Драгоценный бриллиант

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ливия вздрогнула, когда тишину ее квартиры нарушил звонок в дверь. Обычно мелодичный, сейчас он звучал зловеще. Да это же Конел! Ну и что с того, убеждала она себя, это не повод психовать. Раньше она так не нервничала из-за него. Отчаивалась, возбуждалась, но уж никак не нервничала!

Правда, ей еще не приходилось играть с ним в жениха и невесту.

Звонок раздался вновь. Окинув беглым взглядом свою маленькую гостиную, чтобы убедиться, не остался ли где-нибудь по недосмотру один из его бесчисленных портретов, которые она нарисовала за последние полтора года, Ливия отправилась открывать.

На пороге стоял Конел в спортивных брюках кофейного цвета и свитере. Толстый свитер ручной вязки делал его крупную фигуру просто огромной. И вообще весь его вид был каким-то необычным.

— Добрый день! — немного смущенно приветствовала его Ливия. Эта театрализованная помолвка что-то изменила в их отношениях.

— Лучше не бывает! — переступил Конел порог ее квартиры.

Его хмурый вид несколько озадачил ее. Неужели он пожалел, что ввязался в этот маскарад, и готов расторгнуть договор?

— Ты только ушла, в агентстве объявился Ларсон, — прямо с порога сообщил Конел. — Он притащил с собой модель и хотел, чтоб ты посмотрела.

— И носилась с его заскоками? — Ливия несколько успокоилась, сообразив, что его сарказм связан с делами агентства.

— Может, это и заскоки, — с кислым видом заметил Конел, — но эту гениальную идею по-дала ему ты.

— Да ты что! Я всегда была против эксплуатации женского тела сворой перестарков.

— При чем тут женское тело? Ларсон обмозговал твое предложение запустить в рекламу мужскую модель с хорошими бицепсами, облачив ее в красные плавочки с золотыми блестками, и решил, что это гениальная идея.

Ливия уставилась на Конела, открыв рот.

— Он вправду отыскал мужика в золотых плавках?

— Если говорить правду, то в голубых. И отговорить его от этой затеи не удалось.

— Да ты что! — с невинным видом воскликнула Ливия. — Всеобщий нудизм набирает силу!

— Ларсон явится утром в понедельник.

— Замечательно! Будет на что посмотреть!

Настроение Конела тут же ухудшилось под напором неведомого ему чувства, которое, как он с ужасом понял, называлось ревность. Он не хотел, чтобы Ливия смотрела на других мужчин.

— Где твои вещи? — До Ливии только сейчас дошло, что он налегке. Ее охватило чувство разочарования. Неужели ее дурное предчувствие оправдалось и он отказывается от роли ее жениха?

— Я оставил все в машине, — пробормотал он, раздумывая, вручить бриллиант, на поиски которого он потратил весь вчерашний вечер, сейчас или подождать до приезда к ее родным. Лучше сейчас, решил он. Здесь он, по крайней мере, как-нибудь вывернется в случае отказа, а при всей родне может попасть в дурацкое положение.

Он уже давно хотел подарить Ливии какое-нибудь украшение, что-то вроде кулона с бриллиантом на длинной золотой цепочке, который так здорово смотрелся бы у нее на груди. На обнаженной груди. У него прямо слюнки потекли от такой соблазнительной картины. Терпение, сказал он себе. Вот если они станут настоящими любовниками, он купит ей то, что она захочет. А сейчас следует подарить вещь, соответствующую обстоятельствам.

Конел вытащил из кармана брюк коробочку из черной кожи и протянул Ливии.

— Вот, для правдоподобия.

Ливия посмотрела на коробочку. Обручальное кольцо! Обручальное кольцо, о котором она так страстно мечтала!

