ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ливия в последний раз помахала сестре, когда Конел разворачивал машину, и затем в полном изнеможении откинулась на спинку.

— Устала? — спросил Конел.

— Не то чтобы устала. Я всегда после визитов домой чувствую себя вымотанной, а на сей раз…

— Еще хуже? — с наигранной беспечностью спросил Конел.

Уловив необычные интонации в голосе Конела, Ливия внимательно посмотрела на него. Неужели он считает, что это из-за его присутствия там? И она торопливо пояснила:

— Пожалуй, да. Сам понимаешь, невесело быть в гостях, когда хозяева ругаются. Да еще твой совет Бобби. Каково, по-твоему, Ферн? Ведь это все равно, что дать ребенку заряженное ружье и послать его убивать!

— Но ведь ты не согласна с непротивленческими взглядами сестры? — бросил Конел, несколько озадаченный ее горячностью.

— Абстрактно, так сказать, согласна, но жизнь, увы, не абстракция. Страусова политика Ферн по отношению к назревшим проблемам, разумеется, неправильна.

У Конела немного отлегло от сердца. Судя по всему, у Ливии больше общего с его взглядами на воспитание детей, чем с сестринскими. Она вообще смотрит на вещи более прагматично: не проливает слезы над несуществующим и довольствуется тем, что есть. Но настолько ли она прагматична, чтобы оценить преимущества брака с ним, Конелом? Понимает ли она, какую отличную пару они могут составить? Или, напротив, прагматичность не позволит ей рискнуть?

— Хотя, — продолжала Ливия, — не думаю, чтоб Ферн реагировала так круто, если б не вся эта история с Атлантой. Бедная Ферн!..

— Я говорил сегодня с Биллом, — Конел ловко вывел машину на правую линию, — и он сказал, что хотел бы основать собственную счетную фирму.

— И тогда б им не пришлось переезжать, — мгновенно оценила преимущества этого проекта Ливия. Она подозрительно посмотрела на Конела. — Основать фирму! На такое больше способен ты, чем Билл. Билл — это сама осторожность. Уж не твоя ли это идея?

— Нет, это его идея. Я так понял, что он больше боится всю жизнь проторчать на одной работе, чем разориться.

— Едва ли это грозит его бизнесу. Он прекрасный специалист, и чуть не полгорода его родственники. Если даже только семья воспользуется его услугами, у него уже будет успех, — весело закончила Ливия, у которой прямо камень свалился с души от этой новости. Но если вопрос с Ферн разрешился сам собой, то почему Конел так быстро спелся с Биллом?

Ливия перебирала в голове разные варианты, тщетно пытаясь найти ответ на неясные вопросы. Уж слишком неопределенные они были. Лучше спроси его сама, сказала она себе.

— Конел, почему ты решил, что пожертвовать собой надо Ферн, а не Биллу?

Конел на секунду оторвал глаза от дороги и глянул на нее, не совсем понимая, куда она клонит.

— Даже если Ферн пришлось бы начать сначала, она все равно могла бы преподавать, то есть стала заниматься бы любимым делом, а Билл ненавидит свою работу.

— Понятно, — кивнула Ливия. Не то чтобы она во всем согласилась с ним, но в его словах был здравый смысл. И главное: его решение основывалось не на том, что Ферн жена и поэтому во всем должна уступать. Значит, ее мнение об отношении Конела к работающим женщинам было верно.

И, слава Богу, потому что все равно уйти от него и никогда больше не видеть его было выше ее сил. Ее даже охватил холодный озноб. Никогда не обсуждать с ним, как лучше выполнить пожелания клиента? Никогда не засиживаться допоздна, доводя проект до блеска? Никогда не радоваться совместным удачам?

Она взглянула на Конела, задержала взгляд на его сильных руках, спокойно лежащих на руле. Тело само, без ее ведома, вспомнило прикосновение его пальцев.

