Драконьи норы и другие ловушки

Шеннон МакГи

Драконьи норы и другие ловушки

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Of Dragon Warrens and Other Traps

Автор: Shannon McGee / Шеннон МакГи

Серия: Taryn's Journey #2 / Приключения Тайрин #2

Перевод: maryiv1205, pikapee

Редактор: BNasty

Глава 1

Крак.

Железный топор сыто крякнул, врезавшись в сосновую ветку, которую я рубила. С кряхтением я попыталась высвободить топор, но он не поддавался. Обиженно сверкнув глазами, я ногой придержала полено на месте, собралась с силами и дергала за рукоятку до тех пор, пока не вытащила топор. И снова замахнулась.

Крак!

Мой второй удар расколол дерево пополам, и куски мягко упали по обе стороны от пня, на котором я рубила. Наклонившись, я бросила дрова на кучу щепок. Я шмыгнула носом и вытерла его. Осталась только небольшая кучка необработанного дерева. Когда я закончу, то смогу лечь в палатке.

Дело было сразу после Охотничьего месяца, месяца, когда дни в горах становились бодрящими, а ночи — холодными. Каждый из моей деревни будет готовиться к зиме по-своему. Одни нарубят дополнительный запас дров, другие будут охотиться и вялить мясо. Третьи соберут последние в этом году урожаи. Это была горячая пора для моего народа…

Вот только меня больше не было с ними.

Вместо этого я ехала среди отряда наемников под названием Двенадцатая Рота. Двенадцатая Рота не работала в зимние месяцы. Они отправлялись в казармы гильдии в Форклаке, городе, лежащем к югу от Нофгрина. Тем не менее, даже для людей их профессии дрова были необходимы; утро, когда можно было приготовить чай без необходимости искать растопку, было желанным.

Я положила на пень еще один кусок дерева.

Родившись на ферме, я умела рубить дерево, и я могла колоть дрова в течение нескольких часов, не уставая. Кроме того, наемники не очень-то любили эту работу, так что мне никогда не приходилось за нее сражаться, и это было облегчением. Я взяла на себя эту задачу, потому что это давало мне повод побыть одной, чего я отчаянно хотела в эти дни.

Наше бегство из Нофгрина было таким резким, а темп таким стремительным, что до недавнего времени у меня не было времени думать о чем-то другом, кроме как держаться в седле. Шли недели, и наше продвижение замедлилось. Только теперь, оказавшись дальше, чем когда-либо от своей деревни, я осознала, как мало помню о том утре, когда покинула дом. Подробности и даже основная часть того, что произошло между наемниками, моим братом и грифоном, казалось, почти стерлись из моей памяти.

Я знала, как попала на поляну в лесу. Я помнила запах колокольчиков, густо растущих на земле. Я даже знала, что упала среди них… когда все закончилось, я обнаружила пятна от падения на юбке. Я выбросила это платье в первую же неделю в дороге. Зеленые полосы отказывались выводиться, а я не могла их видеть.

Дело в том, что все между ударом о землю и захватом Майкла было размытым пятном. Если бы не уродливые шрамы на предплечьях… единственные оставшиеся следы от пореза, который нанес мне брат, чтобы соблазнить грифона сожрать меня, я бы подумала, что все это мне приснилось.

Белинда, целительница компании, использовала магию, чтобы ускорить заживление ран. Я была благодарна ей за это. Без порезов, причиняющих боль, я могла бы забыть намного быстрее. Теперь, когда у меня было время подумать об этом, я обнаружила, что хочу забыть. Было легче не вспоминать, что человек, которого я любила и которому доверяла больше всех на свете, так предал меня. Мне почти хотелось забыть все о своей жизни в Нофгрине, а не только то последнее ужасное утро.

Как бы то ни было, каждый раз, когда мне казалось, что я обретаю почву под ногами в этой новой жизни, что-то останавливало меня… даже сегодня утром. Афуа и Кассандра обсуждали планы, когда они доберутся до казарм, и все, что Кассандра сделала, это мимоходом упомянула, что уже две недели месяца траура… последний месяц перед зимним солнцестоянием. Но это небрежное замечание камнем упало мне на сердце.

День рождения моей матери был неделю назад, и хуже, чем просто не присутствовать на нем, я совершенно забыла этот день. Я была так поглощена ежедневным унынием дороги и попытками сориентироваться… я забыла.

— Как я могла быть такой эгоисткой? — прошептала я уже не в первый раз за день.

Я снова взмахнула топором, но на этот раз промахнулась. Топор вонзился в пень, и бревно упало на бок.

Слезы накатывали волнами, увеличиваясь каждый раз, когда эта фраза прокручивалась у меня в голове. Я была эгоисткой. Мама дала мне семейные сбережения, чтобы я могла спокойно путешествовать, а я даже не смогла вспомнить о ее дне рождения! Я была настолько поглощена собой, что даже не заметила, как брат начал превращаться в кого-то совершенно не похожего на человека, рядом с которым я выросла. Если бы я только заметила, возможно, все сложилось бы иначе.

Вытаскивая топор из пня, я считала все потерянное, как мантру. Я скучала по объятиям матери и отца. Я скучала по брату, которого знала, по лучшей подруге и собакам. Я скучала по ночлегу в доме с камином и горячей еде каждый день. Я скучала по глупым овцам и по сплетничающим горожанам, которые сидели вокруг горячего бассейна в центре города. Даже если теперь они все меня ненавидели.

Рубка дров перешла в сопение и вытирание носа рукавом. Когда я все-таки попыталась продолжить работу, мне приходилось останавливаться после каждого взмаха, чтобы утереть глаза и увидеть следующий кусок дерева.

День был ясный, даже под редеющей листвой, и почти не было ветра, который мог бы добавить шума или уколов. И все же в моем состоянии я не заметила Эллу, когда она пришла. Когда я, наконец, увидела ее, то подумала, что она, вероятно, стояла там в течение какого-то времени. Смущение, смешанное с горем при мысли, что она нашла меня рыдающей, как маленького ребенка, вдали от матери, в первый раз.

Элла была, пожалуй, главной причиной, по которой Двенадцатая Рота согласилась спасти меня. Наемники, как правило, не занимались героическим спасением… факт, о котором несколько мужчин и женщин из роты позаботились упомянуть в пределах слышимости от меня последние несколько недель. Но Элла была дочерью командира, и мы с ней подружились, когда Двенадцатая Рота работала в моей деревне.

У нас было нечто большее, чем просто дружба. Она пыталась поцеловать меня, и я, по общему признанию, была готова к мысли, что хочу, чтобы она сделала эту попытку снова. Она застала меня врасплох, как никто другой. Она заставляла мое сердце биться быстрее, и время, казалось, останавливалось, когда я была с ней. И я ей тоже нравилась. Она считала меня интересной.

Но я не знала, как Элла относилась ко мне сейчас. Все это было до того, как мне пришлось бежать от соседей, которые обезумели от страха и гнева и свалили на меня вину за преступления моего брата-близнеца. Того самого брата, который пытался убить меня, в попытке завершить ритуал, который связал бы грифона с ним в качестве фамильяра. Того самого брата, которого сожгли, когда я бежала на юг.

Что-то шипело в моих запястьях. Под обоими шрамами что-то жужжало, как осиное гнездо. Гнев расцвел во мне, затмевая печаль. Я ненавидела это. Я ненавидела себя за то, что за последние несколько недель превратилась в такую жалкую развалину. Если я не возьму себя в руки, Элла и остальные члены Двенадцатой Роты пожалеют, что взяли меня с собой.

Я сделала прерывистый вдох, прогоняя эти мысли. Мне хотелось засунуть их куда-нибудь поглубже. Туда, где они не смогут причинить мне вреда. Когда Элла вышла вперед, я терла глаза рукой, не сжимавшей рукоятку топора, пытаясь хоть как-то успокоиться.

Она осторожно взяла у меня топор. Она ударила им по пню, и тот вонзился гораздо глубже, чем когда я била. Потом она взяла меня за плечи, и мне пришлось повернуться к ней лицом.

— Ты должна что-то с этим сделать, Тайрин, — сказала она.

Гнев на саму себя сделал меня мягче, чем я обычно была с ней.

— Я делаю все возможное. Если ты не хочешь это видеть, тогда не ищи меня.

Она посмотрела на меня, слегка встряхнув, ее кудри подпрыгнули в такт движению.

— Не будь идиоткой. Мы делим палатку. Думаешь, я не знаю, как часто ты просыпаешься по ночам?

Я отпрянула от нее, когда слезы потекли сильнее. Я попыталась вытирать их ладонями. Она вздохнула и, порывшись в кармане плаща, достала оттуда мятый, но чистый носовой платок. Она сунула его мне, и я зарылась в него лицом.

— Я не пытаюсь быть злой. Я просто хочу сказать… закрываться и плакать — это не значит что-то делать.

— Я…

Но прежде чем я успела придумать достойный язвительный ответ, что-то прорвалось сквозь кусты позади меня. Судя по широко раскрытым глазам Эллы, это был не просто большой кролик. Она потянулась за боевым топором с короткой рукояткой, отстегнула его и слегка вытащила из ножен. Следуя ее примеру, я вытащила свой топор из пня. Это заняло мгновение. Несмотря на легкость, с которой она поместила его туда, топор вошел глубоко. Когда я освободила его, то повернулась лицом к тому, кто прорвался к нам… и мое сердце остановилось.

Деревья, окружавшие поляну, были старыми и густыми, но я все еще не могла поверить, что была так глубоко погружена в свои страдания, что упустила это. На коренастом сером горном пони, очень похожем на мою Крепышку, сидел Бенджамин, отчим моей подруги из Нофгрина. Или, по крайней мере, Бет была подругой. Поскольку мой брат сделал все возможное, чтобы вынудить Двенадцатую Роту покинуть город, подставив их под нападение на нее, я не была уверена, что она или ее родители чувствовали ко мне.

Бенджамин выглядел изможденным. Его глаза запали, а рыжевато-каштановые волосы выбились из косы. Его брюки и ботинки были заляпаны грязью. Спереди кремовая туника была заляпана жиром, будто он ел в седле. Когда он оскалил зубы в неприглядной улыбке триумфа, мои глаза перескочили с этой улыбки на его руки. Они держали копье, направленное на меня.

— Бенджамин? — мой голос сорвался, все еще хриплый от слез, а теперь еще и от удивления. — Что… что ты здесь делаешь?

— Я пришел, чтобы забрать тебя домой, — его взгляд метнулся к Элле, прежде чем вернуться ко мне. — Отойди в сторону, наемник.

Легкая дрожь пробежала по моей груди при этих словах. Домой? Я могу пойти домой? Я снова увижу родителей?

Элла, не обращая внимания на его приказ, встала между нами. Это короткая пауза в разговоре дала мне достаточно времени, чтобы взять себя в руки. Мои родители знали, куда я иду. Если меня простили за преступления Майкла, почему бы не послать письмо? Почему бы не прийти самим? Почему он скакал так быстро, что его конь покрылся потом, и почему не убрал копье?

— Ты собирался отвезти ее домой на лошади или таща за лошадью? — спросила Элла. Мой желудок скрутило, и я оглянулась на Бенджамина. Я не просто отправилась в лес. Была причина, по которой мы ехали так быстро в начале путешествия. Я не могла вернуться домой. Никогда.

— Ты думала, тебе это сойдет с рук? — он говорил со мной через плечо Эллы, почти шипя. Возможно, он знал, что если будет говорить слишком громко, то поднимет всю компанию на ноги. Должно быть, он наблюдал за нами, чтобы понять, что я здесь одна. От этой мысли меня снова пронзил страх. — Ты думала, что если убежишь достаточно далеко, тебя не поймают и не отдадут на суд пламени?

— Я не…

— Ты не думала, что отец Бет захочет справедливости для обоих людей, ответственных за ее травмы?

Я прижала топор к груди, стараясь, чтобы его слова не попали мне в сердце.

— Вовсе нет…

— Ты хоть представляешь, через что она прошла? Тебя вообще волновало, что твой брат мог получить то, чего хотел?

— Довольно, — резко сказала Элла.

— Я скажу, когда будет довольно! — проорал он в ответ, а потом испугался, будто не собирался кричать. Он нервно огляделся, прежде чем снова посмотреть на меня. Когда он снова заговорил, в его голосе слышалась мольба. — Ты знаешь, что поступила неправильно, девочка. Признайся в этом. Заплати свой долг, или деревня не очистится от него. Бет придется столкнуться с невзгодами, которые ты навлекла на нее, еще долго после того, как ты найдешь новую жизнь для себя. И ты это знаешь.

Он говорил о вере горцев, что несчастье, будь то болезнь или преступление, может распространиться, если его не сжечь. Огонь был правосудием бога солнца Артуоса, известного нам как Отец Очага, а другим — как Пылающий. Его справедливость была абсолютной.

Мое горло болезненно сжалось.

— Бенджамин, я этого не делала, — сказала я. — Пожалуйста, ты должен мне поверить. Я не помогала Майклу. И никогда бы так не сделала. Ни за что.

Его взгляд стал жестким.

— Эгоистичная девчонка. Ладно. Пойдем по трудному пути. Парни!

Из-за его спины на поляну выехали еще двое, тоже верхом на пони. Я была слишком сосредоточена на Бенджамине, чтобы заметить их, но Элла не выглядела удивленной.

Когда я думала об этом, мне казалось логичным, что он пришел не один. Он не привел с собой ни Уильяма, гвардейца Нофгрина, ни Анвара, отца моей лучшей подруги, оба были опытными следопытами, вместо этого Кори первым прорвался сквозь деревья. Он был сыном фермера-свиновода и кавалером Бет, и выглядел таким же маслянистым, как всегда. Меня не удивило, что выражение его лица выдавало жестокое удовольствие от того, что ему приходится иметь дело со мной «трудным путем».

Меня поразило, что вторым к нам присоединился Мартин, старший сын моего старого соседа. Мы никогда не были близки, но и не ссорились, не настолько, чтобы я ожидала увидеть его здесь. Обычно Мартин был хорошо одетым молодым человеком, но ему удалось сохранить свою внешность лишь немного опрятнее, чем двум другим. Даже с такого расстояния его очки были в пятнах.

