Драконьи норы и другие ловушки

— Ты готова? — спросила Эдит.

Я кивнула.

— Показывайте дорогу.

Когда она направилась к лестнице, Калеб коротко сжал мое плечо, заставив остановиться, прежде чем я прошла мимо него и Дея.

— Дыши, — прошептал он мне.

Осознав, что это не так, я сделала глубокий вдох и кивнула, покраснев.

— Спасибо, — пробормотала я. В его глазах заплясал огонек, а белые зубы сверкнули, резко контрастируя с кожей, когда он улыбнулся и кивнул в ответ.

Дей хлопнул меня по плечам, снова заставляя двигаться.

— Не забудь прочесть контракт полностью. Он простой, но хорошая привычка начать сейчас, а не позже, — сказал он.

Лидеры гильдии были среди тех, кто никогда не покидал Форклак. У них были спальни над столовой, но Эдит провела нас мимо них к толстой дубовой двери в конце коридора. Она решительно постучала дважды, затем покачнулась на пятках и скрестила руки перед собой.

Последовала долгая пауза. Я переминалась с ноги на ногу. Дей тихо кашлянул в кулак. Наконец из-за дерева раздался суровый голос.

— Входите.

Эдит провела нас в кабинет. Моей первой мыслью было, что слишком тепло. Я уже вспотела от волнения. Оказавшись внутри, я испугалась, что у меня потеют подмышки. Моей следующей мыслью было, что запах мускусный. Быстрый взгляд вокруг показал, почему. Стены офиса были завалены книгами, больше, чем я когда-либо видела в одном месте. Майкл был бы в восторге. Я моргнула и отвела взгляд от полок.

Длинный дубовый стол стоял на другом конце комнаты, у окна, выходящего на заднюю стену форта. Из рассказов Эллы я знала, что именно здесь собрались лидеры гильдии, чтобы вынести суждения по вопросам огромной важности. Сегодня одна женщина сидела лицом к нам. Она выглядела морщинистой, обветренной и суровой. Она также осматривала меня.

— Это Тайрин, не так ли?

Это был голос, который мы слышали в коридоре. Она смотрела сквозь очки в форме полумесяца, сидящие на кончике ее тонкого носа.

Я кивнула, прежде чем поняла, что она ждет от меня ответа. Я прочистила горло.

— Да, мэм.

Казалось, она изучала каждый дюйм моего тела, от мокрой головы до грязных ботинок. Она шмыгнула носом.

— Меня зовут Видалия. Я буду нотариусом контракта, который ты подпишешь сегодня. Не стой в дверях, впускаешь сквозняк. Выйди вперед. — Последнюю часть она произнесла резко. Бросив быстрый взгляд на Дея и Калеба, я сделала, как мне было сказано, и подошла к столу.

Узловатыми, покрытыми пятнами от солнца руками она разложила на столе тонкую стопку бумаг, чтобы я могла их просмотреть. Контракт был прост, как и обещал Дей.

Прежде всего, так была написано, что я отказываюсь от моего гражданства в Сомерларте, стране, где я родилась и выросла. Подписав, я отказывалась от своего права ходатайствовать перед королем или любым дворянином, включая моего бывшего сеньора, как гражданин. Если бы я хотела снова официально стать гражданином, со всеми вытекающими отсюда правами, мне нужно было бы поехать в столицу и сделать официальный запрос.

Во-вторых, контракт связывал меня с гильдией наемников минимум на один год. В конце года я заплачу взносы в гильдию за страховку и зимнее жилье.

Если меня обвинят в преступлении, и Гильдия сочтет меня невиновной, они заплатят небольшие штрафы и внесут залог. Если я сделаю что-нибудь, что опозорит гильдию — изнасилую, ограблю или обману работодателя — и они смогут это доказать, Гильдия будет обязана доставить меня в столицу для наказания.

Мой губы дернулись в улыбке, когда я прочитала часть об использовании магии. На самом деле она не применялась, так как у меня ее не было, но я все равно просмотрела пункт. Если у меня есть магия, и я использую ее, чтобы причинить вред, я полностью подчиняюсь тому, чтобы предстать перед магическим советом в столице, чтобы принять любое наказание, которое они выберут.

Видалия позволила мне несколько мгновений изучать бумаги, а затем постучала костяшками пальцев по столу.

— Ты понимаешь?

Я оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на нее.

— Да, мэм.

— Подписывай. — Она протянула мне перо и подвинула чернильницу.

Когда я нацарапала свое имя на документе между нами, меня охватило разочарование. Это был момент, которого я ждала… наконец-то я стала наемником. Я была частью Двенадцатой Роты, не только как балласт, но и в письменной форме. Я ожидала, что почувствую себя… изменившейся. Большинство из того, что я чувствовала, однако, было облегчение. Подписав это, я могла остаться с Эллой и остальными членами Двенадцатой Роты. Мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы выживать самостоятельно.

Смущение также окрашивало ситуацию. Я не умела писать пером. Дома мы в основном использовали уголь или мел на сланце. Таким образом, я, в конечном итоге, что-то накорябала. Я перепачкалась чернилами, и подпись выглядела совсем не так впечатляюще, как я себе представляла.

— Эдит, — Видалия жестом велела Эдит расписаться подо мной, давая понять, что принимает меня в свои ряды.

Видалия просмотрела бумаги, когда Эдит подписала… ее имя было едва различимым набором приземистых линий. Видалия фыркнула. Тонкие цепочки на подлокотниках очков покачивались.

— Не говори мне, что от тебя будут неприятности. Нам это не нужно.

— Нет, мэм, — ответил я.

Она снова фыркнула.

— У меня дела. Эдит, увидимся снова перед вашим уходом. — Она перестала смотреть на нас. Она перекладывала мои документы вместе с другими на стол и возвращала чернильницу и перо на их законные места.

— Да, мэм, — произнесла Эдит, по-видимому, ничуть не смущаясь. Она отвесила самый маленький поклон. Дей и Калеб тоже. Я запоздало последовала их примеру.

Когда мы закрыли за собой дверь, Калеб наклонился и тихо сказал мне на ухо.

— Ты отлично держалась.

— Это было так просто, — сказала я. Мой голос казался слишком громким в тишине коридора.

Эдит снова посмотрела на меня.

— Ты что, рассчитывала расписаться кровью?

Я покраснела.

— Нет. Я просто подумала… не знаю, с тем, как я сюда попала, может быть что-то еще.

— У каждого есть прошлое. Мы за тебя поручились. Для лидеров гильдий этого достаточно.

Вспомнив о недоверии Дея, я подумала, действительно ли они все поручились за меня, но взгляд в его сторону, когда мы шли по коридору, ничего не показал. Он стоял ко мне спиной, и даже наклон его головы не выдавал, что он обращал внимание на разговор. Полагаю, если бы он не передумал, мне бы не дали подписать контракт, верно?

Я посмотрела на лицо Эдит, и она улыбнулась мне. Это была настоящая, полная улыбка, без тени сарказма. Это была редкость для всех, кроме помощников и дочери.

Я неуверенно улыбнулась в ответ.

— Благодарю вас, мэм.

— Знаешь, в Нофгрине ты называла меня Эдит. Я не буду против, если ты будешь делать так снова. На работе формальности хороши, но не тогда, когда мы одни, — она откашлялась и отвернулась. Ее руки были уперты в бедра. В такие моменты она была очень похожа на свою дочь.

Я поняла, что она права. Когда-то по дороге в Форклак, когда я боялась, что она вышвырнет меня вон, у меня такое обращение вошло в привычку.

Я дружелюбно кивнула.

— Хорошо. Эдит.

Удовлетворенная, она похлопала меня по плечу.

— Хорошо, Тайрин. Давай спустимся вниз. Они уже должны подавать обед.

Столовая начала заполняться, пока мы были наверху. Когда мы вернулись на первый этаж, и шум захлестнул нас, напряжение, которое наполняло меня в кабинете Видалии, начало исчезать. После последних поздравлений от каждого из них, Дей, Калеб и Эдит ушли за едой.

Намереваясь последовать за ними, я невольно встала между Коннером и Лукасом. Они ждали меня у подножия лестницы. Взяв меня под руки, они повели меня к столику неподалеку от лестницы.

— Мы видели, как ты поднималась, — сказал Коннер.

— Зачем тебе понадобилось туда подниматься? — спросил Лукас.

— У тебя ведь не было неприятностей? — Это снова был Коннер.

— Подписать контракт, — с трудом выдавила я. Они были выше меня и не опускались до моего уровня, когда вели через столовую. Поэтому мне пришлось быстро встать на цыпочки, чтобы не отстать от них. — Нет, у меня не было неприятностей.

Мы подошли к столу. Лукас смотрел на меня, высоко подняв брови.

— Ты только что записалась к нам? Я думал, ты сделала это несколько месяцев назад. Мы жили во лжи, ты и я, Тайрин? — Он хлопнул себя рукой по груди, будто почувствовал боль.

Я закатила глаза.

— Это было большое решение для меня. Я хотела быть уверенной.

— Да, Люк, ты — болван. — Коннер шлепнул друга по плечу. — У Тайрин были варианты. Разве ты не помнишь? Элла сказала, что у нее семья где-то в столице. Ты обдумывала, сможешь ли жить с ними, да?

— Да, — сказала я, не глядя на него. Лучше пусть они думают, что я колебалась, чем то, что Дей назначил мне что-то вроде испытательного срока. — Но я решила, что здесь мне будет лучше. Кто-нибудь из вас видел Эллу?

Оба молодых человека покачали головами.

— Я не видел ее со вчерашнего ужина. А ты?

— Я видел ее сегодня утром. Она направлялась в город. Она сказала, что у нее есть кое-какие дела.

Мне было немного обидно, что она не пригласила меня с собой. В отличие от некоторых наемников, мы редко бывали в городе. Элла понимала, что для меня все еще слишком странно знать, что они видят наемника, когда смотрят на меня… не «нормального» человека, как остальные. И все же я с нетерпением ждала этих редких прогулок. Мы могли бы вместе пообедать в одной из закусочных.

Я нетерпеливо стряхнула с себя это чувство. Нам не нужно было все делать вместе, и если бы я пошла с ней, Эдит не смогла бы меня найти. Тем не менее, было бы неплохо немедленно поделиться с ней новостями. Она одна знала, какой это был триумф для меня.

Я старалась не думать об этом. С моего носа все еще капало, и это было бы не весело в городе, и кроме того, волнение парней было приятным. Даже если они не знали, как много значило для меня официальное вступление в гильдию. Когда они предложили принести мне еду «в качестве особого угощения», я со смехом согласилась.

Пока они стояли в очереди, я размышляла над тем, что только что произошло. Струны моего сердца все еще тревожно тянулись, но я не чувствовала страха. Я предполагала, что была взволнована тем, что должно было произойти. Контракт открыл дверь в остальной мир. Будущее зияло передо мной, огромное, неведомое. Теперь все было возможно.

Несколько раз, ошеломленно моргнув, я поняла, что кто-то стоит напротив меня. Это была Элла, и она держала сверток, завернутый в плотную коричневую бумагу. Выглядя нехарактерно застенчивой, она предложила его мне.

— Ма сказала, что ты должна подписать контракт сегодня. Я подумала, что это будет хорошо, когда мы отправимся в путь.

Я, молча, приняла подарок. Он был чуть больше двух ладоней в поперечнике и цилиндрической формы. Я осторожно развернула его и издала небольшой вздох удовольствия от того, что нашла внутри.

— Элла…

— Знаю, что тебе пришлось оставить много своих материалов, когда ты покинула Нофгрин. Все в порядке? Я спросила Кассандру, потому что она тоже так делает, и она сказала, что такой набор будет хорош.

Она купила мне большую часть вещей, которые я оставила. В толстом куске холста, аккуратно свернутом в рулон, лежало несколько вырезов различной формы, стамески и крошечный молоток. В маленьком кармашке лежал точильный камень для заточки лезвий инструментов. Были даже два небольших блока, один из бальзы и один из дуба.

Мои пальцы чесались начать формировать их. Последнее, что я вырезала несколько месяцев назад, был миниатюрный малый Грифон. Это был подарок моей матери на день рождения, на который у меня попасть не получилось.

— Мне очень жаль. Я думала, это будет приятным сюрпризом. Подарок на подписание. Я не то купила? — Она замолчала, явно опешив, когда я расплакалась.

— Нет, — прошептала я. — Это прекрасно. — Через ее плечо я заметила, что Коннер и Лукас возвращаются. Я быстро вытерла глаза. — Действительно, это так тактично. Спасибо. Мне нравится.

— Я…

— Ох-хо! И вот ты здесь. — Коннер положил руку на плечо Эллы, застав ее врасплох. В свободной руке он держал дымящийся поднос с чем-то похожим на мясо и картофелем. — Ты хоть представляешь, что ты пропустила, пока гуляла по городу, ухаживая за местными дамами?

— Я уверена, ты мне скажешь. — она сказала это мягко, но не отмахнулась от его руки, так что не могла по-настоящему рассердиться на друга.

— Наша Тайрин теперь полноценный наемник. — Он со стуком поставил поднос на стол.

— Моя госпожа. — Лукас грациозно поклонился, ставя свой поднос на стол, а затем мой передо мной.

Я усмехнулась.

— Перестань. Как ты сказал, теперь я наемник. Мне придется драться с тобой.

— Итак, откуда это взялось? — Коннер вырвал подарок из моих рук. — У тебя не было этого, когда мы уходили, не так ли?

— Нет. — Я нахмурилась с притворной суровостью, не в силах сдержать улыбку. — Отдай обратно.

Он развернул и присвистнул. Лукас подошел, чтобы посмотреть через плечо и кивнул. — Это действительно мило. Если бы я знал, что у тебя есть это, я бы попросил одолжить.

— Только что получила.

— Я дала ей, — сказала Элла.

Они с Коннером на мгновение встретились взглядами. Он выглядел задумчивым, она выглядела более чем вызывающе. Она вздернула подбородок и приподняла одну бровь, глядя на него… на мой взгляд, потрясающее сочетание. Его улыбка стала шире, он закатил глаза и отвернулся.

