Досветки в Глуши

Глава 2

Говорили явно о ней! Лида напряглась, не представляя, что последует дальше. Подхватив сумочку, зашарила внутри, пытаясь нащупать старую металлическую пилочку для ногтей. И прихватив, зажала в кулаке.

Какая-никакая, а всё же защита. Пусть только попробуют сунуться – проткну любого!

В дверь, между тем, показалась первая гостья. Опрятная старушонка при крепком посохе приветливо покивала Лиде и направилась прямо к печи – греться. Следом вбежали смеющиеся девчонки – сестрицы лет семи-восьми. Их было невозможно различить. Одинаковыми казались и потертые коричневые шубейки, и серые валенки, и длинные косички с отливом в рыжину. Тонкие шейки туго обхватывали шарфики-косынки. У одной чёрного, у другой белого цветов. Девчонки покосились на Лиду и снова чему-то прыснули.

- Наверное, внучки, - предположила Лида, и напряжение чуть-чуть отступило.

Щупловатый вертлявый мужичонка волоком втащил за девчонками тяжёлую корзину. Не глядя на Лиду, принялся выкладывать на клеёнку какие-то свёртки да кульки.

Тая вошла последней, с размаху плюхнулась на стул. Лида хотела обратиться к ней, но горло перехватило спазмом, едкий запах тухлятины набился в нос. Он шёл от свечи, откуда-то появившейся на столе.

Под чёрным пламенем комната будто поплыла, по стенам задвигались тени.

Гости заговорили разом – нахваливали разложенные мужичонкой припасы.

А Лида вдруг обнаружила, что сидит во главе стола!

Вокруг помещались остальные гости.

Подцепив ручкой от посоха какую-то кость, старушонка тянула её к себе. Прихватив с двух сторон зубами рыхлый, сочащийся красным кусок, сестры яростно мотали головами, не желая отпускать добычу. Мужичонка по-тихому что-то жевал, урча. С бороды свисала тонкая нитка слюны.

- Ешь, ешь! - рябая подсунула Лиде кость с ошмётками мяса.

И Лида не смогла это вытерпеть – вскочила, чтобы сбежать.

По стенам шарахнулись тени, и картинка разом поменялась – на столе появилась обычная еда!

Гости чинно восседали на местах, жадно поедая мясную нарезку и запечённые золотисто-коричневые куски какой-то птицы. В щербатой плошке высилась горка маринованных помидоров и лежал кривой огурец.

На Лиду совсем не обращали внимания. И всё же ей чудился чей-то недобрый взгляд – от него топорщились дыбом волоски на коже и, замирая, холодело под сердцем.

- Уходи! Уходи! – подтолкнуло её изнутри, и решившись, она повернулась к тётке Тае, чтобы попрощаться.

Хозяйка сидела молча, уперев глаза в пол. Еда перед ней оставалась нетронутой, тётка даже не попробовала её. Казалось, что она дремлет, но всё же Лида заговорила с ней:

- Не хочу мешать вашим гостям. Пойду лучше. Спасибо, что приютили.

Тётка взглянула отрешённо, словно не узнавая. В глазах плавала пустота.

- Пойду я, тётя Тая, – повторила Лида, но рябая снова сунулась к ней, пододвинула поближе тарелку.

- Ешь! Ешь! – повторила сердито. – Чтобы до крошечки!

Аппетитная и поджаристая, лежала на тарелке сейчас увесистая куриная ножка, а рядом - пара запечённых картофелин в масле.

Лида вдохнула и раскашлялась - от угощения несло болотными газами и серой.

Гости чавкали в упоении, облизывали с пальцев сочащийся сок. Свеча трещала и чадила. Лица кривились, плыли на сторону черты.

И чудились Лиде клыки да бельма, мерещились щетина да рога... Одна из сестричек цапнула с тарелки картофелину, вгрызлась в неё гнилыми обломанными зубами...

- Мне нужно на улицу! – не выдержав, Лида полезла из-за стола. – Подышать! И вообще...

Ей никто не препятствовал, не пытался помешать. Не веря такой удаче, Лида выскочила за дверь и очутилась в... той самой комнатушке! Вернулась туда же, откуда стремилась убежать!

Она снова рванулась к выходу, и опять дверь привела её обратно. В голове зашумело, пол дёрнулся и исчез из-под ног...

- Ты дыши, дыши! – рябая появилась откуда-то сбоку. Подхватив Лиду, усадила обратно за стол. На старой скатерти валялись теперь одни объедки – голодные гости сожрали всё.

- Хорошо, сытно! – цыкнул зубом щуплый мужик.

- Сытно, сытно. – согласилась с ним старушонка. – Теперя можно поговорить!

- Сказы хотим, сказы! – потребовали на два голоса сёстры.

- По жребию будем! – рябая взмахнула облезлой шапкой и бросила в неё несколько щепок.

После сунула Лиде под нос и грубовато велела:

– Тяни!

