейз, наблюдая за ними, они с Генри уже достаточно сблизились для того, чтобы она смогла решиться задать ему вопрос, который в этот момент явно был у нее на уме.

– И что же это за грех, Генри? – мягко спросила она.

Генри медленно повернул голову и взглянул на нее. Его лицо вдруг стало непроницаемым, и на нем появилось то страшное выражение, которое Блейзу довелось видеть только однажды в жизни. Тогда Генри спас Блейза от гнева толпы прихожан. Именно после этого события Блейзу пришлось покинуть ферму дяди и перебраться к Данно в Экумени.

– Что это за грех, – медленно произнес он, – я решился открыть только своей семье, и мне кажется, что они тоже не пожелали бы, чтобы это стало известно посторонним. Так что, боюсь, этот вопрос мне придется оставить без ответа.

Он продолжал пристально смотреть на нее до тех пор, пока она не кивнула. Только тогда он отвел от нее глаза, и Блейзу показалось, что теперь он смотрит прямо на него.

Тони некоторое время продолжала разглядывать его профиль. Блейзу – да похоже, и ей – казалось, что мысленно Генри где-то далеко от нее и от всего остального. Но постепенно страшное выражение исчезло. Он повернулся к ней, и на лице его мелькнуло какое-то подобие улыбки. Тони тоже неуверенно улыбнулась в ответ, и больше разговора они не возобновляли.

Блейз снова коснулся браслета, и на экране перед ним опять возникли имена, цифры и другие данные с кассеты.

Он минут двадцать посвятил тому, чтобы запомнить все, что увидел, и как следует обдумать это. Кавалькада машин, несущихся со скоростью около шестисот километров в час, как раз домчалась до отеля. Сразу по прибытии их провели в апартаменты, которые были даже роскошнее, чем те, что они занимали на Ассоциации.

– Как только вы будете готовы, – сказал Блейз Тони, Данно, Генри и Ане в холле, – предлагаю встретиться у меня и обо всем поговорить. Ну, скажем, через двадцать минут. А вы, Ана, можете пока подождать нас здесь.

Немного позже они собрались в гостиной номера Блейза и расселись вокруг стола для заседаний, настолько длинного, что за ним смогли с удобствами разместиться два незнакомца, которые пришли в последнюю минуту. На обоих были типичные для этого мира деловые одеяния, не позволявшие определить, кто перед вами – мужчина или женщина, а вместо их голов окружающие могли видеть только две сияющие сферы.

Блейз расположился на одном конце стола, Ана – на другом. Незнакомцы заняли места по обе стороны от нее. В атмосфере комнаты чувствовалась какая-то тревога, как будто прямо над головой Аны и ее соседей сгустилось небольшое грозовое облако. Блейз решил не обращать на это внимания и сразу перешел к делу.

– Ана, вы, кажется, собирались ознакомить нас с нынешней ситуацией?

– Вся планета знала, что вы собираетесь прилететь, – сказала Ана.

– Ничего не поделаешь, – любезно заметил Блейз. – К сожалению, я контролирую лишь небольшую часть тех кораблей, что регулярно совершают рейсы с Ассоциации на Новую Землю. Кроме того, теперь я еще и являюсь на Ассоциации довольно заметной политической фигурой, поскольку избран одним из спикеров Палаты, и, несмотря на то что меня там постоянно представляет мой заместитель, я обязан извещать Палату, когда собираюсь даже ненадолго покинуть планету. Поэтому мое намерение отправиться на Новую Землю у нас на Ассоциации было секретом полишинеля. Значит, об этом очень скоро узнали и здесь, на Новой Земле.

– Как бы то ни было, – сказала Ана, – населению планеты это стало известно почти одновременно с нами, ПСД и Гильдмейстерами. Кстати, позвольте представить вам людей, сидящих рядом со мной.

Она указала на безликую фигуру справа от себя.

– Будем условно называть этого человека Джек, – сказала она. – Джек – Иной, прошедший курс нашей обычной подготовки. Он также является членом клуба ПСД.

Ее палец переместился на фигуру слева.

– А это пусть у нас будет Джилл, – продолжала она. – Джилл тоже член нашей организации и тоже прошла курс обучения. Но она параллельно является и членом Гильдий. Впрочем, они оба занимают довольно высокие посты в своих, – она на мгновение замялась, – вторичных организациях.

– Очень рада познакомиться, – проговорила Джилл.

– Весьма польщен, – вслед за ней произнес Джек. Их голоса практически не отличались. Фильтры настолько искажали их, что невозможно было определить, какой голос мужской, а какой – женский.

– Разумная предосторожность, – заметил Блейз, улыбнувшись и тому и другому.

– Лично я доверяю всем вам, – вмешалась Ана, хотя при этом и бросила мрачный взгляд на Тони, – но эти двое действительно рискуют жизнью. И ПСД и Гильдии тем своим членам, которые уличены в принадлежности к каким-либо другим организациям, выносят только смертные приговоры. Изначально это правило было введено, чтобы избавиться от шпионов среди руководства.

– Но несмотря на это, шпионы наверняка имеются и у тех и у других, ведь так? – заметил Данно.

– Разумеется, – пожала плечами Ана. – И кроме того, в обеих организациях есть еще и наши шпионы. Зато среди нас их шпионов нет, если вы именно это имели в виду. Мы используем свои методы проверки, которые не рискуют применять ни ПСД, ни Гильдии. Однако вернемся к тому, что нам хотели сообщить Джек и Джилл. Можете задавать им любые вопросы по поводу организаций, членами которых они являются.

– Хорошо, – кивнул Блейз. – Тогда ответьте мне оба, как ваши организации в принципе относятся к моему лекционному турне? Думаю, им известно содержание моих лекций из записей, сделанных на Гармонии и Ассоциации?

– Записи ваших лекций пользуются большой популярностью у населения, среди тех, кого принято называть простыми людьми, – сказал Джек. – У нас здесь они называются служащими в отличие от работодателей, как мы называем функционеров ПСД. И у тех и у других есть свои причины искать встречи с вами. – Он замолчал. – Разве не так?

Наступила томительная пауза.

– Прошу прощения, – вдруг снова послышался голос Джека. – Я все время забываю, что вы не видите моего лица. Просто я сейчас смотрел на вас, Джилл, и ждал, что вы ответите относительно Гильдий.

– Гильдии… – Фильтр делал голос Джилл до того похожим на голос Джека, что казалось, это снова заговорил он. Она поколебалась. – Я могла бы повторить то же самое. Понимаете – прошу прощения, Великий Учитель, я сейчас смотрю на вас до недавнего времени ПСД и Гильдии полностью контролировали служащих, но сейчас Гильдии обеспокоены тем, что их члены подпадут под ваше влияние. Это может стать вопросом жизни и смерти, поскольку…

– Наверное, лучше будет, если я сама попробую объяснить, – вмешалась Ана. – Понимаете, Блейз, дело в том…

– Не нужно, – отозвался Блейз. – Думаю, что мне все это и без того известно. Мое мнение таково: Новая Земля, являясь одной из производящих планет, закупает новые технологии на Кассиде и продает новые товары и «ноу-хау» всем остальным Новым Мирам. Но в основе того, чем торгует Кассида, лежат технологии, разработанные на основе научных исследований ньютонианских ученых. Таким образом, цепочка связей будет работать только в том случае, если служащие согласятся производить то, что считают наиболее выгодным лидеры ПСД, Гильдий, правительство Кассиды и ученые Ньютона. Правильно?

– Разумеется, – ответила Ана. – Хорошо. Спрашивайте дальше.

– Мне хотелось бы узнать подробности, – произнес Блейз. – Скажите – все вы, – какие действия в отношении меня готовы предпринять Гильдии и ПСД? Что они планируют?

– Мне кажется, у них пока нет ничего определенного, а вы как считаете, Джек? – сказала Ана. – А вы, Джилл?

– Нет, – хором ответили два одинаковых голоса. Потом Джек добавил:

– Им отлично известно, что здесь они всегда смогут найти вас в любом месте, в любое время. Поэтому они хотят сначала понять, что вы собой представляете.

– Несомненно одно, – пояснила Ана. – ПСД контролируют на этой планете все предприятия, кроме разве что самых мелких. У Гильдий же под контролем люди, работающие на этих предприятиях. И если они решат обрушиться на вас сообща, вы и пальцем двинуть не сможете, не говоря уже о том, чтобы выступать с лекциями. Ну например, достаточно всего одного звонка управляющему этого отеля – и вас вышвырнут отсюда на улицу, и, теоретически, ни одна машина, даже автотакси, не остановится, чтобы подвезти любого из вас.

– А решатся ли они на такое, учитывая общественный интерес ко мне, а также правильность моих соображений в отношении служащих? – спросил Блейз.

– Пока, во всяком, случае – нет, – почти нехотя ответила Ана. – Возможно, Джек и Джилл лучше знают.

– Думаю… – начала Джилл, но замялась. – Джек, может быть, вы первый ответите?

– Пожалуйста, – отозвался Джек. – В любом случае, ПСД поначалу постараются заигрывать с вами. Насколько мне известно, вы сегодня вечером приглашены на ужин руководителями ПСД в городской клуб Новой Земли….

– Я уже сказала ему об этом по пути сюда, поскольку приглашение было передано через меня, – резко перебила его Ана.

– Что ж, примите мои извинения, вы, Ана Вассерлайд, и вы, Великий Учитель, – произнес Джек, хотя в его искаженном фильтром голосе не чувствовалось ни малейшего замешательства. – Люди, с которыми вам предстоит встретиться сегодня вечером, если вы примете приглашение – а с моей точки зрения, если она вас интересует, самым разумным было бы его принять, – самые влиятельные лица на нашей планете. Они представляют собой что-то вроде неофициального правления, определяющего политику ПСД, или, иными словами, куда они – туда и все остальные клубы ПСД и их члены.

– А на что они рассчитывают, приглашая меня на ужин? – поинтересовался Блейз.

– Прежде всего произвести на вас впечатление своим могуществом, – ответил Джек, – и составить впечатление о вас, чтобы понять, станете ли вы плясать под их дудку.

– Они полагают, что смогут воспользоваться вашим авторитетом в своей борьбе против Гильдий, – добавила Джилл.

– Да, – сказала Ана, – между ПСД и Гильдиями уже много лет сохраняется устойчивый баланс сил, но и тем и другим очень хотелось бы получить перевес.

– А может кто-нибудь из них расправиться со мной, когда поймет, что я не намерен сотрудничать? – спросил Блейз.

– Нет, нет! – Даже несмотря на фильтр, в голосе Джилл отчетливо слышалось возмущение.

– Я тоже не думаю, что до этого дойдет, – согласился Джек. – Во всяком случае, при теперешнем положении дел.

– Кассеты с записями ваших предыдущих выступлений продавались на всех планетах – даже на Старой Земле, ведь так? – заметила Джилл. – И они никогда не осмелятся… ну разве только в том случае, если ваши речи будут провоцировать работников на открытое выступление. Кроме того, у вас ведь как будто есть охрана?

– Пятьдесят семь человек, – пояснил Генри, вступая в разговор. – Достаточно, чтобы остановить любого наемного убийцу или даже толпу. Но если придется иметь дело с военными, такого количества людей будет явно недостаточно.

– Ну, так далеко они никогда не зайдут! – В голосе Аны также прозвучало возмущение. – Кроме того, помимо вашей охраны я намерена предоставить вам верных людей из нашей организации. Если хотите, мы даже можем их вооружить…

– Нет, – ответил Блейз.

– Все равно, – продолжала Ана, – хотя ПСД и контролирует все наши военные, полицейские и прочие силы…

– Они не контролируют рядовой состав, – заметила Джилл. – Только командование.

– Это верно, – согласилась Ана, – но я просто хотела подчеркнуть, что на нашей планете уже более сотни лет все вопросы решаются путем переговоров, с помощью взяток и лишь изредка – с привлечением Особых Бригад.

– У меня есть кое-какая информация насчет этих самых Особых Бригад, – заметил Генри, – и возможно, вы, Джек, и вы, Джилл, чуть позже все же рассказали бы мне о них чуть подробнее?

Джек и Джилл тут же охотно согласились.

– Ну тогда, похоже, все самое важное мы обсудили, – констатировал Блейз, – и, с вашего разрешения, я вас покину, а вы тут без меня обсуждайте разные второстепенные вопросы – вроде той информации, которую хотел бы получить Генри от наших явившихся инкогнито гостей. Ана, официальное приглашение на ужин в клуб ПСД у вас?

– Да, – ответила Ана.

– В таком случае, когда совещание закончится, я хотел бы, чтобы вы поподробнее рассказали о людях, с которыми мне предстоит встретиться… или, может быть, Джек с ними лучше знаком?

– Нет, – резко ответила Ана. – Джек в таких кругах не вращается. Потому что из всех Иных – сейчас на этой планете более полумиллиона зарегистрированных членов нашей организации – одна я имею дело с самыми влиятельными людьми.

– Ну что ж, тогда все, – сказал Блейз. – Не возражаете, если мы с Данно обсудим кое-какие вопросы с глазу на глаз?

Присутствующие встали и начали выходить из комнаты. Джек и Джилл сначала пропустили остальных и покинули гостиную последними. Блейз с интересом наблюдал за ними.

– Какая муха укусила Ану? – спросил Блейз у Данно, когда дверь наконец закрылась и они остались наедине.

– Неужели непонятно, – пожал плечами Данно. – Она глава большой, богатой и, главное, легальной организации, человек, вхожий в самые избранные круги ниспровергателей здешних устоев. Теперь же, если какие-нибудь твои слова или действия не понравятся ПСД или Гильдиям, с ее Иными – да и с ней самой – может произойти все, что угодно.

Глава 6

– А почему ты велел им одеться как последним нищим? – спросила Тони.

Они на двух лимузинах ехали на ужин в клуб ПСД. Блейз и Тони находились в первом, где кроме них впереди, рядом с водителем, сидел один из людей Генри. Пятеро других Солдат, включая и самого Генри, следовали за ними во втором. Уже смеркалось, Сириус опускался за горизонт, и палящие белые лучи этой так называемой Собачьей Звезды, чей диск едва достигал двух пятых размера Солнца, заслоняли высокие городские здания. Тем не менее ее свет окрашивал воздух над городом в легкий зеленовато-золотистый цвет, отражаясь от облаков, затянувших небо во второй половине дня.

Тони имела в виду Генри и шестерых Солдат, которых он решил взять с собой. Блейз велел Генри одеть их – и тот выполнил приказ – в поношенные грубые одежду и ботинки, что носят фермеры и рабочие в сельской местности на Гармонии и Ассоциации.

– Это проверка, – ответил Блейз. – Небольшая, хотя очень показательная. Таким образом я надеюсь выяснить, так ли отчаянно ПСД нуждаются во мне. И ради того, чтобы встретиться со мной, им придется поступиться принципами и впустить не только меня, но и Генри с его ребятами.

Он улыбнулся ей какой-то чуть ли не озорной улыбкой.

– К тому же это будет еще и напоминанием о том, что большинство моих верных последователей, как на этой планете, так и на всех остальных, являются людьми труда.

Тони кивнула. Она бросила взгляд в окно на проносящиеся мимо в золотом свете сумерек высокие здания.

– Неужели этот такой упорядоченный и благополучный с виду мир на самом деле раздирают такие противоречия?! – воскликнула она. Блейз сочувственно взглянул на нее. Должно быть, подумал он, ей вспомнилась и постоянная борьба за существование, которую ведет население Квакерских миров на протяжении вот уже трехсот лет.

– Я в последнее время и сам не раз говорил то же самое – имея в виду и не только это, – заметил он. – Беда в том, что Новая Земля, как и все остальные Новые Миры, всегда была чересчур сосредоточена исключительно на своих собственных сиюминутных проблемах. А соответственно, полностью игнорировался прошлый опыт – как свой собственный, так и накопленный за многотысячелетнюю историю Старой Земли. В противном случае они бы давно заметили, что исторические силы неотвратимо влекут Старое и Новое к одной кризисной точке…

Тони улыбнулась.

– В чем дело? – поинтересовался Блейз.

– Ты никогда не замечал, что порой начинаешь говорить слишком напыщенно?

Блейз нахмурился. Перед своими слушателями он готов бы предстать каким угодно, но только не напыщенным. Обращать на это его внимание входило в круг обязанностей Тони.

– Вполне возможно, – кивнул он. – Просто некоторые вещи всегда звучат именно так.

Он замолчал, ожидая ее реакции, но она молчала.

– В любом случае спасибо, что заметила. Я обязательно поработаю над этим.

– Не за что, – отозвалась Тони. – Извини, я тебя перебила.

– Я хотел только сказать, – продолжал Блейз, – что для Новых Миров и Старой Земли это вопрос обретения своего собственного, отличного от Старой Земли облика – например, в плане общественного устройства.

– И все же… – Тони на мгновение запнулась, потом решила сменить тему. – Интересно, как пройдет сегодняшний ужин?

– Полагаю, война нервов, – ответил Блейз, – или, если хочешь, война характеров. Они будут пытаться давить на меня, а я попробую сбить с толку их – по крайней мере настолько, чтобы они хоть ненадолго растерялись и позволили мне прочитать пусть даже несколько лекций и соответственно какое-то время не вмешивались в мои дела.

– Сколько же лекций ты хотел бы успеть прочесть? – поинтересовалась Тони.

– Понятия не имею, – пожал плечами Блейз. – Но даже одной достаточно для того, чтобы вся планета узнала о моем прибытии. Тогда и в ПСД, и в Гильдиях сразу начнется брожение, к которому я буду приспосабливаться уже на ходу. Мое главное преимущество перед подобными организациями в том, что им всегда необходимо время на обсуждение, прежде чем они решатся на конкретные шаги. Я же, пока они дискутируют, могу спокойно заниматься своим делом.

– Понятно, – протянула Тони и замолчала. Потом снова улыбнулась. – По крайней мере, мне не пришлось одеваться как нищей или крестьянке.

– Нет. – Блейз взглянул на нее. – Мы с тобой должны представлять резкий контраст с Генри и остальными. Поэтому очень важным будет и то, примут тебя или нет, – еще один небольшой тест. Но самая главная причина, почему я взял тебя с собой, – потом мы сможем обсудить все, что видели и слышали, с двух независимых точек зрения.

Он не сразу отвел одобрительный взгляд от Тони. Она обладала великолепной подтянутой фигурой, доведенной до совершенства длительными занятиями боевыми искусствами. Сейчас на девушке было роскошное длинное вечернее платье цвета слоновой кости, поверх которого она накинула короткий жакет из черного искусственного меха. Мех соответствовал цвету ее волос и подчеркивал необыкновенную красоту ее внимательных и проникновенных глаз, которые поражали своей темной синевой.

Сам он был одет так, как обычно одевался для выступлений: черный плащ с красной подкладкой, накинутый поверх голубой куртки и узких черных брюк в обтяжку, заправленных в черные же короткие сапоги. Все это, если не считать плаща, вполне соответствовало здешней моде. Они с Тони, особенно на фоне Генри и его людей, казались исключительно хорошо и дорого одетой парой.

Наконец лимузин доставил их к месту назначения. Клуб ПСД находился на углу одного из кварталов в деловой части города. Высокое здание с фасадом, облицованным камнем, похожим на гранит. К этому лишенному окон фасаду вела подъездная дорожка для машин, а та часть здания, которая соседствовала со следующим, не менее высоким, была отделена от него только узенькой пустынной аллейкой. Ее освещал одинокий фонарь, висевший над двойной, скорее всего служебной, дверью, что располагалась метрах в двадцати от начала аллейки.

В отличие от боковой двери, парадный вход был достаточно освещен. К высокой и широкой двери, в которую легко могли одновременно войти хоть четверо, вели пологие ступени.

В дверном проеме никого не было видно, лишь смутно мерцало обычное силовое поле, защищавшее вход от капризов погоды. Два розоволицых молодых здоровяка в голубых ливреях с широкими, обшитыми золотым кантом лацканами стояли в холле по обе стороны от входа, глядя на улицу. Третий молодой человек в такой же ливрее, увидев Блейза, развернулся и исчез в темных недрах клуба.

Блейз подождал, пока Генри и его люди не присоединятся к ним с Тони, чтобы войти в клуб всем вместе. За это время молодой человек успел вернуться; с ним пришел еще один мужчина, которому на вид было то ли под сорок, то ли чуть за сорок, одетый в деловой темно-серый костюм с такими же широкими лацканами, как и у швейцаров. Остановившись в дверях, он несколько мгновений разглядывал прибывших, которые уже начали подниматься по ступеням.

Человек этот был всего сантиметров на десять-двенадцать ниже Блейза, а комплекцией даже превосходил его. Весь его облик – пиджак с огромными лацканами, подчеркивавшими и без того широкие плечи, усы и грива седеющих волос – свидетельствовал, что человек этот занимает очень высокое положение и не привык выслушивать чьи бы то ни было возражения. Но на сей раз хмурое выражение, застывшее на его лице, сменилось чем-то вроде растерянности, когда он понял, что приближающийся к нему Блейз ростом гораздо выше его, а он явно привык всегда возвышаться над другими.

Блейз едва сдерживал улыбку. Он уже давно привык к такой реакции людей высокого роста, которые вдруг замечали, что он выше них. Поравнявшись с человеком в сером костюме, он попросту кивнул ему.

Тому, правда, отчасти удалось вернуть себе властный вид. Очевидно, он наконец догадался, кто пожаловал в гости.

– Блейз Аренс! Большая честь приветствовать вас, большая честь! – воскликнул он. Но после этих слов его взгляд упал на Тони и Генри с его людьми. Он снова взглянул на Блейза. – Меня зовут Уолнер Матиас. Я – управляющий клуба. Уполномочен проводить вас на ужин, который состоится наверху в конфиденциальной обстановке. Но… прошу прощения, приглашение касалось исключительно вас одного, никого больше мы не ждали.

– Эта леди со мной, – заявил Блейз тоном человека, который привык изрекать исключительно неоспоримые истины. – Мы поужинаем вместе. Я уверен, что те, кто меня пригласил, возражать не станут. Что же до остальных моих людей – возможно, у вас найдется для них какая-нибудь боковая комнатка. Это мои ученики, те немногие, кому я время от времени позволяю сопровождать меня. Этим шестерым просто повезло – сегодня вечером я выбрал именно их. Так что мы войдем все вместе.

Управляющий явно колебался.

– Я уверен, что вам нетрудно будет подыскать место для моих учеников. – На этот раз в голосе Блейза уже проскальзывали нотки нетерпения – настолько малозаметные, что никто не смог бы обвинить его в том, что он указывает собеседнику на недопустимость его колебаний, и в то же время как бы намекающие на такую возможность, подобно тому как отдаленный раскат грома за горизонтом может служить предвестником грозы, несмотря на ясное небо.

Через секунду Матиас все же принял решение. Ему явно было не по себе, поскольку он должен был либо впустить их всех, либо дать от ворот поворот Тони, Генри и остальным, либо публично признать, что не уполномочен принимать решения, не проконсультировавшись с хозяевами, пригласившими Блейза. Но тогда пошатнется, очевидно, высоко ценимый им авторитет человека, облеченного в этом заведении непререкаемой властью.

Он повел их всех через просторный холл, куда выходило множество комнат. Через незапертые двери было видно, чем занимаются посетители: сидят, читают, разговаривают или пьют. Обстановка выглядела довольно необычно, как будто устроители клуба хотели, чтобы все здесь напоминало девятнадцатый или двадцатый век Старой Земли.

Вся мебель, конечно, парила в воздухе – пожалуй, единственная дань современности. На полах лежали богатые ковры ручной работы самых разных размеров. Стены и обивка мебели были темных тонов, как будто потемнели от времени. Старинные напольные светильники тускло горели; разумеется, комнаты освещались и вполне современными лампами, скрытыми в потолках.

В конце холла находились еще одни высокие, от пола до потолка, двери из зеленоватого металла, преграждающие дальнейший путь. Однако стоило управляющему приблизиться к ним, как створки автоматически распахнулись. Блейз и его спутники оказались в совершенно иной части здания, вполне современной, освещенной великолепной имитацией лучей Сириуса, лившихся с небес трехмерных пейзажей, что виднелись за оконными экранами, украшавшими стены.

Молодой человек в голубой ливрее увел куда-то Генри и его солдат, и они остались втроем – Блейз, Тони и Матиас.

Матиас подвел Блейза и Тони к одному из окон-экранов. Секция стены вместе с окном скользнула в сторону, и за ней оказалась поджидающая их кабина лифта. Лифт, судя по мягким креслам и небольшому бару, явно персональный. Матиас жестом пригласил их войти. Стена скользнула на место, и кабина двинулась вверх.

Некоторое время они молчали. Матиасу явно нечего было сказать. Тони, как всегда в подобных ситуациях, сохраняла спокойствие. Блейз же погрузился в собственные мысли. Для него уже стало привычным помалкивать о своих планах до поры до времени и не делиться ими ни с кем – даже с Тони и Данно. Сейчас же ему просто нечего было бы рассказывать. Он раздумывал над тем, что скорее всего во время ужина ПСД, кроме всего прочего, еще и попытаются его купить.

Блейз же вовсе не собирался продаваться. Но если он сделает вид, что серьезно обдумывает их предложения, то получит гораздо более четкое представление об их отношении к нему и о том, насколько сильны его позиции. Очевидно, они применят старую как мир тактику кнута и пряника.

Кабина остановилась; они вышли из лифта и оказались в небольшой прихожей перед довольно обширным овальной формы залом – столовой или гостиной, точно определить было невозможно, – также украшенным окнами-экранами. На тех экранах, что Блейз видел из прихожей, был изображен город с высоты птичьего полета.

Управляющий проводил их в овальный зал. Там в креслах с индивидуальными столиками уже сидело около дюжины людей – исключительно мужчины. Заметив Блейза и Тони, они уставились на них с нескрываемым любопытством.

– Подождите здесь, – вполголоса произнес Матиас.

Он прошел вперед и приблизился к креслу, в котором сидел человек лет шестидесяти, когда-то явно отличавшийся мощным телосложением, а теперь изрядно располневший и обрюзгший. Лицо его со все еще яркими голубыми глазами производило впечатление открытости и дружелюбия. Но лоб, изборожденный глубокими морщинами, равно как и глубокие складки вокруг рта, свидетельствовали о дурном нраве и становились все заметнее по мере того, как Матиас продолжал что-то нашептывать ему на ухо. Когда он наконец заговорил, то оказалось, что голос у него очень громкий и сердитый. Похоже, он совершенно не обращал внимания на то, что его слышат и Блейз с Тони.

– Какого черта ты мне теперь все это рассказываешь! Ведь все равно уже впустил! – почти орал ом на Матиаса. – Раньше надо было думать!

Матиас снова начал что-то шептать ему на ухо. Выражение его лица, угодливо изогнутое в полупоклоне тело – все буквально кричало о том неудобстве, которое он испытывает оттого, что ему вдруг пришлось оказаться в роли мальчика для битья, а не управляющего.

– Да пускай остаются, пускай! – Краснолицый раздраженным взмахом руки отослал управляющего прочь и наконец обратил взгляд своих голубых, все еще сердитых глаз на Блейза и Тони.

– Похоже, вы нас не правильно поняли, Блейз Аренс! – прокричал он, что было совершенно ни к чему в помещении с явно идеальной акустикой. – На ужин ждали только вас. Мы вовсе не собирались приглашать половину населения Квакерских миров!

Блейз улыбнулся, показывая тем самым, что его ничуть не задевают ни сами слова, ни тон, каким они были произнесены.

– Позвольте, – сказал он, – представить вам Антонию Лю. Она всегда сопровождает меня – особенно в таких случаях, как сегодня.

– Какое мне дело, как ее зовут… – снова начал было заводиться толстяк. Лицо его побагровело от прилива крови, но тут его прервал мужчина, сидевший через два кресла от него, на вид – самый молодой из присутствующих.

У этого человека, которому на первый взгляд едва перевалило за двадцать, было то же округлое лицо и голубые глаза, что и у толстяка. Однако он обладал копной светлых волос, а также пропорциональным, изящным телом и сидел в кресле выпрямившись, а не развалясь, как большинство присутствующих.

– Харли, мне кажется, не стоит делать из этого проблему, – негромко заметил он.

Харли открыл было рот, чтобы снова заговорить, но молодой человек спокойно продолжал:

– Я уверен, что леди составит нам не менее приятную компанию, чем сам Блейз Аренс. В самом деле…

На мгновение в его глазах появилось озорное выражение.

– Антония Лю, если вы не против, то прошу вас занять кресло возле меня, а Блейз Аренс сядет по другую сторону от вас. Тогда вы окажетесь всего через кресло от моего дяди Харли Николауса, который только что с вами разговаривал. Надеюсь, после этого нам наконец удастся покончить с формальностями и перейти к делу.

По комнате пронесся легкий гул одобрения. Харли Николаус не сразу пришел в себя. Лицо его начало медленно бледнеть, глубокие складки постепенно разгладились, и через некоторое время он снова стал на вид не то чтобы дружелюбным, но, по крайней мере, спокойным.

– Делай как знаешь! – буркнул он и повернулся к управляющему. – Это все, Матиас.

Матиас вышел. Два кресла отделились от стены и заняли те положения, которые указал молодой человек. Мало того, на боковых столиках обоих кресел уже стояло по стакану оранжевой жидкости.

– Насколько нам известно, вы предпочитаете именно это, – сказал Харли голосом, в котором чувствовалась попытка подавить остатки гнева. – Но если все же пожелаете чего-нибудь другого…

– Нет, это именно то, что нужно. – Блейз взял фужер, сделал небольшой глоток и поставил фужер обратно. Тони попробовала напиток.

– О! Да это же настоящий апельсиновый сок с Ассоциации! – воскликнула она.

– Да, нам иногда его завозят, – отозвался Харли. Все это, подумал Блейз, сплошное лицемерие. Перевозка такой мелочи, как сок местных вариформных апельсинов, с планеты на планету наверняка обошлась невероятно дорого и была явно организована лишь ради того, чтобы произвести на него впечатление.

– Понятно, – кивнул он. – Следовательно, насколько я понимаю, перед нашим прибытием вы позаботились о том, чтобы выяснить наши вкусы?

– Харли, – заметил молодой человек, – всегда обо всех все знает. От него просто нет никаких секретов…

Блейз подумал, что насчет этого «всеведения» Харли следует узнать поподробнее. Разумеется, ни для кого не было тайной, что именно предпочитал пить Блейз. Общеизвестно, что всем другим напиткам он предпочитал фруктовый сок. Молодой человек тем временем продолжал:

– Позвольте представить вам присутствующих. Рядом с вами, Блейз Аренс, сидит мой дядюшка Харли Николаус. Дальше, за Харли, – Норд Пуласки. За ним – Кай Беннен…

Так он постепенно перечислил всех, кто находился в зале. Имена этих людей – руководителей консорциумов могущественных корпораций – Блейз в основном уже знал из полученной им информации о Новой Земле.

– …и наконец, – молодой человек дружелюбно улыбнулся Блейзу, – я сам. Меня зовут Джей Аман, и я являюсь главой всего лишь одной компании, тогда как, например, Харли владеет тысячами.

– Да, одной, зато самой крупной на Новой Земле, – вмешался Харли. – «Дженерал Сервисез».

– Если бы вы знали, как мне тоскливо – один человек во главе целой компании! – улыбнулся Джей Аман, пристально глядя на Тони.

Блейз с интересом наблюдал за ним. Все признаки лидера до этого проявлял Харли Николаус. И тем не менее он позволил племяннику прервать себя на полуслове.

Это никак не согласовывалось с первой реакцией Харли. Если Джей Аман был столь важной шишкой, чтобы присутствовать здесь, вряд ли его следовало считать безответственным молодым человеком, каким он мог бы показаться благодаря явному увлечению Тони.

В это время послышался еще чей-то голос.

– Не думаю, что тебе так уж тоскливо, – произнес сухощавый, средних лет мужчина голосом, соответствующим его кислой физиономии. – Джей почти каждую ночь находит себе новую подругу. Поговаривают даже, что иногда он не брезгует и простушками из служащих.

– В то время как Орвилль Лернер, – парировал Джей, по-прежнему не отрывая взгляда от Тони, – давно уже вообще ни с кем не спит.

Его ремарка сопровождалась широкой улыбкой и была произнесена веселым игривым тоном. Сами же слова явно имели целью уязвить собеседника.

– Ужин, – прервав их обмен любезностями, возвестил Харли.

Как по сигналу, между ними засновали столики-автоматы с различными блюдами и столовыми приборами. Наконец возле каждого из присутствующих оказалось множество самой разной еды.

Внимание присутствующих переключилось на еду.

Разговоры прекратились. Очевидно, подумал Блейз, беря тарелку и накладывая себе понемногу из разных блюд, к еде здесь относятся с необычайным пиететом. Перепалка между Джеем и Орвиллем Лернером прервалась на самом интересном месте. Когда все поели, по какому-то незаметному сигналу, поданному, очевидно, Харли Николаусом, столы с остатками еды и грязной посудой начали один за другим исчезать. Наконец зал опять обрел прежний вид.

Но атмосфера в комнате как-то неуловимо изменилась. Блейз заметил это по чуть иным выражениям лиц и слегка изменившимся позам. Они вдруг стали похожи на стаю волков, которые собираются напасть на очередную жертву.

Блейз взглянул на Тони и понял, что она почувствовала то же самое. Выражение ее лица едва заметно изменилось.

То есть теперь на ее лице вообще не было никакого выражения.

Блейз узнал это ее состояние благодаря долгим годам занятий боевыми искусствами. Это было то, что называлось «бесстрастное лицо», достигнуть которого мог только человек, достаточно далеко продвинувшийся в овладении боевыми искусствами. Тех, кто не понимал его значения, почти нечеловеческое бесстрастие на лице противника могло привести в ужас. Посвященных оно предупреждало о многом. Например, о том, что тело полностью готово достигнуть состояния гармонии, присущей идеально сбалансированному мечу в руке, ведомой умом.

Человек считает себя попавшим в опаснейшее положение, и неизвестно, где таится угроза. Нужно быть готовым ко всему. Ничего заранее не планируется.

Тони столько лет отдала занятиям боевыми искусствами, что впадать в это состояние могла без особого труда. Блейз же до сих пор так и не сумел овладеть этим искусством. Но подобная реакция Тони только подчеркивала внезапную угрозу, которую вдруг почувствовал в воздухе и он.

– Итак, Блейз Аренс, ты чужак, но тем не менее рискнул появиться среди нас, – произнес Харли, удовлетворенно откидываясь на спинку своего кресла, как славно пообедавший лев, – со своими проповедями, как нам стать лучше.

Глава 7

Блейз с удовлетворением огляделся. Похоже, решено сначала попробовать кнут, а уж только потом пряник, то есть все должно было происходить в обратной последовательности.

– Здорово вы все расставили на свои места, Харли Николаус, – заметил он.

Харли в лицо бросилась краска.

– Здесь, на Новой Земле, – огрызнулся он, – к членам нашего клуба принято обращаться «сэр».

– Неужели? – удивился Блейз.

Едва заметную издевку в его голосе трудно было не заметить. Харли почти заискивающе взглянул на племянника.

– Итак, – мягко сказал Блейзу Джей Аман, – насколько нам известно, вы называете себя философом.

– Да, – согласился он. – Именно так я себя и называю.

– Ну-ка, послушаем что-нибудь эдакое, философское. – Харли окинул торжествующим взглядом присутствующих и негромко хохотнул.

– Моему дяде, наверное, хотелось бы узнать, какого рода философские взгляды вы проповедуете, – пояснил Джей. – Одним словом, что именно вы собираетесь говорить вашим слушателям здесь, на Новой Земле. Иначе говоря, господин философ, не будете ли вы так добры выступить перед нами?

Голос Джея оставался вежливым, но в углах его губ уже начинала змеиться не больно-то вежливая улыбка. Блейз не стал обращать на это внимания.

– Что ж, – задумчиво начал он. – Прежде всего я всегда говорю своим слушателям – любым слушателям, – что одной из проблем на вашей Новой Земле является нежелание учиться у прошлого, причем не только у прошлого планеты, которую они заселили, но и у прошлого Старой Земли. А ведь именно это прошлое лежит в основе того настоящего, в котором они живут, и, если не пытаться избегать допущенных в прошлом ошибок, настоящее может пагубно повлиять на будущее, делая то, что некоторые прозорливые люди считали всего-навсего возможным, – неизбежным.

Харли снова хохотнул.

– По-моему, ничего смешного в этом нет, – заметил Блейз. – Вы, наверное, помните, что еще двести лет назад один экзотский мыслитель доказал, что Осколочные Культуры, предоставленные сами себе, со временем обязательно придут в упадок и исчезнут. А мы по-прежнему поделены на все те же Осколочные Культуры, и ни разу так и не была предпринята попытка объединить всех населяющих Новые Миры людей в единое общество.

– Пророчество двухсотлетней давности? – уточнил Джей Аман. – Неужели это лучшее из того, что вы намерены предложить слушателям на Новой Земле?

– Это пророчество по-прежнему остается в силе, – мягко произнес Блейз. – Но вам всего-то навсего нужно сделать то, что до вас делало не так уж много людей, – заглянуть в будущее чуть дальше, чем на пару поколений. Большинство людей не видит в этом никакого смысла, загадывая наперед только на одно-два, максимум три поколения, в которых будут жить их праправнуки. Более далекое будущее интересует их настолько мало и так слабо связано с их собственными жизнями, что они просто не в состоянии заставить себя интересоваться им. Их взгляды варьируются от крайности типа «надежды все равно нет, но я хотя бы не увижу всего этого» до «обо всем пусть заботятся будущие поколения».

Он в упор взглянул на Харли.

– А ведь будущие поколения уже ни о чем не позаботятся, – сказал он, глядя ему в глаза, – поскольку для того, чтобы они могли хоть что-то сделать, начинать должны уже мы и прямо сейчас. Вот в принципе основной смысл того, о чем я собираюсь говорить. Мы должны начинать изменять жизнь незамедлительно.

– Юношеский бред какой-то! – буркнул Харли.

– Не думаю, – возразил Блейз. – Позвольте я расскажу вам одну небольшую историю, с которой я, как правило, знакомлю своих слушателей. Она прекрасно иллюстрирует то, что я сейчас сказал.

– Пожалуйста. – Джей внезапно стал очень серьезен, и его дядя, заметив это, тоже сменил гнев на милость.

– Конечно, – подхватил Харли, сделав пригласительный жест рукой, – валяйте!

– Эта история имела место на самом деле, когда я был совсем маленьким, – продолжал Блейз. – Мальчишкой я посетил с матерью множество миров и познакомился со множеством людей, порой совсем недавно покинувших Старую Землю. Знакомая матери подарила мне видеозапись, которую сделала во время посещения одного из тамошних заповедников. Этот заповедник расположен в горах в Северной Америке. На кассете был записан и рассказ одного из егерей заповедника. Вышло так, что только в заповеднике сохранились медведи-гризли. Все знают, кто они такие?

Присутствующие дружно закивали. Историю и географию Старой Земли преподавали в обязательном порядке во всех начальных и средних классах всех школ на Новых Мирах. Но взрослые, давно закончившие школу люди, конечно, сохраняли только самые смутные воспоминания об очертаниях или количестве континентов на Старой Земле, о ее языках и истории.

Но – причем и сам Блейз, несмотря на свою начитанность и осведомленность, не был в этом исключением – все они отчетливо помнили то, что им рассказывали о гигантских китах, жирафах – животных с необычайно длинными шеями, большущих слонах с забавными вытянутыми носами, называющимися хоботами, и о многих других странных и удивительных созданиях, которых они видели на трехмерных картинках.

– Ростом метра четыре и весом от трех до четырех тонн, – произнес Орвилль Лернер, тот самый, с кислым выражением лица, которое вдруг перестало быть кислым.

– Ну, думаю, эти цифры немного преувеличены, – заметил Блейз. – Самые крупные экземпляры ростом не больше двух с половиной – трех метров, а весом обычно не более двух тонн, то есть это будет приблизительно девять футов и тысяча фунтов, в единицах измерения, принятых на Старой Земле. Короче говоря, егерь предупредил, что к ним не следует подходить слишком близко, а если за кем-нибудь все же погонится гризли, то лучше всего взобраться на дерево. Если поблизости вдруг не окажется дерева, то наиболее верным способом остаться в живых будет упасть на землю и притвориться мертвым. Если повезет, гризли просто подойдет, немного покатает лапой безжизненное тело и вскоре утратит к нему всякий интерес – хотя, конечно, полной гарантии и не было. Все зависело от настроения гризли.

Присутствующие теперь слушали Блейза с таким же вниманием, как, должно быть, когда-то туристы слушали того егеря. Даже Харли явно увлекся рассказом.

– Как объяснил егерь, суть дела была в том, – продолжал Блейз, – что большинство из тех, кому он все это рассказывал, обычно некоторое время еще помнили все это, а некоторые даже записывали для памяти. Но в тех случаях, когда люди не считали, что угроза реальна, при неожиданной встрече с гризли они тут же забывали обо всем на свете. Они ударялись в панику и бросались бежать, хотя им было сказано, что некоторое время гризли способен бежать гораздо быстрее любого человека и, разумеется, он их непременно догонит. Но в записи на кассете егерь говорил и еще кое-что – я помню, что на меня тогда произвела неизгладимое впечатление его улыбка при этих словах, – что если в группе есть хоть один человек, которому уже приходилось удирать от гризли, то при отсутствии подходящего дерева он, даже не задумываясь, упадет на землю как убитый.

Блейз умолк. Присутствующие молчали, очевидно, представляя, как на них нападает гризли.

– Теперь вы понимаете, что я хотел сказать, – нарушил молчание Блейз. Снова наступила пауза.

– Я так понимаю, – наконец сказал Харли, с видимым усилием возвращаясь к своей нормальной раздраженной манере говорить, – из ваших лекций люди на Новой Земле вряд ли узнают, что им делать дальше, чтобы изменить общество?

– Да, давать советов я не собираюсь. Обычно я лишь выкладываю перед людьми факты и говорю слушателям, что мне хотелось бы убедить каждого способствовать развитию потенциала всей человеческой расы.

Харли презрительно фыркнул.

– Но, – невозмутимо продолжал Блейз, – советовать – впрочем, как и учить – стоит только тогда, когда есть люди, желающие узнать, что им делать. До этого же момента просветления все, что они получают от меня, – не более чем куча пустых слов. Их можно слушать. Их можно даже записывать, но до тех пор, пока человек не поймет, что слова эти связаны с чем-то жизненно важным для него, они так и останутся просто словами.

Он замолчал.

– Прошу прощения, – сказал он. – Похоже, я все-таки не смог удержаться от лекции.

– Это уж точно, – отозвался Харли. – И сдается мне, все это рассчитано на то, чтобы взбудоражить наш народ и…

– Дядя! – На сей раз высокий голос Джея прозвучал резко, как удар хлыста, и прервал Харли на полуслове.

– Вы должны извинить его, – улыбаясь, сказал Джей Блейзу. – У Харли есть один недостаток – он всегда старается сразу взять быка за рога. На самом деле он хотел спросить о том, что нас всех интересует, – какова конечная цель ваших выступлений на нашей планете? Собираетесь ли вы, например, вслед за подобными притчами пойти по пути убеждения аудитории в том, что здешнее общество остро нуждается в переменах…

Конец фразы он изящно оставил висеть в воздухе.

– Вообще-то, – мрачно произнес Блейз, – я вовсе не собирался упоминать Новую Землю. То, что я говорю, имеет универсальный смысл и касается всех людей на всех мирах. Единственное, что я всегда стараюсь особо выделить, касается Старой Земли, в частности Абсолютной Энциклопедии.

– Тогда интересно, с чего бы населению Новой Земли проявлять хоть какой-то интерес к Старой Земле и к Абсолютной Энциклопедии? – спросил Джей.

– Ну как же! Ведь все вы здесь образованные люди, – ответил Блейз. – И я уверен, вам известно это старинное предсказание экзота, которое я упомянул вначале. Так вот, он еще говорил, что слишком рискованно пытаться зачеркнуть несколько сот миллионов лет эволюции на материнской планете несколькими сотнями лет общественной и индивидуальной специализации на Новых Мирах.

Никто из слушателей особенно не разделял подобного мнения. Выражения их лиц ясно давали понять: они никак не связывают эти слова с предсказанием судьбы Осколочных Культур.

– Ах да, конечно, – произнес Джей. – Но ведь это всегда считалось теоретическим предположением.

– Так оно и есть, – сказал Блейз, – если только не рассматривать его в связи с насущной для Молодых Миров необходимостью выжить самостоятельно, вопреки непрекращающимся попыткам Старой Земли взять их под свой контроль. В настоящее время усилия Земли сосредоточены на таком орудии этой политики, как Абсолютная Энциклопедия.

– Все это чушь! – взорвался Харли.

Большинство присутствующих явно были с ним солидарны. Теперь на многих лицах появились гримасы недовольства.

– Какого черта, – прорычал Харли, – для нас значат слова, сказанные каким-то экзотом, а также о чем говорят или думают люди на Старой Земле или на Абсолютной Энциклопедии? Суть-то в том, что здесь у нас, на Новой Земле, прекрасное общество. Только хотелось бы знать, собираетесь ли вы будоражить его своими лекциями?

– Простите, – сказал Блейз, – но мои интересы выходят далеко за пределы ситуации на любом из отдельно взятых Новых Миров.

– Это вы так говорите, – заметил Харли. – А по мне, так что-то не очень похоже.

Он тяжело вздохнул, огляделся и, взяв в руку фужер, начал крутить его между пальцами. Теперь, казалось, все его внимание было сосредоточено на фужере, а не на Блейзе.

– Понимаете, Блейз Аренс, – очень тихо начал он, поигрывая фужером, – Новая Земля принадлежит нам – тем, кого вы видите в этом зале. Мы самые влиятельные люди здешнего клуба ПСД. А этот клуб – самый влиятельный среди всех остальных клубов этой планеты. Иными словами, именно на нас, а не на ком-нибудь еще, лежит груз ответственности за планету, а ответственность эта предполагает безраздельный контроль.

– Само собой, – вежливо отозвался Блейз, – я понимаю.

– Мы так и думали, – сказал Харли даже еще более спокойно.

Кажется, настает время пряника, подумал Блейз.

– Принимая во внимание то, чего вам за это время удалось добиться, – продолжал Харли, – вы не из тех, кто закрывает глаза на факты. Итак, вскоре вы собираетесь начать это свое турне, так? И отсюда намерены отправиться в другие города?

– Да, послезавтра мы улетаем в Блу-Харбор, – подтвердил Блейз. – Во всяком случае, так следует из моего графика. Ну, может быть, не послезавтра, а через несколько дней, но все равно скоро.

– Да, – произнес Харли. – В таком случае, вы должны понимать, что мы владеем всеми теми отелями, в которых вам предстоит останавливаться. Транспорт, питание – где бы вы ни оказались – и вообще практически все, к чему вы будете прикасаться, находясь здесь, или принадлежит нам, или контролируется нами.

– Понимаю, – кивнул Блейз.

– Отлично, – продолжал Харли. – Так, значит, мы можем рассчитывать на то, что вы не станете каким-то образом вредить клубам ПСД. – Он отвел взгляд от фужера, поставил его на столик и попытался изобразить на лице улыбку, которая, несмотря на все его усилия, вышла довольно кривой и фальшивой.

– Я ведь уже сказал вам, – ответил Блейз, – что у меня совершенно иные цели. Историю делает философия, а не какие-либо махинации клубов ПСД.

Харли явно не очень понравилось употребление слова «махинации» применительно к клубам ПСД. Но он все же попытался сохранить на лице улыбку.

– Прекрасно, – проговорил он. – Значит, с этим вопросом покончено. Теперь нам нужно обсудить еще кое-что.

– Разве? – удивился Блейз. На сей раз ирония в его словах была настолько неуловимой, что наверняка мало кто из присутствующих, за исключением Тони и, возможно, Джея Амана, почувствовал ее.

– Да, – сказал Харли. – Вы, конечно, знаете, что мы – не единственная сила на этой планете, хотя и самая влиятельная. Другой силой являются Гильдии служащих, – лицо его покраснело, – короче говоря, самые обыкновенные профсоюзы! И можно не обращать внимания на средневековое название, которое они для себя выбрали…

Харли одним глотком допил оставшееся в фужере вино и продолжил:

– И будьте спокойны, Гильдии тоже попытаются вступить с вами в контакт. Они наверняка захотят, чтобы вы в своих лекциях пропагандировали их идеи, повышая степень доверия к их деятельности. Мы этого не потерпим. Если они захватят власть в свои руки, все здесь пойдет прахом – каждый станет своим собственным работодателем. Анархия! Поэтому нам не хотелось бы, чтобы вы пошли у них на поводу. Мы и так с трудом удерживаем их в узде. Вспомните, вы же сами только что утверждали, что ни в коем случае не намерены способствовать каким-либо переменам в нашем обществе. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что мы по всем статьям превосходим Гильдии, в том числе – самое главное – и по межзвездным кредитам?

– Неужели это и есть самое главное? – задумчиво протянул Блейз.

– А что же еще? – воскликнул Харли. – Деньги – это все! Хорошо, допустим, сила Гильдий в количестве их членов. Конечно, у них есть и определенные финансовые ресурсы, но если говорить о каких-то серьезных суммах, то только в местной валюте. Так что в плане межзвездных кредитов мы для них недосягаемы. Именно ПСД закупают все необходимые технологии на Кассиде и Ньютоне, а потом продают произведенные товары на другие Новые Миры. Раз вы появились здесь, у нас, вы наверняка собираетесь посетить и другие планеты – не так ли?

– Совершенно верно, – ответил Блейз.

– Еще бы не верно! – усмехнулся Харли. – А поскольку все эти ваши межзвездные перелеты – штука довольно дорогая, вам наверняка не помешает некая довольно значительная сумма, которую мы поместим на ваше имя в инопланетные банки. Особенно в том случае, если за это мы всего-навсего захотим быть уверенными, что благодаря вам люди будут уповать на нас, а не на Гильдии.

– Это взятка? – полюбопытствовал Блейз.

– Называйте как хотите, – пожал плечами Харли.

– Боюсь, – Блейз поднялся с места, – вы как раз из тех людей, которые считают, что моя история о медведе гризли лично к ним не имеет пока ни малейшего отношения. С вашего позволения, нам с Антонией Лю, наверное, придется вас покинуть…

– Не думаю. – Харли нажал кнопку на своем браслете. – Во всяком случае не раньше, чем мы получим от вас заверения в том, что вы принимаете наши условия.

Блейз кивнул, но продолжал стоять. Тони тоже поднялась с кресла и встала рядом с ним. Но ни он, ни она не сделали ни малейшего движения в сторону лифта.

– Сдается мне, вы просто не представляете себе всех последствий, – сказал Харли. – Тогда наверное, нам лучше будет посмотреть, что произойдет в ответ на сигнал, который я только что подал. Это вам пойдет на пользу. Можете оставаться стоять или сесть, как угодно – ждать недолго, пару минут, не более.

– Что ж, тогда мы, конечно, подождем, – согласился Блейз.

В комнате воцарилось гробовое молчание. И Блейз, и Тони умели стоять совершенно неподвижно и в то же время полностью расслабившись. Не прошло и пары минут с тех пор, как Харли произнес свою последнюю фразу, и лифт прибыл. Блейз с Тони обернулись, чтобы взглянуть, кто приехал, остальные же не могли видеть прибывших, не изменив положения своих кресел.

Двери распахнулись – в зал вошел Генри Маклейн. Жестом пригласив Блейза и Тони к выходу, он посторонился, пропуская их к лифту. Затем следом за ними вошел в кабину сам, и все трое повернулись к сидящим в зале людям, на лицах которых застыло выражение безграничного изумления.

И только тут Харли вышел из овладевшего всеми ступора.

– Где Матиас?! – взревел он. – Что вы с ним сделали? Ты… – Он уставился на Генри. – Как ты сюда попал?

Генри молчал. Он нажал несколько кнопок на панели управления кабины, двери закрылись, и лифт двинулся вниз.

– Все оказалось даже слишком просто, – объяснил Генри Блейзу, пока они спускались. – Эти ребята допустили обычную ошибку. Войдя в здание, мы прошли мимо охранной системы. Нас, разумеется, как и вас, просканировали и не обнаружили никакого оружия. С другой стороны, нас было не так много, чтобы мы могли представлять серьезную угрозу. Дождавшись, пока с нами не осталось всего несколько человек, мы разоружили их, связали, а затем позаботились о тех, кто охранял подходы к лифту, включая и управляющего. После этого оставалось только ждать вызова наверх. Сигнал поступил, и мы сразу поднялись.

– Пострадавшие есть? – спросил Блейз.

– Из нас никто, – ответил Генри. – Несколько человек из персонала клуба, может, и получили легкие сотрясения, но не думаю, что кто-нибудь из них пострадал серьезно. Мне даже пришлось отобрать у управляющего пистолет. Мы его вообще даже пальцем не тронули. Когда он увидел, с какой легкостью мы обезвредили остальных, он сам отдал его мне.

– Интересно, – сказал Блейз. – Думаю, они наверняка предвидели, что такое может произойти, и управляющему было велено не причинять вреда никому из пришедших со мной людей, если только он не будет совершенно уверен, что без этого не обойтись. Но я не думаю, что они ожидали такого развития событий.

– Да, – кивнул Генри, – вряд ли. Как бы то ни было, мы оставили управляющего в его кабинете со связанными за спиной руками. Надеюсь, что он все еще там и пробудет там до тех пор, пока мы не выберемся из здания.

Вдруг лифт остановился.

– Наверное, они подготовились все же более тщательно, чем я думал, дядя, – пробормотал Блейз.

– Вполне возможно, – согласился Генри.

Лифт снова двинулся. Через несколько секунд он снова остановился, и дверь открылась. За ней оказался Матиас. Руки его уже были свободны, а чуть поодаль стояли связанные люди Генри.

Генри взглянул на Блейза.

– Думаю, проблем не будет, – сказал ему Блейз. Он взглянул на Матиаса. – Или будут?

– Нет, Блейз Аренс, – ответил Матиас. – У нас существуют стандартные процедуры на случай всяких неожиданностей, – продолжал он, когда Блейз, Тони и Генри вышли из лифта. – Та, которую мы применили во время вашего визита, оказалась недостаточно эффективной. Но мы тем не менее справились. Однако поскольку вы личность довольно известная и к тому же являетесь членом правительства своей планеты, было решено дать вам время все обдумать.

– Само собой, – сказал Блейз. – Но можете передать Харли Николаусу от моего имени, что их блеф не сработал. Понимаете, просто я знал, что они еще не были готовы к крутым мерам.

Матиас как будто вообще не слышал, что ему говорят.

– Поэтому, – продолжал он, – мне поручили передать вам, что клуб считает все вопросы временно отложенными. Я провожу вас до выхода.

Он повернулся и двинулся вперед. Блейз, Тони, Генри и остальные последовали за ним. Перед тем как двинуться к выходу, Генри освободил своих людей.

Насколько понимал Блейз, обратно они шли тем же путем, что и входили. Но, пройдя через дверь, отделявшую общую половину клуба от внутренней, они оказались в толпе.

– Прошу прощения, – повернулся к Блейзу Матиас. – У меня вылетело из головы, что у нас сегодня торжественное мероприятие. Позвольте, я выведу вас другим путем.

Они свернули куда-то вбок, в комнату с длинным столом, на котором пока были расставлены только столовые приборы и фужеры. Пройдя ее, они оказались в просторной кухне, через которую пришлось пробираться, то и дело огибая разное кухонное оборудование и людей, занятых приготовлением пищи. Наконец Матиас привел их к серой двустворчатой металлической двери, запертой на засов. Он поднял засов и открыл правую створку двери. Это был выход в боковую аллейку, на которую Блейз обратил внимание, когда они подъехали к клубу. Ночь превратила темноту в аллейке в какую-то сплошную черную стену, окружающую полукруглую площадку, освещенную ярким фонарем, висящим над дверью.

Воздух снаружи оказался прохладным и чуть влажным. Слева от них темнота была непроницаемой. Справа мрак постепенно рассеивался, и вдали виднелись огни улицы, по которой они подъехали к клубу.

– Советую выйти на Сорок Первую улицу. – Матиас указал направо. – Там вам будет нетрудно поймать такси.

Сначала вышел Генри со своими людьми. За ними последовали Блейз и Тони. Матиас все еще стоял в дверях, глядя, как они двинулись в сторону освещенной огнями улицы.

Внезапно фонарь, горевший над дверью, потух, и вся аллейка погрузилась в темноту. Теперь свет лился только из-за спины стоявшего в дверях Матиаса. В тот же миг какие-то люди с толстыми дубинками, похожими на полицейские, выскочили из темноты слева и напали на Блейза и остальных сзади. Матиас какое-то мгновение наблюдал за происходящим, затем поспешно отступил назад и запер за собой дверь, оставив их в полной темноте.

Глава 8

Но темнота оказалась не полной. С улицы в аллейку все же проникал свет, и, когда глаза освоились с темнотой, Блейз и все остальные стали видеть почти так же хорошо, как и их противники.

Генри и его Солдаты, шедшие первыми, сразу же бросились на землю и, лежа на спине, повернулись ногами к нападающим. Одним прыжком перескочив через три ступеньки, Блейз оказался посреди аллейки и зажмурил глаза, чтобы как можно быстрее привыкнуть к темноте. У него в памяти осталась картина того, где находились внезапно напавшие на них люди. Руководствуясь памятью и слухом, он мысленно представил себе их дальнейшие действия.

Через несколько секунд Блейз открыл глаза и понял, что теперь довольно хорошо видит происходящее. Неизвестные налетели на Солдат, и те молниеносно начали делать им подсечки ногами в тяжелых рабочих башмаках. Покрытие аллейки было бетонным, и тот, кто, падая, ударился о бетон головой, уже не поднялся.

Первым делом Блейз вспомнил о Тони. Но она тоже спустилась вслед за ним по ступенькам и заняла такую позицию, что вместе они вполне могли справиться с любым противником, с дубинкой или без. Пятеро нападающих сразу отделились от остальных и бросились к ним, но теперь этим пятерым свет улицы бил прямо в глаза, а у Блейза свет был за спиной, поэтому видел он гораздо лучше них, весьма существенное преимущество.

Тем временем первый из нападающих подбежал к нему с дубинкой в руках, и Блейз мгновенно выбросил вперед правую ногу, почувствовав, что удар попал в цель. Его противник допустил ту же ошибку, что и многие другие до него, – он недооценил необычайную длину рук и ног Блейза.

Блейз увидел, как получивший удар человек отлетает к стене противоположного дома и медленно сползает по ней на землю. Но внимание его уже переключилось на остальных троих.

Происшедшее с товарищем сразу насторожило их. Краем глаза он видел, как Тони уклонилась от удара дубинкой, пропустила мимо себя несущегося на нее человека и чуть добавила ему инерции. Тот врезался головой в стену и упал. После этого она бросилась на подмогу Блейзу.

Тем временем троица решила рассыпаться и напасть на Блейза с разных сторон. Но он к этому времени уже раскусил их замысел и был готов отразить нападение. Он видел, что Солдаты Генри уже вступили в драку с оставшимися один на один, а то и двое против одного.

Тем временем Тони уже оказалась за спиной одного из его Противников. Она выкрутила ему руку и отобрала дубинку, а затем сделала подножку и швырнула на бетон. Больше он не шевелился. Один из оставшихся двоих заподозрил неладное и повернулся к ней.

Он взмахнул дубинкой совсем как дирижерской палочкой, что было очень глупо с его стороны при таком противнике, как Тони, которая с детства владела искусством кендо. Пригнувшись, она нырнула под дубинку и, казалось, едва коснулась его головы дубинкой, отобранной у предыдущего противника. Тем временем Блейз, припав на одно колено, своей длинной ногой сделал противнику подсечку с такой силой, что ноги несчастного взметнулись вверх, он с силой врезался головой в землю и замер.

Вокруг них бой заканчивался.

– Генри? – Блейз попытался в полумраке отыскать взглядом дядю и увидел, как тот выбирается из свалки.

– Они свое получили. – Дыхание Генри было лишь слегка неровным.

– Ты цел? – спросил Блейз. Дядя утвердительно кивнул головой. – А как остальные?

– Ну, может, пара человек и получила по голове, – услышал он из темноты спокойный ответ. – Они все еще без сознания, и нам, видимо, придется их нести. А больше ничего такого.

– Отлично, – сказал Блейз.

– Сдается мне, нам пора трогаться, – добавил Генри.

– Да, – согласился Блейз. – Если нужно, я могу понести одного из двоих.

– Незачем, – отозвался Генри. – Для Солдат это дело привычное. Кстати, они уже тронулись. До дороги тут рукой подать – то есть до улицы, которую нам так рекомендовал управляющий.

Но им не пришлось ловить такси, как предлагал Матиас. Когда они вышли из аллейки, то увидели два лимузина, что привезли их в клуб. Машины все еще стояли и ждали их невдалеке от парадного входа. Водители, заметив их, тут же поспешили подъехать.

Блейз усадил Тони и Генри в переднюю машину и сел в нее сам. Как только они тронулись, он обернулся к Тони.

– Это уже твоя епархия, поскольку с нами нет Данно, который мог бы заняться политической стороной вопроса. Свяжись с местной полицией и сообщи о том, что при выходе из клуба на нас было совершено нападение. Добавь, что подробные разъяснения они могут получить у Данно. Он же может организовать для них встречу с нашими Солдатами. Затем свяжись с Данно, но изображения не включай. Насколько мне известно, он сейчас ужинает с губернаторшей. Расскажи ему обо всем и сообщи, что мы едем в отель. Но сначала свяжись с полицией.

– А есть ли в этом смысл? – спросила Тони. – Наверняка вся местная полиция в кармане у клуба ПСД.

– Возможно. Но я все равно хочу, чтобы они зарегистрировали сам факт, – сказал Блейз.

Тони уже поднесла было браслет к губам, но снова опустила руку.

– Что-то у тебя подозрительно довольный вид. Такое впечатление, что ты до смерти рад нападению.

– Да нет, не только этому, – ответил Блейз. – Просто сегодняшний вечер превзошел все мои ожидания.

– Я бы назвала это ничьей, – заметила она. – Мы вышли из того зала, когда сами захотели, но, с другой стороны, людей Генри все-таки связали, а кончилось все тем, что на нас напали их… интересно, как их тут называют? Ах да! Особые Бригады. Значит, в аллейке на нас напали Особые Бригады, мы с ними справились, но, если бы с нами не было столько Солдат, все могло бы обернуться по-другому.

– Самое главное, что людей у нас оказалось достаточно, – сказал Блейз. – Помнишь, Джек и Джилл потом подробно рассказали Генри об этих Особых Бригадах, поэтому он скорее всего имел представление, сколько людей они могут послать, чтобы преподать нам урок. А это, разумеется, был именно урок. Они намеревались только слегка намять нам бока, не причиняя серьезного вреда – чтобы не вызвать межпланетных дипломатических осложнений.

– Почему же тогда ты не согласен, что это ничья?

– Они сами себя выдали, – пояснил Блейз. – Сначала попытались надавить на меня, потом сделали свое предложение – но ни то ни другое не сработало. Они прекрасно понимают, что я представляю для них потенциальную опасность, и в то же время меня не так-то просто как-нибудь незаметно убрать из-за моего дипломатического статуса, а то и из-за боязни вызвать недовольство своих же служащих, чего они никак не хотели бы. Если же просто предоставить мне возможность делать то, что я хочу, я сам могу вызвать народные волнения. Они могли бы попытаться запретить мне публичные выступления, но если об этом станет известно – служащие тоже могут возмутиться. Так что ситуация для них патовая. В то же время для меня она в обоих случаях выигрышная.

– Может быть. – Тони снова поднесла браслет к губам и начала говорить.

В отеле Блейз принялся расхаживать по гостиной своего номера, поджидая Генри, который ушел, чтобы позаботиться о медицинском осмотре двоих своих людей, пострадавших в стычке.

Блейз даже не снял плаща, полы которого при каждом его очередном развороте взмывали в воздух. Тони, полулежа на диване, наблюдала за ним. Сам же он в это время размышлял ни о чем и в то же время обо всем одновременно, включая и новые возможности, открывающиеся в результате того, что произошло за ужином в клубе. Эти возможности требовали от его мозга полной отдачи. А комната, Тони, Генри, да и весь окружающий мир сейчас были для него чем-то почти нереальным. Реально существовали только его мысли.

– Ничего, – откуда-то издалека услышал он голос Тони. – Просто он задумался.

Блейз оглянулся и увидел, что Тони и Генри переговариваются между собой и не замечают, что он уже вырвался из водоворота обуревавших его мыслей.

– Как ваши ребята? – поинтересовалась Тони.

– Порядок, – кивнул Генри. – Ничего страшного.

– Рада слышать, – ответила Тони. Она глазами показала в сторону Блейза. – А в детстве он был таким же?

Генри покачал головой.

– Нет.

– А когда же это началось? – спросила Тони.

– Первый раз я увидел Блейза таким за несколько месяцев до его отъезда с моей фермы – то есть теперь это ферма моего сына – в Экумени к Данно. Это было незадолго до того, как он начал поститься, чтобы найти дорогу к Богу, – и не смог. После этого мы встретились только через полгода, и, по-видимому, именно в этот период он принял для себя решение, которое теперь и привело меня к нему.

– То есть он выбрал сатану? – уточнила Тони.

– Не выбрал. – Генри снова покачал головой. – Нет, это не в его духе. И тем не менее он принял решение, бросившее его в лапы дьявола, независимо от того, признает он это или нет.

– Если он действительно не отдает себе в этом отчета, – сказала Тони, – то как же вы можете винить его в том, что он такой как есть и делает то, что делает?

– Могу, – сухо произнес Генри.

– Но почему?

– Ни один человек, пошедший рука об руку с сатаной, не может не быть в этом повинным. Человек даже может пытаться скрыть это от самого себя, но все равно знает, что скрывает это, даже если и не признает этого во всеуслышание.

– Все-таки в некоторых отношениях вы совершенно непреклонны, Генри, – заметила Тони.

– Я и сам во многом грешен, – отозвался Генри. – Но в конце концов – и для меня, и для Блейза, и для кого угодно – ответ один и тот же. Человек всегда принимает решения сам, а потом сам справляется с последствиями, вызванными этими решениями.

– Разве не жестоко так думать?

– Жить по законам Божьим вообще нелегко, – ответил Генри.

Блейз резко остановился прямо перед ними. Их взгляды встретились.

– Генри, – сказал он. – Наверное, некоторые из твоих людей не смогут завтра отправиться в Блу-Харбор?

– К сожалению, – ответил Генри. – Но я думал, что мы пробудем здесь еще день или два.

– Раньше я и сам так думал. – Блейз взглянул на браслет. – Сейчас начало десятого. Так что времени у нас еще хватает. Тони, будь добра, закажи для всех нас билеты на вторую половину завтрашнего дня на рейс до Блу-Харбора. Желательно часа на три, ладно?

Тони нахмурилась.

– Я не уверена, что удастся заказать столько билетов на обычный рейс практически накануне вылета. Скорее всего, местные линии предложат нам разделиться на несколько групп и отправиться разными рейсами.

– Тогда попробуй нанять стратоплан, – предложил Блейз.

– Наверное, так будет лучше, – сказала Тони. – Может, даже и не стоит пытаться заказывать билеты, а сразу нанять целый борт.

– Оставляю это на твое усмотрение. – Блейз придвинул кресло поближе к ним и сел в него. Тони через браслет связалась с туристическим агентством и вскоре дала отбой.

– У тебя довольный вид. – Генри пристально посмотрел на Блейза.

– Дело сдвинулось с мертвой точки, – ответил тот, протягивая длинные ноги к пылающему камину, который так весело и бездумно потрескивал, будто в мире вовсе не существовало проблем. Как ни забавно, но вещь, изначально предназначенная для обогрева жилья, была возрождена как чисто декоративный элемент интерьера. Блейзу нравилось смотреть на пламя, так же как – хотя и по совершенно иным причинам – он подолгу рассматривал изображение звездного неба на потолке своей спальни.

– Возможно, они сработают гораздо проворней, чем я предполагал, – задумчиво продолжал он. – Вполне возможно, что…

Его прервал сигнал вызова. Звонили из турагентства, и Тони тут же углубилась в обсуждение деталей переезда.

– Интересно, что те, кто напал на нас возле клуба, были вооружены исключительно дубинками или палками, – вернулся к разговору Блейз.

– Они намеревались лишь слегка обработать нас, не нанося тяжких телесных повреждений, – предположил Генри.

– То же самое я сказал Тони, – ответил Блейз. – Здесь и зарыта собака. Значит, те, кто их послал, распорядились всего лишь немного поколотить нас и напугать, но ни в коем случае не причинять нам серьезного вреда – во всяком случае некоторым из нас.

– К тому же, – вставил Генри, – все должно было выглядеть как обычное нападение уличной банды. Не связанной ни с какими организациями.

– И это тоже, – сказал Блейз. Они переглянулись и кивнули. Блейз обратился к Тони, которая как раз закончила говорить:

– Ну как, договорилась?

– Да. Все в порядке. Вылет завтра в шесть вечера, – ответила Тони. – Нам подходит?

– Лучше некуда. – Блейз снова глядел на огонь. – Теперь будем ждать. Думаю, нас сегодня еще навестит поздний посетитель.

– Посетитель? – удивилась Тони. – Какой еще посетитель?

– Чего не знаю – того не знаю, – пожал плечами Блейз. – Поживем – увидим. Но кто бы он ни был, он появится еще до полуночи.

Однако не прошло и полутора часов, как раздался звонок. Ответила Тони.

– Номер Блейза Аренса. Да?

Она некоторое время молча слушала, потом отключила звук и повернулась к Блейзу.

– Тебя – Гильдмейстер Эдгар Хайтри. В этом городе новости распространяются чересчур быстро.

– А решения принимаются еще быстрее. – Блейз снова включил звук. – Да, Гильдмейстер Хайтри?

Некоторое время он молча слушал.

– Нисколько, – сказал Блейз. – Обычно я ложусь гораздо позднее. Вам нужно пройти в северное крыло отеля, отыскать частный лифт А-2. Можете подниматься прямо сюда, ко мне.

Пауза.

– Ничего, ничего, – закончил разговор Блейз. Он коснулся кнопки и отключился.

– Я или кто-нибудь из моих ребят будет нужен? – спросил Генри.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Гильдмейстер просто хочет пригласить нас позавтракать с ним и несколькими его коллегами. Я думаю согласиться, но буду настаивать, чтобы завтрак состоялся здесь, у меня в номере. Они, конечно, согласятся – после сегодняшнего происшествия с моей стороны это будет выглядеть исключительно как разумная предосторожность. А твои люди – во всяком случае большая их часть – могут отдыхать до самого прибытия в Блу-Харбор. Думаю, нам лучше будет выехать из отеля часа за два до отлета, чтобы успеть наверняка.

– Тогда пойду к своим, – сказал Генри, – сообщу, что планы немного меняются и что они могут отдыхать. Наверное, те, кто сегодня был с нами в клубе, не прочь немного расслабиться.

– Слушай, а твои Солдаты Господа случайно не собираются начать доказывать жителям Новой Земли, что квакеры способны не только здорово драться? – с улыбкой спросил Блейз. Но Генри не стал улыбаться в ответ. Он мрачно взглянул на него:

– Они такие, какие есть.

Блейз, сразу посерьезнев, кивнул.

– Единственное, чего мне бы хотелось, если ты не против, чтобы они оставались в отеле. А во всем остальном – пусть совершенно свободно распоряжаются своим временем. Главное, чтобы с ними всегда можно было связаться. Возможно, после прибытия в Блу-Харбор для них найдется работенка.

Генри встал и направился к выходу.

– Подожди, не уходи, – произнес Блейз. – Поприсутствуй на встрече с Гильдмейстером.

Генри вернулся и снова сел.

Гильдмейстер Эдгар Хайтри оказался круглолицым человеком с заметным брюшком, редеющими темными волосами и приятным улыбчивым лицом. Как и большинство мужчин на Новой Земле, он был гладко выбрит. Темно-пурпурный деловой пиджак и узкие пурпурные брюки на его грузном теле казались немного странными – будто с тех пор, как сшили этот костюм, он прибавил в весе еще несколько килограмм. Стоя на пороге гостиной, Хайтри одарил всех присутствующих лучезарнейшей из улыбок.

– Блейз Аренс! – воскликнул он. – Как это мило – иначе не скажешь! – согласиться принять меня в такой поздний час!

Блейз через всю комнату метнул на него острый взгляд.

– Я ведь уже говорил вам, что никаких проблем нет. Присаживайтесь.

– Благодарю, – кивнул Хайтри.

Он обошел плавающие посреди комнаты кресла, выбрал одно напротив Блейза и осторожно опустился на самый краешек, как будто в любой момент был готов вскочить.

– Вы, наверное, удивлены моим визитом, – обратился он к Блейзу. – Я являюсь членом Выборного совета Гильдмейстеров. – Это было произнесено с изрядной толикой важности. – В какой-то мере, можно сказать, я выступаю не только от лица Гильдмейстеров столицы, но и от имени всех остальных городов Новой Земли. Мы рады приветствовать вас на нашей планете, дорогой Блейз Аренс. Вообще-то мы хотели бы как-нибудь более существенно проявить свою радость по поводу вашего прибытия, чем просто на словах. Но мы думали, что вы собираетесь пробыть здесь еще несколько дней, как вдруг прошел слух… – он неопределенно указал рукой в направлении раскинувшегося за окном города, – …что вы покидаете нас уже завтра вечером. Поэтому у нас просто не оставалось времени организовать достойный прием. Я надеюсь уговорить вас вернуться к первоначальному плану и провести в столице еще день или два.

– Боюсь, что это невозможно. – В словах Блейза не было и намека на желание понять, как Хайтри удалось узнать о том, что отлет состоится завтра. – Мы еще раз внимательнейшим образом изучили график нашего пребывания здесь и пришли к выводу, что мне придется вернуться на Ассоциацию немного раньше, чем я предполагал вначале. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь!

– В самом деле жаль, – поддакнул Хайтри, непонятным образом изловчившись одновременно и улыбнуться и нахмуриться. – Понимаете, вся столица уже знает, что сегодня вечером вы были на ужине в клубе ПСД, и с нашей стороны было бы непростительно… как бы это получше выразиться? – отпустить вас, не ознакомив с нашим мнением, с мнением Руководящего Комитета. Наш Комитет, уважаемый Блейз Аренс, хотел бы устроить в вашу честь прием. То есть мы хотели бы видеть вас на устроенном в честь такого высокого гостя, как вы, обеде. Но, учитывая ваш цейтнот… а вы точно уверены, что не можете отложить вылет хотя бы до завтрашней полуночи?

– Нет, – медленно отозвался Блейз. – Мы как раз только сейчас обсуждали это и назначили вылет на шесть часов вечера. Сами понимаете, как жестко регламентировано время в подобных поездках.

– Да-да, конечно… Минуточку… – сказал Хайтри. – Придумал! В таком случае ничто не мешает нам вместе позавтракать в первой половине дня. Это, конечно, не совсем то, что мы предполагали, но, по крайней мере, члены нашего Комитета получат возможность встретиться с вами – да и вам, Блейз Аренс, это будет небесполезно, поскольку мы являемся руководителями Первого Цеха Гильдий, который возглавляет остальные.

Блейз медленно покачал головой.

– Боюсь, ничего не получится. Завтра я планировал целый день до самого отлета работать над текстами своих выступлений и закончить другие дела. А принять приглашение означает съездить на встречу с вами, позавтракать, потом вернуться обратно в отель и снова приняться за работу. Нет, нет. На это уйдет большая часть дня, и, кроме того, мне вообще не очень хочется покидать отель до отъезда в космопорт.

– Понимаю вас, понимаю, – кивнул Хайтри. – А что, если сделать так? Мы организуем завтрак прямо здесь, в отеле. Вы потратите не более двух часов, обещаю.

Блейз снова с сожалением покачал головой.

– Ну хоть полтора часа! – сказал Хайтри. – Гарантирую вам, что мы не задержим вас ни на секунду дольше. Нет? А если час?

Блейз с сожалением улыбнулся.

– Сомневаюсь, что за это время даже здесь, в отеле, мы успеем как следует поесть. А если… впрочем, да, пожалуй. Что, если нам позавтракать прямо здесь – у меня в номере? Разумеется, за ваш счет.

– Великолепная мысль! – воскликнул Хайтри. – Конечно. Само собой. Ведь мы и так планировали устроить нечто подобное. Какое время вас устроит?

– Полдень, – сказал Блейз. – Начнем ровно в полдень, а ровно в час – только не обижайтесь – вам придется уйти.

– Конечно, конечно. Мы понимаем, – произнес Хайтри. – Предоставьте это дело мне. Я позабочусь абсолютно обо всем. А вам останется только встать из-за стола в кабинете и пройти в другую комнату, где к вашему приходу все уже будет готово.

– Что ж, значит, договорились. – Блейз поднялся. – А теперь, с вашего разрешения, я бы хотел перед сном еще немного поработать.

Хайтри тут же вскочил.

– Да-да, конечно, – говорил он, уже пятясь к лифту. – Тогда позвольте пожелать вам спокойной ночи. Спокойной ночи вам всем! Спокойной ночи!

Блейз уже нажал кнопку на подлокотнике кресла. Дверь скользнула в сторону и снова закрылась, будто проглотив посетителя. Лицо Блейза только что не расплылось в улыбке.

– Итак, – обратился он к Тони и Генри. – Представитель конкурирующей фирмы. Знаешь, Генри, несмотря на все его внешнее дружелюбие, он вполне может явиться с собственной охраной. Думаю, все-таки лучше показать ему, что у нас тоже есть зубы.

– Я тоже так думаю, – согласился Генри. – Солдаты постараются не мозолить глаза, но в случае чего окажутся под рукой.

– В принципе ничего страшного, если они будут на виду, – заметил Блейз. – Хайтри, увидев их, наверняка не удивится, зная о сегодняшнем нападении. Пусть думает, что я нервничаю, опасаясь новых неожиданностей – хотя их, надеюсь, не будет – во время встречи с ними.

Глава 9

– Блейз Аренс, – утерев легкую испарину, начал сидящий во главе стола, накрытого в гостиной апартаментов Блейза, Эдгар Хайтри. – Мы с большим нетерпением ждали вашего прибытия. И в отличие от тех, кто принимал вас в клубе ПСД, мы считаем, что прибытие на Новую Землю вас – Великого Учителя – можно только приветствовать. Предлагаю поднять за это бокалы!

За столом сидели двенадцать мужчин и женщин, включая Блейза, Тони и Генри. Данно отсутствовал, занятый какими-то своими делами. Остальные девять были Гильдмейстерами, членами Совета. Они дружно подняли бокалы с необычным сладким белым вином, оставляющим во рту кисловатый привкус, и осушили их в честь такого торжественного события.

Блейз только поднес бокал к губам и поставил его на место. Он заметил, что Тони тоже не стала пить свой апельсиновый сок. Сок был, конечно же, совершенно обычный – для любого человека, родившегося и выросшего на Новой Земле. Но администрация отеля, естественно, могла предложить только сок из местных апельсинов, а он разительно отличался от того, с Ассоциации, которым их угощали в клубе ПСД. Генри здраво рассудил, что лучше всего пить кофе: вкус его напоминал привычный, поскольку его легче было стандартизировать, хотя обходилось это и несколько дороже.

– Благодарю вас, – сказал Блейз. – Всегда приятно слышать, что ты желанный гость.

Поскольку он отвел на встречу всего час, завтрак больше напоминал фуршет, хотя Гильдмейстеры и попросили администрацию отеля обставить его со всей возможной роскошью. В словах Блейза явно проскользнуло намерение перейти к делу – полчаса уже истекло.

– Видите ли, – Хайтри доверительно наклонился вперед, хотя его и Блейза разделял длинный стол, – мы знаем – у нас есть свои способы получать информацию, – как прошел ужин в клубе ПСД. Неудивительно, что они с подозрением отнеслись к появлению на планете человека вроде вас. Они считают, что Новая Земля принадлежит исключительно им, хотя с гордостью могу утверждать – на самом деле это не так! Именно мы, члены Гильдий, не даем им стать полновластными тиранами. Мы представляем интересы всех наших служащих, и именно поэтому вы с нами, а мы с вами.

– А кто же защищает интересы не-служащих? – поинтересовался Блейз.

– Не-служащих у нас нет, – пояснил Хайтри, и все остальные Гильдмейстеры, в числе которых были и три женщины, согласно кивнули. – На Новой Земле все работают, а тот, кто работает – кем угодно, – является членом Гильдии.

– Включая фермеров, скотоводов и прочих?

– Да, конечно, – подтвердил Хайтри. – Все без исключения. Таким образом, на протяжении следующих нескольких недель, выступая перед людьми планеты, вы будете обращаться исключительно к членам Гильдий – не считая, конечно, каких-нибудь случайно забредших членов ПСД.

– Интересно, – сказал Блейз. – Значит, вас не очень тревожит то, что из-за этого нового соглашения с Ньютоном некоторым из ваших служащих придется либо сменить работу, либо вовсе лишиться ее?

Гильдмейстеры переглянулись.

– Все пройдет как по маслу, – улыбнулся Хайтри. – Мы умеем улаживать такие проблемы.

– Что ж, хорошо, – отозвался Блейз. – А то мне казалось, что столь значительные перемены просто не могут обойтись без всяческих коллизий.

– Ну конечно, – согласился Хайтри, – определенные трудности будут, это естественно. Но мы постараемся свести их к минимуму. Ведь наши служащие понимают, что все это делается ради их самих, на благо планеты! Между прочим, Великий Учитель, вы должны отдавать себе отчет в том, что служащие – это еще не все население Новой Земли. Есть в нашем обществе люди, которые не входят ни Гильдии, ни в ПСД и которым это соглашение пойдет только на пользу. Его цель – всеобщее благо. Могу вас в этом заверить. И тем не менее, возвращаясь к предмету нашего разговора, хотел бы еще раз напомнить, что ваши слушатели почти сплошь члены Гильдий. Вы никогда не должны забывать об этом.

– Обязательно учту, – пообещал Блейз.

– Вот потому-то мы и хотели встретиться с вами, – сказал Хайтри. – Вы, Блейз Аренс, можете не опасаться ПСД, поскольку Гильдии всегда с вами.

– Как, например, вчера вечером?

– Да… – Хайтри вдруг нахмурился и замолчал, – …конечно же, мы были… хотя вы и не замечали этого… а что вы, собственно, имеете в виду, Блейз Аренс?

Блейз рассмеялся.

– Не будете же вы утверждать, что людей, напавших на нас вчера вечером, послали ПСД? Вы ведь не хуже меня знаете, что это были ваши люди.

Раздался стук – Хайтри уронил вилку.

– Надеюсь, вы это не всерьез? – спросил он.

– Отчего же, – возразил Блейз. Он улыбнулся всем присутствующим. – Вы действительно узнали о том, как проходил ужин в клубе ПСД, – причем довольно быстро, но все же с опозданием. Не так ли?

– Великий Учитель, – Хайтри потрясенно смотрел на него, – я вообще не понимаю, о чем вы говорите!

– Я хочу сказать, что вы узнали о предложениях, сделанных мне ПСД, и о моей реакции на них чуть позже, чем следовало, разве не так? Вы с самого начала поняли, что ПСД сумеет организовать встречу со мной раньше вас, и решили оставить все как есть, но обернуть встречу себе на пользу. Вы были уверены, не спорьте, что ПСД в любом случае предложат мне гораздо больше, чем вы, и что они смогут заставить меня, выступая перед населением всей планеты, агитировать за них, а не за вас.

– Конечно же нет! – Хайтри нервно вытирал потные ладони салфеткой.

– Конечно же да, – настаивал Блейз. – Вы были совершенно уверены, что я не устою перед угрозами или подкупом. А также и в том, что если я впоследствии и пожалею о том, что принял их условия, я все равно или буду продолжать выполнять их, или немедленно покину Новую Землю, чтобы они не смогли до меня добраться. Вот вы и подослали людей из Особых Бригад, нападение которых должно было напугать меня и вынудить отправиться с лекциями на какую-нибудь другую планету.

– Но это же просто смешно! – взорвался Хитри. – Откуда же мы могли знать, что вы выйдете именно через боковой выход?

– Это было специально подстроено, – сказал Блейз. – У вас ведь наверняка есть свои люди среди персонала клуба – я не исключаю даже Матиаса. Как бы то ни было, вы устроили так, что все залы оказались битком набиты людьми и поэтому нас проводили через боковой выход. Мне тогда даже показалось, что Матиаса очень мучает совесть, когда он поспешно запер дверь и выключил свет, оставив нас в темноте безоружными перед людьми, вооруженными дубинками и уже освоившимися в темноте.

– Великий Учитель, прошу вас, поверьте. – Голос Хайтри был настолько искренним, что даже дрожал. – Мы совершенно ничего не предполагали заранее и ни в коем случае не повинны в том нападении на вас возле клуба!

Вопреки этой искренности, на лицах примерно половины присутствующих застыло или виноватое, или негодующее выражение.

– Неужели? – удивился Блейз. – В таком случае я вам отвечу так же, как и ПСД. Я философ. Я излагаю людям то, что думаю, и свое видение исторической ситуации, в которой мы оказались в нынешний критический момент. Позволив себе поддаться какому бы то ни было постороннему влиянию, я тем самым просто отбил бы у людей веру в меня и лишился бы возможности хоть что-то сделать для них. Иными словами, даже при всем своем желании, ни в коем случае не могу связать себя ни с ПСД, ни с вами, ни с кем-либо еще.

Хайтри, хотя это явно стоило ему больших усилий, сумел снова принять совершенно спокойный вид.

– Что ж, раз вы считаете, что так будет лучше… – Он попытался говорить чуть тише. – Во всяком случае, позвольте все же сделать то, зачем мы пришли сюда, – изложить вам свои – наших Гильдий – предложения.

– Давайте, – кивнул Блейз, – но помните, что у вас в распоряжении осталось около двадцати минут.

– Я буду краток, – сказал Хайтри. – Во-первых, и это самое главное, мы можем предложить вам защиту от ПСД. Поверьте, без нашей защиты вас и горстку людей из вашей охраны попросту разжуют и выплюнут.

– Думаю, что это не пойдет на пользу имиджу ПСД на других Молодых Мирах, – сказал Блейз. – Равно как не пошло бы на пользу и вам, попытайся вы сделать что-нибудь подобное. Учтите, кроме всего прочего, я еще являюсь членом Палаты Ассоциации и у меня дипломатический паспорт. Кроме того, думаю, вряд ли кто-либо из вас решится сделать первый шаг, опасаясь тем самым толкнуть меня прямо в объятия противников.

Хайтри уставился на него с противоположного конца стола.

– То есть вы хотите сказать, что мы и ПСД взаимно мешаем друг другу предпринять какие-либо действия против вас? – спросил он.

– Я констатирую факт, – ответил Блейз. – Вы и ПСД создали на этой планете определенный баланс сил. И, как мне кажется, здорово увязли в нем. Ведь в конце концов и вы, и они целиком зависите от жителей планеты, поскольку только от их мнения зависят ваши статус и популярность. Если вы интересовались общественным мнением своего мира – на которое уже оказали влияние кассеты с записями моих лекций, – то, должно быть, знаете, что ваши служащие, как вы их называете, считают меня не только безобидным, но еще и очень интересным человеком. Ведь именно я обещаю им надежду на то, что они когда-нибудь смогут самостоятельно распоряжаться своими жизнями. Поверьте, большинство людей хотело бы иметь возможность влиять на свое собственное будущее. Даже вы.

От последних слов Блейза Хайтри просто отмахнулся.

– Мы собирались предложить вам, Блейз Аренс, помимо защиты от возможных происков ПСД еще и помощь в организации посещения ваших лекций. Понимаете, если станет известно, что вашим спонсором являются Гильдии, можете быть уверены – наши люди заинтересуются вами еще больше, а это значит на ваших лекциях перебывает почти все население планеты.

– Неужели? – сказал Блейз.

– Представьте себе, – ответил Хайтри. – Нам известно, что собирались предложить вам ПСД, – межзвездный кредит, большую сумму в межзвездном кредите за то, чтобы вы своими лекциями способствовали повышению доверия к ним среди служащих. Вы говорите, что отвергли их предложение, – и это действительно так. Разумеется, мы не в состоянии предложить вам больше, чем они. Но если вы хотите, чтобы служащие внимательно прислушались к вашим словам, то наше содействие – то есть фактически содействие всех, кого мы представляем на Новой Земле, – должно быть для вас дороже любых межзвездных кредитов.

Блейз снова взглянул на свой браслет.

– Боюсь, наше время почти истекло. Если все сказанное вами, Гильдмейстер, правда, то мне искренне жаль, что я не могу принять ваше предложение…

– Но… – начал было Хайтри.

– Но, – перебил его Блейз, – думаю, что мне придется ответить вам то же, что я ответил членам клуба ПСД. У меня такое впечатление, что ни вы, ни они просто не хотите меня услышать. Сам я топор войны ни на кого не точу и тем более не намерен делать это за кого-нибудь. Я могу повторить только то, что говорил уже много раз, – я рассказываю людям то, что знаю сам, то, что пережил, и предоставляю им самим судить, применимо ли это хоть в какой-то мере к их собственному жизненному опыту.

Блейз встал. Глядя на Хайтри с высоты своего роста, он словно нависал над противоположным концом стола.

– Рад был познакомиться с вами, – произнес он. – Я всегда говорю людям, что всякий жизненный опыт важен. Общение с другими людьми в любом случае приносит пользу. Я тоже узнал много полезного, поговорив с вами, Гильдмейстер, и очень благодарен вам за это. Но теперь, извините, мне пора вернуться к работе.

Генри и Тони поднялись одновременно с ним. Когда Блейз двинулся к выходу, они последовали за ним. В комнате, которую они так внезапно покинули, воцарилось гробовое молчание.

Вернувшись в свою гостиную, Блейз повалился в одно из кресел, специально приспособленное под его рост.

– Почему ты был так уверен? – спросила Тони, когда они с Генри тоже уселись в кресла. – Откуда ты мог точно знать, что именно люди Гильдий, а не ПСД поручили Матиасу вывести нас на боковую аллейку и что те, кто напал на нас, были тоже посланы Гильдиями?

Блейз улыбнулся.

– А я и не знал. Но разве могло быть иначе? Во всяком случае, ПСД от этого ничего бы не выиграл. К тому же для них это было все равно что совершить убийство на пороге собственного дома, вместо того чтобы сделать то же самое на пороге чужого. А что касается осведомленности Гильдий о том, как мы покинем клуб, то я просто не сомневаюсь: все подстроено Матиасом.

– Разве ты можешь быть в этом уверен? – спросила Тони. – Как же он при этом может занимать такой ответственный пост в клубе ПСД?

– Он в любом случае должен являться членом Гильдии – официально или нет, – пояснил Блейз. – Помните, что сказал нам за завтраком Хайтри? Любой, кто работает, обязательно является членом Гильдии. Думаю, он сказал даже больше, чем собирался, – если ты вообще хоть где-то работаешь на этой планете, ты уже автоматически становишься членом Гильдии. А должность Матиаса просто идеальна для двойного агента: он может одновременно работать на ПСД и шпионить для Гильдий. Более того, скорее всего обе организации знают о том, что он двойной агент, и просто пользуются этим. Кроме того, возможно, его всего-то попросили вывести нас через запасной выход. Он мог даже и не знать, что нас там кто-то поджидает.

– Хорошо, – кивнула Тони. – И все равно ты в значительной степени действовал наугад. Согласись!

– Ничего подобного, – пожал плечами Блейз. – Вдобавок ко всему, что я сейчас говорил, нападение на нас никак не вписывается в схему того, каким образом ПСД пытался повлиять на меня. Как я и ожидал, Харли предоставил мне выбор: кнут или пряник. Они явно приберегали грубую силу на крайний случай. Гильдии же с другой стороны, как я и сказал Хайтри, воспользовались возможностью проверить, хороши ли мои охранники, чтобы потом знать, как преподать мне урок за то решение, которое я, по их мнению, в любом случае бы принял – не важно, собирался я следовать ему или нет, – если я вообще собирался читать свои лекции на Новой Земле.

Он снова улыбнулся обоим.

– Помимо всего прочего, – продолжал он, – мне предоставилась возможность бросить им за завтраком бомбу на колени и увидеть их реакцию – которая оказалась именно такой, какую я и ожидал.

– Однако ты и сам сказал им неправду, – заметил Генри. – Ты ведь заверил и ПСД, и Гильдии, что топора ни на кого не точишь. Но ты ведь отлично знаешь, Блейз, что это не правда.

– Почему же, дядя? – уставился на него Блейз. – С чего ты взял, что я его точу?

– Не знаю… – отозвался Генри. – Да это и не важно. Мне достаточно чувствовать, что топор этот не Божий. Но я, как и ты, отлично понимаю, что у тебя есть причины делать то, что ты делаешь. И только попробуй сказать, что я лгу!

Блейз покачал головой.

– Дядя Генри, как я могу обвинить тебя во лжи?! – очень серьезно проговорил он. – Да, верно, у меня свой путь. И если бы его не было, мне бы вообще незачем было жить. Однако я никогда не говорю о своей конечной цели или целях просто потому, что еще рано о них говорить. Я хочу, чтобы мой разум был всегда готов воспользоваться обстоятельствами, которые могут появиться по ходу дела, как это часто и бывает.

– Может быть, ты даже веришь в то, что говоришь, – сказал Генри, – но все же мне кажется, дело обстоит совсем иначе.

Некоторое время Блейз молчал.

– Генри, – произнес он наконец, – в один прекрасный день я обязательно все тебе расскажу.

Он поднял голову.

– И тебе тоже, Тони.

– Я тебя об этом никогда не просила.

– Да. Не просила, – мрачно подтвердил Блейз. Его поведение вдруг как-то изменилось. Он сел прямо и обратился к Тони:

– Ты не узнавала прогноз погоды? В Блу-Харборе лекция будет проводиться под открытым небом. Интересно, какая там завтра ожидается погода?

– Кратковременные дожди, но в основном ясная, – ответила Тони.

– Ну, значит, все в порядке, – кивнул Блейз. – Слушатели смогут в случае чего воспользоваться силовыми зонтиками. Они невидимые, места не занимают и полностью защищают от дождя. Генри, ты вроде бы сказал, что твои люди будут готовы к сегодняшнему перелету и к завтрашней лекции?

– Да, – ответил Генри. – Будут.

– Хорошо, потому что последний отрезок пути до студии я хочу пройти через толпу, а для этого мне нужно, чтобы меня со всех сторон окружали твои Солдаты. Я не думаю, что мне угрожает реальная опасность, но там будет множество желающих протиснуться ко мне поближе, и мне хотелось бы, чтобы они оставались на некотором расстоянии.

– Это мы можем, – сказал Генри.

– Ну, тогда, – Блейз поднялся, – нам лучше заняться последними приготовлениями к перелету…

Он умолк, потому что дверь открылась и в комнате появился Данно, который, казалось, целиком занял весь дверной проем – не только по вертикали, но и по горизонтали. Затем он подошел к одному из кресел побольше и уселся. Эти кресла в принципе рассчитывались так, что не должны были подаваться под весом сидящего в них человека, как бы велик этот вес ни был. Но когда в кресло уселся Данно, оно просело сантиметра на три или четыре и только потом вернулось на прежнюю высоту. Данно шумно выдохнул, вытянул ноги и положил руки на подлокотники.

– Сегодня мы с губернатором завтракали, в продолжение, так сказать, вчерашнего ужина, – начал он. – Мы с ней еще раз поговорили, но она человек ненадежный.

Так что, Блейз, придется тебе обо всем договариваться или с клубом ПСД, или с Гильдиями. Кстати о Гильдиях – по дороге сюда я проходил через столовую, там уже никого не было. Так как же вы расстались – друзьями или нет?

– Нет, – ответил Блейз. Данно снова вздохнул.

– В таком случае, боюсь, новости у меня не очень хорошие. Я знаю, что для тебя самое главное – это возможность свободно общаться с людьми. Но если ты один, то и ПСД, и Гильдии могут полностью повязать тебя по рукам и ногам. А если ты связываешься с кем-нибудь одним, то другой дает тебе только то, что обязан дать, и ничего более – то есть вообще ничего. Они почти сотню лет шли к тому неустойчивому равновесию, в котором пребывают сейчас, и страшно боятся всего, что потенциально могло бы дать их оппонентам хоть какой-то перевес. Обе организации считают тебя не кем иным, как возмутителем спокойствия. Скажи, ты просто погладил Гильдмейстеров против шерсти или полностью сжег все мосты?

– Думаю, скорее последнее, – сказал Блейз.

– В принципе, – продолжил Данно, – любой сожженный мост можно отстроить заново. Если ты все мне подробно расскажешь, я подумаю, как можно снова вернуться к процедуре торговли с ними. Ты должен понимать щекотливость ситуации, Блейз. Я понимаю, это звучит довольно смешно, но, хотя на Новой Земле и сохранился полностью весь аппарат местных и центральных органов управления, сегодня практически и фактически это просто ширма. Похоже, что на протяжении последних ста лет у здешних властей просто постепенно отбирали реальную власть, и теперь единственные, кто что-нибудь решает, – это ПСД и Гильдии. Поэтому тебе просто не остается ничего другого, как заставить их торговаться из-за тебя, так как только пока идет торг, ты сможешь воспользоваться здесь хоть какой-то свободой действий.

– Но я вовсе не собираюсь заново наводить мосты, – произнес Блейз.

Он чувствовал, что не только Данно, но и Тони с Генри пристально смотрят на него. На мгновение его вновь захлестнуло ощущение отчужденности от окружающих, чувство одиночества, которое преследовало его всю жизнь. Он поймал себя на мысли о том, все ли они останутся с ним до конца, когда он все-таки добьется своего? А если не все, то кто? Он не хотел бы потерять никого из них – в этой комнате находились все, кто хоть что-то для него значил во всей Вселенной.

– Я сказал им правду, – продолжал он. – Люди перестанут доверять мне как философу, если я примкну к какой-нибудь одной группе или движению, а не останусь самим собой. И еще я попытался объяснить им, что просто высказываю людям свои взгляды на текущий исторический момент.

– Но если ты не хочешь вести переговоры с Гильдиями и не можешь вести переговоры с ПСД – или тоже не хочешь, поскольку заявил им примерно то же самое, что и Гильдмейстерам, – сказал Данно, – то с кем же ты собираешься иметь дело?

– Я собираюсь иметь дело с людьми, – ответил Блейз.

Глава 10

Погода в Блу-Харборе – крупном городе, расположенном на берегу большого озера – оказалась именно такой, как обещали метеорологи. На небе виднелись редкие тучки, и почти весь день немилосердно палил раскаленный Сириус. Его лучи заливали и большое, поросшее вариформной травой поле, амфитеатром окружающее площадку, которую выбрал для своего выступления Блейз. Места здесь было вполне достаточно хоть для ста тысяч человек, хотя ожидалось, что не соберется и половины этого количества.

Посреди площадки возвышалось темно-коричневое сборное здание студии; его постройкой руководил Данно. Места в нем хватало только для Блейза, трансляционного оборудования и обслуживающего персонала. Над плоской же крышей здания во время лекции должно было возникнуть в воздухе увеличенное изображение Блейза. В принципе все было готово.

– Что-то я беспокоюсь, – сказала Тони, глядя в поляризованное и потому непрозрачное снаружи окно лимузина, в котором сидели она, Блейз и Генри. Солдаты Генри сопровождали их на других машинах, следовавших впереди и сзади. Блейз взглянул на нее.

– Как ты думаешь, ПСД или Гильдии попытаются устроить какие-нибудь провокации? – спросила она.

– Вряд ли, – ответил Блейз. – Может подвернуться какой-нибудь сумасшедший, но ребята Генри легко справятся с этим, а Данно уже ждет нас в трансляционной студии. Надеюсь, что обе организации ненадолго успокоились. Ведь им потребуется время, чтобы договориться между собой.

Тони внезапно повернулась и в упор взглянула на него.

– Договориться? – переспросила она. – Гильдии с ПСД? О чем же, интересно, они могут договориться?

– Как объединить усилия и избавиться от меня.

– Это они-то объединят усилия? – воскликнула Тони. – Неужели ты допускаешь такую возможность?

– А что им еще остается? Хоть я и заявил, что не буду работать ни на тех, ни на других, и те и другие все равно будут пытаться вынудить меня перейти на свою сторону. А на случай, если это все-таки не удастся, они постараются выработать совместный план, как им от меня избавиться.

– Неужели они вообще могут сотрудничать? – удивилась Тони. – Мне кажется, что они ни на грош не доверяют друг другу.

– Да, не доверяют и никогда не будут доверять, – согласился Блейз, – но в нужде товарищей не выбирают. История знает немало примеров, когда непримиримые враги объединялись ради уничтожения того, кто представлял опасность для обоих…

– А ты не думаешь, что кто-нибудь из них может попытаться с твоей помощью свергнуть своего противника, а потом, свалив вину за это на тебя, убить тебя или с позором изгнать с планеты? – перебила его Тони.

– Вряд ли их руководители настолько глупы, думая, что подобное сойдет им с рук. Это сразу вызвало бы значительные дипломатические осложнения, да и свою вину в этом случае им все равно скрыть бы не удалось… – Блейз вдруг замолчал, пристально глядя на нее.

Тони ответила ему спокойным взглядом. Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом Блейз тихонько вздохнул.

– Тони, ты молодец. Как же я сам об этом не подумал!

Он вдруг вспомнил, как в детстве переживал период – к счастью, непродолжительный, – когда впервые понял, что окружающие его взрослые гораздо менее восприимчивы и умны, чем он. До этого он считал, что все взрослые похожи на него – только умнее и мудрее благодаря жизненному опыту, – и, обнаружив, что это не так, он был потрясен до глубины души. Вот и сейчас он чуть не проглядел совершенно очевидную опасность только потому, что она была слишком уж очевидна. А Тони сразу подумала об этом.

– Ты абсолютно права, – сказал он. – Конечно же, многие люди не останавливаются перед тем, чтобы сделать какую-нибудь глупость, особенно если не представляют себе возможных последствий. Мне и самому следовало бы сообразить.

Он с благодарностью посмотрел на нее и, нажав кнопку на браслете, связался с трансляционной студией, куда они направлялись.

– Вот еще пример того, насколько ты ценна для меня, – произнес он. – Данно! Ты сейчас в студии? Если да, то скажи, сколько примерно собралось народу?

– Больше, чем мы ожидали, – послышался в ответ голос Данно. – Приблизительные подсчеты показывают, что уже сейчас собралось около семидесяти тысяч человек.

– Хорошо, – сказал Блейз. – Мы подъедем минут через пять или около того. Так что мой выход состоится довольно скоро.

Он дал отбой и повернулся к Генри.

– Пешком я пройду только последние метров двадцать. Все равно все присутствующие будут потом утверждать что видели меня собственными глазами, так что нет смысла долго общаться с народом. Поэтому давайте въедем на поле и будем продолжать двигаться до тех пор, пока толпа не станет слишком плотной.

Примерно через минуту машина уже ехала мимо сначала редких, потом все более часто попадающихся сидящих и стоящих на траве людей. Вскоре машины просто еле ползли.

– Думаю, пора, – проговорил Блейз.

Генри связался с двумя другими машинами и отдал несколько распоряжений сидящим в них Солдатам.

Вскоре они, тесным кольцом окружая Тони, Блейза и Генри, повели их через толпу собравшихся к зданию студии. Блейз поверх голов окружавших их Солдат улыбался и махал восторженно приветствующим его людям, не отвечая, правда, на обращенные к нему вопросы.

Хотя Блейзу и нетрудно было сохранять на лице улыбку, он испытывал какое-то напряжение, чувство незащищенности, будто толпа чем-то угрожала ему. «Да, на людях гораздо тяжелее», – думал он. Неприятное ощущение не отпускало его до тех пор, пока наконец – ему показалось, что эти двадцать метров никогда не кончатся – они не достигли здания студии, не вошли в него и не закрыли за собой дверь. Снаружи остались Солдаты – охранять студию от излишне восторженных почитателей Блейза…

Внутри здания гул толпы был почти не слышен. Помещение оказалось очень тесным и к тому же сплошь заставленным креслами, трансляционной аппаратурой, записывающими устройствами и проекторами, которые должны были создавать его изображение над крышей студии.

Посреди помещения оставался только крошечный пятачок свободного пространства, где для него уже стояло кресло с нацеленными на него передающими камерами.

– Кресло уберите, – распорядился Блейз. – Я предпочитаю говорить стоя. – Он обсудил еще какие-то детали передачи с техниками – членами местной организации Иных – и встал перед камерами: как всегда, в плаще, с высоко поднятой головой, ноги чуть расставлены.

– Начали, – бросил он техникам.

Шум снаружи мгновенно прекратился, и послышались удивленные возгласы собравшихся. Проекторы создали трехмерное изображение Блейза высотой в двадцать метров – гигантскую фигуру, как будто стоящую на крыше здания. Причем казалось, что Блейз смотрит в глаза каждому и говорит исключительно для него.

Он подождал, пока не установится почти полная тишина, и только после этого заговорил:

– Все вы – пионеры и потомки пионеров!

После этой вступительной фразы, прозвучавшей как звук рожка, тишина стала мертвой, и то, что он говорил далее, свободно разносилось над полем.

– В то время как на Старой Земле было множество людей, предпочитавших уют и безопасность материнской планеты приключениям среди звезд, вы или ваши предки отправились в космос и заселили Новые Миры. И как всегда первыми снялись с места самые лучшие. Самые отважные! Полные надежд! Сильнейшие!

Почти три сотни лет ваши предки на Молодых Мирах вели единоборство с не полностью терраформированными планетами, чтобы превратить их в пригодные для жизни миры. И со временем им удалось приручить дикие планеты. Эти люди создали новое общество с единым, ими же созданные языком – бейсиком. Языком, который на Старой Земле признают только формально и лишь немногие свободно владеют им даже сейчас. Но для вас этот язык стал родным.

Вы – наследники дела своих предков. И подобно им, вы все еще боретесь с враждебной средой, чтобы подчинить ее себе, чтобы получить возможность использовать ее, заставить ее служить вам и создать мир, который с гордостью можно было бы назвать домом. Согласитесь, разве не так?!

После этих слов по рядам слушателей прокатился ропот, превратившийся в гул, и снова все стихло. Блейз и в этот раз дождался, пока наступит полная тишина.

– Теперь вы стоите на унаследованной от предков земле, в которую вложена частица и вашего труда, – продолжал он. – Но скажите, разве удовлетворены вы тем, что получили за трехсотлетний труд? Довольны вы тем, что имеете?

По толпе снова прокатился ропот, на этот раз гораздо более громкий, и снова Блейз терпеливо ждал, пока он затихнет.

– Если недовольны, то давайте спросим себя, кого же в этом винить…

Он знал, что уже завладел их вниманием, и продолжал говорить.

Именно Старая Земля, убеждал слушателей Блейз, была повинна в том, что они не имели возможности развиваться в полной мере. Это явствовало из попыток материнского мира сначала овладеть непосредственным контролем над Молодыми Мирами, а затем – когда из этого ничего не вышло – руководить ими и контролировать их опосредованно.

В этом ее поощряли – вольно и невольно – дорсайцы, экзоты и даже определенные слои обществ других Молодых Миров. На протяжении же последних ста лет усилия Старой Земли направлялись в основном Абсолютной Энциклопедией. Препятствуя их развитию как самостоятельных миров, она не давала развиваться и их обитателям, поскольку, став полноценными личностями, они сразу поняли бы, какими узами опутала их Старая Земля, и постарались бы навсегда избавиться от ее гнета. Поэтому люди на Молодых Мирах должны ясно представлять себе ситуацию и учиться трезво ее оценивать. А для этого прежде всего следовало объективно оценить самих себя.

