Драконьи норы и другие ловушки

Такие тренировки были по-своему приятны. Не просты, но познавательны. Было интересно посмотреть, как сражаются разные люди. Некоторые не спеша определяли мой уровень мастерства, а затем шли в ногу со мной. Некоторые использовали всю свою силу сразу, заставляя меня не отставать. Мои синяки были доказательством того, что никто не обращал на меня внимания, но я была горда сказать, что никто не бил меня в любой момент.

Марианна была из тех людей, которые не торопились в спарринге. Она обошла меня и сделала несколько ленивых пассов посохом, оценивая скорость моей реакции. Однако за последние пять минут она еще ни разу не нападала всерьез. Мне тоже еще предстояло попытаться напасть на нее. Она была выше Калеба и такая же мускулистая. У меня было твердое подозрение, что момент, когда я с ней свяжусь, будет моментом, когда я начну терять.

Ее карие глаза сузились от яркого света снега, мягко оценивая.

— Готова? — спросила она меня.

Я глубоко вздохнула, расправляя плечи и пытаясь укрепить свою решимость. Я кивнула.

— Поехали.

Марианна была быстра, но не быстрее Эллы… ее оружие не превратилось в одно движущееся пятно. Я решительно блокировала ее первые две атаки, почти не замечая резкого ощущения в запястьях. Она быстро высвободилась и ударила снова, и на этот раз я отскочила назад, используя посох, чтобы мягко сдвинуть ее посох вправо. Она улыбнулась и наклонила голову, оценив движение, даже когда снова атаковала.

Я завидовала ее выдержке. Прошло несколько минут, а она все еще выглядела свежей и незапыхавшейся. Тем временем под одеждой у меня выступил пот.

С невероятной скоростью мне удалось ударить ее в бедро. Я вложила в это больше сил, чем обычно, надеясь, что время, которое ей потребуется, чтобы прийти в себя, позволит мне вытереть пот со лба. Выпад оказался дорогостоящим. Когда я ударила себя по лицу рукой, все еще сжимающей посох, она выстрелила своим посохом вперед, под мою защиту. Приклад попал мне прямо в солнечное сплетение. Мой мучительный визг раздался вкупе с резким движением другой пары, тренирующейся рядом с нами. Шум поднял в воздух стаю воробьев.

Я воткнула посох в землю, чтобы сохранить равновесие; моя правая рука отлетела от дерева и прижалась к тому месту, куда ударила Марианна. Горло сжалось, я судорожно глотнула воздуха. Потом еще один. Еще. Я не могла отдышаться. Хлопанье крыльев над головой становилось все громче, даже когда воробьи скрылись из виду. Под толстыми кожаными перчатками на ладонях горели призрачные царапины. Я еще сильнее склонилась над посохом, и перед глазами все поплыло.

Сквозь пляшущие черные пятна я увидела, как Марианна протянула руку.

— Эй… с тобой все в порядке?

Не желая ее беспокоить, я подавила неожиданную вспышку паники. Я сделала еще один резкий вдох, а затем заставила себя медленно выдохнуть. Постепенно это чувство прошло, оставив меня холодной и немного больной. Что это было? Это было почти как воспоминание, но когда я в последний раз обдирала руки при падении?

— Тайрин? — спросила Марианна. На этот раз в ее голосе прозвучало больше беспокойства.

Возможно, Эдит была права. Некоторые наемники, как Марианна, могли посочувствовать мне, когда дело доходило до моих печалей, но я не хотела этого. Эти люди не знали, кем я была когда-то. Они ничего не знали о том, что произошло со мной. Для них я была просто Тайрин. Пастушка с гор, решившая начать новую жизнь.

Восстановив дыхание, я выпрямилась и улыбнулась ей. Я заставляла себя и знала, что это выглядело немного безрассудно, но это было лучше, чем выглядеть испуганной.

— Со мной все в порядке. Это был хороший удар! Дай мне передохнуть, и мы продолжим снова.

На ее лице отразилось облегчение. Она изобразила несколько ударов.

— Ладно, задира. Посмотрим, какова ты в бою.

Мой смех был искренним. Я получила название «задиристая» или «задира» на ранней стадии, от Сэм. Она первая поняла, что я буду тренироваться даже в те дни, когда идет сильный снег, и двор пуст. Она разнесла весть, и я уже пережила немало насмешек по этому поводу. Несколько человек сказали, что если я заболею и распространю болезнь, мне придется отвечать за это на тренировочном дворе. Это заставило меня сократить тренировки в самые неприятные дни… но я все же заставила себя делать немного, даже если это было только на короткое время. Я хотела быть готовой ко всему. Кроме того, из всех «Тайрин» я могла бы быть… драчливым бойцом.

Мы с Марианной прошли еще два раунда, и все они она выиграла, а потом расстались. После трех часов во дворе я проголодалась и была готова отдохнуть с друзьями.

Было странно думать, что у меня есть друзья… но они у меня были. В течение нескольких месяцев, последовавших за моим разговором с Деем, я делала все возможное, чтобы связаться с другими наемниками за пределами тренировочного двора.

На это требовалось время. Дома я никогда не умела ладить с людьми. Когда дело доходило до разговоров с другими людьми, Най всегда была на высоте. Вспомнив легкость, с которой она всегда чувствовала себя в толпе, я попыталась подражать ей.

Поначалу я чувствовала себя более чем неловко, задавала вопросы и шутила. Время от времени я позволяла Элле взять инициативу на себя, но заставляла себя больше, чем раньше, осознавая, что это не просто знакомство. Если я останусь в Двенадцатой Роте, некоторые из этих людей будут защищать меня в бою. Я узнавала их истории и делала лицо участливым. Постепенно друзья Эллы стали моими друзьями. Нас было всего пятеро: Элла, я, Лукас, Коннер и девушка по имени Марайя, но таких друзей у меня никогда не было.

Когда я вошла в столовую, Марайя уже сидела и ела. Она заметила меня почти сразу, как только я вошла, и помахала рукой. Я не удивилась, увидев рядом с ней Лукаса. Марайя приехала через две недели после нас, и с тех пор они слиплись, как две половинки ореховой скорлупы. Люк не помахал ей, но только потому, что накладывал себе что-то на тарелку, пока она не смотрела. Я ухмыльнулась.

Еще месяц назад я и представить себе не могла, что проведу столько времени с Лукасом. Брат пытался обвинить его в нападении на мою подругу Бет. И меньшее могло разрушить зарождающуюся дружбу.

Все время, пока мы были вместе в дороге, я ждала, что он захочет поговорить со мной об этом… только он никогда этого не делал. Это сводило меня с ума, потому что я была уверена, что это вопрос времени, когда второй ботинок упадет, и он потребует удовлетворения за испытание, которое брат заставил его пройти. Именно благодаря вмешательству Марайи затянувшаяся неловкость была предана смерти.

Я знала ее несколько недель, когда это произошло. Я пыталась отказаться от поездки в лес с ней и Эллой. Я была взволнована поездкой, пока одна из них не проговорилась, что Лукас присоединится к нам. Я тут же принялась отбарабанивать оправдания, почему было бы лучше, если бы я осталась дома, хотя бы один раз. Поскольку за последнюю неделю я делала нечто подобное не в первый раз, это было не совсем убедительно.

— Так тебе не нравится Люк? — спросила Марайя, так резко, что я вздрогнула.

— Нет! — запротестовала я. — С Люком все в порядке.

— С ним все в порядке, но ты же не хочешь быть в десяти ярдах от него? — она строго посмотрела на меня. — Честно говоря, это все из-за той заварушки, в которую Люк попал несколько месяцев назад? В вашей деревне?

Мое сердце подскочило к горлу. Уже тогда я знала, что Марайя ближе всех к Люку. Уверенная, что если она узнает, что сделал брат, я ей тоже не понравлюсь, я спросила, что именно сказала ей Элла.

Марайя взглянула на Эллу, словно проверяя, можно ли говорить то, что она знает.

— Она сказала мне, что один из местных жителей из вашего города делал, ну, знаешь, обычные местные вещи.

Когда я не поняла, она вздохнула и снова посмотрела на Эллу, на этот раз в поисках объяснений.

Я вспомнила, как участился мой пульс, когда я смотрела на других девушек. Элла нашла время собраться с мыслями и прочистить горло, не обращая внимания на то, как я извивалась, ожидая, когда она заговорит.

— Я сказала ей, что какой-то случайный парень пытался подставить Люка за то, что он сделал больно твоей подруге Бет, — наконец сказала она, многозначительно посмотрев на меня. — Я сказал ей, что ты, вероятно, чувствуешь себя немного виноватой, поскольку они твои люди.

Я немного расслабилась.

— Ну? На месте Люка я бы себя не очень-то любила, и не хочу навязываться или причинять неудобства.

— Если это все, что тебя дергало, я бы оставила это, — к моему удивлению, посоветовала Марайя. — Он выбрался из передряги, и я не знаю почему, но он не держится за вещи, как нормальные люди. Я имею в виду, мы все привыкли к такой ерунде от людей, но Люк… он даже лучше большинства.

Когда она заговорила о Люке, на ее лице промелькнуло мягкое выражение, и это дало мне первый намек на то, что между ними было нечто большее, чем просто дружба.

Когда я достаточно пришла в себя, чтобы последовать совету Марайи и узнать его получше, то обнаружила, что она была права. Люк был покладистым молодым человеком, больше улыбался, чем хмурился, и он никогда не вспоминал о том, что случилось в Нофгрине. Казалось, его больше интересовало то, что должно было произойти, чем то, что было позади.

Встав в очередь, я не спускала с них глаз. Люк снова ухватился за то, что, как я теперь поняла, было коричными яблоками в тарелке Марайи. На этот раз она поймала его, и он дико захихикал, когда она попыталась украсть его картофельное пюре в качестве возмездия. Его руки напряглись, когда он отчаянно пытался удержать ложку, которую она пыталась протолкнуть мимо него.

Коннер присоединился к ним, когда я была почти в первых рядах. Он тихонько поставил поднос слева от Марайи и, пока двое других отвлекались, потянулся в драку и взял себе кусочек яблока. Он что-то сказал. Слова терялись в отдалении, но выражение его лица было самодовольным. Внезапно Люк и Марайя перестали нападать друг на друга и повернулись к нему.

— Пройдохи, — Элла подошла ко мне сзади и наблюдала за спектаклем.

— Не знаю, — медленно проговорила я. — Если я окажусь в первых рядах и выяснится, что у них закончились яблоки… мне, возможно, придется вступить в хороший бой.

Удача была на нашей стороне. Ито работал за прилавком и сообщил нам, что свежая партия яблок только что закончила выпечку. Элла бесстыдно попросила добавки для нас обеих.

— Это не для нас, — сказала она Ито, когда он заколебался. — Люк и Коннер пропустили, когда проходили через линию раздачи, — он бросил на нее проницательный взгляд, и она прижала руку к сердцу. — Клянусь!

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Но некоторые из них лучше оставить на тарелке для друзей. Я буду наблюдать.

Элла лучезарно улыбнулась ему и, развернувшись, направилась ко мне. Я рассеянно улыбнулась ей, но мои мысли были заняты выбором слов.

Ито наблюдал за мной. Я бывала на тренировочном дворе или в столовой, поднимала глаза и видела его. У него всегда был оценивающий взгляд; у меня не было доказательств, но я думала, что, возможно, Дей поделился нашим разговором с первого вечера в Форклаке. Я не завидовала его бдительности, но она заставляла меня нервничать. Я знала, что многим ему обязана, и ненавидела себя за то, что заставила его и Дея сомневаться во мне.

Эти мрачные мысли не задержались у меня надолго. За столом Коннер пытался выманить двух молодых магов из его роты — Пэна и Сару, на войну за еду.

— С вашей помощью мы сможем их победить! — сказал он, имея в виду явную преданность, которую Люк и Марайя сформировали, пока мы брали еду. — Помогите мне, и половина добычи ваша!

— Нет, спасибо, — ответила Сара, с трудом сдерживая улыбку.

Пэн складывал подносы и чашки.

— Увидимся позже, Коннер.

Они поднялись, чтобы уйти, когда мы с Эллой присоединились к группе. Я могла бы сказать Коннеру, что его товарищи по компании слишком серьезны, чтобы играть в игры. Независимо от того, сколько раз кто-то из нашего круга обращался к ним, они получали отпор. Я уже давно перестала пытаться. Мы улыбались и кивали друг другу в коридорах, но дальше этого дело не шло.

В глубине души я была рада, что они не хотят проводить с нами время. Я все еще не знала, как отношусь к магам даже моего возраста, и в любом случае, Пэн и Сара казались высокомерными. Зачем форсировать? Среди рот было много людей нашего возраста, с которыми я ладила лучше. Хотя я ни с кем не ладила так, как с Эллой, Марайей, Люком и Коннером.

Вчетвером они легко ладили. Они заполняли медленные часы дня весельем, и у них был целый запас фантастических историй.

Роты Марайи и Коннера провели лето, преследуя налетчиков и мятежников. Их опыт был, мягко говоря, познавательным, и я была благодарна им за то, что они были готовы ответить на все мои вопросы о мире в целом. У меня их было много. Многое из того, что они говорили, не соответствовало истине. Вспомнив вопрос, который я приберегла для своих новых друзей, я махнула ложкой в сторону Марайи.

— Марайя? — едва я успела произнести ее имя, как Элла начала тащить мой поднос. Через ее плечо на меня смотрел Коннер, его нижняя губа жалобно выпячивалась. Я закатила глаза и подтолкнула поднос к ней. Быстро поблагодарив, она положила на тарелку Коннера порцию моих яблок с корицей. К тому времени, как она вернула мне поднос, Марайя оторвала взгляд от своей тарелки.

— Ты не получишь ни одного из моих яблок, — сказала она. — Ты сама решила отдать свои.

Я ухмыльнулась.

— Дело не в этом. Мне было интересно, что ты сказала вчера вечером.

— О чем?

— Насчет летней работы Девятой Роты? Ты сказала, что была в северных горах каждый год с тех пор, как подписала контракт, имея дело с повстанцами.

— Совершенно верно.