— Ну, это мило. Как только у тебя будет шанс заняться этими штуками, я бы хотел попробовать некоторые из них, прежде чем вы все уйдете.

— Конечно, — ответила я.

Не совсем понимая, что это было, я только что стала свидетелем чего-то между двумя моими друзьями. Я схватила вилку и начала есть. Во всяком случае, лучше сосредоточиться на полудне, чем препарировать несколько взглядов. Энтони явно был тем, кто готовил сегодня, и мне придется тщательно выбирать мясную часть. Мой первый кусочек того, что я приняла за кусок картофеля, оказался целым, сырым луком-шалотом.

Глава 9

Солнечный свет бил мне в макушку, давя, как утюг. Они не должны называть это светом. Я думала. В нем нет ничего светлого и легкого. Он тяжелый. Его следует назвать солнечно-плотным. Или солнце-твердым. Пот щекотал мне спину под туникой, прерывая этот легкомысленный поток самоанализа. Великая дорога на юг весной была такой же жаркой, какой Нофгрин когда-либо был в разгар лета.

Мы покинули Форклак вскоре после того, как я подписала договор с гильдией, через несколько недель после начала вегетационного сезона, хотя я сомневалась, что кто-то из местных жителей думал об этом таким образом. За те недели, что мы провели в дороге с тех пор, как покинули Форклак, ландшафт изменился. Деревья поредели, горы стали холмистой местностью. Река, по которой мы шли вначале, превратилась в ручей, а затем исчезла под землей. Не успела я опомниться, как мы очутились среди огромных песчаных океанов. Единственная передышка, которую мы нашли от палящего солнца, была в резких ветрах, которые бросали песчинки в меня.

До второй недели пути я ехала рядом с возницей каравана — Тесс. Не самый приятный опыт. Ей доставляло большое удовольствие указывать, как много я не знаю, в то время как я, молча, кипела от злости. Я предпочла бы ехать позади Эллы, но это было бы несправедливо по отношению к Юнипер, обремененной дорожным снаряжением.

К счастью, как раз перед тем, как расстаться с Коннором и Хамашем, мы проехали через конную ярмарку. Каждую весну она оказывалась у схода с большой дороги. Там, с помощью Эдит и Хамаша, который больше знал о лошадях, я купила кобылу.

Корица была тем, что Хамаш называл кровавым заливом, с тонкой белой полоской вдоль лба, которая изгибалась над носом и ртом. Ее шкура цвета красного дерева блестела на солнце пустыни, в то время как черная грива, хвост и копыта, казалось, поглощали свет, а не отражала его. Я скучала по Крепышке, но Корица была любовью с первого взгляда. Натренированная в бою, она, казалось, чувствовала мои указания прежде, чем я давала их, ее тело двигалось вместе с моим, будто мы были одним зверем.

Также она была дорогой. Полностью обученные лошади хорошего качества стоили недешево, но Эдит и глазом не моргнула. Она сказала, что хорошая лошадь стоит моей жизни, но я никогда не тратила столько денег в одном месте.

Я прищурилась сквозь песчаный туман, который поднимался и опускался справа от меня. Там. Снова. Вдалеке я заметила силуэт одинокого всадника, закутанного с головы до ног в темно-серую ткань и сидящего на длинноногой загорелой лошади с белой гривой. Они могли бы сливаться с холмами, если бы не блеск металлического лука. Вот что привлекло мое внимание: металл сверкнул, прежде чем скрыться за развевающимся пончо всадника.

Что-то в том, как солнце светило на далекого всадника и лошадь, заставило мою голову плыть, и шипение пробежало по моему мозгу. Я зажмурилась, проклиная жару; когда снова открыла глаза, на холмы большими облаками летело еще больше песка. К тому времени, как он рассеялся, всадник снова исчез. Пробормотав извинения Элле, я подтолкнула Корицу к началу процессии, где ехала Эдит со своими помощниками.

— Эдит, — сказала я нерешительно, — я видела человека в течение последнего часа или около того. Сначала я думала, что это мое воображение, но теперь я уверена, что он реален.

Эдит мрачно кивнула.

— Это разведчик из местной деревни. Люди этой пустыни, Тайрин, удивительно подозрительны. Так и должно быть, ведь еды и воды здесь так мало. Вероятно, они не приблизятся к нам, пока мы не свернем с дороги и не начнем брать воду из колодцев. Этот, вероятно, останется с нами, пока мы не покинем земли его народа. Если увидешь более одного всадника, то поднимай тревогу.

Я склонила голову набок, чтобы пропустить вереницу всадников. Чувствуя себя смущенной, я проигнорировала любопытные взгляды, которые получила от нескольких, и понимающий взгляд от Тесс, которая пробормотала что-то уголком рта Гарольду, который ехал рядом с ней на лошади. Без сомнения, она будет смеяться над тем, что зеленый рекрут не знает о местных жителях. Я почувствовала облегчение, когда они прошли, и я смогла вернуться на свое место справа от Эллы.

— Ты в порядке? — спросила она. Слова были приглушены, когда говорила через толстый платок, который завязала вокруг рта для поездки. Песок, утверждала она, ужасно беспокоил ее.

— Я в порядке. Просто вижу всадника с самого утра. Думала, что скажу твоей маме.

— На Паломино*? — спросила она. Когда я просто уставился на нее, она вздохнула. — Это лошадь, загорелая и белая.

* Паломино — англ. Palomino — соловая масть лошадей, которую зачастую ошибочно рассматривают как породу. Характеризуется золотисто-желтым окрасом туловища, а также почти белой гривой и хвостом.

— О, да, — сказала я, чувствуя себя глупо. Двух дней на конной ярмарке оказалось недостаточно, чтобы все названия разных мастей лошадей прочно засели у меня в голове.

— Да, я его видела. Что сказала моя мама?

— Она сказала, что с ним не будет никаких проблем, если мы не будем трогать ничего, что принадлежит ему. — Я набрала слюны и сплюнула, избавляя рот от песка.

— Имеет смысл. Мы обычно подбираем такого всадника, когда спускаемся. Это трудная страна. Даже те, кто может позволить себе вести нас, негодуют из-за еды и воды, которые могут потерять. Те, кто нас не нанимает, любят нас еще меньше.

— Она сказала, что он оставит нас, как только мы покинем его землю. Как он вообще может сказать, где она заканчивается? — спросила я, оглядываясь вокруг. — Они же заборы не возводят.

Элла пожала плечами.

— Что бы там ни было на картах, это место разрезали на части еще до Великого пожара, — сказала она. — Знание, что старое, становится мышечной памятью. Они знают, сколько шагов от их колодца до земли соседней деревни. Они распознают различные скальные образования. Когда они поднимаются, даже знают кактусы. Что-то в этом роде.

Я недоверчиво покачала головой. Даже скалы казались мне одинаковыми.

— Как скажешь.

Наш наблюдатель оставался с нами до конца дня, но только на этот раз, поэтому я больше ничего не сказала Эдит. Вместо этого мы с Эллой проводили время, играя в игры памяти с Ито и Белиндой. Они были хорошо осведомлены о флоре и фауне пустыни, так как многое из этого могло быть использовано в различных магических операциях, и было интересно узнать об этих вещах, а также об их более приземленных качествах.

Любой остаточный страх, который я носила в своем сердце по отношению к магам, медленно, но верно угасал… по крайней мере, когда дело касалось этих двоих. Они были слишком приятны, чтобы их не любить, и я наслаждалась их дружбой. Они не боялись дразнить друг друга, но всегда дружелюбно. Не вредило и то, что, когда жара становилась невыносимой, они не скупились на то, чтобы охладить нас своей магией. То, как Ито пытался объяснить, это заключалось в том, чтобы взять тепло на наших телах и поместить его куда-то. Я действительно не понимала, но, тем не менее, ценила это.

В тот вечер, когда солнце начало опускаться над западными песчаными дюнами, мы разбили лагерь. Пока мы работали, брезент палаток медленно купался в огненно-розовых, желтых и оранжевых лучах заходящего солнца. Я сделала паузу, чтобы поразиться этому, не в первый раз. Дневная жара могла быть невыносимой, но даже я могла оценить великолепие Отца Очага.

Когда мы закончили обустраиваться, вся компания собралась вокруг костра, который находился с подветренной стороны от палаток. Это вошло в привычку после нескольких недель пути, и я почти не думала об этом, когда присоединилась к группе людей, идущих в том направлении, как стадо овец. Эдит и ее помощники расположились так, чтобы их могло видеть как можно больше людей, терпеливо ожидая, когда последние отставшие закончат и подойдут ближе.

— Вам будет приятно узнать, что мы всего в половине дня езды от города, — без предисловий сказала Эдит, когда все жалобы на долгий день пути утихли.

— Это Дабскин, — прошептала мне на ухо Элла, как будто я могла забыть, и я кивнула.

Новость была встречена без особого удивления со стороны ветеранов нашей компании. Южное путешествие, как некоторые любили его называть, было ежегодным, и его курс не сильно менялся. И все же в радостных возгласах, которыми было встречено заявление командира, чувствовалось облегчение. Мое сердце забилось от волнения.

Дабскин находился в самом широком месте реки Лорас — одного из главных каналов юга. Калеб немного рассказал мне об этом, пока мы ехали. Он сказал, что город такой же большой, как форт и город Форклак, вместе взятые, и даже больше. Он будет больше любого города, который я когда-либо видела.

В отличие от горного городка, он находился в пределах дня езды от ближайшего соседа. На самом деле, это был день езды от нескольких городов, которые тесно сгрудились вдоль пышных берегов реки. Этот был центром сельского хозяйства и торговли. В то время как те, кто жил среди настоящей пустыни, редко имели достаточно денег, чтобы нанять нас, те, кто сидел на реке, имели более чем достаточно. В ближайшие несколько месяцев нам предстояло проехать через немалое количество таких поселений, выполняя кое-какую случайную работу.

Эдит и ее помощники начали задавать вопросы, но их было очень мало. Мы все знали, что пришли сюда охотиться на дрейков. Ито объяснил, что, хотя стража Дабскина должна была держать их в узде, граф уже несколько лет не желал брать эту проблему на себя, когда Двенадцатая Рота проезжала через город. Городская казна была полна, и наемник, убитый во время охоты на чудовищ, не представлял собой ничего особенного. Это также делало охранников свободными, чтобы сохранить мир среди гражданских лиц. Тем не менее, работа не была официальной, пока Эдит не поговорила с кем-то ответственным, и до тех пор детали для всех нас о точной природе нашей задачи были скудными.

Когда неофициальный брифинг закончился, мы быстро поели и вернулись в палатки спать. Если бы год назад кто-нибудь спросил меня, может ли человек устать за день, проведенный в седле, я бы рассмеялась. Теперь я знала лучше, и сон был лекарством, которое я ждала каждый вечер.

Еще одно изменение заключалось в том, что теперь у меня была своя собственная крошечная палатка, чтобы устраиваться в ней каждую ночь. Гильдия снабдила меня моим собственным снаряжением как частью моего пакета регистрации. Иногда мне не хватало общества Эллы по вечерам, но больше всего я была благодарна за то, что вернулась видимость уединения, которую обеспечивала моя собственная палатка.

Когда я закрывала палатку и укладывалась в спальный мешок, мне пришла в голову другая мысль: в Дабскине тоже будут настоящие кровати и укрытия для нас. Это будет благословением. Единственная проблема, с которой я столкнулась, когда спала одна, заключалась в том, что ночи в пустыне были такими же холодными, как дни жаркими. Ну, это и тот факт, что обучение теперь было таким же редким, возможно, означало, что мои кошмары вернулись. Я спала урывками, часто просыпаясь с пламенем, тянувшимся ко мне сквозь темноту, и теперь не было Эллы, чтобы сонно похлопать меня по спине и пробормотать, что со мной все будет в порядке.

Эта ночь не была исключением. Я проспала не больше нескольких часов, когда проснулась. Пот, пропитавший мою спину, быстро охладил меня, когда я села, стараясь дышать как можно ровнее и мягче. В пустыне было так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце.

Опыт подсказывал мне, что прогулка на улице поможет. В маленькой палатке было слишком трудно дышать. Натянув ночную рубашку, я быстро расстегнула крошечные застежки на дверном клапане и выскользнула наружу. Как всегда, сон ускользнул, как только я вышла в звездный свет. Я знала, что там был огонь. Меня привязали к столбу. Я все еще чувствовала, как грубое дерево давит на мои икры через штаны… и оно исчезло. Я потерла руки, когда порыв ветра заставил их покрыться гусиной кожей.

Отблеск костра высветил близлежащий хребет. Похоже, я была не единственной, кто не мог заснуть. Элла разбудила бы меня, если бы решила остаться, но она была не единственным человеком, чье общество мне нравилось, и мне не хотелось снова оставаться одной.

Мои ботинки стояли возле палатки. Я оставила их там, чтобы песок не забрался в мою постель. Я осторожно перевернула их и крепко постучала по подошвам, как меня учили в начале пути. Когда ни скорпион, ни другие ползучие твари не выпали, я сунула в них ноги, прежде чем направиться к потрескивающему огню. Я была на полпути между палатками, когда низкое рычание остановило меня.

— Немного рано для подъема.

Мы были в темноте Луны, и мое сердце подпрыгнуло, когда Лоуренс вышел из тени. Его глаза прищурились, а щеки покраснели и покрылись пятнами. Я раздула ноздри, вдыхая следующий ветерок. Он был пьян. В руках он держал полупустую бутылку. Позади него вырисовывался еще один темный силуэт. Я подумала, что это, наверное, Тейт. Они старались держаться вместе.

Я скрестила руки на груди и пожала плечами, пытаясь изобразить небрежность. Мне гораздо больше нравилось, когда я могла избегать тех, кто мне не нравился. Здесь не было никаких шансов.

— Я не могла уснуть.

— Рад за твою первую работу, полагаю. Будешь героем, да? — Позади него Тейт издал звук, слишком резкий, чтобы быть смехом. Улыбка Лоуренса была злой, и он покачнулся. — Думаешь, справишься?

— Как и всегда. Калеб и Дей, кажется, думают, что я готова.

Он фыркнул.