Ливия закусила губу, чтобы отвлечься от соблазнительных воспоминаний. Сейчас не время для эротических фантазий. Сейчас надо работать головой и решать, что предпринять, когда она вернется домой. Разумеется, многое зависит от Конела. Будет ли он и в дальнейшем воспринимать ее как любовницу? От возбуждения она заерзала на своем сиденье, и луч солнца заиграл на обручальном кольце, о котором она совсем забыла.

Почему Конел не взял его обратно, когда они уехали от Ферн? Это ведь очень дорогой бриллиант.

Ливия потерла лоб. Голову начинало разламывать от множества неразрешимых вопросов.

— Голова болит? — прервал ее размышления голос Конела.

Она-то думала, что он занят только дорогой.

— Наверное, давление, — призналась она.

— Вздремни немного, — посоветовал Конел. — Когда доберемся до Нью-Йорка, нам придется обсудить эти ролики для Конгресса.

Можно подумать, что он читает ее мысли. Хотя надолго ли это — сказать невозможно. Вот уж воистину, куй железо, пока горячо. Ливия закрыла глаза, чтобы все обдумать, и незаметно для себя уснула.

Конел посмотрел на ее безмятежное лицо и почувствовал вдруг прилив нежности. Как бы он хотел отвезти Ливию к себе, а не в ее квартиру, и там заключить ее в объятия и любить, любить… И чтоб больше никого в их мире не было. Ведь это жестоко — просто расстаться после проведенного вместе уик-энда.

Не выпускать ее из своих объятий — вот отныне средоточие всех помыслов его жизни. Рядом с этим все бледнело. Если он снова не будет с ней… Пальцы его невольно впились в руль, протестуя против такой нелепости. Он будет с ней! А если нет… Конел глубоко вздохнул, не в силах даже представить подобное. Надо всегда думать о лучшем и гнать от себя худшее. Прямо перед ним внезапно выскочила машина, и Конел переключил все внимание на дорогу. Поток машин усилился, и Конелу было уже не до фантазий.

— Проснись, Ливия, — позвал он ее, поставив машину в подземном гараже дома.

Его слова вторглись в ее сон, усилив его эротический настрой. Ливия улыбнулась, мгновенно узнав низкий голос. Еще не проснувшись как следует, она потянулась к Конелу и положила руки ему на плечи. Она потянула его к себе, и по всему ее телу разлилось тепло, когда ее губы встретились с его губами, твердыми и горячими. Она чуть повернулась, чтобы крепче прижать его к себе.

Открыв наконец глаза, Ливия увидела перед собой блестящие глаза Конела.

Так это не сон! Ее словно током ударило. Она резко выпрямилась, умудрившись при этом ударить Конела лбом в подбородок.

— Ах, прости, — пробормотала она, пытаясь окончательно проснуться.

— Можешь пока не брать вещи, — сказал Конел, в то время как она тщетно боролась с дверной ручкой. — Я потом занесу, после того как мы обсудим, что нам делать для предвыборной кампании этой женщины из Конгресса.

Потом? Можно подумать, что он собирается провести у нее весь вечер. От радости у нее дух захватило.

Ливия поспешила из гаража к лифту, придумывая и отвергая по дороге самые разнообразные сцены соблазнения. В известных ей фильмах эти сюжеты всегда связаны с изысканным дамским бельем или рискованными ситуациями. Что касается белья, то у нее кое-что подходящее нашлось бы, только как умудриться переодеться?

А насчет риска… так единственный риск — раньше времени потерять голову от чрезмерного возбуждения.

Ливия открыла дверь, так и не додумав, как осуществить свои планы. Оставив ее открытой, она вступила в уютный мир своей квартиры, успокоительно подействовавший на натянутые до предела нервы.

Конел последовал за ней, мучимый одной мыслью: где спальня? Взгляд его упал на полуоткрытую дверь в кухню. Может, там?