— Но у меня сложилось впечатление, что король Лайонел почти покончил с проблемой набегов. Во всяком случае, так нас учили. Так как…

— Как их может быть столько, что я каждый год там бываю? — спросила она. Я кивнула, и она пожала плечами. — Они как блохи. Ты никогда не сможешь избавиться от них полностью. И знаешь, Донегол всегда пытается откусить кусочек от Сомерларта. Когда разбойники наводняют их горы, лорды смотрят в другую сторону, пока они обращают свои зубы главным образом на западного соседа.

Я принялась гонять картошку по тарелке. В ее голосе звучало удовлетворение.

— Разве это хорошо?

Ее черные брови удивленно поползли вверх.

— Ну, это значит, что у меня каждое лето есть работа. Разве это не хорошо?

— Это лучше, чем то, что пришлось делать мне, — ответил Коннер, похлопывая по шраму под ключицей. Он уже объяснил мне, что прежде чем они добрались до казарм, Седьмая Рота была в Элирии. Это был юго-восточный сосед Сомерларта. Они помогали императору и его родне справиться с восстанием.

— Как продвигается восстание? — с интересом спросила Марайя. — Что-нибудь изменилось с прошлой весны? Тогда-то я и получила от тебя последнее письмо.

Лично я даже не знала, что в Элирии происходит восстание. Я думала, что это звучит захватывающе и немного страшно, но Коннер сказал нам, что смотреть не на что. Неорганизованно и недофинансировано.

— Какая трагедия, — сказал он. — Богатые живут в больших поместьях с этими удивительными лесными садами на севере страны. Между тем, остальная часть королевства, в основном в степной стране, засуха.

— Как долго длится засуха? — спросила Элла, откусывая репу.

— Почти пять лет, — Коннер покачал головой. — Вначале они старались изо всех сил, но земля устала. Повстанцы тоже. Не думаю, что они протянут еще год. В основном это погонщики быков с вилами. Они знают землю, так что их трудно выкорчевать, но когда мы сражаемся…

— Что? — спросила я.

— Очевидно, они получают несколько неожиданных выстрелов, но когда дело доходит до настоящего боя, они превосходят. Несколько лоскутков кожи, которые им приходится перевязывать поверх одежды, принадлежат волам, которые уже умерли от голода, а лучшего они себе позволить не могут. Мне их жаль. Они просто хотят, чтобы их повелители сделали больше для них и их детей.

— Но ведь ты работаешь на королевскую семью, а не на них, верно? — спросила я.

В его улыбке было лишь легкое сожаление.

— Ну, конечно. Они те, кто может позволить себе нас. Идеалы не оплачивают счета.

— Но это несправедливо, — сказала я, прежде чем смогла остановиться. Я уже знала, что они скажут.

— Это несправедливо, — согласилась Элла. — Но так оно и есть.

— Что несправедливого в том, чтобы работать на людей, которые могут позволить себе наши услуги? — одновременно спросила Марайя.

— Мы не сможем противостоять настоящей Элирийской армии, если встанем на сторону мятежников, — добавил Коннер, кивая на Марайю.

Устав выслушивать лекции об обязанностях наемника, я быстро согласилась, не желая снова спорить об этом. Когда разговор перешел на более легкие темы, я про себя поклялась не спрашивать о людях, против которых были наняты мои новые друзья. Это было несправедливо, но, возможно, они были правы. Может быть, жизнь просто имеет дело с серией несправедливых выборов.

Не то чтобы это чувство не раздражало меня больше, чем новая пара ботинок. Но я слишком мало знала о мире, чтобы возражать. Мой собственный опыт не давал мне возможности много говорить.

Вместо этого, когда мы с Эллой встретились позже тем же вечером, я перевела разговор на то, что интересовало меня больше всего: на истории, которые были у них вчетвером, на истории всех разных существ, с которыми они сталкивались.

В то время как различные типы грифонов и малых грифонов гнездились по всей стране, они не были проблемой к югу от гор, как там, откуда я была родом. В основном остальная часть страны имела дело с небольшими стаями мелких грифонов, а также с редкими, но еще более редкими, одинокими стандартными грифонами. За пределами сурового зимнего климата, из которого я родом, другие типы великих монстров имели способность процветать, и во многих отношениях они были выше в пищевой цепи, чем грифоны.

Мне казалось невероятным, что какое-то существо может заставить стандартного грифона дважды подумать, прежде чем устраивать гнездо, но мне так сказали.

— В пустыне нет грифонов, — Элла сообщила мне. Она произнесла это таким тоном, что я заподозрила, будто она пытается подбодрить меня. Возможно, она знала, что мысль о встрече с другим грифоном в любое время скоро заставит меня слегка запаниковать. — В южных городах всегда есть работа с драконами. Там мы проводим большую часть времени.

— Драконы… — сказала я, когда мы вместе вышли из столовой и направились по самой правой дамбе к зданию, в котором находилась комната Марайи. — Мне всегда говорили, что драконы летают по воздуху и изрыгают огонь. Судя по всему, это не так.

Она кивнула.

— Ты права. Я не знаю, откуда взялись эти истории. Я, конечно, никогда не видела дракона, который мог бы летать, слава богам… и они более известны людям юга как Дрейки. Так называют дракона, когда у него нет крыльев.

— Вроде того, как в сказках о крылатых, но без передних ног, их называют вивернами.

Люк подошел сзади, заставив меня подпрыгнуть.

Элла усмехнулась.

— Верно, а те, у кого только крылья и передние ноги, называются змеями.

— ЗмеЯми?

— ЗмЕями, — сказал Люк, сделав ударение на Е.

— Они настоящие? — я уставилась на них обоих, спотыкаясь о собственные ноги.

Затем Лукас рассмеялся.

— Насколько я знаю, нет. Можно было бы подумать, что люди будут удовлетворены ужасами реальной жизни, которые у них есть, но знаешь… они чувствуют, что они тоже должны что-то придумывать.

Мы гуськом поднялись по темной лестнице самого правого барака, которая была почти такой же, как наша, только немного уже.

— Так каковы же настоящие Дрейки? — спросила я. — Какие они на самом деле?

— Хмм… — Люк толкнул дверь наверху лестницы, позволяя свету второго этажа омыть нас. — Ну, они могут задерживать дыхание на века. Из-за этого, они проводят большую часть времени, прячась в канализации.

Впереди нас Коннер, который, казалось, собирался постучать в дверь Марайи, услышал наши голоса и оглянулся.

— О чем это вы? Что это?

— О дрейках, — сказала Элла.

— О, — его тон был пренебрежительным. — Вредители, когда маленькие, но быстро растут.

Марайя открыла дверь.

— Входите. Уверена, вы видели, мои соседи по комнате уже внизу, в столовой, готовятся побеспокоить меня позже. О чем вы все говорите?

В комнате Марайи Элла закончила рассказывать мне о дрейках и о том, какие опасности они представляли. Помимо острых зубов и когтей, при угрозе или охоте они распыляли кислотную комбинацию соли и серы. Эта едкая жидкость разъедала металлы, отравляла воду, и могла сжечь плоть того, кто пытался с ними бороться. Они также продолжали расти всю свою жизнь, что могло стать проблемой, если их не контролировать.

Дискуссия о дрейках перешла в дискуссию о других монстрах и о том, где я их увижу. Друзья взяли на себя труд просветить меня, когда узнали, что, хотя я знаю имена большинства странных существ, населявших континент, и слышала их описания, на самом деле я ничего о них не знаю. Я не знала, где они живут, бегают ли группами и насколько велики на самом деле. Я никогда не думала, что окажусь рядом с ними, поэтому не потрудилась ничего узнавать.

— Самые распространенные существа на Востоке — это крылатые оленеподобные существа с острыми как бритва зубами, называемые перитонами, — сказала Марайя. — Ты ведь знаешь, что это такое?

Я неуверенно кивнула.

— Я слышала о них, но никогда раньше не видела.

— Подождите минутку.

Когда мы расположились в комнате, Марайя подошла к комоду и вытащила толстую книгу. Тщательно перелистывая страницы, пока не нашла нужную, она протянула ее мне.

У меня перехватило дыхание. Я смотрела на удивительно подробный альбом с аккуратными рисунками и несколькими полноцветными картинками. Эти рисунки доказывали, что предполагаемое сходство между перитоном и оленем, о котором я слышала, было в лучшем случае поверхностным. Их морды были слишком длинными, с белыми кончиками клыков, торчащими вниз. Помимо огромных крыльев, которые росли из плеч, задние лапы и хвосты также принадлежали большой птице. Еще более странным было то, что они казались зелеными.

— Они действительно такого цвета? — спросила я, указывая, но не позволяя пальцам коснуться картины. — Этого не может быть, верно?

Люк взял у меня книгу и перевернул страницу, где кто-то написал описание перитона.

— Эти существа сливаются с глубокими бореальными лесами, потому что их мех и перья растут так густо, что кажутся зелеными, — прочитал он. — И это правда. Я видел мертвого вблизи. Там везде растут перья. Я даже не знаю, какого они цвета на самом деле.

— Коричневые, — сказала Марайя, — как у обычного оленя. Младенцы выглядят почти как обычные фавны, но, знаешь, с крыльями и птичьими лапками. Если ты прочтешь дальше, там говорится о том, что делает их опасными. Они действительно похожи на странных оленей большую часть времени. Они едва летают. Они стеснительные. Предположительно, только если они попробуют кровь, все пойдет не так. Даже если это происходит от того, что вылизываешь порез на себе. Они сходят с ума и больше ничего не едят.

— Почему предположительно? — спросила я. — Ты сражалась с ними. Разве ты не знаешь наверняка?

Марайя пожала плечами.

— Конечно, я сражалась с несколькими сумасшедшими, но нет никакого способа узнать, почему они ошизели. Просто легенда и суеверие. Знаешь ли.

Я знала. Как и все мы. Монстры вроде грифонов, перитонов и прочих были созданы намного позже остального мира. Возможно, несколько сотен лет назад. Гильдия магов сделала эту работу, и легенда гласила, что боги быстро наказали их. После этого и последовавшего хаоса их записи могли остаться в личных библиотеках, где их могли найти и изучить другие.

Возможно, потому что никто толком не знал, куда делись библиотеки. Возможно, они были среди жертв завоеваний предыдущего правителя. Большая часть Сомерларта и прилегающих земель была уничтожена, когда король Ричард и его жена, королева Иллейн, решили расширить свою империю любыми средствами. Их крестовый поход позже стал известен как Великий Пожар, так как многие города и поместья пережили жестокие осады, которые часто включали огонь магических сражений. По мере того как горели библиотеки, многие знания исчезали или терялись, включая свитки, в которых содержались подробности создания монстров. Что, если быть честным с самим собой, было, пожалуй, к лучшему. Последнее, что нам было нужно, это чтобы кто-то нашел эти заметки и попытался улучшить их.

— В любом случае, это происходит не так уж часто, — заверила меня Марайя. — И если такого не случится, они станут отшельниками. Не похоже, что они могут причинить неприятности.

Кстати, о зверях, которые предпочитают избегать людей… В других местах Элирии и на юге, в Ошкане, были гигантские птицы цвета заката. Я взяла книгу у Лукаса, чтобы поискать их. Эти существа иногда вспыхивали пламенем, линяя, вызывая лесные пожары, и я хотела посмотреть, нарисовал ли кто-нибудь это.

Эта маленькая деталь превращения фениксов в разъяренных Инферно была позором, потому что, как и перитоны, фениксы были от природы застенчивыми существами. Однако, поскольку линьки делали их такими опасными, наемников часто призывали убить их или переместить, что было труднее.

Когда поиски по всей книге оказались бесплодными, я закрыла ее на изображении шипящего грифона.

— Фениксы?

— Трудно найти их сходство, — сказал мне Коннер. — Потому что сразу после линьки их оперение становится таким красным, что становится почти черным, пока свет не падает на них. Это достаточно трудно изобразить на бумаге. Если художник хочет быть храбрым и рисовать их прямо перед линькой? Это еще сложнее. Их цвета меняются. Оранжевые, желтые, ярко-красные… и все цвета спектра между. Иногда с разницей в несколько секунд.

— Звучит… нереально, — сказала я. — Ты меня разыгрываешь?

Но все уверяли меня, что это не так. Они сказали, что фениксы по форме напоминали водяных птиц — гагар с ярко-красными глазами, но в остальном его описание было верным.

Седьмая и Двенадцатая Роты были известными убийцами монстров, а Девятая Рота работала по всей стране. Вместе они видели все, что можно было увидеть, каким бы невероятным это ни казалось.

После того, как они рассказали мне обо всех монстрах, которых можно было увидеть в Сомерларте и прилегающих землях, они не могли не сравнить, каково это — сражаться с ними. Никто из них не мог прийти к согласию относительно того, какой зверь самый страшный или фантастический. Я думала, что грифоны хуже всех, но в этом я была одинока. Вместо этого Мантикоры были близки к победе, и чем больше я слышала, тем меньше возражала.

— Мантикоры похожи на… черт… я не знаю, — Элла постучала ладонью по губам, стараясь не шевелить головой, потому что я заплетала ее волосы в более замысловатые косы. Если я сделаю все правильно, они будут выглядеть так, будто связаны вместе. Най научила меня этому несколько недель назад. Я моргнула. Нет. Сейчас это было бы нечто большее. Почти целый год назад.

Стряхнув с себя это легкое замешательство, я снова повернулась к Элле, которая, казалось, нашла нужные слова. Ночь была холодная, и мы сидели у камина в комнате Марайи, пили и разговаривали в течение нескольких часов. Ее слова звучали невнятно, и было забавно осознавать, как мало она выпила, когда отправилась со мной и моими бывшими друзьями в лес в Нофгрине. Как и остальные наемники, она, должно быть, сдерживалась.

— Это как если бы ты взяла грифона, насадила на него еще тонну мышц, а потом воткнула ему в ляжку горячую кочергу и повернула. Они большие, злые, и у них слишком много способов убить тебя.

— Они ужасны, — согласился Коннер. — У того, кто взял на себя инициативу, явно был плохой день. Дело не только в том, что они огромные. Крылья летучей мыши и Сказка о Скорпионе… эти вещи на теле льва — это много. И их рты…

— А что с ними? — спросила я, завязывая последнюю косу. Я похлопала Эллу по плечу, давая понять, что закончила. Я не была уверена, что хочу получить ответ, но знала, что рано или поздно мне придется это узнать.