— Посмотрим. Знаешь, наш последний новобранец по имени Мигель… он… — он моргнул, потеряв нить мысли, но тут же взял себя в руки. — Его убили на второй день работы. Вот как наша леди-командор получила… ну, ты знаешь. — Он провел пальцем от уголка рта по щеке. — Она пыталась спасти его, но было слишком поздно. Они съели его живьем, знаешь ли.

Я не знала. Желчь подступила к горлу при виде картины, которую он мне подарил. Даже такой целитель, как Белинда, не мог бы спасти человека от потрошения, и эта смерть была… ужасной.

Я прочистила горло, пытаясь говорить с бравадой, которой не чувствовала.

— Я не Мигель. Думаю, у меня все получится.

Лоуренс поморщился.

— Может, ты и другая, но я думаю, что люди так говорят. Наверное, мы скоро увидим. — Он повернулся и заковылял обратно к своему другу. Вместе они обошли меня и, не говоря ни слова, спустились к костру.

Я уставилась на место, которое они заняли. Я всегда знала, что быть наемником тяжело — боевые раны, которыми были покрыты мои товарищи, делали этот факт, который трудно игнорировать. Но их последний рекрут умер? На второй день на работе?

Когда чей-то храп пронзил ночной воздух, как пила пронзает бревно, я с силой потрясла головой, пытаясь прояснить ее. Старик нес пьяную чушь. Я буду в порядке. На тренировках я работала, не покладая рук… конечно, я бывала во дворе чаще, чем Лоуренс или Тейт.

Одно можно было сказать наверняка: о том, чтобы пойти к огню, не могло быть и речи, и я не собиралась будить Эллу посреди ночи только потому, что мне приснился плохой сон. Чувствуя себя не лучше, чем когда я покинула палатку, я заползла обратно.

Я надеялась быстро заснуть, но сон не спешил возвращаться ко мне. Это была неуверенность в том, что меня напугали. Образы этого Мигеля продолжали мелькать у меня перед глазами. Почему никто не рассказал мне о нем? Был ли он таким же молодым, как я? Был ли он сильным или беспечным? Каждая его версия противостояла лучшим представлениям моего воображения о дрейках и терялась в них, а дрейки были сами по себе пугающе неизвестны.

В Нофгрине стены спальни Наи были увешаны разными чудовищами, среди которых были и драконы, вышитые по всей длине, но они были стилизованы. Марайя смогла показать мне несколько более точных набросков, но я знала, что ничто не может подготовить меня к тому, какими они были в реальной жизни. Я выросла с грифонами, и каждый год они все еще шокировали меня своей странностью.

«Все будет хорошо», — повторила я про себя и заставила поверить в это. Толку от этого было мало. Сон по-прежнему не шел, но я решила, что это к лучшему. Я не знала, смогу ли справиться с очередным кошмаром, который обязательно придет, если мне удастся заснуть.

Вместо этого я лежала без сна, прислушиваясь к различным звукам пустыни. Были некоторые, когда я действительно слушала их. Быстроногие ящерицы и крошечные грызуны с длинными носами и большими плоскими лапами шныряли по песку по своим ночным делам. Я могла бы подумать, что они боятся людей. Может быть, они были благодарны за укрытие от хищников в наших палатках, а также за крошки, которые, несомненно, были брошены во время ужина.

Я позволила этим звукам заземлить меня, а затем отпустить. Когда я немного успокоилась, то попыталась представить себе не только то, как все может пойти наперекосяк во время охоты, но и что я буду делать, если это случится. Это было то, чему Белинда недавно учила меня. Это помогло…немного.

Я слышала потрескивание сторожевого костра, и мысль об этих людях, бодрствующих и пьющих, заставляла меня чувствовать себя неловко, совсем не так, как на охоте на чудовищ в будущем.

До рассвета оставалось несколько часов, когда те, кто сидел у костра, побрели к своим палаткам. Они пробирались между рядами, как и любые пьяные… громко, ругаясь и неуклюже. Я представила, что выговор от командира или ее помощников был в их будущем, что дало мне некоторое утешение.

Когда солнце, наконец, показалось из-за дюн, было благословением начать работу и больше не думать. Если бы впереди был целый день пути, я не была уверена, что сумела бы не свалиться с седла от изнеможения. Несколько раз я ловила себя на том, что мои глаза опускаются, а вес тела соскальзывает с седла то в одну, то в другую сторону. Корица, безмятежное животное, в ужасе навострила уши и неодобрительно заржала, когда это произошло, разбудив меня достаточно, чтобы выпрямиться.

К счастью, мы добрались до Дабскина незадолго до полудня. Когда мы поднялись на вершину одной из самых больших дюн, я начала жаждать вяленой говядины и яблок, которые служили нам едой.

Блеск реки Лорас привлек мое внимание, и, не сразу поняв, что я вижу, я натянула поводья, чтобы лучше рассмотреть. Элла оглянулась, когда больше не чувствовала моего присутствия, и ее глаза прищурились, когда она увидела мое благоговейное выражение, намекая на усмешку, скрытую под платком.

— Что ты думаешь о нашем доме на ближайшие несколько недель?

— Удивительно, — прошептала я серьезно.

Река Лорас была огромной, а здания на дальнем берегу — такими маленькими, что казались булавочными головками. Вода была темно-синей, почти черной, и маленькие кусочки белого усеивали поверхность — парусные лодки, отметил мой мозг. Хотя я никогда не видела их сама, но узнала по описаниям того, как прибрежные люди севера бороздили Западное море.

У меня перехватило дыхание, когда я перевела взгляд на землю перед рекой. Я не осознавала, как сильно соскучилась по зелени, пока не увидела изумрудные окрестности города. В пустыне росли странные кривые деревья и высокие бочкообразные растения с ярко-розовыми цветами и зловещими колючками, но их было мало. В оазисе могла быть трава, но они были еще более редки, и Эдит позволила нам остановиться только на одном, чтобы не искушать нападение.

То, что лежало перед нами сейчас, было обширными и пышными фермерскими полями. Мои глаза жадно впивались в ровные ряды посевов и стада пасущихся животных. Заросли тянулись не более чем на шесть миль, прежде чем растительность начала сужаться и закончилась четкой линией между пустыней и побережьем.

Дорога, по которой мы ехали, шла под уклон вверх, к скалам, круто поднимающимся на границе зелени, а затем плавно спускалась к берегам Лораса. Казалось, песок просто сдуло ветром со стороны пустыни, туда, где корни могли удержать землю.

Колыбель зелени, вот чем был Дабскин. Город не был похож ни на что, что я видела раньше. Дома и предприятия теснились друг к другу на двух самых больших утесах. Стены большинства зданий почти соприкасались, и некоторые из них были встроены в окружающие скалы. Одна главная дорога змеилась между ними. Я предположила, что там могли быть улицы поменьше, но не могла разглядеть их наверняка.

Я взглянул на Эллу. Она смотрела на меня, сверкая глазами поверх платка.

— Ты готова? — спросила она.

Я смущенно улыбнулась.

— Нервничаю.

— Не стоит. Мы войдем и найдем, где остановиться. Мама и помощники встретятся с графом — в Дабскине есть граф. Когда они закончат с этим, то вернутся к нам и расскажут, для какого задания нас наняли. Мы поедем в город на полдень, отдохнем, поужинаем, поболтаем с местными… потом ляжем спать, а на следующий день поохотимся.

— Так просто, — пробормотала я.

Она сдернула ткань с лица. Улыбка под ней была доброй.

— Мы не позволим, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Это будут дрейки, или я буду есть песок, но ты не будешь в гуще событий. Ни в этот раз, ни в следующий, не думаю. Ты будешь сзади, присматривать за всеми, кто может напасть на нас или попытаться ускользнуть.

— Это часто случается? — спросила я, думая о Мигеле.

Она занялась завязыванием платка, и я больше не могла видеть ее лица, когда она ответила.

— Не слишком.

Несмотря на возраст, Элла была опытным ветераном наемнической игры. Она знала, как это делается, и все происходило именно так, как она описывала. В отличие от Нофгрина, мы остановились в гостинице, а не разбили лагерь за пределами города. Однако, прежде чем мы смогли удалиться в свои комнаты, Эдит пришлось уладить все с хозяином гостиницы. Остальные остались бездельничать в тени двора, защищенные от солнца навесом из больших пучков тростника, которые были скручены и крепко связаны.

— Температура здесь слишком высокая, чтобы мы могли разбить лагерь в это время года, — объяснил Лукас, пока мы ждали, когда будут распределены комнаты. Как и я, он был загорел. Никто из нас не был новичком в работе на открытом воздухе, но солнце на юге, казалось, было сильнее. Красная полоска растянулась на наших носах и щеках. По крайней мере, у него хватило ума надеть шляпу. Там, где солнце пробивалось сквозь волосы, моя светлая голова была красной и чувствительной.

Я дотронулась нежными пальцами до щек и вздрогнула.

— Без шуток. Как здесь вообще кто-то живет?

— Для тех, кто хочет сохранить более благородный цвет лица, есть бальзамы и мази. — Элла зевнула и взъерошила волосы. В дороге ей жилось гораздо лучше. Хотя она была немного румянее, чем в начале путешествия. — Люк это знает.

— В прошлом году, когда мы добрались до севера, меня уже не было, — мрачно сказал он. — Тайрин, хочешь поехать со мной в город? Я поделюсь с тобой тем, что получу, пока мы не получим свою плату, и ты сможешь купить свою.

Чувствуя себя нахлебником, я кивнула.

— Я была бы очень признательна. Элла?

— Я пойду с тобой, но только если мы перекусим до ужина. Я изголодалась по чему-то, что не было засолено и высушено.

Это было встречено сердечным согласием, как со стороны Люка, так и с моей. Мы послали Эллу посредником в нашем освобождении от ее матери, которая согласилась. Она посмотрела на нас с Люком через плечо дочери с таким же весельем, как и с жалостью. Нам разрешили взять мазь на том основании, что мы не задержимся дольше, чем требуется для выполнения нашего поручения.

По дороге в гостиницу я была очарована множеством незнакомых запахов, зрелищ и звуков. На улице я держала руку на спине Эллы, чтобы не потерять ее, когда мы пробирались сквозь толпу. Разинув рот, я впитывала все, что могла.

Как я и ожидала, большую часть сказанного я не понимала. Я не говорила на Южном языке, а люди не склонны говорить на общем, если они не разговаривают напрямую с кем-то из другого города. Диалект, который я слышала чаще всего, был быстрым, на котором говорили гортанно, смесь Элирийского и Ошканского, которая была наиболее распространена в южной пустыне, так как большая часть земли принадлежала каждой стране соответственно только сто лет или около того. У меня не было ни малейшей надежды выбрать знакомое слово среди шума. Я сдалась и сосредоточилась на том, чтобы смотреть, а не слушать.

Во-первых, были люди. Жители Дабскина почти всегда были темнокожими — полная противоположность Нофгрину. Я узнала тех, кто был похож на Най, чья семья происходила из Юго-Восточного Сомерларта, а также тех, кто выглядел с Западного Сомерларта, как Элла и Эдит. Остальные могли быть откуда угодно — Ошкана, как Калеб, Элирия, как Дей, или даже из-за океана Садаи, как семья Ито. Удивление, а затем смущение от шока от того, что я оказалась в меньшинстве, как светлокожая Северянка, промелькнуло во мне. Я была на юге. Чего я ожидала?

Однако этот первоначальный дискомфорт длился недолго. Невозможно было сосредоточиться на себе, когда было так много замечательных вещей. Почти не думая об этом, я начала запоминать детали, как часто делала в дороге с Эллой. Повсюду были яркие узоры. Многие из местных женщин носили их как завернутые платья и шали, в паре с однотонными шарфами, сложенными высоко на головах. Некоторые из них носили брюки с такими волнами, что те выглядели как юбки, пока они не шли или не скрещивали ноги. Мужчины были одеты в такие же узоры: широкие брюки и рубашки с длинными рукавами и квадратными отверстиями для шеи, головы иногда закрыты, а иногда нет. Почти все, кроме случайных миротворцев и некоторых торговцев, носили на ногах тонкие кожаные ремешки, а не сапоги.

У входа на рынок стоял привратник. Это был высокий, широкоплечий человек, который быстро оглядел нас, а затем рявкнул приказы, которые были смесью как обычных, так и Ошкански слов, когда он не мог вспомнить правильное слово. Элла, которая провела много лет в этом районе с тех пор, как была маленькой, объяснила, что он хочет знать, есть ли у нас оружие. Мы вывернули карманы и подчинились досмотру, прежде чем нас впустили.

Шагнуть через ворота в сердце рынка было все равно, что шагнуть в другой мир. По дороге сюда люди продавали товары, но это было ничто по сравнению с тем, что я видела сейчас. Я никак не могла решить, где искать в первую очередь. Вдоль всей улицы выстроились киоски, их владельцы громко торговали своим товаром. Первый продавал шелк рулонами в лазурно-голубых и темно-сливовых тонах. Другой торговал высокими вазонами и кувшинами для воды из оранжевой глины с черной сурьмой, которые были покрыты огненной глазурью и стояли высоко на полках.

Самоцветы! В одном ларьке в плетеных тростниковых корзинах лежали груды драгоценных камней. Корзины, как крикнул мне один продавец, тоже продавались. Никогда в жизни я не видела такого великолепного выбора.

Элла хихикнула, и я посмотрела на нее. Она пощекотала мой подбородок, и я закрыла рот.

— Ты поймаешь достаточно мух с открытым ртом, чтобы не нуждаться в еде.

— Ничего не могу с собой поделать — посмотри на это место! — Я сделала широкий жест, почти шлепнув незнакомца, который выкрикивал оскорбления, не останавливаясь в своем стремлении попасть туда, куда он направлялся.

Когда дело дошло до окружности города, Калеб был прав, это место было сравнимо с Форклаком, но само по себе количество людей, теснившихся внутри, было, по крайней мере, втрое больше, чем в деревне у казарм наемников. Как один из самых прибыльных городов Южного Сомерларта, город кишел людьми со всех концов. Уже теплый день в толпе был в десять раз жарче. Вокруг нас теснились тела — местные жители и попутчики. Все они, казалось, пытались протолкнуться к прилавку на противоположной стороне рынка. Ни у кого из них не было времени даже на самое маленькое ограбление, как у девушки из маленькой горной деревушки, остановившейся, чтобы оглянуться на прилавок, на которой располагался особенно интересный набор деревянных статуй бога и выбор драгоценных камней.