В следующих своих лекциях здесь, на Новой Земле, Блейз намеревался рассказать о способах самооценки.

Закончив выступление, он снова шел через толпу; слушатели так же приветствовали его и старались пробиться поближе, чтобы хоть дотронуться до него рукой.

– Хайтри, – вдруг произнесла Тони, когда они уже возвращались на машине в отель. Она сидела, зажатая массивными телами Данно и Блейза, Генри занял место впереди, рядом с водителем. Блейз и Данно одновременно взглянули на нее.

– Что Хайтри? – спросил Блейз.

– За завтраком он говорил от имени всех Гильдмейстеров, – сказала Тони. – И вообще вел себя так, будто он среди них самый главный. Но мне кажется, он что-то не очень похож на лидера. Вот, например, Харли Николауса легко представить в роли главного среди всех ПСД Новой Земли. Пусть он не вызывает у меня симпатии, но тем не менее определенно производит впечатление сильной личности. Зато Хайтри… нет в нем тех качеств, которые должны быть у руководителя всех Гильдий.

Блейз и Данно переглянулись поверх ее головы.

– Что скажешь, Данно? – спросил Блейз. Данно пожал плечами. Тесно зажатую между братьями Тони при этом его движении даже приподняло с сиденья.

– Я его вообще не видел, – ответил Данно.

– Да, – задумчиво подтвердил Блейз. – Ты тогда еще не вернулся с обеда у губернаторши.

– О Хайтри я кое-что знаю только от наших Иных, – продолжал Данно. – Но этого недостаточно, чтобы составить о нем определенное мнение. По должности он Первый Гильдмейстер города Новая Земля. Но означает ли это, что он является главой всех остальных Гильдмейстеров, я не уверен.

– Хайтри действительно кажется довольно слабым человеком, – медленно произнес Блейз, – но возможно, он выступал от имени всех остальных по совершенно другим причинам. Допустим, он просто марионетка, пляшущая под дудку настоящего лидера. А можно предположить, что они сначала все решают в своем комитете голосованием, а он потом только выражает общее мнение. И наконец, он может быть гораздо умнее и гораздо сильнее, чем старается показать.

– Ты ведь сам говорил, что всегда можно определить, насколько человек умен, сравнивая его с самим собой, – заметила Тони.

Он взглянул на нее.

– Разве я такое говорил? Но я слишком мало общался с Хайтри, чтобы составить о нем определенное мнение. В некотором смысле мое утверждение достаточно справедливо. Но скорее всего, я говорил еще и другое – что бывают исключения и для меня, и для всех остальных. В лучшем случае мы можем судить исключительно о людях, уровнем не превосходящих нас самих. Можно с уверенностью выяснить, что человек тебе ровня, но если он превосходит тебя в умственном отношении, то практически невозможно определить насколько.

– А разве тебе когда-нибудь приходилось встречать человека, который был бы хотя бы равен тебе? – спросила она. – Что-то я такого от тебя никогда не слышала.

Он с некоторым сожалением подумал, что в данном случае явно впал, как выразился бы Генри, в грех гордыни, несмотря на то что давным-давно дал себе зарок не поддаваться ему.

– Разве не так? – настаивала она.

– Так-то так, но… – он заколебался, – есть же хотя бы вы с Данно.

– Спасибо, конечно, – парировала она. – Но боюсь, ко мне это не относится.

– Ко мне тоже, – вставил Данно.

– Хорошо, – согласился Блейз, – в таком случае остается еще Хэл Мэйн. Его уровня я просто не представляю, то есть он может быть сколь угодно высоким. Но мне кажется – это всего лишь догадка, – что он не менее, а может быть, и более умен, чем я. Хотя я могу и переоценивать его из-за этой таинственной истории с его появлением.

– Хм-м, – пробурчал Данно, который, насколько Блейзу было известно, не верил в какую-то особую важность – или даже опасность – мальчишки, по следу которого они шли с самой Земли.

Машина подъехала к отелю и остановилась. Войдя туда, они обнаружили, что весь их багаж свален в кучу посреди холла.

Похоже, здесь были вещи всей их группы, включая и Солдат. Генри и те Солдаты, что были вместе с ними, уже окружили кучу багажа, будто охраняя ее. Генри бросил на Блейза мимолетный взгляд, но не сказал ни слова.

– Данно, – Блейз повернулся к брату, – наверное, тебе лучше заняться этим прямо сейчас.

– Ты прав, – резко ответил Данно. Его обычно дружелюбное лицо помрачнело. Он отправился к стойке регистрации и заговорил с одним из сидящих за ней клерков.

Говорил он не повышая голоса, и на таком расстоянии не было слышно, что отвечает администратор. Блейз уселся в кресло и пригласил Тони и Генри последовать его примеру.

Можно было ожидать, что Данно вернется почти сразу. Однако его разговор с администратором продолжался несколько минут и кончился тем, что оба, покинув стойку, исчезли за какой-то дверью, ведущей в служебные помещения.

Данно отсутствовал добрых полчаса. Все это время Блейз оживленно делился с Тони и Генри своими дальнейшими планами, словно никакого багажа в холле не было. Его собеседники незаметно увлеклись разговором – Блейз всегда умел совершенно ничего не значащую беседу сделать удивительно интересной. Тони и Генри заметно расслабились. Зато сам Блейз в это время старался подавить в себе нарастающее чувство возбуждения. Конечно, с уверенностью утверждать еще было рано, но он чувствовал, что надвигаются какие-то интересные события.

Через полчаса появился Данно в сопровождении невысокого толстяка в темном деловом костюме с несчастным, но решительным выражением лица. Они подошли к Блейзу и остальным, первым заговорил Данно.

– Это управляющий отеля, – сухо объяснил Данно. Его тон не сулил ничего хорошего. – Он утверждает, что мы должны были выехать из отеля сегодня, а наши комнаты оказались забронированными для других гостей, которые уже прибыли и поселились в них.

– Мне очень жаль, Блейз Аренс, – сказал обильно потеющий от волнения толстяк. – Но никакой ошибки нет. Срок вашего пребывания в отеле истек сегодня. Поскольку комнаты заняты, я ничего не могу сделать, даже если произошла ошибка. Сами знаете – таков закон, причем он действует на всех Молодых Мирах, да думаю, и на Старой Земле тоже.

– Скорее всего, – согласился Блейз.

– Так что боюсь, Блейз Аренс, – ободренный спокойным ответом Блейза, управляющий немного оправился, и в его голосе даже появились властные нотки, – я вынужден просить вас освободить холл. Вы и ваши люди мешаете другим нашим гостям. Не вижу оснований для вашего дальнейшего пребывания в отеле.

Он обернулся к стойке регистрации и щелкнул пальцами. Трое стоявших там парней в зеленых униформах тут же бросились к управляющему. Первым подоспел невысокий человек лет тридцати с дотемна загорелым лицом. Они с Блейзом на мгновение встретились взглядами.

– Двое пускай сразу начинают грузить вещи в машины Блейза Аренса, – распорядился управляющий, – а ты – все забываю, как тебя… – сбегай и приведи еще несколько человек. Хотя бы троих.

– Будет сделано. – Загорелый повернулся и ушел.

– И побыстрее! – крикнул ему вслед управляющий. Его круглое лицо было покрыто крупными каплями пота.

– Что ж… – Блейз поднялся с кресла. – Тони, Генри, Данно, думаю, вряд ли кто-нибудь придет нам на помощь. Так что давайте начнем. Нам нужно будет подыскать хоть какое-нибудь временное пристанище до тех пор, пока не найдем отель, где сможем разместиться. Думаю, швейцар достаточно хорошо знает город и что-нибудь посоветует нам.

Он двинулся к выходу, а Генри тем временем переговорил со своими Солдатами, и те образовали нечто вроде цепочки.

Тони, Генри и Данно вышли наружу вслед за ним. Улица купалась в золотистых лучах заката, и они с удовольствием вдохнули свежий вечерний воздух, разительно отличавшийся от кондиционированного воздуха отеля. Тротуар перед отелем был мокрым – очевидно, пока они находились внутри, прошел небольшой дождь. Часть их багажа носильщики уже должны были вынести на улицу, однако его нигде не было видно.

Тут же как раз появился один из носильщиков с четырьмя чемоданами – два под мышками и еще два в руках. Выйдя из отеля, он свернул направо и исчез за углом.

– Интересно, – заметил Блейз и снова ощутил прилив возбуждения. Он даже начал напевать себе под нос какой-то мотивчик, но, заметив, что Тони, Генри и Данно с удивлением уставились на него, замолчал и снова напустил на себя равнодушный вид.

Тем не менее он направился вслед за носильщиком. Тони, Данно и Генри последовали за ним, свернули за угол, но носильщика с вещами нигде не было видно. Они двинулись дальше вдоль глухой боковой стены здания, еще раз свернули и обнаружили в стене обширный проем, похожий на вход в какую-то пещеру.

Это было багажное помещение для загрузки и выгрузки машин. В дальнем конце его виднелась эстакада – на ней-то и были сложены их вещи.

Носильщик с четырьмя чемоданами только что поставил их рядом с остальными и теперь возвращался обратно. Он даже не взглянул на Блейза и его товарищей.

– Что происходит? – удивленно воскликнула Тони. – Зачем они носят вещи сюда?

Внутреннее возбуждение Блейза достигло апогея.

– Похоже, кто-то все же пришел нам на помощь, – ответил он. В этот момент из-за угла появился еще один носильщик и поставил очередную порцию багажа рядом с принесенным раньше. Оказалось, что это тот самый загорелый парень, который подходил к ним с управляющим. Он повернулся к ним, и Блейз заметил на груди табличку, на которой значилось имя «Анджо».

– Все в порядке, – сказал он. – Через несколько минут вы снова займете свои прежние комнаты. На самом деле туда никто не въезжал. Подождите. Я сейчас.

Он поднялся на эстакаду и исчез за вращающимися дверьми в ее конце. Вернулся он через несколько минут с коридорным в белой рубашке и черном пиджаке. Тот взял несколько чемоданов и исчез с ними за вращающейся дверью. Носильщик с другими вещами последовал за ним.

Он отсутствовал всего несколько минут – совсем недолго – и возвратился с еще двумя коридорными. Когда те унесли очередную порцию багажа, он обратился к Блейзу:

– Большинство из нас смотрело трансляцию вашей лекции, Великий Учитель. Так что не беспокойтесь. Мы позаботимся о вас.

С этими словами он повернулся и ушел – очевидно, за оставшимся багажом в холл отеля.

Вскоре загорелый вернулся, обвешанный чемоданами с еще двумя носильщиками, причем одним из них оказалась женщина с темными кудрявыми волосами.

– Может быть, остаться и помочь? – спросила она.

– Нет, лучше приведите сюда охранников Великого Учителя, – велел загорелый.

– Подождите, – остановил ее Генри, – я пойду с вами.

– Да, пожалуй, – согласилась женщина. Они с Генри ушли. Загорелый снова повернулся к багажу и взял два последних чемодана. Остальные уже унесли коридорные.

– Пойдемте со мной, – сказал он.

Он провел их через вращающиеся двери, через кухню и подвел к двери лифта.

Лифт оказался раза в полтора просторнее, чем тот, что был в номере Блейза.

– Служебный лифт, – лаконично пояснил загорелый.

Лифт быстро пошел вверх, потом замедлил ход. Двери открылись, и они обнаружили, что попали в кухню апартаментов Блейза.

– Видите, никто сюда не вселялся, – произнес их провожатый.

Он повернулся к Блейзу. Теперь Блейз понял, что человек этот гораздо моложе, чем ему сначала показалось. Анджо было никак не больше тридцати лет, а скорее всего, даже меньше.

– Как я уже говорил, Великий Учитель, – продолжил он, – мы позаботимся о вас. К завтрашнему утру в отеле, скорее всего, кроме управляющего, не останется ни одного человека, который отказался бы помочь вам… Ох, чуть не забыл.

Он полез в карман своей куртки и вытащил клочок бумаги с нацарапанными на нем какими-то номерами и словами. Он протянул бумажку Блейзу.

– К сожалению, внутренняя связь в ваших номерах отключена. Но внешние линии отключить невозможно. Так что если вам потребуется заказать еду или еще что-нибудь, позвоните по одному из этих городских номеров. К завтрашнему дню мы обязательно наладим и внутренние линии, но пока рисковать не стоит – пусть все думают, что звонки из города.

Он указал на самый верхний номер.

– Ничего не говорите тому, кто снимет трубку. Спросите Анджо. А уже после того, как трубку возьму я, можете сказать мне, что вам нужно.

– Спасибо. – Блейз взял листочек. – В самом деле, просто не знаем, как вас и благодарить.

– Не за что, Великий Учитель, – ответил Анджо. – Очень многие из нас видели или слышали записи ваших лекций. Управляющий наверняка попытается создать вам неудобства, но у него уже ничего не выйдет – то есть после того как он обнаружит, что вы здесь, наверху, а узнает он об этом только завтра. И не удивляйтесь, если появятся люди, якобы претендующие на ваши номера. В этом случае просто отошлите их вниз, к портье…

– Так мы и сделаем, – улыбнулся Блейз.

– Да, – продолжал Анджо. – После этого управляющий, скорее всего, поднимется сюда, но он не осмелится выселить вас – таков закон. Можете просто сказать ему, что все это время тут находился кто-то из ваших, так что номера не пустовали. А носильщики подтвердят это.

Он повернулся и хотел уже было войти в лифт.

– Одну минуточку, – окликнул его Блейз. Анджо обернулся.

– Нам потребуется выяснить, кто еще в городе является нашим союзником, – сказал Блейз. – Вы не могли бы помочь нам в этом? И в частности, неплохо бы узнать, приедут ли наши водители, если мы завтра их вызовем. И вообще, если удалось бы найти людей, которые были бы уполномочены выступать от имени достаточно большой части населения, то нельзя ли было бы организовать с ними встречу, чтобы мы могли спланировать наши дальнейшие действия?

– Буду рад помочь вам, Великий Учитель, – произнес Анджо. – Вы пока тут устраивайтесь, а если что-нибудь потребуется, позвоните в обслуживание…

Он вдруг замолчал и улыбнулся. Загорелое лицо его сразу утратило большую часть серьезности.

– …и, кстати, имейте в виду, что платить вам ни за какие услуги не придется. Даже более того, платить вам не придется вообще, разве только сам управляющий как-нибудь подделает счета и лично внесет их в книги.

Он снова повернулся и шагнул в лифт. Двери закрылись. Почти одновременно с этим открылась дверь соседней комнаты, и появился Генри.

– Я забрал Солдат, так что думаю, они в основном уже разошлись по своим номерам.

– Ты предупредил их, чтобы они пока никуда не отлучались? – спросил Блейз. – Объясни им, что если они покинут свои комнаты, то могут не попасть обратно. Так что лучше свяжись с ними прямо сейчас. Только звонить придется откуда-нибудь с улицы, чтобы вызов проходил через автоматический коммутатор, а не через здешнего оператора. Анджо дал мне перечень номеров разных отделов отеля. Может быть, снимешь с него копии для Тони и Данно?

– Конечно. – Генри взял листок.

– Скорее всего, – продолжил Блейз, – нам придется покинуть город, если только у Анджо и его приятелей не найдется какого-нибудь места для нас. Ясно, что это дело рук ПСД. Раз реакция последовала так внезапно, значит, произошло что-то непредвиденное. Было бы, конечно, очень интересно узнать, в чем дело, но, видимо, с этим пока придется подождать – разве что нам обо всем расскажут Анджо с друзьями.

– Только не этот местный апельсиновый сок! – воскликнула Тони, проглядывая меню.

– У них тут очень неплохое местное пиво, – заметил Данно. – Вкус у него своеобразный, но довольно приятный. Я знаю, что вы не очень-то любите алкогольные напитки, но могу тебя заверить, Тони: даже после нескольких бутылок ты и не заметишь, что пила. А Блейз, наверное, без всякого вреда для себя может выпить его раза в три или четыре больше чем ты.

– Ладно, уговорил, – кивнула Тони. – Надо попробовать.

– Я тоже рискну, – отозвался Блейз.

– Мне только воды, – покачал головой Генри.

– Хорошо, – сказал Блейз, – посмотрите меню и выберите то, что вам нужно После этого я попробую связаться с обслуживанием по внешней линии, как объяснил Анджо, и посмотрим, что из этого получится.

А получалось, что им принесли, причем очень быстро, вкусный обед, в который входило все, что они заказали.

– Ты опять выглядишь очень довольным, – заметила Тони, когда они сели за стол.

– Кажется, я тебе уже говорил, – сказал Блейз, – что реакция всегда наступает гораздо быстрее, особенно в данном случае. Я хотел, чтобы либо ПСД, либо Гильдии начали наконец действовать и дали мне возможность воспользоваться этим. Помнишь, когда мы только прилетели сюда, Данно в разговоре упомянул о безымянной третьей силе в здешнем обществе…

Одна из дверей комнаты, где они находились, вдруг распахнулась, и ворвался управляющий. Ею побагровевшее лицо было искажено от ярости.

– Вы находитесь здесь незаконно! – заорал он. – Я вызвал полицию. Слышите? Я вызвал полицию! Через несколько минут они приедут и вышвырнут вас отсюда!

Глава 11

Блейз поднялся из-за стола и, обойдя его, направился к незваному гостю. Глаза толстяка чуть ли не вылезли из орбит, и он поспешил обратно за дверь. Блейз вернулся к столу, сел и снова взял отложенную было вилку.

– А полиция? – спросила Тони. – Как же полиция? Что мы им скажем, когда они явятся?

– Сомневаюсь, что они придут сюда, – сказал Блейз. – Мой арест наверняка станет сенсацией. Наши снимки будут на первых страницах всех газет. Даже если он и в самом деле вызвал полицию, они и шагу не сделают, не посоветовавшись с начальством, а оно, в свою очередь, вряд ли решится на какие-нибудь действия без предварительной консультации с ПСД. ПСД же вовсе ни к чему широкая огласка. Прежде всего это позволило бы нам предъявить отелю иск за что угодно, начиная с клеветы и кончая незаконным арестом. ПСД это явно пришлось бы не по вкусу. Как ты считаешь, Данно?

– Совершенно согласен, – подтвердил Данно.

– А ты уверен, что мог бы выставить им иск по здешним законам? – спросила Тони. – Ведь они могут и отличаться от наших.

– Не настолько. – Данно отложил вилку и вытер салфеткой губы. – С другой стороны, почему бы нам действительно не воспользоваться ситуацией и не навести хоть немного шороху?

Он поднес браслет к губам и скомандовал:

– Экран!

В воздухе перед ним появился квадратный экран примерно три на три фута.

– Телефонный справочник, местный, – потребовал он. – Раздел «Адвокаты. Имущественные вопросы». – По экрану медленно заскользили имена с адресами и номерами для связи.

Данно нажал несколько кнопок на браслете и поднес к губам микрофон.

– Да, – сказал он. Наступила пауза, пока он ждал, а остальные наблюдали за ним, причем Тони – с нескрываемым интересом и любопытством. – Хелло! Это Данно Аренс. Я юрист с Ассоциации. Мне посоветовали обратиться за помощью к Лейфу Уильямсу по очень важному вопросу, касающемуся и Ассоциации, и Новой Земли. Не мог бы я переговорить с ним?

Данно то ли забыл, то ли намеренно не стал включать звук. Поэтому ответов присутствующим слышно не было.

– Да-да, конечно, я подожду.

Он тронул кнопку и обвел сидящих за столом озорным взглядом.

– Думаю, одно лишь упоминание о межпланетном характере дела вызвало у Лейфа Уильямса прилив патологической алчности.

– А ты знаешь этого Лейфа Уильямса? – спросила Тони.

– Нет, – ответил Данно. – Я выбрал его из списка наугад.

– А ты и вправду юрист? – Тони не отставала.

– Помимо всего прочего, – сказал Данно. – То есть я подготовился и сдал экзамены. Может, конечно, в моем образовании и есть какие-нибудь небольшие пробелы – ведь я получил диплом немного более прямым путем, чем обычные юристы. Но с точки зрения закона Ассоциации я действительно юрист. Мне казалось, что это когда-нибудь пригодится…

Он замолчал и снова поднес браслет к губам.

– Да, советник! – неожиданно радушно проговорил он. – Очень мило с вашей стороны оторваться от дел и найти время поговорить со мной. Это Данно Аренс… Да. Да, брат Блейза Аренса. Да, все организации Иных на других планетах находятся под моим контролем. О да, я действительно так и сказал вашему секретарю или партнеру – в общем, тому, с кем я говорит до вас. Понимаете, я являюсь советником своего брата – да, Великого Учителя, вы совершенно правы. Кто-то из моих друзей на Ассоциации как-то мельком упомянул ваше имя…

Некоторое время он молча слушал.

– Честно говоря, даже не припомню, в связи с чем, но о вас отзывались как о крупном специалисте по гражданским искам, хотя вы наверняка знаете, кто еще может помочь.

И опять он молчал, внимательно слушая.

– Нет, нет, – сказал он. – Прошу вас счет за этот звонок пришлите мне. Нет, нет, мне крайне неудобно принимать от вас такой подарок. Мне просто необходим был ваш совет. Скажите, к кому мне лучше всего обратиться по поводу крупного иска к одному из здешних отелей? О! Вы так думаете? – Данно снова коснулся браслета. – Будьте добры, повторите имя и номер еще раз. Спасибо. Да, да, конечно, я обязательно сошлюсь на вас в разговоре с ней. Нет, конечно же, нет. И прошу вас, обязательно пришлите мне этот счет – я бесцеремонно отнял ваше бесценное время. Благодарю вас. Да, конечно, должны. Сразу же, как только выпадет свободный часок, вы и я. Обед. Да. Всего наилучшего.

Он отключил браслет и взглянул на них.

– Ты меня извини, – обратился он к Блейзу, – но мне нужно немного подумать, как изложить ситуацию той леди, которую он мне рекомендовал. Я хочу, чтобы она по-настоящему поверила в возможность довести дело до суда. Хотя на самом-то деле мы ведь не хотим связываться со здешними судами?

– Нет, – покачал головой Блейз. – Ни со здешними, ни с какими-либо еще. Я должен оставаться выше этого любой ценой.

Они закончили обедать, а полиция все не появлялась. Через некоторое время позвонил Анджо и попросил Блейза.

– Великий Учитель, у меня для вас новости. Сегодня утром ПСД и Гильдии после ночных консультаций пришли по поводу вас к соглашению. Кроме того, некоторые из наших людей за это время кое-что организовали. Сейчас те, с кем вы хотели бы поговорить, здесь, со мной. Привести их к вам?

– Конечно, – произнес Блейз. – Поднимайтесь прямо сейчас.

Он выключил браслет и пересказал содержание разговора остальным.

Полиции все не было. Зато появился Анджо, а с ним еще пятеро – трое мужчин и две женщины. Их пригласили к столу и предложили еду и напитки, но они ни до чего не дотронулись.

Анджо представил пришедших.

– Это Зара Бен, – сказал он, начав с невысокой темноволосой, очень энергичной женщины с острыми чертами лица в хорошо сшитом оранжевом брючном костюме. На вид ей было тридцать с небольшим. – Она работает инженером по транспорту в нашей мэрии, а это вот – Вильма Чойзе.

Вильме Чойзе, второй из пришедших с Анджо женщин, было за сорок – высокая круглолицая шатенка в голубом платье.

– Можете считать, что я бывший чиновник, ушедший на вольные хлеба, – сказала она. Данно кивнул ей, а она в ответ одарила его профессиональной улыбкой.

Первого из троих мужчин звали Биллом Дилени. На нем был синий деловой костюм, и он оказался владельцем и единственным сотрудником небольшого штамповочного производства, специализировавшегося на изготовлении мелких металлических деталей Ему тоже было на вид за сорок, но выглядел он гораздо хуже Вильмы. Довольно грузный, широколицый, с темно-каштановой, слегка волнистой шевелюрой, в которой, однако, пока не было и признаков седины. Как и Зара Бен, он производил впечатление очень энергичного, но более спокойного человека. Рядом с ним сидел молодой, высокий, изящный темноволосый человек по имени Трей Нолар, в белой рубашке и темных брюках официанта. Третьим был еще один тридцатилетний мужчина в деловом сером костюме, с худощавым смуглым лицом, который оказался журналистом с одной из радиостанций Блу-Харбора. Звали его Аланн Мандерс.

– Через двадцать четыре часа все ваши товарищи, у которых нет дипломатических паспортов, будут арестованы, – сказала Зара Бен почти с удовлетворением, как только Анджо кивком разрешил ей начинать. – Отныне ни одно наемное транспортное средство не будет вас перевозить, а своих машин вы уже лишились. Водители, может, и согласились бы приехать, но компании просто не выпустят эти машины из гаражей. Одним словом, ПСД и Гильдии подвергли вас полному остракизму.

– Понятно, – мрачно произнес Блейз.

– Да, – продолжала она, – почти все служащие на вашей стороне, но они боятся проявлять свои симпатии открыто, поскольку ПСД строго-настрого запретили кому бы то ни было оказывать вам какие бы то ни было услуги. Гильдмейстеры распорядились примерно в том же духе. Кругом слишком много любопытных глаз, поэтому никто не осмелится нарушить эти распоряжения. Мы подумываем о том, чтобы вывезти вас из города на личном транспорте небольшими группами.

– Пока спешить некуда, – сказал Анджо, не столько перебивая Зару, сколько беря нити разговора в свои руки. – Как я уже говорил, у вас есть полное право оставаться здесь, и ни ПСД, ни Гильдии вовсе не хотят, чтобы кто-нибудь потом обвинил их в том, что они силой заставили вас покинуть планету.

Он замолчал и взглянул на Зару, которая, похоже, решила что-то вставить и даже наклонилась вперед. Она сразу снова откинулась на спинку кресла, и он продолжал:

– Но все равно – находясь в отеле, вы будете чувствовать себя пленниками.

– Вы по-прежнему можете воспользоваться своим стратопланом и услугами пилотов, – вмешался Аланн Мандерс, журналист. – Но если вы перелетите на нем в следующий город, ситуация там будет ничем не лучше, а может быть, и гораздо хуже, чем здесь.

– Мы – те, кто занимается решением ваших проблем, Великий Учитель, – пришли к единому мнению, – произнес Анджо. – Рано или поздно вам придется исчезнуть, чтобы вас не могли найти ни ПСД, ни Гильдии, и остальные свои лекции распространять в виде записей.

Он замолчал. Блейз кивнул.

– Я тоже думал об этом. Но даже если мне потребуется внезапно покинуть Новую Землю, люди должны знать, что я сделал это по собственной воле и что я обязательно вернусь.

– И то и другое вполне возможно, – сказал Анджо. – Пока же, – продолжал он, – мы можем укрыть вас в разных местах города, по два-три человека.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Мы останемся вместе.

– Я так и предполагал, – кивнул Анджо. – Тогда мы вывезем вас из города, и довольно далеко.

– Понимаете, вы являетесь чем-то вроде взрывоопасного материала, – сказал Билл Дилени низким дружелюбным голосом. – Ни ПСД, ни Гильдии даже и не предполагали, что вдруг на планете появитесь вы и начнете раскачивать их лодку.

– Да, это верно, – вмешался Мандерс. – Обе группы занимались тем, что вот уже более сотни лет все туже и туже стискивали пальцы на горле здешнего населения. Никто не мешал им. И вот вдруг появляетесь вы, начинаете свои лекции, и на первую же из них является столько слушателей и выражают такое единодушное согласие с тем, что вы говорите, что обе группы, оказавшись в ситуации, где они просто не знают, что делать, запаниковали.

Данно усмехнулся.

– Поэтому они и решили, что нужно немедленно что-то делать, – продолжал Мандерс. – Они побоялись устроить вам какую-нибудь провокацию и потащить вас в суд, поскольку это было бы шито белыми нитками. Они не готовы и убить вас или просто напасть на вас – во всяком случае пока, – потому что это подорвало бы их репутацию, причем не только на планете, но и на других мирах, и могло бы нанести серьезный ущерб прочным коммерческим связям ПСД. В особенности налаженной схеме технология – производство, протянувшейся от Ньютона через Кассиду к Новой Земле. Вы, наверное, знаете, что они только что подписали и с теми и с другими планетарный контракт?

– Да, я слышал об этом, – отозвался Блейз.

– Они обращаются с нами как с крепостными – или даже как с рабами! – Темное лицо Мандерса внезапно исказилось.

– Это точно. – Билл Дилени вытащил небольшую трубочку и вдохнул из нее по очереди обеими ноздрями. – К тому же ни Гильдии, ни ПСД не хотели бы, чтобы Ньютон и Кассида подумали, что они не контролируют население планеты.

– Простуда? – сочувственно поинтересовался Блейз. Билл Дилени отрицательно покачал головой и быстро убрал трубочку.

– Что-то вроде артрита, – ответил он. – А трубочка – какая-то новая разработка с Кассиды. Ее прислала мне медицинская фирма, для которой я делаю детали оборудования. Несколько раз в день лекарство следует вводить в организм через нос.

Его голос стал немного тоскливым.

– Я, конечно, понимаю, что на Старой Земле уже давным-давно умеют раз и навсегда избавлять людей от подобных заболеваний.

– По-моему, мы собрались не для того, чтобы обсуждать болезни, – сказала Зара. – Я согласна с тем, что предложил Анджо. Великий Учитель и его люди могут пока оставаться здесь, а со временем что-нибудь придумаем. Но я по-прежнему считаю, что мы должны начинать вывозить их по одному-два человека на личных машинах через багажный зал.

– Согласен, – задумчиво произнес Блейз. – Как только что сказал Билл Дилани, мы действительно что-то вроде взрывоопасного материала – или, вернее, что-то вроде детонатора, вставленного во взрывчатку. И чем надежнее вы спрячете нас, тем лучше. Похоже, в вашем мире я оказался в самый критический из моментов.

Он улыбнулся своим гостям, поскольку Тони вдруг нахмурилась, а Генри принял суровый вид.

– Да, – мечтательно продолжил Блейз, – но меня всегда очень интересовала Новая Земля. Конечно, я просто прилетел сюда в неподходящий момент.

Под конец его слова звучали почти шутливо, но на Тони и Генри он при этом взглянул совершенно без всякого выражения. Тони сразу перестала хмуриться; выражение лица Генри осталось прежним.

– Скажите, Великий Учитель, а в каком случае вы все же стали бы руководить нами? – спросил Дилени. – Только если бы дело дошло до настоящей революции?

– Нет, – твердо ответил Блейз. – Я много раз уже это говорил, но, видимо, вынужден буду повторять еще много раз. Я философ, а не революционер. Но, похоже, даже философу время от времени приходится бежать и скрываться как революционеру. А где обычно скрываются революционеры, когда власть предержащие начинают охоту за ними?

Он обвел их взглядом. Но поскольку все молчали, он сам ответил на свой вопрос:

– Ну конечно же, в горах! – и продолжил:

– Здесь вполне достаточно горных хребтов и наверняка есть места, где мы могли бы укрыться даже от наблюдения с воздуха, оставаясь при этом вместе, что очень важно.

Анджо едва слышно вздохнул.

– Великий Учитель, а я ведь именно это и предполагал сделать. Вы как будто читаете мои мысли!

– Нет, – немного печально отозвался Блейз. – Я просто стараюсь рассуждать логически. Но выбираться нам нужно как можно быстрее. Если получится – сегодня же вечером

Глава 12

Анджо сумел закончить все необходимые приготовления только за полночь. Теперь они маленькими группами пробирались по пустым служебным помещениям в багажное отделение. Здесь их рассаживали по несколько человек в самые разнообразные личные машины.

Блейз чувствовал внутреннее возбуждение. То же самое странное бодрящее возбуждение, которое погнало ею тогда на карниз здания в ночь после неожиданного визита Генри. Но сейчас, напомнил он себе, ситуация совсем другая.

Он ожидал, что появится Анджо или, во всяком случае, кто-то вроде него – безымянный третий элемент общества Новой Земли, который не был бы связан ни с ПСД, ни с Гильдиями, так как две эти организации практически не контактировали друг с другом. Анджо не стал для него сюрпризом или потрясением, каким стало, например, внезапное и очень кстати случившееся появление Генри.

Все, что было общего у нынешнего момента с событиями того дня, так это только сильнейшее возбуждение, граничащее с беспокойством – как если бы несомненно удачный поворот событий был одновременно сопряжен с какой-то потенциальной опасностью. Совершенно ясно, что Генри не нес с собой никакой опасности, но, как при этом решил для себя Блейз, когда на тебя сваливается слишком большая удача и происходить это начинает слишком часто, невольно чувствуешь себя как-то тревожно. Может быть, для тревоги и не было оснований. Но с Анджо ему лучше все-таки держаться настороже.

Во всяком случае, пока явных поводов к беспокойству не было. Их вывоз из города уже шел полным ходом и оказался процедурой довольно скучной.

Блейз, Тони, Данно и Генри уехали первыми в относительно комфортабельном микроавтобусе – к сожалению, довольно тряском, как и большинство остальных весьма обшарпанных экипажей, но внутри которого была мягкая обивка, пара диванчиков и два больших мягких кресла на ножках для Блейза и Данно. Солдаты же грузились в другие машины по пятеро и по шестеро.

Ближе к утру они доехали – сделав остановку в пути, чтобы позавтракать, – до небольшого городка, называющегося Герника. Здесь было три некрашеных старых, обшитых досками двухэтажных дома, два приземистых магазина и ресторан с баром.

– Пусть вас все это не смущает, – сказал Анджо, когда они выбрались из фургона и принялись разминать затекшие ноги. – Вы будете жить гораздо дальше в горах.

Местность представляла собой высокогорное пустынное плато с каменистой почвой и скудной растительностью. По-своему здесь было красиво, хотя окружающий пейзаж отличался какой-то суровостью и аскетизмом. Искренняя земля, подумал Блейз, хотя и не мог вспомнить, где он вычитал или услышал это выражение или почему оно вдруг пришло ему в голову.

– Почти все жители здесь, – объяснил Анджо, – занимаются животноводством.

– И каких же они тут разводят животных? – спросила Тони.

– Кроликов и коз. Мясное скотоводство здесь прививается с трудом, да и в любом случае ранчеры все равно не смогли бы конкурировать с искусственным мясом – у ПСД монополия на производство этого мяса; технологию они закупили на Кассиде.

– И все ранчеры разорились? – спросил Блейз.

– Да нет, ранчо по-прежнему существуют, – ответил Анджо, – только принадлежат уже другим людям.

– Как это неразумно, – заметила Тони, – Новая Земля – один из немногих Новых Миров, где можно успешно выращивать земной мясной скот, и никому это не нужно.

В ресторане они позавтракали, правда, от усталости почти без аппетита.

После Герники дорога превратилась в едва заметный проселок. Колеса на твердой как камень земле практически не оставляли следов. Фургон то и дело подпрыгивал на неровностях почвы.

Сейчас они двигались прямо по направлению к горам, что были отчетливо видны через лобовое стекло кабины. Их цвет с течением дня менялся – от голубого до темно-пурпурного и даже черного. Блейзу, всегда любившему горы, они сейчас казались старыми могучими друзьями.

– Этот хребет, должно быть, просто удивительно красив на рассвете или на закате, – сказала Тонн.

– Так оно и есть, – отозвался Анджо с переднего сиденья.

Наконец они подъехали к невысокому строению, приютившемуся у самого подножия гор. Оно было сложено из серых камней; пластины дранки на крыше перекрывали одна другую как черепица.

Фургончик остановился, и они с трудом выбрались из него. Супружеская пара средних лет – высокий мужчина с острым как лезвие топора и таким же загорелым, как у Анджо, лицом и его жена – ничем не примечательная женщина в длинном сине-белом платье – поспешили им навстречу. За ними из дверей дома выскочили три девочки и маленький мальчик – в возрасте от шести до шестнадцати лет.

– Это Мордард и Яла Крузон, – представил их Анджо. – И их дети.

– Великий Учитель, – сказал Мордард, – для нас счастье и большая честь принимать вас у себя. Для вас и ваших друзей в нашем доме всегда найдется место. А для остальных ваших людей за домом разбиты палатки.

– Я поеду дальше, остановлюсь у своих родственников, – произнес Анджо. – Потом увидимся.

Машина развернулась в клубах пыли и помчалась вдоль подножия нависающих над дорогой гор.

– Входите, просим вас! Входите! – закричала Яла. – А то в этой пыли мы все задохнемся.

Они вошли в дом. Внутри он оказался неожиданно просторным, с деревянной мебелью и стенами, завешанными удивительно яркими циновками. И циновки, и мебель – как и сам дом – были явно сделаны вручную, и все в доме сверкало безукоризненной чистотой.

Спустя три дня вновь появился Анджо в сопровождении невысокого широкоплечего человека лет пятидесяти с густой шапкой седых волос, очень похожего на Анджо.

– Лагерь для вас готов, – сказал этот человек, которого Анджо представил как своего дядю Полона Гиана. В его речи едва заметен был какой-то акцент, как будто он был родом со Старой Земли. – Нужно отправляться туда немедленно. У нас…

Прикрыв глаза рукой, он взглянул туда, где пылало ослепительное пятно Сириуса.

– У нас в распоряжении осталось всего восемь часов светлого времени. Здесь недалеко, но последнюю часть пути придется проделать по горам.

Он повернулся к супружеской чете, приютившей Блейза, Данно, Тони и Генри.

– Морд, ты не одолжишь мне повозку с козлами?

Гостеприимный хозяин кивнул.

Багаж Блейза, Тони, Данно и Генри погрузили в повозку, запряженную попарно двенадцатью козлами. Вариформные козлы были гораздо крупнее, чем их земные предки, и легче поддавались обучению, поэтому на Молодых Мирах их часто использовали как тягловый скот. На мгновение Блейз испытал даже укол ностальгии, вспомнив детство, проведенное на ферме Генри, где ему частенько приходилось управлять подобной тележкой.

До места они добрались только во второй половине дня. Последнюю четверть пути то и дело приходилось использовать тормоза. Козлы как будто всю жизнь только и делали, что поднимались по крутым склонам, но когда подъем становился почти вертикальным, всем – включая Блейза, Данно и Тони – приходилось подталкивать повозку сзади, чтобы помочь животным.

Наконец они добрались до относительно ровной площадки с сосновой рощицей посредине.

Блейз заметил, как Тони окинула взглядом еще явно не до конца разбитый лагерь с изрядным скептицизмом. Но за те четыре дня, которые велось строительство, сделано было немало.

Анджо подвел их к одному из шалашей и пригласил зайти через Л-образный вход, образованный раздвинутыми ветками. Внутри оказался дощатый пол, приподнятый над землей, на нем лежали красно-черные циновки; стены были завешаны одеялами. Все освещалось старинной лампой дневного света. Из мебели были только походная кровать, застеленная тяжелыми цветастыми одеялами вроде тех, что висели на стенах, да стол и четыре кресла, тоже покрытые самодельными одеялами. Непонятно почему – может быть, от усталости, вызванной изнурительным путешествием, – вид одеял глубоко тронул Тони. В самом деле, подумал Блейз, стоит себе представить, как эти люди, нагруженные тюками тяжеленных одеял, поднимаются по почти отвесному склону горы только ради того, чтобы создать иллюзию комфорта в грубых шалашах вроде этих!

– Здесь просто чудесно, – отозвалась Тони, от избытка чувств даже шмыгнув носом. – А у нас у каждого будет свой шалаш? Или вы собираетесь разместить нас как-то по-другому?

– Вы четверо будете жить в отдельных шалашах, только Великий Учитель будет занимать два, – пояснил Анджо. – Остальным же придется разместиться по шесть человек в шалаше. Все удобства на улице. Извините, но они самые примитивные. Если захотите выйти наружу ночью советую одеться потеплее. Ночи здесь холодные.

Он пристально взглянул на Тони.

– Этот шалаш – ваш. А для Великого Учителя и Данно Аренса мы сделали и кровати подлиннее, и кресла попросторнее. Ну как, сойдет на то время, пока не закончим хижины?

– По мне так просто замечательно, – воскликнула Тони. – А когда будут готовы постоянные жилища?

– Думаю через несколько дней. Максимум через неделю, – ответил Анджо. – Мы добываем материалы, разбирая брошенные дома в округе – не рискуем ничего покупать, чтобы случайно не привлечь чье-нибудь внимание.

Он взглянул на Блейза, Данно и Генри.

– А вам как, подходит?

– Конечно – кивнул Блейз. – Вам и вашим товарищам в такие короткие сроки удалось сотворить настоящее чудо!

– Вообще-то, – признался Анджо, – мы начали уже довольно давно. Хотели устроить здесь что-то вроде собственного штаба.

– Понятно, – сказал Блейз. – Мое жилье давайте посмотрим позже. Сейчас бы я с большим удовольствием перекусил, а затем немного поспал.

Они перекусили – конечно же, жареными кроликами – в общей столовой, устроенной под одной крышей с кухней – самым крупным из всех достроенных к этому времени сооружений, – и отправились спать.

Проснувшись уже в сумерках, Блейз отправился посмотреть почти законченное здание, где ему предстояло записывать свои речи и которое параллельно должно было выполнять функции центрального поста охранной системы лагеря. Он обнаружил, что вокруг лагеря уже установлены оптические и звуковые датчики. Их разместили в камнях и на деревьях таким образом, что любая попытка незаметно проникнуть в лагерь сразу был бы засечена. Блейз включил монитор и некоторое время нажимал кнопки на пульте, привыкая к виду местности на экране. Переключаясь с камеры на камеру, он вдруг оказался невольным свидетелем вечерней прогулки Тони и Генри. Блейз заинтересовался и решил понаблюдать за ними.

– …вы помните, – говорила Тони каким Блейз был в детстве? Когда он впервые появился у вас?

– Другим, – ответил Генри. – Другим… и очень одиноким.

– Да, – сказала Тони, глядя себе под ноги, – в каком-то смысле он самый одинокий человек из всех, кого я когда-либо знала. Иногда я так остро чувствую его одиночество, что мне даже становится больно.

Она взглянула на Генри.

– Но ведь у него есть вы.

– Это верно, – отозвался Генри. – Я люблю его как родного сына. Но он все равно одинок, думаю, что так было всегда – с самого его рождения.

Несколько мгновений они молчали и продолжали прохаживаться взад-вперед. Генри смотрел куда-то вдаль, а Тони задумчиво разглядывала сосновую хвою у себя под ногами. Блейз переключился на другую камеру, чтобы продолжать держать их в поле зрения.

– …как-то иначе, – сказала Тони, когда они подошли почти к самому краю лагеря, где было гораздо светлее, чем под деревьями, – и если бы Блейз не назвал вашу фамилию до того, как я увидела ее написанной, мне бы даже и в голову не пришло, что она произносится «Маклейн». Интересно, почему?

– Дело в том, – пояснил Генри, – что это шотландская фамилия. Вы знаете, где на Старой Земле находится Шотландия?

– Дайте подумать. – Наступила недолгая пауза, пока Тони пыталась припомнить то, что проходила давным-давно в школе. – Кажется, это часть Британских островов, да?

– В каком-то смысле. Проще сказать, что Англия занимает южную, а Шотландия – северную часть самого большого из Британских островов. Но шотландцы жили еще и на Гебридских или, как их иногда называют, Западных островах, лежащих к западу от Шотландии. Именно с них в свое время и прибыли на Ассоциацию мои предки.

– Теперь я вспомнила, – сказала Тони. – Шотландцы говорили на гэльском – а сейчас?

– Не знаю, – сказал Генри. – Лично я на нем не говорю, но мы называемся «Маклейнами» потому, что эта фамилия восходит к человеку, которого звали Гиллейтайн Туайдх. Я, конечно, произношу его имя не совсем так, как произнес бы человек, знающий гэльский, – он улыбнулся ей одной из своих редких мимолетных улыбок, – но означает она «Гиллиан Боевой Топор». Жил этот самый Гиллиан на Островах в тринадцатом веке христианской эры. Два его брата – Лахлан и Лубанах – были родоначальниками двух разных кланов Маклейнов: Маклейнов из Дуарта и Маклейнов из Лохбуя.

Он замолчал.

– Понимаете, это уже другие области Шотландии, – пояснил он. Тони кивнула.

– На Гебридских островах или на большом острове? – спросила она.

– И там и там, – сказал Генри. – Во времена Гиллиана Боевого Топора Маклейны жили в основном на Западных Островах, но потом они завоевали кое-какие земли в самой Шотландии и разделились на четыре клана. Когда я был еще маленьким, мне говорили, что род моего отца восходит к вождю клана Маклейн по имени Рыжий Гектор-Вояка, который пал в сражении при Харлоу, кажется, в тысяча четыреста одиннадцатом году.

– Какие имена! – Тони помотала головой и слегка улыбнулась. – Один – Рыжий Гектор, а тот другой, которого вы упомянули, – Боевой Топор… Ну и имена! Такое впечатление, что они просто завтракали людьми.

– Маклейны всегда были воинственными. – Лицо Генри стало мрачным, он отвернулся.

Тони перестала улыбаться и сочувственно посмотрела на него.

– Я сейчас объясню, почему меня заинтересовала ваша фамилия, – сказала она. – Понимаете, моя фамилия тоже произносится не так, как пишется.

– Вот как! – Генри снова взглянул на нее.

– Да, – кивнула она. – Моя семья родом из Японии – можно было бы считать, что мы японцы, но только фамилия «Лю» не японская. Ее скорее можно встретить среди людей, чьи предки были выходцами из Китая, но никак не из Японии.

– Так, значит, на самом деле ваша фамилия не Лю. – Генри пристально посмотрел на нее.

– И да и нет, – ответила Тони.

Они остановились, подойдя к самому краю сосновой рощи и оказавшись на небольшом сером скалистом выступе. Пологий травянистый склон уходил вниз и терялся из виду где-то вдали, среди раскинувшихся вокруг равнин. Сейчас, на закате, склон казался почти фиолетовым, а там, где его касались лучи уходящего светила – серовато-красноватым.

– Полностью моя фамилия произносится «Рюзодзи», а не «Лю», – продолжила она, помолчав. – Мои предки были среди первых японцев, переселившихся со Старой Земли на Ассоциацию. Они не собирались оставаться там навсегда. Вы, наверное, помните – нам всем рассказывали об этом еще в школе на уроках истории. Организация, в которую входило множество различных религиозных групп, купила у крупных компаний, занимавшихся терраформированием планет, права на заселение обоих Квакерских миров. Поначалу казалось, что эмигрировать хотят очень и очень многие.

– Я знаю, – сказал Генри. – У нас в семье до сих пор хранятся письма тех лет.

Тони с симпатией посмотрела на него.

– Да, – сказала она, – но многие члены этих религиозных групп в конце концов отказались переселяться – или не захотели, или не хватило средств, – и компании побоялись, что слишком небольшое число людей не сможет выжить на новых планетах. Поэтому они стали предлагать тем, кто решится эмигрировать, приличные премии.

Генри утвердительно кивнул.

– Так вот, мои предки и были такими эмигрантами, – продолжала Тони. – Как вам известно, кроме премии, по договору компании обязывались бесплатно вернуть их обратно на Старую Землю через пять лет в случае, если им не понравится на новой планете. Само собой, компаниям вовсе не хотелось тратиться на обратную переправку, но в противном случае им не удалось бы найти достаточное количество желающих. Моя семья рассчитывала получить премию, отправиться на новую планету, построить там дом, потом продать его тем, кто собирался остаться там навсегда, и через пять лет вернуться обратно на Землю.

Тони замолчала, но затем добавила:

– Думаю, ваши предки поступили иначе.

– Да, – произнес Генри, глядя вдаль, – моя семья переселилась по религиозным причинам.

– О, – вздохнула Тони. – Одним словом, мы были одной из немногих японских семей, попавших на Ассоциацию, и очутились в районе, где обосновалось довольно много китайцев, со временем образовавших достаточно крупную общину. Тем временем выяснилось, что бессмысленно возвращаться на Землю, поскольку, как и большинство из тех, кто переселился на новый мир, моя семья недооценила сложность проблемы постройки чего-нибудь стоящего за такой короткий срок, как пять лет, на недавно терраформированной планете. То есть домой они вернулись бы еще более бедными, чем были, когда улетали. И тогда они остались.

Генри снова кивнул. Губы его сжались в тонкую линию.

– И в наши-то дни не так уж легко возделывать землю и этим зарабатывать себе на пропитание. Практически на всех Молодых Мирах.

– Да, – отозвалась Тони. – Теперь-то мы это хорошо знаем. Но, как я уже говорила, там, где мы поселились, оказалось много китайцев. Наша фамилия по-китайски произносилась как «Люзодзи», и постепенно нас так и стали звать, а потом сократили ее до «Лю», и вот уже около сотни лет, именно так она и звучит.

– Понятно, – сказал Генри.

– А что касается моих предков, – начала Тони, – то у нас тоже очень древние корни. Как я уже говорила, полностью наша фамилия звучала как «Рюзодзи». «Рю» – по-японски значит «дракон», «зо» – «создавать» или «строить», а «дзи» – «храм». Мой знаменитый предок жил в шестнадцатом веке – как раз во время войны, длившейся около ста лет, – и был одним из крупнейших аристократов – даймио. Его владения занимали около трети острова Кюсю и, скорее всего, под его началом была армия из нескольких десятков тысяч самураев. В те времена даймио полностью распоряжался жизнью и смертью своих подданных. Этому человеку, Таканобу, когда он умер в 1584 году по христианскому календарю, было пятьдесят шесть лет. После смерти владения его были захвачены и поделены между собой другими феодалами. Конечно, если вы никогда не увлекались японской историей, то, скорее всего, никогда и не слышали его имени.

– Нет, не слышал, – проговорил Генри. – Так, значит, этот Таканобу и был вашим предком?

– Нашим прямым предком был Рюзодзи Масанобу, правнук Таканобу, – пояснила Тони. – Его дед – сын Таканобу – нашел утешение в религии, в христианстве, после смерти Таканобу и последовавшим за ней падением их клана, на собственном опыте убедившись в тщете мирской славы. Потом вспыхнуло восстание христиан в провинции Амакуза-Симбара на острове Кюсю в 1637 году, через двадцать четыре года после запрещения христианства в Японии и через два года после того, как сегунат Токугавы наложил полный запрет на морские путешествия. Может быть, вы читали об этом?

– Нет, не читал, – снова ответил Генри, но взглянул на нее на сей раз с явным интересом.

– Масанобу, конечно же, был христианином, причем одним из тех, кого особенно рьяно преследовал местный даймио, во владениях которого жило больше всего христиан. Местных крестьян немилосердно душили налогами, тогда они восстали и объединились с христианами. Христиане и крестьяне засели в замке Хара на полуострове Симбара. Их предводителем был Амакуза Сиро Токисада, которому в то время едва исполнилось шестнадцать. Четыре месяца они отражали все попытки превосходящих сил самураев взять замок штурмом.

– Значит, их вера была крепка, – заметил Генри.

– Да, – кивнула Тони, – но в конце концов замок был захвачен, и только нескольким его защитникам удалось бежать – поскольку победители хотели уничтожить всех восставших до единого. Одним из спасшихся и был Масанобу, поэтому моя семья ведет свой род непосредственно от него.

Она остановилась и снова улыбнулась Генри.

– Так что, как видите, мы – Рюзодзи – тоже народ воинственный.

Генри мрачно и задумчиво кивнул. Их взгляды встретились, и они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Блейз вдруг почувствовал что-то вроде стыда за то, что подглядывает за ними в этот момент. Было совершенно очевидно, что между Тони и Генри установилась какая-то прочная связь.

– Интересно, – наконец произнесла Тони, – какими бы показались мы нашим предкам, если бы вдруг очутились в их времена там, на Старой Земле?

– Вряд ли мы сильно бы отличались от них, – сказал Генри. – Мы такие, какими создал нас Господь – верим мы в него или нет.

– Тогда вряд ли он может упрекнуть нас в том, что мы похожи на своих предков, – сказала Тони.

Генри бросил на нее взгляд.

– Бог судит не только по поступкам, но и по тому, с какой целью они совершены. Возможно, мои предки просто не могли поступать иначе. А я могу.

Тони молчала.

– Вам ведь уже рассказывали о моем грехе, – продолжил Генри. – Помните, тогда в машине я еще не захотел о нем говорить?

– Нет, – покачала головой Тони. – Да и кто мог это сделать? Блейз? Данно? Ни тот ни другой ничего мне не рассказывали.

– Данно просто не знает, – пояснил Генри. – А Блейз знает – от моих сыновей, хотя они и не должны были этого делать. Но в то время им казалось, что так будет лучше Но если Блейз вам не рассказывал, откуда же вы знаете?

– Я знаю только одно – что ваш пистолет у вас всегда в наплечной кобуре, – сказала Тони. – Я видела вас без него только когда мы проходили таможню здесь, на Новой Земле, да еще когда ездили в клуб ПСД. Вы ведете себя иначе, когда он при вас. У вас даже походка становится другой. Я чувствую, что у вас с ним связаны какие-то очень тяжелые воспоминания; очевидно, тот грех, о котором вы упомянули.

Генри долго смотрел на нее. Она не отводила взгляда.

– Тогда я вам расскажу, – произнес Генри и, некоторое время помолчав, начал:

– Когда я был еще совсем молодым и в первый раз отправился воевать как Солдат Господа, я думал, что иду защищать Божье дело. Но потом я оказывался на войне снова и снова и вскоре понял, что дело тут не только в Боге, а просто что-то во мне любило и искало сражений. Но только… войне и убийствам не может быть оправдания. Оправдание этому можно найти только в этой земной жизни, проходящей среди других грешников. В будущей же жизни…

Он внезапно смолк. Затем продолжал:

– Со временем я понял, что душа моя в опасности. Я закопал свой пистолет еще двадцать лет назад. И он оставался в земле до того самого дня, когда я появился у Блейза.

– Ну и как, вас спасло то, что вы закопали пистолет?

– Спасло меня не только это, – ответил Генри. – Ведь сначала мне казалось, что с его помощью я творю добрые дела, но на самом деле с каждым боем я все сильнее увязал в тенетах сатаны.

– И тем не менее вы пришли с ним к Блейзу, сказала Тони. – Значит, теперь ваша душа снова в опасности, разве не так?

– Да, – согласился он. – Но я могу спасти Блейза.

– Неужели с помощью пистолета, какого-то несчастного пистолета?

– Да, – подтвердил Генри и отвел взгляд в сторону, в раскинувшуюся до горизонта даль. Тони побледнела.

– Вы случайно не имеете в виду, что используете пистолет против него, если решите, что он идет не праведным путем? – тревожно спросила она.

Генри твердо посмотрел ей в глаза.

– Да.

– Но вы же любите его, – воскликнула она. – Вы же сами сказали, что он вам как сын! Неужели у вас рука поднимется убить его?

Пока она говорила, Генри снова отвернулся. Когда Тони закончила, он опять взглянул на нее, и она вдруг обратила внимание на его глаза – в них застыла мука, но взгляд их был по-прежнему тверд.

– Душа значит гораздо больше, чем тело, – произнес он. – Если придется выбирать, я прежде всего должен буду спасти его душу – если, конечно, Господь даст мне силы.

Наступила томительная пауза.

– Вы можете рассказать ему об этом, – наконец сказал Генри, и было видно, что эти слова дались ему с трудом. – Но мне кажется, вы не станете это делать.

– Нет, – ответила она. – Но я буду следовать тому, что считаю своим долгом. И с этого момента, Генри, я с вас глаз не спущу.

– Понимаю.

Еще несколько мгновений оба молчали. Потом Тони мягко протянула руку, и после недолгого колебания Генри пожал ее, как если бы перед ним был другой Солдат Господа, старинный друг, который тем не менее вынужден сражаться на стороне врага.

Блейз снял наушники. Он вдруг стал сам себе противен за то, что в такой момент наблюдал за ними. Он встал и вышел из домика. Там он находился в одиночестве и, идя к своему шалашу, тоже так никого и не встретил. Блейз пролез в треугольный вход и ничком бросился на специально устроенное для него длинное ложе.

Некоторое время он лежал на спине, глядя на сходящиеся вверху пушистые ветки, среди которых в самом центре виднелось темное отверстие. Затем встал и уселся в жесткое деревянное кресло перед обычным столом, служившим ему вместо письменного.

На столе лежала стопка писчей бумаги, ручка и папка, в которой находились карты окрестностей и план лагеря.

Блейз взял ручку, чистый лист бумаги и начал писать.

«ЗАМЕТКИ…» – как всегда написал он вверху, поставив после этого слова дату и время. Ирочкой ниже он, немного поколебавшись, начал писать следующее:

Сегодня я решил проверить, как работает система безопасности лагеря, камеры и датчики которой установлены по всему его периметру. На экране я вдруг увидел Тони и Генри. Они разговаривали между собой.

Мне следовало самому догадаться – нет, я должен был это знать, – в чем причина столь внезапного появления Генри у меня в тот день на Ассоциации. Конечно же, для Генри душа является гораздо большей ценностью, чем тело.

Но как я мог быть настолько слеп, что не понял, какую ношу он взваливает на свои плечи, особенно учитывая его образ мыслей и то, как он относится ко мне…

Он бросил ручку и скомкал листок длинными пальцами.

Через мгновение Блейз привычным жестом разгладил скомканный лист и машинально огляделся в поисках щели фазового деструктора.

Но здесь его и быть не могло. Встав с кресла, он подошел к отопительной батарее, повернул ручку терморегулятора, и тот загудел. Вверх забила струя горячего воздуха. Отверстие, из которого она выходила, очень напоминало щель деструктора.

Блейз дождался, пока горячий воздух не начал жечь ему руку. После этого он сунул в щель листок. Тот исчез, как будто его кто-то слизнул. Наконец наружу выплыл скрученный клочок пепла, зацепился на мгновение за решетку, как будто не желая подчиняться раскаленной струе. Но вскоре и он исчез.

Глава 13

На следующий день утром Блейз услышал чьи-то шаги на ступеньках, ведущих ко входу в его убежище, а затем стук в доску, прикрепленную специально для этой цели. Блейз оторвался от листка: он рисовал что-то вроде паутины, на самом деле это была кодированная версия его планов на будущее, изображенных в виде линий, которые располагались в иерархической последовательности по степени их значимости. Схема просто помогала ему думать, и никто другой не смог бы в ней разобраться. Но привычка к осторожности заставила его скомкать листок, спрятать его в карман куртки и только потом отозваться на стук.

– Войдите, – сказал он. На пороге возник Анджо.

– Великий Учитель! – начал он. – Я так и думал; что найду вас здесь. Мне сказали, что вы совсем недавно ушли из студии, а в шалаше вас не оказалось.

– Я думал, что ты появишься только через несколько дней, – улыбнулся Блейз.

– Я и сам так думал, – ответил Анджо, – но за это время кое-что произошло. Я надеялся, что смогу все уладить сам, но, похоже, ничего не получится. Это связано с Аной Вассерлайд – с той женщиной, что возглавляет Иных на нашей планете. Она хотела переговорить с вами, и я взял на себя смелость привезти ее сюда – хотя ей не больно-то понравилось путешествовать в наглухо закрытом фургоне. Мы вынуждены были принять меры предосторожности, чтобы она потом не смогла указать это место.

– Более чем разумно, – одобрил Блейз.

– Как бы то ни было, она уже здесь, – продолжал Анджо. – Она в столовой, и если хотите, можете встретиться с ней прямо сейчас. По ее словам, ей необходимо поговорить с вами с глазу на глаз. Так что, привести ее?

– Непременно, – сказал Блейз.

– Вообще-то я рассчитывала… – начала Ана Вассерлайд, усевшись в одно из кресел напротив Блейза и бросив на Анджо, который остался с ними, довольно недружелюбный взгляд. – …я рассчитывала, что вы сообщите мне о своем местонахождении.

Блейз взглянул на нее с легкой иронией.

– Неужели?

Ана открыла было рот, снова закрыла его и наконец не выдержала.

– Еще бы! Конечно! – взорвалась она. – Я, кроме всего прочего, еще и руководитель организации Иных на Новой Земле. Мне почему-то казалось, вы собираетесь работать именно с нами.

– Ана, – мягко произнес Блейз, – я работаю с каждым человеком.

Ана некоторое время молча смотрела на него.

– Ну тогда я ничего не понимаю! Ведь с моей стороны было совершенно естественно ожидать, что меня будут держать в курсе ваших дел! А вы вдруг неожиданно исчезаете, и кто же мне сообщает, где вы находитесь?

Она пальцем указала на Анджо.

– Я всегда с удовольствием пользуюсь посильной помощью местных организаций Иных, – ответил Блейз. – Но я прилетел сюда, чтобы говорить со всеми людьми этого мира, а не только с членами организации Иных. Поэтому иногда мне приходится действовать в соответствии со своими собственными планами и, в случае необходимости, быстро менять их, не ставя об этом в известность Иных. Впрочем, вы все равно оказались здесь.

– Да, оказалась, – сказала Ана, – но только после многих дней самых отчаянных попыток связаться с вами. А потом мне еще несколько часов пришлось трястись в наглухо закрытом фургоне с каким-то светлячком вместо лампочки, таким тусклым, что я едва могла читать, – закончила она.

– Конечно, это наверняка не очень-то приятно, – согласился Блейз. – Но была ли у вас действительно серьезная причина искать встречи со мной? Или вас просто встревожило, что меня вдруг не оказалось в отеле в Блу-Харборе?

– Куда уж серьезней! – воскликнула Ана. Она бросила сердитый взгляд на Анджо, затем посмотрела на Блейза. – Его организация чуть все не испортила, а всю вину теперь валят на нас – Иных!

– На вас? – переспросил Блейз. – Это интересно. Но почему? Только потому, что я связан с вами?

– Нет! – почти закричала Ана. – Потому что некоторые из их людей влились в нашу организацию и теперь являются членами обеих.

– И сколько же таких? – поинтересовался Блейз, в свою очередь взглянув на Анджо, сидящего с совершенно бесстрастным выражением лица. Затем перевел взгляд на Ану.

– Откуда же мне знать?! – пожала плечами Ана. – Нам ведь не сообщают при вступлении, что уже являются членами этой его… группы!

На сей раз Блейз посмотрел на Анджо более внимательно.

Анджо ответил ему совершенно невинным взглядом.

– Организация Иных на Новой Земле насчитывает около четырехсот тысяч членов, – пояснил Анджо. – Из них примерно двадцать процентов – наши люди.

– Двадцать процентов… – Ана уставилась на Анджо. – Я вам не верю!

Анджо усмехнулся.

– Зато я верю, Ана, – сказал Блейз. – Вполне возможно, что те люди, которым поручено проверять новых членов, не слишком добросовестно выполняют свою работу. Насколько я понимаю, вы знакомы уже довольно давно?

– Мы знали о существовании друг друга, – сказала Ана. – Но до сегодняшнего дня я его никогда не встречала. Я даже не знаю, кто он – их вожак, просто член организации или кто-то еще.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Итак, Анджо, кто же ты?

– Формально я возглавляю «Башмак» – так мы его называем, – признался Анджо. – Но в действительности я не контролирую его полностью. Вообще нет такого человека. Если бы я был единоличным руководителем, того, из-за чего она тут так бесится, просто не произошло бы.

– А что, собственно, случилось? – поинтересовался Блейз.

– Два взрывных устройства, – сказала Ана. – Одно из них сработало в той боковой аллейке за зданием клуба ПСД Новой Земли. Другое взорвалось у входа в здание клуба ПСД в Бьорнстауне. От второго взрыва пострадало несколько человек. Есть раненые и, возможно, убитые. ПСД до сих пор не обнародовали точной информации. Но они утверждают, что это дело рук наших людей, и в этом они совершенно правы. Только это были те наши люди, которые одновременно являлись членами «Башмака».

Она тяжело вздохнула.

– И я решительно отказываюсь верить, что двадцать процентов наших людей принадлежит к этим!.. Допустим, некоторое их количество и сумело пройти проверку, но ведь не столько же!

Пока она говорила, Блейз пристально следил за ней. Теперь же он перевел взгляд на Анджо.

– Нет, нас там действительно двадцать процентов, – повторил Анджо.

– А почему так много? – мягко спросил его Блейз.

– Все очень просто, – ответил Анджо. – Наш «Башмак» – организация подпольная. Вне закона мы были объявлены усилиями и ПСД, и Гильдий еще сорок лет назад с легкой руки нашего марионеточного правительства. К тому времени «Башмак» существовал уже более сотни лет. Зато ваши Иные – организация совершенно легальная, а нам требовалось место, где руководители наших местных организаций могли бы часто и беспрепятственно встречаться.

– Что ж, звучит вполне разумно… – начал было Блейз, но Ана перебила его.

– Говорю вам, он лжет! – воскликнула она. – Не могут наши Иные… просто не могут… состоять на двадцать процентов из членов «Башмака». Это невозможно.

– Отчего же, – пожал плечами Блейз. – По-моему, это вполне возможно. Наша организация впервые появилась на Ассоциации пятнадцать лет назад – ее создал мой брат. Когда я стал активно заниматься ее делами – четыре года назад, – ее структура стала гораздо более свободной. В принципе мы не приглашаем к сотрудничеству другие организации, но и не исключаем для них такой возможности.

Теперь на него уставилась не только Ана, но и Анджо.

– Вы хотите сказать, что уже четыре года назад знали о существовании «Башмака»? – спросил Анджо.

– Нет, я узнал о нем года два с половиной тому назад, – ответил Блейз. – Как раз тогда я организовал небольшое обследование на тех мирах, где у нас были свои филиалы.

Анджо продолжал смотреть на него во все глаза.

– Но если вы еще тогда знали о нас, Великий Учитель, почему же вы не попытались войти с нами в контакт до прибытия на планету или сразу после того, как прилетели?

Блейз объяснил:

– Я всегда придерживался мнения, что лучше дать возможность людям вроде вас в свое время самим прийти к Иным, а не заставлять Иных искать контакта с вами.

Анджо прищурился:

– Почему?

– На этой планете, где всем известно все обо всех, – спокойно произнес Блейз, – возможно, и вы знаете, о чем шла речь на том ужине в клубе ПСД в столице. В качестве иллюстрации я рассказал им одну историю. Историю о том, что делать, если вы оказались на Старой Земле и за вами вдруг погнался медведь-гризли. Если вы ее уже знаете…

– Знаю, – подтвердил Анджо.

– Тогда вы должны понимать, что я имею в виду, – сказал Блейз. – Люди следуют совету только тогда, когда осознают, что у них на то есть причина. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было присоединялся к Иным, не имея на то серьезных причин.

– Но… – начала было Ана и, замолчав, бросила взгляд на Анджо. Блейз продолжал:

– Вы, наверное, удивлены тем, что руководители организации Иных – я имею в виду себя и моего брата Данно – могли рассчитывать на объединение людей с совершенно разными взглядами на нескольких совершенно разных мирах, при том, что и на своих мирах цели у них у всех разные. Я прав?

Оба кивнули.

– Вы найдете ответ на этот вопрос, – сказал Блейз, – если подумаете о своих же людях из «Башмака», Анджо. Среди них наверняка множество людей самых разных профессий, самых разных взглядов на положение дел здесь, на Новой Земле. Разве большинство из них не придерживается своего особенного мнения насчет того, что в связи с этим следует предпринимать? И тем не менее все они – члены одной и той же организации, у которой есть общая цель – избавить от ярма Гильдий и ПСД всех служащих планеты. Прав я или нет?

– Абсолютно правы, – кивнул Анджо.

– Но ведь не для этого же вы создали нашу организацию! – сердито воскликнула Ана. – Организация Иных, в которую я вступала, была нацелена на построение великого будущего для всей расы – о чем вы сами так часто говорите в своих выступлениях.

– Но ведь здесь в вашей организации Иных состоит около полумиллиона человек, Ана, – сказал Блейз. – И вы, равно как и я, должны понимать, что у каждого из них, возможно, свои собственные представления о том, каким это будущее должно быть. Разве не так?

– Ну да, конечно, – согласилась Ана. – Но тем не менее все они должны работать сообща.

– Именно, – подтвердил Блейз, – причем включая и тех, кто является членами «Башмака». Верно?

Он взглянул на Анджо, который бесстрастно смотрел на него, ничего не говоря. Ана тоже молчала, и Блейз воспользовался этой короткой паузой, чтобы продолжить свою мысль.

– Но все это как-то не очень относится к делу, верно? – спросил он. – Вообще-то вы оба пришли сюда, потому что беспокоитесь из-за этих самых взрывов, устроенных двойными членами ваших организаций. Говоря о сотрудничестве Иных и «Башмака», такого я не предполагал. Ты, Анджо, насколько я вижу, тоже не очень-то рад тому, что произошло.

Он замолчал. В наступившей тишине вдруг послышался какой-то отдаленный гул, который становился все громче и громче. Блейз встал и направился к выходу. Его собеседники последовали за ним.

Вся деятельность в лагере замерла.

С юго-востока на очень небольшой высоте – возможно, менее тысячи метров – к ним приближался вертолет.

– С какой скоростью приближается вертолет? – спросил Блейз.

– Где-то в районе двухсот пятидесяти – трехсот километров в час, – отозвался Анджо. – Он окажется над нами примерно через минуту, а улетит через две-три.

Они замерли. Да и весь лагерь как будто вымер и затих. Шум винтов стал необыкновенно громким. По мере удаления вертолета он постепенно затихал и наконец совершенно пропал вдали.

– Не представляю, как мы от них будем прятаться, – задумчиво произнес Блейз. – Если он оборудован камерами и снимки потом будут изучать специалисты при помощи компьютеров, они сразу определят, что здесь кто-то есть.

– Нет у них никаких камер, – сказал Анджо. – И специалистов таких нет. Богатства планеты были вложены в другое. Поэтому пилотам полицейских вертолетов просто дано задание попытаться найти места, где есть что-нибудь, напоминающее наш лагерь. К тому же большинство из них наши люди, и почти все они обещали доложить, что ничего не обнаружили. Держу пари, что этот вертолет шел на автопилоте, а пилот тем временем или спал, или слушал запись одного из ваших выступлений.

Блейз ответил не сразу. Он отыскивал взглядом Тони и Данно. Наконец он увидел, что они оба стоят у самого входа в столовую. Он помахал им рукой и, когда они двинулись к нему, снова повернулся к Ане и Анджо.

– Давайте вернемся ко мне. Сейчас подойдут Тони и Данно, и мы продолжим.

Блейз про себя отметил, что Ана с тех пор, как появился вертолет, не произнесла ни слова. Похоже, она убедилась, что Анджо знаком с обстановкой лучше, чем она.

– Наконец-то, – сказал он, когда Тони и Данно пришли. – Присаживайтесь и подключайтесь к разговору. Ана и Анджо приехали сюда потому, что в результате моего визита на Новую Землю кое-что произошло. Анджо, ты до сих пор только и делал, что молчал. Может быть, ты расскажешь Тони и Данно о происшествии?

Анджо выполнил его просьбу.

– Ну вот, – повернулся Блейз к Тони и Данно, когда рассказ был окончен. – К тому же Анджо как раз перед самым вашим приходом уверял меня, что можно не беспокоиться из-за вертолетов, поскольку большинство их пилотов являются членами его организации и обещали ничего не сообщать, даже если и заметят нас здесь.

Он повернулся к Анджо.

– Видишь ли, Анджо, я ничего не ответил на это, пока мы были на улице. Но теперь я скажу. Никакой уверенности в том, что пилот именно этого вертолета является членом «Башмака», у нас нет. Вполне возможно, что он, напротив, агент ПСД или Гильдий.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что мы должны покинуть этот лагерь прямо сейчас? – спросила Тони.

– Вот именно, – кивнул Блейз. – Но не прямо сейчас. Наверное, мы, ничем не рискуя, можем пробыть здесь еще неделю, и за это время я постараюсь записать как можно больше лекций. Думаю, что я в состоянии записывать по две в день. А потом вы, Ана, и ты, Анджо, позаботьтесь о том, чтобы эти лекции транслировались как можно большим аудиториям, вроде той, что собралась у нас в Блу-Харборе. Передавать их можно по одной примерно раз в четыре-пять дней – и всегда в разных местах. И не нужно сообщать публике, что я не присутствую лично. С другой стороны, если кто-нибудь спросит прямо в лоб, то не обязательно и скрывать, что меня нет.

– Я не очень люблю давать советы, сам знаешь, – начала Тони.

– Давай, давай, – сказал Блейз. – Я как раз поэтому и позвал вас с Данно сюда – именно чтобы послушать, что вы на этот счет думаете.

– Тогда мне кажется, ты должен принимать во внимание, что Анджо гораздо лучше знает здешнюю ситуацию. – Тони смотрела ему прямо в глаза, и во взгляде ее чувствовалась решимость. – Если он считает, что здесь ты будешь в безопасности до конца твоего пребывания на планете, ты должен с большим доверием относиться к его мнению на этот счет. Мне совсем не кажется, что из-за какого-то вертолета мы все тут же оказались в опасности. Надо подумать и о людях тоже. Они столько труда вложили в этот лагерь, а мы уже готовы бежать отсюда.

– Дело в следующем, – сказал Анджо. – Допустим даже, что ваши опасения насчет того, кто был пилотом этого вертолета, и имеют под собой основания. Все равно при отсутствии отражающих свет предметов и при полной неподвижности всех обитателей лагеря пилот ничего не смог бы разглядеть сквозь кроны сосен. Кроме того, Великий Учитель, для людей очень важно знать, что вы пусть и скрываетесь, но находитесь на Новой Земле в то время, как записи ваших лекций демонстрируются слушателям. Есть большая разница – здесь вы или на момент первой трансляции записей вас на планете уже не будет.

Блейз задумчиво кивнул.

– Вы оба, возможно, совершенно правы. – Он взглянул на брата. – А ты что скажешь, Данно?

– Да я все еще думаю, – отозвался Данно. – Но в любом случае, мне всегда казалось, что ты сразу хочешь очень многого – и объездить эту планету со своим лекционным турне, и успеть вернуться на Гармонию или Ассоциацию к началу выборов Старейшего и Палаты. Если ты все еще не оставил этой идеи, то нам все равно придется улетать через несколько недель.

– Это верно, Анджо, – кивнул Блейз. – Мне нужно обязательно вернуться на Квакерские миры до начала выборов – максимум через шесть недель.

– Все равно, – сказал Анджо, – если бы вы остались хотя бы еще на одну неделю, как говорили, мы успели бы показать первые лекции, пока вы здесь, – если конечно, вы будете успевать записывать их с такой скоростью, как говорите. Мы – люди «Башмака» – боролись за свободу более ста лет. А теперь мы просим у вас хоть немного времени. Вы знаете, откуда происходит наше название?

– Думаю, да, – произнес Блейз. – Насколько я понимаю, вы позаимствовали его у организаторов восстания на Старой Земле, которое произошло в 1525 году по христианскому летосчислению. Это было восстание германских крестьян, которые называли себя «Bundschuh» – «Союз Башмака».

– Совершенно верно, – подтвердил Анджо. – Когда их восстание подавили, было казнено около ста тысяч человек. А в нашем мире за то, чтобы выжить в нынешней ситуации и остаться при этом людьми, борется гораздо большее число людей. За последнее столетие мы и сами потеряли тысячи товарищей: брошенных в тюрьмы, замученных и убитых так называемыми силами правопорядка, находящимися на содержании у ПСД и Гильдий. Тем не менее «Башмак» выжил. Но просто выжить мало – и ваши лекции нам очень помогают. Они помогают объединить людей самых разных занятий и убеждений, как вы и сами только что говорили. Все, что от вас требуется, – это пойти на небольшой риск и остаться здесь, при том, что, скорее всего, никто вас не обнаружит и ничего с вами не случится. Я же, со своей стороны, обещаю вам: если понадобится, наши люди положат свои жизни за то, чтобы уберечь вас от каких бы то ни было неприятностей.

– Верю, – мягко сказал Блейз, – но готовностью умереть всех проблем не решишь. Случаются вещи, которых никто не в силах изменить. Вспомните, почему вы с Аной сейчас сидите здесь? Почему же ты не рассказываешь мне, чем, по-твоему, вызваны эти взрывы? Само собой, я склонен думать, что они произошли не по твоему указанию и даже без твоего согласия. Более того – я уверен, что ты вообще не знал о том, что они готовятся.

– Это точно, – согласился Анджо. – От меня держали в секрете. Вы были совершенно правы, когда говорили, что наша организация состоит из людей с совершенно различными взглядами на то, как достичь желанной всеми цели, – у нас есть и свои мечтатели, и свои глупцы. Есть у нас и такие, кому не терпится спустить курок и кто готов вовлечь нас в открытое восстание против ПСД и Гильдий, даже не задумываясь, чем все это может закончиться. Некоторые из них, прикрываясь вашими высказываниями, просто от слов перешли к делу и подложили бомбы.

Он замолчал и оглядел присутствующих.

– Это даже в принципе не могло дать никаких результатов – просто шум, небольшой ущерб, – одним словом, пустые угрозы. Но несмотря на это, они все же пошли на такой шаг по собственному почину, даже не посоветовавшись с остальными. Мы уже разобрались с ними. Больше такое не повторится. Но есть и иные люди – не ваши Иные, а иные члены «Башмака», – которые, возможно, не готовы сразу что-нибудь взорвать, но которые могут думать, что есть способ получить желаемое просто и быстро, с помощью угроз. Ваши лекции плюс ваше присутствие на планете, пусть даже и при необходимости скрываться, заставят наших людей задуматься о поиске более приемлемых способов решения проблем. ПСД и Гильдиям в конце концов станет ясно, что им не остается ничего другого, как признать наше превосходство в силе, пусть даже у нас лишь несколько настоящих лидеров, а точнее всего один.

– Вы, – сказал Блейз. Анджо посмотрел ему прямо в глаза.

– Если бы я знал человека лучше себя, я первый поддержал бы его и сразу сказал бы вам, кто этот человек.

– А какое количество членов «Башмака» поддержало бы вас, если бы их спросили прямо сейчас? – поинтересовался Блейз. – Если не ошибаюсь, сейчас вы являетесь руководителем исключительно благодаря поддержке большинства региональных лидеров.

– Да. Но я уверен, что и рядовые члены в большинстве своем поддержали бы меня, – ответил Анджо. – Нет! Не просто большинство, а почти все. Те из них, кто не стремится переходить к военным действиям, но и не боится драки. А знаете, сколько людей последовало бы за вами, будь их лидером вы? За исключением горстки людей, все бы послушались вас.

– Тебе же известно, что я сказал ПСД и Гильдиям, – отозвался Блейз. – Что я философ, а не революционер. И уж тем более я никак не могу быть революционером не на своей родной планете.

– Все равно они пошли бы за вами, – настаивал Анджо. – И за тем, кто следует вашим путем, кто говорит от вашего имени, разумеется, в том случае, если этот кто-то уже доказал свою верность «Башмаку».

Блейз некоторое время смотрел на него.

– Итак, ты хотел бы, чтобы я в своих следующих лекциях именно тебя назвал своим избранником?

– Нет, – покачал головой Анджо. – Я только хочу, чтобы вы читали свои лекции. Я и так ваш последователь, поскольку я верю в вас и считаю именно ваш путь благом для всех людей из «Башмака».

Блейз задумчиво поглядел на него.

– То, что ты говоришь, очень интересно, но факты остаются фактами: положение никак не изменилось, и думаю я то же, что и раньше. Тони? Данно? Если у вас есть что сказать по этому поводу, то сейчас самое время.

Тони по-прежнему молчала, зато Данно заговорил.

– Сам знаешь, чем я должен был заниматься в этой поездке. Прежде всего – разобраться в политической ситуации, и, как я уже сообщил тебе, официальный правительственный аппарат на этой планете не обладает никакой реальной властью, а просто позволяет толкать себя в ту или иную сторону Гильдиям или ПСД – одним словом, тому, чьи позиции в данный момент сильнее. Поэтому я не стал терять времени на правительство, а вместо этого постарался побольше разузнать о ПСД и Гильдиях. И вот что я тебе скажу. Если ты решишься остаться здесь еще на некоторое время, то по крайней мере одно будет тебе только на руку. Обе эти организации очень громоздкие. Следовательно, на принятие любого решения у них уходит куча времени, а еще больше его уходит на то, чтобы начать какие-либо действия. В данном же случае, прежде чем предпринимать что-нибудь против тебя, им еще нужно предварительно договориться между собой. Пока они не договорятся, все, на что они способны, – это попытаться найти и изолировать тебя на то время, которое им потребуется, чтобы решить, как с тобой поступить.

– В таком случае сколько, по-твоему, здесь будет безопасно оставаться? – спросил Блейз.

Данно пожал плечами.

– Недели две-три. Не думаю, чтобы им удалось принять окончательное решение и начать проводить его в жизнь раньше чем через две недели.

– Что ж, ладно. – Блейз повернулся к Анджо. – Тогда мы остаемся здесь и продолжаем следить за развитием событий. А тем временем я продолжаю записывать лекции. Можешь передать своим людям из «Башмака», что я предпочел бы контактировать с ними только через тебя.

– Спасибо… – начал было Анджо, но Блейз перебил его.

– Ты должен понимать, что в этом отношении в лекциях я не буду многословен, но все же постараюсь дать людям понять, что я о тебе самого высокого мнения. В то же время я крайне решительно настроен против самой идеи любых насильственных действий, вроде этих взрывов. Лейтмотивом моих выступлений будет – «Ждите!». Ждите до тех пор, пока не окажетесь в абсолютно выигрышном положении, и только тогда можете начинать действовать – но сейчас время для этого еще не пришло.

– Спасибо! – воскликнул Анджо. – Спасибо вам, Великий Учитель, и не столько за то, что вы отдали предпочтение мне, сколько за то, что решили остаться – пусть и ненадолго. Поверьте – для нас это значит очень много!

– Охотно верю, – кивнул Блейз. – Но теперь, раз уж я пока остаюсь здесь, все надо устроить так, чтобы при необходимости я мог мгновенно отсюда исчезнуть, причем так, чтобы об этом никто не узнал. Тут мне потребуется помощь вас обоих – ваша, Ана, и твоя, Анджо. Вы должны объединить усилия.

– Вы же знаете, что я всегда поддержу вас, – произнесла Ана.

– А обо мне и говорить нечего, – заметил Анджо.

– Я ни секунды в этом и не сомневался, – улыбнулся Блейз. – Тем не менее все должно быть готово к тому, чтобы я мог быстро и незаметно исчезнуть с Новой Земли. Ана, если вы посмотрите свои бумаги, то увидите, что мы прибыли на корабле под названием «Избранник Божий», который по-прежнему стоит в столичном космопорте – формально проходя техобслуживание, а фактически дожидаясь того момента, когда меня и остальных нужно будет вывезти отсюда. Свяжитесь с первым помощником и сообщите ему – только ему, – что через четыре дня корабль должен быть в полном порядке и постоянно готов к срочному отлету вместе со всеми нами. Первый в курсе, что должен получить такое известие.

– Значит, вы можете покинуть нас так скоро? – спросила она.

Блейз пожал плечами.

– Кто знает? Да, кстати, сообщите первому помощнику и насчет Анджо и снабдите Анджо рекомендательным письмом от своего имени. Вы можете сделать это прямо сейчас?

– Конечно, – сказала Ана. Блейз повернулся к Анджо.

– Анджо, как только получишь письмо, лично свяжись с первым помощником и объясни, что мы можем появиться в любой момент. Одновременно со своей стороны подготовь все к тому, чтобы нас можно было тайно доставить на борт, минуя службу охраны космопорта. Если я и улечу, то обещаю тебе, что вернусь сразу же, как только смогу, а связь со мной ты будешь поддерживать через Ану.

– Я все понимаю, Великий Учитель, – кивнул Анджо.

– Вот и отлично, – произнес Блейз. – Я же тем временем постараюсь записать побольше лекций, в которых буду по мере сил поддерживать твой авторитет у членов «Башмака».

Блейз замолчал. Наступила пауза, наконец Данно поднялся.

– Думаю, наверное, лучше заняться делами.

Тони тоже встала и улыбнулась Блейзу. Ему сразу показалось, что вокруг стало теплее. Вскочил и Анджо, и все трое направились к выходу. Блейз поднялся, чтобы проводить их.

– Тогда я уеду прямо сейчас, – обратился Анджо к руководительнице Иных. – А потом свяжусь с вами через вашу штаб-квартиру в столице.

– Хорошо, – кивнула Ана.

Анджо и Ана ушли, за ними – Тони. Данно ненадолго задержался. Он взглянул на Блейза и одобрительно кивнул:

– По-моему, ты принял правильное решение.

– Надеюсь, – ответил Блейз.

– Да брось ты, – усмехнулся Данно. – Тебе же и самому вряд ли хотелось бы улетать отсюда так поспешно. Ведь ты наверняка ждешь еще каких-то событий – или со стороны ПСД, или Гильдий, или от обоих, скажешь, нет?

– Если что-нибудь произойдет до нашего отлета, я буду только рад, – сказал Блейз.

Братья улыбнулись друг другу. Блейзу вдруг пришло в голову, что они так хорошо понимали друг друга с полуслова, что иногда это даже становилось неприятным.

Данно еще раз кивнул и вышел.

Глава 14

Анджо и Ана отправились вниз в сопровождении тележки, запряженной козлами. Правда, впряжены они были довольно забавно, хотя и практично – позади тележки, а не спереди. Козлы, очевидно, были к этому привычны и на крутых склонах тормозили, не давая тележке набирать скорость, – сказывался опыт. Стоя рядом с Полоном Гианом, дядей Анджо, который с самого начала руководил строительством лагеря и никогда из него не отлучался, Блейз и Тони наблюдали, как тележка с пассажирами и козлами спускается вниз, до тех пор пока вечерние тени окончательно не скрыли ее.

На следующее утро Полон пришел к Блейзу и Тони во время завтрака и сел рядом с ними.

– Думаю, вам интересно будет посмотреть, – сказал он. – Если вы уже поели, я отведу вас на край обрыва, и вы сами все увидите. Потрясающее зрелище, особенно для тех, кто видит это в первый раз.

– О чем вы? – спросила Тони. Загрубелое круглое лицо Полона чуть осветилось добродушной усмешкой.

– Пойдемте, – пригласил он, и они отправились на склон горы.

Отсюда обычно можно было видеть километров на сто. Но сейчас линия горизонта не была ровной. Создавалось впечатление, что она стала ближе и перестала походить на правильный полукруг, которым представлялась раньше.

Да и видимый участок плато перед ними как будто стал меньше.

– Что-то надвигается! – сказала Тони, глядя вниз. – Что это, Полон?

– Песчаная буря. – Он уже перестал улыбаться. – Сюда она докатится примерно через час. Пока она не кончится, никто не сможет спуститься вниз или подняться сюда, к нам. Во время этой бури даже в помещении мало что различишь. Когда со всех сторон тебя окружают тучи песка – вернее, это больше похоже на пыль, а не на песок, – она отчасти проникает даже в наглухо закрытые комнаты. Снаружи вообще ни зги не видно.

– Могу себе представить, – сказала Тони.

– Одно хорошо, – продолжал Полон, – пока мы заперты здесь, снизу тоже никто не сможет подняться сюда и обнаружить нас. К тому же, если вы не в укрытии, этот ветер с песком может запросто вас удушить за несколько минут. Таким образом, вы здесь в полной безопасности, по крайней мере на несколько дней.

– А вы знали, что надвигается буря? – спросил Блейз, не отрывая взгляда от приближающейся линии горизонта.

– Да тут у нас все всегда знают о ее приближении, – ответил Полон. – Ей всегда предшествует определенная погода. Так что там, внизу, наши всегда успевают приготовиться.

– Но нас почему-то никто не предупредил.

– Может, просто никому и в голову не пришло, что вы не знаете, – сказал Полон. – Я и сам только сегодня утром сообразил, что вы нездешние.

– А нам песок не угрожает? – поинтересовалась Тони.

Полон покачал головой.

– Верхняя граница песчаных туч никогда не поднимается выше двух тысяч метров даже при самых сильных порывах ветра.

– И сколько она будет длиться? – спросил Блейз. Полон пожал плечами.

– Может, два-три часа, а может, и пять-шесть дней. Кто знает?

– Песчаная буря продолжительностью в пять-шесть дней, да еще такая…

Он покачал головой.

– Но зато явление совершенно уникальное, поверьте. – Полон мрачно глядел на приближающийся бурый полукруг. – Погода, местность, время года – все должно совпасть, чтобы поднялась такая буря. Таких бурь ни на одной другой планете не бывает. Часть этого песка начинает подниматься в воздух за пару сотен километров отсюда, в пустыне, находящейся там, за горизонтом. Эта пустыня тянется вдоль берегов огромного озера, которое мы называем Внутренним морем. Как раз примерно там здешнее высокогорье постепенно сходит на нет. Наши горы не дают буре пройти дальше. У их подножия она начнет закручиваться и двинется на север. Если действительно хотите увидеть нечто удивительное, ждите до тех пор, пока она не закроет все пространство внизу.

Он оказался прав. На глазах у Блейза и Тони бурая мгла постепенно меняла свои очертания. Теперь она неуклонно увеличивалась в размерах, поднимаясь все выше к небу и затягивая лежащую у подножия гор равнину. Сверху, откуда они наблюдали, теперь стало видно, что песчаная масса находится в постоянном движении, перемешиваясь подобно воде в кипящем котле. Через некоторое время Полон ушел, а Блейз и Тони, как зачарованные, продолжали наблюдать за приближающейся бурей.

Сначала ее верхняя граница была похожа на тонкую, но отчетливо видимую линию, которая становилась все шире и наконец превратилась в настоящую отвесную стену, надвигающуюся прямо на них.

Через некоторое время буря достигла подножия горы. Вопреки тому, что сказал им Полон, она начала карабкаться вверх по склону. Блейз невольно затаил дыхание и расслабился только тогда, когда верхняя граница песчаной тучи наконец замерла и по ней одна за другой стали пробегать бурые волны, разбиваясь об уступы на склонах. Иллюзия морских волн была бы еще более полной, если бы волны не взвивались вверх фонтанами буроватой пыли, которые, однако, уже не могли подняться слишком высоко.

Они наблюдали за бурей еще некоторое время, хотя стало окончательно ясно, что выше она подняться не сможет. Туча казалась каким-то злобным живым существом, продолжавшим свои бессмысленные попытки одолеть горный склон.

– Она похожа на какое-то животное, – сказала Тони, глядя на бурую массу, кипящую у них под ногами. – Интересно, как же могут Анджо, его родственники и все остальные местные жители по несколько дней подряд выживать на дне такого котла? Лично у меня ощущение, что когда она уйдет, то оставит после себя лишь руины, под которыми уже не будет ничего живого – лишь добела выскобленные кости.

– Это всего-навсего циклоноподобное возмущение атмосферы, – пояснил Блейз. – А видимым его делает незначительная примесь частиц песка в воздухе.

Тони бросила на него едва ли не сердитый взгляд.

– Думаешь, я сама не знаю? Как ты можешь… – Она вдруг замолчала и уставилась на него. – Слушай-ка, а ведь, похоже, тебе это нравится, не так ли?

– Нет, – покачал головой Блейз.

…и тогда я сказал ей чистую правду, – писал он через некоторое время у себя в шалаше. – Я не мог солгать ей, потому что она сразу бы это почувствовала. Хотя возможно, под внешне правдивым ответом она все равно ощутила некоторую неискренность. Я тогда совершенно честно ответил, что буря мне не нравится, и это действительно было так. Но в то же время было в ней что-то родственное… или близкое… не найти подходящего слова, чтобы выразить то, что я хочу сказать. Испытанные мною чувства, наверное, как-то связаны с работой моего подсознания. Теперь о моем окружении. Чем дольше я знаком с Тони, Данно и Генри, тем лучше я их понимаю. Скорее всего, и они тоже. Что же касается Тони, то ее роль поистине неоценима – она является противовесом во многих моих решениях, тем оселком, на котором я могу оттачивать края своего понимания ситуации и принимаемых решений до бритвенной остроты.

Когда совсем недавно она вдруг бросила мне: «А ведь тебе это, похоже, нравится, не так ли?» – я, не задумываясь, ответил то, что тогда посчитал правдой. Ведь буря действительно казалась мне отталкивающей – так же как и ей. И тем не менее Тони была права. Что-то в этом грязно-буром кипящем котле притягивало меня, словно я радовался ее приходу, потому что мог выйти ей навстречу, бросить вызов, схватиться врукопашную и в конце концов загнать ее обратно за горизонт – туда, откуда она и появилась.

Интересно, что же во мне или моих словах было такого, раз она сумела понять это? Не думаю, что она сознавала, как сильно я желал хотя бы попытаться описать ей мои чувства. Именно эта невозможность поделиться самым сокровенным с какой-нибудь живой душой и ставит меня в такую зависимость от нее, Данно и Генри – Генри, которого я даже и представить себе не мог сопровождающим меня в этом турне, до тех пор пока он вдруг не появился у нас в Экумени всего несколько недель назад – с какими-то собственными идеями по поводу необходимости присоединиться ко мне.

Но самой главной проблемой во всем этом является не то, насколько хорошо они понимают меня или то, что мною движет. Нет, самое главное – это то, насколько сильно я от них завишу. Смогу ли я продолжить начатое, если лишусь хотя бы одного из них, не говоря уже обо всех троих? И все же, когда мое подсознание – даже против моей воли – пытается представить себе будущее, в котором есть место и для них, оно не видит там ничего обнадеживающего. Там всегда либо один из них теряется, либо все трое в итоге оборачиваются против меня. Этого случиться не должно!

Не знаю, просто не знаю. Видимо, придется просто ждать дальнейшего развития событий и действовать по обстоятельствам.

Блейз положил ручку, еще раз перечитал написанное, а затем превратил листок в пепел так же, как и в прошлый раз.

Следующие три дня ему по-прежнему удавалось записывать по два выступления в день. На третий день он как раз записывал второе выступление чувствуя, что усталость овладевает им.

«…Я уже объяснял, что рост неизбежен для всех нас…» – говорил Блейз перед камерой. И вдруг замолчал.

– Нет, это сотрите, – велел он. – Думаю, лучше сказать по-другому.

Одна из женщин-техников принесла ему стакан воды. Он с жадностью осушил его.

Блейза не покидало ощущение, что буря длится уже гораздо дольше трех дней. Бешено кипящая бурая масса по-прежнему заполняла все пространство до самого горизонта и волнами накатывалась на горные склоны. Все местные были очень молчаливы и явно чувствовали себя не в своей тарелке. Но они продолжали работать с ним столько, сколько он считал нужным.

– Хорошо. Значит, последнюю фразу повторим еще раз. – Он откашлялся.

«…Я уже объяснял, что рост каждого из нас неизбежен. Это один из наших инстинктов как расы и часть нашего инстинкта самосохранения, которым мы руководствуемся с самого рождения. Именно инстинктивно мы и учимся, и приспосабливаемся.

Каменные плиты, уложенные на землю, не дают растениям взойти, и когда ростки доходят до непреодолимой каменной преграды, то понимают, что у них есть только один выход – начать расти вбок и пытаться пробиться к солнцу сквозь щели между камнями или сквозь трещины в них. И в конце концов мы видим только каменные обломки, густо покрытые зеленым ковром травы-победительницы.»

Он остановился.

– Стоп, – приказал он. – Никак не получается. Лучше сделайте пока на этом месте пометку. Закончим сегодня.

Техники, обслуживающие записывающее оборудование, безмолвно подчинились.

Все местные жители, находившиеся в лагере, в последние дни были необычайно молчаливы. До прихода бури Блейз, скорее всего, решил бы, что здесь, на безопасной высоте, вне досягаемости песчаной стихии, люди будут чувствовать себя спокойно.

Только теперь он начал понимать, что очень многим из них, скорее всего, не раз приходилось переживать подобные бури и до этого. К тому же у большинства там, внизу, наверняка оставались близкие – жены, мужья, дети, родственники, друзья.

– Распечатайте, пожалуйста, текст с последней пленки – я скоро вернусь и заберу его, – попросил Блейз старшего техника, – а потом просмотрю и внесу необходимые изменения. Я имею в виду не столько содержание, сколько сам порядок изложения. Вот, например, то, что я говорил о растениях, которые тянутся к свету, пробиваясь сквозь камни, наверное, лучше перенести в начало и предварить этим мысль о неизбежности роста.

Невысокий седовласый старший техник кивнул.

– Сколько сейчас времени? – спросил Блейз.

– Шестнадцать ноль-ноль, – ответил тот.

– Ну, тогда нам в любом случае пора заканчивать, – сказал Блейз. – Значит, встречаемся завтра в семь утра.

Он вышел из студии. Больше всего ему хотелось упасть на кровать и хоть немного привести в порядок все то множество мыслей, что не давали ему покоя в последние два часа. Но, почувствовав запах пищи, доносящийся из столовой, он понял, что страшно голоден, и поспешил туда.

Не успел он пройти и полпути, как навстречу ему из столовой вышел Полон и быстрым шагом направился к нему.

– Что случилось? – поинтересовался Блейз.

– Вернулся Анджо, – расстроенным тоном начал рассказывать Полон. – И почти сразу снова ушел. А с ним и Данно Аренс. И ни тот ни другой ничего мне не объяснили. Вы были в студии, и Данно велел вас не беспокоить.

– Вы же вроде говорили… – начал было Блейз, но тут заметил в дверях столовой Тони. Когда она подошла к ним, он снова взглянул на Полона. – Вы же говорили, что во время песчаной бури невозможно ни спуститься с горы, ни подняться на нее?

– Так оно и есть, Великий Учитель! – воскликнул Полон. – Поверьте, они рискуют жизнью! Ведь им придется спускаться практически вслепую. Разумеется, почуяв опасность, козлы попытаются затормозить тележку, но вероятность того, что все они – и козлы, и люди, и тележка – опрокинутся и разобьются насмерть, весьма велика. Или, что еще хуже, они могут переломать себе при падении кости и еще долго лежать потом внизу у подножия, медленно умирая. Хорошо, если они просто не задохнутся во время спуска.

Он замолчал и посмотрел на Блейза. Блейз ничего не сказал и лишь бросил вопросительный взгляд на Тони. Та обратилась к Полону:

– Вы не могли бы еще раз сходить в столовую и попросить их прислать обед в мой шалаш? Нам с Блейзом Аренсом нужно переговорить с глазу на глаз.

Полон перевел взгляд на Блейза. Тот кивнул. Полон круто развернулся и пошел обратно по направлению к столовой. Тони жестом пригласила Блейза следовать за ней.

– А ты случайно не знаешь, почему ушел Данно или почему вдруг появился Анджо? – спросил Блейз, как только они оказались в шалаше.

– Нет, – ответила Тони. – Я как раз сама хотела задать тебе этот вопрос. Садись вот сюда – на кушетку. Кажется, это единственный предмет моей обстановки, на котором ты поместишься. А я займу кресло.

Они уселись, и Тони сразу наклонилась вперед.

– Я тоже не представляю, зачем появлялся Анджо, – начала она. – Если верить Полону, то шансы подняться сюда во время бури – один против десяти даже для одного Анджо, шансы же без приключений спуститься отсюда для двоих примерно такие же. Полон предположил, что они могли бы двигаться вдоль линии связи, которую техники проложили в первый же день нашего пребывания здесь, чтобы при необходимости без помех связаться с Мордард Крузон, а уже через ее дом по спутнику – с любым местом на Новой Земле. И насколько я знаю, с тех пор как началась буря, Данно довольно активно пользовался этой возможностью.

Она замолчала и вопросительно взглянула на него.

Он кивнул:

– Мне тоже это известно. Но у Данно лучше всего все получается в одиночку. Он так и не сказал мне, куда звонил.

– Кроме того, – продолжала она, – Полон говорил мне, что существуют летательные аппараты, способные подниматься в воздух и во время бурь. Такой аппарат мог бы прилететь за ними к дому Крузонов, забрать, подняться выше уровня бури и доставить их куда нужно. Вероятно, что Данно как раз и договаривался о чем-то подобном. Естественно, для большинства окрестных фермеров иметь подобные летательные аппараты слишком накладно. Но в крупных городах их вполне можно нанять, если, конечно, Данно и Анджо сумели убедить собеседника на другом конце провода, что располагают достаточными средствами.

Она внимательно посмотрела на Блейза.

– Я не стала говорить этого Полону, но думаю, что Данно способен кого угодно уверить в том, что он кредитоспособен, и заказать подобную машину.

Блейз снова медленно кивнул.

Тут как раз принесли обед, и они молчали до тех пор, пока посыльный из столовой не вышел и не задвинул за собой ветки, прикрывающие вход.

– Давай приступай, – предложила Тони, расставив принесенные тарелки на кофейном столике, который поставила между собой и Блейзом. – Я уже ела. Так вот, если ты хоть что-нибудь знаешь и хочешь рассказать мне об этом, ты снимешь у меня с души большую тяжесть. Страшно даже подумать о том, что Данно – да, впрочем, и Анджо – лежит сейчас где-то у подножия этой горы со сломанными руками или ногами, а то и вовсе без признаков жизни.

– Да, – протянул Блейз и приступил к еде. Рот его на несколько минут оказался занят, и это позволило ему некоторое время ничего не говорить, а собраться с мыслями.

Вообще-то такое как раз в духе Данно – отправиться куда-нибудь, ни слова никому не сказав. Но с другой стороны, Данно был человеком весьма осторожным. Если он пустился в опасный путь в таких чрезвычайных обстоятельствах, значит, происходило что-то и в самом деле очень серьезное.

Их сосуществование с Данно началось там, на Ассоциации, довольно давно, и тогда Блейз был чем-то вроде подчиненного, а чуть позднее – ученика. Человека, который лишь выполнял приказы, никогда не обсуждая их, не говоря уже о том, чтобы вообще поставить под сомнение какие-либо поступки Данно. Но со временем положение изменилось на диаметрально противоположное:

Блейз стал лидером, а Данно – ведомым. Тем не менее Блейз всегда считал, что большинство из тех, кто с ним работает – в особенности Данно, – успешнее действуют, когда у них развязаны руки. Конечно, при этом подразумевалось, что он полностью доверяет Данно.

Блейз отставил тарелку. Большая часть еды так и осталась нетронутой. Он откинулся на спинку кушетки и взглянул на совершенно спокойное лицо Тони, которая все еще ждала ответа.

– Нет, – покачал он головой. – Мне никто не говорил ни что должен появиться Анджо, ни что Данно собирается уехать. Ни тот ни другой не обмолвился ни словом.

Тони продолжала пристально глядеть на него.

– Но это вовсе не значит, что ты не догадываешься, с чем это связано, – заметила она. – Это на тебя не похоже. Так скажи мне, что все это могло бы значить?

Блейз улыбнулся и пожал плечами.

– Ты же знаешь, я далеко не всеведущ, – добродушно заметил он. – И все же…

Он вдруг почувствовал какой-то внутренний толчок, вспомнив о подслушанном разговоре Тони и Генри в первый день пребывания в лагере.

– Есть такие вещи, куда я стараюсь не совать носа, – продолжал он. – А Данно как никто другой ненавидит, когда ему заглядывают через плечо. Так что даже предположить, почему он ушел… а вдруг мое предположение окажется неверным? Это может повлиять на качество моих дальнейших оценок. Так что лучше давай пока оставим это дело под знаком вопроса. В любом случае я уверен, что у него были на то достаточно веские причины, как, впрочем, и у Анджо.

– То есть, – сказала Тони, – мы будем просто сидеть и ждать, тогда все само собой разъяснится?

– Да, – кивнул Блейз. – Думаю, что ждать нам осталось совсем недолго. Сдается мне, что они вернутся вскоре после того, как пройдет буря и подъем на гору станет безопасным.

Тони еще несколько мгновений молча сидела в кресле, и по ее лицу было видно: ответ Блейза ее не удовлетворил. Потом она вдруг вскочила, взяла со столика поднос, на котором им принесли обед, и начала составлять на него грязную посуду.

– У тебя есть твои лекции, – говорила она, – а мне делать вообще нечего. Я целыми днями расхаживаю по лагерю, гуляю в роще или перекидываюсь словечком-другим с местными. Одним словом, убиваю время. Может, мне пока связаться по этой самой линии с Аной Вассерлайд и обсудить с ней возможности нашей срочной эвакуации в случае крайней необходимости. Ум хорошо – а два лучше.

Он решил высказаться, когда она уже повернулась, собираясь выйти наружу.

– Неплохая идея.

Тони, ничего не ответив, вышла из шалаша.

– Ты не должна меня переоценивать! – бросил Блейз не столько в надежде, что она услышит его, сколько для собственного успокоения. Хорошо, если эта фраза не долетела до нее. Последние слова были слишком внезапны и эмоциональны, а потому нежелательны. Уж больно это было похоже на отчаянную просьбу попытаться понять его.

Глава 15

По поводу сроков возвращения Данно и Анджо Блейз оказался прав. Песчаная буря продолжалась еще два дня, а потом постепенно начала смещаться вдоль склонов гор к северу, унося с собой пыль, как и предсказывал Полон. Воздух до самого горизонта вдруг опять стал кристально чистым. В первый же ясный день в лагере появились Анджо и Данно в сопровождении коляски, запряженной козлами. Правда, с ними оказался и еще один – третий – человек, которого Блейз никак не ожидал увидеть. Этот третий был без сознания.

– Ты ведь вроде сам согласился со мной, когда я сказал, что сейчас тебе нужнее всего еще одно серьезное событие в развитии ситуации здесь, на Новой Земле, – начал Данно. Сразу же по его возвращении они с Блейзом уединились в шалаше, чтобы поговорить с глазу на глаз. Человек, без сознания лежавший в повозке – как выяснилось, он находился под воздействием снотворного, – остался с Анджо в помещении медпункта. – Вот я и подумал, что, поскольку нам, возможно, придется отбыть с планеты немного раньше, чем ты предполагал, лучше самому разворошить улей. Так я и сделал.

– А ты не мог бы выражаться почетче? – спросил Блейз.

– Только не надо мне говорить, что я тебя не так понял, – ответил Данно. – Как правило, ты со мной не очень-то откровенен, но я слишком давно занимаюсь вопросами политики и управления, поэтому понял, чего ты хотел дождаться, прежде чем покинуть Новую Землю. Ты хотел, чтобы Гильдии и ПСД объединились, чтобы противостоять служащим. Верно?

Блейз медленно кивнул.

– В конце концов это произошло бы в любом случае, – сказал он. – Но мне хотелось увидеть хотя бы признаки приближения этого момента до того, как мы отправились бы отсюда на другие миры, а потом к выборам вернулись обратно на Гармонию и Ассоциацию. Ладно, допустим, ты был прав. Так что же ты все-таки сделал?

– Легче всего заставить людей сделать что-то, – произнес Данно, – если сказать им, что это уже и так делается. Я просто распустил слух через людей вроде того адвоката, с которым разговаривал по телефону из отеля в Блу-Харборе. Я постарался создать у них впечатление, что служащие под влиянием твоих выступлений уже и так более-менее объединились и что вот-вот разразится настоящая революция. Эти слухи, да еще очень кстати случившиеся взрывы – хотя они в принципе нам были и ни к чему…

– Да они и вообще ни к чему, – отметил Блейз.

– …как я уже и говорил, – продолжал Данно, – сделали свое дело.

Он улыбнулся Блейзу.

– В любом случае через какое-то время так все бы и произошло, – повторил Блейз. – Но при обычных обстоятельствах, не будь меня, потребовалось бы еще некоторое время, чтобы положение служащих стало совершенно невыносимым и возникла бы угроза революции. Но тогда потекли бы, реки крови. Каждое общество имеет свой центр тяжести, так же как и любое физическое тело. И если этот центр смещается слишком далеко к краю, общество, чтобы восстановить равновесие, соответственно откатывается к другому его краю. Обычно этот процесс сопровождается серьезным кровопролитием, как, например, на Старой Земле в восемнадцатом веке во время Французской революции. И, предсказывая возможность подобных событий чуть раньше, чем они в действительности могли бы произойти, я надеялся избежать подобного. Но я хотел, чтобы все это произошло накануне выборов на Гармонии и Ассоциации.

Данно кивнул.