Ливия заметила его интерес, и внезапный приступ паники изгнал из головы последние остатки сна. Там ее рисунки. Нельзя позволить ему увидеть их. Это, несомненно, было бы последней каплей. Ему бы все стало ясно. К этому она еще не готова. Не совсем готова.

Подойдя к двери в свой кабинет, она как бы мимоходом закрыла дверь. К счастью, Конел не обратил на это внимания.

— Присаживайся. Я сейчас сделаю кофе, — сказала Ливия, пытаясь немного прийти в себя в успокоительном ритуале приготовления кофе и, действительно, ей стало немного легче. Когда кофе был готов, она совсем пришла в норму.

Ливия села на диван, тайком наблюдая за Конелом, что-то быстро записывающим в блокнот. Выражение лица у него было сосредоточенное, на лбу обозначились морщинки. Ей тут же захотелось губами расправить эти морщинки.

— Это нечто многообещающее, — проговорил он наконец.

Многообещающее? Ливия задумалась над этим словом и сразу же усомнилась в правильности выбора. Многообещающее не совсем соответствовало тому ощущению, которое давал ей его поцелуй. Правильнее, пожалуй, божественное…

— Ливия? Ты, никак, еще не проснулась!

Так он не поцелует? Ливия попыталась направить мысли в нужную сторону.

— Ах, прости, — пробормотала она. — Что ты сказал?

— Что работа на женщину из Конгресса привлечет к нам внимание множества потенциальных клиентов.

Ливия усмехнулась.

— Не исключено. В наши дни политиков кругом, что собак нерезаных.

— И дались тебе эти политики! Ты позволяешь своим предубеждениям вмешиваться в профессиональные дела.

— Это не предубеждения, а принципы!

— Ну, если тебе не по нраву, как делается политическая реклама…

— Ниже канализации, — пробурчала она, но он не слушал ее.

— Стало быть, тебе и карты в руки. Измени ее!

— Ты что, забыл о рекламе супов?

— Вовсе нет. И я не прошу тебя обязательно делать заказ этой дамы. Просто давай посоветуемся, как лучше разработать эту тему. — Конел уставился на стену, подумал немного и сказал: — Может, стоит взять еще одного человека?

У Ливии сердце екнуло. Не хотела она еще одного работника. Он будет отнимать время у Конела, висеть у них над душой во время обсуждений проектов.

— Почему тебя не заботит эта суповая кампания? — стояла она на своем, пытаясь оттянуть неизбежное. К ее радости, Конел кивнул головой.

— А как, по-твоему, должны вестись политические кампании? — спросил он.

— Вокруг самых спорных проблем, как можно более революционных! — резко бросила она. — Должны быть лозунги с четкой формулировкой взглядов кандидата по данной проблеме.

— Позволяющие понять, чем они отличаются от взглядов оппонента, — задумчиво подхватил Конел.

— Вот именно, — неторопливо согласилась Ливия. — Только, боюсь, здесь мы попадаем в темную область.

— Вся жизнь состоит из темных областей. — Конел швырнул свой блокнот на столик.

— Ради Бога, без банальных сентенций. Лучше пей кофе, — заметила она, не желая копаться в собственных сомнениях.

— У тебя есть сливки?

Ливия взглянула на него с удивлением.

— С каких это пор ты стал пить кофе со сливками?

— С этой чашки.

— У меня сливок отродясь не бывало.

— Ну, тогда молоко. Дядя Гарри говорит, что молоко смягчает действие кофеина.

— Дядюшка Гарри еще говорит, что глоток виски утром натощак и вечером перед сном — залог долголетия!

Конел вдруг широко улыбнулся, и Ливия почувствовала такую нежность, исходящую от него, что все ее страхи развеялись как дым.

— Это надо понимать, что молока я тоже не получу? — спросил он.

— Не преувеличивай, — бросила Ливия и направилась в кухню. Пока она наливала в сливочник молоко, в голову ей пришла потрясающая мысль. Не долго думая, она заполнила сливочник по самый край и, мысленно вознеся молитву неведомому святому, прося у него помощи, вернулась к Конелу.