В последний раз, когда я видела двух молодых людей вместе, они были частью толпы, похитившей Майкла. Теперь они оба были вооружены копьями, как Бенджамин. На их лицах застыло суровое выражение, а вокруг седельных рогов были обвязаны веревки. Я с трудом сглотнула.

— Мы знаем все, Тайрин, — сказал Мартин, поправляя очки в металлической оправе. Как и Бенджамин, его тон был почти льстивым, будто я была ребенком, пойманным на очевидной лжи. — Ты организовала пикник, на который мы все отправились. Это было за ночь до того, как Бет проснулась и назвала Майкла нападавшим, верно? Ты знала, что разоблачение Майкла лишь вопрос времени, и поэтому организовала костер. Где мы каким-то образом оказались рядом с опасным логовом грифонов. Там же, где на следующий день Майкл был задержан за участие в ритуале кровавой магии. На котором ты также присутствовала. Было бы удобно, если бы у него было еще несколько тел для работы, а? Может быть, если бы вы добились успеха, его бы не поймали.

Я в ужасе уставилась на них. Неужели люди действительно так думают?

— Нет! — запротестовала я. — Я не знала, что он там, как и все вы! Най предложила место, и Элла предложила начать с прогулки. Я никогда бы сознательно не подвергла вас опасности!

Кори ухмыльнулся.

— Не совсем правдоподобная история, Тайрин. Прости уж. — Он спешился, хватаясь за веревочную петлю. Мартин и Бенджамин последовали его примеру.

Элла оглянулась на меня, ее глаза горели тем же пылом, который я видела в них до того, как мы пошли за Майклом… борьба возбуждала ее. Ну, меня это пугало. Я покачала головой, пытаясь избавиться от ощущения беспомощности, застрявшего в горле. Свет в ее глазах потускнел, когда она увидела мое испуганное выражение лица.

Она быстро отстегнула рог, который носила на поясе, и бросила его мне. Он с глухим стуком упал в грязь у моих ног. Все еще сжимая топор, я посмотрела на рог, потом на нее.

Она вздохнула.

— Возьми в рот и дуй. Продолжай дуть, пока не придет помощь. Или пока…

Мои бывшие соседи бросились на нас, как один. На несколько секунд я застыла, охваченная благоговейным страхом, когда Элла остановила всех троих одновременно.

Трое взрослых мужчин против одной почти взрослой девушки — это несправедливо, но она справлялась. Свободные рукава ее туники откинулись назад, обнажив мышцы предплечий, которые напряглись от первого удара. Все ее тело двигалось, как змея, чтобы избежать двух других атак. Когда она освободилась, то остановилась, чтобы встряхнуть руку, в которой держала топор, и начала атаку.

Она не рубила оружием; казалось, она изо всех сил старалась использовать его как щит и способ держать их на расстоянии. Однако эта вежливость не помешала ей поранить любого, кто оказался в пределах досягаемости ее тяжелых ботинок.

Ее нога ударила Мартина по колену, и она отпрыгнула назад, когда он дико замахнулся на нее. Беспорядочная атака Мартина прервала выпад Кори. Они проклинали друг друга, тратя драгоценные секунды, чтобы убраться с дороги.

Элла взглянула на меня и недовольно фыркнула.

— Тайрин! Рог!

— Точно! — взвизгнула я. Опустив тяжелый топор на землю, я наклонилась, чтобы поднять рог. Я дунула в него, прежде чем полностью выпрямилась. Сдавленный пронзительный звук неестественно зазвенел в хрустящем холоде вечнозеленых ветвей. Продолжая дуть, я снова переключила внимание на драку.

Я была почти уверена, что если бы она не тянула время, то, возможно, справилась бы еще лучше. А так Мартин оберегал свою левую ногу, а Кори бежал за его копьем, которое Элла вырвала у него из рук и бросила.

Бенджамин устроил ей самую большую драку. Он был выше Эллы, по меньшей мере, на три ладони, что давало ему возможность дотянуться до нее, чего не было у других, и его атаки были жестокими. Пока я смотрела, он ударил ее, и она споткнулась. Он быстро сделал еще один выпад, пока она не потеряла равновесия. Она встала на цыпочки, чтобы ее не проткнули, и упала.

Я закричала, и рог выпал у меня изо рта. Я не знала, что делать. Белый шум наполнил мои уши, когда инерция взмаха топора назад в защитную позицию заставила меня броситься вперед.

Элла откатилась в сторону от копья Бенджамина, а Кори вонзил его в землю там, где должны были находиться ее живот и шея. Внезапно я оказалась между ними тремя и ею. Следующий удар Бенджамина пришелся прямо на рукоятку моего топора. Я вздрогнула, когда удар отразился от моих рук.

— Прекратите! — в отчаянии закричала я. Мой голос был хриплым, как крик ворона-грифона. — Остановитесь. Я пойду с вами, но прекратите! Пожалуйста!

Мартин и Кори остановились, держа копья наготове, чтобы ударить снова, но, хотя полные ненависти глаза Бенджамина были устремлены на меня, двое других не смотрели на меня. Позади внезапно послышался скрип кожи и топот множества ног по грязи. Мартин нерешительно отступил на полшага, а я случайно оглянулась.

Эдит, ее помощники и примерно половина Двенадцатой Роты бежали, сокращая расстояние между нами. Рядом со мной Элла быстро и тихо поднялась на ноги. Взяв меня за руку, она подтолкнула нас обеих к ним.

— Все в порядке, Элла? — спросила Эдит у дочери, когда они поравнялись с нами. Я не сводила глаз с народа Нофгрина, но если бы я не знала ее лучше, то сказал бы, что в ее голосе был слабый след страха.

Элла коротко кивнула.

— Мы в порядке, ма… мэм.

— Тогда оружие. Чего вы все ждете? — сказала Эдит, и в ее голосе прозвучала холодная отстраненность командира, а не матери, которая едва не увидела, как ее дочь выпотрошили.

Без дальнейших уговоров Кассандра, Виктор и Афуа отделились от остальных. За ними прибыла вся Двенадцатая Рота, и мне стало спокойнее смотреть куда-то еще, кроме тех, кто пришел забрать меня.

Виктор, один из старших членов компании, проходя мимо, бросил на меня озабоченный взгляд, словно пытаясь определить, цела ли я. Я кивнула ему, и он улыбнулся мне, в уголках его глаз появились глубокие морщинки. Это доброе выражение стало еще мрачнее, когда он двинулся, чтобы освободить Бенджамина от копья.

— Нехорошо охотиться на молодых девушек, парни, — упрекнул он их. — Не очень-то умно, когда не знаешь, из какой они семьи.

— Я точно знаю, из какой семьи эта шлюха, — с отвращением ответил Бенджамин.

Виктор в изумлении отпрянул назад, лучи заходящего солнца отражались от его покрытой солнечными пятнами макушки.

— Ну разве ты не мерзавец? Следи за языком!

— Мы их знаем, — Афуа была тихой женщиной, но говорила достаточно отчетливо, чтобы остальные слышали. — Это люди из Нофгрина. Тайрин?

Я сглотнула.

— Да… да, мэм. Это Бенджамин, — сказала я, указывая на мужчину, которого держал Виктор. — Он отчим Бет. Бет — та девушка, на которую напал Майкл. Двое других — Мартин и Кори, — я указала на того, что держала Афуа, а потом на Кассандру. — Мы… ну, мы вроде как друзья.

Кори фыркнул.

— Вряд ли можно дружить с одним из этих снобов-близнецов, — он усмехнулся, увидев мой обиженный взгляд. — Так мы вас называли.

На это мне нечего было ответить. Все, что я могла сделать, это наблюдать с болезненной смесью мрачного удовлетворения и беспокойства, как трое мужчин из моего дома были связаны своими собственными веревками. Кори не сгибал рук, чтобы их можно было связать. Кассандра запустила руку в перчатке ему в волосы. Она хорошенько повернула его и дернула, пока он не подчинился. Бенджамин тоже поморщился от боли, когда Виктор был слишком груб с узлами.

— Пожалуйста, — взгляд Двенадцатой Роты был тяжелым и полным осуждения, когда я повернулась к командиру и заговорила немного громче. — Пожалуйста, не трогайте их. Они делали только то, что считали правильным, для нашего… для своего народа.

— Нам не нужна твоя помощь, мерзавка, — резко сказал Мартин. Мое лицо похолодело, а затем вспыхнуло от стыда.

Эдит фыркнула, не впечатленная.

— Я не даю трех оборотов под землей за намерения. Добрые намерения не оправдывают дурных поступков, — она что-то теребила в кармане. — Я не могу допустить, чтобы они каждую ночь слонялись по нашему лагерю, выискивая возможность увести тебя и причиняя вред тому, кто стоит у них на пути.

Моим бывшим соседям повезло, с содроганием поняла я. Если бы они действительно причинили Элле боль «из добрых побуждений» или нет, не думаю, что их головы все еще красовались бы на шеях.

Помня об этом, я судорожно вздохнула и надавила сильнее.

— Вы сделали бы то же самое, мэм. Прошу прощения.

— Я бы поступила так же, как эти три болвана? — мягко спросила она.

Я спокойно встретила ее взгляд.

— Да, мэм. Если бы Эллу чуть не убили, а вы подумали, что один из виновных уклонился от законного наказания, думаю, вы бы выследили их и добились справедливости.

Рука в кармане замерла, и она вытянула ее, скрестив руки на груди.

— Так что ты предлагаешь с ними делать? Прочитать им нотацию и отправить восвояси?

Я посмотрела на Эллу, ища помощи, но она не смотрела на меня. Это было самое большее, что я сказала сама за последнее время, и я выбрала странное место для болтовни. Даже если бы я не заставила ее замолчать, от нее было бы мало толку. По ее собственному признанию, Элла никогда не сомневалась в способности матери отдавать приказы. Она сказала мне, что следовать приказам ее матери будет легко, пока я помню одно правило: Эдит всегда все делает правильно.

Я прикусила нижнюю губу, размышляя. Возможно, так оно и было. Эдит была главной, и для этого должна была быть веская причина. Она, вероятно, была хорошо осведомлена о том, что делать в таких ситуациях… намного лучше, чем я, по крайней мере. И вообще, зачем я вообще подставляю свою шею этим людям? Мы никогда не были близки, а теперь они хотят сжечь меня заживо!

Но, прошептала другая часть меня, если бы наемники не верили, что я частично ответственна за преступления, совершенные Майклом, мы бы сбежали, даже не пытаясь очистить мое имя?

Даже я не до конца понимала, во что играл Майкл. Все, что я знала, это то, что он хотел превратить грифона в фамильяра, и из того, что Ито, боевой маг компании, объяснил мне, существа, подобные грифонам, драконам, мантикорам и им подобным, отличались от смертных зверей. Их нельзя было превратить в фамильяров обычными методами. Маг, осмелившийся или достаточно глупый, чтобы сделать попытку, должен был прибегнуть к более решительным мерам, чтобы привязать их, включая кормление зверя человеческим сердцем и частью мага, произносящего заклинание.

Майкл понимал, что я буду работать в качестве замены для обоих этих ингредиентов в одном, но он не был один. Мастер Ноланд, дядя короля и правитель большого поместья в горных землях, подговорил его на это. Он даже зашел так далеко, что заронил часть своей силы в Майкла, где она гноилась и искажала моего брата изнутри. Только он знал, что происходит теперь, когда Майкл ушел. Умер.

Мне так много хотелось спросить у Майкла. Все, что мы знали, было почерпнуто из его записей, которые Ито быстро просмотрел, прежде чем отправиться вместе с остальной Двенадцатой Ротой на мое спасение. Когда я читала их, они не имели большого смысла, и у меня не было другого шанса просмотреть их в хаосе нашего похода. Я наполовину боялась того, что еще можно было в них найти, и наполовину надеялась избавить родителей от еще большей боли. Прежде чем мы уехали, я попросила мою подругу Най сохранить заметки в тайне и в безопасности.

Без ключевых деталей, которые давали записки Майкла, а также знания Ито о магии и Мастере Ноланде, разве не имело бы смысла, что остальная часть деревни полностью поверит в мою вину? Деревня не знала всего, что произошло, и Бенджамин не был бы таким хорошим человеком, как я всегда думала, если бы не пытался выследить меня. Что бы сказали люди дома, если бы он не попытался спасти свою дочь от отравленной удачи и наказать всех тех, кто виновен в ее нападении? Так поступил бы мой отец.

Нет, это неправильно, что он готов сжечь меня, не дожидаясь реальных доказательств моей вины. Но… также было неправильно наказывать его за то, что он реагировал так, как поступил бы любой хороший человек в Нофгрине, если бы оказался при тех же обстоятельствах.

Эдит откашлялась, и я потерла ноющую голову.

— Если мы заберем у них оружие, большую часть монет и продовольственные пайки, у них не останется выбора, кроме как вернуться домой. Они достаточно близко к… к дому, чтобы успеть, туда доехать. Идти будет трудно, но это их не убьет.

— Теперь ты и мародерша, — смех Бенджамина прозвучал глухо. — Твои родители будут гордиться.

Виктор встряхнул его.

— Назовешь ее по-другому, и я отправлю твой язык домой вместе с тобой, красиво завернутый в бант и свисающий с твоей косы.

— Думаю, что Тайрин дело говорит. А вы как считаете? — спросила Эдит. Когда они угрюмо уставились на нее, она нахмурилась еще сильнее. — Вы нужны своим семьям. Не позволяйте гордости причинять им больше страданий, чем эта осень уже позволила. Соглашайтесь, как хорошие парни, и покажите моим людям, где находится ваш лагерь, — она сделала знак горстке наемников, включая троих, уже стоявших рядом с селянами. — Или мы передумаем…

— Трудный путь, — сказала Элла, холодно взглянув на Бенджамина.

Эдит приподняла бровь, глядя на дочь, но оставила это утверждение без внимания.

Бенджамин, Мартин и Кори обменялись взглядами. Бенджамин, наконец, заговорил.

— Похоже, у нас нет выбора. Я не позволю убить этих двух парней, а ты поступаешь неправильно. Просто знай, — он не смотрел на меня, но я знала, что он обращается непосредственно ко мне. — Что справедливость восторжествует. Ты не можешь убежать от магии крови, в которой участвовала в тот день. Боги накажут тебя, даже если мы не сможем.