– То же самое подумал и я, – сказал он. – Так вот – все в порядке. Гильдии и ПСД начали взаимное сближение в поисках поддержки друг от друга. Я привез с собой даже что-то вроде доказательства – вернее, можно сказать, доказательство само попросило меня взять его с собой. Обе стороны в этом непрочном союзе ПСД и Гильдий все еще надеются, что не только удастся решить проблему, но еще и таким образом, чтобы одержать верх над противной стороной. Поэтому все, что ты скоро услышишь, согласовано обеими группами, причем Гильдии уверены: после того как ты сыграешь отведенную тебе роль, это может дать им преимущество над ПСД. Тебе предстоит встреча с давним знакомым. Конечно, пришлось ввести ему изрядную дозу снотворного, чтобы он не знал, куда мы его везем.

– Давний знакомый? – настороженно переспросил Блейз.

– Эдгар Хайтри, – пояснил Данно. – Ты должен помнить его – это тот Гильдмейстер, который приходил к нам и договаривался насчет завтрака с Гильдмейстерами еще в столице.

Данно снова улыбнулся.

– Веселее, братишка, – сказал он. – Я привез тебе кого надо.

– Возможно, – отозвался Блейз. – Но сначала нужно еще посмотреть, что из всего этого выйдет.

– А, Гильдмейстер, – произнес он через несколько минут, когда Хантри – уже окончательно проснувшегося – привели к нему, сняли черный капюшон и оставили их наедине. – Рад вас снова видеть. Как вы себя чувствуете?

– Ужасно… – пробормотал Хайтри из кресла, куда он тяжело плюхнулся, не дожидаясь приглашения. Сейчас он был больше всего похож на внезапно разбуженного младенца с телом мужчины средних лет. – Какие могут быть снотворные?! Неужели просто слова Гильдмейстера недостаточно… но они даже и слушать…

Он облизнул губы, постарался хоть немного привести в порядок выражение лица и даже скривился в каком-то подобии улыбки.

– Со мной все в порядке – физически… Дело просто в принципе… но ничего, все в порядке. Все в порядке, мне просто непременно нужно было поговорить с вами – и вот я здесь.

Он замолчал, как будто больше никаких объяснений не требовалось.

– Итак? – проронил Блейз через несколько мгновений. Хайтри глубоко вздохнул.

– Блейз Аренс, – сказал он энергичным, уже почти нормальным голосом, – Гильдии в вас крайне заинтересованы.

– Вы, наверное, хотели сказать Гильдмейстеры, да? – поправил Блейз.

– Нет-нет… – На мгновение лицо Хайтри чуть не потеряло с трудом обретенное выражение дружелюбия. – Дело в том, что Гильдмейстеры – это и есть Гильдии, и наоборот.

– Понятно, – кивнул Блейз.

– Одним словом, – продолжал Хайтри, – в принципе мы не возражаем против того, что вы говорите в своих лекциях, и против того, что вы делаете, и очень сожалеем о том, что вам пришлось вынести по вине клубов ПСД, которые вынудили вас скрываться.

– Да, – буркнул Блейз. – Но я не думаю, что вы сильно возражали. Или вы просто слишком слабы, чтобы в чем-то перечить им?

– Конечно же нет… когда нужно, – ответил Хайтри. – Буду с вами откровенен. Есть определенные вещи, которые гораздо более практичны, чем другие – в политическом смысле, конечно, вы понимаете. И ответственность за нашу Новую Землю мы несем совместно. Поэтому трудно ожидать от Гильдий, что они бросят все свое влияние на защиту странствующего проповедника…

Тут Хайтри запнулся и быстро поправился:

– …философа, – сказал он. – Конечно же, я хотел сказать философа, Блейз Аренс. Наши Гильдии очень высокого мнения о вас. Мы уважаем и приветствуем вашу точку зрения. Ведь и вы выступаете почти за то же, за что мы боролись столько лет.

– Весьма польщен, – кивнул Блейз.

– Но я здесь не за этим. – Хайтри решил пойти на откровенность. – То, что я сейчас сказал, – просто констатация факта. В настоящее время ситуация складывается таким образом, что мы не можем поддерживать вас напрямую. Тем не менее нам кажется, вам не помешала бы своего рода защита от ПСД.

– Очень рад это слышать, – произнес Блейз, – но я все еще не понимаю, как это связано с тем, о чем вы хотели со мной поговорить?

– Так вот, Блейз Аренс! – Хайтри выпрямился в кресле и от серьезности момента даже выразительно сдвинул колени. – Я прибыл сюда сообщить вам, что мы уже довольно давно пытались найти возможность быть вам полезными. И теперь, на мой взгляд, такая возможность найдена. Конечно, придется пойти на определенные изменения в нашей структуре – даже принять поправку к нашей Первой Хартии, составленной более ста лет назад. Но мы готовы и на это. Мы готовы принять вас в ряды Гильдмейстеров со всеми вытекающими последствиями.

Он замолчал и радостно уставился на Блейза.

– Значит, Гильдмейстеров… – повторил Блейз, задумчиво улыбаясь.

– Вот именно! – воскликнул Хайтри. – Само собой, звание будет сугубо почетным. Вы ведь не представляете никакой Гильдии и понятия не имеете ни об обязанностях, ни об ответственности Гильдмейстера… да мы от вас этого и не ждем. Вы получите только звание. Но какое, Блейз Аренс! Его с лихвой хватит, чтобы оградить вас от чего угодно. ПСД никогда не осмелятся и пальцем тронуть законного Гильдмейстера.

Он снова откинулся в кресле с удовлетворенным видом хорошо потрудившегося человека.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Конечно, звание Гильдмейстера – большая честь, и я очень признателен вам за то, что вы его мне предложили. Но я хотел бы еще узнать, какие ограничения в связи с этим на меня будут наложены?

Хайтри недоуменно уставился на него.

– Ограничения?

– Ну да, – подтвердил Блейз. – Не могу же я носить почетное звание, не имея никаких связанных с ним обязанностей. Мне всегда казалось, что Гильдмейстер далеко не обычный человек. Наверняка ведь есть определенные общественные стандарты, которым мне придется следовать, и тому подобное?

– Ну, в общем… да. – Лицо Хайтри внезапно помрачнело. – За более чем столетнюю историю Гильдий это звание, конечно, пользуется изрядным уважением, и мы – те, кто носит его, – всегда об этом помним и соответственно держимся на высоте. От вас, конечно, мы вправе ожидать того же самого.

– Держаться на высоте? Что вы имеете в виду? – спросил Блейз. – По-видимому, речь идет о том, как я должен буду вести себя на людях?

– Ну… ну да! – отозвался Хайтри. – Но я уверен, что это не связано ни с чем таким, что оказалось бы вам не по душе. Вам только придется всегда проявлять себя как человека… э-э-э… совершенно убежденного в важности и необходимости Гильдий. То есть я имею в виду, что вам придется начать ощущать себя неотъемлемой частью Гильдий и… ну, одним словом, вы сами понимаете.

– Очевидно, сюда входит и преданность некоторым из специфических целей Гильдий? – уточнил Блейз.

Хайтри добродушно рассмеялся.

– Разумеется, нам бы не хотелось, чтобы вы начали агитировать людей против наших целей. Это вполне естественно. И кстати… ну да. С нашей точки зрения это было бы только честно, если бы вы – разумеется, не впрямую – в какой-то мере пропагандировали бы точку зрения Гильдий и их цели и, как бы это получше выразиться, давали людям понять, что гордитесь своим званием почетного Гильдмейстера. Ведь это и вам пойдет на пользу, поскольку станет понятно, что вы находитесь под нашей защитой.

Блейз с улыбкой покачал головой.

– Гильдмейстер, Гильдмейстер, – мягко произнес он. – Неужели вы забыли, что я говорил тогда за завтраком в столице? Что я могу ответить вам только то же, что я ответил ПСД. Я просто не смогу продолжать оставаться философом и убеждать людей в том, во что верю сам, в том, каким я вижу нынешний исторический момент и на этой планете, и на всех остальных, если перестану быть совершенно независимым от кого бы то ни было. Связать себя с каким-либо делом или организацией значило бы полностью расстаться с непредвзятостью того, что я говорю людям. Иначе говоря, я чрезвычайно благодарен вам за это щедрое предложение, но принять его не могу.

Хайтри долго смотрел на него. На его лице удивление было перемешано с недоверием до такой степени, что казалось просто театральным.

– Ушам своим не верю, – наконец выдавил он. – Не представляю, что вы можете упустить такой шанс, Блейз Аренс. Знаете что, подумайте хоть немного. Мне неприятно вам это говорить, но знайте: хотя лично я и определенно подавляющее большинство членов Гильдий совершенно согласны с тем, что вы говорите и делаете, среди нас есть и такие, кто сомневается в ваших благих намерениях и думает, что вы втайне работаете на ПСД, дискредитируя Гильдмейстеров в глазах служащих. Притом вы, должно быть, не подумали о том, насколько повысился бы ваш статус на вашей родной Ассоциации, если бы там стало известно о присвоении вам звания почетного Гильдмейстера! Вы же знаете, что между нашими мирами идет довольно оживленная торговля. Оба Квакерских мира и покупают у нас промышленные товары, и нанимают инженеров.

– И я надеюсь, что наши торговые связи со временем будут только расширяться. – Блейз поднялся. – Я очень благодарен вам, Гильдмейстер Хайтри. Однако боюсь, что и после основательного раздумья дам вам тот же самый ответ.

Он протянул руку к столу и нажал кнопку на селекторе.

– Анджо? – сказал он. – Или кто-нибудь, кто знает, где сейчас Анджо, передайте, пусть он зайдет ко мне. Наш гость Гильдмейстер собирается уезжать.

Хайтри медленно поднялся и в сопровождении Блейза поплелся к выходу из шалаша. Анджо появился довольно скоро.

– Можете не беспокоиться, Великий Учитель, дальше я провожу нашего гостя сам, – сказал он.

– Будь добр, – произнес Блейз. – Всего хорошего, Гильдмейстер, и еще раз благодарю вас.

– Знаете, некоторые истины хоть и избиты, но всегда справедливы. – Хайтри глядел на Блейза удивительно твердо. – Поверьте, вы еще пожалеете об этом.

– Вполне возможно, – пожал плечами Блейз.

Хайтри отвернулся, и они с Анджо направились к медпункту.

Блейз уже собирался вернуться к себе, как вдруг увидел, что из здания студии выходит Данно и направляется в его сторону. Он остановился и стал поджидать брата.

Наблюдая за приближающимся Данно, на ходу размахивающем длинными, свободно болтающимися руками, Блейз поймал себя на мысли, что, когда рядом не бывало никого и Данно было не с кем сравнивать, он казался просто коренастым. Ну, возможно, чуть выше среднего роста, но не более того. По мере приближения становилось все заметнее, как он высок.

Блейз продолжал наблюдать за братом. Данно действительно сделал очень нужную вещь, и его следовало поздравить. В то же время Блейз вдруг понял, что ему нисколько не хочется этого делать. За те несколько мгновений, что оставались до встречи с Данно, он покопался в своих ощущениях и извлек на свет причину такого нежелания. Оказывается, хотя Данно и поступил вроде бы совершенно правильно, Блейзу было неприятно, что брат опередил его и даже не счел нужным сначала посоветоваться с ним.

Следовало подумать о будущем. Вполне возможно, что когда-нибудь Данно вдруг сделает – причем с наилучшими намерениями – что-то неожиданно и тайком, как сейчас, и это окажется неверным шагом, который Блейз мог бы предусмотреть, знай он о нем заранее.

Блейз улыбнулся брату и пригласил войти в шалаш. Они уселись друг напротив друга.

– Ну что ж, – произнес Блейз. – Кое-чего ты определенно добился.

Данно усмехнулся.

– Значит, понравилось, да? – спросил он. – Мне показалось, что сейчас для этого самое время. Просто ты тогда был занят, а нам сказали, что песчаная буря вот-вот нагрянет. Потому-то я и не успел посоветоваться с тобой.

– Ты все сделал совершенно правильно, – продолжил Блейз. – Но в следующий раз, если тебе в голову придет что-нибудь подобное, ты уж постарайся сначала поговорить со мной, несмотря даже на нехватку времени и на то, что придется отрывать меня от дел. Понимаешь, просто иногда у меня руки не доходят рассказать тебе обо всех моих планах.

– Да брось ты, Блейз, – усмехнулся Данно. – Обо всех своих планах ты никому и никогда не расскажешь…

– Великий Учитель! – донесся вдруг снаружи голос Анджо.

– Входи, – откликнулся Блейз. Анджо вошел и остановился у входа. – Проходи, садись.

– Благодарю, Великий Учитель. – Анджо присел на стул. – Я так и думал, что Данно Аренс здесь. Он рассказал вам, как мы слушали ваш разговор с Гильдмейстером по селекторной связи из студии?

– Нет, этого он мне пока еще не говорил. – Блейз бросил на Данно взгляд и вопросительно приподнял бровь.

– Это сеть, специально устроенная на случай, если тебе вдруг понадобилось бы одновременно связаться с несколькими людьми, находящимися в разных местах, – пояснил Данно. – Разве ты не в курсе?

– Нет, – отозвался Блейз. – И как мне ее здесь отключить?

Данно указал на пульт, установленный на столе.

– Вот эти две кнопки.

– Понятно, – кивнул Блейз. Он протянул руку и нажал обе утопленные кнопки. Они выскочили наружу, придя в общепринятое положение «выключено». – Значит, вы оба слышали мой, разговор с Хайтри. А кроме вас в студии был еще кто-нибудь?

– Нет, – задумчиво произнес Данно. – Насколько я помню, там был еще один человек, но я послал его в столовую за кофе. Я не думал, что ваш разговор с Хайтри окажется таким коротким. Поэтому, когда он вернулся, вы уже закончили.

– Позвольте мне поблагодарить вас, Великий Учитель, от лица людей «Башмака», – проговорил Анджо. – Мы со своей стороны просим вас только об одном – чтобы вы всегда оставались только самим собой и никем больше.

– Спасибо, Анджо, – сказал Блейз. – Ну и как понравилась вам с Данно наша беседа?

– Я ничего другого и не ожидал, – пожал плечами Данно. – Но возможно, Анджо скажет тебе больше.

– Ты мне хотел сообщить что-то еще, Анджо? – повернулся Блейз ко второму гостю.

– Да, – подтвердил Анджо. – Мне очень не хочется огорчать вас, Великий Учитель, но боюсь, что я больше не смогу удерживать радикальные элементы в «Башмаке» от разного рода экстремистских выступлений, особенно если станет известно, что вы покинули планету. Мне почему-то кажется, что неприятности начнутся примерно через неделю или две после вашего отлета. Когда вы намерены вернуться к нам снова?

– Я буду отсутствовать не более двух ваших месяцев, – пояснил Блейз. – Мы можем поддерживать связь через космическую почту. Я буду писать тебе отовсюду, где окажусь, а ты сможешь передать свой ответ для меня через Ану Вассерлайд. Помни только об одном. То, что я сказал ПСД и Гильдиям, в равной мере относится и к вам, людям «Башмака». Если я приму чью-либо сторону – чью угодно, – я сразу перестану быть беспристрастным аналитиком. Повторяю: меня волнует только все человечество в целом, а не какая-либо его конкретная часть, партия или входящий в нее человек. Только так и должно быть.

– Я знаю – вы уже это говорили, – кивнул Анджо, – и я очень высоко ценю это. Великий Учитель. Но сами знаете – даже при невообразимо высокой скорости межзвездных перелетов письма от вас ко мне и мои ответы будут идти целыми неделями.

– Это верно, – произнес Блейз. – Но, похоже, нам не остается ничего иного, как смириться с подобной ситуацией. Как наши ученые ни стараются, до сих пор им так и не удалось придумать более быстрого способа связи. Так что придется привыкнуть к задержкам. Может быть, ты предвидишь еще какие-нибудь проблемы?

– Так вы что – собираетесь покинуть нас прямо сейчас? – почти резко спросил Анджо.

– Пока нет, – ответил Блейз. – А с чего ты взял?

– Просто вы сказали, что можете улететь отсюда в любой момент, – пояснил Анджо. – А сейчас положение довольно тревожное… – Его голос стал чуть жестче. – … Но после вашего отлета оно станет еще тревожнее.

– Охотно верю, – согласился Блейз. – Но все равно я ничего с этим не могу поделать, кроме как оставить вам как можно больше записей своих выступлений. Транслируйте их приблизительно раз в неделю, и, возможно, они окажут на людей умиротворяющее воздействие. Я пытался построить их таким образом, чтобы твои товарищи из «Башмака» все-таки отложили задуманное и посмотрели, как будут развиваться события. Кроме того, в своих лекциях я постоянно напоминаю, что обязательно вернусь. Может, ты думаешь, что, если я не назову точной даты своего возвращения, тут сразу после моего отлета все пойдет кувырком?

Анджо немного помолчал.

– Нет, – наконец медленно произнес он. – Во всяком случае не сразу.

– Ну вот и хорошо, – кивнул Блейз. – Потому что точной даты я все равно назвать бы не смог. Сроки моего возвращения зависят от слишком многих причин. А своим людям можешь сказать, что в личной беседе я обещал тебе вернуться через два месяца. Только не проси меня подтвердить это. Можешь даже просто распространить такой слух хотя бы среди членов своего «Башмака».

Прежде чем заговорить, Анджо некоторое время молча мрачно смотрел на него.

– Вообще-то я пока не собирался говорить вам это, – наконец медленно начал он, – но мои люди как из Гильдий, так и из ПСД сообщили мне, что обе эти организации твердо убеждены, что вы подготовили и начали проводить в жизнь революцию, направленную на их свержение. Они собираются предотвратить ее, наняв на Гармонии и Ассоциации пятьдесят тысяч солдат. Я просто не хотел говорить вам об этом до тех пор, пока не узнаю все подробности и не удостоверюсь лично в том, что это – дело решенное и ему уже дан ход. Конечно, официально будет считаться, что контракт заключен от имени ПСД – как и всякий общепланетный контракт, вроде того, что недавно был заключен с Кассидой… Как бы то ни было, они постараются заполучить войска как можно скорее. А если они успеют ввезти хотя бы несколько тысяч солдат, то взрыв в нашем мире будет совершенно неминуем, причем служащие восстанут и против тех, и против других.

Блейз неожиданно рассмеялся – то, что он сейчас услышал, почти в точности напомнило ему те ощущения, которые он испытал, глядя на приближающуюся бурю, – и даже Данно с недоумением взглянул на него.

Анджо тоже поднял на него глаза. В них сквозила чуть ли не подозрительность.

– Вы что – знали, что так должно случиться? – спросил он.

– Нет. Нет… я просто подумал, что сегодняшнее предложение Хайтри как раз и может быть как-то связано с предполагаемым наймом войск, – ответил Блейз. – В принципе, конечно, ничего другого ожидать и не приходилось. Я предполагал, что рано или поздно это должно было случиться, и считаю, что ты совершенно прав в отношении тех последствий, даже по прибытии только первого контингента. Жаль, Анджо, что ты не сообщил мне это до нашей беседы с Хайтри.

– Ходят слухи, что они только и дожидаются возвращения Хайтри, чтобы узнать ваш ответ, – заметил Анджо. – После этого они сразу займутся поисками наемников. Как вы сами сказали, это было неизбежно… особенно учитывая ваш ответ на их предложение.

Он заколебался.

– Ну вот, значит, – растерянно произнес он, – прилетят ваши квакеры, и начнется революция.

– Не обязательно, – покачал головой Блейз. – Можно сделать так, что эти войска послужат вашему делу, а не против него. Не нужно сразу предполагать самое худшее. Теперь очень многое зависит от того, вовремя ли я попаду на Ассоциацию, чтобы успеть заняться этим контрактом с нашей стороны. Так что оставь это мне и тем, кто работает со мной, вроде Данно. А тем временем нам еще нужно посетить несколько планет, чтобы закончить турне и вовремя вернуться на Ассоциацию, к тем самым квакерам, которых ты теперь так недолюбливаешь. Если хочешь спасти свой мир, немедленно начинай приготовления к переправке нас на «Избранника Божьего».

Анджо кивнул, поднялся и вышел.

– Ты этого как будто ожидал, – заметил Данно.

– Аналогии… исторические аналогии. Что делали непопулярные правители с незапамятных времен, когда чувствовали, что народ вот-вот восстанет против них? Нанимали иностранные войска для собственной защиты. Дорсайцы ни за что не стали бы подписывать контракт, по которому им пришлось бы выступать в роли полицейских сил. Прошедшее столетие показало это со всей очевидностью. Так где же еще можно срочно нанять пятьдесят тысяч человек, да еще для того, чтобы отстаивать свою власть над своим же собственным миром?

Глава 16

Три дня спустя они покинули свое убежище в горах, а еще через два дня «Избранник Божий» уже уносил их в космос.

Истекло пять дней по бортовому времени, и они прибыли на Гармонию; на второй день по прибытии Блейз завтракал с Даррелом Маккеем, верховным епископом многочисленных Церквей Покаяния на Ассоциации и нескольких на Гармонии, одновременно являвшимся и главным спикером Палаты спикеров Ассоциации, где принимались законы этой планеты-близнеца Гармонии.

– Вы знали, что я на Гармонии? – поинтересовался Маккей.

– Да, – ответил Блейз. – Именно поэтому я и пришел к вам.

Они сидели за столиком друг напротив друга. Их окружали пышные зеленые заросли висячего сада, разбитого на плоской крыше здания. Дом был построен на берегу океана, который местные жители называли Спокойным, хотя это название подходило ему не больше, чем большинству остальных океанов в тропических широтах планеты.

Стояло раннее гармонийское лето, над головой в совершенно ясном небе ослепительно сверкал Эпсилон Эридана. Только у самого горизонта виднелась темная полоска приближающихся туч, там то и дело вспыхивали яркие точки, свидетельствующие о надвигающемся шторме, до прихода которого оставалось около часа. Все кругом, казалось, было насыщено электричеством. С крыши хорошо просматривался протянувшийся вдоль берега приморский городок; он словно съежился в застывшем воздухе.

Городок назывался Добродетель и вырос рядом с заводом по переработке океанской воды. Из нее добывались минералы, в которых так нуждалась Гармония. Завод вскоре закрыли, но городок остался и со временем превратился в небольшой фешенебельный приморский курорт для очень состоятельных людей.

– Что ж, по-видимому, это большая честь для меня. – Маккей изобразил некое подобие улыбки. Под глазами у него были темные круги. – Вы, должно быть, были уверены, что я не держу на вас зла – вы ведь пытались внедрить своих людей в мою охрану.

– И насколько я помню, мне это удалось, – сказал Блейз.

– Да, удалось, но вреда мне вы причинить не успели, – отозвался Маккей. – К тому же не пристало двум политическим деятелям публично выказывать неприязнь друг к другу.

Теперь в свою очередь улыбнулся Блейз.

– Рад это слышать. Значит, то, что меня обыскали на предмет наличия записывающей аппаратуры, когда я поднимался сюда, было просто обычной проверкой?

– А вас обыскивали? – удивился Маккей.

– Да.

Выйдя из персонального лифта, Блейз очутился в небольшой комнатке, где находилось двое вооруженных охранников, проводивших его в следующую комнату, где были еще охранники, потом через дверь, по всему периметру которой тянулась тончайшая, едва заметная щель – верный признак наличия сканирующего устройства, призванного определять нежелательные предметы. После этого охранники обыскали его и только потом передали с рук на руки сейчас прислуживавшему им за столом худому невзрачному человеку в тщательно отглаженной белой сорочке, полосатом жилете и серых брюках.

Сам же Маккей был одет крайне небрежно. На нем была розовая рубашка с отложным воротничком и темно-серые брюки. Со времени их последней с Блейзом встречи пять лет назад он изрядно пополнел, лицо тоже весьма обрюзгло. Внешне он стал чем-то напоминать льва.

– Вот как, – продолжал он. – Для меня это новость. Впрочем, уверяю вас – в этом нет ничего особенного. Я просто не знал, что вы на Гармонии; на отдыхе меня навещает только несколько самых близких друзей, которых, безусловно, не обыскивают. И все же никак не возьму в толк, откуда вы узнали, что я здесь.

– Мне кажется, это трудно не знать, – ответил Блейз.

– Ничего подобного. Например, о вас было известно только то, что вы все еще на Новой Земле. Вы, наверное, забываете, что теперь и вы – известный политический деятель. В свою очередь могу заметить, что вы слишком скромничаете, – сказал Маккей.

– На обоих наших мирах, – начал Блейз, – следующие выборы назначены на одно и то же время, чтобы посмотреть, кто наберет наибольшее число голосов на пост Главного Спикера своей собственной планеты. И надежды на то, что брат Уильямс с Гармонии будет переизбран еще на один срок – не говоря уже о том, чтобы набрать голосов больше, чем вы на Ассоциации, – просто смешны. Если же наш добрый епископ лишится мало-мальски значительного количества голосов своих избирателей на Гармонии, у вас появятся вполне реальные шансы стать Старейшим обеих планет. И при этом будет совсем не важно, что Гармонии немного не хватает средств для пуска в эксплуатацию новой геостанции, которая уже почти достроена.

Маккей усмехнулся.

– Видите ли, дело в том, что я никогда не ропщу на тяжесть бремени, возложенного на меня Господом, до тех пор пока оно не ложится на мои плечи. Но даже если допустить, что у меня есть реальные шансы стать Старейшим, все равно остается непонятным, что привело вас сюда с самой Новой Земли… разумеется, если вы просто не прервали свое турне раньше срока.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Сразу после выборов я вернусь обратно. Просто я решил, что в данный момент мне важнее увидеться с вами.

Маккей кивнул.

– Может, оно и к лучшему, что охрана проверила вас на предмет наличия оружия и записывающей аппаратуры, – сказал он. – Похоже, этот наш завтрак переходит в беседу, которую я не хотел бы записывать.

Блейз в знак согласия улыбнулся. Он не нуждался в записывающем устройстве. С пятилетнего возраста он мог в точности воспроизвести любой разговор, свидетелем которого ему доводилось быть. Да и в качестве вещественного доказательства подобная запись была явно ни к чему. Но впоследствии он передаст весь их разговор Тони – интересно, что она скажет об этом человеке?

– Возможно, я смогу оказаться вам полезным – в смысле избрания вас Старейшим, – негромко заметил Блейз. – Мне известно, что у вас и здесь, на Гармонии, есть свои церкви, а за оставшееся до выборов время к вам, вероятно, примкнет еще несколько. Весь вопрос в том, сколько их будет и какое количество голосов они в состоянии представить.

– Несомненно, – подтвердил Маккей, не отрывая взгляда от Блейза.

– Вот я и подумал, – продолжал Блейз, – что вполне мог бы выступить здесь, неустанно подчеркивая в своих речах, что хоть я и чистый философ, но это не мешает мне видеть значительное преимущество в избрании одного Старейшего для обеих планет, как это уже бывало в нашей истории. Особенно если этот Старейший будет, подобно вам, столь же многоопытным деятелем – молодым основателем новой Церкви, которая уже считается достаточно авторитетной.

– Понимаю, – кивнул Маккей.

– Кроме того, – продолжал Блейз, – и Гармония, и Ассоциация всегда развивались успешнее, когда их направляла твердая рука. Ведь есть же в нашей истории прекрасный пример того, как сто лет назад обеими планетами руководил один человек – Старейший Брайт. Те тридцать восемь лет, что он был нашим пастырем, можно считать периодом расцвета наших миров.

– Ну он тоже порой допускал ошибки, – сказал Маккей. – Хотя… речь не об этом. Очень рад, что вам пришло в голову помочь мне таким образом. Но я не совсем понимаю, зачем это вам надо?

– Дело в том, что я в свою очередь рассчитывал на ответную любезность, – объяснил Блейз.

– Ах вот оно что! – Маккей выпрямился в своем кресле. – Теперь я чувствую себя гораздо уютнее. Всегда приятно знать, чем ты обязан за услугу. А когда не знаешь точно, всегда испытываешь какое-то неудобство. Не правда ли?

– Именно так, – согласился Блейз. – Мне лично это чувство очень хорошо знакомо.

– Значит, услуга предполагается взаимная. Если вы поможете мне, мне хотелось бы тоже как-то выразить вам свою признательность. Может быть, вы уже сейчас представляете себе, что я мог бы сделать для вас в случае своего избрания?

– Да, – кивнул Блейз. – Разумеется, только в том случае, если вас выберут, вы будете обладать правом назвать претендента на один пост…

– Вы имеете в виду, – начал Маккей, смолк и нервно облизнул губы, – пост Первого Старейшины. Человека, который сменит меня, если я почему-либо не смогу дальше исполнять свои обязанности?

– Да, – сказал Блейз. – Тогда у вас будет двойная страховка, поскольку, надеюсь, я уже всех убедил, что не претендую на роль реального политического деятеля. В случае же, если вы действительно почему-либо выйдете из строя, я немедленно объявлю новые выборы на обоих мирах. Как вы знаете, это прерогатива именно Первого Старейшины. А до тех пор эта должность заставит власти других миров относиться ко мне с большим почтением.

– Понятно. – Маккей снова облизнул губы. – Знаете что, по-моему, к такому завтраку совсем не помешает немного вина. – Он оглянулся, но официант в жилете уже неслышно скользнул почти к самому его плечу. – Думаю, нам не повредит немного желтого тресбона.

– Сию секундочку, епископ, – отозвался слуга и исчез.

– Надеюсь, вы не откажетесь, Блейз Аренс? – произнес через несколько минут Маккей, наблюдая за тем, как слуга наливает светло-желтое вино в высокие изящные фужеры. – Я знаю, что вы отдаете предпочтение сокам, но даже здесь, на мире-близнеце, разница во вкусе сока весьма ощутима. Так что, надеюсь, вам понравится это вино – оно одно из лучших на всей планете.

– Что ж, по такому случаю не откажусь, – отозвался Блейз, следя, как желтоватая жидкость наполняет и его фужер.

– Его нужно проглатывать одним большим глотком – только в этом случае вы прочувствуете букет небом, – предупредил Маккей и тут же последовал собственному совету. – А то многие люди по неведению начинают отхлебывать потихоньку.

– Вы совершенно правы, – согласился Блейз. Это было прохладное полусладкое вино, на вкус почти не отличающееся от большинства подобных ему вин. Вполне приятная штука, но он слишком много лет оттачивал свой ум, чтобы сейчас вот так совершенно бесцельно притупить его спиртным. Однако в данном случае Маккей уже выпил, и Блейз решил, что, даже несмотря на набранный за последние годы вес, Маккей все еще намного легче его самого.

– Итак, – сказал Маккей, следя за тем, как слуга вновь наполняет его фужер, – давайте вернемся к тому, о чем мы тут с вами говорили.

– Да. – Блейз взглянул на слугу.

– Оставь нас, пожалуйста, вдвоем, Исайя, – велел Маккей. Они оба смотрели, как слуга безмолвно удаляется в сторону лифта, находящегося на противоположном конце террасы.

– Кстати говоря, – заметил Блейз, нарушив затянувшееся молчание, – я все равно собирался отказаться от своего места в Палате Ассоциации – его займет мой брат Данно Аренс, – поэтому я с легкостью мог бы принять ваше предложение.

Маккей налил себе еще вина из стоящей на столе бутылки и на сей раз сам лишь слегка отхлебнул, а не проглотил все вино одним глотком, как в первый раз.

– Да, – тихо сказал он, не сводя глаз с фужера, – вы совершенно верно заметили, что это довольно необычная должность, она появляется лишь в том случае, если Старейший избирается сразу для двух планет. Этот пост не связан ни с какими административными обязанностями – вы, наверное, знаете, да? Оклад довольно небольшой, хотя для такого человека, как вы, распоряжающегося значительными суммами, поступающими из филиалов вашей организации на других планетах, скорее всего это не принципиально. И конечно же, никаких серьезных обязанностей…

Он через стол пристально взглянул на Блейза.

– Надеюсь, вы не рассчитываете, что я когда-нибудь не смогу продолжать исполнять свои обязанности, а? Блейз рассмеялся:

– Так же как и вы. Я собираюсь читать свои лекции на нескольких Новых Мирах, начиная с тех, где уже есть филиалы нашей организации, и мой график на ближайшие месяцы забит довольно плотно. Даже если вам вдруг и пришлось бы оставить свой пост, я вряд ли успел бы вовремя вернуться обратно и следить за ходом выборов нового Старейшего.

– Да-да, понимаю… – Маккей кивнул. Он налил себе третий фужер. – О, прошу прощения. Я и не заметил, что ваш фужер пуст – в последний раз, когда я взглянул на него, он был еще полон.

Блейз молча наблюдал за тем, как его собеседник наливает вино.

– Итак, – продолжал Маккей, – это назначение явилось бы достойным вознаграждением за ту помощь, которую вы могли бы оказать мне здесь, на Гармонии, в течение следующих двух недель. Но с другой стороны – вы уж простите меня за откровенность, – ваша помощь вполне может оказаться не такой уж и действенной. Честно говоря, мне кажется, что я и без вас имею неплохие шансы быть избранным.

Он улыбнулся Блейзу и снова отпил.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь – если, конечно, не произойдет ничего неожиданного, – произнес Блейз. – Однако вы же наверняка не хотели бы пробыть Старейшим обеих планет только один срок. Наверняка вы не прочь перекрыть рекорд Старейшего Брайта, который занимал этот пост около сорока лет. Более того, в настоящий момент и Гармония, и Ассоциация испытывают острую нужду в деньгах. А вы, сразу после вступления в должность, смогли бы заключить с Новой Землей контракт на отправку туда пятидесяти тысяч наших солдат. Что вы на это скажете? Например, Гармония будет очень рада получить немного денег на завершение строительства своей геостанции, без которой у них здесь постоянная нехватка энергии…

Маккей резко наклонился вперед.

– Еще бы! – воскликнул он. – Не говоря уже о нашей родной Ассоциации, которой срочно нужно залатать целую дюжину бюджетных прорех, начиная с закупки нового машиностроительного оборудования.

Выражение его лица теперь заметно изменилось, хотя во взгляде еще чувствовалась настороженность.

– Только вот непонятно, с чего бы это Новой Земле заключать с нами такой контракт? – Его глаза так и буравили Блейза.

– Все очень просто, – ответил Блейз. – Конечно, вы обязательно постараетесь проверить то, что я вам сказал… Итак, перед самым отлетом – а именно поэтому я так внезапно покинул Новую Землю и явился сюда, чтобы переговорить с вами, – мне стало известно, что Гильдии и клубы ПСД Новой Земли заключили между собой соглашение о найме именно такого количества войск, какое они смогут получить только у нас на Квакерских мирах, поскольку дорсайцы теперь предлагают себя только в качестве полевых командиров или штабных офицеров, да и цены у них куда выше наших.

– А с чего бы это Гильдиям и ПСД объединяться? – удивился Маккей.

– Возможно, сыграло роль именно то, что я отправился туда и выступал там со своими лекциями, – пояснил Блейз. – Не знаю, насколько внимательно ваши люди следят за развитием ситуации на Новой Земле, но думаю, вам известно, что подавляющее большинство тамошнего населения – «служащие» – находятся под влиянием весьма могущественной организации, именующей себя «Башмак». Так вот, этот самый «Башмак» – то есть его руководитель – заверил меня, что если я буду продолжать выступать со своими лекциями, то благодаря им они еще сильнее укрепят свои позиции, и в результате – при существующем положении вещей – может произойти что-то вроде революции.

– Революции… – прошептал Маккей.

– Да, – кивнул Блейз, – люди, интересы которых они выражают, – как члены «Башмака», так и простые служащие – по горло сыты тем, что последние сто лет творят Гильдии и ПСД. Соответственно, Гильдиям и ПСД, для того чтобы удержаться у власти, потребуется не менее пятидесяти тысяч наемных солдат, о которых я вам уже говорил, а получить их они могут только у нас. То есть – если вы победите на выборах – у вас.

Маккей еще несколько мгновений молча смотрел на него, затем медленно кивнул. Выражение его лица при этом осталось прежним.

– Но, – продолжил Блейз, – все это зависит от ряда обстоятельств, важнейшим из которых является мое возвращение туда. Я неоднократно говорил в своих выступлениях, что не являюсь сторонником насилия. Но если я скажу и совершенно иное, служащие Новой Земли все равно прислушаются к моим словам. Короче говоря, если я продолжу свои выступления, революции в той или иной форме не миновать – разве что у Гильдий и ПСД окажется достаточно сил, чтобы подавить ее в зародыше. Сейчас положение для них стало особенно напряженным, поскольку, как вы, возможно, знаете, ПСД совсем недавно подписали с Кассидой общепланетное коммерческое соглашение.

Маккей по-прежнему молча смотрел на него.

– Все это просто счастливое, причем довольно редкое, стечение обстоятельств, – тихо продолжал Блейз, видя, что его собеседник молчит. – Два события, которые в принципе никак не связаны между собой, становятся чрезвычайно важными, только когда происходят одновременно. Не то чтобы подобное в принципе было невозможно или случалось бы чрезвычайно редко – просто нужно предвидеть подобную возможность заранее и воспользоваться ей. Так сложилось, что именно мои выступления и здесь и там могут сыграть решающую роль в данной ситуации.

– Значит, вы собираетесь тут же вернуться на Новую Землю? – уточнил Маккей.

– Не сразу, но в принципе собираюсь недели через две – после того как поезжу по Гармонии с выступлениями, – сказал Блейз. – После этого мне предстоит утрясти несколько дел на Кассиде и Ньютоне. Таким образом, у меня будет своего рода интерлюдия, которая позволит вам занять новый пост и назначить меня на должность Первого. Тем временем Данно Аренс как раз заменит меня в Палате Ассоциации. Я нисколько не сомневаюсь, что он победит, если выдвинет свою кандидатуру. У нас в округе его любят даже больше, чем меня. Честно говоря, если бы не его поддержка, мне бы ни за что не пройти в Палату.

Блейз замолчал. Пауза затягивалась.

– Что ж, наверное, вам нужно все это обдумать. – Блейз встал.

– Подождите! – Маккей тоже начал приподниматься, но вдруг сообразил, что тогда Блейз, благодаря разнице в росте, будет смотреть на него сверху вниз, а это его явно не устраивало. Он плюхнулся обратно в кресло. – Идея просто превосходная. Но я все же хотел бы подумать несколько дней. Не беспокойтесь, я уверен, что мое решение, скорее всего, будет положительным.

После этого он все-таки встал.

– Надеюсь на наше плодотворное сотрудничество в будущем! – Он протянул руку. Блейз пожал ее.

– Взаимно, – сказал он. – Что ж, пожалуй, мне пора…

Он взглянул на небо.

– …а то, если мы еще задержимся, вымокнем до нитки.

– Вы правы. Через несколько дней я с вами свяжусь, – заверил Маккей.

Он остался стоять у стола, глядя вслед удаляющемуся в сторону лифта Блейзу. Блейз не оглядывался. Он уже выбросил Маккея из головы и думал о Данно, который, скорее всего, будет очень недоволен.

Глава 17

Данно и в самом деле был недоволен. Столь свойственные ему юмор и оптимизм, которыми он обладал в больших количествах и затоплял ими окружающих – о чем он, кстати, прекрасно знал и часто пользовался для достижения своих целей, – сейчас совершенно изменили ему.

Была середина следующего за разговором Блейза с Маккеем дня. Данно, Блейз и Тони сидели в гостиной номера отеля в другом городе километрах в ста двадцати от Добродетели, где располагалась штаб-квартира Блейза на Гармонии.

– …никакого смысла. С какой стороны ни посмотри! – Данно так разволновался, что даже вскочил с кресла. – Я должен быть рядом с тобой, и уж тем более если ты собираешься на Ньютон и Кассиду, прежде чем снова вернуться на Новую Землю. Выборы на Ассоциации начнутся через несколько недель. Мне придется отправиться туда прямо сейчас, и значит, мы с тобой увидимся не раньше чем во время твоего пребывания на Ньютоне. И ради чего, спрашивается?! Ради какой-то дурацкой показухи! Я вполне мог бы принять участие в выборах в Палату и не являясь в наш округ лично. Ты же сам знаешь. Все это только ради того, чтобы произвести впечатление на Маккея. Если он и примет твои условия, то вовсе не потому, что я что-то сделаю или чего-то не сделаю. Не бери в голову – такие вещи ничего не значат!

Блейз уже давно перестал пытаться объяснить другим людям, что в жизни нет ничего незначительного. Любая мелочь при определенных обстоятельствах может сыграть решающую роль в ходе истории.

– …И что же ты, интересно, собираешься делать в мое отсутствие? – продолжал тем временем Данно. – Я имею в виду не здесь, не на Гармонии. С этим-то ты, надеюсь, справишься. Но вот как ты обойдешься без моей помощи на Кассиде и Ньютоне? Ведь раньше мы всегда были вместе: ты на виду, а я – в тени, на заднем плане, обеспечивая тебя информацией о людях, чтобы ты мог работать с ними с большей отдачей.

– Я уже говорил тебе почему, – мягко произнес Блейз. – В большинстве случаев я просто не знаю точно, что мне предстоит. Я имею дело с людьми и обществами, которые постоянно развиваются и меняются. Поэтому мне все время приходится приспосабливаться и менять тактику на ходу.

– Не может же у тебя не быть вообще никаких планов, – настаивал Данно.

– Во всяком случае таких, о которых я с уверенностью мог бы рассказать, – нет, – ответил Блейз. – Представь себе, что в детстве, когда я рос на ферме Генри, я часто видел на самом горизонте смутные призрачные очертания далеких гор. Я часто убеждал себя, что когда-нибудь отправлюсь туда. И вот когда в конце концов мне представилась такая возможность, оказалось, что у меня нет карты. Поэтому я просто отправился к далеким горам пешком, по пути обходя все препятствия.

Он замолчал. Данно перестал расхаживать по комнате, стоял и слушал. Может быть, хоть на этот раз…

Блейз продолжал:

– Но пока я видел горы, я знал, что, продолжая идти по направлению к ним, в один прекрасный день все равно доберусь до их подножия. Примерно так же я и импровизирую. Конечно, мне очень хотелось бы взять тебя с собой, но сейчас мне кажется, что тебе будет полезнее отправиться на Ассоциацию.

– Может, ты, по крайней мере, объяснишь, какая связь между договоренностью с Маккеем и моим участием в выборах!

– Самое главное, чтобы совпали два обстоятельства: твоя победа на выборах в Палату по округу, в котором живет Генри, и заявление Маккея, что он назначит меня Первым, если сам станет Старейшим.

Данно недоуменно пожал плечами, снова подошел к креслу и плюхнулся в него. Блейз тоже сел. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Хорошо, – сказал Данно и неожиданно улыбнулся. – Допустим, я еще понимаю, чем могу быть полезен тебе в качестве члена Палаты, когда ты станешь Первым. Но вот чего я никак не могу понять, так это как ты обойдешься без меня на Кассиде и Ньютоне?

– Кассида и Ньютон, – задумчиво повторил Блейз. – Весьма необычные миры. Ньютон почти все разработки своих лабораторий передает в промышленные центры Кассиды. Кассида же на их основе создает промышленные технологии и продает на Новую Землю, где по этим технологиям производится продукция. А эта планета торгует с остальными Молодыми Мирами.

– Вот так новость! – усмехнулся Данно. – Это же давным-давно известно.

– Да, но самое главное – распределение финансовых потоков между тремя мирами. Сейчас дело обстоит таким образом, что все они зависят друг от друга, поскольку скованы одной цепью. Поэтому серьезные перемены на одной из планет могут разорвать цепь и привести к финансовому краху остальных.

– Верно, – согласился Данно, – и, угрожая подобными переменами, вполне можно держать их под контролем. Тогда скажи мне только одно: ты по-прежнему намерен по возможности ставить у руля Иных, начало которым положил еще я, – несмотря на все дополнения и изменения, сделанные тобой в организации?

– Да, – ответил Блейз, – причем повсюду, и не «по возможности», а обязательно.

– Что ж, прекрасно. Но смотри не забывай о том, что ты сейчас сказал… – Тут Данно на полуслове прервал звонок. Говорил Генри:

– Пришел этот самый Барбедж. Он хочет тебя видеть. Я спросил зачем, но он не объясняет, а только твердит, что у него важные новости.

– Пусть поднимется, – произнес Блейз, не вставая с кресла. Чувствительный микрофон и на расстоянии прекрасно улавливал голоса. – А еще лучше, приведи его сюда сам. Тебе тоже не помешает послушать, что он расскажет.

– Сейчас поднимемся, – послышался ответ Генри.

– Ладно, я тогда прямо сейчас отправляюсь на Ассоциацию, – сказал Данно и вышел.

Через пару минут открылась другая дверь и появились Генри и Барбедж.

– Садитесь, – предложил Блейз, и они оба уселись в кресла. На тонких губах Барбеджа змеилась какая-то хищная улыбка. На лице Генри вообще отсутствовало какое бы то ни было выражение. Барбедж, держащий в руках небольшой портфель, был, как всегда, в безукоризненном, отлично сидящем черном мундире, на котором серебрились погоны капитан-майора, а на груди над левым карманом сверкала эмблема с надписью «Ассоциация». Она явно служила только для идентификации, поскольку, хоть Барбедж и был с другой планеты, здесь, на Гармонии, его звание и должность соответствовали тем, что он имел на родной планете.

– Итак, Эмит, я тебя слушаю, – обратился к нему Блейз.

– Великий Учитель, – сказал Барбедж, – я принес вам новости о Хэле Мэйне.

– Вот как?! – удивился Блейз и тут же пожалел, что в его голосе прозвучали нотки нетерпения. Он тут же постарался придать своему лицу выражение вежливого безразличия.

– Да, – кивнул Барбедж. – Прибыв на Гармонию, он по недомыслию воспользовался именем и бумагами Говарда Билавда Иммануэльсона, известного нам как еретик и преступник. Это позволило нам выяснить, что он прилетел с Коби, и там в архивах мы нашли личное дело человека, который работал на одном из рудников под именем Тада Торнхилла. Торнхилл покинул Коби незадолго до того, как на Гармонии появился Иммануэльсон, и примкнул к разбойной шайке, где пребывает и по сию пору.

– А кто-нибудь видел его здесь? – спросил Блейз.

– Да, – ответил Барбедж. – Многие, включая и вас, Великий Учитель.

В словах Барбеджа не чувствовалось заметного торжества, поэтому Блейз не стал менять ни тона голоса, ни выражения лица.

– Да, я помню, ты мне об этом уже говорил, капитан, – сказал Блейз. – Когда я посещал Цитадель с лекциями, местные власти решили произвести на меня впечатление и организовали встречу с заключенными местной тюрьмы. Насколько я помню, я поговорил с ними, а потом попросил, чтобы их отпустили.

– Так оно и было, Великий Учитель, – отозвался Барбедж.

– То есть ты хочешь сказать мне, что среди этих заключенных и находится Хэл Мэйн? – Блейз поднял руку, чтобы предупредить ответ Барбеджа, и оглянулся на Тони. – Тебя ведь тогда, кажется, со мной не было, да?

– Не было, – ответила Тони. – Я прилетала на Гармонию вместе с тобой, но в тот день ты отправил меня на какие-то переговоры.

Блейз кивнул и снова повернулся к Барбеджу.

– Значит, ты утверждаешь, что и он там был? – спросил Блейз. – Наверное, за четыре года, проведенные на Коби, он здорово возмужал и не похож на того мальчишку, каким был, когда погибли его наставники. И все же…

– Да, он вырос, – сказал Барбедж. – Он и тогда уже был… – Капитан поколебался, что было для него весьма нехарактерно, и продолжал:

– …был почти таким же высоким, как вы, Великий Учитель. Но, по-видимому, тогда он стоял в заднем ряду да еще немного подогнул колени, чтобы не выделяться среди остальных.

Блейз кивнул.

– По нашим данным, этот Говард Билавд Иммануэльсон был среди тех, с кем вы тогда беседовали, – продолжал Барбедж. – На Коби, как вам известно, администрация шахт во многом потакает своим работникам. Поэтому такие характерные приметы, как рисунок сетчатки или формула ДНК, легко подделать, чтобы скрыть настоящую личность любого нового работника.

– Совсем рядом! – почти про себя произнес Блейз. – Подумать только, я был совсем рядом!

– Однако нам известно, где он теперь, – на сей раз в голосе Барбеджа послышались отголоски хоть какого-то чувства, – и к какой именно группе повстанцев он примкнул. Местная милиция располагает сведениями, где эта группа в данный момент находится. Я пришел специально, чтобы сказать вам об этом и узнать, не хотите ли вы лично принять участие в операции по захвату группы, а вместе с ней и Мэйна.

Блейз нахмурился.

– А сколько это займет времени? – спросил он.

– Думаю, не более нескольких часов, Великий Учитель, – ответил Барбедж. – Если позволите, я покажу вам…

Он тут же вскочил и начал открывать свой портфель. Вытащив из него карту, он отложил портфель в сторону и огляделся в поисках стола, на котором можно было бы разложить карту. Заметив стол, он расстелил ее и через плечо оглянулся на Блейза.

– Прошу вас, Великий Учитель.

Блейз встал и подошел к столу.

– Извольте взглянуть, – начал Барбедж, – мы сейчас вот здесь – в Новом Самарканде, а вот это предгорья высокого хребта, расположенного примерно в двухстах километрах к северу отсюда. У подножия этого хребта и находится сейчас группа Рух – руководительницу этой группы зовут Рух Тамани, – и местная милиция предупредила меня, что это дьявольское отродье весьма осторожна и искусна, с необычайно большим для ее возраста опытом партизанской борьбы. Поскольку ее отряд скрывается в горах и часто перемещается с места на место, чтобы захватить их наверняка, потребуется две или три роты милиционеров. Но в данный момент они практически на равнине.

Блейз кивнул.

– Ведь им, – продолжал Барбедж, – все равно время от времени приходится вступать в контакт с цивилизованным миром, чтобы пополнять запасы продовольствия, боеприпасов и запчастей для ремонта оружия. Один из командиров местной милиции вот в этом районе, совсем рядом с предгорьями – видите, я обвел здесь красным?

– Да, – кивнул Блейз.

– Так вот это как раз его район. Теоретически сфера его ответственности распространяется настолько глубоко в горы, насколько далеко ему будет угодно преследовать преступников. Но в действительности он в состоянии поддерживать порядок лишь вот в этом районе предгорий и прилегающих к нему пахотных земель.

– Не слишком много, – отозвалась Тони. Барбедж искоса взглянул на нее. Он поколебался, открыл было рот, но промолчал и повернулся к Блейзу.

– Эту операцию он проводит по поручению главного штаба милиции, – сказал он и снова обратился к карте. – Он обнаружил отряд Рух прямо за ближайшими холмами предгорий и начал постепенно окружать его. Туда не более часа лету. После этого нам только и придется, что подождать еще с час, максимум два, до тех пор пока преступники не будут окончательно окружены и схвачены. Возможно, нам даже разрешат взять Хэла Мэйна с собой и, если пожелаете, привезти сюда. Но если отправляться, то прямо сейчас. Меня дожидается милицейский аэрокар.

Блейз задумчиво взглянул на Барбеджа.

– Очень уж у тебя это как-то просто выходит, Эмит, – произнес он. – Неужели ты так уверен в этом местном командире милиции?

– Конечно, будь там мои люди, я был бы уверен в успехе больше, но ведь мне так и не разрешили взять с собой людей с Ассоциации. Простите, что напоминаю об этом, Великий Учитель. – Барбедж, говоря это, совершенно не выглядел смущенным. – Тем не менее этого командира – кстати, он майор милиции – здесь, на Гармонии, считают человеком надежным. К тому же он знает – а если бы и не знал, то я обязательно дал бы ему понять, – что дело это чрезвычайно важное. Так что обещаю вам, он будет донельзя осторожен и постарается не совершить ошибки. И если он утверждает – а он утверждает совершенно определенно, – что его люди окружили отряд Рух Тамани и готовы захватить его, я склонен ему верить.

– Ладно, – кивнул Блейз. – Я согласен.

– Можно и мне с вами? – спросила Тони. Блейз взглянул на нее.

– Разумеется, – сказал Блейз. – А тебе, Генри, наверное, лучше остаться. Думаю, Эмит, ты не против того, чтобы Антония Лю отправилась вместе с нами? У меня такой широкий плащ, что он прекрасно укроет нас обоих.

Барбедж, как раз собиравшийся что-то ответить на внезапную просьбу Тони, прикусил язык.

– Конечно, Великий Учитель, – сказал он. – Ваш плащ настолько широк, что прикроет кого угодно.

Глава 18

Аэрокар, на черных бортах которого в лучах яркого полуденного солнца сверкали опознавательные знаки гармонийской милиции, пронзил слой белых облаков, на мгновение попал в полосу дождя и вскоре приземлился на свежезасеянном поле метрах в двадцати от грунтовой дороги, где что-то оживленно обсуждала группа офицеров местной милиции.

Блейзу было страшно жаль топтать молодые побеги, но с этим ничего нельзя было поделать. Шагая по полю, он чувствовал себя убийцей, отлично помня еще со времен своей жизни у Генри, какую ценность для фермера представляет буквально каждый из этих ростков.

Тогда, в разгар лета, он сам помогал устраивать над каждым таким росточком крошечные навесики из листьев местной разновидности лопуха, чтобы защитить молодые побеги от палящих лучей Эпсилона Эридана.

Наконец они выбрались на дорогу и подошли к стоящим там офицерам. Те поздоровались: с Блейзом радушно, а с Барбеджем – довольно сухо. Командовавший операцией майор, который был здесь единственным офицером старше Барбеджа в чине, оказался невысоким широкоплечим человеком с довольно заметным брюшком. Говорил он легким баритоном, однако весьма резко и властно.

– Прошу прощения, Великий Учитель, – произнес он, – но нам пришлось начать окружение без вас. У нас появились опасения, что Рух Тамани со своим отрядом может выскользнуть и уйти в недоступные горные районы. Так что мы решили не терять времени.

– Значит, вы их уже схватили? – резко спросил Барбедж.

Несмотря на то что командир местной милиции был старше его по чину, Барбедж разговаривал с ним начальственным тоном. Майор даже не взглянул на него, а продолжал с улыбкой смотреть на Блейза.

– Операция еще продолжается, – сказал он Блейзу. – Но вскоре мы их схватим.

Они стояли на самом солнцепеке посреди дороги и ждали. В небе висело только три небольших легких облачка, так что становилось все жарче и жарче.

Тони сняла куртку. Она соответственно оделась, предполагая, что, возможно, придется пробираться по кустарнику или по какой-нибудь пересеченной местности.

Блейз чувствовал легкий ветерок без малейшей примеси пыли, долетавший со стороны расположенных справа холмов, густо поросших вариформными осиной, березой и сосной. Между холмами и грунтовой дорогой, на которой они стояли, тянулись многочисленные поля. Вдали, слегка искаженные дневным маревом, вздымались темные вершины гор.

Все это, включая и офицеров милиции, оживленно болтающих между собой посреди дороги, могло бы выглядеть довольно мирно и даже приятно. Но ведь где-то неподалеку были еще и вооруженные солдаты, под прикрытием деревьев окружающие сейчас отряд Рух Тамани.

На Ассоциации тоже имелись подобные революционные группы, но Блейзу ни разу не приходилось сталкиваться с ними. Обычно они состояли из самых несгибаемых членов церквей, находящихся вне закона, и людей, объявленных преступниками или террористами. Правда, большинство последних – это ни для кого не было секретом – оказались по ту сторону закона из-за того, что закон обошелся с ними несправедливо по воле либо отдельных чиновников, либо влиятельных групп. В основном подпольщики на Ассоциации боролись за низвержение существующего правительства планеты. Наверняка и здесь, на Гармонии, они преследовали те же самые цели.

Блейзу пришло в голову, что неплохо было бы разузнать о том, чем сейчас заняты привлеченные для операции войска.

– Где ваши люди? – спросил он майора. Майор кивком указал в сторону холмов.

– Там, среди деревьев. Они сейчас окружили отряд и постепенно сжимают кольцо. Мы попытаемся сначала выманить отряд на открытое место и только потом атакуем. В принципе мы довольно скоро уже должны услышать звуки выстрелов. Когда преступники поймут, что они окружены, вполне возможно, в ход пойдут не только игольные, но и энергоружья.

Они продолжали ждать. И действительно, минут через десять или около того со стороны леса, покрывающего склоны холмов, донеслись взвизги иголок, которые, вылетая из стволов, включали свои микросопла и набирали скорость. Затем снова воцарилась тишина. Через некоторое время снова послышались звуки довольно оживленной перестрелки и рявканье энергопистолета – а не большого излучателя, как отметил про себя Блейз. Грохот разряда энергетического ружья был бы куда более мощным.

По звукам же выстрелов из игольных ружей трудно было определить, сколько из них принадлежало повстанцам, а сколько – милиции. Ох уж эти игольные ружья… они имелись на Ассоциации почти у каждого фермера, будучи единственным средством борьбы с вариформными кроликами, буквально заполонившими поля, и изредка попадавшейся, случайно занесенной на планету другой мелкой живностью. Несомненно, та же ситуация имела место и на Гармонии. Правда, человека эти ружья убивали так же хорошо, как и кролика.

Через несколько мгновений на склоне холма между деревьями стали заметны черные мундиры солдат милиции. Несколько дюжин солдат окружали всего троих мужчин – не то чтобы оборванных, но одетых в явно неоднократно чиненную и стиранную одежду. Они обращались с тремя своими пленниками так, будто те все еще были вооружены, несмотря на то что в руках у тех уже явно не было никакого оружия. Наконец и солдаты, и пленные миновали поле и предстали перед майором и остальными.

Вблизи создавалось впечатление, что это были отец и двое его сыновей. Все трое были примерно одного роста, худощавые, с одинаковым цветом волос – темно-каштановым – и скуластыми загорелыми лицами. У всех троих руки казались непомерно большими, загрубевшими от тяжелой крестьянской работы.

Старшему было за сорок, и в его голове уже явственно виднелась седина, проступавшая и на давно не бритых скулах. Из тех двоих, что были помоложе, одному было лет двадцать с небольшим, и он тоже был давно не брит, хотя щетина на его подбородке и была темной, без седины, а третьему на вид было никак не более шестнадцати, и щеки его были еще по-мальчишески гладкими.

Похоже, что их предки на Старой Земле проживали где-то в районе северной Европы. Лица всех троих были совершенно бесстрастны.

– Простите, сэр, – начал лейтенант, очевидно, командовавший солдатами, что сопровождали пленных. Он обращался непосредственно к майору, не обращая внимания на Блейза и Тони, стоявших рядом с его начальником, – но похоже, что большая часть отряда под покровом ночи все-таки ускользнула. В лесу мы обнаружили следы пребывания довольно большой группы людей.

– Какие еще следы! – не выдержал старший из пленников. – Это наши леса. Мы с мальчиками знаем там каждый метр. Если бы там были какие-нибудь следы, мы бы их сразу заметили. Ничего там нет. Он все это выдумал!

– А ну заткнись, ты! – прикрикнул на мужчину сержант, стоящий рядом с ним, и ткнул пленника в живот локтем. Удар был не сильным, но и его оказалось, достаточно, чтобы мужчина сложился пополам и несколько секунд с трудом старался восстановить дыхание.

– Будьте добры, сержант, – сказал майор, – впредь воздержитесь от подобного обращения с пленными.

В его словах, подумал Блейз, чувствуется какая-то чрезмерная учтивость, будто он ни на секунду не забывал о присутствии Блейза и Тони.

– Врать нам бессмысленно, – продолжал майор тем же тоном, обращаясь уже к старшему из пленников, который наконец оправился от удара. – Лейтенанту совершенно ни к чему что-то выдумывать.

– Ха! – фыркнул мужчина. – Все эти милицейские никогда не упустят случая…

К нему снова с угрожающим видом придвинулся сержант, что недавно двинул его локтем, и мужчина отпрянул от него. Но сержант сделал лишь обманное движение, так и не доведя удар до конца.

– Скажите мне, лейтенант, – задумчиво произнес майор, – а вы измерили отпечатки следов этих людей? Были ли среди следов членов отряда следы этих троих?

– Буквально повсюду, сэр, – ответил лейтенант. Майор вздохнул.

– Что ж, в таком случае, думаю, сомнений быть не может, – проговорил он, с горечью глядя в небо, как будто в надежде, что получит указания свыше. – Они явно члены группы. Скорее всего, арьергард, оставленный для того, чтобы наблюдать за нашими действиями.

Он повернулся к старшему мужчине.

– Вы ведь поэтому и остались, не так ли? Ответьте честно, вам же самому будет легче.

– Да не были мы ни в каком арьергарде! – огрызнулся мужчина. – Мы всю жизнь здесь жили!

– Что ж, в, таком случае, – терпеливо продолжал майор, – кто-то из вас все равно стрелял в моих людей. – Он взглянул на лейтенанта. – Верно ведь, лейтенант?

– Совершенно справедливо, сэр. Несколько иголок даже попало в рядового Оддерли. К счастью, ранения не тяжелые. Когда мы вернемся на базу, иглы извлекут. К счастью, ружья у них оказались не очень-то точными.

– Покажите-ка мне их оружие, – велел майор. Солдаты стали передавать из рук в руки два игольных ружья и четыре ножа – два маленьких складных и два коротких охотничьих, с прямыми лезвиями. Наконец они оказались у лейтенанта, который протянул их для осмотра майору.

– Да это вообще не наше! – воскликнул старший из двух молодых пленников. – Наши с Иедом только эти два складных ножа!

– А энергопистолета среди захваченного оружия не было? – спросил майор лейтенанта.

– Нет, сэр, – ответил лейтенант. – Должно быть, успели его спрятать. Может, послать людей да поискать еще?

– Не надо, – покачал головой майор. – У них наверняка где-то была хорошо замаскированная землянка. Думаю, искать ее – пустая трата времени… – Он взглянул на солнце:

– А сейчас уже середина дня, да к тому же у нас и так вполне достаточно улик.

Он отошел от группы, чтобы повнимательнее разглядеть большой вяз, растущий у обочины всего в нескольких метрах от них.

– По-моему, вот эта ветка вполне подойдет, – сказал он. – Приступайте.

Веревку солдаты, по-видимому, уже давно держали наготове. Пленников дулами игольных ружей подогнали к дереву и поставили под веткой, на которую указал майор. Когда всем троим на шеи накинули петли, мужчина взглянул на стоящих рядом с ним юношей. Выражение их лиц не изменилось, только младший из троих заметно побледнел.

– Все мы в руках Господних, сынок, – произнес мужчина.

Блейз услышал, как Тони за его спиной прерывисто вздохнула.

– Не могут же их вот так взять и повесить! – прошептала она.

– Нет, – сказал Блейз. Он слегка повысил голос.

– Майор! – окликнул он.

Майор обернулся и взглянул на него.

Блейз поманил его за собой и отошел от остальных на несколько шагов, чтобы их разговор с майором не смогли услышать остальные офицеры и солдаты. Лицо майора было так же бесстрастно, как и лица его пленников.

– Вы не должны вешать этих людей, – тихо, доверительным тоном проговорил Блейз. Он сверху вниз пристально посмотрел на стоящего перед ним человека. Лицо того сейчас было так близко от его собственного, что у него даже засосало под ложечкой. В нем начало вскипать раздражение.

В лице майора не дрогнул ни один мускул, но его карие глаза, затененные козырьком форменной фуражки, внезапно как будто пожелтели.

– Если вы это сделаете, – продолжал Блейз, чувствуя, что голос его спокоен как обычно и лицо сохраняет прежнее выражение, несмотря на буквально душащую его ярость, – я позабочусь о том, чтобы вас в ближайшие же месяцы или даже недели отдали под трибунал, осудили и выгнали из милиции, а то и повесили самого.

Их взгляды скрестились, и некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Затем майор резко отвернулся от Блейза и взглянул на вяз, под которым все еще стояли трое пленников с петлями на шеях. Концы веревок уже перекинули через толстую ветку, и милиционеры были готовы привести приговор в исполнение.

– Лейтенант! – крикнул майор. Лейтенант поднял руку, чтобы остановить солдат, собиравшихся натянуть веревки.

– Да, сэр? – хрипло отозвался лейтенант.

– Отпустите их, – рявкнул майор. – Выполняйте приказ!

– Не понял, сэр? – переспросил лейтенант срывающимся голосом.

– Что тут понимать! – в ярости завопил майор. – Выполняйте приказ и все тут!

– Есть, сэр! Так точно, сэр! – пролепетал лейтенант.

Он повернулся к ожидающим приказа солдатам и что-то отрывисто им бросил. Те неохотно исполнили его требование.

Все трое несколько мгновений оставались там, где стояли, недоуменно глядя на Блейза и майора. Затем старший что-то сказал, и они медленно пошли прочь, прямиком через поле к лесу на склоне холма.

– Подожди, – велел Блейз Тони и двинулся за ними. Когда они заметили, что он быстро нагоняет их, бывшие пленники пустились бежать и вскоре затерялись среди теней, уже начавших окутывать лесные заросли.

Блейз не торопясь продолжал идти. За спиной он слышал приказы, отдаваемые солдатам. Он дошел до опушки леса и отправился вверх по склону, углубившись в царящий под деревьями сумрак. Лесная прохлада как второй плащ окутала его.

– Ни с места! – вдруг приказал женский голос, и он остановился.

Он сделал по лесу не больше дюжины своих широких шагов. Кроны деревьев здесь были переплетены настолько густо, что после яркого света дня его глаза не сразу приспособились к царящему здесь полумраку. Только через секунду или две Блейз смог разглядеть ту, что окликнула его.

Она медленно возникла перед ним, как какой-то призрак, внезапно материализовавшийся из пустоты. Незнакомка оказалась изящной молодой женщиной, не такой высокой, как Тони, но все же немного выше среднего роста. В толстой куртке, рабочих штанах и грубых ботинках она казалась явно массивнее, чем была на самом деле. Благодаря темным цветам одежды она как будто сливалась с царящей под покровом леса полутьмой.

Из тяжелой кобуры, болтающейся у левого бедра, выглядывал энергопистолет рукоятью вперед, таким образом, чтобы его можно было выхватить любой рукой. В правой руке женщина сжимала игольное ружье, направленное сейчас прямо на Блейза. Было видно, что она прекрасно умеет управляться с ним. Впрочем, на таком расстоянии она могла даже и не целиться: разлетающиеся широким веером иголки все равно неминуемо поразили бы Блейза.

И энергопистолет, и игольное ружье наверняка давно прижились на своих местах – в кобуре на бедре и в изящной женской руке. Девушка явно была не из здешних фермеров, как те, которых Блейз только что спас от петли. Но внимание его привлекло не это очевидное отличие, а ее лицо и руки.

Она была темнокожей и очень красивой. Сказать по правде, ему еще никогда в жизни не доводилось встречать такой красивой женщины. Гладкая шелковистая кожа, благородной формы лицо, длинные изящные пальцы, легко удерживающие на весу тусклое вороненое ружье. Ее взгляд напоминал твердый взгляд Генри, когда он пристально смотрел на кого-нибудь. В ней чувствовались властность и ум, но еще и какая-то внутренняя убежденность в правоте своего дела, решимость идти до конца, ощущение высокого предназначения или даже просто одухотворенность, похожая на те мечты о будущем, которые обуревали Блейза.

– Что ты сказал майору? Почему он отпустил их? – спросила она. У нее был чистый, приятный голос, правда, не окрашенный абсолютно никакими эмоциями. И говорила она так, будто имела полное право получить ответ.

– Я сказал ему, что их смерть обойдется ему дороже, чем он может себе позволить, – ответил Блейз. – Примерно так.

– Почему?

– А за что их вешать? – пожал плечами Блейз.

– Да. Вешать их было совершенно не за что, – подтвердила она. – Кто ты такой?

– Меня зовут Блейз Аренс, – произнес он, но, поняв, что его имя ей явно ничего не говорит, добавил:

– Иногда меня еще называют «Великий Учитель», хотя это и не я сам придумал и предпочел бы, чтобы меня так не называли. Но я считаю, что не вправе запрещать людям называть меня так, как им хочется, нравится это мне или нет.

– Да, – сказала она. – Теперь я припоминаю, что что-то слышала о тебе. Спасибо, что выручил семью Хайслеров – Иакова и двух его сыновей, Даниила и Иедидию. Никто из них не имеет к нам ни малейшего отношения.

Она замолчала.

– А теперь, наверное, тебе лучше всего повернуться и уйти.

– Подожди! – воскликнул Блейз. – Так ты, наверное, и есть та самая руководительница отряда повстанцев, за которым сегодня охотилась милиция, да? Рух Тамани?

Сейчас его глаза уже достаточно освоились с полумраком, и он заметил легкую усмешку на ее лице.

– Не буду отрицать, – сказала она. – А теперь уходи.

– Постой. – Блейз поднял руку, пытаясь задержать ее еще хотя бы на несколько мгновений. – Скажи, а у тебя в отряде нет парня по имени Хэл Мэйн или Говард Иммануэльсон?

– Уходи! – приказала Рух Тамани.

Она отступила назад и в сторону и мгновенно исчезла за толстым деревом, возле которого все это время стояла. Движения ее были столь плавными, что Блейзу показалось, будто она растворилась в воздухе.

Блейз развернулся и пошел обратно.

Оказавшись снова на залитом солнечным светом поле, он увидел, что солдаты уже построились в колонну по двое и двинулись по дороге к своим машинам, которые доставят их обратно на базу. Офицеры же отправятся туда по воздуху. Майор и Тони стояли у открытой дверцы аэрокара Барбеджа, и Тони пристально смотрела на него все время, пока он шел через поле. Майор тоже взглянул на него, но ничего не сказал. Только в глазах его, как заметил Блейз, подойдя поближе, по-прежнему горел все тот же неприятный желтоватый огонек, который появился, когда Блейз предъявил ему свой ультиматум.

– Что ж, хорошо, – без всякого выражения произнес майор, когда к ним подошел Блейз. Он повернулся и направился к своему аэрокару, бросив на прощание:

– Прощайте… Великий Учитель!

Глава 19

– Приемная епископа Маккея, – ответил Блейзу приятный женский голос. – Будьте добры, включите, пожалуйста, изображение.

– Это совершенно ни к чему, – сказал Блейз. – У вас наверняка имеется образец моего голоса, и вы наверняка уже сравнили его с тем, который сейчас слышите. С моей стороны экран останется выключенным, чтобы лишить вас удовольствия сделать видеозапись. Думаю, и с вашей стороны тоже.

Блейз сидел в видеофонной будке космопорта города Цитадель на Гармонии. Размерами будка больше всего напоминала кладовку. Места здесь едва хватало для одного кресла, которое Блейзу пришлось поднять да максимальную высоту. На стенке перед ним Находился зеленоватый, отключенный сейчас экран. Под экраном – щель для кредитных карточек или денег для оплаты разговора.

Блейз эту щель игнорировал. Его голос был автоматически зарегистрирован в Центральном Бюро связи Гармонии еще во время его первого визита на эту планету. В принципе он мог бы позвонить в кредит, но тогда аппаратура зафиксировала бы звонок. При оплате наличными личность звонящего не фиксировалась, но Блейз решил перестраховаться и сообщил, что разговор оплатит собеседник. В этом случае ни личность звонящего, ни место, откуда был произведен звонок, вообще не фиксировались.

Как и ожидал Блейз, на другом конце провода немного поколебались, прежде чем согласиться отнести оплату разговора на счет Маккея. Кроме того, как он и рассчитывал, после его слов экран продолжал оставаться темным, как будто затянутым густой непрозрачной дымкой. Впрочем, Маккей и так вряд ли явил бы свой лик, отвечая на подобный звонок.

Наступила пауза, затем раздался голос Маккея, очень радостный и оживленный:

– Наконец-то! Какое совпадение – я и сам сегодня собирался звонить вам во второй половине дня.

– Во второй половине дня меня уже не будет на планете, – заявил Блейз.

– Неужели улетаете?

– Я пробыл здесь десять дней и прочитал восемь лекций, – ответил Блейз. – Боюсь, что времени остается в обрез. Так что пора лететь. Кроме того, мне кажется, что я и так сделал для вас все, что мог.

– Да, – после небольшой паузы произнес Маккей. – Я слушал ваши выступления. Конечно, было бы еще лучше, если бы я мог прямо заявить, что Новая Земля собирается нанимать наши войска.

– Потребуются им войска или нет, все еще зависит от вас, – заметил Блейз. – Кстати, это одна из причин того, что я так спешу.

Его собеседник снова помолчал.

– Конечно, – наконец отозвался Маккей. – Конечно. Да, я откладывал заявление о том, что вы являетесь кандидатом на пост Первого Старейшины, так как не хотел до поры до времени показывать свою уверенность в исходе выборов. Но раз вы уже улетаете, то мне, наверное, лучше всего сделать это прямо в сегодняшнем вечернем выступлении.

– Наверное, – сказал Блейз. – К сожалению, я не смогу вас услышать, но через несколько дней после прибытия на Кассиду я обязательно узнаю о содержании вашей речи из новостей.

Он помолчал, ожидая, что еще скажет Маккей.

– Что ж, желаю удачи, – услышал он голос Маккея. – Мои поздравления, Первый Старейшина.

– Взаимно, Старейший, – ответил Блейз. – До встречи.

– И не забывайте, что вы должны вернуться к моей инаугурации… – быстро добавил Маккей. – Ее никак нельзя откладывать надолго.

– Придется отложить на столько, на сколько потребуется, – произнес Блейз. – В нашей истории есть пример, когда инаугурация Старейшего произошла чуть ли не через год после выборов. Так что, если вам понадобится прецедент, он есть. Поддерживайте со мной связь, и я дам вам знать, когда наступит нужный момент.

– Договорились, – согласился Маккей. – Счастливо долететь.

– Удачных выборов, – в тон ему ответил Блейз и отключился.

Чуть позднее, уже на борту корабля, уносящего его к Кассиде, когда позади остались два фазовых сдвига и связь с Гармонией стала невозможной, Блейз записал свой разговор с Маккеем, чтобы сохранить его в памяти.

Перечитывая рукописное изложение разговора, он размышлял по поводу того, каким тоном были произнесены те или иные фразы. Конечно, никаких особых выводов он не сделал; ясно, что епископ крайне озабочен своим ближайшим будущим. Его волновал исход выборов, даже несмотря на то что он был практически предрешен. Но чувствовалось, что Маккей начинает и тяготиться своей зависимостью от Блейза.

У Маккея не было возможности без помощи Блейза выполнить свои многочисленные предвыборные обещания, которые сводились к тому, что вскоре после его избрания на Квакерские миры хлынет долгожданный денежный поток. Единственным источником средств для обеих планет по-прежнему оставалась сдача внаем молодых людей. Ни Гармония, ни Ассоциация не располагали никаким другим экспортным товаром. О них и Дорсае всегда говорили только как о «голодающих мирах».

На этих трех планетах почти не было природных ресурсов, и остальным Молодым Мирам они могли предложить лишь военных – такой была их специализация, причем Дорсай, занявшийся этим раньше, пошел по пути качественного роста, оставляя таким образом Квакерским мирам единственный немудреный путь – рост количественный.

Поэтому Маккей только теперь начал осознавать, насколько он зависим от Блейза, и ему это явно не нравилось. Оставалось надеяться, что дело ограничится лишь беспокойством по этому поводу и у епископа не возникнет подозрений, что вскоре он станет послушной игрушкой в руках Блейза.

Блейз задумчиво скормил свои заметки фазовому деструктору и некоторое время наблюдал, как листки исчезают внутри и превращаются в мельчайшие частицы, равномерно рассеянные по Вселенной.

Ему оставалось записать еще кое-что, пока события были свежи в его памяти. Только сейчас он понял, что подсознательно оттягивал момент изложения их на бумаге. Такая нерешительность была дурным признаком и свидетельствовала о том, что его память, возможно, пыталась избавиться от каких-то очень важных для него воспоминаний, за которыми таилось что-то либо пугающее либо отвратительное.

Он взял еще один листок толщиной всего в молекулу и начал писать:

Я пишу это на борту космического корабля, летящего на Кассиду. Как ни странно, но прежде всего мне следовало бы обсудить это с Тони. Я пишу «как ни странное, поскольку разговор этот, с моей точки зрения, попросту невозможен. Я уверен, что даже частичное знакомство с моими планами для нее будет настоящим потрясением: столько жертв потребует их воплощение в жизнь – необходимых жертв!

За несколько дней до нашего отлета с Гармонии Барбедж сообщил, что местная милиция окружила отряд революционеров, к которому примкнул Хэл Мэйн, и предложил нам с Тони принять участие в его захвате. Правда, милиция дала маху. Зато благодаря этой поездке я сделал два довольно неприятных открытия по поводу себя.

Первое было связано с решением командира местной милиции повесить трех местных жителей, поскольку ему не удалось взять в плен настоящих революционеров, а также реакцией Тони на этот жестокий приказ.

Я, конечно, мог бы убедить себя, что меня волновало душевное состояние Тони, но это было бы просто самообманом. Я сам не мог допустить этой казни.

Почему я отреагировал именно так – из-за своего отчасти экзотского происхождения или из-за воспоминаний о матери, – значения не имеет. Факт остается фактом: оказавшись лицом к лицу с людьми, которых вот-вот должны были казнить, я повел себя так, что в будущем, при определенном стечении обстоятельств, это может поставить под угрозу все мои планы.

Я всегда говорил себе, что мне, если я хочу еще при жизни добиться изменений в человеческом обществе, придется смириться с неизбежными жертвами – кому-то, выполняя мои приказы, все равно придется умереть.

Но там, на Гармонии, я вдруг понял, что не могу смириться с несправедливой казнью, которая, в принципе, ничто по сравнению с ценой исполнения моих собственных планов.

И повел я себя вовсе не спокойно и разумно. Нет, это была резкая, инстинктивная, бессознательная реакция – как будто я старался защитить себя от какой-то физической угрозы.

Запомнилось мне и лицо майора, когда он услышал, что я запрещаю казнить этих людей.

Я знаю, что мое лицо после стольких лет упражнений и практики не выражало ни малейшей угрозы и оставалось совершенно спокойным. Я уверен, что полностью контролировал свой голос, звучавший совершенно ровно и спокойно. И все же я до смерти напугал его.

Как я могу теперь осуществлять свои планы, если не уверен в том, что меня устраивает цена их воплощения? Я не допустил, чтобы повесили невинных людей. Я был готов убить майора, попытайся он мне противоречить.

И теперь я знаю, как поведу себя в ситуации, которая может оказаться решающей.

Мне остается проводить в жизнь задуманное и надеяться на лучшее. Я просто не в состоянии отказаться от своей мечты о будущем. Те, кто живет сегодня, захватят лишь самый ее краешек. И только их внуки и правнуки в полной мере сумеют реализовать себя. Будущее слишком прекрасно, чтобы не попытаться создать его. Так что пока остается только двигаться вперед. Что я и делаю.

Блейз еще раз перечитал написанное. Затем взял оба листка и сунул их, как и предыдущие, в щель деструктора. И не важно, что они будут уничтожены. Его память навсегда сохранит их содержание вместе с событиями прошедшего дня.

Он еще некоторое время посидел за столом. Казалось, не только его тело, но и ум находятся в каком-то подвешенном состоянии. Сознание пробудилось первым, и Блейз сразу вспомнил: кое-что так и осталось незаписанным, поскольку он плохо представлял, как это можно выразить в словах. Самое лучшее решение проблемы, – сказал он себе, – сесть и начать писать. А слова либо придут, либо нет. Важно было хоть как-то занести свои мысли на бумагу, и вполне вероятно, что это поможет ему прояснить вопрос для себя.

Я не рассказывал об этом Тони, – писал он, – хотя и сам не знаю почему. Особых причин не говорить ей у меня нет. То, что это связано с другой женщиной, не имеет никакого отношения к моим колебаниям – так мне, во всяком случае, кажется, – хотя, честно говоря, если я об этом упомяну, то неудобно будет скорее мне, чем ей.

Блейз остановился и задумался.

И тем не менее я должен войти в собственную память так же, как я вошел в тот лес, – снова начал он, – и передать впечатление, которое произвела на меня Рух Тамани. Возможно, именно в ее отряде находится Хэл Мэйн под именем Говарда Иммануэльсона.

Особенно хотелось бы запомнить то, насколько она поразила меня. И дело не только в ее необычайной красоте, хотя она действительно самая красивая из когда-либо виденных мною женщин. По правде говоря, я даже не представлял, что может существовать некто, являющийся квинтэссенцией самого слова «красота». Но в ней был какой-то внутренний свет, хотя это и не совсем то, что чувствовал я на самом деле. Ее окружала какая-то невидимая, но почти осязаемая аура. Я ощутил эту ауру еще до того, как мои глаза привыкли к царящему в лесу сумраку и я сумел разглядеть ее обладательницу. Если бы, во мне была хоть малая толика присущей квакерам религиозности – я бы, наверное, пал перед ней на колени.

Я дорого бы дал за то, чтобы узнать ее поближе. Правда, нельзя сказать, что хотел бы этого больше, чем встречи с Хэлом Мэйном. Как ни стараюсь, все равно не могу вспомнить, как же он выглядел при нашей случайной встрече. Перед моим внутренним взором отчетливо встают лица тех, кого видел тогда, – и мне кажется, что среди них его нет. Вряд ли ему удалось затеряться среди окружавших меня людей. Но тогда остается предположить только одно: я подсознательно боюсь найти Хэла Мэйна и выяснить его возможности.

Что если он превосходит меня или ни в чем не уступает мне? Тогда отведенная ему в истории роль – быть моим антагонистом, а не союзником.

На этот вопрос я тоже не узнаю точного ответа до тех пор, пока мы не встретимся лицом к лицу.

Он снова сделал паузу, перечитал написанное. Затем продолжил:

А пока мне остается лишь надеяться, что гармонийские милиционеры, взяв его в плен, не причинят ему вреда, а тем более не убьют. Я не очень-то верю Барбеджу. Из-за своего, фанатизма он совершенно не думает о последствиях. В том числе и о последствиях моего гнева.

Эту последнюю часть записки Блейз даже не стал перечитывать. Мысли его уже унеслись к тому, что предстоит сделать на Кассиде, до которой оставалось всего несколько дней полета.

Двумя годами раньше и Кассида, и Ньютон объявили имевшиеся там довольно большие организации Иных вне закона. Поэтому теоретически Блейзу устанавливать там контакты было не с кем. На самом же деле небольшое ядро сохранилось. Тони сообщила их подпольному руководителю Иоганну Уилтеру, что Блейз вскоре прибудет на планету. Как ни странно, его что-то не было видно – так же как и кортежа лимузинов, который Тони заказала через турагентство. Когда она спросила об этом дежурную внизу у трапа, та покачала головой и ответила:

– На поле никогда не допускается транспорт, не имеющий отношения к космопорту.

Тони через плечо оглянулась на Блейза: он слегка нахмурился. В этой ситуации Данно был бы крайне полезен, но он остался на Ассоциации, чтобы принять участие в выборах в Палату. Ничего необычного не было в том, что гражданский транспорт не допускался на взлетное поле. Но на любой планете для человека с дипломатическим паспортом, нуждающегося в охране, сделали бы исключение. Кроме того, власти Кассиды знали, что Блейз является членом руководства Ассоциации.

– Сюда, пожалуйста, – продолжала дежурная, полноватая молодая женщина, добродушная, круглолицая. Правда, она вдруг стала серьезной, когда указала на двух молодых людей в мундирах и с офицерскими знаками различия на синих рукавах. Прямо за ними стояла двойная шеренга солдат в мундирах немного более светлого оттенка, отличавшихся от офицерских еще и довольно заметной мешковатостью.

Один из офицеров был немного ниже другого, с лицом бледным и желтоватым. Чуть выпученные глаза придавали ему какой-то ограниченный и даже глуповатый вид.

Другой был высок, молод и худощав, узколицый, с выдающимся вперед носом. На рукаве его виднелись две серебристые стрелки, в отличие от одной у его товарища. Они подошли к Блейзу, и тот, что был повыше, спросил:

– Вы – Блейз Аренс?

– Да, – ответил Блейз. – Но что все это значит?

– Вы арестованы, Блейз Аренс, – заявил офицер. – Если вы и ваши сопровождающие проследуете с нами, мы сможем избежать лишнего шума.

– Проследуем куда? – возмутилась Тони. – Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Блейз Аренс находится под защитой своего дипломатического паспорта…

– Прошу прощения… если не ошибаюсь, Антония Лю? – сказал офицер. – Но я лишь выполняю приказ. Вас ожидают военные грузовики. Вы и Генри Маклейн, пожалуйста, проследуйте за моим заместителем во вторую машину, а ваши люди пусть начинают грузиться в остальные. Блейз Аренс, будьте добры – со мной в первую машину…

Глава 20

Машины, в которые их погрузили, оказались мощными армейскими вездеходами защитного цвета. Впереди имелось по два вращающихся сиденья, с каждого из которых можно было управлять машиной; за ними находились еще два пассажирских сиденья. Две длинные откидные скамьи тянулись по обе стороны просторного, накрытого тентом кузова. Блейз уселся прямо за солдатом-водителем, а офицер уселся на второе переднее сиденье.

– Извините за неудобства, сэр, – сказал офицер.

Блейз лишь кивнул. Извиняться и впрямь было за что. Сиденье оказалось слишком низким, а пространство между сиденьями таким узким, что колени Блейза там не помещались и он вынужден был сесть боком, уперевшись коленями в спинку кресла офицера.

Но он не стал жаловаться. Они вполне могли бы предоставить ему более удобную машину, да и вообще не устраивать этой комедии. Следовательно, все эти неудобства являлись частью какого-то плана – возможно, попыткой представить все это как простую забывчивость тех, кто организовал подобную встречу.

Блейзу ничего не мешало просто перебраться назад и устроиться на длинной боковой скамье. Тогда в его распоряжении оказалась бы добрая половина кузова.

Но, к сожалению, сзади не было окон. Здесь же он мог смотреть в окно и запоминать дорогу, по которой их везли.

Офицер что-то сказал водителю. Грузовик – машина на магнитной подушке – приподнялся над землей примерно на метр и скользнул по направлению к транспортному туннелю, выводящему на подземный уровень.

Такая система подземных транспортных туннелей существовала почти во всех космопортах. Но как только машины добрались до самого нижнего уровня, все изменилось. Дорога кончилась, и они свернули налево по специальному желобу, который был лишь чуть шире машины. Грузовик понесся по нему, набирая скорость, и вскоре двигался уже гораздо быстрее, чем позволял магнитный привод.

У сидящего за спиной водителя Блейза создалось впечатление, что их машина находится в какой-то прозрачной трубе, которая сама регулирует скорость их движения. Как бы то ни было, менее чем через пять минут они уже выскочили на поверхность и оказались в прозрачном – по крайней мере изнутри – туннеле, буквально пронизывающем большой город насквозь.

Они ехали слишком быстро, поэтому разглядеть что-либо было практически невозможно. Но даже то, что Блейзу все-таки удалось ухватить взглядом, нисколько не напоминало виденное им на других Молодых Мирах. На всех планетах – даже на самых бедных, вроде Квакерских миров – имелись метрополисы, современный облик которых в принципе был одинаковым для всех миров. Если это был Томблсити, то он разительно отличался от того города, в котором несколько лет назад пришлось побывать Блейзу.

Складывалось впечатление, что на его месте возник совершенно другой город. Но кассидиане всегда отличались пристрастием к новизне и, обладая наибольшими – как финансовыми, так и производственными – возможностями по сравнению со всеми остальными Новыми Мирами, могли позволить себе практически что угодно.

Блейзу казалось, что все виденное им раньше просто снесено.

Новые дома были выстроены из одного и того же материала и имели единый архитектурный облик. По мере того как машины приближались к центру города, здания становились все выше, но к окраинам снова начали терять высоту.

Когда наконец дома остались позади, они свернули в боковой желоб и некоторое время неслись параллельно основному, более широкому, постепенно снижая скорость.

Торможение было почти таким же быстрым, как и разгон. Исчезло ощущение прозрачной трубы, туннель кончился, и они выбрались на широкую дорогу, которая, извиваясь, вела куда-то в горы.

По этой дороге они двигались уже медленнее, но все равно с довольно приличной скоростью – гораздо быстрее, чем Блейзу когда-либо приходилось ездить по подобным дорогам на других мирах.

Но когда они забрались уже довольно высоко, дорога сузилась и машины сбросили скорость. Наконец они свернули на какую-то боковую дорогу, а затем остановились на площадке, расположенной у довольно величественного трехэтажного строения, занимавшего часть горного склона. Его облик безошибочно указывал на то, что это частное владение. Правда, таких больших частных домов не строили почти нигде, кроме Старой Земли, Экзотских миров и Дорсая. Жилые дома, как правило, были небольшими скромными строениями, или – в сельской местности – фермерскими усадьбами, подобными такой, как у Генри на Ассоциации, хотя встречались и гораздо просторнее, и намного удобнее, чем дом Маклейна. А так люди обычно жили либо в городских квартирах, либо в гостиничных апартаментах.

Здесь, похоже, и был конечный пункт их путешествия. Сидящий впереди офицер оглянулся и сказал:

– Если не возражаете… – Он открыл дверцу и продолжал:

– Прошу вас, следуйте за мной.

Блейз отправился вслед за ним, и они вошли в дом.

Из просторного холла, будто высеченного из одной огромной глыбы белого мрамора, эскалатор вел куда-то наверх. Стоило им вступить на него, как он пришел в движение. Сойдя с него, они оказались на площадке, застланной толстым ковром цвета слоновой кости. Офицер повел его дальше по каким-то коридорам, через несколько комнат, и наконец они оказались в сравнительно небольшой комнате, в дальнем конце которой виднелась богато украшенная внушительная дверь.

Комната была совершенно пуста. Только у стены неподалеку от двери находилась кабина, ее зеленый пластмассовый каркас был обтянут защитного цвета тканью.

– Прошу вас. – Офицер указал на кабину. Блейз молча двинулся вперед и вошел внутрь. Там находились два человека в белом, один из них обратился к Блейзу:

– Будьте добры, разденьтесь, сэр.

– Вы об этом пожалеете, – заметил Блейз.

– Прошу вас, разденьтесь, – настойчиво повторил человек в белом. Блейз подчинился.

После тщательной проверки его одежды и его самого с помощью ручных сканеров Блейзу разрешили одеться и пройти дальше. Он оказался перед той самой большой дверью, которую видел раньше. Сопровождающий его офицер уже стоял рядом с ней.

– Сюда, пожалуйста, Блейз Аренс. – Офицер повернулся лицом к двери, и та распахнулась. Блейз шагнул вперед.

Офицер остался позади. Дверь снова закрылась, и Блейз обнаружил, что находится в комнате, немного большей по размерам, чем та, где его обыскивали. Вдоль стен тянулись трехмерные видовые экраны с изображением панорамы окружающих дом гор: поросшие соснами склоны и заснеженные вершины.

В комнате было значительно теплее, чем в остальных помещениях, через которые он до этого проходил – даже, пожалуй, чересчур тепло, – и в дальнем ее конце возвышался большой камин с весело потрескивающими дровами. У камина стояли два старомодных кресла с подлокотниками и высокими спинками. Блейз подошел поближе и увидел, что в одном из них лицом к огню сидит человек, еще не настолько состарившийся, чтобы называть его пожилым, но уже близящийся к этому возрасту.

Обстановка и вполне безобидная внешность этого человека, казалось, должны бы были придавать комнате уютный и располагающий вид. Но почему-то – возможно, из-за чрезмерной жары – у Блейза такого ощущения она не вызывала.

– Что все это значит? – поинтересовался Блейз. – Это вы приказали доставить нас сюда?

Он встал так, чтобы видеть лицо незнакомца.

– И да и нет. Но вы не стесняйтесь, – сказал человек старчески хрипловатым голосом. – Прошу вас, Блейз Аренс, присаживайтесь.

Он указал рукой на свободное кресло.

Блейз сел.

– Что с Антонией Лю? – спросил Блейз. – И остальными моими людьми?

– С ней все в порядке – ждет вас в соседней комнате. Вообще-то это обычная процедура. Я просто хотел побеседовать с вами и хоть немного приобщиться к вашей мудрости. А здесь нам с вами никто не помешает.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Тогда позвольте задать вам еще вопрос. Как же это получилось, что в нарушение всех дипломатических норм меня и моих людей арестовали и привезли сюда?

Незнакомец удивленно приподнял аккуратные седые брови, из-под которых на собеседника глядели искрящиеся живостью глаза, И только присмотревшись повнимательнее, Блейз понял, что искрились они не просто от того, что его визави было весело, а как бы говоря: «Вот ты и попался!»

– Арестовали? – переспросил человек. Взгляд его вдруг потерял всякую живость, и на лице явственно отразилось потрясение. – Нет, ну что вы, быть того не может.

– Во всяком случае, так нам заявил встречавший нас в космопорте офицер, – сказал Блейз.

– Неужели? В таком случае это чистое недоразумение. Я просто хотел побеседовать с вами. Что ж, примите мои извинения! Кстати, позвольте представиться. Меня зовут Питер Де Нильс, я Секретарь Совета Развития нашей планеты. Неужели эти офицеры и впрямь употребили слово «арест»?

– Именно, – подтвердил Блейз, Де Нильс покачал головой.

– Ох уж эти мне военные! И всегда-то они переусердствуют! Но прошу вас, Блейз Аренс, поверьте, это было просто приглашение для вас и ваших людей.

– А как же личный досмотр? – спросил Блейз. – Причем, очевидно, не только меня, но и всех остальных.

– К сожалению, – пояснил Де Нильс, – мера предосторожности, на которой настаивает правительство. Это должно быть понятно человеку вроде вас. Ни я, ни те, кто вас проверял, вовсе не ожидали обнаружить что-нибудь опасное. Просто закон обязывает меня поступать именно так.

– Закон? – Блейз пристально посмотрел на него.

– К сожалению, да, – сказал Де Нильс. – Ведь по правде говоря, я – правительственный чиновник, хотя уже и отошедший от дел. Я выступаю лишь в качестве консультанта. Но поскольку формально я все еще являюсь членом Совета Развития, по закону меня должны постоянно охранять.

– Допустим, но все это никак не объясняет употребления вашими людьми слова «арест», – пробурчал Блейз.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Де Нильс. – Конечно же нет. Просто вся эта история, по-видимому, есть результат несчастливого стечения обстоятельств. Как же можно арестовывать совершенно легально прибывшего на планету человека, да еще с дипломатическим статусом?! Нет, вы абсолютно правы: это совершенно противозаконно.

– Тогда почему же мы здесь?

– Ну, как я уже говорил, просто стечение обстоятельств, в какой-то мере недопонимание, – пояснил Де Нильс. – Но, видите ли, дело еще и в том, что вы являетесь не только членом Палаты Ассоциации, но еще и возглавляете межпланетную организацию, филиал которой на нашей планете объявлен вне закона. Поэтому члены Совета Развития просто обязаны доказать своим избирателям, что они сделали все возможное и убедились в полном отсутствии у вас каких-либо противозаконных целей, а также намерения вступать в контакт с подпольем. Вот они и поручили мне заняться этим, и… заранее приношу глубочайшие извинения, поскольку вся ответственность лежит на мне… В основном из-за медвежьей услуги, оказанной мне армией, я, похоже, и наломал дров. В свое оправдание могу только сказать, что мне очень хотелось познакомиться с вами поближе и побеседовать, а более удобный случай вряд ли когда-нибудь представился бы.

– Понятно, – отозвался Блейз, хотя на самом деле ничего понятно ему не было. Он по-прежнему совершенно не представлял, что скрывалось за этими событиями. Но он обязательно выяснит. Все, что произошло с ними после посадки, никак не могло быть случайным, а преследовало какие-то определенные цели.

Де Нильс снова улыбался, причем еще более широко, так, что морщинки в уголках его глаз стали глубже, чем раньше.

– Следует заметить, что часть ваших людей все же ввезла с собой оружие и заявила о его наличии только здесь.

Блейз рассмеялся:

– Вы, как член здешнего Совета, должны отлично знать, что многие дипломаты путешествуют с личной вооруженной охраной.

– О да. Да, конечно, – произнес Де Нильс. – Но именно это и послужило еще одним поводом для показного беспокойства Совета. Конечно же, нам нечего бояться. Вряд ли какие-то пятьдесят три человека могут представлять угрозу нашим вооруженным силам.

Блейз улыбнулся в ответ:

– Вы совершенно правы. Что еще?

– Ну… вы уж простите меня, – продолжил Де Нильс, – нам известно, что цель вашего прибытия – чтение лекций для жителей нашего мира. Однако до нас дошли слухи, что после вашего аналогичного визита на Новую Землю там начались волнения – и даже имело место несколько террористических актов. И это тоже беспокоит некоторых членов нашего Совета. Думаю, их трудно в этом винить.

– Не знаю, – пожал плечами Блейз. – Да и вправе ли я винить их? Похоже, это зависит от того, насколько серьезно будут восприняты моя связь с Иными и оружие моей охраны плюс все то, что также может, по их мнению, вызвать тревогу в обществе.

– Вовсе нет, Блейз Аренс, уверяю вас. Мы просто делаем вид, что все это нас беспокоит, а на самом деле я воспользовался возможностью познакомиться с вами, потому что меня очень интересует ваша философия.

– Я прекрасно понимаю, что ваш Совет просто обязан заботиться о безопасности планеты, – сказал Блейз. – Но скажите, а сами вы хоть раз слушали записи моих выступлений?

Де Нильс посмотрел на него в упор. На мгновение взгляд его потерял всю свою живость.

– Один раз слушал.

Чиновник рангом поменьше, возможно, и начал бы выкручиваться или просто солгал. Блейз начал испытывать к своему пожилому собеседнику что-то вроде теплого чувства. На самом деле одной лекции для разумного человека, желающего только получить подтверждение тому, в чем он уже и так убежден, было вполне достаточно.

– Ну и, само собой, я ознакомился с вашим досье и выборкой самых интересных мест из ваших лекций, – добавил Де Нильс.

– В таком случае и одной прослушанной лекции вполне достаточно, – ответил Блейз. – Если вы до этого ознакомились с моей философией в целом. Во всех моих выступлениях говорится об одном и том же, хотя, возможно, и по-разному, поскольку я стараюсь приспособиться к разным аудиториям. Но суть одна. Я размышляю только о человечестве в целом и никогда не касаюсь общественных проблем на отдельных планетах.

– Да, – задумчиво согласился Де Нильс. – Помнится, вы об этом неоднократно упоминали и в той лекции, которую мне довелось прослушать.

– Это и некоторые другие основные положения я повторяю из раза в раз, – продолжал Блейз. – Самое главное то, что я имею дело с широчайшими массами людей. Только благодаря этому и можно надеяться создать более совершенное человечество и построить лучшую жизнь для всех нас, особенно для обитателей Молодых Миров. Единое универсальное отношение к жизни плюс самосовершенствование всех отдельных личностей.

Де Нильс понимающе кивнул.

– А еще я всегда обращаю внимание слушателей на то, – вновь заговорил Блейз, – что это самосовершенствование, которое в принципе могло бы зайти уже гораздо дальше, искусственно сдерживается Старой Землей. Она всегда хотела сохранить над нами максимально возможный контроль, если не явный, то скрытый, чтобы мы не были в состоянии пойти так быстро и тем путем, который избрали бы, будь мы совершенно свободны.

Блейз сделал паузу, со значением глядя на Де Нильса.

– Думаю, вы и сами это понимаете.

Де Нильс продолжал молчать и никак не выказывал своего отношения к услышанному. Блейз отдал должное его уму. Менее умный человек предположил бы, что Блейз пытается прочитать ему лекцию, считая его глупее, чем он есть на самом деле. Еще менее умный человек почувствовал бы себя уязвленным тем, что ему пытаются запудрить мозги, и сердито взорвался бы: «Так вот, значит, какие проповеди вы читаете!» Де Нильс же, как он видел, серьезно и очень внимательно слушал.

Кроме всего прочего, сейчас Блейз был откровенен – пусть даже и не до конца, – поскольку говорил с человеком достаточно умным, способным выслушать и разобраться. Отчего бы не предположить, что Де Нильс относится к тем редким личностям с чрезвычайно развитым умом, которым совершенно несвойственны ограниченность и предрассудки.

– Старая Земля цепляется за нас, – дальше развивал свои положения Блейз, – в надежде на то, что сможет контролировать нас вечно. Но в основе этого стремления постоянно держать нас под контролем лежит обыкновенный страх. Страх, таящийся в инстинкте самосохранения людей, всегда считавших себя венцом творения и только теперь начинающих осознавать угрозу, исходящую от тех, кто может стать новым и лучшим вариантом их самих. Примерно так же как вымерший ныне на Старой Земле ископаемый волк постепенно исчез, сменившись обычным современным волком. Именно этот подсознательный страх и толкает Старую Землю на противостояние со всеми остальными Молодыми Мирами.

– А вам не кажется, что вы немного преувеличиваете? – спросил Де Нильс. – Ну хотя бы в сравнении жителей Земли с ископаемыми волками?

– Такие сравнения скорее всего приходят на ум самим жителям Земли, – ответил Блейз. – Но подобный страх делает их опасными для нас. Ведь на Старой Земле издавна мечтали о появлении супермена. Вспомните хотя бы «сверхчеловека» Фридриха Ницше, философа девятнадцатого века, или непобедимого героя бесчисленных комиксов и книг. Герой, способный одолеть любое зло, – неотъемлемая часть культуры любого Общества, начиная с мифов и легенд еще с незапамятных времен. Но только обитатели Старой Земли всегда считали, что этот победоносный герой будет лишь улучшенной копией их самих – а не тех, кто предпочел Земле другие звезды и иные миры.

– Хм-м, – пробормотал Де Нильс.

– Но ни на Старой Земле, ни на одном из Молодых Миров не может появиться ни сверхмужчина, ни сверхженщина, – продолжал Блейз. – Мужчины и женщины на наших Новых Мирах только ростом, может быть, в среднем чуть выше обитателей Старой Земли. Но концепция подлинного эволюционного скачка как здесь, так и там по-прежнему остается не более чем иллюзией.

Конечно, общество постоянно эволюционирует, и ему предстоит пройти еще очень долгий путь. Но отдельный индивидуум субъектом эволюции не является, да и не может являться, даже если бы и захотел. Супермен по-прежнему остается всего лишь мечтой.

При этих последних словах Блейз внимательно посмотрел на Де Нильса. Если тот верил в возможность появления сверхчеловека, то тогда Блейз глубоко заблуждался на его счет, решив, что может говорить, с ним откровенно. Но Де Нильс лишь задумчиво кивнул.

– Понимаете, – произнес Блейз, – я очень высоко оцениваю возможности – огромные возможности – любого отдельного представителя человеческой расы. Но они смогут проявиться, когда все мы вместе и каждый из нас в отдельности будем свободны от какого бы то ни было внешнего контроля и влияния, в том числе и со стороны Старой Земли. Именно поэтому я и начал выступать еще на своей родной планете – Ассоциации, а теперь прилетел сюда, на Кассиду, чтобы ознакомить здешних жителей с моими рассуждениями о возможностях и проблемах.

Де Нильс снова чуть заметно кивнул – это легкое движение головы могло означать и одобрение, и подтверждение того, что он просто слушает.

– Вкратце, – сказал Блейз, – я предупреждаю людей о том, что ни на минуту нельзя забывать об этом терзающем Старую Землю страхе, а следует учиться понимать его. И – если потребуется – защищать себя от его проявлений. Именно к этому и сводятся мои лекции: я убеждаю людей, что нужно учиться и расти. У человечества впереди еще очень длинный путь. Я только пытаюсь советовать, как этим путем идти, и ничего опасного для умов людей на Новых Мирах в моих выступлениях нет.

Он замолчал и выжидательно посмотрел на Де Нильса. Теперь мяч был на его поле.

Глава 21

Между Блейзом и Де Нильсом явно возникло некое напряжение. Ощущение было такое, словно они стояли по разные стороны узкой, но бездонной пропасти и ждали, кто же из них первым попытается перепрыгнуть ее.

– Что ж, все это звучит весьма разумно, Блейз Аренс, – после довольно долгого молчания наконец произнес Де Нильс. – Но уж не обессудьте. Официально Совету для того, чтобы убедить общественность в ваших благих намерениях, потребуется нечто гораздо более весомое.

– Почему? – спросил Блейз.

– Понимаете, – сказал Де Нильс, переплетая перед собой пальцы, – вы привели мне довольно обтекаемые доказательства того, что Старая Земля одержима страхом и что ваше мнение на этот счет не таит в себе никакой угрозы обществу. Возможно, вы совершенно искренни и все сказанное вами вполне справедливо для вашего мира – Ассоциации. Но почему вы уверены, что ваши взгляды так уж необходимо проповедовать и людям иных миров – в частности Кассиды? Вы, насколько я понимаю, исповедуете принцип общности человеческой расы, населяющей все Молодые Миры. Я лично этого мнения не разделяю. Назовите мне хотя бы один жизненноважный аспект, который являлся бы общим для столь отличающихся друг от друга Молодых Миров, кроме возможности давать потомство?

– Запросто, – отозвался Блейз. – Это деньги.

– Деньги? – Де Нильс уронил руки на колени. – Но как же иначе могли бы взаимодействовать разнородные общества или члены этих обществ, не имея единого средства платежа? С моей точки зрения, создание межзвездной кредитной системы как раз и явилось одним из первых шагов к современной цивилизации. Но даже для вас было бы чересчур самонадеянным строить на этом основании целую довольно амбициозную философию будущего, в котором все мы станем гораздо мудрее и начнем жить лучше.

– А я вовсе и не утверждал, что моя философия основывается именно на этом, – сказал Блейз. Ему нравилось парировать выпады противника, да и тому, как он подозревал, это тоже было по душе. – Вы спросили меня, что у всех наших миров есть общего. Я и привел вам пример – все Молодые Миры имеют возможность поддерживать у себя приблизительно одинаковый уровень цивилизации исключительно благодаря межзвездной и местным кредитным системам.

– Но разве мы вообще могли бы существовать без них? – воскликнул Де Нильс. – Неужели вы в состоянии представить себе какое-то будущее, которое будет лучше только потому, что, кроме всего прочего, индивидуумы и общества смогут взаимодействовать, не пользуясь для этого взаиморасчетами?

– Как раз наоборот, – сказал Блейз. – Как только индивидуумы разовьются до такой степени, что поймут зависимость судьбы всего человечества от честности и чувства ответственности каждого его представителя, кредит в том виде, в каком мы его знаем, окажется не таким уж и необходимым. Полезным, конечно, но не необходимым. Тогда вполне будет устраивать просто копия договора – в обмен на товары и услуги.

– А разве это не то же самое, что аккредитив?

– Конечно нет, – ответил Блейз. – Издавна повелось так, что и деньги и аккредитивы всегда должны были быть обеспечены чем-то материальным. Я же говорю о документах, обеспеченных лишь всеобщим взаимным доверием, и утверждаю, что достижение подобного уровня доверия будет свидетельствовать о достижении наконец людьми полного взаимопонимания. Именно снижение значимости кредитных резервов и повышение роли взаимопонимания станут знаком того, что общественные отношения перешли на новую стадию, а не наоборот. И помните, что вы сами вынудили меня привести этот пример. Меня вовсе не интересует, какую роль в развитии отношений между обществами сыграет межзвездный кредит, а также его дальнейшая судьба.

– Тогда что же мне сказать остальным членам Совета? Что вы просто глубоко верующий человек, пытающийся обратить в свою веру как можно большее число людей?

– Как хотите, – пожал плечами Блейз, – особенно если вы сможете объяснить мне, где кончаются общественные науки и начинается религия.

Де Нильс с сомнением взглянул на него.

– Вы же сами пожелали ознакомиться с моей философией, – продолжил Блейз. – Вот я и рассказываю и вам, и всем остальным о том, что нас всех со временем ожидает. Просто я верю в то, что мы придем к этому будущему быстрее, если все больше людей начнет ясно представлять дорогу к нему.