— Они слишком большие, — сказал Коннер. Он подозвал Марайю, которая подвинулась, чтобы сделать массаж плеча, который он обещал ей днем, когда она пожаловалась на боль. — Я не знаю, как это объяснить. Они слишком широкие. Будто были созданы, чтобы заглотить человека целиком.

— Верно, но Дрейки способны планировать лучше, чем Мантикоры, — заметил Люк. Он думал, что Дрейки были худшими из всех монстров, и его комментарий требовал касательного обсуждения, на котором магические монстры действительно имели возможность видеть общую картину и думать наперед.

Идея была пугающей. Любой житель гор знал, что грифоны знают, как сбросить со следа того, кто их выслеживает. Они реагировали на вещи умно. Но думать наперед… для меня это означало, как умение планировать, а это было больше, чем я хотела, чтобы мог делать любой монстр. Если монстр мог планировать заранее, он мог планировать способы заманить добычу. Устроить ловушку. В чем-то большем и более злобном, чем грифон, эти черты были бы разрушительными. Я высунула язык и вздрогнула, когда холод охватил меня, несмотря на потрескивание огня в камине.

— К счастью, дрейки и грифоны одинаковы в своем роде, когда дело доходит до этих навыков, — заверил меня Люк, видя мое смущение. — По моему опыту, все магически созданные животные умнее смертных, но эти две породы самые умные, а они даже не похожи на людей.

Заявление Люка о том, что Мантикоры слишком дерзки, чтобы обладать настоящим разумом, не понравилось Коннеру. Они добродушно поссорились из-за того, что Дрейки были хуже, особенно учитывая, что Мантикоры были одинокими существами.

Это привлекло мое внимание. Я думала, что все крупные монстры одиноки. Даже стандартные грифоны переносили друг друга в небольших дозах, когда спаривались. Как оказалось, Дрейки оставались рядом со своими сородичами в течение нескольких лет, пока конкуренция за пищу не становилась слишком велика.

Спор продолжался до тех пор, пока разговор не переключился на людей. Это заставляло меня нервничать, но, к счастью, они не были склонны говорить о людях, с которыми сражались. Скорее, они говорили о людях, которые их наняли. Все они сходились на том, что, даже будучи нанятыми для этого, им часто не приходилось убивать монстра.

Хотя ни одна история не была похожа на мою, они могли вспомнить, как их снова и снова вызывали в город, потому что грифон, дракон или мантикора убивали скот… только чтобы обнаружить, что виновником был местный священник или сосед фермера.

— У тебя на это глаз наметан, — томно сказала Марайя. Солнце давно уже скрылось за стенами ее комнаты, а соседи по комнате все еще пили в столовой. — Ты спрашиваешь у крестьян, кого из их скота забрали, и если это ценная свинья или самая крепкая корова, то, скорее всего, это не животное. Она потянула пробковый завиток прямо перед глазами и скосила на него глаза. — Магически или нет, но животные просты. Они охотятся за тем, что легче всего достать. Люди тоже просты. Они охотятся за самым ценным.

— Многое зависит от того, насколько хорошо мы знаем следы, — сказал Коннер. Он отошел от Марайи и теперь массировал узлы на плечах Эллы. — Тебе повезло, что ты провела всю жизнь рядом с грифонами. Ты будешь их постоянным экспертом каждый раз, когда они отправятся на север.

Я улыбнулась ему. Время и дополнительная информация смягчили мою ревность к Коннеру. Если они с Эллой когда-то и были близки, то давно. Как и многие наемники, он интересовался и мужчинами, и женщинами, но предпочитал однополые отношения. Ему нравилось шутить с Люком, что это проще, чем заводить детей, как попало, или тратить деньги на то, чтобы постоянно освежать чары против беременности.

— Полагаю, это правда. Вокруг каких животных вы выросли?

— Тушки, — Коннер скорчил гримасу. — Стада. Я вырос в самом центре столицы. Занялся наемничеством только ради глотка свежего воздуха.

Мы все рассмеялись. Никто не стал наемником «просто так», хотя некоторые были более открыты в том, как они пришли к работе, чем другие. В то время как кто-то постарше мог прийти к этой линии из-за своих собственных плохих решений, долгов или личностных дефектов, люди нашего возраста, скорее всего, пришли на наемную работу из-за бедности родителей или смерти. Эта жизнь ни для кого не была глотком свежего воздуха. Больше похоже на результат штормового ветра, где все остальное было сорвано.

— Да, если бы моя мама не заболела, — сухо сказала Марайя. — Я бы тоже дышала куриным воздухом.

— Ты из столицы? — спросила я, и она кивнула.

— Ну, не совсем столицы, но где-то поблизости, в срединных землях. Мой отец работал там помощником бакалейщика. Моя мама работала у одной дамы.

— Так как же ты здесь оказалась? Я имею в виду, можно спросить?

Она поморщилась.

— Все в порядке. Я не против рассказать. Мой па умер, когда я росла, — она подняла руку на уровень матраса, на котором сидела. — Мастер бакалейщик нашел им работу в столице, и мой па поехал с ним. Его зарезали во время той поездки. Честно говоря, я даже не знаю всей истории. Ма сказала мне только это.

— О… Марайя, мне так жаль, — сказала я, но она все еще говорила.

— Мы были в порядке еще несколько лет. Леди, у которой ма работала, сказала, что понимает, каково это — переживать трудные времена. Она повысила зарплату ма, и мы смогли кое-что отложить. Потом маминое равновесие нарушилось. Сначала это было медленно. У нее закружится голова, и ей приходилось садиться, пока все не прояснится. В конце концов, ходить стало невозможно, и Леди отпустила ее.

Я издала шум возмущения, но это Люк пробормотал.

— Типично, — он придвинулся ближе и положил руку ей на бедро.

Марайя накрыла его руку своей.

— Целительница сказала, что болезнь будет прогрессировать, и они не смогут просто вылечить ее. Это было что-то в ее голове, и ей потребовались годы небольших сеансов исцеления, чтобы исправить это. У нас не было на это денег. Я получила свою первую работу, когда мне было тринадцать, чтобы помочь с нашей подушкой сбережений, но когда она была уволена, наши деньги съелись довольно быстро… у города было так мало возможностей. С моей точки зрения, мой выбор сводился к наемничеству или поездке в столицу за работой.

— И ты выбрала работу наемника? — спросила Элла, приподняв бровь.

Марайя выглядела глуповато.

— Я думала, что не слишком умела обращаться с ножом. В любом случае, это стабильные деньги. Каждую осень я плачу по счетам, а остальные деньги отсылаю маме, — гордость расцвела на ее лице. — Я зарабатываю достаточно, чтобы приютить ее и заплатить целителям. Она уже наполовину прошла курс лечения. Она скоро будет ходить.

В комнате было тихо. Марайя отхлебнула из бутылки с медовухой, которую мы передавали друг другу, и шумно выдохнула. Она вставила пробку на место и передала бутылку мне. В этот момент я почувствовала родство с ней. Она не произнесла этого вслух, но я услышала невысказанный сон в том, как дрогнул ее голос на последнем слове. «Однажды, когда ей станет лучше, возможно, я смогу вернуться домой.»

Раздался хлопок, когда я вытащила пробку. Я сделал большой глоток, запрокинув голову. Варево было сладким и пьянящим, и это была одна из нескольких бутылок, которые Люк привез с юга и хранил в своем сарае за казармами. Я провела пальцем по коричневой керамической бутылке.

Я не собиралась совершать ошибку, спрашивая кого-либо еще, как они стали наемниками. Я уже знала историю Эллы, а она рассказала мне историю Люка. Его вырастили бабушка с дедушкой. Они умерли один за другим, и он потратил деньги, которые они ему оставили, чтобы купить необходимые припасы и попытаться пробраться в гвардию. Его отвергли незадолго до того, как он должен был окончить университет и отправиться в загородную поездку. Хотя Элла могла бы и знать, она не посвятила меня в причины его исключения. Это было единственное, о чем он не говорил открыто. Выслушав рассказ Марайи, я еще больше засомневалась, стоит ли спрашивать.

Я не могла винить его за то, что он не хотел говорить об этом. Не то чтобы я объяснила ему причины моего бегства из Нофгрина. Невозможно было сказать «приговорена к смерти по ошибке», не вызвав еще больше вопросов. Вопросов, на которые я еще не была готова ответить.

Я сделала еще один большой глоток, затем наклонилась вперед и стукнула бутылкой по слегка согнутым пальцам Эллы. Она взяла у меня бутылку, приоткрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

— Ты уже наклюкалась? — подразнила я, когда она сделала глоток и капнула себе на подбородок.

Она поднесла каплю к губам большим пальцем, делая движение более чувственным, чем это было необходимо, поддерживая зрительный контакт, ее взгляд из ошеломленного превратился в злой.

Коннер уловил обмен репликами и прекратил массаж. Она протестующе застонала и повела плечами.

— Не дразни свою соседку, Элла, это нехорошо, — он отругал ее, но в его словах едва слышался смех.

Она повернулась и отодвинулась от него, небрежно помахивая бутылкой, держа ее подальше от него.

— Что ты сказал? Ты сегодня больше не пьешь?

Он потянулся за бутылкой, но она отдернула ее еще дальше.

— Ладно, — сказал он. — Дразни свою соседку по комнате… мне все равно, что ты делаешь! — бросив на меня извиняющийся взгляд, он принял протянутую ему бутылку.

— Слабак! — сказала я.

— Ты уже большая девочка. Защищайся сама! — он усмехнулся в ответ. Сделав большой, небрежный глоток из бутылки, он передал ее Марайе.

Она хихикнула.

— Сегодня никаких драк. Если мы разбудим соседей, они всех нас побьют, а командиры заставят заниматься своими делами, — ее встретили одобрительным ропотом.

— За то, чтобы не торчать по соседству с Марайей! — воскликнула я, подняв одну руку в воздух.

— И никаких завтрашних тренировок! — добавил Люк, поднимая руку.

Элла засмеялась и, повторяя наши движения, воскликнула.

— Вот, вот! — мальчики подхватили, и Марайя закатила глаза, хотя и не смогла скрыть улыбки.

Завтра был единственный день недели, когда нам было запрещено практиковаться. Якобы для того, чтобы каждый мог пройти в алтарную комнату, где служили нашим отдельным богам. Вид наемников, собравшихся в этой комнате, чтобы воздать почести, был знаком. В Нофгрине религиозные службы тоже проводились еженедельно. Это было время радоваться солнечным благословениям Отца Очага и петь хвалу. В эти дни я почти не пела. Я не знала, что сказать моим богам.

Молитва была не единственной причиной для дня отдыха. Каждую неделю наугад отбирали нескольких наемников, чтобы они ухаживали за полем и его оборудованием. Кроме того, помимо обычной горстки людей, отобранных для приготовления пищи, еще один набор делал генеральную уборку кухни.

Последние несколько недель каждый из нас по очереди выполнял работу по дому и был рад, что у него нет никаких обязанностей. Если бы я не оставила большую часть своих инструментов в Нофгрине, то, возможно, провела бы день с этим. Однако в спешке я схватила не ту сумку и оставила большую часть инструментов. Я смирилась. Мои хорошие инструменты были слишком дороги, чтобы я могла их заменить, а плохой набор не стоил того, чтобы тратить на него деньги.

Все это означало, что, поскольку никто из нас не мог завтра заняться чем-то лучшим, мы могли бы хорошо и по-настоящему напиться сегодня вечером… до тех пор, пока никто из нас не получит никакого наказания.

Марайя задумчиво покрутила бутылку.

— Знаешь, не могу поверить, что зима прошла треть пути. Кто-нибудь из вас знает, куда вы направляетесь весной?

— На юг, — ответила Элла. Мы с Люком согласно кивнули.

— И Седьмая Рота тоже, — сказал Коннер. — Мы едем с Девятой, и вы, наверное, тоже, пока Великая дорога не разделится, а потом мы пойдем на восток, а они на запад.

— Какую работу ищет там Хамаш? — спросила я.

— Наверное, перитонов, — предположил Люк.

Коннер покачал головой.

— Возможно, но есть кое-что еще, — мы терпеливо ждали, пока он продолжит. — Хамаш говорит, что хочет быть в этом районе, потому что появилась новая шайка бандитов. Магов-бандитов. Мерзкие, поднимающие много шума последние несколько месяцев. Думаю, он надеется, что мы окажемся в нужном месте, чтобы перехватить работу.

Мы с Марайей оживились, но она заговорила первой.

— Я знаю, что моя рота идет на юг, но Магда не сказала, почему. Она сказала, что ей нужно получить больше информации, прежде чем она примет какое-либо реальное решение. Думаешь, у всех одно и то же?

Мы переглянулись. Три компании, идущие в одном направлении — это, как правило, плохое дело, но ведьмы-изгои это оправдают. Многие люди, обладающие силой, отправлялись в столицу, чтобы получить надлежащую подготовку, но по множеству причин некоторые предпочитали культивировать свою силу самостоятельно. Без совета магов, который управлял бы ими, эти люди могли вызвать хаос.

— Может быть, — сказал Коннер. — Элла, твоя мама сказала, куда вы направляетесь?

— Она сказала драконы, как обычно, — уклончиво ответила Элла. Она кусала нижнюю губу мгновение. — Вообще-то, она сказала… — Элла повысила голос и, подражая матери, заговорила хрипло. — Мы едем на юг, и ты это прекрасно знаешь. Мы будем делать нормальную работу. Если только не возникнут ситуации, чтобы изменить это.

Мы рассмеялись над ее имитацией, как и должны были, но несколько минут после этого никто не говорил, обдумывая новую информацию. Я не сомневалась, что, в конце концов, когда я буду сражаться с драконами, они будут страшными. Как бы то ни было, я готовилась к тому, чтобы отправиться за ними. Я даже дошла до того, что хотела попробовать свои силы в убийстве монстров. Даже если большинство монстров избегали людей, я слышала достаточно историй о плохих, чтобы быть взволнованным, чтобы избавить людей от разрушения, которое они могли бы устроить, когда пересекались с человечеством.