Ливия взяла коробочку, медленно открыла ее и невольно вскрикнула: крупный бриллиант заиграл на свету всеми цветами радуги. Бриллиант был великолепен в своей чистоте и простоте. Единственный камень, украшавший узкое золотое колечко. Свидетельство хорошего вкуса и… больших денег. Такая красота должна стоить целое состояние. Она не может взять его. Даже на время. Это слишком дорогая вещь.

— Если тебе не нравится…

— Я ничего красивее не видела… — прошептала она.

— Так в чем же дело?

— А вдруг я его потеряю?

— Страховая компания оплатит. Это колечко я купил несколько лет назад, и оно лежало у меня без проку, — солгал он, лишь бы только она согласилась взять. — Бери и носи.

— Несколько лет назад? — У Ливии во рту появился металлический привкус, гнев распирал ее. Значит, он хотел на ком-то жениться, а теперь говорит, что не приемлет брак?

— Ну, это была роскошная блондинка, — попытался развеять ее подозрения Конел.

— И почему это всегда блондинки? — бросила Ливия, не желая слышать о женщине, которая чуть было не женила на себе Конела, несмотря на его отвращение к браку. А может, вызвала отвращение к браку?..

— С чего ты взяла, что всегда блондинки? Была рыжая, Синди, которая…

— Это чисто риторический вопрос, — отрезала она, — а не интерес к списку твоих побед.

Конел состроил грустную мину.

— Боюсь, это была победа Синди, а не моя, если уж говорить начистоту. Однако нам пора ехать. Если верить агенту, арендовавшему мне машину, до Скрэнтона в это время дня добрых три часа езды.

— Дурных три часа. Дорога обычно забита, — солгала Ливия, охваченная запоздалыми сомнениями по поводу разумности своих действий. У нее было странное предчувствие, что, если она возьмет кольцо, все изменится, и ей стало страшно. Может, ее безответная любовь к Конелу и мучила ее, но с этим она бы справилась. А если у них будет физическая близость, сможет ли она справиться с разочарованием, когда они вернутся и все закончится?

— Прости, и о чем это я думаю? Чуть не забыл.

Ливия с недоумением взглянула на Конела. Однако долго недоумевать ей не пришлось. Он обнял ее и прижал к себе. Горячая волна наслаждения накатила вновь. Ничего на свете не было лучше: закрыть глаза, вдыхать этот запах…

— Что чуть не забыл? — пробормотала она в его свитер.

— Мы же помолвлены, а помолвленные целуются.

Помолвленные и не то еще делают, подумала Ливия.

Изо всех сил она пыталась сопротивляться охватившему ее желанию, но все было бесполезно. Ни о чем, кроме того, как потрясающе чувствовать себя в его объятиях, она думать не могла.

Она взглянула в его глаза. В них разгорались искорки страсти. Но была ли это действительно страсть? А если страсть, то к ней, Ливии, или просто потому, что в его объятиях женщина? Может быть, любая женщина вызывает в нем такую реакцию?

Вопрос несколько утратил свою важность, когда его лицо приблизилось к ней. У Ливии перехватило дыхание от одного вида его четко очерченных губ. До чего же соблазнительные! Ее так и тянуло попробовать их, ощутить на вкус. Она уже была готова закричать от отчаяния, когда его губы коснулись ее. Мороз пробежал по коже, ее всю затрясло. Но Конел прекратил поцелуй, поднял голову и заглянул ей в глаза со странным выражением на лице.

О чем он думает? Наслаждение сменилось беспокойством. Неужели поцелуй его разочаровал? Последние следы возбуждения вытеснило чувство досады. Мысль о том, что Конел мог счесть ее неумелой в делах любви, смущала и сбивала с толку. Может, их отношения до сегодняшнего дня складывались и не совсем так, как она хотела, но, по крайней мере, все было просто и ясно, и не было этого беспокойного чувства неопределенности.

Конел взял ее за руку и осторожно надел ей на палец кольцо. Оно оказалось нужного размера. Что это, дурное предзнаменование? Просто у приятельницы Конела была точно такая же рука! Итак, она, Ливия, не более чем очередной номер в списке любовных похождений Конела. Это открытие привело ее в ярость.