– Звучит как утопическая мечта – улыбнулся Де Нильс. – Неужели вы думаете, что я просто поверю вам на слово?

– Возможно, этого не произойдет никогда, – отозвался Блейз. – И конечно же, еще очень многие последуют вашему примеру. Но для меня очевидно, что число людей, верящих в это, будет с каждым новым поколением расти и в конце концов составит большую часть представителей человеческой расы. В итоге мы получим человечество, в котором если и не все, то подавляющее большинство будут понимать это и действовать на основе этого понимания. И вот тогда то, что вы назвали утопической мечтой, начнет становиться реальностью.

Де Нильс покачал головой:

– Извините, но моя задача совершенно конкретна – определить, стоит ли Совету разрешать вам выступать на нашей планете.

– Я знаю, – кивнул Блейз. – Но ответьте мне на один вопрос. Неужели вы и в самом деле находите в моих словах какую-то подрывную теорию?

Де Нильс нахмурился, но предпочел промолчать.

– Кто-то однажды сказал мне, – продолжал Блейз, – что кассидиане живут в гораздо большей роскоши, чем обитатели любого другого из Молодых Миров, включая и экзотов. Тогда я спросил этого человека, что он подразумевает под роскошью, и пояснил ему, что кассидиане живут в самом технологизированном из миров. Основным их занятием является промышленное внедрение открытий, сделанных учеными Ньютона, и продажа готовых технологий для дальнейшего их превращения в выгодные массовые производства на мирах вроде Новой Земли. Из-за этого ваши люди всегда имеют возможность приобретать все самое новое, самое лучшее и по максимально низкой цене.

– Мне непонятно, какое все это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем, – произнес Де Нильс.

– Я говорю людям, – сказал Блейз, – что они смогут чему-то научиться, только чуть отстранившись от общества, в котором живут, и от остальных окружающих их обществ, и взглянув на них со стороны. Тогда они смогут убедиться, что эволюционируют не люди, а общества. Кассида, например, в техническом плане интенсивно развивается лишь, в одном направлении. Она специализирована гораздо больше любого другого из Новых Миров.

– Это и нам известно уже довольно давно, – заметил Де Нильс.

– Довольно давно, но осознали только в этом столетии, – сказал Блейз. – До этого люди склонны были считать, что на протяжении одной человеческой жизни они не успевают измениться настолько, чтобы это потребовало постоянного приспособления к изменениям.

Он сделал паузу, надеясь, что хоть теперь Де Нильс слушает его серьезно и внимательно. Секретарь сохранял бесстрастное выражение.

– Вспомните, ведь так думали, еще в двадцатом веке, – продолжал Блейз, – до того как космические полеты, равно как и другие технические достижения, стали реальностью. И тогда никто не сомневался, что личный космос каждого человека расширяется и меняется изо дня в день, все быстрее и быстрее. Настолько быстро, что родители – впрочем, как и их дети – уже с трудом понимали друг друга. Поначалу людей, родившихся в двадцатом веке, просто поражали компьютеры. А их дети легко освоили их и включили в свой повседневный обиход.

Де Нильс по-прежнему молчал.

Кажется, настало время добивать его, решил Блейз.

– Итак, – сказал он, – теперь-то вы согласитесь, что я оперирую исключительно историческими фактами?

Он сделал паузу. Де Нильс нахмурился.

– Хорошо, – наконец заговорил он. – Но согласитесь, вы не можете отрицать возможно опасный характер ваших речей? Правда, опасный только для Старой Земли, а не для Кассиды или любого другого из обитаемых миров.

– Согласен, – подтвердил Блейз.

Де Нильс хотел было еще что-то сказать, но именно в этот момент по, возможно, удачному стечению обстоятельств где-то под потолком раздался мелодичный звон и приятный женский голос произнес:

– Господин секретарь, настало время прогулки. Если вы хотите отменить ее…

– Нет, нет. – Де Нильс взглянул на Блейза. – Вы не против, если мы продолжим разговор на свежем воздухе? Просто в это время дня я всегда гуляю. Это часть моего ежедневного моциона.

– С удовольствием, – кивнул Блейз. Де Нильс уже выбирался из кресла.

Блейз тоже поднялся и невольно обратил внимание, как Де Нильс, вставая, с трудом опирается на ручки кресла обеими руками. Он вдруг понял, что Секретарь очень, очень стар и хрупок.

Де Нильс повернулся к одной из стен, где на экранах виднелись скалистые уступы недалекой горы. Секция стены вдруг повернулась, открывая выход наружу.

Пожилой советник провел Блейза через открывшийся проход, и они оказались на широком, поросшем травой уступе шириной метров пятьсот-шестьсот и немного больше длиной. Уступ был похож на горный луг, затерявшийся среди горных вершин. У подножия почти отвесной скалы росли горные сосны.

Сосновая роща тянулась примерно на километр, оканчиваясь у подножия темного голого утеса, по которому вниз струился горный поток. Примерно в сорока метрах от земли он превращался в небольшой водопад, исчезавший где-то за зелеными кронами сосен. Они не спеша двинулись вперед. Блейзу приходилось умерять свой длинный шаг, чтобы находиться рядом с медленно ступающим Де Нильсом. Воздух был теплым и влажным – точно таким же, как и в комнате с камином. Вдохнув его, Блейз подумал, что небольшой участок идеального пейзажа вряд ли является частью естественного ландшафта. Все, что лежит немного дальше, включая и горный поток, и утес, и горы вдали, вполне может быть трехмерной иллюзией, созданной исключительно для удовольствия и прогулок пожилого человека и защищенной специальным полем. Время от времени их лиц касались дуновения нежного ветерка, а дневные лучи Альфы Центавра были подозрительно мягкими и почти не грели.

– Люблю гулять, – сказал Де Нильс, глядя на растущие впереди сосны и возвышающийся за ними утес. – Но, к сожалению, я уже не тот, что раньше.

Его явно мучила одышка, и теперь, на ходу, стали гораздо более заметны и его преклонный возраст, и скованность движений. То, что для Блейза было небольшой прогулкой, для старика Де Нильса представляло собой настоящее испытание. Он с трудом переставлял ноги и не сводил взгляда с сосен. Блейз опустил глаза: как медленно двигаются дрожащие старческие ноги! Он уже где-то видел нечто подобное. Однако ни лица старика, ни что-либо другое в его облике ничего не напоминало Блейзу.

Де Нильс казался таким маленьким и слабым – Блейз, наверное, мог бы буквально одной левой лишить его жизни. Однако Блейз чувствовал необычайный прилив возбуждения. Если только чутье не обманывало его, рядом с ним сейчас брел человек недюжинного ума и несгибаемой воли, исполненный безграничного мужества и решительности.

Они прошли буквально несколько шагов, а впечатление было такое, будто пройдена уже половина расстояния до сосновой рощи. Правда, горные вершины теперь казались раза в три дальше, чем раньше.

Естественно, подумал Блейз, эта прогулочная площадка помимо управляемой погоды и прочих современных удобств наверняка оборудована еще и аппаратурой, создающей оптическую иллюзию расстояния, чтобы прогуливающемуся здесь человеку казалось, будто он находится под открытым небом.

– Давайте отдохнем. – Де Нильс коротко выдохнул оба слова как одно.

Блейз остановился. Де Нильс взглянул на него снизу вверх и благодарно улыбнулся. Некоторое время он молчал, восстанавливая дыхание.

– Хочу задать вам один вопрос, – наконец сказал он уже почти нормальным голосом. – Вопрос, ответить на который вы наверняка предпочли бы здесь, где нас никто не слышит. Думаю, у вас, как и у всех видных политических деятелей, в браслете имеется встроенный детектор подслушивающих устройств?

Блейз кивнул и бросил взгляд на запястье, где из-под рукава выглядывал браслет. Детектор сигнала не подавал.

– И как вы сами можете убедиться, здесь негде спрятать микрофон направленного действия, чтобы эффективно прослушивать наш разговор.

– Да, – кивнул Блейз. – А о чем вы хотели спросить?

– Только об одном. Что дает общественная эволюция, на которую вы так уповаете, людям необычных способностей? Одним словом, гениям. Причем гениям признанным, поскольку проблески таланта есть у многих, но, как правило, их талант проявляется лишь однажды, а не дает о себе знать постоянно. Что это будущее будет означать для них, поскольку они и так располагают необходимой свободой творчества и самыми благоприятными условиями для него?

Блейз несколько мгновений молча смотрел на собеседника. Де Нильс определенно слишком стар, чтобы относить подобный вопрос к себе, если только у него не было особых причин задавать его.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Эволюция, о которой я говорю, будет продолжаться несколько поколений даже при самых благоприятных обстоятельствах. Но все же я не склонен думать, что она скажется на гениях как-то иначе, чем на всех остальных людях.

– Понятно. Спасибо, – отозвался Де Нильс. – Теперь можно еще немного пройтись.

Они двинулись дальше. Блейз продолжал размышлять над возможными причинами подобного вопроса.

Они почти дошли до рощи, на которую уже падала послеполуденная тень нависающей над ней горы, протягиваясь по траве почти до самых их ног.

– Что ж, – после недолгого молчания сказал Де Нильс. – В ближайшее время я буду докладывать о нашей встрече Совету. Как…

Тут вдруг у него перехватило дыхание. Тем временем они вступили в рощу и оказались между толстых стволов. Под покровом сосен стоял полумрак, и обоих собеседников окутала лесная прохлада.

– Но… – задыхаясь произнес Де Нильс, – …могу честно вам признаться, что это будет обычной рутиной. Чисто на потребу избирателей. Но… все может…

Он внезапно приник к Блейзу и снова смолк. Блейз придержал его за руку, Поставил прямо, и теперь они оказались почти лицом друг к другу.

– Тогда я тоже вам кое-что скажу, – начал Блейз. – Ваш Совет должен сознавать, что долго сдерживаемый прорыв общественной эволюции на наших Новых Мирах так или иначе произойдет очень скоро, и процесс будет быстрым, похожим на то, как прорывается в долину вода, размывшая плотину. На всех планетах начнутся перемены, они коснутся как самих планет, так и их взаимоотношений друг с другом. Наверняка вы уже заметили, как Новая Земля технологически развивается во всех областях, включая и непосредственную работу с научно-исследовательскими лабораториями Ньютона.

Он замолчал, давая Де Нильсу возможность ответить, но Секретарь только покачал головой, часто и тяжело дыша.

– …и что Кассида оказывается в положении промежуточного звена, которое в конце концов, если сближение двух планет будет продолжаться и дальше, может оказаться ненужным. Ваш мир однажды отлил себя в форму, став посредником, который снимает сливки с технологий, проходящих через его руки. По сравнению со всеми остальными мирами, в плане дальнейшего существования именно Кассиде придется труднее всего. И поэтому именно вашим людям следует как можно более внимательно слушать то, что я говорю.

Он снова смолк, чтобы дать Де Нильсу возможность что-нибудь сказать, но Де Нильс опять лишь бессильно покачал головой. Он уже буквально хватал ртом воздух.

– Так и передайте своему Совету, – закончил Блейз.

Глаза Де Нильса закрылись. Силы окончательно покинули его хрупкое тело, и он начал медленно валиться на землю.

Блейз успел схватить его за руку и удержать на ногах. Вдруг слева и справа за деревьями он заметил какое-то движение. Буквально через считанные секунды по обе стороны от них уже стояли люди в тех же военных мундирах, что и те, кто доставил Блейза в дом Де Нильса. Но это были уже другие офицеры. Эти были крупнее, внешне очень похожие друг на друга, с тяжелыми квадратными подбородками. Они молча подхватили Де Нильса с двух сторон.

– Мерзавец! – яростно бросил Блейзу тот, что повыше. – Ты же замучил его! Убирайся туда, откуда пришел, там тобой займутся!

Он держал Блейза за руку, крепко сжимая ее.

Блейз остановился.

– Сейчас ты меня отпустишь, – сказал он. Это была не угроза, а просто констатация факта. Какое-то мгновение офицер смотрел Блейзу прямо в глаза. Потом вдруг выражение его лица изменилось, он бессильно уронил руку, что-то буркнул и повернулся к своему напарнику, который до этого поддерживал Де Нильса, а теперь поднял его на руки и понес обратно к дому. Де Нильс лежал у него на руках с закрытыми глазами и был очень похож на усталого ребенка. Второй офицер последовал за ними.

Блейз направился через оказавшийся таким коротким луг к двери, ведущей в комнату с камином. Оказалось, что там его ждет офицер, который встречал их в космопорте.

– Сюда, пожалуйста, – вежливо произнес он. Сначала он смотрел на Блейза с тем же сердитым выражением, что и другой офицер там, в лесу. Но почти сразу этот сердитый взгляд сменился выражением полнейшего безразличия. Он не стал выводить Блейза из здания. Вместо этого он привел его в гостиную, где Тони пила чай, а Генри просто сидел, ничего не делая, и ждал.

Но втроем им удалось побыть совсем недолго. Они успели лишь обменяться взглядами, как вдруг появились все те же двое офицеров, отвели их на улицу и усадили в те же самые грузовики. Солдаты Генри уже погрузились, и как только Блейз, Генри и Тони заняли свои места, машины тронулись, довезли их до города и в конце концов высадили у того самого отеля, в котором они с самого начала и рассчитывали остановиться.

На обратном пути Блейз не произнес ни слова. Генри и Тони, глядя на него, тоже остаток пути просидели молча. Войдя в номер, Тони бессильно опустилась в кресло. Блейз сделал то же самое и знаком предложил Генри последовать их примеру. Тони пристально смотрела на Блейза.

– Да, – сказала она наконец, – похоже, что ты довольно интересно провел время.

Это прозвучало как констатация факта, а не вопрос.

Глава 22

Космической экспресс-почтой было доставлено сообщение: в случае победы на выборах Маккей назначит Блейза своим Первым Старейшиной.

Еще через несколько дней поступила информация о том, что он победил.

Блейз получил шифровку из филиала организации Иных на Ассоциации, в которой ему сообщали, что по слухам посольство Новой Земли на Гармонии уже пыталось войти в контакт с новым Старейшим – хотя еще и не проходившим официальной инаугурации, но фактически уже приступившим к выполнению своих обязанностей, – речь шла о найме войск для Новой Земли.

– Между тем, – сказала Тони, – с тех пор как ты разговаривал с Де Нильсом, прошло уже больше недели, а от этого их Совета никаких известий. Сегодня утром мне снова звонил Иоганн Уилтер.

Она, Блейз и Генри сидели в гостиной апартаментов Блейза. Иоганна Уилтера Блейз назначил недавно руководителем подпольной организации Иных на Кассиде. Блейз всегда отличался чуть ли не цинизмом в отношении переброски властных полномочий из рук в руки, если обнаруживал нового, еще более способного руководителя, чем прежний, а особенно в свете ситуации с нелегальным положением организации.

– Наверное, по поводу наших расходов, – предположил Блейз.

– Именно, – ответила Тони. – И еще по поводу бронирования мест в отелях по всей планете для шести запланированных выступлений и найма помещений для всей нашей группы. Он, правда, говорит, что местная организация Иных время от времени получает некоторые суммы от неизвестных лиц, но их никак не достаточно, чтобы покрыть все расходы. Сейчас у них всего около двух тысяч человек, которые исправно платят взносы, но люди боятся, что власти могут начать более серьезную охоту, и тогда все члены организации окажутся в более чем опасном положении. Может, сказать ему, что мы сами оплатим все счета из своих средств?

– Лучше потяни с этим еще немного – будем продолжать турне как запланировано до тех пор, пока нас не остановят. Пока человек думает, он никогда не теряет времени даром, – сказал Блейз. – Все время, пока длилось это затишье, я обдумывал ситуацию и пришел к выводу, что Де Нильс обязательно захочет посмотреть на меня в деле. Нужно же ему понять, как отреагируют на меня люди! Не говоря уже о межпланетных дипломатических осложнениях, которые бы возникли из-за нашей внезапной высылки без какого бы то ни было постановления Совета Развития.

Раздался мелодичный сигнал.

– Блейз Аренс? – послышался из динамика незнакомый голос. – Это дежурный портье. Тут курьер принес для вас запечатанное письмо. Послать его к вам наверх?

– Да, – отозвался Блейз. – Пусть, когда поднимется, позвонит в дверь. Кто-нибудь проводит его ко мне.

Наконец появился курьер – снова офицер, на сей раз молодой, светловолосый, с загорелым лицом и фуражкой под мышкой. В руке он держал запечатанный конверт.

– У вас что-то есть для меня? – спросил Блейз.

– Так точно… – Офицер помялся и продолжал:

– Великий Учитель. У меня для вас официальное послание от Совета Развития Планеты.

Он протянул Блейзу конверт. Тот взял его и распечатал. Внутри оказался всего один листок, который был изготовлен из материала, очень похожего на бумагу, но при чтении создавалась занятная иллюзия того, что буквы вырублены в плите из белого камня. Блейз прочитал послание вслух:

– «Блейз Аренс, Совет Развития Планеты имеет честь приветствовать Вас на Кассиде и выражает свое удовлетворение визитом столь известного философа, как Вы. Мы, члены Совета, как и все остальные жители планеты, с нетерпением ждем Ваших выступлений. Если Вам потребуется какая-либо помощь Совета, немедленно свяжитесь с нами. Подпись: Секретарь Совета Развития Кассиды».

Ниже последней строчки было впечатано «Питер Де Нильс», а напротив красовалась совершенно неразборчивая подпись Секретаря.

– Передайте Совету мою искреннюю благодарность, – сказал офицеру Блейз. – Что-нибудь еще?

– Никак нет, сэр… то есть я хотел сказать – нет, Великий Учитель, – ответил тот. – Разрешите идти?

– Чуть позже я направлю Совету свою благодарность в письменном виде, – добавил Блейз.

– Да, сэр. – Офицер хотел было отдать честь, но спохватился, кивнул на прощание, повернулся на каблуках и вышел.

– Ну и что же теперь? – спросил Генри, когда за курьером закрылась дверь.

– Продолжаем действовать по плану, – ответил Блейз. – Завтра я прочту лекцию там, где она намечена. После разговора с Де Нильсом я решил немного изменить ее содержание. Попробую сделать больший акцент на чисто местные проблемы. Думаю, это произведет впечатление на Де Нильса.

– А зачем тебе это? – внимательно взглянув на него, поинтересовалась Тони. – Ты собираешься его как-то использовать?

– Я хочу поглубже проникнуть в их умы – и в частности понять, что думает Де Нильс, – пояснил Блейз. – Действие же всегда вызывает противодействие, а противодействие позволяет понять образ мыслей человека и его отношение ко всему происходящему.

Он повернулся к Генри:

– Не могли бы вы с Тони взять на себя то, чем обычно занимался Данно? Нужно организовать установку и настройку аппаратуры записи. И не только здесь, но и по всему маршруту.

Генри кивнул.

– Что ж, тогда начнем? – заявил Блейз.

Выступление Блейза на следующий день в парке города Картуза, расположенного в тысяче километров к западу от столицы, внешне мало отличалось от его прочих лекций на Новой Земле и Гармонии.

В этот день погода стояла прекрасная, и слушатели собрались в неглубокой, поросшей травой ложбине, окруженной невысокими холмами. В общей сложности присутствовало не более трех тысяч человек, по сравнению с Новой Землей и Гармонией – совсем немного.

Услышав возгласы толпы, раздавшиеся в тот момент, когда над крышей студии появилось его трехмерное огромное изображение, Блейз испытал приятное чувство. И вдруг внезапно понял, что не будет произносить перед ними тщательно подготовленную заранее речь, которая должна была произвести впечатление на публику и заставить Де Нильса как-то отреагировать на нее.

Среди собравшихся людей, как бы мало их ни было, ни Блейз, ни его организация не были особенно популярны. Поэтому его слова должны идти от самого сердца, быть совершенно искренними.

«Пусть послушают, – сказал он себе, – пусть постараются понять и поверить». Он начал говорить.

– Вы – те, кто собрался здесь, – уже знаете, что меня интересует все человечество в целом, а следовательно, и каждый живущий сегодня человек в отдельности. Но вам, обитателям этой планеты, я хочу сказать то, что не стал бы говорить людям других Молодых Миров. Он сделал паузу.

– Именно вам предстоит гораздо более тяжелый путь к лучшему будущему, чем жителям остальных планет В рядах собравшихся начался ропот, который становился все сильнее и слышался даже внутри здания студии.

– Только прошу вас, не обижайтесь и не сердитесь на меня за эти слова, – продолжал Блейз, когда шум улегся. – То, что борьба будет тяжелой, означает еще и то, что и плоды ее будут гораздо более весомыми. Я имею в виду, что в этом отношении общество ничем не отличается от человеческого тела, которое может окрепнуть в результате упорных занятий спортом.

Блейз снова выждал, чтобы смысл его слов дошел до слушателей.

– Остановитесь и задумайтесь, – продолжил он. – Разве не на Молодых Мирах люди добились наибольшего прогресса в развитии личности – именно там, где им пришлось наиболее отчаянно бороться просто за то, чтобы выжить? Квакеры и дорсайцы обживали практически бесплодные планеты. Экзоты приспосабливались к мирам не бедным, но даже после терраформирования сохранившим такой климат, что на Маре и Культисе пригодны для обитания и работы лишь небольшие территории.

Он снова сделал паузу.

– В результате, – нарочито медленно продолжил он, – обитателям этих планет пришлось – в разной степени – так или иначе сделать упор на внутреннее развитие, которое меня так интересует. Они совершенно бессознательно стремились стать особыми людьми, чьи умения и таланты найдут спрос на остальных Молодых Мирах. Квакеры, дорсайцы и экзоты избрали свой собственный путь развития и рынки сбыта, в результате перед нами пример не только крайне удачных обществ, но и уникально удачных людей.

Чтобы понять, как им это удалось, вам придется отступить и от прошлого и от возможного будущего и взглянуть на них, равно как и на настоящее, без малейшей предвзятости. Если вам это удастся, вы увидите, что человечество, с одной стороны, всегда было одержимо проблемами собственного происхождения, в то время как, с другой стороны, внутренние инстинктивные побуждения заставляли расу рассматривать эти проблемы лишь как камни, которыми вымощен путь к выживанию и развитию. Преодолевая этот путь и стараясь выжить, человечество должно было стать еще сильнее, чем прежде, и продолжать стремиться к еще большему величию и лучшей жизни.

Упомянутым мной трем Осколочным Культурам пришлось бороться, чтобы добиться желаемого. Теперь же бороться предстоит уже вам, но по-другому. В своей борьбе они усовершенствовали себя таким образом, что заранее этого предвидеть было невозможно, – в частности они развили в себе некоторые особые чувства и дар предвидения. Проще говоря, для того чтобы выжить, им пришлось воспитать в себе качества, которые сделали их более сильными и готовыми к дальнейшей борьбе, но теперь уже не с окружающей средой, а с ограниченными возможностями своих умов и тел.

Вот и попытайтесь понять, каковы возможности человека – люди могут совершенствоваться до той степени, которой, кажется, достигнуть уже невозможно. Давайте немного поговорим об этом, а затем подумаем, к чему может привести вас ваша собственная борьба. Потому что, хотя она и принесла вам в награду благополучное общество и уютную планету, результатом ее также стало – пока еще в незначительной степени – нарастание внутренних сил, которые обязательно понадобятся вам тогда, когда остальное человечество двинется по пути развития еще дальше, поскольку все мы стоим на этом пути в неизбежное будущее…

Продолжая говорить, Блейз почувствовал, что собственные слова как всегда захватывают и его самого. Он уже сам сопереживал тому, о чем говорил, и по шуму, проникавшему сквозь стены временной студии, постепенно начал ощущать и реакцию слушателей.

Сегодня, как и во время всех предыдущих выступлений под открытым небом, он чувствовал, что интерес собравшихся нарастает – конечно, не всех, но подавляющего большинства. В этой теплой волне совершенно терялись холодные ручейки непонимания и неприятия, исходившие от тех немногих, кто оказывался не в состоянии принять его точку зрения.

Наконец он закончил речь на высокой, воодушевляющей ноте, а затем вышел из здания студии.

Его, Тони и Генри как обычно окружали Солдаты Генри – своего рода живая изгородь, удерживающая на почтительном расстоянии тех, кто всегда старался пробраться поближе и коснуться его или что-нибудь сказать ему. На сей раз Блейз заметил еще и плотное кольцо людей в гражданской одежде. Они двигались как хорошо натренированные охранники или военные и служили чем-то вроде дополнительной охраны.

Он не стал особенно задумываться над этим, и вскоре они почти дошли до машин. Внезапно в толпе стало заметно какое-то движение. Приветственные возгласы вдруг сменились криками ужаса, и поверх голов он увидел, как кто-то или что-то стремительно двигается в его направлении сквозь плотные ряды собравшихся. Блейз успел только мельком заметить обнаженного по пояс человека, сжимающего обеими руками массивный обоюдоострый меч с широким лезвием. Люди отчаянно шарахались от него в разные стороны, а он по-прежнему целеустремленно прокладывал себе дорогу к Блейзу.

Он почти добрался до окружавшей Блейза охраны, но вдруг глаза его широко раскрылись, а затем закрылись. Меч выпал из рук. Человек упал на землю и замер. Вокруг него тут же столпились люди в штатском из внешнего кольца, Солдаты же Генри, наоборот, сразу сконцентрировались вокруг Блейза, Тони и Генри. Но Блейз решительно протолкался и сквозь их кордон, и сквозь кольцо местных охранников в штатском, чтобы повнимательнее рассмотреть лежащего на земле человека.

Тот оказался довольно полным человеком средних лет. Тело его ничем не напоминало тело атлета, набравшего лишний вес, нет, это был торс человека, который уже много лет не утруждал себя физическими нагрузками. Первой мыслью Блейза было, что люди в штатском убили его, но он тут же с облегчением заметил, что обнаженная грудь поднимается и опускается, хотя глаза по-прежнему закрыты.

– Вы просто оглушили его? – спросил Блейз у одного из людей в штатском, который, похоже, был старшим и стоял прямо над лежащим на земле человеком. Тот обернулся и взглянул на него. Это был изящный худощавый мужчина с чуть редеющими каштановыми волосами в светло-сером деловом костюме. В его опущенной руке виднелось какое-то оружие, очень похожее на небольшой парализатор.

– Да, Блейз Аренс. – Он взглянул на Блейза в упор. – Это просто хура. Наши психомедики позаботятся о нем.

И действительно через толпу в их сторону уже пробивалась группа врачей с самым разнообразным медицинским оборудованием.

– А что означает «хура»? – поинтересовался Блейз.

– Хура? – переспросил охранник. – Это… – Он на мгновение задумался. – Это сокращение от «juramen-tado», – наконец произнес он, – слова одного из языков Старой Земли. Так называют человека, подавленного настолько, что он впадает в бешенство и пытается убить любого, кто встретится на его пути. Но это излечимо. Психомедики приведут его в порядок. Жаль, что он испортил вам настроение в такой день.

Чуть дальше Блейз увидел на земле тела других людей. Над ними склонялись мужчины и женщины, по виду явно медики. К некоторым они уже не подходили – к тем, кто лежал совсем неподвижно.

– И часто такое бывает? – спросил Блейз.

– Нет, – ответил старший охранник. – Случай довольно редкий. Хотя сейчас – гораздо чаще, чем когда, я был ребенком. Но, – в его голосе вдруг послышалась чуть ли не гордость, – мы единственный из Молодых Миров, где такое случается.

– Понятно, – кивнул Блейз. Он повернулся и жестом пригласил Тони и Генри последовать за ним. Они дошли до машин и сели в них.

– Тони, – сказал Блейз после долгого молчания, – будь добра, позвони прямо из машины в одно место, ладно? Свяжись с человеком, через которого мы поддерживаем контакт со штаб-квартирой Иных, и попроси, чтобы Иоганн Уилтер ждал нас у меня в номере.

Глава 23

– Насколько мне известно, – сказал Иоганн Уилтер, – хуры встречались среди населения с самых первых дней колонизации нашего мира. Но если хотите, я могу узнать поточнее.

В стройном, очень смуглом Иоганне (сам он произносил свое имя как Йохан) чувствовалось какое-то напряжение. Одет он был в куртку, узкие брюки и ботинки – все разных оттенков голубого цвета. На шее у него красовался белый шарф, узел которого помещался в вырезе куртки между лацканами. Он производил впечатление легкомысленного двадцатилетнего парня, но стоило посмотреть ему в глаза, как становилось ясно, что он далеко не легкомыслен и лет на десять старше, чем кажется на первый взгляд. Блейзу еще не доводилось встречать настолько пристального взгляда. Правда, Блейз ни разу и не пытался заставить его в конце концов отвести глаза во время первых двух встреч, когда Иоганн наносил краткие визиты в штаб-квартиру Иных на Ассоциации. Его спокойствие и внешняя мягкость как бы говорили: «Не беспокойтесь обо мне». Зато глаза говорили совсем другое: «Не наседайте».

Это противоречие между безобидной внешностью и твердым взглядом часто заставляло окружающих чувствовать себя в его обществе неуютно, но к Блейзу это не относилось.

Как ни забавно, но Иоганн утверждал, что его предками были выходцы из Китая. Блейз обратил внимание, что, войдя, он бросил на Тони долгий, пристальный взгляд. Тони в ответ улыбнулась. Блейза это заинтересовало, он готов был держать пари, что если Иоганн и подумает, что в жилах Тони течет восточная кровь, то никак не китайская.

– Думаю, в этом кое-что есть, – сказал Блейз. Они сидели в гостиной его апартаментов; на коленях у него лежал блокнот, в котором он писал, в то же время продолжая говорить. Таким образом создавалось впечатление, что он следит за ходом разговора и обдумывает то, что пишет, как будто одна часть его сознания действовала независимо от другой. – Мне бы хотелось узнать о них как можно больше. Было ли их раньше меньше, чем сейчас? Или, иначе говоря, увеличивается ли со временем их количество? Возрастает ли их число пропорционально приросту населения или в последнее время их вдруг стало намного больше?

– Не знаю, – пожал плечами Иоганн. – Но, как я уже говорил, я все выясню. В принципе офицер в штатском, с которым вы разговаривали, был прав насчет того, что Кассида – единственный мир, где встречаются подобные случаи.

– Офицер? – переспросил Блейз. – То-то я и подумал, что в этих охранниках в штатском чувствуется военная выправка… Интересно, кто их туда послал?

– Несомненно, Совет, – сказал Иоганн.

– Несомненно? – эхом отозвался Блейз. – А разве армия – то есть я хотел сказать Внутренние Войска – здесь, на Кассиде, подчиняются Совету?

– О нет, – ответил Иоганн. – Но в любом случае их представитель всегда занимает одно из мест в Совете, а то и два, и три.

– А Питер Де Нильс – тоже бывший офицер? – поинтересовался Блейз.

– Секретарь Совета? – переспросил Иоганн. – Насколько мне известно, нет. Он вообще появился неизвестно откуда лет шесть или десять назад. Но он всегда входил в правительство, хотя и старался не лезть на рожон. Думаю, мало кто знает об этом человеке что-либо определенное. Если хотите, могу попробовать выяснить поподробнее и о нем.

– Да, думаю, это было бы совсем неплохо, – кивнул Блейз. – Но в данный момент меня больше интересуют хуры. Знаете, я считаю, что вы довольно успешно управляетесь с нашей здешней организацией Иных. Но она почему-то всегда была крайне невелика, и руководители Иных на других планетах, с тех пор как я попросил всех заняться этим вопросом вплотную, гораздо лучше проявили себя в смысле привлечения новых членов, чем вы. В чем же дело?

– Нас, кассидиан, не так легко во что-нибудь вовлечь, – заявил Иоганн. – Мы ведь здесь не голодаем, как некоторые.

Блейза крайне заинтересовал такой ответ. Лично он как раз считал, что кассидиане испытывают голод – голод по свободе, по достойному месту среди других народов и к тому же нуждаются в освобождении – от чего-то, чему они сами не смогли бы дать название. Он открыл было рот, собираясь заговорить, но Тони опередила его.

– В каком смысле? – с удивлением спросила она. Иоганн взглянул на нее.

– Большинству людей на нашей планете больше всего необходимо ощущение безопасности, а с этим у нас все в порядке, – ответил он. – Если им удается подыскать хорошую, достаточно высокооплачиваемую должность и выйти на пенсию чуть более богатыми по сравнению с тем, когда начинали работать, люди счастливы. Основные потребности любого из нас удовлетворяются – даже потребности жителей сельских районов и маленьких городков в самых глухих уголках планеты. Если у них и возникает нужда в чем-либо, правительство уже тут как тут с любой необходимой помощью. Кассидиане – практически самые благополучные среди всех остальных жителей Молодых Миров. Кроме разве что экзотов. Но можно сказать, экзоты сами не свои до всяческих исследований, так что сравнивать здесь нельзя.

– Занятно, – кивнул Блейз. – Сегодня в своем выступлении я как раз более или менее затрагивал именно этот вопрос. То есть вы хотите сказать, что ни ваша здешняя организация, ни то, что я говорю в своих лекциях, ни в коей мере не отвечает ни одной из их потребностей? Или вы имеете в виду, что у них просто нет никаких потребностей?

– Не совсем так, – сказал Иоганн. – Мы можем предложить именно то, что очень нужно большинству кассидиан, просто они боятся признать это. Естественно, как индивидуумы они имеют потребности. Может быть, именно поэтому некоторые люди и становятся хурами. У них начинаются приступы депрессии, кончающиеся тем, что они начинают метаться и убивать всех, кто попадется им под руку, – правда, всегда каким-нибудь холодным оружием вроде меча или ножа. Надо сказать, что обычно это бывает меч. Похоже, они от этого испытывают большее удовольствие, чем от какого-нибудь оружия, убивающего на расстоянии, – вроде излучателя, игольного или энергетического оружия.

– Да. Но знаете что, – вступила в разговор Тони, – у того человека был какой-то очень странный меч. Мне показалось, что он сделан из чего-то вроде твердого картона, только очень толстого, очень твердого и странного коричневого цвета. Причем очень грубый, как будто человек, понятия не имеющий о мечах, попытался выстругать нечто вроде палаша из доски.

– О, все очень просто, – пояснил Иоганн. – Такое оружие можно изготовить при помощи самых обычных инструментов, которые найдутся в любом доме. Фактически, если у вас есть станок, управляемый контроллером, достаточно лишь нарисовать то, что вам необходимо, и дать некое задание – ну, скажем, что у меча должны быть острые как бритва края, – и станок изготовит эту вещь сам в точном соответствии с вашим рисунком и указаниями. Тот меч, который вы видели сегодня, сделан из обычного искусственного материала. Возможно, у вас на Ассоциации он известен под своим исконным названием «пластик».

– Нет, – сказала Тони несколько раздраженно, – мы тоже называем это искусственным материалом.

– Прошу прощения, – извинился Иоганн. – Как бы то ни было, тем, кто любит что-либо мастерить своими руками, вполне доступны самые разные сорта этого материала самых разных цветов. Некоторым людям просто нравится делать вещи вручную, вы понимаете?

– Разумеется, – ответил Блейз. – Но давайте поговорим вот о чем. Если вы беспокоитесь по поводу наших расходов, то можете выкинуть это из головы. Мы с легкостью оплатим все счета, которые не по карману вашей кассе. Лично меня интересуют любые сведения о хурах, включая и то, что они едят или пьют, – а в особенности цифры, показывающие, насколько возросло за последнее время их число и процент относительно остального населения. А еще раздобудьте для меня все, что сможете, по поводу Де Нильса.

– Постараюсь, Блейз Аренс, – ответил Иоганн. – Но, как я уже говорил, информации о нем крайне мало. Он в правительстве – какая-то темная лошадка. Возможно даже, что сведения о нем просто засекречены.

– Во всяком случае, узнайте все, что можно, – сказал Блейз, – и чем скорее, тем лучше. Вы ведь в курсе того, где я буду читать оставшиеся пять лекций, так что сумеете сразу связаться со мной.

– Да, я все понял, – кивнул Иоганн. – Я постараюсь уже к завтрашнему дню узнать хоть что-нибудь о Де Нильсе, и, конечно же, вы тоже всегда можете связаться со мной. Я все организовал так, что постоянно нахожусь поблизости и могу добраться до вас буквально за несколько минут.

– Прекрасно, – произнес Блейз. – Тогда, думаю, пока это все.

Иоганн понял, что разговор окончен, и встал. Причем сделал он это с изяществом опытного спринтера, собирающегося начать забег.

– Между прочим… – Он на мгновение замешкался, перед тем как повернуться к двери, и жестом показал поднявшемуся вслед за ним Генри, что провожать его не обязательно:

– Благодарю, в этом нет необходимости… я только хотел еще сказать, что очень рад. Хорошо, если вы сами оплатите все расходы. Конечно же, в случае необходимости мы и сами можем это сделать…

– Но тогда вы на долгое время остались бы практически без средств? – уточнил Блейз. – Ничего, не беспокойтесь. Спасибо, надеюсь, что мы вскоре снова увидимся.

Иоганн вышел. Блейз, во время разговора не прекращавший писать, наконец закончил и отложил ручку и блокнот. Вырвав из него исписанный лист, он протянул его Тони, жестом показывая, что она должна прочесть написанное и передать лист дальше – Генри.

Тони взяла бумагу, начала читать, и брови ее удивленно поднялись. Она хотела было что-то сказать, но осеклась и взглянула на Блейза.

– Ах, это код! – воскликнула она.

– Да, – подтвердил Блейз. – Коммерческий код – вернее, несколько коммерческих кодов. Но у наших на Ассоциации не возникнет проблем с расшифровкой.

Смысл написанного в принципе был вполне понятен им обоим. В свое время, когда Тони наконец согласилась работать с Блейзом, она сама настояла на том, что сначала поработает в штаб-квартире Иных на Ассоциации и узнает о деятельности организации все, что возможно, равно как и все, имеющее отношение к Блейзу. Она даже настояла на том, чтобы посетить ферму Генри, которая теперь принадлежала Джошуа.

Оказалось, что Генри на ферме нет, поскольку он уехал по каким-то делам. На обратном пути в Экумени Тони сказала Блейзу, что после встречи с остальными членами семьи она и так прекрасно представляет себе Генри, а познакомиться с ним самим сможет и позже.

Блейз тогда усмехнулся про себя. Генри был слишком сложным человеком, чтобы о нем можно было составить представление вот так – лишь встретившись с его домочадцами, да притом всего один раз. Судя по тому разговору, который он подслушал в горном лагере на Новой Земле, Тони все еще не оставляла мысли узнать Генри поближе.

Она к этому времени уже дочитала до конца написанную кодом страницу и передала Генри. Генри быстро пробежал по строчкам глазами, встал и, подойдя к Блейзу, вернул листок. Одновременно он улыбнулся и протянул ему руку.

– Мои поздравления. На Ассоциации просто с ума сойдут.

Ошеломленный Блейз встал с кресла и крепко пожал протянутую руку Генри. Он знал, что Генри не знаком ни с одним из использованных им кодов. Кроме того, не в его правилах было улыбаться столь неестественным образом и уж тем более говорить «Мои поздравления».

Он все понял, только когда рука Генри крепко стиснула его большую ладонь. Блейз в долгу не остался и, улыбаясь, ответил тем же. Между ними началась шутливая борьба: чье пожатие окажется крепче. Теперь и Тони, и те, кто наблюдал и подслушивал, тоже могли бы заметить это.

В то же время кончики пальцев Генри едва заметно нажимали на ладонь Блейза – не сильнее прикосновения паучьих лапок.

Солдаты Господа с Квакерских миров давным-давно разработали язык прикосновений, чтобы иметь возможность общаться в полной тишине. А ведь Генри тоже был Солдатом.

В свое время он обучил своих сыновей этому языку. Именно от мальчиков Блейз и узнал его, когда стал жить на ферме Генри. В юном возрасте было страшно заманчиво владеть своим собственным тайным языком.

Поэтому теперь Блейз и Генри общались с помощью прикосновений пальцев, делая вид, что шутливо демонстрируют свою силу. Если перевести их незримый и неслышный разговор в слова, то звучало бы это примерно так:

– [?] – спрашивали пальцы Генри.

– [Еще две лекции. Потом – Ньютон.]

– [Понял. Готов.]

Наконец они расцепили пальцы. Генри начал трясти рукой, делая вид, будто все-таки проиграл. Он снова уселся в своем кресле. Блейз тоже опустился в свое, затем повернулся к письменному столу и скормил листок встроенному в стол деструктору.

После этого он снова повернулся к Тони и Генри.

– Слушай, Тони, – как бы невзначай заметил он, – что-то давненько мы с тобой не тренировались.

Стороннему наблюдателю то, что делали Блейз и Тони, показалось бы каким-то странным ритуальным танцем, во время которого они лишь изредка касались друг друга. Одетые в тренировочные кимоно и длинные юбки, называющиеся «гис», они были похожи на каких-то больших темных птиц, то сходящихся посреди комнаты, то отступающих друг от друга. К тому же их тренировка была не просто оттачиванием приемов смертельного боя, но еще и упражнением в гармонии – «ки».

То, чем они занимались, было главным образом основано на элементах дзюдо и боевого искусства, разработанного Морихеи Есиба, жившим на Старой Земле в Японии на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Называлось это айкидо, только на протяжении последних трехсот лет оно постоянно не столько развивалось, а, скорее, совершенствовалось, и именно им сейчас пользовались Тони и Блейз.

Слово «ки», входящее в название борьбы айкидо, переводилось по-разному: «дух», «внутренняя энергия» или «дыхание». В слове «айкидо» оно несло в себе все эти оттенки значения без какого бы то ни было противоречия. Дыхание, духовное равновесие и точка, откуда энергия тела направлялась наружу, сливались в «хара», или «центральной точке» тела, чуть ниже того места, где у мужчин располагается пряжка брючного ремня. В задачу входило слиться с потоком «ки» противника и отклонить его в сторону от себя, не оказываясь непосредственно на его пути, и при этом не забывать о собственной «хара».

В умении сосредоточиваться Блейз и Тони были почти равны. Но вот в способности достигать гармонии с противником Тони немного превосходила Блейза. Именно это и позволяло ей сейчас как бы руководить атакой Блейза и, соединяя его «ки» со своим собственным, отклонять его до того, как намерения противника успевали преобразоваться в физические действия.

Поэтому, умело сохраняя равновесие и при этом внешне как будто едва касаясь Блейза, Тони швыряла его стодвадцатипятикилограммовое тело из конца в конец комнаты, почти не тратя на это собственной энергии. Каждый раз после очередного броска Блейз мгновенно перекатывался, снова оказывался на ногах, и они с Тони опять начинали сходиться.

В принципе их тренировки никогда не проходили по какой-то заранее заданной схеме и могли продолжаться сколь угодно долго. Обычно тренировка заканчивалась, когда оба чувствовали, что удовлетворены ей, и по молчаливому обоюдному согласию они останавливались.

То, что сейчас они пользовались своими «ки» в плане скорее конструктивном и отчасти даже помогали друг другу, вовсе не означало, что те же самые принципы не могли быть эффективно применены в борьбе с настоящим противником или даже с несколькими противниками, что и продемонстрировали Тони с Блейзом в темной аллее рядом со зданием клуба ПСД на Новой Земле.

Но в данном случае Блейз преследовал и еще одну цель. Они, касаясь друг друга, еще и ухитрялись разговаривать. Но этот язык телесных соприкосновений по своей природе был более сложным, а словарь – гораздо обширнее, чем тот, которым пользовался в разговоре с Блейзом Генри, чтобы сбить с толку невидимых наблюдателей или записывающие устройства. Этот язык разрабатывался, обогащался и оттачивался на протяжении многих поколений ее предков, которые, как правило, почти все были или бойцами, или тренерами.

– [Значит, Генри во время этой вашей игры «кто кого», – сказала Тони движениями тела и тем, как ухватила пальцами край рукава кимоно Блейза, – все понял.]

– [Да, – ответил Блейз тем же неслышным языком. – К счастью, ему ничего не нужно объяснять или доказывать.]

– [Зато мне нужно, – отозвалась Тони. – Какой смысл улетать на Ньютон всего после двух выступлений? К чему такая спешка?]

– [Все дело в хурах. – Это слово пришлось передавать по буквам, поскольку его не было в их словаре прикосновений. – Я читал о них, когда готовился к визиту на Кассиду, но тогда еще не представлял, чем это может быть чревато.]

– [Чревато? – спросила Тони. – А какое отношение хуры имеют к Ньютону?]

– [В соответствии с теорией общественного упадка – о нем я часто упоминаю в лекциях – на каждом из Молодых Миров постепенно начнут нарастать внутренние противоречия, враждебность, раскол. Все эти процессы в конечном итоге приведут к беспорядкам, насилию, гражданским войнам и, наконец, к анархии.]

– [И ты считаешь, что появление хуров – один из симптомов? Но такая экстраполяция будущих событий, по-моему, как-то не очень соответствует положению на Ньютоне.]

– [Мне сначала тоже казалось, что здесь не может быть никакой связи, до тех пор пока я не поговорил с Де Нильсом и не увидел хуру. Де Нильс поначалу просто ошеломил меня.]

– [Ошеломил? Но чем? Я не сомневалась, что ты остался очень доволен разговором с ним.]

– [Так и есть. Просто он ошеломил меня как личность. Он казался не тем человеком не на том месте или, возможно, тем человеком, но не на том месте, но вот почему я так решил – я и сам понять не могу. И только после случая с хуру все стало вставать на свои места.]

Они ненадолго прервали разговор – и не потому, что Блейзу больше нечего было сказать или Тони услышала все, что хотела услышать. Просто поединок вступил в ту стадию, когда дальнейший разговор стал на время невозможен. Они оба продолжали передвигаться, но оставались вне пределов досягаемости друг друга, а движения пока не позволяли поддерживать обмен сигналами.

– [Любые общества, – наконец продолжал Блейз, когда они снова вступили в контакт, – всегда следуют общей схеме развития человеческого общества в целом, но только до тех пор, пока связаны с ним. – Он поймал Тони и теперь держал ее. – В своем же собственном обществе они следуют этой схеме в той степени, в какой представляют ее. Но поскольку схема непрерывно развивается и изменяется – в один прекрасный день может оказаться, что они отстали от нее. Естественно, поначалу все это будет в основном на подсознательном уровне, но постепенно в каждом из более мелких сообществ люди начнут чувствовать себя несчастными, что приведет к вспышкам антисоциального поведения, затем к открытому насилию и войне.]

– [Но почему это обязательно должно вылиться в насилие?] – Блейз думал, что достаточно крепко удерживает Тони и ей не вырваться из его захвата, но она таки вырвалась и чуть отступила в сторону.

– [Все из-за неуемного стремления человеческого общества ко всему приспосабливаться и всегда двигаться в сторону улучшения условий существования, – ответил он прикосновениями, когда они снова вошли в контакт. – Если ты вспомнишь историю Старой Земли, то сама найдешь прекрасное тому подтверждение в двадцатом и двадцать первом веках.]

– [Согласна, тогда действительно было много насилия, но я, честно говоря, не вижу прямой связи между этим и тем, что ты называешь общей схемой исторического развития.]

– [Войны бывают двух типов.] – Он снова поймал ее – или ему это только показалось?

– [Двух типов?] – Даже в прикосновении пальцев Тони как будто чувствовался какой-то скептицизм.

– [Да, – подтвердил Блейз. – Причины войн первого типа – частичное осознание людьми того, что они оказались в стороне от общего хода развития общества. Такие войны еще можно было бы назвать политическими. Одна нация воюет с другой или даже, в случае двух так называемых «мировых войн», одна группа наций вступала в противоборство с другой. Целью начинавшей такую войну нации или коалиции было одержать верх над противной стороной, причем это совсем не обязательно предполагало полное уничтожение противника. Подспудным мотивом можно считать захват некоторой территории или одержание верха над противником в каком-либо ином отношении в рамках существующей структуры общественного развития.]

Они снова вышли из контакта и опять сблизились.

– [А какого еще типа бывают войны?] – просигналила Тони, когда он снова взял ее в захват.

– [Бывают более мелкие войны, – продолжал он, – в которых по меньшей мере одна из сторон ставит целью полное уничтожение противника. Политические войны характерны тем, что в них чаще всего сталкиваются совершенно незнакомые друг с другом люди. Допустим, солдат из Канады мог сражаться с немцем, которого он никогда до этого не видел и с которым вполне мог бы подружиться, произойди эта встреча при более благоприятных обстоятельствах. Политические же войны превращали подобных людей в противников ради достижения целей, в принципе одинаково чуждых и тому и другому, – например, ради достижения экономического превосходства одной из сторон над другой.]

– [Но, – спросила Тони, – в чем же причина такой разницы? Почему противники в войнах второго типа непременно хотят уничтожить своих соперников полностью?..] – Ей почти удалось высвободиться из захвата, но тут он в последний момент снова перехватил ее и сразу начал отвечать – [В то время как в войнах первого типа сталкивались совершенно чужие друг другу люди, – просигналил он, – войны второго типа всегда велись против ближайших соседей или родственных народов. Самые жестокие войны вспыхивали между этнически близкими народами, отличавшимися лишь небольшими различиями, скажем, во взглядах на ту или иную религиозную доктрину, или, если брать в большем масштабе, – исповедовали разные религии. Например, индуисты против мусульман.]

– [Но ты так и не объяснил, каким образом оба эти типа войн связаны с тем хурой, которого мы видели. Этот человек в припадке безумия просто напал на толпу людей, которых он совершенно не знал, и начал их убивать налево и направо.]

– [Но, – ответил Блейз, – ведь это и есть то, к чему в конце концов приводят войны на уничтожение – когда сосед идет на соседа, а брат на брата. Человек вдруг говорит себе: «Я останусь жив, только если тот человек или те люди умрут», а потом начинает действовать в соответствии с этим. Признаки упадка на Кассиде просто еще не так очевидны, как на Новой Земле, где друг на друга ополчились целых три группы. Здесь конфликты еще не вышли на поверхность, но уже в стадии «сосед на соседа». Сама подумай. Если бы я или кто-нибудь еще возглавил «Башмак» и привел бы его к победоносной революции, одержав верх над ПСД и Гильдиями, кровь последних текла бы рекой, но за этими потоками крови очень скоро последовали бы другие – когда враждовать между собой начали бы уже различные фракции самого «Башмака», одна за другой пытаясь захватить власть, расправляясь при этом со своими оппонентами.]

– [Попробую принять твои слова на веру, – просигналила Тони, – но все равно остается непонятным, почему нам нужно так срочно лететь на Ньютон?]

– [Потому что теперь мне ясно, что лучше иметь дело со всеми тремя мирами сразу. После того как я увидел хуру, сразу понял, насколько большой это может дать эффект.]

– [И все-таки разве не было бы разумнее сначала закончить выступления здесь, а только потом лететь на Ньютон? Твой неожиданный визит может насторожить тамошние власти.]

– [Может. Но есть и еще одна причина, которая не позволяет мне задерживаться здесь надолго. Нельзя давать Маккею слишком долго в одиночестве наслаждаться властью, пока я официально не избран Первым Старейшиной. Эта должность и пост мне совершенно необходимы, если я действительно хочу довести до конца то, что начал на других Молодых Мирах – в частности, на Кассиде и Ньютоне.]

Вся эта тирада Блейза продолжалась лишь несколько мгновений, в течение которых он удерживал Тони. Ему показалось, что он убедил ее. Оставалось задать ей лишь один вопрос.

– [Тебя что-то беспокоит? Может быть, тебе не хочется больше принимать во всем этом участие?]

– [Неужели ты думаешь, что я могу пропустить такое?!] – Тони резко освободилась от его захвата, а затем швырнула своего собеседника на пол.

Глава 24

Блейз неожиданно почувствовал себя счастливым и довольным. За те несколько лет, что они были знакомы с Тони, ее ответ на вопрос – не было ли в его планах чего-либо настораживающего – оказался первым откровенным проявлением ее чувств. Причем не сколько сам ее ответ, а тот энтузиазм, с которым она уложила его на обе лопатки.

Ложась спать, Блейз еще раз мысленно прокрутил весь их разговор. Сегодня он решил улечься пораньше, что тоже приятно удивило его. Впервые за очень долгое время – за несколько месяцев, если не лет – он чувствовал, что по-настоящему хочет спать.

Вопрос был только в том, сколько ему удастся проспать до тех пор, пока назойливые мысли снова не разбудят его. Но он сказал себе, что нет смысла смотреть в зубы дареному коню. Вспомнив эту древнюю поговорку, он с удовольствием подумал, что снова побывает на Старой Земле и пробудет там не какие-то жалкие шестьдесят часов, а столько, сколько потребуется, чтобы успеть увидеть настоящую живую лошадь. А возможно, даже и прокатится верхом.

Он разделся и нырнул в объятия невидимого силового поля. Закрыв глаза, он почти тут же провалился в сон.

Проснулся он со странным чувством, что то ли просыпается, то ли только что вернулся после очень-очень долгого отсутствия. Он не понимал, чем было вызвано такое ощущение, но, с другой стороны, у него было вполне достаточно времени, чтобы проанализировать его. Обычно возвращение к действительности после сна происходило у него довольно-таки медленно, подобно тому, как пробка, выпущенная на большой глубине, сначала медленно, а затем постепенно ускоряя движение, начинает всплывать к поверхности.

Еще до того как он вплотную приблизился к этой самой поверхности – то есть до того как открылись его глаза, – рядом с собой он вдруг ощутил тепло другого человеческого тела, и чувство тревоги мгновенно овладело им. Но он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, никак не демонстрируя, что больше не спит.

Блейз продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, дыша так же, как дышал, начав просыпаться. Тем временем его уши и нос были заняты попытками определить, что за человек подошел к нему так близко, чувства подсказывали, что человек этот – кто бы он ни был – находился от него на расстоянии менее метра. А возможно, даже еще ближе.

Мало-помалу необходимая информация начала поступать, в основном через уши: человек едва слышно дышал через нос, а потом и обоняние донесло до него знакомый запах тела.

Это была Тони, и она скорее не стояла, а сидела возле его постели.

Тони почти никогда не пользовалась духами, разве что перед официальными приемами, да и то всегда более чем скромно. Но он сразу узнал знакомый запах ее любимого мыла и ее собственный, очень легкий, но вполне узнаваемый запах, который, как он знал, у всех людей был различным.

Блейз по-прежнему лежал неподвижно, с закрытыми глазами, оценивая ситуацию. Ожидание затягивалось.

Было ясно, что Тони просто ждала, когда он по-настоящему проснется, и держала в руках, судя по легкому шуршанию, что-то вроде книги или листка бумаги.

Но даже Тони в принципе не должна была столь незаметно войти в его спальню и тем более близко подойти к нему, пока он спал. В этом он тренировал себя так же упорно, как и в боевых искусствах, – способность ощущать опасность была не менее важной, особенно учитывая то, что сами занятия доставляли ему массу удовольствия, позволяя приобретать редчайшее качество – в данном случае умение мгновенно насторожиться.

Блейз хотел научиться распознавать тепло как сигнал тревоги, сообщающий о приближении врага, подкрадывающегося незаметно и неслышно. Тренировки были довольно несложными, хотя и отнимали много времени.

На Ассоциации он нашел врача-физиопсихолога, занимавшегося изучением мозговых центров, которые управляют человеческим телом и чувствами.

Блейз намеревался убедить его стать членом организации Иных, но в ходе встречи у них завязалась беседа о проблемах обучения человека более тонкому восприятию теплового излучения от источников, находящихся в непосредственной близости. Психолог, получивший образование на Кассиде, работал на Ассоциации по контракту и был страшно недоволен судьбой, считая, что здесь нет применения его талантам. Поэтому проблема, заняться которой предложил ему Блейз, сразу захватила его.

Врач – его звали Кахуба Йон-Михель – охотно рассказывал о том, как возникла и развивалась эта наука от первых тонких игл, которые вводили в мозг человека, до нынешних методов, полностью исключавших столь грубое вмешательство. И пока Блейз сидел с похожим на шлем устройством на голове, а Йон-Михель возился у пульта, нажимая какие-то кнопки и щелкая тумблерами, на экране постепенно начало появляться изображение мозга Блейза. Все это время врач не переставая говорил, а Блейз, всегда охотно пополнявший багаж своих знаний, внимательно слушал и запоминал.

– Ну вот, – сказал Йон-Михель, указывая на окончательный вариант изображения кончиком ручки, – вот в этом месте – там, куда я указываю, – находится центр, отвечающий за распознавание тепла. Мне не составит ни малейшего труда вживить под кожу вашего черепа прямо над этим центром крошечное устройство, которое под волосами будет совершенно незаметно. Как только ваш мозг ощутит поблизости присутствие источника тепла, он начнет посылать вам какой-либо сигнал. Постепенно с помощью искусственного источника тепла вы сможете натренировать себя на определение расстояния до источника и вообще развить эту чувствительность до крайней степени.

– Отлично, – сказал Блейз.

– Но у меня есть идея получше. Вот, смотрите, – Йон-Михель указал на другую точку изображения, – здесь находится ваш центр удовольствия.

На его костистом лице появилась улыбка ученого, одержавшего очередную научную победу.

– Я мог бы сделать и еще кое-что, – продолжал он. – Укрепить на вашем черепе еще одно устройство – примерно такого же размера, как и первое, – которое при определенных обстоятельствах связывало бы ваш центр распознавания тепла с центром удовольствия.

– А что это даст? – спросил Блейз, на самом деле уже начавший понимать, к чему клонит ученый.

– Понимаете, – пояснил Йон-Михель, – ваш мозг засечет наличие источника тепла гораздо раньше, чем вы это осознаете. После некоторой тренировки, я уверен, вы сумеете научиться замечать гораздо более слабые источники теплового излучения, чем сейчас.

Он сделал паузу и с сожалением развел руками.

– Конечно же, всегда останется разница между тем, что будет в состоянии уловить ваш мозг, и тем, что вы в состоянии осознать. – Он пожал плечами. – Нечто вроде порога чувствительности.

– А как же устройство на черепе? – на всякий случай поинтересовался Блейз, хотя уже был уверен, что знает ответ.

– Оно пошлет сигнал в ваш центр удовольствия в тот самый момент, когда центр ощущения тепла заметит приближение источника, – улыбнулся Йон-Михель. – Таким образом даже процесс тренировки будет для вас сущим удовольствием. И хотя устройство крайне миниатюрно и практически незаметно – его наличие смогут установить лишь некоторые охранные устройства, – я уверен, что ваш мозг вскоре научится обходиться и без него, так что надобность в нем отпадет.

– Понятно, – кивнул Блейз.

– В результате тренировок, – удовлетворенно продолжал Йон-Михель, – ваш центр удовольствия начнет извещать вас – не просто ощущением присутствия вблизи вас источника теплового излучения, а скорее нарастающим ощущением удовольствия – о том, что начал функционировать ваш центр ощущения тепла. Ваш мозг, думаю, вполне способен развить в себе подобные свойства и без каких бы то ни было сигнальных устройств. – Лицо его озарила еще более широкая улыбка. – Правда, ощущение удовольствия будет лишь мимолетным и исчезнет сразу же, как только вы попытаетесь проанализировать его.

Блейз улыбнулся. Его позабавила сама мысль о том, что приближение потенциального убийцы под покровом ночи может сопровождаться ощущением удовольствия.

– Уверяю вас, это совершенно реально! – воскликнул Йон-Михель, не правильно истолковав улыбку Блейза. – Я действительно обеспечу вас сигнальным устройством и совершенно убежден, что вы в состоянии научиться увязывать его сигналы с возбуждением центра удовольствия. При небольшой практике ваш мозг научится действовать и без его помощи. Поверьте, я утверждаю это на основании своего научного опыта.

– О, я вполне вам верю, – произнес Блейз. – Я согласен.

Блейз открыл глаза и с секунду лениво разглядывал потолок и комнату. Только после этого он повернул голову и взглянул на Тони. Она как-то необычайно серьезно смотрела на него.

– Давно ты здесь? – спросил он ее.

– Не очень, – ответила она. – Ты проснулся?

Забавный вопрос. Естественно было бы ответить, что раз он смотрит на нее, то, значит, проснулся. Но он ответил вопросом на вопрос.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я имела в виду, полностью ли ты проснулся, – пояснила Тони.

– В общем, да, – сказал он. В этот момент у него снова возникло ощущение какой-то долгой прогулки. – Сколько я спал?

Сквозь прозрачную стену пробивался солнечный свет, и что-то подсказывало ему, что это уже не утро, а, скорее, вторая половина дня.

– По нашим подсчетам, где-то между восемнадцатью и двадцатью двумя часами, – ответила она. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Блейз молча кивнул, по-прежнему глядя на нее. Удивляться он не привык и даже гордился своей способностью заранее предвидеть возможные события, поэтому всегда был готов к любым неожиданностям. Сейчас же его застигли врасплох.

Тони продолжала:

– Если ты и вправду совсем проснулся, то прочитай вот это.

Она протянула ему доставленное космической почтой письмо в конверте, скрепленном печатью единого теперь правительства Гармонии и Ассоциации. Печать была сломана, а конверт вскрыт. В принципе ничего необычного:

Тони всегда занималась его почтой, прочитывая ее и передавая ему только то, что могло привлечь его внимание.

На мономолекулярном листе бумаги большими буквами было отпечатано послание. Он начал читать:

Подпись под посланием принадлежала самому Маккею.

Блейз пробежал письмо взглядом почти мгновенно.

Потом он перечитал его еще раз, в основном чтобы вволю насладиться напыщенным слогом, и, улыбаясь, вернул письмо Тони.

– Что здесь смешного? – спросила Тони.

– Да нет, ничего. Просто меня поражает, насколько Маккею всегда удается оставаться Маккеем, – посерьезнев, ответил Блейз.

– Значит, мы пакуем вещи и отправляемся? – уточнила Тони. – На Гармонию?

– Конечно же нет, – снова улыбнулся Блейз. Тони пристально взглянула на него.

– То есть ты не собираешься подчиниться приказу? Какой же тогда мы дадим ответ?

– Да никакого. Подшей письмо в дела, чтобы в случае необходимости на него можно было сослаться.

Все это время Тони сидела совершенно неподвижно. От последних слов Блейза она заметно расслабилась. На лице ее тоже появилась улыбка.

– Значит, ты не собираешься отвечать на него?

– Отвечу, когда сочту нужным. Неужели ты думаешь, что я вот так все брошу и поспешу на Гармонию?

– Ну, – пожала плечами Тони, – в принципе, если ты собираешься стать Первым Старейшиной или вообще когда-нибудь вернуться на Гармонию или Ассоциацию – не говоря уже о том, что остальные наши люди в конце концов захотят вернуться домой, – должен же ты послать ему хоть какой-нибудь ответ?

– С чего бы это? – Блейз внимательно посмотрел на Тони.

– Так ты вообще не собираешься отвечать? А у тебя не возникнет трудностей потом, когда ты уже станешь Первым Старейшиной, если сейчас ты оставишь это послание без ответа?

– Наоборот, – улыбнулся Блейз. – Пусть это будет первым уроком Маккею. Ему следует понять, что он мне не указ. Вообще-то со временем Старейший должен усвоить, что дело обстоит как раз наоборот.

Тони отозвалась не сразу. Наконец лицо ее тоже осветила широкая улыбка. Такое Блейз видел впервые. Она, похоже, забавлялась от всей души.

– Гокуй, – прошептала она.

Он с удивлением взглянул на нее, все еще продолжая улыбаться. Эти звуки – или слова, или что это там было – были ему непонятны. Наконец Блейза осенило. Возможно, это на языке, которым по сию пору в своем кругу пользовались члены ее семьи.

– Не понял.

– Я сказала, – она все еще улыбалась своей новой, непривычной для него улыбкой, – примерно вот что: я всегда считала тебя человеком выдающимся во многих отношениях, но только теперь убедилась – ты и в самом деле великий человек.

Они переглянулись и, стали словно еще ближе друг другу, чем раньше. Блейз вдруг отчетливо осознал, что любит ее, и тот невидимый барьер, который он искусственно создавал между собой и Тони, вдруг начал истончаться, обращаясь в некую туманную дымку. Казалось, еще мгновение – и преграда окончательно растворится, он признается ей в своих чувствах и услышит в ответ то же самое.

Но стальная воля и непреодолимое желание достигнуть цели все же не позволили ему сделать этого. Единожды преодолев пропасть, отделяющую от другого человека, обратно уже не вернешься, и придется делиться с этим человеком всеми своими планами и целями. Какое-то внутреннее чувство всегда подсказывало ему, что нет на свете другого человека, который смог бы осознать и разделить с ним подобную тяжесть.

Он должен оставаться одиноким, оторванным от остальных людей, если действительно собирается сделать для них то, что наметил. И одиночество это будет вечным. Следует постоянно напоминать себе о том, что оно необходимо, поскольку ситуации, подобные сегодняшней, будут периодически повторяться на протяжении всей его жизни.

Глава 25

Они были на Ньютоне. Вернее, почти на Ньютоне, поскольку корабль снижался очень медленно. Может быть, экипаж просто перестраховывался, но, как бы то ни было, Блейз и его люди оказались на довольно длительное время зажатыми у выходного шлюза толпой других пассажиров, следовавших с Кассиды на Ньютон тем же кораблем.

Один из пассажиров, лицо которого находилось на уровне чуть ли не живота Блейза – ему как-то удалось оказаться внутри плотного кольца Солдат, окружающих Блейза, и тот сделал Генри знак не вмешиваться, – был похож на бизнесмена средних лет, начавшего слегка полнеть и лысеть, причем лысина его до смешного напоминала монашескую тонзуру.

– Надеюсь, посадка уже скоро, не так ли? – тревожно спросил он, тщетно пытаясь разглядеть что-либо в иллюминаторе.

– Думаю, да, – отозвался Блейз.

– Ох, скорей бы, – нервно произнес бизнесмен. – У меня на сегодня назначена очень важная встреча в одной из их лабораторий. – Очевидно, беспокойство делало его столь разговорчивым. – Хоть бы не повредили мой багаж. В нем очень-очень… – Он вовремя спохватился, что чуть было не сболтнул лишнего. – Важные бумаги и все такое прочее, – смущенно закончил он.

В этот момент корабль с едва заметным толчком наконец коснулся земли, открылся выходной шлюз, и Солдаты двинулись вниз по трапу. Блейз немного отстал; Тони, оказавшись снаружи чуть раньше него, вдруг обернулась и через плечо бросила:

– Данно уже здесь!

Блейз вышел через секунду. Космодром был залит особенным, характерным только для Ньютона светом трех звезд: Альфы Центавра В, придававшей всему оранжевый оттенок, Альфы Центавра А, вокруг которой, собственно, и вращалась Кассида, и небольшая звезда, известная на Старой Земле как Проксима Центавра. В этом странном тройственном свете он увидел, что их и в самом деле встречает Данно.

Только это был какой-то непривычный Данно. В его облике не осталось и следа всегдашнего дружелюбия и добродушной насмешливости. Удивительно, насколько его всегда улыбчивое лицо просто оттого, что с него улыбка эта исчезла, вдруг приобрело столь зловещее и грозное выражение.

Подобное выражение лица у своего сводного брата Блейзу довелось видеть лишь однажды, еще в детстве, когда они впервые встретились друг с другом. Блейз тогда был еще совсем мальчишкой, и Данно решил сразу все поставить на свои места и дать брату понять, кто есть кто в этом мире. Он одним небрежным ударом тыльной стороны ладони сбил Блейза с ног, едва не отправив в нокаут.

Данно стоял, чуть расставив ноги и подавляя своим гигантским ростом окружающих. Его ссутуленные плечи и полная неподвижность каким-то странным, образом очень соответствовали красноватому дневному свету. Он был похож на какого-то древнего бога войны – возможно, даже на самого Тора, верховное божество древних норвежцев, воскрешенного перед самым Рагнароком.

– Сюда, – холодно и кратко бросил Данно, когда Блейз подошел к нему, затем круто развернулся и двинулся ко входу в небольшое здание на краю поля, где, очевидно, располагались центр связи и таможня, поскольку и все остальные пассажиры направлялись туда же. Данно, не останавливаясь, прошел через все здание насквозь и остановился у вереницы поджидающих их машин.

Он указал Блейзу на первую машину и пригласил туда же Тони и Генри. Когда все разместились в просторном шестиместном салоне, он тоже забрался внутрь и закрыл за собой дверь.

– Данно… – начала было Тони, но Данно тут же жестом прервал ее.

– Поговорим в отеле, – произнес он и откинулся в кресле. Тем временем Солдаты Господа заняли места в остальных машинах, кортеж двинулся по направлению к городу. Данно, как и все остальные, молчал всю дорогу. Лицо Тони было бесстрастно. За подобным выражением, как прекрасно знал Блейз, могло скрываться что угодно, но в данный момент, скорее всего, оно означало крайнее неудовольствие.

Сам же Блейз был скорее заинтригован. Правда, он никак не ожидал, что мрачный вид Данно вдруг вызовет у него такие яркие воспоминания – Блейз на какое-то мгновение почувствовал себя маленьким беспомощным мальчишкой, перед которым возвышается огромная грозная фигура брата.

Генри выглядел обычно – погруженным в свои мысли, но как всегда начеку.

Данно так и молчал до тех пор, пока они все не оказались в гостиной просторных апартаментов Блейза. Когда же он заговорил, голос его по-прежнему был резким и чужим.

– Пожалуй, выслушать то, что я сейчас сообщу, лучше сидя, – сказал он Блейзу и взглянул на Тони и Генри. – Это относится и к вам.

Они расселись. Данно на какое-то мгновение приложил сложенную горстью ладонь к уху, как будто собирался почесать затылок, но присутствующие сразу поняли этот условный знак. Их подслушивали: кроме того, несомненно, за ними наблюдали и снимали все происходящее. Данно тем временем пододвинул к ним кресло, уселся почти вплотную – насколько позволяли его и Блейза длинные ноги, вытащил из кармана какой-то серебристый предмет и теперь держал его на открытой ладони.

Вскоре на поверхности предмета появился пузырек, который начал быстро расти и постепенно накрыл и самого Данно, и всех присутствующих.

– Это защитное поле, – обвел Данно рукой окружающий их прозрачный купол, – создает единственный в своем роде прибор, разработанный в одной здешней лаборатории. Не стану рассказывать, как мне удалось достать его, поскольку нам нужно срочно обсудить гораздо более важные вещи. И не спрашивайте меня, каков принцип его действия. Мне известно лишь, что в нем использованы принципы фазового сдвига и что сквозь него нас не видно и не слышно. Таким образом, ни подсматривать за нами, ни подслушать нас невозможно.

Тони хотела было что-то сказать, но Блейз опередил ее.

– А ты уверен? – спросил он.

– Сейчас отвечу, – резко проговорил Данно. – Вы прибыли с Кассиды на рейсовом пассажирском корабле. Большая удача, что я вас встречал. А что же с «Избранником Господа»?

– Он приземлился здесь три дня назад, – пояснила Тони. – Причем называется теперь «Космический Ястреб», а из фальшивых документов следует, что он прибыл с Сеты с чисто коммерческими целями, несмотря на то что внутренняя его отделка по-прежнему приспособлена для перевозки пассажиров. Он будет оставаться на космодроме столько, сколько потребуется, под предлогом срочного ремонта двигателей. На самом же деле он в состоянии стартовать в течение двух часов после получения кодированного сигнала о том, что мы направляемся на борт.

– Что ж, довольно предусмотрительно, – кивнул Данно. – Значит, вы постарались как следует подготовиться к визиту сюда.

– Еще бы, – отозвалась Тони. – К тому же никто не сможет определить, что на самом деле «Избранник» в полной готовности, поскольку любой корабль является суверенной территорией планеты приписки и попасть на него можно исключительно по приглашению командира.

– Отлично! – Данно слегка расслабился и откинулся на спинку кресла. Но лицо его все еще оставалось мрачным. Он обратился к Блейзу:

– Ты вроде улетел с Кассиды немного раньше, чем собирался, а? А ведь здесь твои выступления еще не должны начаться? Если бы я все время не следил за пассажирскими списками, то и не узнал бы вовремя о вашем прибытии. Так в чем же дело?

Блейз начал чувствовать некоторое раздражение. Решение всегда оставалось за ним, и Данно уже много лет не подвергал это ни малейшему сомнению. Теперь же он выстреливал вопросы, как обвинитель в суде. Хотя возможно, у него на то имеются какие-то веские причины.

– Я подумал, что, если покину Кассиду чуть раньше, события могут принять более благоприятный оборот. – Голос Блейза был ровен, а сам он – спокоен.

– События? – переспросил Данно. – Обстановка такова, что самым лучшим для тебя было бы немедленно погрузиться на «Избранника» и убраться с Ньютона.

– С чего бы это? – спросил Блейз.

Данно усмехнулся, только не так весело, как обычно.

– Дело в том, что не только у тебя, но и у меня есть определенные способности к определенным вещам, – заметил он.

– Я никогда в этом и не сомневался, – пожал плечами Блейз.

– Да, но в данном случае ты просто упустил это из виду, – пояснил Данно. – А я был совершенно прав, когда убеждал тебя, что без меня на Ньютоне не обойтись. Если бы я попал сюда хоть немного раньше, то смог бы организовать твой приезд и пребывание здесь надлежащим образом. Я предполагал, что тебя здесь ждет настоящая западня, и теперь окончательно убедился в справедливости своих подозрений, хотя и не знаю всех подробностей. Так что, отправив меня на Ассоциацию для участия в выборах, ты совершил роковую ошибку.

– Неужели? – Блейз неожиданно ощутил металлические нотки в своем голосе.

– Представь себе, – ответил Данно. – И только потому, что в некоторых вещах я разбираюсь лучше тебя. Разумеется, ты превосходно умеешь предвидеть будущие события и соответственно придумывать, как взять их под контроль. Зато в настоящем я разбираюсь лучше, чем ты, брат. Я занимался этим всю жизнь – пытался понять и изучить то, что меня окружает в настоящий момент.

Не сводя с него взгляда, Блейз медленно кивнул.

– Так вот, – продолжал Данно, – постоянно устремляясь в будущее, ты игнорировал настоящее; ты выигрывал очко за очком, устраивая все так, как считал нужным, создавая себе имя на всех обитаемых мирах, но совсем забыл о том, что человечество руководствуется известным физическим принципом – всякое действие вызывает равное ему противодействие. Люди, которых ты направляешь и готовишь к тому, чтобы они затем заставляли других людей работать для достижения известных только тебе целей, постепенно накапливают в себе энергию противодействия тебе, так как они не всегда вполне согласны с тем, что ты им говоришь. Такое противодействие может выражаться и в решительной оппозиции твоим взглядам, и просто в нежелании и дальше следовать за тобой. Но у любого человека, на которого ты попытался нажать, возникает инстинктивное желание ответить тем же, и желание это растет, как снежный ком…

…Короче, я вот что хочу тебе сказать, Блейз, – Данно вдруг прервал свою тираду, – хочешь ты этого или нет, но я просто необходим тебе, чтобы вести тебя там, где ты слеп или, по крайней мере, подслеповат. Я стал свидетелем того, как увеличивается число твоих противников на Ассоциации и в Палате, а также нежелание сотрудничать с тобой дальше в душе у Маккея. Приход Генри, однажды избравший тебя, а сейчас меня, уже не любит тебя, и большинство прихожан не согласно даже с самыми разумными доводами, содержащимися в твоих речах, – просто потому, что это ТВОИ речи. То же самое происходит на Ньютоне. Я заметил то, что ты, очевидно, пропустил. Я узнал то, чего ты не знал никогда. Потому что одним из моих талантов является умение проникать в самые мелкие щелочки и читать то, что люди обычно не дают читать никому.

– Продолжай, продолжай.

– Начнем с того, – сказал Данно, – что у нас здесь все-таки есть филиал организации Иных, причем довольно большой, хотя в основном и подпольный.

– Интересно, – заметил Блейз.

– Это организация, – развивал дальше свою мысль Данно, – была объявлена вне закона. Власть предержащие, конечно, не стали устраивать охоту на ведьм, но и бывшие члены организации вовсе не стремятся напоминать о том, что они когда-то ими являлись, поскольку это обязательно привлечет к ним внимание и может иметь для них роковые последствия. Думаю, даже это уже кое-что тебе говорит.

– Что именно? – спросил Блейз.

– А то, что, если ты считал обстановку на Новой Земле напряженной, а на Кассиде напряженной в еще большей степени, то здесь ты вскоре поймешь, что оба эти мира были просто настежь распахнутыми по сравнению с Ньютоном. Здесь любая лаборатория – от самой маленькой до самой крупной – принадлежит Институту. Каждый Институт и каждая лаборатория на ножах со всеми остальными. Время от времени они объединяются и начинают дружить, но при этом никогда не забывают держать нож за спиной и при случае использовать плоды такого объединения себе на пользу. В результате и все представители здешнего общества в таких же отношениях друг с другом; более того, практически каждый является соглядатаем и шпионом, доносящим на всех остальных, чтобы выжить.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Тони.

– Мне пришлось разыскивать ньютонца, которому, по моим сведениям, были известны кое-какие сведения, не подлежащие огласке, – спокойно начал объяснять Данно. – Через некоторое время я сошелся с ним поближе и узнал достаточно, чтобы понять, в чем заключается тайна. Тогда я начал его шантажировать; вскоре он рассказал мне об отношениях между сотрудниками его лаборатории, а также о связях с другими лабораториями. Впоследствии я отследил всю цепочку и в конце концов нашел лабораторию, где было создано это устройство, а попутно смог уяснить, каким образом и кем эта планета управляется.

– И все это меньше чем за две недели? – воскликнула Тони. – Как тебе удалось столько провернуть за такой короткий срок?

Данно взглянул на нее все с тем же непривычно мрачным выражением.

– Могу объяснить. Стремление шпионить за другими идет рука об руку с навязчивым желанием болтать о всякой всячине – скорее всего, о своей работе, – поэтому обязательно должны иметь место некие, скажем, контакты для обмена секретами – и многое другое, что происходит здесь негласно.

Он снова замолчал.

– Ну как, достаточно?

– Об обстановке достаточно. Крайне полезная информация. – Блейз уже полностью взял себя в руки. – Продолжай. Договаривай то, что хотел сказать.

– Что ж, ладно, – согласился Данно. – С той самой минуты, как я сошел с корабля на Ассоциации, я старался создавать впечатление, что мы с тобой, Блейз, кое в чем разошлись. Поэтому я возвращаюсь на Ассоциацию, а ты продолжаешь турне. Естественно, никаких подробностей я никому не рассказывал, но любой, кто за мной наблюдал, мог убедиться, что внутри у меня все кипит от того, как ты обращался со мной, и что я ищу способ отомстить тебе.

– После многих лет, в течение которых ты всегда был таким благодушным и доброжелательным, – отметил Блейз, – довольно странно, если хоть кто-то поверил в это.

– Я старался. – Данно слегка улыбнулся. – Помнишь, как я смотрел на тебя в космопорте, когда ты вышел из корабля? Вот именно так я всегда и выглядел на людях.

– Впечатляюще, – кивнул Блейз, – впрочем, не буду тебя прерывать. Продолжай.

– И продолжу. Одним словом, я постарался убедить всех, что отправлюсь на Ньютон раньше тебя лишь для того, чтобы по возможности осложнить тебе пребывание там.

– Надеюсь, ты не делал ничего такого? – поинтересовалась Тони. – Я имею в виду – в качестве оправдания легенды.

– Нет, я просто старался создать впечатление, и только. Да и ситуация здесь практически не требовала моего вмешательства. Вы все, вплоть до настоящего момента, находились под пристальным наблюдением и контролем.

– Под чьим же? – спросил Блейз.

– Совета Контроля над Лабораториями, – ответил Данно. – Он заправляет здесь практически всем, так же как Совет Развития – на Кассиде.

– Лично я ничего не заметил, – сказал Генри. – Хотя они, конечно, могли снимать нас после того, как мы вышли из корабля. Кажется, Антония Лю лично бронировала для нас гостиницу и транспорт?

Он бросил взгляд на Тони.

– Верно, – отозвалась она. – Я сама выбирала транспортное агентство и этот отель. Причем самые лучшие в Вулсторпе.

– Вулсторп? – повторил Генри. – Что за странное название для столицы!

– Город назван в честь английского городка на Старой Земле, где в семнадцатом веке родился сэр Исаак Ньютон, – пояснил Данно. – Что же касается агентства и отеля, то ты наверняка видела, как профессиональный фокусник, предлагая зрителям колоду, заставляет выбрать именно ту карту, которая ему нужна. Это называется НАВЕСТИ. Именно так тебе и были предложены и лимузины, и отель.

– Значит, это не просто отель? – уточнил Блейз.

– Еще бы! – усмехнулся Данно. – Помните Бастилию в Париже на Старой Земле… или лондонский Тауэр в Англии? Так вот, здесь это примерно то же самое. Отель, крепость, особо прочная тюрьма для особо важных персон. Одним словом, место, находящееся под колпаком Совета, который для вас хуже логова тигров. Например, известно ли, что вас разместили на том же этаже и не далее чем в сотне метров от зала заседаний Совета?

– Да, этого я не знал, – подтвердил Блейз.

– Только не вздумайте прогуляться, чтобы взглянуть на этот зал. Легче проникнуть в банковский сейф, чем в ту часть здания, – сказал Данно.

– А вдруг кто-нибудь попытается стереть с лица земли бомбой из антиматерии и это здание, и большую часть города вместе с ним, – заметил Блейз. – Кто-нибудь, для кого нет иного выхода, как разом уничтожить всю здешнюю правящую верхушку.

– Но ведь ему придется где-то разместить бомбу, – возразил Данно, – а все подходы к зданию – под землей, на поверхности земли и сверху в радиусе нескольких астрономических единиц – тщательно охраняются.

– А что если у него есть такое же устройство? – продолжил Блейз.

– Но ведь в этом-то все и дело, – пояснил Данно. – Пока его нет ни у кого – даже у самого Совета…

Тут их прервал звонок, раздавшийся откуда-то из стены гостиной или прямо из воздуха. Этакий мягкий, вроде бы и ненавязчивый, но в то же время совершенно непререкаемый звук. Данно взял серебристый прибор, лежащий на полу у его ног, и сунул в карман. Окружавший их голубой купол мгновенно исчез. Только после этого Данно заговорил.

– В чем дело? – спросил он.

– Курьер Совета Контроля просит разрешения войти в занимаемое вами в настоящее время помещение, – извиняющимся тоном проговорил голос, очень похожий на прозвучавший незадолго до этого звонок.

Данно вопросительно взглянул на Блейза. Тот кивнул.

– Великий Учитель Блейз Аренс готов принять его немедленно, – ответил Данно, – и лишь выражает надежду, что визит будет коротким, поскольку в настоящее время Великий Учитель крайне занят.

– Это всего лишь приглашение, и оно не отнимет много времени, – произнес голос. Данно снова взглянул на Блейза, и тот снова кивнул.

– Просим, – сказал Данно.

Дверь гостиной скользнула в сторону. Из соседнего помещения в комнату вошел вовсе не робкий молодой человек, как можно было бы предположить по голосу, а высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с длинным, изборожденным суровыми морщинами лицом, в черной короткой куртке и черных же брюках, очень напоминающих униформу.

С его появлением атмосфера в гостиной изменилась. Генри развернул кресло так, чтобы видеть вошедшего. На лице Данно снова появилось угрюмо-сердитое выражение, такое же, как во время встречи в космопорте. Тони, которая и так сидела лицом к двери, осталась в прежней позе. Но Блейз заметил, как радужные оболочки ее глаз понемногу начали белеть, что всегда было признаком состояния «белого лица».

– Блейз Аренс – это я, – представился Блейз.

– В таком случае приглашение касается вас, – официальным тоном заговорил курьер. – Совет Контроля над Лабораториями имеет честь пригласить вас на заседание, имеющее место быть в данном здании завтра в удобное для вас время, предпочтительно в середине дня.

– В середине дня? – переспросил Блейз. – Дайте подумать. Что ж, тогда, пожалуй, пусть это будет в шестнадцать тридцать или, если вы пользуетесь стандартным староанглийским временем, в четыре тридцать пополудни.

– Шестнадцать тридцать нас вполне устроит, – произнес худощавый. – В таком случае завтра за несколько минут до назначенного времени за вами пришлют человека, который и проводит вас к месту встречи. Совет благодарит вас за согласие.

Он повернулся и вышел.

– Ну вот, – сказал Данно после того, как их вновь накрыл голубоватый купол, – последуй моему совету. Наплюй на их приглашение, свяжись с «Избранником» и улетай отсюда.

– Твой совет хорош, если рассматривать ситуацию с твоей точки зрения, Данно. Но все дело в том, что я заинтересован не в одном Ньютоне. Я хочу установить контроль над целой группой из трех миров – даже пяти, если считать Гармонию и Ассоциацию, – и это все равно что пытаться поймать питона. Я уже скрутил три метра от хвоста до середины, но вот оставшиеся полтора метра и голова все еще никак не поддаются. Пойми, это дело всей моей жизни, и я не могу отступить. Зато ты, Данно, вовсе не обязан оставаться и вместе со мной идти ко дну в случае провала. – Он взглянул на Тони и Генри. – Да и вы, впрочем, тоже.

Они оба хотели было заговорить, но Данно их опередил:

– Даже и думать не смей, что я когда-нибудь брошу тебя, брат. Мне с тобой всегда интересно независимо от того, куда мы движемся – в рай или в ад. Но хочу напомнить: полученное приглашение приблизительно то же, что и визит к королевской семье, а на этой планете оно равнозначно, как я уже говорил, визиту в логово тигра. Конечно, может быть, ты и получишь то, что тебе нужно. Но будешь играть их колодой и краплеными картами. Боюсь, тебе не вырваться из их когтей.

Глава 26

– Меня зовут Шон О'Флаерти, – представился молодой человек в белом мундире с голубой оторочкой на рукавах и манжетах и голубыми лампасами на брюках. – Я служащий Совета и прислан, чтобы проводить Великого Учителя в зал заседаний Совета. Для вас – просто Шон.

– Шон? – переспросила Тони. – Это что, шотландское имя?

– Нет, ирландское, – ответил Шон.

– Ну да, как я сама не сообразила! – воскликнула Тони так дружелюбно, что Шон, которому было всего восемнадцать лет от роду, тут же влюбился в нее.

– Но, – сказала Тони, – вы пришли за сорок минут до начала встречи. Если зал заседаний Совета действительно находится в этом здании, то, насколько нам известно, до него никак не более пяти минут ходьбы. Сейчас Великий учитель занят – у него совещание, и вряд ли оно закончится раньше чем через полчаса. Вам придется подождать.

– С удовольствием, – сказал Шон.

Блейз и Данно слышали весь этот диалог, поскольку совещался Блейз именно с Данно. Их снова окружал голубоватый купол, который, как и обещал его изобретатель, отлично пропускал внутрь воздух, звук и все остальное – лишь их разговор за его пределами не мог услышать никто.

– Тони в последнее время как-то изменилась, – возобновил Блейз прерванный разговор. – Особенно с тех пор, как я сказал ей, что и не подумаю подчиниться приказу Маккея немедленно вернуться на Гармонию. Она словно светится изнутри. Ты не заметил?

– Заметил.

– Очевидно, подтвердились какие-то ее мысли по поводу моей конечной цели, – продолжал Блейз. – Я ведь практически не посвящал ее, как, впрочем, и тебя и никого другого, в свои дальнейшие планы. Поверь, мне очень жаль, что я не могу держать вас в курсе. И одна из самых веских тому причин – необходимость многие шаги предпринимать буквально по мгновенному наитию.

Блейз старался, чтобы его голос не звучал виновато. Никакие причины, с точки зрения любого из близких ему людей, не оправдывали того, что он скрывал какую-то информацию. Генри наверняка счел бы его конечную цель еретической – дьявольским вызовом всемогуществу Господа, в которого он верил. Тони, скорее всего, решила бы, что он вовсе не тот человек, за которого она его принимала до этого, – и, возможно, с презрением отвернулась бы от него. А Данно увидел бы во всем этом крайнюю степень презрения ко всему роду человеческому, включая и его самого. Блейз же был твердо убежден: Данно абсолютно не выносил презрения по отношению к кому угодно и уж меньше всего – к самому себе.

– Это не столь уж важно, – пожал плечами Данно. – Я и сам действовал бы точно так же. Как и ты, я обычно никому не рассказывал о том, что намерен предпринять.

– Думаю, до некоторой степени это безразлично и Тони с Генри – во всяком случае пока, – отозвался Блейз. – Генри, по-видимому, ожидает каких-то признаков того, что я окончательно попал в «лапы дьявола» – так он это называет. Или наоборот, ему хочется подтверждения того, что я наконец вырвался из них. Тони… Не знаю, почему она мирится с этим, но уже начинаю предвидеть возможное развитие событий. Ее реакция на то, что я твердо решил игнорировать приказ Маккея немедленно вернуться, подтверждает мою правоту. Хотел бы я знать, что она, по ее мнению, заметила или поняла.

– Что же, – произнес Данно, – раз она пока довольна, почему бы тебе просто не удовлетвориться этим и не оставить все как есть? Тем более раз ты говоришь, что зачастую решения приходится принимать спонтанно.

– Наверное, ты прав, – согласился Блейз. Они вернулись к вопросу, который начали было обсуждать, но отвлеклись, услышав разговор между Тони и Шоном О'Флаерти.

– Ты утверждал, – сказал Блейз, – что члены Совета до сих пор не располагают ни самим устройством, создающим этот купол, ни возможностью подслушивать сквозь него. Но, принимая во внимание власть, которой они здесь обладают, мне кажется, они могут сразу же узнавать любые секреты всех лабораторий планеты.

– В том-то и дело. Власть всегда в чем-то ограничена, – ответил Данно. – Основным принципом, на котором зиждется весь этот мир, заключается в следующем: ты можешь как угодно саботировать работу других лабораторий, а также расправляться любыми способами с их сотрудниками. Лишь одно запрещено – пытаться выведать, чем они в настоящий момент занимаются. Потому что их разработки – не только самое ценное, что имеют лаборатории, но и самое ценное, чем располагает эта планета.

– Понятно, – кивнул Блейз.

– В противном случае, – продолжал Данно, – на Ньютоне воцарилась бы сущая анархия. Сотрудники одних лабораторий начали бы похищать сотрудников других и допрашивать их – а для этого здесь есть любые возможности, – и в конце концов секретов просто не осталось бы. А это поставило бы под угрозу уже всю систему научных исследований, от которой зависит благосостояние Ньютона.

Довольно простое объяснение, подумал Блейз, хотя вполне прагматичное и правдоподобное. Любое общество непременно строится на базе хотя бы нескольких общепризнанных принципов. И Ньютон не может являться исключением. Почему бы ньютонианцам искренне не верить в то, что если они начнут красть секреты друг у друга, то сделают их легкой добычей для других планет, а это уже действительно будет представлять угрозу самому существованию их мира.

– А теперь, – Блейз прервал свои размышления, по поводу выступлений здесь, на Ньютоне. Первое должно состояться через два дня. Какие прогнозы?

– Ну, – сказал Данно, – прежде всего тебе следует настроиться на то, что аудитория будет очень небольшой. А то ты ведь привык выступать перед многотысячными толпами. Здесь же если соберется человек пятьдесят или шестьдесят – считай, тебе повезло.

– Ну-ка, ну-ка, это интересно, – оживился Блейз. – А почему же так мало?

– Разве ты не помнишь, что я рассказывал вчера? – ответил Данно. – Здешние Иные не любят привлекать внимания к своему членству в нашей организации. Подавляющее их большинство вообще тщательно скрывает даже тот факт, что они когда-то имели к ней отношение. Поэтому только самые храбрые – инакомыслящие и любители риска, – ну и, конечно же, несколько правительственных соглядатаев явятся тебя послушать. Конечно, это вовсе не значит, что твои слова не дойдут очень быстро до тех, кто, когда-либо состоял в нашей организации. На самом деле содержание твоего выступления – причем дословное – очень скоро станет здесь доступным любому, кто этим интересуется. Так что твоя незримая аудитория на Ньютоне вполне может равняться количеству пришедших тебя послушать на Новой Земле. Но узнать, какова она… Люди не желают, чтобы их считали. Блейз усмехнулся.

– Может быть, не стоит выступать перед столь небольшим числом людей? – спросил Данно.

– Отчего же, – возразил Блейз. – Выступая перед маленькой аудиторией, мне даже легче будет сделать упор на определенные вещи. Например, я смогу подчеркнуть некоторые особенности отношений со Старой Землей – указать, что Ньютон страдает почти такой же политической близорукостью, как и все остальные.

Данно вдруг окинул подозрительным взглядом окружающий их голубоватый мерцающий купол.

– Ты же вроде был совершенно убежден, что Совет пока не владеет подобным устройством, – удивился Блейз. – Ни Совет, ни кто-либо еще.

– Это верно, – ответил Данно. – И тем не менее все же лучше стараться не говорить даже под куполом о вещах, которые хотелось бы сохранить в полной тайне. Жаль, что ты не можешь оказаться среди этих людей подобно мне, а не в качестве висящей в воздухе пятиметровой фигуры, которой люди привыкли тебя представлять. Тогда они вели бы себя в твоем присутствии так же естественно, как и в моем. Хотя, – добавил он, – с теми, от кого можно получить полезную информацию, у меня уже сложились определенные отношения, и у них нет другого выхода, как снабжать меня нужными сведениями.

– Да, – сказал Блейз. – Генри, похоже, и впрямь считает, что ты вовсю используешь шантаж. С его точки зрения, это, может быть, и не смертный грех, но в любом случае дело крайне небогоугодное.

– Это уж им судить… прежде всего. Кроме того меня очень мало интересует, что думает Генри по поводу моих методов работы, – произнес Данно, и братья понимающе улыбнулись друг другу. – Короче говоря, я хотел сказать, что все твои слушатели будут людьми одного, вполне определенного склада. И все равно считаешь, что перед ними стоит выступить?

– Я как раз думал над этим, – ответил Блейз. – Что же, это вполне можно превратить в преимущество, – Как это? – недоуменно спросил Данно.

– Пока это всего лишь идея, – пояснил Блейз. – Ее еще нужно как следует обдумать. Он встал.

– Наверное, пора выйти к этому посланцу Совета. У меня такое впечатление, что Совет хочет видеть только меня одного. Думаю, не стоит испытывать их, являясь туда с тобой или Тони.

– Вполне разумно, – кивнул Данно. – С самого начала было совершенно ясно, что они хотят переговорить только с тобой. Тем не менее старайся не забывать об их острых когтях. Держи ухо востро!

Глава 27

Шон О'Флаерти чем-то напомнил Блейзу Эмита Барбеджа – офицера милиции с Ассоциации, разумеется, в молодости и без присущей тому фанатичности. Одно стало ясно почти сразу: общество Блейза его ничуть не смущало.

К тому же ему явно хотелось поговорить. Поэтому слова так и полились из него рекой, стоило лишь им выйти из номера Блейза.

– Видимо, мне следует представиться, – произнес Шон, как только они оказались в коридоре. – Я – доверенный интерн Совета, и именно поэтому за вами прислали меня. Вы же, Блейз Аренс, – почетный гость, впрочем, вы наверняка и сами это уже поняли.

– В самом деле?

– Ну да, конечно… Просто иначе они прислали бы обычного интерна. Я знаю – Антония Лю сообщила вам, как меня зовут. Но на всякий случай позвольте представиться еще раз – Шон О'Флаерти.

Даже несмотря на то что мысли его были целиком и полностью заняты предстоящей встречей с членами Совета, Блейз про себя улыбнулся. Обычно на Новых Мирах имена и фамилии редко привлекали внимание, поскольку, как правило, относились к совершенно разным языкам. Насколько было известно Блейзу, здесь, на Ньютоне, считалось предметом особой гордости носить имя, в действительности существующее на Старой Земле, как например это, чисто ирландское. Правда на большинстве планет семьи зачастую старались сохранить фамилии и имена предков, но здесь, похоже, эта традиция была особенно распространена, как будто тем самым местные жители пытались претендовать на какое-то превосходство над обитателями прочих Новых Миров и даже на некое равенство с жителями богатой и густонаселенной Старой Земли.

– Рад познакомиться, – ответил Блейз.

Его внимание в основном было сосредоточено на внимательном осмотре помещений, через которые они проходили, и на попытках по их виду составить впечатление об общественном устройстве планеты и ее слабых местах, а также уяснить себе свое собственное положение.

Они шли по совершенно пустынному коридору, который, видимо из-за отсутствия людей, казался гораздо просторнее, чем был на самом деле. Но в конце концов Блейз решил, что такое впечатление создается еще и необычной отделкой. Стены коридора на первый взгляд напоминали какие-то туманные завесы, хотя, дотронувшись до них рукой, Блейз ощутил твердую поверхность.

Время от времени в стенах попадались совершенно обычные с виду коричневые двери. Но Блейз уже знал, что с помощью простого сигнала, посланного с пульта или с наручного браслета, эти двери могут мгновенно скрыться за туманными стенами в случае, если обитатели номера вдруг захотят полного уединения.

В остальном же стены выглядели довольно приятно. По ним то и дело медленно пробегали бледные радужные полосы, из-за чего было очень трудно надолго сосредоточить взгляд на какой-либо определенной точке. Только однажды Блейз заметил в стене неглубокую нишу – боковое ответвление коридора.

В этой нише туман казался гуще, и невозможно было определить, насколько длинный за ней скрывается коридор и куда он ведет.

Блейз задумался над возможными преимуществами такой необычной отделки и, сколько ни старался, не смог найти ни одного, чувствовалось лишь желание показаться ультрасовременными и богатыми. Очевидный же недостаток – наверняка столкнешься с человеком, выходящим из бокового коридора.

Впрочем, решил, он, вероятно, конструкция предусматривает и определенные меры предосторожности, предотвращающие подобные столкновения.

Теперь перед ними был поворот, следовательно, они дошли до угла здания. За поворотом Блейз заметил небольшой и довольно узкий холл, в конце которого снова виднелась все та же туманная стена.

Вынужденный чуть ли не бежать, чтобы держаться на полшага впереди Блейза, О'Флаерти шагнул прямо в туман и исчез.

Блейз последовал за ним и внезапно оказался в помещении, совершенно непохожем на предыдущее. Он услышал громкий стук каблуков своего провожатого по ничем не покрытому полу, громко перекатывающийся под сводами прохода, больше всего напоминающего бетонный тоннель. Более того, здесь не было ни окон, ни трехмерных видовых экранов. Все это выглядело так, словно они внезапно оказались в каких-то подсобных помещениях отеля.

– …должен сказать, что Антония Лю произвела на меня глубочайшее впечатление, – уже чуть ли не с отчаянием в голосе говорил между тем Шон, поскольку Блейз, занятый своими мыслями, молчал, не давая ему возможности задавать наводящие вопросы, из ответов на которые Шон надеялся хоть что-нибудь узнать о Тони. – Я не рискнул спросить ее, кем она у вас работает. Но мне показалось, что она не простая секретарша…

Последняя фраза повисла в воздухе незаконченной – в ней так и сквозила надежда. Если бы Тони вдруг оказалась секретаршей Блейза, а Блейз к тому же не испытывал бы к ней иного интереса, помимо чисто делового то вполне возможно, что тогда он – Шон О'Флаерти – мог бы…

– Она принадлежит к числу тех немногих, что работают скорее со мной, чем на меня, – сказал Блейз. – Поэтому круг ее обязанностей достаточно широк, и мне трудно определить ее статус. Как и все те, кто меня окружает, она делает то, с чем может справиться только она.

– Вот как, – протянул Шон. Он так ничего и не узнал и явно был этим разочарован.

Наступило неловкое молчание – по крайней мере, со стороны Шона. К счастью, туннель, по которому они шли, оказался не очень длинным. Обычная, похожая на металлическую дверь преградила им дальнейший путь. Шон открыл ее, они двинулись дальше и снова очутились в помещении, совершенно непохожем на предыдущее, – длинном, с высокими потолками и довольно широком – скорее это было не помещение, а часть здания. Огромные трехмерные видовые экраны создавали полную иллюзию окон, из которых открывался прекрасный вид. Казалось, они находятся на уровне земли, хотя Блейз отлично знал – сейчас они на высоте приблизительно двадцатого этажа.

Зеленые лужайки, аккуратно подстриженные деревья и клумбы – все это составляло единое целое с растениями в специальных заполненных землей кадках рядом с видовыми экранами. Все это очень напоминало Блейзу помещения в домах на Экзотских мирах, откуда родом была его мать и где всегда трудно было понять, находишься ты внутри дома или снаружи.

Сводчатый потолок, сделанный из камня или его имитации, был раза в два выше, чем в апартаментах, занимаемых Блейзом и его людьми. Цветом он напоминал голубое небо Старой Земли. Стены отделаны материалом, напоминающим дерево; на полах – покрытие, похожее на сочную густую траву. Большего контраста с совершенно голым тоннелем, который они только что миновали, просто невозможно было себе представить, и Блейз совершенно ясно понимал, что контраст этот создали намеренно.

Они с Шоном по-прежнему молча прошли уже около трети этого зала, как вдруг мир вокруг Блейза вдруг неожиданно и очень резко перевернулся. Настолько резко, что на какое-то мгновение Блейз совершенно потерял ориентацию.

– С вами все в порядке, Блейз Аренс? – тревожно спросил Шон.

Испытанное Блейзом чувство было очень похоже – только в гораздо большей степени – на физическую и эмоциональную дезориентацию, что возникает у человека, идущего по незнакомому городу. Казалось бы, он двигается в нужном направлении, но вдруг внезапно осознает, что на самом деле направился в совершенно противоположную сторону. Словно этот город вдруг бесшумно и внезапно приподнялся, развернулся и снова опустился на землю.

Неожиданно для себя Блейз ощутил недолгое, но очень острое чувство бессознательного страха и беспомощности.

Тело Блейза было оттренировано до такой степени, что в подобных случаях он никогда не терялся и как ни в чем не бывало продолжал спокойно идти вперед. Только через несколько мгновений он осознал, что Шон по-прежнему рядом с ним.

Блейз заставил себя бросить взгляд на молодого человека.

– Да, – произнес он. Шон мгновение помолчал, затем снова затараторил.

– Я спросил просто потому… – начал он, с трудом поспевая за Блейзом, который машинально перешел на свой обычный широкий шаг, бедняге Шону теперь приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него. Заметив это, Блейз пошел немного медленнее. – …Потому что обычно люди, впервые проходящие через этот портал, испытывают своего рода встряску – причем, я бы сказал, довольно приличную. Вообще-то, Блейз Аренс, не обижайтесь, но и вы тоже немного побледнели.

Блейз добродушно улыбнулся ему:

– Неужели?

Вероятно, он не мог контролировать кровеносные сосуды кожи лица, зато благодаря многолетним упражнениям вполне справлялся с тоном своего голоса.

И сейчас послышавшееся в его вопросе чуть презрительное удивление в сочетании с добродушной улыбкой явно убедило Шона в том, что он, пожалуй, поторопился с выводами – в принципе совершенно правильными – насчет Блейза после прохождения того, что он назвал «порталом». Шон, несмотря на свою молодость, тоже довольно неплохо умел контролировать выражение лица, но, конечно, ему трудно было скрыть растерянность от Блейза, замечавшего даже легкое расширение зрачков и легчайшее подрагивание уголков рта.

– Что ж, рад слышать, – поспешно произнес Шон. – Вы, наверное, не поверите. Все остальные, кого мне доводилось проводить через портал до вас, реагировали на него довольно остро. В первый раз я здесь был вместе с приятелем – он тоже интерн, но только служит в курьерском отделе, а не в секретариате Совета, как я. И знаете, мне, конечно, стало плохо, а он зато вообще чуть сознание не потерял. Портал на всех действует по-разному, но у нас в секретариате считается, что у всех курьеров кишка тонковата – в смысле самообладания, конечно. В принципе, наверное, так оно и есть. Просто курьеров обычно набирают…

Улыбаясь про себя, Блейз отметил, что юный Шон своим умом дошел до одного из приемов, которым в совершенстве владел Данно. Суть его состояла в том, что никогда не следовало от растерянности начинать заикаться, да и вообще каким-либо образом выдавать замешательство при неожиданном обороте событий. Нужно было просто продолжать как можно больше говорить – лишь бы собеседник не заподозрил, что ситуация вышла у вас из-под контроля.

У Данно подобная реакция выглядела очень естественно и легко вписывалась в любую из используемых им схем разговора. Поэтому человек, не очень хорошо знающий его, просто ничего бы не заметил. Шон же пока не до конца овладел этим приемом. Внезапно ускорившийся темп его речи и необычайная словоохотливость по поводу служебных конфликтов между интернами-курьерами и интернами секретариата выдавали его с головой.

Блейз снова отвлекся от мыслей о Шоне. Он пытался понять, что же представлял собой этот так называемый «портал».

Когда принцип фазового сдвига еще только начали применять для космических путешествий, люди переносили его очень болезненно – как в эмоциональном, так и в умственном, а также физическом отношениях. Специальные медикаменты только отчасти могли им помочь.

Теперь же появились лекарства, и, приняв их накануне отлета, человек мог спокойно перенести столько фазовых сдвигов, сколько потребуется. Но как правило, на пассажирских кораблях экипаж обычно старался не превышать предельно допустимого количества сдвигов на протяжении суток по корабельному времени и даже приближаться к этому пределу, поскольку люди по-разному реагировали на них.

Во время своего первого космического перелета, когда они с матерью перебирались из одной обжитой людьми звездной системы в другую, юный Блейз сознательно не стал принимать таблетку – просто для того чтобы узнать, какие ощущения испытывает при этом человек.

И он узнал. Как и все люди, он испытал инстинктивный ужас и впал в панику.

Ощущения Блейза при проходе через «портал» почти в точности совпали с теми детскими, во время космического перелета.

Они с Шоном явно только что прошли через то, что представляло собой какую-то разновидность прерывистого фазового сдвига, но, по-видимому, довольно ограниченного, судя по незначительному эффекту, который этот переход оказал на его обостренные длительными упражнениями чувства. Шон же наверняка находился под воздействием специальных медикаментозных средств. Более того, молодой человек, скорее всего, принимал их постоянно, чтобы всегда быть готовым пройти через «портал», если возникнет необходимость.

Итак, таков был своеобразный «парадный вход» в зал заседаний Совета. Устройство, созданное для того, чтобы одним прыжком преодолевать многие световые годы расстояний между звездами путем переориентации в пространстве относительно центра Галактики, оказывается, можно с успехом использовать и для избавления от нежелательных гостей. А иногда достаточно того, чтобы посетитель получил всего лишь легкое «предупреждение».

Они с Шоном, решил Блейз, перенеслись вперед не более чем на полшага, а то и всего на какие-нибудь несколько миллиметров. Но в принципе даже такое незначительное перемещение вполне давало Совету определенные преимущества в переговорах с человеком, все еще пытающимся оправиться от потрясения…

Шон по-прежнему молчал. Блейз практически перестал обращать внимание на своего спутника и полностью погрузился в мысли о том, что его ожидает на встрече с членами Совета.

Эта встреча может стать для него первым серьезным испытанием. Правда, до какой степени – неизвестно, но, во всяком случае, наиболее серьезным из всех, что ему до сих пор довелось пережить.

При помощи организаций Иных, как на двух Квакерских мирах, так и на остальных планетах, которые удалось посетить, Блейз попытался дать новый импульс и изменить направление происходящих там общественных процессов. Сама же организация была создана Данно просто так, «на всякий случай», в качестве пробы пера его политического гения.

А то, что Данно действительно гений, Блейз еще в детстве принял как непреложный факт. Правда, взрослея, он все чаще задавался одним вопросом. Почему Данно использовал свои недюжинные способности исключительно для мелких политических махинаций? Подобно их матери, он всегда ограничивался тем, что старался воздействовать исключительно на непосредственно окружающих его людей, поступки которых в той или иной степени могли оказывать влияние на его жизнь. Как может человек с такими способностями не стремиться к какой-то возвышенной, великой цели?