Высокий мужчина в плаще и широкополой черной шляпе и такая же высокая женщина, закутанная с головы до ног в шелковые одежды, рассматривали корзину с красными камнями. Женщина поморщилась, роясь в корзине с рубинами, будто они не соответствовали ее стандартам.

Головокружение ударило меня, заставляя дорогу вокруг спиралью входить и выходить, прежде чем снова успокоиться. В этих двоих было что-то особенное. Что-то, что заставляло их казаться более реальными, чем люди вокруг них. Более насыщенными. Я нахмурилась, но это было глупо. Они были такими же, как и все остальные. Что в них такого? Мои ноги и руки внезапно стали покалывать, как будто я их отлежала. Чуть не споткнувшись, я крепче вцепилась в тунику Эллы.

Она посмотрела на меня через плечо.

— Ты в порядке?

— Да, — пробормотала я, не поднимая головы и мягко подталкивая ее вперед.

Это было чувство угрозы, запоздало поняла я. По какой-то причине от этих людей исходил запах опасности, такой же сильный, как аромат роз от масляных духов, которые один торговец сунул мне под нос, когда я шла. Как бы я это ни ощущала, опасность была последним, в чем я нуждалась. Я снова сосредоточилась на улице, ища, на чем бы еще сосредоточиться.

Музыка труб, струнных и барабанов перекрывала шум торгов. Хотя у нас на севере были похожие инструменты, они отличались от тех, что были дома, и мелодии, которые они играли, тоже. Они были менее бойкими и более извилистыми. Где-то кто-то гармонировал с музыкой. Ее высокая трель была странной и непонятной для меня, но неплохой.

Но что действительно привлекло мое внимание, так это продавцы еды. На решетках над огнем кипело карри, пар, который приносил нам слабый ветер, был пряным и соблазнительным. Другие продавали куски овощей и баранины, зажаренные на шампурах. Дей не лгал. Я видела, как в одном киоске жарили кузнечиков с луком на широких металлических сковородках — даже они хорошо пахли! В животе заурчало. Все это выглядело невероятно вкусным для того, кто неделями не ел настоящей еды.

Лукас стащил нас с главной улицы в тенистый проулок. Это была передышка от оживленной дороги, где только несколько человек просматривали товары. Шелк прохладно покрывал деревянные рамы, окружавшие деревянные прилавки продавщицы, защищая нас от жары. На прилавках рядами стояли глиняные кувшины разных размеров.

Владелица немедленно сообщила нам о себе. Это была невысокая женщина с золотисто-коричневой кожей, блестящими темными кудрями и большими серо-зелеными глазами, подведенными темным карандашом. Ее пухлые губы изогнулись в понимающей улыбке, когда она посмотрела на меня.

— Что-нибудь, чтобы облегчить вашу кожу, мои дорогие? Что может сделать для вас Яхна? — У нее был сильный, но вполне понятный акцент. Было очевидно, что мы — иногородние.

Люк застенчиво указал на его лицо.

— У меня кончился солнечный бальзам. Есть ли шанс, что у вас есть что-то, что не даст мне обгореть каждый раз, когда я выйду за дверь?

Яхна начала знакомить его с различными продуктами, которые показывала. Пока они разговаривали, я украдкой оглядывала толпу в поисках мужчины и женщины, которых видела. Теперь, когда у меня появилась возможность вздохнуть, я позволила себе проявить любопытство. Это было так странно. Что в них было такого опасного? На них не было ничего, что указывало бы на это. Одной рукой я гладила косу, пока рыскала по дороге. Кем бы они ни были, сейчас их нигде не было видно. Я дернула за косу, позволив себе самоуничижительную полуулыбку. Наверное, можно списать это на жару и голод. Люди кажутся более реальными, чем другие? Это чепуха. Чем скорее мы поедим и зарегистрируемся в комнатах, тем лучше я буду себя чувствовать.

Люк выбрал мазь, приготовленную из чего-то под названием алоэ, и обменял горсть монет на сумку, в которую женщина все положила. Яхна также попыталась уговорить Эллу купить какой-нибудь отшелушивающий скраб, но та, насмешливо фыркнув, отказалась.

Заметив оскорбленный взгляд Яхны, Элла пренебрежительно махнула рукой.

— Это все равно что продать пустыне метлу. Это может принести пользу, но не настолько, чтобы того стоило.

— Ты пожалеешь, когда станешь старше, и твое лицо станет грубее песчаника, по которому ты ходишь, — настаивала Яхна.

Элла мило улыбнулась.

— Сомневаюсь, но если это окажется так, обещаю найти тебя. — Она вывела нас из магазинчика прежде, чем женщина успела ответить. — Честно говоря, мама не беспокоится об этом, и она выглядит прекрасно.

Настала очередь Люка фыркнуть, и она бросила на него недовольный взгляд, которого он не заметил; пока мы шли, он прикладывал мазь к щекам.

— Твоя мать чертовски хороша в бою, и она в хорошей форме, но никто никогда не спутает ее с придворной красавицей.

Он протянул мне банку, и я неуверенно взяла ее. Это было похоже на лосьоны, которые можно было купить в горах, чтобы защитить от ветра и успокоить ожог. Я осторожно нанесла средство, взяв немного на палец и массируя его по своей нежной коже. У меня перехватило дыхание. Это было круто! Жирная припарка смягчила жар, исходивший от моих щек в течение последних полутора недель, как будто я прижала к ним горсть снега. Впечатленная, я посмотрела на глиняный горшок.

— Ей не нужно быть придворной красавицей, чтобы быть красивой, — сказала Элла.

Закрыв банку крышкой, я добавила свое согласие.

— Элла права. Эдит… ну, она удивительная, и я не говорю это из семейной гордости, как Элла. То, насколько она сильна, делает ее красивой.

— Коннер, как я по тебе скучаю! Я бы все отдала, чтобы путешествовать с мужчинами моего возраста, — простонал Лукас, — а не с парочкой сварливых женщин.

— Правильные друзья-мужчины сказали бы тебе то же самое, что и мы. Конечно, Коннер. — Элла положила руку ему на плечо. — И если у него возникнет такое настроение, он пойдет к тем же девушкам, что и ты.

— Ты делаешь это чаще, чем Коннер, — возразил он, улыбаясь. — Убери с меня руку, слишком жарко.

Она подчинилась.

— Да, но когда я этого не делаю, разве я не являюсь абсолютно необходимым соучастником в романе?

Он взглянул на ее широко раскрытые невинные глаза и застонал.

— Ты хуже всех. Что ты хочешь съесть?

— Что угодно. Тайрин? Что тебе надо?

Я вернула банку Люку, который сунул ее в карман брюк.

— Что угодно. Не знаю. Я не узнаю большую часть того, что вижу или чувствую. Выбери что-нибудь, и я уверена, мне понравится.

— Выбери что-нибудь, и я уверена, мне понравится, — передразнил Лукас высоким фальцетом. — Понимаешь, о чем я? — он хмыкнул, когда Элла толкнула его локтем в бок.

— Как насчет фаршированных виноградных листьев и хумуса? — Это был почти полный набор слов, так как я не знала ни того, ни другого. Ее улыбка была широкой и зубастой.

— Конечно. Отлично, — прохрипел Лукас.

Я хихикнула и взяла Эллу за руку.

— Показывай дорогу.

Мы поужинали в небольшой тенистой гостиной у круглого фонтана, потягивая чай со специями и льдом, подающийся в запотевших колбах. Виноградные листья были набиты бараниной и травой под названием фенхель, которую я не любила, но я была слишком голодна, чтобы быть придирчивой.

Я оторвала половину дымящейся лепешки, которую принесли с хумусом, и зачерпнула ложку чесночной жижи. Жуя, я мурлыкала от удовольствия. Это было совсем не то, что я ела бы в полдень в моем доме в горах. На самом деле, это напоминало то, что сделали бы родители Най, если бы я навестила их в полдень. У нас никогда не было виноградных листьев, но они имели тот же вкус и ингредиенты, что и печенье, которое Най любила. Осознав, что делаю, я быстро отогнала эти мысли. Я хотела насладиться этим. Думая о Най, я начинала желать, чтобы она была здесь со мной.

Пока мы ели, Элла отвечала на вопросы случайных прохожих. Наша одежда — даже легкая летняя одежда — выдавала в нас наемников с севера. В то время как путешественники не были новинкой здесь, как в Нофгрине, почти всегда было что-то новое, что мы могли сказать им. Как и везде, две группы людей, которые жили даже в разных городах, могли иметь совершенно разные новости о мире за пределами Дабскина.

Мы ответили тем же, в свою очередь допрашивая наших инквизиторов. Это потребовало от Люка и Эллы некоторой утонченности. Они не могли прямо сказать, что мы были в городе для задания… мы еще его не получили, и командир не оценит, что мы распространяем слухи.

Из того, что мы узнали, общеизвестно, что какая-то часть Дабскина испытывала проблемы с небольшим гнездом дрейков. Многие местные спрашивали, не поэтому ли мы пришли. Они привыкли к ежегодным визитам наемных компаний, ищущих работу. К сожалению, отчеты противоречили друг другу относительно того, где именно дрейки гнездились. Элла хотела знать, будем ли мы под трущобами, под Хай-Стрит, где живут аристократы, или где-то посередине.

— Может, это и неправильно, но бедные части города, как правило, меньше ремонтируются и убираются, и их меньше всего подметают после монстров, — объяснил мне Люк, когда я спросила их, почему это имеет значение. Он не смотрел на меня, слишком занятый нанесением мази. Неудивительно, что он так быстро исчерпал ее раньше… это было его третье нанесение. Не то чтобы меня шокировала его брезгливость. Люк понимал, какие преимущества дает ему его лихая внешность. Он уже сказал мне, что не собирается позволить ей исчезнуть или испортиться в ближайшее время.

— Это неправильно, — сказала я ему в ответ. Не то чтобы я была шокирована этим открытием. Лорд Барон Пейтер из Нофгрина не утруждал себя заботой о подданных. Не тогда, когда эпидемия охватила наш город, и не тогда, когда другой дворянин воспользовался людьми, которых Барон Пейтер должен был защищать. — Разве они не понимают, что те проблемы, которым они позволяют происходить для своих «менее важных» граждан, не останутся для этих людей? Они не могут игнорировать это вечно.

Пока Люк причмокивал и, казалось, обдумывал ответ, я наблюдала за толпой, проходящей мимо нас. Мой взгляд зацепился за маленькую девочку, которая отделилась от толпы и направилась в нашу сторону. Она сделала это с целеустремленной решимостью, которая заставила, по крайней мере, одного другого путника споткнуться о ее маленькую фигурку, когда она пронеслась мимо него.

Она не успела отойти далеко, когда еще одно движение заставило мой взгляд переместиться в ту сторону, откуда она пришла. Вторая фигура проталкивалась сквозь толпу, преследуя ее. Несмотря на свою дородность, женщина была проворна, а смуглая кожа ее щек горела от напряжения. Ее серо-стальные волосы, собранные в пучок на макушке, выглядели взъерошенными даже с такого расстояния, а ее глаза с полуприкрытыми веками горели яростным взглядом, который я достаточно часто видела в Нофгрине на лицах измученных родителей. Эта маленькая девочка попала в беду.

Люк понял, что мое внимание переместилось, и теперь тоже наблюдал за парой. Когда они выбрались из толпы, я увидела, что пожилая женщина тащит за руку еще более маленького ребенка. У нее было такое же личико в виде яблока, как у спешащей вперед девушки и женщины, тащившей ее за собой; черные волосы были собраны в аккуратный пучок у основания шеи.

Пошатываясь на цыпочках, чтобы не отстать, она представляла забавную картину, но не выглядела так, будто ей было все равно. Ее глаза были прикованы к девочке, которая, как я предположила, могла быть ее сестрой.

К тому времени, как первая девочка подошла к нашему столику, женщина почти преодолела расстояние между ними. Я смогла увидеть, что они имеют много общего в своих чертах, поэтому я предположила, что они были связаны. Это хорошо. Я слышала рассказы о карманниках, которые вовлекали прохожих в свои кражи и надеялись на добрую волю наивных незнакомцев, чтобы вытащить их из неприятностей, которые они заслужили по праву. Это была не та ситуация, в которой я была готова разобраться. Тем не менее, учитывая волосы пожилой женщины, глубокие морщины на ее лице и солнечные пятна на руках, я подумала, что, вероятно, она не была матерью двух девочек. Обоим детям не было и десяти, и они смотрели на меня глазами, похожими на блюдца.

— Почему ты так выглядишь? Почему у тебя такая кожа? — Старшая из двух девочек спросила меня на ломаном Общем языке.

— Кахайя, я тебе когда-то говорила… — тут пожилая женщина, тяжело дыша, подошла достаточно близко, чтобы схватить за плечо свою вторую подопечную. Она сделала это, немного грубо, вытащив девушку из моего личного пространства. — Я тебе сто раз говорила. Не убегай от меня!

Кахайя, казалось, восприняла свое возвращение спокойно и обратила тот же самый вопрос, который она задала мне, на своего похитителя.

— Биби, почему она так выглядит? Видишь? — Она замахала руками, шевеля пальцами в жесте, которого я не поняла. На этот раз она говорила так, будто собиралась прошептать, но у нее явно не было хорошей практики. Мои щеки вспыхнули, когда несколько человек в павильоне засмеялись.

— Тише, Кахайя, — предупредила Биби, пряча ребенка за спину. Она посмотрела на меня извиняющимся взглядом. — Меня зовут Бетари. Прошу прощения за мою племянницу. Она знает, что лучше не уходить и не беспокоить незнакомцев.

— Я спрашивала, но ты сказала, что слишком занята! — закричала сзади Кахайя, явно возмущенная, хотя я не могла видеть выражения ее лица.

— Нет, я же сказала, что у нас нет времени.