Но шайка ведьм-изгоев… это было ближе моему сердцу. То же самое желание, которое я активно отталкивала последние несколько месяцев. Правда, маловероятно, чтобы эти маги были столь же могущественны, как мастер Ноланд, но они все еще были магами, использующими силу, чтобы вредить нормальным людям. Был ли это знак богов, чтобы я не игнорировала этот зов? Или это проверка? Неужели теперь я должна доказать, что могу устоять перед искушением погнаться за этими тварями? Должна ли я была настаивать, что драконы — самый разумный путь? Моя мать всегда говорила, что, когда одна и та же проблема возникает перед тобой, это боги говорят тебе, что твоя задача — справиться с ней. Но сейчас мамы здесь не было.

— Хотела бы я посмотреть на эту драку, — Марайя передала бутылку Люку, не выпив больше ни капли, и он сделал то же самое.

— С чем мы по итогу воюем? — спросила я, все еще думая о драконах и богах.

— В Седьмой роте три боевых мага, — серьезно сказала Марайя. Она наклонилась вперед, так что ее темные кудри тяжело наклонились вперед. — В наши дни не часто можно увидеть настоящую битву магов. Если не будет настоящей войны, в основном они не делают много фейерверков.

— В большинстве компаний работают только целители, как Белинда, — объяснила Элла. — Боевые маги вроде нашего Ито, как правило, дороже, и большинство компаний могут обойтись без них. У нас есть он, потому что мы склонны работать со многими опасными магическими существами. Это делает его необходимым и позволяет нам платить ему.

— Так как же Седьмая рота может позволить себе троих?

— Они забирают… — начал Люк, но Элла бросила на него взгляд, которого я не поняла, и он замолчал.

— Они берут на себя ту же работу, что и мы, — сказала она. Коннер приподнял бровь, и она многозначительно покачала головой.

Марайя уловила обмен репликами.

— О, это совсем не подозрительно. Ладно, вы двое, выкладывайте.

Коннер закатил глаза и тяжело соскользнул с койки на ковер вместе с нами.

— Ничего страшного. Только Элла так думает. У нас есть своего рода богатый благодетель… я имею в виду, — поспешно поправился он. — Не благодетель… Очевидно, нам это не разрешено. Хамаш просто знает парня, который заплатит огромную сумму за то, чтобы мы привезли ему самых впечатляющих зверей, с которыми мы сталкиваемся. У него зверинец.

— Он что? — спросила я в ужасе.

— Например, коллекция животных…

— Я знаю, что означает это слово. Я имела в виду, зачем вам их собирать? Как вы вообще можете их собирать?

Коннер пожал плечами, забирая у меня забытую медовуху.

— Он может. Мы усмиряем зверя и укладываем в фургон. Маги вырубают его и держат в отключке, как бы они это ни делали. Затем мы доставляем весь пакет к воротам. Оказавшись внутри, его люди отводят караван назад и приносят наше жалованье… и новый караван, если первый потерпит крушение.

— Элла права. Это отрывочно, — Марайя ткнула в него пальцем. — Хамаш согласовал это с гильдией?

— Он не стал бы этого делать, если бы у нас не было разрешения.

Марайя поджала губы и перевела взгляд на маленький камин. Когда она, казалось, не собиралась больше ничего говорить, Элла протянула руку и потерла ее колено.

— Я спросила об этом маму, когда мне рассказали, — она оглянулась на Коннера, чтобы оценить его реакцию. С невозмутимым видом он кивнул ей, и она продолжила. — Она сказала, что не собирается втягивать нас в это дело, но пока Гильдия получает свои взносы, нет никаких проблем с Седьмой ротой.

— Но этот покупатель может сделать все, что угодно с животными, которых вы ему приносите, — возразила я. Марайя по-прежнему не отводила взгляда от огня, но кивнула, услышав мои слова. — Кто этот человек? Вы видели этот зверинец?

— Нет. Они не приглашают нас на чай. А что касается того, кто это… это конфиденциально, — неохотно сказал Коннер, неловко ерзая под пристальными взглядами Лукаса и меня. — Послушай, он просто старый дворянин со странными интересами! Он нормальный.

— Да, но скажи, что ты прав… а я в этом сомневаюсь. Что будет, когда он умрет? — тихо спросила Марайя. — Кто же тогда получит всех его питомцев? Их отпускают прямо здесь? Ваш долг — вернуть их домой? Или же наследник наследует их и может делать с ними все, что пожелает?

Он поднял руки, словно мог ладонями блокировать поток вопросов.

— Понятия не имею! Хорошо? Это не моя работа. Моя работа — делать то, за что мне платят, и то, что говорит мой командир. Хамаш — хороший руководитель. Он никого из нас не подвергнет опасности.

Было уже за полночь, когда мы с Эллой прошли через столовую, чтобы вернуться в наш дом и кровати. Мы с Эллой обе молчали. Мы отпустили Коннера с крючка и продолжали пить, пока не пришли соседи Марайи. После этого Марайя и Люк ускользнули в его комнату, чтобы побыть наедине, а Коннер, явно измученный, пошел впереди нас, пока мы быстро приводили себя в порядок, чтобы помочь Марайе.

Обычно возможность побыть наедине с Эллой вызывала у меня трепет бабочек в животе, но сегодня мои мысли были прикованы к Седьмой роте и их чудовищному коллекционеру. Я даже не заметила, как несколько раз наши пальцы соприкоснулись на узкой лестнице, когда мы спускались вниз.

Я знала, что Коннер был прав. Не ему решать, какую работу будет выполнять его Рота. Наши командиры выслушивали мнения, но, в конце концов, последнее слово оставалось за ними, и работа, которую они выполняли, явно хорошо оплачивалась, если судить по снаряжению. Что меня беспокоило, так это то, что этим человеком мог быть кто угодно, а Коннер, казалось, не заботился о последствиях, потому что выполнял приказы. Это то, что я должна была делать? Неужели Дей ожидал, что я узнаю именно это?

— Что бы ты сделала, если бы твоя мать попросила нас сделать что-то вроде того, что делает Хамаш? — резко спросила я, когда мы вошли в столовую.

— Что? Перевозить опасных существ для человека и держать это в тайне? — Элла переплела пальцы позади головы, когда она шла. Она остановилась и посмотрела на меня, покачиваясь.

— Действительно, ничего. Все, что ты считаешь неправильным, если просят. Я имею в виду, все, что бы ты не сделала, если бы тебе не приказали. Понимаешь? — я с трудом подбирала слова.

Она поджала губы и наморщила лоб.

— Но она говорит нам, что это правильное решение?

— Да, — мой голос был тихим, но эхом разнесся по столовой. В комнате стало темно и пусто. Все разошлись по своим кроватям, комната и столы были грубо вымыты, скамейки перевернуты на столах.

Она пропела.

— Понятия не имею. Технически наемник может покинуть свою роту в середине сезона, вернуться в гильдию и подать официальную жалобу. Это вроде как разрушает твою карьеру, — она фыркнула. — В любом случае, ты не будешь желанным гостем в своей собственной роте. Независимо от того, выскажутся ли лидеры гильдии за или против твоей жалобы, ты будешь помечена как нарушитель спокойствия… ответственность.

— Значит, мы действительно должны делать то, что нам говорят? Даже если не согласны с приказами? — я посмотрела в сторону двери, которая вела в наш дом. Она приближалась, а затем отодвигалась еще дальше. В какой-то момент, возможно, я научусь пить достаточно, чтобы расслабиться, и не настолько, чтобы не видеть прямо.

— Ну, это не похоже на армию, где дезертирство или вопросы заковывают в цепи. Ты можешь поговорить со своим командиром и с ротой и попытаться обратить благосклонность против миссии, чтобы предотвратить подписание контракта или разорвать контракт. Иногда командиры прислушиваются. Если это не удалось, ты можешь заплатить свои последние взносы в гильдию и уйти, без каких-либо последствий. Но да, это твои варианты, если ты хочешь есть.

Я широко зевнула, обхватив себя руками.

— Но у тебя никогда не было проблем с приказами?

Она усмехнулась.

— Ну, моя мать — командир. Не так уж много вещей, на которые я не имею никакого влияния, несмотря на то, что мы в основном держим дела отдельно от наших личных отношений.

— Да, конечно, — я снова начала двигаться вперед.

Она схватила меня за руку.

— Это не мастер Ноланд, Тайрин. Никто не имеет права работать с ним. Особенно, когда дело доходит до… чего-то подобного. Не то чтобы я когда-нибудь слышала, чтобы он искал наемников.

Я пожала плечами и высвободила руку. Мысли, которые пришли мне в голову, заставили меня задрожать. Я не могла удержать их от слетания с губ.

— Не все змеи так известны, как этот человек. Дело в том, что мастер Ноланд дал Майклу магию. Он сделал из простолюдина мага, а потом велел ему поймать грифона. Седьмая рота продает дворянину, который собирает зверей. Кто знает, кто еще играет в эту игру? И что это значит для нас, бедных людей, попавших под перекрестный огонь, когда они решили, что пришло время проверить свои коллекции?

Я посмотрела на нее и, к своему удивлению, увидела, что ее глаза широко раскрыты, а рот слегка приоткрыт. Она закрыла его и сглотнула, откидывая волосы со лба. Коричневые завитки отскочили назад. Так было всегда.

Она должна носить повязку, рассеянно подумала я.

— Я не связала этого, — смущенно призналась она. — А следовало бы. Имеет смысл, что готовится какой-то большой заговор. Ненавижу дворян, — последняя часть была произнесена ядовито. — Они всегда что-нибудь делают. В том, чтобы быть наемником, есть одна хорошая черта. Технически, у нас нет суверенитета. Мы базируемся в этой стране, и поэтому нам не стоит работать на врагов королевства, но если дела пойдут плохо…

— Ты можешь бежать, — закончила я.

Она раздраженно вздохнула.

— Мы можем переехать. Хватит разговоров. Уже поздно, и из-за тебя мое похмелье наступит раньше. Утром спрошу маму, что она думает. Тебя это удовлетворит?

Я прикусила губу, покусывая ее, прежде чем заговорить.

— Да, наверное. Не похоже, что мы можем что-то сделать.

— Это неправда, — Элла преувеличенно взмахнула руками. — Мама может поговорить с лидерами гильдии, представить новую информацию и предложить ее связь с работой Хамаша.

Эдит была в два раза умнее любого из нас. Если я нашла связь между подработкой Седьмой роты и моей личной трагедией, то должна была предположить, что она уже сделала это. Если бы она это сделала, то уже донесла лидерам гильдии. Поскольку Коннер не слышал о каких-либо изменениях в политике гильдии, это означало, что они решили, что это не имеет значения. Правильно?

Я этого не говорила. Единственный способ узнать, права ли я — поговорить с мамой Эллы. Мне нужно было больше информации. Несмотря ни на что. Несмотря на все мои усилия выбросить мастера Ноланда из головы. Я хотела знать, не затевается ли заговор. Независимо от того, что сказал Дей, если между ними существовала связь, то наемники уже были связаны с мастером Ноландом, даже если это было через третью сторону. Не знаю, как отнестись к этой перспективе, но я дала Элле свое согласие, а затем повела нас обратно к нашим постелям.

Глава 6

Я проснулась от стука в голове. Слепо шаря руками, я нащупала леггинсы, которые сбросила где-то под простынями, натянула их, прежде чем решилась покинуть теплую постель.

Солнечный свет, лившийся в окно, говорил мне, что еще не полдень, но наши соседи по комнате уже ушли. Кассандра, несомненно, была в храме, а Афуа, скорее всего, завтракала.

— Элла, у тебя не болит голова? — хрипло спросила я, роясь в комоде в конце койки в поисках свежей туники. Та, что была на мне вчера, была смята подушкой и воняла пролитой медовухой. С верхней койки ответа не последовало. На мгновение я прижала холодную руку ко лбу. В следующий раз я заговорила немного громче. — Элла? — по-прежнему ничего.

Девочка могла заснуть под визг грифона, когда ей этого хотелось. Улыбаясь, я стянула неокрашенную майку, оставшуюся со вчерашнего дня, натянула запасную угольного цвета и тунику без рукавов цвета дубовых листьев. Мои медово-светлые волосы были распущены и спутаны после того, как я небрежно расплела косы прошлой ночью. Я пробежалась по ним пальцами, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. Волосы становились все длиннее. Мне нужно было подстричь их, пока они не стали совершенно неуправляемыми, тем более что мы направлялись на юг, в пустыню.

В тот момент я не чувствовала в себе сил на несколько косичек. В итоге заплела одну. Я не могла этого видеть, но знала, что несоответствие длины некоторых прядей означало, что волосы торчали беспорядочно.

Одевшись, я вернулась и выглянула из-за края верхней койки, готовая ткнуть Эллу в бок, пока она не даст мне необходимое питье, чтобы избавиться от похмелья. Ее там не было. Озадаченная, я откинулась на спинку кровати, все еще держась за деревянные перекладины. Куда она ушла? Медленно, мысль всплыла из моей запутанной памяти прошлой ночью. Она уже пошла поговорить с матерью?

Паника закралась в мой трезвый разум. Если Дей услышит и решит, что я настаиваю на вопросах, он подумает, что я ищу связи с мастером Ноландом. Ему все равно, что я была пьяна! Он подумает, что я не работала над тем, чтобы оставить эту часть своей жизни.

Сердце болезненно колотилось в груди. Один из моих ботинок стоял у кровати. Другой… ох, я бросила его, и он залетел под кровать. Стоя на четвереньках, я потянулась к нему. Мои пальцы едва коснулись верха, когда я услышала, как позади меня открылась дверь. Я оглянулась через плечо, все еще хватаясь за ботинок, и ухитрилась стукнуться головой. Пятясь из-под кровати, я испустила серию шипящих ругательств, схватившись за свой бедный череп.

— Что ты делаешь? — Элла поджала губы, в ее глазах плясали веселые огоньки. В руках она держала две дымящиеся кружки.

— Мой ботинок, — простонала я. — Я пыталась достать ботинок.

Она села на кровать рядом со мной, подняв кружку в правой руке.

— Чай от головной боли. Когда захочешь подышать воздухом.