Однако Данно – это Данно, и не Блейзу решать за него, как жить. Блейз уже давным-давно усвоил, что людей до конца понять невозможно – как невозможно и решительным образом изменить их не только в зрелые годы, но и в молодости.

Проблема заключалась не в Данно, а во влиянии общественно-исторического упадка на людей, с которыми ему предстояло встретиться.

Признаки этого упадка, давно предсказанного экзотскими мыслителями, присутствовали практически на всех мирах. На всех, за исключением Старой Земли, где направление исторических процессов пока еще было непонятно ему.

Примерно так же обстояло дело с Дорсаем и Экзотскими мирами, хотя и по другим причинам. Конечно, со временем ему обязательно придется вплотную заняться и ими. В общественном плане как объекты той пропаганды, которую он рассчитывал использовать на остальных Новых Мирах, и экзоты, и дорсайцы были совершенно безнадежны. Ни на тех, ни на других абсолютно не действовали те методы, которые он с успехом использовал для населения Кассиды и Новой Земли. Сейчас ему уже начинало казаться, что, возможно, и с Ньютоном все будет не так просто.

К сожалению, пользы от этого предчувствия было не много. К тому же он совершенно не представлял, что ожидает его буквально через несколько секунд.

Слова «через несколько секунд» все еще звучали у него в мозгу, когда они с Шоном наконец дошли до конца просторного помещения с видовыми экранами и, закрыв за собой кремового цвета дверь, оказались в помещении, больше всего напоминающем двухъярусный лекционный амфитеатр.

Ему сразу вспомнилась картинка с изображением такой же аудитории в одном из университетов Старой Земли. Все было устроено так, чтобы внимание слушателей было полностью сосредоточено на хорошо освещенной круглой площадке, посреди которой стоял длинный стол и где, по идее, должен был находиться лектор или докладчик.

Спускаясь по проходу, он то и дело задевал ногой за крайние кресла – деревянные, жесткие и весьма примитивные. Блейзу стало ясно, что эта нарочитая простота вызвана намерением лишний раз подчеркнуть контраст между туннелем, помещением, которое они только что миновали, и этим залом.

Пройдя вдоль ряда кресел, они вошли еще в одну дверь – на сей раз зеленую, – за которой оказалась гостиная. Гостиная, которая во всем была похожа на гостиную в его апартаментах, если не считать отсутствия камина; к тому же она была гораздо больших размеров, чем любая из когда-либо виденных им в других отелях.

Имелась здесь и дверь, ведущая на балкон, – почти такая же, как в спальне его номера, но только шире. Сейчас она была распахнута настежь, и легкие порывы свежего ветерка с улицы приятно оживляли застойную атмосферу помещения.

– Блейз Аренс! – воскликнул при их появлении бодрый худощавый пожилой человек, быстро вскочивший со своего мягкого кресла. – Отлично, Шон, можешь идти. Блейз Аренс, позвольте мне познакомить вас с остальными членами Совета.

«Остальных» оказалось пятеро – вернее шестеро, если считать того, кто первым обратился к нему, и все они сидели в одинаковых мягких креслах. На взгляд Блейза, ни один из присутствующих не напоминал ученого-исследователя. Они больше походили кто на угрюмого писателя, кто на библиотекаря, кто на владельца или продавца дорогого магазинчика модной одежды для богатых дам… и так далее. Ни о каких вершителях судеб целой планеты не могло быть и речи.

Мужчина, приветствовавший его первым, широким жестом обвел присутствующих и начал называть их имена.

– Рядом со мной, Блейз Аренс, – начал он, – сидит член Совета Жорж Лемэр.

Он указал на человека – «угрюмого писателя». Так его определил для себя Блейз. Тот был немного выше обычного для представителей Новых Миров роста, рыжеволосым, грузноватым, сорока с чем-то лет и с виду казался человеком прямым и искренним.

Весь его облик свидетельствовал об изрядной небрежности, к тому же его деловой костюм явно не отвечал требованиям моды.

Процедура знакомства между тем продолжалась.

– Прошу прощения, наверное, сначала мне следовало представиться самому. Я – нынешний Председатель Совета. Зовут меня Хаф-Тандер, я из Института фазовой физики. Да, видимо, следует добавить, что Жорж Ломэр – из Института химии атмосферы.

– Очень приятно познакомиться, – произнес Блей Лемэру.

– Взаимно, – равнодушно отозвался Лемэр.

– …а это – Динь Су из Института математики.

Хаф-Тандер обратил внимание Блейза на следующую и присутствующих – женщину лет пятидесяти. Она был довольно полной, неброско одетой и внешностью совершенно напоминала бы ласковую бабушку, если бы не проницательный взгляд, которым она окинула Блейза.

– Рад познакомиться, – кивнул Блейз.

– Взаимно, Блейз Аренс, – довольно добродушно, что вполне вязалось с ее уютным обликом, но отнюдь и с проницательным взглядом, отозвалась она.

– А это – Ахмед Бахадур. – Хаф-Тандер остановился у кресла, в котором, строго выпрямившись, сидел следующий член Совета.

– Весьма польщен, – чуть хрипловато произнес тот Бахадур был высоким пожилым человеком весьма патриархальной наружности. Он сидел очень прямо, широко расправив плечи, и в то же время, по-видимому, совершенно без напряжения. Говорил он так же спокойно, как и Динь Су, из-под седой бороды сверкнули белые зубы. Правда, улыбка его вовсе не говорила о какой-то веселости – скорее всего, это была ничего не означающая дань обычной вежливости.

– Ахмед Бахадур – исследователь из Института вариформной биологии, – пояснил Хаф-Тандер.

– Очень рад, – еще раз сказал Ахмед Бахадур скрипучим стариковским голосом.

– Взаимно, – ответил Блейз. Хаф-Тандер между тем продолжал:

– А это – Анита делле Сантос из Института проблем Человека.

– Рада познакомиться, Блейз Аренс. – Анита делле Сантос была миниатюрной блондинкой, очень хорошенькой и с виду удивительно хрупкой. Но сразу становилось ясно, что она отлично умеет полностью концентрироваться на интересующей ее проблеме – в данном случае на Блейзе.

Блейз вежливо поблагодарил и бросил взгляд на последнего из членов Совета. Тот сидел почти за спиной Жоржа Лемэра, и рядом с ним плавало в воздухе единственное свободное кресло, которое, судя по высоте, приготовили специально для Блейза с его длинными ногами. Интересно, подумал Блейз, почему они так равнодушно относятся к перспективе в ходе разговора смотреть на него снизу вверх. Это могло свидетельствовать только о том, что внутренне они полностью уверены в себе.

– А это, – продолжал между тем Хаф-Тандер, – Айбен. По личным причинам она пользуется только именем. Надеюсь, вы не против. Айбен из Института системных проблем.

Все эти люди выглядели чрезмерно самоуверенно. Блейз решил немного расшевелить их и посмотреть, что из этого получится.

Свой первый выпад Блейз облек в форму вопроса.

– Я действительно рад знакомству с вами, Айбен, но все же хотелось бы знать и ваши остальные имена.

Похоже, это не произвело особого впечатления ни на Айбен, ни на остальных присутствующих. Тем не менее вопрос прозвучал довольно невежливо, и Блейз заметил, что все пятеро невольно подобрались.

Однако Айбен взглянула на него, ничуть не изменив равнодушного выражения своего узкого лица под шапкой черных как смоль волос. На ней было скромное, даже слишком простое платье цвета морской волны.

– Хаф-Тандер ведь уже сказал вам, что остальные имена – мое личное дело. Но если вам интересно, то Айбен – это родовое имя морских дайаков Старой Земли.

Как ни странно, но название «морские дайаки» показалось Блейзу смутно знакомым, хотя он и не мог точно вспомнить ничего по поводу этого то ли народа, то ли племени, то ли этнической группы. Уверен он был только в одном – что обитали они где-то на Востоке Старой Земли, но у Айбен, как и у Тони, совершенно отсутствовали восточные черты. Она была очень изящной и не просто хорошенькой, а по-настоящему красивой. Правда, красота ее отличалась какой-то резкостью – казалось, женщина запросто может укусить.

– Благодарю вас, – произнес Блейз. – Очень мило с вашей стороны, что объяснили.

– Присаживайтесь, Блейз Аренс, – предложил стоящий позади него Хаф-Тандер. – Мы специально приготовили для вас кресло. Один из нас, к сожалению, не смог сегодня присутствовать. Надеюсь, вам подойдет его кресло.

Блейз повернулся. Конечно, вполне возможно, хотя и сомнительно, что кресло сделали специально для него, с целью создать у него впечатление, что он просто занимает кресло отсутствующего члена Совета. Он подошел к нему и уселся. Оно висело над полом как раз на такой высоте, чтобы ногам было удобно, а подлокотники и подушки были расширены, чтобы поместились его широкие плечи и длинные руки.

– Ну и как? – поинтересовался Хаф-Тандер. – Вам удобно?

– Очень, – ответил Блейз.

– Тогда, если не возражаете, – продолжал Хаф-Тандер, – минутку помолчим, пока я установлю защитный экран.

Он коснулся кнопки на браслете, и из подлокотника его кресла начал расти голубоватый пузырь, постепенно окружавший их.

Дойдя до стен, пузырь перестал расти. С виду он был точной копией защитного купола, которым пользовался Данно. Видимо, Данно то ли ввели в заблуждение, то ли одно из непререкаемых правил ньютонского общества оказывалось не таким уж непререкаемым в тех случаях, когда это касалось Совета. Хаф-Тандер между тем убрал руку с браслета.

– Мера предосторожности, – пояснил он Блейзу. – Нам не хотелось бы, чтобы то, что говорится на наших заседаниях, стало бы достоянием гласности, а это защитное поле полностью исключает любую утечку информации.

– Весьма разумно, – отозвался Блейз.

Он снова окинул членов Совета взглядом, пытаясь понять, что же так беспокоило его.

За исключением Лемэра, все они выглядели вежливо-дружелюбными. В остальном же по выражениям их лиц совершенно невозможно было судить о том, что у них на уме и как они относятся к происходящему. Никто из них не был нервозен или враждебен. Тем не менее всех их объединяло нечто, что вызывало в нем чувство тревоги. До сих пор ему еще никогда не приходилось ощущать ничего подобного – ни на ужине в клубе ПСД на Новой Земле, ни во время встречи с Питером Де Нильсом. В принципе у всех у них было что-то общее с Де Нильсом, только эти люди казались гораздо менее дружелюбными.

Но не это занимало сейчас Блейза больше всего. Он всегда знал, что рано или поздно ему предстоит иметь дело с такими людьми и даже с подобной группой – организованной и единой в своем отношении к нему.

Беспокоило его больше всего именно то, как они действовали на него на подсознательном уровне, хотя на первый взгляд казалось, ничто вроде бы не должно было вызывать такой тревоги…

И тут он понял. Дело было в том, КАК они смотрели на него. Одинаково пристально и с любопытством. Все эти глаза самых разных цветов – от очень темных глаз Айбен до ярко-голубых Жоржа Лемэра – разглядывали его с совершенно одинаковым выражением.

Они будто взвешивали и пытались измерить его. Они словно нарезали его на тончайшие прозрачные ломтики, которые затем тщательно изучали под окулярами микроскопов своего мозга. Их совершенно не задела его нарочитая невежливость по отношению к Айбен. Все они – и по-видимому, с того самого момента, как он появился в этом зале – были равнодушны, задумчивы и абсолютно уверены в себе.

– Вы уже видели нашу «Symphonic des Flambeaux» – «Симфонию Факелов», Блейз Аренс? – неожиданно заботливо поинтересовалась Динь Су.

Блейз спокойно взглянул на нее, хотя в душе у него все так и взметнулось. Сам по себе вопрос был довольно невинным. «Симфония Факелов» заслуженно считалась одним из величайших чудес на всех обитаемых мирах, даже на Старой Земле. Только в прошлом столетии ньютонцы перестали настаивать, что она самое удивительное из творений человеческого гения, превосходящее даже Абсолютную Энциклопедию.

Лица Блейза коснулось дуновение ветерка из полуоткрытой двери на балкон. Вопрос Динь Су, хотя и казался совершенно безобидным, очевидно, являлся первым ходом в переговорах с Советом и заслуживал такого же внимания, как ход е2-е4 в партии гроссмейстеров. Пешка – достаточно мелкая фигура, все это вполне могло иметь и очень далеко идущие последствия.

Если так, то Блейзу следовало заранее прикинуть все возможные варианты развития событий, выработать план контратаки и быть готовым к любым неожиданностям.

Глава 28

– К сожалению, нет, – сказал Блейз. – Вы, наверное, знаете, что я прилетел совсем недавно и пока просто не имел возможности нигде побывать. Но завтра я непременно ее посмотрю. Уверен, что получу огромное удовольствие.

– Вот как, – прозвучал вдруг тенорок Жоржа Лемэра. Математик по-прежнему сидел совершенно неподвижно, да и выражение его лица ничуть не изменилось. – Значит, в этом турне вы решили сочетать приятное с полезным?

Блейз улыбнулся в ответ.

– Нет. Эта поездка чисто деловая. Просто я считаю, что «Факелы» являются одним из показателей развития Ньютона. Я довольно внимательней изучил прошлое вашего мира, но, к сожалению, так и не смог прийти ни к каким определенным выводам по поводу его будущего.

Эта двусмысленная фраза была произнесена столь непринужденно, что даже таким людям, как члены Совета, потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.

Затем Хаф-Тандер наклонился вперед.

– Уж не хотите ли вы сказать, что и сами в какой-то степени способны повлиять на будущее нашей планеты?

– Ну, – пожал плечами Блейз, – дело в том, что я и так уже до некоторой степени повлиял на него и не вижу причин, которые помешали бы мне влиять на неге и в дальнейшем.

Снова наступило молчание.

– А этот человек вообще-то нормален? – поинтересовалась у Хаф-Тандера Айбен.

– Насколько нам известно – да, – взглянув на нее, ответил Хаф-Тандер.

Он снова повернулся к Блейзу:

– Вы, должно быть, шутите, Блейз Аренс?

– С чего вы взяли? – удивился Блейз.

– Меня ничуть не удивляет, что Айбен поставила вашу нормальность под сомнение, – сказал Хаф-Тандер. – Остается только добавить: повлиять на этот мир вы способны не более, чем кто-либо на другом конце Вселенной.

Говоря это, он немного повысил голос – почти незаметно. Затем помолчал и продолжал уже прежним спокойным тоном.

– Мало того, вообще не можете хоть как-то повлиять на ситуацию. Совет вызвал вас, чтобы сообщить об определенных мерах, которые собирается предпринять по отношению к вам. У нас сложилось впечатление, что вы прибыли сюда под прикрытием своего дипломатического паспорта с намерением будоражить умы наших граждан этой вашей чепухой насчет Иных.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, – возразил Блейз. – Это чисто лекционное турне. Разумеется, прибывая на планету, где есть филиал организации Иных, я встречаюсь с ее членами. Почему бы и нет?

Никакой реакции со стороны Совета не последовало.

– Мои выступления, – продолжал он, – не имеют никакого отношения ни к вам, ни к организации Иных, а затрагивают лишь будущее человеческой расы. Население Ньютона также является частью человечества, следовательно, то, что я говорю, в равной степени относится и к вашему народу. Естественно, люди могут меня и не слушать. Но мне кажется, что для некоторых это представляет определенный интерес.

– Так вы не отрицаете? – воскликнула Айбен. – Вы действительно собираетесь будоражить умы наших граждан?

– Я не отрицаю только того, что я сказал, – чуть улыбнувшись, ответил ей Блейз. – Если вам так хочется исказить смысл моих слов, я за это ответственности нести не могу.

– Еще как можете, – сказал Жорж Лемэр.

– Жорж совершенно прав, – подхватил Хаф-Тандер, – особенно принимая во внимание ваш дипломатический паспорт. Наш Совет, учитывая то, что нам известно о ваших целях не только здесь, у нас, но и на других планетах, которые вы посетили, и на обоих Квакерских мирах, откуда вы прилетели сейчас, считает совершенно очевидным: иной цели, кроме как вносить смуту в сознание общества лучшего из всех Новых Миров, которые создало человечество, у вас нет.

Блейз рассмеялся.

– По-вашему, это смешно? – взорвалась Анита дел ле Сантос. При ее внешней хрупкости и нежности черт фраза показалась особенно резкой.

– Боюсь, что да, – улыбнулся Блейз. – Судите сами: вот вы – высший и непререкаемый орган власти планеты, которую вы называете самой лучшей из всех Новых Миров, хотя обитатели некоторых из них могут с вами и не согласиться. Тем не менее вы придумываете какой-то фарс, делая в нем главным героем – этаким рыцарем плаща и кинжала – меня. Не сочтите за труд объяснить мне, чем же это я таким занимаюсь под видом своих лекций о судьбах всех людей на всех обитаемых мирах?

– Я уверен, для вас, как и для нас, совершенно очевидно, что это никакой не фарс и что вы действительно занимаетесь подрывной деятельностью. – Хаф-Тандер обвел взглядом своих коллег, которые утвердительно закивали.

– Как бы то ни было, – продолжал он, – при поддержке старшего брата вы начали с создания филиалов подрывной организации на максимально возможном числе миров. Здесь, на Ньютоне, вам не удалось преуспеть в этом, хотя и среди наших ученых нашлись те, кто проявил слабость и клюнул на ваше заявление о том, что человечеству прежде всего нужно сбросить ярмо Старой Земли – причем, заметим, ярмо несуществующее, как вам и самому отлично известно, – а потом стать таким, каким представляете себе его вы.

Он замолчал. Блейз молча наблюдал за ним. Когда пауза несколько затянулась, Хаф-Тандер продолжал:

– И вот, организовав все это, теперь вы перебираетесь с планеты на планету и пытаетесь запалить шнур и взорвать общественное мнение изнутри. Причем производите вы впечатление человека достаточно разумного. Неужели вы предполагали, что и на Ньютоне будут молча сносить весь этот открытый и циничный саботаж, принимая во внимание ваш дипломатический паспорт? Это просто удивительно. Остается только надеяться на ваш здравый смысл – вы поймете нас, если мы при необходимости просто наплюем на вашу дипломатическую неприкосновенность.

– Это было бы неумно, – возразил Блейз. – Все Новые Миры существуют на основе финансовой взаимозависимости, что, в свою очередь, требует соблюдения ряда взаимопризнанных норм в отношениях. Одна из них – неприкосновенность лиц с дипломатическим статусом. Это нам досталось в наследство еще со Старой Земли.

Он с улыбкой оглядел присутствующих.

– Нарушьте данное правило, и не останется причин, по которым нельзя было бы нарушить и все остальные договоренности и соглашения. А это имело бы уже катастрофические последствия.

– Я знаю, что таково общественное мнение на большинстве Новых Миров, – заметил Хаф-Тандер. – Но оно не учитывает одного существенного момента. Именно Ньютон приобретает значение планеты, жизненно важной для всех остальных.

– Жизненно ли? – спросил Блейз.

На эту наживку тут же клюнул Жорж Лемэр.

– Конечно, ведь если бы не мы, у остальных населенных планет просто не было бы общей технологии! – громко воскликнул он.

– А не слишком ли много вы на себя берете? – как бы про себя произнес Блейз. Но Лемэр уже не слушал его.

– Если мы завтра прервем всяческие сношения с остальными мирами, все они двинутся в разные стороны с разной скоростью и постепенно снова одичают. А между тем наш мир и те, кто останется с нами, будут продолжать научно и технически развиваться еще более быстрыми темпами, познавая все больше и больше тайн мироздания. Со временем мы превратимся в империю, решения в которой будет, конечно же, принимать только Ньютон. За всех. В принципе мы и сейчас уже недалеки от этого.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Видимо, вы уже разработали планы организации собственного производства, подобного кассидианскому, медицинских исследований и образовательных структур, подобных экзотским, военной подготовки как на Дорсае – кстати, а не дорсаец ли Донал Грим лет около ста тому назад заставил Ньютон капитулировать?

– Названные вами миры уже специализированы до предела. Мы знаем обо всех этих вещах не меньше них, – ответил Лемэр.

– Ясно, – снова спокойно повторил Блейз.

Ему действительно все стало ясно.

Именно теперь он вдруг с необыкновенной четкостью осознал гораздо больше, чем им хотелось бы, и даже больше, чем они понимали сами.

Одним из признаков общественного упадка, предсказанного для Новых Миров, было и сползание в некую разновидность мегаломании, при которой население планет вдруг начинало не только полагать себя обитателями лучшего из миров, но и рассчитывать на дальнейшее господство над остальными.

В принципе он был готов встретиться с подобными проявлениями мании величия, но только не так скоро. К тому же он считал, что первыми признаками подобного полубезумия будет наращивание вооружений и создание армии, способной силой овладеть остальными Новыми Мирами.

Старая Земля однажды уже пыталась завоевать Дорсай. И совершенно неожиданно потерпела сокрушительное поражение – причем вовсе не из-за того, что ей пришлось уступить дорсайскому военному гению, и не из-за того, что ее противниками выступили отборные силы дорсайцев. Нет, победу одержали мирные жители планеты, и с тех пор подобные планы завоевания были навсегда заброшены.

Очевидно, его собеседники намеревались пойти другим, менее насильственным путем – использовать прежде, всего экономические средства. Совет вовсе не шутит, заявив о своем пренебрежительном отношении к его дипломатической неприкосновенности. Если они и вправду собирались арестовать его, то даже Солдаты Генри вряд ли могли остановить их.

Блейз полностью отдавал себе отчет в том, что в межпланетной политике он все еще оставался довольно мелкой фигурой. Члены Совета могли, конечно, не знать этого, но он-то был твердо уверен, что Маккей ни в коем случае не поставит под удар отношения между Квакерскими мирами и Ньютоном только из-за того, что с одним из членов правительства обошлись неподобающим образом. У Маккея не было для этого ни соответствующей твердости, ни решительности.

Скорее всего, он вообще отреагирует крайне вяло, в глубине души даже порадуясь тому, что этим человеком оказался именно Блейз, совершенно не учитывая, насколько тот популярен среди населения обоих Квакерских миров, а также то, что стоит пасть Блейзу, как вскоре падет и он сам. У тамошних избирателей была отличная память и вполне определенные убеждения.

Все это промелькнуло в голове у Блейза мгновенно, поэтому он ответил Хаф-Тандеру почти сразу:

– Даже если предположить что вы действительно готовы совершить такой неслыханный доселе акт, как нарушение моей дипломатической неприкосновенности, а то и подвергнуть меня чему-то худшему, чем просто высылка, хотя мне даже трудно представить…

Хаф-Тандер с усмешкой перебил его:

– Я не собираюсь скрывать наши намерения. Мы предлагаем отдать вас под суд по обвинению в подрывной деятельности. Не буду цитировать вам соответствующие статьи нашего уголовного законодательства, но хочу заметить, что признание виновным в подобном преступлении может караться даже смертной казнью.

– Причем приговор, очевидно, будет приведен в исполнение незамедлительно, – вставил Блейз с плохо скрываемой иронией в голосе.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, – вмешалась Динь Су все с теми же теплыми, почти материнскими интонациями в голосе. – Я уверена, что все Новые Миры испытают только облегчение, узнав об избавлении от такого возмутителя спокойствия, как вы.

– Мне кажется, что вы не учли еще кое-чего, – заметил Блейз. – Если вы будете судить меня вопреки всем международным законам и правилам, а затем казните, то тем самым сделаете из меня мученика. Обратитесь к истории не только Новых Миров, но и Старой Земли. Мучеников обычно долго помнили и объявляли святыми. У мучеников, как правило, гораздо больше последователей появляется после смерти, а не при жизни.

Хаф-Тандер снова усмехнулся и покачал головой.

– Нынешняя ситуация имеет совершенно иной прецедент. Помните, в свое время кто-то заметил, что в исторических хрониках именно Карфаген, а не Рим, представлен как злодей – а все потому, что история писалась именно в Риме. Вскоре и мы будем подобны Риму. И историю писать тоже будем мы.

– Понятно, – протянул Блейз. Он снова опустился в кресло. – Тогда чем быстрее вы начнете соответствующие юридические процедуры, тем лучше. Поскольку я верю в свои слова, обращенные к людям. И жизнь моя гораздо менее важна, чем то, что я им говорю.

Он окинул взглядом присутствующих.

– Вообще не так уж важны ни моя жизнь, – продолжал он, – ни организация Иных, ни что-либо еще. Самое главное – это будущее человеческой расы. Конечно, перспектива гибели меня вовсе не радует, но все же я уверен, вопреки вашим утверждениям, что моя смерть даст как моему делу, так и будущему человечества больше, чем могли бы мои слова дать при жизни.

Теперь он позволил себе мрачно улыбнуться.

– Может быть, – добавил он, – мне следовало бы даже поблагодарить вас за это.

Блейз не только был совершенно искренен, но и в голосе его, прекрасно натренированном, как всегда, звучала убежденность, так эффективно действующая на слушателей. Члены Совета, какими бы проницательными и опытными людьми они ни были, не были и столь же опытными слушателями, способными распознать намеренное эмоциональное окрашивание речи Блейза.

Впрочем, даже если бы они и обладали такими способностями, он все равно говорил чистую правду – кроме самых последних слов. В душе Блейз совершенно искренне продолжал считать, что для выполнения конечной цели нужен именно он сам, причем живой и способный продолжать начатое дело. Но они вряд ли смогли бы заметить эту маленькую ложь на фоне всего остального. Более того, теперь Блейз был уже совершенно уверен, что, если бы они и в самом деле вознамерились покончить с ним таким образом, бессмысленным тогда являлось это приглашение, а также попытка запугать.

А запугать и потрясти его они весьма старались, но только в качестве первого этапа на пути к чему-то большему. Что же предполагалась, он сейчас и пытался понять, примешав к бочке правды ложку не правды.

– Да, в мужестве вам не откажешь, – чуть помолчав заметил Хаф-Тандер. – Но в любом случае, независимо от того, сколько людей будет считать вас мучеником на других Новых Мирах, – здесь, на Ньютоне, это кажется маловероятным, а Старой Земле вы вообще безразличны.

– Вы так уверены? – спросил Блейз. – Но ведь вполне возможно, что мой мученический венец породит людей, которым ваша власть придется сильно не по вкусу, и они причинят вам множество неудобств, когда вы попытаетесь взять под свой контроль другие Новые Миры.

– А они и так у нас под контролем, – вставила Анита делле Сантос.

Блейз бросил на нее мимолетный взгляд и снова перевел глаза на Хаф-Тандера.

– Я вовсе не имею в виду то, что вы в состоянии сделать, особенно учитывая высокий уровень развития вашей науки, – пояснил Блейз. – Я говорю о попытках занять главенствующее над всеми остальными Новыми Мирами положение. И если вы поставите перед собой такую цель, то у вас могут возникнуть сложности с ее достижением, если достаточно большое количество людей на других планетах будет исповедовать философию, отличную от вашей.

– А с чего вы, собственно, взяли, что Ньютон так стремится командовать остальными планетами? – спросил Хаф-Тандер.

– А разве не в этом состоит ваша конечная цель? – невинным голосом вопросом на вопрос ответил Блейз. – Стать самыми могущественными? Доминировать над остальными? Получить практически неограниченную власть?

При этих его словах присутствующие как-то заерзали и начали переглядываться. Блейз понял: он коснулся животрепещущей темы. Возможно, они еще ни разу не обсуждали – ни официально, ни неофициально, – как распределят между собой власть, если Ньютону все же удастся взять верх над остальными Новыми Мирами.

Хотя совершенно очевидно, что они стремятся именно к этому. Все они наверняка уже мысленно примеряли на себя эту власть, и примерка явно удовлетворила многих из них.

Вопрос о разделе будущих властных полномочий наверняка должен был привести к серьезным разногласиям между ними. Сейчас Блейз поставил эту проблему перед ними совершенно открыто, одновременно пытаясь заставить их наконец высказать вслух так до сих пор и не прозвучавшее предложение, которое ему очень хотелось бы услышать. В принципе это был тот же метод кнута и пряника, знакомый ему по Новой Земле, правда, с небольшими отличиями. Весь этот разговор об игнорировании дипломатической неприкосновенности, а также угрозы судить его и казнить с трудом воспринимались как прелюдия к подобному предложению. Поэтому он ждал, чтобы кто-нибудь из них произнес его наконец вслух.

Блейз готов был держать пари, что это будет Динь Су. И оказался прав.

– Интересно, – начала она, – а с чего вы взяли, что многие будут помнить о вас, не говоря уже о том, чтобы считать вас мучеником?

– Однажды на Новой Земле послушать мою лекцию пришло около восьмидесяти тысяч человек, – сказал Блейз. – И это на планете, где я никогда да этого не бывал и где меня слушали только в записях. Не знаю как для вас, а для меня это факт очень показательный.

– Да, показательный, – согласилась Динь Су, – хотя мне кажется, вы в значительной степени сами себя обманываете. Подобный интерес зачастую недолговечен. Любое экстраординарное событие всегда поначалу привлекает толпы зевак.

– Неужели даже восьмидесятитысячные?

Но Динь Су ничего не ответила, а вместо этого обратилась к Хаф-Тандеру.

– Если мне не изменяет память, – произнесла она негромко и доверительно, как будто в зале, кроме них двоих, никого больше не было, – мы вроде бы обсуждали и другие возможности использовать его.

– Надеюсь, ты не приняла всерьез эти его хвастливые заявления? – отозвался Хаф-Тандер.

– Согласна, он действительно изрядно перебарщивает, – кивнула Динь Су. – Даже если он и вправду готов умереть за свою философию, ему все равно имело бы смысл пытаться убедить нас в том, что у него действительно много последователей. Но, к сожалению, он обладает даром, который один из древних классиков Старой Земли в свое время назвал «опасным красноречием». Полагаю, мы должны попытаться найти этому красноречию какое-то полезное для нас применение. Как ты считаешь?

– Хм-м, – задумчиво протянул Хаф-Тандер и обвел взглядом остальных. Члены Совета молча смотрели на него.

– Итак, – чуть раздраженным тоном проговорил Хаф-Тандер, – вы все-таки выскажете свои мнения?

– Лично мне, – буркнул Жорж Лемэр, – совершенно все равно. Как решите, так и будет.

– А как мы можем быть уверены, что он у нас под контролем? – спросила Анита делле Сантос. Ее вопрос прозвучал как-то фальшиво и немного наигранно.

– Есть способы, – пожал плечами Хаф-Тандер. – Надеюсь, вы помните – нам уже приходилось таким образом брать под контроль несколько человек.

Через секунду Анита кивнула.

– А я говорю – нужно судить его и казнить, – настаивала Айбен. – Какой нам смысл рисковать?

– Иногда, дорогуша, – улыбнулась Динь Су, – бывает, что стоит и рискнуть.

Айбен как будто собралась что-то возразить. Она уже приоткрыла было рот, но снова закрыла его и сидела, недовольно уставившись на Динь Су.

– По-моему, – сказала Динь Су, – мы сможем использовать его без всякого риска для себя. – Она взглянула на Блейза. – Вы понимаете, что мы имеем в виду, Блейз Аренс? – спросила она.

Блейз улыбнулся. Это даже скорее было похоже на ухмылку.

– Могу себе представить. Видимо, вы хотите воспользоваться мной, чтобы я приспособил свою философию для ваших целей и убеждал людей в том, что выгодно вам. Я прав?

– Вот видишь, – заметила Динь Су Хаф-Тандеру. – Он исключительно умен. Его обязательно нужно использовать.

– Может, ты и права, – с сомнением произнес Хаф-Тандер. – Хотя лично я так не считаю, но если остальные…

Все уставились на Блейза.

– Может, вы все-таки и моим мнением поинтересуетесь? – обратился к ним Блейз.

– А какое нам дело до вашего мнения, – отозвался Хаф-Тандер мягким снисходительным тоном, каким обычно разговаривают с ребенком. Хаф-Тандер и Динь Су, сказал себе Блейз, совершенно определенно занимают в Совете главенствующие позиции. Если они придут к единому мнению, остальные члены Совета наверняка поддержат его. Однако Жорж Лемэр продолжал хмуриться, а хищное лицо Айбен искажала гримаса, которая придавала ему еще более плотоядный вид. Да и Анита делле Сантос казалась весьма недовольной.

Если все это было заранее отрепетированным представлением, то играли они хорошо. Блейз решил, что ему вряд ли повредит еще одна попытка поддеть их.

– А я бы на вашем месте все же его выслушал, – сказал он. – Дело в том, что изменять своим взглядам ради спасения жизни я вовсе не собираюсь, равно как и не намерен любой ценой избежать мученической смерти. Мои взгляды – это моя жизнь.

– Вот видите! – воскликнула Айбен. – Не будет с него толку.

– Вовсе нет. Вовсе нет, – почти таким же ласковым тоном, как только что Блейзу, возразил ей Хаф-Тандер. – Прежде всего, я не думаю, что он понимает, в каком оказался положении. Далее, всегда есть способы гарантировать безопасность в подобных вопросах. Но в чем-то он и прав. Если он не будет сотрудничать с нами добровольно, у нас ничего не получится.

Он снова повернулся к Блейзу.

– Прежде всего, Блейз Аренс, вы должны уяснить: никто из нас вовсе не требует от вас искажать смысл того, что вы говорите. Ваши речи – как раз самое безобидное из всего, что вы делаете.

Блейз улыбнулся.

– Я понимаю, вы так не считаете, – резонно заметил Хаф-Тандер. – Но с нашей точки зрения это именно так. По крайней мере, в отношении Ньютона. В настоящее время по вашему сценарию главный злодей – это Старая Земля. А мы и не спорим. Мы только рады будем, если Старая Земля станет объектом ненависти со стороны обитателей Новых Миров, хотя, разумеется, действительных причин для подобного отношения в общем-то нет. Но дело в том, что если мы просто позволим вам продолжать в том же духе, то впоследствии ничто не помешает вам сопоставить нас и нашу науку с аналогичным направлением развития Старой Земли – ну, скажем, с научными достижениями, воплощенными в Абсолютной Энциклопедии.

– Мне казалось, вас больше всего беспокоит возможное брожение местных умов как следствие моих выступлений, – напомнил ему Блейз.

– О! – Хаф-Тандер небрежно махнул рукой. – Просто это был повод собраться и что-то решить относительно вас. Нет, на самом деле нас гораздо больше интересует будущее. Если бы у нас была уверенность, что вы ограничитесь только выступлениями и будете продолжать все валить на Старую Землю, в этом случае мы, наверное, могли бы со спокойной душой отпустить вас и позволить и дальше разъезжать с вашими лекциями – даже здесь, на Ньютоне.

– Интересно, – протянул Блейз. – Надеюсь, мне не нужно повторять, что я ни сном ни духом не собирался говорить ничего плохого ни про Ньютон, ни про любой другой из Новых Миров. Мое видение будущего всегда было, если можно так выразиться, скорее духовным, чем политическим.

– Значит, у вас нет причин не работать с нами рука об руку? – мягко спросила Динь Су.

– Пока я их не заметил, – ответил Блейз. – Что же касается заинтересованности в будущем, то я вообще не вижу, где мой интерес к будущему человечества реально пересекается с вашим. Я говорю людям только то, во что верю, и предоставляю им самим оценить пользу моих слов. Если да, очень хорошо. Если нет – увы, остается только сожалеть. Ни на что большее я как истинный философ и не претендую.

– Да, – заметила Айбен, – жить он все же, кажется, хочет.

– Он красноречив, это так, – сказал Хаф-Тандер, – к тому же явно согласен с предложением Динь Су. Правда, я не очень-то верю ему – вдруг в будущем он изменит свое решение? Лично я все-таки подстраховался бы и посмотрел, как он себя поведет.

Он обвел взглядом остальных членов Совета. Те согласно закивали.

– Что значит «подстраховался»? – спросил Блейз. – Я ведь уже сказал вам, что не собираюсь вносить никаких изменений в мои лекции…

Но, еще не договорив, он почувствовал, как его руки, лежащей на подлокотнике кресла, прямо сквозь ткань рубашки и куртки вдруг коснулось что-то вроде холодного пальца. Ощущение почти тут же исчезло.

– Мы очень заботимся о здоровье членов нашего Совета, – сказал Хаф-Тандер, – поэтому в подлокотники всех кресел вмонтированы специальные медицинские устройства – на случай крайней необходимости. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, – кивнул Блейз. – Сколько в моем распоряжении времени?

– Я же говорила, что он очень умен, – проворчала Динь Су.

– От двадцати шести до двадцати восьми часов – то есть приблизительно сутки, – ответил Хаф-Тандер. – В принципе я бы посоветовал вам прийти к нам часа за три или четыре до истечения срока за второй инъекцией – «противоядием», как его в таких случаях называют. В противном случае, даже если вы и не умрете, вполне можете оказаться на больничной койке. После указанного мной максимального срока на протяжении следующих десяти часов вас тоже еще, возможно, удастся спасти, но вы, мягко выражаясь, будете довольно долго болеть – срок зависит от того, насколько поздно вам введут противоядие, к тому же нельзя забывать о последствиях.

– Значит, – Блейз старался, чтобы голос его звучал спокойно, – я практически ваш пленник?

– Точнее сказать, мы дали вам сутки на обдумывание наших предложений, – пояснил Хаф-Тандер. – Вы все еще можете выбрать мученический конец. Раз уж мы предпочли именно этот вариант действий, то в случае вашего отказа сотрудничать с нами мы просто не станем вводить вам противоядие. Природа возьмет свое.

Глава 29

Шон О'Флаерти уже ждал его, чтобы проводить обратно. Всю дорогу он снова без умолку болтал. Однако теперь интерн Совета стал заметно вежливее. Видимо, с его точки зрения, после встречи с Советом на Блейза снизошла какая-то доля его величия. Казалось, Шона очень удивляло то, что Блейз не испытывает особого подъема чувств – ведь он удостоился лицезреть сильных мира сего!

– …Я же говорил вам, что вы очень важная персона, – заметил он кроме всего прочего. – Дневные заседания устраиваются только ради самых почетных гостей. Обычно заседания Совета проводятся раз в неделю по вечерам. Кстати, как раз сегодня должно состояться очередное, так что они, скорее всего, останутся здесь до вечера, а потом соберутся специально из-за вас еще и завтра днем. Уникальный случай, еще ни разу не было, чтобы ради кого-то заседания проводились три раза подряд!

Блейз со своей стороны постарался заверить молодого человека, что он высоко ценит оказанную ему честь.

Однако, когда они дошли наконец до апартаментов, Блейз решил проявить твердость. Он вежливо, но решительно отверг горячее желание интерна воспользоваться случаем зайти и непременно поблагодарить Антонию Лю за оказанный ему накануне теплый прием. Они распрощались, и Блейз вошел в апартаменты.

В приемной никого не было, но двери в комнаты остальных и в его спальню были распахнуты – хотя оттуда не доносилось ни звука. Он прошел дальше и, только войдя в последнюю комнату, обнаружил перед собой голубоватую поверхность защитного поля.

Пока он разглядывал ее, она расширилась еще больше, вобрав в себя и его. Очутившись внутри, Блейз увидел, что там находятся Данно, Тони, Генри и двое незнакомых ему людей.

Они стояли и, похоже, о чем-то разговаривали, но, заметив его появление, замолчали и уставились на него.

– Что происходит? – спросил он.

– Оказывается, все гораздо интереснее, чем мы думали, – ответил Данно. – На этой планете заинтересованным лицам все становится известно буквально через несколько часов, если не минут…

– Кроме того, что защищено моим устройством, – заметил один из незнакомцев. Это был худой лысоватый человек с торчащими из ноздрей и ушей пучками волос, придававшими ему крайне неопрятный вид. Одет он был в совершенно не подходящий к случаю спортивный костюм, как будто только что явился со спортивных занятий.

Данно предостерегающе поднял руку.

– Имеется в виду – внутри создаваемого прибором поля, – продолжил он за незнакомца. – Блейз, познакомься, это – Уилл Сазер, – Данно указал на заговорившего было человека, – а это – Кадж Меновски. Он врач, родом с Ньютона, но проходил стажировку у экзотов.

Кадж Меновски выглядел более опрятным. Он был с иссиня-черными волосами, темными глазами, невысокого роста и имел очень напористый, даже агрессивный вид.

– Рад познакомиться, – коротко произнес Блейз и повернулся к Данно. – Кстати, если Кадж Меновски не против, то можно и не искать для меня другого врача. Данно, ты, кажется, собирался объяснить, что эти люди здесь делают?

– Они хотят присоединиться к нам, – ответил Данно, – и в этом нет ничего плохого. Уилл Сазер, – он кивнул на человека с торчащими из ноздрей и ушей волосами, – является создателем того самого поля безопасности, под защитой которого мы сейчас находимся. По своим каналам он только что получил следующую информацию: первое – это то, что вопреки всем обычаям Ньютона Совет все же завладел секретом его изобретения. Второе же – он, похоже, отлично знает, какую участь Совет выбрал для тебя. Давай-ка расскажи, о чем у вас там шла речь и чем все закончилось, а мы послушаем.

– Очень вам признателен, – с иронией произнес Блейз.

– О признательности говорить пока рано, – весело парировал Данно. – Но тем не менее только он знает, как устроен прибор, и готов поделиться этой информацией с нами, если мы возьмем его с собой. Тем более что он все равно является подпольным членом здешней организации Иных. Впрочем, – как и Кадж. Поскольку Уилл имел представление, как Совет собирается поступить с тобой, он и предложил Каджу прийти сюда. Все, чего он просит, так это нашей защиты и возможности безопасно покинуть Ньютон. Со своей стороны он согласен работать с нами и на нас столько, сколько потребуется. Кадж также предложил свои услуги.

– И что же, интересно, Уиллу Сазеру удалось выяснить по поводу меня? – спросил Блейз.

– Они тем или иным способом попытаются сделать тебя своим пленником. И почти наверняка они уже предприняли какие-то шаги, используя лекарства, а Кадж Меновски – специалист как раз по тому типу лекарств, которые они обычно применяют.

– Вообще-то, – живо заметил Кадж приятным баритоном, – для подобных средств слово «лекарства» не совсем подходит.

– Это уж точно, – согласился Данно. – Тем не менее точные определения давайте оставим на потом, Блейз, так что они с тобой сделали?

– В принципе именно то, что вы и предполагали, – сказал Блейз. – Сначала они заявили мне, что отдадут под суд за подрывную деятельность, даже невзирая на мой дипломатический иммунитет…

– Какое они имеют право? – воскликнула Тони.

– Никакого, но сдается мне, что они и сами это отлично понимают. Просто таким образом они решили сделать меня немного более сговорчивым. Когда же я придал их мыслям несколько иное направление, они предложили мне и дальше читать лекции на Новых Мирах, но только на удовлетворяющих их условиях. А чтобы подстраховаться, они ввели мне какую-то дрянь, которая, по их словам, подействует через двадцать шесть – двадцать восемь часов, но, чтобы не рисковать, лучше явиться к ним часа за четыре до истечения этого срока…

– А как ты себя чувствуешь? – тут же поинтересовалась Тони.

– Как обычно, – пожал плечами Блейз. – Мне почему-то кажется, что я и не должен ничего чувствовать на протяжении по меньшей мере двадцати шести часов, которые истекут завтра. В общем, кончилось все тем, что они обещали еще раз встретиться со мной завтра днем, примерно в то самое время, когда уже начнет сказываться действие их снадобья.

– Так я и предполагал. – Кадж Меновски поднялся. – Мне надо немедленно вас осмотреть. У меня есть с собой кое-какие приборы, инструменты, и чем раньше мы выясним, с чем имеем дело, тем лучше. Скорее всего, как я уже сказал, вам ввели не только не «лекарство», а нечто гораздо более опасное.

– Да, – кивнул Блейз, – само собой, я тоже предпочитаю избавиться от этого крючка как можно быстрее. Однако сначала нам предстоит сделать еще кое-что. Я хотел бы попросить вас и Уилла Сазера на несколько минут оставить нас одних. Можете не сомневаться – мы обязательно возьмем вас с собой. Но поскольку вы пока не входите в круг моих близких друзей, вам лучше считать себя пассажирами, которые летят с нами. Тони, может, проводишь наших гостей в одну из соседних комнат, чтобы они там подождали, пока мы не переговорим между собой?

– Сюда, пожалуйста, – пригласила их Тони. Данно убрал купол, и она, напоследок еще раз бросив взгляд на Блейза, увела их за собой.

– В чем дело? – спросил Данно.

– Давайте дождемся возвращения Тони, – ответил Блейз. – А вот и она. Думаю, мне лучше сесть, да и вам, кстати, тоже. Чувствую я себя абсолютно нормально, но на всякий случай, наверное, все же лучше сесть.

– Данно, – начал он, глядя на своего сводного брата. Но тут Данно подмигнул ему и сунул руку в карман брюк.

– Ты что, забыл? – Его огромная рука вынырнула из кармана. В ней был зажат небольшой приборчик. Через мгновение их снова начало окружать защитное поле.

– Спасибо, что напомнил, – сказал Блейз Данно, когда тот снова убрал устройство в карман. – Постараюсь быть по возможности краток, потому что мне нужно как можно скорее обследоваться у этого врача. Одним словом, Совет по сути дела начал с угроз…

Дальше он в нескольких словах описал им, как проходила встреча с членами Совета, и по ходу рассказа изложил им свои соображения.

– Значит, они действительно вкололи тебе какую-то дрянь! – проворчал Данно.

– Ты же сам слышал мнение врача, – отозвался Блейз. – Но означает это только то, что у нас в распоряжении чуть меньше двадцати шести часов. – Он развернул кресло так, чтобы оказаться лицом к Генри.

– Генри, – начал он, – помнишь, когда ты появился у меня на Ассоциации, я сказал, что именно в тебе заключается ответ на крайне важный для меня вопрос? И еще я тогда пояснил, что мне нужна не просто охрана, а люди, которых при необходимости можно бы было использовать в качестве небольшого штурмового отряда?

– Помню, – кивнул Генри.

– Так вот, этот момент настал, и нам действительно придется использовать твоих Солдат в качестве ударного подразделения, – продолжал Блейз. – Завтра я намерен вести себя как обычный турист и сходить на дневное представление «Symphonic des Flambeaux». Так вот, я бы хотел, чтобы вы меня оттуда забрали, не привлекая внимания. Твои люди должны быть вооружены и готовы, если понадобится, прорываться силой…

Данно снова проворчал:

– Без этого наверняка не обойдется!

– …в космопорт, на борт «Избранника Господа». Наверное, лучше связаться с кораблем заранее. Тони… как только мы все здесь обговорим.

Тони кивнула.

– Отлично, – произнес Блейз. – Совет наверняка не захочет делать всю эту историю достоянием гласности, но непременно постарается принять определенные меры, чтобы не дать мне бежать, даже несмотря на эту инъекцию. Поэтому ты, Данно, и ты, Тони должны предусмотреть возможное развитие событий и, в частности, тщательно изучить все ходы и выходы из концертного зала, где я буду слушать «Symphonic», и выяснить все то, что следует знать при побеге оттуда. Кроме того, нужно тщательно прикинуть, где и каким образом они смогут попытаться задержать нас, когда о побеге станет известно. Помните: они, скорее всего, постараются действовать без лишнего шума, что, равно как и внезапность нашего бегства, должно играть нам на руку. А на тебя, Генри, я, конечно же, возлагаю оперативное руководство Солдатами. Лучше тебя с этим никто не справится.

– На многое рассчитывать не приходится, Блейз, – сказал Генри, – если только я не буду иметь представления о том, с какими силами нам придется иметь дело: в частности, их вооружение и тактика – со всеми ее достоинствами и недостатками.

Он взглянул на Данно.

– Сумеешь раздобыть такую информацию?

– Может быть, – нахмурился Данно. – В принципе я, скорее всего, смогу разузнать даже больше, чем тебе требуется. Такое закрытое общество, как здешнее, тоже имеет свои слабые места. Например, на Кассиде мне потребовалось всего четыре или пять дней, чтобы выяснить, к кому обратиться за самым лучшим средством от прослушивания. Здесь же хватило с полдюжины разговоров и заняло всего часа три.

– Прекрасно, – резюмировал Блейз. – Тогда, видимо, задачи всем понятны? Наверное, пора начинать. Согласуйте все между собой, и вперед. А часа через три мы снова встретимся здесь же за обедом и прикинем, на что можем рассчитывать.

– Блейз, – умоляюще произнесла Тони. – Ну хоть теперь-то покажись врачу!

– Куда спешить! У меня в распоряжении по меньшей мере двадцать шесть часов – если эти люди из Совета вообще не блефовали. Учитывая мой дипломатический статус, это тоже вполне возможно…

Данно с сомнением хмыкнул.

– Мне нужно еще раз проанализировать обстановку на Ньютоне. Лучше всего это у меня получается сначала на подсознательном уровне. Пожалуй, я на время вас покину.

Он поднялся.

– Одним словом, я пойду вздремну. А разговор продолжим через несколько часов за обедом. Тогда заодно и врач меня посмотрит.

Тони, казалось, готова была возразить, но сдержалась и промолчала.

Они расстались.

Что касалось обычного ночного сна, то Блейз часто страдал бессонницей и тогда подолгу лежал с открытыми глазами, раздумывая над множеством вещей и не в силах уснуть, пока наконец не вставал среди ночи; днем же он обычно засыпал, стоило голове его коснуться подушки.

Сегодня, к счастью, он тоже заснул почти мгновенно. Он прилег в своей спальне; дверь на балкон, через которую задувал легкий ветерок, была открыта. И – как ему показалось – буквально на мгновение закрыл глаза.

Открыв же, испытал приятное чувство; к его кровати приближалась Тони. В голове у него все еще мелькали обрывки сна, в котором он видел и ее, поэтому Блейз ничуть не удивился ее появлению и улыбнулся ей.

– Пора обедать, – сказала она, – все уже собрались и хотят рассказать, что им удалось за это время сделать. Ты проснулся?

– Да. Встаю. – Блейз стряхнул с себя остатки сна и сел на край кровати.

В столовой был накрыт стол, за которым места хватало как раз им четверым. Еду уже принесли, и, когда они уселись, Блейз заметил, что губы Генри беззвучно шевелятся. Он понял: дядя читает про себя предобеденную молитву. На мгновение ему вспомнился первый обед на ферме Генри, когда он еще совсем мальчишкой впервые попал туда. Но он постарался отогнать эти воспоминания, поскольку следовало подумать о более важных вещах. Все четверо приступили к еде.

– Да, чуть не забыл! – Данно отставил бокал с вином и полез в карман. Через мгновение их окружал голубоватый купол защитного экрана.

– Кстати, – спросил Блейз, – а где Кадж Меновски и Уилл Сазер? Кто-нибудь позаботился, чтобы их тоже накормили?

– Я приставил к ним одного из Солдат, который все для них организует. Тони предложила им гостиную и спальню на двоих в другом конце твоих апартаментов, – ответил Генри. – Еще что-нибудь нужно?

– Нет, все нормально, – кивнул Блейз. – Сразу после обеда надо увидеться с этим врачом – Каджем… Каджем Меновски. Он ничего не говорил насчет того, что я слишком оттягиваю встречу с ним?

– В принципе он не очень этим доволен, – подтвердил Данно. – Я немного с ним поболтал. Он утверждает, что при подобных обстоятельствах – чем раньше, тем лучше, но у него нет всего необходимого оборудования, чтобы поставить окончательный диагноз, а доставать его сейчас слишком опасно – Совет может об этом пронюхать. Все, что нужно, есть в медицинском отсеке нашего корабля, и там вполне можно создать противоядие, которое он называет «контрантагонистом». Так что спокойно ешь и слушай наши новости. А потом пойдешь на обследование.

– Хорошо. – Блейз и в самом деле вдруг почувствовал, что ужасно хочет есть и пить. Жестом он велел начинать, а сам с аппетитом навалился на еду и питье.

– Давай ты первый, Данно, – предложила Тони.

– Хорошо, – пожал плечами Данно. – Значит так, Блейз, Генри я все это уже рассказывал и вкратце повторю для тебя. Совет, с целью задержать нас, если мы попытаемся вырваться с планеты, может задействовать силы четырех разных служб. Первая из них и самая доступная – это секретная служба городской полиции. Но вполне возможно, Совету и не захочется, чтобы слухи об этой операции вдруг начали гулять по полицейскому управлению Вулсторпа. Ведь оттуда они легко могут просочиться и в средства массовой информации. В принципе все они находятся под контролем Совета, но этот контроль стал уже достаточно привычным и настолько пронизан духом самоцензуры журналистов, что как раз в данном случае информация о нас по недосмотру вполне может стать достоянием общественности.

Блейз кивнул.

Данно продолжал:

– Вторая сила – это Инспекция безопасности лабораторий, штаб которой находится в этом же здании. Это полувоенное формирование, и я сильно сомневаюсь, что Совет захочет ловить нас с помощью людей в форме на глазах у публики; если же все это будет происходить не на людях, то дело другое. Конечно, они вполне могут переодеть их в штатское, но опять же организация эта очень большая и довольно открытая, да и переодевание займет много времени. Скорее всего, против нас используют специальные бригады вулсторпской полиции. Они представляют собой некоторое количество отдельных небольших групп, специально обученных в случае необходимости объединяться в сколь угодно крупные подразделения и соответственно действовать сообща. К тому же они прошли спецподготовку по ведению действий в городских условиях. Генри тоже считает, что именно их мы и увидим первыми.

Он замолчал.

– Ну и? – чуть подождав, сказал Блейз. – Ты же говорил, что их всего четыре.

– Прости, – ответил Данно. – Ты прав. Есть еще гвардия Совета. Это специально обученные сотрудники безопасности, подчиняющиеся исключительно Совету, основная задача которых – защита и охрана либо самих членов Совета, либо ответственных сотрудников его аппарата. Наверно, именно их скорее всего мобилизовали бы против нас, но все дело в том, что они не умеют действовать сообща. Да… ведь есть же еще и казармы космических войск… значит, всего получается пять, а не четыре, ведь в Вулсторпе находится штаб-квартира космических сил Ньютона. Здесь есть гарнизон, состоящий из вспомогательных частей и роты солдат, охраняющей объекты Совета. Но все же это чисто космические войска; они не умеют вести боевые действия против партизан, и большая часть их вооружения, с точки зрения Совета, чересчур мощна. В принципе они могли бы помешать нам покинуть планету, но при этом неминуемо причинили бы повреждения космопорту, а то и городу.

– Понятно, – протянул Блейз. – А ты, Генри, что думаешь по этому поводу?

Он перевел взгляд на Генри.

– Данно ведь уже сказал тебе, что я думаю, Блейз, – отозвался тот. – Теперь я ясно представляю себе, что нам предстоит… – он взглянул на Данно и Тони, потом на Блейза, – …благодаря их помощи и той информации, которую им удалось раздобыть.

Он снова посмотрел на Данно и Тони.

– Поэтому, если ты не против… – Они оба кивнули, и он опять обратился к Блейзу:

– …то тебе, Блейз, ничего делать не придется, разве что не мешать нам доставить тебя к кораблю.

– Я понимаю, – кивнул Блейз.

– Вот и отлично, – сказал Генри. – Дневное представление «Symphonic des Flambeaux» заканчивается поздно вечером, поэтому мы вытащим тебя из театра уже в сумерках, а добираться до корабля придется почти в полной темноте. Но это и к лучшему, поскольку Солдаты умеют сражаться в таких условиях, а те, кого может выставить против нас Совет, насколько я понял со слов Данно, – нет. Так что вы с Тони отправляетесь на «Flambeaux», а ближе к концу представления она тебя выведет. Слушайся ее и уходи из зала только вместе с ней. Вас подберет машина с водителем-Солдатом.

– Всего одна машина, да еще с водителем? – удивился Блейз.

– Да, одна, – кивнул Генри. – У каждого из Солдат свои задачи, и выполнять они их будут порознь, причем большинству из них придется обеспечить транспортом себя и, возможно, еще двух или трех человек, в зависимости от поставленной цели. Они начнут действовать в самых разных точках города, после того как целый день прошляются по нему под видом туристов. Все машины будут угнанными, а их сигнализация и дистанционное управление – выведены из строя. Тогда ими можно будет пользоваться без помех. Очень важно, чтобы все наши люди могли собраться вместе еще на первом этапе операции.

– Хорошо, Генри, – согласился Блейз. – Тебе видней. Если считаешь, что так будет лучше, – давай.

– Мы определили четыре точки, где они скорее всего попробуют нас задержать, – предложил Генри. – Первая – на выезде из города, у начала шоссе в космопорт. Следующая – далеко за городской чертой, на мосту через реку Да Винчи. Правда, когда мы доберемся до моста, совсем стемнеет и, хотя у них хватит времени организовать блокпост, на нашей стороне будет ночная тьма.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – перебил его Блейз, – но, по-моему, любые военные, полувоенные формирования и даже сотрудники служб безопасности обязательно постараются осветить место предполагаемого боя. Причем как можно более ярко, чтобы противник не воспользовался преимуществами темноты.

– Это верно, – подтвердил Генри. – И все же мы постараемся двигаться как можно быстрее. Надеюсь, им просто не хватит времени организовать освещение и применить что-то против нас. Может, конечно, они и установят какие-то наземные осветительные приборы, но наши Солдаты позаботятся о них.

– Понятно, – сказал Блейз. – Итак?

– После моста следующим удобным для них местом будет въезд на территорию космопорта. В принципе мы можем попасть туда через любые ворота, а ты ведь знаешь, сколько их там, – следовательно, им придется перекрыть все въезды и тем самым распылить свои и без того не очень-то крупные силы. Все это вкупе с ночной темнотой и будет нашим преимуществом при прорыве на взлетное поле.

– А мы знаем, где именно стоит «Избранник»? – спросил Блейз.

– Да, – ответил Генри, мельком взглянув на Данно.

– Это оказалось проще всего, – пояснил Данно. – Я связался со службой информации порта, и автоматическая система сообщила мне все, что нужно.

– Поначалу они не будут знать, к какому кораблю мы направляемся, – продолжал Генри. – Но как только станет окончательно ясно, куда мы стараемся пробиться, они вполне могут организовать хоть и плохонькую, но оборону этого сектора. И это будет последняя преграда на пути к кораблю. Но даже и после того, как мы окажемся на борту, они постараются помешать нам взлететь. Данно утверждает, что по закону они обязаны оставить нас в покое, как только мы оторвемся от взлетной площадки, а оказавшись в космосе, мы тут же можем совершить фазовый сдвиг. Разумеется, сейчас все это обсуждать бессмысленно. А теперь, Блейз, давай-ка навести Каджа. Пусть он тебя осмотрит.

– Да, сейчас пойду. – Блейз слегка нахмурился. – Но… ты меня, конечно, прости, дядя, но, кроме самой общей информации, ты не сообщил мне ровным счетом ничего. Или, может, я вдруг почему-либо утратил ваше доверие?

Тут Данно и Тони разом начали было говорить, но их заставил умолкнуть голос Генри:

– Помолчите, это моя проблема. Блейз, видишь ли, именно так дело и обстоит. Кадж рассказал нам, что с тобой сделали. Хотя главной целью Совета было покончить с тобой, если ты вовремя не явишься за противоядием, в состав снадобья, несомненно, входило еще и средство, которое заставило бы тебя в случае чего все им выложить.

– Выложить? – нахмурился Блейз.

– Уже много столетий известно, что никакой сыворотки правды не существует, – пояснила Тони. – Но есть средства, с помощью которых можно заставить человека просто безудержно болтать. Человек под их воздействием способен рассказать даже то, что он ни в коем случае не стал бы никому сообщать ни при каких обстоятельствах. И учти: желание говорить становится непреодолимым.

Наступило молчание.

– Понимаешь, Блейз, – с присущей ему непреклонностью произнес Генри, – если ты будешь подробно знать о моих планах и попадешь в лапы Совета, они смогут выведать практически все, что тебе известно, – в том числе и задачи, поставленные мной перед Солдатами. А я ведь должен думать и об их безопасности.

Последние его слова прозвучали как всегда спокойно и безапелляционно – он всегда так сообщал обо всех своих решениях. Но Блейз, взглянув на него, по морщинкам, собравшимся в уголках глаз, понял, что сейчас ему так же больно, как уже было однажды. Это случилось вскоре после того, как Блейз появился у него на ферме; Генри выпорол своего старшего сына, исполняя, как он считал, отцовский долг.

Тогда эта порка чуть не погубила Блейза эмоционально. Ведь его мать была уроженкой Культиса, одного из двух Экзотских миров, где всегда считалось, что причинить человеку боль – в особенности физическую – не только тягчайшее из преступлений, но более того – дело просто немыслимое, невероятное.

Ничего не видя вокруг себя, одетый в ночную рубашку с чужого плеча, Блейз попытался пройти к своему чуть более взрослому, чем он, кузену. Но Генри перехватил его и, поняв, какие чувства переполняют мальчика, отправил обратно в постель. Вот тогда-то Блейз и заметил в глазах Генри те же самые признаки душевной боли, которой железная воля не дает прорваться наружу.

Но на сей раз раздиравшие Генри чувства относились не к его сыну Джошуа. Это была боль за самого Блейза.

Глава 30

Блейз стоял посреди одной из комнат своих апартаментов. Кадж Меновски осматривал его с помощью трех небольших настольных приборов, сердито подмигивающих красными лампочками.

Машинам было наплевать на одежду – они просто не замечали ее. Однако стоило пациенту хоть чуть-чуть пошевелиться, как они тут же начинали протестовать. Они сразу же принимались жаловаться, сообщая о нарушении процедуры резкими сигналами, свидетельствующими о том, что настройка на исследуемый орган сбита и все нужно повторять заново.

– Сейчас они снова начнут, – сказал Кадж. – Чем меньше вы будете шевелиться, тем быстрее закончится обследование.

Кадж углубился в просмотр столбцов каких-то символов, которые на длинной ленте печатала четвертая машина, очевидно собирающая и обрабатывающая данные, что поступали от остальных трех.

Слова врача подействовали на Блейза так, будто ему в спину вдруг ткнули чем-то острым. Для человека, который считал себя столь натренированным, как Блейз, они были равносильны оскорблению.

Он мрачно велел себе стоять абсолютно неподвижно и сколь угодно долго. Просто до сих пор он относился к обследованию без должного пиетета и позволил мыслям отвлечь себя от процедуры, утратив контроль над телом.

Зато теперь он… «Я статуя, – сказал он себе. – Статуя из чистого и твердого мрамора. То же самое сейчас подтвердят и машины. Мраморная. Неподвижная. Сейчас мое ощущение времени изменится, и сколько бы мне вот так ни пришлось простоять, мне будет казаться, что прошло всего несколько секунд».

Блейз постарался сосредоточиться на том, что говорил себе, и вскоре ему это удалось: машины больше сигналов не подавали. Наконец Кадж снова заговорил.

– Что ж, все ясно, – послышался его голос, и Блейз, придя в себя, понял, что красные лампочки больше не горят. Кадж между тем продолжал:

– Я примерно так и думал. Они добавили препарат, развязывающий язык, – его в принципе ничего не стоит распознать и нейтрализовать – к генетическому агрессору, который должен воздействовать на вашу ДНК. Но, к сожалению, пока я ничем не могу вам помочь. Для этого мне понадобится аппаратура медчасти вашего корабля. Но зато теперь я знаю, что искать и где.

– По-моему, вам и так удалось выяснить довольно много, доктор, всего за какие-то полчаса, да?

– Чуть больше. – Кадж оторвал кусок бумажной ленты с непонятными значками, сложил ее и сунул в карман. Затем указал рукой на машины, без своих разноцветных огоньков казавшиеся теперь просто какими-то ящиками. – За меня все сделали они. Эта во-первых. А во-вторых, совершенно ясно, что Совет, как я и предполагал, в выборе средств для вас не проявил особой изобретательности. Наркотик, развязывающий язык, стандартный, известно всего лишь несколько его разновидностей. Следовательно, определить его – дело недолгое. Генетический же агрессор, который имеет чужеродное происхождение – чужеродное для вас, – потребует небольшой работы воображения и кое-каких исследований. Но, как я уже говорил, ничего неожиданного.

– А вы вообще что-нибудь ожидали? – поинтересовался Блейз. – Я, между прочим, все еще чувствую себя совершенно нормально.

– Скорее всего, так оно и будет, пока до критического срока не останется около часа или двух – кстати, срок может оказаться и совсем не тем, что они вам назвали. Вот тогда вы, может, и почувствуете неладное, хотя вряд ли особенно сильно. Зато по истечении срока покатитесь под гору очень быстро. Остается только надеяться, что к тому времени мы окажемся на корабле и я смогу хоть чем-то временно облегчить ваше состояние, а сам тем временем займусь самым главным – поисками средства для борьбы с этой дрянью. Что же касается моих ожиданий, так это вопрос лишь знания человеческих возможностей и физиологии.

– Значит, вы говорите, мне ввели что-то вроде агрессора ДНК? – уточнил Блейз.

– Назовем это фрагментом ДНК. Но это можно считать кусочком живой материи, который может напасть на «особенно уязвимый» участок вашей собственной генетической системы и превратить ее в нечто иное, очень похожее, но тем не менее чрезвычайно враждебное и губительное для вас.

Блейз боролся с искушением спросить, откуда же взялся этот фрагмент ДНК и каков механизм его воздействия. Его всегдашняя жажда знаний подталкивала задать этот вопрос. Но за окном комнаты дневной свет уже сменился сумерками, а ему еще предстояла встреча, о которой Каджу знать не следовало и на которую никак нельзя было опаздывать.

– Так, значит, сейчас вы чувствуете себя нормально? – еще раз довольно резко переспросил Кадж.

– Конечно, – ответил Блейз. – Вы же сами сказали, что до срока я вряд ли что-нибудь почувствую!

– Так должно быть, – сказал Меновски. – Но в подобных делах никогда нельзя быть до конца уверенным в чем-либо. Если заметите хоть какие-нибудь изменения в своем состоянии, немедленно дайте мне знать. Слышите – немедленно! Насколько я понимаю, мы все отправляемся на корабль завтра где-то в середине дня. Вы случайно не знаете, в одной мы с вами будем машине или нет? Сдается мне, до корабля добраться будет не так просто.

– Мы совершенно уверены, что будет куча проблем, – подтвердил Блейз. – А насчет машины не знаю. Если вы считаете, что это действительно необходимо, то лучше поговорите с Генри Маклейном и объясните ему, почему вам предпочтительнее ехать вместе со мной. Операцию организует он и, соответственно, принимает все решения.

– Мне непременно нужно находиться рядом с вами, – сказал Меновски.

Блейз внимательно взглянул на него.

– Доктор, а насколько вы уверены, что та дрянь, которую мне впрыснули, не начнет действовать уже через несколько часов?

– Уверен настолько, насколько это возможно! Просто когда имеешь дело со штукой, которая воздействует на самые важные системы организма, ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов. На разных людей это может действовать по-разному.

– То есть вы хотите сказать, что нужда в вашем присутствии не больше чем перестраховка, чтобы исключить малейший риск? Или все-таки вас настораживают результаты анализов и данные, полученные ваши приборами?

– Вообще-то да. Я был почти уверен, что знаю, какую вам сделали инъекцию, еще до того как впервые увидел вас, поскольку знаком с привычными им методами и аналогичными случаями в прошлом. Мне казалось, что и в вашем случае они пойдут проторенным путем, что еще раз послужило бы свидетельством их ограниченности.

– Ограниченности? – переспросил Блейз. – Лично мне они показались далеко не глупыми людьми.

– Само собой, они даже очень умны – каждый в своей собственной области знаний, – подтвердил Кадж. – Можно сказать, выдающиеся ученые, если не представители редкой нынче породы гениев. Глупость их проявляется только в обращении с людьми. Сказывается пагубное влияние длительного пребывания в членах Совета. Власть всегда портила даже лучших из лучших. Облеченные властью люди со временем обязательно становятся заносчивыми и ко всему безразличными. Люди, которые считают для себя возможным ради каких-то личных целей использовать достижения медицины, полностью потеряли человеческий облик. Чем дольше они остаются у власти – а многие из тех, кого вы там видели, снова и снова занимают кресла Совета, – тем большими тиранами становятся. Эти люди мало чем отличаются от некоторых древних правителей Старой Земли, которые не брезговали ни пытками, ни убийствами.

У Каджа была странная манера говорить – очень резко и очень быстро. Нет, он не сердился, но впечатление было такое, что, услышав какие-либо возражения, он может мгновенно взорваться.

– Понятно, – кивнул Блейз.

– Рад, что вы понимаете, – произнес Кадж. – Я знавал нескольких очень хороших людей, которых они уничтожили, поэтому в случае с вами я просто хочу утереть им нос и лишить их того, что им очень нужно.

Голос его по-прежнему был спокоен, но глаза потемнели еще больше и теперь были похожи на угли, внутри которых прячутся зловещие огоньки.

– Поэтому вы и решили прийти к нам вместе с Уиллом Сазером? – уточнил Блейз.

– Отчасти да. Я просто знал о вашем визите к ним и знал, кто они такие. Случилось только то, что и должно было случиться.

– Хорошо, – сказал Блейз. – Сообщите Генри: я согласен ехать с вами в одной машине. А теперь извините, но мне пора. У меня назначена встреча.

Обратно Блейзу предстояло идти через анфиладу комнат, где должны были находиться или Генри, или Тони, или Данно, однако никого из них он не встретил.

Было еще сравнительно рано – по местному времени где-то около восьми часов вечера. Он решил, что все трое, скорее всего, занялись организацией завтрашнего прорыва в космопорт и поэтому вынуждены были уйти из отеля по делам. Больше он о них не думал, поскольку настало время подумать о том, что он в разговоре с Каджем назвал встречей.

Он и впрямь торопился на встречу, вот только те, с кем он собирался встретиться, даже и не подозревали о ней. А встреча эта – не что иное, как вечернее заседание Совета. О нем Шон О'Флаерти мимоходом упомянул, провожая Блейза после дневного заседания обратно в апартаменты.

Комната Блейза была угловой – последней в длинном ряду помещений, входящих в его дорогие апартаменты. Благодаря двум стенам, прозрачным изнутри, обзор составлял почти сто восемьдесят градусов.

Блейз нажал кнопку на браслете, чтобы не включился свет, когда он войдет в комнату. Оказавшись внутри, он набрал комбинацию на браслете и, заперев за собой дверь, стал ждать. Постепенно его глаза привыкли к полумраку, который нарушал только призрачный свет уличных фонарей.

В полутьме просторной прямоугольной комнаты Блейз различал теперь даже мельчайшие детали.

Он постоял еще немного, раздумывая, понадобится ли ему столь любимый им плащ. Его облик, разумеется, должен быть впечатляющим, но план создавал и определенные неудобства. Пришлось ограничиться темным костюмом с красным кушаком, совсем недавно вошедшим на Ньютоне в моду.

Блейз подошел к двери на балкон, огибающий комнату снаружи. Отсюда был виден другой – находящийся на этой же стороне здания балкон зала заседаний Совета.

Лицо и руки овевал прохладный ветерок. Блейз никак не мог вспомнить, ощущал ли он ночную прохладу, пробираясь по карнизу отеля в Экумени. Тогда ему вдруг остро захотелось слиться воедино со звездами, которые, сколько он себя помнил, всегда были его талисманом.

Блейз также вспомнил, как ему удалось той ночью перебраться за угол, совершив отчаянный разворот на одной ноге. Здесь же подобная акробатика была ни к чему. Двигаться по прямой труда не составит. Он уже прикинул все возможные варианты. Балконов на следующих этажах не имелось; не было и карнизов, которые могли бы послужить опорой для его рук и ног.

Зато в качестве архитектурного украшения каждый из трех самых верхних этажей, средним из которых был его этаж, отступал от предыдущего на добрых двадцать сантиметров. Таким образом, можно было преспокойно пройти по такому уступу, раза в два шире его ступни, как по карнизу.

К тому же все эти три верхних этажа имели вдоль края уступов декоративные панели толщиной в несколько сантиметров и высотой метра полтора из материала, очень похожего на мрамор. Каждая такая панель снизу была похожа на ажурную ленту, повязанную вокруг каждого из трех верхних этажей; а за завитушки сквозного орнамента очень удобно будет держаться руками.

Один из уступов проходил прямо под его балконом. Он мог просто перебраться на него и преспокойно дойти до зала Совета, придерживаясь руками за панель над головой и время от времени перелезая через перила других балконов, встречающихся по пути.

Блейз повернулся и вошел в свою спальню, расположенную рядом с гостиной. Оказавшись внутри, он наконец включил освещение, но только после того, как за ним закрылась дверь, чтобы ни единый лучик света не проник в гостиную. Затем коснулся кнопки на браслете, и одна из стен спальни раздвинулась, чтобы он мог воспользоваться шкафом с одеждой.

Ему вдруг ужасно захотелось принять душ, и он разделся. Это была какая-то скорее символическая потребность смыть с себя воспоминания о первой половине дня, с тем чтобы ум очистился и он оказался готов к путешествию по уступу. Блейз отправился в душ.

Он коснулся переключателя на браслете, но вместо ощущения благодатного потока воды вдруг почувствовал, что душевая кабина с тошнотворной скоростью внезапно закружилась вокруг него; ему даже пришлось вытянуть руки в стороны и упереть в стенки, чтобы не упасть.

Столь же внезапно кабинка остановилась. Только тело хранило ощущение, словно его обдали чем-то прохладным, но сухим, и каждый дюйм тщательно выскребли чем-то легким, как перышко и острым, как бритва. Какое-то мгновение он терялся в догадках, но почти сразу сообразил, что отель такого класса наверняка оборудован ультразвуковым душем. Теперь он был почти стерильно чист – воде бы до такой степени его никогда не отмыть.

Но ведь он собирался принять душ вовсе не по гигиеническим соображениям. Ему хотелось почувствовать, как струя воды смывает все воспоминания, не оставляя в сознании места ни для чего, кроме предстоящего путешествия. Более того, это предположительно мягкое ультразвуковое облучение мгновенно сказалось на его чувстве равновесия. Он взглянул на браслет и, определив, что предусмотрена и другая возможность, нажал еще одну кнопку.

Из душа на него тут же полилась вода, подогретая автоматикой до температуры его тела. Так, проникаясь ощущением стекающей по телу воды, он простоял несколько минут. После этого, чувствуя необычайную легкость и свежесть, он снова нажал кнопку на браслете, и на него хлынули потоки теплого воздуха, высушивая кожу.

Выйдя из душевой кабины, Блейз поспешил одеться.

Из кармана брюк он вытащил небольшое устройство – прибор, создающий поле безопасности. Он взял его у Данно после их разговора, уже тогда решив совершить это путешествие. Обращаться с ним было несложно: единственный рычажок, имеющий три положения – выключено, включено и пауза.

Блейз установил рычажок в положение «включено». Вокруг него тут же начал образовываться купол, постепенно увеличиваясь в объеме. Блейз понял, что рост пузыря может продолжаться бесконечно, и остановил его, переведя рычажок в положение «пауза». Пузырь перестал расти. Тогда он передвинул рычажок в положение «выключено», поле исчезло, и он, сунув устройство обратно в карман, снова вышел на балкон.

Блейз давно приучил себя определять любое расстояние, почти машинально запоминая количество шагов. Шаги же он считал и по дороге туда, и на обратном пути из зала заседаний Совета. Теперь, посмотрев вдоль стены, он прикинул, что балкон зала находится от него на расстоянии примерно трех четвертей длины этой стороны здания. По всей видимости, нужный балкон он найдет без труда.

Блейз напоследок окинул взглядом погруженную в полумрак пустую гостиную. Наверняка в течение следующих нескольких часов никто не станет его разыскивать. Он посмотрел вниз. Машин на улице почти не было. Уже стемнело, но ни одна из лун Ньютона еще не взошла, зато звезды уже сверкали вовсю.

Он взялся рукой за перила и перенес через них одну ногу, встав ею на уступ. Затем поднял руку и ухватился за завитушки тянущейся над его головой панели.

И тут Блейз вдруг заколебался.

И балкон и панель на ощупь были твердыми и холодными. Улица внизу тоже выглядела холодной и непривлекательной. Да и вечерний воздух как будто стал холоднее, хотя вряд ли это могло произойти так быстро.

Блейз взглянул на звезды. Сейчас они казались ему лишь далекими чуждыми искорками света и ничем больше.

Он еще раз задумался над тем, что собирался сделать, и его охватили сомнения. Неужели на заседание такого органа, как Совет, пусть и столь рискованным путем, мог проникнуть посторонний? Даже человек гораздо более низкого роста, чем Блейз, но не испытывающий страха высоты, в принципе сумел бы до них добраться. Хотя вполне вероятно, на этом пути его еще ждут сюрпризы…

Его мозг лихорадочно перебирал возможные последствия – хорошие и плохие, – и он вдруг понял, что настроен как-то иначе, чем на Ассоциации.

Там на него вдруг снизошло состояние – нет, не неистовости, свойственной берсеркам, этим воинам-безумцам, сохранившимся в памяти людской со времен древних викингов Старой Земли. Скорее это можно было назвать «обреченностью» – еще одно старое слово со множеством смысловых оттенков, впрочем, всегда связанных с предчувствием близости – или возможности – гибели.

Вряд ли это была робость или трусость. Ни то ни другое понятия к его нынешнему состоянию были неприменимы. А тогда это казалось настоящим приключением – почти веселым, чем-то вроде предвкушения схватки с какой-то темной силой. Своего рода предварительное испытание, предшествующее главному.

Короче, чем бы это чувство ни было, сейчас оно отсутствовало. Он ощущал себя просто человеком, причем с весьма ограниченными возможностями. Высоты он никогда не боялся. Он всегда просто сознавал, что находится на определенной высоте. И сейчас в душе у него начал нарастать гнев на самого себя.

Страх должен уйти. Пусть затеряется в туманной дымке далекого детства. Если он позволит себе хоть чего-то бояться, ему никогда не достигнуть намеченной цели.

Он перебросил через перила и вторую ногу. Теперь лицо его было обращено к стене из прозрачных панелей. За ними, как он и рассчитывал, было темно, поскольку в это время на Ньютоне обычно ужинали.

Блейз, подобно какому-то длинноногому крабу, боком двинулся вперед, по пути то и дело перелезая через перила промежуточных балконов. По мере того как он продвигался все дальше и дальше, напряжение постепенно оставляло его. В конце концов он начал думать лишь об уступе, по которому переступали его ноги, и о панели, за которую держались его пальцы. Сказались его упорные занятия и высокая самодисциплина. Сейчас в мире больше не существовало ничего, кроме него самого и здания.

Он спокойно продолжал свой путь, пока какое-то тревожное чувство внезапно не остановило его.

Ощущение было довольно неопределенным, а не реакцией его натренированных органов чувств на что-либо конкретное. Тем не менее оно было реально, хотя и необъяснимо. Что-то вроде «чутья на сушу» – чувства, позволяющего морякам определять, что берег где-то неподалеку, хотя еще и скрыт за бесконечной линией океанского горизонта.

Блейз осторожно переместил ногу вперед, пытаясь определить какую-нибудь разницу в качестве поверхности уступа.

Но насколько он мог судить, и дальше поверхность была все такой же твердой. Тогда он протянул вперед руку, ощупывая панель.

И тут его пальцы скользнули в пустоту. Он внимательно посмотрел на кажущуюся по-прежнему сплошной поверхность панели.

Блейзу не составило труда определить, где же проходит граница между настоящей панелью и ее проекцией. При свете дня он сразу заметил бы разницу. Но даже и теперь она была вполне заметна.

Разграничительная линия, за которой начиналась трехмерная проекция. Но ведь если сменилась иллюзией панель, то и уступ под его ногами… Он снова как можно дальше вытянул ногу и коснулся уступа впереди, одновременно отклоняясь всем телом назад.

Поверхность оставалась твердой. По крайней мере там, куда доставала его ступня. Но над ним настоящей панели больше не было. Он вернул ногу в прежнее положение. Блейзу показалось, что уступ стал вдвое уже. Если он будет продолжать продвигаться и дальше, не имея возможности держаться за ажурную панель, а уступ вдруг тоже превратится в иллюзию… он посмотрел вперед, на тот балкон, который, по его мнению, был балконом зала Совета. Между ним и этим балконом оставался всего лишь один балкон.

Страх и неуверенность – плохие помощники. Проще всего было бы убедить себя, что интересующую его информацию можно раздобыть не подслушивая с балкона, а иным путем. Но это в любом случае следовало считать отступлением, а он в свое время дал себе обещание, что отступать не будет никогда. Сделай он это хоть раз, и у него появится соблазн поступить так же и в другой раз, потом еще, и вся его жизнь так и пройдет во временных на первый взгляд отступлениях, а цель останется недостижимой.

Блейз вспомнил, как шел по карнизу в прошлый раз и воспользовался своим «ки». Тогда он сумел убедить себя, что он лежит на плоской поверхности стены, глядя вверх на звезды.

Однажды ему это удалось. Может получиться и сейчас.

Мысль об этом была подобна свежему ветру, развеявшему туман сомнений, которые чуть было не возобладали над его стремлением к цели.

«Киосидзумеру», – подумал он.

Японское название того, что он собирался сделать, успокоило его. Снова давали себя знать тренировки. Блейз постарался отвлечься от уступа и панели и сосредоточиться на «хара» – самом центре тела. Он полностью сконцентрировался на этой единственной точке, расположенной чуть выше пупка. Это было подобно возвращению на твердую почву, откуда только все и виделось в истинном свете и обретало подлинные размеры. По телу разливалось внутреннее спокойствие. Он начал представлять, что «ки» – это средоточие его духовной сущности, которое теперь пребывало в «хара» – переместилось глубоко внутрь стены и прочно удерживает его. Потом «ки» переместилось еще глубже, и он усилием воли снова изменил ощущения – только теперь он не лежал на плоской поверхности, как тогда на Ассоциации, а лежал под углом, чувствуя себя очень удобно, как в шезлонге.

Блейз оторвал руки от панели и опустил их вдоль тела, прижав ладони к стене.

Так он постепенно добрался до следующего балкона, перелез через него, снова оказался на уступе, прошел по нему еще немного и наконец оказался у цели. Из зала через полуоткрытую дверь до него донеслись голоса. Вот только слов было не разобрать.

Через некоторое время Блейз снова почувствовал, что стоит на уступе. Внезапно его охватило то же самое чувство головокружения, которое чуть было не свалило его в душевой кабинке. Только на этот раз оно оказалось намного сильнее – просто убийственно сильным! Мир вдруг вихрем закружился вокруг него, и чувство равновесия исчезло.

Глава 31

Момент, которому, казалось, не будет конца, наконец прошел – и он снова почувствовал, что твердо стоит на уступе, прижавшись к стене ладонями вытянутых рук, но только уже на шаг ближе к цели.

Видимо, его тело отказалось реагировать на сигнал внутреннего уха – в противном случае он обязательно потерял бы равновесие, – а продолжало подчиняться командам натренированного мозга.

С минуту Блейз просто стоял на месте. Ловушка была простенькой, но очень эффективной, и в нее попался бы практически любой человек, сумевший забраться так далеко, не держась за завитушки панелей. Его счастье, что он своевременно воспользовался «киосидзумеру». Но зато теперь нужный ему балкон был всего в паре шагов впереди. Он добрался до него и перелез через перила.

Теперь он ясно слышал голоса, доносящиеся сквозь полуоткрытую дверь, завешенную лишь полупрозрачной занавеской.

С такого близкого расстояния Блейз сквозь полупрозрачную стену видел лишь смутные силуэты, да и то благодаря тому, что в зале горел свет. Он отошел от двери к тому месту, где сходились стена здания и балкон. Даже если кто-нибудь и бросит взгляд наружу, то вряд ли его заметит.

Оставалась, разумеется, еще и проблема благополучного возвращения к себе незамеченным. Обратно тем же путем, которым он пришел сюда, ему не пройти: Блейз был морально вымотан трудностями перехода по уступу и неожиданной ультразвуковой ловушкой.

В любом случае не следовало забывать, зачем он пришел сюда. Блейз постарался отвлечься от всех прочих мыслей и сосредоточился на том, что говорилось в зале.

Члены Совета не пользовались защитным голубоватым куполом. Блейз на всякий случай прихватил с собой миниатюрный приборчик Данно, рассчитывая состыковать два поля и таким образом получить возможность лучше слышать. Но это оказалось ни к чему.

Очевидно, на своем вечернем заседании они чувствовали себя в большей безопасности, чем он предполагал.

Теперь, глядя сквозь полупрозрачную занавеску, лениво колышащуюся под напором воздуха, Блейз не только мог слышать их голоса – один, кстати, звучал как-то странно, – но и видеть их. Присутствовали все те же, кто принимал участие в дневной встрече с ним. Особенно его заинтересовало появление среди них еще одного человека, голос которого и показался ему странным. Но он сидел от Блейза дальше всего, и лицо его под таким углом зрения через балконную дверь рассмотреть было невозможно.

– Не нужно мне было соглашаться на ваши уговоры. – Голос Хаф-Тандера звучал более высоко и сердито, чем во время дневной встречи с Блейзом. – Чего стоят какие-то зыбкие надежды на то, что он может понадобиться нам в будущем? Я вообще считаю, и днем-то нам незачем было с ним разговаривать. Следовало сразу с ним разобраться. Это и проще и понятней. Лично у меня все было готово.

– Глупо не попытаться испробовать все возможности, – послышался ровный голос Динь Су. – Мы ведь, кажется, договорились. А теперь мы должны только окончательно все сформулировать, и, чтобы набрать шесть голосов, нам нужно и твое согласие. Из-за этих твоих приготовлений ты готов игнорировать мнение всех остальных.

– А что касается твоих приготовлений… – заметил Ахмед Бахадур. – Вдруг в них возникнет нужда через день или два?

– Ну да, как же! – огрызнулся Хаф-Тандер. – Но дело не в этом. Конечно, все готово – достаточно будет лишь дать сигнал.

– Любой человек может повести себя совсем не так, как предполагалось, и тогда вся эта история дойдет до широкой публики, – предостерегла Анита делле Сантос.

– Чепуха! – воскликнул Хаф-Тандер и даже как будто поперхнулся. – Это только вы, жалкие ничтожества, можете так считать. А на самом деле, могу вас уверить, человек, которого я подобрал для этого дела, находится под полным контролем. Он обладает не только соответствующими генетическими и общественными характеристиками, но и прошел тщательную обработку. По-настоящему тщательную!

– Любой человек, даже при самой тщательной обработке, в конце концов может предать, – пробормотала Анита делле Сантос.

– Бесспорно. Но до сих пор мы доверяли тому, что утверждает Институт психологии. Значит, ты говоришь это просто для проформы.

– Думай что хочешь, – отозвалась она.

– Да, для проформы и еще для своих людей в Институте, – сказал Хаф-Тандер. – Но только здесь подобные заявления неуместны – мы должны принять решение. Нужно действовать. Хочу лишь сказать, что я против того, как вы решили поступить с Блейзом Аренсом, и, хотя я в конце концов пошел у вас на поводу, разговор с ним еще раз убедил меня в собственной правоте. С этим человеком опасно играть в игры. Я продолжаю настаивать на этом и сейчас – после того как у меня было несколько часов, чтобы хорошенько все обдумать.

– Значит, по-прежнему пятеро против одного, – подвела итог Динь Су. – Я надеюсь, Жорж присоединится к большинству. Как ты, Жорж?

– Полагаю, в словах Тандера есть резон, – промямлил Жорж Лемэр, – ну да ладно – я с вами.

– Так, – продолжала Динь Су, – тогда, если Тандер окончательно решил голосовать против, может быть, Джентльмен выскажет свое мнение, и мы придем к единодушному решению?

Незнакомый участник заседания немного переменил позу; теперь Блейз мог рассмотреть его получше. Ему стало ясно, почему голос этого человека сразу показался ему смутно знакомым.

Нижнюю половину тела и ноги незнакомца по-прежнему загораживал еще кто-то. Но верхнюю часть было видно, и Блейз разглядел на незнакомце синий пиджак и шейный платок, причем все это мог носить как мужчина, так и женщина. А на месте головы была дрожащая пелена. Под покровом точно такой же скрывали свои лица те двое, что явились на встречу с ним на Новой Земле. Оба они были Иными, но один при этом еще и являлся членом ПСД, а другой – Совета Гильдмейстеров.

– Я уже не раз говорил это предыдущим составам этого Совета и повторю теперь вам, – произнес искаженный голос. – Несмотря на то что формально я согласился принять полное членство в этом Совете и участвовать в его работе, я с самого начала оговорил: мое участие будет ограничиваться только предоставлением информации, которой я располагаю, и высказыванием своего мнения по поводу ее полезности. Никаких других обязанностей члена Совета я исполнять не хочу и не буду. Так что вам придется решить этот вопрос без меня.

В зале повисло молчание. Блейз уже предвидел, какое торжество написано сейчас на лице Хаф-Тандера.

Затем снова послышался голос Динь Су – по-прежнему ровный, все такой же мягкий, ничуть не изменившийся:

– В таком случае, боюсь, у меня нет другого выхода как назначить новые выборы Совета. Причиной, конечно же, явишься ты. Ведь это ты, Хаф, не согласен со всеми нами.

На сей раз молчание длилось недолго.

– Ты не посмеешь! – взревел Хаф-Тандер. – Ты не рискнешь, потому что это все равно что совать голову в петлю. Не говоря уже о головах остальных твоих единомышленников в этом Совете. Вряд ли они скажут тебе спасибо.

– О, думаю, остальным вообще нечего бояться. Лично я, например, не боюсь, – сказала Динь Су. Угроза, прозвучавшая в ее голосе, была многократно усилена полным отсутствием соответствующих интонаций и уверенным тоном.

Она продолжала:

– Остальные члены Совета, которые проголосуют вместе со мной за перевыборы, всего-навсего исполнят свой долг по сохранению тенденций развития Ньютона в том же направлении и проявят лишь необходимое благоразумие и предусмотрительность. Электорат сотрудников Институтов отлично поймет, что никто из нас просто не захотел угодить в ловушку на первый взгляд быстрого и простого, но, возможно, весьма опасного решения проблемы. Таким образом, я лишь исполню свой долг, не так ли? Джентльмен! Насколько я помню, в Директивах сказано следующее: «Любой из членов Совета, считающий это своим долгом, имеет право потребовать назначения перевыборов всего состава Совета, дабы тем самым проверить, наилучшим ли образом служит консенсус мнений большинства членов Совета делу достижения как насущных, так и стратегических целей общества Ньютона…» Джентльмен, я правильно процитировала?

– Абсолютно, – отозвался голос из расплывчатого пятна над обтянутыми пиджаком плечами. В зале наступило тягостное молчание.

– Сам знаешь, Тандер, Динь Су права, – наконец заговорила Анита делле Сантос. – Мы все лишь исполняем свой долг. Тебе прекрасно известно, что основной задачей Совета является превращение Ньютона в мир, доминирующий над всеми остальными мирами, признанный ими лидером. Мы ведь, кажется, уже пришли к выводу, что у Блейза Аренса примерно такая же мечта, только в отношении себя самого. Но слишком велика разница в том, каких результатов может добиться Совет за полтора столетия и один человек с хорошо подвешенным языком за несколько лет. Он не так уж и опасен для нас. По сравнению с тем, что нам уже удалось сделать, и при нашем положении, он просто не представляет для нас никакой опасности. С другой стороны, он вполне может оказаться полезен. Повторяю – он вовсе не так уж опасен.

– Ты все это и раньше говорила, – огрызнулся Хаф-Тандер. – Вы просто не видите дальше собственного носа!

Сквозь полуоткрытую дверь Блейз только и успел заметить, как Тандер вскочил.

– Что ж, раз мое мнение постоянно расходится с мнением остальных членов этого Совета, какого же черта мне с вами тут заседать?! – с горечью бросил он. И в следующий момент широкими шагами уже направился в двери, выходящей на балкон.

Времени на размышления не было.

Глава 32

Блейз двинулся навстречу. Два стремительных широких шага – и вот он уже в зале заседаний. Находящийся на расстоянии вытянутой руки от него Тандер замер как вкопанный. Блейз, мило улыбнувшись, обвел взглядом присутствующих, которые, в свою очередь, уставились на него. Правда, благодаря многолетней практике им удалось сохранить на лицах всегдашнее безучастное выражение и никак не выразить своего удивления.

– Извините, что вот так врываюсь к вам, – вежливо сказал Блейз – Просто хотел срезать угол и решил пройти в свой номер через ваш зал. Надеюсь, вы меня извините.

– Разумеется, Блейз Аренс, – практически мгновенно отозвалась Динь Су все тем же неизменно ровным голосом. – Вы уверены, что найдете дорогу?

– Абсолютно.

Снова воцарилась тишина. Блейз обогнул кресла, которые занимали присутствующие, и направился к знакомой ему по утреннему визиту двери. При его приближении дверь скользнула в сторону, очевидно, по команде одного из членов Совета – скорее всего, это была Динь Су; он вышел из зала, и за его спиной дверь так же бесшумно закрылась Но он успел услышать первую фразу, нарушившую гробовое молчание в зале.

– Ну что? Я же говорил, что он опасен! – В голосе Хаф-Тандера звучал триумф. Ему никто не ответил: очевидно, остальные все еще переваривали случившееся.

Блейз в задумчивости направился в сторону своих апартаментов.

У него просто не было иного выхода, как показаться им на глаза; членам Совета оставалось только гадать, сколько времени он пробыл на балконе. Блейз мог только надеяться, вспоминая ту легкость и внешне спокойную реакцию Динь Су, что они не изменят своего решения и не станут прибегать к каким-либо чрезвычайным мерам.

В принципе любой столь могущественный правящий орган, как Совет, отреагировал бы незамедлительно. Если бы все зависело от Хаф-Тандера, наверняка тот уже лихорадочно нажимал бы кнопки на браслете, отдавая приказы. Но Совет в целом, решил Блейз, вряд ли пойдет на крайние меры.

Ведь члены Совета наверняка очень дорожили своими личными репутациями, не говоря уже об их приверженности той перспективной политике, о которой упомяну ла Анита делле Сантос. Вряд ли они станут пускаться в авантюры хотя бы потому, что давно привыкли семь раз отмерять, прежде чем один раз отрезать.

Он принялся перебирать в уме приведенные ими доводы. Амбиции Ньютона ни для кого на Новых Мирах секретом не были уже лет сто. Они зародились тогда, когда экзоты Мары и Культиса перестали, как раньше, умело используя межпланетные торговые и экономические связи, доминировать среди остальных планет. Члены Совета, будучи людьми умными, безусловно сумели отдать должное и уму Блейза, поняв, что он уже догадался, каковы их стратегические цели и примерная схема действий. А посему с балкона он вряд ли мог услышать что-либо новое для себя, хотя, конечно, им и в голову не могло прийти, как он надеется использовать их устремления в своих собственных целях, что он уже не раз делал в аналогичных ситуациях у себя на Квакерских мирах, на Новой Земле и Кассиде.

Тем не менее Хаф-Тандер в своем инстинктивном стремлении действовать решительно был совершенно прав, чего остальные и не подозревали, да и сам Хаф-Тандер, скорее всего, тоже не осознавал.

Вне всякого сомнения, лишь только они узнают о его попытках прорваться в космопорт, сметая всяческое сопротивление на своем пути, то начнут кусать локти. Они сразу поймут, что Хаф-Тандер был прав, хотя и по более глубоким причинам, чем предполагалось. Но к сожалению, тогда план Тандера проводить в жизнь будет уже слишком поздно.

Все же, если оставалась даже малейшая вероятность того, что его жизни грозит опасность в тот промежуток времени, который оставался до начала «Симфонии Факелов», Блейзу следовало предусмотреть все возможные варианты действий до того момента, когда они окажутся на борту «Избранника Господа» в глубине межзвездного пространства.

Соответственно, Блейз принялся раздумывать над возможными контрмерами и полностью погрузился в сложнейшее кружево организации их успешного побега, где сплеталось множество людей и ситуаций.

Ничего не замечая вокруг, он отвлекся лишь однажды, когда шел через то место в зале с высокими потолками, где находился портал фазового сдвига, снова никуда особенно его не переместивший. Лишь какой-то дальний уголок его мозга с раздражением отметил маленькое неудобство, мешающее ему думать.

Блейз прошел через бетонированный проход и оказался в похожем на все прочие помещения отеля коридор, за поворотом которого вскоре должна была бы показаться дверь в первую из комнат занимаемых им апартаментов. Но как только дверь за ним со щелчком закрылась, в коридоре внезапно погас свет, и он оказался в полной темноте.

Блейз насторожился и замер как вкопанный. Затем почти сразу сделал шаг назад и завел руку за спину, чтобы коснуться кнопки, открывающей дверь, которую только что миновал. Но дверь даже не шелохнулась. Он попробовал воспользоваться браслетом – никакого результата. Обычные способы управления замком не действовали.

Блейз тихо вздохнул и осторожно двинулся вперед вдоль левой стены – так чтобы иметь за собой пространство для отступления и маневра. Через некоторое время он снова остановился и вытянул руку вперед, пытаясь определить, что же ждет его в царящей впереди полной темноте. Мозг его лихорадочно анализировал ситуацию, прикидывая, как поступить.

Значит, он все же переоценил спокойную уверенность в себе правителей Ньютона. Либо Совет решил-таки безотлагательно принять меры, либо Хаф-Тандер отважился, возможно даже втайне от остальных, осуществить задуманное.

Теперь Блейз начал чувствовать себя загнанным в ловушку зверем и бесшумно двинулся к дальнему концу коридора, чтобы поскорее покинуть его, раз уж путь назад отрезан. Но скорее всего, и другой выход перекрыт.

Блейз лихорадочно размышлял: если эта ловушка была подстроена Хаф-Тандером… и тут он спохватился. Мозг его работал как-то ненормально. Он никак не мог сосредоточиться на своих ощущениях, а рассуждения стали какими-то беспомощными и все время возвращались к одному и тому же.

Совершенно ясно, что его оценка ситуации была более чем поверхностной, в то время как следовало проникнуть глубинную суть происходящего и попытаться найти слабые места в плане Хаф-Тандера, чтобы обратить его себе на пользу. Рассердившись на самого себя, он попытался сосредоточиться.

Дальше по коридору, немного впереди, Блейз вдруг услышал щелчок. Напрягая слух, он уловил, как кто-то крадучись вышел в коридор.

Звука закрывающейся двери Блейз не слышал. Но через несколько секунд, проведенных в темноте и безмолвии, ему удалось разобрать едва слышный звук ровного дыхания, как будто кто-то, ритмично взмахивая мотыгой, раз за разом бесшумно всаживал ее в землю. Блейз обернулся. Звук медленно и неотвратимо приближался с правой стороны коридора. Теперь стало слышно, что к звукам дыхания примешивается еще и тихий шелест чего-то вращаемого в воздухе. Оба звука приближались.

Блейз подавил в себе очередной мощный прилив животного страха и закрыл глаза. Сделав глубокий вдох, он сконцентрировался. Потом снова открыл глаза. Его локти слегка прижались к ребрам, а напряженные мышцы плеч и шеи расслабились. Колени чуть согнулись, чтобы сделать стойку более твердой и распределить вес тела поровну на обе ноги.

Разум его тоже расслабился и пришел в чем-то похожую на полусон гармонию с телом. Это было результатом бесчисленных часов практики в восточных единоборствах. Чувства обострились, анализируя доносящиеся звуки.

Шорох подошв в дальнем конце коридора…

Звуки шагов… на пол ставится одновременно пятка и носок. Это не скользящий шаг тренированного бойца…

Но что за постоянный шелестящий звук – легкое посвистывание чего-то рассекающего воздух.

Рядом с собой Блейз ощущал, как быстро остывают стены, нагретые освещением. Их тепло пока скрадывало любые другие источники теплового излучения, но это вряд ли могло продлиться долго. Стены вот-вот должны были остыть окончательно.

Шарк… фить-фить.

У него в голове возник образ слепца, вращающего над головой посохом.

Нет, это не посох. Что-то другое.

Блейз позволил своему разуму чуть расслабиться и погрузиться в пучину воспоминаний.

На поверхность его ума внезапно всплыло японское слово – даже два слова – «боккен» – деревянный меч… и «катана»… меч, разрубающий от неба до земли…

Он вдруг ясно вспомнил вытянутое печальное лицо своего наставника, потом все померкло перед глазами и возникло ощущение черной повязки на глазах. «Острие меча движется быстрее, чем звук, Блейз Аренс. За собой оно оставляет безвоздушное пространство, в которое с шумом устремляется воздух. Вспомни, как после молнии гремит гром».

Фить-фить. Не резкий свист хорошо наточенного меча… а свист продолжительный… шелестящий…

Образ наставника растворился и сменился другим – образом человека, отмахивающегося от комаров.

Блейз почувствовал, как его натренированное тело автоматически разворачивается на четверть оборота вправо. Теперь он отчетливо ощущал перемещающийся источник тепла. Кто бы ни приближался к нему, он крался вдоль стены, противоположной той, к которой прижималось левое плечо Блейза.

Блейз дождался, когда невидимый противник сделает еще один шаг, который заглушил бы звук движения его ног, обутых в мягкие полусапоги. Он повернулся так, что теперь его спина была твердо прижата к левой стене, а пятки – к ее основанию чуть выше уровня пола.

Звук все ближе. Шарк – шлеп… фьюить… пауза… шарк – шлеп… фьюить…

Звуки снова напомнили ему слова наставника:

«Чем ближе к тебе острие меча, тем тоньше становится звук. Когда клинок удаляется, звук снова становится глуше».

Звук на мгновение прервался. Затем опять возобновился.

Темнота потеряла всякое значение. Теперь звуки, тепло и память создавали перед мысленным взором Блейза вполне отчетливый образ.

…Среднего роста мужчина – типичный обитатель Новых Миров. Кончик меча, описывающий в воздухе восьмерку – слева направо… за рукоять держится, скорее всего, обеими руками, но в таком случае звук слишком ровный… Опытный боец каждый удар наносил бы с оттяжкой. Звук должен отличаться – левый удар от правого. Неопытный боец, скорее просто размахивающий мечом, чем умеющий им пользоваться…

Блейз отступил от стены и скользящими шагами двинулся к источнику звука. Он старался не отходить слишком далеко от стены и перемещаться как можно тише.

До неизвестного оставалось не более трех шагов. Фьюить-фьюить – влево, вправо… Влево, вправо. Блейз снова двинулся вперед – еще ближе к неизвестному. Два шага…

Шшик – удар налево – шарк – шлеп. Звук и тепло приблизились вплотную и миновали Блейза. Кислый запах пота… Блейз повернулся, чтобы последовать за ним, ступая по ковру и стараясь дышать совершенно бесшумно.

Теперь он находился за спиной у крадущегося в темноте и тяжело дышащего незнакомца. Шшик – удар справа…

Свист кончика лезвия меча раздался у самого левого плеча убийцы, и он чуть развернулся, чтобы начать движение меча в обратную сторону. Рука Блейза взметнулась над головой противника и последовала за мысленным образом руки с мечом.

Когда Блейз схватил незнакомца за правое запястье, тот не издал ни звука. Он лишь попытался стряхнуть неизвестно откуда взявшуюся руку, но Блейз просто продолжил его движение, проворачиваясь на пятках налево и поднимая правую руку, чтобы соединить ее с левой. Он опустился на правое колено, все еще сжимая запястье незнакомца и будто бы сам нанося удар мечом. Это был «котегаеси» – один из самых эффективных бросков айкидо.

На тренировочном мате Блейз сейчас вытянул бы руки и дал противнику возможность уйти от броска. Но сейчас его руки как будто зажили собственной жизнью.

Блейз рванул противника вниз и на себя. Тот перелетел через голову Блейза и с грохотом врезался в пол.

Блейз отпустил его запястье и локоть за миг до того, как голова неизвестного врезалась в пол, приняв на себя всю тяжесть тела.

Тишина вдруг стала абсолютной. В воздухе остался лишь едкий запах пота…

Длинные пальцы Блейза протянулись вперед и попытались нащупать на шее противника пульс. Но его под еще теплой кожей не было…

Он убрал руку. Жив ли противник, он проверил чисто машинально, будто это было какое-то ритуальное действо. Шея человека приняла на себя полный вес тела. Блейза охватили противоречивые чувства. Виноватым он себя не чувствовал. Но все же почему он убил? Ведь это было совершенно не обязательно.

На мгновение в памяти возник тот день на Гармонии, когда он не дал майору милиции повесить трех фермеров.

Блейз выпрямился. Сейчас, после того как исчезла необходимость напряженного ожидания в темноте, разум его снова был ясен и остр. Он быстро прошел по коридору, держась рукой за стену, вдоль которой двигался нападающий, – до тех пор пока его рука не нащупала дверной проем.

Он вошел. Внутри было так же темно, как и в холле. Блейз повернулся и пошарил по стене слева от двери, ища кнопку сигнализации, которая обычно имелась во всех общественных зданиях. Наконец он нащупал кнопку и нажал ее.

Громко зазвонил звонок – и в комнате и в коридоре снаружи. С потолка раздался голос:

– Тревога, тревога. Просим гостей сохранять спокойствие и немедленно покинуть данный этаж. Тревога, тревога…

Сообщение повторялось и повторялось. Блейзу было слышно, как автоматически начали открываться двери других номеров, выходящих в тот же коридор. Он вышел туда и увидел, что свет горит снова, а двери открыты. И, что более важно, замки на дверях, перекрывающих оба выхода из холла, тоже должны быть отперты.

Он мельком взглянул на тело своего незадачливого убийцы. Это был тот самый грузный бизнесмен с Кассиды, который пытался завязать с ним разговор на космическом корабле перед посадкой на Ньютон. Рядом с правой рукой мертвеца валялся грубый пластиковый самодельный меч вроде того, который Блейз уже видел в руках сошедшего с ума человека на Кассиле.

Ни из одной открытой двери так никто и не показался. Наверняка Совет заранее позаботился о том, чтобы в этой части этажа никто посторонний не поселился. Здесь проживал лишь один человек, которому по приказу Хаф-Тандера внушили, что он должен убить Блейза. Так же грубо и наивно, как и та ультразвуковая ловушка перед балконом. Неудивительно, что члены Совета не согласились с этим планом.

Но сигнал тревоги не умолкал. Блейз бегом бросился в дальний конец коридора, проскочил через открытую теперь дверь и помчался по коридору.

Сигналы тревоги смолкли.

Тишина обрушилась внезапно. Но Блейз уже свернул за угол и оказался у двери своей гостиной – к счастью, запертой, как и все прочие двери его апартаментов. Он нажал кнопку на браслете, дверь открылась, и он вошел в комнату. Дверь автоматически закрылась. Оказавшись внутри он нажал кнопку, включающую освещение, и рухнул в одно из кресел.

Наконец наступила реакция – он вдруг ощутил такую слабость, какой до этого не испытывал ни разу в жизни. Блейз чувствовал себя выпотрошенным настолько, что от него осталась лишь оболочка, и кроме того, у него, не знакомого до сих пор с головными болями, где-то между глазами, кажется, начинала болеть голова.

Но все эти ощущения перекрывало чувство облегчения, как будто он был животным, которому все-таки удалось выбраться из смертельной ловушки и благополучно добраться до своего логова, хотя где-то поблизости все еще слышны звуки охотничьих рогов.

Блейз довольно долго просидел, поддавшись приятной расслабленности. Затем усилием воли стряхнул его. Мозг его снова заработал, набирая обороты в новом приливе возбуждения, становившемся все сильнее и сильнее.

Он очень тщательно продумал порядок посещения и выступлений на первых трех планетах. Сначала – Новая Земля, затем – Кассида, а Ньютон, следовательно, третья. Именно в таком порядке, поскольку противодействие ему со стороны власть предержащих на этих мирах должно было все усиливаться.

Так оно и вышло. Но случилось и еще кое-что – не то чтобы совсем уж неожиданное, но на что он в принципе практически не рассчитывал. Ведь так же как нельзя постоянно надеяться на удачу, неудачи тоже ведь не могут преследовать постоянно, подумал он.