У меня пересохло в горле, когда я смотрела, как он и двое молодых парней исчезают за деревьями. По бокам от каждого стоял наемник, державший его, и наемник, ведущий пони. Были ли они правы? Разве моего изгнания недостаточно, чтобы избавить меня от несправедливости, которую совершил мой брат? Было ли это только вопросом времени, когда истинное наказание настигнет меня?

Чья-то рука хлопнула меня по плечу, заставив вздрогнуть.

— Думаю, я хотела бы научить тебя некоторым движениям, — сказала Элла. — Было бы неплохо, если бы ты знала, как на самом деле защищаться, если у тебя вошло в привычку подвергаться нападениям, особенно теперь, когда мы направляемся к более оживленным дорогам. Я так тебя вымотаю, что у тебя не будет сил даже на плохие сны. Хорошо?

— Думаю, это очень хорошая идея, — сказала Эдит. Она как раз собиралась последовать за оставшимися наемниками в лагерь, но остановилась и обратилась к нам. — Вы должны начать как можно скорее.

— Возможно, — пробормотала я.

Она кивнула.

— И Тайрин? — ее тон был серьезен. — В следующий раз постарайся не подвергать мои приказы сомнению, пока я их не отдала. Можешь обнаружить, что твой голос ничего не стоит.

Не дожидаясь моего ответа, она продолжила путь. Я с трудом сглотнула. Возможно, она права, я забыла свое место, но что еще я могла сделать? Она была не более чем незнакомкой. Откуда мне было знать, что она отнесется к ним так же, как я?

Элла помогла мне собрать щепки, которые я рубила, прежде чем меня прервали, и я задумалась, не принять ли ее предложение. С одной стороны, подготовка к бою казалась бессмысленной. Скоро я буду в безопасности на ферме. Но с другой стороны, когда на меня напали в первый раз, я думала, что нахожусь в безопасном месте. Если я чему-то и научилась с того дня, так это тому, что нигде не было абсолютно безопасно. Было бы хорошо, если бы я могла сделать больше, чем просто позвать на помощь, если бы на меня снова напали. Было бы неплохо для разнообразия спасти кого-нибудь.

Глава 2

Наемники вернулись, как только убедились, что трое мужчин из Нофгрина направились на север. Хотя это причиняло мне боль, я надеялась, что больше никогда не увижу Бенджамина, Кори или Мартина.

Несколько недель спустя, когда я возвращалась в свою палатку после тренировки, мне показалось, что я вижу фигуру, стоящую на линии деревьев. Он исчез прежде, чем я успела рассмотреть его, но у меня мурашки побежали по коже. Я почти побежала в палатку, где Элла заверила меня, что в лагере я в безопасности.

После нападения жизнь пошла по-другому. Каждый вечер после того, как мы разбивали лагерь, у меня были обычные дела, которые требовали ухода, иногда готовка, иногда починка, но они больше не прерывались временем, проведенным в одиночестве. Элла была верна слову, и она мучила меня неотступно: рукопашный бой, боевое обучение.

Я плохо дралась. По-настоящему хреново. Мои мысли блуждали, или я уставала, а потом меня били по пальцам, или по конечностям, или по черепу. Хуже всего было то, что чем больше меня били, тем больше была вероятность, что ударят снова. Я привыкла таскать дрова и ходить пешком на большие расстояния. Я не привыкла быстро раскачиваться, чтобы избежать удара или предвидеть чужие движения. Не говоря уже о том, что спарринг с Эллой имел свои особенности.

Однажды вечером, когда мы тренировались, я заметила брешь в ее защите, но не благодаря удаче, а благодаря настоящему прорыву в понимании того, как она сражалась. Ухмыляясь, я рванула, чтобы ударить ее, и подумала, что, возможно, смогла бы… но она поймала мой взгляд, и улыбнулась мне в ответ. Возможно, она хотела подбодрить меня своей улыбкой, но в ту долю секунды, когда я удивлялась, как глаза человека могут быть похожи на листья, опавшие осенью, она подхватила меня под ноги своим посохом. Я растянулась на земле.

— Ой, — прохрипела я, переворачиваясь на другой бок и глядя на грозовые облака, плывущие по небу.

Ее лицо появилось надо мной, все еще с проклятой богами улыбкой.

— Все в порядке, — сказала она. — Со мной такое тоже иногда случается.

— От этого я чувствую себя намного лучше, — саркастически пробормотала я.

Чтобы не смотреть на нее, я перекатилась на бок и стряхнула несколько хрустящих листьев с руки, на которую упала. Я была благодарна Элле за то, что она одолжила мне кое-что из своего снаряжения, чтобы смягчить удары и принять на себя грязь от частых падений. У меня было немного одежды, чтобы портить ее. Хотя поначалу большая часть меня жалела, что у нее есть лишняя. Было бы намного легче остановиться, если бы у меня был повод.

Постепенно это чувство уменьшалось, по мере того как я привыкала к новой жизни. Элла была терпелива, чего я никак не ожидала от огненного наемника. Независимо от того, насколько мы обе устали, после каждого сеанса она давала мне советы о том, как улучшить мою хватку или позу, чтобы предотвратить ошибки, которые я делала в схватке.

— Ты ломанулась только передней половиной, — объяснила она, когда я заставила себя сесть и глотнуть воды из фляги. — Значит, было легко вывести тебя из равновесия. Ты хочешь, прочно стоять на ногах, насколько это возможно. Хорошо?

Расстроенная, я чуть не огрызнулась, что никогда не привыкну к этому, но сдержалась. Я, конечно, не исправлюсь, если не пойму, что делаю не так, а если не исправлюсь, то останусь такой, какой была всегда… легкой добычей для любого хищника, который посмотрит в мою сторону. Это меня задело. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Ладно. Так как мне приблизиться к тебе, не потеряв равновесия?

Она усмехнулась.

— Встань и попробуй еще раз, и я тебе покажу, — она протянула мне руку. Я взяла ее, подавляя желание удержаться, даже после того, как она подняла меня на ноги.

Мало-помалу ее учение начало доходить до меня. Мое тело почти автоматически начало перемещаться между атаками и блоками. Вместо того чтобы бояться практики, я обнаружила, что она стала моей любимой частью дня. Мне нравилось зарождающееся чувство, что я могу отбиться от любого, кто считает меня легкой мишенью, и мне нравился ритм, в который мы с Эллой попадали, когда работали друг с другом. Мои мысли полностью сосредоточились на движениях, и больше ничего, она била, я блокировала. Она велела мне бить, и я ударяла. Это было просто, и в этом не было ничего, что напоминало бы о том, кем я была в прошлом.

Шли недели, и мы привлекли внимание двух помощников Роты. Мы были в середине одного из уроков, который заставил меня почувствовать, что я действительно знаю, что делаю. Все это время мне удавалось блокировать Эллу и нанести два из трех собственных ударов. Элла попыталась опрокинуть меня, и я едва успела увернуться, когда ровный голос приказал нам остановиться.

— Момент, — я подпрыгнула, когда Калеб обошел меня сзади. Неужели в Двенадцатой Роте все так же тихо ходят, как малый грифон на ветру?

Элла выпрямилась из оборонительной позиции.

— Да, Калеб?

Он шагал между нами с задумчивым выражением лица.

— Ты слишком легко отказалась от броска. Если бы ты надавила на себя чуть сильнее, она могла бы быть твоей. И ты, Тайрин?

— Да? — нервно спросила я.

— Элла — хороший партнер для спарринга, но тебе, как и большинству людей, следует практиковаться в бросках с кем-то крупнее тебя, — он ухмыльнулся, а потом подумал, что, похоже, это будет он. — Я помогу тебе с этим. Сейчас. Элла, отойди. Тайрин, подойди ко мне, как к Элле.

Калеб подошел к Элле, и она послушно удалилась с нашего псевдо-тренировочного корта. Она устроилась поудобнее, скрестив руки на груди. Выпучив глаза, я уставилась на нее через плечо Калеба.

— Продолжай, — одними губами произнесла она, указывая на высокого мужчину. Она выглядела такой радостной, что я пообещала себе, что в следующий раз, когда мы будем спарринговать, я устрою ей как можно больше неприятностей.

Я снова посмотрела на Калеба. На таком расстоянии он не казался таким большим, но мужчина был чуть ниже двух футов ростом. Я знала это, потому что мне всегда приходилось вытягивать шею, если нужно было поговорить с ним. У него также была широкая грудь и сильно развитая мускулатура. Я даже не была уверена, что мои пальцы коснутся его бицепсов. Я нахмурилась. Ни один настолько большой мужчина не мог ходить так беспечно, как он.

Я тянула время. С трудом сглотнув, я бросилась на него. Когда он не сделал ничего, чтобы остановить меня, я потянулась к его руке. Я была права насчет того, что мои пальцы не могут касаться друг друга. Отбросив эту мысль, я наклонилась и перекинула его через спину, как сделала бы с Эллой.

Или попыталась. Я потянула изо всех сил, но он не сдвинулся с места. Он был как дерево, вросшее в землю. Я вздохнула еще раз и сделала шаг назад.

— Я не могу, — жалобно сказала я.

— Все в порядке. Теперь я попытаюсь уронить тебя, — сказал он. — Нормально?

— Да, сэр, — сказала я. Чувствуя себя подавленной, я вернулась к исходной точке.

Я и не подозревала, как мне стало уютно при виде Эллы, бегущей на меня с оружием. Теперь было очевидно, что это Калеб идет на меня. След первобытного страха вспыхнул в моей груди, и мое сердце забилось быстрее.

Пытаясь справиться с неожиданной паникой, я подняла посох, чтобы отогнать его. Он блокировал его одной рукой и отбросил в сторону. Он легко поймал меня за рубашку, и я извивалась и вертелась, как хотела, чтобы вырваться из его рук. Однако даже будучи начинающим бойцом, я быстро осознала тщетность своей защиты.

Он был длиннее меня и явно сильнее. Когда он отшвырнул меня, я ударилась плечом о землю. Весь воздух вылетел из меня в один миг. Это было хуже, чем когда-либо, когда Элла бросала меня.

«Меня еще ни разу не отрывали от земли», — ошеломленно подумала я.

Элла была рядом, когда я приземлилась. Должно быть, она начала двигаться в ту же секунду, как я поднялась в воздух. Вместе с Калебом они осторожно поставили меня на ноги.

— Тогда две вещи, — голос Калеба был удивительно мягким. В его словах был приятный южный акцент, растянутые гласные и резкие согласные, его «Р» еле слышно. — Тебе нужно будет научиться бросать более крупного противника и тебе тоже.

С того дня, когда у Калеба появилось свободное время, он стал моим «болванчиком», обучая меня, как противостоять более крупному противнику. С ним я научилась использовать чей-то рост и вес против них, и он ни разу не засмеялся надо мной, когда я растягивалась на земле, или тщетно тянула его за руку, пытаясь перекинуть.

Он также, должно быть, предупредил второго помощника из Двенадцатой Роты о своем новом проекте, когда Дей присоединился к нам на следующей тренировке.

Гибкий и мускулистый, Дей был лучше, чем кто-либо другой в лагере на работе. По мере того как я совершенствовалась в спарринге, он наблюдал за моими притворными боями с Эллой, используя время, чтобы улучшить наши формы. Дей был более сдержан в своих похвалах, чем Калеб, и каждый раз, когда я получала от него комплимент, это волновало меня.

Во время одной из тренировок я начала блокировать быстрый финт Эллы справа, прежде чем инстинктивно хлестнуть мое оружие слева, защищаясь от ее истинной атаки. Я была так взволнована, что быстро упустила свое преимущество, слишком долго наслаждаясь этой маленькой победой. Элла воспользовалась этим, чтобы разоружить меня. Затем она освободила меня от посоха еще дважды подряд, так как я потеряла уверенность в своих атаках. В последний раз Дей остановил схватку.

— У тебя хорошая интуиция, — сказал он, возвращая мне копье. — Доверяй ей больше.

В то время я едва сдерживала насмешливое фырканье. Я бы ни за что не назвала свои инстинкты хорошими. Было приятно думать, что кто-то думал, что они улучшаются. Было также приятно думать, что я не наскучила им обоим и не разочаровала их… и мужчины, казалось, наслаждались своей работой.

Они могли добродушно хихикать, когда я стонала над приказом сделать двадцать отжиманий или пробежать через лес, но они также приходили в возбуждение, когда у меня удавался блок, или удар приходился точно в цель. Их гордость была заразительна, и даже маленькие победы казались большими. У меня никогда не было дядей в детстве, но я думала, что, возможно, чувствовала бы то же самое.

Это была приятная перемена по сравнению с некоторыми другими в лагере, как Гилберт, который в любой день мог многозначительно спрашивать, как далеко до того, как великая дорога разделится… это будет, когда я оставлю их и продолжу свой путь на Запад.

Я смотрела на этот день с растущим беспокойством. Мне еще многому предстояло научиться, и не только борьбе. Когда мы с Эллой работали вдвоем или когда спорили друг с другом, Дей и Калеб обсуждали свои планы. Каждый день я слышала о новых местах, о существовании которых даже не подозревала, и каждое звучало невероятнее предыдущего. Иногда мне было трудно вспомнить, что я не буду работать с Двенадцатой Ротой бесконечно.

— Говорю тебе, первое, что я сделаю, когда доберусь до казарм — это хорошенько вымоюсь, — заявил Калеб после особенно трудной поездки. Дождь только ненадолго прекратился, и солнце весь день не показывалось из-за облаков. Он вытер грязь с темной кожи щеки и обиженно уставился на руку.

Дей сидел под навесом фургона, рядом с которым мы решили тренироваться. Широкополая шляпа восседала на его голове, защищая от моросящего дождя, который начался вскоре после того, как мы разбили лагерь. Он поднял голову, чтобы его было видно из-под нее.

— Я не успокоюсь, пока мы не доберемся до южной пустыни. Этот дождь для уток.

Его ответ был достаточно громким, чтобы долететь до друга, который наблюдал за нами с более близкого расстояния, но ему не хватало резкости, с которой говорили многие наемники. Я заметила это по тому, как они разговаривали со мной. Казалось, они заметили, как я вздрагивала, когда Тесс и Гарольд весь день орали друг на друга.