Плохо понимая, что делает, Лида вытащила коротенькую щепку. Под разочарованный вздох, положила её на стол.

- Мимо, мимо, - недовольно выдохнули девчонки.

- Мимо, - разочарованно провыл мужичонка.

- А, ну-ка, ты! – старушонка кивнула рябой.

- Гостям первым! – возразила та и пошла с шапкой по кругу.

Старушонке тоже досталась короткая щепка. Как и мужичонке с сестрицами. Перевернув шапку, рябая подхватила оставшийся длинный кусочек и, разломав, закинула за спину. Присев перед печкой, вздохнула чему-то и проронила нехотя:

- Ну, слухайте! Только чур не перебивать!..

...В деревне нашей много кто умел наводить чары. Но самым главный над всеми считался Сыч. Настоящего имени его не знали. Колдунам да ведьмам не положено называться.

В помощничках у него ходили не коловерши с простецкими шишками, а чертеняки с бесами. По дому дела справляли, а после – к соседям совались, пакости строили, портили добро. Выл от их проделок народ, но противу Сыча не шёл, боялись дюже лютого колдуна. Обсуждали его шёпотом, по углам да с оглядкой.

Я тогда дурой малой бегала, любопытничала конечно – какие такие из себя те чертяки. Ну, и решила подглядеть. Караулила по кустам, под забором таилась. Ничего. Только и видела, как разговаривает с кем-то колдун – руками машет, топает ногой. Приказы, значит, отдаёт. Команду, что кому делать.

А бабка одна, тоже из ведьмачек, присоветовала, как поступить. Сажей глаза велела намазать и затаиться в избе, тогда можно углядеть желаемое.

- А сажа откуль? – мужичонка поскрёб в бороде.

- Она и насыпала. С шабаша сохраняла, от главного костровища.

- А что взамен? А что взамен? – одновременно спросили девчонки.

- Да так дала, вроде даром. Это уж потом я на неё горбатиться стала. От Сычёвых щедрот, - пригорюнившись, рябая медленно наматывала тощую косицу на кулак. – С тех пор так и верчусь, без сну да без устали...

- Правда твоя. – старушонка чуть пристукнула посохом. – Им только попадись, захомутают враз!

- На Святки только и передых... – сочувственно шмыгнул носом мужичонка.

- А дальше? Дальше! – поторопили рябую сестрицы.

- Следила я. Как вышел Сыч куда-то, сунулась в сени. Оттуда в комнату пробралась, спряталась за мешок. Сажей по векам мазнула и сижу. Тихо, как мышь домовая... Откуда он прознал? А только зашёл и сразу к мешку. Выходь, говорит, незваная! Я – ни-ни! Вжалася в пол и дрожу. Он пальцами возьми да щёлкни. Меня ноги и вынесли! Делать нечего - призналась о своём любопытстве. А он – ржать! По коленам себя хлопает и заходится мерином. А я потихонечку пячусь... Заметил Сыч и опять как прищёлкнет! Смотри, коль хотела, - говорит.

Меня как вздёрнет да во двор! А там уж они! Другие в струночку стоят. Помощники его. Я со страху не рассмотрела даже, глаза зажмурила. Колдун им командует – пересчитайте мне иглы на кривой ели, что за банькой растёт. Хочу знать, сколько их всего.

Служки – туда, и меня за ними потянуло. Гляжу – перебирают, пыхтят, сбиваются на визг. А ель-то сухая стоит, омертвела от старости. Иголки сыпятся, помощники кидаются собирать... И не заметила, как тоже начала, забормотала вслух – первая, вторая... Счёту-то не разумела, только до трёх и знала... Но всё одно не могу уняться. Только и бубоню – один, два, три, один, два, три...

Иголки колючие. Острые. Впиваются в пальцы. Жалят да крови. А я всё считаю, собираю в подол. И другие тоже стараются, да зря всё, пустая работа.

Сыч в сторонке посмеивается, кивает мне – считай, считай, любопытная! Пока не пересчитаешь все – не отпущу!..

Рябая вздохнула и потёрла натруженные ладони. Лида только теперь заметила её кривые, с распухшими суставами пальцы.

- Как же вы освободились? – вопрос вырвался сам собой.

- А никак! До сих пор ему и служу!

- На Святки только отпускает. По обычаю да по правилам! – старушонка поднялась с трудом и поманила к себе мужика. – Пора мне. Проводи-ка до лесу. Хорошие вышли досветки, завтра станем продолжать.

- А эта? – мужичонка махнул в сторону Лиды.

- Подождёт. На сладкое останется. Время есть. Святки долгие.

- На сладкое! На сладкое! – заверещали девчонки, и, прихватившись за руки, выкатились из комнатушки.

- Я тоже пойду! – Лида решительно направилась к дверям.

- Ты что же, не поняла ещё? – рябая принялась сгребать в мешок кости да крошки. – Нет тебе ходу обратно. Сболтнула имя – теперь сиди. Отсюдова больше не выпустит.