На каких-то этапах работы, которую ему предстояло проделать, обязательно должны были возникнуть непредвиденные трудности – такие как, например, невероятная опрометчивость Совета, решившегося на эту самую инъекцию. Данная проблема требовала скорейшего решения. Но суть была в том, что наряду с неудачами должны были иметь место и удачи.

Внутренне он всегда ожидал счастливого оборота событий, и вот этот момент настал в виде нападения в темноте. Нападение и в самом деле было организовано крайне топорно, но, очевидно Совет все же единогласно проголосовал за него, после того как Блейз покинул зал заседаний, неожиданно появившись с балкона. В таком случае совершенно не важно было мнение неизвестного члена Совета с мерцающим облаком вместо головы.

Но Блейза как раз больше всего интересовал этот анонимный участник обсуждения. Он так и рассчитывал, что, по мере того как противодействие ему будет нарастать и становиться все более активным и изощренным, он обязательно обнаружит стоящего за всем этим влиятельного человека, необычайно талантливого, настоящее сокровище, достойное того, чтобы его завоевать или привлечь на свою сторону.

Человек, который так тщательно скрывал свою личность защитным полем, вполне мог оказаться именно тем, кто был нужен Блейзу. Но сейчас думать об этом просто не было времени. Прежде всего следовало внести соответствующие изменения в планы.

Он набрал на браслете личные защищенные номера Тони, Генри и Данно. Эти номера всегда оставались неизменными, даже тогда, когда их владельцы перебирались с планеты на планету. Номера автоматически подтверждались при посадке и становились частью системы коммуникаций того мира, на который прибывали Блейз и его сопровождающие.

– Прошу вас всех собраться, – проговорил он в микрофон на браслете, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. – За всеми сегодняшними событиями я совсем забыл обсудить наши планы на завтра. Лично я хотел бы завтра сходить на дневное представление «Симфонии Факелов». Но если вы не очень далеко, жду вас у себя через несколько минут.

Он опустил руку на подлокотник кресла и откинулся на спинку, прикрыв глаза. С интервалом в несколько секунд откуда-то из скрытого в стене динамика раздались три ответных сигнала, подтверждающих прием приглашения.

– Вот и отлично, – произнес Блейз. – Я вас жду.

– Раз вы смогли прийти сюда, значит, все вы находились в отеле. Это очень удачно, – сказал он через несколько минут, когда все собрались, расселись по креслам и над ними возник голубоватый купол. – Я очень боялся, что кого-нибудь из вас не окажется поблизости.

– Просто мы как раз втроем обсуждали дальнейшие действия, – отозвался Генри.

– Ну разумеется, – кивнул Блейз. – А теперь позвольте мне рассказать о том, что случилось с момента нашей последней встречи.

Коротко он сообщил им о своей прогулке вдоль стены, о появлении в зале Совета через балконную дверь и встрече с обезумевшим кассиданином, которому было внушено убить его. Они молча слушали.

– Не думаю, – подытожил он, – что нам следует дожидаться завтрашнего дня. Генри… можно ли попробовать прорваться прямо сейчас?

Все взглянули на Генри.

– Да, – сказал Генри. – Правда, все наши планы построены на том, чтобы забрать тебя с завтрашнего дневного представления «Симфонии Факелов». Но если ты считаешь, что начать лучше сегодня…

– Да, – подтвердил Блейз.

– Тогда у нас просто не остается времени выбрать место, откуда тебя можно бы было забрать. Кстати, представление «Симфонии» состоится и сегодня вечером в двадцать три ноль-ноль. Ты можешь сходить на него, а мы тогда заберем тебя оттуда. Разумеется, Тони будет сопровождать тебя.

– Что ж, пожалуй, так и сделаем, – согласился Блейз. – Тогда, может быть, расскажешь поподробнее о действиях своих Солдат?

– Нет, – пожал плечами Генри. – Очень многим нашим людям придется изменить свои планы по ходу дела. А если ты хочешь начать немедленно, времени практически не остается. Мне ведь необходимо вывести часть Солдат из города заранее. Они все еще находятся здесь, поскольку не ожидали, что выбираться нужно сегодня, а не завтра. Но я могу легко отдать им команду о начале операции в течение пятнадцати или двадцати минут. Или даже сразу после того, как вы с Тони отправитесь на «Симфонию». Нас с Данно ждут дела, мы увидимся с вами позже. Пусть Тони расскажет тебе, что нужно делать. План ей известен.

– Хорошо. – Блейз взглянул на Тони, и она улыбнулась в ответ. Странно, только сейчас, в ее присутствии, он наконец почувствовал себя в полной безопасности

Глава 33

Если вы первый раз присутствуете на представлении «Симфонии Факслов»… – Взгляд Блейза остановился на первых строчках программки, которую им вручили, когда он и Тони вошли в зал и начали искать свои места.

Может быть, в зале просто немного не хватало света, но Блейз почему-то с трудом различал буквы. Не проходило и ощущение, что вот-вот заболит голова.

Блейз поднял взгляд от программки и огляделся. Им с Тони достались самые лучшие места – в первом ряду одной из небольших лож, на которые здесь были разделены первые десять рядов амфитеатра.

Сцена, на которой подобно застывшим по стойке «смирно» солдатам возвышались изящные черные Факелы, и зал и в самом деле выглядели довольно просто, если не сказать убого. Возможно, это было сделано специально, чтобы по контрасту само представление казалось еще более впечатляющим.

Блейз вернулся к тексту.

Последние несколько строчек просто расплылись перед глазами Блейза. В зале становилось все темнее и темнее, начали пробуждаться к жизни стоящие на сцене Факелы. На их верхушках показались небольшие голубоватые, постепенно краснеющие язычки пламени.

Наконец свет окончательно погас, и зал погрузился в почти полную темноту. Столбы пламени на сцене стали почти такими же высокими, как сами Факелы.

Блейз наблюдал за происходящим с чувством пред вкушения чего-то необычного и в то же время со странным беспокойством. Устройство зала, расположение светильников на сцене, медленно гаснущий свет, постепенно разгорающиеся языки пламени – все это оказывало воздействие сродни гипнотическому.

А он с детства знал, что плохо поддается гипнозу. Это обнаружил врач-экзот, вызванный, чтобы облегчить его страдания но время болезни, когда попробовал было снять неприятные ощущения с помощью гипноза.

– Ты сопротивляешься мне, – мягко заметил он Блейзу. – Просто расслабься и позволь своим мыслям течь туда, куда я их направлю.

– Я расслабляюсь! – огорченно воскликнул потрясенный Блейз. – Я вовсе не сопротивляюсь – честное слово! Я очень хочу чувствовать себя получше. И кроме того, мне и самому было бы ужасно интересно узнать, что происходит, когда тебя гипнотизируют.

– Ясно, – отозвался врач все с той же свойственной экзотам мягкостью в голосе. – Тогда все ясно. Ты просто пытаешься частично как бы остаться в стороне и наблюдать за происходящим. Но у тебя ничего не получится. Так что давай-ка лучше расслабься, и пусть случится то, что должно случиться.

– Я… не могу! – заплакал Блейз.

И он действительно не мог. В конце концов врачу пришлось отступиться и облегчить страдания юного Блейза таблетками – это в общем-то полностью противоречило экзотским принципам лечения.

С тех нор Блейзу еще не раз доводилось убеждаться в том, что он всегда внутренне сопротивляется гипнотическому внушению. Как будто целью его жизни было постоянно оставаться в стороне и наблюдать – не обязательно себя самого, но и всех и вся во Вселенной.

Тем не менее сам он успешно гипнотизировал тех, кто поддавался внушению Блейз мог завладеть вниманием слушателей всего лишь благодаря тону своего голоса, движениям рук или мимолетным взмахам плаща с красной подкладкой.

Тони и Данно – как он выяснил, исподволь проверив их на внушаемость – тоже не очень хорошо поддавались гипнозу. Генри же в отношении гипноза оказался просто каменной стеной. Скорее всего, точно так же реагировал бы на него и Эмит Барбедж.

Блейз даже начал подозревать, что все Хранители Веры – как Истинные, так и фанатики – совершенно не поддаются внушению, равно как и многие, если не все, дорсайцы. А еще он не раз убеждался, что и многие экзоты по собственному выбору могут либо сопротивляться ему, либо нет. Остальные же люди, как правило, отличались один от другого лишь степенью восприимчивости.

Когда языки пламени начали извиваться в каком-то замысловатом танце, Блейз понял, что постепенно расслабляется. Нет, гипнозом здесь и не пахло. Здесь ему просто предлагали взять что-то и использовать по собственному усмотрению, но не более того. Он сразу вспомнил фразу в программке о тысячах лет, которые люди провели, глядя на огонь и тлеющие угли костра.

Он и сам тайком любил смотреть на пламя в камине еще в те дни, когда его экзотка-мать никак не могла заставить себя использовать какую бы то ни было форму физического наказания и поэтому запирала Блейза в его собственной практически пустой спальне, где не было ни книг, ни игрушек.

Но при этом она не учитывала то обстоятельство, что в большинстве его спален обычно имелся камин, притом камин зачастую настоящий и с совершенно настоящим огнем, пусть даже и разжигаемым в исключительно декоративных целях. Так Блейз и провел много счастливых часов, широко раскрытыми глазами уставившись на пламя и погрузившись в детские фантазии, порожденные красно-белыми язычками, пляшущими над полуобугленными поленьями.

Поэтому и теперь ему было совсем не трудно полностью сосредоточиться на языках пламени Факелов. Их танец состоял из очень сложных и часто повторяющихся движений разной степени интенсивности. Это зависело от большего или меньшего количества поступающего к ним кислорода, необходимого для горения. Мало-помалу все сливалось в определенный ритм, который проникал в его грезы, постепенно превращаясь в барабанный бой. Причем он его не слышал, но чувствовал, как этот бой сливается с биением его пульса с частотой чуть больше пятидесяти ударов в минуту.

Барабанный бой этот в голове у Блейза постепенно становился все громче: перед его мысленным взором неожиданно развернулось полотно будущих событии и его собственная в них роль.

Ему показалось, что теперь он видит собственное будущее и будущее всего человечества гораздо более отчетливо и ярко, чем когда-либо раньше. Блейза охватило лихорадочное желание строить дальнейшие планы, разум лихорадочно заработал, и то, о чем он до сих пор думал лишь в общих чертах, вдруг стало обрастать подробностями. Ритмичные удары наконец сменились ясно различимыми словами:

Барабанный бой и песня, звучавшие у него в голове, рождали в сознании какие-то туманные образы. Вдруг перед ним возник Хэл Мэйн, и они, сидя друг напротив друга за маленьким столиком, только-только начали о чем-то оживленно беседовать…

Чье-то прикосновение вернуло Блейза к действительности. Это была Тони. Он обернулся, чтобы спросить, в чем дело, и разглядел, что она жестом предлагает ему следовать за ней. Затем она встала и покинула ложу. Он пошел за ней, испытывая неприятное чувство человека, которого внезапно оторвали от глубочайших раздумий. В этот момент он готов был отдать все на свете за возможность и дальше вести воображаемый разговор с Хэлом Мэйном, которую, казалось, сулила ему удивительная магия «Симфонии».

Но он все-таки сумел взять себя в руки и сосредоточиться на происходящем. Первое, о чем он подумал, когда они шли по едва освещенному на уровне пола проходу, – это о том, что у Совета здесь наверняка есть соглядатаи. Кто-нибудь из них обязательно заметит покидающих зал Блейза и Тони и сделает все возможное, чтобы не упускать их из виду.

Затем он вспомнил, что Ньютон старался полностью копировать Старую Землю, особенно в соблюдении обычаев и традиций. Многие из них были давно забыты даже на самой Старой Земле – например, принятое на Ньютоне правило провожать в театре свою спутницу до дверей дамского туалета. А потом ждать у этих самых дверей, пока она не выйдет, чтобы вернуться обратно в зал.

Правда, этот древний обычай, настолько же бессмысленный в условиях современного Ньютона, насколько он когда-то был оправданным в некоторых районах Старой Земли, сейчас мог с точки зрения заинтересованных наблюдателей послужить оправданием того, что Блейз и Тони выходят из зала вместе.

Кто-нибудь обязательно последует за ними, чтобы попытаться выяснить, в чем дело. Но это уже было бы делом рутинным – правда, лишь до тех пор, пока шпиона не хватятся. Блейз еще раздумывал, как ему поступить – не отправить ли Тони вперед, а самому разобраться с тем, кто может пойти за ними. Но Тони, как будто прочитав его мысли, сказала ему, когда они через боковой выход покидали зрительный зал:

– Оставайся со мной.

Похоже, она знала, куда идти. По пути они несколько раз сворачивали, проходя какими-то коридорами, и за последним поворотом наткнулись на высоченного широкоплечего светловолосого мужчину – одного из Солдат Генри. Он, увидев их, улыбнулся.

– Проходите вперед и ни о чем не беспокойтесь. Если за вами кто-то идет, я сам позабочусь о нем. Чуть дальше вас встретят и проводят к выходу.

Тони кивнула. Они отправились дальше. Снова свернув за угол, они чуть не налетели на Шона О'Флаерги.

– Не бойтесь! – поспешно воскликнул тот, когда они замерли как вкопанные. – Я с вами. Ведь я – Иной!

Последние три слова он произнес с необычайной гордостью.

– Данно все обо мне расскажет, – добавил он. – А теперь пошли. Нельзя терять ни минуты.

Он быстро провел их еще по нескольким коридорам, и наконец они оказались на улице. В небе Ньютона уже вовсю сияла самая крупная из лун. Значит, «Симфония» длилась гораздо дольше, чем предполагал Блейз. Не успели они окунуться в ночную темноту, как их догнал тот Солдат, которого они встретили первым.

– За вами шел всего один человек. Все в порядке. На углу возле здания концертного зала их ждал длинный синий лимузин на магнитной подвеске. До угона, подумал Блейз, машина наверняка принадлежала какому-нибудь богатому повесе.

Лимузин подрулил прямо к ним и остановился. Открылась задняя дверь.

– Садитесь, – велел он. – А мы с Томом поедем за вами в другой машине.

Они забрались в просторный салон с двумя вращающимися креслами и еще шестью более скромными сиденьями. За прозрачной перегородкой, отделяющей салон от кабины, Блейз увидел еще двоих Солдат.

Дверь лимузина закрылась, и он мягко поплыл прочь от концертного зала, выбираясь на одну из центральных магистралей города и постепенно набирая скорость.

Когда они уже мчались по широкой улице, Блейз бросил взгляд на задний экран лимузина и увидел, как к концертному залу подлетает потрепанный серый минибус и в него ныряют Шон и светловолосый Солдат Том. Минибус тоже, скорее всего, был на магнитной подвеске, но вряд ли мог развить большую скорость. Лимузин же, стоило ему выбраться из лабиринта улиц на скоростное шоссе, быстро оторвался от минибуса.

Блейз был знаком с картой города и знал, что этот отрезок пути является частью окружной дороги, огибающей центр. В нескольких его точках имелись ответвления на главное шоссе, по которому можно было доехать до космопорта. Но лимузин миновал первый из этих поворотов на полной скорости и затем свернул на боковую дорогу, ведущую обратно в город.

Дальше машина понеслась вообще уже немыслимым маршрутом. Сначала они, немного проехав в одном направлении, резко сворачивали под прямым углом на другую улицу, потом снова возвращались на прежний курс, но лишь для того, чтобы через несколько метров опять свернуть и двинуться в противоположную сторону.

Блейз заметил, что Тони, сидящая во втором кресле, наблюдает за ним. Конечно, можно было бы спросить ее о дальнейших планах. Но она наверняка бы промолчала, а ему не хотелось показывать, что он задет таким недоверием.

Блейз откинулся в кресле и прикрыл глаза. Время от времени он на секунду чуть приподнимал веки, но каждый раз видел лишь сидящую в полном молчании Тони. Однако после еще нескольких поворотов, когда он уже совсем перестал понимать, куда они направляются, беспокойство все же взяло верх.

– Слушай, пока мы тут раскатываем, – начал он, открывая глаза, – может, ты все же расскажешь мне, что за план разработали Генри с Данно и ты. Как вы собираетесь доставить нас в космопорт целыми и невредимыми?

– Врач велел со всеми вопросами обращаться к нему, – ответила Тони.

– Но я ведь не о здоровье тебя спрашиваю, – возразил Блейз и даже сам удивился резкости своего тона.

– Кадж особо подчеркнул, что ЛЮБЫЕ вопросы следует задавать прежде всего ему. – Голос Тони чуть заметно дрогнул. Она продолжала:

– Именно поэтому Генри и не ответил в отеле на твой вопрос о наших планах.

– То есть… – Но эта мысль была просто невероятна. Генри никогда бы не пошел на такое. – Ты хочешь сказать, что Генри намеренно ввел меня в заблуждение?

– Нет, – медленно ответила Тони, – он сказал тебе чистую правду. Просто не всю. Кадж предупредил, что тебе нужен покой, Блейз.

– Не понимаю, чего вы все так суетитесь, – пожал плечами Блейз. – Лично мне этот ваш Кадж Меновски больше всего напоминает какого-то циркового фокусника с полными рукавами всяких трюков, а никак не врача. Поверь, за свою жизнь я навидался их более чем достаточно.

– Он очень хороший специалист, – возразила Тони. – Данно говорит, что после интернатуры экзоты дали ему возможность побыть на Маре еще некоторое время и как следует попрактиковаться.

– Да, это неплохая рекомендация. Но я всегда считал, что для врача самое важное – пациент. – Тут Блейз и сам удивился произнесенной им фразе.

– Лично мне кажется, что в его случае это так и есть: самое важное для него – ты, – тихо заметила Тони.

Блейз снова откинулся на спинку кресла. Он прикрыл глаза и притворился спящим. Черт бы побрал эту опять появившуюся головную боль!

Неожиданно для себя он и вправду отключился, причем, видимо, на довольно длительное время, поскольку просыпался медленно, явно всплывая из глубин крепкого сна. Лимузин стоял.

Блейз окончательно проснулся и открыл глаза. Выпрямившись в кресле, он выглянул в окно. Голова была тяжелой, а все тело затекло так, будто он проспал целую неделю. Они находились на ярко освещенной стоянке перед одним из новых продовольственных магазинов, в которых продукты перед покупкой можно было попробовать. Однако оба Солдата, сидевшие впереди, никуда не выходили. Через мгновение дверь салона со стороны Тони открылась, и в машину влез Данно.

– Тони, будь добра, пересядь в другое кресло. Я бы с удовольствием сел в твое – оно немного просторнее.

– Пожалуйста. – Тони пересела. – Но я думала, что здесь нас будет ждать Генри.

– Он уехал раньше с двумя группами своих ребят. А все остальные, кто не отправился с ним или с нами, сейчас уже выбираются из города разными маршрутами, сбивая с толку возможных преследователей.

Данно плюхнулся в широкое кресло и перевел дух.

– Я всю дорогу просидел на каком-то ящике в кузове грузовика, – пояснил он, потом развернул кресло и взглянул на Блейза. – Ну а как твои дела, брат?

– Отлично, – ответил Блейз. – Никогда себя так хорошо не чувствовал.

– Рад слышать, – произнес Данно. – Правда, дальше может быть хуже. Так что нам всем сейчас желательно чувствовать себя как можно лучше.

– Сколько отсюда до выезда из города? – спросила Тони.

– Совсем чуть-чуть, – отозвался Данно. – Мы будем там…

Он не договорил. Лимузин как раз тронулся и выезжал со стоянки. Машина направилась к близлежащему шоссе и, оказавшись на нем, понеслась довольно быстро, полностью игнорируя городское ограничение скорости.

– Мы так мчимся, что на нас могут обратить внимание, – заметил Блейз, глядя, как они то и дело обгоняют двигающиеся в том же направлении машины.

– Теперь это уже не имеет значения, – пояснил Данно. – Сейчас для нас самое главное – уложиться в график. Нельзя терять ни минуты.

– То же самое я услышал от Шона О'Флаэрти, когда мы виделись в последний раз, – заметил Блейз. – Он сказал, что ты мне все объяснишь. Интересно, что он имел в виду?

– Да нет, мы просто говорили о твоих подозрениях насчет его принадлежности к организации Иных. Ведь при первой вашей встрече он представился как интерн Совета, – ответил Данно. – Но он и в самом деле один из здешних членов нашей организации. Я еще раньше переговорил с теми, кому мог доверять, и попросил порекомендовать мне надежного человека, который имел бы отношение к Совету. По-моему, выбор оказался неплохим. Кстати, именно Шон подправил информацию о тебе в архивах Совета. И знаешь, Блейз, мне кажется, он просто преклоняется передо мной.

Блейз кивнул. Это его ничуть не, удивило. Уже несколько лет Данно занимался тем, что внедрял ложные или искаженные сведения о предыдущих годах жизни Блейза в данные официальных архивов на всех мирах. Подмена проводилась очень тщательно, с заменой множества деталей, включая даже дату, когда он впервые появился на Ассоциации.

Но возможно, даже Данно не осознавал, что все эти фиктивные данные в конце концов могли быть выявлены хотя бы с помощью Абсолютной Энциклопедии или экзотскими агентствами по сбору информации. Особенно следовало опасаться экзотов. Именно они ни за что не примут его планов, и хотя их убеждения не должны были позволить им опуститься до его физического устранения, в прошлом они не раз умудрялись обойти подобные ограничения.

Затем он вспомнил последнюю фразу Данно и улыбнулся:

– Похоже, Данно, такое с тобой случилось впервые, да?

– Нет, – сказал Данно. – Просто ни разу еще не бывало, чтобы моим почитателем становился умный человек. Не стоит обращать внимания на его болтовню. На самом деле он один из самых способных наших приверженцев. Но пока он еще уверен, что я знаю ответы на любые вопросы. Ну ничего, с возрастом это пройдет.

Блейз тем временем наблюдал за дорогой позади – на экране, укрепленном над задним сиденьем лимузина. Он заметил три другие машины: два минибуса и одну легковую. Все три были далеко не новыми и ничем не примечательными.

Пока он следил за этими машинами, с боковой дороги выехала еще одна – небольшой болотного цвета электромобиль – и вскоре догнала их.

– Тони сказала, что врач не велел мне расспрашивать о наших дальнейших планах никого, кроме него самого, – заметил он.

– А, ты вон о чем! – воскликнул Данно. – Это все ерунда. Планы почти не изменились. Генри ведь уже рассказывал тебе о них. Возможно, нас попытаются задержать в трех пунктах…

Блейз утвердительно кивнул.

– …на пути в космопорт, независимо от того, какую дорогу мы выберем, – продолжал Данно. – И в этом случае нам, возможно, придется прокладывать дорогу силой – в одном, двух или во всех трех местах. Но это дело исключительно Генри и его Солдат – нас это не коснется. Так что ты знаешь практически все, за исключением некоторых деталей, которые зависят от того, как пойдет дело в этих трех пунктах. До первого из них уже совсем недалеко – это выезд из города на Большое Шоссе в космопорт, – там дорогу пересекает река, и другого пути, кроме как через мост, просто не существует. Следующим пунктом может стать периметр самого космопорта, а последним – непосредственно посадочная площадка, на которой стоит «Избранник Господа». Если только нам удастся оторваться от поверхности, ньютонцы вряд ли пойдут на нарушение межзвездных конвенций. Честно говоря… – Он взглянул на Блейза и усмехнулся:

– Нет, Кадж Меновски просто думает, что до тех пор, пока он как следует не осмотрит тебя на корабле, лучше избегать ненужных волнений.

Он снова усмехнулся.

– Ты просто не можешь не руководить чем угодно, во что оказался втянутым.

В этом была известная доля правды, подумал Блейз, и Данно как всегда не упустил случая поехидствовать. Блейз взглянул на экран: за ними следовала еще одна довольно обшарпанная машина. Как и другие, она постепенно нагоняла их. Очевидно, их лимузин просто двигался на небольшой скорости, чтобы не отрываться от остальных.

Дорога стала шире; Блейз бросил взгляд на браслет. По местному времени было около четырех часов утра.

Он еще раз взглянул на экран. Лимузин вот-вот должен был выехать на шоссе, ведущее в космопорт, и очень скоро взойдет солнце Ньютона.

Глава 34

Из динамика, расположенного в задней части салона, вдруг послышался мелодичный сигнал. Машина замедлила ход, съехала на обочину и остановилась.

Неподалеку уже стояла еще одна коричневого цвета колесная машина с откинутой кабиной, похожая на ту, что следовала за ними.

Блейз заметил трех человек, занятых ремонтом двигателя.

Водитель лимузина вышел и направился к ним. Они принялись что-то обсуждать, разглядывая заглохший мотор. Затем один из трех поспешил к лимузину. Это был Кадж Меновски.

Когда он приблизился, дверь напротив Блейза распахнулась – очевидно, ее открыл тот Солдат, что сидел впереди, рядом с водителем. Врач забрался в салон и уселся во вращающееся кресло, которое развернул так, чтобы оказаться лицом к лицу с Блейзом.

Блейз мрачно взглянул на него. Кадж внешне выглядел невозмутимым.

– Как вы себя чувствуете, Блейз Аренс? – спросил он.

– Как всегда отлично. – Блейз уже, кажется, готов был возненавидеть этого человека с его вечными вопросами.

– Прекрасно, – сказал Кадж. – Тогда постарайтесь не волноваться до тех пор, пока мы не окажемся на корабле. Если вам это удастся, то вы избавите и себя и меня от множества проблем.

– Постараюсь, – все еще хмуро пообещал Блейз. Он услышал, как открылась передняя дверь: вернулся водитель. Они снова выехали на шоссе и быстро набрали скорость, догнали, а потом постепенно обошли машины, ушедшие было за время их остановки далеко вперед.

Больше Кадж ничего не говорил. Как только водитель немного сбросил скорость, чтобы сильно не отрываться от остальных, сзади опять внезапно прозвучал сигнал, причем на этот раз он состоял из целой серии коротких звонков, которые напомнили Блейзу какую-то древнюю мелодию.

– Код. – Данно взглянул на Блейза. – Расшифровать его нетрудно, но у них просто не хватит на это времени. Это Генри. Он сообщает, что он с первой и второй группами. Им удалось выехать из города до того, как были выставлены посты на дорогах…

Его прервала новая серия коротких звонков, тоже похожих на какую-то очень знакомую мелодию.

– А теперь он сообщает, что при въезде на шоссе в космопорт возведено заграждение, – пояснил Данно. – Но там только дорожная полиция – у них игольные ружья и станнеры. Ребята Генри, как только увидят нас, проведут отвлекающий маневр, а затем прорвут заграждение, чтобы мы смогли беспрепятственно проехать. Лимузин пойдет в середине, а остальные машины будут прикрывать его спереди, сзади и с боков…

Он смолк. Послышалась новая серия звонков.

– Постарайтесь провести через заслон все машины, но ни в коем случае не задерживайтесь, если какие-либо из них будут выведены из строя. Проскочив заслон, первые шесть машин, не считая лимузина, должны будут остановиться и образовать линию прикрытия для двух его групп, которые останутся за заслоном. Это проблемы не составит – у нас есть энергоружья. Как только погоня прекратится, его группы присоединятся к нам, и мы все вместе продолжим двигаться до следующего пункта возможного столкновения.

Данно замолчал. Прозвучало еще несколько коротких звонков.

– Следующим пунктом будет мост через Да Винчи. Там можно ожидать более серьезного сопротивления.

Теперь все машины шли вплотную друг к другу по совершенно пустому шоссе. Альфа Центавра В еще не взошла. Впереди показалась баррикада, отчетливо видимая благодаря дополнительному освещению.

Пятьдесят лет назад она наверняка была бы просто двойным рядом полицейских машин, поставленных поперек дороги. Теперь же, даже несмотря на небольшой срок, которым располагала полиция, им удалось возвести поперек шоссе барьер метровой толщины и почти в человеческий рост высотой, с единственным шириной в одну машину проходом в самом центре. Лимузин приближался к этому проходу на скорости двести километров в час в окружении других машин.

– Надеюсь, что первая и вторая группы успеют вовремя, – спокойно заметил Данно, глядя на приближающееся заграждение.

Как раз в этот момент в проходе раздался взрыв, и проем стал гораздо шире: теперь через него легко могли бы проехать уже четыре машины.

Данно мрачно усмехнулся:

– Не иначе как у Генри имеется портативная энергопушка.

– Да, – отозвалась Тони.

Две другие машины на магнитной подушке вырвались вперед и понеслись впереди лимузина, а остальные окружили его со всех сторон чуть ли не вплотную. И как раз в этот момент они промчались сквозь пролом, по обе стороны которого мелькнули искореженные полицейские машины и обломки заграждения. Еще мгновение, и они снова оказались на широком шоссе. По стеклам что-то застучало, как частый град.

– Иглы, – вскользь заметил Данно.

– Точно, – спокойно согласилась Тони. – Думаю, Блейз и сам догадывается, что этот лимузин им не пробить.

Но Блейз и понятия об этом не имел. Он вдруг с необычайной ясностью понял, как мало знает о возможностях оружия, если не считать упражнений в тире, и на мгновение ощутил, насколько он в этом отношении ущербнее Генри и его Солдат. Но чувство горечи было мимолетным. Головная боль стала уже почти старинным другом, а охватившая его прострация, казалось, высасывала из него все силы.

Теперь, когда прилив возбуждения, вызванный успешным прорывом через заслон, был позади, Блейз снова начал впадать чуть ли не в оцепенение. Может быть, сказывалась долгая бессонная ночь, но ощущение создалось такое, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения и он наблюдает за событиями со стороны, как на просмотре фильма.

Шквал игл прекратился, едва они выехали за пределы освещенного участка шоссе. Глядя на экран, встроенный в перегородку между салоном и кабиной водителя, Блейз увидел, что полуразрушенный барьер остался далеко позади и следом за ними мчатся остальные машины.

Как смешно, с раздражением подумал Блейз, что почти за целое столетие никто так и не смог увеличить дальнобойность энергетического оружия. А ведь это намного увеличило бы их спектр применения. Конечно, энергооружию вовсе ни к чему была удивительная дальнобойность игольных ружей, иглы которых представляли собой своеобразные микроракеты, продолжающие лететь до тех пор, пока не истратят весь запас топлива. Но если бы энергооружие обладало радиусом поражения более сотни метров, ему бы просто не было цены.

Четыре неповрежденные полицейские машины – скорее всего, единственные, оставшиеся на ходу – как раз трогались с места, начиная преследование. Все четыре были экипажами на магнитной подвеске и могли развивать скорость не меньшую, чем лимузин, но почему-то не очень стремились сократить разрыв между собой и кортежем Блейза.

Наверняка они просто стараются не отставать, по ходу дела сообщая данные о составе группы и о происходящих событиях.

Пока Блейз раздумывал над этим, энергопушка, с помощью которой был разрушен барьер, выстрелила снова. Между ними и первой из полицейских машин образовалась огромная воронка.

Полицейские резко свернули на обочину, остановились, вылезли и стали смотреть, как к исчезающим за поворотом машинам и лимузину по пути присоединяется еще несколько, также явно угнанных, машин. Вскоре и сами полицейские, и их машины превратились в точки и пропали из виду.

Шоссе снова стало шире и начало сворачивать в сторону.

– Как вы, Блейз Аренс? – спросил Кадж. Блейз почувствовал: пальцы врача коснулись его левого запястья и нащупали то место, где под кожей билась тоненькая ниточка пульса.

– Это бесполезно. – Блейз взглянул на руку медика. – Думаю, пульс у меня совершенно нормальный.

Кадж промолчал.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, Блейз Аренс, – наконец произнес он. – Как вы себя чувствуете?

– Точно так же, как и в последний раз, когда вы меня об этом спрашивали, – отозвался Блейз.

– Прекрасно, – кивнул Кадж. – Если вдруг заметите, например, необычное напряжение, немедленно скажите мне. Такие случаи, как ваш, всегда очень сложны, но у меня с собой есть быстродействующее лекарство. Вам лучше избегать излишнего напряжения или возбуждения.

– Постараюсь. – Блейз повернулся к Тони и Данно. – Сколько еще до этого моста? – спросил он и тут же сообразил, что сам должен это знать. Ведь они уже проезжали но нему, когда ехали из космопорта только тогда был день, а сейчас – ночь, хотя небо на востоке уже начинало светлеть. Альфа Центавра уже вот-вот должна была взойти, и небо понемногу розовело. На экране было видно, что позади них небо по-прежнему темное. Впереди же звезды постепенно блекли и исчезали.

Но вот мост… насколько он помнил, оба его транспортных пролета – верхний, ведущий в космопорт, и нижний, ведущий в город – настолько мало отличались от остального шоссе, что можно было просто не заметить, как машина пересекает реку, если бы не две невысокие башни на обоих концах моста.

Что же до реки и окружающей местности, то, насколько Блейз помнил, река была довольно неширокой, хотя, кажется, глубокой и быстрой, и в том месте, где ее пересекал мост, берега густо поросли лесом.

Тогда, по дороге в город, сразу за мостом начался поворот, очень похожий на тот, который они только что проехали. Перед самым мостом со стороны космопорта шоссе тоже изгибалось, но в противоположную сторону, проходя по ущелью, поскольку река протекала в долине между двумя горными кряжами, начинаясь где-то в горах, которые сейчас были слева от Блейза. Так что самого моста пока не было и, скорее всего, не будет видно – почти до того самого момента, как они выскочат прямо на него.

– Сколько осталось до моста? – снова спросил Блейз, поскольку Данно так и не ответил на его вопрос. Вся кавалькада замедляла ход, и Данно пристально вглядывался в лесистые склоны, вздымавшиеся справа и слева. За него ответила Тони:

– Мы почти приехали.

И в самом деле, лимузин сбавил скорость, свернул направо и, съехав с шоссе, начал подниматься вверх по склону, петляя между деревьями.

Блейз заметил, что и остальные машины на воздушной и магнитной подушке следуют за ними. Пытаются ли следовать за ними колесные машины, он не видел, хотя изображение на экране было светлым и четким. Выглянув же из окна, он понял, что в лесу по-прежнему царит предрассветная тьма и почти ничего не видно.

Блейз оставил попытки разглядеть хоть что-нибудь из окна и на экране и снова откинулся в кресле. Ведь я, напомнил он себе, всего лишь пассажир.

Лимузин, виляя то влево, то вправо, чтобы отыскать дорогу между толстыми колоннами стволов вариформных сосен, продолжал подниматься вверх по склону и через несколько минут оказался на небольшой и, судя по совсем свежим пенькам и валяющимся между ними стволам поваленных деревьев, совсем недавно расчищенной площадке. Посреди нее был установлен зажженный аварийный фонарь.

Лимузин остановился. Данно поспешно вылез из него, за ним последовали остальные, включая Блейза. Оказавшись снаружи, Блейз после стольких часов, проведенных в машине, с облегчением расправил плечи.

Аварийный фонарь давал очень мало света – ненамного больше, чем горящая свеча. Но и в этом тусклом свете были различимы фигуры людей в очках, занятых разглядыванием каких-то больших листов бумаги, похожих на карты. Одного из этих людей Блейз узнал сразу. Это был Генри. Остальные его спутники направились к нему, и Блейз последовал за ними.

Генри оторвал взгляд от листа бумаги, и Блейз увидел, что на него направлены темные линзы очков.

– Рад, что ты добрался сюда целым и невредимым, Блейз, – сказал он.

Тут Блейз почувствовал, как в руки ему что-то сунули, взглянул и понял, что это пара таких же очков ночного видения, что были на остальных.

– Сейчас я ознакомлю тебя с ситуацией, – начал Генри.

– Думаю, Блейзу Аренсу лучше не надевать очков, – вмешался Кадж Меновски, стоящий чуть позади Блейза.

– Послушайте, вы… – Блейз обернулся к нему. Но не успел он начать, как заговорил Генри.

– Нет. Надень очки, Блейз, – велел он. Но Блейз и так уже надел их. И сразу ясно увидел все окружающее. Теперь лесная поляна виделась ему так, будто кругом стояла не ночь, а пасмурный день. Генри стоял примерно в шаге от него, и Блейз сразу же заметил происшедшую с ним перемену.

Генри Маклейн никогда, не отличался ни ростом, ни крупным телосложением, но сейчас он казался гораздо крупнее и внушительнее всех остальных. В основном это впечатление создавалось за счет какой-то внезапно появившейся в нем властности, которой Блейз никогда раньше в нем не замечал. Появилось в его облике и еще что-то, чему Блейз не мог подобрать подходящего определения. Это было очень похоже на энтузиазм – или даже на вдохновение или радость, – порожденный нынешними моментом и положением.

– Пошли, Блейз, – сказал Генри увлекая его в сторону от остальных. – Я хочу, чтобы мы вместе оценили ситуацию.

Глава 35

Генри и Блейз вместе углубились в лес, находя дорогу только благодаря очкам.

Несколько минут они шли молча. Деревья и кусты росли здесь очень густо; Блейз сразу узнал вариформную норвежскую сосну, соседствующую с местной разновидностью кустарника. Внезапно лес кончился, и они оказались на открытом месте. Изображение в очках стало настолько ярким, что Блейз даже зажмурился от едва не ослепившего его света.

Блейз почувствовал на плече руку Генри, удержавшую его на месте, в то время как другой рукой тот поднял его очки на лоб. Блейз заморгал, зрение вскоре восстановилось, и он увидел небо, освещенное лучами зари, хотя само солнце еще и не взошло. Они стояли на самом краю почти отвесного обрыва; внизу виднелась казавшаяся неподвижной серо-голубая лента реки.

Две широкие бледные полосы шоссе, ведущие из города в космопорт и обратно, пересекали реку по мосту, находящемуся чуть правее них. За мостом обе полосы резко изгибались, все еще находясь одна над другой, и вскоре исчезали за скалистым уступом хребта.

Присмотревшись повнимательнее, Блейз заметил, что у самого моста на нижней полосе кто-то изрядно потрудился.

Над углублениями, вырытыми прямо поперек шоссе, из того же быстрозастывающего материала, что и барьер на выезде из города, возвели похожие на ульи сооружения – по всей видимости, укрепленные огневые точки. Горизонтальные бойницы дотов были обращены в сторону города и располагались чуть выше уровня дорожного полотна.

По меньшей мере были готовы четыре дота, а чуть позади них строилось еще несколько. Передний, уже законченный, перегораживал левую полосу движения, а тот, что располагался за ним, – следующую, скоростную полосу. Строительство полным ходом шло и на противоположной стороне моста, только там возводились более массивные укрепления, соединенные углубленными в землю ходами сообщения.

– Похоже, они серьезно вознамерились остановить нас именно здесь, – произнес Блейз. Генри коротко кивнул.

– Это подразделения штаба космических сил, – пояснил он. – Наверняка, чтобы доставить их сюда со всеми необходимыми материалами и оборудованием, потребовалось довольно много времени, но они, похоже, твердо решили его наверстать. Послушай, Блейз, я в общем-то прекрасно представляю, как можно попробовать здесь прорваться, но прежде хотел бы выслушать твое мнение. Скорее всего, я сделаю так, как считаю лучше сам. Но вдруг тебе в голову придет что-то такое, о чем я не подумал.

Блейз внимательно разглядывал мост и укрепления, в то же время пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

– Никогда в жизни не придавал особого значения военной стратегии или тактике, – сказал он скорее себе, чем Генри. – Просто не думал, что мне это когда-нибудь понадобится. Пока могу только сказать, что некоторые из укреплений иглами явно не пробьешь.

– Это точно, – согласился Генри. – Зато выстрел из энергопушки им не выдержать. Мы сможем пробиться и сквозь доты на шоссе, и через остальные укрепления, но каждое придется рушить прямыми попаданиями, к тому же при каждом выстреле мы будем выдавать свое местоположение. Разумеется, и орудия придется придвигать как можно ближе – то есть практически выкатывать на открытое пространство перед самым мостом.

– Да, кстати об энергопушке – да и вообще о вашем оружии в целом, – сказал Блейз. – Где вы ухитрились раздобыть все это? Я ведь отлично знаю, что, когда мы высаживаемся на какой-нибудь планете, у твоих Солдат с собой нет ничего, кроме разве что перочинных ножичков. Я знаю, вы захватили личное оружие, но оставили его на борту. Ведь вы не выносили его с собой, когда покидали корабль здесь, на Ньютоне?

– Нет, но ведь даже и самый маленький ножичек превращается в опасное оружие в руках человека, знающего, как с ним обращаться, – ответил Генри. – Это я говорил тебе, Джошуа и Уиллу, еще когда вы были детьми. Что же касается нашего оружия, то мы раздобыли его тем же способом, как это испокон веку делали Солдаты Господа и повстанцы на Гармонии и Ассоциации. На оружейных складах милиции.

– Но ведь на Ньютоне нет милиции, – возразил, Блейз.

– Нет. Но зато есть склады космических войск, расквартированных в Вулсторпе. Помнишь, я вчера упоминал о них? Их задача в случае необходимости охранять Совет и правительство. И они обеспечены разнообразным оружием, включая и самое мощное – его вполне можно использовать с борта самолета или космического корабля. Основная его часть хранится на городских военных складах, и первое, что мы сделали, – это установили, где они находятся. Именно там вчера ночью и были большинство наших Солдат – взяли столько оружия, сколько могли унести.

Блейз огляделся вокруг. Пока они стояли над обрывом, небо посветлело еще больше, зато река теперь казалась гораздо темнее, чем раньше, приобретя цвет чуть ли не морской воды, разительно отличающийся от бледно-серого, в который ее окрашивали предрассветные сумерки.

Сероватые пыльные ленты шоссе и мост резко контрастировали по цвету с ослепительно белыми, только что возведенными укреплениями.

Контраст был особенно сильным на фоне сочной зелени растущих повсюду вариформных норвежских сосен и кустарника, листья которого, как и сосновые иглы, тоже были зелеными, только по краям их окаймлял тонкий оранжевый ободок, из-за чего создавалось впечатление, будто кусты буквально пылают в лучах зари.

Блейз внимательно разглядывал доты. Вокруг не законченных еще укреплений по-прежнему кипела бурная деятельность – как на этой, так и на противоположной стороне моста. Ему очень хотелось дать Генри какой-нибудь дельный совет. Но мозг его был все так же странно вял и угнетен. В голову ничего не приходило.

Поверхность реки выглядела совершенно гладкой. Но при таком уклоне, как здесь, течение наверняка должно быть очень быстрым, хотя об этом свидетельствовали лишь небольшие водовороты, образующиеся в тех местах, где в воду вдавались скалы.

Он засмотрелся на реку… На ум ему пришли слова старинной земной песенки:

Иезекииль Маклейн, брат Генри, – он считался отцом Блейза – знал несколько древних земных языков и частенько напевал Блейзу отрывки из песен или рассказывал сказки.

Вот только странствия, похоже, не принесли ему никакого счастья. Если я и вправду его сын, подумал Блейз, то, может быть, и у меня «это в крови» и я тоже обречен странствовать – вечно странствовать…

Блейз заставил себя отбросить эти мысли и снова с трудом попытался сосредоточиться, но никак не мог найти в системе возводимых укреплений хотя бы одно слабое место.

– Знаешь, Генри, по-моему, я не в силах тебе помочь, – наконец сдался он. – Наверное, бессонная ночь все же не прошла для меня даром.

И только сказав это, он вспомнил, что и Генри, и все остальные тоже всю ночь провели на ногах.

– Может быть, – предложил Генри, – нам удастся устроить тебе какое-нибудь укрытие в лесу, и ты там дождешься, пока мы не прорвемся через мост, а заодно и отдохнешь. Укромное тихое местечко…

– Нет! – резко оборвал его Блейз. – Со мной все в порядке. Просто мне нечего тебе посоветовать. Если вы выдвинете свои энергетические орудия на открытое место перед дотами, люди, обслуживающие их, окажутся как на ладони у засевших там стрелков. Честно говоря, я вообще не представляю, что здесь можно сделать. Разбомбить их с воздуха? Или сделать подкоп и взорвать снизу? Это тоже нереально. Нет, Генри, вряд ли я смогу тебе чем-нибудь помочь.

Генри кивнул:

– Ничего страшного. Твои слова только подтверждают мои собственные выводы. Хочешь, постоим и посмотрим, как будут развиваться события? Здесь между деревьями нас почти не видно. Но даже если кто-нибудь из защитников моста и заметит нас, то вряд ли он окажется снайпером. Думаю, они вообще не подозревают о том, что мы уже здесь.

– Генри, как же ты конкретно собираешься действовать?

– Побудь здесь. Сам все поймешь, – ответил Генри. – Я распорядился начать продвижение к мосту, как только ты появился. Так что скоро начнется.

Он поднес к губам запястье с браслетом.

– Анвар, – сказал он в микрофон, – приготовьтесь вести отвлекающий огонь.

– Понял, Генри, – тихо прозвучал голос его собеседника. – Начинаем примерно через минуту.

Генри опустил руку и взглянул на Блейза. Но им не пришлось ждать и минуты. Почти тут же из разных точек вдоль реки и из-за деревьев, растущих на самом ее берегу, затрещали выстрелы игольных ружей и послышались бесполезные на таком расстоянии разряды энергоружей. Блейз поймал себя на том, что хмурится. Все равно укрепления возле моста из энергоружей с такого расстояния не достать, да и вряд ли в кого-нибудь попадешь из игольного ружья – разве только очень повезет и игла случайно угодит прямо в узенькую бойницу. Из дотов немедленно открыли ответный огонь.

– Ты же вроде сам сказал, что, едва начнем стрелять, сразу выдадим наше местоположение, – заметил Блейз.

– В общем да, но это лишь отвлекающая перестрелка с целью сосредоточить их огонь на этом направлении. Стреляют всего лишь несколько Солдат, переходящих с места на место, и надеюсь, ни в одного из них ньютонцы не попадут. Разве что кто-нибудь из моих ребят будет и дальше стрелять с одного и того же места. Но все они отлично знают – этого делать не стоит. Зато по ответному огню мы сможем установить, как они вооружены и есть ли у них хорошие стрелки. Эта перестрелка продлится недолго.

И действительно, стрельба из леса стала стихать, вскоре и вовсе прекратилась. Почти сразу же прекратилась и ответная стрельба из дотов. Воцарилась какая-то странная тишина, словно даже сама природа вдруг затаила дыхание.

Блейз вдруг почувствовал, как на шее у него бьется какая-то жилка, и понял, что, сам того не замечая, считает удары своего сердца. Чтобы отвлечься, он повернулся к Генри, собираясь кое-что сказать ему. В звуках стрельбы из разного рода оружия он разбирался неплохо, поскольку довольно долго в свое время упражнялся в тире. Разумеется, уши его прикрывали наушники, но звуки выстрелов энергоружья и энергопушки он мог различить сразу.

– Ну, – сказал он, – по крайней мере, теперь мы знаем, что у них в дотах ручных энергопушек нет.

– А я думаю – есть, – отозвался Генри. Потом, помолчав, добавил:

– Взяв в руки игольное ружье, ты можешь просто нажать на спуск и поливать из него все вокруг. Зато любое энергооружие стреляет только одиночными выстрелами. Поскольку мы находимся так далеко от дотов, стрелять и из энергоружей, и из энергопушек было бы просто бессмысленно. Поэтому они используют только игольные ружья. А несколько выстрелов из энергоружей было сделано лишь для того, чтобы мы не вздумали пойти на прорыв. Стационарные же энергоорудия они приберегают на тот случай, если мы все же подойдем поближе.

– Да, – машинально ответил Блейз. Собственный голос показался ему каким-то странным. Генри снова поднес браслет к губам.

– Начинайте предварительную атаку.

Из леса снова послышалась стрельба, на сей раз изредка сопровождающаяся грохотом энергетических ружей – хотя, насколько понимал Блейз, расстояние до дотов было по-прежнему слишком велико. Из дотов открыли ответную стрельбу. И тут вдруг совершенно неожиданно энергоружья заговорили с верхушек башен моста, причем не поддерживая доты, а расстреливая их с тыла. Тут же ньютонцы начали стрелять и по башням, причем уже из ручных энергоорудий.

– Неужели твои Солдаты пробрались на башни?! – воскликнул Блейз.

– Они заранее засели там, – пояснил Генри.

– Но ведь башни не так надежно защищают их, как ньютонцев доты, – начал Блейз. – Мне кажется…

Не успел он договорить, как энергоорудия смолкли, хотя Солдаты на башнях продолжали вести огонь. Стрельба из леса продолжалась, и теперь Солдаты один за другим появлялись из-за деревьев и, пробежав небольшое расстояние по открытому месту, бросались на землю, стоило им только обнаружить хотя бы небольшую неровность почвы, способную прикрыть их от игл или энергоразрядов.

Тем не менее Блейз заметил, как в одного из Солдат, едва он выскочил из-под прикрытия сосен, сразу попали, даже несмотря на то что он успел залечь. Солдат конвульсивно дернулся и покатился по земле. Блейз с ужасом смотрел на эту сцену. У него было чувство, что игла попала в него самого. Наконец он не выдержал и отвел взгляд от несчастного.

НЕТ, СМОТРИ, жестко приказал он себе и снова взглянул на Солдата. Тот явно уже был мертв. В него угодил еще один разряд из энергоружья. Ослабленный расстоянием, он не разорвал тело на куски, хотя и оказался достаточно сильным, чтобы подбросить тело в воздух и отшвырнуть на несколько метров в сторону, где оно теперь и валялось, бесформенное и неподвижное.

ВОТ И ЕЩЕ ОДНА СМЕРТЬ, подумал Блейз. В этом была какая-то леденящая душу безысходность.

– Убитых и раненых нужно обязательно забрать с собой, – сказал он Генри. – Корабль доставит их на Гармонию, а после этого тела всех убитых можно будет отправить родственникам или семьям.

– На все воля Божья, – заметил Генри.

– Мы должны забрать их с собой.

– Если получится, – отозвался Генри. – Все равно душа этого только что погибшего Солдата уже в руцех Господних.

– Даже если он погиб за меня – за меня, который, как ты утверждаешь, пребывает в лапах дьявола? – не выдержал Блейз.

Сейчас он повторил слова, сказанные Генри почти сразу после того, как он присоединился к Блейзу на Ассоциации.

– Господь рассудит, – ответил Генри, и Блейз вдруг заметил, глядя на этого человека, которого он всегда называл своим дядей, что черты лица того словно окаменели.

Далекий выстрел энергопушки снова привлек внимание Блейза к мосту. Он заметил, что одна из его башен еще дрожит – видимо, от недавнего попадания энергоразряда. Но выстрелы по башням тут же прекратились – защитники дотов получили, наверное, соответствующий приказ. Зато огонь с башен продолжал вестись столь же интенсивно. От дотов уже летели куски, а Солдаты, залегшие со стороны леса, тоже продолжали стрельбу. Под прикрытием их выстрелов из-за деревьев выбегали все новые и новые Солдаты и короткими перебежками продвигались все ближе и ближе к мосту. Блейз внимательно наблюдал за ними.

– Взгляни на реку, Блейз, – послышался голос Генри.

Блейз оторвал взгляд от происходящего перед мостом и посмотрел на мирно текущую внизу реку.

– Интересно, почему из дотов перестали стрелять но башням? – спросил он. Не успел Генри ответить, как Блейз сообразил, что и сам знает ответ на этот вопрос. Энергоразряды могли не только разрушить сами башни, но еще и повредить тросы, на которых был подвешен мост.

В этом случае весь его центральный пролет с двумя транспортными уровнями рухнул бы в реку. А там как раз находились только сами защитники моста.

– Тросы, – произнес Генри, пока Блейз думал. Блейз попытался сосредоточить свой взгляд на реке. Ее мирное течение немного успокоило его после той сцены с погибшим Солдатом. Блейз принялся внимательно вглядываться в медленно движущуюся ленту, замечая плывущие по поверхности воды ветки и разный мусор. Теперь попадались и небольшие деревца и даже обломки больших стволов. Наверное, равнодушно подумал он, где-то выше по течению был оползень, и то, что оказалось в реке вместе с землей, только сейчас достигло этого места.

Но бревен и даже целых деревьев по реке плыло почему-то слишком много. Вдруг среди веток одного из них Блейз заметил слабую вспышку. Поначалу он никак не связал это с перестрелкой между защитниками дотов и наступающими со стороны леса Солдатами. И тут вдруг в его душу закралось подозрение. Он машинально потянулся было рукой к поднятым на лоб очкам, но снова опустил руку. Очки, к сожалению, не были телескопическими.

Блейз продолжал пристально вглядываться в проплывающие мимо деревья. И в конце концов ему удалось разглядеть среди ветвей одного из них человеческое лицо и толстый ствол энергоружья. Пока он рассматривал все это, снова мелькнула вспышка, и на сей раз он уловил сопровождающий ее звук выстрела.

Он обернулся и взглянул на Генри. Тот улыбнулся ему в ответ своей мимолетной легкой улыбкой, обозначенной лишь уголками губ.

– Штурмовая группа, – пояснил Генри. Блейз снова перевел взгляд на реку. Теперь к мосту подплыло уже несколько бревен с Солдатами, у каждого из которых в руках было энергоружье. Они с поверхности воды обстреливали нижнюю сторону моста.

Похоже, Солдаты старались снизу попасть в те места, где были вырыты углубления и над ними возведены доты. Интересно, укреплено ли их дно? Может быть, и нет, подумал Блейз. А если и да, то не слишком сильно.

– Четвертый? Пятый? – говорил между тем стоящий рядом с ним Генри в микрофон браслета, и через мгновение один за другим послышались два негромких ответа: «Шестой на месте», «Седьмой на месте».

– Всем приготовиться, – велел Генри. Внимание Блейза было по-прежнему приковано к реке. Течение и в самом деле оказалось гораздо более быстрым, чем можно было предположить. Первые из тех, кого ему удалось разглядеть, уже перестали стрелять и постепенно скрывались из виду, исчезая под нижним пролетом моста.

Блейз затаил дыхание, ожидая ответных выстрелов из возведенных наверху дотов.

– Да, там, на воде, они, пожалуй, представляют собой мишени не хуже, чем в тире, – пробормотал он.

– Нет, – ответил Генри.

В самом деле, сколько Блейз ни вглядывался в те же самые деревья, начавшие появляться с другой стороны моста, людей на них уже явно не было.

Вскоре Блейз заметил достаточно необычный древесный ствол, который сразу узнал. Совсем недавно он совершенно точно видел на нем одного из Солдат. За мостом же ствол оказался совершенно пуст.

Конечно, Генри наверняка предвидел, что на воде все они станут отличной мишенью, и тем не менее все же послал их вниз по реке, поскольку поспешно возведенные укрепления имели бойницы только с одной стороны – спереди, со стороны берега, где продвигающиеся перебежками Солдаты уже почти добрались до въезда на мост.

– Получается, Блейз, – сказал Генри, – что ты был не так уж далек от истины. Мы хоть и не могли бомбить их с воздуха или прокопать туннель, но все равно атаковали их с совершенно неожиданного направления, а ты ведь именно это и имел в виду.

– Скажи, а те Солдаты, что плыли по реке, под мостом выбираются на берег? – спросил Блейз.

– Конечно, – кивнул Генри. – Мы заранее поставили там людей с веревками, незаметно протянутыми поперек течения под самой поверхностью воды. Еще одно из преимуществ того, что мы оказались здесь первыми. По этим веревкам члены первой и второй групп легко добрались до берега. Только они должны были вылезти на тот берег и вместе с шестой и седьмой группами, которые уже давно находятся там в укрытии, начать атаку на мост с противоположного направления.

Блейз кивнул. Он чувствовал опустошение и полную свою бесполезность.

Все происходящее показалось ему каким-то размытым, словно какая-то прозрачная оболочка вокруг него вдруг окружила и его сознание, и мысли, да так, что они оказались наглухо запертыми в ней, и теперь он был в состоянии думать только в своего рода мысленных шорах. Когда он сосредоточивался на какой-либо конкретной стороне их положения, все шло как обычно, но полностью пропала присущая ему способность мгновенно схватывать все имеющиеся факторы – то, что всегда было для него совершенно обычным делом.

Как странно, что сейчас он всего лишь сторонний наблюдатель, столь далекий от всего происходящего! Ведь он отлично знает, что иногда может быть исключительно активным, как например, в случае с милицейским майором на Гармонии, или когда он убил кассидианца, посланного, чтобы расправиться с ним.

В тот раз с ним произошло что-то уж и вовсе необычное. Руки и ноги Блейза начали действовать как бы по собственному разумению. Он перестал воспринимать того, кто подкрадывался к нему в темноте, как реального живого человека. Зато сейчас валяющийся на земле Солдат был вполне реален.

Настоящее сейчас казалось чем-то вроде сна наяву, сна без вкуса и цвета, чем-то, что он с удовольствием как можно скорее забыл бы, но не мог. И в то же время он сознавал: все это происходит в действительности – действительности, неуклонно развивающейся в том самом направлении, которое было известно ему с самого начала. Просто он не представлял, как все это на него подействует, когда он окажется в самой гуще событий.

– Пора возвращаться, – словно откуда-то издалека послышался голос Генри.

Блейз оторвался от своих мыслей; они все еще стояли над обрывом, и вокруг было необычайно тихо. Группа людей – Солдат Господа – находилась у ближнего к ним конца моста, и такая же группа, очевидно, ждала на другом его конце.

Похоже, Блейз на какое-то время полностью отключился от происходящего, причем на достаточно продолжительный промежуток для того, чтобы операция закончилась и путь оказался свободен.

– Да, – машинально ответил он. Повернувшись, Блейз двинулся следом за Генри прочь от обрыва обратно в чащу леса.

Глава 36

Блейз надеялся, что ощущение прозрачной скорлупы, вдруг окружившей его сознание, исчезнет, стоит ему оказаться среди других людей. Но этого не случилось. Он все с тем же ощущением снова влез в лимузин, где на него к тому же еще и навалилась похожая на ноющую боль тяжесть в голове.

Машина вскоре уже неслась над самой поверхностью совершенно пустого шоссе. Блейз молчал. Не разговаривали с ним и сидевшие рядом Данно, Тони и Генри.

Они о чем-то негромко беседовали между собой. Блейз настолько отрешился от всего, что их слова казались ему каким-то неразборчивым бормотанием. Только раз Кадж Меновски обратился к нему, а потом он почувствовал, как врач щупает его пульс. Блейз никак не прореагировал на это, а медик не настаивал на ответе.

После этого он некоторое время находился в странном забытьи. Ему на ум приходили разные мысли, не имеющие никакого отношения к происходящему, а чуть позже их сменяли другие – столь же отрывочные и бессвязные. Он словно бродил по совершенно незнакомому дому, где, кроме него, не было ни единой живой души. Он переходил из комнаты в комнату, то и дело обнаруживая двери в самых неожиданных местах и каждый раз оказываясь в совершенно незнакомом месте, ни одно из которых не представляло для него особого интереса.

Блейз вышел из этого состояния через какое-то неизвестное ему время, когда лимузин начал тормозить. Он машинально взглянул на экран. Следующие за ними машины с Солдатами тоже останавливались на какой-то узкой, – явно служебной дороге, которая по периметру окружала проволочную шестиметровую ограду космопорта.

Блейз начал было вставать, чтобы выйти из лимузина; но Генри удержал его.

Блейз плюхнулся на место. Генри повернулся к Каджу:

– Сейчас мы проникнем внутрь…

– А почему именно здесь? – поинтересовалась Тони. Генри мельком взглянул на нее.

– Отсюда ближе всего до нашего корабля. Дело в том, что им уже известно о нашем прибытии. Они только не знают, какое именно место мы выбрали. Во время прорыва сработает сигнализация, но это тоже не имеет большого значения, поскольку нам надо пройти меньше километра. Правда, скорее всего, придется покрыть почти вдвое большее расстояние – наверняка будем двигаться зигзагами от одного корабля к другому, чтобы не подставлять себя под выстрелы.

– А может, не стоит петлять? – спросил Кадж – Разве по прямой мы не добежим быстрее?

Генри начал объяснять:

– Согласно межпланетным конвенциям, каждый из стоящих здесь кораблей является территорией того мира, которому он принадлежит. Поэтому ньютонцы не рискнут повредить ни один из них – даже чтобы захватить нас. Поэтому вполне логично использовать их в качестве прикрытия.

– Понятно, – кивнул Кадж.

– Так вот, – продолжал Генри, – мы прорвемся на таком количестве машин, которое способно вместить нас всех, но, вероятно, их по пути придется бросить и дальше двигаться несколькими группами. Руководители групп и их заместители при необходимости могут пользоваться дымовыми завесами, которыми можно будет прикрывать наше продвижение между кораблями. Дым пригодятся и для того, чтобы преследователи не определили, в какой из групп находится Блейз, поскольку им нужен только он. Все остальные их нисколько не интересуют и являются только досадной помехой. Ну вот, теперь вы представляете себе обстановку. Итак, вперед!

Они вслед за Генри выбрались из лимузина и подошли к ограде. Блейз был последним. Вылезая, он оступился и ушиб палец ноги, чуть не упав при этом, Данно успел схватить его за плечо и поддержать.

Тут же к нему бросились Генри и Кадж.

– Как вы себя чувствуете? – резко спросил Кадж.

– У меня болит голова, и я не сплю уже две ночи подряд, – ответил Блейз.

– А что еще?

– Если бы было что-нибудь еще…

– Ну довольно, – холодно оборвал их Генри. – Блейз, в какой ты форме?

От Генри так просто было не отделаться.

– По-моему, не очень, – ответил Блейз.

– Ясно. – Генри повернулся к Каджу.

– Доктор, быстро дайте Блейзу максимально допустимую дозу стимулянта. Он должен прийти в обычное сносное состояние в течение часа.

Кадж Меновски побледнел.

– Нет. Сейчас ничего худшего для него и быть не может.

– Если мы не доставим его на корабль живым, – произнес Генри, – будет не важно, какое лекарство он принимал последним и вредно это ему было или нет. Речь идет о жизни и смерти. Возможно, ему придется сражаться. А для этого нужны силы.

– Тем не менее… – начал Кадж, но Генри перебил его:

– Дело еще и вот в чем. Если по пути меня убьют или тяжело ранят, то кто поведет моих Солдат? Я ориентировал их на беспрекословное подчинение еще только одному человеку – Блейзу. Люди останутся без командира, и до «Избранника», может, вообще не доберется ни один из нас. Отказывая мне, вы таким образом становитесь виновником гибели всех этих людей.

– А как же Данно, Аренс? – воскликнул Кадж. – Или Антония Лю?

– Да нет, из меня командир никудышный, – отозвался Данно. Тони промолчала, но бросила на Каджа такой выразительный взгляд, что все стало ясно и без слов.

– Итак, доктор?.. – сказал Генри, поскольку Кадж до сих пор так и не воспользовался своим чемоданчиком, который всегда находился при нем; с тех пор как он пересел в лимузин. Врач нехотя открыл его, пошарил в нем и вытащил небольшой бело-голубой цилиндрик. Подойдя к Блейзу, он приложил цилиндрик к тыльной стороне правой руки Блейза.

Блейз ощутил легкое прикосновение. Затем цилиндрик снова исчез в недрах чемоданчика.

– Подействует через пятнадцать минут, – предупредил Кадж.

– Тони, ты отправишься со второй группой. Они собираются вон там. А ты, Данно, – с третьей. Они чуть подальше, – распорядился Генри.

Он крикнул Солдатам, стоящим возле машин:

– Внимание! – И еще громче:

– Группы, начинаем действовать по плану. Первая группа – в машину!

Солдаты начали рассаживаться по машинам. Блейза усадили на широком переднем сиденье большого фургона у самой двери. Слева от него расположился Генри, а еще левее – водитель. Кадж, очевидно, решил постоянно находиться рядом с ним и поэтому сел в кузове прямо за его спиной. Со своего места он мог легко перебраться вперед, к Блейзу, хотя для этого и пришлось бы согнуться в три погибели.

Но Блейзу не очень хотелось, чтобы Кадж дотрагивался до него. Он не знал, что за лекарство ввел ему Кадж из того бело-голубого цилиндрика, но чувствовал, как инъекция начинает действовать. Это было подобно пробуждению от тяжелого сна. Мозг его снова начал работать как всегда, а тело постепенно наливалось энергией и силой.

– Вперед! – скомандовал Генри в микрофон на браслете. Где-то позади раздалось два выстрела из энергоружья. Машины, битком набитые Солдатами – причем те, кто не поместился, уцепились за что только можно снаружи, – ринулись на ограду и, проделав в ней широкую брешь, оказались на взлетном поле.

Глядя через лобовое стекло фургона, Блейз видел перед собой бескрайний простор взлетно-посадочной полосы. Огромное солнце Ньютона уже взошло и заливало все вокруг даже чересчур ярким светом.

Корабли на поле, казалось, стояли чуть ли не вплотную друг к другу. Но Блейз помнил, что это не так. Мысли его явно прояснялись, и он начал думать с обычной для себя быстротой и ясностью.

– Генри! – Блейз повернул голову и посмотрел на дядю. Он встретил невозмутимый взгляд дяди. Старый Солдат вел себя так, словно они отправлялись на обычный пикник. – Генри, как будут действовать Солдаты, если с тобой что-нибудь случится?

– Они получили приказ повиноваться тебе. Беспрекословно, – пояснил Генри. – Кроме того, ты знаешь Карла Карлсона?

– Кажется, это самый пожилой Солдат в нашей команде… группе, – ответил Блейз. – Такой высокий, худой, гладко выбритый? Да, я знаю его.

– Он сидит в нашем же фургоне, в кузове, – сказал Генри. – Мой план ему известен. Он все время будет держаться рядом с нами. Если со мной что-нибудь случится, он постарается ответить на все твои вопросы и объяснит, как я собирался преодолеть последний участок пути до корабля. Сейчас спрашивать его об этом не стоит.

Их фургон тоже влетел на поле и уже вилял между стоящими там кораблями.

– Пока что-то не заметно ни малейших признаков сопротивления, – произнес Блейз, вглядываясь в поле, простирающееся до самого горизонта.

– А ты ничего и не заметишь, пока на нас не накинутся со всех сторон, – отозвался Генри, – Надеюсь, мы успеем спокойно преодолеть хотя бы половину пути. После этого бросим машины и разделимся на группы.

– А не могли ньютонцы заставить экипажи кораблей сообщать им о нашем появлении? – спросил Блейз.

– Сначала нас нужно еще заметить, – ответил Генри. – Не забывай, здесь стоит несколько тысяч кораблей. Да и потом, с чего бы это экипажам помогать здешним властям? Более того, думаю, такое требование противоречит конвенциям.

Они как раз проезжали между двух стоящих очень близко друг к другу кораблей. Остальные машины их группы следовали за ними. Внезапно из браслетов Генри, водителя и сидящих сзади Солдат донесся сигнал. Фургон тут же затормозил.

– Выходим! – скомандовал Генри. – Вторая группа встретила сопротивление.

Тони! Блейз решительно отмахнулся от этой мысли. Они начали выбираться из фургона. Машины, ехавшие за ними, тоже быстро опустели.

Кто-то – Блейз не успел заметить кто – выстрелил из дымового пистолета. Бурое облако, очень похожее на край пыльной бури, за которой Блейз наблюдал со склона горы на Новой Земле, вскоре полностью окутало их и часть стоящего неподалеку корабля. Блейз машинально вдохнул дым, но не почувствовал ни запаха, ни удушья.

И тем не менее, когда Блейз увидел, что Генри вынимает из кармана небольшой баллончик со спусковым рычажком, он почувствовал облегчение. Генри нажал рычажок, направляя раструб баллончика в разных направлениях, и они мгновенно оказались в своего рода пещерке с кристально чистым воздухом. Теперь Блейз снова видел Генри, Каджа, водителя и с полдюжины Солдат. Пока Блейз озирался вокруг, Солдаты развернулись и, подбежав к краю расчистившегося от дыма пространства, залегли.

– Через четыре минуты будет ясно. После этого, если потребуется, можем повторить. Карл! – окликнул Генри. – Хорошо, что ты все еще с нами. Дай-ка Блейзу дымовой пистолет и баллончик.

Карл Карлсон, которого Блейз сразу узнал по седеющим волосам, полез в подсумок на ремне, достал то, что просил Генри, и молча протянул оба предмета Блейзу.

– Карл, а у кого энергопушка?

– Ее тащат Джим Джеллер и Исаак Мергатройд.

Карл указал куда-то за спину Генри. Тот обернулся. Блейз тоже взглянул в указанном направлении и увидел двух Солдат, держащих на плечах неудобную и довольно тяжелую энергопушку.

Блейз знал, что теоретически с ней мог бы управиться и один человек. Но ему пришлось бы стрелять или прямо с земли, или положить ствол на какое-нибудь возвышение. Длиной она была около двух метров, весила примерно столько же, сколько каждый из тащивших ее Солдат. Блейз вспомнил, что как-то читал в одной книге про войну: в боевых условиях энергопушка должна лежать на плечах именно двоих, и стрелять из нее следовало тоже вдвоем. Но оба стрелка при этом вынуждены стоять во весь рост, держа пушку именно так, как сейчас, на плечах, причем совершенно неподвижно.

– Отлично, пусть будут рядом с нами, – сказал Генри Карлу. – Блейз, в твоем дымовом пистолете примерно триста зарядов, но только двести порций спрея в баллончике. Кстати, этот спрей придуман у нас, на Квакерских мирах.

Генри чуть улыбнулся.

– Милиция часто применяла дымовые заряды, вот мы и сварганили этот спрей буквально на кухне. Вряд ли ньютонцы знают о нем – уж больно они погрязли во всяких своих суперученых штучках. Так что у нас есть перед ними преимущество.

Блейз оглянулся. Солдаты, залегшие по всему периметру очищенного от дыма пространства, держали в руках энергопистолеты, а за плечи у них были закинуты игольные ружья.

– А почему же не энергоружья? – поинтересовался Блейз.

– Просто в ближнем бою да еще между кораблями пистолеты удобнее, – пояснил Генри.

В это время один из лежащих людей как раз поднял пистолет и выстрелил куда-то прямо в гущу дыма.

– Он же не видит, куда стреляет, – удивился Блейз.

– Не беспокойся, – ответил Генри. – Дым не доходит до самой земли, поскольку поверхность поля нагрета сильнее, чем воздух, и восходящий поток чуть приподнимает завесу. Тем, кто находится вне дыма, это совершенно незаметно, зато нашим ребятам видны ноги, колеса и многое другое. Когда они замечают пару ног, то просто целятся чуть выше. Конечно, этому фокусу нужно как следует поучиться, но овчинка стоит выделки. Большинство моих Солдат стреляют так метко, будто дыма нет вообще. Самое главное – раз он выстрелил, значит, там кто-то есть. Карл, ты еще не показывал Блейзу карту?

– Еще нет. Вот она. – Карл достал сложенный в несколько раз лист бумаги и начал его разворачивать. Увидев, что следов сгибов не остается, Блейз понял, что это мономолекулярный материал. На карте были изображены эллипсовидные силуэты и пунктирные линии между ними. Пунктирные линии начинались в одной точке и в конце концов сходились тоже у одного из эллипсов, в правом углу карты.

– Эллипсы – космические корабли вроде этого. – Карл постучал кулаком по обшивке корабля, возле которого они стояли. Корпус отозвался глухим гулом. Никакой реакции изнутри не последовало. Только сейчас Блейз заметил, что они находятся всего в нескольких шагах от закрытого и, очевидно, запертого входного шлюза.

– Скорее всего, они просто не хотят совать нос в чужие дела, – заметил Генри. – Вряд ли ньютонцы осмелятся стрелять наугад в такой близости от судна. Давай дальше, Карл.

– Вот эти линии, – снова начал показывать Карл, – являются основными направлениями продвижения групп, их главная задача – сбить с толку потенциального противника. Наш маршрут обозначен зеленым пунктиром. Мы направимся сначала к этому кораблю, а затем вот к тому. Понятно?

Он провел пальцем вдоль одной из центральных зигзагообразных линий.

– Если нам преградят дорогу, мы можем изменить маршрут и примкнуть к одной из соседних групп. Если хотите, дадим вам энергопистолет и игольное ружье. – С этими словами он окликнул двоих из лежащих вокруг Солдат. Те сразу же вскочили и подбежали к ним. – Так как, возьмете?

– Нет, – покачал головой Блейз. – Хотя да! Уж что-что, а стрелять я умею!

Один из Солдат тут же снял с плеча второе игольное ружье, а другой отстегнул пояс с висящей на нем кобурой с энергопистолетом. Они быстро закрепили все это на Блейзе. Солдат, застегивавший на Блейзе пояс с энергопистолетом, заметив, что талия у Блейза оказалась на одну дырочку уже, чем у него самого, слегка улыбнулся.

Тем временем Карл Карлсон поднял руку с браслетом, на котором отчетливо выделялись серовато-зеленые кнопки управления.

– Например, вам нужно установить его на «Куда», – объяснял он. – Сейчас я перенесу все данные на ваш браслет, и тогда он тоже сможет указывать вам направление.

Блейз кивнул и коснулся соответствующих кнопок на собственном браслете. На маленьком, размером с ноготь мизинца экранчике тут же появилась примитивная схема, на которой тут и там виднелись крестики и пунктир между ними. Светящаяся стрелка указывала в самый центр экрана, на какой-то значок, очень напоминающий букву «W». На самом деле это была последняя буква греческого алфавита – «Омега», означавшая «конец».

Карл коснулся одной из кнопок на браслете. Стрелка на экране мигнула и переместилась чуть вправо от центра.

– Стрелка будет указывать путь, который мы предусмотрели для нашей группы. Если вы примкнете к другой группе, то и стрелка начнет указывать маршрут, проложенный для них, – сказал Карл.

То и дело стал доносился звук ударяющихся о поверхность взлетного поля и отлетающих от него рикошетом игл. Правда, никто пока не пытался стрелять сквозь дымовую завесу из энергетического оружия.

– Пора идти, – сказал Генри.

Они двинулись вперед вдоль корпуса корабля. Один из идущих впереди Солдат, за которым двигались те двое, что несли на плечах энергопушку, то и дело прыскал перед собой из баллончика, расчищая неширокий, но вполне заметный путь к передней части корпуса. Они обогнули его носовую часть, обзорный фонарь которой сейчас был на всякий случаи затемнен, и двинулись вдоль противоположного борта, тоже затянутого дымом.

Вскоре они ненадолго остановились, и шедший впереди Солдат отправился посмотреть, как обстоят дела за пределами дымовой завесы. Через некоторое время он появился вновь, кивнул, и они наконец вышли из дыма, обнаружив, что находятся посреди совершенно безлюдного поля, на котором там и сям возвышаются наглухо задраенные корабли.

– Вперед! – скомандовал Генри.

Все бросились к стоящему вдалеке кораблю. Блейз бежал, почти не прилагая усилий. Внимание его было по-прежнему обострено.

Наконец они оказались рядом с кораблем. Снова дымовая завеса, и снова Солдаты Господа, затаив дыхание, залегли по периметру, пытаясь взглядом отыскать на поле вокруг хоть какие-то признаки вражеского присутствия.

Кадж Меновски все время неотступно следовал за Блейзом, и тот, кстати, заметил, что медик дышит совершенно нормально. Очевидно, он находился в неплохой физической форме. У него не было ни игольного ружья, ни энергопистолета: врачи – уроженцы других планет, получившие образование на Экзотских мирах, также из принципа частенько отказывались брать в руки оружие.

Один из лежащих на земле и следящих за происходящим Солдат обернулся и подал Генри какой-то знак.

– Вперед! – скомандовал Генри.

Они снова двинулись вперед. До следующего корабля они добрались без приключений, затем миновали еще один. Блейз даже начал подумывать, что остальные группы, по всей видимости, отвлекли внимание ньютонцев на себя.

– Проверить местность! – скомандовал Генри.

Три – нет, четыре – Солдата, среди них и одна женщина, бросились в разных направлениях к четырем ближайшим кораблям. Они находились на разных расстояниях, и первые трое, заглянув за корабли, сделали оставшимся знак, что все чисто.

Последней до корабля, находившегося чуть дальше остальных, добежала женщина. Точнее, она так и не добежала до него. Когда она была уже почти у цели, Блейз услышал звук выстрела из энергоружья. Женщину отбросило на несколько метров в сторону, она упала и осталась лежать на месте, неожиданно став похожей на старую забытую куклу.

Блейз машинально сделал шаг по направлению к ней, но тут Генри снова приказал:

– Все следуем другим маршрутом! Быстро! И они побежали – Блейз совершенно неожиданно для себя обнаружил, что его окружает облако дыма. Он прижался к борту корабля и слышал, как вокруг визжат иглы, рикошетом отлетающие от обшивки. Иглы обладали недостаточной мощностью, чтобы повредить обшивку, зато прошить насквозь человека они могли запросто.

По крайней мере двое Солдат уже были ранены. У одного плетью повисла рука, у другого виднелась кровь на лице и на светлых волосах. Это могла быть и просто царапина, а может, и что-то гораздо более серьезное. Во всяком случае, пока он оставался на ногах.

– Вперед! – Генри указал рукой вдоль корпуса корабля, за которым они укрывались.

Они бросились вперед. Первым бежал Генри, то и дело прыская перед собой из баллончика, за ним – двое Солдат, несших на плечах энергопушку, дальше – Блейз и все остальные.

Они промчались по узкому, расчищенному Генри от дыма проходу, обогнули кормовую часть корабля с толстыми пластинами стабилизаторов, необходимых кораблю для маневрирования в атмосфере при взлете и посадке.

– Проверь, – велел Генри одному из Солдат, и тот исчез в дыму впереди.

– Чисто, – донесся до них его голос.

Они двинулись дальше и через мгновение вышли из дымовой завесы Генри указал на следующий корабль, стоящий правее, и все устремились к нему.

Теперь они старались бежать рядом с Генри и двумя Солдатами, тащившими пушку. Блейзу казалось, что он бежит с максимально возможной быстротой, хотя в душе он сознавал, что это далеко не так. Просто он не считал себя вправе обогнать остальных, оставив их позади.

Группа почти достигла указанного Генри корабля. Они приближались к нему со стороны носа, и Генри уже начал было сворачивать налево, чтобы обогнуть корпус…

…и чуть ли не нос к носу столкнулись с отрядом ньютонских солдат.

Генри, двое с пушкой и остальные Солдаты мгновенно залегли. Блейз отстал от них на какую-то долю секунды и почувствовал удар в левый бок. Он опустился на землю. Залегшие вокруг него Солдаты уже выхватили энергопистолеты и яростно отстреливались. Ньютонцы падали один за другим.

Тут Генри и остальные внезапно перестали стрелять, вскочили и начали засовывать пистолеты обратно в кобуры. Ньютонцы практически не успели оказать им отпор, поскольку их застигли врасплох. Теперь все они были мертвы и валялись вокруг поодиночке или группками. Блейзу вдруг почему-то пришло в голову, что эти солдаты, возможно, еще никогда в жизни не бывали в настоящем деле. Стычка больше всего походила на расстрел. Вот и еще мертвецы. Блейз постарался отвлечься от этих мыслей.

– Пошли! – снова раздалась команда Генри.

Вокруг них высились корабли, между которыми не было заметно никакого движения. Но теперь Генри увлекал их к довольно далеко стоящему кораблю.

Только ни в коем случае не считать убитых, убеждал себя Блейз. Его захлестнула совершенно дикая уверенность в том, что они просто бессмысленно перебегают от одного корабля к другому, потом бегут обратно и начинают все заново – так же поспешно бегут неизвестно куда… но тут все вдруг изменилось.

Он снова оказался в дыму, прижавшись спиной к борту корабля, только у него было ощущение, что это вовсе не тот корабль, к которому они бежали. На сей раз ему показалось, будто прошло гораздо больше времени. Вокруг свистели иглы, но Генри почему-то не давал команды двигаться дальше.

Блейз заметил, что несколько Солдат лежат на земле. Кое-кто из них еще шевелился, другие же лежали неподвижно.

Одним из этих Солдат был Генри.

У Блейза на мгновение потемнело в глазах.

Глава 37

– Нет, я в порядке, – сказал Блейз.

В голове у него прояснилось, временное помрачение прошло, и он снова мог нормально воспринимать происходящее.

– Генри! – Блейз бросился было к Генри, но почувствовал, что его кто-то крепко держит. Он хотел стряхнуть непрошеную руку, но оглянулся и увидел рядом Карла Карлсона.

Блейз уже окончательно пришел в себя. Голова стала ясной, сил было в избытке. Вот только какая-то холодная ярость вдруг начала подниматься из глубин его души, и вместо того, чтобы подавить ее, как обычно, на сей раз он позволил ей завладеть собой.

Именно эта самая ярость всегда отдаляла его от других и оставляла в одиночестве сначала в мире детей, а позднее – в мире взрослых.

Он отвернулся от Карла и снова взглянул на лежащего на земле Генри.

Уж по крайней мере этого-то он не допустит, и если жизнь все же лишила его еще и Данно и Тони, он найдет способ заставить жизнь заплатить. Но ньютонцам все равно не удастся заполучить ни Генри, ни всех тех» кто сейчас рядом с ним. Он доведет их до «Избранника» любой ценой.

– Блейз Аренс? – между тем тревожно спрашивал Карл. – С вами все в порядке? Вы меня слышите?

– А с чего вы взяли, что нет?

– Еще минуту назад я был уверен, что это так, – ответил Карл. – Я как раз говорил, что мы можем нести Генри и того Солдата, который не может идти. Генри только ранен, правда не знаю, насколько серьезно. Игла попала в грудь. Так что решать теперь вам. Ждем ваших приказаний.

– Где мы? – поинтересовался Блейз. – Далеко еще до «Избранника»?

– Он совсем рядом, – сказал Карл. – Если бы не дым, его уже было бы видно, вон там, впереди. А стреляют в нас оттуда – слева. Направо тоже не пройти – там между двух кораблей стоит пара самоходных орудий. Джеллер и Мергатройд уже подбили их из своей пушки, и движения больше не заметно, да и огонь оттуда прекратился.

Блейз огляделся и увидел, что в свободном от дыма пространстве пушки нет, как, впрочем и тех Солдат, которые ее обслуживали.

– А где же Джеллер с Мергатройдом? – спросил он.

– Думаю, они или на самом краю дымовой завесы, или прямо за ней. Вон там, чуть правее. Но пока не возвращались.

– А пушка все еще с ними?

– Да, Блейз Аренс, – кивнул Карл. – Если хотите, я могу послать кого-нибудь, чтобы их привели вместе с пушкой. Плохо наше дело, если Джеллера и Мергатройда убили, а пушка валяется на виду. Если кто-нибудь пойдет за ней, ему придется добавить дыма, но в этом случае весь огонь сосредоточится именно на нем, и тогда шансы вернуться, а особенно с пушкой, практически нулевые. Конечно, на все Божья воля. Ну, послать кого-нибудь?

Гнев постепенно утихал, но решимость спасти людей оставалась. Теперь Блейз опять мыслил быстро и четко. Ситуация была совершенно ясной, очевидной, и он овладел ей.

– Пока нет, – сказал он. – Так, говорите, мы можем нести раненых? Всех?

– Думаю, всех, Блейз Аренс. Конечно, это немного замедлит продвижение. А если нам придется добираться до «Избранника» на виду у противника, думаю, у нас вообще практически не будет шансов. Само собой, мы постараемся прикрыться дымом, но и в этом случае все равно потеряем очень многих.

– Почему?

– Из-за игольных ружей. Я не знаю, почему прекратили огонь самоходки, но игольные ружья, даже если мы будем двигаться под прикрытием дыма, положат не меньше половины наших. Часть, а может быть, уже и все остальные группы наверняка добрались до «Избранника», но теперь они просто не могут выйти оттуда и прийти нам на помощь, не нарушая экстерриториальности корабля.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Но и здесь нам нельзя оставаться. Поэтому у нас только одна возможность – под защитой дыма добираться до «Избранника». Так что вперед. Нужно только забрать эту энергопушку. Я сам ее понесу. Думаю, что вполне справлюсь с ней в одиночку.

– Но, Блейз Аренс… – запротестовал было Карл.

– Решено, – произнес Блейз. – А теперь скажите мне еще кое-что.

– Да? – отозвался Карл.

– Сколько времени будет дымить дымовой пистолет, если привязать спусковой рычаг так, чтобы дым выходил непрерывно?

– Ну… – Карл поколебался, – минуты две-три.

– И сколько дыма он выпустит за это время?

– О, очень много. – Карл воодушевился. – В несколько раз больше, чем здесь вокруг нас… нет, гораздо, гораздо больше. Возможно… принимая во внимание еще и эту нашу тучу, дыма хватит, чтобы задымить все пространство отсюда до «Избранника»…

– Отлично. А он скроет входной люк корабля?

– Думаю, и весь корабль целиком, – ответил Карл.

– Прекрасно, – сказал Блейз, – мне нужно два пистолета. У нас есть веревка?

– Веревка?

– Да! – подтвердил Блейз. – Веревка, шнур или что-нибудь в этом роде. Я хочу измерить расстояние до края дымовой завесы. А заодно и прикинуть на глаз расстояние от нас до «Избранника».

– Ни веревки, ни шнура нет, – покачал головой Карл. – Но я могу послать Солдата, чтобы он прополз до края завесы и из-под дыма определил, далеко ли до «Избранника». Кое у кого из наших ребят отличный глазомер.

Он повернул голову и, чуть повысив голос, позвал:

– Меривейн!

Худой молодой Солдат с черными как смоль волосами – один из тех, кто следил за полем, – оглянулся, поднялся и подошел к ним.

– Меривейн, нам нужно узнать расстояние до «Избранника». Попробуй измерить его. Ты можешь чем-нибудь отмечать длину своего тела, пока будешь ползти?

Меривейн на секунду задумался, затем сунул руку в карман и вытащил двенадцать маленьких белых кубиков с черными точками.

– Кости! – уставился на него Карл. – Откуда… Он запнулся. Меривейн ухмыльнулся и зажал кости в кулаке.

– Ты что, забыл? Я ведь не квакер.

– Ах да, верно. – Карл взглянул на Блейза. – Он с Сеты. Меривейн, а тебе хватит этих… штук?

– По крайней мере дюжина у меня есть, – пожал плечами Меривейн. – До края завесы уж точно хватит.

– Ползи чуть наискось, – велел ему Блейз, – а обратно возвращайся по прямой. Тогда кубики останутся на месте и ты сможешь их сосчитать – только не подбирай их на обратном пути. Не высовывайся, просто подползи поближе к краю дыма и как следует прикинь расстояние до нашего корабля. Вернешься, скажешь, сколько до него осталось… погоди-ка!

Он снова повернулся к Карлу.

– У него хороший глазомер?

– Он у нас вообще один из лучших, – пояснил Карл.

– Отлично. Тогда вперед, Меривейн! – воскликнул Блейз.

Меривейн отошел от них, лег на землю, положил первый кубик и скрылся в дыму. Блейз дождался, пока не исчезнут его ноги, и взглянул на Карла.

– А там достаточно места, чтобы оглянуться и сосчитать оставленные кубики? – спросил он.

– Да, Блейз Аренс. Так вот насчет веревки. Ее, повторяю, у нас нет. Ни веревки, ни чего-либо в этом роде. И даже не представляю, чем бы могли ее заменить.

– Разорвите одежду на полосы и свяжите их вместе. Лучше всего разорвите нижнее белье, если нет ничего другого. Надеюсь, у вас не мономолекулярное белье?

– Нет, – просиял Карл. Он обернулся к подошедшим тем временем двум Солдатам, взял у них два дымовых пистолета и протянул их Блейзу.

– Они заряжены? Кстати, – продолжал Блейз, – а нельзя ли привязать рычаг, но так, чтобы дым пока не шел, – сделать что-то вроде предохранителя?

– В них и так есть предохранитель. – Карл взял у Блейза пистолеты и вернул их Солдатам. – Разорвите свои нижние рубашки на полосы и свяжите их так, чтобы получилось что-то вроде веревки. Потом поставьте пистолеты на предохранитель и привяжите спусковые рычаги. Как сделаете снова отдайте их Блейзу Аренсу.

Блейз снова повернулся к Карлу.

– Как только вернется Меривейн, предупредите всех, чтобы были готовы к броску на «Избранник». Если нам будет известно расстояние, думаю, вы сможете определить, за какое время мы сможем добежать до него, учитывая, что на руках у нас будут Генри и…

Блейз осекся и огляделся в поисках Генри. Тот по-прежнему лежал на земле, а возле него стояли на коленях двое Солдат. Под голову Генри была подсунута свернутая куртка. Блейз с трудом оторвал от пего взгляд и снова повернулся к Карлу.

– Он тяжело ранен?

– Несколько игл попало ему в левую ногу. Идти он не может, – сказал Карл. – Кроме того, игла попала ему в нижнюю часть правого бока – прямо напротив того места, куда ранило вас, Блейз Аренс. Кстати, вы потеряли довольно много крови. Как вы себя чувствуете?

– Забудьте про меня! – Блейзу некогда было рассуждать о своем ранении. До сих пор он вообще ничего не чувствовал. – Это ерунда.

Карл заметил:

– Вся беда только в том, что игла попала в него рикошетом и вошла снизу вверх. В этом случае велика вероятность того, что она пробила легкое. Правда, кровью он пока не кашляет, но и двигаться не в состоянии.

– Ладно, – кивнул Блейз. – Главное, помните – когда рванетесь к кораблю, обязательно прихватите с собой всех раненых. Конечно, бежать будет тяжелее, но так надо.

– Можете не сомневаться, Блейз Аренс, – произнес Карл.

– Вот и отлично. – При этих словах Блейз вдруг отвернулся и крикнул:

– Меривейн! Ты уже вернулся. Так сколько до края завесы?

– Около восьми длин моего тела, – ответил молодой Солдат. – То есть метров пятнадцать. Знаешь, Карл, а энергопушка-то – у самого края завесы. А старина Джеллер и Мургатройд лежат рядом с ней, тоже в дыму, но они готовы.

– Так я и думал. – Карл повернулся к Блейзу. – Что будем делать?

Блейз напряженно думал. Но ведь Меривейн сползал туда и вернулся целым и невредимым, значит, вполне сможет сделать это и еще раз. В таком случае не придется самому терять время на блуждание в дыму.

– Спасибо, Меривейн, – поблагодарил он. – Скажи, а ты сумеешь сползать еще раз и притащить сюда пушку? Можешь взять кого-нибудь с собой.

– Да я и один справлюсь, – обиделся Меривейн. Он повернулся и снова исчез в дыму. Блейз напряженно размышлял. Карл просто ждал.

– Хорошо, – проговорил наконец Блейз. – Карл, соберите всех вместе, и пусть будут готовы к броску. Я скажу вам, когда трогаться. Бегите единой группой вместе с ранеными и по пути дымите изо всех сил. А я тем временем произведу отвлекающий маневр. А, вот и Меривейн. Молодец!

– Какой еще маневр, Блейз Аренс? Разве то же самое не смог бы сделать кто-нибудь из Солдат? – нахмурился Карл. – И вообще, может быть, вы поставите меня в известность о том, что собираетесь предпринять?

– Нет. Вас это не касается. Ваше дело – собрать всех вместе, добраться с ними до края завесы и – когда все будет готово – рвануть вперед по моему сигналу! Причем бежать нужно со всех ног. А обо мне не беспокойтесь. Ваша задача – как можно быстрее довести людей до корабля.

– По-моему, я все же имею право знать… – снова начал Карл.

– Нет. И говорите потише. Генри не должен знать, что я собираюсь действовать в одиночку. Запомните: ваше дело – только довести людей до корабля. Когда вы будете готовы? Потому что я начну, как только вы приготовитесь.

Блейз взглянул на пояс с висящей на нем кобурой с энергопистолетом. Рядом он пристроил два дымовых пистолета с рычагами, туго примотанными полосками материи. Он и думать забыл про этот пистолет. Глупо таскать на себе такую тяжесть, когда у тебя целая энергопушка, но и расставаться с ним было жалко. До него донесся голос Карла:

– Я уже дал сигнал. Мы будем готовы к броску через тридцать секунд.

– Тогда я тоже готов… нет, подождите, – сказал Блейз. – Чуть не забыл Достаньте-ка мне метра три матерчатых полос. Я должен смастерить пращу.

– Какую еще пращу?

– Не важно Просто достаньте то, что я прошу.

Получив матерчатые полосы, Блейз позаимствованным у Карла ножом отрезал два метровых куска, а из остатка сделал что-то наподобие чашки, завязав на полоске материи два узла на некотором расстоянии друг от друга. Потом обрезал лишнее и привязал к чашке обе длинные полосы. Сняв с пояса один из дымовых пистолетов, он примерил его к чашке.

Получилось то, что надо. Впрочем, даже если бы он и оказался чересчур велик, то, как помнил Блейз, в Европе на Старой Земле еще в семнадцатом веке с помощью пращи метали ручные гранаты.

Научиться искусству метания из пращи было нелегко. Поначалу камни летели в самых разных направлениях, но в конце концов он добился успеха и стал настоящим снайпером. В основном им двигало раздражение: неужели он не в состоянии быстро овладеть таким простым с виду оружием, как праща?

Засунув пращу за пояс, Блейз удовлетворенно кивнул.

– Ну вот, – сказал он Карлу. – Через минуту я доберусь до края завесы – и тогда вперед.

Он, не оборачиваясь больше, нырнул в дым, неся под мышкой знергопушку. Оказавшись в дыму, он лег и пополз вдоль оставленных Меривейном кубиков.

По ходу дела он понял, что легче всего тащить пушку за ствол. Но проблем все равно было хоть отбавляй. Пистолет то и дело врезался ему в бок, а его плащ – он так привык всегда ходить в плаще, что совершенно забыл о нем – путался в руках и ногах, но избавляться сейчас от него уже не было смысла.

Зато он обнаружил, что обзор гораздо лучше, чем он ожидал, хотя дым и поднимался над поверхностью поля всего примерно на ладонь. Добравшись до самого края дымовой завесы, он остановился, замер и принялся слушать, как группа Карла пробирается сквозь дым.

Блейз взглянул в том направлении, откуда доносились звуки. Через мгновение он увидел, как из висевшего над полем облака появляется новая туча дыма и быстро распространяется по направлению к «Избраннику». Со своего места он различал днище корабля, покоящееся на поле, и нижнюю часть входного шлюза, где заметил чьи-то ноги. Судя по их размерам, это были ноги Данно. Рядом с ним стоял еще кто-то – ему оставалось только надеяться, что это Тони.

Карл наверняка вел свою группу не в самой передней части дымового облака. Рядом с ним Блейз заметил вспыхивавшие то тут, то там искорки от чиркающих по покрытию поля игл, которыми поливали беглецов ньютонские солдаты.

Блейз постарался не думать о том, что сейчас, возможно, эти отлетающие рикошетом иглы одного за другим поражают бегущих, и в том числе Генри.

Теперь входного шлюза было не видно – его заслонила новая стена дыма. Но до того как дым окончательно перекрыл обзор, Блейз успел заметить две молчащие и неподвижно замершие справа от него и напротив ньютонских солдат самоходки.

Они явно были выведены из строя, а одна даже осела набок.

Двое обслуживавших энергопушку солдат поплатились жизнями за то, чтобы вывести самоходки из строя, хотя по группе Блейза те так ни разу и не выстрелили. Возможно, их подогнали просто для того, чтобы завязавшегося боя не было видно со стороны. К тому же если бы их орудия начали стрелять, то при перелете вполне могли бы попасть в своих же солдат, залегших напротив.

Все растущее дымное облако затянуло уже половину пространства между Блейзом и «Избранником». Пора было двигаться. Как только туча приблизится к кораблю, стрелки сосредоточат огонь на входном шлюзе, чтобы не дать беглецам возможности попасть на корабль.

Блейз бросил взгляд налево – туда, где залегли стрелки, – и увидел два ровных ряда солдат в белых мундирах космических войск, метрах в тридцати от него. Они лежали, аккуратно раздвинув ноги, и непрерывно стреляли из игольных ружей с очень длинными стволами – иглометов.

Он постарался получше запомнить расположение ньютонских солдат и, оставив энергопушку на земле, встал в дыму во весь рост. Представляя себе картину происходящего, он заложил один из пистолетов в пращу, снял его с предохранителя и, сильно раскрутив пращу, послал пистолет – но не в сторону ньютонских стрелков, а туда, где виднелась передняя часть корабля.

Блейз надеялся, что, ударившись о землю, пистолет отскочит и закатится под корпус – туда, где в него невозможно будет попасть из ружья.

После этого Блейз снова залег.

Еще не успев долететь до «Избранника», пистолет в воздухе начал испускать густое облако дыма, которое быстро распространялось во всех направлениях, включая и корабль, и его входной шлюз.

Как только облако дыма закрыло корабль наполовину, Блейз вскочил. Он бросился вперед. Праща была снова заткнута за пояс, а под мышкой торчала пушка.

Сейчас Блейзу не нужно было сдерживаться, чтобы не оторваться от остальных. Он бежал так, как его учили: «плывущим» бегом, при котором верхняя часть тела слегка наклонена вперед, а ноги отталкиваются от земли лишь передней частью ступни.

Теперь основной его задачей было все время оставаться под прикрытием дыма, бежать строго по прямой и выкладываться до конца, невзирая на горящие как в огне легкие и уже начинающие гудеть от бега ноги. Инстинкт и на всякий случай приобретенные им навыки бега в темноте подсказывали, что корабль совсем рядом, и Блейз затормозил как раз вовремя, чтобы с разбегу не врезаться в корпус «Избранника».

Но он все равно ударился о корпус так, что тот загудел, и откуда-то справа тотчас же послышался громкий голос Данно:

– Эй! Кто бы ты ни был – входной шлюз здесь. Давай сюда!

Блейза так и подмывало отозваться и узнать, добежали ли до корабля Карл и все остальные, включая Генри, но он уже начал задыхаться, да и времени на разговоры не было. Он был уверен, что опередил Карла и его людей. А им очень требовалась подмога. Необходимо любой ценой остановить шквал игл, который ньютонцы наверняка обрушат на входной люк.

Блейз спотыкаясь побрел вдоль корабля к носовой его части, откуда до стрелков было ближе всего. Одной рукой он то и дело касался корпуса корабля, чтобы не потерять его, а другой тащил пушку; затем лег и пополз, волоча пушку за собой. Вскоре небольшая прослойка чистого воздуха между поверхностью поля и дымом позволила ему увидеть стреляющих солдат, Они лежали как на стрельбище, широко раздвинув ноги.

Блейз сосчитал стрелков. Их оказалось тридцать два – больше, чем он ожидал. Но он хорошо запомнил положение каждого, затем встал, укрытый дымом, вскинул пушку на плечо и, для верности прислонившись к корпусу «Избранника», приготовился стрелять.

На мгновение Блейз почувствовал, как что-то в нем противится тому, что он собирается сделать. Но, вспомнив о Генри, он зажмурился, и перед глазами у него тут же появилась мысленная картинка расположения ньютонских стрелков.

Его указательный палец лег на спусковой рычаг энергопушки, а руки стали медленно наводить ее на одного стрелка за другим. Блейз снова и снова нажимал на спуск и, дойдя до конца линии стрелков, повел ствол в обратном направлении. Потом прошелся по противнику еще раз и еще – он стрелял до тех пор, пока пушка окончательно не замолчала, совершенно оглушив его и полностью израсходовав запас энергии.

Блейз с трудом снял палец со спуска. Болело горло. Стреляя, он еще и кричал что-то ньютонцам – правда, он совершенно не помнил, что именно. Он снова улегся на землю, чтобы взглянуть на дело своих рук. Там, где незадолго до этого лежал ровный ряд стрелков, громоздились кучи обломков – бывшее покрытие взлетного поля. Больше ничего он не увидел, но и выстрелов оттуда не слышалось. Значит, иссяк и смертоносный поток игл, направленных в Карла и его товарищей, бегущих – или уже добежавших – к кораблю.

Блейз медленно поднялся.

В нижней части живота он почувствовал какой-то холод, а брюки ниже пояса странно потяжелели. Осмотрев себя, он обнаружил, что они насквозь пропитались кровью.

В таком виде нельзя появляться на корабле. Не мог тот Блейз Аренс, образ которого он создавал в сознании людей столько лет, предстать в таком виде. Он бросил пушку, снял брюки и трусы и засунул их глубоко под корпус корабля. Теперь во время старта выхлоп атмосферных двигателей уничтожит их.

Блейз вдруг почувствовал, как на него навалилась неимоверная усталость. Он снова поднял пушку за раскаленный конец ствола и запахнул плащ, прикрыв им нижнюю часть тела и ноги. Почти вслепую, нащупывая левой рукой дорогу, он побрел вдоль борта «Избранника» по направлению к шлюзу. Люк появился под рукой совершенно внезапно, и Блейз чуть не упал.

Чьи-то пальцы отдирали его руку от пушки.

– Рука обожжена… – донесся до него голос Каджа. Рука Блейза разжалась. Ствол пушки выскользнул из нее. Он по-прежнему ничего не чувствовал. Ему казалось, что палуба под ногами раскачивается из стороны в сторону.

– Он потерял много крови, – сказал Кадж. – Быстро в медотсек!

Данно взял Блейза на руки и понес. Еще кто-то отшвырнул бесполезную теперь пушку; она с лязгом отлетела в сторону. Тони шла рядом, а впереди всех торопился Кадж, распихивая в стороны тех, кто недостаточно быстро уступал им дорогу в коридорах «Избранника Господа». Даже лежа на руках у Данно, Блейз ощутил вибрацию палубы, когда включились атмосферные двигатели и корабль устремился в небо.

Глава 38

По дороге в медотсек Блейз перестал осознавать, что происходит. Очнулся он через некоторое время и обнаружил, что лежит в постели в затемненном помещении. Из-за полумрака можно было различить только смутные контуры человеческой фигуры, сидящей в кресле возле него.

– Тони?

– Да, это я, – ласково отозвалась она. – Я здесь.

На его руку легла ее ладонь. Это было удивительно приятно. Блейз снова впал в забытье.

Когда он в следующий раз открыл глаза, то освещение было уже чуть поярче. Тони также сидела рядом с его постелью, только чуть дальше, чем в прошлый раз, но по-прежнему была едва различима. Рядом с ней стоял и Кадж Меновски.

– Вы меня помните? – спросил Кадж.

– Конечно, – ответил Блейз. – Вы врач… Кадж Меновски, – добавил он на тот случай, если у медика оставались хоть какие-то сомнения по поводу состояния его памяти.

– Мы ведь уже в космосе, да? – продолжал он. – И летим на Гармонию? Если мы по каким-либо причинам направляемся не туда, то капитану нужно немедленно приказать изменить курс и лететь на Гармонию.

– Да, мы в космосе и направляемся на Гармонию, – подтвердил Кадж. – Как самочувствие?

– Самочувствие? – Тут Блейз в первый раз с тех пор как проснулся – или что он там сделал, чтобы выйти из того состояния, в котором находился, – понял, что вновь ощущает свое тело. – Бок болит. Но это не так уж и важно. В общем, я чувствую себя… – Он попытался подобрать подходящее слово. – Мерзко, – закончил он.

– А вы не могли бы описать свои ощущения поточнее? – попросил Кадж.

– Нет. Это какое-то общее состояние… и тела и ума. В голове туман… с трудом соображаю, а физически – кажется, что ни один орган не работает как надо.

– Понятно, – кивнул Кадж. Его пальцы сомкнулись на запястье Блейза, нащупывая пульс. – А если бы вы были механизмом, то как бы рассказали о себе?

– Ну, я бы начал с того… – Блейз на секунду задумался, – что меня совсем недавно трахнули молотком, огромным как грузовик. Все части во мне разрегулировались, а некоторые из них, возможно, даже сломаны… что-то вроде этого…

– Ага. – Кадж наконец выпустил его руку. – Примерно так я и предполагал. Вот вы сказали, что в голове у вас туман. Но вы в состоянии ответить на один вопрос?

– Постараюсь.

– Прекрасно, – продолжал Кадж. – Вы ведь отключались несколько раз, не так ли?

– Отключался? – Блейзу пришлось приложить усилие, чтобы наконец связать употребленное врачом слово с теми моментами внезапного осознания того, что он не помнит, как оказался в другом месте, особенно во время его броска к «Избраннику Господа». – Да! А это называется отключаться?

– Обычно так говорят, – пояснил Кадж. – Этого следовало ожидать, да и в будущем это, возможно, будет повторяться при сильном перенапряжении. А теперь, если вы в состоянии слушать, я хотел бы рассказать, как примерно у вас пойдут дела в следующую неделю или около того. Согласны?

– Да, – кивнул Блейз.

– Отлично. Так вот, я не хотел всего этого говорить вам раньше, поскольку не было смысла волновать вас лишний раз, до того как мы попадем на борт, – без здешней лаборатории все равно ничего нельзя было сделать.

– Спасибо за заботу, конечно, но в следующий раз я все же попросил бы информировать меня сразу.

– Обычно такие вопросы решает врач, – возразил Кадж.

– Только не в случае со мной, – настаивал Блейз.

– Понятно. Так вот, я хотел сообщить вам: мне удалось уничтожить генетического агрессора, введенного в ваш организм. То, что от него осталось, со временем будет выведено из организма естественным путем. С чем вам придется смириться на неопределенно долгий период времени, так это с последствиями колоссального ущерба, который нанесло вашему организму это вторжение. К тому же ваш организм пытался приспособиться к агрессору, плюс еще и перегрузки, что вам пришлось выдержать до того, как я наконец занялся вами всерьез на корабле. Эти отключения сознания являются защитной реакцией организма. Их назначение – выводить вас из стрессовых состояний. Так что теперь вам придется избегать любого перенапряжения, в противном случае вас наверняка ждет очередное отключение. Вы меня понимаете?

– Да, – сказал Блейз. – Продолжайте.

Сам же он тем временем мрачно размышлял о том, что стрессов ему никак не избежать.

– Так вот. То, что вы сейчас вообще в состоянии разговаривать со мной, свидетельствует: я вовремя уничтожил агрессора. Разумеется, со временем вы опять станете таким же, как и раньше, до инъекции. Но учтите, ваш организм перенес колоссальный шок, и полное выздоровление может наступить только через несколько лет. Конечно, дольше всего будут сказываться лишь отдельные последствия. Самое страшное минует через две или три недели. Но на протяжении этих нескольких недель вам сначала станет хуже и только потом – лучше. Вам предстоит пережить тяжелую лихорадку и, возможно, галлюцинации. Постарайтесь терпеливо перенести это испытание.

– Вы, наверное, хотите сказать пережить? – уточнил Блейз.

– В общем, да. Вам всегда следует помнить – все происходящее с вами неестественно и в конечном итоге преходяще, то есть временно. Постепенно все пройдет, хотя иногда вы и будете испытывать определенные неудобства самого разного свойства в течение, скажем, нескольких лет. Но все эти неестественные реакции постепенно пропадут, сначала становясь все реже и реже, короче и менее болезненными…

Голос Каджа как будто все больше и больше отдалялся и становился тоньше. В комнате становилось темнее. Блейз больше не видел Тони, а Кадж, стоявший прямо над ним, постепенно превращался в расплывчатый силуэт.

– Кажется, я снова отключаюсь, – сказал или подумал, что сказал, Блейз. Впрочем, ему казалось, что он слышит свой голос, тоже какой-то странно далекий и пронзительный, – но сейчас это происходит постепенно, а раньше – всегда внезапно. Я вдруг оказывался где-то в другом месте… и через некоторое время.

– …Однако вы, Блейз Аренс, человек необыкновенно способный, – тем временем продолжал Кадж. – И в состоянии воспользоваться или научиться пользоваться теми самыми естественными созидательными возможностями, наличие которых у каждого человека доказали триста лет назад экзоты. У вас они тоже есть, и может быть, с их помощью вам удастся ускорить или облегчить процесс выздоровления. Помните одно – хоть это и очень мощная сила, управляется она не сознанием, а подсознанием…

– Скажите, а сейчас я отключался хоть на какое-то время? – снова спросил Блейз Но Кадж как ни в чем не бывало продолжал, и голос его отдалялся все больше —…Вам придется развить в себе связь между сознанием и подсознанием. Но, думаю, вам это вполне по силам. Вот только вам придется самому придумать, как этого добиться.