Пока мы с Эллой набирали еще грязи, старики все больше говорили о казармах, где они зимовали, и о городах на юге, которые они, вероятно, посетят следующим летом. Я не могла не чувствовать себя менее мрачной, когда они наблюдали за мной. Их разговор позволил легко представить, что я на залитых солнцем улицах юга, а не в промокших лесах севера. Я практически могла попробовать роскошные, горячие блюда, любимые в тех городах, которые граничили с Ошканой. Если я действительно сосредотачивалась, свежий осенний ветерок согревал мои щеки.

Когда начался дождь, и мы с Эллой, наконец, разошлись, то присоединились к их разговору. Они объяснили мне, какую работу Двенадцатая Рота обычно брала в течение года, и как выглядят их любимые места.

В ту ночь я заснула, и мне не снились кошмары, которые до сих пор иногда мучили меня. За глазами не было ни дыма, ни теней. Только яркий песок и открытое небо.

***

С приближением зимы мы часто оказывались на дороге одни. Большинство людей на севере знали, что нужно путешествовать задолго до того, как холод начал спускаться с гор.

Мы наткнулись еще на один большой отряд на окраине деревни, называвшейся Козлиная Шкура. Мы собирались разбить лагерь, когда доберемся до прибрежной деревни, и провести там, по крайней мере, день, пополняя запасы. Время близилось к полудню, и если мы доберемся туда в ближайшее время, это будет наш самый короткий отрезок пути.

Мы с Эллой ехали по обе стороны от Белинды и играли в «Я вижу». Белинда собирала траву, а потом мы с Эллой бегали смотреть, кто первым ее заметит. Это было весело, и хотя я была хорошо осведомлена в приготовлении трав, я изучала много целебных применений для знакомых растений. Когда Белинда резко натянула поводья, и Элла последовала ее примеру, я оказалась последней из нашей группы, кто успел остановиться.

Крепышка неодобрительно заржала, когда я слишком сильно натянула поводья. Я погладила ее по шее.

— Прости, девочка, — прошептала я. Глядя на Эллу, я спросила. — Почему мы остановились?

Ей не нужно было отвечать. Теперь, когда я смотрела, причина была явно в украшенной резьбой карете, занавешенной полупрозрачными шелками. За ней следовал караван с небольшой вереницей лошадей… несколько лошадей и один пони. Мы подошли к ним сзади, и теперь, когда между нашими двумя группами был всего ярд, они остановились.

Ито ехал впереди нашей процессии с помощниками и Эдит, но я видела, как он повернулся в седле, чтобы посмотреть на Белинду. Когда их глаза встретились, что-то мелькнуло между ними. Это был взгляд, полный тревоги, такой короткий, что будто мне показалось, но Элла, похоже, тоже его заметила. Она переводила взгляд с одного на другого, вытягивая шею, пытаясь привлечь их внимание, но ее испытующий взгляд был проигнорирован. Оба мага закрыли глаза.

— В чем дело? — спросила я снова, на этот раз громче, но достаточно тихо, чтобы меня не услышали. Белинда что-то делала, и это заставляло меня потеть. Я почти чувствовала, как она вибрирует рядом со мной, хотя знала, что это, должно быть, мое воображение.

— Не знаю, — пробормотала Элла уголком рта. — Скорее всего, ничего.

Другая сторона удивила меня, свернув на обочину узкой дороги. По-видимому, они остановились, чтобы пропустить нас. Эдит пришпорила лошадь, и компания пришла в движение у нее за спиной. Недоверчиво посмотрев в мою сторону, Элла пожала плечами и толкнула Юнипер пятками.

Когда мы проходили мимо, я оглядела процессию. Их лошади были ухожены и вели себя хорошо; среди них была красивая кобыла кремового цвета, а серый пони выглядел так, словно его, вероятно, разводили по эту сторону гор.

Крепышка фыркнула, наклонившись, словно раздумывая, не укусить ли одну из них, и я перестала смотреть на животных, чтобы сосредоточиться на ней. Я подвела ее поближе к Белинде, которая еще не открыла глаза.

— Тебе лучше вести себя хорошо, — прошептала я своей пони, когда она раздраженно дернула ухом в мою сторону.

Когда мы поравнялись с экипажем, одинокая пассажирка скрылась из виду, но, когда мы проезжали мимо, она помахала мне рукой. Я видела только темный силуэт ее высоко собранных волос и длинные пальцы, освещенные солнцем с противоположной стороны вагончика. У меня перехватило дыхание, когда волна удовольствия заставила мое сердце колотиться в груди.

Я взглянула на Белинду, чтобы посмотреть, как она смотрит на эту великолепную картину, но, хотя ее лошадь несла ее вперед, будто подгоняла, она не открывала глаз, пока мы не миновали карету. Когда она это сделала, странное давление, которое я чувствовала от нее, исчезло, будто его никогда и не было.

— Ну что? Ты собираешься сказать нам, что это было? — спросила Элла, растягивая слово. — Ты хочешь сказать, что это было?

— Ничего особенного, — ответила Белинда, прежде чем вопрос слетел с губ Эллы. Мы с ней обменялись недоверчивыми взглядами, которые пожилая женщина заметила с раздраженным вздохом. — Мы только думали, что это кто-то из наших знакомых, но это ничего не значило. Давайте вернемся к игре, я вижу?

Я понимала, что Элла готова продолжить разговор, но поспешила согласиться с Белиндой. Что бы эти двое ни делали, это было связано с магией, а я не хотела говорить о магии. Не в такой приятный день, как этот.

Без дождя и других людей на дороге мы видели больше животных, и без грифонов, с которыми можно было бы конкурировать, здесь было больше разнообразных существ, чем в Нофгрине. За последние несколько дней я видела только одну стаю воробьиных грифонов. По правде говоря, я вела себя с ними так же пугливо, как и Крепышка, но скоро мы окажемся на дальней границе их территории, и мне не придется о них беспокоиться.

С притоком новых животных у нас вошло в привычку играть в «я вижу» при вечерних тренировках, которые я любила. Если я замечала больше животных, чем Элла или Дей, Калеб или Лукас, которые иногда играли, или если я замечала следы, которые они пропустили, тогда Дей и Калеб отпускали меня на определенные, более болезненные тренировки. Если я проигрывала, они ставили меня в невыгодное положение на наших спаррингах. Иногда мне приходилось притворяться, что я повредила ногу и вообще не могу ею пользоваться; иногда мне приходилось держать один глаз закрытым на протяжении всего боя.

Я была сильна, но работа на ферме отличалась от боевой подготовки. Особенно, когда тренировка была такой же умственной, как и физической. Почти каждый вечер я засыпала, едва успев завернуться в спальный мешок, а на следующее утро просыпалась от боли в тех местах, о которых даже не подозревала. У меня редко хватало сил думать о чем-то более тяжелом, чем когда я буду есть в следующий раз, и из-за этого я проводила больше времени в эти дни, чувствуя себя счастливой, чем в плохом настроении.

И это хорошо, потому что, хотя я и молилась Сларроу, богу снов, иногда я просыпалась посреди ночи в замешательстве. Бывали ночи, когда я просыпалась, не зная, где нахожусь, и даже кто я такая. Если мой разум мог собрать хоть каплю сил вечером, то во сне меня преследовали брат и пламя.

К сожалению, несмотря на все мои усилия, мне не удалось снова заставить Эллу и Белинду сосредоточиться на игре. Все закончилось, когда Белинда покинула наш ряд, чтобы присоединиться к Ито в начале процессии, и она не вернулась к нам ни в какой момент остальной части поездки.

В тот вечер, после того как мы разбили лагерь, я позволила Лукасу и Элле убедить меня, что было бы забавно присоединиться к ним в деревенской столовой, а не заниматься обычной тренировкой. Они были так взволнованы перспективой поесть в помещении, что это было заразительно. Но на самом деле меня покорила Элла. Она сжала мои плечи сзади, слегка встряхнула и прошептала в ухо: «Суп». Я была бессильна отказать ей.

Как только мы оказались в закусочной, я почувствовала мгновенное сожаление. Я никогда не была поклонницей толпы, даже до инцидента. Как оказалось, теперь люди мне нравились еще меньше. Шум, дым, люди… все это было для меня слишком. Я изо всех сил старалась улыбаться и терпеть, но в конечном счете…

— Элла? — мне пришлось наклониться к ее уху, чтобы перекричать шум. Когда она склонила голову ближе по моим указаниям, я сказала. — Я не очень себя чувствую. Я собираюсь улизнуть, хорошо?

Она положила ложку и посмотрела на меня.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет. Ты останешься и доешь.

Я оставила монету, чтобы расплатиться за недоеденный ужин, и вернулась в палатку одна. Когда я засыпала, в мою беспокойную голову легко прокрадывался самый ясный кошмар.

Я была братом, но где бы я ни была, мне казалось, что я в беспорядке настоящего и прошлого, и я не могла найти в этом особого смысла. Я была в палатке, или, может быть, это был караван, который вели наемники, потому что я не чувствовала себя лежащей на земле. Подо мной на деревянной платформе лежал тонкий матрас. Вокруг меня были тени и висели полки, полные банок, содержимое которых я могла определить только несколько.

Я была зла. Это я знала. Злость горела у меня в животе и распространялась по ногам, которые слишком болели. Но за этим гневом скрывалось другое чувство. Я тоже боялась. Снаружи послышался настойчивый голос Бенджамина. Он разговаривал с кем-то по другую сторону брезентовой стены, окружающей меня. Если он найдет меня, я знала, что убьет меня, и ничего не могла с этим поделать. У меня не было сил даже встать.

— Успокойся, — сказала женщина. Сначала я подумала, что это какая-то версия Эдит из сна, но это было неправильно. В голосе чувствовалась скрытая стальная воля, но он был слишком мягким и сочувственным, чтобы путать его с голосом командира. — Обещаю, мы найдем тех, кто несет ответственность за твою потерю, и отдадим их в руки правосудия. На моей стороне могущественные силы. Ты мне доверяешь?

Когда я проснулась в палатке Эллы, она еще не вернулась из столовой. Запах дыма стоял такой густой, что мне пришлось выползти наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

После той ночи началось что-то еще. По вечерам, когда мы приходили в лагерь слишком поздно, или когда шел дождь или снег, и никто не хотел тренироваться, то жужжание, которое я чувствовала в своих шрамах, возвращалось. Это было как внутренняя тревога, дающая мне знать, что если я не сделаю что-нибудь, чтобы отвлечься, то кошмар придет.

Это случалось не каждый раз, но достаточно часто, потому что в те времена жужжание не было небольшим дискомфортом, как в первые несколько. Оно распространялось на мою голову, пока я не чувствовала, будто шершни гнездятся в моих ушах, и не росло оттуда, проходя по венам вплоть до ног. Я не могла остановить это, и когда так случилось, мне требовались все силы, чтобы не закричать от чувства подавленности.

Элла знала о кошмарах, я не могла скрыть их от нее, но я не стала рассказывать ей о жужжании. Я никому об этом не рассказывала. Чтобы объяснить те ночи, когда я вела себя как затворник, я утверждала, что страдаю от сильных головных болей. Это было не совсем точно, но близко к тому, что я чувствовала, как я могла описать, не показывая, что это было что-то большее.

Правда была слишком странной, и в любом случае, что еще можно было сделать, кроме того, что я уже делала? Уроки были единственным, что помогало. Я не могла просить о большем.

Избавившись от кошмаров и сблизившись с большим количеством наемников, уроки имели еще один бонус. Тренировка пробудила во мне осознание. Чувство цели.

Когда родители отдали меня на попечение наемников, это был единственный способ спасти меня от погребального костра. Они хотели, чтобы я отделилась от наемников, как только мы окажемся достаточно далеко на юге, а затем направилась на запад к столице. Там я должна была остановиться у их дальних знакомых или посмотреть, примут ли меня тетя и ее семья.

Я никогда не встречала никого из этих людей, но план был хорош. Я была опытна в работе на ферме. Вернуться к работе в полях, подобных тем, на которых я выросла, было бы так же легко, как дышать.

Но чем больше времени я проводила с Эллой, Деем и Калебом, тем больше понимала, что это не та жизнь, о которой я мечтала. По правде говоря, я начала понимать это еще тогда, когда бросилась на помощь Элле.

Было приятно спасать кого-то другого для разнообразия, и обучение изменилось с первого дня. Когда я только начала учиться, думала, что никогда не смогу стать достаточно хорошей, чтобы работа стоила того, особенно учитывая, как мало времени я провела с Двенадцатой Ротой. Но в эти дни мое отношение к тренировкам уже не было абстрактной мыслью: «может быть, я смогу выучить пару боевых приемов». Теперь я смотрела на свои боевые способности как на… что-то реальное… что-то, что я действительно могла использовать.

Я начала поспевать за Эллой. Я не била ее, эта мысль была смехотворной, но меня били не так часто. Несколько раз я даже не падала лицом вниз. Даже с Калебом.

Если я останусь с наемниками, то стану еще лучше. Я могу стать сильнее и быстрее, чем когда-либо прежде, и в следующий раз, когда кто-то попытается напасть на меня или на кого-то, кто мне дорог, мне не придется прятаться за кого-то другого.

Я знала, что скоро должна им рассказать. Первое разделение Великой Дороги приближалось. И все же мне потребовалось еще несколько дней после того, как я решила остаться с ними, чтобы обсудить эту тему с Деем и Калебом.

Мы с Эллой закончили спарринг, и она побежала наполнять флягу. Я лежала на земле рядом с двумя мужчинами постарше. Слегка туманило, и я чувствовала, как моя потная спина вдавливается в холодную грязь, но не возражала. На мне, как всегда, был запасной комплект тренировочной одежды Эллы, и, по ее словам, она была «сделана грязной». Мое лицо тоже было красным и потным. Я чувствовала, как прохладный зимний ветерок уносит тепло с тела, и наслаждалась этим ощущением.

Пока я лежала, мои мысли вернулись к Элле, а не к разговору Дея и Калеба. У меня все еще перехватывало дыхание, когда я смотрела, как она дерется с кем-то из старших. Сегодня она работала с ними обоими сразу. Чем больше я наблюдала за ней, тем меньше удивлялась, как ей удавалось сдерживать троих мужчин с гораздо меньшим боевым опытом, чем у них. Элла много тренировалась и явно любила свое дело. Она была так уверена. Представив, как ее губы изогнулись в яростной ухмылке триумфа, когда ей удалось нанести удар по более опытным противникам, я тоже улыбнулась.