Я снова нырнула под кровать, выхватывая ботинок из-под пыльных клубов. Моя больная голова превратила это действие в страдание. Когда пара была найдена, я сняла ботинок, который уже надела, и аккуратно поставила их рядом со столбиком кровати. Потом забралась на кровать. Лежа лицом вниз, я пробормотал в матрас.

— Я подумала ты уже ушла поговорить с матерью.

— Нет. Она исполняет свой долг перед Лефф в храме.

Я оторвала голову от одеяла и вопросительно посмотрела на нее.

— Лефф? Правда? Я этого не знала.

Лефф была хозяйкой злаков и бурь, иногда изображалась в виде быка. Элла пожала плечами и покачала головой.

— Она всегда платит дань. Знаешь, усердие и трудолюбие. Это прямо про нее. У мамы есть маленькая фигурка быка, вырезанная из красной яшмы. Если видишь, что она возится в кармане, она обычно потирает его. Говорит, это помогает ей сосредоточиться.

Она снова протянула мне одну из кружек. Я села и на этот раз взяла ее, прижимая к груди маленький кусочек тепла. Пить было еще слишком горячо, но жар успокаивал.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Я так и думала, что тебе это понадобится. Боги сверху и снизу знают.

— Это была веселая ночь, — согласилась я. — Но послушай, я надеялась, что ты сможешь сохранить то, что мы обсуждали, между нами. Или не упоминай мое имя, если решишь обратиться к Эдит.

Она подула на чай и сделала осторожный глоток, потом еще один. Она щурилась, когда пила, но я не думала, что она морщилась от жара. Когда она заговорила, ее голос звучал слишком небрежно, чтобы ее можно было спутать.

— Конечно, без проблем. А что?

Настала моя очередь попивать чай. Вкус ромашки, мелиссы, горького шлемника* и ивовой коры в сочетании с обильным количеством меда покрыл мой язык и скользнул в горло. Он горел, но не настолько сильно, чтобы я не сделала второй глоток.

* Шлемник — skullcap — крупный род травянистых растений семейства Яснотковые или Губоцветные.

Я не рассказала Элле о нашем разговоре с Деем, когда мы только приехали. Я так и сидела, только смея едва взглянуть на нее, когда закончила, на полном серьезе добавила:

— Я не заинтересована в опасности любой из вас, и если касательно драконов, которых Эдит имеет в виду, то я не хочу, чтобы кто-либо говорил, что я попыталась отвлечь ее от этого ради моего собственного плана. И в любом случае, чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что маловероятно, что твоя мама уже не нашла связь и не сообщила об этом.

Элла уперлась локтями в колени и прижалась губами к краю кружки, обдумывая мои слова.

— У меня тоже была такая мысль, но иногда, когда я спрашиваю маму о чем-то, что прокручиваю в голове, она рассказывает мне о том, что происходит за пределами моих мыслей. Я подумала, что ты оценишь все, что я могу тебе дать, если это связано с мастером Ноландом.

— В обычной ситуации ты была бы права. Я была бы признательна, если бы вся ситуация с Деем не висела над моей головой.

— Точно. Я имею в виду, думала, что ты хочешь больше информации, потому что боишься мастера Ноланда, а не драки с ним, но… — она замолчала.

Я покраснела от проницательного взгляда, который она бросила на меня, и проигнорировала это.

— Кроме того, я думала, что это то, что могут хотеть знать те, кто отвечает за это… но если ты действительно думаешь, что она, вероятно, уже сказала им…

— Да, — ответила она. — Если Коннер не слышал ни слова о том, что им больше не разрешено продавать свои цели, Гильдия, вероятно, уже решила, что эти две вещи не связаны.

— Или ему не сказали, что их работа изменилась, — заметила я. — Коннер не такой, как ты, он не сын Хамаша и даже не его заместитель. Возможно, он не был посвящен во все планы своего командира.

— Да. Это правда, — она осушила кружку одним долгим глотком. — Тогда я не стану расспрашивать об этом маму, если это не будет иметь отношения к делу.

— Спасибо… — начала я.

— Мне не нравится, что Дей угрожал тебе. Мне особенно не нравится, что ты не рассказала мне об этом, когда это произошло. Ты должна знать, что я бы за тебя поручилась. Дей не последнее слово в компании, и не преступление — врать человеку, который… ну, ты знаешь.

Я покачала головой прежде, чем она закончила говорить.

— Нет, Дей был прав, наказывая меня. Даже прошлой ночью меня не могла не взволновать идея выступить против мастера Ноланда. Со всем, что я видела и слышала, сама мысль об этом должна была бы ужаснуть меня, но это не так. Не для меня.

— Так почему же я ничего не говорю? Ты знаешь, я могу объяснить маме, что Дей неправильно тебя понял, и что ты не опасна. Почему бы ветрам не толкнуть нас на путь мастера Ноланда?

Я поймала ее взгляд.

— Беседа с Деем заставила меня понять, что если я пойду на поводу у мастера Ноланда, то не просто подвергну себя опасности, с которой смогу жить.

— Или умереть, — вставила Элла.

Я закатила глаза и продолжила.

— Я не смогла бы жить, если бы поступила так, как Майкл… пожертвовал людьми, которые проявляли ко мне заботу, людьми, которые мне небезразличны, в погоне за собственными целями.

Элла склонила голову набок, пристально изучая меня. Я отвернулась первой, деловито глотая свой напиток и молясь, чтобы он быстро привел меня в порядок. Когда я проснулась, меня тошнило, голова болела.

Она положила руку мне на колено, поглаживая большим пальцем ткань.

— Извини, Тайрин, но даже если бы ты настаивала на том, чтобы мы отправились за мастером Ноландом, не могу представить, чтобы ты принесла нас в жертву, как пытался сделать твой брат. Вы двое были днем и ночью, судя по тому немногому, что я о нем знала.

— Он действительно не всегда был таким, — сказала я задумчиво, проведя по ее пальцам своими. — Что-то в нем изменилось после встречи с мастером Ноландом. И знаешь, даже без влияния этого проныры, у меня были недели, чтобы понять, что я иду по тому же пути, что и он. Я изолировалась и сосредоточилась на том, чтобы улучшить свою силу над всем остальным. Фокусируясь на использовании этой компании, как средства достижения цели. Думаю, что у нас с Майклом много общего, когда дело доходит до достижения цели. Я не расслышала. Дей все понял. Кто сказал, что если бы кто-то не поймал Майкла раньше, он бы не остановился? Если бы кто-нибудь заставил его об этом подумать, он бы не сгорел.

— Ты не можешь постоянно думать об этом. Ты сведешь себя с ума, — она повернула руку ладонью вверх, чтобы взять меня за руку. Я позволила ей сделать это, глядя на наши переплетенные пальцы. — Ты — не твой брат, Тайрин. Даже близко.

Она была близко. Я могла сказать, что она почистила зубы, прежде чем вернуться в комнату. Запах мяты в ее дыхании заставил меня болезненно осознать, как, должно быть, вонял мой собственный рот. Я не хотела говорить о Майкле. У меня было такое чувство, будто я заговорила об этом со смертью, хотя большая часть разговора происходила в моей голове. С уверенностью, что она не собирается разговаривать с матерью, все, что я хотела, это чай, чтобы облегчить головную боль, и почистить зубы.

Я встала, но она не отпустила мою руку. Она нахмурилась, глядя на меня. Я улыбнулась ей и сжала ее пальцы.

— Знаю, ты права, Элла. Дей сказал то же самое. Он сказал, что я не виновата. Для меня просто трудно чувствовать себя так. Давай я отнесу наши кружки на кухню и немного приберусь. Тогда мы можем взять что-нибудь поесть на ходу и отправиться на прогулку или что-то в этом роде.

Она неохотно отпустила меня и протянула свою кружку.

— Хочешь, я посмотрю, не хочет ли Люк и остальные пойти?

Я наклонилась, чтобы поставить обе кружки на пол и натянуть сапоги, разговаривая с каменным полом.

— Было бы здорово, если они встали. Конечно.

Обутая, я схватила обе кружки одной рукой и выпрямилась, перекинула косу через плечо, и она тяжело упала мне на спину. Когда я снова посмотрела на нее, Элла смотрела в окно. Сады форта находились под нашим окном, но с этого угла были видны только стены форта.

Я постучала по ее ботинку своим.

— Ты в порядке?

Она выгнула бровь и чуть прищурилась, все еще не глядя на меня, все еще не улыбаясь.

— Я в порядке. Просто думаю. Встретимся в столовой. Я принесу наши вещи, — ее голос звучал монотонно, будто она думала о чем-то другом.

Вместо того чтобы прервать ее, я выскользнула из комнаты, не сказав больше ни слова. Какая бы идея ни пришла ей в голову, она, скорее всего, объяснит мне это во время нашей поездки. Часть меня надеялась, что остальные трое не захотят идти с нами, но я сомневалась, что это будет так. Марайя всегда была готова прогуляться. Если она оставалась в стенах слишком много дней подряд, то становилась раздражительной и капризной.

На лестнице было темно и холодно, я укуталась получше. Свет и тепло шло из комнат наверху и внизу. Я держалась одной рукой за перила и почти закрывала глаза на ходу. Хотя головная боль медленно отступала, темнота все еще была небольшим благословением для моих чувствительных глаз.

У подножия лестницы находился туалет. Это была длинная комната с десятью стойлами и одним высоким тонким окном, которое тянулось вдоль всей задней стены, пропуская свет. Я быстро нырнула туда, чтобы заняться делами. Я почистила зубы у крошечного насоса, который служил моечной станцией, и использовала салфетку для лица, пока не почувствовала себя немного более человеком.

В прихожей перед мостиком между казармами и столовой я столкнулась с Калебом, направлявшимся в ту сторону, откуда я пришла. Выражение его лица было каменным, но оно смягчилось, когда он заметил мое присутствие.

— Тайрин, благослови тебя боги, — поприветствовал он меня в типично Храмовой манере. — Как ты сегодня?

Я остановилась на полушаге, качаясь назад, чтобы не пройти мимо него.

— Прекрасно, Калеб. Благослови тебя боги. Как ты сегодня?

— У меня все хорошо. Я только что из храма. Ты сейчас туда направляешься?

— Э-э… нет, — смущенно ответила я. — Я собираюсь вернуть это на кухню, — я помахала кружками в руке. — Может, позавтракаем и прокатимся с кем-нибудь.

— Сегодня ярко светит солнце. Отец Очага улыбается, благословляя, — Калеб кивнул. — Но все равно довольно холодно. Ты взяла плащ?

— Элла принесет его, когда спустится, — я заколебалась. — Ты хочешь пойти с нами?

Лицо его выражало нежность, но он отказался.

— Нет, Тайрин, спасибо. Мне нужно разобрать кое-какие отчеты до полудня. Я собираюсь забрать их из своей комнаты.

— Хочешь, я их принесу? — я привыкла выполнять поручения для него и других старших членов компании, и предложение вышло спонтанно. Я переминалась с ноги на ногу, наклоняясь в сторону столовой.

Он снова отрицательно покачал головой, понимающе улыбаясь.

— Нет, лучше я возьму их сам. Кроме того, мне кажется, я уже видел тех двоих, с которыми ты с Эллой должны ехать, в столовой. Лукас и Марайя, верно?

Всем было известно, что мы вчетвером и Коннер шатались вместе.

Я покачала головой.

— Да, мы собирались спросить их. Я не буду тебя задерживать.

Он вошел внутрь, а я вышла в яркое утро. Прошла неделя с тех пор, как выпал последний снег, и большая его часть растаяла. Солнце весело поблескивало на оставшихся кристаллах. Я ссутулилась, пытаясь защититься от яркого света, и поспешила в столовую.

Там меня окружал утренний ропот. Комната не была полна; некоторые люди все еще были в храме, некоторые постились в храмовые дни, а многие все еще лежали в постели. Большинство присутствующих все еще пребывали в послесонном тумане, жалея слов только для того, чтобы попросить передать им горшочек с медом или варенье.

Я быстро нашла Марайю и Лукаса. Они сидели в конце стола рядом с очередью за едой, тыча пальцами в такие же комковатые миски с кашей. Сушеные яблоки торчали из бежевой слизи. Я поставила кружки в мусорное ведро рядом с ними.

— Доброе утро. Благослови вас боги, — поприветствовала я их. — Как вы себя чувствуете?

Марайя только сердито посмотрела на меня из-под своих густых бровей, прежде чем вернуться к еде. Люк был более откровенным.

— Благослови тебя боги. Устали. Кэролайн и Дел пришли искать Марайю вскоре после того, как мы вышли из комнаты, — он назвал соседей Марайи по комнате. — Они решили, что стучать в мою дверь — хорошая идея. Сказали, что мы много пролили на пол, и нам нужно было вернуться и очистить его.

Я нетерпеливо цыкнула.

— Фигня. Мы с Эллой прибрались перед уходом.

— Да, но ведь ничего не было пролито на их сторону до того, как мы все ушли, не так ли? — когда я покачала головой, открытая ладонь Марайи взметнулась вверх в оправданном жесте, который кричал, «Видишь!?».

Люк сверкнул ухмылкой и продолжил.

— Так, значит, она и они поругались, когда она сказала, что пусть сами убираются и отваливают.

Марайя, чье лицо теперь покоилось в ее руках, пробормотала что-то о «слабоумных» и желании переселиться в другую комнату.

Я хихикнула.

— Как все уладилось?

— Одна из женщин с другого конца коридора кричала, что если они не закроют дверь, то вымоет пол всеми тремя, — он ухмыльнулся. — Думаю, это была Сара. Благослови ее боги.

— Элла спустилась раньше меня? — я ее не видела, но, возможно, она уже вышла на улицу, чтобы приготовить Юнипер. Они покачали головами. — Мы собираемся прокатиться вдоль озера. Вы двое хотите пойти? Выйти из стен ненадолго?

Марайя застонала.

— Я хочу, но мне нужно подать Магде заявление на новую пару соседей. Я не хочу провести еще неделю с этими двумя доставучками. Они сводят меня с ума.

— Люк? — подсказала я.

— Не сегодня. Я собираюсь зажечь свечу в храме для Соарифа, а потом мне нужно поработать над снаряжением. Я все откладывал.