Точно рассчитав движения, она подошла к нему и, сделав вид, что споткнулась, опрокинула на него сливочник. С откровенным удовольствием она смотрела, как белая струйка жидкости течет ему на рубашку и сбегает по брюкам, оставляя темную мокрую дорожку.

— Боже мой, что я натворила! — Она вложила в эти слова всю свою энергию. — Я, должно быть, действительно по-настоящему не проснулась.

Конел с изумлением смотрел, как струйка холодного молока пробирается у него между ног. Он поглядел в ее глаза, и все разом вылетело у него из головы: такую бурю чувств он там увидел. Неужели она сделала это нарочно, чтоб вытряхнуть его из одежды? На какое-то мгновение все в нем запело от восторга, но затем вмешался отрезвляющий голос здравого смысла. Может, это просто смущение?

— Терпеть не могу запах скисшего молока, — проговорил Конел, сделав пробный ход.

— Прости меня, ради Бога, — продолжала извиняться Ливия. — Надо застирать, пока молоко не высохло.

— Спасибо, — буркнул он, чувствуя, как все труднее сохранять невозмутимость. — Я скину все это, а ты сунешь в стиральную машину.

Конел огляделся и, увидев коридорчик из гостиной, решил, что он ведет в ее спальню. Он может переодеться там.

— Сейчас вернусь, — бросил он и поспешил из гостиной, чтобы не показать ей свое возбуждение.

Ливия как зачарованная следила за его раскованной походкой, пока он шел в спальню. Такой мускулатуры она ни у кого еще не видела. Она часами готова была разглядывать и ощупывать каждую его мышцу. А может, все впереди, надо иметь терпение. И когда-нибудь она еще увидит его обнаженное тело.

Ливия вздохнула. Обнаженное тело? Обнаженное тело Конела? Рисунок с ее фантазией на тему его обнаженного тела в полный рост висит в ее спальне! Он его увидит!

В ужасе она бросилась за ним вдогонку и влетела в спальню в тот момент, когда он снимал брюки. Он повернулся к ней и остолбенел, а у нее все вылетело из головы при виде его великолепного тела. Под ложечкой у нее засосало, и ей стоило неимоверного труда не броситься к нему в объятия.

— Я бы сам принес, — чуть охрипшим голосом проговорил он, что вернуло ее к действительности, и она вспомнила, зачем пришла.

Стараясь не смотреть на рисунок, она не отрывалась от лица Конела. Оно было немного скованно, отчего все черты обозначились более четко. Словно он в каком-то напряжении, очень сильном напряжении. Может, и не заметил рисунок. Есть сколько угодно людей, которые вообще не смотрят на картины.

Его сильное тело тянуло Ливию как магнитом. Она пересекла комнату и взяла у него испачканную одежду.

— Я искал, во что бы завернуться, — пробормотал Конел, совершенно растерявшийся от ее внезапного вторжения и собственного невероятного портрета на стене. Хотелось бы ему понять, что все это значит. Уж не то ли, что она так же без ума от него, как он от нее? Только как узнать это в точности? Легко ли вот так взять да спросить человека: с какой это стати у тебя, мол, на стене висит мое изображение в голом виде? Ничего более подходящего ему в голову не приходило.

Ливия переложила одежду из одной руки в другую, не в силах оторвать взгляд от мощной грудной клетки, вздымающейся при каждом вздохе. Да делай хоть что-нибудь! Дай ему понять, что хочешь заниматься с ним любовью. Будто невзначай, не нажимая… Но мысль о любви вытеснила страх быть отвергнутой. Однако еще сильнее этого страха был ужас остаться без столь вожделенной близости с Конелом.

Набрав побольше воздуха, Ливия провела пальцем по его ключице. Напряжение немного спало, когда она почувствовала, как он вздрогнул.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь сообразить, как бы невзначай спросить у тебя, не хочешь ли ты заняться со мной любовью?