— Спасибо, — отрывисто бросила Ливия и потянулась к чемодану, лежащему на диване.

Конел слегка опешил от ее запальчивости, пытаясь понять, кольцо ли тому виной или даритель кольца. А может, Ливия просто боится предстоящего уик-энда? Как знать! И вообще, много ли он о ней знает? Начать хотя бы с ее семьи. Как следует ему вести себя? Весь его семейный опыт сводился к посещению женатых друзей и просмотру телепрограмм на эту тему.

Делай что можешь и выкинь из головы все остальное, напомнил себе Конел правило, которому старался следовать в жизни.

Он глубоко вздохнул. Он так давно бредит этой женщиной, а тот краткий поцелуй, которым они обменялись, еще больше возбудил его. Раньше он представлял ее только в своем воображении; сейчас уже познал ее объятия и хотел большего.

Конел совсем потерял нить своих мыслей, когда Ливия склонилась над своим чемоданом: джинсы плотно облегали ее бедра. От одного этого вида глаза его загорелись. Лучше она могла выглядеть только обнаженной. Конела даже пот прошиб.

Ты не в себе, Сазерленд, сказал он себе, ты хочешь женщину. Нет, тут же поправил он себя. Он хочет не вообще женщину; он хочет Ливию Фаррел. Он чертовски устал каждый вечер выбивать из себя эту дурь на тренажерах в спортзале.

Замок на сумке Ливии громко щелкнул, и этот щелчок прервал его размышления.

— Это все, что ты берешь с собой? — кивнул он на чемодан.

— Да, и еще пять дюжин эклеров.

— Пять дюжин! Ты потащишь с собой эклеры?

— Мама говорит, что только в Нью-Йорке умеют их печь.

— Она права. Ладно, бери свои эклеры, а я возьму чемодан.

Ливия схватила сумку с пирожными и поспешила вслед за Конелом, который нес ее тяжелый чемодан с такой легкостью, будто в нем было не больше пяти фунтов.

Она украдкой бросила взгляд на его спортивную фигуру. Ну и силен же он! Еще пару лет назад Конел играл в футбол, но ушел из спортивного клуба и открыл рекламное агентство.

Как знать, может, в этот уик-энд ей доведется изведать силу его мышц. Она задрожала от предвкушения. Возможностей уйма.

К немалому удивлению Ливии, Конел оказался отличным водителем; он хладнокровно реагировал на причуды других водителей.

— Куда теперь? — спросил ее Конел, когда они съехали с основного шоссе.

— За светофором направо и потом прямо.

— Славное местечко. — Конел с любопытством посматривал на старинные дома вдоль холмистых улочек. — Ты здесь выросла?

— Ага. Наша семья в Скрэнтоне живет уже сто пятьдесят лет, а до этого умирала от голода в Ирландии. За следующим светофором направо, — рассеянно бросила она, размышляя над тем, что рассказать ему о своей семье. Стоит ли предостеречь Конела от потенциально опасных тем для разговора, как-то: о вреде курения для здоровья с дядюшкой Гарри, о политике с тетей Розой, о налоговой отчетности с дедушкой, о школьной системе с двоюродным братом Генри?

Ливия откинулась на спинку кожаного сиденья арендованной машины, испытывая чувство вины за то, что втянула Конела во все это. Он, скорее всего, из приличной семьи, где все с должной вежливостью относились к своим гостям, умело избегая острые углы. Впрочем, что она знает о его семье? В сущности… Ливия нахмурилась. В сущности, она не знает о нем почти ничего. Ну, был футболистом-профессионалом, подвизаясь в рекламном бизнесе в межсезонье, пока из-за травмы колена не пришлось уйти из спорта. Вот, пожалуй, и все. Да, мальчишкой мечтал о большой семье.

