Драгоценный бриллиант

ГЛАВА ПЯТАЯ

Жаркое тропическое солнце припекало, и Ливия проснулась с ощущением невесомости и удивительной полноты бытия. Что-то бормоча с полусна, она сладко потянулась. Ах, как славно! Только почему это она голая… совершенно голая?

Несколько смущенная, она открыла глаза и увидела над собой темные глаза Конела. Ливия невольно поежилась под его пристальным взглядом. Колено ее нечаянно коснулось его бедра. Дрожь пробежала по всему телу, когда в памяти мелькнула яркая картина: его крепкие ноги прижимаются к нежной коже ее бедер. Она даже веки прикрыла.

Ей захотелось снова заняться с ним любовью, целовать его, погрузиться в его тепло…

А чего хотелось Конелу? Этот вопрос несколько охладил ее пыл. Может, ему и одного раза хватит? Она смотрела на него сквозь ресницы. По выражению его лица трудно было понять, чего он хочет. Может, ему не очень понравилось, как они любили друг друга? Она попыталась припомнить подробности вчерашней ночи, но детали ускользали от нее. Все было каким-то шквалом страсти, желания и неописуемого наслаждения. Она была настолько поглощена своими собственными ощущениями, что совсем не думала о том, что чувствует он. От огорчения Ливия передернула плечами. Что он мог подумать о ней как о любовнице? Эгоистичная особа. От этого единственно правильного ответа она приуныла.

— Ты хочешь еще поспать?

Конел пытался скрыть разочарование в своем голосе. Ему хотелось схватить ее в объятия и снова предаться любовной игре, раствориться в ней полностью.

Может, ей следует сказать «да», соображала Ливия. Конел встанет и пойдет вниз, предоставив ей одной разбираться с чувствами. Хотя после вчерашнего опыта ему вряд ли захочется в одиночку общаться с ее родней. Она не осуждала его. При воспоминании о выражении на физиономии дядюшки она невольно улыбнулась.

— Ты чего улыбаешься? — спросил Конел.

— Я вспомнила, с каким выражением смотрел на тебя вчера дядюшка Исаак, когда ты сказал, что, если женщины готовят еду, мужчины должны мыть посуду.

— Они все вылупили на меня глаза так, будто я предложил зарезать парочку младенцев, чтобы умилостивить богов плодородия, — пробурчал он.

— Ты поверг их в шок, — объяснила Ливия вместо того, чтобы крепко обнять и поцелуями изгнать огорчение, пока в глазах не загорится огонь желания, как вчера ночью. — Мужскую половину — потому что мужчина поставил под сомнение их неотъемлемое право. Женскую — потому что ты заявил, что мужчина должен помогать по хозяйству всегда, а не только когда дело касается тяжелых работ. И они просто не знали, как на это реагировать.

— Благодарю за доверие, — рассеянно сказал Конел.

— О каком доверии между мужем и женой может идти речь? — отозвалась Ливия. — Брак — это самый яркий пример того, как мужчины приспособили мир к своим интересам.

— Давай без лишних обобщений!

— Обобщений! — воскликнула Ливия. Это был крик души. — А мои тетушки и двоюродные сестры? Большинство из них работает так же, как их мужья, но им приходится еще тащить на себе хозяйство и брать отгул, когда дети болеют.

— Но если им не нравится распределение ролей в семье, почему они об этом не заявят?

— Ты вчера заявил, и что из этого вышло?

— Я человек посторонний. — Конел старался не обращать внимания на досаду, вызванную собственными словами. Не хватало только провести демаркационную линию, чтобы Ливия была по одну сторону, а он — по другую. — Если один член союза несчастлив, его право требовать перемен. — Конел пытался выжать максимум из давно позабытого институтского курса по общественным отношениям.

Ливия взвесила его сентенцию и сочла ее удовлетворительной. Как босс он никогда не требовал от нее, чтобы она готовила кофе или бегала по его поручениям только потому, что она женщина. Так поступали некоторые из ее предыдущих начальников. Свою черную работу он делал сам. Впрочем, эта сторона его личности была для нее далеко не главной. Порой ей приходило в голову, что Конел может быть идеальным мужем для женщины, делающей карьеру.