Слово не воробей. Ливия не верила своим ушам. Это она сказала?

— Хочу, — еле выдавил Конел, схватил из ее рук одежду, швырнул ее на пол и страстно при-жал Ливию к себе.

Все ее тело задрожало, а перед глазами поплыли круги. Она подняла голову и как сквозь туман увидела рисунок. К обуревавшим ее противоречивым ощущениям прибавилось чувство отчаяния. Если они пробудут здесь еще хоть минуту, он увидит злополучную картину. А Конел есть Конел, молчать он не будет. Он начнет приставать с вопросами, к которым она не готова.

— Конел? — Что?

Его горячее дыхание щекотало ей шею.

— Я давно мечтаю предаться любви под одеялом. Словно в шатре. Как арабские шейхи, знаешь? — произнесла она первое, что пришло ей в голову.

— Меняю свою фантазию на твою, — выдохнул Конел ей в шею, прямо в бьющуюся жилку.

Ливия закинула голову, подставляя ему всю шею, и пробормотала:

— Какую фантазию?

— Когда я покупал квартиру, агент сказал, что для занятий любовью нет ничего лучше джакузи. И я все мечтал попробовать.

От его слов Ливия пришла в восторг. Значит, он не только ни с кем не занимался любовью в своей ванной, но и явно рассчитывал не прекращать их отношений.

Стараясь двигаться так, чтобы быть все время между Конелом и рисунком, она подвела его к кровати и приподняла шелковое стеганое одеяло персикового цвета.

— Залезай, — велела она и с облегчением вздохнула, когда Конел послушно исполнил то, что она просила.

Скорее поспешно, чем ловко, она разделась и юркнула вслед за ним.

Под одеялом было темно, и она сощурилась, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Не так уж это было и нужно. Потеряться в таком крошечном пространстве Конелу негде. Исходящий от его тела жар лучше всякого неона свидетельствовал о его местонахождении.

Протянув руку, она нащупала его предплечье. Погладив пальцами кожу, она задрожала, когда его бицепсы в ответ напряглись. Ливия сглотнула, все в ней оборвалось, низ живота заныл. Этот мужчина заставлял ее чувствовать себя самой женственной женщиной в мире. Но не слабой, а сильной, агрессивной в своей женственности, полностью контролирующей все, что происходит.

Пальцы ее скользнули ниже, прошлись по его широченной груди и задержались на плоских сосках. Она ощупывала их страстно и радостно улыбнулась, почувствовав, как он реагирует. Тело становилось податливым и отзывчивым, готовым откликнуться на любую его прихоть.

Руки Конела внезапно скользнули ей за спину и крепко обняли ее. Ливия прижалась к его груди. Каждая клеточка ее тела, соприкасающаяся с ним, наполнялась жизненной силой и вопила о наслаждении.

Конел взъерошил и без того растрепанные ее волосы, прижал ее голову к себе. Она почувствовала, как он потянулся к ней всем телом.

Ливия вся изогнулась, почувствовав бедром его напряжение. Губы ее раскрылись, и она глотнула воздуха, словно рыба на песке.

Его губы безошибочно нашли ее губы и с силой впились в них. Они сами собой раскрылись, на что незамедлительно отреагировал его язык, заполнив рот раскаленной сладостью.

Ливия застонала. Его стремительный язык встретился с ее, и Ливия в безумном порыве обхватила его голову и что есть силы прижала к себе.

Она хотела его. Хотела почувствовать тяжесть его тела, подминающего ее под себя. Она хотела, чтобы его естество вошло глубоко в нее, наполнив ее блаженством.

— От тебя так потрясающе пахнет. — Его низкий вибрирующий голос проникал в каждую ее клеточку, доводя ее до умопомрачения. — А на вкус ты еще лучше.

Его язык двинулся дальше и лизнул мочку уха. Ливию словно током ударило. А его губы жгли ее.

— Конел, — через силу выдавила она, — возьми меня, пожалуйста.