Я удивленно подняла брови. Бог, которому он воздал должное, не шокировал меня. Соариф был восточным богом любви… всех видов. Однако, я не ожидала, что он откажется от поездки, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Возможно, его неудача в Нофгрине повлияла на него больше, чем можно было предположить по флирту с Марайей.

— Хм, — сказала я. — Конечно. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе, пока буду ждать Эллу?

— Конечно, — Люк стукнул кулаком по столу.

Марайя зашипела от боли и шикнула на него. Хотя пар, поднимавшийся от их чашек, пах примерно так же, как и от того, что Элла приготовила для нас двоих, он не мог сделать так много. Он не мог заменить потерянный сон или заставить забыть ее все ранее… во главе с соседями. По крайней мере, ни одна из женщин не была частью ее компании. Я сказала ей об этом, пытаясь успокоить.

Она закатила глаза и сказала ехидно.

— Мне посчастливится провести с Каролиной и Дельфиной еще два месяца, если моя просьба будет отклонена.

— Вот это дух, — сказал Люк, проглатывая ложку каши. — А до тех пор, если ты не сможешь осуществить перевод, тебе придется проводить как можно больше времени вдали от них. Предлагаю свою комнату… ой! — она пнула его. Я прикрыла смех рукой.

Прошло четверть часа, прежде чем Элла наконец появилась в столовой. Марайя и Люк ушли, и мой урчащий желудок заставил серьезно подумать о том, чтобы захватить еду без нее, когда, бросив взгляд на дверь, я, наконец, обнаружила ее. Ее было трудно не заметить, она почти столкнулась с двумя другими посетителями, когда шла к очереди. Мне пришлось несколько раз окликнуть ее по имени, чтобы она вырвалась из задумчивости и нашла меня.

— Извини, — сказала она, подойдя ко мне. — Должно быть, вчера я выпила больше, чем думала. Я сегодня не в себе, — я склонила голову. Прошлой ночью она была в прекрасной форме, особенно к концу ночи. Теперь ее обычно светлая кожа была бледной и тусклой, а карие глаза потускнели.

— Это была определенно хорошая ночь. Ты только что разминулась с Марайей и Лукасом. Им пришлось иметь дело с ее соседями по комнате, которые пришли в наш дом, чтобы накричать на нее. Я их даже не слышала, а ты?

— Да, это объясняет шумиху. Думаю, что я, должно быть, заснула во время этого. Они пойдут с нами?

— Нет. У них сегодня много дел. Полагаю, у тебя не было возможности спросить Коннера, пойдет ли он?

— Нет. Ты его не видела?

— Нет. Вероятно, он все еще в постели. Не хочу его будить.

Она все еще не села и теперь провела пальцем по столу, едва касаясь его поверхности.

Я встала.

— Я тоже. Давай возьмем немного колбасы и уйдем отсюда.

Колбаса и сваренные вкрутую яйца были завернуты в платки. Повар наполнил наши фляги горячей водой, в которую мы налили себе чаю. Элла принесла наши плащи, оставив их в прихожей столовой. Мы надели их и направились в конюшню.

Крепышка начала возбужденно ерзать, как только увидела меня. Сланцево-серая шуба поблескивала в тусклом свете амбара. Я делала все возможное, чтобы ездить на ней несколько раз в неделю, даже если это было только в тренировочных дворах. Физические упражнения помогали ей не меньше, чем мне. Никогда в жизни она не подвергалась такому постоянному нападению незнакомцев, людей или лошадей. У нас было это общее, но я знала, что она никак не могла понять перемены.

Кроме того, я знала, что чувство вины направило мое внимание на нее. Как бы мне это ни было неприятно, но весной мне придется оставить ее на попечение тех, кто живет в гильдии круглый год. Наемная работа на юге не место для фермерской пони с гор, как бы я ее ни любила. Мне придется ехать в караване, пока мы не доберемся до торговца лошадьми. Эдит уже сказала, что отдаст мне половину денег, и я смогу вернуть ее после моей первой работы.

К тому времени, как я оседлала Крепышку и вывела ее из стойла, Элла уже сидела верхом на своей кобыле Юнипер. Она все еще была быстрее меня, когда дело доходило до подъема, и Юнипер облегчала это. Шоколадный лен, она была так же красива, как и хорошо себя вела. В отличие от моего избалованного пони, она была обучена выполнять команды, не взбрыкивая. Я любила Крепышку, но эти навыки вызывали у меня желание иметь собственную боевую лошадь.

По крайней мере, желание Крепышки убраться подальше от стен форта означало, что она готова вести себя хорошо во время наших поездок за пределами стен, даже если ей все еще нельзя доверять среди других лошадей и скота. Сегодня она не обращала внимания на цыплят, кудахтавших в своем маленьком загоне рядом с конюшней, когда мы шли через двор туда, где стражники сидели на своих постах, глядя поверх ворот.

Двое дежурных спросили, по какому делу мы пришли, и отпустили нас, когда назвали цель. Это были люди, которые целый год жили в казармах Форклака. С комнатами, расположенными на том же этаже, что и офисы, им никогда не приходилось беспокоиться о замерзании зимой, если оставалось меньше компаний, но у них также было мало причин общаться с новыми людьми из других рот. Я не проводила с ними много времени. Они казались довольно милой группой, но в основном состояли из тех наемников, которые больше не могли работать в поле. Меня не удивило, что у них не было большого желания познакомиться с кем-то вроде меня, кто только начинал путь, который они начали десятилетия назад.

Мы завернули за угол, и перед нами раскинулось озеро Форклак, я отбросила свои размышления, когда меня охватил легкий трепет удовольствия. Глубокое и холодное озеро Форклак можно было увидеть в любой день. Все три отдельных русла, по которым текла вода, уходили вдаль, прорезая каменистую землю и древний сосновый лес.

Для меня это было похоже на куриную ногу, только вместо ярко-желтого озеро было почти черно-синим, и сегодня оно было покрыто снегом и льдом. Под прямым углом в ясный день можно было увидеть дальний берег любых двух зубцов одновременно, но никогда всех трех сразу.

Подобно озерам и рекам рядом с домом, а не плоским песчаным и грязным пляжам пологого ручья, валуны резко уходили в воду с большинства сторон. Время от времени попадался галечный пляж, где можно было покататься верхом и напоить лошадей… или поплавать летом, как мне казалось, но их было мало, и они попадались редко.

За озером виднелись горы, неясные пурпурные очертания. Я позволила глазам ненадолго задержаться на них. Был ли где-то там снежный барс Грифон, который чуть не убил меня? После побега она нашла себе пару и родила котят, как я по-детски желала? Странно, я даже не могла вспомнить ее имени. Покачав головой, я повернула Крепышку налево, прочь от гор.

Тропинка, по которой мы вели лошадей, была узкой и тянулась вдоль западного берега озера. Грязная тропа была покрыта мягким оранжевым ковром из сосновых иголок, которые росли, тесно прижавшись друг к другу, на противоположной стороне валунов. Деревья возвышались над нами, достигая своего участка неба. Мороз цеплялся за их тени, делая их белыми в тех местах, куда еще не добралось солнце.

Западная тропа также приведет нас к противоположному берегу деревни. У меня была возможность несколько раз встретиться с людьми из деревни Форклак. Они приходили каждую неделю, чтобы сделать случайную работу вокруг казарм и конюшен, но я все еще не знала, как говорить с ними.

Форклак был зажиточным городом, и многие люди, жившие там, были угрюмы и с удовольствием смотрели на меня свысока. Тем не менее, те, кто действовал так, будто они уже знали все, что им нужно было знать обо мне по моей профессии, были в некотором смысле лучше, чем их альтернатива.

Те, кто жаждал узнать обо мне все и откуда я родом, заставляли меня нервничать. Они напомнили мне Клэр, девушку, которую я знала дома. Уверенные в себе и гордые. Интересовались мной только потому, что хотели найти, к чему придраться.

От меня не ускользнуло, что, возможно, один или два из них могли быть связаны с ней. Я знала, что у нее есть какие-то родственники в этом районе, и я не могла не ненавидеть мысль о том, что кто-то из них узнает, кто я, и сообщит Клэр о моем состоянии. Лучше избегать их всех.

На дороге я уступила место Элле, и она пошла легким шагом… ровным, но не настолько быстрым, чтобы мы не могли есть по дороге. Колбасу я ела одной рукой. Она была немного жирной, но я наслаждалась вкусом шалфея, который был нарезан и добавлен в смесь. Было еще тепло и хорошо, потому что Калеб был прав… солнце светило ярко, но нельзя было отрицать, что мы были по пояс в зиме.

Мы не пытались разговаривать, пока тропинка была узкой. Вместо этого я наслаждалась тем, что нахожусь вне стен, среди деревьев. Мне нравилось слышать все звуки, которые мог заглушить толстый камень. Плеск волн о скалы, воробьи, ссорящиеся друг с другом, крики ворон.

До меня не доносилось никаких звуков малых грифонов. Мы были на дальней стороне Северной территории грифонов, и в этом сезоне их не было видно. Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к этому, и я только недавно перестала вздрагивать, когда что-то крылатое двигалось слишком быстро на периферии.

Проехав, как мне показалось, с полчаса, мы вышли на первый галечный пляж. На берегу, рядом с ямой для костра, лежало длинное бревно. Это было общее место сбора — не только для нас, но и для местной молодежи, которая хотела быть вне пределов слышимости родителей. Обуглившиеся дрова были свежими, а в скалах и под землей, где в последний день отдыхала лодка, виднелись глубокие вмятины.

Элла замедлила шаг и спешилась, спрыгнув на землю прежде, чем Юнипер успела остановиться. Ее лошадь сделала несколько шагов вперед, фыркнула и повернулась к ней с таким раздражением, которое могло бы соперничать с раздражением Крепышки.

Я натянула поводья рядом с ними обоими, спешиваясь намеренно медленнее. Она улыбнулась мне и привязала Юнипер к столбу, который с некоторым усилием воткнула в мерзлую землю. Я сделала то же самое с Крепышкой, в нескольких футах над ним, так что им не нужно было быть рядом друг с другом, если они не хотели.

— Жаль, что у Люка и Марайи сегодня были дела, — заметила я. — Небо чистое, и солнце теплое, если держаться подальше от тени.

Элла обхватила себя руками, плотно запахнув плащ. И все же она покачала головой.

— Может быть, они устроят еще одну прогулку сегодня.

— Может быть, — сказала я, пробираясь по пляжу. Мои ноги заскользили, часть холма провалилась подо мной. Я коротко взмахнула руками, пар вырвался изо рта. Элла попыталась помочь мне, но я быстро выпрямилась.

— Ты в порядке? — спросила она, протягивая руку на случай, если мне понадобится поддержка.

— Я в порядке, спасибо, — я одарила ее смущенной улыбкой. — Думала, весь этот гравий уже промерз.

Проверив себя, я прошла мимо нее к берегу. Кое-где по краям был лед, но через несколько футов он сменился темной водой. Я нагнулась, схватила камень и швырнула его как можно дальше. Я едва расслышала, как он ударился о воду и затонул. Элла присоединилась ко мне и схватила свой камень, более плоский, чем мой. Она бросила его одним движением запястья, и он прыгнул четыре раза, прежде чем скрыться под небольшой волной.

Мы бросили еще несколько камней, и я попробовала сделать так, чтобы они прыгали, хотя уже знала, что у меня ничего не выйдет. Никто из нас не произнес ни слова, но это была приятная тишина.

Элла первой отошла от воды, и я проводила ее взглядом. Она вытащила палку из земли недалеко от воды, куда кто-то ее воткнул. Мокрый, покрытый грязью нижний конец был заострен и почернел от огня. Она лениво покрутила ее, а затем позволила ему следовать за собой. Острие рассекло гальку, когда она шла к костру. Я обхватила себя руками, поворачиваясь, чтобы не упустить ее из виду. Она ткнула пальцем в золу, и та хрустнула. Голубая сойка с шумом приземлилась на тонкую ель, заставив ту покачнуться. Крепышка уставилась на нее.

— Хочешь развести костер? — спросила я.

Элла подняла на меня удивленный и почти растерянный взгляд. Она снова была где-то в своих мыслях.

— А ты хочешь?

Я присоединилась к ней, наклонившись вперед, чтобы легче было подниматься на холм.

— Зависит от того, хотим ли мы остаться здесь на какое-то время, или ты хочешь проехаться по дороге, или вернуться.

— О, я не знаю. Иди сюда, отдай мне свое тепло.

Я не сопротивлялась, когда она потянула меня вперед, поворачивая, чтобы она могла обнять меня сзади. Она прижала свои холодные пальцы к моему животу, заставляя меня хихикать, и положила голову мне на плечо. Как только ее пальцы перестали быть такими холодными, я смогла оценить ее тепло и наклонилась к ней. Ее слова грохотали в груди.

— Давай на время оставим огонь. Пойдем по большему пути. Если мы доберемся до другого берега, а он нам все еще нужен, мы сможем разжечь костер.

Я кивнула в знак согласия, но никто из нас не двинулся с места. Мы просидели так некоторое время, наслаждаясь солнцем на нашей коже.

Глава 7

Прошли месяцы, прежде чем я смогла моргнуть. Компания Марайи первой покинула казармы, за месяц до настоящей весны. Магда решила уйти раньше Хамаша, хотя Марайя не могла сказать почему.

В то утро, когда они отправились в путь, над казарменным двором висел ледяной туман. Мы с Эллой встали рано, чтобы попрощаться. Мы набросили самые тяжелые плащи поверх ночной одежды, чтобы защититься от холода. Мои глаза были затуманены, и мысли медленно двигались, пока мы шли в предрассветном свете. Хруст наших сапог по сухой траве был самым громким звуком, который мы производили. В этот час в форте, обычно оживленном, царила тишина, как в храме перед началом службы.

Внутри сарая было больше движения. Отряд Марайи состоял из сорока человек, и все, кто ездил верхом, готовились. Я была удивлена, увидев, насколько близко воспринимала уход Марайи. В ночь перед днем храма, на прошлой неделе, у нас была небольшая встреча, и она сказала нам не вставать так рано, «просто чтобы проводить ее», но я хотела посмотреть, каково это.