Конел пожал плечами, и простыня сползла с него, открыв широкую грудь.

— Все дело в том, что можно изменить только собственную жизнь, — заключил он.

Ливия открыла было рот, чтобы возразить против такого упрощенного вывода, но промолчала, поняв вдруг, что при всей своей примитивности он, увы, верен. Разве можно что-либо изменить в жизни другого? Если ей под силу что-нибудь исправить, так только в собственной жизни.

Она подавила вздох. Мечта ее осуществилась — она сошлась с Конелом, но это не утолило ее страсть, как она надеялась.

Может, лучше отыграть все назад и вернуться к былым нормальным отношениям? Тогда нельзя лежать голыми бок о бок. Там внизу, на людях, ей легче будет восстановить их былые дружеские отношения.

— Наверное, пора вставать, — предложила она. — Ферн говорила, что у нее тысяча планов на сегодня.

— Давай.

Конел вытянулся на спине, закинув руки за голову.

Ливия бросила жадный взгляд на его мускулистое тело и сказала:

— Ну, так вставай.

— Сначала дамы.

Ливия внутренне охнула. Никакая сила не заставила бы ее подняться голой под его пристальным взглядом, будь даже у нее идеальная фигура, что вовсе не так.

— Первая я не встану, — запротестовала она.

— Ну и я тоже.

В глазах его засверкали лукавые огоньки.

— Вот прекрасный пример того, о чем я говорила. Я сказала, чего хочу, а ты тут же отказываешься это сделать. Как тут быть? Звать посредника?

Не долго думая, Ливия натянула простыню на грудь и стала сдвигаться к своему краю кровати.

— Не стаскивай с меня простыню! — Конел схватился за свой край.

Ливия посмотрела на его руку, держащую ткань с розовыми цветочками, и совсем растерялась. Если она дернет, а он не отпустит, простыня, чего доброго, порвется, и что тогда она скажет Ферн? Сестра житья ей не даст и будет до старости напоминать об этой ее бурной ночи.

Надо попробовать застать его врасплох. Он ждет, что она потянет на себя? Не дав себе времени на размышления, Ливия внезапно набросилась на Конела, пытаясь спихнуть его с кровати, завладеть простыней и скрыться в ванной.

Вышло не совсем так, как она задумала. Она зажмурилась и прыгнула, но почему-то свалилась на грудь Конела. Медленно открыв глаза, она увидела его соблазнительные губы.

— Значит, ты решила не вставать? — услышала она его голос.

— Вовсе нет. Я просто готова отбросить свой пацифизм и врезать тебе!

Конел рассмеялся.

— Можешь пробовать сколько угодно, только у тебя нет ни малейшего шанса на успех.

Ливия заглянула в его глаза, зачарованная и напуганная плясавшими в них веселыми бесенятами. Он знал, что ей его не одолеть и простыню она не получит. Но он прекрасно знал и то, что она тоже это знает! Ничего, утешала себя Ливия, не мытьем, так катаньем!

Однако все мысли у нее тут же вылетели из головы. Конел повернулся, и она ощутила прикосновение его горячего тела.

У Ливии было такое чувство, будто она пытается собраться с мыслями, а над ухом орут одновременно телевизор, стереомагнитофон и радио. Попробуй тут соберись! Хуже, пожалуй, то, что она и не желает собраться, а хочет отдаться происходящему, утонуть в неистовом водовороте чувств, захлестнувших ее, и снова любить Конела — любить не спеша, от всей души, впитывая в себя малейшее движение его великолепного тела.

Но ведь это значит позволить эмоциям восторжествовать над умом! Она отчаянно боролась с желанием. Рассудок настоятельно подсказывал ей, что заниматься любовью с Конелом — дело замечательное, но она должна контролировать ситуацию. А единственный способ владеть своими чувствами — это создать полосу отчуждения между ней и Конелом. Пусть эта полоса будет не больше комнаты. Если не прислушаться к голосу разума, а отдаться чувствам, требующим удовлетворения, она создаст опасный прецедент. А это чревато нежелательными последствиями в будущем. Она уже и сейчас зашла слишком далеко.