Ливия еще больше расстроилась. Почему Конел никогда ничего не говорил о своей семье? Потому что не хотел смешивать работу с личной жизнью? Как ни странно, эта мысль несколько ободрила ее.

Ливия искоса посмотрела на Конела. Воспоминания о его поцелуе нахлынули на нее, и она беспокойно заерзала.

— У следующего угла налево. Мама живет на вершине холма в желтом доме справа. Там, где припаркована машина с мэрилендским номером, — пояснила она. Интересно: дядя Дэвид со своими уже приехал?

Конел бросил на нее беглый взгляд и быстро припарковал машину.

— Не нервничай, — сказал он. — Я ведь обещал вести себя благопристойно.

— Уж не знаю, как это ты воспримешь — как плюс или минус, — но в нашей семейке слишком благопристойное поведение — это нечто невообразимое, — заметила она.

К ужасу Ливии, Конел притянул ее к себе.

— Что ты делаешь? — чуть слышно прошептала она, понимая, что вопрос смешон; она говорила, лишь бы что-то говорить, чтобы дать себе время утихомирить свои чувства.

— Вхожу в роль одуревшего от любви жениха, — заявил он. — Я должен целовать объект своей страсти.

Ливия посмотрела ему в глаза. Они такие потрясающие: темные, бархатистые, с густыми длинными ресницами. Ей казалось, что она тонет в них… Мысли ее спутались, когда он придвинулся ближе и его губы коснулись ее губ. Дрожь прошла по всему ее телу, и она невольно приоткрыла рот. Язык его тут же проник внутрь, и она издала слабый стон.

— Я начинаю по-настоящему чувствовать себя женихом, — пробормотал он. — Хотя еще не совсем. К сожалению, кто-то смотрит на нас из дверей соседнего дома, — добавил он.

Ливия посмотрела туда, куда глядел Конел. Неряшливо одетый молодой человек с явной неприязнью смотрел в их сторону. Сын двоюродного братца мужа соседки! В таком случае ей вдвойне повезло: не придется бегать от него весь уик-энд.

— Мой соперник? — Конел не моргнув глазом нагнулся и чмокнул ее в щеку. Ливии, увы, не передалась его беззаботность. Она все бы отдала, лишь бы не быть сейчас в машине, на виду у всех. Но он-то потому и целует ее, что они у всех на виду, напомнила она себе.

Отпрянув от Конела, она нащупала ручку дверцы.

— Давай поскорее в дом, пока мама не вышла встречать нас, к радости всей улицы.

Ливия вылезла из машины, подождала, пока подойдет Конел, и двинулась к дому, но тут же вскрикнула от неожиданности: Конел шлепнул ее по заду.

— Конел Сазерленд!

Конел смотрел на нее невинными глазами.

— А разве женихи и невесты так не делают? — удивился он.

— Женихи и невесты так не делают!

— Но это не совсем так. Ведь я это сделал! Это, может, невесты так не делают, а женихи делают.

— Входи, дорогая. Я вас весь день поджидаю, — раздался из открытой двери голос Марии.

Ливия бросила взгляд в глубину дома.

— Веди себя прилично, — зашипела она на Конела и поспешила обнять мать.

— Дорогая, ты выглядишь потрясающе, а это… — Мария смотрела на Конела, стоящего позади Ливии.

— Мама, знакомьтесь — Конел Сазерленд. Он…

— Дорогая, так ты согласилась! — пронзительно закричала Мария, увидев обручальное кольцо. — Я так рада видеть вас, Конел. Можете звать меня Мария. — Она с радушной улыбкой смотрела на Конела. — Так зовет меня другой зять.

— Мария, — с готовностью повторил тот.

Пронзительный крик, сопровождаемый грохотом, раздался со второго этажа. Мария нервно глянула на потолок. Люстра ходила ходуном.

— О Господи! — тихо охнула она.

За первым ударом последовал второй. Ливия зажмурилась. Снова послышался грохот.