– Я знаю. Я уже делал это.

– …Лично я смогу облегчить вам лишь самые болезненные проявления. Но когда боль будет связана с психическими нарушениями, я бессилен, так как обезболивающие средства в случаях, подобных вашему, лишь вредят и мешают организму должным образом бороться с болезнью…

Слова Каджа стало практически невозможно понять, да и сам он будто растворился в окружающем мраке. Блейз напрягся, пытаясь расслышать то, что он говорит.

– …помните, что я вам сказал…

– Обязательно, – отозвался Блейз. Но после этого он перестал вслушиваться и медленно ушел в никуда – унося, однако, с собой удивительно важную информацию о созидательной энергии человека, почерпнутую от Каджа.

Этой информации буквально не было цены. Именно с ее помощью Блейз как раз и мог претворить в жизнь все свои планы. Из этого получался символ, привлекательный для всех обитателей Новых Миров, – что-то вроде «золотых» орлов на штандартах, которые Наполеон Бонапарт вручал своим полкам, позаимствовав идею у древнеримских полководцев. Даже если бы Кадж вдруг предложил оплатить все межзвездные перелеты Блейза за следующие шесть лет, он и то не сделал бы столь ценного подарка.

Несколько раз после этого разговора Блейз ненадолго приходил в себя, но потом никак не мог вспомнить, что он в эти периоды делал или говорил и тем более сколько времени оставался в сознании. Наконец однажды, очнувшись, он осознал, что пришел в себя, хотя окружающее воспринималось с трудом.

Мерзкое ощущение, о котором он говорил Каджу, к этому времени усилилось, став настоящей болью или чем-то, настолько напоминающим боль, что разницы практически не было. Раненый бок тоже напоминал о себе. Но этой боли практически не было заметно, настолько она тонула в общем отвратительном самочувствии. Еще у него началась жестокая лихорадка с мучительными приступами головокружения.

Но и в этом состоянии он мог думать, хотя и довольно бессвязно. Мысли при полном расстройстве нервной системы скакали как кузнечики, ни на чем конкретно не сосредотачиваясь, но возникая одна за другой. Он попробовал сконцентрироваться на окружающей обстановке, и на какое-то мгновение это ему удалось. Тони по-прежнему сидела рядом с его постелью, а в комнате царил все такой же полумрак.

– Я что-то говорил? – хрипло спросил он. – Мне показалось, что я говорю…

– Немного. – Тони положила ему на лоб восхитительно прохладную ладонь.

– Здесь так жарко, – пожаловался он и был поражен тем, как по-детски жалобно звучал его голос.

– У тебя жар, – пояснила Тони. – Но ничего страшного. Честное слово. Просто расслабься, и все.

– А что я говорил? – поинтересовался Блейз.

– Ничего особенного. – Он впитывал голос Тони как губка и успокаивался. В этом было нечто напоминающее гипноз. «Я же почти не поддаюсь гипнозу», – подумал Блейз, и тут какой-то слабенький голосок, долетевший откуда-то из глубин его сознания, добавил: «Но ведь так было раньше. Может, теперь все по-другому?»

– Нет, скажи! Я должен знать! – все так же жалобно потребовал Блейз. – Что я говорил?

– Ты вспоминал о ферме Генри. – Голос Тони проникал в него, обвивая кольцами то, что причиняло ему страдания, и облегчал их. – Спи, мой Блейз. Спи.

И он снова отключился. Когда он проснулся, то обнаружил, что находится уже в другой комнате – более просторной. Рядом с кроватью так же стояло кресло, в котором сидела Тони. Знакомый уже полумрак граничил с полной темнотой. Значит, его сюда перенесли. Если до этого он и был на корабле, то теперь находился где-то в другом месте.

– Где я?

– На Гармонии, – ответила Тони. Она сказала это так, будто просто закончила фразу – последнюю фразу, которую он запомнил из предыдущего их разговора, перед тем как провалиться во тьму небытия.

– Ага, – пробормотал он, – хорошо… это очень хорошо… – Но тут его голос как будто зажил своей жизнью и независимо от него продолжал: «Именно сюда я и хотел попасть. Прежде чем возвращаться на Новую Землю, нужно закончить все дела здесь. Нельзя терять ни минуты. Чтобы потянуть сразу за все нити, их нужно связать узлом в одном определенном месте, и, завязав этот узел, я должен знать, в каком месте нахожусь я сам. Но прежде всего нужно уладить дела с Маккеем. Пьянство… Этот человек стал закоренелым пьяницей. Этот порок был заметен в нем и раньше, много лет назад. Я знал…»

Со все растущим ужасом Блейз осознал, что продолжает и продолжает говорить, голос вышел из-под контроля, и слова так и льются из него потоком. Тони по-прежнему сидела возле него и продолжала молчать. То, что он говорил, как будто разбивалось об нее и обтекало двумя потоками – подобно тому, как валун посреди реки рассекает течение надвое. Но она наверняка все слышала и понимала, хотя все это он не хотел бы доверять ни одному человеку, и уж тем более ей, из боязни оттолкнуть ее от себя правдой о себе, настолько невыносимой, что она отвернется от него… а слова все лились и лились…

«Что я говорю?» – внезапно закричал Блейз, с какой-то дикой решимостью прерывая самого себя. И тут же ладонь Тони и ее голос начали успокаивать его. Но он уже не мог молчать, а лежал и продолжал говорить против своей воли, несмотря на все усилия остановиться, до тех пор пока усталость не взяла свое и он не провалился в сон. А во сне он впервые за все это время начал видеть сны.

Сначала ему приснилось, как он бежит по взлетному полю к «Избраннику». Сон все повторялся и повторялся – особенно тот момент, когда он вскинул на плечо энергопушку и начал уничтожать ньютонских солдат.

Но вскоре этот сон сменился какими-то смутными видениями, бесформенными вращающимися разноцветными массами или потоками важнейшей информации, вливающейся в него настолько быстро, что его изнуренный болезнью мозг не в состоянии был усвоить ее или осмыслить. Затем в видениях начали появляться отдельные картинки – женщина-Солдат, подброшенная в воздух выстрелом из энергоружья, темный коридор, где он стоял, прислушиваясь к свисту меча приближающегося к нему безумного кассиданина, крупным планом лицо майора гармонийской милиции, когда он сказал ему, что не позволит повесить трех фермеров, как тот собирался.

Постепенно эти короткие видения становились все длиннее и мало-помалу начали напоминать обычные сны, где события происходили на протяжении какого-то времени.

Он снова расхаживал по своей гостиной в здании Иных на Ассоциации, горя нетерпением как можно скорее начать выступления, но в то же время ожидая еще какого-то подтверждения, что его час настал. Уголком глаза он заметил древнюю книгу, которая раскрытой валялась на кресле. Небрежно брошенный на спинку кресла плащ закрывал только половину разворота, и хорошо было видно изображение кречета с гордо поднятой и повернутой в сторону головой, хищным крючковатым клювом и безжалостным взглядом.

Он лишь однажды взглянул на картинку и продолжал ходить, но образ как будто отпечатался в его сознании. Ему вдруг показалось, что он перенесся в доисторические времена и видит, как гигантский кречет нападает на tyrannosaurus rex.

Кречет напал первым. Он раз за разом пикировал на голову динозавра, ловко уворачиваясь от чудовищных челюстей с огромными зубами, долбил мощным клювом и рвал когтистыми лапами голову динозавра – и динозавр понемногу начал слабеть и в конце концов замертво упал на землю…

Сон кончился, и на смену ему пришел другой. Блейз – участник экспедиции палеонтологов. Они нашли кости доисторического волка, ставшего прародителем современных волков. Палеонтологи и он вместе с ними внимательно рассматривали череп.

«Подумать только, насколько меньше был его мозг по сравнению с мозгом современного волка», – сказал один из палеонтологов.

«Да, – услышал он собственный голос. – Неудивительно, что новый вид вытеснил их…»

Сон завершился хаотическим смешением цветов, расплывчатых форм и бессмысленных звуков, но вскоре сменился другим сном, а еще чуть позже – следующим…

Прошло какое-то время, и сновидения Блейза, то и дело перемежающиеся приступами болтливости, время от времени стали прерываться своеобразными отключениями сознания. И это изменение течения болезни по какой-то непонятной причине все больше и больше убеждало его в том, что он становится все крепче, одерживая верх над недугов, превращающим в безумную мешанину все, что он видит, чувствует и думает.

Он был песчаной бурей. До этого он был могучим циклоном, несущимся над водой, над каким-то огромным внутренним морем. Затем, пронесшись над сушей, он ослаб, но успел прихватить с собой тучу раскаленного песка из пустыни, окаймлявшей море. Теперь стена песка мчалась вместе с ним, отдавая свой жар и тем самым поддерживая его существование в атмосфере.

Он набирал силу. Подхватив еще больше песка, он превратился в грозную песчаную бурю. Спустилась ночь, и он снова стал слабеть, но все же к восходу солнца опять набрал еще большую силу. И понесся вперед, все крепчая и ширясь над обширными просторами земли.

Он сознавал, что его снедает какая-то бессмысленная, но неутолимая жажда завоеваний. Перед ним расстилалась земля. Он завладеет ей, поднимет вверх плодородную почву, перетрет ее своими могучими крыльями и снова опустит вниз. Он двигался дальше и дальше до тех пор, пока перед ним не встали горы. Они вызвали в нем неукротимую ярость, когда он понял, что сможет подняться лишь на небольшую высоту. Но он не прекращал попыток покорить их, и ярость в нем все росла и росла, даже несмотря на то что он постепенно слабел – сначала немного, затем все больше и больше, теряя силы в неравной борьбе с исполинами.

Но успокоиться он уже не мог. Такова уж была его природа… никогда не успокаиваться…

…он отключился.

И вот опять он был в комнате, рядом – Тони. «…Эволюция. Адаптационный аспект эволюции, – услышал он собственный голос. – Старый вид, оказавшись слишком узкоспециализированным, способен выжить только в весьма специфических условиях. Он начинает вымирать, как только условия эти меняются. Ему на смену приходит новый – лучше приспособленный к изменившимся условиям, или, точнее, к постоянно меняющимся условиям. Древние…»

Ему снова снился сон.

Он был волком. Он был Вожаком – предводителем стаи ранних современных земных волков – Народа Мысли-Слова-Дела – сменяющих более древнюю породу волков – ископаемых волков, как впоследствии станут называть их земные палеонтологи.

Стоя в тени молодых кленов и густого кустарника на склоне холма, он смотрел на долину внизу, где на лужайке футах в ста от него древние волки наслаждались крепким послеполуденным сном, обычно предшествующим ночной охоте.

Справа от Вожака чуть поодаль стоял Младший Брат – следующий после него в иерархии стаи самец. Слева – Мать стаи, старшая самка и настоящая мать многих из них. Вперед Вожака никто высовываться не решался.

Все трое видели мир черно-белым, зато долетавший до них ветерок нес с собой богатейший букет разнообразных запахов, хотя в данном случае слово «запах» не совсем верно – оно даже приблизительно не может передать всего богатства мира запахов волков.

Самым сильным, конечно же, был доносившийся снизу, из долины, запах старых волков. Они были крупнее, обладали более мощным костяком. И осмеливались охотиться даже на такую крупную дичь, как волосатый мастодонт. Но в будущем палеонтологи, находя их останки, по объему черепа определяли, что мозг старых волков был значительно меньше, чем у представителей пришедшего им на смену вида.

Глаза Вожака и его товарищей легко читали любое, даже малейшее движение как друг друга, так и старых волков в долине. Когда Вожак наконец обернулся, то по подрагиванию ушей, легчайшему напряжению тел, по сузившимся глазам – по всем этим мельчайшим признакам определил, что волки поняли его и согласны.

Значит, решено. Он развернулся, они тоже, и потрусили обратно к стае.

Он ничего не мог с собой поделать.

…Они добрались до своих в полдень и немедленно собрали всю стаю. Царило всеобщее возбуждение. Вожак расхаживал взад-вперед перед своими детьми, братьями, сестрами и их детьми, то и дело касаясь их носом, принимая от них знаки готовности повиноваться, брал их носы в зубы – так какой-нибудь римский легат мог бы перед битвой ободряюще похлопывать своих солдат по плечам. Постепенно взаимопонимание росло, взаимопонимание, передающееся от одного к другому не символами, а просто целым рядом едва заметных действий и движений – касанием носами, легкими покусываниями, составляющими целый язык этого нового народа – поскольку они мыслили не символами, а картинами, что слагались из запахов, звуков, образов и эмоций, соединяясь в общепонятную систему, вполне заменяющую собой язык.

Сегодня мы нападаем на старых волков и гоним их, как нападаем на любую другую дичь и гоним ее – с двух сторон. Одну половину поведу я, другую – младший брат.

Сон овладел Блейзом, и тот больше не отдавал себе отчета в том, что вслух рассказывает об увиденном – Тони или кому бы то ни было. Лишь на какое-то мгновение…

– Я решила, что вам лучше взглянуть на пего, – донеслись слова Тони.

– Да, – ответил Кадж. – Вы совершенно правы…

Но тут Блейз провалился в сон еще глубже, оставляя их… полностью, окончательно превращаясь в Вожака волков.

Глава 39

Вожак, блуждающий в дебрях своих сновидений…

…Я бегу во главе своей половины стаи. Уши мои высоко подняты и внимают голосу западного ветра. Мой гордо вытянутый хвост на бегу расчесывают зубцы нижних веток густого подлеска. Я отвожу ухо назад, и звук знакомой поступи подсказывает мне, что мать неотступно следует за мной там, где ей и положено, оберегая меня с подветренной стороны. С тех пор как младший брат увел своих самых отчаянных щенков которым-уже-две-зимы и охотников с поджатыми хвостами, мы успели перебраться через быстрый ручей и обогнули россыпь огненных камней.

Мы с матерью и наши братья по охоте, такие же взрослые и сильные, как я, ищем вожака старых волков и его главных бойцов с вытянутыми хвостами. Они наверняка заняли самые лучшие места.

Младший брат со своей половиной стаи затаился и будет безмолвно ждать. Он не тронется с места до тех пор, пока не услышит лязг зубов и треск костей.

Солнце светит ярко, но мир по-прежнему черно-белый. Есть и оттенки серого, но их очень немного. Солнце греет мне спину, и темный-брат-который-бежит-со-мной, когда светит солнце, прячется под моим брюхом, скрываясь от солнечных лучей. Когда солнце опустится ниже, он будет бежать рядом со мной. Ветер говорит с моим носом. Чернокрылая криком подсказывает нам, что неподалеку есть пища, которую не нужно убивать. Она готова поделиться. Мать тихо рычит, предупреждая остальных не обращать внимания. Дочь умершей сестры фыркает.

Деревья здесь ниже и растут гуще. Я скребу землю лапой, и в этом месте она начинает пахнуть гарью. Густой кустарник – отличное укрытие, но оно нам не требуется. Запах старых волков по-прежнему слаб. Мы огибаем кустарник, перепрыгивая через полуобгоревшие поваленные деревья. Братья по охоте следуют за мной. День очень теплый…

…Старые волки уже совсем близко. Запах их стаи превратился во множество запахов отдельных особей. Мы быстро бежим вперед.

Я вдруг превращаюсь в двух волков. Я одновременно и наблюдатель и бегун – но в то же время я по-прежнему один, и я – вожак. Деревья несутся навстречу нам и исчезают из виду где-то позади нас. Это уже не просто бег. Ноги превращаются в тугие пружины, и мы несемся вперед огромными прыжками.

Мы выскакиваем из-за деревьев. На широкой прогалине – очень похожие на нас – начинают шевелиться старые волки. Из тени, отбрасываемой огромным валуном, потягиваясь, медленно выходит огромный старый волк и бросает на нас равнодушный взгляд. Несколько других тоже смотрят на нас, негромко рыча и косясь на своего старшего с вытянутым хвостом.

Он вожак их стаи.

Он мой.

Наблюдатель окидывает взглядом будущее поле битвы, в то время как бегун продолжает нестись все более и более длинными прыжками прямо на вожака старых волков. Остальные больше не ждут от него сигнала. Они вскакивают и бросаются в бой. Мать нашей стаи принимает вызов, уклоняется от броска вожака старых волков, а дочь умершей сестры впивается зубами ему в ляжку. Затем обе отскакивают в сторону.

Вожак старых волков изгибается и принимает удар матери на плечо, в то время как его челюсти смыкаются на моем загривке. Я слишком долго был вожаком стаи и потерял осторожность, но бегун проворнее любого из старых волков, а сезон зеленых трав и тучных антилоп в этом году оказался для нас удачнее, чем для тех, на кого мы напали. На моем загривке густая шерсть и толстый слой подкожного жира. Мощные челюсти не причинят мне вреда, а тем временем бегун наклоняется и молниеносно перекусывает старому волку переднюю лапу. Он падает, не разжимая челюстей, и увлекает меня за собой. Уже лежа на земле, бегун перекусывает ему другую переднюю лапу. Мы перекатываемся на животы, и я пытаюсь вырваться. У старого волка сильные челюсти, но он не может упираться сломанными лапами. Я вырываюсь.

Из-за деревьев на дальней стороне прогалины выскакивают другие старые волки и огромными прыжками несутся на нас. Их много, они молоды и честолюбивы. Они дадут нам прикончить своих вожаков. А потом бросятся на нас, прогонят или убьют и сами станут вожаками старых волков.

Они молоды и глупы. Ведь стая – источник жизни.

Бегун отскакивает в сторону и бросается прочь. Наблюдатель видит, что младший брат и его товарищи внезапно выскакивают из укрытия в густом кустарнике. Они набрасываются на молодых старых волков. А те уже были уверены в победе и в том, что станут новыми вожаками стаи. Двое из старых волков застывают от неожиданности на месте и растерянно переводят взгляды с нас на новую, внезапно откуда-то появившуюся угрозу.

Смерть там и настигает их. Все, кроме самых сильных и отважных, не выдерживают нового натиска, поскольку уже видели, как моя половина стаи расправилась с сильнейшими из них. Младший брат и наши отчаянно рвущиеся в бой молодые волки сейчас не чуют ничего, только запах убийства, и расправляются с остальными.

Укус… Прыжок… Остановись… Увернись. Сейчас моим телом полностью завладел бегун.

Оставшиеся старые волки не выдерживают. Они вырываются, пытаясь спастись бегством. Если бы не наблюдатель, бегун пустился бы преследовать их.

Старые волки больше не вернутся. Мы нанесли им непоправимый урон. Когда снова выпадет снег, они умрут: слишком мало стало больших мохнатых, на которых они обычно охотятся. А старые волки не так быстры и проворны, чтобы угнаться за более ловкой дичью и прокормить свой молодняк.

Я громко вою, и моя стая по этому сигналу собирается вокруг меня. Мы трусим обратно в тень деревьев. Темный-брат-который-бежит-со-мной становится длиннее и намного опережает меня, вытягивая нос к далекому горизонту…

И снова – полутемная комната, где только Тони и больше никого.

Все еще возбужденный битвой Блейз хотел было приподняться и сесть, но не смог даже пошевелиться. Оказалось, что руки и ноги привязаны к краям постели.

Его охватило бешенство.

– Почему я привязан? – взорвался он, когда Тони склонилась над ним.

Нежно она коснулась его лба.

– Все в порядке, не волнуйся.

– Немедленно развяжи меня! – закричал он. – Слышишь?!

Она дотронулась до каких-то кнопок на браслете, и Блейз почувствовал, что снова свободен. От облегчения он чуть не потерял сознание; а Тони принялась ласково и осторожно обтирать его лицо, шею, обнаженные плечи и грудь прохладной влажной тканью. Он снова понемногу стал расслабляться, расслабляться, расслабляться…

…и опять ему долго-долго снились хаотически-бессмысленные сны… а потом наконец их сменил совершенно отчетливый сон.

Он разговаривал с Хэлом Мэйном, которого в конце концов нашел.

Юноша, похожий на изящного молодого Будду, сидел скрестив ноги в позе лотоса на каком-то возвышении вроде пьедестала. Пьедестал был таким высоким, что глаза сидящего Хэла Мэйна находились вровень с глазами стоящего перед ним Блейза.

В комнате, где они находились, царил сумрак и было прохладно, почти холодно. На плечи Хэла Мэйна было накинуто что-то вроде одеяла неопределенного цвета – в полумраке Блейз никак не мог его толком рассмотреть.

Они вели достаточно откровенный разговор, хотя, с точки зрения Блейза, он принимал какой-то не правильный оборот. Слишком уж враждебно Хэл Мэйн был настроен по отношению к нему. В речах юноши стало заметным явное осуждение взрослого Блейза.

– Почему ты никак не можешь понять? – услышал Блейз собственный голос.

– Потому что ты говоришь на непонятном языке, – спокойно ответил Хэл. – А по-другому не можешь. Ведь ты – Иной.

Последнее слово юноша произнес так, словно это было название какого-то народа вроде дорсайцев или квакеров.

– Нет, нет, – возразил Блейз. – Иные – это всего лишь организация, орудие достижения цели, благой цели.

– Благой или нет, – отозвался Хэл, – это совершенно не имеет отношения к тебе. Ты – Иной.

– Почему ты все твердишь одно и то же? Наверное, это шутка – не хочешь же ты сказать, что я какой-то инопланетянин? – взорвался Блейз. – Я говорю на бейсике, и я такой же человек, как ты.

– Не в этом дело, – покачал головой Хэл. – Конечно же, ты никакой не инопланетянин. Ты человек, но не такой, как все остальные люди. Разумеется, все мы отличаемся в чем-то друг от друга. Но ты единственный в своем роде. Ты Иной. И ты всегда был таким, ты никогда не относил себя к роду человеческому. Это знала даже твоя мать, хотя и не понимала этого, а просто считала тебя выродком и боялась тебя. Да ты сам вспомни! Ведь ты всегда это знал. В детстве это еще не было так заметно, но по мере взросления ты все больше становился Иным. Очень скоро ты вообще забудешь, что когда-то был человеком. Целью твоей жизни станет превращение всех остальных людей в Иных вроде тебя самого, чтобы избавиться от одиночества. К счастью, даже ты не в состоянии этого сделать.

– Откуда ты знаешь, каким я был в детстве? Что тебе известно о моей матери? – возмутился Блейз.

– Я знаю все это, потому что я единственный в своем роде, как, впрочем, и ты, и любой другой человек, когда-либо живший на свете. А еще я знаю то, что есть ты, и одно из моих назначений в вечно развивающейся исторической картине – не дать тебе превратить людей в то, чем они не должны стать.

И поскольку именно эту цель ты преследуешь, я знаю, что ты – мой враг. Я знаю, какое разрушение ты можешь принести, хотя ты боишься признаться в этом даже самому себе. А то, к чему стремлюсь я, никому не причинит зла.

Уж мы-то с тобой это отлично понимаем…

Видение затерялось где-то во тьме, и Блейз наконец провалился в сон. Не в тот хаос беспокойных сновидений, к которому он уже почти привык, а в настоящий глубокий сон. Проснувшись, он почувствовал, что все изменилось.

Боли в боку больше не было. Исчезло и общее ощущение ненормальности состояния. Осталась только чувство глубокой невыразимой печали.

Освещение комнаты стало почти нормальным. Теперь он ясно видел ее обстановку, хотя освещена была только одна прозрачная, выходящая наружу стена. Значит, он все-таки был прав, решив, что находится в номере отеля.

Пробуждение было похоже на возвращение к жизни.

Сейчас Блейз ясно видел все вокруг. Склонившаяся над ним Тони аккуратно брила его маленькой бритвой, чье устройство, несомненно, было знакомо не только ему, но и миллионам других обитателей Новых Миров. Она сжигала щетину на небольшом, строго определенном расстоянии от кожи, оставляя ощущение легкого поглаживания. Наверное, Тони все это время брила его каждый день.

Затем Блейз увидел стоящего чуть позади нее Каджа. Как только Тони закончила, она тут же отошла в сторону, уступив место врачу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Кадж.

– Хорошо! – сказал Блейз. – Как там Генри?

– С ним все в порядке. Они с Данно через несколько дней зайдут проведать вас. Но вообще-то я спросил, как вы себя чувствуете.

– Я спал. Нормальным сном.

– Верю, – кивнул Кадж. – Вы делаете успехи. Дела идут гораздо лучше, чем я ожидал, даже принимая во внимание ваше богатырское здоровье. Видимо, жажда мести все же помогла вам впрячь в работу свои созидательные возможности.

– Впрячь… – Блейз осекся. – Вы же знаете, что та дрянь, которую впрыснули мне в Совете, начала действовать намного раньше, чем через двадцать четыре часа. Сейчас я вспоминаю, что начал чувствовать себя ненормально еще по дороге в космопорт.

– Конечно же, они солгали вам, – подтвердил Кадж. – Просто они хотели, чтобы вы чувствовали себя еще более беспомощным, чем большинство людей, получивших такую же инъекцию. Я не стал вам ничего говорить, поскольку не хотел внушать вам…

– Я с трудом поддаюсь внушению, – сказал Блейз.

– Да, – согласился Кадж. – Но ведь тогда я этого не знал. Врачи всегда предпочитают перестраховаться.

– И сколько же времени я провалялся в постели? – спросил Блейз.

– С момента появления на борту «Избранника Господа» – больше двух недель.

Блейз облегченно вздохнул.

– Всего-то? А мне казалось, что прошла целая вечность. Это хорошо. Мне просто некогда болеть. Ну ничего, к счастью, я чувствую себя прекрасно.

– Хотелось бы с вами согласиться, – произнес Кадж. – Но вы, надеюсь, помните – я уже говорил вам, что последствия будут сказываться очень долго. У вас время от времени будут повторяться приступы, подобные тем, что вы перенесли в последние две недели, включая навязчивую болтливость и периодические помрачения сознания. Возможны и другие проявления, до сих остававшиеся незамеченными, но которые проявятся после того, как ослабнут самые сильные симптомы. Но если вы убедите себя в необходимости выздоровления, то со временем все болезненные явления пропадут окончательно. Причем гораздо быстрее, чем в обычных случаях. Позвольте дать вам только два полезных совета: не теряйте оптимизма. А также уверенности в себе.

Блейз улыбнулся:

– Я оптимист от рождения и всегда уверен в себе. И даже представить себе не могу, что может быть как-нибудь иначе. Огромное спасибо вам, доктор, без вашей помощи все обошлось бы гораздо хуже.

– Вам мог бы помочь любой врач, – едва ли не смущенно ответил Кадж. Блейз впервые заметил, что медику изменила его обычная бесстрастность.

– Все равно спасибо, – повторил Блейз. – А теперь я попробую встать…

Он попытался сесть, но руки Каджа мягко удержали его и уложили обратно на подушку.

– Двигаться вы должны исключительно медленно, – предупредил Кадж. – Стоит вам сделать резкое движение, и у вас закружится голова, а то и наступит обморок, или даст себя знать любой другой из множества симптомов.

Кадж повернулся к Тони.

– Помогите мне. Давайте приподнимем его повыше, чтобы он мог полусидеть, опираясь спиной на подушки. Если хуже не станет, то позже пусть посидит на краю постели. А завтра, наверное, можно будет встать и попытаться чуть-чуть походить.

– Завтра? – воскликнул Блейз. Кадж ничего не ответил.

В конце концов все получилось именно так, как сказал Кадж. Только через четыре дня Блейз впервые проковылял по комнате, сопровождаемый Каджем и Тони, но уже без их помощи.

– Вот видите! – заявил Блейз. – Я же говорил, что я в порядке.

Но на самом деле все было не совсем так. Голова у него не кружилась, и в обморок он не падал. Но тело казалось каким-то чужим и слабым. Он не захотел признаваться в этом, но в душе был рад, когда снова добрался до постели и с облегчением уселся на ее край.

– А теперь вам лучше немного полежать. Потом снова попробуйте посидеть, встать и походить. Потом снова отдых. Так день или два чередуйте нагрузки с отдыхом. – Кадж снова повернулся к Тони. Оба они стояли перед сидящим на краю постели Блейзом, который и в этом положении был не намного ниже их. – Тони, вы в состоянии будете ему помочь?

– Конечно, – кивнула Тони.

И она помогала. Причем не только помогала, она практически заново учила его стоять и ходить.

И все это время, хотя само его существо восставало против мучительной медлительности реабилитации, Блейз втайне испытывал радость и облегчение, оказываясь у постели и получая возможность прилечь. Он действительно здорово ослаб, и хотя теперь силы возвращались довольно быстро, после каждой, даже небольшой нагрузки ему требовалось если не поспать, то по меньшей мере отдохнуть.

Но его решимость вернуться к нормальному образу жизни была так велика, что в конце концов упражнения стали занимать все двадцать четыре часа в сутки, с небольшими перерывами на сон. Блейз не сразу сообразил, что Тони имеет возможность вздремнуть, лишь когда спит он. Он заметил, как устало она выглядит и как осунулось ее лицо.

– И у тебя хватило сил оставаться со мной все это время? – спросил он.

Она улыбнулась:

– Для меня здесь поставили кровать. Когда ты был без сознания, я спала. За твоим состоянием следил специальный монитор, который будил меня, если ты просыпался.

– Все эти две недели?

Она снова улыбнулась, правда как-то смущенно.

– Кадж, сказал, что в самый тяжелый период болезни тебе лучше иметь дело с как можно меньшим количеством людей. Вот я и заявила ему, что сама буду дежурить возле тебя.

И тут Блейз понял – внезапно, как будто в порыве ясновидения. Оставаясь с ним все время, Тони таким образом обеспечивала полную конфиденциальность того, что он говорил. Как бы ни повлияли его слова, явившиеся результатом лихорадки и бреда, на нее, она понимала, насколько ему не хотелось бы, чтобы их слышал кто-нибудь еще.

Блейз покачал головой. Он даже не представлял, как ее благодарить за такую чуткость.

Но тем не менее подобно змею, проскальзывающему в неохраняемый уголок рая, ему закралась в голову непрошенная мысль: но ведь она-то слышала! И, скорее всего, понимала, что это тоже представляет для него серьезную проблему. Он про себя возблагодарил Бога, в которого не верил, за то, что она хотя бы не понимала, почему именно его это так тревожит.

– Пойду-ка приму душ, – сказал он, стараясь, чтобы слова его звучали как можно более беспечно. – Думаю, я тебе за эти две недели порядком надоел. Иди-ка ты к себе да выспись как следует. Обо мне можешь не волноваться.

– Да нет, наверное, не стоит… – Тони замолчала, затем снова улыбнулась и продолжала:

– Впрочем, поспать бы не мешало. Да, я действительно хочу спать.

– Ну так иди и ложись. Если мне что-нибудь понадобится, я тебя вызову. Можешь снова нацепить на меня этот монитор. Надеюсь, он не помешает мне ходить?

– Вообще-то, – с улыбкой заметила она, – он и так все еще на тебе. Не волнуйся, с ним и в душе ничего не случится. Вода ему нипочем.

Блейз кивнул, а она повернулась, чтобы уйти.

– А ты действительно хорошо себя чувствуешь? – Тони задержалась в дверях и оглянулась на него.

– Честное слово, – подтвердил Блейз. – Иди.

Она вышла.

Двери скользнули на место, и он еще несколько мгновений стоял, задумчиво глядя ей вслед. Предстояло понять, как повлияли на нее эти две недели почти непрерывных излияний души, которые ей приходилось выслушивать. Хоть она и не подавала вида, со временем им обязательно нужно будет это обсудить.

Блейз беспокойно заходил по комнате. Теперь он уже просто не мог представить себе свое будущее без нее. Она стала жизненно важна для него – не только в смысле осуществления его планов, но и как человек, который должен помогать ему всегда оставаться у руля, без чего эти планы были бы вообще неосуществимы. Он обязательно должен добиться того, что наметил, – так или иначе сосредоточить в своих руках контроль, по меньшей мере, над всеми Новыми Мирами, – и даже это было бы только началом.

Он с трудом отогнал от себя эти мысли, повернулся и прошел через полуоткрытую дверь в ванную комнату.

На нем были только шорты, в которых он обычно спал. Однако эти шорты были абсолютно свежими. Ему пришло в голову – и он тут же постарался заставить себя не думать и об этом тоже, – что Тони делала для него все необходимое, а не только успокаивала его во время кратких побуждений, и многое из того, что ей приходилось делать, было не очень-то приятным.

В ванной Блейз подошел к зеркалу над раковиной и машинально провел рукой по подбородку, проверяя, чисто ли он выбрит. Все оказалось в порядке, и он опустил руки, чтобы посмотреть, как сказались на нем две недели, проведенные в постели. Но, к своему удивлению, он увидел, что почти не изменился. Мышцы и торс, конечно, стали слегка дрябловатыми из-за почти полной неподвижности, к тому же практически две недели он ничего не ел. Только сейчас ему пришло в голову, что Тони или еще кто-нибудь, для того чтобы поддержать в нем искорку жизни возможно, вливали ему хотя бы жидкость, а то и каким-либо образом питали его. Вероятно, это происходило в периоды, когда он отключался или видел сны. Во всяком случае, он ничего такого не помнил.

Блейз снова взглянул на свое лицо и в первый раз после болезни как следует рассмотрел его.

Красивые черты лица, доставшиеся ему от рождения, которыми он не был обязан ничему, кроме генов. Они вместе с ним прошли через горнило недавних событий и от этого стали другими. То, что он сейчас видел в зеркале, было тем же лицом – Блейз умело создал свой образ властителя дум, задрапированного в плащ, – но только изменившимся навсегда.

Он как будто и впрямь стал Иным в полном смысле этого слова. Словно актер вдруг превратился в героя, которого играл.

Возможно, изменения не были такими уж явными, чтобы броситься в глаза его слушателям или не очень хорошо знакомым с ним людям. Только те, кто близко знал его, наверняка заметят, как то темное, что всегда было в нем, наконец смело преграду и овладело его душой. Теперь они слились и стали единым целым.

И это происходило на глазах у Тони. Значит, ей известны не только его мотивы, его цели, цена их достижения, но и то, как тьма стала частью его существа. Итак, Тони стала тем единственным человеком, который знал о нем все. И осталась с ним. Этого он понять не мог.

Принимать душ ему уже расхотелось. Он отошел от зеркала и вернулся в спальню. К его удивлению, там его ждала Тони.

– Тони! – воскликнул он. – Ты вернулась!

– Мне показалось, – «она будто заглядывает прямо мне в душу», подумал он, – что я тебе зачем-то нужна… ну вот я и решила на всякий случай навестить тебя.

Их взгляды встретились.

– Тони, ты хочешь оставить меня?

Несколько мгновений она молчала. Затем медленно покачала головой.

– Нет, – ответила она.

Глава 40

– Я слышал, что вы на Гармонии, – сказал Маккей. – Так, знаете ли, просто слухи, ничего определенного. Но я попросил выяснить поточнее, и, как оказалось, вы действительно здесь, но не появляетесь на людях. Видимо, вам нужно было срочно уладить какие-то дела. То есть… я думал, мы увидимся раньше, но в общем-то это не так уж и важно…

Он умолк. Блейз сидел в кресле, которое еще до его прихода было отрегулировано на удобную для него высоту – наверняка сразу же после того, как он позвонил и сказал, что придет, – и мрачно смотрел на собеседника.

Они встретились в кабинете Маккея в резиденции правительства Гармонии. Кабинет был огромным – гораздо больше, чем кабинеты Главных Спикеров на обоих Квакерских мирах.

Офис Маккея занимал целое крыло правительственного здания. Он состоял из трех помещений: из собственно кабинета, приемной в гостиной. Но на браслете Маккея была кнопка, нажав которую, можно было убрать разделяющие эти помещения стены. Сейчас стены были на месте, и Маккей с Блейзом находились в кабинете – меньшем из трех помещений.

Они были одни. Душноватая атмосфера кабинета чем-то напоминала парник. Блейз все еще находился под впечатлением увиденного в зеркале. Только придя сюда и заметив, как глаза Маккея буквально впиваются в него, Блейз сообразил, что никогда не считал Маккея проницательным человеком, способным заметить происшедшую в нем перемену. Очевидно, он ошибался и от взгляда Маккея она не ускользнула. Скорее всего, именно это и стало причиной того, что новый Старейший тут же решил изменить тему беседы.

Маккей тем временем, все еще продолжая говорить, неожиданно встал и подошел к встроенному в стену слева от себя большому шкафу. Он открыл его и вытащил две бутылки того самого желтого вина, которое пил во время их встречи на взморье, и два высоких, затейливо украшенных фужера. Он поставил все это на письменный стол и передвинул свое кресло как можно ближе к Блейзу.

– Надо же нам отпраздновать встречу. – Он натянуто улыбнулся. – До сих пор все шло хорошо – даже очень, очень хорошо. Я рад, что вы вернулись. Еще очень многое предстоит сделать, и хотелось бы узнать ваше мнение. Но, разумеется, окончательное решение принимать буду я сам.

Маккей осторожно разливал вино по фужерам. Впечатление было такое, словно он проводит очень сложный химический опыт. Он налил их до краев, едва не перелив, но остановился как раз вовремя. Взяв в едва заметно подрагивающую руку свой фужер, он поднес его к губам.

– За то, что мы снова вместе!

Он осушил фужер до половины, поставил его на стол и посмотрел на Блейза.

– Что же вы не пьете! – воскликнул он.

– Чуть позже, если позволите, – негромко отозвался Блейз.

Маккей все еще стоял. Он открыл рот, но тут же снова закрыл его.

– Может, присядете? – предложил Блейз. Маккей сел, по-прежнему не отрывая от него глаз.

– Как я уже говорил, – начал он, – я с нетерпением ждал вашего возвращения. Мне очень нужно посоветоваться с вами. И вообще я хотел бы, чтобы вы всегда были под рукой. – Голос его заметно окреп.

– У вас и без меня есть с кем советоваться, – пожал плечами Блейз. – Впрочем, и я всегда буду рад помочь вам чем смогу. Поверьте, я постараюсь связываться с вами при любой возможности. Просто мне снова придется покинуть Гармонию, причем немедленно и на довольно длительный срок. Мне нужно еще раз побывать на Новой Земле. Надеюсь, вы понимаете, что я создал там условия, вынудившие Клуб ПСД и Гильдии объединиться ради того, чтобы нанять наших солдат? Да, кстати, сколько их уже там?

– Я даже и не знал… вообще-то, – промямлил Маккей. – Точно сказать не могу… но думаю, что уже больше половины. Ну да, конечно! Всего им нужно было пятьдесят тысяч, а мы, кажется, на данный момент отправили около тридцати тысяч с оружием и снаряжением. Но поверьте, я действительно не знал, что это вы приложили руку к истории с наймом наших солдат. Как же вам это удалось?

– Оказал на них давление посредством действий различных групп их общества, – пояснил Блейз. – Наиболее серьезной оказалась оппозиционная организация, называющая себя «Людьми Башмака». Они и раньше представляли определенную проблему для ПСД и Гильдий, но серьезную угрозу стали представлять только после того, как я привлек к ним внимание и обеспечил им общественную поддержку. То есть практически моя роль не слишком отличалась от той, что я сыграл, способствуя вашему избранию Старейшим.

Блейз замолчал, но через некоторое время продолжил:

– Кстати, а вы последовали моему совету заключить контракт по дорсайскому образцу – когда войска находятся исключительно под командованием своих собственных начальников?

– Да, – подтвердил Маккей. – К нему не придерешься, он ничем не отличается от тех, какие всегда заключают дорсайцы. Власти Новой Земли могут лишь попросить нашего командующего сделать то, что им нужно. А решать будет он – и отдавать приказ соответственно тоже он, а не власти Новой Земли. Блейз кивнул.

– Но все равно жаль, что вы заранее не рассказали мне о том, какую штуку собираетесь провернуть на Новой Земле, – сказал Маккей.

– В этом не было нужды, – равнодушно ответил Блейз. – То, чем я занимался там, никак не связано с вашей деятельностью здесь.

Маккей по-прежнему внимательно смотрел на него. Почти не глядя он взял со стола свой фужер, поднес его к губам и сделал глоток – правда, на сей раз гораздо меньший, чем в первый раз.

– Помнится, вы сказали мне, что Клубы ПСД и Гильдии захотят нанять наши войска, еще накануне выборов, – медленно произнес Маккей.

Блейз снова кивнул.

– Именно. И конечно же, вы сумели с успехом воспользоваться этой информацией в своих предвыборных речах, – заметил он. – Вам удалось создать впечатление, что эта сделка и связанный с ней значительный приток межзвездных кредитов на Гармонию и Ассоциацию целиком зависел от вас.

– Верно, – согласился Маккей. – И все же я предпочел бы знать заранее, что именно вы приложили к этому руку.

– Вам тогда об этом знать было незачем, – сказал Блейз.

Снова воцарилось молчание.

– А сейчас есть зачем? – спросил Маккей…

– Думаю, да.

Маккей довольно долго смотрел на свой фужер и молчал. Затем он как будто начал пробуждаться ото сна.

– Как бы то ни было, – произнес он, – сейчас об отъезде не может быть и речи. Как я уже говорил, ваша задача – быть моим советником по самым сложным проблемам… – Он чуть заметно улыбнулся. – Должно быть, вы и сами отлично знаете – это важнейшая обязанность Первого Старейшины по отношению к Старейшему. Тем самым подразумевается, что Первый Старейшина должен постоянно находиться у Старейшего под рукой.

– Я же сказал вам только что, – голос Блейза был все так же ровен, – что всяческих советников у вас и без меня предостаточно. Но я обещаю и дальше подсказывать вам, как поступать в том или ином случае. Я буду периодически связываться с вами, где бы ни находился.

– Если вы так часто будете отсутствовать и дальше, – Маккей почти до дна осушил свой бокал несколькими жадными глотками, и его рука как бы машинально потянулась за быстро пустеющей бутылкой, чтобы снова наполнить его, – вас вряд ли можно будет считать достойным звания Первого Старейшины. Более того, в этом случае, думаю, вам не будет никакого смысла продолжать оставаться Первым Старейшиной.

– Мне кажется, что самым разумным будет оставить все как есть, – ответил Блейз. – Это в ваших же интересах.

– В моих интересах?

– Конечно, – подтвердил Блейз. Их взгляды снова встретились. – Помните, какую роль сыграло в вашем избрании обещание денег за пятьдесят тысяч солдат? Это явилось, пожалуй, важнейшим фактором. Вас выбрали Старейшим… Неужели вам не хотелось бы занимать этот пост до конца жизни, как это удалось Старейшему Брайту сто лет назад? Здесь будет переплетаться множество различных факторов, а ведь я намерен серьезно изменить межзвездную политическую ситуацию – поэтому вам как Старейшему волей-неволей придется реагировать на эти изменения. Может обернуться и так и сяк. Поэтому самым правильным с вашей стороны было бы делать то, что я говорю и когда я говорю.

Маккей снова потянулся за фужером. Теперь рука его дрожала довольно заметно. Он сделал глоток и поставил фужер обратно на стол так резко, что от донышка откололся кусочек.

– Вы мне угрожаете? – резко спросил он.

– Конечно, – кивнул Блейз. Наступило напряженное молчание. Через некоторое время Блейз встал.

– Понятно, – произнес он и направился к выходу.

– Постойте! – окликнул его Маккей. Блейз обернулся. Маккей вновь наполнил свой фужер и опять подносил его к губам. Потом отставил его, придерживая, чтобы тот не опрокинулся из-за отколотого кусочка донышка. – А если я… если я позволю вам уезжать когда и куда вам заблагорассудится, а вы просто по возможности будете поддерживать со мной связь, – запинаясь, пробормотал он, – все будет в порядке?

– В этом случае можете полностью положиться на меня, – сказал Блейз. – И знаете, что самое главное? Я уверен, что из вас получится отличный Старейший для Гармонии и Ассоциации – разумеется, с моей помощью. Вы пробудете Старейшим долгие годы. Возможно даже, что вам удастся побить рекорд Старейшего Брайта.

Он ободряюще улыбнулся.

– Ага. – Маккей смотрел на Блейза так, словно внезапно оглох и вынужден был по губам читать то, что говорит Блейз. Он перевел взгляд на свой фужер и продолжал:

– Что ж, считайте, мы договорились.

– Да, – согласился Блейз, – договорились. И поверьте, я очень рад.

– Я тоже! – Маккей залпом осушил фужер и поставил его на стол. Фужер опрокинулся. Маккей взглянул на Блейза.

– Буду поддерживать с вами связь, – сказал Блейз и повернулся к дверям.

– Подождите! – громко воскликнул Маккей, и Блейз снова обернулся. Маккей дрожащим пальцем указывал на нетронутый фужер Блейза. – Вы ведь так и не выпили! – Его взгляд, обращенный на Блейза, был каким-то затравленным.

– Ах да, – мягко отозвался Блейз. Он сделал несколько больших шагов и, оказавшись у стола, взял фужер и осушил его. – За вас и за то, чтобы вы как можно дольше оставались Старейшим!

Он снова улыбнулся Маккею. Маккей не глядя протянул руку к бутылке, вылил себе в фужер остатки вина и выпил. После этого он тоже улыбнулся. Когда Блейз снова повернулся, чтобы уйти, Старейший вдруг рассмеялся – горьким, несчастным смехом, который преследовал Блейза до тех пор, пока за ним не закрылись двери кабинета.

– С тобой хочет увидеться Барбедж, – предупредила Блейза Тони, когда он вернулся в отель. – Он явился пару часов назад и заявил, что не уйдет, пока не побеседует с тобой.

– Хорошо, – кивнул Блейз. – Я все равно собирался связаться с ним, даже если бы он и не пришел. У него какие-нибудь новости?

– Думаю, да, – ответила Тони, – но мне он ничего рассказывать не захотел. Настаивает, что ему нужно поговорить с тобой лично. Кстати, он дожидается в малой гостиной.

– Понятно, – произнес Блейз. – А я, между прочим, сейчас встречался с Маккеем. Сообщил ему, что скоро улетаю на Новую Землю, а когда шел от него, понял, что тянуть с отлетом не следует – это, во-первых, станет для него хорошим уроком, а во-вторых, чем раньше я окажусь на Новой Земле, тем лучше.

– Так, значит, снова на Новую Землю, да? – спросила Тони.

– Да, – ответил он. – И чем скорее, тем лучше. По-моему, единственная проблема – это то, что я хотел бы взять с собой как можно больше ребят Генри. А насколько я знаю, желающих он отпустил в увольнение. Так что они сейчас могут находиться где угодно, а кое-кто даже и на Ассоциации – в гостях у родных. Но все равно нужно попробовать за следующие несколько часов вызвать кого сумеем и через сутки или около того улететь. Будь добра, свяжись с «Избранником Господа» в порту и узнай, успеют ли они к этому времени подготовить корабль к старту. Конечно, я могу подождать и дольше, но если за это время удастся собрать хотя бы половину солдат, то можно и лететь.

– Надеюсь, ты не забыл, – сказала Тони, – что большинству Солдат в общем-то некуда ехать. У многих из них семей или нет, или они оставили их так давно, что всякая связь утрачена. Я накануне как раз разговаривала с Генри – по-моему, большинство его Солдат болтается здесь же, в Цитадели или в ее окрестностях. Думаю, за сутки вполне можно собрать почти всех.

– Это было бы отлично. – Блейз помялся. – А сколько…

– Мы потеряли или не смогли забрать с собой тридцать три человека.

– Тридцать три! – От неожиданности Блейз даже сел.

– Генри уже нашел им замену, – сказала Тони.

– Хорошо, – машинально отозвался Блейз. – Больше половины. И скольких же из них мы там оставили?

– Оставили живыми? – переспросила Тони. – Точно неизвестно. Человек пять, не меньше.

Блейз молчал. Когда пауза затянулась, Тони снова мягко заговорила:

– Ты наверняка захочешь выразить Генри соболезнования. Только не делай этого сейчас. Лучше через некоторое время.

– Да, – пробормотал Блейз. – Я понимаю. Он посидел еще немного, затем встал.

– Значит, говоришь, Барбедж ждет в малой гостиной?

Она кивком указала на дверь за своей спиной. Блейз пошел к двери, но обернулся и спросил:

– Может, пойдешь со мной?

– Нет, говорю же тебе – он настаивает на встрече с глазу на глаз. Должно быть, собирается чем-то тебя удивить.

– Может, тогда хоть послушаешь наш разговор? – предложил Блейз уже в дверях. – Тогда при необходимости сможешь сразу поставить в известность Данно или Генри, да и мне не придется все пересказывать ни тебе, ни им.

– Ладно, – согласилась Тони.

Окрашенная в цвет морской волны гостиная была залита полуденным светом Эпсилона Эридана, проникавшим через прозрачную стену. Пройдя через нее, он оказался в следующем помещении, с белыми стенами и мебелью, отделанной серой искусственной кожей. Здесь в гордом одиночестве спиной к прозрачной стене, заложив руки за спину и слегка расставив ноги, как перед строем, стоял Эмит Барбедж. В своем черном, идеально подогнанном мундире на фоне ярко освещенной солнцем стены он казался просто нарисованным на ней силуэтом.

Но стоило Блейзу войти, как наружная стена потускнела. Чуткие сенсоры сразу определили, что вошедший стоит лицом к яркому солнечному свету, и затемнили стекло. Теперь Блейз смог повнимательнее рассмотреть Барбеджа и сразу заметил происшедшую в нем перемену.

– Великий Учитель… – начал Барбедж, на мгновение запнулся, но затем выражение его лица изменилось – он чуть ли не заулыбался. – Я принес тебе радостную весть! Хэл Мэйн наконец в наших руках!

Короткая речь Барбеджа наверняка была заранее продумана и отрепетирована. Но Блейзу на это было наплевать. Его больше интересовало то, как внезапно изменилось выражение лица Барбеджа. Он, как и Маккей, определенно заметил в Блейзе перемену, но, в отличие от Маккея, испытал только радость, явно приветствуя в душе увиденное.

Блейз подошел к креслу и сел.

– Что ж, Эмит, новость действительно хорошая, – тихо произнес он. – Садись-ка и расскажи мне поподробнее.

Барбедж нехотя подошел к креслу и сел на самый краешек, лицом к Блейзу. Блейз намного возвышался над ним, но как казалось невозможным смотреть сверху вниз на Генри, так и Барбедж, похоже, воспринимал любого другого человека в лучшем случае равным себе.

– Его схватили в аэро-космопорте Ахрума при попытке бежать, – пояснил Барбедж. – Ныне он надежно заперт в камере тамошнего милицейского управления. Великий Учитель, на крыше отеля нас ждет аэрокар, который во мгновение ока доставит нас туда.

– И как же это произошло? – по-прежнему спокойно спросил Блейз.

– Известно было, что он где-то в городе, – начал рассказывать Барбедж, – и его искали. В здании порта тоже дежурила милиция, а с ними – человек по имени Адион Корфуа, который знал его в лицо. Он-то и заметил его. Там было всего пять милиционеров; они заблокировали преступника, а потом им на помощь пришли другие и помогли схватить.

– Понятно. – Блейз зевнул и, сделав вид, что говорит кому-то в микрофон браслета, на самом деле вслух произнес для слушавшей их разговор Тони:

– Если меня кто-нибудь будет спрашивать, то я улетел в Ахруму с Эмитом Барбеджем. Там задержали человека по имени Хэл Мэйн. Мне хотелось бы взглянуть на него. Это ненадолго…

Блейз остановился и взглянул на Барбеджа.

– Далеко отсюда до Ахрумы? – поинтересовался он. – Сколько времени нам понадобится, чтобы долететь туда, с полчаса поговорить с Хэлом Мэйном и вернуться обратно?

– Не больше двух часов, Великий Учитель. Хоть Ахрума и находится на другом конце континента, мы полетим на стратосферной машине, которая мигом домчит нас туда и обратно.

– Какая там сейчас погода?

– Такая же, как здесь.

– Тогда можно отправляться, – сказал Блейз. А в браслет и для слушающей через интерком Тони добавил:

– Я вернусь через два часа. – Он поднялся с кресла – Эмит, подожди немного, я сейчас вернусь.

Блейз вышел из гостиной и направился к Тони.

– На два слова, – сказал он, когда дверь за его спиной закрылась. – Скажи, какие еще, кроме «Избранника Господа», корабли, хотя бы частично принадлежащие нам – то есть Иным, – находятся сейчас в космопорту Цитадели?

– Нужно выяснить, – ответила Тони. – Но во всяком случае, здесь точно стоит «Неопалимая Купина» и, думаю, еще парочка других.

– Отлично, – кивнул Блейз. – Тогда, если «Избранник» невозможно подготовить достаточно быстро, сойдет и «Неопалимая Купина». Хотелось бы по возможности лететь без других пассажиров. Кроме того, я должен отправить на Новую Землю пару сообщений. Пошли их с ближайшим кораблем, по пути останавливающимся на Новой Земле. Одно сообщение – для людей «Башмака» – о том, что я скоро прилетаю. Скажем, дней через шесть по их времени. Конечно, если нас не задержит что-нибудь непредвиденное…

– А второе? – через секунду напомнила Тони, поскольку Блейз вдруг замолчал, живо представив себе встречу с Хэлом Мэйном во плоти.

– Ах, да, – спохватился Блейз. – Второе сообщение – командующему нашими войсками на Новой Земле. Причем как «совершенно секретное». Предупреди его, что у нас возможны осложнения с властями Новой Земли и мы хотели бы, чтобы на космодроме нас встречали наши военные под видом почетного караула, а затем они же, когда мы будем жить в отеле, охраняли нас. Ты сможешь отправить эти сообщения через несколько часов? Думаю, до полуночи на Новую Землю вылетят даже несколько кораблей.

– Наверняка. – Пальцы Тони уже бегали по кнопкам браслета.

– Прекрасно, – произнес Блейз. – А еще мне хотелось бы, чтобы люди «Башмака» как можно шире распространили слухи о моем скором возвращении. Постарайся составить сообщение соответствующим образом. Послание командующему отправь официально как от Первого Старейшины.

– Ничего не может быть проще, – сказала Тони. – А ты, значит, полетишь с Барбеджем в Ахруму?

– Да. Если задержусь – сообщу.

– А что с остальными членами группы, в которой состоял Хэл Мэйн? – поинтересовался Блейз. Они с Барбеджем снова входили в плотные слои атмосферы над Ахрумой, после того как милицейский стратоплан, достигнув стратосферы, по широкой дуге начал снижаться над пунктом назначения. – Вы их тоже поймали?

– Нет, Великий Учитель, – ответил Барбедж. Он сидел в кресле напротив Блейза. Довольно тесный, хотя и вполне прилично отделанный салон милицейского стратоплана был разделен небольшим круглым столиком. Перед Блейзом стоял стакан, который ему уже дважды наполняли яблочным соком. Барбедж же к своему так и не притронулся.

– Довольно странно, что Хэл Мэйн оказался один, – заметил Блейз, внимательно наблюдая за Барбеджем.

– Мы еще заставим его все нам рассказать, – воскликнул Барбедж. – Только тот, кто закоренел в своей ложной вере, способен до конца противиться нам. Например, старик, что прикрывал отход группы, с которой был Хэл Мэйн. Если бы не этот Старый Пророк – дело было в лесу и он перебил больше дюжины наших людей, пока его не окружили и не прикончили, – всех удалось бы захватить еще в тот раз.

– Старый Пророк? – переспросил Блейз. – Кто это?

– Один из членов группы Рух Тамани, – ответил Барбедж. – Он считал, что милиция повинна в смерти его жены. Он уже много лет среди повстанцев. Опытный боец. Его звали Дитя Господа.

– Ты его знал?

– Я знал по именам многих из тех, кто был в группе Рух Тамани, хотя никогда их и не встречал, – пояснил Барбедж. – А его я видел. Это было, когда меня послали на Гармонию в командировку. Отряд, в котором я оказался, настиг группу Рух Тамани в горах. Завязалась перестрелка из конусных ружей…

– Конусные ружья? – удивился Блейз. – Насколько я знаю, есть игольные ружья и энергоружья, а вот о конусных в первый раз слышу.

– А вы никогда не видели, как выглядят иглы в обойме? – спросил Барбедж. Блейз вообще-то видел, но промолчал. – Кончик каждой следующей иглы вставлен в хвост предыдущей, но при выстреле вылетает каждая по отдельности. Благодаря углублению в хвосте и заостренному кончику они похожи на маленькие конусы. Такая форма придает им еще и устойчивость в полете. Вот поэтому-то игольные ружья на двух наших благословенных Богом мирах иногда называют конусными.

– Понятно, – кивнул Блейз. – Ты, кажется, хотел рассказать мне о встрече с этим Старым Пророком.

– Я тогда попался самому Хэлу Мэйну, – продолжил Барбедж. – Он обезоружил меня и держал на мушке. Когда появился этот Дитя Господа, я сразу заявил, что они ничего от меня не добьются. Он понял, что я – один из Избранных и говорю только истинную правду. Тогда он принес ружье и уже собирался пристрелить меня, но тут этот Хэл Мэйн удержал его, и мне удалось бежать.

– А почему Хэл Мэйн так поступил?

– Не знаю. Да и какое это имеет значение? Просто у меня появилась возможность бежать, вот я ей и воспользовался. Но лицо этого Старого Пророка я запомнил. Оно у него дочерна загорелое, худое, морщинистое, а возле правого уха – шрам. Я долго тренировал память и теперь отлично помню лица почти всех Отверженных Господом. Поэтому, увидев труп, я сразу узнал его, хотя выстрелами энергоружей его буквально разнесло на куски. Но иначе с ним никак было не справиться. Он и так сумел задержать милицию, поэтому группа успела скрыться. Ничего, их все равно найдут. Таких, как они, в конце концов все равно находят и ловят.

Корабль вдруг резко пошел вниз, а через мгновение снова выровнялся. Барбедж взглянул в одну из прозрачных секций обшивки салона.

– Минут через пятнадцать будем в милицейском управлении Ахрумы, а еще через несколько минут встретитесь с Хэлом Мэйном.

Управление милиции в Ахруме со всех пяти сторон было окружено широкими улицами. Машина на магнитной подвеске, завывая сиреной, быстро домчала Блейза и Барбеджа из порта. Подъехав к управлению, она замедлила ход и притормозила у главных ворот. Только оказавшись прямо перед воротами, Блейз заметил их – настолько они сливались со стеной здания.

Миновав ворота, они оказались во внутреннем дворе, где стояла пара черных милицейских машин на магнитной подвеске. Недалеко от них был вход, а рядом с ним – транспортная эстакада, очевидно, предназначенная для разгрузки прибывающих машин, а возможно, и задержанных.

Внутри милицейское управление Ахрумы выглядело точно так же, как и обычное военное или полувоенное учреждение на любом из Новых Миров. Сплошные кабинеты и коридоры с самоочищающимися полами и стенами, ярким освещением и атмосферой бурной деятельности – которая могла как отражать действительное положение дел, так и создаваться искусственно. Камеры, куда они отправились, были оборудованы под землей.

Коридоры при ярком свете ламп выглядели даже более чистыми. Проходя по ним, Блейз ощутил запах дезинфектанта. Двери в камерах были сплошными с крошечными глазками, открывавшимися снаружи.

У одной из таких дверей Барбедж остановился, и сопровождающий их сотрудник управления набрал на замке код. Когда дверь скользнула в сторону, он посторонился, пропуская Барбеджа и Блейза внутрь, а затем вошел в камеру вслед за ними. Дверь автоматически задвинулась.

Глава 41

При входе в камеру Блейз машинально наклонил голову, но оказалось, что потолок камеры, хотя и не очень высокий, вполне позволял ему стоять выпрямившись. Камера была ярко освещена – пожалуй, даже чересчур ярко. Свет даже на мгновение ослепил его, и он не сразу увидел обитателя камеры. Хэл Мэйн лежал на узенькой койке у правой стены – то ли спал, то ли был без сознания. Блейз чуть наклонился, чтобы как следует разглядеть его, и испытал одно из самых глубоких потрясений в жизни.

Этот крайне истощенный, но наверняка сильный человек с жесткой черной шевелюрой и черной же щетиной на энергичных скулах и волевом подбородке вовсе не напоминал подростка из его лихорадочного сна, юношу, чей образ Блейз хранил в душе все эти годы. «А ведь он ростом с меня!» – пришло в голову все еще не оправившемуся от потрясения Блейзу.

Ноги Хэла свисали с койки, к которой он был привязан. У Блейза вдруг возникло ощущение, что на койке лежит не человек, а какой-то великан, обладающий совершенно немыслимым могуществом. На мгновение Блейз испугался: вот сейчас губы на заросшем бородой лице вдруг разомкнутся, и он услышит такое, что сорвет все его планы, развернет, направит по совершенно другому пути, и он никогда больше не сумеет найти дорогу обратно.

Хэла крепко-накрепко притянули к койке веревками, которые глубоко врезались в тонкую кожу его широких запястий и в ткань его грубых штанов на длинных ногах. Он не смог бы даже шевельнуться… как не мог этого сделать Блейз после сна о волках. Он как будто снова ощутил путы на своих руках и ногах и на мгновение полностью отождествил себя с Хэлом.

Все в нем перевернулось. Блейз отвернулся от своих спутников: ему не хотелось, чтобы его лицо увидел Барбедж.

– Приведите врача! – произнес он, с трудом сдерживая гнев.

– Но, Великий Учитель… – начал было удивленный тюремщик.

– Молчать! – рявкнул Барбедж. Он поднес браслет к губам и заговорил в него. – Это капитан Эмит Барбедж. Пришлите врача в камеру Хэла Мэйна. Немедленно!

– Простите меня, Великий Учитель, – сказал он Блейзу, хотя вины в его голосе не чувствовалось. – Я не сообразил, что врач может понадобиться. Его сейчас пришлют.

Барбедж обратил свой испепеляющий взор на тюремщика, который буквально прижался к стене, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его.

– Отлично, – тихо проговорил Барбедж. – А то я как раз хотел сказать «Заткнитесь!».

Врач появился в камере буквально через несколько секунд: наверное, он находился где-то поблизости.

Это был невысокий, одетый в штатское мужчина с обеспокоенным выражением на худом лице, обрамленном седеющими светлыми волосами. В руке он держал небольшой чемоданчик вроде того, что всегда носил с собой Кадж. Он внимательно и с тревогой взглянул на Блейза.

– Я хочу поговорить с этим заключенным, – объяснил Блейз, – но он, по-видимому, без сознания. Не помогли бы вы привести его в чувство – только осторожно. Мне нужно, чтобы он чувствовал себя нормально даже несмотря на болезнь – во время нашей беседы.

Врач, похоже, забеспокоился еще больше.

– У него воспаление легких, – пробормотал он, подходя к койке. Одной рукой он пощупал Хэлу лоб, затем сосчитал пульс и, быстро убрав руку, открыл свой чемоданчик.

Из него он извлек небольшой бронзового цвета кубик с кнопкой на одной из граней. Приложив кубик противоположной от кнопки гранью к рукаву рубашки Хэла чуть выше того места, где бугрился бицепс, он нажал кнопку. Затем убрал кубик обратно в чемоданчик, закрыл его и выпрямился, глядя на Блейза.

– Через несколько секунд он полностью придет в себя.

– Прекрасно, – отозвался Блейз. – Можете идти.

Теперь горящий взгляд Барбеджа устремился на врача, который быстро повернулся и вышел из камеры. Блейз почти не слышал, как открылась и закрылась дверь.

– Так-то лучше, – сказал он. – А теперь развяжите его и помогите сесть.

Барбедж и тюремщик бросились исполнять приказ.

Блейз все еще никак не мог оправиться от шока, который испытал, увидев Хэла. Как и большинство чересчур высоких или чересчур низких людей, Блейз обычно забывал о своем росте, кроме тех случаев, когда возникали проблемы с окружающими или какие-нибудь другие неудобства.

Он вспомнил, как однажды среди ночи проснулся в своей спальне в штаб-квартире организации Иных на Ассоциации и, по обыкновению медленно приходя в себя, протянул руку, чтобы потолок, сквозь который виднелось яркое утреннее небо, стал непрозрачным. Он сделал его прозрачным накануне вечером – хотел полюбоваться видом ночного, усыпанного звездами неба.

Но в полусне он ошибся кнопкой, и потолок, вместо того чтобы потемнеть, превратился в огромное зеркало. Лежащий на спине Блейз был ошеломлен, увидев собственное отражение. Только тут ему стало понятно, насколько он крупен – он едва умещался в постели, сделанной по тому же образцу, что и постель Данно.

Тогда он еще только-только достиг нынешнего роста, но в ту ночь впервые ощутил его.

Вот и сейчас он как-то внезапно осознал, насколько высок стал Хэл Мэйн.

Непонятно откуда взявшаяся ярость вспыхнула в нем всего лишь на миг – он тут же взял себя в руки и, возможно, постарался бы тут же забыть о ней, если бы связанный по рукам и ногам Хэл не напомнил бы ему о том, как после сна о волках он проснулся и обнаружил, что привязан к постели точно так же. Это воспоминание жгло его как раскаленным железом. Однако Блейз все же попытался усилием воли подавить его в себе, а тут как раз и веки усаженного теперь на койке спиной к стене узника затрепетали, и он открыл глаза.

– Ну вот, Хэл, – мягко произнес Блейз, – наконец у нас появилась возможность поговорить. Если бы тогда в Цитадели ты назвал себя, наша встреча состоялась бы гораздо раньше.

Хэл по-прежнему молчал, но очень пристально смотрел на Блейза. По мере того как Хэл приходил в себя, взгляд его становился все тверже, и Блейз понял, что он его узнал.

Должно быть, он узнал, кто я такой, когда заключенных провели передо мной в Цитадели. Но если он не слышал моего имени, как же он меня все-таки узнал? На террасе, где были убиты его наставники, он меня видеть не мог – или все-таки мог?

Так думал Блейз. Выражение лица Хэла ничуть не изменилось. Оно напомнило Блейзу лицо Тони в те моменты, когда она выглядела совершенно спокойной – это свидетельствовало о ее полной расслабленности, сосредоточенности и готовности встретить лицом к лицу любую угрозу. Но Блейз вдруг почувствовал внезапный приступ беспричинного страха – ему показалось, что надежда, с которой он явился сюда, исчезнет еще до того, как они с Хэлом обменяются хоть словом.

К койке придвинули кресло, и Блейз уселся в него. Глядя на спокойное выражение лица Хэла, Блейз догадывался, что тот кое-что понимает в боевых искусствах – скорее всего, благодаря одному из своих наставников – и к тому же еще очень молод. Возможно, удастся найти к нему подход, разговаривая с ним, как с подростком, и тогда юношеская привычка заставит его слушать.

– Хотелось бы, чтобы ты знал: я очень сожалею о гибели твоих наставников, – сказал Блейз. Никогда еще он не вкладывал в свои речи столько чувства. Нужно было хоть немного снять напряжение и расположить к себе Хэла, в то же время убедив его в своей искренности. – Я понимаю – сейчас ты просто не доверяешь мне и не можешь в это поверить. Но никто не собирался причинять какой-либо вред кому-либо из обитателей вашего дома. Если бы я хоть как-то мог предотвратить случившееся, я бы обязательно сделал это.

Он сделал паузу.

Хэл продолжал молчать. Блейз чуть печально улыбнулся.

– Ты, должно быть, знаешь, что я наполовину экзот. И я не только абсолютный противник убийства, но и не выношу никакого насилия вообще.

Хэл ничего не ответил. Выражение его лица оставалось прежним.

– Ты вряд ли поверишь, – произнес Блейз, – если я скажу, что из троих людей, находившихся на террасе в тот день, только один был в состоянии вывести меня из себя настолько, чтобы я потерял контроль над ситуацией и не успел предотвратить несчастье.

Он снова смолк, но Хэл никак не реагировал.

– И этот человек сделал то единственное, – продолжал Блейз, – что могло ошеломить меня. Твой наставник Уолтер напал на меня. Я был так этим потрясен, что не успел вовремя остановить моих телохранителей.

– Телохранителей? – переспросил Хэл. Голос его был слабым и настолько глухим, что слышался как будто издалека. Тем не менее в нем чувствовалась твердость, и снова в душе Блейза возникло некое странное ощущение – какое-то эхо его горячечного сна, – будто он вдруг услышал голос того, кто был гораздо могущественнее его и абсолютно непогрешим в своей правоте.

– Прости, – вздохнул Блейз. – Я понимаю, что ты представляешь себе их роль совершенно иначе. Но как бы там ни было, основной их обязанностью в этот день действительно было охранять меня.

– От трех стариков, – сказал Хэл.

– Даже и от трех стариков. Кстати, они были не такими уж дряхлыми, так что не стоило сбрасывать их со счетов. Прежде чем их удалось остановить, они успели разделаться с тремя из четырех моих телохранителей.

– Не остановить, а убить, – заметил Хэл. Он сказал это без особого выражения – как будто просто поправил Блейза, допустившего какую-то маленькую неточность. Блейз слегка кивнул.

– Да, убить, – подтвердил он. – Если угодно, даже прикончить. Я лишь прошу тебя поверить, что я непременно предотвратил бы это, не поступи Уолтер столь опрометчиво. Я утратил контроль над своими людьми всего на секунду или две, которых как раз и оказалось достаточно, чтобы случилось то, что случилось.

Хэл поднял голову и взглянул вверх. Несколько мгновений он молчал, потом заговорил:

– С той минуты как вы вступили на нашу территорию, вся ответственность целиком легла на вас. – Голос его звучал устало.

Он снова прикрыл глаза. Яркий свет ламп явно ему мешал. Блейз бросил недовольный взгляд на тюремщика, который привел их с Барбеджем в камеру.

– Убавьте-ка свет! – Тюремщик бросился выполнять приказание. – Вот так и оставьте. И пока Хэл Мэйн будет находиться в этой камере, освещение будет именно таким, если только он сам не попросит сделать свет поярче.

Сидящий на койке Хэл снова открыл глаза. Теперь, когда свет стал не таким ярким, даже Блейз испытал какое-то облегчение. Как ни странно, но при этом освещении Хэл казался даже крупнее, приобрел какую-то более мощную ауру нечеловеческого величия. Блейз ощутил в душе пустоту, граничащую с отчаянием. Но он снова заговорил, все еще надеясь на успех.

– Ты, конечно, прав. И тем не менее я прошу тебя попытаться, понять и меня.

Хэл снова взглянул на Блейза.

– И ради этого вы пришли?

– Конечно же нет. – Блейз старался говорить негромко, но как можно более убедительно. – Я хочу спасти тебя – не только ради тебя самого, но отчасти и в память о твоих трагически погибших наставниках, ответственность за гибель которых лежит на мне.

– А что значит спасти меня? – Лицо Хэла было по-прежнему бесстрастно, а глаза прикованы к Блейзу.

– Это значит дать тебе шанс жить той жизнью, которая тебе была предназначена от рождения.

Хэл ответил после паузы, настолько короткой, что Блейз, если бы не слушал и не наблюдал за Хэлом столь внимательно, вряд ли бы ее заметил.

– То есть стать Иным? – уточнил Хэл.

– Нет, Хэл Мэйн, просто жить, найдя применение всем своим способностям.

– Став Иным.

Впервые за все время их разговора в барьере недоверия, возведенном между ним и Хэлом, появилась трещинка, которую Блейз решил использовать. Очевидно, Хэл откуда-то получил об их организации сведения, явно преувеличивавшие возможности нынешних Иных – а возможно, этот заросший щетиной, полумертвый от голода парень обладает способностью заглядывать в будущее и знает, кем станут Иные. Но все равно нужно попробовать расширить эту трещинку.

– Это уже снобизм, друг мой. – В голосе Блейза прозвучала нотка печали. – Снобизм да еще недостаток информации. Последнее, конечно, не твоя вина. Зато снобизм – это чисто твое. Ты же наверняка не так глуп, чтобы представлять мир только в черно-белом варианте. Если бы мы были такими уж злодеями – я и подобные мне люди, – неужели большинство населенных миров позволило бы нам захватить над ними контроль?

– Скорее всего, вы оказались достаточно талантливыми, – сказал Хэл.

У Блейза вдруг появилось недоброе предчувствие. Не мог же этот юноша и в самом деле предвосхищать будущее – планы Блейза и все, чего он надеялся добиться. Но теперь Блейз уже окончательно настроился на проникновение сквозь трещинку, которую он, как ему показалось, обнаружил, да и в любом случае лучше было еще некоторое время продолжать разговор в том же ключе, чтобы Хэл не заподозрил неладного.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Даже будь мы супермужчинами и суперженщинами – или мутантами, как полагают некоторые, – столь небольшая группа не могла бы контролировать так много, если бы большинство не пожелало отдать этот контроль в наши руки. А ты, надеюсь, достаточно хорошо образован, чтобы не считать нас сверхлюдьми или мутантами. Мы такие же, как и ты, генетически удачные комбинации человеческих способностей, прошедшие дополнительно кое-какую специальную подготовку.

– Я вовсе не такой, как вы. – Ответ Хэла был почти автоматическим.

В этой фразе, когда она прозвучала, слышалось что-то очень похожее на отвращение.

– Напротив, – произнес Блейз все так же спокойно и уверенно.

Хэл перевел взгляд с Блейза на тюремщика и Барбеджа, задержавшись на последнем.

– Да, кстати, Хэл, – проследив за его взглядом, заметил Блейз. – Ты ведь знаком с капитаном, не так ли? Это Эмит Барбедж – он будет отвечать за тебя, пока ты здесь. Помни, Эмит, Хэл мне очень нужен. Так что тебе и твоим людям придется забыть о его пребывании в повстанческой группе. Вы ни в коем случае не должны причинять ему вреда – ни при каких обстоятельствах. Ты хорошо меня понял, Эмит?

– Я все понял, Великий Учитель. – Барбедж смотрел на Хэла не мигая, как змея.

– Отлично, – кивнул Блейз. – Вы мне пока не понадобитесь. Когда я буду уходить, то позову вас, чтобы вы выпустили меня отсюда. А пока идите и ждите меня в коридоре – нам с Хэлом нужно поговорить с глазу на глаз, если вы не против.

Тюремщик уставился на него так, словно не верил своим ушам, и уже собрался было возразить, но тут Барбедж, по-прежнему не отрывая взгляда от Хэла, стиснул его плечо тонкими пальцами с такой силой, что тот застыл на месте.

– Не беспокойтесь, – сказал Блейз. – Со мной ничего не случится. Можете идти.

Оба вышли, и дверь за ними закрылась.

– Понимаешь, – Блейз снова повернулся к Хэлу, – они этого не в состоянии понять, да и глупо бы было подобного от них ожидать. Есть только полная уверенность: если кто-нибудь встает у тебя на пути, самое разумное его или ее с этого пути просто убрать. Представить же себе, что ты и я, как бы мало мы ни значили сами по себе, являемся точками сосредоточения могучих сил, да еще в ситуации, когда эти силы имеют важнейшее значение… они вообще не способны. Но уж мы-то с тобой, конечно же, должны понимать все это… впрочем, равно как и друг друга.

Блейз ждал.

– Нет, – ответил Хэл. Потом несколько секунд помолчал и повторил:

– Нет.

– Да! – Блейз опустил глаза. – К сожалению, дела обстоят именно таким образом. Рано или поздно ты все равно ознакомишься с истинным положением вещей. Поэтому тебе лучше понять это сейчас, а не тогда, когда будет уже поздно.

Хэл отвел глаза и снова уставился в потолок.

– Все практические действия продиктованы суровой действительностью, – продолжал Блейз. – То, что делаем мы – те, кого называют Иные, – непосредственно связано с нашей сущностью и ситуацией, в которой мы оказались, а ситуация эта совершенно отлична от положения любого человеческого существа, поскольку именно от нас зависит, во что превратится наша жизнь – в ад или в рай. Одно из двух. Потому что никому из нас не избежать этого выбора. Если мы отказываемся от рая, то неминуемо попадем в ад.

– Я вам не верю. – Хэл снова взглянул на Блейза. – Совсем не обязательно будет именно так.

Наконец-то, подумал Блейз, он выказывает хоть слабые признаки неуверенности. Возможно, еще не все потеряно и его удастся убедить – выступая в роли умудренного опытом взрослого, наставляющего на путь истинный юнца.

– К сожалению, дитя мое, на то есть причины, и довольно веские. Несмотря на все наши способности, наше образование и взаимную поддержку, мы все равно остаемся такими же людьми, как и все остальные. Оставшись без друзей и без средств, мы будем голодать, как и все остальные люди. Наши кости так же ломаются, мы болеем так же, как и прочие смертные. И если нас убивают, то мы так же умираем. Следя за своим здоровьем, мы можем прожить на несколько лет дольше обычного человека, но не намного.

Он сделал паузу, рассчитывая хоть на какую-нибудь реакцию Хэла, которая подсказала бы ему, достигают ли его слова цели. Но Хэл по-прежнему лежал совершенно неподвижно, глядя на него своими серо-зелеными глазами.

Блейза прямо-таки распирало желание – просто неистовое – заставить этого человека понять. Но этот юноша либо не располагал достаточной информацией, либо просто не хотел его слушать. До сих пор Блейз делал основную ставку на то, что Хэл не из тех людей, кто не смог – или не захотел бы – понять. Поэтому он продолжал:

– Мы, как и все остальные люди, нуждаемся в любви, в дружбе с теми, кто думает так же, как мы, и способен говорить с нами на одном языке. Но если мы решим просто не обращать внимания на свою непохожесть на остальных и постараемся ничем не отличаться от окружающих нас людей, наше существование превратится в кошмар и, возможно – даже почти наверняка, – нам за всю жизнь не доведется встретить никого похожего на себя. Поэтому никто из нас не захотел подобной жизни, а каждый предпочел оставаться самим собой.

Он снова сделал паузу. И снова Хэл даже не пошевелился, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Но уж какие мы есть, – сказал Блейз, – такие мы есть и, как и все остальные люди, имеем полное моральное право извлекать максимум пользы из того, чем одарила нас судьба.

– За это заплатят миллионы людей, о которых вы говорили, – заметил Хэл.

– И какова цена? – Против воли Блейза голос его понизился, чтобы придать словам больше искренности. – Цена Иного, одного на миллион обычных людей, на плечи каждого отдельного человека ложится не таким уж тяжелым бременем. А если повернуть проблему? Подумай об Ином, который, ради того чтобы стать таким же, как все, обрекает себя на полное одиночество и страдания от людского невежества и предрассудков. В то же время его необыкновенные способности и сила дают возможность тем же людям, что шарахаются от него, пользоваться результатами его трудов. Разве это справедливо?

Блейз швырнул Хэлу этот вопрос как перчатку. Но Хэл так ничего и не ответил. Он не то чтобы отказывался слушать или воспринимать сентенции Блейза. Скорее просто ждал более веских доказательств.

Позиция взрослого, умудренного опытом человека. К тому времени как Блейзу стукнуло двадцать, он уже несколько лет жил в Экумени, с головой погрузившись в политику, что поистине была жизнью Данно, напряженно готовя себя для того будущего, которое он представлял пока еще не в подробностях, но, по крайней мере, в общих чертах. Хэл же юность провел в уединении поместья. Он покинул его, спасаясь бегством после гибели наставников, и потом заживо похоронил себя среди шахтеров на Коби – крошечном мирке, который мало что мог ему дать; затем сразу же оказался в почти столь же замкнутом и не отличающемся широтой взглядов окружении членов группы Рух Тамани.

И все же Хэл производил впечатление человека, повидавшего на своем веку гораздо больше, чем Блейз. Он слушал и взвешивал все, что говорил Блейз, но наверняка считал: доказательств все еще недостаточно. Впрочем, Блейзу ничего не оставалось, как продолжать убеждать его в своей правоте.

– Сколько было в истории человечества интеллектуальных гигантов, мужчин и женщин, двигавших вперед цивилизацию и в то же время отчаянно боровшихся за выживание в гуще мелких людишек, которые ненавидели и боялись их. Эти гиганты изо дня в день вынуждены были ходить съежившись, стараясь, чтобы не было заметно их непохожести на других, – из боязни вызвать страх у окружающей их толпы. Так уж повелось, что быть человеком, непохожим на других, крайне опасно. Оставался выбор: то ли позволить нести себя на плечах толпе, не особенно обременяя ее, то ли самому нести на могучих плечах толпу, спотыкаясь от почти непосильной тяжести. Так скажи мне, что же лучше?

При последних его словах взгляд Хэла прояснился. Блейза будто осенило. Возможно, образ съежившегося гиганта пронял-таки Хэла. И последовавший вопрос как будто подтверждал это:

– А зачем им ежиться? – спросил он.

– Зачем ежиться? – Блейз снисходительно улыбнулся, одновременно испытывая чувство облегчения. – А ты сам подумай. Тебе сколько лет?

– Двадцать.

– Уже двадцать… А когда ты начал взрослеть, неужели не ощущал чувства одиночества, оторванности от окружающих? Разве ты никогда не замечал, что тебе все чаще и чаще приходится брать на себя ответственность – принимать решения, причем не только за себя, но и за тех, кто рядом с тобой и не может принять решение сам? Незаметно, но неизбежно ты начинаешь руководить, делая то, что послужит на благо всем. Правда, понимаешь это только ты?

Он замолчал, ожидая ответа Хэла. Но поскольку тот молчал, Блейз продолжил:

– Думаю, ты представляешь, о чем я… Поначалу ты просто говоришь, что нужно сделать, поскольку не веришь – не хочешь поверить – в их полную беспомощность. Но люди, находящиеся под твоим руководством, и делают все правильно, они просто не в состоянии сами понять, что нужно делать и когда. В конце концов это совершенно выводит тебя из себя и ты попросту начинаешь руководить всем сам. А окружающие даже не догадываются, что именно ты направил их по нужному пути, а принимают это за естественный ход событий.

Блейз замолчал, в который уже раз надеясь, что Хэл хоть как-то отреагирует. Говоря, он ощущал себя человеком, идущим над отвесным обрывом. Ведь так просто было бы одним упоминанием об ответственности перед человеческой расой напомнить Хэлу слова одного из его наставников, экзота Уолтера.

Хэл запросто может неверно оценить его речь, приняв сказанное им за желание подчинить себе всех остальных людей. Но до сих пор он верил в способность Хэла понять, что он имеет в виду вовсе не это. Может быть, даже имеет смысл намекнуть ему на это.

– Да, – с нажимом произнес Блейз, – ты наверняка понимаешь, о чем я говорю. Тебе наверняка уже приходилось сталкиваться с этим, и ты начинал ощущать ширину и глубину пропасти, отделяющей тебя от остальных людей. Поверь, со временем это чувство будет только усиливаться. Жизненный опыт, которого набирается твой обладающий более значительными способностями мозг с недоступной обычным людям быстротой, приведет лишь к расширению и углублению этой пропасти.

И наконец, у тебя просто пропадет желание иметь с кем бы то ни было дело, исчезнет чувство принадлежности к человеческой расе. Ты начнешь смотреть на них как на низших существ – собак или кошек, – к которым ты относишься просто с симпатией. И тебе придется горько пожалеть об утраченном чувстве родства, но с этим уже ничего нельзя будет поделать. Просто невозможно станет дать остальным то, чего они не сумеют понять – в самом деле, нельзя же научить обезьяну ценить искусство! Поэтому, чтобы избавить себя от боли, о которой они и не подозревают, ты оборвешь с людьми, последнюю эмоциональную связь, делая выбор в пользу тишины и пустоты, да еще спокойствия присущего тебе образа жизни: ты не такой, как все, и навеки одинок.

– Нет, – произнес Хэл. Возможно, сказалось действие лекарства, которым вернул его в сознание врач, но впечатление было такое, словно он рассматривает проблему отстранение. – Этим путем я идти не могу.

– Тогда ты умрешь. – Блейз старался, чтобы голос его звучал спокойно и рассудительно. – В конце концов ты, подобно тем великим предкам, просто позволишь убить себя, потому что перестанешь делать все возможное для собственной защиты. И все пойдет прахом – все, чем ты был и чем мог стать.

– Тогда пусть лучше идет прахом, – отозвался Хэл. – Таким, как вы говорите, я никогда не стану.

– Возможно, – кивнул Блейз. Похоже, парень сомневается, просто по голосу это не поймешь. Он встал, оттолкнув от себя кресло. – Скоро сам убедишься: жажда жизни гораздо сильнее, чем тебе кажется. – Он сверху вниз взглянул на Хэла.

– Говорю же тебе: я – наполовину экзот. Думаешь, мне поначалу не было тяжело от того, что я со временем узнал о себе? И я не испытывал внутренней борьбы, когда понял, перед каким выбором стою? Поначалу я вообще решил вести жизнь отшельника и просто удалиться от людей, чтобы не использовать свои способности для достижения, как мне казалось, аморальных целей.

Он помолчал, но уже не ожидая ответа Хэла, а просто желая, чтобы его слова запали ему в душу.

– Как и ты, – медленно, с воодушевлением продолжал он, – я готов был заплатить любую цену за то, чтобы не было нужды играть роль бога по отношению к тем, кто меня окружал. Сама мысль об этом была мне, как и тебе сейчас, просто омерзительна. Но со временем я понял: то, что я могу сделать для человечества в качестве одного из его повелителей и вождей, не причинит ему никакого вреда, а пойдет только на пользу. Ты тоже это поймешь – со временем.

Он повернулся и подошел к двери камеры.

– Откройте!

– И совершенно не важно, – добавил Блейз, снова поворачиваясь к Хэлу, когда в коридоре послышались шаги, – какой путь, по-твоему, ты выбрал сейчас. Неизбежно наступит день, когда ты поймешь, что, оставаясь в этой камере под охраной людей, которые в сравнении с тобой не более чем цивилизованные животные, ты совершил большую глупость и все пережитое тобой здесь совершенно ни к чему.

Он помолчал.

– Но это твой выбор. Делай то, что считаешь нужным, до тех пор пока не станешь лучше разбираться в себе и в жизни. А когда это время придет, скажи только слово. Скажи охране, что ты обдумал мои слова, и они сразу же доставят тебя ко мне. Вместо этой мрачной камеры тебя ждут комфорт, свобода и дневной свет. Ты получишь возможность поразмыслить обо всем этом в нормальной обстановке. А необходимость переносить эту пытку является плодом исключительно твоего воображения. Но, как я уже сказал, я вовсе не собираюсь тебя переубеждать, поскольку в конце концов ты сам все поймешь.

Барбедж и тюремщик открыли дверь. Блейз напоследок бросил взгляд на лежащего на койке Хэла, потом вышел. Он пошел по коридору, слыша эхо собственных шагов, а также шаги Барбеджа и тюремщика, которые, вновь заперев Хэла, последовали за Блейзом.

Глава 42

– «Избранник Господа» на месте и готов отправиться куда угодно, – сообщила Тони Блейзу, когда он появился в апартаментах отеля. – Он может взлететь через восемь часов и при отсутствии пассажиров в режиме грузовика добраться до Новой Земли за три дня. С нами на борту – стартовать через шесть часов и, чтобы не мучить людей космической болезнью, проделать весь путь за четыре или пять дней. Если, конечно, среди наших не окажется людей с повышенной чувствительностью к фазовым сдвигам. Но насколько я помню, никто во время перелетов на Новую Землю, Кассиду и Ньютон не выказал особой слабости, так что думаю, проблем в этом смысле быть не должно.

Блейз кивнул. Тони продолжала:

– Данно и Генри могут вылететь немедленно. Удалось найти всех, кроме пяти Солдат… да, кстати, «Неопалимая Купина» отправляется как раз сегодня. Капитан принял оба твоих послания в запечатанных конвертах. Он вручит их лично: одно непосредственно командующему нашим воинским контингентом на Новой Земле – попасть к нему на прием поможет твоя печать Первого Старейшины на конверте. А другое, адресованное людям «Башмака», он передаст в штаб-квартиру Иных на Новой Земле для Аны Вассерлайд. Опять же, поскольку оно явно от тебя, не думаю, чтобы кто-нибудь решился его вскрыть.

– Превосходно! – сказал Блейз. – Значит, если не случится чего-либо непредвиденного, мы, считай, уже на Новой Земле.

Но ничего непредвиденного не произошло. Когда «Избранник» опустился на поле космопорта столицы Новой Земли, их уже ждал почетный караул, который тут же плотным кольцом окружил место посадки.

Да, думал Блейз, стоя у смотрового окошка выходного шлюза «Избранника Господа», солдаты-квакеры просто великолепно играли отведенную им роль, хотя очевидно было и то, что их для этого явилось слишком много.

Командующий, похоже, прислал на встречу где-то около полка. Как только «Избранник» совершил посадку, к выходному люку подогнали несколько лимузинов. Не успели Блейз и его сопровождающие рассесться по машинам, как те тронулись и медленно поехали по живому коридору, образованному двумя шеренгами солдат, потрясающих в знак приветствия своим оружием. Шеренгу замыкало целое скопище боевой техники, которая сразу же заняла позиции впереди, по бокам и сзади кортежа. Так они въехали в город и наконец добрались до того же самого отеля, где Блейз останавливался в прошлый раз.

Очевидно, решил Блейз, командир экспедиционных сил отрядил на встречу свои лучшие части. Он мысленно велел себе как можно скорее поговорить с командующим. Возможно, даже стоит увидеться с ним завтра же утром… но тут он сам себя одернул. Поскольку теперь он был Первым Старейшиной, это командующий должен явиться к нему, а никак не наоборот. Нужно поручить Тони отправить ему записку с указанием времени встречи.

– Тони говорит, что пока ни ПСД, ни Гильдии не пытались со мной связаться, – сообщил Блейз на следующее утро, когда он, Данно, Генри и Тони собрались в одной из гостиных его апартаментов. – Этого следовало ожидать. Они не хотят показывать друг другу, насколько встревожены сложившимся положением. С другой стороны, чем дольше я нахожусь здесь и ничего не предпринимаю, тем больше они начинают подозревать, что я все же что-то делаю, но только втайне от них. Пока же я лишь попросил командующего квакерскими войсками нанести мне визит…

Браслет на руке у Тони тонко запищал. Она нажала кнопку, и звук стал передаваться по костям руки прямо во внутреннее ухо. В противном случае ее разговор пришлось бы слушать всем присутствующим. Тем не менее Блейз замолчал, дожидаясь, пока она не закончит говорить. Он хотел, чтобы она тоже могла принять участие в обсуждении их дальнейших планов.

Слушая, Тони улыбалась. Отвечая же, она беззвучно шевелила губами и то и дело все с той же улыбкой поглядывала на Блейза. В жизни крайне редко бывает так, чтобы что-то важное произошло в момент, идеальный с точки зрения режиссуры. Несколько раз в случаях крайней необходимости Блейзу даже приходилось подстраивать такие якобы случайные стечения обстоятельств, но на сей раз все получилось само собой и притом как нельзя вовремя.

– Он только что прибыл, – заявила Тони. – И ждет тебя в соседней гостиной.

– Минута в минуту! – Блейз взглянул на хронометр браслета. Данно расхохотался.

– До чего же по-военному ты мыслишь, – с трудом проговорил он сквозь смех. – В политике все совсем иначе.

– Я на время вас оставлю и побеседую с ним, – сказал Блейз. – А нашу встречу завершим после того, как он уйдет. Надеюсь, разговор надолго не затянется. Почему бы вам не послушать нас по интеркому? Тони, будь добра, попроси принести нам с командующим чего-нибудь прохладительного.

Тони кивнула и снова поднесла браслет к губам. Тем временем Блейз встал, подошел к двери, которая при его приближении скользнула в сторону, и вышел. Сидевший в мягком кресле в соседней комнате человек средних лет в черном мундире, почти не отличающемся от мундира офицера милиции, увидев входящего Блейза, встал.

– Приветствую вас, Первый Старейшина… или лучше называть вас Великий Учитель? – произнес он.

– Как вам будет угодно. – Блейз жестом пригласил его садиться и тоже опустился в одно из кресел. – Это совершенно безразлично.

– В таком случае, Первый Старейшина, – продолжил офицер, – позвольте вас заверить, что это приглашение – для меня большая честь. Я – маршал Каслоу Дамар, Божьей милостью и согласно решению министерств обороны Ассоциации и Гармонии назначенный командующим нашими войсками здесь, на Новой Земле.

Представление было сугубо формальным, хотя маршал не производил впечатления большого любителя формальностей. Чуть ниже среднего роста, немного располневший в талии, но не сильно. У него были довольно короткие каштановые с проседью» волосы, гладко зачесанные назад. Круглое, спокойное, ничем не примечательное лицо. Единственное, что могло бы выделить его из любой толпы, так это глаза. Они были голубыми, причем не просто обычного голубого цвета, а скорее напоминали два голубоватых камешка, отполированных течением горного ручья.

Их обладатель явно не чувствовал ни малейшего стеснения, вел себя вполне раскованно и абсолютно не волновался из-за того, что предстал пред очи такого высокопоставленного лица, как Первый Старейшина.

– Рад познакомиться с вами, маршал Дамар, – сказал Блейз. – Через пару минут нам принесут напитки и закуски. Позвольте поблагодарить вас за великолепный почетный караул. Я очень доволен, а ваши офицеры и солдаты произвели на меня самое благоприятное впечатление. Редко доводится увидеть столь хорошо обученных и дисциплинированных бойцов.

– Там в основном были старослужащие, – пояснил Каслоу. – Я просто подумал, что если вы опасаетесь каких-либо неприятностей на пути из космопорта в отель, то пусть лучше вас охраняют самые опытные из моих людей. Они знают, как себя вести в непредвиденной ситуации.

– Я так и подумал, и очень вам благодарен… – Блейз замолчал, так как в гостиную вошла Тони с подносом, на котором было несколько тарелочек с закусками, два фужера и несколько бутылок сока и местных вин. Улыбнувшись Каслоу, она опустила поднос на столик и толкнула его поближе к ним так, что, проплыв по воздуху, столик остановился как раз между их креслами. Не произнеся ни слова, она тут же повернулась и вышла.

– Мы с ней вряд ли знакомы. – Каслоу посмотрел ей вслед. Потом его голубые глаза снова устремились на Блейза. – Но едва ли ошибусь, если предположу, что она либо с Гармонии, либо с Ассоциации.

– С Ассоциации, – подтвердил Блейз. – А зовут ее Антония Лю.

– Точно! – кивнул Каслоу. – Теперь я припоминаю это имя. Оно было в полученных нами списках ваших людей.

– Вы захватили с собой копию соглашения, по которому сюда присланы наши войска? Я бы хотел иметь экземпляр у себя.

– Прошу вас, Первый Старейшина. – Каслоу вытащил из внутреннего кармана мундира несколько листков и передал их Блейзу. Тот быстро пробежал их глазами, кивнул и положил на стоявший по соседству пустой столик.

– Благодарю вас, – произнес Блейз. – Скажите, сколько у вас сейчас под командованием солдат?

– Стыдно признаться, но точного числа я вам назвать не могу, – сказал Каслоу. – Во всяком случае, не менее тридцати восьми тысяч человек. А через несколько дней прибудет еще четыре или пять тысяч. А вам очень важно знать точные цифры?

– Вы говорите, что примерно в течение недели прибудет еще несколько тысяч. А когда же на Новой Земле окажутся все пятьдесят?

– Боюсь, что присылка остатка контингента займет еще месяца три или четыре. Сами знаете, что такое призыв. Территории обеих наших планет разделены на округа, и мы призываем в армию молодежь из них по очереди. Все организовано так, что теоретически, когда очередь призыва доходит до последнего из этих округов, в первых уже подрастает новое поколение шестнадцати-двадцатилетних. Так что по идее мы можем набирать рекрутов непрерывно и всегда иметь резерв молодых людей, которых тем временем будут готовить. Обучение длится не менее трех месяцев. Если их никуда не отправляют на протяжении какого-то времени, то им приходится проходить переподготовку, которая занимает не менее четырех недель. В принципе система работает вполне нормально.

Он сделал паузу и посмотрел на Блейза.

– Это заметно, – буркнул Блейз.

– Но в данном случае, – продолжал Каслоу, – речь идет о чрезвычайно крупном контракте, вызванном внезапным желанием Новой Земли заполучить аж пятьдесят тысяч солдат, причем не обязательно обстрелянных, но обязательно обученных. К тому же контракт этот содержит ряд условий, которые обычно ставят только дорсайцы, и, как правило, только им наниматели идут в этом навстречу. Мы, конечно, учли, что нужда Новой Земли в таком количестве солдат оказалась внезапной и острейшей. Но чтобы выполнить условия контракта, мы полностью истощили все наши резервы обученных или годных для переподготовки солдат, а заодно и тех, кто заканчивал курс обучения. Поэтому теперь мы вынуждены ждать, пока за несколько месяцев не пройдут курс обучения столько солдат, сколько недостает до пятидесяти тысяч.

– Понятно, – кивнул Блейз. – А как вы считаете – с имеющимся количеством людей вы в состоянии справиться с местными проблемами, если они вдруг возникнут?

– Без сомнения, – ответил Каслоу. – У них самих вряд ли будет и три четверти от нашего количества солдат, да и те раскиданы по всей планете. Так что даже собрать их в одном месте удалось бы не раньше чем через месяц, а то и больше. И учтите, потребуется время на то, чтобы научить их действовать сообща. Сколотить мало-мальски серьезные силы они могут, только объединив свои военные и полувоенные формирования, включая и полицию. Но все эти силы настолько разрознены, что будут только путаться друг у друга под ногами.

– Вот как? – удивился Блейз. – А почему?

– Потому что у них нет опыта совместного ведения действий, – пояснил Каслоу. – Да плюс ко всякого рода раздорам и прочим проблемам прибавится простое взаимное непонимание, которое сведет на нет саму возможность каких бы то ни было совместных действий. К тому времени как они сумеют организовать что-нибудь, напоминающее боеспособную армию, любая ситуация уже будет полностью под нашим контролем. Короче говоря, мы окажемся в настолько выгодном положении, что для победы над нами потребуется как минимум вдвое больше войск.

Блейз улыбнулся. Каслоу тоже слегка улыбнулся в ответ. Его улыбка в общем-то не слишком походила на едва заметную улыбку Генри, но чем-то напоминала ее.

– И еще, Первый Старейшина, вы ни в коем случае не должны судить о нашей армии по милиции на наших мирах. – Каслоу чуть понизил голос. – Вы, конечно, понимаете, это не для посторонних ушей, но поверьте – это чистая правда. Если бы нам противостояла сила вроде нашей родной милиции, мы прошли бы сквозь нее как горячий нож сквозь масло – и это при том, что у них было бы такое же оружие, как у нас, единое командование и боевая техника, которой располагаем мы и не располагают они.

– Весьма рад это слышать, – сказал Блейз. – Скажите, а могу я попросить вас об одной небольшой, но очень важной для меня услуге? Через несколько дней у нас здесь состоится встреча с некой группой людей. Но, к сожалению, они находятся в таком же положении, что и мы в космопорте после посадки.

– Понимаю, – кивнул Каслоу. – Вы хотите сказать, что здешние власти могут по неведению вмешаться и попытаться не допустить их сюда?

– Именно. Так вот я бы хотел, чтобы у штаб-квартиры Иных Новой Земли их ждала группа сопровождения из ваших людей и доставила бы их сюда по моему приказу. Само собой, имеется в виду, что вашим людям придется некоторое время дежурить там круглосуточно, поскольку я еще не знаю, когда именно состоится встреча. А извещу я вас очень просто – звонком одного из моих помощников, хотя бы той же Антонии Лю.

– Организовать все это ничего не стоит, – сказал Каслоу. – Я все сделаю сразу же, как только вернусь в штаб… но, если дело очень срочное, я могу позвонить и отсюда.

– Не настолько. Я постараюсь предупредить вас заранее, хотя, повторяю, это может быть просто телефонный звонок. После звонка задачей вашей группы будет по возможности быстро, в целости и сохранности доставить этих людей сюда. Надеюсь, ваш штаб не слишком далеко от этого отеля?

– Около восьми минут. У нас там все равно постоянно находится подразделение охраны. Так что вполне возможно разместить дополнительное количество людей. А как только вы позвоните, все будет сделано.

– Отлично, – кивнул Блейз. – Вы не могли бы еще рассказать мне, как этот эскорт будет вооружен и сколько в нем будет людей – солдат и офицеров?

Они обсудили состав и численность эскорта, а потом Каслоу ответил на вопросы, касающиеся его войск: их структуры, соотношения численности офицеров и солдат. Почему-то очень заинтересовал Блейза штаб Каслоу.

Тем не менее минут через десять или пятнадцать разговор был закончен, и Каслоу откланялся. Блейз проводил гостя до главной гостиной своих апартаментов, где его дожидались три офицера. Они сердечно распрощались, и Блейз вернулся в гостиную.

Он думал, что там никого не окажется и ему придется снова созывать всех при помощи браслета.

Но оказалось, что Данно и Генри все еще там. Очевидно, они решили послушать, о чем будут говорить Блейз и Каслоу. Тони тоже вернулась в гостиную почти следом за Блейзом.

– Кстати, пока мы снова не начали обсуждать то, на чем остановились, Блейз, – сказала она, как только все уселись, – могу сообщить, что, пока ты беседовал с маршалом, звонили и из ПСД, и из Гильдий. По-видимому, им сразу же сообщили, что он отправился к тебе – это и послужило причиной их звонков. И те и другие хотели бы, чтобы ты пришел к ним пообедать и поговорить. Я объяснила им, что теперь, поскольку ты стал Первым Старейшиной, не можешь принять их приглашения, даже если бы и хотел. Согласно протоколу, они сами должны посетить тебя. Тогда и те и другие заявили мне, что им нужно посоветоваться и что они перезвонят попозже.

– Уверен, – произнес Блейз, – что в течение следующих двух дней они дадут о себе знать, возможно, даже завтра. В конце концов они наверняка согласятся явиться сюда сами. У них просто нет выбора. И те и другие, раз уж я вернулся, наверняка захотят как можно скорее наладить со мной отношения. А ты предупредила, что им придется встречаться со мной одновременно?

– Специально – нет, – ответила Тони. – С другой стороны, я всячески старалась подчеркнуть, что подобные встречи проводятся строго по протоколу. Надеюсь, они не настолько тупы, чтобы не сообразить: протокольная встреча подразумевает, что раз обе эти организации фактически контролируют планету, то требования межзвездной дипломатии заставят тебя принимать их на одинаковом уровне – и, вполне вероятно, в одно и то же время. Если бы я начала столь же многословно объяснять им все это, они могли бы решить, что в подобной ситуации вообще не стоит приходить сюда. Но поскольку официально им ничего не было сказано, они смогут принять участие во встрече с совершенно чистой совестью.

– Хорошо, – улыбнулся Блейз. – Вообще-то я даже рад, что они позвонили и ты рассказала нам о звонке именно сейчас, потому что я как раз собирался обсудить с вами именно это. Генри, поскольку люди маршала и дальше будут охранять отель и наши апартаменты, я бы хотел, чтобы Солдаты Господа были постоянно под рукой. Скажи им об этом. Дежурить не нужно, но пусть все время находятся в отеле и в пределах досягаемости. Если начнутся какие-нибудь конфликты, особенно с применением силы, то пусть лучше в них участвуют солдаты маршала и местные военные.

– Да, Блейз, – кивнул Генри. – Я и сам об этом думал. Вообще-то я уже сказал своим Солдатам, чтобы пока сидели в номерах, а я чуть позже сообщу, можно ли им ходить по отелю.

– Я так и знал, что ты меня опередишь, дядя, – произнес Блейз. – Тем не менее давайте вернемся к вопросу об этой встрече. Я хочу свести вместе не только верхушку ПСД с верхушкой Гильдии, но и подключить к переговорам руководителей «Башмака». Если Гильдии не пожелают официально явиться на встречу, в которой будет принимать участие ПСД, и наоборот, можете себе представить, каково им будет сидеть за одним столом с представителями людей «Башмака». С другой стороны, раз ПСД и Гильдии смогут смириться с присутствием друг друга, поскольку оно явится для них полной неожиданностью, точно так же они вытерпят и присутствие «Башмака». Уж слишком много они потеряют, если просто встанут и уйдут, хлопнув дверью. Это относится и к людям «Башмака».

– А что ты рассчитываешь получить от людей «Башмака»? – спросил Данно. – Может, просветишь нас на этот счет?

– Люди «Башмака» как организация – просто одна из организаций в мире, где их и так полным-полно, – пояснил Блейз. – Но они ближе всего к тому, чтобы представлять интересы масс Новой Земли – или служащих, как называет их Анджо. Общественное мнение на планете формируют именно служащие, и именно то, чего они хотят и в чем нуждаются, определяет ход истории планеты. Из трех организаций – ПСД, Гильдий и «Башмака» – только «Башмак» по-настоящему является выразителем народных чаяний.

– Да, – согласился Данно. – Думаю, ты прав. И раз уж ты упомянул о народных массах, давай посмотрим, что мне удастся выяснить об их отношении к тебе прямо сегодня вечером и завтра рано утром.

– Видишь ли, Данно, – проговорил Блейз, – я бы предпочел, чтобы вы трое тоже никуда не отлучались, как и Солдаты. Более того, желательно, чтобы вы постоянно были со мной. Вы должны понимать: любой из вас – очень ценный заложник для всех этих трех организаций.

– Блейз, – начал Данно. – Я, конечно, никогда бы не сказал такого ни перед кем, кроме Генри и Тони, но у тебя есть дурная привычка полагаться на… как бы это выразиться? Инерцию. Пользуясь физическими терминами, можно сказать, что ты в отношении общественного мнения всегда движешься по инерции. И я всегда чувствовал, что ты как-то уж слишком всегда готов воспользоваться этой своей инерцией, чтобы она перенесла тебя через прорехи в твоих планах – вроде того как машина на магнитной подвеске перепрыгивает через провал на горной дороге, если идет на достаточной скорости. Вполне возможно, что тебе окажется просто НЕОБХОДИМЫМ то, что я собираюсь узнать на улицах.

– Может быть, ты и прав, Данно, – сказал Блейз. – Но дело в том, что в какой-нибудь критический момент мне может понадобиться твой совет – или совет Тони или Генри. И учти: эта встреча, о которой мы говорили, является кульминаций всего того, ради чего мы сюда прилетели. Я не столько боюсь, что ты окажешься заложником, хотя и такое весьма опасно, – нет, больше меня волнует, что я вдруг останусь без вашего совета в то время, когда он мне до зарезу понадобится. Одним словом, я хочу, чтобы вы – все вы – были следующие несколько дней у меня под рукой, даже ближе, чем Солдаты. Наши с вами апартаменты соединяются между собой, поэтому, чтобы встретиться, не нужно даже выходить в коридор. Я прошу вас не покидать ваших номеров или пределов наших номеров. Когда я посчитаю, что в таких крайностях больше нет нужды, я вам сразу сообщу. Можете вы ради меня пойти на такое?

– Надо подумать. – Данно явно был не очень доволен.

Глава 43

Вечером, когда Блейз и Тони сидели в гостиной, обсуждая программу действий на завтра, кто-то вдруг позвонил в дверь.

– Секундочку… – сказала Тони. Она встала и открыла дверь.

В комнату вошел Анджо, толкая перед собой тележку с едой и напитками. Дверь за ним закрылась.

– Это якобы было заказано вами. – Он оставил тележку. – Мы выбрали такой способ незамеченным попасть сюда, к вам. Я подумал, что из всех руководителей людей «Башмака» вы предпочтете поговорить со мной.

– Ты прав, – ответил Блейз. – Присаживайся. Я только приглашу Данно и Генри.

Он поднес к губам браслет и вызвал их. Генри ответил тут же и сказал, что сейчас придет. Как ни странно, Данно не отвечал, но автоответчик зафиксировал вызов. Блейз оставил на ответчике просьбу связаться с ним и сразу прийти.

Поэтому они оказались только вчетвером, и в личной гостиной Блейза снова вырос голубоватый купол, защищающий от подслушивания. После этого Блейз обратился к Анджо:

– Очевидно, у тебя есть вопросы ко мне?

– Да, – сказал Анджо. – В вашем послании речь идет о встрече, на которой присутствовали бы наши руководители и еще кое-кто с Новой Земли. Я так понимаю, что имелись в виду лидеры ПСД и Гильдий. Так?

– Так, – кивнул Блейз.