Это было странно… она была в дорожном снаряжении, оседлав лошадь со всеми припасами, которые не шли в их караван. Она больше не была похожа на мою подругу Марайю. Она выглядела как наемница.

Я прислонилась к балке соседнего стойла, лицом к шершавому дереву. Рядом со мной сидели Элла, Коннер и девушка по имени Бесс, которую Марайя хорошо знала, но с тех пор, как в прошлом месяце приехала ее компания, я познакомилась с ней совсем немного. Люк помогал нагружать сбрую, оставленную Марайей до последней минуты, а она все туже затягивала уздечку.

Вокруг нас другие члены Девятой роты готовили лошадей. Я не могла не заметить, что, хотя мы были не единственными, кто пришел проводить их, больше было одиноких, чем нет. Возможно, это было несправедливо. Никто из них не был один, они были друг с другом.

Пальцы Марайи коснулись пальцев Люка, когда он протянул ей скребницу, и она откашлялась.

— Мы едем на юг. Не то чтобы у меня не было шансов увидеть вас всех до следующей зимы. Не смотрите на меня так хмуро! — голос у нее был хриплый, но движения мягкие, чтобы не расстроить изящную гнедую. Каштан, казалось, уже почувствовал, что происходит что-то волнующее, пока ходил взад и вперед по стойлу.

— Мы будем скучать по тебе, вот и все, — сказал Коннер, слегка толкая ее. — Это должно сделать тебя счастливой!

— Это доставляет мне бесконечное удовольствие, — сухо сказала она, отталкивая его плечом. Ее волосы, которые оставались свободными всю зиму, теперь были заплетены в тугие косички, и концы колыхались, когда она двигалась. — А теперь обнимите меня и уходите. Магда хочет, чтобы мы вышли и были готовы как можно скорее.

Я смотрела, как она выезжает с остальной Девятой ротой, чувствуя себя маленькой и более чем одинокой, когда ворота закрылись за ними. Я надеялась увидеть ее до следующей зимы. Я пообещала себе, что сделаю это. Я просто должна быть готова к любым испытаниям, которые боги приготовили для меня в следующем году.

Коннер обнял меня за плечи.

— Не переживай. Наша очередь следующая, и тогда начинается самое интересное.

***

В следующем месяце в бараке стало тише. Вероятно, это произошло бы и без ухода двух других компаний — пятнадцатой и третьей. С более теплыми температурами тренировочный двор всегда кишел деятельностью. Все из двенадцатой и седьмой роты серьезно, морально и физически готовились к тому моменту, когда им придется покинуть сомнительный комфорт каменных стен Форклака.

Я проводила с Крепышкой больше времени, чем когда-либо. Она не годилась для верховой езды на юге — это был просто факт. Погода убьет ее, но она еще молода, как пони. Оставлять ее взаперти было напрасной тратой времени. Каждый раз, когда я ловила себя на мысли, что хотела бы взять ее с собой, я также хотела бы вернуть ее родителям. Даже если я возьму ее с собой на север, она скорее будет мешать всадникам своим упрямством. Она просто не обучена работать с другими лошадьми. Дома она с трудом переносила собак и овец.

Время от времени, катаясь на ней верхом и я позволяла себе праздные мечты. Возможно, в следующий раз, когда компания отправится в горы, я смогу отвезти ее домой. В тот момент я была бы настоящим воином. Я могла бы проскользнуть в Нофгрин и выскользнуть из него так, чтобы никто из города не догадался. Мама с папой услышат, как она ржет в сарае, выйдут на разведку и найдут ее. Без моего присутствия, чтобы испортить им мое невезение, внешности Крепышки было бы достаточно, чтобы сказать им, что я люблю их, и что со мной все в порядке.

Во время одного из таких визитов к Кепышке, расчесывая ей гриву после прогулки верхом, я услышала резкое мяуканье котенка. Со времени моего разговора с Деем в первый день в Форклаке я то тут, то там видел Дав, Рейвен и Мэгс, а также горстку других кошек, особенно на кухне и вокруг нее, когда я там дежурила. Я даже не раз видела, как Элла кормила их, но они никогда не приближались ко мне, а я была слишком горда, чтобы гоняться за ними.

Я огляделась в поисках виновника шума. Там. Тень шевельнулась, и от нее отделился кусочек тьмы, чтобы вползти в свет, льющийся из высоких окон. Я хихикнула. Она была пушистая и серая, с короткими прямыми лапками, как очень маленький котенок. Явно имея меня в виду, он зашатался, крича всю дорогу. Его глаза все еще были бледно-голубыми, но они были открыты. Крепышка фыркнула и недоверчиво посмотрела на существо.

— Тише, это не Грифон, ты, большое дитя, — сказала я, строго глядя на нее. У Крепышки было предубеждение против малых грифонов, и я не могла сказать, что завидовала ему. Один из них оставил шрам на ее заднице, когда она была моложе. Однако, у этого клочка меха не было крыльев, и вряд ли он был виноват в ее прошлой травме.

Когда котенок подошел ко мне, я подняла его и поднесла к лицу, чтобы лучше видеть.

— Итак, кто ты? Ты не выглядишь достаточно взрослым, чтобы быть вдали от своих собратьев по помету.

Котенок мяукнул, его голос был высоким и пронзительным. Он положил маленькую лапку мне на рот, и я потянула его назад, не в силах сдержать улыбку. Я заглянула ему под хвост.

— Что ж, мисс, мне неприятно сообщать тебе об этом, но ты слишком маленькая, чтобы говорить кому-то другому, чтобы он молчал.

Опять мяуканье. Она была тонкой и легкой в моих руках. Я могла бы удержать ее на одном месте.

— Давай посмотрим, сможем ли мы найти твою маму.

Я убрала инструменты Крепышки, извиняющимся жестом взъерошив ее гриву. Затем проверила стойла справа и слева от нее. В них не было ни лошадей, ни кошек. Возможно, ее семья где-то на сеновале. Кошки, как правило, бросались туда при первых признаках людей. Я не хотела оставлять ее на земле достаточно долго, чтобы с шумом взобраться по деревянной лестнице и догадаться об этом. Она извивалась в моих руках. Одно можно было сказать наверняка: она без труда выразила свое недовольство, чем бы оно ни было.

— Может, ты голодна? Не представляю, зачем еще ты подошла ко мне, — размышляла я вслух.

Если бы она была последышем, ее, возможно, закрыли бы ее товарищи по помету. Это могло бы все объяснить. Где же Дей в это время дня?

Я нашла его упражняющимся с длинным луком в секции стрельбы из лука тренировочного двора. Я подождала, пока он выпустит стрелу, которую держал, прежде чем заговорить с ним.

— Доброе утро.

Он повернулся ко мне, опуская лук.

— Доброе утро, Тайрин. Кто у нас тут? — котенок прищурил на него светлые глаза и снова завопил.

— Я нашла ее в сарае, вернее, она нашла меня. Ты не знаешь, где здесь могли появиться новые котята? Или кто ее родители? Она похожа на Дав, не так ли?

Он осмотрел мою подопечную.

— Возможно.

— Она в порядке? Она такая маленькая… — мы с Деем почти не разговаривали с тех пор, как впервые приехали в Форклак. Мне казалось, что я снова на уроках, стою перед учителем с наполовину законченными заданиями.

— Если ты положишь ее обратно в сарай, она либо выживет, либо нет. За месяц, что мы здесь пробыли, ты мало что можешь для нее сделать.

Я вздрогнула. Затем мой подбородок выпятился вперед, упрямство взяло верх над неуверенностью.

— Я не собираюсь нянчиться с ней. Я не очень много знаю о кошках и подумала, что у тебя могла быть идея.

Он вздохнул. Не отвечая мне, он вытащил еще одну стрелу и прицелился в цель. Его стрелы были оперены красными и коричневыми фазаньими перьями. Три штуки торчали в центре мишени. Он выпустил четвертую, и она взлетела, чтобы присоединиться к своим товарищам.

Гнев расцвел в моей груди, тусклым теплом. Почему у меня такое отношение? Последние полгода я много работала, даже больше, чем Гарольд, который пил в городе, потому что ему было все равно. Я даже выигрывала свои спарринги примерно так же часто, как проигрывала. Особенно против таких людей, как Кассандра, которая считала себя достаточно хорошей, чтобы не практиковаться так часто, как другие.

— Ты все еще злишься на меня за то, о чем мы говорили, когда только приехали? — мой голос был тихим. Тренировочные площадки были полны, и это было не совсем то, что я хотела.

Он посмотрел на меня.

— Котенок не имеет ничего общего с этим.

— Значит, ты все еще сердишься на меня, — я была рада, что котенок у меня в руках. Она удержала меня от того, чтобы сжать руки в кулаки. Это несправедливо! — Как ты можешь не доверять моим мотивам? Разве я дала тебе повод не передумать?

Унылый взгляд, который бросил на меня Дей, заставил мое сердце замереть.

— Тебя все еще интересует связь между человеком, который покупает животных для своего зверинца и мастером Ноландом?

Кровь шумела у меня в ушах, и на мгновение мои глаза ничего не видели. Элла рассказала? Она рассказала Дею обо всем? После того, как я объяснила ей, что он следит за мной? Я все еще не была официально зарегистрирована в компании, несмотря на приближающуюся дату их отъезда. Вот почему?

Мои губы онемели, когда я сказала.

— Нет. И даже если бы я была заинтересована, это не то, зачем я намерена преследовать. Это не мое дело.

Он кивнул.

— Я верю в это, вот почему я ничего не сказал Эдит. Если ты попросишь на кухне мясные обрезки, они, возможно, дадут их тебе. Котенок может их съесть. — Он выпустил еще одну стрелу.

У меня были вопросы. Как он узнал, что я представила связь между этими двумя людьми? Что он думал о связи? Был ли он расстроен, потому что я спросила, или потому что он тоже видел связь? Неужели мастер Ноланд так сильно напугал его? Но Дей уже не смотрел на меня, а котенок суетился.

Вокруг меня гудели тетивы луков, и оружие стучало, ударяя по манекенам и реальным противникам. Конские копыта стучали по земле, наемники распластались на спинах. Никто из них, казалось, не обращал на нас никакого внимания, поскольку я внутренне боролась с жестокой потребностью надавить на него.

Дей продолжал демонстративно не смотреть на меня. Его темные брови были сосредоточенно опущены над строгими глазами, которые не отрывались от цели. Его рот был сжат в прямую линию. Позволив своему желанию утонуть в земле в раздраженном выдохе, я ускользнула.

Энтони работал на кухне. Это был высокий мужчина лет под тридцать с большим обвисшим носом и щетиной на худых щеках. Добрые карие глаза были обрамлены тонкими очками, и он стоял, оберегая правую ногу. Левая была искалечена мантикорой пять лет назад. Целители спасли ногу до такой степени, что он все еще мог ездить и ходить, но я знала, что ему больно, особенно на холоде.

Несмотря на заметное отсутствие мастерства в приготовлении пищи, он чаще бывал на кухне, пробуя новые рецепты. Тесс как-то ехидно спросила его, почему он все время требует, чтобы его обслуживали на кухне, несмотря на все горести, которые доставляли ему эксперименты. Энтони сказал, что находит процесс приготовления пищи успокаивающим, и утверждал, что он совершенствуется с каждым днем.

Либо это правда, либо я привыкла к его стряпне. Как бы то ни было, они уже не казались такими плохими, как в тот день, когда я только приехала.

Сегодня он склонился над большим котлом. Доносившийся оттуда пар пах свининой и… капустой? Я сморщила нос.

— Энтони?

Он мотнул головой вверх, пальцы рассеянно пробежали по густым завиткам на его голове.

— Да? Чем могу помочь?

Я протянула котенка, который теперь свернулся у меня на сгибе руки.

— Дей сказал, что я могу достать объедки, чтобы накормить эту маленькую девочку. Думаю, она подследыш.

Он задумчиво посмотрел на котенка поверх очков.

— Да, у меня что-то должно быть, что она могла бы съесть. — Рядом с разделочной доской стояло ведро для мусора, используемое в основном для рыбных отходов. Он ловко вытащил несколько кусочков и положил их в отдельную деревянную миску. — Ты — Тайрин, верно? Это ты была на волосок от гибели с грифоном прошлой осенью.

Я неловко кивнула.

— Да, это я.

— У нее есть имя?

На мгновение мне показалось, что он спрашивает о грифоне, но потом я увидела, что он смотрит на котенка. Я нахмурилась. Элла назвала других кошек в честь птиц. Мне понравилась эта идея, но сейчас я не испытывала к ней таких теплых чувств.

— Ее зовут Мышь, — сказала я.

Он улыбнулся, передавая мне миску. Та была полна жирных кусочков, а также сухожилий и тому подобное, к которым все еще были прикреплены маленькие кусочки курицы и свинины. Мышь подняла голову, принюхиваясь к мясу. Я тоже принюхалась, но мой нос не был достаточно хорош, чтобы учуять что-нибудь, что бы Энтони ни кипятил.

— Дей всегда здесь, покупает угощения для кошек, названных в честь птиц. Теперь у нас есть одно имя в честь грызуна. Мне было бы жаль их, если бы я думал, что они понимают, что означают их имена.

— Вот тут-то мне и пришла в голову идея. Это мило, правда? Она маленькая и серая, как мышь, — я большим пальцем погладила ее мягкий мех.

Он покачал головой и вернулся к помешиванию большой кастрюли деревянной ложкой с длинной ручкой.

— Думаю, ты права, что она последыш. Ты можешь оставить ее здесь, если хочешь, чтобы другие кошки не забирали ее еду. Она такая маленькая, что не сможет залезть на прилавок. Когда она насытится, то, скорее всего, заснет. Я присмотрю за ней.

— Спасибо, Энтони. Это было бы очень здорово, — я поставила на стол котенка и миску. Мыш немедленно занялась едой.

То, что я отправлю ее обратно в амбар поесть, беспокоило меня. Хотя, с личным смущением я поняла, что было у меня в голове, это то что малые грифоны могли украсть ее еду, как они сделали бы в Нофгрине. Тем не менее, я не хотела проводить весь день, ухаживая за ней. Не тогда, когда нам с Эллой явно нужно было поговорить.