— У меня вопрос, — сказала я, когда разговор мужчин затих. Это был не вопрос. Я бы уцепилась за дно их фургона, если бы они сказали, что я не смогу присоединиться к ним, но я не собиралась говорить им об этом.

Калеб приподнял голову на локте, чтобы получше рассмотреть меня.

— Ты говоришь серьезно.

Я легонько потянула одну из кос, которые стягивали мои волосы с лица.

— Полагаю, это немного серьезно.

— Ну, тогда говори.

— Как бы мне… если бы я хотела остаться… с вами. Как мне это сделать?

Когда они не сразу ответили, я приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть их лица. Они смотрели друг на друга, но мне показалось, что они не удивлены.

— Она всегда права, — сказал Калеб со смущенной улыбкой. — Иногда я забываю.

— Уверен? — Дей сел и серьезно посмотрел на меня.

Решение было принято, даже если я не произносила его вслух до сих пор. Все, что осталось от траура, было связано с ощущением пустоты в груди размером с кулак, которое я носила повсюду… и стойко игнорировала. Мне это было нужно. Мне нужен был следующий шаг. Новый путь, чтобы проложить свой путь.

Я кивнула.

— Это то, чего я хочу.

— Знаешь, так будет не всегда, — Дей махнул рукой в сторону мирной поляны, на которой мы тренировались. Высокие сосны шелестели на ветру, словно соглашаясь с ним. — Жизнь наемника может быть совершенно жестокой.

— Ты остаешься с нами?

Вернулась Элла. Она стояла на краю поляны, и обе наши фляги дрожали в ее руках. Когда я кивнула, ее лицо расплылось в улыбке. Она шагнула вперед, чтобы погрузиться в бурные объятия, которые были, по крайней мере, наполовину.

— Элла, ты капаешь на меня водой! — я засмеялась, без особого энтузиазма отталкивая ее.

— Я так и знала, — сказала она, отстранилась, встретившись с моими серо-зелеными глазами своими карими, и все еще сияющей от уха до уха улыбкой. — Я знала, что ты решишь пойти с нами.

Боги. Я ценила дружбу Эллы. Я действительно ценила. Но все то время, что мы провели вместе в дороге, не избавило меня от чувства симпатии к ней. Чем больше я узнавала ее, тем сильнее оно становилось.

В такие моменты, когда она улыбалась мне, я думала, что все случившееся, возможно, не сломало того, что росло между нами, когда мы впервые встретились. Мое сердце трепетало при мысли, что она так рада, что я остаюсь. Очень глупая и детская часть моего сердца кричала: «Я ей нравлюсь! Я ей нравлюсь!». И я должна была подавить это, потому что, конечно, я ей нравилась. Мы были друзьями. Ведь именно поэтому она спасла мне жизнь, верно?

Что бы я ни чувствовала, и что бы она ни чувствовала, я не могла даже подумать о том, чтобы что-то изменить между нами. Все было слишком хрупким. Если бы она сказала, что я ей нравлюсь, я бы никогда не поверила, что это не из жалости к бедной изгнанной пастушке, у которой нет ничего, кроме имени. Если я спрошу, что она чувствует, а она ответит, что я ей не нравлюсь, это будет еще одно, что я потеряла в тот день в лесу.

Кроме того, я хотела, чтобы между нами все было хорошо. Я не была новичком в том, каково это, иметь такую подругу, как я, и не понимать, что я просто не отвечаю на чувства. Дома мальчик по имени Томас был влюблен в меня, и ожидание, с которым он всегда смотрел на меня, заставляло меня чувствовать себя неловко. Я никогда не хотела взваливать это на Эллу. Ее дружба была единственным хорошим результатом этого года.

Она вытащила меня из Нофгрина. Она помогла мне пережить последующую депрессию. Она защитила меня и помогла обрести себя. Она была моим лучшим другом среди наемников.

— Да, — сказала я ей, стараясь скрыть румянец. — Ты была права. Поздравь себя и никому не говори, пока у меня не будет возможности!

Она хихикнула и снова обняла меня, когда Калеб и Дей начали объяснять, что для меня значит остаться в компании. До весны ничего не изменится. Именно тогда Двенадцатая Рота должна была начать свой следующий тур. До этого мне нужно будет подписать контракт и получить все необходимое снаряжение для жизни в дороге. Я старалась слушать внимательно, хотя Элла обхватила меня обеими руками, и это невероятно отвлекало.

После того, как мы убрали наше оборудование, Элла и я лежали в нашей общей палатке, и она рассказывала мне истории о местах, которые я увижу. Палатки предназначались только для одного человека, и она была так близко, что я чувствовала жар ее кожи. Я изо всех сил старалась не шевелиться, боясь, что если дотронусь до ее обнаженных рук, то обожгусь.

— Ты увидишь Элирию и перитонов! — прошептала она в тишину. — На юге я возьму тебя с собой на базары, а на Западе, я уверена, Ито и Белинда захотят показать тебе великую библиотеку!

— Я слышала так много историй о школе магов и ее библиотеке, — пробормотала я, глядя в темноту, которая была потолком палатки. Это были истории, которые рассказывал мне Майкл, но ей не нужно было этого слышать. — Обо всех тех местах, о которых ты говоришь. Звучит потрясающе. Так не похоже на горы.

— Ты даже не представляешь, Тайрин. Калеб и Дей правы, это не всегда легко… но… — она удовлетворенно вздохнула. — Ты увидишь! Только подожди! На юге есть малые грифоны, которые могут поместиться на ладони, и они настолько красочны, что не поверишь, что они настоящие. А на востоке — океан Садаи. Есть кочевники, которые приходят с дальних берегов и всю жизнь живут на волнах… — она обошла всю страну, и я закрыла глаза, слушая ее рассказ.

Я задремала, думая о том, как мне сохранить этот маленький кусочек счастья. Это будет нелегко, но если я стану хорошим бойцом, мне, по крайней мере, позволят остаться в Роте. Если я пробуду здесь достаточно долго, кто знает? Может быть, настанет время, когда между мной и Эллой будет что-то большее, когда я смогу принести ей что-то, кроме горя, когда я стану партнером, а не обузой. А пока достаточно быть живой и в дороге с ней.

Глава 3

Мы были в пути уже два месяца и три недели, когда показались огромные каменные стены казарм наемников за Форклаком.

Форт Форклак располагался на возвышенности, окруженной четырьмя каменными стенами, которые были вдвое выше стен, окружавших Нофгрин. За стенами, ниже хребта, находилось озеро Форклак, длинное, Трехзубое водное пространство, блестевшее в угасающем зимнем свете.

Форт окружал небольшой ров, а между двумя сторожевыми башнями на стене располагались массивные деревянные двери, которые открывали проход через мост. Когда мы проходили через ворота, стражники сверху помахали Эдит, которая помахала в ответ.

У меня было только мгновение, чтобы осмотреть обширные внутренности Форта Форклак. Слева от меня был тренировочный двор, а впереди — три здания. Открытая пасть земли зияла в центре строений, и мы собрались там, когда все вошли внутрь.

Собрав все это, я огляделась в поисках своих спутников. Я была уверена, что в любой момент они бросятся прочь, а я останусь наедине с собой. Однако все они обратили свое внимание на Эдит.

— Я хочу, чтобы все лошади были осмотрены до того, как разгрузят фургон, — рявкнула она. — Даже не прикасайся к нему, пока не убедишься, что все лошади вытерты, накормлены и напоены. Ито, если увидишь, что хоть одна лошадь хочет тебя, скажи мне. Калеб, когда мы закончим в конюшне, ты будешь наблюдать за разгрузкой снаряжения. Запишите все, что заканчивается. Я хочу, чтобы сегодня подали прошения о пополнении запасов. Мы не переживем очередной бюрократический кошмар, как прошлой весной. Все понятно?

— Есть, командир! — хором ответила компания.

Ее слова порождали один шквал активности за другим, и у меня оставалось мало времени, чтобы сориентироваться, когда я поспевала за ней. Темные тучи на небе грозили снегопадом, и всем хотелось поскорее закончить работу и оказаться внутри, пока не разразилась буря.

Лошади и мой пони стояли в длинном здании справа от ворот. Фургон оставили рядом с двумя другими, припаркованными перед загоном, окружавшим конюшни. Все вместе мы направились к самому правому зданию. Снаряжение и припасы, которые мы использовали на дороге, были сложены в несколько сараев.

Когда все было убрано, Эдит повела нас к высокому зданию на противоположной стороне парка. Пока мы шли, Ито объяснял расположение трех зданий.

— Два здания на концах соединены посередине, крытыми дамбами на случай дождя или снега, — его голос был тихим, поэтому он не потревожил Эдит, которая оживленно разговаривала со своими помощниками во главе процессии. — В среднем здании есть кухня, столовая, прачечная, а также офисы на верхнем этаже. В кабинетах командиры и их помощники проводят встречи с лидерами гильдий и друг с другом. А это спальные помещения, — он указал на здание, к которому мы направлялись, и на то, из-за которого вышли.

Белинда наклонила голову и прошептала мне на ухо.

— Ты увидишь, что они все испортили, когда дело дошло до дизайна спальных помещений. Жаль, что они не сделали все наоборот… столовая была высокой, а спальные помещения приземистыми. Зимой на верхних этажах холодно, а летом жарко.

Спальные помещения поднимались на четыре и три этажа соответственно, едва удерживаясь от того, чтобы не перелезть через окружающие их стены. Это были самые высокие здания, которые я когда-либо видела, и мне казалось, что их почти невозможно согреть в разгар зимы.

— Они почти никогда не бывают полными, — заверил меня Ито, увидев выражение моего благоговения. — По крайней мере, одна компания обычно отсутствует, даже зимой. Таким образом, каждый из них должен содержать максимум шесть из тринадцати рот.

— Хотя, думаю, мы все поместимся, если будем тесниться, — печально сказала Белинда.

Два входа в спальню располагались на углу, ближайшем к столовой, один выходил в столовую, а другой — к главным воротам. За дверями была маленькая прихожая, где мы стряхнули грязь с ботинок, прежде чем продолжить путь.

Внутри было темно. Сквозь открытые двери я видела, что в комнатах есть маленькие окошки с приваренными к ним мутными стеклами, пропускающими слабый свет. В большинстве, хотя и не во всех комнатах, имелся небольшой очаг, возле которого аккуратно лежали вязанки дров.

— А что делают люди в комнате без камина? Мерзнут? — нервно спросила я. Это были комнаты наказаний?

Элла услышала вопрос.

— Не знаю точно, как это работает, но под полом есть нагревательные каналы. Ито?

Ито кивнул.

— В центре здания очаг. В нем, как и в других каминах, есть трубы, которые можно закрыть или открыть, чтобы часть тепла направлялась в тонкие проходы под половицами. Это обогревает комнаты.

— Магия?

Ито заговорщицки улыбнулся мне.

— Только когда становится очень холодно, мы с Белиндой или кто-то из магов помогаем разжечь огонь.

Мы поднялись по маленькой лестнице рядом с уборной… я не могла не восхититься уборной, соединенной со зданием, хотя мне было интересно, воняет ли она летом. На втором этаже было холоднее, чем на первом, за исключением комнат, где кто-то жил внизу. Эти комнаты были выделены первыми. Элла, Афуа, я и Кассандра спали вместе. Было бы неплохо поселиться с Деем или Калебом, но меня не удивило, что у них были свои комнаты.

Как только мы все устроились, Эдит привлекла наше внимание пронзительным свистом. Она не была высокой женщиной, но в ней было что-то такое, что делало ее намного крупнее. Шрам тянулся от уголка ее рта к щеке — подарок чудовища, с которым она столкнулась до того, как я встретила ее. Это придавало ей внушительный и серьезный вид, как у бойца из сказки. Будто Гейл со спиральных островов из Крестовых походов Мантикоры. Мне всегда нравилось это.

— Я встретилась с лидером гильдии, — сказала она. — У Дея и Калеба будет отдельная встреча после того, как закончится моя. Ужин в обычное время. Есть вопросы?

Те, кого она видела, качали головами, а те, кто сидел в своих комнатах и пытался разжечь огонь, кричали что-то в ответ. Когда она получила ответы, коротко кивнула, позволяя губам кратко растянуться в небольшой улыбке.

— Рада встрече. Добро пожаловать домой, — затем она повернулась на каблуках и исчезла на лестнице. Дей и Калеб последовали за ней, помахав нам с легкой улыбкой.

Те, кто ждал ее ухода, последовали примеру тех, кто ушел вперед. Они разжигали костры или поднимали блоки, открывавшие вентиляционные отверстия под комнатами. Когда они закончили, многие пошли в том же направлении, куда ушел командир.

— Седьмая Рота, возможно, уже здесь, — услышала я голос Кассандры, обращенный к Афуа, когда они быстро запихивали свои вещи в ящики. — Хочешь спуститься и проверить?

Ее подруга кивнула и посмотрела через плечо на Эллу.

— Ты пойдешь вниз?

— Да. Люк? — выкрикнула она имя друга.

Он просунул свою белокурую голову, выглядя обеспокоенным.

— Что? Что тебе надо?

— Я хочу посмотреть… — Элла остановилась и повернулась ко мне, словно вспомнив, что я чувствую себя рыбой, вытащенной из воды. — Ты будешь в порядке здесь, сама по себе?

Я кивнула, стараясь придать своему лицу спокойное выражение.

— Не беспокойся обо мне. Я разведу огонь, а там посмотрим. Может, найду тебя.

— Хорошо. Люк, я хочу посмотреть, прибыла ли Седьмая Рота. Не хочешь поискать Девятую? Увидимся! — последние слова она произнесла рассеянно, едва оторвавшись от многозначительной ухмылки, адресованной Лукасу, который махнул ей рукой и скрылся из виду.

Я открыла рот, чтобы попрощаться, но она уже спешила догнать Лукаса и остальных, кто ушел вперед.

Когда все ушли, я зажгла камин, как и обещала. Это была легкая работа после двух месяцев в смешанных условиях в дороге. Когда все сделала, то легла на нижний ярус, решив, что буду спать тут.