— Все в порядке, — сказала я, маневрируя так, чтобы лучше видеть обеих девочек из-за многоцветных льняных юбок Бетари. — Меня зовут Тайрин, и я с севера, — сказала я ей, изо всех сил пытаясь объяснить, о чем, по моему мнению, она спрашивала — о моей коже, которая была бледной по сравнению с большинством людей, которых она, вероятно, видела. Конечно, это была только догадка. Мой опыт общения с детьми был ограничен. Несколько раз я помогала Най нянчиться с детьми, но она всегда брала на себя инициативу. Живя на окраине города, как и мы, я точно не была первым выбором для няни.

Девочка смотрела на меня серьезными темно-карими глазами. Ее губы сжались в задумчивую линию.

— Но почему? — спросила она, на этот раз более настойчиво. Когда я не ответила сразу, ее брови сошлись на переносице. Пока я смотрела, ее нижняя губа начала выпячиваться. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что она доводит себя до истерики. — Почему?

— Хм, — я взглянула на Эллу, которая выглядела так, будто хотела рассмеяться. — Что почему?

Следующий вопрос Кахайи или вопросы были быстрыми строками звуков и жестов. Я поняла, что она о чем-то спрашивает, только по интонации и тому, как она продолжала смотреть на меня, когда закончила. На ее лице отразилась впечатляющая смесь нетерпения и снисходительности для такой маленькой девочки. Я уставилась на нее, на ее тетю, а затем снова на нее, сбитая с толку.

— Мне очень жаль, но я не знаю.…

— Хорошо, — сказала мне Бетари, прежде чем Кахайя смогла начать снова. Ее тон был сухим, и она закатила глаза. — Ее обычай не самый лучший. Ее мать, моя сестра, считает, что ей это не нужно. Возможно, она права. Она и так задает достаточно вопросов на Ошканском, — сказала она многозначительно, а затем сказала что-то еще на том же языке, чтобы остановить поток новых вопросов, исходящих от Кахайи, которая замолчала и выглядела угрюмой.

— Но она должна была видеть северян раньше, верно? — спросил Люк. — Мы точно не будем первыми, я вижу десяток других на этой улице.

Выглядя усталой, Бетари сказала.

— Она видит таких, как ты, каждый день. Просто сегодня она увидела твою подругу и придумала для себя какую-то историю. Затем она решила, что у нее есть вопросы по этому поводу, и она хотела… Тайрин, верно? — я кивнула, и она продолжала вежливо. — Тогда она хотела Тайрин, чтобы ответить на эти вопросы про историю, что она выдумала у себя в голове. Это путь детей, знаете ли.

Я не знала, но кивнула и пробормотала.

— Хммм.

Ее взгляд заострился, когда она впервые увидела нас.

— Вы сказали, что с севера? Вы наемники?

— Да, — подтвердила Элла, откусывая кусок лепешки с хумусом.

— Вы здесь из-за дрейков из Восточного округа?

— Вы там живете? — ответила Элла на ее вопрос одним из собственных.

Бетари кивнула, и пучок на ее макушке закачался. Она больше не нуждалась в поощрении, чтобы поделиться тем, что знала.

— Эти существа… я слышу разговоры от тех, кто торгует своими товарами внизу, в канализации… они говорят, что они уже разрушают остекление туннелей. Если станет достаточно плохо, отходы просочатся в колодцы. Это вызовет болезнь.

Мысль о коробейниках, продающих свои товары в канализации, заставила меня отказаться от следующего кусочка фаршированных виноградных листьев. Зачем кому-то это делать? Кто вообще захочет идти в канализацию, чтобы купить вещи? Но у меня не было возможности спросить. Бетари начала жаловаться, что охранники не спустились раньше, чтобы очистить канализацию, и я не хотела ничего пропустить.

— Значит, они кусаются? — Она фыркнула. — Что такое один укус на миллион язв, если они останутся? — Судя по тому, как она говорила, болезнь пугала людей больше, чем мысль о том, что их съедят.

— Тогда почему бы кому-нибудь из местных не спуститься и не найти их? Если охранники слишком долго тянули?

Это то, что мы делали дома… с обычными грифонами, во всяком случае. Я пожалела о своем вопросе, как только задала его. Презрительный взгляд, который она бросила на меня, заставил меня почувствовать себя на дюйм ниже.

— Кто рискнет своей шеей, чтобы попытаться остановить монстров? Оружие и надлежащая броня, а без них… вы могли бы также покрыть себя чесноком и лечь на землю.

— Это отличается от охоты на грифонов, — объяснила Элла, ясно понимая, о чем я думаю. — Во-первых, их шкуры жестче, а во-вторых, их почти всегда несколько. Они могут не работать вместе, но ты все равно должна бороться со всеми одновременно.

— Теснота и кислота выводят их на совершенно иную арену, чем грифоны, даже когда они сражаются один на один, — добавил Люк.

Я прикусила язык и кивнула, вместо того чтобы продолжать спорить. Это было то же самое дело, что он делал в Форклаке, это я не хотела принимать. У этой женщины было больше опыта общения с дрейками, чем у меня; действительно ли я буду защищаться от тех монстров, которые были хуже, моих или ее? Это было глупо.

— Так почему бы вам не пожаловаться стражникам? Их работа разбираться с ними, верно?

Раздалось вдвое больше насмешек, когда Бетари сказала.

— Вряд ли. Эти навозные жуки и пальцем не пошевелят. Не без прямого приказа, и этот приказ должен исходить от графа или одного из его подчиненных. Вряд ли это будет. Так или иначе, аристократия никогда не находит дела столь срочными, как те из нас, кто живет прямо на гнездах.

Элле и Люку нечего было сказать на это, но я все равно не понимала.

— Но это их долг.

— Их долг — поддерживать порядок. Если мы будем продолжать преследовать их, они назовут нас ленивыми и скажут, что если мы действительно хотим, чтобы проблема была решена, тогда мы получим собственное обучение и исправим канализацию и сами сразимся с дрейками. — Она плюнула на песчаник у своих ног, чтобы показать, что она об этом думает.

Я нахмурилась. Меня всегда учили, что защищать нас — долг дворянства и стражи. Поскольку в их распоряжении было больше богатства и образования, они были обязаны защищать и служить тем, у кого их было меньше — людям, которые возделывали мир вокруг себя.

Народ Дабскина нуждался в защите от дрейков и болезней. Даже если дворяне были ленивы, охранники часто приходили из простых людей. Они должны были знать лучше.

В Нофгрине наш охранник Вилли всегда сочувствовал нам, когда Барон Пейтер оказывался бесполезен. Он делал все возможное, чтобы исправить то, что причиняло нам вред. Не потому ли, что мы были так изолированы от гнева, который мог бы выказать Барон Пейтер, если бы его ослушались?

Увидев выражение моего лица, Бетари пожала плечами.

— Таков порядок вещей. Они говорят нам терпеть, потому что они должны защищать своих, и они не хотят огорчать тех, кто им платит. В конце концов, наемники приходят и решают проблему, и мы должны быть удовлетворены этим. У нас нет другого выбора.

С напоминанием от моих друзей о том, как отличаются боевые дрейки от боевых грифонов, я не могла винить простых людей за то, что они не взяли дело в свои руки. Судя по иллюстрациям и описаниям, которые мне показывали, дрейки были просто леденящими душу. Если предоставить их самим себе, они будут продолжать расти, дольше, чем любое другое животное в истории. Самый крупный дрейк, о котором я когда-либо слышала, вырос до невероятной длины чуть более двадцати пяти футов, прежде чем был убит людьми короля.

— Вы не знаете ли, взрослые это или дети? — Люк мягко вставил вопрос, когда младшая девочка потянула Бетари за юбку, и она прервала свою тираду, чтобы передать флягу, висящую на поясе, племяннице.

— Муж моей сестры дружит со стражником, и она говорит мне, что они маленькие, не больше трех футов ростом. Имеет смысл. Если это выводок, о котором я думаю, родители были убиты незадолго до последнего полнолуния. Нам потребовалось пять месяцев, чтобы отправить их туда. Возможно, им было слишком трудно закончить работу. — Она снова сплюнула; то место, на которое сплюнула раньше, было уже сухим, будто воздух и камень отчаянно втягивали влагу так быстро, как только могли.

Элла сочувственно фыркнула.

— Молодые, вероятно, разбежались, пока охранники разбирались с их родителями. Может быть трудно отслеживать, когда они все начинают плеваться.

Бетари забрала флягу у младшей девочки, на этот раз со стоном выпрямив спину.

— Я уверена, что именно это ты скажешь, когда пропустишь одного из них в этот раз, и тебе придется вернуться в следующем году. — Резко отвернувшись от нас, она потащила детей туда, откуда они пришли. — Пойдемте, девочки. Твоя встреча скоро, и твоя мать снимет с меня голову и все, что с ней связано, если мы заставим леди ждать.

В недоумении подняв брови от разговора, я наблюдала, как она ковыляла прочь. Теперь обеих девочек она крепко держала за ткань на плечах.

— Она действительно думает, что вы все — мы все — оставите живых существ, чтобы обеспечить себе работу в будущем? — Увидев улыбку Люка, я еще больше удивилась. — Мы не знаем, верно? — Мысль о том, что мы можем быть другой группой, которая воспользовалась этими уязвимыми людьми, заставила меня чувствовать себя неловко.

Элла запрокинула голову от смеха, который вырвался из ее живота.

— Нет! Вовсе нет! Трудно уследить за проклятыми вещами, когда начинается бой. Они не склонны работать вместе в драке, понимаешь? Они будут охотиться вместе, но с реальной угрозой? Иногда один или двое решают остаться, чтобы защитить семью. Но не часто. Половина пытается заблокировать их от отверстий. Местные жители, которым никогда не приходилось с ними воевать, просто не понимают, и они циничны. Не то чтобы я могла их винить. К этому привыкаешь.

— Хм, — сказала я, задумавшись. Первое, что я узнала об Элле, когда познакомилась с ней, было врожденное недоверие к «местным». — Теперь в этом больше смысла. Это просто кажется немного глупо, — пробормотала я, больше для себя.

— Забудь о ней, — успокаивающе сказала Элла. — Она сказала нам то, что мы хотели знать, и только плюнула на землю, но не на нас.

— Я бы списал это на хорошее взаимодействие с местным жителем, — пошутил Люк. По крайней мере, я надеялась, что это шутка.

— В любом случае. — Элла изобразила на лице свирепый взгляд. — Когда дело доходит до дрейков, их количество будет самой большой проблемой, в этом случае. Сколько яиц вылупляется в среднем в кладке дрейка?

— От девяти до двенадцати, — быстро ответила я и добавила с усмешкой, — от восьми до одиннадцати, слишком много.

— Совершенно верно. Не то чтобы один или два были легким ветерком.

Я кивнула. Все вылупившиеся младенцы способны на все, что может делать взрослый. Это означало, что они могли лазить по стенам, плеваться кислотой и плавать. Неудивительно, что родители дрейков решили размножаться в канализации. Это была идеальная среда, в которой можно было спрятать и вырастить детей.

Элла почесала кончик носа.

— Если нам повезет, мы их всех соберем за один присест. Если повезет меньше, некоторые уйдут. Если они это сделают, они уйдут в землю и спрячутся на несколько дней, что может раздражать.

— Но это значит, что мы останемся в Дабскине подольше, что меня не волнует, — сказал Люк, пожимая плечами. — После этого будет один песчаный городишко за другим. Поверь мне, через несколько месяцев ты будешь мечтать о Дабскине, дрейках и всем таком.

Вскоре после ухода Бетари мы закончили трапезу, но просидели там дольше, наслаждаясь одиночеством, а не сидением в палатке или на лошади. Люк и Элла также нашли время, чтобы объяснить мне расположение города, и где еще мы могли бы побывать в другой день.

Солнце уже начало клониться к закату, прежде чем мы заметили это, и нам пришлось поспешно возвращаться к северному входу с рынка. Мы отсутствовали дольше, чем просила Эдит, и нам всем было любопытно узнать, что было официально раскрыто о нашей работе.

Когда мы покинули рынок, тот же охранник, что был ранее, удостоверился, что проверил нас снова. Он внимательно посмотрел на квитанцию Лукаса, переводя взгляд с нее на банку, помеченную соответствующими буквами, будто хотел убедиться, что она подлинная. Наконец, когда я начала нервничать, что нас могут обвинить в воровстве, он отпустил нас.

— Что это значит? — спросила я, как только мы оказались вне пределов слышимости.

Элла выглядела невозмутимой. Она шла, заложив руки за голову. К моему удивлению, я поняла, что, хотя меня постоянно толкали, ее знакомая поза заставляла людей обходить ее стороной, а не рисковать получить удар локтями по голове.

— Мы молоды. Вы с Люком явно не отсюда. Такие большие города, как этот, недалеко от большой дороги, имеют дело с воровством, бандами и тому подобным. Вероятно, мы поставили галочку в каком-то внутреннем списке для него.

Я рассеянно потянула за косу, которая была перекинута через плечо. Никто из тех, кто остался дома, никогда бы не подумал обо мне такого. Но потом я пожала плечами, внутренне напоминая себе, что меня больше нет дома. У города чужаков было не больше причин доверять мне, чем у меня им.

В гостинице было два входа на этаж, где находились наши комнаты. Один был внутри здания, а другой поднимался по маленькой деревянной лестнице, построенной снаружи главного здания. Нам дали два ключа, и один открывал обе двери. Второй — наши отдельные комнаты, где вещи уже были разложены персоналом. Мы обошли их, направляясь к комнате, в которой будет жить Эдит. Остальные уже высыпали через открытую дверь, вытягивая шеи, чтобы увидеть ее.

Белинда заметила наше прибытие.

— Молодежь здесь, босс! Будут все, как только Ито вернутся из столовой. — Несколько человек бросали на нас недовольные взгляды. Очевидно, мы их задержали.

— Замечательно. — Я не видела Эдит, но ее голос был сухим. — Я подожду. Здесь так прохладно и ветрено, что это доставляет мне удовольствие.