— С удовольствием.

Он легонько прикусил ее мочку, а когда она застонала, взял ее в рот и тихонько потянул.

Ливия вся затрепетала, горло у нее сжалось, она хотела сглотнуть, но рот пересох. Она вся горела. Горела на собственном огне неудержимого желания.

Рука Конела медленно двинулась вниз. Она чувствовала дрожь его пальцев, коснувшихся ее груди и двинувшихся вниз к ее напрягшемуся животу, и эта дрожь передалась ей.

— Я хочу… — начала было она, но вместо слов из ее губ вырвалось мычание, когда его рука проскользнула между ее влажных ног.

— Вижу, что хочешь, — сиплым голосом выговорил Конел. — Я этого же хочу. Ты вся такая сладкая, — бормотал он, — такая сладкая…

Не выпуская ее из своих объятий, он чуть приподнялся и одним сильным толчком вошел в нее. Ей показалось, что он проник в нее до самых глубин ее существа.

Мощные ритмичные движения Конела возносили Ливию все выше, грозя взорвать ее, и она, запрокинув голову, полностью отдалась их власти. Наконец рухнули последние оплоты, и ее понесло по бурному потоку чистой чувственности, от невероятной красоты которой слезы выступили у нее на глазах. Сквозь туман она услышала последний вскрик Конела, но это уже не имело для нее никакого значения.

Когда она наконец очнулась, то увидела, что Конел спит. Глубокое, мерное дыхание резко контрастировало с его бурным завершением секунду назад.

Ливия досчитала про себя до ста. Убедившись, что он не просыпается, она выбралась из-под одеяла и направилась к рисунку на стене. Торопливо сняв картину, сунула ее в стенной шкаф.

Вздохнув с облегчением, пошла к кровати. Все-таки, несмотря ни на что, ей удалось обвести его вокруг пальца. Он не увидел рисунка. Может, ей повезет и в будущем, и удача улыбнется ей. На всякий случай она суеверно скрестила пальцы, скользнула под одеяло и свернулась комочком возле огромного теплого Конела.


— Мистер Сазерленд, как юрист я обязан довести до вашего сведения, что это плохая идея. Если вы посмотрите внимательно, поймете, что подобные браки долго не длятся. Слишком много сил положили вы на создание своего дела. — Джон Мэллой повел рукой по кабинету Конела, в котором царил полный беспорядок. — Что вы будете делать, если такая участь постигнет вас? Попросите… — он бросил взгляд на документ, приготовленный им для Конела, — Ливию Фаррел отказаться от предложенной вами в качестве свадебного подарка половины прав на вашу компанию.

— Мой брак не развалится, — возразил Конел, принимая папку из рук недовольного Джона Мэллоя.

Юрист презрительно фыркнул.

— Если бы я на каждого потерявшего голову от любви глупца ставил доллар…

— Я не глупец, не потерял голову от любви и все тому подобное, — обрезал его Конел, которому надоело выслушивать его мрачные предсказания. К сожалению, они были слишком близки к его собственным смутным опасениям, чтобы так просто было отмахнуться от них. Впрочем, опасения на самом деле были связаны не столько с перспективой развода, сколько с отказом Ливии выйти за него.

Эта половина агентства была, с его точки зрения, единственной возможностью показать ей, насколько серьезны его намерения.

Конел сосредоточил свои мысли на трех обнадеживающих моментах этой нескончаемой недели после их возвращения из Скрэнтона. На невероятном рисунке на стене ее спальни, который таинственно испарился, после того как они любили друг друга. Далее, Ливия не вернула ему его кольцо, хотя в офисе его не носила, и, наконец, она не прерывала его, когда он расспрашивал о ее личной жизни.

Мэллой с видом отчаявшегося человека махнул рукой:

— Ладно, я сделал что мог.

Конел пожал Мэллою руку, подождал, пока юрист уйдет, и сел, уставившись на кремовую папку на столе. Два листочка бумаги. Такой тоненький документ, с которым он связывал столько надежд!