Некоторое время я смотрела на койку над собой. Сначала сквозь стены доносился слабый шум… кто-то из компании устраивался в комнатах. Одеяла шуршали, когда их вытряхивали, и дерево царапало дерево, когда мебель перемещалась, чтобы лучше удовлетворить потребности жильцов. Когда эти люди закончили, шум стих. Шлепанье сапог по каменным плитам насторожило меня, когда каждый проходил мимо моей двери и спускался по лестнице.

Я повернулась на бок. Несмотря на то, что подбросила дров в камин, холод еще не покинул комнату. Я знала, что могу залезть под одеяло, но это того не стоило. В конце концов, я привыкла к холоду. Дорога была в три раза холоднее, и это было прекрасно. Разве не так?

В конце концов, я задремала, и комната растворилась в темноте моих век. В этой черноте танцевали картины. Най улыбается мне и, подергивая юбками, говорит что-то остроумное. Най плачет и обнимает меня на прощание. Моя мать, через правое плечо, плачет и говорит, что все будет хорошо. Запах дыма бьет мне в нос, и я вижу, как он поднимается из дерева, прислоненного к обутым в сапоги ногам. Языки пламени лизали кожу на пальцах ног. Дым вливался в мои легкие, душил меня.

Я рванула вперед, слегка размахивая руками, пытаясь блокировать искры, летящие от дерева подо мной, прежде чем они обожгут щеки. Но нет, поняла я, медленно моргая на каменную стену слева от меня. Искр не было. Огня не было. Я была в Форклаке, а не в Нофгрине.

Я судорожно вдохнула. Сон. Мне снова снился сон. Я позволила себе дышать, замедляя бешено колотящееся сердце, осматривая окрестности, кусочек за кусочком. Это был лучший способ напомнить себе, что я не там, где кошмары.

— Я на койке, а не на вершине погребального костра, — прошептала я. Мой голос помог.

Нижняя часть верхней койки была всего в дюйме от меня. Это было дерево, а не бледно-голубое небо. Я дотронулась до него одной рукой, а другой потерла постель под собой, заземляясь. Постельное белье было грязно-белым и грязно-серым, но мягким и чистым. К моему удивлению, в комнате было гораздо темнее, чем до того, как я закрыла глаза. Свет, проникавший в комнату через узкое окно, померк, и очаг дымил…

— Ах, — мои губы изогнулись в невеселой улыбке. — Вот откуда шел запах дыма.

Сны — это всего лишь сны. Они были ненастоящими, и хотя для этого требовалась небольшая сила воли, я привыкла к ним. К тому времени, как за моей спиной скрипнула дверь, я уже взяла себя в руки. По комнате пробежал сквозняк, быстро прорезав заполнявшее тепло.

— Ужин подан, — вошедшей была Эдит, а не одна из моих соседок по комнате, как я ожидала. Я заставила себя посмотреть на нее. Она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди. — Мы едим все вместе в столовой с другими отрядами наемников, которые приехали сюда на зиму.

Я кивнула.

— Да, мэм.

Возможно, если я позволю ей идти вперед, то смогу вообще не спускаться вниз, чтобы поесть. Не то, чтобы сон оставил меня особенно голодной, и я знала по опыту, что посещение столовой не вернет мне аппетита.

— Я подожду, пока ты соберешься, и мы вместе спустимся вниз. Знаю, ты еще не знакома с планировкой, — не в первый раз я подумала, что Эдит обладает какой-то магией, чтобы заглянуть в мой череп.

При моем упрямом взгляде выражение лица Эдит немного смягчилось. К моему удивлению, она присела рядом со мной. Всю дорогу она держалась на расстоянии. Даже после того, как я официально обратилась к ней с просьбой принять меня в Двенадцатую Роту, и она сказала, что подумает об этом, она оставила мои задания и обучение Элле, Дею и Калебу. Каждый раз, когда мы проезжали мимо какого-нибудь города, я готовилась к тому, что она скажет, что они оставляют меня, чтобы я шла своим путем.

Теперь ее голос звучал мягко, а слова — неожиданно.

— Мужчины и женщины там, внизу — хорошие люди, и они прошли через то, что может быть тебе знакомо. Они поймут, если ты не захочешь говорить, и выслушают, если захочешь. Мы здесь, как семья. Странная, но, тем не менее, близкая. Ты не почувствуешь себя лучше, если останешься одна в своей комнате.

Мой рот открылся и закрылся несколько раз, а затем я покачала головой, плечи поползли к ушам, одна рука играла с длинной светлой косой. Чего я не могла сказать, так это того, что, хотя большая часть Двенадцатой Роты знала, что я многому научилась за короткое время, некоторые из них (Гилберт, Тесс и Гарольд в особенности) хотели убедиться, что я все еще ничего не знаю. По сравнению с опытными наемниками, я не могла отрицать, что они, вероятно, правы. Что я знала?

Эдит ждала, терпеливо и молча. Когда я, наконец, нашла слова, мой голос звучал мягко. Трудно было говорить.

— Они подумают, что я слабая и бесполезная. Посмотри на меня, — я указала на свою форму, — боевая подготовка или нет, я не наемник. Я — дочь пастуха, которую взяли из жалости. Я даже не могу спать спокойно.

Эдит поднялась со своего места и протянула мне руку. Я уставилась на нее, а затем взяла, с тяжелым сердцем понимая, что она не была тем человеком, который собирался обсуждать эти проблемы со мной. С моей стороны было глупо думать иначе.

Только вместо того, чтобы просто поднять меня на ноги, как я ожидала, она потянула меня вверх, а затем, к моему полному шоку, ее свободная рука схватила меня за рубашку, и она бросила меня.

Бездумно мое тело сжалось в комок, одна рука обхватила мою голову, чтобы защититься и помочь встать на ноги. Я перекатилась к койке в другом конце комнаты и машинально повернулась к ней лицом. Обе мои руки были прижаты к груди и сжаты в кулаки. Ноги были согнуты, готовясь к следующей атаке.

Мы с Калебом делали это много раз. Его слова звенели у меня в голове. «Ты маленькая и очень меткая. Мы должны сделать так, чтобы бросок тебя был ошибкой».

— Ты бросила меня! — сказала я, возмущение пересилило мое здоровое уважение к ней.

Эдит мрачно улыбнулась, стоя у кровати. Ее руки были небрежно скрещены на груди.

— В Нофгрине ты каждый день наращивала мускулы, выполняя повседневную работу. В течение последних двух месяцев ты практиковалась почти каждую ночь, и эти уроки вошли в твои мышцы, формируя их для новой цели.

— Не думаю… — усмехнулась я.

Она продолжала, будто не слыша меня.

— Ты слишком молода, чтобы победить в бою большинство ветеранов, это правда. И все же молодость делает тебя гибкой. У меня было чувство, что ты привыкнешь к этой жизни в тот день, когда люди из твоего города пришли забрать тебя. В тот вечер я сказал Калебу и Дею, что, если не ошибаюсь, ты присоединишьсь к нам на неопределенный срок. Я не занимаюсь благотворительностью, и после всего, через что ты прошла в последнее время… ты должна знать, что ты больше не просто дочь пастуха, Тайрин.

Я в благоговейном изумлении уставилась на свои кулаки. Медленно я позволила рукам расслабиться и безвольно повиснуть по бокам. Я снова посмотрела на нее.

— Значит, я действительно могу остаться с вами на всю зиму? Ты не просто шутишь?

Она торжественно кивнула.

— Когда мы прибыли, у меня была встреча с главой Гильдии. Она отчитала меня за то, что я сую нос в местные дела, но, в конце концов, согласилась, что это правильное решение. Она также согласилась со мной, когда я сказала, что ты можешь быть полезным дополнением к моей компании. Можешь быть, заметь. Как я уже сказала, ты все еще новичок. Ты можешь, в конечном итоге, ненавидеть это и хотеть найти другую жизнь для себя. Что-то более тихое, чем путешествия и сражения.

— Но если я буду усердно тренироваться и практиковаться, — это было то, на что я надеялась. — Я смогу отправиться с вами, когда вы соберетесь уходить?

— Сначала еда, потом мы обсудим будущее. Мы все по очереди идем на кухню, так что ничего фантастического, но поверь мне, после нескольких месяцев, проведенных в дороге, еда будет на вкус, как на королевском столе.

Глава 4

В столовой ровными волнами поднимались и опускались голоса. Здесь было теплее, чем в казарме, просто из-за огромного количества тел, втиснутых в нее одновременно, и я была рада, что оставила плащ в комнате. Этой зимой в Форклаке уже разместились три роты сверху нашего собственного веселого отряда. Тут было более семидесяти мужчин и женщин… и, похоже, большинство из них предпочитали есть все сразу.

В чем-то столовая походила на закусочную для путешественников, но в чем-то сильно отличалась, и я находила эти различия утешительными. Потолки были выше, что заставляло меня чувствовать себя менее замкнутой. По всей комнате были развешаны магические лампы, и эти кристаллы отбрасывали чистое белое сияние. Это было странно, но было лучше, чем мерцание оранжевого и желтого света факела и очага.

В отличие от стульев вокруг круглых столов или даже коротких обеденных столов, как в гостинице «Черный Грифон», здесь были длинные столы и скамьи, которые занимали почти всю ширину и длину зала. Между столиками были устроены небольшие проходы, по которым могли пройти люди. Было немного забавно видеть, как несколько крупных мужчин и женщин семенят на цыпочках, чтобы не врезаться в тех, кто уже сидел.

Я заметила большую часть Двенадцатой Роты, сгрудившейся за одним из столов в дальнем конце зала. Хотя среди них было несколько незнакомцев, не похоже, чтобы к ним присоединилась целая Вторая Рота, не говоря уже о Третьей, так что я предположила, что друзья Эллы и Люка еще не прибыли.

Когда Дей увидел, что мы пробираемся сквозь толпу, он небрежно махнул рукой, не прерывая разговора. Элла посмотрела, кого он приветствовал, и улыбнулась мне, делая движение, чтобы встать. Я помахала ей рукой, показывая, что она должна ждать меня там, а затем посмотрела, в каком направлении идет Эдит.

В отличие от гостиницы «Черный Грифон», здесь не садились и не ждали обслуживания. Вместо этого Эдит подвела меня к короткой очереди, в конце которой стояла женщина с платком, завязанным так, чтобы ее вьющиеся каштановые волосы не падали на покрасневшее от жара лицо.

— Что будете пить? — хрипло спросила она.

Эдит пробормотала что-то в ответ, но я не расслышала. Я была слишком отвлечена самой женщиной. Она была огромной. Все женщины Двенадцатой Роты были мускулистыми, за исключением Белинды, но эта была великаншей. Прилавок между нами был на уровне моей груди, но над ним виднелась пряжка ее ремня.

Толстая рука скользнула по ее лбу, пока она ждала моего ответа, и я снова подняла глаза к ее лицу. Когда я уставилась на нее, она вздохнула.

— У нас есть оленина. Бобы. Кажется, картошка еще осталась? Куриный бульон с капустой сегодня подойдет, если тебе плохо. Кажется, у нас еще осталось яблочное пюре. Что тебе?

Я пробормотала свой выбор, и она прокричала заказ через дверь позади нее, вместе с заказом Эдит. Через несколько мгновений появился человек в очках, криво сидевших на худом лице, сунул каждому из нас по тарелке и снова исчез.

Тарелки были наполнены едой, которую мы просили, в разной степени разогретой. Справа от женщины, которая уже принимала заказ у следующего посетителя, стояла тележка, на которой стояли несколько кружек с отбитыми краями, кувшины с водой и чайник. Эдит велела мне взять что-нибудь выпить, а затем поспешила убрать нас с дороги.

Когда мы возвращались к столу, Эдит посмотрела на свою тарелку и поморщилась.

— Энтони, должно быть, сегодня там главный повар, — она ткнула пальцем в бобы. — Он никогда не может полностью понять, что не все должно быть хрустящим.

Я опустила голову, чтобы скрыть улыбку, прежде чем манеры, глубоко укоренившиеся в моем воспитании, заставили меня спросить.

— Как за это заплатить? Они ничего не говорили об этом, но знаю, у меня нет денег, чтобы покупать еду каждый день, если я не работаю. Я могу охотиться на дичь за стенами? Или есть работа, которую я могла бы делать здесь?

— Не беспокойся об этом, — Эдит покачала головой, ставя тарелку на стол, когда добралась до него. Гарольд и Калеб подвинулись, освобождая ей место. Элла освободила мне место на своем конце, и я села рядом с ней, все еще прислушиваясь. — Гильдия получает ежегодный гонорар от жалованья, которое мы зарабатываем, выполняя работу по всему королевству. Эта плата идет на наши комнаты и еду.

— Даже если так, мы готовим еду и убираемся в комнатах, — пошутил высокий мужчина. Я его не знала, но двое других за столом ухмыльнулись и выразили свое согласие.

— Но… — я помешала вилкой то, что, должно быть, было олениной в соусе. — У меня нет денег, чтобы заплатить этот гонорар.

— Гонорар приходит в конце лета каждого года, когда большинство из нас проработало два сезона, если мы много работали. Технически, если ты подпишешь контракт этой зимой, то в начале своего первого цикла в качестве наемника — идеальное время, — Элла толкнула меня плечом. — Разве тебе не повезло?

Я издала неопределенный звук, который перешел в удушье, когда я откусила кусок оленины. Я ахнула, сделав глоток слабого чая, который налила себе. Под темно-серым соусом было полно черного перца, и он обжег мне язык, горло и небо.

Женщина слева от меня колотила меня по спине, пока я прерывисто дышала.

— Да, думаю, Энтони готовит уже третью ночь. Не думаю, что он знает, что не все нужно пересыпать дважды, — ее слова были отрывистыми и трудными для понимания.

Когда зрение прояснилось, я разглядела ее получше. У нее были худые щеки и соломенные темно-каштановые волосы. Когда она улыбнулась мне, то я обнаружила, что у нее не хватает нескольких передних зубов, а несколько оставшихся были черными. Я улыбнулась ей в ответ.

— Это определенно новый способ питания.

Она улыбнулась мне в ответ, показав все остальные желтые зубы.

— Меня зовут Сэм. А тебя?