— Мам, надо посмотреть, что там такое.

Мария энергично закачала головой.

— И знать не хочу! Это твой кузен Марк. Твой дядюшка Дэвид отослал его наверх подумать о своем поведении.

— Неужели они на весь уик-энд? Ведь дядя Дэвид сказал, что они не приедут.

— Они приехали! — трагическим шепотом сообщила Мария. — Час назад объявились нежданно-негаданно. Мол, выяснилось, что могут приехать, а теперь я не знаю, где их разместить. Я созвала всю родню, и никто не хочет делить с ними комнату.

— Чего их винить? Дядюшкины дети совсем неуправляемы. Надо было отправить их в гостиницу.

Мария чуть не с негодованием взглянула на дочь.

— Но, дорогая, как это можно? Ведь это наша родня. Я их всех люблю — и Дэвида и Сару.

— Я их тоже люблю, но предпочла бы любить их на расстоянии.

— Шшш. — прошипела Мария. — Еще услышат! Пойдемте!

— Потрясающе, — пробормотал Конел, идя вслед за Ливией в гостиную.

— Добро пожаловать в семейство! — радушно приветствовал Дэвид, протягивая руку Конелу. — Поздравляю! Думаю, вы и без меня знаете, что, таких как Ливия, одна на миллион.

— Рады вас видеть, Конел, — присоединилась Сара. — Мои дочери с ума сойдут. Ливия, ты позволишь им быть подружками невесты?

— Мм… Я еще не обдумывала свадебной церемонии, — выкрутилась Ливия.

— Послушайте моего совета, Конел: лучше вам сбежать с невестой.

— Ливия, дорогая, — вмешалась Мария, — помоги мне на кухне.

— Пойдем, — позвала та Конела, боясь оставить его с родней. Дядюшка Дэвид непременно начнет пичкать его своими надоевшими всем рыбацкими байками.

— Дорогая, — заговорила Мария, как только они вошли в кухню, — мне неприятно это го-ворить, но я в безвыходном положении. Не могли бы вы на уик-энд пожить в комнате твоей сестры? Ферн наотрез отказывается пустить кого-нибудь из Дэвидовых малышей. Говорит, что еще не вывела с ковра пятен сока с прошлого их приезда. — Мария покачала голо вой. — А ведь Ферн — учительница, и кому, как не ей, казалось бы, знать, как справиться с ребятами.

— С помощью кнута, — пробормотала Ливия, но Мария пропустила ее слова мимо ушей.

— А вас, говорит она, пустит с удовольствием, — закончила мать.

— Мы с радостью поживем у Ферн, — заверил Марию Конел, и та с благодарностью улыбнулась ему.

— Вы такой добрый! — просияла Мария.

Добрый? Ливия задумалась над словами матери и согласилась с ней. Конел действительно добрый. Но это не надменная, покровительственная доброта, а крепкая, практическая.

— Съездите, разберите вещи у Ферн, а то скоро идти к Оливии на обед. И Бога ради, не опаздывайте! Оливия и так вне себя оттого, что дедушка и бабушка сегодня не приедут. По ее мнению, это я виновата, что доктор велел дедушке отдохнуть сегодня, коль скоро он хочет завтра собрать всех на ферме. И не забудь эклеры. Надеюсь, ты их привезла?

Ливия кивнула. Мария поднялась на цыпочки и поцеловала Конела, а потом обняла Ливию.

— Мне прямо не терпится представить своего будущего зятя. Надеюсь, ваша помолвка не затянется, дорогой?

— Если б все зависело от меня, она была бы еще короче, — ответил Конел, и Ливия чуть не расхохоталась, услышав столь страстный ответ. Мария к таким тонкостям имела особый слух.

— Замечательно! — воскликнула она и зааплодировала от радости. — Я всегда любила рождественские свадьбы.

— Или на День Благодарения, — ввернул Конел.

Ливия бросила на него предостерегающий взгляд.