Надо бежать, твердила себе Ливия. Необходимо создать дистанцию. Спасительную дистан-цию, которая позволит ей восстановить правильную перспективу, не бросаясь из крайности в крайность.

Ливия оперлась лбом о грудь Конела, пытаясь понять, что было тактической ошибкой. Его волосатая грудь тут же напомнила о себе и словно наждаком стерла из ее сознания внутренние запреты. Ливия уже стремительно двигалась к той точке, где все забывалось, и оставалась только страсть. Надо бежать как можно скорее, пока он не догадался, насколько она увлечена им.

Может, он боится щекотки? — внезапно осенило ее. Она пощекочет его, он засмеется, а она, схватив простыню, убежит. Вот только где лучше всего щекотать? Ливии в жизни не приходилась щекотать кого-нибудь, но ведь и в такое безвыходное положение ей не приходилось попадать. Пощекотать грудь? Или пониже? Наверное, мужчины больше всего податливы на щекотку, когда возбуждены? Она лихорадочно припоминала факты из прочитанных статеек. Как знать…

Может быть, поясница? Это относительно безопасная часть тела. Она попробовала слегка пощекотать его. Никакой реакции. Она пощекотала посильнее и была ошеломлена податливостью его тела. Но ожидаемой реакции не последовало.

— Что ты делаешь? — полюбопытствовал Конел.

— Ты что, человек без нервов? — в отчаянии вскрикнула она.

Конел усмехнулся.

— Пора тебе знать, что у мужчины все нервы…

— И знать не желаю, — перебила его Ливия.

— Зачем тогда спрашивать?

— Я хотела пощекотать тебя.

— Ты разве не знаешь, что китайцы щекоткой пытали?

— Не знала и знать не желаю.

— Но я только спросил, почему ты щекочешь меня. Ведь это неприлично.

— А разве прилично, что ты не встаешь с постели и не даешь мне простыню? Вы, сэр, не джентльмен!

— А я никогда и не заявлял об этом. — Конел ухмыльнулся, и Ливия с трудом удержалась от того, чтобы улыбнуться в ответ.

Она не оставила попытку добиться поставленной цели, но решила изменить тактику. Ладно, не получилось защекотать его, так она его пересидит. Конел человек очень энергичный. Долго без дела он не выдержит. Рано или поздно встанет, и все разрешится само собой.

Она расслабилась, стараясь не замечать, что лежит, прижавшись к Конелу, всем телом повторяя линии его тела. Она чувствовала себя такой гибкой и податливой, будто ее тело было из глины и могло принять какую угодно форму. Угодную Конелу? Ливия лежала не дыша. Лучше закрыть глаза — подальше от греха.

Она получше устроилась на груди Конела и закрыла глаза. Доживи она и до ста, не перестанет удивляться непостижимому различию мужчин и женщин. Как странно устроила их природа — такими разными и такими взаимодополняющими.

Ливия приоткрыла глаза и бросила взгляд на часы, стоящие на столике. Оставалось восемь минут до того, как им надо вставать, если они хотят вовремя приехать к дедушке и бабушке.

Наплевать, не без раздражения подумала Ливия. С какой стати их уик-энд должен быть расписан по минутам? Разве они не имеют права делать то, что они хотят? Лежать весь день напролет, например. Лучшего матраса, чем Конел, не бывает.

— Ты что делаешь? — разорвал тишину голос Конела.

Ливия вздрогнула.

— Обдумываю рекламный ролик, — она постаралась придать голосу заинтересованность.

— Рекламный ролик? — повторил он. — Мы еще не овладели передачей на расстоянии.

— Нет, — согласилась Ливия, прислушиваясь, как бьется его сердце. Оно билось медленно, ровно. Она чуть пошевелилась, и сердце у него забилось чуть быстрее.

— Что — нет? — В голосе Конела почувствовалась некоторая напряженность. Она понятия не имела, о чем он спрашивает. Она даже не помнила, о чем только что говорила. Всякие абстрактные идеи абсолютно неуместны, когда она лежит вот так у него на груди. Чувства заполнили ее настолько, что для рациональных идей не было места.