— Тайрин, — я протянула ей руку, но она сжала ее слишком крепко своими грубыми пальцами, продолжая энергично трясти.

— Рада встрече.

— Я тоже.

Меня представили нескольким новым людям, но по большей части наш конец стола был заполнен теми же людьми, с которыми я путешествовала. Я не понимала, насколько сдержанным был мой родной город и даже дорога, но теперь все стало ясно.

Здесь почти никто не хмурился и не смеялся. Плечи были расслаблены, и никто не вздрагивал от громких звуков, кроме меня. В чужих городах Эдит никогда не позволяла играть в азартные игры, но здесь было несколько дружеских карточных игр, которые играли вверх и вниз по столам. Время от времени новый человек замечал кого-нибудь за нашим столом и подбегал, чтобы сердечно пожать ему руку или обнять.

Пока я лениво наблюдала, как один дородный рябой мужчина учит окружающих складывать носовые платки в цветок, в зал вошла целая толпа.

Обе парадные двери столовой с грохотом распахнулись, впуская толпу мужчин и женщин, ветер и крошечные снежинки, вздымающиеся вслед за ними. Снег цеплялся за их волосы и плащи, и я видела, что он припорошил их плечи всерьез.

Весь мой стол подскочил, даже Эдит. Толчок настоящего страха ударил меня в грудь. Затем мой мозг уловил достаточно, чтобы расшифровать их громкие высказывания как лавину добродушных приветствий и псевдо-ехидных замечаний по поводу опоздания. Похоже, мои наемники заключили пари, кто первым доберется до казарм.

Я наблюдала, как Эдит подошла поприветствовать человека, который, должно быть, был их командиром. Он схватил ее за руку, а затем притянул к себе, чтобы по-настоящему обнять. Она рассмеялась, уткнувшись лицом в мех вокруг его воротника. Вокруг них происходили подобные воссоединения. Элла взъерошила каштановые волосы молодого человека, который был на целую голову выше нее. Он позволил… с глупой улыбкой. Гарольд и Тесс забрали мужчину примерно их возраста и сунули ему в руку кружку с дымящимся яблочным сидром, которую он с радостью принял. Ито и Белинда обменивались любезностями с пожилой женщиной с длинными седыми волосами, а также с двумя стройными юношами, стоявшими по бокам от нее.

Люди из других компаний, сидевшие рядом с нами, пересели за другие столы. Некоторые решили покинуть зал, с грохотом из дерева и керамики, и несколькими снисходительными улыбками.

Эдит говорила, что они как семья, и теперь я видела это лучше, чем раньше, когда они общались с другими ротами. Они осматривали друг друга в поисках следов травм, отмечая новые седые пятна в волосах и бородах.…

Новенький что-то шептал на ухо Элле, и я видела, как она хихикала. Ее темные волосы, с рыжеватыми прядями после лета в седле, подпрыгивали, когда она качала головой. Оливковая кожа блестела, когда она покраснела от удовольствия. Она всегда была красива, но особенно когда смеялась.

Мое сердце заныло, и я приложила холодную руку к груди, пытаясь успокоиться. Элла подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть мое несчастное лицо. Пробормотав что-то другу, она взяла его за руку и потащила обратно к столу. Он позволил себя вести и вжался в скамью рядом со мной, а Сэм подвинулась, освобождая место.

— Тайрин, это Коннер. Он мой лучший друг, когда не собирает стрелы. Коннер, это Тайрин. Тайрин… — она запнулась, взглянула на меня, затем решительно продолжила. — Она наше новое пополнение.

Коннер пожал мне руку. Его карие глаза были теплыми и нежными.

— Приятно познакомиться, Тайрин, — когда он заговорил, в его голосе слышалась мелодичность.

— Спасибо. Я имею в виду, я тоже, — я побледнела. — Что значит «собирает стрелы»?

Он ухмыльнулся, обнажив щель между передними зубами. Я была раздражена, обнаружив, что это не испортило улыбку, а скорее сделало ее более очаровательной.

— Она серьезно, — он сбросил подбитый мехом плащ и оттянул воротник коричневой туники. На полпути к плечу, под ключицей, виднелся сморщенный фиолетовый шрам. Я поморщилась. — Мы боролись с бандитами на юго-востоке всю весну и лето, — он отпустил рубашку и, повернувшись ко мне, снова обратился к Элле. — Но я же тебе все об этом писал. Слышал, ты схватилась с селезнями на юге.

— Видишь, — Элла похлопала себя по правой щеке. Хотя у нее не было ни единого изъяна, на этом месте у ее мамы красовался шрам. Он не был таким уродливым, как при нашей первой встрече, но его трудно было не заметить. — Ей повезло, что она не потеряла глаз. Калеб вовремя понял, что она направляется к гнезду, поднял тревогу и бросился за ней. Ты его не видишь, но у него есть несколько впечатляющих отметин на руках.

— Насколько больших?

— Семнадцать футов, — голос Эллы звучал самодовольно. — Но к тому времени, как я туда добралась, они уже убили мать, и остались только детки.

Коннер оглядел стол.

— Мигеля сегодня нет? — на глаза Эллы легла тень. Она открыла было рот, чтобы ответить, но передумала. Наши люди возвращались, а люди Коннера отделялись от них и становились в очередь за едой. Он заметил это одновременно с ней и выскользнул из-за стола, оставив плащ на скамье. — Э, забудь об этом. Я вернусь. Умираю с голоду!

Когда он ушел, я посмотрела на Эллу. Она ковырялась в еде, не двигаясь, чтобы съесть что-нибудь, ее лицо было непроницаемым.

— Ты уверена, что он только друг? — спросила я.

Она подняла глаза, любопытное выражение быстро сменилось улыбкой, которая растянула ее губы, и посмотрела вниз слева.

— А мы не ревнуем?

— Мне просто было любопытно, — пробормотала я и отправила в рот несколько хрустящих бобов.

Она наклонилась, чтобы нежно ущипнуть меня за щеку, и я шлепнула ее по руке, прежде чем она коснулась меня, вызвав смех у нее и еще нескольких человек.

— Ты скоро поймешь, что всем друзьям не гарантировано возвращение домой на зиму. Мы находимся рядом с компанией Хамаш. Мы служили рядом с ними на больших работах, и почти каждую зиму спали вместе в казармах. Когда мы услышали, что они в самой гуще событий на востоке… ну, ты знаешь, из-за проблем с повстанцами в Элирии… ну, письма могут рассказать не так много. В последнем письме, которое я получила от Коннера, говорилось, что его ранили, но он не умер.

— Я не знала. Прошу прощения, — я встретилась с ней взглядом, чтобы она поняла, что я не шучу, и она пожала плечами.

— Он вроде брата по гильдии. Ты можешь себе представить, что не знаешь, жив твой брат или нет? — Сэм, которая оставалась, пока другие уходили, спросила об этом, тыча в меня вилкой для выразительности.

Мой желудок болезненно сжался. Я видела, как некоторые из моей компании морщились, даже если не отрывали глаз от того, что делали. Заставив себя улыбнуться, я покачала головой.

— Нет, не могу, — что не было ложью. Я не могла себе этого представить, потому что точно знала, что Майкл мертв.

— Эй, — тихо сказала Элла, ее рука на мгновение коснулась моего плеча, прежде чем упасть. Я повернулась и посмотрела на нее. — Извини, что не разбудила тебя раньше. Я зашла за тобой на ужин, но ты выглядела такой усталой. Знаю, что за последние несколько месяцев ты впервые провела несколько дней без настоящей кровати. Я подумала…

Я покачала головой.

— Не беспокойся об этом.

— Значит, с тобой все было в порядке? Никаких плохих снов?

Я прикусила губу и улыбнулась. В ее голосе звучало столько беспокойства.

— Нет. Никаких плохих снов.

Моя еда была съедена только наполовину, когда Коннер, Хамаш и остальная часть Седьмой Роты вернулись. Я все равно извинилась, освободив для них место, и использовала хаос их прибытия, чтобы избежать приглашения остаться в моей собственной компании. Мой поднос и тарелка отправились в большую корзину у кухонной двери… посуда была еще одной рутиной, которую мы все делали по очереди.

Я не знала, куда иду, только то, что вся радость от воссоединения Двенадцатой и Седьмой Рот кисло засела у меня в животе, и я должна была уйти от этого, прежде чем скажу что-нибудь неприятное кому-то, кто этого не заслуживает.

Первой остановкой была моя комната, где я схватила толстый шерстяной плащ и тренировочный посох. Посох был плохой заменой моему пастушескому посоху, когда дело касалось красоты, но тот остался в Нофгрине. Я забыла его в лесу, и было глупо пытаться найти его, чтобы взять с собой. Посох больше подходил для боя, и он так же хорошо подходил для определения опоры в густом снегу.

Глубоко задумавшись, я шла, не глядя, куда иду. Вскоре я обнаружила, что нахожусь, должно быть, на тренировочном дворе казармы.

Я остановилась внутри деревянного забора, окружавшего двор. В дальнем конце стояли в ряд соломенные и матерчатые манекены в грубых деревянных шлемах с выцветшими красными мишенями на груди. Справа, вплотную к внешней стене казармы, виднелись мишени для стрельбы из лука.

Во дворе было два огороженных участка. Один был длиннее, с взрыхленной грязной землей и следами копыт, свидетельствующими о работе лошади. Другой, должно быть, для боевой практики.

Небольшой сарай стоял в углу двух больших каменных стен казармы. Держу пари, что у меня не было с собой тренировочного оборудования. Дверь, вероятно, была заперта, но, к счастью, мне ничего от нее не требовалось. Я подняла посох, снова глядя на манекены.

Перед тем как выйти на холод, я натянула рукавицы, но они не годились для работы. Я сняла их и засунула в глубокие карманы плаща, пока шла по твердой земле.

Под ногами хрустела трава, покрытая толстым слоем инея. На вершине снега, который шел вниз, Форклак был слегка занесен снегом некоторое время назад на этой неделе. Отдельные участки поля были расчищены, как и пути к ним, но больше ничего.

Несмотря на то, что мои ноги все еще болели от пребывания в седле, я заставила себя идти. Я сопровождала каждый шаг ударом кулака в противника, так что к тому времени, когда я добралась до манекенов, мне было достаточно тепло, чтобы сбросить плащ. Я повесила его на деревянную ручку следующего манекена и, не дожидаясь, пока холод вонзит в меня свои когти, начала двигаться.

Я начала с комбинации ударов и блоков. За ними последовало движение, в результате которого я опустилась на четвереньки на землю и начала подталкивать себя руками вверх. Медленно растущий слой снега на земле был таким холодным, что обжигал пальцы, но я не обращала на него внимания.

Вскочив на ноги, я начала следующую комбинацию. Они были жестче, так как от холода у меня онемели пальцы. Я никогда не использовала манекен для тренировки и раньше, но быстро поняла, я оценила не чувствительность необходимости сдерживать силу моих ударов, как было бы с другим человеком. Стук дерева о дерево и дерева о ткань действовали почти успокаивающе.

С каждым ударом мне казалось, что я бью воображаемого противника. Удар. Злодей. Удар. Кто-то злой, кто уничтожит жизни других людей ради удовольствия. Удар. Он даже не заметит моего приближения.

Еще отжимания, а потом обратно к манекену. Если бы я сделала это — если бы я уничтожила кого-то злого — это доказало бы всем. Они поймут, что я настолько отличаюсь от него, насколько это вообще возможно.

К тому времени, как я набрала четвертую комбинацию, я вспотела, и мое тяжелое дыхание туманом выходило изо рта. Я остановилась, чтобы потянуться, прислонив посох к манекену и держа одну руку на груди другой. Я повернулась, выгнула спину… и прыгнула.

Дей сидел на ограде слева от меня. Он виновато улыбнулся, его миндалевидные глаза прищурились. Снег покрывал черные волосы. Черно-белый кот лежал у него на коленях, выставив живот и закрыв глаза. Он мурлыкал так громко, что я удивилась, как не услышала его раньше. Я заставила себя улыбнуться в ответ.

— Разве ты не должен праздновать с Седьмой Ротой? — спросила я.

— У меня для этого достаточно времени. Я хотел навестить друзей на улице до наступления ночи. — наклон его головы заставил меня оглянуться через плечо.

К моему удивлению, еще две кошки прижались друг к другу на ограде справа от меня. Одна была серая, свернувшаяся в тугой клубок, ее изящный хвост был таким длинным, что закрывал всю морду. Другой был абсолютно черным, снег резко контрастировал с его шерстью. Тот лежал в позе, которую мы с мамой всегда называли «кошачьей буханкой». Подогнув под себя все конечности, он походил на буханку черного хлеба с кошачьей головой на макушке. Даже с такого расстояния я видела, что его ярко-желтые глаза смотрят на меня со здоровой долей подозрения.

Моя улыбка смягчилась. Я всегда любила кошек, хотя в Нофгрине никогда не было больше пары бездомных. Наша популяция малых грифонов слишком яростно соперничала с обычными кошками, чтобы они могли процветать.

Присев на корточки, чтобы казаться маленькой, я потерла два пальца, пытаясь подманить проснувшегося поближе. Он уставился на меня, не шелохнувшись.

— Ты знаешь этих господ? — спросила я Дея, глядя на него через плечо.

Он кивнул и порылся в маленьком кошельке, достав полоску белого мяса, которое, должно быть, было курицей.

— Они охотятся на мышей в амбарах, но я их тоже кормлю.

Его черно-белый спутник приоткрыл бледно-зеленый глаз. Белая лапа неуверенно поднялась, чтобы опереться на руку, державшую лакомый кусочек. Дей улыбнулся коту, но бросил кусочек мне. Он приземлился в футе справа от меня. Он достал еще один кусок цыпленка и отдал его коту, прежде чем тот успел догнать тот, что был брошен мне. Не то чтобы кот был склонен двигаться в ближайшее время.

Чувствуя себя глупо, я заковыляла к цыпленку, все еще сидя на корточках.

— У них есть имена? — Теперь, когда я вертела в пальцах настоящую наживку, черный кот заметно оживился, в его глазах появился интерес.

Дей издал звук подтверждения.

— У меня на коленях — Мэграй. Элла зовет ее Мэгс. Черную зовут Райвен. Серого — Дав. — Я слышала улыбку в его голосе, когда он перечислял имена.