– В таком случае мне нужно знать, сколько членов нашего руководства вы хотели бы видеть и кого именно. У нас в «Башмаке» несколько сотен различных групп – все они раньше были самостоятельными организациями. Мы образовали что-то вроде коалиции всего восемь лет назад, но руководители групп по-прежнему имеют большое влияние и участвуют в определении курса наших действий.

Анджо мрачно посмотрел на Блейза.

– Поэтому все они неизбежно будут недовольны тем, что их не пригласили. Кроме того, для тех нескольких человек, которых я хотел бы привести, это будет довольно опасно. ПСД и Гильдии просто спят и видят, как бы схватить кого-нибудь из наших и выжать из него хоть какую-то информацию о Башмаке.

– Нет, больше трех-четырех человек не понадобится, – сказал Блейз. – Включая, разумеется, и тебя.

– Насчет себя я гарантирую, – мрачно усмехнулся Анджо. – Я ведь как-никак официальный глава организации – пусть даже только потому, что оказался единственной кандидатурой, устраивавшей всех. Но за время моего пребывания на этом посту появились недовольные, которые хотели бы сместить меня или просто не согласны со мной. Они объединились и добились такого влияния, что вполне могут решить – я имею в виду руководителей – вообще не являться на эту встречу. Или они могут выдвинуть требования, неприемлемые для ПСД и Гильдий, и тогда встреча вообще не даст результатов.

– Если они это сделают, то просто подрубят сук, на котором сидят, – произнес Блейз и даже сам поразился тому, как раздраженно это прозвучало. – Я, конечно, подозревал, что у вас могут возникнуть подобные проблемы, но только не в таких масштабах.

Его прервал писк сигнала на браслете Анджо. Анджо коснулся кнопки, и сигнал смолк.

– Простите, – сказал он, – у меня в распоряжении осталось всего несколько минут. Мне пришлось взять бляху и тележку у одного из штатных официантов. Он сейчас прячется, но поступил заказ, и кому-то надо его исполнять. Итак, я могу привести сюда еще трех человек, но не знаю, что делать с их перечнем требований. В подобной ситуации я окажусь просто одним из четверых, а трое остальных будут в состоянии настоять на своем большинством голосов. Конечно, я буду стараться не допустить этого. Может быть, вам удастся что-нибудь придумать.

– Предупреди их, – сказал Блейз, – что если они будут упорствовать, то от «Башмака» на этой встрече вообще никого не будет.

– Неужели вы на это пойдете? – спросил Анджо.

– Пойду, – ответил Блейз. Анджо с секунду молчал.

– Я могу придумать только вот что. – Он встал с кресла и направился к двери. Договаривал он уже на ходу. – Можно предложить остальным нашим руководителям сегодня же избрать вас вместо меня на должность главы Башмака. Если вы займете мое место, никто из них не станет выступать против вас во время встречи и, в конце концов они согласятся с вами. Завтра рано утром мы придем вчетвером в штаб-квартиру Иных и будем сидеть там и ждать, когда вы нас позовете, пусть даже и несколько дней. А вы тем временем подумайте, что могут потребовать эти наши руководители.

– Обязательно, – сказал Блейз. – Но я считаю, что эта проблема вполне разрешима. Самое главное – ничего не предлагай им от своего имени. Я на собственном опыте убедился, что если как следует подумать, то можно решить любую проблему и обойтись при этом малой кровью. Я так и собираюсь сделать. А ты просто подбери и приведи с собой тех, кого сочтешь нужным, но, конечно, и сам обязательно приходи…

Его браслет вдруг запищал.

– Минуточку… не уходи, – обратился он к Анджо. Коснувшись кнопки, приглушающей звук, он поднес браслет к губам и услышал голос Данно. Блейз тут же дотронулся еще до одной кнопки, чтобы только брат, мог его услышать.

– Да, это я, Данно, – беззвучно ответил он. – У нас тут Анджо. То, о чем я говорил, оказалось правдой. Ты мне очень нужен. Я рад, что ты позвонил. Где ты находишься?

– О, всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Я как раз направлялся к тебе. Попроси Анджо дождаться моего прихода.

– К сожалению, он больше не может ждать, – сказал Блейз. – Зря ты все-таки отлучился. Я-то думал, что ты выполнишь мою просьбу и никуда не уйдешь.

– Я ничего не обещал, – ответил Данно, – а только сказал, что подумаю. Уж кому-кому, а тебе-то следовало бы знать, что в моем деле ложь – один из самых полезных инструментов. И я оказался прав: действительно стоило выяснить общественное мнение. Так что у меня для тебя есть очень важная информация. Приду – расскажу. Постарайся все-таки уговорить Анджо дождаться меня…

– Попробую. – Блейз поднял голову и посмотрел на Анджо, который стоял уже у самой двери.

– Анджо, – сказал он, – Данно будет буквально через несколько минут. Ты точно не можешь…

– Нет, – ответил Анджо. – Думаю, и вам ни к чему, чтобы меня поймали прямо здесь, в отеле, и начали допрашивать. Тогда и ПСД, и Гильдии узнают о том, что у вас на уме и в чем должна заключаться моя помощь вам, потому что они наверняка меня расколют. Нет, мне пора уходить, и я ухожу. Прошу прощения, до свидания.

Он повернулся, дверь открылась, и он вышел. Дверь снова закрылась.

– Данно, он ушел, – вслух произнес Блейз, нажав на соответствующую кнопку браслета, – Приходи как можно скорее. Тони, Генри и я ждем тебя. Мы в первой гостиной.

– Итак, – произнес Генри, – он все-таки ушел, невзирая на твою просьбу.

– Я так и думала, – заметила Тони.

– Что ж, – вздохнул Блейз. – Все мы такие, какие мы есть, и когда дело доходит до принятия окончательного решения, каждый играет по своим собственным правилам. С минуты на минуту придет Данно.

– Что ж, будем ждать, – сказал Генри. Они стали ждать.

– Короче говоря, – резюмировал Блейз, заканчивая пересказ предыдущего разговора с Данно, – Анджо не хуже меня понимает, что мое назначение Первым Старейшиной исключает для меня возможность принятия поста руководителя какой-либо организации на Новой Земле – планете, гражданином которой я не являюсь, но еще и нанявшей пятьдесят тысяч наших солдат. В принципе уже то, что я не гражданин, исключает для меня возможность занимать здесь какие-либо посты на законном основании. Подобный же закон есть и у нас на Квакерских мирах.

– Не понимаю, зачем он вообще это предложил, – пожал плечами Генри.

– У Анджо совершенно иной образ мышления, – пояснил Блейз. – Он ведь и сам находится вне закона и соответственно настроен по отношению к правительству. Поэтому он считает, что раз такое положение устраивает его, то и мне оно тоже должно нравиться. Но даже если бы это было и так, он все равно забывает об одном важном обстоятельстве: о моей должности Первого Старейшины и о том, что такой поступок навлек бы на меня гнев моего собственного правительства. В этом случае я окончательно потерял бы возможность осуществить свои планы и направить события в то русло, которое считаю нужным. Я сказал ему, что постараюсь – сам или вместе с вами – что-нибудь придумать. Поэтому не мешало бы послушать, какие новости удалось узнать Данно. Так чем кончилась твоя прогулка?

– Я выяснил то, что и собирался выяснить – отношение к нам простых людей Новой Земли. Возможно, тебя это несколько удивит. С тех пор как начали прибывать наши войска, очень многие ожидают, что люди «Башмака» как-то заявят о себе, хотя большинство из тех, с кем мне удалось поговорить, не решились не только назвать кого-нибудь из «Башмака» по имени, но опасались произнести вслух даже само название организации. Все симпатизируют «Башмаку», но мне кажется, что большинство все же не отдадут предпочтение этой организации, как, впрочем, и ПСД и Гильдиям, в качестве единственной силы, контролирующей планету. Скорее всего, мнения людей разделятся и многие последуют за организациями, входящими в «Башмак», – о них тебе говорил Анджо. И единственный лидер, который их всех устраивает, – это ты, брат!

– Это невозможно, – сказал Блейз, – хотя Анджо в принципе предлагал то же самое. Я могу без ущерба для своей репутации принять пост Первого Старейшины Гармонии и Ассоциации, поскольку всем понятно, что я законный гражданин Квакерских миров. Но пойти на то, чтобы занять официальный пост на любой другой планете, означало бы, что я, возможно, отдаю предпочтение каким-то одним мирам перед другими. Это сразу лишило бы меня массовой поддержки, которая мне крайне необходима, на всех остальных Новых Мирах. Если я собираюсь слить общества всех Новых Миров в одно – объединенное, по крайней мере, общей целью, – жители всех населенных миров должны безоговорочно мне доверять. В противном случае я не смогу направлять их с помощью местных Иных – людей, которые формально не обладают какими-либо властными полномочиями, но отлично известны нынешним официальным правителям этих планет. То есть я хотел бы, чтобы люди «Башмака» были легализованы, но при этом и ПСД с Гильдиями сохраняли бы прежнее положение и хотя бы создавали видимость того, что они по-прежнему обладают всей полнотой власти.

– Хорошо бы получить ответ от Гильдий и ПСД пораньше, – заметила Тони. – Тогда мы, по крайней мере, хоть будем знать, состоится ли встреча и когда.

Блейз кивнул и повернулся к Тони.

– Думаю, будет лучше, если ты сама позвонишь им. Правда, уже довольно поздно, но вряд ли в данном случае стоит беспокоиться о приличиях. Передай им, что я очень сожалею о невозможности принять их приглашения, но ведь ты уже объясняла им, в каком я теперь положении. И добавь: на самом деле для меня все обстоит еще сложнее. Из-за моих обязанностей Первого Старейшины первоначальная программа визита существенно изменилась. Так что я смогу встретиться с ними только завтра в середине дня здесь, в отеле.

– А что, если мне в это время дня не удастся дозвониться ни до кого, кто передал бы все это ПСД или Гильдиям? – спросила Тони.

– Дозвонишься, – сказал Блейз. – Абсолютно уверен. Оставь и тем и другим одинаковые послания. Кстати, постарайся не упоминать о других участниках. Как ты сама говорила, при данных обстоятельствах ПСД не удивится, увидев за столом представителей Гильдий, и наоборот. Поскольку Анджо соберет своих людей к завтрашнему дню, я хочу, чтобы они прибыли сюда как можно раньше, тогда те их лидеры, которые не удостоились приглашения, не успеют за это время скооперироваться и доставить Анджо неприятности внутри «Башмака».

– Хорошо. – Тони поднялась. – Если не возражаете, я вернусь к себе, возьму распечатки записей предыдущих разговоров с ними и принесу их сюда. – Она вышла.

– Вот тексты и самых первых разговоров, и самых последних, – сообщила она через несколько минут, вернувшись в гостиную. Пока Тони отсутствовала, Данно рассказывал Генри и Блейзу о самом интересном из того, что услышал от прохожих возле отеля, и о своих выводах, сделанных на основании этих разговоров. Когда вернулась Тони, он сразу замолчал и взял протянутые ею распечатки – так же как и Блейз с Генри.

Все трое начали просматривать листы. Блейзу достаточно было только беглого взгляда, чтобы ознакомиться со страницей. Данно читал почти так же быстро, зато Генри – медленно, строчку за строчкой, лицо его оставалось как обычно мрачным. Тони между тем села. Все ждали Генри.

– Видно, они очень хотят этой встречи, – сказал Блейз, положив руку на бумаги, небрежно брошенные им на соседний столик, когда Генри закончил чтение. – А ты что думаешь, Данно?

– Вполне с тобой согласен, – ответил Данно.

– Какие будут предложения? – спросил Блейз. Данно и Тони отрицательно покачали головами.

– У меня возникло несколько вопросов, – сказал Генри. – Блейз, а ты сам-то готов к встрече с ними? И должен ли я в соседних помещениях на всякий случай разместить несколько Солдат?

– Не представляю, зачем могли бы понадобиться Солдаты Господа, – пожал плечами Блейз. – Ты ведь наверняка имел в виду именно их, а не солдат Каслоу?

Генри кивнул.

– Мне меньше всего хотелось бы, чтобы квакерские военные имели хоть какое-нибудь отношение к этой встрече, – сказал Блейз. – Если они узнают о ней потом, то ничего страшного, но стоит пронюхать хотя бы кому-нибудь одному, как тут же узнают все – в данном случае, та самая публика, о которой говорил Данно. Впрочем, если подумать, то никогда не мешает подстраховаться. Да, Генри, пожалуй, ты действительно пришли несколько своих ребят, но только сделай так, чтобы солдаты не видели людей, пришедших на встречу. Да и лучше будет, если те тоже их не увидят. В особенности будут недовольны тем, что об их присутствии стало известно, люди «Башмака» – во всяком случае до тех пор, пока не доберутся до своих квартир целыми и невредимыми.

Он замолчал и обвел взглядом присутствующих.

– Кто-нибудь еще желает высказаться или внести предложение?

– Да, вот еще что, – вмешалась Тони. – Ты хотел, чтобы встреча состоялась в середине дня. Я назначила ее на два часа, сразу после ленча, чтобы нам не пришлось затягивать ее, предлагая еду и напитки, разве что в минимальном количестве.

– Хорошо, – кивнул Блейз. – Тогда, если ты этого еще не сделала, можешь позвонить в штаб-квартиру Иных и сообщить Ане Вассерлайд насчет людей из «Башмака» и их вооруженном эскорте из солдат-квакеров. Если она будет настаивать на встрече, то назначь ее на любое время, но только после того, как состоится встреча здесь.

Он взглянул на хронометр браслета.

– Кстати, а были еще какие-нибудь важные звонки? Например, от Аны, или что-нибудь необычное и важное?

– Ана звонила. Я сообщила ей, что ты свяжешься с ней при первой же возможности, – сказала Тони. – А ты что, ждал какого-нибудь важного звонка?

– Да нет, – ответил Блейз. – Разве что с орбиты. Но похоже, таких не было. Ну и ладно. Может, и лучше, если никто меня не будет дергать до самой встречи – исключение составляете только вы трое. Мне просто нужно отвлечься от всего второстепенного и спокойно обдумать, какие нас могут ждать неожиданности и как поступить при том или ином обороте событий.

Он взглянул на Данно.

– Мы подошли к решающему моменту. Эта встреча – прорыв, к которому я стремился с самого начала своего лекционного турне. И я должен провести ее как надо. Знаете, я, наверное, пойду прилягу, и если удастся заснуть, то я лучше поем потом, когда проснусь.

Он замолчал.

– Больше никто ничего не хочет добавить?

– Нет, – ответили они по очереди.

– В таком случае я, пожалуй, пойду к себе, чтобы завтра быть в форме. Мне действительно хочется спать.

Так оно и было. Трое его собеседников встали и ушли, а он остался, чувствуя какую-то противоестественную пустоту внутри. Возможно, это было одним из последствий болезни, которые, как предупреждал Кадж, могут давать о себе знать на протяжении многих лет.

Неожиданно он ощутил, как крепко стиснуты его челюсти. Он с усилием разжал их, но решимость относительно завтрашней встречи осталась.

Никакие осложнения, никакие последствия болезни не помешают ему достичь цели.

Глава 44

Настало утро дня, на который была назначена встреча с лидерами ПСД, Гильдий и «Башмака».

Блейз проснулся еще на рассвете, но оставался в спальне. Пока ему никто не звонил, да и сам он ни с кем не пытался связаться. Он исписал бесчисленное количество листков и тут же уничтожил их. Расхаживая взад вперед по комнате, он размышлял. До сих пор он был нетерпелив, как кречет. Но в конце концов, будто само собой появившееся, а не завоеванное в долгой борьбе, появилось осознание того, что он обрел власть, которой добивался, власть овладевать сознанием своих слушателей независимо от их желания. Та же власть, как у Старого Моряка в поэме Кольриджа…

Именно к этому шел Блейз, и именно сегодня, на встрече с теми, кого он должен взять под свой контроль здесь, на Новой Земле, ему эта власть понадобится. Он снова начал бродить взад-вперед по спальне, залитой утренним светом, проникающим через прозрачную стену и сулящим радость и отличный день всем, кто в это время оказался на улице.

Но Блейз ничего не замечал, лихорадочно анализируя все возможные ситуации, которые могут возникнуть на встрече, проигрывая один сценарий событий за другим.

Количество вариантов было не бесконечно: их число ограничивалось количеством и личностями участников. Но к сожалению, Блейз не знал особенностей их характеров, а именно это было важнее всего. Ему придется жонглировать тремя партиями, каждая из которых будет представлена четырьмя делегатами.

Либо он выиграет эту партию, и произойдет это именно сегодня, либо потеряет все, чего успел добиться за многие годы. Он должен эмоционально так воздействовать на каждую из групп, чтобы ее члены постаралась проявить свою силу раньше времени. В этом случае он, не теряя контроля над происходящим, подтолкнет ситуацию к нужной ему развязке…

Тонко запищал браслет.

– Пора, – раздался негромкий женский голос. Блейз специально ограничил звук крошечным динамиком браслета, а не перевел его на динамики в стенах и на потолке. Он не хотел, чтобы из задумчивости его вдруг вырвали громкие звуки.

– Хорошо, – ответил он, отключая браслет, который начал было повторять приглашение.

Блейз был полностью одет, оставался только плащ. Он набросил его на плечи и повернулся к одной из стен спальни.

– Зеркало! – приказал он.

В тот же миг окрашенная в светло-голубой цвет стена стала зеркальной, и он увидел свое отражение в полный рост.

Блейз на секунду затаил дыхание и замер, глядя на себя в зеркале.

– Жаль, что… – неожиданно для себя вслух произнес он, потом спохватился и уже про себя добавил:

«…меня сейчас не видит Генри».

Перемена, которую, как ему казалось, он впервые заметил, оправившись после болезни, под влиянием приблизившегося вплотную решающего момента как будто стала еще ярче.

Казалось, все черты лица теперь служат лишь одному – создать образ человека, одержимого великой целью. Глаза под густыми темными бровями стали еще темнее из-за застывшего в них выражения сверхъестественной целеустремленности.

Высокие скулы, сильный рот, высокий лоб создавали впечатление, что их обладатель наделен мудростью и пониманием, недоступными обыкновенному человеку. Одним словом, лицо, отражающееся в зеркале, вполне могло быть одним из бесчисленных ликов дьявола, в лапах которого, по мнению Генри, находился Блейз. Возможно, и не самый широко известный лик дьявола, а скорее скорбное лицо могущественного повелителя тьмы.

Это лицо потрясло даже его самого, причем так сильно, что на какое-то мгновение его даже охватило желание отвернуться, – и все же это был именно тот облик, к которому он стремился все эти годы.

– Ты еще у себя, – внезапно раздался за его спиной голос Тони. Блейз с трудом заставил лицо принять бесстрастное выражение. Она еще продолжала говорить:

– …тебе пора. Представители ПСД и Гильдий уже ждут, а людей из «Башмака» я пока посадила в соседней комнате. Ты же наверняка захочешь поговорить с ними до начала встречи?

Блейз, услышав первые же звуки ее голоса, от неожиданности чуть не бросился на нее как на врага, но вовремя сдержался и медленно повернулся к ней. И все же он боялся, что сейчас на ее лице заметит то же потрясение, которое испытал сам, увидев собственное отражение в зеркале. Однако Тони смотрела на него как обычно, лишь немного нахмурившись.

– Ты в порядке? – спросила она.

Блейз чуть было не улыбнулся ей, такая необузданная радость овладела им при известии, что все предполагаемые участники встречи собрались.

– Как никогда!

– Ну смотри, – сказала она, все еще приглядываясь к нему. – Помни, что Кадж советовал тебе всячески избегать стрессов. А ведь для тебя эта встреча очень важна, не так ли?

– Важнее не придумаешь, – ответил Блейз, – только не понимаю, при чем тут стресс. – Уже произнеся эту фразу он понял, что лжет, и на секунду встревожился: ведь Тони видит его насквозь и может заметить эту ложь. Но она ничего не сказала. – Не думаю, что мне что-нибудь грозит.

– Ну если ты так уверен… – Она по-прежнему не отводила от него взгляда. – Но по-моему, ты пришел наконец к кульминации всего того, чем ты занимался в последние годы, разве нет? Момент, когда станет ясно, удалось ли тебе то, что ты задумал, на Новой Земле.

– Верно, и если все пройдет как надо, это будет огромным шагом на пути к тому, чего я хотел бы добиться от Кассиды и Ньютона, поскольку Новая Земля им крайне необходима. Здешние ребята ожидают свары, и напрасно. Скорее нас ожидает игра в карты вчетвером, и ПСД и «Башмак» будут думать, что у них на руках одни козыри. Может быть, даже и Гильдии полагают то же самое – хотя в данный момент они пока просто держатся за юбки ПСД. А я должен заставить их открыть карты, тогда они уже не смогут использовать их дальше, когда это было бы действительно кстати, и в конечном итоге в выигрыше окажусь только я.

– Стресс, – спокойно заметила Тони.

– Да что ты! Я просто дождусь подходящего момента и начну действовать. Ты говоришь, ПСД и Гильдии уже здесь?

– Да, – ответила Тони. – Они сидят в зале заседаний и, очевидно, недоумевают, зачем вокруг стола столько лишних кресел.

– Да, – сказал Блейз. – Не стоит терять времени. Ты права, нужно идти. И действительно сначала – к людям из «Башмака». Кстати, а ПСД и Гильдии прислали по четыре представителя? – спросил он, когда они уже прошли через анфиладу комнат и оказались в небольшом коридорчике.

– Да, именно так. Троих из ПСД ты видел на том ужине, который они устроили для нас в прошлый раз. А четвертый их коллега явился с силовым экраном на голове, как те двое Иных, которые шпионили для нас в ПСД и в Гильдиях. Помнишь, они приходили к нам в отель вместе с Аной?

Блейз улыбнулся:

– Скажи, а приход делегации ПСД случайно не снимали? Я хотел бы взглянуть на этого типа с защитным экраном.

– Думаю, есть запись, сделанная камерами охранной системы, – ответила Тони. – Генри настаивает, чтобы все происходящее постоянно фиксировалось.

Она нажала несколько кнопок на браслете. Стена коридорчика превратилась в большой экран, на котором появилось трехмерное, в полный рост изображение четырех человек, входящих в апартаменты Блейза через дверь главной гостиной: Харли Николаус, Джей Аман и Орвиль Лернер. Четвертый человек в темном деловом костюме, сшитом по последней моде, был чуть ниже их ростом, а вместо головы у него над плечами сверкал мерцающий голубоватый экран, о котором говорила Тони. Блейз стал внимательно рассматривать его.

Приглашенные пересекли гостиную и прошли в примыкающий к ней зал заседаний.

– Она… или он… может быть кем угодно, – сказала Тони. – Кстати говоря, плечи пиджака чересчур внушительны.

Четверо тем временем уже вошли в зал заседаний. Изображение мигнуло, и стена снова стала стеной.

– Я заметил, – отозвался Блейз.

– ПСД так и не представили этого своего инкогнито, – продолжила Тони, когда они двинулись дальше, – но я думаю, мы его не знаем. Иначе зачем бы им было скрывать, кто он…

Она замолчала; дверь перед ними скользнула в сторону. Они с Блейзом оказались в небольшой гостиной без камина, где расположились Анджо и с ним еще три человека – две женщины и один мужчина.

Увидев входящего Блейза, они встали. Второй мужчина оказался чуть выше Анджо, но на его лице отражалась та же невозмутимость, что и у Анджо, хотя он и не был таким загорелым. Обеим женщинам было лет по двадцать с небольшим, и выглядели они замечательно. Вот только стояли они немного поодаль друг от друга. Одна – блондинка с коротко стриженными волосами и светло-голубыми глазами – держалась очень прямо. Другая была чуть ниже ее ростом, со светло-каштановыми волосами и с удивительно теплым взглядом карих глаз.

Женщины внимательно изучали Блейза, но по их лицам невозможно было определить, какое он произвел на них впечатление. Сам не зная почему, Блейз решил, что они настроены враждебно не только по отношению друг к другу, но и к Анджо, и к его фракции внутри «Башмака». К счастью, их внутренние разногласия не могли оказать никакого влияния на ход встречи.

– Рад познакомиться с вами, – начал Блейз. – Мы сейчас сделаем вот как: вы отправитесь в зал заседаний прямо следом за мной. Представители ПСД и Гильдий – и те и другие прислали по четыре человека – уже там. Войдя, я объявлю, что к нам присоединяются представители «Башмака», и как только вы услышите это – а дверь будет чуть приоткрыта, – сразу входите, пока никто из них не успел ничего сказать. И занимайте пустующие кресла. После этого можете не обращать внимания на то, что они станут говорить. Отвечать буду я. Вам все понятно?

– Вроде да. – Анджо взглянул на остальных. Те кивнули, а блондинка довольно язвительно произнесла свое «Да!».

– Тогда пошли, – велел Блейз.

Повернувшись, он отправился за Тони через холл, через пустую гостиную к приоткрытой двери. Здесь Тони остановилась и сделала четверым идущим за Блейзом членам Башмака знак встать так, чтобы их не было видно при открытой двери. Затем она кивнула Блейзу. Дверь открылась, и он вошел в зал.

На него тут же уставились семь пар глаз людей, сидевших за длинным столом. По восьмому же – с защитным экраном – нельзя было понять, смотрел он на Блейза или нет.

– Рад видеть вас всех, – спокойно, но быстро, так чтобы никто из присутствующих не успел заговорить раньше него, сказал Блейз. Он подошел к ближайшему пустующему креслу, но садиться не стал. – И прошу вас поприветствовать третьих участников этой нашей встречи – представителей людей «Башмака». Уверен, вам известна эта организация.

Он сел.

Присутствующие тут же уставились на входящих в зал Анджо и его коллег. Те вошли и заняли пустующие кресла на противоположном от Блейза конце стола. Анджо оказался прямо напротив Блейза.

За столом воцарилось молчание. Затем последовал взрыв, которого Блейз, разумеется, ожидал. Как он и предвидел, начал Харли Николаус, во время первой встречи показавшийся Блейзу самым влиятельным из всех членов совета ПСД. Прямо вожак старых волков, подумал Блейз, взглянув на Харли.

Во время его предыдущего визита на Новую Землю именно Харли руководил ужином, на который пригласили Блейза. Джей Аман, племянник Харли, который снова сидел по правую руку от него, тогда показался Блейзу наиболее умным из всех лидеров ПСД. Но Джей в подобной ситуации ни за что не заговорил бы первым. Он был из тех людей, которые сначала все продумывают до мелочей.

То же самое можно было сказать и об Орвиль Лернере; он также присутствовал на предыдущей встрече и сейчас сидел слева от Харли. Человек с защитным экраном, занимавший кресло рядом с Лернером, оставался величиной неизвестной, хотя Блейз сразу же решил, что тот скрывает лицо, поскольку в принципе не должен бы был находиться среди членов ПСД. Впечатление было такое, что Харли и остальные доставили его сюда в качестве тайного оружия, которое собирались привести в действие в подходящий момент.

– Вы заставили нас явиться сюда! – Харли едва не заикался, а лицо его потемнело от внезапно прилившей крови так, что, будь здесь Кадж Меновски, он наверняка бы забеспокоился. – Сюда – вместе с этими?! – Он ткнул толстым пальцем туда, где разместились представители «Башмака». – Мало того что вы стравили нас с Гильдиями! Так теперь вы еще и приводите с собой этих работяг! Так вот знайте же, Первый Учитель. – …Первый Старейшина! Нам просто не остается ничего иного, как удалиться!

Он умолк. Блейз молча и спокойно смотрел на него. Когда пауза слишком затянулась, Харли снова взорвался.

– Так что? – проревел он. – Что вы на это ответите?

– Хотите – уходите, – пожал плечами Блейз. Снова нависло тягостное молчание. Джей Аман начал было что-то шептать дяде на ухо, но Харли отмахнулся от него.

– Как это уходите? – снова заорал он. – Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал, – ответил Блейз. Он поднес браслет к губам. – Тони, Харли Николаус собирается уходить. Такой важный деятель ПСД, как он, не может уйти без эскорта из по меньшей мере четверых наших людей. Так что будь добра, пришли, пожалуйста, четверых. Спасибо.

– Ну довольно! – завопил Харли, вскакивая. Он пинком отшвырнул кресло и попятился от стола. Джей и Орвиль Лернер тоже начали подниматься. Но человек с экраном на голове даже не шевельнулся. Заметив это, Джей снова уселся и потянулся, чтобы поймать Лернера за рукав. Орвиль оглянулся, увидел, что Джей и незнакомец с экраном сидят, и плюхнулся обратно в кресло.

Открылись двери, и в зал вошли четверо Солдат Генри. Они сделали несколько шагов и окружили Харли Николауса, который резко развернулся и, пройдя мимо стола и сидящего за ним Блейза, вышел из зала. Солдаты последовали за ним. Одним меньше, подумал Блейз.

Как только дверь закрылась, заговорил Джей Аман.

– С вашего позволения, Первый Старейшина, – так же тихо, как и Блейз, произнес он, – позвольте заметить, что теперь ПСД представлены за этим столом всего лишь тремя делегатами.

– Верно, – согласился Блейз. – Надеюсь, в случае необходимости вы вполне сможете ознакомить нас с мнением Харли Николауса по тому или иному затронутому нами вопросу. Кстати, не пора ли нам перейти непосредственно к обсуждению?

– Прошу прощения, Первый Старейшина, – сказал Эдгар Хайтри, один из Гильдмейстеров, сидящий с другой стороны. Именно с ним Блейзу и пришлось иметь дело в свой прошлый визит. – Я думал, это будет неформальная встреча. От лица всех присутствующих, в том числе и нас, Гильдмейстеров, позвольте заявить, что все мы крайне разочарованы тем, что вы пригласили сюда этих людей – я имею в виду сидящих на противоположном конце стола.

Говорил он достаточно твердо, но так же спокойно, как и Джей Аман.

– Вы меня удивляете, Гильдмейстер, – сказал Блейз. – Как там гласит старинная поговорка? Кажется, «без труда не вытащишь и рыбку из пруда», да? Если мы собираемся обсуждать будущее этой планеты и всех остальных Новых Миров, то можно считать, что ПСД – это рыбка, вы – пруд, а вот люди «Башмака», как представители трудящихся планеты, несомненно являются трудом – самой весомой и важной составляющей жизни Новой Земли.

– Вполне возможно, – отозвался Хайтри, – но, повторяю, мы, как и наши друзья, сидящие напротив, понятия не имели, что предстоит обсуждать какие-либо вопросы, связанные с нашим народом или требующие присутствия представителей разных его прослоек. К тому же представителями служащих себя всегда считались именно мы, Гильдмейстеры. Ведь ради этого и создавались Гильдии – чтобы защищать служащих и помогать им.

– Да, я это слышал, – кивнул Блейз. – А вы никогда не задавали себе вопрос: не переродились ли ваши Гильдии со временем из Короля-Чурбана в Короля-Деспота?

– Надеюсь, что нет, – ответил Хайтри.

– Неужели? – насмешливо протянул Блейз. Насколько Харли Николаус в начале встречи побагровел, настолько же побледнел сейчас Хайтри. Но все-таки он сумел сдержаться и промолчал, видимо, не желая столь же бесцеремонного выдворения из зала. Похоже, подумал Блейз, Хайтри не очень-то надеется на то, что, если он пригрозит уйти, его Гильдмейстеры тоже встанут и удалятся вслед за ним.

– В таком случае, – продолжал Блейз, – мне очень жаль и вас и Харли Николауса. В том светлом будущем, что открывается перед нами, потребуются самые дальновидные из руководителей, к числу которых я всегда относил и вас.

Хайтри уставился на него выпученными от удивления глазами. Он явно был растерян, но продолжал молчать. Двое долой.

Зато теперь наконец Блейзу удалось полностью завладеть вниманием руководителей Гильдий и ПСД. Нужно было как можно скорее использовать это обстоятельство.

– Я очень рассчитываю на всех вас, – начал он, обращаясь к присутствующим. – Потому что потребуются именно такие лидеры. И это не только моя точка зрения. В качестве представителя другого Мира могу совершенно искренне заверить, что мы крайне заинтересованы в дальнейшем благополучии и процветании соседних миров.

Блейз сделал паузу, но, похоже, никто из сидящих высказываться пока не спешил.

– Уверен, вами владеют те же чувства, что и мной, – те, что свойственны лидерам любого из Новых Миров, – спокойно продолжал он. – Поэтому я и хотел поговорить с вами о светлом будущем, которое я так часто упоминаю в своих многочисленных выступлениях перед таким большим количеством слушателей.

Блейз окинул присутствующих взглядом, стараясь заметить признаки нетерпения. Но пока все, похоже, просто выжидали и слушали.

– Совершенно очевидно, – продолжал он, – пришло время, о котором предупреждали экзоты, – время, когда все мы как отдельные миры начинаем приходить в упадок. Но к счастью, историческая картина, которая постоянно меняется и зависит от любого действия любого из ныне живущих людей, в настоящий момент выглядит так, что перед нами неожиданно открываются уникальные возможности опровергнуть это предсказание.

На лицах присутствующих появилось заинтересованное – но в то же время и озадаченное – выражение. Блейз заговорил снова:

– В вашем случае, как мне кажется, создались предпосылки для образования более жестко структурированного общества сразу трех миров, в котором Новая Земля будет исполнять роль кузницы технических кадров для внедрения новых технологий – технологий, доведенных до стадии «ноу-хау» на Кассиде, в свою очередь получившей теоретические разработки от ученых Ньютона.

– Повторяю, – теперь еще тверже заявил Хайтри, – мы пришли сюда обсуждать вовсе не это.

– А мы – это! – неожиданно громко выкрикнул Анджо с другого конца стола. – Только вы виноваты в том, что наше сотрудничество с Кассидой и Ньютоном приводит ко все большему закабалению наших служащих и постепенно превращает их в рабов!

– Ничего подобного! – огрызнулся Хайтри.

– Стоит ли так волноваться? – спокойно заметил Джей Аман. – Служащие вечно на что-нибудь жалуются. Это их обычный прием, просто сейчас они приспособили его к данным обстоятельствам.

– Да, конечно, – Анджо повернулся к Джею, – у вас с Гильдиями всегда рука руку моет. Вы намеренно использовали якобы существующий между вами антагонизм, как два жернова, между которыми перемалывались в пыль простые люди.

– Болтовня! – усмехнулся Джей.

– До какой-то степени болтовня, возможно, – Блейз поспешил опередить Анджо, – но сдается мне, в ней есть и изрядная доля правды. Вообще-то мне кажется, что в позициях всех ваших трех групп есть определенная доля как искренности, так и фальши.

Он встретился глазами с Анджо.

– Всех трех групп, – медленно повторил Блейз. Но на лице Анджо никак не отразились чувства, которые он наверняка испытывал, – только крайнее внимание и готовность к любым неожиданностям.

«Трое долой… хотя скорее нет, третий просто будет сотрудничать с ним. По крайней мере, пока», – подумал Блейз.

– Должен сказать, что сейчас я больше симпатизирую служащим, – продолжил он. – С точки зрения борьбы за выживание именно они страдали более всего. Вы же – члены ПСД и Гильдмейстеры – все это время получали определенные выгоды. Даже если вы и страдали, то не сознавая этого и считая, что невзгоды являются оправданием существования ваших организаций. Вам даже в голову не приходило поднимать вопрос о том, будет ли оправдано ваше существование в мире будущего.

– Дело в том, Первый Старейшина, – сказал Джей, поигрывая ручкой над лежащим перед ним на столе блокнотом, – что все, о чем вы говорите, более чем абстрактно и теоретично. В реально же существующем нынешнем обществе Новой Земли…

– Эгоистические побуждения и стремление к личной выгоде – я снова имею в виду людей «Башмака», равно как и ПСД и Гильдии – привели планету на грань откровенной революции, – резко перебил его Блейз таким тоном и так громко, что голос Джея казался просто писком.

В голосе его явно прозвучали гневные нотки, и он знал, что от слушателей это тоже не ускользнет. Джей открыл было рот, чтобы заговорить, но счел за лучшее промолчать.

– Если вы обратите внимание на закономерности, циклически повторяющиеся в истории, – продолжал Блейз уже спокойнее, – то увидите, что наиболее вероятным результатом всего этого может явиться взрыв недовольства служащих, захват ими власти и постепенное превращение этой власти во все более и более тиранический режим. Скорее всего, со временем и ПСД, и Гильдии окажутся под судом за прошлые преступления против народа Новой Земли. Вам предстоит пережить то, что уже имело место на Старой Земле в конце восемнадцатого столетия во Франции. Иными словами, ваши служащие на протяжении последних ста лет непрерывно испытывали на себе влияние целого ряда неблагоприятных факторов. В то же время ПСД и Гильдии все эти годы как сыр в масле катались.

– Какая ерунда! – пробормотал Джей своим ручке и блокноту.

– Ерунда? – воскликнул Блейз. – Тогда взгляните на людей, сидящих на другом конце стола, Джей Аман. И попристальней! А потом попробуйте продолжать утверждать, что эти люди в один прекрасный день не решат положить вашу голову под нож гильотины – разумеется, при условии, что в один прекрасный день на Новой Земле будет воскрешено столь архаическое устройство.

Джей оторвался от бумаг, взглянул на Блейза, улыбнулся, а затем демонстративно перевел взгляд на сидящих на противоположном конце стола представителей «Башмака». Он долго не отводил от них взгляда – даже чересчур долго, – и постепенно выражение его лица стало меняться, теряя былую уверенность. Его глаза словно оказались прикованными к лицам этих людей, столь же неотрывно глядящих на него через весь стол. Четверо долой.

– А ты, Анджо, и все вы, смотрящие сейчас на Джея Амана, – продолжал Блейз. – Можете ли вы гарантировать, что не только вы, но и все остальные члены вашей организации не скатятся до подобных легальных расправ?

Люди «Башмака», включая и Анджо, растерянно уставились на Блейза.

– Вы имеете в виду… – начала было блондинка, но смолкла. Еще трое долой. Итого семеро.

– Он имеет в виду, – сказал Анджо, все еще пристально глядя на Блейза, – что мы должны думать не только о нынешнем моменте, но и заглядывать вперед и предвидеть то время, когда наши же товарищи по «Башмаку» будут судить нас – нас четверых, которые сейчас присутствуют здесь, – а потом сунут наши головы в петлю. Но только почему вы уверены, что все будет именно так, Блейз Аренс? Из всякого положения можно найти разумный выход. Совсем не обязательно доводить дело до кровавой революции.

– Прежде всего, – вмешался Джей Аман, – из ситуации могут быть и другие выходы, не связанные с революцией, но не менее кровавые…

Он многозначительно смолк на середине фразы. Головы всех присутствующих повернулись к Джею, Орвилю Лернеру и неизвестному с защитным экраном на голове, поскольку именно ПСД явились инициаторами появления на планете пятидесяти тысяч солдат-квакеров, более половины которых уже находились здесь. Таким образом Джей дал понять, какой они с Харли придерживаются точки зрения, но Блейз был абсолютно уверен, что он сделал это гораздо раньше, чем было намечено. Они наверняка рассчитывали выложить свои козыри только перед самым окончанием встречи.

Кажется, все – исключая человека с экраном на голове, который явно дожидался удобного момента. Но в данный момент внимание всех присутствующих было обращено на Джея. Следовательно, требовалось вмешаться.

Блейз чуть-чуть выждал, давая им время прийти в себя. Затем, опередив Джея, заговорил:

– Однако, Джей Аман, думаю, было бы неразумно с нашей стороны искать такое решение прямо сейчас, поскольку совершенно ясно, что есть только одна альтернатива, которая устроила бы всех и приняла бы на себя инерцию нынешнего отрезка истории, а также гарантировала бы продвижение человеческого общества вперед и вверх – к лучшей для всех обитателей Новой Земли жизни.

Все снова повернулись к нему, с трудом отведя взгляды от Джея.

– Я бы сейчас не сидел с вами здесь, если бы эта альтернатива не была реальной, – сказал Блейз, – но все дело в том, что она подразумевает объединение усилий всех Новых Миров. Ни один из Новых Миров и ни один союз Новых Миров не в состоянии привести к нужному результату. Здесь потребуются общие усилия людей всех планет. Историческое развитие дошло до точки, после которой предсказанный распад и дезинтеграция либо потянут за собой всех нас, либо никого. То, что я вижу, – идеальное решение, но оно требует согласия каждого из жителей всех Новых Миров.

Он остановился, давая им возможность высказаться, но все молчали, включая и Джея, который спокойно, с легкой удовлетворенной улыбкой на лице ждал продолжения.

– Во-первых, следует навсегда покончить с попытками Старой Земли подчинить нас своему владычеству. Она ведь никогда не отказывалась от мысли превратить Новые Миры в свои колонии. И во-вторых, как отдельным личностям, так и целым обществам нужно смириться с мыслью о том, что им придется измениться и заняться развитием способностей, о наличии которых они уже давно и думать забыли. В противном случае раса просто отторгнет их от себя. Людей на некоторых мирах – таких как Дорсай и, к сожалению, оба Экзотских мира, – боюсь, уже не спасти. Скорее всего, нам придется предоставить их самим себе. Зато все остальные смогут спокойно жить, процветать и развиваться дальше – если, конечно, мы все сделаем правильно. При умелом подходе на эти три мира можно будет просто не обращать внимания.

Взгляды всех присутствующих – включая и Джея – теперь были прикованы к Блейзу. Слова «Дорсай» и «Экзотские миры» – эти две легендарные и чрезвычайно мощные культуры – заставили сработать то, что можно было бы назвать историческим рефлексом. Даже сейчас, когда прошло уже почти сто лет, богатство и знания экзотов и военная мощь дорсайцев могли внезапно воспрянуть, как великаны, пробудившиеся от векового сна, и сорвать даже самые изощренные планы любого или даже всех Новых Миров вместе взятых.

В конце концов Блейз полностью завладел вниманием всех сидящих за столом, подобно Старому Моряку…

Глава 45

Внезапно настроение сидящих за столом изменилось. Картина, которую нарисовал Блейз, вызвала в памяти присутствующих уже ставшие достоянием истории, но тем не менее до сих пор весьма яркие воспоминания.

Оба Экзотских мира и Дорсай теперь не занимали умы обитателей Новых Миров до такой степени, как раньше, когда именно эти три мира в основном определяли ход межзвездной политики. Но воспоминания остались. Воспоминания об экзотах с их почти сверхъестественными деловыми способностями и несметными богатствами. Легендарные дорсайцы – обитатели мира, который, по словам Серых Капитанов – так называлось дорсайское высшее командование, – объединив все свои войска, что несли службу по контрактам на разных планетах, устоял бы даже перед мощью всех остальных населенных планет вместе взятых.

Люди, собравшиеся за столом, всегда готовы были во всеуслышание порицать каждого, кто посягнул бы на общественные устои или государственное устройство любого из Новых Миров. Но так силен был впитанный с молоком матери страх, что все присутствующие в глубине души были бы рады видеть и дорсайцев, и экзотов отброшенными далеко назад.

Блейзу удалось заставить Джея и Анджо открыть их козыри. У Хайтри их, видимо, просто не было. Значит, пришло время немного поторопить события.

– Таким образом, – нарушив воцарившуюся тишину, произнес Блейз, – перед нами две задачи. Первая – это перестройка личности, вторая – превращение всех Новых Миров в единое общество.

Он сделал паузу, чтобы желающие могли высказаться. Но все были заняты своими мыслями и молчали, обдумывая услышанное.

– Достижение же второй цели – общественной реорганизации Новых Миров – неизбежно – хотим мы того или нет – приведет нас к решающей конфронтации со Старой Землей и к окончательному срыву всех ее попыток повлиять на нас, в особенности посредством Абсолютной Энциклопедии. Чтобы победить в этой битве – а в ней нужно или победить, или смириться с тем, что нас навсегда вычеркнут из истории, – мы должны немедленно начать перевооружаться. Когда же столкновение наконец произойдет, можно будет слово подкрепить делом. Помните: население Земли до сих пор превосходит население всех Новых Миров, не считая экзотов и дорсайцев. Но, как я уже говорил, иного выхода, как предоставить их самим себе, я не вижу…

В первый раз за все то время, что он говорил, один из присутствующих пошевелился. Это был человек с защитным экраном. Она или он слегка передвинул лежащую на столе руку. Блейз поспешно продолжал:

– К счастью, в этом может оказать содействие моя организация Иных. Состоящие в ней люди специально обучены – и еще очень многие пройдут то же самое обучение – работать в составе системы совместного управления, объединяющей наши организации на всех Новых Мирах. По-видимому, это звучит несколько амбициозно – предлагать объединить подобным же образом и все Новые Миры. Но мне кажется, некоторые параллели здесь провести можно.

Он дал им время обдумать свои слова.

– Как я уже говорил, исторический процесс развивается в направлении единого общества Новых Миров. Уже имеется пример комбинации из трех миров: Кассиды, Ньютона и Новой Земли. Единственным недостатком этого триединства является то, что все планы объединения инициированы Ньютоном – который и сам не прочь взять под контроль все остальные Новые Миры. Я же веду к тому, что необходимо образовать сообщество, в котором ни один из миров не будет доминировать над другими. Но работа, проделанная за последние пятьдесят лет Ньютоном, тоже не пропадет даром, поскольку основы объединения уже налицо. Так что потребуется лишь изменить к нему отношение некоторых людей; вы согласны со, мной, Питер Де Нильс?

Неизвестный с защитным экраном внезапно отключил его. Все увидели лицо человека, с которым Блейз встречался на Кассиде.

Еще тогда Блейз заметил, как улыбчиво его лицо и какие глубокие веселые морщинки прорезают уголки его глаз, прячущихся под кустистыми бровями. Сейчас же эти глаза прямо лучились удовольствием.

– Я все думал, сколько же вам понадобится времени, чтобы определить, кто я такой, – сказал он.

Сидящие за столом наконец пришли в себя. Блейз мгновенно перестал быть центром внимания. Теперь все уставились на Де Нильса.

– Это был вполне закономерный вывод, – ответил Блейз. – В принципе я ожидал, что вы захотите принять участие в этой встрече. Тогда на Кассиде вы допустили одну ошибку. Вам не следовало убеждать меня в хрупкости своего здоровья. Один из ваших помощников отпустил в мой адрес сердитое замечание о том, что я вас утомил прогулкой от дома до рощи. Тут вы переиграли. Ваши люди могли бы продемонстрировать свое неудовольствие и другими, не столь явными способами. Тот же факт, что один из них осмелился вслух высказать замечание такому человеку, как я, сразу же навело меня на некоторые мысли.

– Я действительно стар, – сказал Питер, – и та прогулка действительно далась мне с изрядным трудом – ведь нужно было не отставать от вас с вашими длинными ногами, хотя вы, правда, старались идти помедленнее.

– Не сомневаюсь, – произнес Блейз. – Но тем не менее вы явно пытались создать у меня впечатление, что слишком стары и немощны для путешествий на другие Новые Миры. Других причин так подчеркивать свою слабость быть не могло. Но на самом деле последние сомнения оставили меня, когда я совершил ту вечернюю прогулку на балкон зала заседаний Совета на Ньютоне, после того как увидел там фигуру с защитным экраном, скрывающим лицо… – Он повернулся к остальным присутствующим:

– Прошу прощения, я не представил вам нашего гостя. Это Питер Де Нильс, уроженец Кассиды и в то же время непременный участник заседаний Совета наблюдения за лабораториями на Ньютоне – пусть даже и анонимный. Обычно он присутствует на заседаниях Совета под именем «Джентльмен».

– Мне кажется… – начал было Джей Аман, но Питер перебил его.

– Послушайте, не надо строить из себя еще большего дурака. Первый Старейшина и так уже отлично осведомлен о наших связях с вашими ПСД. От внимания Блейза Аренса никак не могло ускользнуть то обстоятельство, что, хотя ПСД и достаточно богаты, вряд ли они были бы в состоянии найти средства оплатить контракт по найму пятидесяти тысяч квакерских солдат.

– Да если хотите знать, мы…

И снова Джея перебил Де Нильс:

– Я ведь уже сказал вам, что вы ведете себя по-идиотски. Никто не сомневается в вашей возможности оплатить такой счет – через какое-то время. Но есть разница: быть в состоянии вообще выплатить такую сумму и отдать ее сразу, едва успев заключить контракт с Квакерскими мирами. Без нас вам явно было не обойтись. Хотя в принципе это не так уж и важно, поскольку мы и так всегда вам помогаем. Первый Старейшина, думаю, что если вам и придется потрудиться, убеждая некоторых из них принять вашу точку зрения, население Ньютона значительно менее ранимо. Общественные связи, которые Ньютон старался создать на протяжении нескольких поколений, довольно устойчивы.

– Слово «убеждать» здесь неприменимо! – почти выкрикнул Джей. Лицо его было искажено. – Что касается ПСД, то мы ни с кем не связаны, включая и Ньютон, пусть даже мы чем-то и обязаны ему. Равно не собираемся мы связывать себя и вашим планом, Блейз Аренс. Очевидно… – он бросил гневный взгляд на Блейза и Де Нильса, – вы оба думаете, что только вы способны строить планы и успешно претворять их в жизнь на протяжении длительного времени. Мой дядя вовсе не такой дурак, каким многие его считают, да к тому же и ПСД еще до него вплотную задумывались о будущем. Было совершенно ясно, что рано или поздно ПСД полностью будут контролировать Новую Землю…

– Я протестую! – воскликнул Хайтри. – Наши Гильдии…

– Ваши Гильдии всегда были союзами тупоголовых баранов! – огрызнулся Джей. – Если бы не цеха и не титулы, вы вообще ничем не отличались бы от людей «Башмака». Именно ПСД владеют корпорациями. И именно ПСД контролируют правительство планеты. И исключительно в силах ПСД произвести объединение не только с Ньютоном и Кассидой, но и со всеми остальными Новыми Мирами.

Джей сделал паузу и сумел удивительно быстро взять себя в руки. Он медленно обвел взглядом присутствующих.

– Все, что нам для этого было нужно, – собственная армия. И теперь она у нас есть.

Все снова уставились на него. Он дал присутствующим несколько секунд на то, чтобы они осмыслили его слова. Затем, почти улыбаясь, продолжал:

– Вообще-то мы всегда все предвидели заранее – задолго до тех двоих, которых вам тоже пришлось выслушивать за этим столом. Думаю, особенно интересно это будет узнать рядовым членам всех этих Гильдий и «Башмаков». Наверное, вам лучше смириться с тем фактом, что вы ставили не на ту лошадь. А в качестве примера предусмотрительности ПСД могу сообщить вам, что вызвал сюда командующего войсками квакеров на нашей планете. Он явился вскоре после начала нашей встречи и сообщил, что дождется ее окончания, чтобы поговорить со мной. Сейчас я его приглашу.

Он поднес к губам браслет.

– Это Джей Аман. Маршал, будьте добры, зайдите к нам.

Не дожидаясь ответа, он сунул руку в карман пиджака, достал сложенный носовой платок и вытер губы. Одна из дверей за его спиной скользнула в сторону, и в зал вошел маршал Каслоу Дамар. Сделав пару шагов, он оказался у кресла Джея.

– Вы меня вызывали, господин председатель? – спросил он, стоя за спиной Джея. Сейчас он выглядел точно так же, как и во время встречи с Блейзом накануне: мундир, выправка, даже сосредоточенное выражение лица и явная готовность выслушать все, что ему скажут.

Джей полуразвернулся в кресле и бросил на маршала мимолетный взгляд.

– Вообще-то, Дамар, мы не пользуемся этим титулом на людях, – сказал он. – Вам следует это запомнить.

– Прошу прощения, Джей Аман, – ответил Каслоу все тем же невозмутимым тоном.

– На первый раз прощаю. – Джей снова развернулся лицом к присутствующим. – Дамар, я вызвал вас, чтобы вы подтвердили справедливость того, что я сейчас скажу этим людям, – то есть если я попрошу вас об этом.

– С удовольствием, Джей Аман.

– К сведению тех, кто еще не знаком с этим человеком – я, конечно, не имею в виду Первого Старейшину. Это маршал Каслоу Дамар, командующий войсками, которые мы наняли на Квакерских мирах. Он родился здесь, на Новой Земле, но в свое время его отец перевез всю семью на один из Квакерских миров – если не ошибаюсь, на Гармонию, – когда маршалу было всего восемь лет. Я не помню, сколько лет маршалу сейчас, но на Гармонии он провел практически всю сознательную жизнь. Это я говорю для того, чтобы вы поняли, насколько предусмотрительны ПСД.

Присутствующие по-прежнему молчали. Ни у кого не нашлось ни возражений, ни вопросов. Джей продолжал:

– Я правильно говорю, Дамар?

– Да, Джей Аман.

– Его отцу было поручено нами одно задание, – продолжал Джей, снова вытерев губы платком. – Прижиться на Гармонии и воспитать там детей. Все сыновья стали военными. К сожалению, по тем или иным причинам оба старших сына погибли. Однако у присутствующего здесь маршала карьера сложилась удачно. Когда мы вели переговоры с квакерским правительством о найме этих войск, мы просили их назначить командующим человека, который бы знал обстановку на Новой Земле или когда-либо жил там. Разумеется, они прислали Дамара. Верно, Дамар?

– Так точно, Джей Аман.

– Да, – кивнул Джей. – Вам должно быть известно, Дамар, что человек, рожденный на Новой Земле, по нашим законам всегда остается ее гражданином, следовательно, вы по-прежнему являетесь гражданином Новой Земли?

– Я всегда знал это, Джей Аман.

– Если мне не изменяет память, большинство ваших родных уже перебралось обратно сюда. Это так?

– Да, Джей Аман.

– Думаю, что среди них даже и его отец, – продолжал Джей, на сей раз уже обращаясь к присутствующим. – Они под охраной – разумеется, ради их же собственной безопасности. Ваш отец вроде бы вернулся совсем недавно, не так ли, Дамар?

– Он получил сообщение о серьезной болезни моей сестры, – сказал Каслоу, – и поэтому решил вернуться.

К счастью, оказалось, что болезнь не так серьезна, как следовало из сообщения. Вообще-то он, кажется, уже заказал билет на обратный рейс и собирался вылететь через пару недель.

– Всему свое время, Дамар. – Джей все еще переводил взгляд с одного участника встречи на другого. – Думаю, что даже такому удачливому бизнесмену, как ваш отец, нелегко истратить на перелет столь значительную сумму. Возможно, нам удастся уговорить его побыть на родной планете подольше и как следует отдохнуть. Вы же знаете, мы о нем позаботимся, как и о прочих членах вашей семьи. И несмотря даже на то что ваш отец, как мы надеемся, по необходимости, стал одним из самых рьяных приверженцев квакерской веры. Это ведь так, Дамар?

– Отец стал настоящим Хранителем Веры, – ответил Дамар. – Это признают все, кто знал его по Гармонии. Я всегда говорил, что очень горжусь им и со временем тоже надеюсь достигнуть подобных высот веры.

– Не сомневаюсь, Дамар. Однако сейчас я хочу поручить вам одно дело. В этом зале находятся два представителя других планет. Один из них, разумеется, Блейз Аренс, Первый Старейшина Квакерских миров, а другой – гражданин Ньютона, его очень просто определить: он здесь самый старший, его кличка «Джентльмен», а настоящее имя – Питер Де Нильс. Наше правительство только что решило объявить их обоих персонами нон грата на Новой Земле, и вы должны принять по отношению к ним соответствующие меры – надеюсь, вы прихватили с собой некоторое количество ваших людей?

– Со мной прибыло несколько помощников и солдат. Я в любой момент могу их вызвать, Джей Аман.

– Что ж, тогда, пожалуй, лучше сделать это прямо сейчас. Думаю, Питер Де Нильс особых хлопот не доставит, зато вот Первый Старейшина – рьяный поклонник боевых искусств и может натворить глупостей. Конечно же, причинять ему какой-либо физический вред ни к чему – это наверняка вызовет политические осложнения. Поэтому просто вышлите этих двоих с планеты первым же кораблем. Причем не важно, куда он направляется. Дальнейший маршрут они смогут уточнить на любой другой планете.

– Секундочку. – Блейз полез в карман и вытащил пачку сложенных вдвое листков, которые являлись копией контракта, полученной им от маршала накануне. – Мне кажется, господин председатель, прежде чем совершить что-нибудь столь неосмотрительное, вам следовало бы еще раз пробежать глазами контракт.

Он толкнул пачку листков по направлению к Джею, но тот оттолкнул их от себя.

– Мне незачем еще раз все это перечитывать! Я и так знаю содержание контракта.

Джей вытащил платок и снова промокнул губы, затем уже более спокойно продолжал:

– Думаю, это вам нужно удивляться, перечитывая этот контракт, Блейз Аренс. Мы изучили его внимательнейшим образом и привлекли к этому делу наших лучших юристов. В контракте содержатся все пункты, на которых мы настаивали при его заключении. Абсолютно все. Дамар, исполняйте приказ.

– Так точно, Джей Аман, – сказал Дамар, – но поскольку дело касается дипломатических отношений, мне непременно нужно проконсультироваться с моим непосредственным начальником.

Лицо Джея, которое к этому времени приобрело свою нормальную окраску, снова побледнело. Губы его искривились, и он резко развернулся в кресле.

– Что еще за фокусы! – рявкнул он. – Ваш непосредственный начальник – я! Вы и ваши люди подчиняетесь только мне! Вы что, не понимаете? Именно я, и никто иной, распоряжаюсь судьбами – вашей, ваших людей и вашей семьи. В особенности вашей семьи. Неужели это вам непонятно?

– Почему же, – ответил Дамар. Но теперь он обращался непосредственно к Блейзу:

– Первый Старейшина, вы разрешаете мне выполнить его приказ?

– В данном случае, думаю, нет, маршал, – сказал Блейз. – Мне кажется, Джей Аман – или председатель, не знаю уж, как он предпочитает себя величать, – немного превысил свои полномочия.

Он перевел взгляд с Дамара на Джея.

– Джей Аман, или господин председатель, – произнес он, – я бы на вашем месте все же перечитал контракт. Только на сей раз помните, что он составлен по дорсайскому образцу, а у дорсайцев двухсотлетний опыт составления военных контрактов. Я не хочу, конечно, сказать ничего плохого в адрес ваших юристов. Но тем не менее вы наверняка найдете в контракте статью, согласно которой командующий квакерскими войсками на Новой Земле в вопросе об их использовании должен согласовывать такое решение со старшим из находящихся в данный момент на планете государственных чиновников Квакерских миров. И сейчас таким чиновником на Новой Земле являюсь я.

Джей несколько мгновений безмолвно смотрел на него, скомкав в кулаке платок. Наконец его губы шевельнулись, но он был не в состоянии вымолвить ни слова. Он снова повернулся к Каслоу Дамару.

– Вы слышали, что я сказал? – спросил он. – Или я должен напомнить вам о ваших обязанностях, а заодно и о вашей семье? В особенности об отце?

– Я глубоко люблю свою семью. – В голосе Каслоу впервые послышались эмоциональные нотки. – Больше всего я люблю своего отца и готов на все, лишь бы он и все остальные были в безопасности. Но я всегда стремился походить на него, а он наверняка сказал бы, что в первую очередь мой долг – исполнять веления Господа. А Господь велит мне подчиняться приказам моего непосредственного начальника, которым в данный момент является Первый Старейшина. И поверьте, я ни в чем не отступлю ни от воли Господа, ни от воли моего начальника.

– Господин председатель… – мягко начал Блейз, и Джей, резко развернув кресло, уставился на него. – Неужели вы и вправду думаете, что Квакерские миры доверили бы вам своих сынов, если бы не были уверены, что их командующий не истинно верующий человек? Думаю, вам все же лучше перечитать контракт. Страница седьмая, раздел под названием «Руководство и распоряжение войсками».

Все еще глядя на него, Джей пошарил рукой по столу, нащупал пачку листов, которую незадолго до этого небрежно отшвырнул, и, притянув ее к себе, начал перелистывать страницы.

– Кажется, восьмая строка сверху, – подсказал Блейз. – Там вы найдете следующие слова – под самым заголовком… «войска, присланные согласно контракту, находятся под командованием старшего из офицеров, а также его непосредственных начальников, включая представителей государственной власти Гармонии и Ассоциации, обеспечивающих поставку вышеуказанных войск».

Джей Аман дочитал страницу до конца и снова взглянул на Блейза.

– Прочитал, – сказал он. – И что с того?

– Джей Аман, – произнес стоящий у него за спиной Каслоу, – мой непосредственный начальник – Первый Старейшина.

Если до этого Джей просто побледнел, то теперь в его лице не осталось ни кровинки. Он уставился на Блейза.

– Видите ли, – начал Блейз, – как я уже говорил, дорсайцы оттачивали форму подобных контрактов на протяжении столетий. На заре своей истории, когда они только начали поставлять наемников на другие планеты, наниматели частенько пытались поставить дорсайских солдат под командование кого-нибудь из своих людей на том основании, что самый старший из оставшихся в живых дорсайских офицеров по званию ниже их собственного командующего, или под каким-либо иным предлогом.

Он замолчал, наблюдая за выражением лица Джея, который сидел, тупо уставясь на него.

– Чтобы исключить подобные ситуации, – продолжал Блейз, – дорсайцы стали назначать дополнительных командующих, которые не отправлялись с войсками, а оставались на Дорсае, с тем чтобы при первой же необходимости вылететь туда, где складывалась подобная ситуация и кто-либо пытался захватить командование над дорсайскими войсками. В ожидании их прибытия войска продолжали действовать только в рамках условий, перечень которых вы найдете в самом конце контракта. Если хотите, можете перечитать и их тоже, но вкратце они сводятся к следующему: если в живых остается даже хотя бы всего-навсего один рядовой, формально он является командующим войсками, присланными по контракту, до тех пор пока не прибудет старший по званию офицер.

Джей по-прежнему сидел неподвижно. В это время дверь за его спиной снова открылась. В зал вошли два майора, лейтенант и четверо рядовых в форме квакерских экспедиционных сил. Подойдя к Каслоу Дамару, они вытянулись перед ним по стойке смирно. Звук их шагов наконец вывел Джея из ступора, и он обернулся. Взглянув на вошедших, он обратился к Блейзу.

– Это просто чушь какая… – начал он, но тут же осекся.

– Маршал, – произнес Блейз, вставая, – мне кажется, все, что мог, я здесь уже сделал. Ни Питера Де Нильса, ни меня с планеты выдворять не придется, хотя мы в любом случае очень скоро ее покинем. Только прошу вас снова обеспечить мне почетный караул.

Он оглядел присутствующих.

– И вот еще что, – добавил он. – Маршал, отныне вы при необходимости – подчеркиваю, только при необходимости – можете пользоваться советами Аны Вассерлайд – руководителя организации Иных на этой планете. Я назначаю ее своим заместителем. Если вам потребуется вступить в контакт с какой-либо из здешних влиятельных организаций, свяжитесь либо с Анджо, руководителем людей «Башмака», либо с Эдгаром Хайтри – главой Гильдмейстеров, либо с Джеем Аманом – председателем ПСД. В случае же возникновения вопросов, связанных с Ньютоном или Кассидой, обращайтесь к Питеру Де Нильсу, если он к тому времени все еще будет находиться здесь, а если нет – то к руководителям дипломатических представительств Ньютона или Кассиды. А теперь – всего наилучшего! Вас и ваших людей, маршал, прошу пройти со мной.

Блейз вышел из-за стола и направился к стоящим навытяжку офицерам.

– Думаю, я тоже пойду с вами, – сказал Питер, отталкивая кресло и вставая. – Подождите меня, пожалуйста.

Он нагнал Блейза, когда тот мимо посторонившихся офицеров уже выходил из зала. Однако еще до того, как он вышел, очнулся Джей.

– Подождите! – крикнул он вслед уходящему Блейзу. – Мы должны поговорить. Почему после всего этого вы поручаете маршалу в случае необходимости связываться со мной?

– Потому что вы самый способный человек в ПСД, – не оборачиваясь ответил Блейз.

Он вышел. Питер Де Нильс, Каслоу Дамар и остальные военные последовали за ним.

Они оказались в гостиной, где никого не было; желтые прозрачные стены комнаты усиливали проникающий внутрь свет полуденного солнца. Блейз пересек гостиную и прошел в следующее помещение, оказавшееся холлом, через который он уже проходил, направляясь на встречу.

– Не могли бы вы идти чуть помедленнее… – взмолился Де Нильс.

Блейз остановился и подождал, пока Питер догонит его. Офицеры, включая и Каслоу, почтительно следовали за ними. Блейз двинулся медленнее и, пройдя холл, ввел их в главную гостиную своих апартаментов.

– Мне просто необходимо присесть, – произнес Де Нильс.

– Конечно, – сказал Блейз, чувствуя вину за то, что по привычке снова пошел своим обычным широким шагом. Он пододвинул Питеру кресло, и тот со вздохом облегчения плюхнулся в него.

Блейз тоже опустился в одно из кресел.

– Маршал, – начал он, – я думаю, что Питер Де Нильс вскоре вернется к себе в отель. Он, скорее всего, захочет до самого отлета побыть в уединении, не встречаясь ни с кем из местных жителей.

Он взглянул на Питера. Тот кивнул.

– Не могли бы вы поручить, трем-четырем своим офицерам и нескольким солдатам обеспечить ему покой на все оставшееся время, а затем проводить его на корабль?

– Немедленно отдам соответствующие приказания, Первый Старейшина, – ответил Каслоу и направился к высокому худощавому с прекрасной выправкой молодому офицеру, который в этот момент разговаривал с Тони.

– Благодарю вас, – кивнул Питер. – Как же вы все-таки догадались, что это был я?

– Это было нелегко, – сказал Блейз. – Между прочим, вы отлично выступили и в роли Джека – того анонимного двойного агента, который якобы работал и на нас, и на ПСД. Должно быть, вам было нелегко не только двигаться, но и говорить, выдавая себя за человека по крайней мере на полвека моложе себя.

– Я ведь много лет назад довольно долго был актером – профессиональным актером, – мягко заметил Питер. – Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Я никак не отождествлял вас с Джеком, до тех пор пока не отправился вместе с вами на прогулку на Кассиле. Но даже и тогда мне трудно было в это поверить. Вас выдала походка, – пояснил Блейз. – В случае с Джеком вы, должно быть, помните, я видел, как вы с Джилл уходили из комнаты. Как профессиональный актер, вы наверняка знаете, что самым трудным в перевоплощении является имитация походки. Когда мы встречались с вами на Кассиде, вы ходили как обычно – так и должен ходить человек вашего возраста, – и здесь тоже. Так что не заметить сходства было просто невозможно.

– Но ведь на Ньютоне вы не видели, как я хожу, – сказал Питер.

– Нет, но вы явно были центральной фигурой в зале заседаний Совета и явно слишком умны, чтобы согласиться с идиотским планом Хаф-Тандера, не будучи достаточно хорошо осведомлены обо мне. Настолько хорошо, чтобы быть уверенным в моей способности пережить происшедшее. То есть вы определенно интересовались мной, и вам был нужен человек вроде меня – в то время как я искал человека вроде вас. А теперь сопоставьте это с тем, что я тогда вам говорил, и с вашими усилиями заставить меня поверить в то, что вы неспособны проделать межзвездное путешествие. Все это давало самые серьезные основания предполагать: вы обязательно захотите присутствовать на любой встрече вроде этой, если, конечно, вовремя узнаете о ней. Вам оставалось только прилететь сюда и ждать.

– Мой приезд совпал с прибытием первых ваших солдат, – уточнил Питер. – Но вы сказали, что искали кого-нибудь вроде меня. Почему?

– Я и раньше предполагал, что должен быть человек, пытающийся объединить три мира. После того как на меня совершил нападение безумец, я окончательно убедился, что это вы. А соответственно можно было заранее предсказать, как вы себя поведете на встрече. Так оно и вышло.

– Похоже, я действительно старею. – Питер вздохнул.

– Не согласен, – сказал Блейз. – Многочисленные контакты с трудом уживаются с секретностью, а вам непременно захотелось бы увидеть, на что я способен. К тому же вам наверняка было крайне трудно имитировать походку молодого человека, когда вы уходили с той нашей первой встречи на Новой Земле.

– Точно, – кивнул Питер. – Мне пришлось перед свиданием с вами перенести ряд довольно малоприятных процедур и ради каких-то нескольких мгновений практически истратить последние резервы организма. Как только мы оказались за дверью, я сделал вид, что подвернул ногу, и Джилл – не знаю уж, она это была или он – помогла мне дойти до машины. Но может быть, вы и об этом знали?

– Нет, не знал, – ответил Блейз. – А между прочим, вы действительно кассиданин? Или все-таки ньютонец?

– Нет, я действительно кассиданин, – ответил Питер. Его дыхание, очевидно, уже выровнялось, поскольку говорил он достаточно спокойно, несмотря на внешнюю старческую хрупкость и миниатюрность, подчеркиваемую внушительным креслом. – Но ведь лучшие умы все же находятся на Ньютоне, и это-то и привлекло меня туда, хотя сам я не исследователь и не ученый.

– Ну, если образчики их лучших умов представлены в этом их Совете, – пожал плечами Блейз, – вас, должно быть, постигло горькое разочарование.

– И да и нет. Просто в Совете на самом деле никогда не были представлены лучшие из умов Ньютона – ведь по-настоящему умного человека не так-то просто оторвать от любимого дела. Зато середнячки – а то и люди даже еще более посредственные – те, кто изо всех сил стремится к политической власти, как правило, и попадают в Совет. Если бы Совет действительно состоял из самых умных людей планеты, я действительно был бы разочарован. Но я готов был всю жизнь посвятить благу Ньютона, пусть даже большинство его обитателей и понятия не имеют о том, что я существую. Пусть самых лучших немного, но они бесценны, и для того, чтобы они могли спокойно заниматься своей работой, им нужно помогать. – Он посмотрел на Блейза. – А теперь вы мне ответьте на один вопрос. Сейчас на встрече я с интересом выслушал то, что вы рассказывали о своих стратегических планах. А какие у вас планы в отношении Ньютона и Кассиды?

– Похоже, вы единственный, кто слушал с интересом, – сказал Блейз. – Всех остальных интересовало только, как это отразится лично и непосредственно на них.

– Это вполне естественно, – произнес Питер. – Но я прожил достаточно долгую жизнь и знаю, что если на Старой Земле кто-нибудь чихнет, то на Новой Земле кто-нибудь обязательно подхватит насморк. Но все-таки какие у вас намерения относительно Ньютона?

– Точно такие же, как и в отношении Новой Земли или любого другого из Новых Миров, – ответил Блейз. – Я вовсе не собираюсь вмешиваться в вопросы местного управления – или, вернее, постараюсь вмешиваться в них как можно меньше. Те, кто находится у власти, могут продолжать управлять, если, конечно, они на это способны. Я лишь хочу, чтобы все Новые Миры объединились и сообща двигались в правильном направлении. Как я уже не раз повторял, я – философ. Моя единственная цель – как можно более широко распространить свою философскую точку зрения, с тем чтобы ее приняло как можно большее число людей.

– Что ж, подход вполне разумный, – кивнул Питер. Вернулся Каслоу Дамар. Подойдя к Блейзу, он нагнулся, чтобы привлечь его внимание.

– Первый Старейшина, – начал он, – я…

Глава 46

Блейз очнулся в полутьме. В этот раз все было точно так же, как и в предыдущие, – внезапный переход, как будто вообще не прошло Никакого времени, – с той лишь разницей, что сейчас, придя в себя, он не продолжал бесконтрольно говорить. Мрак окружил его густым туманом, в котором он не мог различить абсолютно ничего.

– Нет! – громко воскликнул он. – Только не говорите мне, что выздоровление мне просто приснилось…

Из мглы вдруг возникла фигура Тони. Он с трудом различал ее, но она была совсем рядом, голос ее слышался отчетливо и, как всегда, действовал умиротворяюще.

– Нет, – сказала она. – Это было просто очередное отключение.

– Просто отключение? – Блейз не мог понять, как же он себя чувствует. Это была не боль, а нечто вроде общего недомогания, к тому же он с трудом соображал. И вдруг его пронзило и сжало своими когтями ощущение, очень близкое к панике. – Значит, я отключился? А Питер Де Нильс или кто-нибудь из военных заметил это?

– Нет, – ответил голос Тони. – Каслоу и его спутники ушли, а вслед за ним – офицер с солдатами, которые должны были сопровождать Де Нильса. Ты все это время вел себя как обычно. Только сказал, что немного устал и собираешься пойти вздремнуть. Ты лег, а потом, когда мы пришли тебя будить, то никак не могли добудиться. Позвали Каджа, и он заявил, что этого следовало ожидать. Он ведь предупреждал тебя. Я же спросила тебя, хорошо ли ты себя чувствуешь, еще перед встречей, и напомнила о том, что говорил Кадж. Но эти обмороки со временем будут случаться все реже и реже.

– Я не могу позволить себе… – Блейз запнулся. – Но ты точно уверена, что никто ничего не заметил?

– Абсолютно, – ответила Тони.

– Хорошо. Это сейчас самое главное.

У Блейза словно гора с плеч свалилась. Окружающая его мгла стала еще гуще. Потом ненадолго рассеялась, затем сгустилась вновь.

– Вы меня слышите? – Это был голос Каджа Меновски. Похоже, прошло какое-то время. Блейз сознавал, что, хоть он ничего и не видит, кроме какой-то мглы и двух смутных фигур, обстановка вокруг изменилась. Собственный голос отдавался у него в ушах звонким эхом так, словно стены в этом помещении находились к нему гораздо ближе, чем до этого.

– Да, – сказал Блейз. – Где я?

– Я рад, – произнес Кадж. – На сей раз вы гораздо лучше ориентируетесь в обстановке по сравнению с предыдущими приступами. Вы на борту корабля, направляющегося на Гармонию. А теперь ответьте мне на один вопрос. Насколько сильное напряжение вы испытывали до этой встречи и во время нее?

Мозг Блейза лихорадочно обдумывал ответ. Ему казалось, что это продолжается чересчур долго, но Кадж то ли был невероятно терпелив, то ли действительно прошло не так уж много времени.

– Полагаю, – наконец произнес он, – с того самого момента как было назначено время встречи, я находился в стрессовом состоянии. Но в общем-то ни до, ни во время встречи особого напряжения я не ощущал. Мне просто казалось, что я действую на пределе возможностей.

Он помолчал, вспоминая свой разговор с Питером Де Нильсом.

– Кое-что неожиданное всплыло только после встречи. Правда, это были приятные неожиданности.

– Так, значит, вы все-таки испытывали продолжительный стресс?

– Да, – согласился Блейз. – Неужели вы можете представить себе, что подобная ситуация могла не сопровождаться стрессом?

– Расскажите мне поподробнее об этой ситуации, – попросил Кадж. Только теперь он, видимо, обращался к Тони, поскольку Блейз его больше не видел и ему показалось, что голос врача звучит где-то в стороне. Он слышал, как Тони что-то отвечает, хотя и не мог разобрать слов, потом снова медленно отключился.

Придя в себя, он понял, что Кадж снова рядом с ним.

– Вы в состоянии слышать и понимать меня? – спросил Кадж.

– Конечно, – ответил Блейз, и действительно на сей раз ему показалось, что мгла чуть-чуть рассеялась – а может быть, это просто его глаза быстрее приспособились. Фигуры Каджа и Тони стали более четкими.

– Следовало бы предупредить вас, – начал Кадж, – что вам придется выбирать между тем, что вы называете «выкладываться полностью», и подобной реакцией вашего организма, но я, скорее всего, буду понапрасну сотрясать воздух. Верно?

– Да, – подтвердил Блейз.

– Так я и думал. Эти обмороки, как я вам уже говорил, время от времени будут повторяться. Не старайтесь им противодействовать. Сейчас, например, вы инстинктивно пытаетесь бороться со своим нынешним состоянием. Не нужно. Просто расслабьтесь, и пусть все идет своим чередом. Чем меньше вы сопротивляетесь, тем легче вам будет примириться с ними и тем быстрее они начнут становиться все короче, слабее и беспокоить вас все меньше и меньше.

– А сколько же еще… – Блейз запнулся, не зная, как точнее сформулировать свой вопрос.

– Сколько еще они будут продолжаться? – подхватил Кадж. – Это зависит только от вас. От того, что вы делаете и что вы за человек. Я не могу вам этого сказать. Все зависит от того, насколько серьезно вы пострадали, в состоянии ли вы помочь самому себе выздороветь – душевно, эмоционально и физически – и, вероятно, от неких ваших генетических возможностей, которые мы пока не можем измерить. Самым мудрым было бы просто смириться с тем, что подобные вещи будут повторяться еще на протяжении неопределенного времени – по-видимому, нескольких лет, и только потом окончательно исчезнут. Скорее всего, в один прекрасный день вы просто осознаете, что уже несколько лет не было ни обмороков, ни каких-либо других проявлений болезни. И только тогда вы начнете вспоминать, когда же именно все это кончилось. Потому что болезнь оставит вас совершенно незаметно.

– Понятно, – сказал Блейз. Но в душе у него росла решимость найти способ одолеть недуг – более эффективный, чем мог бы ожидать Кадж. Он всегда побеждал любые жизненные трудности самостоятельно. Справится и на этот раз.

Сыграла эта убежденность свою роль или нет, но с этого дня он начал выздоравливать удивительно быстро, вызывая удивление окружающих. Создавалось впечатление, что именно разговор с Каджем оказал такое необыкновенное воздействие.

Зрение становилось все острее, и мало-помалу, в соответствии с указаниями Каджа, Тони впускала в комнату все больше и больше света. Блейзу наконец удалось выяснить, почему его старались держать в полумраке, когда Тони по чистой случайности поднесла при нем браслет к губам и отдала приказ, видимо, недостаточно точно. В комнату хлынуло гораздо больше света, чем она предполагала.

Блейзу показалось, что свет, подобно крепкому кулаку, двинул его в оба глаза. Он охнул, как охает человек от неожиданного мощного и болезненного удара. Но Тони к тому времени уже успела затемнить окна, да и сам он после первой, крайне болезненной реакции на свет очень быстро привык к нему.

Постепенно он уже мог не только садиться на краю постели или в соседнее кресло – Блейз начал вставать и ходить, возможно и не очень уверенно.

– Почему вы не разрешаете мне покинуть комнату и прогуляться по-настоящему? – как-то спросил он Каджа.

– Может быть, это было бы и неплохо. Но я бы все же предпочел подстраховаться. Оставайтесь здесь еще на сутки, делайте все, что заблагорассудится. На случай же нового обморока старайтесь держаться поближе к постели. Если все же почувствуете себя плохо, советую полежать, расслабиться и постараться ни о чем не думать. Просто отгоняйте все тревожащие вас мысли.

– Я могу это делать и на ходу, – сказал Блейз.

Но Кадж был непреклонен.

Итак, Блейзу пришлось еще на сутки остаться в каюте в обществе Тони. Правда, к нему то и дело стали наведываться посетители. Первым появился Генри, и Тони вышла, давая им возможность поговорить с глазу на глаз.

– Как ты себя чувствуешь, Блейз? – Генри присел рядом с постелью Блейза. Он задал этот вопрос таким тоном, что Блейз почувствовал себя подчиненным, от которого требуют обстоятельного доклада. Но Блейза было трудно провести. Он разобрался в характере Генри еще до того, как повзрослел. Чем более глубокие чувства одолевали Генри, тем суровее он обращался с другими людьми.

– Со мной все в порядке, дядя. – Блейз знал, что Генри нравится, когда они с Данно называют его дядей.

Разумеется, он никогда в этом не признавался даже самому себе – настолько, что начинал чувствовать себя не в своей тарелке, когда кто-либо из них так обращался к нему при каких-то хоть мало-мальски необычных обстоятельствах. Сейчас Блейз не заметил особых изменений в выражении его лица, но был рад доставить ему подобное удовольствие.

– Приятно слышать, Блейз.

– Это просто одно из последствий, которые время от времени будут иметь место. Во всяком случае, так говорит Кадж. Со стороны, конечно, все это выглядит довольно мрачно, но сам я вообще почти ничего не заметил.

Это практически было правдой в той части, которая касалась обморока. Во всем остальном Блейз лгал – особенно это касалось его реакции на случившееся. В душе Блейз относился к подобным эпизодам как к злейшим врагам. Вещи вроде такой слабости подлежали безусловному уничтожению – и чем быстрее, тем лучше. Но Генри об этом не стоило говорить.

– Хорошо, – коротко заметил Генри.

– Ну а ты-то как, дядя? – спросил Блейз. – Ты же был ранен еще на Ньютоне, а мы с тех пор практически и не виделись.

– Все зажило. – По тону Генри было ясно, что этот вопрос закрыт раз и навсегда.

Больше тема здоровья не затрагивалась. Они поговорили об уцелевших Солдатах, об обратном полете на Гармонию, которого Блейз совершенно не помнил, и об отеле, в котором сейчас жил Блейз – здесь он останавливался и в прошлые свои приезды, только на другом этаже. Вскоре Генри собрался уходить, не желая утомлять Блейза сверх меры. На самом деле Блейз уже начал уставать от постельного режима и был рад его компании.

Затем явился Данно.

Тони не стала выходить из комнаты, и Блейз заметил, что вслед за Данно в комнату проскользнул и Генри. Он сел в кресло рядом с Тони у дальней стены. Они оба замерли, превратившись в ненавязчивых слушателей.

– Ну как ты? – поинтересовался Данно, плюхнувшись всем своим огромным телом в кресло у постели Блейза и чуть приподнимая его, чтобы можно было удобнее вытянуть длинные ноги.

– Отлично! – произнес Блейз. – По-моему, лучше бы побеспокоиться о здоровье Каджа Меновски. Может быть, его самого стоило бы отправить на всестороннее физическое и психическое обследование и попросить, чтобы особое внимание обратили на его чрезмерную заботливость и излишнюю осторожность. Я валяюсь здесь исключительно по его милости и из уважения к нему. Точнее было бы сказать – из уважения к его медицинским знаниям.

– Что плохого в том, чтобы как следует отдохнуть? – пожал плечами Данно. – Лучше уж перестраховаться.

– Береженого Бог бережет. Лучше поберечься, чем лечиться. Ладно, все ясно и я заочно приношу извинения Каджу, если позволил себе усомниться в его мудрости. Может, поговорим о чем-нибудь другом, а?

Данно улыбнулся.

– Ну и лиса же ты, братец. Ты уже почти убедил меня, что практически сложил ручки, так и не доведя до конца двух третей того, что собирался сделать, а потом, выходит, ты все же добился своего. Я-то уже было собирался спросить у тебя, что же нам делать с Кассидой и Ньютоном, пока ты тут валяешься и не в состоянии заниматься делами самостоятельно, как вдруг узнаю – ты уже со всеми разобрался.

Блейз улыбнулся в ответ:

– Значит, ты знаешь, что произошло?

– Когда я ознакомился с подробностями, все стало совершенно ясно, – ответил Данно. – Лучше скажи мне вот что. Ты с самого начала приметил Питера Де Нильса? Или он свалился тебе в руки совершенно случайно?

– И то и другое, – сказал Блейз, сразу вспомнив свое путешествие вдоль стены на Ньютоне к балкону зала заседаний Совета. – Впрочем, не совсем так. Рано или поздно его потенциал обязательно привлек бы наше внимание. Замечательно, что он оказался на этой встрече в качестве одного из представителей ПСД – между прочим, можешь начинать ненавязчивые поиски на других планетах подобных ему людей, обладающих способностью контролировать положение благодаря счастливой комбинации ума, влиятельности и природных способностей. Хотя не думаю, что таких окажется много. Но если мы найдем хотя бы нескольких, мы обязательно должны попробовать использовать их в нашем аппарате управления объединенными Новыми Мирами. Мы поставим их на один уровень с самыми лучшими из подготовленных нами Иных.

– Я уже начал поиски, – кивнул Данно. – Но ты прав – людей такого уровня мы найдем немного, не говоря уже о тех, кто успел добиться соответствующего положения. Надо будет поближе познакомиться с Де Нильсом. Вот это политик!

– Скорее, государственный деятель, – произнес Блейз.

Данно просто отмахнулся от этих слов своей огромной рукой.

– Государственная деятельность – та же политика, только в гораздо больших масштабах, – сказал он. – Но Де Нильс действительно настоящее сокровище – хоть в сейф клади. Думаю, он мог бы кое-чему поучить и самого Ришелье: человека, правившего за троном короля Людовика XIII – был такой французский король в средние века на Старой Земле.

– Я знаю о нем. Ты, видимо, имеешь в виду Арман-Жана дю Плесси, – уточнил Блейз. – Но ты прав – Де Нильс человек не менее способный.

– Вот и я о том же. Можно считать что нам повезло, раз Де Нильс с нами. Очевидно, он хочет завлечь Кассиду и Ньютон в наши сети так, чтобы они просто ничего не заметили. Красивая работа, брат. Может быть, ты мне все-таки расскажешь, как тебе это удалось?

– Я просто рассказывал о том, к чему я стремлюсь. Цели Де Нильса совпадают с моими – во всяком случае пока, вот и все. Но как ты узнал, что он готов сотрудничать с нами?

– Он связался со мной накануне отлета с Новой Земли, когда так и не смог связаться с тобой, – пояснил Данно. – И соответственно дал понять, что мы будем работать вместе – разумеется, не в открытую. Так что, ты говоришь, больше всего привлекло его?

– Я бы не сказал «привлекло» – к такого рода людям это понятие неприменимо, – сказал Блейз. – Он и дальше все будет делать по-своему…

– Минуточку… – вмешалась Тони. Блейз поднял глаза и увидел, что она и Генри приближаются к постели, а кресла послушно плывут по воздуху вслед за ними. Оба уселись рядом с Данно.

– Нам с Генри кажется, что мы тоже должны принять участие в этом разговоре, – сказала Тони. – Я вообще не знала, что тебе удалось привлечь Де Нильса на нашу сторону, и не понимаю, как тебе это удалось за такое короткое время – с момента начала встречи и до его ухода. Во всяком случае на самой встрече – а мы все внимательно следили за происходящим – ничто не предвещало такого развития событий.

– Да, это случилось уже после встречи. К тому же я бы не стал называть это «привлечь», – спокойно ответил Блейз. – Просто получилось так, что до начала моего приступа мы успели заключить с ним сделку. Именно поэтому я и боялся, что он или кто-нибудь из присутствующих заметит произошедшую во мне перемену. Если бы он понял, что у меня есть хоть какая-то слабость, он тут же постарался бы воспользоваться ей. Он гораздо более способный человек, чем все, кого мне когда-либо приходилось встречать, – кроме одного.

– Наверняка это Хэл Мэйн, – буркнул Данно. – Кто же еще!

– Да, – согласился Блейз. Ему вспомнился бородатый человек в тюремной камере на Гармонии. – Хэл Мэйн.

– Ты просто одержим этим парнишкой, – заметил Данно. – Надо будет как-нибудь повидаться с ним и попытаться понять, почему ты так высоко его ценишь.

– Он уже давно не парнишка, – возразил Блейз, – а что касается его способностей… с родственниками я его не сравниваю. За тебя я спокоен.

Он улыбнулся Данно.

– Думаю, я с ним справлюсь, – задумчиво произнес Данно. – С Де Нильсом, я имею в виду. Конечно, это будет зависеть от того, где мы встретимся – на его поле или на моем. Да и жизненный опыт у него куда больше моего. Так что у него, возможно, поначалу будет целых два преимущества. Но все же думаю, я справлюсь. Хотя, впрочем, ты, наверное, прав, Блейз: в таких делах трудно что-нибудь гарантировать.

– Я заметил некоторые из его слабых мест, – сказал Блейз, – и мы обязательно их используем, так же как он с удовольствием воспользовался бы любой моей слабостью.

– Давайте лучше вернемся к разговору, – предложила Тони. – Ты сказал, что заключил с ним сделку как раз перед тем, как отключился. Но ведь я была рядом с вами в той же комнате. И не слышала ничего, даже отдаленно напоминающего какое-либо соглашение.

– Все произошло за какие-то считанные минуты, если не секунды, – пояснил Блейз. – Более того, он сам сделал первый шаг навстречу.

– Как это? – удивилась Тони.

– Я вовсе не собирался держать это в секрете от вас, – сказал Блейз. – Просто я сейчас целиком сосредоточился на том, чтобы поскорее выздороветь и обдумать, что делать дальше. Но первый шаг навстречу сделал действительно Питер. Должно быть, он еще во время встречи решил, что без особой необходимости ссориться со мной ни к чему. А согласие действовать сообща высказал в форме рассказа о том, к чему он всю жизнь стремится.

– Мы слышали, что он говорил, когда следили за ходом встречи, – сказал Генри. Его взгляд уже утратил ту мягкость, которая был в нем, когда он пришел навестить больного Блейза. – Он стремится к тому, чтобы Ньютон возвысился над всеми остальными мирами.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Он старается ради лишь очень небольшой группы людей на Ньютоне. И планы Ньютона по завоеванию остальных миров его ничуть не интересуют. Равно как и то, кто правит Ньютоном. Его волнует только то, чтобы лучшие умы Ньютона были как следует защищены и имели все необходимое для работы. И до тех пор, пока он в силах все это им обеспечить, он считает, что жизнь его имеет смысл.

– Интересно, – протянул Данно.

– А разве нет? – спросил Блейз. Он уже охрип. Потянувшись к кувшинчику с водой, стоящему на тумбочке рядом с постелью, он сделал несколько глотков.

– Он посвятил себя служению им – что по большому счету означает служение всему человечеству, – продолжал Блейз уже нормальным голосом. – Я думаю, Данно, он видит и понимает, в каком направлении движется история. Просто он не сумел сосредоточиться на ней так, как я. В основном он хотел моих гарантий – чтобы его драгоценные ученые получили возможность и дальше работать на благо всего человечества. Я на это заметил ему, что мне безразлично, кто управляет мирами, поскольку я преследую чисто философские цели. Он счел это вполне разумным – что в принципе и означало согласие сотрудничать со мной, – а после этого я как раз отключился.

– Самое главное, что он согласился работать с нами, – сказал Данно.

– С нами, но не на нас, – заметил Блейз.

– О, поверь, Блейз, я отлично понимаю разницу, – усмехнулся Данно. – Но я все равно рад, что Тони заставила тебя рассказать подробности, хотя я, конечно, со временем все равно вытянул бы их из тебя. Думаю, может, мне стоит встретиться с Де Нильсом до его отлета на Кассиду. Нужно налаживать с ним отношения.

Он поднялся.

– Да, – сказал Блейз. – Неплохая идея.

Он вдруг резко сел, свесив ноги с постели, а затем встал. Его охватил приступ того же самого почти болезненного возбуждения, как тогда на Ассоциации, перед началом лекционного турне, когда он ждал, чем же кончится разговор Тони с отцом насчет ее отлета вместе с Блейзом.

– Плевать на то, что говорит Кадж Меновски, – заявил он. – Слишком многое еще предстоит сделать, и нет никакой разницы, когда вставать – сейчас, через двенадцать или четырнадцать часов. Довольно с меня этой больничной койки!

Глава 47

Вряд ли имело большое значение то, как они сблизились. Этапы этого сближения были настолько неощутимы, что Блейзу пришлось потратить немало усилий, чтобы шаг за шагом восстановить их в памяти.

Впрочем, сам процесс большого значения не имел. Для Блейза неизбежность их духовного сближения стала очевидной сразу после того, как он осознал, что изливает Тони, бессменно дежурящей у его постели в начальный период болезни, все свои самые сокровенные тайны. Эта неизбежность навсегда запала ему в душу чуть позже – когда время шло, а Тони так и не вспоминала о том, что ей довелось услышать.

Соответственно, их потихоньку притягивало друг к другу. Когда же они в первый раз оказались в одной постели, у них было ощущение лишь продолжения того, что шло уже достаточно длительное время. Новый и необычный для них уровень отношений казался знакомым, давно ожидаемым, приятным и радостным.

Для Блейза это стало счастьем, которого ему не приходилось испытывать никогда в жизни и на которое он никогда в жизни не рассчитывал. Они лежали бок о бок в полумраке его спальни, расслабленные после того, что между ними произошло, и сквозь, прозрачный потолок глядели на усыпанный звездами ночной небосвод.

– А как же Хэл Мэйн? – после продолжительного молчания спросила Тони. – Что ты решил?

– Я собирался завтра отправиться в Ахруму и еще раз встретиться с ним, – сказал Блейз. – Не могу я оставить его в этой клетке. Я хотел связаться с Барбеджем и сообщить ему, что через пару дней приеду, но из-за всех этих пересмотров наших ближайших планов, вызванных внезапным согласием Де Нильса сотрудничать, так и не позвонил. С одной стороны, то, что Питер с нами, значительно облегчает деятельность наших организаций на остальных мирах. С другой – мы опережаем график, поскольку теперь сможем гораздо быстрее добиться сотрудничества Новой Земли, Кассиды и Ньютона.

– Ты рассчитывал только на это или надеялся на что-то большее в случае, если бы удалось перетянуть на свою сторону еще и Хэла Мэйна? – поинтересовалась Тони.

– Да, я и сейчас не теряю надежды, – согласился Блейз. – Завтра я еще раз попробую уговорить его. Если он проявит хоть тень желания работать со мной, я раскроюсь перед ним целиком – настолько, насколько я вообще на это способен…

Он чуть-чуть повернул голову, чтобы взглянуть на ее профиль в полумраке, затем снова уставился на яркие точки звезд, усеивающие потолок.

– …Перед кем угодно, кроме, конечно, тебя. Но тут я даже не знаю… смог ли бы я вообще кому-нибудь рассказать о себе столько, сколько рассказал тебе.

– Нет, – тихо ответила Тони. – Думаю, что нет.

– Вот потому-то я и был так уверен, что потерял тебя, – сказал Блейз. – И именно поэтому я никогда раньше не пытался раскрыть тебе душу, нисколько не сомневаясь, что тебя оттолкнет то, к чему я стремлюсь. Мне до сих пор трудно поверить, что это не так.

– Вообще, – все так же мягко сказала она, – ты говорил и такое, что изрядно шокировало меня; но следующие же твои слова, как правило, сводили эту реакцию на нет. Например, о том, каким прекрасным может стать человечество, если только осознает свои возможности и попытается реализовать их. Людям, говорил ты, еще никогда это не удавалось. Кое-кто из них кончил тем, что погнался за побрякушками и игрушками – каждый в свое время, а подлинные усилия в этом направлении могли дать о себе знать только через много поколений.

– Другого пути нет.

– Я знаю, милый мой Блейз, – он почувствовал, как кончики ее пальцев ласково касаются его груди, – теперь я это знаю. Но неужели ты не понимаешь, что, кроме этого, в жизни больше ничто не важно… только ты важен для меня.

– Как смешно ты меня назвала! – улыбнулся в темноте Блейз.

– Но это действительно так, – сказала она, – и я теперь всегда буду тебя так называть.

– Знаю. – Блейз взял ее за руку, и их пальцы переплелись. – Если я вообще могу кому-нибудь принадлежать, то я принадлежу тебе. Но не целиком – для меня это вообще невозможно. Я – порождение исторической картины. Я всегда был ее частью и буду оставаться до самой смерти. Она решает, что мне делать. Я так же не могу вырваться из нее, как не могу подчиниться какому-либо человеку, группе людей или предмету – равно как и никакой человек не должен подчиняться мне, если он сам того не желает. Отчасти ради этого я и работаю.

– Я знала это давным-давно, – отозвалась Тони. – Помнишь, еще в самом начале, перед тем как мы улетели с Ассоциации на Новую Землю, я сказала тебе, что должна сначала спросить разрешения у отца? Одно дело было работать у тебя, пока ты находился в Экумени, и совсем другое – стать одной из тех, кто сопровождает тебя повсюду и готов последовать за тобой в начатом тобой деле до конца.

– Помню, – ответил Блейз. – Я ходил взад-вперед, ждал твоего возвращения и ответа, который ты мне дашь.

Я знаю, как серьезно относится Генри к некоторым вещам, и был уверен, что твой отец кое к чему тоже относится серьезно.

– Это не совсем одно и то же, – возразила Тони. – Мы – приверженцы традиций, но, естественно, с тех времен, как дед моего прадеда покинул Старую Землю, наши приоритеты изменились. И все же я чувствовала определенную ответственность перед нашей семьей, носящей славную фамилию Рюзодзи. Улетев с тобой, я могла так или иначе навлечь позор на своих родных. Я всегда старалась убедиться в том, что отец одобряет то или иное мое решение.

– Но он ведь одобрил его, – произнес Блейз.

– Слово «одобрил» здесь не совсем подходит, – заметила Тони. – Я как могла рассказала ему о твоих целях и сказала, что хочу быть с тобой и помогать тебе в их достижении.

– И что же он ответил? Только дословно, – попросил Блейз.

– Inochi o oshimuna – na koso oshimel, – ответила Тони.

– К сожалению, язык предков твоего отца относится как раз к тем языкам Старой Земли, которых я не знаю, – вздохнул Блейз. – Что это значит?

– Буквально на бейсик это перевести невозможно, – сказала Тони. – Чтобы понять значение этой фразы, нужно очень хорошо знать нашу историю и культуру. Примерно это можно бы было передать как «Если необходимо, рискуй жизнью, но не именем». Он доверял мне, понимаешь? Ты же знаешь земной французский. Может быть, тебе приходилось встречать такое выражение:

– Да, – сказал Блейз, – оно есть у Конан Дойля, кажется, в историческом романе «Белый Отряд». На бейсике оно означает примерно «Делай, что считаешь достойным, и не думай о последствиях – вот заповедь настоящего рыцаря».

– Да, – согласилась Тони, – что-то общее у этих выражений есть. Я давно хотела передать тебе его слова. Но вот видишь, поговорить об этом мы смогли только теперь.

– Потому что теперь ты все знаешь и тем не менее остаешься со мной.

– Я знаю все только до того момента, когда ты перестал говорить, – возразила Тони. – А после этого, зная тебя, я только могу предполагать, что твои планы будут продолжать развиваться так же, как они постоянно менялись и развивались и раньше. Ты все-таки не планируешь включать в свое сообщество Новых Миров ни дорсайцев, ни экзотов?

– Это я решил твердо. Отчасти причина в том, что я не могу влиять ни на дорсайцев, ни на экзотов, как на обитателей прочих Новых Миров. Кроме того, если в конце концов дорсайцы и экзоты присоединятся к нам – в чем я практически не сомневаюсь, хотя, возможно, это произойдет через несколько сотен лет, – они сделают это исключительно потому, что сами этого захотят. Я не вправе подвергать сомнению то, ради чего живут дорсайцы и экзоты.

– Тогда… – Тони перевернулась набок, чтобы видеть его, по-прежнему лежащего на спине и глядящего в звездный потолок, – тогда что же ты собираешься делать дальше? По-моему, ты намеревался добиться серьезного влияния на Сент-Мари?

– Я пока не уверен, – сказал Блейз.

– Это ведь такой маленький мирок, населенный в основном католиками, по большей части земледельческий, технически малоразвитый. Если сейчас все дело во времени, как ты не переставал повторять во время болезни, то не лучше ли тебе начать устанавливать контроль над Сетой или Фрайляндом?

– Возможно, – отозвался Блейз. – Время не ждет. Чтобы добиться положения, позволяющего разговаривать со Старой Землей на равных, потребуется от трех до пяти лет – и то при том, что удастся объединить ВСЕ Новые Миры, за исключением Дорсая и Экзотских миров.

– Тогда почему же не Сета и не Фрайлянд?

– Отчасти чтобы избежать большой крови. Например, Сета до сих пор раздроблена на множество небольших независимых государств. Их придется подчинять по одному, а любое из них всегда готово развязать войну с соседями, если политическое равновесие хоть чуть-чуть сместится в ту или иную сторону. На самом деле Сету лучше всего оставить напоследок с тем, чтобы она вошла в мою семью Новых Миров просто потому, что не захочет оставаться в стороне. Фрайлянд, я намеревался пока не трогать. Надо дать Ньютону, Кассиде и Новой Земле сжиться с мыслью, что они, возможно, единственные три планеты, которые тесно связаны друг с другом, а я мог бы тем временем преспокойно дергать за ниточки из-за ширмы.

– А ведь Коби, – сказала Тони, – могла бы быть даже полезнее, чем Сент-Мари, хоть она и меньше по размерам.

– Зато в общем балансе сил – я имею в виду среди Новых Миров – она имеет сравнительно небольшое значение. И потом…

– Ну, – произнесла Тони, когда он вдруг замолчал, – и что же потом?

– Наверное, это довольно смешно.

– Только не для меня. – Тони легонько сжала его пальцы.

– Ну хорошо, – сказал он. – Ты слышала о Донале Гриме, который в конце концов сто лет назад стал Секретарем по обороне всех Новых Миров?

– Конечно, – ответила она. – Так же как слышала о Юлии Цезаре, Чингисхане и Наполеоне – причем о Донале Гриме я слышала гораздо больше, чем о них, поскольку он жил сравнительно недавно.

– Ты знаешь, что у него были два дяди – братья-близнецы, Ян и Кейси Гримы?

– Да.

– Так вот, это может показаться смешным, особенно в моих устах. Но ты помнишь, что и Кейси и Ян были на Сент-Мари и именно там убили Кейси?

– Я слышала об этом.

– Я и сам читал об этом еще в детстве. Я был совсем мальчишкой, но уже тогда начал потихоньку почитывать взрослые книги, потому что перерос те детские книжки, которые мне давали. Один дорсаец из семейства Морганов, который жил неподалеку от Гримов возле Форали, рассказал об этом в своей автобиографической книге. Он тоже был на Сент-Мари в составе дорсайского контингента, нанятого экзотами для борьбы с войсками революционеров. Эти войска прибыли с наших Квакерских миров. Как ты помнишь, Ян и Кейси были близнецами, а потом вдруг совершенно неожиданно Кейси убили революционеры, в то время когда, по крайней мере теоретически, противоборствующие силы находились в состоянии перемирия.

– А, да.

– Ну так вот, – продолжал Блейз, по-прежнему не отрывая взгляда от звездного неба, – как я уже говорил, я прочитал об этом еще в детстве, и рассказ о гибели Кейси и о том, что она значила для Яна, очень меня тронул. Я имею в виду, меня взволновало, что пришлось пережить Яну. Понимаешь, Ян был немножко похож на меня – замкнутый, всегда дистанцированный от всех, кроме своего брата-близнеца. А потом Кейси гибнет, и Яну приходится удерживать своих наемников, готовых пронестись по городу подобно ангелам мщения. Потому что Кейси любили буквально все.

Тони снова сжала его руку, но ничего не сказала.

– Мне тогда показалось, будто я понимаю, какие чувства испытывал Ян, потеряв Кейси, и сопереживаю ему только потому, что я на него похож. Как тебе, наверное, известно, он был довольно мрачным человеком. Он ни с кем не был близок и никогда никому ничего не говорил о смерти Кейси и не делился своими переживаниями. Но я их чувствовал.

Его голос дрогнул, и Тони снова ободряюще сжала его руку.

– В общем, это, конечно, как я и говорил, смешно, – продолжал Блейз, – но помимо всего я еще думаю – вернее, это просто чувство, – что Яну сразу станет спокойнее в его могиле, когда я сделаю Сент-Мари одним из миров, на которых со временем окончательно исчезнут убийства – и переведутся убийцы.

Блейз замолчал, и она не стала нарушать его молчания. Но тут тишину нарушил сигнал браслета. Накануне они по взаимному молчаливому согласию, даже какому-то поистине телепатическому взаимопониманию отключили все громкоговорители в комнате. Блейз отключил даже свой браслет, и только на браслете Тони продолжал действовать канал экстренной связи. Она предупредила, что Блейза нельзя беспокоить ни при каких обстоятельствах, а ее – только в случае крайней необходимости. Тони протянула руку, взяла браслет с небольшой тумбочки, парящей рядом с постелью, и поднесла его к губам.

– Да? – сказала она.

Несколько мгновений она просто слушала и ничего не говорила.

– Ни в коем случае, – наконец произнесла она. Потом послушала еще секунду или две и вдруг села, прислонившись спиной к изголовью.

– Насколько срочно? – спросила она. Блейз тоже сел. Она еще несколько мгновений продолжала слушать.

– Подождите, – наконец сказала Тони в микрофон и повернулась к Блейзу. – Это Барбедж. Настаивает, что ему необходимо поговорить с тобой. Он пытался это сделать с тех пор, как узнал о твоем прилете на Гармонию. Я распорядилась, чтобы тебя никто не беспокоил, но, по-видимому, тот, кто сейчас дежурит на коммутаторе, все же разрешил ему связаться с нами. Будешь говорить?

– Да. – Блейз взял свой браслет, лежащий на тумбочке с его стороны, и надел его на руку. Даже в полумраке его пальцы безошибочно нашли нужные кнопки.

– Что случилось? – спросил он.

– Великий Учитель, Хэл Мэйн сбежал из тюрьмы еще десять дней тому назад! – послышался резкий голос Барбеджа. – Я в тот день был на строительстве геостанции. Там произошла серьезная диверсия, которая задержит строительство на несколько месяцев. Пока я отсутствовал, охрана тюрьмы на свой страх и риск решила перевезти Хэла Мэйна в госпиталь. Но их карета скорой помощи застряла в толпе, собравшейся на улице, поскольку должна была выступить та, кто руководил диверсией, – Рух Тамани. Пока она говорила, Мэйну удалось сбежать. С охраной мы, конечно, разберемся – я звоню вовсе не поэтому. Но уличный информатор часа через два после побега Мэйна сообщил мне, что человек, по описанию очень похожий на Мэйна, был впущен в посольство экзотов. Если это действительно так, то милиция тут бессильна. Нам нужно, чтобы вы добились разрешения на его поиск в посольстве.

Блейз несколько мгновений сидел, не глядя ни на браслет, ни на звезды над головой, а просто неподвижно уставившись в темноту.

– Великий Учитель? – снова послышался голос Барбеджа. – Нас что, прервали?

– Нет, – ответил Блейз. – Но если ему удалось попасть в посольство, я бессилен что-либо сделать.

– Старейший мог бы отдать особый приказ, – сказал Барбедж. – Он наверняка еще там. Милиция окружила посольство через несколько минут, а до этого у их ворот дежурил наш человек. Он говорит, что за это время оттуда никто не выходил, кроме одного высокого, хорошо известного нам экзота, который является сотрудником посольства. Так что нам нужно лишь ваше соизволение на то, чтобы войти туда и схватить Мэйна.

– Нет, – произнес Блейз тем же мертвенно-безразличным голосом, что и до этого. – Экзоты все еще обладают огромным влиянием на всех Новых Мирах. И я просто не могу получить согласия правительства на такой рискованный шаг. Можете считать, что Хэла Мэйна больше нет.

– Но, Великий Учитель…

– Нет, – ответил Блейз. – Отзывайте милицию.

Он дал отбой, снял браслет и снова улегся. Тони тоже сняла свой и снова прижалась к Блейзу. Он лежал, снова глядя вверх, как будто затерявшись среди звезд, и казалось, совершенно забыл не только о разговоре, Барбедже и Хэле Мэйне, но и о ней.

Тони легонько коснулась его предплечья самыми кончиками пальцев.

– Блейз, тебе ведь стоит только шепнуть Маккею…

– Нет, – по-прежнему не шевелясь, ответил Блейз. – Хэла уже нет на планете. Тот высокий сотрудник посольства – наверняка он. Для экзотов это пара пустяков. Так что бесполезно. Все ясно. Мне его не достать.

Больше Блейз не сказал ничего, но Тони ждала. Когда молчание слишком затянулось, она заговорила:

– Почему он так ценен для тебя? Что такое он может для тебя сделать, чего ты не мог бы сделать без него? Ты же завоевал Ньютон, Кассиду и Новую Землю – осуществил все, что наметил, и обошелся без его помощи. А между тем ты ведешь себя так, как будто потерял лучшего друга. Не понимаю, в качестве кого он так тебе нужен?

Блейз лежал неподвижно. Его взгляд все так же был прикован к картине звездного неба.

– Друга, – наконец ответил он.