Это вызвало несколько смешков. Каменное здание, казалось, защищало от зноя пустыни, но ветреным оно точно не было. Воздух был спертым, с кислым привкусом пота, сочащегося от каждого, кто еще не успел ни сходить в баню и переодеться. Я смущенно смешалась с этой группой.

Ито отсутствовал не долго. Когда группа хором приветствовала его прибытие, Эдит начала говорить, ее грубый голос без проблем пронесся над всеми нашими головами.

— Мы здесь из-за дрейков. Я знаю. Я тоже была потрясена. — Несколько человек усмехнулись ее шутке, когда она быстро продолжила. — Девять из них в канализации Восточного округа, вылупились тогда, когда, Мануэль считает, была ледяная Луна. Это значит, им чуть больше трех месяцев. Они начнут расселяться, найдут свои территории.

Калеб взял инициативу на себя, когда Эдит сделала глоток из чашки, которая стояла на столике рядом с ней.

— Они еще маленькие, но это не значит, что они не опасны.

Его слова были встречены шепотом согласия, и я внимательно слушала эту реакцию. У всех, кроме меня, за плечами было, по крайней мере, четыре оборота охоты на монстров. Я читала в Форклаке, но эти люди сражались почти со всеми мифическими зверями, населявшими континент. Услышав явное отсутствие беспокойства в их голосах, я почувствовала себя более непринужденно.

— Мы отправимся после рассвета, при условии, что все будут чувствовать себя достаточно отдохнувшими? — Сразу же этот вопрос был встречен утвердительно. Хотя я не возражала бы провести ночь, чтобы устроиться, я присоединилась к ним.

Эдит поставила чашку на стол рядом с легкими закусками.

— У нас будет эскорт до нужного района, чтобы быть уверенными, что мы находимся в нужном месте, но там будем только мы, как только мы спустимся под землю.

— Как мы любим! — сказала Тесс, наклонив голову, когда командир подняла бровь.

— Напоминание. Опыт — это то, чего у большинства из нас в избытке. Опыт не означает, что нас нельзя застать врасплох. Нет никаких причин для того, чтобы это была обычная охота, но самоуверенность может быть фатальной в нашей работе. Прошлая осень — достаточное тому доказательство. — Она посмотрела нам в глаза по очереди. Хотя я и искала, но не видела никаких признаков того, что она думала обо мне или о моей связи с другой охотой, на которой я присутствовала. Казалось, удовлетворенная эффектом, который произвели ее слова, она кивнула. — Теперь о деталях.

Тогда она изложила свою стратегию нашей охоты. Время от времени один из ее помощников или один из магов высказывал свое мнение, и она вносила изменения или объясняла, почему выбрала другой путь. В конце концов, мы все имели четкое представление обо всем, от того, в какой форме мы будем ходить, до того, что нам нужно будет носить.

Когда с этим было покончено, нас отпустили убираться к ужину. Думая о драконах, я почти не разговаривала, пока мы доставали из комнаты купальные принадлежности. Я последовала за Эллой, не глядя, куда мы идем, полагая, что, если ванны будут ограничены, я смогу воспользоваться ее ванной после того, как она закончит.

Когда мы вошли в баню, я резко остановилась. Всю свою жизнь, вплоть до Форклака, я купалась только в тазу. В форте были стойла с желобами, которые выливали сверху ведро воды после того, как ты нагреешь их маленькой горелкой внизу. Это всегда были времена одиночества. Дабскинцы, казалось, купались вместе в больших бассейнах.

Та, что перед нами, была длиннее, чем шире, и выглядела достаточно глубокой, чтобы в ней мог плавать человек, если бы захотел. Я бросила на Эллу панический взгляд, прижимая полотенце к груди.

Она хлопнула себя ладонью по лбу.

— Я идиотка. Тайрин, я не подумала. С тобой все будет в порядке? Здесь только женщины. У мужчин своя комната, а ванны сливаются несколько раз в неделю и моются несколько раз в день… — она замолчала, пытаясь оценить мою реакцию.

Мы загораживали дверной проем. Тесс и Белинде пришлось протиснуться мимо нас, чтобы присоединиться к другим женщинам, уже находившимся в воде. Тесс раздевалась на ходу, бросая одежду в кучу у кромки воды.

Я сглотнула.

— Да, — пискнула я. Нахмурившись, я прочистила горло. — Все в порядке.

— Есть частные кабинки, как в форте, для тех, кому неудобно. — Я подпрыгнула. Эдит встала рядом с нами. Она вышла из-за занавески, уже обнаженная, завернутая в полотенце. Элла заняла свое место за занавеской, из-за перегородки доносился шум сбрасываемой одежды.

— Нет, все в порядке. Я просто никогда… я даже не знала, что люди так делают.

Эдит криво улыбнулась.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Это был не тот путь, откуда я пришла. Когда я была молода и впервые приехала на восток, я не возражала. После того, как я вернулась после воспитания Эллы… прошло некоторое время, прежде чем я смогла позволить кому-то снова увидеть меня голой.

Элла вышла из-за занавески, завернувшись в полотенце, и жестом пригласила меня занять ее место. Я поспешила за занавеску, надеясь, что она не заметила, как ее вид в полотенце заставил меня покраснеть еще сильнее, чем мой загар. Когда я вышла, мать и дочь уже были в воде.

Единственное, что я могла понять, так это то, что пар лежал так густо в воздухе, что было трудно разглядеть кого-либо очень ясно издалека. Вода была туманной, с минералами и теплом, что делало почти невозможным видеть сквозь нее.

Подойдя ближе, я моргнула и посмотрела на командира. Одно дело знать, что она воин и пережила жестокого мужа. Другое дело — видеть это. Ее тело, с большими мышцами, было испещрено шрамами. Были тонкие и толстые линии, оспины и старые ожоги. Они покрывали ее от отметины на щеке до ребер, исчезающих под водой. Осознав, что смотрю, я быстро отвела глаза. Это был глупый способ купаться. По крайней мере, она, казалось, не заметила моего изумления.

Они с Эллой разговаривали с гибкой молодой женщиной, сидевшей в нескольких футах от них. Их новая знакомая тоже остановилась в гостинице, приехав из города на северо-востоке. Ее длинные черные волосы были собраны на макушке в беспорядочный шиньон, резко контрастирующий с бледной кожей. Ее общий язык был отработан и гладок.

Я позволила полотенцу упасть и шагнула в воду на одном дыхании, погружаясь под воду, пока мой подбородок не уперся в поверхность. Вода шипела от жара, и удивленный вздох блаженства сорвался с моих губ. Вода тоже двигалась. Я почувствовала, что слив в стене справа от меня. Я наблюдала, как почти месячная грязь поднялась с моей кожи и направилась в том направлении.

— Они используют магию, — сказала Белинда. Она сидела в бассейне, на подводном хребте, который тянулся вдоль всего бассейна. — Вода поступает из реки по трубам и сетчатым фильтрам. Затем маг берет тепло солнца, меньше песчинки, и помещает его сюда, в камни. Они также помещают ток в воду. Он всасывает его в петлю через нижний бассейн, где травы и масла очищают и просеивают грязь. Когда вода очищается, она возвращается. Это блестяще.

— Это удивительно, — сказала я, вытирая руки тряпкой. — А разве это не трудно? Это не работа магов?

Белинда покачала головой.

— Это, конечно, не то, что новичок должен пытаться делать — использовать силу солнца. Это требует многих лет обучения и контроля. Однако для мастеров это менее обременительно, чем ты думаешь. Солнце хочет поделиться своим теплом, а вода всегда хочет двигаться. Не говоря уже о том, что маг иногда должен слить силу. Неиспользованный запас может быть… неудобным. Заметив, что я отвлеклась, когда она заговорила о магии, она сменила тему. — Самая дорогая часть — это очищающие компоненты. Ты чувствуешь запах цитрусовых масел в воде и видишь эти вставки? — Она постучала по крошечным пятнышкам желтых камней, вделанных в кафельный пол солнечными лучами.

— Вот это?

— Цитрин.

Я покачала головой, не понимая.

— Ну и что?

— Это не ужасно дорого, но и не дешево. — Тесс, откинувшись назад, терла в воде свои короткие волосы с проседью. Ее голос звучал напряженно из-за угла, под которым она говорила. — Нет кристалла. Чтобы весь пол был покрыт им… Ну, это о чем-то говорит. Не могу поверить, что командир поселила нас в таком месте.

— Узоры, в которые помещены кристаллы, помогают удерживать магию в этом пространстве, даже после того, как маг ушел. Это еще дороже. Чистота так важна для народа Дабскина, — добавила странная женщина, которая разговаривала с Эдит. — Это важно для многих людей юга.

— Почему?

Элла слегка стряхнула воду тыльной стороной ладони.

— Это культурная причуда. Все главные бани похожи на эту. Некоторые из них на самом деле более сложны.

В этом было много смысла. Грязь могла привести к болезни, и если болезнь разовьется, то люди могут умереть. Разве не об этом больше всего беспокоилась Бетари, когда дело касалось дрейков? Не сами монстры, а вызванная ими болезнь огромных размеров.

Я могла бы посочувствовать. Настоящая болезнь приходила к Нофгрину только раз в жизни. В то время нам с Майклом было по шесть лет. Живя за городом, мы были защищены от худших ужасов, которые она принесла. Тем не менее, когда все закончилось, невозможно было не заметить, сколько пожилых людей отсутствовало на богослужениях, включая моих бабушку и дедушку.

Двое местных мужчин, Эндрю и Дэвид, к тому времени были полностью обученными медиками… но они сами были молоды, и только Эндрю обладал незначительными целительскими способностями. Их сил и навыков было недостаточно, чтобы спасти тех, чьи тела были уже слабы. Так было в большинстве мест. Целители не были настолько распространены или сильны, чтобы спасти всех, и чай из ивовой коры и другие растительные средства часто были бесполезны против серьезных болезней.

В таком месте, как Дабскин, где собралось так много людей, угроза эпидемии ощущалась еще острее. Имело смысл, что они будут заботиться о загрязнителях всех видов, а не только от дрейков.

Женщина кивнула, ее миндалевидные глаза прищурились.

— Не могу сказать, что мне это не нравится. Приятно быть чистой, особенно после нескольких недель в карете. Не так ли?

Я кивнула, когда сказала.

— Да, мэм. — Затем, немного отвернувшись от нее, я принялась тереть щеки, пока с них не сошла грязь, не обращая внимания на солнечный ожог.

Она должна быть богатой. Кроме того, как она говорила, с осторожной и точной дикцией, никто не мог позволить себе недели в экипаже. Ни у кого, кроме богатой женщины, не было бы кожи, похожей на кожу новорожденного ребенка. Она подплыла ближе и устроилась между мной и Эллой. Проходя мимо Эллы и Эдит, она пожала им руки. Ее улыбка была дружелюбной и открытой, когда она протянула мне руку. Я нерешительно приняла ее, чувствуя небольшой толчок внизу живота, когда наша кожа соприкоснулась. Ее рука была маленькой, бледной и гладкой в моих шершавых руках. Ногти были чистыми и аккуратными. Я никогда не думала, что рука может быть такой нежной.

— Меня зовут Мэй, — сказала она. — Я пробуду здесь неделю или около того, пока мои люди пополнят запасы и отдохнут. У меня назначено несколько встреч, но я хотела бы поужинать со всеми вами. У путешественников самые интересные истории. Ты не думаешь, что это так? — Ее карие глаза блеснули, когда она пристально посмотрела на меня.

— Это было бы очень мило, — сказала Эдит. Ее глаза были закрыты, а голова прислонена к краю бассейна.

— Замечательно. С нетерпением жду этого.

Я прочистила горло, пытаясь заставить себя издавать слова, но Мэй уже была в движении. Она пожала руки Белинде и Тесс, когда обошла бассейн. Она одарила нас последней улыбкой, прежде чем грациозно подняться по ступенькам, ведущим из воды. Женщина, которую я не заметила, вышла из пара и тени, чтобы завернуться в большое полотенце. Позади нас другая женщина, молча, собирала свои вещи.

Когда она ушла, Эдит шумно выдохнула.

— Дворянство, — сказала она. В ее тоне смешались веселье и раздражение.

— Она показалась мне милой, — рискнула я. Мою руку покалывало там, где она коснулась ее.

— Леди Фамай из Дома Лебедей. — Это сказала худая женщина в дальнем конце ванны. — Она достаточно милая. Она дает чаевые. Вы просто должны убедиться, что она никогда не ждет.

— Но всякое дворянство таково, — заметила ее спутница, широкоплечая женщина с руками мойщицы посуды.

Обе из них были среди людей, чтобы помочь зарегистрировать нас и принести наши вещи в комнаты. Они ответили на несколько вопросов Эллы о благородной леди, но я не слышала ответов. Мое сердце бешено колотилось. Я думала, что Мэй — Леди Фамай — в лучшем случае дочь купца, но она была дворянкой? Я пожала руку благородной женщине. Той, которая просила называть ее по имени, и которая купалась с наемниками и слугами. Она была красива и грациозна, как леди из сказки.

Отжав тряпку и положив ее на край бассейна, я начала расплетать косы. Я провела пальцами по волосам, и они рассыпались по поверхности воды, как вуаль. Мои тусклые золотистые кудри стали каштановыми, но я знала, что как только они высохнут, то станут более яркими, чем были месяцами. Я принесла свое маленькое мерзкое подсолнечное масло; я втирала его в волосы от кончиков до середины. Потом скрутила эту массу, пока она не оказалась у меня на голове, как у Мэй. Постепенно мое сердцебиение замедлилось.

К тому времени, как Эдит поднялась, сигнализируя остальным, что пора идти туда, где подают еду, мои пальцы сморщились. Я не возражала. Я чувствовала себя роскошной и причудливой, чувство только слегка потускнело, когда я натянула свою наименее изношенную одежду от путешествия. Грязь на ней стала более заметной теперь, когда моя кожа была чистой.

Еду подавали в крытом дворике, сквозь который пробивался прохладный вечерний ветерок, заставляя плясать дверные портьеры. Факелы и лампы были расставлены повсюду и висели над головой, придавая месту яркий и веселый свет, когда свет отражался от витражей и узорных ковров.