Энтони предложил идеальное решение. Он был не самым разговорчивым человеком, и мы не очень хорошо знали друг друга, но я никогда не видела, чтобы он был недобр к кому-либо. Даже когда они дразнили его.

Энтони поставил миску с водой рядом с Мышью.

— Не возражаю. Я люблю кошек. Пока они маленькие, без лишних кусочков от других существ, — он криво улыбнулся мне, и я нерешительно улыбнулась в ответ.

— В этом мы с тобой согласны. Все в порядке?

Он отмахнулся от меня.

— Нет проблем. Все нормально. Она будет здесь, когда ты вернешься.

Я в последний раз погладила котенка от головы до хвоста и вышла, задержавшись в дверях, чтобы еще раз оглянуться. Энтони уже вернулся к блюду, которое готовил. Он насыпал целую пригоршню соли.

Там, где кухня была жаркой и влажной, сразу за дверью было холодно и свежо, и я быстро прошагала через коридор между столовой и самой левой казармой. Я была почти уверена, что Элла в нашей комнате. Она чинила кое-какую одежду, когда я вышла всего несколько часов назад, и она была медленной.

Она улыбнулась, когда я вошла в комнату, тряся передо мной бриджами с верхней койки, где сидела, скрестив ноги.

— Видишь это? Я порвала штаны на последнем костре на пляже. Это была настоящая боль, но все почти зажило. Выглядит чертовски глупо. С этого момента мне придется носить тунику длиннее, — она запнулась, увидев мое грозное выражение лица. — В чем дело?

— Помнишь, несколько недель назад я говорила тебе, что Дей держит меня на коротком поводке? Что он присматривает за мной и ищет причины, не позволяющие присоединиться к Двенадцатой Роте?

— Да? — она медленно произнесла это слово, вглядываясь в мое лицо в поисках ответа.

Я тихо закрыла за собой дверь, остановилась, положив руку на железную дверную ручку, обдумывая следующие слова.

— Ты помнишь, как сказала Дею, что я думаю о связи между покупателем Седьмой Роты и мастером Ноландом?

— Я этого не делала! — шок в ее голосе казался вполне реальным, но это не помогло подавить гнев, который медленно нарастал с тех пор, как я покинула тренировочный двор.

— О, неужели? — я резко обернулась и уставилась на нее. — Тогда объясни, как Дей узнал, что я это предложила!

Она бросила бриджи на кровать, угрожающе нахмурившись.

— Боги небесные и подземные, я не знаю… если я сказала тебе, что не делала этого, значит, не делала!

— Тогда скажи мне, как Дей узнал!

— Если бы ты дала мне подумать, тогда, может быть, я и смогла бы!

Я сердито посмотрела на нее, но сдержалась. Я поманила ее к себе и направилась к камину. Я использовала металлическую кочергу, чтобы расшевелить бревна внутри, новые воздушные пути заставили пламя оплыть, а затем укрепиться.

Наконец, медленно, она сказала.

— Ладно. Я столкнулась с Калебом после того, как ты ушла в столовую. Он получал отчеты из своей комнаты. Я не упоминала твое имя… но я спросила его, что он думает о моих подозрениях, что что-то большее затевается. Он спросил, что навело меня на эту мысль, и я ответила, что мы пятеро из разных компаний обсуждали весну. Я сказала ему, что эта мысль пришла мне в голову на обратном пути в комнату.

Моя кровь вскипела.

— Что он сказал, когда ты спросила?

— Он почти ничего не говорил. Он торопился и сказал, что мне не о чем беспокоиться. Ну… он сказал, что это то, о чем я не должна беспокоиться. Он сказал доверять командиру, — яростное выражение ее лица смягчилось, став далеким от воспоминаний.

— Вот почему ты была так рассеяна в то утро, — сказала я. — Из-за того, что он не сказал.

Она кивнула.

— Я могу сказать, что он что-то знал, но я должна была встретиться с тобой, и знала, что если надавлю и стану выспрашивать у мамы, то рискну привлечь внимание к тебе, и решила быть с ней поосторожнее. Оказывается, он, должно быть, упомянул, что я спрашивала, и Дей все равно подозревал, — она шумно выдохнула. — С таким же успехом я могла бы попытать счастья.

Я шаркнула сапогом, оставляя следы на саже, прилипшей к камням вокруг очага.

— Я рада, что ты этого не делала. Если бы ты это сделала, Дей мог бы не просто подозревать меня. Он мог бы просто выгнать меня из Двенадцатой Роты.

— Мне очень жаль, Тайрин. Я не хотела, чтобы он передал мои вопросы Дею. Я должна была догадаться, что так и будет.

Я оборвала резкий ответ, что она должна была. Это ничему бы не помогло. Я была так же виновата, как и она, в том, что забыла, что Дей и Калеб были больше, чем наши друзья; они были помощниками командира. К ее чести, у нее было больше причин забыть. Она знала их даже дольше меня. Ее мать знала их, когда Элла была маленькой. Они больше походили на ее дядей.

— Все в порядке, — отрезала я. Она понимающе посмотрела на меня, и я раздраженно вздохнула, закатив глаза. — Я переживу. Не похоже, что Дей решил, что мой интерес был нарушением сделки.

— Совершенно верно, — она издала звук согласия. Ее пальцы легко скользили по смятым одеялам вокруг нее. Они резко остановились, когда она вытащила толстую иглу из складок покрывала. Она положила ее обратно в швейный набор вместе с ниткой, которой пользовалась.

— Почему ты не сказала мне, что Калеб, похоже, уже обдумывал нашу идею?

Она покачала головой.

— Ты не хотела, чтобы я спрашивала, и я не хотела, чтобы ты волновалась. Я предполагала, что разговор останется между мной и Калебом. И я… — она прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжила. — Я не хотела искушать тебя.

— А, — сказала я, уязвленно.

— Ты сказала, что стараешься держаться от него подальше. Может быть, я просто думала, что знаю, как буду чувствовать себя на твоем месте, — поспешила сказать Элла. — Но я бы ждала знака, что боги предназначили мне отомстить. Даже если бы я знала, что не должна. Может быть, особенно. Я хотела защитить тебя от этого.

Было ли благословением или проклятием, что эта девушка так хорошо меня знала? Вот что я чувствовала… разрываясь между осознанием того, что мне следует держаться подальше от мастера Ноланда, и осознанием того, что он заслуживает самого сурового возмездия, какое я только могла придумать. Желая получить какой-нибудь неопровержимый знак, который показал бы мне, что идти за ним правильно, так что выбор может быть не в моих руках. Вот так я чувствовала себя до сих пор.

Тем не менее, я была уверена, что если бы она поговорила со мной вместо того, чтобы решать за меня, я бы приняла правильное решение, и это меня раздражало. Это она сказала, что я не такая, как Майкл, что я не пойду по тому же пути, что и он. Как я могла поверить, что она так думает, если ее действия не соответствовали реальности? Как я могла поверить, что она доверяет мне… если не доверяла?

— И все-таки мне бы хотелось, чтобы ты мне сказала, — произнесла я.

У меня было твердое намерение поделиться с ней своими мыслями. Однако, глядя на нее, я колебалась. Ее глаза были печальны, а нижняя губа слегка надута. Только легкий наклон бровей намекал на стальную волю, которую я знала. Чувствуя, как что-то вроде усталости ложится на мои плечи, я поняла, что не хочу бороться. Я хотела, чтобы у нас все было хорошо. Что было сделано, было выполнено в любом случае, верно? И что толку затевать из-за этого драку, если технически она права?

— Знаю, ты жалеешь, что я тебе не сказала, — начала она. — Но…

Я оборвала ее прежде, чем она смогла защитить себя, неохотно признавшись.

— Но я, вероятно, была одержима этим намного больше за последние несколько недель, если бы знала, что есть что-то большее, чем наши праздные размышления. Ты была права. Я ничего не могу поделать, — я подняла руки в мольбе. — У меня внутри все сжимается, и неважно, сколько раз я пытаюсь оттолкнуть это… — я отвела взгляд.

— Оно все еще там, — закончила она за меня. — Твое незаконченное дело. — Когда я снова взглянула на нее, она мягко улыбнулась мне и перегнулась через перила, чтобы понизить голос. — Я поняла. Я не Дей, Тайрин, и я пыталась удержать тебя только потому, что думала, ты этого хочешь. Но ты должна знать, что если когда-нибудь выстрелишь в этого человека, если это то, чего ты хочешь, я помогу тебе натянуть тетиву. С удовольствием.

Я покачала головой.

— Нет. Ты была права с самого начала. Какое бы зло ни замышлял мастер Ноланд, оно не должно иметь ко мне никакого отношения. Прошлое есть прошлое. Это правильное решение. Следуя указаниям Дея и пытаясь забыть, это правильное решение.

Судя по ее виду, она мне не особенно поверила.

— Возможно. Знаешь, что мы знаем сейчас?

Я подвинулась ближе.

— Что?

— Возможно, ты была права. Даже если сейчас никто ничего не может доказать, мы не единственные, кто подозревает что-то между мастером Ноландом и покупателем Хамаша.

Я задумчиво наклонила голову.

— Ты не знаешь этого наверняка. На самом деле Калеб этого не говорил. Плюс, мы ничего не можем поделать, даже если это правда. Дей сказал, что ни одна Рота не берет работу за или против мастера Ноланда.

— Не напрямую, — вставила Элла.

— И, — я посмотрела на нее. — Руководители гильдии даже не подумали об этих подозрениях, чтобы сказать Хамашу оставить своего покупателя.

Элла скривила губы, словно сомневаясь в этом.

— Я просто хочу сказать, что когда лорды играют, наемники в конце концов всегда оказываются втянутыми.

— Но я не должна настаивать на этом, — напомнила я ей, с меньшей силой, чем мне бы хотелось. — Что бы я ни чувствовала, я должна продолжать идти по прямой и узкой дороге.

Элла начала складывать одежду, лежащую вокруг нее.

— Поверь мне, Тайрин, если мы правы, тебе даже не придется поворачивать паруса, чтобы мы могли туда дуть.

Глава 8

Чувствуя себя несчастной, я чихнула три раза подряд. Это была первая неделя того, что многие северяне и жители средней полосы называли «сезоном посадки». Проливные дожди лили, затопляя любую землю, которая была все еще заморожена и уменьшая тренировочный двор до ледяного болота. Как растяпа, я там тренировалась. В результате я промокла до костей.

Я должна была знать лучше. Разве я не провела достаточно времени под таким дождем, чтобы понять, что это не шутка? Дождь был едва теплее, чем таяние льда, и ветер хлестал так, что любой голый кусок кожи замерзал в течение нескольких минут.

Хлюпая, я вернулась в свою комнату, не обращая внимания на смех и насмешки тех, кто жил на моем этаже. В обычной ситуации я бы отдала все, что у меня есть, но в данный момент мои зубы стучали слишком сильно, чтобы я могла ответить.

Белинда высунула голову из двери на шум. Увидев меня, она криво усмехнулась.

— Все в порядке, Тайрин? Мне нужно убить простуду в зародыше?

Что касается магов, то Белинда мне нравилась. Она не была напористой, когда дело касалось магии, и она была моложе многих других в роте, что делало ее более легкой в общении. И все же я отмахнулась от нее, заикаясь.

— Я ф-ф-ф п-поряд-дке. М-мне п-просто н-нужн-но п-переодеться.

Войдя в комнату, я подбросила дров в камин, сбросила мокрый верхний слой и нырнула под одеяло. Моя кожа была липкой, и я практически конвульсивно дрожала. Эллы не было уже несколько часов, иначе я бы попросила ее принести мне чаю. А так я не собиралась выходить до полудня.

Эти планы были отклонены стуком в закрытую дверь. Для командира стук был скорее формальностью, и после быстрого стука Эдит вошла внутрь. Она окинула взглядом мою мокрую голову, которую я с любопытством высунула из-под одеяла, и ревущий огонь.

Ее мрачное лицо просветлело, а губы изогнулись в подобии улыбки.

— Утренняя тренировка, Бестолочь?

— Да, мэм, — пробормотала я. — Я только что вернулась с тренировочной площадки.

Она хмыкнула.

— Ладно, одевайся. Мы идем к лидерам гильдии.

— Мэм?

Она подняла бровь.

— Мы скоро уезжаем. Думаю, ты не захочешь, чтобы твои документы оставались до последней минуты.

Тут я заметила, что за спиной командира стоят Калеб и Дей. Калеб ободряюще улыбался мне через плечо. Дей кивнул, прищурив глаза и улыбнувшись, хотя губы оставались сжатыми в линию.

Когда до меня дошло, что происходит, на моем лице появилась улыбка, такая широкая, что мне стало почти больно.

— Дайте мне одеться!

Эдит коротко кивнула и закрыла дверь. Спрыгнув с кровати, как только дверь закрылась, я чуть не споткнулась, когда моя нога зацепилась за груду одеял позади. Не понимая, что делаю, я принялась рыться в ящиках, пытаясь найти свой самый лучший чистый наряд. Мои волосы были в мокром беспорядке, о котором едва стоило думать. Кроме…

Дрожащими пальцами я вытащила из ящика свою пастушью упряжь. Вьющиеся цветы и виноградные лозы на коже были мне так же знакомы, как мои собственные руки. Эта сбруя была подарком моего отца. Она бы подошла к моему пастушьему посоху. Тем не менее, изгиб, который я вырезала, исчез, вероятно, появился мох в лесах Карпатских горах.

Упряжь держала мало. В основном какие-то строгальные принадлежности, хотя для настоящего проекта ничего особенного. Все, что я захватила с собой — немного воска и инструменты для мелких деталей. Я почти закончила с последним проектом и никогда не таскала с собой больше инструментов, чем было необходимо дома.

В упряжи также был маленький флакончик с подсолнечным маслом. Я взяла несколько капель и, глубоко дыша, провела ими по мокрым волосам. Масло принадлежало моей матери, и она дала его мне перед моим отъездом. Носить его сейчас было все равно, что держать ее на плече. Мое сердцебиение замедлилось. Когда я снова открыла дверь, я была, по крайней мере, немного более спокойна и расслаблена.