Рейвен соскочила с бочки, заставив Дав недовольно поднять голову, и я сдержала ответ, чтобы не спугнуть ее. Увидев, куда целится Рейвен, Дав поднял голову и посмотрел на меня.

Когда Рейвен подошла ближе, я поняла, что ее мех был покрыт белыми прядями; она была старше, чем я думала вначале. Поднеся руку с курицей к груди, я протянула пустую. Рейвен посмотрела на цыпленка, бросила на меня проницательный взгляд и потерлась о мои протянутые пальцы. От нее исходило тихое мурлыканье. Когда она несколько раз задела меня, я слегка почесала ей голову, прежде чем отдать ей цыпленка. Заинтересовавшись, Дав спрыгнул с бочки.

Я встала, не забыв захватить плащ, прежде чем присоединиться к Дею на заборе. Обе кошки последовали за ним.

— Ты назвал их?

Дей покачал головой, предлагая мне еще один кусок курицы, который я взяла.

— Это сделала Элла. Мэгс и Дав были котятами, когда она только приехала сюда. С тех пор они и сами завели котят, но те еще более дикие.

— Не могу представить, чтобы юная Элла играла с котятами, — усмехнулся я. Рейвен потерлась о мою голень, громко мурлыча, пока я возилась с курицей в руке.

— Она была слишком молода, чтобы присоединиться к матери в поле, когда только приехала, и она была очень похожа на тебя, — сказал Дей. — Всегда искала, чем бы заняться. Остерегаясь других людей.

— Я не… — Дав добрался до меня и, вместо того чтобы довольствоваться тем, чтобы обвиться вокруг моих лодыжек, как это сделала Рейвен, вцепился когтями в мои штаны и начал карабкаться, сосредоточившись на курице в руке, которая болталась у меня на боку. Взвизгнув от боли, я наклонилась, стянула его с одежды и кожи и обняла.

— Нахальные маленькие твари, — укоризненно сказала я, предлагая ему курицу, за которой он охотился. Он жадно схватил ее.

— Должны быть. Если они не будут яростно набрасываться на еду, то вряд ли ее получат. Я не всегда здесь, и не все любят кошек, как и я.

— Но почему никто не заботится о них? Они служат казармам, — возразила я. — Они избавили ее от мышей.

Дей поднял плечо и опустил его.

— А если их постоянно кормить, представляешь, как они будут охотиться в холодном сарае на тощих мышей? Кроме того, как ты видела, они не самые приятные животные.

— Ну, они ничего такого не имеют в виду. Так ведь?

Я начала ворковать, но вместо этого из меня вырвался сдавленный звук боли. Дав вцепился мне в руку — знак того, что теперь, когда цыпленок ушел, он хочет лечь. Я позволила ему выпрыгнуть из моих рук и изящно приземлиться на снег. Мэгс продолжала мурлыкать, не открывая глаз.

— Такова их природа.

— Вовсе нет, — я резко покачала головой, указывая на Мэгс. — Она может вести себя достаточно хорошо, и она выросла вместе с Давом. Так почему же один царапается и ведет себя плохо, а другой лежит довольный на коленях?

Дей, не мигая, смотрел на меня. Я первая отвела взгляд. Наконец, он заговорил так тихо, что я едва расслышала.

— Я думал, мы оставили это на дороге, но, возможно, я просто верил, что твое участие в тренировках означает, что ты принимаешь новую жизнь. Возможно, это была моя близорукость.

Мое сердце заколотилось, и я не могла не посмотреть на него, пораженная его прямотой. Я чуть не соврала. У меня это хорошо получалось. Было бы просто рассмеяться и покачать головой… но я не могла. Дей был больше чем помощником командира. Он был моим учителем и моим другом. Он спас мне жизнь не только осенью, но и с тех пор каждый вечер, заставляя меня оставаться в настоящем.

Я изучала руки. Пальцы покраснели от холода и потрескались сильнее, чем когда-либо дома. Нарочито медленно я вытащила рукавицы из-под плаща и начала натягивать их, наслаждаясь теплом от близости моего тела.

— Я приняла новую жизнь, — сказала я. — Я бы не просила остаться, если бы не хотела. Просто… на дороге я снова становилась нормальной. Или мне так казалось. Но теперь я здесь, все напоминает мне о том, что я потеряла. Это больше, чем мой дом. Это моя история. Вы все можете сказать «вспомни это» или «вспомни то», и кто-нибудь засмеется и кивнет. Никто здесь не помнит, кто я, кем была, кроме меня. Теперь я всего лишь девочка без семьи, которая не может сама платить за еду. Я была кем-то другим.

— Некоторые люди жаждут возможности, которую тебе дали.

Я дернула головой, косясь на него.

— Возможность, что мне дали? Мою жизнь отняли у меня?

— Тебе дали шанс начать новую жизнь. Ты можешь быть, кем захочешь, — его голос был слишком добрым.

— Кроме того, кем я была.

— Только если бы ты была пастушкой.

— И сестрой, — усмехнулась я.

— И сестрой, — терпеливо признал он. — Но разве ты не была также доброй и прилежной? Сильной? Любящей пить чай определенным образом? Эти вещи не изменились.

Я заставила себя дышать. Подумать о том, что он говорил, так как он явно пытался помочь. Пауза заставила меня понять, что мне становится холодно. Ветер не утихал на протяжении всего нашего разговора, и хотя несколько месяцев назад мои ботинки были защищены от непогоды, сырость земли просачивалась сквозь них. Поколебавшись, я забралась на забор рядом с Деем и села лицом в противоположную сторону.

Он был прав и ошибался. Мне было приятно сознавать, что я прилежная. Я не знала другого способа. Но доброта? Разве дружелюбие — не самосохранение? Целеустремленно расположить к себе тех, от кого зависит твоя жизнь? Было ли это добротой? Я не знала. Что касается силы? События последних нескольких месяцев доказали, что в прошлом я была далеко не сильна. Я был глупа и завернута в одеяло защиты. Когда его оторвали, я была вынуждена приспосабливаться. Теперь я была сильна, но для меня это было в новинку.

— Теперь я люблю чай без молока, — сказала я.

Он наклонил голову.

— Когда я был моложе, я ел жареных кузнечиков. Я бы их продолжал есть, но они мне недоступны. Летом я люблю плавать, но зимой воздерживаюсь.

Я обхватила себя руками.

— Понимаю, о чем ты говоришь, но это не одно и то же. Я чувствую, что человек, которым я была, ушел, Дей, и мне нравился этот человек. Я не знаю эту новую себя.

— Перемены — это часть прихода в большой мир. Тебе может понравиться этот новый человек.

— Но перестану ли я когда-нибудь чувствовать себя потерянной? Бенжамин был прав да? После того, что сделал мой брат… заслуживаю ли я этого?

Он покачал головой.

— У меня не больше прав говорить тебе об этом, чем у него.

— Но если бы были весы, взвешивающие меня…

— Только боги обладают такими масштабами. Они были бы даже точнее, чем те, что находятся в королевской сокровищнице. Ни один человек не может утверждать, что знает истинное значение другого.

— Нет. Иногда ты точно знаешь, чего заслуживает человек, — твердо сказала я, думая о мастер Ноланде.

— Иногда, — он кивнул. — Но чем старше ты становишься, тем меньше становится времени. Слишком много серых зон. В жизни слишком много времени, чтобы складывать мелочи. Когда ты была моложе, ты могла бы поверить, что очищение огнем — это всегда путь. Но сейчас ты можешь чувствовать иначе. Что это слишком поспешный метод.

— Нет, — сказала я, еще сильнее, чем раньше. — Майкл заслужил, чтобы его сожгли. Я благодарна за то, что сама избежала костра, но я знаю, что сохранение моей жизни будет означать несчастье для Бет и для моей семьи. Я сожалею об этом.

— Тайрин, независимо от того, во что верят люди, пришедшие за тобой, даже твои родители знают, что тебя нельзя обвинить в преступлении, совершенном твоим братом. Я хочу, чтобы ты тоже это увидела.

Я издала звук разочарования. Если бы они в это не верили, зачем им еще меня отсылать?

— Я была достаточно связана с братом, чтобы его ритуал сработал. Это должно означать, что я достаточно связана с его удачей, чтобы быть отравлена тем, что он сделал, — я погладила косу на виске, наполовину разговаривая сама с собой. — Если я стану достаточно сильной и остановлю достаточно зла, я смогу это исправить. Возможно, когда-нибудь я даже смогу вернуться домой, и город узнает о моих деяниях, и они поймут, что я уравновесила свою удачу.

Надежда была так мала и так мучительна, что я даже не сказала об этом Элле. Я искоса взглянула на Дея из-под ресниц, пытаясь прочесть выражение его лица. Мне сразу же захотелось вырвать эти слова из воздуха. Он посмотрел на меня с чем-то, что я не смогла распознать, кроме жалости, его брови мягко сдвинулись, а рот слегка сжался. Рука, гладившая Мэграй, замерла. Казалось, он обдумывал ответ.

В порыве я развернулась на перилах и оттолкнулась, направляясь прямиком к манекену. Я не хотела, чтобы он говорил мне, что вернуться домой невозможно. Сорвав варежки, я дотронулась голыми пальцами до уголков затуманенных глаз, с отвращением обнаружив, что они мокрые… теперь уж время плакать! Я протерла их и начала бить куклу. Бах!

— Путь компании никогда не пересечется с мастером Ноландом, Тайрин.

ХРЯСЬ. Этот удар отдался эхом в руках, и замерзшие пальцы сжались так, что я выронила посох. Он утонул в небольшом сугробе, и мне пришлось зарыться пальцами в снег, чтобы вернуть его.

— Возможно, — сказала я, прислонив посох к манекену и вытирая пальцы подмышками, чтобы они высохли и согрелись. Он заглянул мне в сердце. Желание, в котором я едва призналась самой себе.

— Мы наемники, а не герои. Ты можешь найти свое собственное искупление, но оно не будет на этом пути. Ты не сможешь отомстить через нас. Если это то, чего ты ищешь, то ты не должна идти с нами весной.

Я помассировала пальцы, пытаясь заставить их работать, как следует. Его тон был суровым и резким. Он был ближе всего к тому, чтобы упрекнуть меня. И все же я не могла смотреть на него.

— Я скажу Эдит, что ты не подходишь для Роты. Если придется.

Я резко повернулась к нему.

— Ты не можешь!

Он смерил меня взглядом, и остаток моего протеста застыл.

— Могу, и это мой долг. Защита моего народа на первом месте. Одно дело не соглашаться с работой. На самом деле, это произойдет, и иногда Эдит будет слушать, если ты возражаешь. Она ценит тех, кто это делает, как ты видела, имея дело с теми тремя мужчинами из твоего дома. Тем не менее, твоя мораль не всегда будет диктовать работу в качестве наемника. Ты должна принять это. Ты мне нравишься, Тайрин, но если у тебя есть планы искупить свою вину или пойти за человеком, который убьет нас так же легко, как вздохнет… тогда ты представляешь опасность для моей Роты.

Я хотела возразить, но не смогла. Он был прав. Я хотела делать добрые дела, чтобы искупить зло, которое совершил Майкл, зло, с которым я была так тесно связана, но это было нечто большее. Мне также нужна была голова мастера Ноланда. Это чувство медленно нарастало во мне. Иногда мне казалось, что я действительно чувствую, где он… неумолимое притяжение где-то на юге.

Но эти чувства не имели ничего общего с ролью наемника, и если бы я стала наемницей, если бы я приняла этих людей как свою новую семью и их жизнь как свою новую жизнь, мне пришлось бы отказаться от этих стремлений.

— Я могу это понять, — сказала я вслух, и он понял, что до меня дошло.

Он кивнул.

— Теперь ты понимаешь, почему то, что ты сейчас чувствуешь, касается меня.

— Да, но… но, пожалуйста, не говори Эдит, — прошептала я.

Он посмотрел на меня, слегка наклонив голову.

— Даже зная, что мы не можем дать тебе то, что ты ищешь, ты хочешь остаться с нами? Эти вещи не изменятся.

— Но я могу.

Снова этот оценивающий взгляд, будто он оценивал меня как личность. Мое сердце сжалось. Я поняла, что была неосторожна, раскрывая свои тревоги. Семья Двенадцатой Роты и остальные наемники, возможно, и были, но это была семья, частью которой я еще не была. Он мог сказать «нет». Он мог сказать Эдит, что я недостаточно стабильна, чтобы оставаться в Двенадцатой Роте, и тогда я снова останусь одна. Мне придется поехать в столицу и работать в месте, которое выглядело как мой дом, но им не являлось.

— Не знаю, передумаю ли я, — сказала я, когда он все еще не ответил. — Я просто знаю, что хочу до конца зимы решить для себя. Я бы никогда намеренно не подвергла опасности никого из вас, после всего, что вы для меня сделали. Я просто не думала об этом в таком ключе.

Он снова гладил Мэграй.

— Ты через многое прошла в последнее время. Я не жду, что у тебя будут все ответы. К оттепели мы можем переоценить, что является правильным решением для тебя.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Теперь ты скоро направишься внутрь? Присоединишься к нам в праздновании?

Я не хотела, но знала, что если хочу убедить его, что могу быть частью его роты, то должна начать с того, чтобы быть в их компании.

Я кивнула и улыбнулась.

— Ладно. Мне нужно вернуться в комнату, чтобы привести себя в порядок и выкинуть мысли из головы. Тогда я присоединюсь к вам.

Глава 5

Зимой тренироваться было тяжело. Как и большинство других командиров, Эдит делала физическую подготовку на открытом воздухе обязательной только два дня в неделю. Я заставила себя таскаться во двор по меньшей мере четыре дня. Приход в казарму не прекратил жужжания в голове, и, кроме того, мне еще многому предстояло научиться.

Иногда Дей, Элла или Калеб тренировались. В те дни, когда они этого не делали, со мной часто спарринговал кто-нибудь из Двенадцатой Роты или из других рот наемников. Сегодня мне противостояла Марианна из Третьей Роты — великанша из столовой. Стая воробьев сидела на ограде рядом с нами, тихо подглядывая друг за другом, и это заставило меня почувствовать, что у меня есть крошечная, пернатая аудитория.