Пальцы ее сами собой двинулись вниз по груди Конела, дотронулись до ребер. Сердце его учащенно забилось. Ободренная успехом, она вдохнула побольше воздуха, чтобы предпринять дальнейшие шаги, но ее собственная реакция чуть было не заставила ее забыть о цели своих исследований. Груди ее налились и затвердели. Не отвлекайся! Главное сейчас — достать Конела.

Рука ее скользнула вниз и дотронулась до самого сокровенного. И тут же бешеное биение его сердца чуть не оглушило ее.

— Что ты делаешь?

— Я исследую твое сердцебиение.

— Сердцебиение? — изумился Конел.

— Ага, — кивнула Ливия и чуть сдвинулась на нем; по всему ее телу пробежала волна наслаждения. — Ты разве не знаешь, что, когда я делаю так, сердце у тебя начинает учащенно биться. Поразительная причинно-следственная связь.

— Я сейчас тебе покажу другую причинно-следственную связь, — произнес он таким голосом, что она вздрогнула.

Ливия приподняла голову и заглянула ему в глаза. Они стали почти черными, зрачки расширились. Ливия облизала губы. Ей казалось, что она сейчас утонет в этих глазах. Пойдет на самое дно и никогда не выплывет.

— Попробуй-ка еще, — приказал Конел, и Ливия с готовностью сжала пальцы. К ее величайшему ужасу и восторгу, он опрокинул ее на спину и накрыл своим телом, придавив ее к матрасу.

У нее прервалось дыхание от его атаки, а потом все мышцы ее тела сжались, когда он одним мощным движением вошел в ее жаждущую плоть. Она вся затрепетала, ощутив его жар внутри.

— Ну что, эта причинно-следственная связь получше? — хриплым голосом спросил Конел.

Нет, словно сквозь туман пронеслось в голове у Ливии. Они покончили с наукой и наконец вступили в мир фантазии. Из этого материала сотканы грезы.

В глаза ей неожиданно бросились гнетущие красные цифры на часах.

— Уже поздно, — прошептала она.

— Еще как поздно, — согласился Конел.

— Я не о том. Действительно пора вставать… Она попыталась рассмотреть циферблат, но это оказалось невероятно сложным делом. Время явно потеряло для нее смысл, как и все в мире, кроме Конела, погруженного в нее.

Он чуть повернулся, чтобы тоже взглянуть на часы, и от этого движения все ее тело содрогнулось.

— Сколько у нас еще времени? — спросил Конел, а руки его скользнули по ее бедрам, и он приподнял их, отчего ее возбуждение только усилилось.

Времени? О чем это он?

— А сколько сейчас? — наконец выдавила из себя Ливия.

— Восемь пятьдесят шесть.

— Восемь пятьдесят шесть, — машинально повторила она, лихорадочно пытаясь сообразить, сколько осталось до девяти. — В девять, — наконец выговорила она. — Надо встать в девять, а то… — Слова замерли где-то на полпути, потому что в этот момент Конел добрался до ее груди и нежно сжал сосок.

— Боюсь, что не успею, — пробурчал он, и Ливия заметалась под ним, ошеломленная неведомым ощущением. — Значит, надо поторопиться…

Тело Ливии словно взорвалось, она прижалась лицом к его груди, чтобы заглушить свои стоны. Руки его клещами обхватили ее, он весь напрягся и наконец обмяк.

Она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой и зарылась лицом в его грудь в полном изнеможении.

— Тетя Ливия? — раздался крик Бобби из холла. — Мама велела сказать, что уже время.

— Хорошо!

Ливия сделала над собой героическое усилие, пытаясь прийти в себя.

— А папа сказал, что нечего тащить Конела к старикам, потому как он после вчерашнего и так по горло сыт мамиными распрекрасными родственничками и, чего доброго, расторгнет помолвку. А мама говорит, что ее семья не хуже папиной и…

— Спасибо, Бобби! — Ливия попыталась прекратить словоизлияния племянника, опасаясь, как бы он не наговорил лишнего.