В то время как многие гости спустились к обеду одновременно с нами, к моему разочарованию, госпожа Фамай ни разу не появилась во время трапезы.

— Наверное, она решила пообедать в одном из лучших ресторанов города, — сказала Элла Люку. Он увидел леди в коридоре, когда выходил из мужской ванной комнаты, и сразу же осадил нас вопросами о ней, когда мы встретились.

— Есть прекрасные места, чтобы поесть в Дабскине? — с сомнением спросила я.

Я, конечно, не могла представить, что она найдет еду лучше, чем то, что подавалось здесь. После нескольких недель в дороге, все казалось самым вкусным, что я когда-либо пробовала.

Среди прочего, там было больше фаршированных виноградных листьев и жареных кузнечиков… их здесь называли саранчой, как мне сказали, когда я спросила, почему они отличаются от северных. Там был цыпленок с травяной корочкой, такой сочный, что я чуть не упала в обморок, густой суп из помидоров и арахиса, а также шафрановый рис и красочный салат из инжира, гранатовых зерен и оливок.

Каждое блюдо подавалось на большом серебряном золоченом блюде… не в деревянной чаше, а в серебряной позолоте! Мать была бы шокирована такой расточительностью. И все это разом выплеснулось наружу. Вместо того, чтобы держать каждое блюдо на кухне до его надлежащего времени, все располагалось в центре столов, когда не передавалось по кругу.

Я наелась всего, что было предложено, даже попробовала саранчу с улыбкой, поглядывая на Дея. Калеб, сидевший рядом с ним, скривился от отвращения. Он даже притворился, что его тошнит, когда друг предложил ему немного.

— Они не плохие, — сказала я ему, хотя на самом деле, глядя на них, у меня все еще мурашки бежали по коже. — На вкус они какие-то ореховые и похожи на что-то, что я не могу точно определить.

— Креветки, — услужливо вставила Элла. — На вкус они как креветки, приготовленные с арахисом. Но они хрустят сильнее, чем креветки.

— Как она говорит. — Я еще не ела креветок, хотя знала, что их часто едят на побережье. В отличие от мидий и моллюсков, они транспортировались не так хорошо, даже если были заморожены.

— Это всего лишь морской жук, и, кроме того, я не любитель рыбы, — сказал Калеб. — Итак, ты уже потеряла свою привлекательность с этим описанием.

— Этот человек сам возьмет на себя эскадрилью истребителей, но он боится попробовать «жучка». — Дей удивленно поднял брови и откусил кусочек. Он проглотил этот кусочек с глотком сливового вина, которое, вероятно, подняло ему настроение… не то чтобы я возражала. Мне нравилось, что он обращается со мной так же, как во время поездки из Нофгрина. Скорее друг, чем потенциальная проблема.

— Я однажды пробовал, — мягко сказал Калеб. — Помнишь? Ты подсунул живую саранчу в мою миску, когда я не смотрел, два лета назад.

Элла поперхнулась, а я зажала рот рукой, чтобы подавить смех.

— Дей, ты этого не делал!

Все еще хихикая, Элла потянулась за чашкой.

— Он так и сделал. Я совсем забыла об этом. Калеб… о боги, ты бы видела. Он закричал и чуть не перевернул стол.

— Я был удивлен. Я даже не перевернул стол, — запротестовал Калеб. Он потянулся к кувшину, который держал под рукой Дей, чтобы освежить свой кубок. — И я не кричал.

Он предложил нам кувшин, но я покачала головой. Как Элла и Лукас, я придерживалась более пряного чая, который был так распространен. Когда я пила, то, как правило, отрубалась, и я не собиралась рисковать, отправляясь на свою первую охоту с похмелья.

Тимон, наш хозяин, следил за тем, чтобы все чашки оставались полными, подзывая своих слуг всякий раз, когда замечал, что горшок или кувшин наполовину пуст.

Это был веселый человек с пухлыми щеками и животом, смех которого удивил меня в первый раз, когда я его услышала. Теперь он хлопал Виктора по спине, хохоча над только что услышанной историей, его глаза слезились, а короткий тюрбан съехал набок.

Его жена, Гедда, прикрыла рукой, что-то похожее на снисходительную улыбку. Я улыбнулась в ответ. Мне нравилось это чувство, хотя некоторые торговцы за столом смотрели на него искоса, деликатно потягивая томатно-арахисовый суп.

Он поселил нас среди более богатых гостей по неожиданной, но лестной просьбе графа, который нанял нас. К счастью, он, похоже, не обиделся на нас за навязчивость. Напротив, он, казалось, был более склонен проводить время с нами, чем другие его покровители.

Элла поймала мой взгляд, кивком головы указала на торговцев и скосила глаза. Я хихикнула, а она шумно отхлебнула суп, отчего ближайшая к ней богатая женщина презрительно скривила нос.

Слуги подбежали, чтобы убрать тарелки. Кое-кто извинился, а те, кто остался, занялись своими собственными развлечениями. Музыканты достали длинные флейты, чтобы наполнить воздух мягкой, пронзительной музыкой. Некоторые гости достали мешочки с картами и маленькие плитки, которые они разложили на столе. Двенадцатая рота воздерживалась от любых азартных игр, пока находилась в городе-хозяине, но они смотрели игры или соглашались играть, если ставки не делались.

Хотя мы с Эллой довольствовались тем, что просто смотрели, Люк вмешался в одну игру. По дороге он заверил Эллу, что не собирается делать игру «интересной», но она, похоже, ему не поверила. Люк был хроническим нарушителем правила Эдит — не играть в азартные игры. Иногда я спрашивала себя, не из-за этого ли его выгнали из охраны… но это не мое дело.

Я зевнула. Между теплом, которое все еще висело в воздухе, комфортом полного живота и нежной музыкой, я была хорошо и действительно убаюкана. Будут и другие дни, чтобы познакомиться с местными. Если верить остальным наемникам, в течение дня охота не завершится.

Нога Эллы слегка касалась моей под столом, и, когда я извинилсь, она оторвалась от разговора и посмотрела мне вслед. Испытующий взгляд в ее глазах заставил мое сердце затрепетать, и я покраснела, когда отвернулась от нее.

Это чувство напомнило мне о той ночи, когда мы встретились. Когда мы подошли к ее палатке, и она попыталась поцеловать меня. Собирается ли она снова что-то предпринять? Если она это сделает, на этот раз я ей позволю. Я уже не была той испуганной девочкой, какой была несколько месяцев назад, когда ехала в Форклак. Теперь я тоже была наемником, и у меня больше не было обязанностей по отношению к ферме и наследию моей семьи. Почему бы мне не поцеловать девушку, если я хочу?

Когда я забралась в постель, мой пульс участился, и я смотрела на дверь. Через несколько минут меня охватило смущение, от которого закружилась голова. Я почти ожидала, что она последует за мной в комнату. Но она не стала. Я должна была догадаться. Это был новый город. Я видела, как, по крайней мере, одна из служанок смотрела на нее. Несомненно, сегодня вечером она вернется в одну из их комнат.

Я повернулась на бок и перекинула одеяло через плечо. Когда сон окутал меня, она еще не вернулась.

Глава 10

Помимо привычки зажигать свечи во имя Бога Любви Соарифа, тесная связь Лукаса с толпой в Нофгрине, казалось, не сделала ничего, чтобы ослабить его мнение о флирте с местными девушками.

На следующее утро я застала его за завтраком, он хвастался своим вчерашним выигрышем и усиленно флиртовал с одной из служанок, Сабиной. Она строила глазки Элле, но, хотя я заметила, что моя подруга смотрит на них искоса с веселой улыбкой, она, похоже, не возражала.

Мы с ней сели напротив него, положили себе яиц, оливок, еще лепешек, помидоров и тонко нарезанных соленых огурцов. Маленький металлический горшочек с длинной деревянной ручкой стоял на чайной горелке в центре стола.

— Что это? — спросила я неопределенным жестом. — Это чай? Потому что мне нужно немного.

Идя по дороге, мы попали в определенный график сна, ложиться спать поздно ночью, было неожиданно тяжело. Майкл говорил, что по утрам я похожа на медведя, и сегодня он был бы прав. Меня раздражали такие мелочи, как Гарольд, постукивающий вилкой по тарелке, болтающий с Тесс, и то, как служанка наклонилась чуть ближе, чем нужно, чтобы наполнить тарелку яйцами рядом с Эллой.

— Это кофе, — объяснил Ито с другого конца стола, и я отвела глаза от них, чтобы послушать. — Это как чай, но он сделан из бобов и гораздо крепче. Мне нравится выпить чашечку после трудной работы. Он разбудит тебя. В противном случае, сделает слишком нервной. В тарелке рядом сахар, а в блюдечке молоко, если хочешь попробовать. — Он указал на два белых керамических сосуда справа и слева от металлического горшка.

Как и во всех других местах, у меня была комично маленькая белая чашка, которая соответствовала молоку и сахару. Я перевернула ее, чтобы налить дымящуюся черную жидкость. Я осторожно сделала глоток и побледнела. Он был обжигающе горячим и ужасно горьким. Ито смеялся надо мной? Я скорчила рожу Элле, но она без колебаний взяла у меня котелок и налила себе.

— Добавь сахар и молоко, — посоветовала она. — Это делает его лучше.

Я сделала, как она велела, будучи довольно щедра с обоими, прежде чем передать их ей. На этот раз было лучше, чем раньше.

— Да, — сказала я, делая большой глоток. — Неплохо.

Элла кивнула и поставила все три сосуда на место, добавив в чашку молока и сахара.

— Мама говорит, что это не то, что нужно потреблять каждый день, особенно с сахаром, который нужно положить, чтобы сделать кофе терпимым, но он хорош для дней охоты.

Я уже чувствовала, что просыпаюсь. Даже запах кофе был бодрящим. Я глубоко вздохнула и принялась за завтрак, в то время как остальные члены Двенадцатой Роты вышли во двор и заняли места рядом со мной. Моя нога подергивалась под столом, когда я слушала их утреннее ворчание.

Эдит пришла одной из последних. Полностью одетая в боевую форму, она увлеченно беседовала с высоким худым мужчиной с крючковатым носом и большими, глубоко посаженными глазами. Это был Аньо, советник графа. Он встретил нас, когда мы приехали в город. Теперь он серьезно кивал в ответ на ее последние слова, пожимая ей руки на прощание. Он подождал, пока она сядет, и вернулся тем же путем, каким они вошли.

Мы закончили есть примерно в одно и то же время. Тогда нам оставалось только надеть кожаные доспехи, пристегнуть оружие и вскочить в седло. По настоянию Эдит, мы также закутались в плащи, чтобы не было заметно, что мы вооружены до зубов.

Тесс со злорадством объяснила, что местные жители меньше нервничают, если им не приходится видеть все наше оружие, когда мы гуськом ведем лошадей по узким боковым улочкам. Когда солнце стояло высоко, было жарко, но сейчас, на рассвете, было терпимо.

Вход в канализацию представлял собой закрытую дыру в песчанике улицы. Их было много по всему Дабскину, но тот, который мы должны были использовать, находился на другом конце города от нашей гостиницы. Рядом с ним была перекладина, к которой привязывали наших лошадей. Охранник, который привел нас в восточный район, будет охранять их, пока мы будем внизу.

Сам желоб был узким и темным. Я почувствовала, как упряжь, привязанная к моей спине, натирает края, и когда я сошла с последней ступеньки, нога попала прямо в лужу. Я вздрогнула и отошла в сторону от следующего человека, спускающегося по лестнице.

Было бы неплохо, если бы мы могли носить наши покрытые маслом сапоги и плащи, чтобы не промокнуть. С дрейками, я знала, что это было бы глупо. Я все еще предвкушала, когда грязь в этих туннелях просочится сквозь мои леггинсы.

Я провела пальцами в кожаных перчатках по бедрам. Афуа и Гилберт, которые спустились первыми, уже зажгли факелы и воткнули их в держатели на стенах, явно предназначенные для этой цели. Как и у всех нас, у них за спиной висели еще два незажженных факела. Мы зажигали их один за другим, проходя через туннели, освещая путь и обеспечивая четкую тропу к выходу.

Свет, заливавший тоннель, освещал пространство, которое было немногим больше коробки с серыми каменными стенами и серым каменным полом. Свет факелов отражался желтым на мокром полу и зеленым на мху, облепившем стены. Было нереально, что так близко под песком и солнцем улицы находилось это место, такое сырое и темное.

Маршируя, чтобы встать рядом с остальными у входа в канализацию, мне не потребовалось много времени, чтобы тосковать по сухости улицы. Избегать луж было бесполезно, и я чувствовала, как влага уже просачивается в мои чулки. Я вздрогнула, но ничего не сказала о своем дискомфорте. Никто не жаловался. Они не сводили глаз с канализационного люка. Чуть больше, чем дыра в камне, он вел во тьму. Я тоже не сводила с нее глаз, только ненадолго отвела их, чтобы взглянуть на Эллу и заверить ее, что со мной все в порядке, когда она спросила.

Эдит еще раз обдумала план, прежде чем мы покинули гостиницу, поэтому, когда все спустились по лестнице, охота началась без промедления. Я позволила группе идти впереди меня, мое сердце колотилось в груди, когда я заняла позицию в задней части колонны.

Туннели, по которым мы шли, были широкими и приземистыми. Посередине тропинок, идущих вдоль стен с обеих сторон, непрерывно тек поток воды и отбросов. Запах был почти невыносимым. Я сморщила нос, который быстро забивался, защищаясь от натиска запахов. Прежде чем мы спустились, я обмотала нос и рот платком, но ничто не могло защитить меня от шквала человеческих и животных экскрементов, гнили и других безымянных запахов, доносившихся из темного коридора.

Единственным благословением была прохлада. Из-за темноты и движущейся воды в канализации было заметно прохладнее, чем на улице. Я послала благодарственную молитву любому из богов. Если бы было жарко, я могла бы потерять сознание. Как бы то ни было, я достала факел и зажгла его.

Моя задача была проста. Я должна была оставаться в хвосте процессии, играть роль часового и освещать дорогу. Сначала Белинда и Ито шли рядом со мной, пока тропинка не сузилась, и мне не пришлось отстать от них.