Конел откинулся на спинку кресла и, глядя в потолок, стал делать глубокие вдохи и выдохи, чтобы унять расходившиеся нервы. Ничего не помогало. Решив наконец, что если он не спросит ее сию же минуту, то никогда уже не спросит, он вскочил на ноги и отправился в кабинет Ливии. Необходимо прямо сейчас получить ответ! Он больше не выдержит этого нестерпимого мучения.

Ливия подняла голову от бумаг, когда дверь в ее кабинет открылась, и на пороге появился Конел. У нее перехватило дыхание, и волна желания поднялась в ней при виде любимого лица.

Конела сразу покинуло мужество, и он стоял в полной растерянности. Может, он выбрал не лучшее время? Может, стоит подождать?

Набрав побольше воздуха, он открыл было рот, чтобы обратиться к ней с предложением, которое готовил всю ночь. И не смог выдавить из себя ни звука. Все мысли предательски разлетелись в разные стороны.

Он проглотил комок в горле и лихорадочно пытался собраться с мыслями, чтобы хоть что-то сказать.

Ливия смотрела на него со страхом. Конел явно не в себе. Выглядит расстроенным. Словно ищет слов, чтобы сказать ей, что ему надоело играть в любовника, что он хочет, чтобы она вернула ему его обручальное кольцо. Может, он рассчитывал, что она вернет его сама, без его просьбы?

Ливия вся сжалась. Она не хотела подавать виду, что отказ больно ранит ее. Пока все идет как-то само собой, она может продолжать работать с ним, видеть его из дня в день.

— Я… — пытался выдавить из себя Конел. — Выходи за меня замуж! — наконец выпалил он на одном дыхании. С ужасом он услышал собственные незамысловатые слова. — Выходи за меня замуж, и я отдам тебе половину агентства.

Конел сунул Ливии папку, мысленно проклиная себя за гнусную меркантильность своего предложения. И как из него такое вылезло, ведь он столько готовился!

Ливия молча смотрела на него. Уж не послышалось ли ей?

— Я понимаю, что я не лучший кандидат в мужья, — пробормотал Конел, — но…

Глотнув воздуха, Ливия постаралась собраться с мыслями. Нет, она не ослышалась. Конел только что предлагал ей руку и сердце!

— Я хочу сказать… Я понимаю, что у меня нет опыта семейной жизни, — заикаясь, бормотал он.

— С моей точки зрения, это явный плюс, — натянуто улыбнулась она.

Конел смотрел на любимое лицо и чувствовал, как его отпускает, как мучившая его последнее время тяжесть спадает с плеч.

— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы наш брак был счастливым, — уже бодрее продолжил он, — вот почему я хочу передать тебе половину агентства. Прими это как доказательство моей верности.

Счастливым. Ливия пробовала слово на вкус. Она не сомневалась, что Конел говорит, что думает. Такой уж он человек.

Но что толкнуло его на этот шаг? Ведь он всегда был стойким противником женитьбы.

— Но почему брак? — решила она, наконец, спросить его начистоту.

— Потому что я люблю тебя! Почему бы еще? — вырвалось у Конела.

И от этих слов Ливия почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Конел любит ее! Эти слова музыкой звучали в ее ушах. Конел любит ее!

— Но мне не нужна половина дела.

Конел уставился на нее. Сердце его бешено билось и готово было выпрыгнуть из груди.

— Так да или… — закончить он был не в силах.

— Да, — произнесла Ливия и почувствовала, как все в ней успокаивается и становится на свое место. — Я люблю тебя, Конел Сазерленд.

Конел схватил ее и прижал к себе. Губы его нашли ее губы, и у Ливии все поплыло перед глазами. Всякие опасения за будущее отошли куда-то на задний план, вытесненные уверенностью, что Конел любит ее. Вдвоем они могут свернуть горы.

Загрузка...