В руке Ито был маленький шар — кристалл, который светился изнутри. Я не раз видела, как он использовал его, когда Эдит долго смотрела на карты после того, как вечерний свет мерк. Командир шла в первых рядах. Справа от нее стоял Калеб, а за ними — Дей и Элла.

Мы шли целую вечность. Туннель несколько раз разделялся, следуя за домами наверху. В этих местах мы пересекали шаткие мосты. В одном случае мы были вынуждены перепрыгнуть через пропасть, в другом — тащиться через густой поток. Время от времени в стене туннеля зияла дыра, которая вела в пустоты с грязными и каменными стенами.

— Дрейки… любят лабиринты? — прошептала я, когда мы миновали третью такую пустоту. Мой голос мягко отскочил от потолка и вернулся. Кто-то — я подумала, что это Тесс — хихикнул.

— Нищенские норы, — поправила меня Белинда. Когда она оглянулась, я увидела, что ее глаза наполнились печалью. — Места, где ночуют бездомные.

— Сейчас они пусты. Надеюсь, это потому, что они услышали наше приближение, а не… — Ито замолчал, но я поняла, что он имел в виду.

В начале нашего похода я видела много очень больших крыс. Их темные глаза блестели в темноте. Они с любопытством пищали, подходя так бесстрашно близко, что я была вынуждена потрясти копьем в их сторону. По мере того, как мы углублялись, я начала желать, чтобы они все еще были рядом. Где бы мы ни были в туннелях, все признаки жизни исчезли. Ни людей, ни крыс, только ровный плеск воды, стекающей с потолка в грязную реку рядом с нами.

Я поняла, что мы уже близко. Это происходило постепенно, но даже небольшое количество разговоров исчезло вместе со звуками жизни.

Вскоре мы увидели первые обугленные отметины на плитах пола туннеля. Мой нос почти привык к вони; дым от факела щипал глаза, и пейзаж казался размытым пятном тускло освещенных серо-коричневых камней. Мои глаза почти остекленели, когда Эдит подняла руку в молчаливой остановке. Я чуть не столкнулась с Белиндой, но вовремя спохватилась.

— След старый. — Голос Калеба прогрохотал по полу, достигая нас всех. — На саже сырость.

Возбуждение перешло в разочарование по всей группе.

— Покрытые навозом ящерицы могут трижды пройти под этой промокшей дырой, — услышала я проклятия Гарольда, а Тесс фыркнула и толкнула его локтем.

— Мы на правильном пути. — Этот сардонический тон мог принадлежать только Эдит. — Давайте двигаться вперед.

Еще трижды мы находили следы дрейков, и один раз эти следы сопровождали останки человека. Невозможно было сказать, мужчина это или женщина. Все, что осталось, половина голеней и две ноги. Остатки штанов, плоти и костей были рваными и мокрыми. Все остальное тело будто растворилось.

Меня даже не мутило при виде них. Они казались полностью отделенными от настоящего человека. Только пара грязных босых ног с укусами. Эти укусы были резкими на фоне кожи, которая стала белой, как простыня, и рваные остатки темных штанов впитали влагу вокруг них, чтобы стать почти черными.

Просто разрозненные части, принадлежащие какому-то полному человеку. Чья-то рука коснулась моего плеча, и я отшатнулась, подавив стон страха.

Это была Белинда. С натянутой, но доброй улыбкой она подтолкнула меня вперед, к остальной группе, которая была в нескольких ярдах впереди.

— Давай, девчушка. Мы ничего не можем сделать с этим.

Я сглотнула и кивнула. Следуя за ней, я отказывалась смотреть на останки. Кто-нибудь оплакивал эту бедную душу? Если бы граф или стража не ждали нас, был ли этот человек жив?

С новым пылом, взгляд моих глаз начал метаться к каждому чужому движению в тени. Мы охотились на монстров. От этой мысли у меня закружилась голова, и я невольно пожалела, что не иду рядом с Эллой, а возвращаюсь одна. Мы охотились на существ, которые были созданы, чтобы есть нас. В темноте. Под землей. Если один из нас исчезнет, найдут ли тело?

В воздухе раздалось шипение. Двенадцатая рота замерла, прислушиваясь. Шум был серией отрывистых звуков, которые перекрывались, когда туннель усиливал их и воспроизводил. Для меня было невозможно определить, где они возникли.

Эдит вставила факел в ближайший держатель. Она осторожно поправила кожаный нагрудник, поправила наручи и плотнее натянула перчатки на пальцы. Когда она почувствовала, что готова, вытащила короткий меч. Она на мгновение встретилась взглядом со своими помощниками и дочерью, кивнула, а затем повернула направо по узкому коридору и исчезла из виду.

Дей и Калеб подождали пять секунд, прежде чем последовать за ней. Элла пошла за ним. Ее глаза пробежали по очереди позади нее, но у меня не было шанса перехватить взгляд прежде, чем она отправилась за первыми тремя. Виктор последовал за ней мгновение спустя, его лысая голова блестела в свете факела.

Мое сердце заколотилось, когда Элла исчезла в тени туннеля. С ней все будет в порядке. Она была профессионалом. Я знала это, но все же мне хотелось быть рядом с ней.

На нашем брифинге было решено, что если дрейки спустятся в туннель технического обслуживания, Эдит возглавит погоню, за которой волнами последуют следующие четверо. Если им понадобится помощь, они подадут сигнал, но ремонтные туннели были слишком малы, чтобы вся рота могла спуститься вниз. Втиснуть нас всех в одно место — верный способ навредить. Поскольку никто не мог размахнуться, не задев другого, мы были бы растерзаны в мгновение ока.

Вместо этого мы с девятью другими наемниками рассредоточились по обе стороны от входа на тропе, по которой они шли, и стали ждать. Таким образом, если дрейку удастся проскользнуть мимо первых пяти, независимо от того, какое направление он выберет, он встретит резкое сопротивление.

Эхо чужих сапог не исчезло, а лишь резко оборвалось. Визг прорвался сквозь темноту, чтобы окружить нас. Я отшатнулась от входа в туннель, краем глаза заметив, что Белинда сделала то же самое.

— Чувствуешь? — пробормотала Афуа, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я неглубоко вдохнула, сортируя мириады отвратительных запахов в поисках того, что она имела в виду.

— Сера.

Белинда повернулась ко мне и поморщилась.

— Они, должно быть, плюются.

— Всем, к оружию.

По команде Ито каждый из нас с факелами вставил их в ближайшие держатели и приготовил доспехи и оружие. Никто не носил ничего тяжелее кожи. У меня их не было, но Элла объяснила, что кольчуга может расплавиться на теле воина, если в нее попадет ядовитый аэрозоль дрейка.

Как единое целое, рота обнажила и отстегнула оружие. Я смотрела на них, затаив дыхание от удивления.

В первых рядах коренастый Гарольд держал боевой топор с короткой рукоятью; Лоуренс и Лукас выстроились позади него. Лукас обычно упражнялся с алебардой, которой пользовался в гвардии, а Лоуренс предпочитал секиру с длинной рукоятью. Здесь, внизу, было слишком тесно для такого оружия. Вместо этого, как и командир, Люк держал короткий меч, а Лоуренс — топор, похожий на топор Гарольда.

По другую сторону проема Тесс держала булаву, шипастый шар на конце короткого деревянного посоха, он тускло блестел в свете факелов. Позади Тесс Ито стоял с голыми руками, но я чувствовала, как его магия вибрирует в воздухе. Затем стояла мускулистая Кассандра, державшая в каждом кулаке по

улу. Это были не более чем серповидные клинки, изогнутые на костяшках пальцев, и богато украшенные деревянные рукояти, которые терялись в кожаных перчатках. Я видела, как она тренировалась с ними. Она была ужасна. Я знала, что за ней шли Тейт, Гилберт и Афуа, но не могла видеть их или то, что они держали из-за людей между нами.

Я захватила с собой копье, но рядом с товарищами чувствовала себя совершенно безоружной. По крайней мере, Белинда владела чем-то подобным. Мы не должны были видеть большую часть сражения, как новичок и целитель.

Оглянувшись на Кассандру, я увидела, что ее взгляд прикован ко входу в туннель. Вздрогнув, я поняла, что все остальные делают то же самое, и мой тоже должен был быть приклеен туда.

Древо, за которое я сжимала копье, было твердым, кожа перчаток давила на пальцы. Мне пришлось напомнить себе, что не стоит сжимать его слишком крепко. «Я в конце очереди», напомнила я себе. Дрейк должен был пройти мимо пятерых, которые стояли впереди; он должен был повернуть направо из туннеля, а затем пройти мимо еще четырех хорошо обученных наемников, чтобы добраться до меня. У меня под мышками выступил пот. Я прикусила внутреннюю сторону щеку, пока не почувствовала вкус крови.

В конце коридора послышался лязг металла о камень. Я услышала крик Эллы, и меня охватил страх, от которого закружилась голова. Костяшки пальцев на копье побелели. Я безжалостно подавила желание броситься за ней. Они не звали нас, и не было ничего, что я могла бы сделать, что люди с ней не могли бы сделать лучше. Если я нарушу линию, то подвергну опасности всех остальных, встав на их пути. Я беспокойно переминалась с ноги на ногу.

Из туннеля донесся гудок. Что-то прорвалось сквозь их ряды. Единственным предупреждением после того, как рог умолк, было быстрое царапанье когтей по камню, а затем на уровне груди Гарольда и Тесс показалась голова дрейка. Должно быть, это был дрейк. У меня не было других слов для того, что видели мои глаза.

Во время нашего путешествия на юг были крошечные рогатые ящерицы. Элла поймала одну, чтобы дать мне лучшее представление о том, как выглядит дрейк. Мы хихикали, когда крошечные лапки тщетно брыкались, пока она не решила отпустить ящерку. Теперь я видела, что сравнивать ящерицу со взрослым дрейком — все равно что сравнивать домашнюю кошку с грифоном.

Холодные желтые глаза с черными щелями вместо зрачков были расположены по обе стороны тонкой, сланцевой морды. Он оглядел всех нас, пока его голова раскачивалась то вправо, то влево. Мне пришло в голову, что он ожидал нас, хотя наш запах не доносился по туннелю. Когда его взгляд скользнул по нам, я также почувствовала, что он заметил меня с умом, который значительно превосходил взгляд маленькой пустынной ящерицы. Это был… подсчет?

Над каждым глазом виднелись острые гребни, и эти гребни поднимались к остриям. Еще две пики следовали за набором, заканчиваясь двумя короткими изогнутыми рогами, которые вились назад. Его ноздри раздулись. Длинный тонкий синий язык скользнул по острым, как бритва, желтым зубам, пробуя воздух на вкус.

Голова покачнулась, принимая сторону нашей защиты. Это задумчивое предостерегающее шипение вырвалось наружу. Копье ужасно дрожало в моей руке. Это было хуже, чем моя встреча с Бенджамином и другими жителями деревни по дороге в Форклак. По крайней мере, тогда я смогла заставить ноги двигаться. Теперь у меня было туннельное зрение, и я забыла о тренировках. Все, что я могла видеть, были эти зубы, длиной с мой указательный палец. Мне хотелось кричать. Я собиралась закричать. Я не могла пошевелиться. Он запрокинул голову и открыл пасть, готовясь выплюнуть кислоту или ударить ближайшего человека своими смертоносными челюстями.

Голова дернулась, а затем вместе с половиной длинной шеи упала на пол с глухим стуком кожи о камень. Гарольд вытащил топор из поваленного существа. Потребовалось три молниеносных удара, чтобы топор пробил толстую шею монстра.

Я уставилась на пустое место, где была голова, не совсем понимая, что произошло. Ито дунул в рог, и я пришла в себя.

Сначала я обратила внимание на Гарольда. Я ожидала, что он закричит и скажет что-нибудь грубое, как обычно, но он этого не сделал. Он вышел из входа в туннель и откинулся назад, держа мокрый топор подальше от себя. Его лицо было напряженным и пугающим. Поняв это, я снова сосредоточилась.

Сердце колотилось о ребра, я пыталась замедлить прерывистое дыхание, чтобы прислушаться к товарищам. Из тоннеля все еще доносились звуки. Случайные проклятия или визг, когда монстр или человек вступали в контакт. Затем наступила короткая тишина. Кто-то протрубил в рог. Два коротких гудка и один длинный. Все, что можно было убить, было убито.

Вскоре после этого появились Элла, Эдит, Калеб и Виктор. Им пришлось прижаться к стене, чтобы обойти длинное гибкое тело мертвого дрейка. Элла хромала.

Не заботясь о том, что подумают другие, я протолкалась к ней и подставила плечо. Она устало улыбнулась мне, но ничего не сказала. Ее взгляд упал на дрейка у ее ног. Она смотрела на него так, словно не могла отвести взгляд. Ее губы скривились в мрачной гримасе.

Я взглянула в немигающие глаза монстра, чтобы увидеть, на что она смотрит. С этого угла я могла видеть зверя целиком. Он был не меньше шести футов в длину, с острыми как бритва когтями и зловещего вида хвостом. Вздрогнув, я быстро отвернулась. Это было ужасно. Его пасть без проблем могла бы отхватить половину моей руки.

Ито первым заговорил.

— Это не годовалый, — мягко сказал он.

Брови Эдит нахмурились, губы сжались в мрачную линию.

— Нет. Это не так. Как и его пара.

— Не должно было быть родителей, — запротестовал Тейт. — А были?

— Нет. Их не было. Нам сообщили, что о них позаботились. — Это был Калеб. В его обычно легком голосе не было юмора.

— Несчастный случай? — спросила Кассандра.

Эдит пожала плечом.

— Посмотрим, что удастся выяснить. На данный момент…

— Мы продолжим охоту. Мы не поймали то, что намеревались, но забираем головы всех убитых, так что не будет никакой путаницы относительно того, как тяжело мы работали сегодня. — Дей, который до этого момента оставался невидимым, вышел на свет. Он злобно ухмыльнулся. В одной руке он держал громоздкий холщовый мешок, а в другой — голову дрейка, похожую на ту, что была перед нами. Он указал на монстра на земле. — Кто хочет нести эту?